 |
|
Популярные авторы:: Горький Максим :: Азимов Айзек :: Андреев Леонид Николаевич :: Joyce James :: Желязны Роджер :: Раззаков Федор :: Кларк Артур Чарльз :: Чехов Антон Павлович :: Картленд Барбара :: Грин Александр Популярные книги:: The Boarding House :: Подземная Москва :: Бурый волк :: Единственный способ :: Поездка в Россию :: Справочник по реестру Windows XP :: Чужое :: Авторитет :: Дневник писателя :: Гордость и страсть |
Шарль Пеги о литературе, философии, христианствеModernLib.Net / Культурология / Павел Борисович Карташев / Шарль Пеги о литературе, философии, христианстве - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 2)
В славных страницах национальной истории и литературы, запечатлевших напряженные моменты судьбы народа, судьбы, постепенно вырастающей во времени, он искал непреходящее содержание, созерцал и описывал феномен связи – то есть буквально религии[29] – посюсторонней и привременной действительности с бессмертием, вечной памятью, неоскудевающей силой любви и попечения о человеке. Пеги ставил перед собой грандиозные цели и осуществлял их в монументальных творениях: знаменитая поэма «Ева» – известная каждому французскому школьнику по отрывку о блаженной гибели солдат за родной очаг – насчитывает около 10 тысяч строк; впечатляют своими размерами и эссе, посвященные фундаментальным мировоззренческим вопросам, проблемам богословия, философии и истории («Диалог истории с душою во плоти», «Клио. Диалог истории с языческой душой»); своеобразию французской культуры и проблемам литературы («Виктор-Мари, граф Гюго», «Деньги»); картезианской философии, бергсонизму, трактовке религиозных догматов и «философии литературы» («Очерк о г-не Бергсоне и бергсоновской философии», «Общий очерк о г-не Декарте и картезианской философии»),
В эссе «Предрассветной порой» сосредоточены очень важные и характерные для зрелого Пеги темы и идеи. Для русского читателя данное произведение представляет еще и специальный интерес: в нем речь идет, среди прочего, о России и первой русской революции, которую Пеги воспринял как одно из главных событий эпохи. Революция обнаружила некое существенное нестроение, насквозь поразившее весь «современный мир»: раздвоение действительности на надстройку и базис, на косную массу и на творцов доктрины, проводников раскола, фактически спародировавших истинное расслоение бытия на два плана: материальный, феноменальный, и невещественный, одушевляющий материю. Проблематика эссе «Предрассветной порой» значима в аспекте теологии, философии, литературоведения. Если полагать, что подлинная культура человечества непосредственно связана с осмысленной, то есть стремящейся к «несрочности», нетленности жизнью произведений человеческого ума и сердца, то мысли Пеги о соединении материальной и имматериальной «половин бытия», о внутренних «пределах» явлений внешнего мира прозвучат как актуальные и глубокие ответы на те проблемы, что волнуют и сегодня мыслящих людей во всем мире. Стилистическое своеобразие прозы Пеги нередко препятствует пониманию хода его мыслей. Но для Пеги важен именно ход, постепенность прихода от повода и причины к некоему выводу. Помимо особенностей стиля в эссе Пеги наблюдается и некоторая композиционная необычность. Мало того, что их чтение требует терпения, потребного для усвоения и преодоления настойчиво повторяющихся уточнений исходного положения, оно требует еще и вдумчивого внимания на уровне тематическом. Чтобы не заблудиться в аналогиях и реминисценциях, читателю надлежит сосредоточенно следить за взаимообусловленностью основных идей. Истинная революция, по описаниям Пеги, есть такое массовое явление, которое вернее всего следовало бы назвать всеобщим откровением, и она отличается среди прочих одним свойством – мирным характером свершающегося преобразования жизни. Пеги с тревогой и негодованием, обрушиваясь на безответственность революционеров-интеллектуалов, предупреждает, что энтузиазм интернационалистов очень опасен. Уже в 1905 г. Пеги предсказывал, что невзвешенные «мечты», гремящие в «Интернационале», грозят разразиться «кровавым потопом». Эти «мечты», как утверждает Пеги, действительно не были взвешены теми, кто их взлелеял. Иными