Барабан стих. Оба негра, как бесчувственные, повалились на землю. Остальные мужчины били в такт в ладоши, выкрикивая:
– Капитан! Капитан!
Корсар вскочил и вышел в середину круга. Сбросил черный бархатный жакет и белую рубашку. Отблески огня пробегали по его сильному торсу. Он поднял руки, в каждой сверкнуло по кривой сарацинской сабле. Корсар скрестил клинки над головой и секунду стоял недвижно. Черные шаровары плотно облегали его узкие бедра и ноги. Все притихли. Вдруг он издал дикий вопль. Сабли со свистом пропели в воздухе, закрутились вокруг его тела, чертя различные фигуры. Каролина чуть не вскрикнула, когда оба негра, до того неподвижно лежавшие на земле, вскочили и с высоко поднятыми руками бросились на сверкающие клинки. С диким вызывающим хохотом они то пригибались под смертельным оружием, то перепрыгивали через него, то словно сквозь землю проваливались, чтобы в следующий момент стремительно выскочить снова. Каролина, опустив руки, стояла у кедра; самозабвенное удивление было написано на ее лице. Всем своим существом она упивалась диким, экзотическим волшебством этой ночи…
Оглушительные крики восторга вернули ее на землю. Танец корсара кончился. Матросы в экстазе обнимались, пили друг за друга и сами начинали пританцовывать. Капитан отошел в сторону. Всего лишь в нескольких шагах от Каролины он налил себе из деревянного бочонка вина и поднес кубок ко рту. Неожиданно он повернул голову и взглянул в ее сторону. Отбросив кубок в сторону, медленно пошел к ней.
Каролина побежала. Она слышала, что он бежит за ней, слышала за спиной его дыхание. Однако страха она не испытывала. Все это было будто бы игрой, продолжением танца, который она наблюдала. Домчавшись до пышно цветущего кустарника, она быстро оглянулась. Корсар следовал за ней по пятам. Она пригнувшись побежала дальше. Он давно мог догнать ее, но, похоже, ему доставляло удовольствие охотиться за ней. Но ведь и Каролина тоже бежала не в полную силу, она подсознательно наслаждалась ролью преследуемой дичи. Она воображала, что это не корсар несется за ней, а божество с бронзовым телом и повадками хищного зверя, танец которого околдовал ее. Она достигла склона, полого спускавшегося к морю. Взошла луна. Как тяжелый золотой апельсин висела она в небе. Корсар вдруг коснулся ее, его руки обвили ее тело и тут же снова выпустили. От мимолетного прикосновения у Каролины по спине пробежал озноб. Она широко раскрыла глаза. Она посмотрела ему в лицо и не обнаружила в нем ничего, что испугало бы ее. Запрокинув назад голову, она выбежала на берег. Ее волосы распустились и развевались на ветру. Ей казалось, что она летит по воздуху. Она больше не различала дороги и даже не заметила, что потеряла накидку.
Через какое-то время Каролина остановилась. Оглянулась по сторонам и прислушалась. На песке, серебристо поблескивающем в свете луны, были видны только ее следы. Ее сердце забилось сильнее. Словно укол, она почувствовала разочарование. Она уже хотела побежать назад, но тут будто из-под земли вырос перед ней он и поймал в свои объятия.
– Ты меня ищешь? – тепло и нежно прошептал он, дрожа от возбуждения.
Каролина почувствовала себя совершенно беззащитной, вовлеченной в водоворот неизведанных ощущений. Она больше не принадлежала себе. Он бережно уложил ее на зыбкий песок, еще хранящий дневное тепло. Звезды отражались в ее потемневших мерцающих глазах. А она видела лишь огонь в глазах мужчины.
Она не заметила, как он раздел ее. И только чувствовала его нетерпеливые руки, жаркое дыхание, легкий запах сандалового дерева, исходивший от его кожи, мягкие и ласковые губы на своем теле. Ей казалось, что она теряет сознание. Она больше не противилась желанию, захлестнувшему ее. Словно заново ощущала она свое тело, требовавшее мужчины, его варварски нежной силы.
