Позади оставались галереи и переходы, мелькали темные зеркала. Провинившийся наследник успел заметить, что его проводник никак не отражался в стекле, а сам он, помолодев на много лет, принял забытый облик маленького кронпринца в черном испанском костюме с цепью Золотого Руна на груди. И недоставало духа хоть на мгновение остановиться, и жутко было оторваться глазами от алебастрового савана впереди. Открылись витые аркады лестницы Всадников, за ней спальня Владислава и после очередного спуска древняя кладка романского дворца под Владиславовым залом, а дальше опять зарябили ступени, крестовые своды с лотарингским львом и звездой Вифлиема, анфилада парадных покоев в заброшенном людвиковском крыле.
      И только тут, едва отдышавшись от стремительной гонки, Рудольф Второй догадался, что перед ними раскрываются замурованные ходы. Ранее он даже не подозревал, что во дворце столько всяческих закоулков, и мог поклясться, что с трудом узнает большую часть помещений. О подземельях, где в зарешеченных нишах вперемешку с костями валялся ржавый железный хлам, он даже не подозревал.
      "Куда мы так мчимся?" - спросил, вернее, подумал он, опасаясь, что разгневанный пращур ведет его прямехонько в ад.
      И, словно в подтверждение ужасной догадки, далеко впереди затеплился огонек. Не успел впечатлительный Габсбург потерять сознание, как уже очутился в освещенном свечным огарком подвале, в котором узнал крипту под собором святого Витта, где покоились каменные гробы королей. Значит, напрасно заподозрил он предка в дурных намерениях. Вместо преисподней старый вояка привел в святое место, открыв тайные переходы. О том, что Рудольф Первый умер задолго до того, как была начата постройка собора, император, лишенный империи, даже не вспомнил. Ведь со смертью спадают завесы, развязываются узлы.
      Саркофаги стояли на вмурованных в фундамент грубо обтесанных глыбах. На одной из них, застланной малиновым бархатом, лежала знакомая корона с державой. Единственный огонек множился в гранях драгоценных камней, и жаркие блики, перебегая по золотым обручам, дрожали в чеканных рельефах, и мертвенный жемчуг наливался теплом.
      - Это мои королевские регалии! - преисполнясь гордыни, хотел воскликнуть Рудольф Второй.
      - Были твои. Теперь они возвращаются к ним. - Рудольф Первый опустил могучий кулак на ближайшую крышку, и подземный колодец наполнился угрожающим гулом. - Тебе не лежать рядом, - последовал окончательный приговор.
      Возражать вроде бы не приходилось. Рудольфу и в самом деле негоже делить могилу с чешскими властелинами. Хоть он и короновался на богемский престол, но его место не здесь, а рядом с другими Габсбургами в наследственных майоратах. Так повелось издревле, и не ему менять освященный веками порядок.
      - Для тебя нигде не осталось места. Все переходит к Матвею: Вена, Прага, Тироль, - прощально и даже как бы с сочувствием прошептал белый рыцарь, задувая свечу.
      Вместе с мраком в подземелье ворвался отравленный тлением вихрь, отдающий фитильным угаром, и погасил сознание. Уносясь в звездную бесконечность, император силился понять, что означал тот истекший восковыми слезами огарок, но не успел, ибо его бестелесная сущность растворилась в пространстве.
      Дух нехотя возвратился под обветшалую кровлю, когда лейб-медик Макропулос отворил императору кровь. С помощью чудодейственных капель и бальзамических мазей августейшего больного удалось привести в сознание.
      - Что со мной? - неповинующимся языком спросил Рудольф, ощущая в левой половине лица леденящую скованность. - Где я?
      - Вы у себя в опочивальне, ваше величество. - Из-под полога бесшумно выдвинулся ласковый Бонавентура. - Не извольте волноваться. Господин Макропулос не находит ни малейшей причины для беспокойства. Не правда ли, досточтимый доктор?
