Современная электронная библиотека ModernLib.Net

На странных волнах

ModernLib.Net / Фэнтези / Пауэрс Тим / На странных волнах - Чтение (стр. 19)
Автор: Пауэрс Тим
Жанр: Фэнтези

 

 


Скэнк печально покачал головой.

– Что, Печальный Толстяк мертв?

– Большинство из нас так думает. Этот гафель проткнул его насквозь, как вертел курицу, и после того, как он выломал его, он свалился и больше не двигался. Мы оттащили его в трюм, чтобы похоронить, когда высадимся на берег. Мертвого бокора не станешь хоронить в море, если не уверен, что так и следует. Однако двое парней говорят, что нащупали у него пульс, а Ламонт утверждает, будто никак не может делать свое дело как следует, потому что Печальный Толстяк что-то напевает. Но сам я, кэп, ничего не слышал.

Шэнди заставил себя сосредоточиться. Он смутно вспомнил кое-что из того, о чем говорил Скэнк. Он осознавал острую необходимость торопиться, что-то делать, но сколько ни пытался, так и не мог вспомнить, что он должен был сделать, откуда такая необходимость. В настоящую минуту им владела единственная мечта: найти сухое местечко, чтобы выспаться.

– Эта буря, она налетела внезапно? – спросил он. – Разве мы не могли где-нибудь укрыться?

– Мы могли бы вернуться назад и найти убежище у Гранд Каймана, – сообщил Скэнк. – Веннер как раз предлагал это, но ты велел плыть дальше.

– А я сказал, зачем?

– Ты сказал, что буря все равно нас настигнет, так что лучше продолжить поиски “Орфея”, а Веннер сказал, что ты лишь хочешь разыскать эту девицу… ну помнишь, дочь Харвуда.

– А, – смутные мысли начали обретать какой-то порядок. – Какой сегодня день?

– Не знаю. Вроде пятница. А в воскресенье Рождество.

– Ясно, – задумчиво произнес Шэнди. – Продолжай напоминать мне изредка, хорошо? А сейчас, раз буря миновала, распорядись-ка поставить все уцелевшие паруса.

* * *

На следующий день на рассвете они увидели “Восходящий Орфей”. Как поступить, сомнений ни у кого не возникло. В этом вопросе все были единодушны. Ночь они провели, вычерпывая воду из трюма “Дженни”, но, несмотря на то, что они забили щели мешочками с рисом и обтянули борт пластырем из парусины, вода с каждым часом заполняла трюм все быстрее и быстрее. Шэнди сомневался, что потрепанный стихией старый шлюп продержится на плаву достаточно долго, чтобы достичь берега. Поставив все оставшиеся паруса, “Дженни”, поминутно зарываясь носом в волну, рванулась навстречу кораблю.

Шэнди вглядывался в подзорную трубу, щурясь от ярких бликов солнца на воде.

– ”Орфея” тоже потрепало, – бросил он сгрудившимся вокруг пего дрожащим, усталым людям. – Рей не хватает, на бизань-мачте сплошная путаница из парусов и канатов… но корпус, похоже, цел. Если мы в ближайший час проделаем все, как надо, то нам хватит рома, жратвы и сухой одежды.

Гул одобрительных возгласов был ответом на его слова, поскольку большинство команды провели бессонную утомительную ночь на помпах, выкачивая воду из трюма, поддерживая себя лишь надеждой на короткий отдых и пригоршню размокших крошек от сухарей. Бочонок с ромом же ударило о борт во время шторма, щепки от него разметало по всему трюму, и теперь в воздухе витал лишь аромат недостижимого напитка.

– Как там с порохом, не весь подмочен? – поинтересовался Шэнди.

Скэнк пожал плечами:

– Кто ж его знает.

– Хм, ну что же, мы же все равно не собираемся повредить “Орфей”, – Шэнди опустил подзорную трубу. – Если мачта не обломится, то мы сможем отрезать им дорогу на юг, и тогда – на абордаж.

– Верно, – подхватил молодой, с красными от бессонницы глазами, пират, одетый в какие-то лохмотья. – Либо сражаться, либо вплавь добираться до Ямайки.