Она лежала, вытянувшись на песке. Ее разгоряченное тело обвевал прохладный ветерок с моря. Рядом, опершись на локоть, лежал корсар и разглядывал ее. В эти мгновения им не были нужны слова. Они молча смотрели друг на друга. Каролина провела рукой по лицу мужчины. Оно имело почти то же выражение, что и тогда, во время танца: ясное, чистое лицо страсти. Она вспомнила, как Марианна однажды сказала ей, что страстные мужчины, получив удовлетворение, становятся холодными и циничными. Но в этом мужчине она чувствовала только тепло и с трудом скрываемое блаженство.
Он притянул ее к себе и помог встать.
– Пойдем, я должен тебе кое-что показать.
Держась за руки, они побежали по берегу. Скрытая густым кустарником, показалась расщелина в скале. По круто забирающему вверх ущелью они попали на залитую лунным светом прогалину, там стояла хижина, широкая плоская крыша которой свисала почти до земли. Корсар открыл дверь. Они вошли в большую полутемную комнату. Два наполненных раскаленными углями медных чана давали свет и тепло. В глубине, в алькове, стояло широкое ложе. Он повел ее прямо туда. Каролина ничего не замечала вокруг. Она лишь чувствовала на своем плече руку мужчины, который вел ее. Каждое его движение передавалось ее телу и заставляло его трепетать. Она вновь ощущала на себе чары его колдовства, с неодолимой силой уносившего ее на волнах наслаждения, бросающего мужчину и женщину в объятия друг к другу.
Когда Каролина проснулась на следующее утро, солнечный луч весело плясал на полу хижины. Через притворенную дверь до нее доносилось потрескивание огня и тихий стук посуды. Пахло чаем из цветов апельсинового дерева.
Вспомнив все, она ужаснулась самой себе. Она будто бы очнулась после глубокого обморока и только сейчас осознала, что произошло. Она отдалась совершенно чужому мужчине, была в его хижине, лежала в его постели. Она сделала то, что никогда бы не сочла возможным: она изменила человеку, которого любила и к которому ехала.
С кем? С разбойником, который ее ограбил, унизил, поднял на нее руку, причинил ей боль, и которого она ненавидела. Как могло такое случиться? Она была ничем не лучше тех женщин, которых презирала и которые всегда готовы были объяснить неверность своей слабостью!
Скрестив руки за головой, Каролина уставилась на мореные балки под крышей. Когда корсар окликнул ее по имени, она вздрогнула. Он появился в белом, распахнутом на груди шлафроке и поставил на круглый мраморный столик возле кровати поднос. Его взгляд ласкал ее, как нежное прикосновение. Каролина попыталась воспротивиться этому, но только острее почувствовала, как велика сила, неожиданно привязавшая ее к этому мужчине. Эта сила наполнила ее обжигающим чувством счастья. Все ее сомнения и угрызения совести были моментально отметены. Она мысленно сказала себе, что бывают, видно, области человеческого существования, где смещаются понятия добра и зла, что в жизни могут быть моменты, когда человек становится частицей таинственных сил природы – столь же свободным, неукротимым и чистым, как они.
– Ты раскаиваешься? – неуверенно спросил он.
Взгляд его стал серьезен.
Каролина была тронута тем, как точно он почувствовал, что в ней происходило. Она взяла его за руку и тихо произнесла:
– Нет, все хорошо.
14
Каролина сидела на каменной скамье перед хижиной в тени высокой акации. Даже сейчас, в преддверии вечера, этот июльский день был еще обжигающе знойным. Запрокинув голову, она разглядывала широкую крону над собой, следила за игрой солнечных бликов и ветра в Перистых листьях, сквозь которые просвечивало лазурное небо.