      Киприот слегка вздрогнул, но до ответа не снизошел. Положение было критическое. Теплота крови, судя по цвету и густоте, определенно превысила третью степень и приближалась к наивысшему пределу.
      - Поднимите меня, я хочу сесть, - слабым голосом попросил Рудольф.
      - Потерпи, куманек, - заявил о своем присутствии Росконес и пополз к кровати, тряся погремушками. - Поваляйся в свое удовольствие. Лучше лежать, чем пресмыкаться, подобно змею.
      - В самом деле, ваше величество. - Бонавентура скользнул по склонившемуся над больным медику непроницаемым взглядом. - От покоя еще никому не было вреда. "Лучше сидеть, чем стоять, - учат мавританские мудрецы. - Лучше лежать, чем сидеть".
      - Договаривайте до конца, сеньор. - Макропулос медленно распрямился, бережно опустив бессильно повисшую руку монарха. - "Лучше умереть, чем лежать..." Вы ведь этим хотели закончить? Я знаю эту пословицу. Состояние его величества внушает серьезные опасения. Поэтому прошу не мешать мне, господа, иначе я ни за что не отвечаю.
      - Досточтимый врач заблуждается. Сатурн в третьем доме, Луна и Юпитер в доме здоровья, - не дрогнув ни единым мускулом, сообщил свой диагноз астролог. - Я только что вновь проверил гороскоп его величества. День святого Рудольфа император встретит в охотничьем костюме.
      - Еще минута - и вы скажете, сколько ответвлений насчитывают рога оленя, которого подстрелит его величество на охоте, - неприязненно повел плечом лейб-медик. Напрасно он дал выход раздражению: Бонавентура все равно не сдвинется с места.
      - Будь моя воля, куманек, я бы гнал их в шею обоих - и звездочета, и кровопускателя, - поспешил помочь попавшему впросак соотечественнику шут. - Но, поскольку от их совместных усилий все же есть ощутимая польза, пускай остаются... Не обращай внимания на ученых вралей. Ни черта-то они не смыслят. Ложь - искусство, которому не обучают в университетах. Вот уж если я совру, так ты лопнешь со смеху.
      - Нет, это просто невыносимо! - простонал сквозь стиснутые зубы самолюбивый и вспыльчивый Макропулос.
      Рудольф, к которому понемногу возвращалась подвижность, приподнял голову, но, увидев забрызганную кровью рубашку, в изнеможении откинулся на подушки.
      - Чертов грек отворил тебе не ту жилу. Не иначе собрался переметнуться на королевские бойни, где за месяц можно наворовать целое состояние. - Росконес задрал скрюченные ноги в остроносых башмаках и, отталкиваясь руками от пола, цыпленком заскакал по комнате. - Прибавь ему талер-другой, куманек. Где нам взять нового доктора? Плохой, да свой всегда лучше.
      Доктор обеих медицин невольно улыбнулся. Хитрый уродец определенно не желал открытой вражды.
      Обработав невидимые точки, влияющие на теплоту и сухость внутренних жидкостей организма, Макропулос дал больному снотворное и удалился с гордо поднятой головой. Все, что было в человеческих силах, он сделал. Остальное зависело от природы и провидения. Судя по состоянию, в котором пребывал император, когда его обнаружили без признаков жизни на холодном полу картинной галереи, особых надежд на долголетие питать не приходилось. Ангел смерти подал первый предупреждающий знак. Если припадок повторится, то уже к рождеству пражские колокольни будут трезвонить в честь нового короля. Впрочем, как знать: Рудольфу везло. Далеко не всякому государю удавалось дожить до столь почтенного возраста. Во Франции, например, короли мерли как мухи. Один от яда, которым, как потом выяснилось, была пропитана каждая страница любимой книги, другой от кинжала наемного убийцы, третьего сразила непонятная болезнь.
