Мы с Петром Степановичем прошли в комнату, он впился глазами в раскрытый ноутбук. Сориентировался быстро.

– Похоже, Екатерина Васильевна не ошиблась. – В его голосе мне почудился азарт охотника при виде замершего на расстоянии выстрела зайца. – Можно?

– Конечно… Вы же из КГБ? – Слова прозвучали как-то слишком буднично и легковесно, но гость совершенно не смутился.

Он достал удостоверение в красной обложке и дал прочитать, не выпуская из своих рук. Полковник Музыкин П. С., начальник УКГБ Свердловской области.

А жизнь-то налаживается, странно правда, что не генерал – вроде бы на таких должностях в мое время уже носят расшитые зигзагом погоны[10].

Пытаясь уложить в голове новую вводную, я развернул к товарищу Музыкину экран ноутбука, присел на стул и начал, чуть смущаясь, рассказывать базовый курс «компьютер для чайников». Ну, там где про процессор, память, жесткий диск, виндоуз.

Минут через десять, когда пошел на второй, углубленный круг, тезка меня прервал:

– Спасибо, более-менее понятно, но все это лучше оставить специалистам.

– Конечно, без проблем.

– Вы не будете против, если я попрошу рассказать о своих приключениях под магнитофонную запись?

– Охотно! Что-то скрывать от такой серьезной организации никак нельзя, – пошутил я неуклюже.

– Прекрасно, заодно и поужинаем. – Петр Степанович довольно улыбнулся и добавил погромче: – Анатолий, если не сильно занят, принеси технику.

Впрочем, стол сервировали все вместе. К уже поднадоевшей картошке добавили соленых огурцов (оказывается, немалый запас этих продуктов хранился в большом ларе под поветью), синеватой на срезе колбасы, выставили на отдельных тарелках пару банок консервов. Не обошлось без водки, уже позабытой в моем времени «Столичной».

Я не удержался, рассмотрел этикетку. Московский ликеро-водочный с забавной эмблемой – бык над бутылкой, снизу четыре медальки и напечатанная цена – два девяносто пять без стоимости посуды.

Подтащили к столу лавку, водрузили на нее портативный (размером с небольшую микроволновку) катушечный магнитофон «Весна» с похожим на мыльницу выносным микрофоном и горкой бобин. Это что, они до утра собираются писать? Впрочем, оказалось, что одна дорожка качественной записи – всего-то четверть часа, и на пару часов записи нужны аж четыре кассеты. Надо привыкать к чудесам техники шестидесятых, мой старый mp3-плеер как диктофон держал часов десять…

Несмотря на выпивку и плотно забитый однообразной закуской стол, разговор уместно было назвать допросом. Проводил его в основном Петр Степанович, Анатолий старательно помогал. Не ожидал, что он мгновенно превратится из брата Кати в придирчивого, даже жесткого следователя. Вопросы шли быстро, один за другим, отвечать приходилось, просто физически ощущая два взгляда, ловящие малейшие оттенки мимики и настроения. И так много раз по кругу, с повторением и тщательным разбором деталей.

Быстро понял, как мне повезло с родителями. Мать работала преподавателем истории в пединституте и, несмотря на мое сопротивление, вбила минимальные знания по школьной и вузовской программе. Отец оттрубил двадцать лет в милиции, прошел путь от опера до начальника райотдела. Но в девяностые кормить семью на зарплату стало невозможно и он ушел в коммерцию. Его застольные «допросы» про курево, двойки и девочек столь походили на происходящее ныне, что вместо нервного напряжения на меня накатило ощущение уюта и домашнего покоя. Насколько это вообще возможно в такой ситуации.

Водку мужики разливали по-честному, в небольшие граненые стаканчики и демонстративно выпивали до дна. Закусывали обильно, классические, отвратительно соленые и водянистые к весне огурцы только хрустели, а колбаса, невзирая на жутковатый внешний вид, оказалась неожиданно вкусной. Все это практически не сказывалось на остроте вопросов, скорее наоборот, они становились злее и откровеннее. Монстры, да еще, похоже, с немалым опытом подобных «бесед». Если б не мое решение (что-то типа клятвы на Библии), говорить только правду и ничего кроме правды, шутя бы раскололи на мелочах.