Корсар, вышедший из дома с бокалом охлажденного лимонада, остановился. Он любил наблюдать за Каролиной, когда ей казалось, что она одна. Ему чудилось, что в такие моменты она почти так же близка ему, как и в его объятиях. Когда она, как сейчас, мечтательно разглядывала небо, она была частью природы, исполненной таинственной силы, нежной и неукротимой в одно и то же время… и непостижимой. Она расцвела за эти три месяца на острове. Ее бархатистая кожа стала еще смуглее, тело утратило девичью холодность, движения стали такими же очаровательными и манящими, как ее улыбка. Он подошел к ней, протянул бокал и молча прислонился к стволу акации. Ночью, когда она засыпала, тесно прижавшись к нему, он часто спрашивал себя, принадлежит ли ему ее сердце. Но у него ни разу не хватило смелости заговорить с ней об этом. Он ждал, что рано или поздно она сама откроется ему, ждал с тайным отчаянием мужчины, который любил сильнее, чем хотел себе признаться.
Но она молчала. Лишь одно придавало ему надежды: за три месяца она ни разу не спросила, когда опять выйдет в море его корабль. И все же он жил в постоянном страхе, что она может исчезнуть. Особенно, когда к острову причаливали друзья-корсары и он был вынужден на несколько часов оставлять ее. Даже мысль, что оба негра охраняли ее, не успокаивала. Его страхи оказывались напрасными, однако он никогда не был уверен в ней. Не были ли ее спокойствие, ее покорность судьбе притворством? Чего она ждала?
Он не решался затронуть эту тему. Сам себя не узнавал. Его люди также находили, что он изменился. Он знал, что в команде давно царит беспокойство. Эти люди не были созданы для созерцательного образа жизни. Опасности, приключения им были нужны как воздух. Первые недели он заставил их заняться ремонтом и сверху донизу заново выкрасить корабль. Но теперь больше никакой работы не было. И что самое ужасное: полчаса назад его первый унтер-офицер доложил, что провианта осталось лишь на неделю. Корсар только посмеялся и показал на море: там полно рыбы. Однако унтер-офицер ничего ему не ответил и ушел с каменным лицом.
Корсар сидел рядом с Каролиной на скамье, когда появились его люди. Они выходили один за другим из расщелины в скале, молча, с мрачными физиономиями. Вся команда была в сборе. Вел их Махмуд, старший над гребцами. Корсар поднялся и шагнул им навстречу.
Махмуд, держа руки в карманах шаровар, выступил вперед.
– Мы не рыбаки, капитан, – сказал он, с трудом ворочая языком. – И мы не хотим рыбака капитаном.
– Поточней, Махмуд. Это что, бунт?
В этот момент на прогалину выскочил наблюдатель, сидевший на самой высокой точке острова. Еще издалека он закричал:
– Три фрегата! Держат курс на остров!
Команда расступилась и пропустила гонца.
– Военные корабли? – спросил корсар.
Матрос с трудом отдышался.
– Военные корабли, – выпалил он. – Наполеоновские!
Секунду корсар стоял неподвижно, сохраняя внешнее спокойствие.
– Готовьте корабль к отплытию! – приказал он.
Взволнованно переговариваясь, матросы исчезли. Корсар побежал в хижину. Там он схватил свою черную одежду, вытащил из ящика черную повязку и красный платок. Каролина, прибежавшая вслед за ним, обвила руками его шею.
– Не ходи, пожалуйста!
– Ты боишься за меня? – Он серьезно посмотрел на нее.
– Ты должен бежать, – взволнованно прошептала она.
Имя Наполеона ни разу не упоминалось между ними. Она и сейчас не могла сказать ему, почему корабли Наполеона подходили к острову.
– Со мной ничего не случится, – успокоил он ее. – Драться с тремя кораблями было бы бессмысленно.
Она обняла его, слезы душили ее. Он погладил ее по голове.
– Мой верный Бату останется с тобой, и я обещаю тебе, что не прозвучит ни единого выстрела.
Каролина смотрела, как он бежал по прогалине, каждое движение его красивого гибкого тела было полно силы и жизни.