– Ты не боишься, что он попытается удрать, когда увидит, что мы гонимся за ним? – выразил свои сомнения Скэнк.

– Может быть, – вздохнул Шэнди, – хотя готов биться об заклад, что мы в любом случае нагоним его даже в нашем теперешнем состоянии. К тому же вряд ли мы сейчас кажемся особенно большой опасностью.

Шэнди снова приставил подзорную трубу к глазу.

– Впрочем, не важно, – буркнул он мгновением позже, – он сам направляется к нам.

На секунду на палубе воцарилась тишина.

– Видать, сильно их потрепало штормом, – заметил кто-то угрюмо, – нужны лишние руки.

Скэнк закусил губу и, морща лоб, глянул на Шэнди.

– Кэп, когда последний раз ты с ним столкнулся, он тебя просто поднял и бросил в воду. У тебя есть… основание думать, что этого снова не случится?

Шэнди ломал голову над этим вопросом с тех самых пор, как они отчалили с острова Нью-Провиденс. “Соедини свою кровь, – вспомнились ему слова губернатора Сауни, – с холодным железом шпаги, пусть атомы крови и железа выстроятся в одну цепь, сольются в одном стремлении, как игла компаса поворачивается на север. Или наоборот. Это все относительно, приятель…”

Несмотря на приложенные усилия, улыбка у Шэнди вышла несколько кривой.

– Будем надеяться. Я буду у нактоуза. Пусть кто-нибудь принесет мне саблю, молоток и зубило.

“Орфей” развернулся и несся прямо на “Дженни” с востока. Восходящее солнце отбрасывало на паруса тени мачт и рей. Поминутно вглядываясь в приближающийся корабль, Шэнди срезал с части рукояти сабли, которую ему принес Скэнк, кожу, отколол дерево, оголив железный стержень, чтобы ладонь соприкасалась с металлом. В этом месте он процарапал узкий желобок. Шэнди закончил работу, когда “Орфей” был в ста ярдах от них, и высоко поднял саблю за лезвие.

Шэнди выпрямился и посмотрел на “Орфей”.

– Если события повернутся против нас, – сказал он Скэнку, который с удивлением следил за его действиями, – то постарайся обогнуть его с востока и правь прямо на Ямайку. В том состоянии, в котором находится “Кармайкл”, он не успеет вовремя развернуться.

– Уж лучше пусть нам повезет, кэп.

Шэнди улыбнулся, но улыбка получилась усталой и вымученной:

– Это точно.

Он стукнул молотком по стеклу компаса, потом отбросил молоток и принялся шарить среди стеклянных осколков, пока не зажал в окровавленных пальцах стрелку компаса.

– Проверь, все ли на местах, готовы ли веревки и крючья. Если повезет, мы атакуем его раньше, чем он сообразит, что мы собираемся напасть.

Шэнди вставил конец стрелки компаса, указывающий на север, в желобок, который процарапал в рукояти, и положив саблю на палубу, подобрал молоток и вогнал стрелку поглубже.

Он осторожно засунул подготовленную таким образом саблю за пояс и на минуту замер, дыша как можно глубже, стараясь сосредоточиться. И когда “Восходящий Орфей” врезался носом в левый борт “Дженни”, бросив тень на палубу, Шэнди раскрутил абордажный крюк и метнул его. Зубья блеснули на солнце, крюк на мгновение застыл в воздухе, потом зацепился за борт “Орфея”.

“Дженни” в последний раз атакует “Кармайкл”, – подумал Шэнди и начал карабкаться по веревке.

От усилия у него носом пошла кровь, и голова раскалывалась от невыносимой боли. Добравшись до конца веревки, он обессиленно повис на леере и никак не мог сообразить, зачем же он сюда полез. Что ему здесь было нужно? Он был уверен, что перед ним “Громогласный Кармайкл”, но часть ограждения была снесена, полубак отсутствовал напрочь. Они что, до сих пор не добрались до Ямайки? И где же капитан Чаворт и эта болезненная девушка с сопровождающим ее толстяком-врачом?