      Послав скорохода предупредить дочь, чтоб не ждала к обеду, Макропулос вышел подышать свежим воздухом. Каждую свободную минуту следовало использовать для поддержания здоровья. Пока император не встанет, если только встанет вообще, на дальние прогулки надеяться не приходилось. Помощь могла потребоваться в любой момент. Оглянувшись на затененные мощными контрфорсами итальянские окна императорской спальни, Макропулос поглубже надвинул широкополую шляпу и не спеша направился в сторону Золотой улочки.
      Уроженец далекого средиземноморского острова, где родилась из пены морской богиня красоты и любви, лейб-медик полюбил новую родину. Град, поднявшийся на высоком берегу Влтавы, нравился ему много больше, чем Лувр, Хофбург и тем паче мрачный Эскуриал. Хорош был утопающий в зелени Летний дворец, построенный в виде колдовской пентаграммы, особенно окрестные буковые леса, виноградники и совершенно очаровательные лужайки.
      Макропулос ежегодно наведывался сюда в ночь Иоанна, когда листья и злаки набирают высшую степень целительной мощи. Кроме великого множества местных, здесь произрастали растения, привезенные с далекого юга. Бережно пересаженные на заботливо удобренную чьей-то доброй рукой почву, они прижились и дали обильное потомство.
      Невзирая на высокий придворный чин, императорский лекарь привык во всем полагаться на собственные руки. Блуждая по залитым лунным сиянием пустырям, вследствие чего и прослыл чародеем, он пополнял запасы трав и кореньев. Здешние зелья были намного крупнее кипрских и выгодно отличались сочностью, ибо жесткое южное солнце выжигало живительное начало. Корень едкой цикуты, который Макропулос открыл в сыром овраге за поющим фонтаном, превосходил все известные ему холодные яды, достигая седьмой степени сухости.
      Одна только роза, столь необходимая для приготовления разгоняющего кровь снадобья, не произрастала в окрестных садах. Кругом цвело великое множество роскошных цветов, и дикий шиповник изобильно плодился в дворцовом парке, не встречалась лишь та белая с алым оттенком бутонов "Аве Мария", чьи лепестки усиливали и закрепляли действие змеиного корня.
      На Кипр, а затем и в Прованс ее привезли крестоносцы-храмовники. Заменить хотя бы отчасти провансальскую розу мог лишь чародейный камень кровавик, за которым и отправился к знакомым алхимикам императорский медик.
      Пока он рылся в лотках с минералами, переходя из одной полутемной с перекошенным оконцем комнатенки в другую, дон Бонавентура начал давно задуманную интригу. Риск был минимальный. Окружив придворного врача тайными осведомителями, испанец знал о каждом его шаге. Припадок, прошлой ночью случившийся с императором, позволил без лишних слов приступить к выполнению тщательно продуманного плана.
      Дождавшись, когда Рудольф, восстав ото сна, подкрепился крылышком дичи и кубком подогретого вина, Бонавентура подступил к изголовью.
      - Надеюсь, государь помнит того мудреца из Юзефова, который забавлял двор волшебными фокусами? - начал он издалека, заговорив по-испански.
      - Доктора Лева? - слабым голосом переспросил император, также переходя на знакомый с детства язык. - Он вызвал дорогие мне тени, и я говорил с ними. Он великий волшебник, а не какой-то там фокусник.
      - Не спорю. - Астролог поспешно переменил тактику. - Во всяком случае, терпимость вашего величества позволяет благоденствовать всем этим людям. В Мадриде их давно бы сожгли на Большой площади... Однако я о другом. Лев сильно разочаровал ваших друзей, отказавшись приготовить "Золотой напиток".
      - Отказался? Отнюдь! Просто честно признался, что не умеет. - Рудольф начал выказывать признаки раздражения. - Нельзя требовать от человека того, что он никак не способен совершить. Каждому свое. Я же не поручаю вам заботу о своем здоровье?
      - Об этом я как раз и веду речь, ваше величество. Трудно поверить, чтобы ученый муж, сумевший построить ходячего истукана и остановить у самых границ королевства чуму, действительно не знал рецепта продления жизни.