В ней боролись страх и радость. «Военные корабли! Наполеоновские!» Ей казалось, что она вновь слышит запыхавшийся голос часового. Она никогда не сомневалась, что рано или поздно Наполеон разыщет к ней дорогу. В своих снах она так отчетливо переживала это, что, пробудившись, всякий раз несколько минут приходила в себя, чтобы вновь примириться с реальностью…
Мощный взрыв разорвал тишину. По прогалине глухо прокатилось эхо.
– Что это было? – Негр Бату, стоявший в нескольких шагах от нее, пожал плечами.
Она прислушивалась к далекому морскому прибою, пению птиц, ветру, игравшему в кронах деревьев.
Все было как прежде. И все же звуки были другие. Невидимо и неслышимо на нее надвигалось нечто зловещее. Она побежала в хижину и схватила подзорную трубу. Негр устремился вслед за ней, когда она взбежала на самую высокую точку острова.
Пиратский корабль быстро шел навстречу кораблям Наполеона. На капитанском мостике она различила фигуру корсара. Над ним, на грот-мачте, реял белый флаг. Она навела трубу на наполеоновские корабли, один большой и два поменьше. Все три корабля были выкрашены в простой черно-белый цвет, который Наполеон ввел для французского флота еще будучи Первым консулом… У Каролины вырвался крик ужаса, лишь сейчас она увидела на одном из маленьких кораблей горящий парус. Пламя было почти не различимо в мареве, стоявшем над морем. Корсар не сдержал слово? Она не могла в это поверить. Зачем он тогда вывесил белый флаг на грот-мачте своего судна?
– Ты видишь горящий парус, Бату?
Она снова припала к подзорной трубе. На флагманском корабле открылись пушечные люки. Дула пушек угрожающе выдвинулись из темных пазов. Каролина опустила трубу.
– Бату, этого не должно случиться!
В тот же миг тяжелый пушечный залп заставил содрогнуться воздух и землю. Облака густого дыма заволокли корабли. Из черного чада взвились языки пламени. Ветер донес с моря крики людей.
Когда дым медленно рассеялся, они увидели горящее судно корсара. Красный передний парус свисал клочьями. Грот-мачта была расколота. Новый залп разорвал тишину.
– Нет! – Каролина сама не узнала свой голос. – Пожалуйста, не надо! Нет! – Она шептала это как заклинание, как отчаянную молитву.
Бату положил руку ей на плечо и хотел ее увести. Но она вдруг поняла, что должна делать.
– Лодку! – воскликнула она. – Пойдем скорей!
Каролина сбежала по склону на берег. Она должна вмешаться и предотвратить самое страшное! Это ее, ее вина! Почему она молчала! Ведь все, кто погибнет, погибнут из-за нее.
Лодка лежала перевернутая на берегу бухты. Бату развернул ее и направил в пролив. Каролина подобрала длинную юбку, пробежала по неглубокой воде и села на переднюю скамейку. Бату оттолкнулся и начал грести быстрыми, сильными взмахами.
Корабли стояли от берега дальше, чем предполагала Каролина. Однако ей было видно, что наполеоновский флагман и судно корсара прижались бортами с орудиями друг к другу.
Она выпрямилась в лодке и отчаянно замахала своим носовым платком. Кто-нибудь же должен увидеть ее! Из шестнадцати пушечных дул наполеоновского флагмана вырвалось пламя. Раздался оглушительный грохот. Море вскипело. Лодку вдруг стало бросать из стороны в сторону. Каролина потеряла равновесие и чуть не свалилась в воду, но Бату успел подхватить ее.
Постепенно море успокоилось. Бату продолжал грести навстречу кораблям. Мимо проплывали корабельные обломки, обугленные доски, расколотая мачта, обрывки красного паруса, вздувшегося словно морское чудище. Когда волна проносила мимо окровавленные трупы, Бату, этот огромный атлет, дрожал всем телом, Каролина знала, как бороться со страхом и ужасом. Есть лишь один путь: пересилить себя, набраться смелости и заглянуть страху в глаза. Только тогда его можно одолеть.