Растерянность несколько уменьшилась, когда он узнал в человеке, спускавшемся по трапу с юта, отца девушки. Как там его зовут? Харвуд, да, Харвуд. Но тут Шэнди озадаченно нахмурился: он явственно помнил, что у того не было одной руки.

Его внимание отвлек лязг сабель и крики. Шэнди перевел взгляд на палубу и, щурясь, поскольку яркое солнце слепило глаза, попытался приглядеться к происходящему. Он подумал, что явно сходит с ума. Чумазые люди в драной, но яркой одежде сражались с ожившими трупами, и не верилось, что костлявые руки мертвецов способны держать оружие, а молочно-белые запавшие глаза – видеть. Кровь, текшая из его ушей, биение пульса в висках делали окружающий мир почти беззвучным, придавая всему происходящему гротескную призрачность ночного кошмара. Даже вопрос, с какой стати вдруг он вздумал украсить свой камзол оторванными по локоть мумифицированными руками, казался совершенно не важным.

Шэнди боялся потерять равновесие и потому осторожно перебрался на палубу. Человек, который, казалось, был Бенджаменом Харвудом, шел ему навстречу. На его лице играла приветливая улыбка…

И должно быть, у Шэнди вновь начались галлюцинации, потому что он неожиданно оказался рядом с отцом на затемненном помосте, над освещенной кукольной сценой, держа в руках коромысла. Он смотрел на освещенное пространство внизу и лихорадочно соображал, что, наверное, они разыгрывают какую-то массовую сцену, потому что слишком уж много коромысел раскачивалось одновременно. И тут, на мгновение забыв, что это всего лишь галлюцинация, Шэнди почувствовал подступающую панику, поскольку совершенно забыл, какую же пьесу они сегодня играют.

Он присмотрелся к крошечным марионеткам внизу и тотчас же узнал их – это были персонажи из пьесы “Юлий Цезарь”. К счастью, начинался третий акт – оставалось не так уж много действий. Они дошли до сцены убийства, и маленькие деревянные сенаторы уже сменили обычные правые руки на руки с кинжалами.

Марионетка-Цезарь заговорил, и Шэнди в изумлении широко раскрыл глаза, потому что личико уже не было деревянным, оно было из плоти, это было его собственное лицо.

– Иль Олимп ты сдвинешь? – произнесло его миниатюрное воплощение.

Куколки-сенаторы, которые теперь все были во плоти, кинулись к нему… и сцена исчезла, и Шэнди вновь оказался на палубе “Кармайкла”, и, щурясь от яркого солнца, смотрел в лицо Харвуду.

Уверенная улыбка быстро исчезла с лица Харвуда, но он атаковал снова, и Шэнди опустился на горячий песок на берегу острова Нью-Провиденс, критически оглядывая четыре бамбуковых шеста, воткнутых в песок. Они стояли до тех пор, пока он не попытался скрепить их друг с другом сверху, и теперь они накренились в разные стороны, словно пушки, готовые отразить атаку со всех сторон.

– Что, плетете корзину? – послышался за спиной голос Бет Харвуд.

Он не слышал ее шагов и хотел было раздраженно отмахнуться, но потом улыбнулся:

– Вообще-то это должно было быть хижиной, в которой я собираюсь ночевать.

– Но проще построить шалаш. Вот, я вам сейчас покажу.

Это был один из жарких дней июля, когда они производили переоснастку “Кармайкла”. Бет показала ему, как можно соорудить более устойчивый каркас, и был момент, когда она, стоя на цыпочках, заматывала пеньку восьмеркой, но не удержалась и, потеряв равновесие, упала ему в объятия. Карие глаза и медно-рыжие волосы ее оказались совсем рядом. Его охватили чувства, в которых физическое влечение было лишь частью, как партия духовых инструментов в звучании огромного оркестра. Это воспоминание часто возвращалось к нему во снах.

На этот раз, однако, все происходило иначе. Вместо пеньки она воспользовалась молотком и гвоздями, она оскалила зубы, глаза были широко открыты. Она прижала его руки к бамбуковым шестам, приставила к запястью гвоздь…

…И снова он стоял на палубе “Кармайкла”, непонимающе мигая, глядя на Харвуда.

Харвуд явно растерялся.

