5

Дом был наполнен запахами различных специй, гвоздики, корицы, имбиря. По радио передавали веселую музыку, призванную создать у людей праздничное настроение. На кухне на краю стола сидел Бенедикт и осторожно поливал глазурью свежеиспеченные имбирные пряники, вылепленные в форме маленьких человечков. Несмотря на то, что он очень старался, его человечки выглядели так, как будто они только что вернулись с войны: рты перекошены, глаза смотрят в разные стороны. Но Джеки они казались прекрасными, потому что они были причиной радости Бенедикта, у которого счастливая улыбка не сходила с лица. С каждым часом этот маленький мальчик становился ей все дороже.

Различные части имбирного домика остывали на столе, пока Джеки доставала из духовки пирог.

– Как дела? – спросила она Бенедикта. – Ты уже заканчиваешь? – Она отрезала маленький кусочек пирога и положила его в рот. – Ммм, как вкусно!

Бенедикт дорисовал рот последнему человечку и, довольный, откинулся на спинку стула.

– Надо было испечь еще несколько девочек, – сказал он, глядя на своих героев. – Без девочек мальчики всегда дичают.

Джеки чуть не поперхнулась.

– Что делают мальчики?

– Дичают. Как мы тут. Я, папа, дедушка. Поэтому я рад, что ты здесь. С тобой они стали другие. – Бенедикт немного покрутился на стуле и, положив локти на стол, заметил: – Я думаю, тебе стоит отнести немного пирога отцу. Он сегодня не обедал, так что, должно быть, очень голоден.

Джеки постояла, обдумывая его предложение. Наверняка Тэд голоден и имбирный пирог пришелся бы как нельзя более кстати. Кроме того, она не любила неопределенность. Сейчас ей нужно было понять, что он думает, что чувствует. Поскольку ей придется провести еще некоторое время в этом доме, ей необходимо договориться с Тэдом о том, как им себя вести, иначе Бенедикт начнет замечать их увлечение друг другом.

– Пожалуй, ты прав, – сказала Джеки. – Почему бы тебе не вернуться в библиотеку и не закончить домашнюю работу? А когда все сделаешь, прими ванну и тщательно вымой волосы, а то они у тебя все в муке. Попроси дедушку помочь тебе. Скажи ему, что я пошла в конюшню. Он в библиотеке смотрит телевизор.

Лицо Бенедикта расплылось в улыбке, его важная серьезность моментально улетучилась.

– Здорово! – воскликнул Бенедикт. – И возьми с собой кофе, сливки и два кусочка сахара. Так отцу нравится! – Сказав это, он побежал вниз к дедушке, звуки его шагов отдавались эхом в пустом доме. Но через несколько секунд он уже опять был на кухне. – Ты можешь распустить волосы?

Джеки нахмурилась, затем потянулась к затылку и распустила стягивающую волосы ленту. Волосы волной легли ей на плечи, и Бенедикт улыбнулся и кивнул.

– Вот так лучше. – И мгновенно исчез. Джеки быстро прибралась на кухне, сдвинув имбирных человечков на одну половину стола. Затем она разрезала горячий имбирный пирог, взяла самый большой кусок, обернула его в чистое кухонное полотенце и налила в термос кофе.

Она окинула взглядом свое отражение в зеркале, надела толстый шерстяной свитер, натянула ботинки и направилась к конюшне.

Обе конюшни были ярко освещены. Сквозь высокие окна свет падал на сугробы. Джеки решила пойти в северную конюшню. С трудом открыв тяжелую дверь, она проскользнула внутрь и пошла наугад по проходу, заглядывая в каждое стойло. Тэда нигде не было. Она обернулась и…

– Привет, – пробурчал он.

Он стоял посредине прохода, волосы его были мокрыми от пота, рубашка не застегнута, руки скрещены на груди. Он не шевелился и, казалось, не мог оторвать от нее глаз.

Она протянула ему еду.

– Я принесла тебе кофе и пирог. Бенедикт помогал мне его делать.

Тэд быстро снял кожаные перчатки и с благодарностью принял нежданный полдник.

– Спасибо, – кивнул он, усаживаясь поудобнее на кучу соломы.

Джеки отряхнула руки, беспокойно оглядываясь вокруг.