Пороховой дым рассеялся, и показался горящий остов когда-то гордого корабля корсара.
Один его борт был вспорот. Море уже обмывало пустую палубу. Несколько уцелевших людей плавало неподалеку, вокруг вздымались фонтанчики воды: с наполеоновский кораблей стреляли в тонущих людей.
Потом от флагмана отделилась шлюпка и поплыла к лодке Каролины. Два матроса гребли, впереди стоял офицер. Он отдал ей честь, как будто ничего не произошло.
– Графиня Ромм-Аллери?
Она молча кивнула.
– Капитан корабля ожидает вас, – шум заглушил его слова.
Обернувшись, Каролина увидела с бурлением погружающуюся в воду палубу корсарского судна.
Ябомир Падеревский, капитан корабля, поклонился Каролине, поднес к губам ее руку и тщеславно улыбнулся.
– Добро пожаловать, графиня! Вы свободны.
Каролина рассматривала это молодое лицо с высокими скулами. Светло-русые волосы косо падали на низкий лоб. В глазах капитана она читала восхищение.
– Вы всегда такая отважная?
Каролина почувствовала горечь.
– А вы, вы всегда атакуете корабли с вывешенным белым флагом?
– Белый флаг, графиня? Я его прекрасно видел. К сожалению, команда пиратского корабля не была согласна с намерениями своего капитана и начала бой.
– Устроить бойню из-за одного паруса, подожженного каким-то безумцем? И с каких это пор принято отстреливать, как крыс, людей, беспомощно барахтающихся в воде?
– Они сами поставили себя вне закона.
Бату, все это время стоявший рядом с ней, тихонько отошел в сторону. Каролина заметила, что на задней палубе он склонился к прикрытому парусиной мужчине. Как верный пес, Бату учуял своего хозяина. Каролина на миг закрыла глаза, она почувствовала, что кровь отлила от ее головы, все вокруг закружилось и куда-то поплыло. Но она справилась с собой. За спиной услышала неуверенный голос командира:
– Не ходите туда, графиня!
Слишком поздно.
Парусина вздымалась и опускалась над умирающим. Каролина присела рядом с ним на корточки и откинула покрывало. Красный платок сполз, из-под него выбились черные мокрые волосы. Обескровленные губы страдальчески подрагивали. Чья-то рука схватила ее и хотела оттащить. Каролина стряхнула ее.
– Врача, – воскликнула она, – скорее врача!
– Тут уже никакой врач не поможет, – это был голос капитана корабля. – Рея пропорола его тело.
– Уйдите! – Каролина почти выкрикнула это. – Уйдите! Оставьте меня одну!
Корсар стал неспокоен, его губы пытались сложить слова. Потом он открыл глаза.
«Как же он красив!» – промелькнуло в голове у Каролины.
– Это я, – произнесла она, задыхаясь от слез.
Когда он узнал ее, его лицо просветлело, казалось, разгладились следы всего дурного в его жизни. И лишь одно хорошее, что жило в нем, осталось в этих чертах.
– Я не хотел сражаться, – его голос был всего лишь шепотом, но звучал он четко. – Я хотел жить. С тобой, для тебя. Это Махмуд открыл без приказа огонь, – он сделал рукой, лежавшей на его груди, слабый знак.
Каролина поняла. Сняла черную повязку с глаза, убрала со лба пиратский платок.
– Перед смертью… мне не нужен маскарад, – его губы с трудом произносили слова, слог за слогом. – Перед ней… я могу быть тем, кто: я есть на самом деле… – Он закрыл глаза, капли пота выступили на лбу.
Каролина искала нужные слова, но не находила их. И только нежно гладила его волосы. Вновь открыв глаза, он посмотрел на нее долгим-долгим взглядом, в котором в последний раз отразилась вся пылкость его любви.