словами, не учитывалась весомая реальность, груз бренного естества. Но учитывать действительность, пусть неприглядную, «низость», по слову Паскаля, материального существования – жизненно необходимо. Теоретические спекуляции на живом теле человеческого рода во имя «спасения во времени», то есть во имя сытости плоти, парадоксально оборачиваются бедой для плоти, мерзостью запустения для материального мира. Пеги пытается убедить современных читателей в том, что истинно культурное воззрение на жизнь не считает условностью или вымыслом ни нетленное «величие» человека и человечества, ни их «низость», что оно исходит из концепции двойного бытия – единства, состоящего из мира видимого и мира невидимого. В связи с этим убеждением он ставит и обсуждает важную для него проблему гениальности. Пеги недоумевает, как необъяснимое, имматериальное, невидимое живет и творит в материальном, чувственном? В тексте эссе «Предрассветной порой» еще нет разъяснений на этот счет, они придут позднее, в других текстах; здесь же мысль автора не останавливается на какой-либо убедительной картине взаимодействия духовного и плотского начал. Невидимое, направляющее и поддерживающее жизнь видимую, представляется Пеги не родом, не поколениями безвестных людей, присутствующих в сознании гениального человека, и не анонимными современниками выдающейся личности (то есть Пеги отказывается от упрощенного исторического объяснения проблемы духовной жизни и тайны исключительного таланта), но силой невыразимой, сокровенной: возможно, совестью, которая названа в анализируемом эссе «вечной обеспокоенностью»; но возможно и Промыслом Божиим. Согласно Пеги, уточняющему свои мысли по ходу изложения, оба проявления невыразимой силы способны организовать действительность и собрать ее компоненты (временные и пространственные) в «связную систему». Впрочем, исторические наблюдения, включенные в текст, свидетельствуют в пользу гипотезы Промысла. Король и крестьянин из Сен-Дени в средние века были удивительно близки друг другу, в чем-то едины. И это единство – для Пеги объективное и совершенное – обеспечивалось их принадлежностью единой вере. Фрагмент об истинной революции и так называемая тринитарная проблема (Тайна Пресвятой Троицы: единого Бога в Трех Лицах), к которой Пеги только прикоснулся в самом конце «Предрассветной поры», выглядят, поставленные рядом, весьма неоднородными, но в общей смысловой системе текста, в свете хотя бы одной из его конститутивных идей – например, главного значения для жизни, для культуры, для цивилизации полноценного и целокупного соединения невидимого и видимого планов бытия: нисхождения духа в плоть; воплощения Сына Божия; одушевления и возвышения материи – удаленные фрагменты обнаруживают глубокую внутреннюю близость, восходящую чудесно, через смысловые уровни самой жизни, к близости творения и Творца. Следует отметить, что в эссе Пеги не сделал выбора между «вечной обеспокоенностью» и верой в Промысел. Он встал перед выбором между понятиями действительно чуждыми, что привело его к отречению от веры в историко-экономический прогресс общества. В 1908 г. он открыто вернется к христианству, к католической вере как к своему реальному пути ко спасению. Промыслителен и символичен факт завершения текста ясной и четкой постановкой вопросов о двух природах Господа Иисуса Христа и о едином Боге как Боге в Трех Лицах. К 1905 г. еще не определив твердо направление дальнейших творческих начинаний – в поэзии, в философских раздумьях, Пеги тем не менее вплотную подступил к весьма важным понятиям, при этом восходя от сколько-нибудь знакомого – психологии, истории, этики – к еще неведомому. В результате он остановился на пороге чрезвычайно серьезной области, вершины богословия – тринитарной проблемы, – приоткрывающей свою всеохватную значимость и для людей, идущих к Истине из лабиринтов естественно-научных и философских исканий. Размышляя о возможности выбора между Промыслом и совестью, Пеги рассматривает как безумие третий путь – неумолимого прогрессизма, в могучем течении которого реализуются диалектические законы. Под пером автора эссе возникла триада: во-первых, Промысел; во-вторых, обеспокоенность, совсем не противопоставленная