– Ну что же, я пойду. У меня еще…

– Подожди, – сказал он, – поешь со мной. – Он подвинулся, указав ей на место рядом с собой, затем налил кофе в крышку термоса и протянул ей. – Я едва узнал тебя в этой одежде, – заметил он, отламывая ей кусок пирога. – Ты выглядишь как деревенская девушка.

Он должен бы узнавать ее одежду, подумалось Джеки, после того как вчера утром подобрал все ее вещи со снега и отнес в ее комнату. Она невольно представила его рассматривавшим ее нижнее белье, но тут же отогнала эти фантазии прочь.

– Ты не пришел сегодня обедать. Почему?

– Я подумал, что тебе будет лучше, если я не буду все время мелькать у тебя перед глазами.

– Это твой дом, Тэд, – вздохнула Джеки. – Я здесь только гостья.

Он глубоко вздохнул.

– Может, скажешь, – что нам делать? – Она скрестила пальцы рук и посмотрела ему в лицо. Лучше так, чем рассматривать его обнаженную грудь, особенно соблазнительную полоску волос, сбегающую под ремень…

– Почему бы нам не остаться друзьями, – предложила она. – Я останусь здесь до Рождества. Если ты собираешься все это время избегать меня, тебе придется проводить все дни в конюшне.

– Здесь не так уж и плохо, – сказал он. – Мне надо много сделать. И потом… Хотя я очень люблю своих лошадей, я не мучаюсь желанием поцеловать их. – Усмехнувшись, он взял чашку кофе из ее рук и сделал глоток. Потом с аппетитом откусил большой кусок пирога и издал стон блаженства. – Ты действительно хорошо готовишь. Твой пирог восхитителен. Еще есть?

– В кухне, – ответила Джеки, стараясь не показать, какое удовольствие доставил ей этот комплимент. Она пыталась подыскать какую-нибудь другую тему для разговора и таким образом справиться с настойчивым желанием запустить пальцы в густые волосы у него на груди.

– А чем ты тут занимаешься все дни? – спросила она.

– Ты действительно хочешь знать? – удивился Тэд. – Я не думал, что тебя интересуют эти сельские дела, тем более после того печального опыта в конюшне.

Джеки покраснела.

– Да нет, все не так уж и плохо, когда привыкнешь к запаху и станешь носить резиновые сапоги. Хотя здесь не помешало бы побрызгать лимонным маслом и приготовить ароматическую смесь.

– Ароматическую смесь?

– Смесь из засушенных цветков с добавлением всяких специй и трав. Кладешь ее в посудину и греешь в воде. Она наполняет комнату восхитительным ароматом. Ты можешь окурить здесь все, и тут будет совсем замечательно.

Его лицо приняло серьезное выражение.

– Мне всегда казалось, что нам не хватает именно этой… как ее?

– Ароматической смеси, – сказала Джеки, смеясь. – У меня есть специальные рождественские рецепты. Один – с сушеными яблоками и корицей, а другой – с хвоей. Хотя тебе, наверное, понадобится целый воз такой смеси, чтобы здесь запахло, как в дамском будуаре.

– Да уж, – усмехнулся Тэд. – Я думаю, лошадям особенно понравится запах яблок. Можно даже не спрашивать.

Непринужденность их разговора приятно удивила Джеки. Она ожидала, что Тэд будет скован и угрюм и им будет нечего сказать друг другу, а вместо этого – веселая улыбка, озорной блеск в глазах. Может быть, у них получится стать друзьями?

– Хочешь, я устрою для тебя экскурсию, – предложил Тэд, дожевывая последний кусок пирога. – Я думаю, ты не много увидела во время своего первого обхода.

Джеки кивнула. Он встал и протянул ей руку, затем вдруг резко отдернул ее, подумав, наверное, что им больше не следует трогать друг друга. Он скрыл этот невольный жест, притворившись, что прячет руку в карман джинсов, и, низко наклонив голову, сделал еще глоток кофе. По правде говоря, Джеки хотелось дотронуться до его руки. Но может быть, то, что он сделал, было к лучшему.