      - Тем не менее дело обстоит именно так, дон Бонавентура, и Макропулос лишний раз укрепил меня в этом мнении.
      - Ах Макропулос! - Астролог превосходно знал, до каких пределов можно было дойти в споре, не опасаясь себе навредить. - Лев и Макропулос!.. Не странно ли, что они так поддерживают друг друга? Сдается мне, что, по крайней мере, один из них заблуждается. Возможно, искренне, потому что не хочется думать о сознательном обмане.
      - Что вы имеете в виду? - насторожился мнительный император.
      - Вечные светила не лгут и не утаивают истину... В отличие от людей. Ночное небо - развернутый свиток для умеющего читать иероглифы созвездий. Встреча Венеры с Юпитером в доме здоровья означает счастливую жизнь и победу над недругами.
      - И как долго я, по-вашему, проживу? - с недоверчивой усмешкой спросил Рудольф, всем своим видом показывая, что не придает особого значения астрологическим толкованиям.
      - Не менее двадцати четырех лет, - отчеканил Бонавентура. От его проницательного взора не укрылось затаенное напряжение, с которым суеверный монарх ожидал ответа. Тембр речи, сухое сглатывание и промелькнувшее в глазах смятение выдали не только лихорадочную надежду, но и приглушенный страх.
      - Какая похвальная точность! - Рудольф не сумел скрыть облегченного вздоха. - А день собственной смерти вы тоже могли бы назвать с такой же уверенностью? - зловеще улыбнулся император. В отместку за пережитое унижение он дал волю постоянно точившей его подозрительности.
      Бонавентура побледнел, ощутив болезненную слабость под ложечкой. Неожиданный вопрос сковал его разум и волю. Рудольфу, чье коварство не знало предела, ничего не стоило устроить проверку, призвав в качестве третейского судьи пражского палача.
      - Для себя самого трудно вычислить правильную генитуру, - в считанные мгновения нашелся спасительный ответ. - Я умру за три дня до вашего величества. Вот все, что могу сказать по этому поводу.
      Бонавентура медленно отвел непроницаемые глаза. Поле боя окончательно и бесповоротно осталось за ним. Отныне жизнь императора находилась в астральной зависимости от судьбы находчивого астролога.
      - Все вы продувные бестии, - признавая свое поражение, по-немецки проворчал одураченный Габсбург. - Так что там за недоразумение с "Золотым напитком"?
      - Ах это! - Бонавентура сделал вид, что только сейчас вспомнил. - В точности ничего не могу сказать, но только знаю, что Макропулос в канун дня святой Агаты побывал в гетто. Оттуда он вернулся с запечатанным глиняным кувшинчиком, который принес в свою комнату под полой плаща... Заслуживающие доверия лица намекают на известный вашему величеству сонный эликсир.
      - Возможно ли это! - тихо вскрикнул Рудольф.
      Благополучно достигнув кульминации, астролог облегченно прокашлялся и вытер батистовым платочком вспотевший лоб. Все сказанное им было чистейшей правдой или, по меньшей мере, ее подобием. Удивленное восклицание повелителя можно было поэтому пропустить мимо ушей. Пусть сам доискивается.
      - Наверное, следует призвать Макропулоса? - спросил Рудольф, словно бы размышляя вслух. - И потребовать от него объяснений?
      - Не уверен, ваше величество. - Бонавентура разыграл тягостное сомнение. - Лейб-медика могли и оклеветать. Мало ли завистников при дворе? В таком случае мы напрасно обидим преданного слугу. Это - с одной стороны. А с другой - было бы неразумно открыть ему нашу, вашу, простите, осведомленность. Ведь он может и отречься. Прямо не знаю, как тут быть. Бонавентура, казалось, пребывал в затруднении.
      - А если произвести тайный обыск? - быстро нашел выход догадливый император. Уроки отцов иезуитов не прошли впустую.
      - Блестящая мысль! Такое мне просто не приходило в голову, - просиял Бонавентура.
      Игра была сделана.