– Что, черт возьми, с вашим рассудком? – проворчал он, – он похож на полосатый волчок!

Шэнди готов был согласиться. Он все пытался вспомнить, что же он тут делает, и каждый раз, когда его взгляд падал на кошмарное сражение, кипевшее вокруг, он чувствовал изумление и ужас. И теперь, словно для того, чтобы окончательно свести его с ума, палуба начала удаляться, и, к собственному изумлению, он обнаружил, что медленно поднимается в воздух.

Инстинктивно он попытался за что-нибудь ухватиться, и странным образом рука его ухватилась не за леер, не за канат, а за эфес сабли. Выступающая стрелка компаса вонзилась ему в ладонь, но тот же самый импульс, который заставил его ухватиться за какую-нибудь опору, не дал ему разжать руку. Медленно его подъем сменился спуском, и через несколько секунд он уже снова стоял на палубе.

Он вновь огляделся. Сражение кипело с неубывающей яростью, хотя ни ударов, ни бряцания оружия он по-прежнему не слышал. Однако к ним никто не приближался: очевидно, то, что происходило между Харвудом и Шэнди, сражающиеся считали личным поединком.

На лице Харвуда промелькнуло тревожное удивление, он что-то пробормотал себе под нос, но слишком тихо, чтобы Шэнди мог расслышать. Затем старик выхватил свою рапиру и атаковал.

По-прежнему стискивая эфес, который острой стрелкой впивался в ладонь, Шэнди все-таки успел выхватить саблю из-за пояса в самый последний момент и неловко отбить выпад Харвуда, отпрыгнуть назад и уже спокойнее отразить новый выпад, а потом и еще один. Омерзительные руки, вцепившиеся в лацканы, раскачиваясь из стороны в сторону, стукались друг о друга локтями.

От крови, текущей из пораненной ладони, эфес стал скользким, и каждый раз, когда оружие Шэнди натыкалось на лезвие Харвуда, игла компаса впивалась в плоть, скрежеща по костям, и боль как молния пронзала руку до плеча.

С хриплым смешком Харвуд кинулся вперед, однако Шэнди яростно стиснул эфес, от боли в глазах на мгновение потемнело, но он все же сумел захватить концом сабли рапиру Харвуда и последним усилием вырвать оружие из руки противника. Рапира со звоном отлетела и упала за борт. Тяжело дыша, Шэнди застыл на месте, ожидая, пока не прояснится в глазах.

Харвуд отпрянул назад и, глянув куда-то в сторону, повелительно показал на Шэнди. Очевидно, это уже перестало быть только их дуэлью.

Один из истлевших мертвецов послушно двинулся по палубе навстречу Шэнди. Грязные лохмотья едва прикрывали его, и солнце просвечивало сквозь кости одной ноги, но мертвец был высок, широкоплеч и размахивал саблей с такой же легкостью, с какой парусных дел мастер управляется с иглой.

Шэнди с ужасом чувствовал, что силы его уже на исходе. Компасная игла в ладони причиняла ему обжигающую боль, и казалось, стоит лишь мотыльку сесть на саблю, как он не выдержит и потеряет сознание. Однако Шэнди заставил себя сделать шаг вперед и поднять саблю, хотя от одного этого движения весь покрылся холодным потом.

Мертвец тоже сделал шаг вперед. Харвуд улыбнулся, приказал: “Убей Шэнди!” – и смертоносное оружие взлетело над головой моряка, готовое нанести удар.

Шэнди заставил себя сосредоточиться, приподнял саблю, с усилием стиснув эфес.

Но клинок не опустился на Шэнди, он метнулся в сторону и обрушился на Харвуда, швырнув его на палубу. И в то самое мгновение, как мертвый моряк рухнул на палубу грудой костей и серые мертвые руки испарились с лацканов камзола Шэнди, его взгляд встретился с взглядом мертвеца, и искорка понимания промелькнула между ними. Они узнали друг друга, в этом взгляде было все: приветствие и одновременно прощание истинных друзей. Потом не осталось ничего, кроме груды старых истлевших костей да жалкого тряпья. Шэнди выронил саблю, опустился на колени и наклонился над останками. Глухота неожиданно прошла, и он явственно расслышал стук собственных слез, падавших на палубу.