Они пошли вниз по проходу, который пересекал всю конюшню. Джеки заглянула в стойло, положив руки на край высоких ворот. Симпатичная гнедая кобылка одним глазом смотрела на нее, другим на еду, которую ей недавно принесли. В отличие от проказника Широкого, эта лошадка выглядела спокойной и ласковой.

– Кто это?

– Это Джуди. У них у всех есть официальные имена, но мы любим давать нашим питомцам домашние прозвища.

– А Бенедикт жаловался, что на ферме нет женщин. Наверное, он забыл о лошадях.

Тэд нахмурил свои тонкие брови, нарушив красоту их совершенного изгиба.

– Он жаловался?

– Да. – Джеки засмеялась.

– О чем вы разговариваете, пока ты готовишь?

– Это касается только нас двоих, – сказала Джеки с хитрой улыбкой. Она облокотилась на дверцу. – У Джуди скоро будет малыш? – спросила она.

– Да.

– А кто принимает роды?

– Лошади сами могут о себе позаботиться. Иногда они нуждаются в моей помощи, иногда им нужен ветеринар. Надеюсь, что она родит после первого числа.

– Почему? – спросила Джеки. – Не придется платить налоги?

Тэд хмыкнул.

– Если они рождаются до первого января, то к следующему январскому аукциону считаются двухлетками, а не годовалыми.

– Как же вы с отцом справляетесь с таким количеством дел?

– По вечерам к нам приходят двое старшеклассников из местной школы. Они чистят стойла и ухаживают за лошадьми. Если любишь работу, она не кажется тяжелой.

Джеки кивнула.

– Пожалуй. – Она повернулась, чтобы выйти из стойла, но зацепилась каблуком за выемку неровного деревянного пола и споткнулась. В ту же минуту Тэд обхватил ее талию, чтобы помочь удержаться. На этот раз, когда они оба выпрямились, он не отвел рук. Вместо этого он медленно спустил руки с ее талии на бедра. Но Джеки поспешила остановить его. Выжав слабую улыбку, она сказала:

– Я думаю, мне надо убраться на кухне… Я оставлю для тебя имбирный пирог.

Тэд кивнул.

– Завтра увидимся?

– Завтра, – тихо произнесла Джеки. У нее стучало в висках, когда она выходила из конюшни, но она не замедлила шага, пока не дошла до дома.

Она помедлила перед дверью. Пар, вылетавший у нее изо рта, выдавал ее учащенное дыхание… Она все еще чувствовала тепло прикосновения его рук на бедрах.

– Если на него так действуют имбирный пирог и кофе, то моим фирменным кремовым тортом его лучше не угощать, – пробормотала она себе под нос.

Потопав ногами, чтобы стряхнуть с ботинок налипший снег, Тэд открыл заднюю дверь дома. Он работал в конюшне весь день, отдохнув только во время обеда, когда Морис принес ему перекусить. Но сейчас он прекратил все свои дела в преддверии Рождества – традиция, которая соблюдалась после ухода Лиз.

Войдя внутрь, он глубоко вздохнул. Новый восхитительный запах одурманивал его каждый раз, когда он возвращался в дом. Он не переставал удивляться, наблюдая за поразительными метаморфозами, происходящими у него в доме. Комната за комнатой дом превращался в маленький дворец, украшенный волшебными декорациями, прозрачными гирляндами, мерцающими огнями и свечами. Между тем посыльный из супермаркета приносил на крыльцо пакет за пакетом. А Морис целыми днями возил Джеки по городу, останавливаясь возле каждого магазина, на котором была рождественская вывеска.

Он нашел Джеки на ее обычном месте перед плитой, колдующей над дымящейся кастрюлей с водой.

– Что ты готовишь на этот раз? – спросил он, подходя к раковине, чтобы помыть руки. Не глядя, он снял полотенце с крючка и заметил, что оно вышито рождественскими елочками. Он осторожно повесил его обратно и вытер свои мокрые ладони о шершавую ткань джинсов.

– Это удивительно, – оживленно заметила Джеки. – Посмотри, я нашла формочку для пудинга в вашем буфете. Ей, наверное, уже сто лет. Коллекционеры платят огромные деньги за такие вещи. Я даже боюсь попробовать воспользоваться ею.

– Кое-какая посуда в этом доме хранится еще со времен моих прабабушек, – сказал Тэд. – Ты еще не видела чердака! А что особенного в этой формочке?