      Комнату лейб-медика осмотрели сразу после того, как двор отправился к торжественной мессе по случаю счастливого выздоровления венценосца. Макропулоса заключили под стражу сразу по окончании мессы, едва он вышел за церковный порог.
      На другой день во время церемонии утреннего туалета император и звездочет обменялись мыслями, созревшими за ночь. Звучная испанская речь надежно оградила их от любопытства лакеев.
      - Но вы уверены, что это именно то средство? - был первый вопрос Рудольфа.
      - Вне всяких сомнений, ваше величество. Я знаю толк в подобных делах. Оно дарует сон, внешне ничем не отличимый от смерти. Он может длиться как угодно долго, в зависимости от концентрации снадобья, но не более двадцати четырех лет.
      - И что же потом будет с этим, с уснувшим? - Приятно взволнованный Рудольф, отбрасывая один кружевной воротник за другим, остановился на фламандском гофрированном, широким диском охватывающем шею. Маленькая, тщательно напомаженная голова покоилась на нем, словно на блюде Иродиады.
      "Дурное предзнаменование в канун Рождества святого Иоанна", - подумал Бонавентура.
      - Я бы посоветовал надеть валансьенское кружево, ваше величество. Оно выгодно оттеняет ожерелье.
      - Я спрашивал совсем про другое! - прикрикнул Рудольф, послушно переменив воротник. - Вы стали ужасно рассеяны в последнее время...
      - Простите, государь, но у меня нет исчерпывающего ответа. Те, кто направо и налево болтают о "Золотом напитке", ничего не знают о нем, а испробовавшие молчат. Так всегда бывает с алхимическими секретами. Однако все сходятся на едином: для спящего годы укладываются в мгновения. Проспав десятилетия, он восстает, словно уснул вчера. И так может повторяться множество раз. Это ли не истинное бессмертие? Единственно возможное для человека... О вечной жизни на небе я, понятно, не говорю.
      - И вам известны примеры?
      - О, сколько угодно! Христиан Розенкрейц, например. В общей сложности он прожил сто тридцать лет.
      - Отчего же так мало? - поморщился Рудольф, критически оглядывая завитую щипцами бородку.
      - Как можно знать, государь? Наверное, не успел повторить или пресытился долголетием.
      - Разве такое возможно?
      - Все надоедает в конечном итоге.
      - И вы можете рекомендовать мне испробовать эликсир на себе?
      - Сейчас? Когда вы в расцвете сил?! - в притворном ужасе Бонавентура закрылся ладонью. - Ни в коем случае!.. Может быть, через несколько лет, если... - он намеренно не договорил.
      - Но в таком случае я должен быть уверен, что не произойдет роковой ошибки, - император схватывал на лету. - Нужны какие-то гарантии, дон Бонавентура.
      - Прикажите поставить опыт, ваше величество, - предложил астролог. Ну, скажем, на приговоренном к длительному заключению преступнике или на заведомой ведьме, которую все равно ожидает костер. Мы бы могли в течение нескольких лет понаблюдать за действием эликсира.
      - Это мысль! - Рудольф довольно потер руки. - Клянусь святым Яго, это мысль... Но зачем же обязательно на преступнике? Не лучше ли позволить Макропулосу искупить вину? По крайней мере, он сможет потом квалифицированно рассказать о своих ощущениях.
      - Не тронь старикашку! - Непрошенно выкатился откуда-то из-под стола вездесущий уродец. - Он тебе еще пригодится. Думаешь, если удалось разок провести безносую, так и сам черт не брат? Как бы не так, королек!
      - Пошел прочь, дурак! - осерчал император. - Не вертись под ногами.
      - Нет, куманек, еще неизвестно, кто из нас двоих настоящий дурак, смело возразил дон Росконес, блюдя священное право шутов. Во всем габсбургском рейхе он один смел бросить в лицо императору слово правды. Ты жестоко ошибаешься, полагая, что хвори проходят сами собой. Прежде чем куснуть исцелившую руку, вспомни, кто вытащил тебя из могилы, дурак!