– Я слишком поздно… нашел тебя… слишком поздно. Похорони меня на острове. Там я был счастлив…
Каролина зарыдала. Корсар лежал с закрытыми глазами. Его губы тихо шевелились и бормотали что-то невнятное. Неожиданно он еще раз открыл глаза и сделал знак Бату, сидевшему на корточках с другой стороны. Из последних сил он прошептал:
– Бумаги, в железной шкатулке… Отдай их ей… – Его дыхание становилось все затрудненее, слова все более неразборчивыми. – Она теперь твоя госпожа… Будь ей верен… Не забудь. Бумаги. Порто-Феррайо… Омар… верен… – Его руки судорожно задергались, поискали руку Каролины и обхватили ее.
Конвульсия прошла по всему его сильному телу – и голова упала набок.
Каролина осторожно высвободила свою кисть из руки мертвого и накрыла покрывалом его лицо. Потом поднялась и постояла с опущенной головой возле покойного. Она знала, что в ее памяти он всегда будет жив, его смуглое мужественное лицо, его огнем горящие глаза, его радостный смех. Подняв голову, она только теперь увидела, что рядом стоит капитан корабля и его офицеры.
– Дайте мне шлюпку, – холодно произнесла она.
– Я пошлю двух своих человек, – предложил капитан.
Она перебила его:
– Мне не нужны ваши люди. Мы все сделаем сами.
Матросы помогли Бату спустить в шлюпку тело его мертвого хозяина. Море было снова гладким как зеркало. На берегу острова ничто не напоминало о трагедии. Все было как всегда. У природы нет памяти, судьбы людей не накладывают на нее отпечаток, она безучастна, страдания неведомы ей. Птицы щебетали в кустах, большие пестрые бабочки перелетали от цветка к цветку, густая высокая трава тихо клонилась на ветру.
Каролина шла следом за Бату, который нес мертвое тело через песчаную полосу наверх, на прогалину. Когда они проходили мимо кострища, где она в первую ночь наблюдала за танцующими, Каролине вдруг вспомнилось то место в Библии, где говорится об изгнании из рая.
Дойдя до прогалины. Бату осторожно положил мертвого на траву, принес из хижины лопату и принялся копать могилу. Когда она была готова, Бату бережно опустил в нее тело хозяина, Каролина помогала ему. Они вместе засыпали землей могилу и долго молча смотрели на нее.
Наконец Каролина встала и велела негру следовать за ней. Они вошли в хижину.
– Что имел в виду капитан, когда говорил о бумагах и шкатулке? – спросила она.
Бату зажег свечу, откинул ковер и поднял крышку люка. Они спустились в подвал, высеченный в вулканической породе под хижиной. В одной из плит пола Бату нащупал кольцо и потянул его на себя. Каролина держала свечу. В тайнике лежала железная шкатулка, в замке которой торчал ключ. Бату достал ее и передал Каролине.
Но она не стала открывать шкатулку, а поспешила выбраться наверх.
В хижине было совсем тихо. Лишь маленькие овальные корабельные часы с вмятинами тикали на мраморном столике возле кровати.
Бату посмотрел на Каролину молящим взором.
– Часы? Ты хочешь их?
Бату осторожно взял часы и пристыжено кивнул.
– Они твои.
На низком столе у окна стоял ларец с гримом, напомнивший ей первый день на острове. Она показала на него.
– Неси это к шлюпке. Я сейчас приду.
Чтобы сделать то, что она задумала, ей нужно было остаться одной. Черный исполин завернул железную шкатулку и ларец в одеяло и вышел из хижины. Взгляд Каролины еще раз прошелся по комнате. Шкаф из липы с богатой резьбой, строгий английский комод из палисандрового дерева, венецианское зеркало, огромный персидский ковер, теплые золотисто-коричневые краски которого так радовали ее все время, широкая кровать в алькове, на которой они бурно и страстно любили друг друга. Эта хижина, эти предметы стали частью ее самой. Она решительно подошла к не совсем погасшему очагу, раздула огонь. В корзине лежал хворост. Каролина подержала сухие ветки над огнем, пока они не вспыхнули ярким пламенем, подожгла занавески, покрывало, ковер.