– Фил, – вскрикнул он. – Фил, друг, не уходи! Вернись!

Но Дэвис и весь остальной экипаж мертвецов исчез. На палубе остались только те, кто высадился с “Дженни”.

Харвуд, шатаясь, прислонился к борту, его лицо покрывала смертельная бледность, а пальцы сжимали обрубок недавно выращенной руки. Крови не было, но все колдовские силы Харвуда явно уходили на то, чтобы не дать себе истечь кровью.

Харвуд пошевелился. Он оттолкнулся от борта и медленно, с усилием направился к кормовой каюте. Шэнди тоже поднялся на ноги и поплелся за ним.

Харвуд пнул дверь, она открылась, и он ввалился внутрь. Шэнди застыл снаружи, вглядываясь в полумрак.

– Бет, вы здесь? – неуверенно позвал он.

Никакого ответа, кроме неразборчивого бормотания Харвуда, не последовало. Шэнди глубоко вздохнул, здоровой рукой вытащил складной нож и шагнул внутрь.

Харвуд лихорадочно рылся в сундуке, и когда он выпрямился, Шэнди увидел в его руках знакомую деревянную шкатулку. Он повернулся и пошел на Шэнди. Воздух словно бы сгустился, выталкивая того наружу. Вскоре Шэнди снова оказался на прогретой солнцем палубе, и ему стало ясно, что Харвуд направляется к шлюпке.

Шэнди наполовину раскрыл свой нож, положил палец и захлопнул, кровь прыснула из пореза, и сопротивление воздуха пропало. Очевидно, даже обычное железо было теперь способно противостоять заклинаниям Харвуда. Шэнди шагнул вперед и, прежде чем Харвуд успел заметить собственное бессилие, выбил шкатулку из его руки.

Шкатулка покатилась по палубе, и Харвуд, с открытым от напряжения ртом, повернулся, но, сделав шаг, рухнул на колени и, помогая себе единственной рукой, пополз к шкатулке.

Шэнди был не менее обессилен, однако сумел опередить Харвуда, сел на горячую палубу рядом со шкатулкой и пальцем, все еще зажатым лезвием ножа, откинул крышку.

– Мою саблю! – прохрипел он, обращаясь к Скэнку, который оказался поблизости, перебинтовывая себе ногу.

Молодой пират оторвался от своего занятия, потянулся и ногой толкнул саблю, которая со звоном подкатилась к Шэнди.

Не обращая внимание на лезвие ножа, Шэнди ухватился за эфес, вгоняя иглу в ладонь, затем размахнулся и воткнул лезвие в шкатулку.

Иссохшая голова в шкатулке лопнула со звуком разрываемого холста.

Харвуд замер, не веря своим глазам, потом со свистом втянул в легкие воздух и издал такой душераздирающий вопль, что даже самые тяжело раненные невольно оглянулись на него. После этого он ничком рухнул на палубу, и из обрубка руки толчками забила алая кровь.

С содроганием Шэнди выронил саблю, высвободил палец и, стащив с себя камзол, принялся ножом кромсать его на полосы, чтобы перевязать рану Харвуду – он не хотел, чтобы Харвуд истек кровью. Ему нужно было узнать, где сейчас Бет.

* * *

Из-за приступов головокружения и тошноты Шэнди казалось, что обыск “Кармайкла” затянулся на целую вечность – он дважды заглядывал во все каюты и открывал подряд все сундуки, даже те, где Бет явно не могла поместиться. Причиной этого был ужас перед тем, что ему придется сделать, если Бет Харвуд не окажется на корабле. Но все-таки это время настало: Шэнди вынужден был признать, что он обследовал каждый фут на судне. В трюмах обнаружилось столько золота и драгоценностей, что не разгрузить и за день, однако Бет Харвуд отсутствовала.

Шатаясь от усталости, он выбрался на палубу и, моргая от ослепительно яркого солнца, оглядывал столпившихся пиратов, пока наконец не признал Скэнка.

– Харвуд пришел в сознание? – спросил он.

– Пока нет, – ответил Скэнк. – Послушай, там внизу ты ничего не нашел?