Промыслу; и, в-третьих, категорически отвергаемый естественно-исторический оптимизм. Эта «связная система» из трех составных частей является весьма упрощенной, но невыдуманной моделью мира духовных исканий Запада в начале XX века. Выбрать одно из двух – Промысел или совесть – означало бы одним из двух пренебречь. Но для Пеги, чутко усвоившего, претворившего в собственные мысли уроки интуитивизма, в этом вопросе со всей очевидностью действует феномен «непрерывности». В контексте эссе становится ясным направление внутреннего движения автора: обеспокоенность тяготеет к Промыслу как к своему пределу, ибо выступает его посланницей. Обеспокоенность, таким образом, должна быть понята как выразимая часть непостижимой в себе и общей для всех людей сущности. Ограничиться исповеданием жизни по совести, значит подвергнуть себя риску, всецело положиться на непогрешимость собственного или людского признания, то есть остановиться на полпути. Но там, где на глубине жизни сочетаются вещи и дела, которые на ее выразимой поверхности далеко отстоят друг от друга: к примеру, личная выгода и личное страдание; скорбная повседневность и врачующая надежда; незаглушаемая обеспокоенность души и вкушенный душою мир; там и совесть как некая «имманентная тайна» человеческого существования находит смысл, разрешение и исполнение в «трансцендентной тайне» своего Божественного источника. В этом случае переход из жизни по совести в жизнь перед Богом нельзя рассматривать как отрицание худшего и замену его на лучшее, но как обновление одного и того же, связанное с расширением и углублением, с преобразованием, преображением, возвращением миру его изначального и непомраченного образа. Тот же смысл заложен в феномене откровения, то есть в описанной Пеги «истинной революции». И тот же – в превратностях его внутренней биографии: от провинциализма и «детской веры» он окунулся в социализм как в торжество солидарности, движимой идеей всеобщей справедливости, а затем вернулся к отцовским очагам и христианской вере. Не было развития, но, как подчеркивал сам Пеги – «углубление». Потому что на практике он всегда поступал в соответствии с велениями долга, руководствуясь совестью как естественным законом. И это послушание внутреннему голосу и было постоянным ориентиром на его жизненном пути. Замечательно то, что к тридцати пяти годам внутренний голос, обеспокоенность, совесть были им идентифицированы. Он осознал себя и все существующее как творение Божие. У разлаженной, расколотой жизни появилась надежда собраться воедино, в целое. 1.2. Формально-содержательное своеобразие эссеистики Пеги В произведениях, написанных Шарлем Пеги прозой, в его законченных и напечатанных при жизни, а также в незаконченных эссе, во всех его свободных текстах (то есть не несущих никаких формальных признаков подчиненности канонам определенного жанра), содержится, среди прочих политических или философских, множество мыслей, наблюдений, суждений о литературе, точнее, об авторах, как близких и созвучных его душе, так и вызывающих несогласие, чуждых. Эти взгляды Пеги естественно отмечены своеобразием его творческой личности. В них (как и в пламенных диатрибах Пеги-республиканца и идеалиста, как в излагаемых с размахом воззрениях и раздумьях Пеги-философа и христианина) говорит не профессиональный литературовед или литературный критик, но открывается весь страстный человек: его мировоззрение, характер, привычки. Литературно-критические взгляды Пеги органично входят в плотную ткань авторской речи: они не теряются, напротив, заметны и ярки в потоке его целостного размышления, но и не легко извлекаются из текста, не без ущерба для них. В цитированном виде, вне контекста, иные из них могут показаться банальными. В целом эссе Пеги представляют собой лавинообразные публицистические высказывания, нерегламентированные ораторские выступления, которые содержательно тяготеют к философскому и фрагментами богословскому осмыслению реальности, а литературная тема в них не просто дополняет и уточняет основную мировоззренческую линию, приводя свои специфические примеры в подтверждение главных тезисов, украшая логику философских раздумий поэтическими иллюстрациями, но в