– Я думаю, это английская формочка, сделанная специально для пудинга из чернослива. Именно этим я и собираюсь сейчас заняться, приготовлю его к рождественскому столу.

– Хм, – задумчиво произнес Тэд. – Я люблю пудинг. А где ты собираешься достать чернослив?

Джеки посмотрела на него так, как будто только что увидела, что он стоит здесь. Иногда она так погружалась в рождественские приготовления, что полностью утрачивала контакт с реальностью.

– В так называемом пудинге из чернослива нет никакого чернослива. Это традиционный рождественский десерт, сделанный из изюма, инжира, нутряного сала и хлеба.

Тэд сморщил нос:

– Нутряного сала?

– Да, оно должно плавиться в течение шести часов, а потом ты оборачиваешь его в пропитанную бренди тряпочку, и так оно лежит до Рождества, а потом ты опять подогреваешь его и обильно поливаешь соусом.

Разве не нутряным салом кормит Морис своих цыплят? Но пока все, что Джеки предлагала, было очень вкусно…

Джеки улыбнулась ему.

– Я уверена, тебе понравится. Я уже сто лет не делала пудинг из чернослива. Когда я была маленькая, мама на Рождество всегда его готовила.

Он кивнул. Затем открыл крышку большой кастрюли, стоявшей на столе, чтобы посмотреть, каким новым лакомством собиралась сегодня угощать их Джеки.

– Так ты точно останешься на Рождество? – спросил он деланно равнодушным голосом.

Джеки пожала плечами.

– Согласно контракту, я должна остаться, если, конечно, это не противоречит твоим желаниям, так что решать тебе.

– Нет, нет, – сказал Тэд, – пусть все будет так, как сказано в твоем контракте. – Повисла неловкая пауза. – Ты готова к нашей ночной прогулке? – спросил он. – Оденься потеплее, ночью становится холодно.

– А куда мы собираемся?

– Разве Бенедикт не сказал тебе? Я повезу вас кататься на санях, как только он вернется из школы, я уже запряг Ромашку. Сегодня полнолуние, так что будет светло.

– Как здорово! – воскликнула Джеки. Ее щеки порозовели от восторга, глаза заблестели. В момент воодушевления она становилась так хороша, что Тэда даже кинуло в жар от такой красоты. Хотя на ней и не было наряда феи. Она была одета почти так же, как вчера в сарае, в простую одежду, а ее волнистые волосы были небрежно сколоты в узел… Тэд почувствовал волнение.

Как назло, именно в этот момент входная дверь громко хлопнула и послышался грохот тяжелых зимних ботинок Бенедикта.

– Привет, скаут! – сказал Тэд появившемуся на пороге кухни сыну, который, запыхавшись, снимал с плеч туго набитый учебниками рюкзак.

– Привет, пап! Привет, Джеки!

– Привет, Бенни. Может, поторопишься? Почему бы тебе не переодеться и не надеть что-нибудь потеплее?

Бенедикт посмотрел на отца и отрицательно замотал головой:

– Я не могу, пап. Я знаю, что обещал тебе этим утром, но Питу задали готовить научный доклад по биологии, и ему нужна моя помощь. Его мама сейчас заедет за мной. Я думаю, что ужинать я тоже останусь у них.

Тэд внимательно посмотрел на сына. Он догадывался, что не все из того, что говорил Бенедикт, было правдой. Такая неловкая улыбка появлялась на лице мальчика, когда он притворялся больным, чтобы не идти в школу, или когда пытался спрятать дневник с записью учителя.

– Но у меня уже все готово. Ты уверен, что не хочешь поехать с нами?

– Я хочу, но не могу. – Бенедикт судорожно сглотнул и еще шире улыбнулся. – У него доклад о лошадях разных пород. Пит в этом совсем не разбирается. Я должен ему помочь. – Он посмотрел на Джеки. – Почему бы вам вдвоем куда-нибудь не съездить. Джеки, это так здорово! Я не хочу, чтобы ты лишилась такого развлечения.