– Нет, – Шэнди нехотя повернулся к каюте, куда отнесли Харвуда. – Найди мне…

Скэнк и дюжина пиратов, которые еще держались на ногах, загородили ему дорогу. Лицо молодого пирата было столь же жестким, как высушенный солнцем кусок плавника.

– Капитан, – прокричал он внезапно охрипшим голосом, – черт побери, ты же нас уверял, что он держит в трюмах всю добычу, добычу, награбленную со всех кораблей, которые он потопил…

– А, добыча, – Шэнди устало кивнул. – Да, конечно. Полно всего, как я и говорил. Я даже надорвался, двигая один сундук, полный золота. Отправляйтесь вниз, купайтесь в золоте, сколько хотите. Но сначала зачерпните ведро морской воды и поищите где-нибудь огонь… свечу… что угодно. Я буду в каюте с ним.

Скэнк ошарашенно отступил в сторону.

– Э-э, да, конечно, кэп. Разумеется.

Шэнди печально покачал головой, войдя в каюту. Харвуд без сознания лежал на дощатом полу. Из его горла вырывалось натужное дыхание, похожее на скрип пилы по сухому дереву. Его рубашка потемнела от крови, пол покрывали темные брызги. Однако кровотечение, похоже, прекратилось.

Шэнди смотрел на Харвуда, размышляя над тем, с кем же все-таки имеет дело: с оксфордским профессором, автором “Оправдания свободы воли”? Отцом Бет? Супругом мертвой Маргарет? Или Улиссом Сегундо, пиратом? На осунувшемся лице проступили заострившиеся скулы. Шэнди попытался представить себе облик молодого Харвуда, но так и не смог. Он присел рядом на корточки и потряс того за здоровое плечо.

– Мистер Харвуд, проснитесь.

Ритм дыхания не изменился, морщинистые веки не дрогнули.

– Мистер Харвуд, это очень важно. Пожалуйста, проснитесь же.

Никакой реакции.

Шэнди опустился на одно колено и, глядя на старика, попытался прогнать тяжелые мысли. Наконец за спиной раздались тяжелые шаги Скэнка. В полутьме каюты заколебалось оранжевое пламя, маленький огонек лампы едва мог соперничать с ярким солнцем снаружи.

– Вот вода, кэп, – сказал Скэнк, со стуком опуская на пол ведро. – И лампа, – неуверенно оглядевшись по сторонам, он нагнулся и тоже поставил ее на пол.

– Отлично, – прошептал Шэнди. – Спасибо.

Скэнк вышел, прикрыв за собой дверь. Теперь только лампа освещала каюту.

Шэнди зачерпнул воду из ведра и плеснул ее в лицо Харвуду. Старик слегка нахмурился, больше никак не прореагировав.

– Проклятие! – взорвался Шэнди, из горла невольно вырвался всхлип. – Не вынуждайте же меня!

Он схватил Харвуда за ухо и с силой крутанул. Никакого эффекта.

В отчаянии и гневе Шэнди поднялся, отпихнул лампу ногой и, схватив ведро, выплеснул воду на Харвуда. Под действием струи голова старика повернулась, редкие волосы слиплись, словно зубцы короны. Однако, несмотря ни на что, он продолжал дышать так же ровно и безмятежно.

Рыдая в голос, Шэнди потянулся за лампой и тут же прошептал благодарность Богу: за спиной раздался протяжный стон.

Он присел подле Харвуда.

– Проснитесь, – настойчиво потребовал он, – Вам будет лучше.

Веки Харвуда медленно поднялись.

– Мне… больно… – прошептал он.

– Да, – Шэнди вытер слезы, чтобы отчетливо видеть лицо старика. – Но жить вы, вероятно, будете. Вы уже выжили один раз. Где Бет? Элизабет Харвуд, ваша дочь?

– А… Все кончено, да? Все пропало, – Харвуд встретился взглядом с Шэнди. – Вы! Вы уничтожили… голову Маргарет… Я чувствовал, как ее дух отлетел. Обыкновенная сабля! – его голос был спокоен, словно он высказывал свою точку зрения на пьесу, которую они вместе видели. – Но ведь это не просто холодное железо?..