черед своего явления под пером автора она сама становится главной, так как доминирует у Пеги всегда чувство, с одинаковой и равноправной энергией выражающее себя в том, что его в течение монолога волнует: будь то диалектика милости и права в общественно-историческом процессе, дело Дрейфуса, философские системы Декарта и Бергсона, военная угроза Франции со стороны Германии, современное священство Католической Церкви или, наконец, прекрасные строки – то есть слова и образы поэтов и драматургов. В первую очередь поэтов и драматургов, гораздо менее – прозаиков-беллетристов и эссеистов. Примечания 1 Протест против декадентского символизма выразился в создании особого течения в литературе рубежа веков, получившего название «унанимизм» (unanimisme, от лат. unanimus – единодушный). Группа молодых писателей объединилась вокруг издательства «Аббатство» на основе преобразования не только литературы, но и общественной жизни. В качестве философской основы они выбрали идеи Анри Бергсона и социологию Эмиля Дюркгейма, в которой выделили мысль о коллективных представлениях, объединяющих людей. 2 Их переписка стала одним из источников литературной характеристики эпохи. См.: Correspondance. Une amitie francaise. (Correspondance entre Ch. Peguy et R. Rolland) / Presentee par A. Saffrey. P.: Albin Michel, 1955. Роллан написал о Пеги двухтомное сочинение. См.: Rolland R. Peguy; Т. 1-2. Р., 1944. 3 Seippel P. Un poete framjais tombe au champ dhonneur: Charles Peguy. P.: Payot, 1915; Suares A. Peguy. P.: Emile-Paul Freres, Ed., 1915; Halevy D. Charles Peguy et les Cahiers de la Quinzaine. P., 1919; Idem. Peguy et les Cahiers de la Quinzaine. P.: Grasset, 1941; Peguy M. La vocation de Charles Peguy. P.: Ed. du siecle, 1926; Idem. Le destin de Charles Peguy. P.: Librairie academique Perrin, 1941; Archambault P. Charles Peguy. Images d'une vie hero'ique. Saint-Amand, 1946; Chabanon A. La poetique de Peguy. P.: Laffont, 1947; Guyon B. Eart de Peguy. P.: Ed. Labergerie, 1948; Idem. Peguy. P.: Hatier, 1960; Guyot Ch. Peguy pamphletaire. Neuchatel: Ed. de la Baconniere, 1950; Joannet R. Vie et mort de Peguy. P.: Flammarion, 1950; Goldie R. Vers un hero'isme integral. Dans la lignee de Peguy. P.: Amitie Ch. Peguy, 1951; Grasset B. Evangile de ledition selon Peguy. P.: A. Bonne, 1955; Barbier J. Le vocabulaire, la syntaxe et le style des poemes reguliers de Charles Peguy. P.: Ed. Berger-Levrault, 1957; Onimus J. Peguy et le Mystere de lliistoire. P.: Cahiers de l'Amitie Charles Peguy, 1958; Idem. La route de Charles Peguy. P.: Plon, 1962; Delaporte J. Connaissancede Peguy: T. 1-2. P.: Ed. Plon, 1959; Nelson R.J. Peguy poete du sacre. Essai sur la poetique de Peguy. P.: Cahiers de l'Amitie Charles Peguy, 1960; Louette H. Peguy lecteur de Dante. P.: Cahiers de l'Amitie Charles Peguy, 1968; Bonenfant J. Eimagination du mouvement dans l'oeuvre de Peguy. Montreal, 1969; Viard J. Philosophie de l'art litteraire et socialisme selon Peguy. P.: Ed. Klincksieck, 1969; Secretain R. Peguy, soldat de la Verite. P.: Perrin, 1972; Peyre A. Peguy sans cocarde. P.: C.Jose M-M, 1973; BastaireJ. Peguy tel qu'on l'ignore. P.: Gallimard, 1973; Idem. Prier a Chartres avec Peguy. P.: Desclee de Brouwer, 1993; Idem. Peguy contre Petain. P.: Ed. Salvator, 2000; Winling R. Peguy et l'Allemagne. Lille, P.: H. Champion, 1975; Idem. Peguy et Renan. P.: H. Champion, 1975; Fraisse S. Peguy et le Moyen Age. P.: H. Champion, 1978; Idem. Peguy. P.: Ed.du Seuil, 1979; Guillemin FL Charles Peguy. P.: Ed.du Seuil, 1981; Quoniam Th. Peguy et les chemins de la grace. P.: Tequi, 1987; Dadoun R. Eros de Peguy: la guerre, lecriture, la duree. P.: Presses universitaires de France, 1988; Tardieu M. Charles Peguy: biographie. P.: F. Bourin, 1993; Burac R. Charles Peguy: la revolution et la grace. P.: Laffont, 1994; Leplay M. Charles Peguy. P.: Desclee de Brouwer, 1998; Finkielkraut A. Le mecontemporain: Peguy, lecteur du monde moderne. P.: Gallimard, 1999; Collignon B. Pourquoi ont-ils tue Peguy? Latresne: Ed. le Bord de l'eau, 2005; Grosos Ph. Peguy philosophe. Chatou: Ed. de la Transparence, 2005; Hidaki J. Peguy et Pascal. Clermont-Ferrand: Presses universitaires, 2005; etc. 4 Peguy Ch. (Euvres completes: Т. 1-20. P., 1915-1955. 