      - Убрать неблагодарную тварь! - взревел Рудольф, которому кровь прилила к голове.
      Но подвижный уродец успел юркнуть за свисавшую до пола парчовую скатерть.
      - Ку-ку! - передразнил он напоследок, показав длинный нос.
      - Действительно, ваше величество, Макропулоса лучше оставить в покое. - Бонавентура всесторонне оценил ситуацию. Устами Росконеса вещала сама судьба. Как только в лекаре вновь возникнет нужда, Рудольф раскается и выместит бессильный гнев на незадачливом советчике.
      - Оставить в покое? Государственного преступника?
      - Он, бесспорно, виноват, но так ли уж велико его преступление? подпустил малую толику сомнения звездный оракул.
      - Он обманул доверие своего государя, - проворчал, остывая, Рудольф. - И понесет кару.
      - Наказание наказанию рознь. Оно не должно причинять никаких неудобств властелину.
      Бонавентура танцующей походкой пронесся по королевской уборной, многократно отражаясь в затейливо обрамленных зеркалах.
      - У Макропулоса есть редкостной красоты дочь...
      - Как же, как же! Из нее вырастет настоящая пожирательница сердец! оживился Рудольф, отдавший щедрую дань амурным забавам.
      - Так не послать ли этот не распустившийся еще розан в подарок внукам? - воскликнул всевластный куртизан и хлопнул в ладоши, словно совершил удачную сделку.
      - Вы хотите...
      - Это самое, государь! Кровно заинтересованный Макропулос получит право безотрывно следить за последствиями своего непродуманного поступка. Уверен, что под его неусыпным бдением с девочкой ничего не случится. Я уж не говорю о том, что это свяжет лекаря почище тюремных оков. Можно будет не волноваться за течение опыта и результаты.
      - Вы настоящий дьявол, Бонавентура!
      На сем кончаются летописные строки и вступает в свои права легенда, порожденная стоустой молвой. Согласно наиболее распространенному варианту, Елена Макропулос дожила почти до наших дней. Порхая из эпохи в эпоху, меняя возлюбленных и имена (лишь инициалы Е. М. оставались всегда неизменны), она обновлялась под действием снадобья, как саламандра в огне. Но пришел день, когда, устав от мелькания карусели, где если что и менялось, так только фасоны платьев и прически кавалеров, оседлавших размалеванных зверей, она тихо уснула в каком-то богемском замке. Завещанный наследникам глиняный сосуд так и остался невостребованным. Никто не пожелал воспользоваться дьявольским средством...
      Прелестная выдумка!
      В действительности же бедная девушка, восстав от могильного сна, утратила всякую способность к передвижению. Ее суставы ослабли, а сухожилия атрофировались. В считанные месяцы она постарела на те самые двадцать лет, которые провела в бездыханном оцепенении.
      Рудольфу не пришлось стать свидетелем ее кошмарного пробуждения. Вскоре после объявленной охоты и августейших именин, сопровождавшихся разорительными алхимическими безумствами, его вынудили окончательно отказаться от управления. Остался всего только титул и внешние знаки почета. Богемия, как и прочие государства империи, отошла к Матвею.
      В 1612 году, не прожив и нескольких месяцев после унизительного отречения, император Рудольф Второй умер, оставив после себя уникальное собрание картин, коллекцию астрологических инструментов и мюнц-кабинет, в котором главное место занимали медали, изготовленные якобы из алхимического золота.
      В мрачные годы гитлеровской оккупации, когда в Пражском граде вершил кровавое пиршество протектор Богемии и Моравии Рейнгард Гейдрих, а эмиссары Адольфа Эйхмана рыскали по всем закоулкам, часть сокровищ была расхищена.
      И еще одна любопытная деталь. Гитлеровский гауляйтер и обер-палач Гейдрих, возглавлявший по совместительству службу имперской безопасности, ради шутки примерил на свой нордический череп корону чешских королей... На следующий день его прошила автоматная очередь. Случайное, но знаменательное совпадение.