Выбежав наружу, она пристально следила, как пламя охватывает хижину. Здесь не останется ничего, кроме кучи пепла. Пепел станет землей. Трава будет расти над домом, где они любили друг друга, и над его могилой. Она знала, что то, что сделала, было правильно. На западе опустилось солнце. Небо и земля слились и стали одного серого цвета. Каролина вдыхала тяжелый, дурманящий запах гибискуса и снова слышала барабанный ритм, и снова видела в красноватом отблеске огня танцующего мужчину, блики на его бронзовом теле, в котором природа превратила дикую животную силу в божественную гармонию. Таким он и будет жить в ней всегда…
Каролина медленно повернула ключ, торчавший в железной шкатулке. Наконец она была одна. Она сидела в капитанской каюте, толстая свеча в тяжелом бронзовом подсвечнике излучала теплый, неяркий свет. Она отклонила приглашение капитана корабля поужинать с ним и офицерами. К блюдам, стоявшим рядом с ней на подносе, она тоже не притронулась. Лишь налила себе в бокал немного легкого красного вина.
Она откинула крышку шкатулки. В ней не было ничего, кроме печати, бумаг и узкой, переплетенной в кожу книги. Сначала она взяла в руки печать. Она изображала букву S, обвивающую голубя. Потом вынула бумаги и развернула их. Это был офицерский диплом. Каллиграфическим почерком было выведено имя, которое корсар никогда не называл ей – Норман Стерн. Она взяла кожаную книгу и полистала ее. Это была Библия. Она уже хотела отложить книгу, как из нее выпал сложенный листок. Она держала в руках циркуляр Королевского флота. Составленный скупым военным языком, он был адресован всем капитанам английских торговых и военных судов в Средиземном море. 17 мая – то есть примерно три месяца назад – был взят на абордаж и разграблен восточно-индийский корабль. Человеком, обозначенным как Омар, Великий корсар. При этом ему в руки попал важный секретный документ, касающийся – сердце Каролины екнуло – Наполеона. Капитан, которому удастся, говорилось дальше в циркуляре, отбить у корсара документ, получит вознаграждение в 3000 фунтов стерлингов. Каролина поближе придвинула свечу. Под напечатанным циркуляром была приписка рукой корсара: «7 августа, Порто-Феррайо, Омар у Филомены». Каролина опустила листок. Она вспомнила последние, с трудом выдохнутые слова корсара: «Бумаги… Порто-Феррайо… Омар…» Что все это значило? Как это было связано с Наполеоном? Ему грозила опасность? Она поднялась, открыла дверь в маленькую прихожую. На полу сидел, поджав ноги, Бату.
Увидев Каролину, он вскочил. В темно-синей форменной куртке с высоким стоячим воротником и узких, чуточку расклешенных брюках он казался еще больше.
– Зайди, – позвала она.
Каролина заперла за ним дверь, потом показала на листок, лежавший на столе возле шкатулки.
– Ты знал об этом?
Он кивнул.
– Где документ?
– Он у Омара – Великого корсара.
– Здесь написано, что он касается Наполеона. Ты знаешь, что в нем?
Бату отрицательно затряс головой.
– Я только знаю, что корсары хотят помочь великому императору, дать ему свои корабли. Потому что они ненавидят англичан.
– Как они собираются ему помочь? Когда?
Бату кивнул на письмо, на нацарапанную внизу приписку:
«7 августа, Порто-Феррайо, Омар у Филомены».
– Там все должно быть обсуждено, – прибавил он.
– Ты знаешь, где это находится? – Бату кивнул. Каролина молча посмотрела на запись, потом на Бату, – Ты поведешь меня туда, – объявила она.