5 Peguy Ch. (Euvres poetiques completes. P.: Gallimard, 1975. 6 Peguy Ch. (Euvres en prose completes: T. 1-3. P.: Gallimard, 1987-1992. 7 Отрывок из труда P. Роллана «Пеги» был опубликовон в собрании сочинений Р. Роллана: Роллам Р. Собр. соч.: В 14 т. М„ 1958ю С, 635-705). 8 Были и резко отрицательные отзывы (напр., статья Е. Гунста «Пеги» в «Литературной энциклопедии», где писатель в духе идеологии 30-х годов назывался националистом, шовинистом, милитаристом и т. д.). 9 Пеги Ш. Наша юность. Мистерия о милосердии Жанны д`Арк / Вступит. ст. Т. С. Таймановой. СПб.: Наука, 2001; Пеги Ш. Избранное: Проза. Мистерии. Поэзия / Составители Д. Рондони, Т. В. Викторова, Н. А. Струве. М.: Русский путь, 2006. 10 Прежде всего монография: Тайманова Т. С. Пеги: философия истории и литература. СПб.: СПбГУ, 2006; а также статьи и диссертация, защищенная в Санкт-Петербурге. 11 Пеги Ш. Фрагменты из эссе «Предрассветной порой». Вступительное слово о Ш. Пеги П. Б. Карташева // Культура в современном мире. Информационный сб. М.: Гос. б-ка СССР, 1990. Выш 3. С, 113-139. 12 Карташев П. Б. Христоцентричность Шарля Пеги // Знание. Понимание. Умение. 2007. № 1. С. 95-99; Его же. Шарль Пеги о смысле и задачах науки о литературе и литературной критики // Вестник Тамбовского Государственного Университета. Серия: Гуманитарные науки. 2007. Вып. 4/48; Его же. Пласты реальности и культуры в эссеистике Шарля Пеги // Тезаурусный анализ мировой культуры: Сб. науч. трудов. Вып. 3. М.: Изд. Моск. гум. ун-та, 2006. С. 73-87. (То же в Интернете: www.mosgu.ru); Его же. Шарль Пеги – певец и защитник отечества // Тезаурусный анализ мировой культуры: Сб. науч. трудов. Вып. 10. М.: Изд. Моск. гум. ун-та, 2007. С. 59-68. (То же в Интернете: www.mosgu.ru); Его же. Динамика и покой странствия в поэме Ш. Пеги «Ева» // XVII Пуришевские чтения: «Путешествовать – значит жить». (X. К. Андерсен). Концепт странствия в мировой литературе: Сб. материалов международной конференции. М.: МПГУ, 2005. С. 92-93; Его же. Статья Шарля Пеги «Недавние произведения Золя» как опыт идейно-философской критики // Научные труды аспирантов и докторантов: Сб. науч. трудов. Вып. 41. М.: Изд. Моск. гум. ун-та, 2005. С. 92-101. (То же в Интернете: www.mosgu.ru); и др. 13 Бердяев Н. Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого. Париж. YMCA-PRESS, 1952 //http://www.trinitas.ru/rus/doc/0016/00-lb/00160102.htm 14 То есть библиотеки Высшей Педагогической школы, в которой Пеги учился, но которая, по его мнению, к 1905 г. превратилась вместе с Сорбонной в средоточие культурно-исторического, позитивистского направления в гуманитарных исследованиях. 15 Peguy Ch. (Euvres en prose completes. P., 1988. Т. II. P. 375-376. 16 Основателем «Тетрадей», главным редактором, собирателем средств, составителем и постоянным автором, в числе многих известных литераторов и общественных деятелей, Шарль Пеги являлся с 1900 г. до своей гибели в 1914 г. 17 Charles Peguy, lecrivain et le politique / Textes edites par Romain Vaissermann. P.. 2004. 18 Из поэмы «Вручение долины Бос Шартрской Божией Матери». (Здесь и далее, если переводчик не указан, перевод автора.) 19 Марсель Г. Метафизический дневник. СПб., 2005. С. 5. 20 Федотов Г. П. Религиозный путь Пеги // Путь. 1927. № 6. С, 126-129. 21 Аверинцев С. С. Две тысячи лет с Вергилием // С. С. Аверинцев. Образ античности. СПб., 2004. С, 208-212. 22 Пеги Ш. Фундаментальные истины. L.: Overseas Interchange Ltd., 1992. 23 Карташев П. Б. Вступительное слово о Шарле Пеги. Эссе «Предрассветной порой» (фрагменты) // Культура в современном мире. Информационный сборник НИО Информкультура. М.: Государственная библиотека СССР, 1990. Вып. 3. С, 113-139. 24 Пеги Ш. Наша юность. Мистерия о милосердии Жанны д'Арк. СПб.: Наука, 2001. 25 Тайманова Т. С. Шарль Пеги: философия истории и литература. СПб.: СПбГУ, 2006. 26 Французская поэзия XIX-XX веков: Сборник / Сост. С. Великовский. М.: Прогресс, 1982. 27 Пеги Ш. Избранное: Проза. Мистерии, Поэзия. М.: Русский путь, 2006. 28 Peguy Ch. (Euvres en prose completes. P., 1988. T. II. P. 648. 29 Religare (лат.) – связывать. 1, 2 |
|||||||