      Глава шестнадцатая
      ___________________________________
      СОВЕЩАНИЕ У ПОЛКОВНИКА
      Люсин смог увидеться с Крелиным лишь на четверть часа до совещания у начальства. О результатах волжанской эпопеи он в общих чертах уже знал, но интересовали, конечно, подробности.
      - Похож, - развел руками Крелин, присаживаясь, по обыкновению, на угол стола. - И в этом все дело. Надо же так! Притом, обрати внимание, похож не столько на самого Солитова, сколько на эту его фотографию. Такое, знаешь, не часто встречается в нашей практике. В профиль - ничего общего. Выступающие надбровные дуги, смазанный подбородок и нос другой. А в фас на тебе, пожалуйста. Будь моя воля, я бы давал в разных ракурсах.
      - Ишь чего захотел - воли!.. Однако быстро вы размотали.
      - А что толку?
      - Ну, для этого мужика, положим, толк есть, Яша. Кстати, что с ним?
      - Обычная история: диабетическая кома. Вместо того чтобы сунуть ему в рот кусочек сахару, эти... - Крелин, в ком зазря погибал гениальный мим, убедительно продемонстрировал, кого он имеет в виду. - Словом, затеяли спихобол с умирающим человеком. Если бы не городская больница - пиши пропало. Буквально с того света вытащили. Гуров уж на что тертый калач, но и его проняло. Он там чего-то пишет по своей прокурорской части. И правильно! Эта братия просто-напросто не желает выполнять самые элементарные обязанности, за которые им, кстати, исправно платят денежки. Медики, называется! Клятва Гиппократа, так их растак.
      - Наши, насколько я понял, тоже не с лучшей стороны себя выказали?
      - И не говори! Семья с ног сбилась, названивают по всем инстанциям, а эти голубчики сидят себе и не чешутся. Между нами говоря, они решили, что мы прибыли именно по этому поводу. Надеюсь, ты меня не осудишь, но я не особенно старался развеять их не слишком приятные заблуждения. Пусть подумают на досуге. Перетрухали здорово!
      - Не будь наивным, Яшенька! Опомнятся, и все потечет прежним руслом. Если не хуже, потому как еще пуще уверуют в полнейшую ненаказуемость. Я знаю эту породу. На ошибках они не учатся. Пиши докладную.
      - Я?
      - Да, ты.
      - Володя! - Крелин болезненно поморщился. - Ты же знаешь, как я люблю такие игры. У меня форменная идиосинкразия к подобного рода деятельности.
      - Как у всякого порядочного человека, Яша. Не более. Я тоже не испытываю особых восторгов. Но ведь кто-то должен? Иначе волжанская история превратится в один непрекрасный день в норму. Вот что страшно! А Гуров молодец. Я таких уважаю. Он действует, понимаешь? На словах мы все за обновление жизни, а как доходит до дела, превращаемся в молчаливое большинство. Стыдно, ей-богу! При всем желании одними указаниями порядок не наведешь. Нужна встречная инициатива снизу, дружочек, всех нас и тебя в частности.
      - Твоя правда, Володя. - Подвижное лицо Крелина изображало нестерпимую муку. - И стыдно, и больно, но это выше меня. Ничего не могу с собой поделать. Открыто, на собрании, глаза в глаза - скажу, а написать нет, не умею.
      - А ты приподнимись над собой. Или жалеешь этих хомяков с заплывшими глазками, которым все до лампочки, кроме уютной норы?
      - Какая тут может быть жалость? Что ты плетешь? Таким не место в милиции, особенно в уголовном розыске.
      - Вот видишь!.. Так что готовь докладную, а не то мы вместе с Борисом Платоновичем напишем, и вот тогда тебе будет действительно стыдно.
      - Хорошо, я подумаю.
      - Только не слишком затягивай. - Люсин понял, что выжал из Якова Николаевича максимум возможного. - Кстати, как фамилия этого бедолаги?