15
Рыбаки сопровождали наполеоновские корабли весь последний час их триумфального рейда в гавань Порто-Феррайо. Теперь же они шпалерами выстроились на своих лодках вдоль мола и, стоя во весь рост, приветствовали, размахивая шляпами и пестрыми косынками, молодую красивую женщину, шедшую в сопровождении огромного негра и нескольких офицеров к ожидавшей се в конце мола карете.
Бату открыл дверцу, помог сесть Каролине и взобрался на козлы рядом с кучером. Лошади тронули. Каролина в нетерпении откинулась на мягких сиденьях. Охотнее всего она сама бы погоняла лошадей. Месяцами она ждала этого момента, но именно последние минуты перед встречей оказалось выдержать труднее всего. Раздались громкие голоса, карета толчком остановилась, и дверца распахнулась. Сколько раз рисовала себе Каролина в воображении этот миг, но все оказалось по-другому, радость причинила ей настоящую боль.
Наполеон стоял перед ней. Каролина протянула ему навстречу руки, и через секунду была в его объятиях. Они молча стояли, обнявшись, не решаясь ни шелохнуться, ни заговорить.
– Как хорошо, что ты приехала, – произнес он наконец и замолчал, смущенный этим «ты», впервые прозвучавшим между ними.
Он не отрываясь смотрел на нее, и его взгляд волновал Каролину больше, чем любая его ласка.
Каролине подвели коня, и она с привычной ловкостью вскочила в седло. Вороной жеребец беспокойно пританцовывал, она по-хозяйски похлопала его по загривку. Наполеон сел на свою белую лошадь, одобряюще улыбнулся Каролине и поскакал вперед.
Путь на вершину Монте-Джове пролегал сначала вдоль побережья, потом по полого поднимающейся серпантинной дороге с громадными кактусами по обочинам. Они проехали виноградники и тенистую каштановую рощицу. Во время скачки они лишь мимолетно переглядывались и не обменялись ни единым словом.
Опустив голову и напрягши шею, вороной преодолевал последний крутой косогор перед вершиной. Деревья стали реже, и вот перед ней открылось широкое зеленое плато на вершине горы. Каролина была буквально ослеплена: яркий свет, небо и море. Наполеон, соскочив с лошади первым, помог ей слезть на землю. Каролина опустилась на мягкую траву.
– Здесь я сидел, смотрел и ждал, – произнес Наполеон, стоя рядом. – Уж не знаю, сколько раз, – он обнял ее.
Она положила голову ему на плечо, и в этот момент поняла, что с той ночи в Невере между ними не прозошло ничего отчуждающего. Время не разделило их, а лишь сблизило.
– Я остановлю все часы и отменю все календари, – тихо проговорил он.
– Как ты узнал, где я? – спросила Каролина.
– От одного англичанина. Чистая случайность, что я вообще принял его. Меня посещает так много людей, что я сам себе иногда кажусь цирковым аттракционом. Но от этого английского профессора невозможно было отделаться. От него я и узнал, что произошло. Это было два с лишним месяца тому назад. С тех пор мои корабли искали тебя.
Каролина чувствовала, что его мучают вопросы, которые он хочет и боится ей задавать.
– Я знала, что ты меня ищешь. И знала, что найдешь.
– Я награжу капитана Падеревского. Он прекрасно провел налет на пиратов.
Она вдруг опять зримо увидела все перед собой. Расстрелянный корабль, плавающие в воде трупы, барахтающиеся люди, по которым стреляют. И корсара, умирающего на палубе.
– Что с тобой? – услышала она голос Наполеона. – Что-нибудь не так?
Она сидела с опущенной головой.
– Твой Падеревский затопил корабль, на мачте которого реял белый флаг, – проговорила она. – Этот корсар симпатизировал тебе. Когда он, раненый, умирал, я узнала, что он и другие корсары хотели тебе помочь и собирались предоставить свои корабли, чтобы завоевать обратно Францию. – Наполеон не отвечал и лишь невидящим взором смотрел на море. Каролина могла только догадываться, что происходит в его душе. – Корсары владеют каким-то секретным документом о том, что англичане что-то замышляют против тебя.