Тэд кивнул, поняв наконец, что побудило его сына к этой лжи. Его сердце сжалось. Он должен был предвидеть это. Бенедикт не настолько уж мал, чтобы не заметить, что между его отцом и Джеки возникло определенное чувство. Джеки была умна, красива, хозяйственна и заботлива. На роль матери она подходила идеально. Но Тэд не мог позволить себе строить воздушные замки, зная, что Джеки после Рождества навсегда уедет обратно в Манчестер. Целый год Бенедикт не мог оправиться после того, как мать оставила его. Насколько сильно он будет переживать отъезд Джеки?

– Хорошо, – сказал Тэд. – Перенесем прогулку на другой день.

– Нет! – закричал Бенедикт. – То есть я хочу сказать, что сегодня самый подходящий день. А что, если снег растает? Тогда Джеки так и не покатается на санях?

У ворот просигналила машина, и Бенедикт, схватив пару пирожных, лежавших на столе, выбежал из комнаты.

– Скажи маме Пита, что к восьми тебе надо быть дома! – крикнул ему вслед Тэд.

– Пока, пап! Пока, Джеки! Развлекайтесь! – Когда дверь за ним захлопнулась, Тэд прислонился к столу, скрестив руки на груди.

– Ну что ж, нас только двое. Если, конечно, ты тоже не передумала, – сказал он.

– Нет, я очень хочу поехать, тем более что ты уже запряг Ромашку, а луна сегодня полная. Мне доклад о разных породах лошадей писать не надо.

Тэд засмеялся:

– Тогда надевай шапку и варежки, и пойдем.

– Подожди, – сказала Джеки. – Я приготовлю нам горячий шоколад и заверну несколько булочек.

– Хорошо, как только закончишь, зайди за мной в конюшню, – сказал Тэд. Он вынул перчатки из карманов и вышел из комнаты. – Только побыстрее.

Но она его уже не слышала. Она выливала молоко в кастрюлю и крошила туда мелкими кусочками шоколад, опять с головой уйдя в свои планы, но на этот раз они касались поездки на санях.

Тэд быстро пошел к конюшням, насвистывая веселую мелодию «Джингл Бэллз». Ромашка была уже готова. Морис проверял, все ли с ней в порядке.

– А где Джеки и наш мальчуган? – спросил он.

– Бенедикту в школе задали написать какой-то доклад с Питом, а Джеки делает горячий шоколад, она подойдет через несколько минут.

Морис удивленно поднял брови.

– Разве Бенедикт не едет?

– Нет, – ответил Тэд. Он заметил хитрый взгляд своего отца. – Не хочешь поехать с нами и быть нашим извозчиком?

Морис засмеялся и почесал небритый подбородок.

– Ты хочешь, чтобы я поехал с вами? Если ты так боишься остаться наедине с нашей маленькой леди, я, конечно, могу.

– Я не боюсь остаться с ней вдвоем, – возразил Тэд. – У нас сейчас прекрасные отношения, мы заключили определенное соглашение.

– О чем оно? О том, что вы будете притворяться, что не влюблены друг в друга? Это глупейшая вещь, о которой я когда-либо слышал.

– Она сама этого захотела, – ответил Тэд.

– То, что женщина говорит, и то, что она действительно хочет, не всегда совпадает.

– Я только знаю, что больше я ее не поцелую, в этом я уверен. Если, конечно, она сама меня об этом не попросит, но в этом я сильно сомневаюсь.

Морис хмыкнул и покачал головой.

– Как вижу, три года одиночества на ферме ничему тебя не научили, сынок! Если ты действительно хочешь эту крошку, ты должен дать ей это понять, рано или поздно она все равно поймет, что у тебя на уме.

– А что у меня на уме? – спросил Тэд.

– Я подозреваю, что ты влюблен в нее, ты просто сам это не осознаешь. – Отец похлопал Ромашку по спине и пошел в конец сарая, бормоча что-то себе под нос.

– Да я почти ее не знаю! – крикнул Тэд. Морис обернулся.

– Так и должно быть. Мужчинам нашего рода никогда не нужно было много времени. Так было и с твоим дедом, и с твоим прадедом, и со мной. Когда мы видим малышку, которую мы хотим, мы не откладываем дело в долгий ящик.

– Я был знаком с Лиз всего три месяца до свадьбы, и что из этого вышло? – Морис кивнул:

– Да, именно об этом я и говорю. Ты слишком долго раздумываешь. Три месяца! Твой брак был обречен с самого начала.