      - Устрашающая: Хапугин! Уж не по этой ли причине волжанский розыск, вместо того чтобы навести элементарные справки, запросил характеристику с места работы? Это было единственное, что они сделали!
      - И как характеризуется?
      - Вполне положительно.
      - У него была записка, что он диабетик? Обычно они носят с собой на всякий случай. Некоторые, знаю, даже нашивку делают где-нибудь под сорочкой.
      - Нет, ничего такого не было. Я специально спрашивал. Но сахар в кармане нашли. Очевидно, тот еще был приступ! Врасплох захватил. А ты тогда как в воду глядел, - вдруг вспомнил Крелин. - Первым делом насчет диабета поинтересовался. И верно ведь! Хоть та же почечная колика ничем не лучше, но человек остается в сознании. Георгий Мартынович, помимо всего, страдал холециститом. В остром приступе он дает иногда картину, сходную с предынфарктным состоянием. И даже провоцируют инфаркт, когда больного по незнанию начинают пичкать сосудорасширяющими... Короче говоря, урок Волжанска должен пойти нам впрок.
      - Сейчас Кравцов тебе выдаст "путем"!
      - За какие такие грехи?
      - Хотя бы за то, что обманул надежды! Начальство небось уже рапортовать готовилось, а ты подсовываешь совершенно постороннюю личность, да еще с такой фамилией. За это по головке не погладят.
      - Издевайся, издевайся, придет и мой час! - затаив улыбку, пригрозил Крелин.
      - Боюсь, что он уже близок. - Люсин потянулся за кителем. Кому-кому, а мне сейчас достанется. За всех за вас... Пошли?
      В кабинет Кравцова они вошли минута в минуту, когда остальные уже сидели за приставным столом, блестящим и голым, как свежезалитый каток. Все, как это теперь повелось, были в форме. Даже Борис Платонович Гуров надел по такому случаю свой прокурорский пиджак со звездочками на петлицах. Не обнаружив на столе пепельницы, он страдал от одного лишь сознания, что не придется курить.
      Полковник посмотрел на электронный циферблат над дверью, дрогнул круто изломанной бровью, но ничего не сказал. Подождав, пока вновь прибывшие расселись, он с каменным лицом выдержал долгую паузу, затем, слегка прочистив горло, тихо спросил:
      - Больше никого не ждем?
      - Все на месте, - кратко ответил Люсин, хотя он и надеялся на то, что догадаются пригласить кого-нибудь из УБХСС. Очевидно, всюду нужно поспевать самому.
      - Тогда доложите коротенько, в каком состоянии находится дело.
      Владимир Константинович возвысился над столом, одернул китель и действительно очень кратко, потому что присутствующие были в основном в курсе, обрисовал положение. На эпизоде в Волжанске он вообще не остановился, упомянув лишь о причине невольного недоразумения.
      - Конца, выходит, по-прежнему не видать, - не без подтекста попенял Кравцов, поигрывая остро отточенным карандашиком. - А время, между прочим, летит...
      - Отработка сигнала из Волжанска проведена в рекордно короткий срок, - с напускным безразличием отметил Люсин. - И никак не в ущерб основной работе.
      - Основной! - не повышая голоса, выделил интонацией полковник. - Где она, эта основная? До вчерашнего утра, полагаю, все у нас заклинилось на этом Волжанске. Да и что бы было лучше, когда поступает такой сигнал... Значит, какие у нас имеются версии на сегодня?
      - Версии прежние, - убежденно ответил Владимир Константинович, опускаясь на стул. - Ограбление, несчастный случай и, наконец, только что обозначившаяся фигура книжного спекулянта. Вполне возможен и некий смешанный вариант, потому что все три возможности причинно взаимосвязаны: звонок насчет редкого издания, посещение сберкассы, последующее ограбление или же несчастный случай где-то в дороге. Я уж не говорю о том, что преступник мог проследить Солитова вплоть до самой Москвы. Оперативный простор достаточно широкий.