– Да, вместе с моей кровью, – Шэнди пытался говорить так же спокойно, как Харвуд. – Где вы спрятали вашу дочь?

– Ямайка, Спаниш-Таун.

– А.., – Шэнди кивнул и улыбнулся. – А где конкретно в Спаниш-Тауне?

– В чудесном доме. Она, конечно, под присмотром, пленница. Но комфорт ей обеспечен.

– В чьем доме?

– Э-э, Джошуа Хикса.

Харвуд, казалось, был по-детски горд тем, что ему удалось вспомнить это имя. Шэнди облегченно вздохнул.

– У вас есть шоколад? – вежливо поинтересовался Харвуд. – У меня ничего не осталось.

– К сожалению, нет. – Шэнди поднялся. – Мы купим шоколад на Ямайке.

– Мы плывем на Ямайку?

– Еще бы, естественно. Как только мы приведем в порядок старину “Кармайкла”. Теперь можно передохнуть, Бет может и подождать денек-другой, пока мы не починимся.

– О да, Хикс позаботится о ней. Я оставил ему строжайшие инструкции, к тому же за ним присмотрит негритянка.

“Негритянка, – подумал Шэнди. – Трудно представить негритянку, которая командовала бы потомком аристократического рода”.

– Что ж, отлично, мы…

– Кстати, какой сегодня день?

– Канун Рождества, – отозвался Шэнди, а про себя подумал: “Неужели было трудно сообразить по праздничному настроению вокруг?”

– Может, мне стоит помахать ему завтра.

Шэнди, с лица которого все еще не сходила улыбка облегчения, наклонил голову.

– Помахать кому?

– Хиксу. Он будет на скале, на Портланд-Пойнт, завтра на рассвете с подзорной трубой, – Харвуд хихикнул. – Ему чертовски не нравится это дело, он собирается устраивать званый вечер и предпочел бы быть дома, чтобы приглядывать за подготовкой, однако он явится. Он боится меня. Я велел ему ждать корабль и удостовериться, что я машу ему рукой с палубы.

– Но к завтрашнему рассвету нам до Ямайки не добраться, – ответил Шэнди. – Боюсь, что наш корабль на такое не способен.

– А.., – Харвуд опустил веки. – Тогда я не сумею помахать ему.

Шэнди, который уже собрался выйти из каюты, остановился и оглянулся.

– А зачем, собственно, нужно махать? Почему он будет ждать этого сигнала?

– Я хочу спать, – пробормотал Харвуд.

– Говорите же, – взгляд Шэнди снова упал на лампу. – Иначе не будет никакого шоколада.

Харвуд обиженно надул губы и все же ответил:

– Если я не помашу ему с корабля, то он должен предположить, что я не прибуду вовремя, и поэтому ему придется самому выполнить первую часть магического обряда, часть, которую надо осуществить именно в день Рождества. Я сам собирался быть на Ямайке сегодня, но вчерашний шторм, а потом вы.., – Харвуд приоткрыл глаза. – Я просто подумал, что, если бы мы успели туда к завтрашнему утру, я бы помахал ему с палубы и избавил бы его от лишних хлопот. Ведь в конце концов все равно нельзя совершить полный обряд, раз вы уничтожили голову Маргарет… моей Маргарет.., – веки его снова смежились.

– В чем же… заключается эта первая часть обряда? – спросил Шэнди, почувствовав, как неясная тревога поселяется в его сердце.

– Та часть, которую можно выполнить на суше. Все остальные процедуры я собирался совершить сам на море. И завтра в полдень он приступит. Ему очень хотелось, чтобы я его избавил от этой необходимости, он будет ужасно разочарован завтра утром.

– Какая процедура? Черт побери, в чем она заключается?

Харвуд вновь открыл глаза и задумчиво посмотрел на Шэнди.

– Как же, изгнание ее разума, ее души… Он освободит от нее тело при помощи магии. Я показал ему как, оставил инструкции. Хотя, – добавил он, зевая, – это лишь пустая трата времени. Некого больше поместить туда взамен.

Лишь резкая боль в коленях дала знать Шэнди, что ноги его подкосились, и он упал на пол.