Тэд издал тяжелый стон и принялся поправлять одеяло на сиденьях. Морис уже налил керосин в лампы, украшающие сани с двух сторон, и даже предусмотрительно бросил на сиденья старую, тронутую молью кофту, которую Тэд помнил еще со времен своих детских катаний.

Несмотря на то, что он старался отвлечься, занимаясь приготовлениями к поездке, слова отца не могли не задеть его. Неужели он правда влюбился в Джеки Ланг? Как это могло произойти? Ведь он знает ее всего неделю. Он не мог влюбиться всего за неделю! Тэд соскочил с саней на землю и запустил руку в волосы. Он представил себя наедине с Джеки, укутанной в теплое одеяло, лунной ночью. Идеальная обстановка для любовников.

У Джеки душа уходила в пятки, когда они неслись на санях по заснеженной улице. Колокольчики в упряжке радостно звенели, и эти переливы отдавались эхом в ночной тишине, нарушаемой еще только скрипом старых кожаных подпруг и глухим топотом лошадиных копыт.

Вдыхая бодрящий морозный воздух, Джеки впервые за много лет по-настоящему почувствовала праздничную атмосферу Рождества. Ей хотелось смеяться и до конца испытать радость этого вновь обретенного ею чувства. Они мчались по холмистым заснеженным лугам вниз по дорожкам, по обочинам которых длинными рядами тянулись заборы. Деревья раскачивались на ветру из стороны в сторону и махали им вслед заиндевевшими ветками.

Ее щеки и нос пощипывало от холода. Но тело было согрето теплой старой кофтой, заботливо надетой на нее Тэдом. Тэд ударил хлыстом Ромашку, и они рванулись навстречу снежной вьюге. Сани чуть не снесло на обочину. От неожиданности Джеки вскрикнула и схватилась двумя руками за сиденье, потом рассмеялась.

– Тпррр! Сбавь скорость, Ромашка! – закричал Тэд. Они сделали небольшую петлю и медленно остановились. Джеки оглянулась вокруг, на покрытые снегом просторные луга. Река, еще не совсем замерзшая, таинственно журчала, спускаясь вниз по холмам. – Вон там наша ферма, – показал Тэд.

Солнце низко повисло над горизонтом, раскрасив небо розовыми и золотыми красками.

– Никогда не видела ничего прекраснее! – восхищенно проговорила Джеки. – Твоя земля богата красивыми местами.

Тэд засмеялся:

– Согласен. Каждый раз я открываю здесь для себя что-то новое. Вот там растут дикие оливковые деревья, которые распускаются изумительными цветами весной. Ребенком я приезжал сюда на лошади и, становясь ей на спину, набирал целый пакет ягод. Моя мама делала из них вкусное варенье.

– А Бенедикт тоже так делает? – Тэд отрицательно помотал головой:

– Нет. Сейчас никто не делает оливковое варенье.

Джеки вздохнула.

– Может быть, я вернусь сюда летом и сделаю это для него. Я никогда раньше не делала варенье из плодов диких олив. Наверное, это вкусно.

– Вернешься? – спросил Тэд, напряженно вглядываясь в лицо Джеки, как будто пытаясь прочесть ее мысли.

– Конечно, а почему нет? – сказала она, стараясь казаться равнодушной.

– А я полагал, что ты уедешь домой и забудешь обо всем этом, – сказал Тэд.

Джеки почувствовала, что ее еще несколько секунд назад заледеневшие щеки горят. Она отвела взгляд в сторону и посмотрела на раскинувшиеся вокруг поля, лес, реку.

– Не думаю, что когда-нибудь смогу забыть это место. Оно вернуло мне Рождество. – Она попыталась скрыть свое напряжение, небрежным жестом накидывая на ноги плед. – В последние годы в преддверии праздников я испытывала грусть. Они всегда проходили в трудах. Я работала днями и ночами, чтобы у других людей был праздник, а потом, когда наступало Рождество, я недоумевала, почему мне так тоскливо.

– В этом ты не одинока, – сказал Тэд. – Я тоже всегда старался пробудить в себе энтузиазм и праздничное настроение перед Рождеством ради Бенедикта, но горькие воспоминания не давали мне это сделать.