– Но она вернется? – спросил он, лишь усилием воли сдерживаясь, чтобы не закричать. – Душа Бет сумеет вернуться в тело?

Харвуд рассмеялся легким, беззаботным смехом ребенка.

– Вернется?! Нет, конечно. Когда она исчезнет, она… исчезнет.

Шэнди едва удержался, чтобы не придушить старика на месте, и заговорил, только когда полностью взял себя в руки.

– Ну что ж, – начал он, но в голосе все еще чувствовался гнев, и он повторил снова:

– Ну что ж, я позабочусь, чтобы этот корабль был у берегов Ямайки до рассвета. И тогда вы помашете этому своему… другу, этому Хиксу, не так ли? – он улыбался, глядя на Харвуда, но его окровавленные руки были с такой силой стиснуты, что, несмотря на загар, побелели.

– Вот и хорошо, – бросил Харвуд, зевнув. – А теперь я хочу поспать.

Шэпди тяжело поднялся.

– Превосходно, спите. Завтра нам придется подняться чертовски рано.

* * *

Не смея повернуться, поскольку предполагалось, что он погружен в молитву, мальчик из церковного хора искоса осмотрел церковь и отметил для себя, что здесь стало намного темнее. И хотя он страшился сухих, пыльных птицеподобных существ, которые выбирались из своих углов, когда мерк дневной свет, он в то же время торопил наступление тьмы, поскольку после свадебной церемонии священник примется раздавать святое причастие, а он знал, что слишком согрешил, и потому ему хотелось в темноте ускользнуть незамеченным… пусть это даже и значило, что сам он станет одним из покрытых паутиной птицеподобных существ. Он зябко передернул плечами, думая о том, что стало со всем, что было в его жизни хорошего. Ведь были же жена, друзья, профессорство, уважение коллег, уверенность в себе. Может, это все было лишь недостижимыми грезами? И никогда не существовало ничего, кроме тьмы, холода и неумолимо ускользающего рассудка?

Он почувствовал облегчение.

Венчающаяся пара подошла к алтарю, их руки соединились, медленно, зыбко, словно переплелись колышущиеся водоросли. Потом они стали подниматься по ступеням, и мальчик из хора понял, что абсолютная тьма слишком долго не наступает.

Вместо невесты рядом с женихом двигалось лишь пустое ожившее платье. Само по себе это не было столь уж ужасно. Не так уж страшно обнаружить отсутствие там, где предполагалось присутствие. Но вот жених был живым и настоящим. Правда, было невозможно знать наверняка, человек ли он. Казалось, эта кровоточащая, лишенная кожи плоть имела форму лишь потому, что была заключена в тесные одежды. И хотя глаза жениха были закрыты, мальчик из хора с уверенностью мог сказать, что тот жив, поскольку кровь струйками стекала по телу и одежде, а рот открывался и закрывался в немом крике.

Неожиданно мальчик из хора осознал, что изувеченное существо – это он сам. Однако ужаса он не испытал, поскольку тотчас же понял, что способен покинуть тело: достаточно было отказаться от всего, чтобы уйти в небытие.

И так он с огромным облегчением и поступил.

Глава 27

Когда в первых проблесках зари побледнел Сириус и еще три крохотные звездочки созведия вокруг него, Шэнди потребовал себе подзорную трубу и обозрел полутона серой мглы, которая окутывала юго-восточный горизонт. И несмотря на усталость после утомительной бессонной ночи, несмотря на то, что горло саднило от постоянных команд, он улыбнулся, потому что в тенях на востоке он явственно различил смутные очертания, которые не могли быть ничем иным, кроме берега Ямайки.

– Вот мы и прибыли, Скэнк, – тихо сказал он, передавая подзорную трубу пирату, который стоял рядом. – Десять часов изнурительной ночной гонки одним галсом, поскольку лавировать мы не могли. И надо же, на заре мы прибыли туда, куда и собирались прибыть. Видел бы это Дэвис.

– Точно, – прохрипел Скэнк устало.

– Пускай кто-нибудь приведет Харвуда. Пожалуй, настало время его выхода на сцену.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22