– Но это Рождество совсем другое, – продолжила Джеки. – Я счастлива. Лучше сказать, очень рада. – Она обернулась к нему, глаза их встретились.

Медленно он придвинулся к ней и провел шершавой ладонью по ее щеке, убрав в сторону упавшую ей на лицо прядь волос.

– Я тоже счастлив, – тихо сказал он, заставляя себя отвести руку.

Эти три слова повисли в холодном воздухе, и они оба замолчали, как бы снова и снова вслушиваясь в них. Джеки отлично понимала, почему был счастлив Тэд. Это можно было прочесть в его глазах, в улыбке, слегка касающейся его губ. Она сглотнула. Как захотелось ей, чтобы он прижался к ней и согрел своим поцелуем… Она бы не стала сейчас сопротивляться.

Но он сидел не шевелясь, и это причиняло Джеки такую боль, что, казалось, она вот-вот закричит. Что останавливает его? Он не мог не чувствовать, что она ждет этого поцелуя! Как еще она может показать ему это: закрыть глаза и кинуться ему на грудь?

Вдруг она вспомнила слова, которые он сказал ей после их последнего поцелуя.

Неужели он, правда, ждет, чтобы она попросила его? Да, это на него похоже. Запомнить, какой сдержанной и холодной она может быть, заставить ее умирать от страсти… Какая жестокость! Ну что ж, она будет такой же черствой, как и он. Ей не нужны его поцелуи, и она докажет это!

– Поехали, – сказала она, резко откинувшись на спинку сиденья.

Он удивленно приподнял бровь, слегка улыбнувшись.

– Не хочешь попробовать управлять лошадью?

Джеки взяла поводья из его рук. Если он хочет, чтобы она была спокойной и холодной, она будет.

– Хорошо. По-моему, это не сложно. Нет ни тормозов, ни ключа зажигания. Что надо делать?

Он обнял ее, взяв ее руки в свои.

– Продень поводья через пальцы, вот так. Крепко держи их, но не слишком. Она должна знать, что ею управляют. – Он приподнял руки Джеки. – Эй, Ромашка, девочка моя, пошла!

Лошадка дернулась и побежала мелкой рысцой. Джеки сжала поводья и, не отрываясь, смотрела на мерно покачивающуюся голову Ромашки. Но все ее чувства в этот момент были поглощены прикосновениями Тэда. Она наслаждалась теплом его рук на своих плечах, теплом, которое исходило от него даже через толстую курткy, запахом его одеколона. Она никогда не встречала мужчину, от которого бы пахло так… по-мужски. Запах Тэда – это не запах дорогой туалетной вода и фирменного шампуня, это запах настоящего мужчины – грубого, сильного, страстного.

И чем дальше они ехали, тем больше она погружалась в мысли о его мускулистой груди, плоском животе, сильных руках. Ей до боли захотелось взглянуть на него. Она стала мысленно с наслаждением раздевать его… Джеки смущенно откашлялась.

– А как ее остановить? – спросила она слегка хриплым голосом.

Тэд посмотрел на нее. Его подбородок был прижат к ее волосам.

– Остановить?

– Да! – нервно произнесла Джеки. – Как остановить лошадь? Я хочу остановить ее прямо сейчас.

– Потяни на себя, – ответил он. – Тпррру, Ромашка, тпррру!

Когда сани медленно остановились, она перебросила поводья ему в руки. Тэд перенес руку через ее голову, не понимая, что произошло.

– Хочешь вернуться домой?

– Нет. – Джеки отрицательно замотала головой.

– Тогда чего ты хочешь?

– Я хочу, чтобы ты меня поцеловал, – выпалила Джеки. Она сделала глубокий вздох и медленно выдохнула. До сих пор она прислушивалась к голосу разума. И впервые он подсказал ей то, о чем просило сердце.

Почему она не может сделать то, что хочет? Весь год она работала, не думая о своих чувствах и желаниях, вся в преддверии Рождества, которое она надеялась провести так, как захочет, получив заслуженную награду. И теперь этот час пришел. Она имеет полное право на толику счастья, которое так близко и которое наконец приняло вполне определенную форму.