Тактика и цель в общем-то были ясны – офицеры работали вместо детектора лжи, пытались понять, насколько мне можно верить. Для этого не надо было выяснять подробности работы компьютеров двадцать первого века, напротив – тема подыскивалась знакомая и максимально близкая по времени. Но легче от этого не становилось.

К примеру, стоило мне обмолвиться, что бабушка имела дачу с середины семидесятых, как это стало чуть ли не главной темой разговора. Где был расположен дом, как оформлен, куда ходили купаться, собирать грибы, что выращивали на огороде, на чем туда ездили… На «жугулях»? А что это такое? Был построен автозавод, который с тысяча девятьсот семидесятого производил машины по итальянской лицензии и на итальянском оборудовании? Как они выглядели? Технические подробности описать сможешь?

Это комитетчики зря спросили на половине третьей поллитры. Ну что делать, если моим первым авто в двухтысячном году стал подержанный ВАЗ-21043, который разнился с первоначальной «копейкой» лишь незначительными деталями. Так как российский автопром к концу века отличался «отменным» качеством, особенности конструкции большинства узлов я мог расписывать буквально часами, с активным привлечением непечатных терминов. После красочного пассажа об изготовлении специальных «круглогубцев» для удобной установки упорных пружин подшипников крестовины карданного вала полковник разлил «по последней», отключил запись и передал использованные кассеты в красно-зеленых коробочках ТИП-2 фабрики № 5 Харьковского Совнархоза Анатолию, кратко бросив:

– Прибери тут пока.

Сам встал, заложил руки за спину, потянулся, чуть пошатнулся и с отчетливым хрустом покрутил шеей. Затем подошел к окну, уперся руками в раму над шторками, прижавшись лбом до чуть запотевшего стекла, замер в неподвижности.

Через пару минут резко повернулся, неожиданно вытащил из кармана совсем не изменившуюся за три десятилетия непочатую бело-красную пачку Marlboro. Широким жестом дернул язычок целлофана и достал себе сигарету, потом на секунду замялся, кривовато усмехнулся и порывисто протянул пачку Анатолию со словами:

– Знакомый привез из загранки для особого случая, и вот… Пройдись пока с Катей по селу, покури, что ли.

Хоть и комитетчик, и начальник, а нервишки-то прилично играют. Ведь смолили до этого что-то отечественное, пока я, как некурящий, между делом хвастался стоящим у крыльца RAVчиком. Но теперь разогрев публики и доведение ее до кондиции спиртными напитками завершились, пришла пора ставить на повестку основной вопрос настоящего дня. Полковник даже не стал выходить на крытый двор, как обычно делали на перекурах, просто аккуратно выпускал дым в форточку, пока Анатолий с Катей не исчезли за воротами. Затем, не поворачивая головы, спросил:

– Так кто же руководил СССР в вашей истории? И как?

К этому вопросу я давно готовился. Вот только ясности, кому и что рассказывать, не было никакой. Впрочем, Петр Степанович для своей должности оказался не стар, явно отставал в звании от занимаемого поста, значит, пришел в УКГБ недавно. Да и замашки у него обнаружились уж больно демократические, это ж надо придумать такой допрос с застольем! По всем канонам должен был поволочь в камеру, или как там было принято у настоящих чекистов «с холодным сердцем и горячим умом»? Так что очень велик шанс того, что этот человек доложит обо всем непосредственно Семичастному и не начнет крутить свою интригу. И вообще, ведь я решил говорить только правду? А это легко и приятно…

– Если правильно помню историю, с шестьдесят четвертого по шестьдесят седьмой, после отставки Хрущева в СССР шла тихая борьба за власть между группировками в Политбюро, фронтменами которых выступали Александр Шелепин, Леонид Ильич Брежнев и Подгорный, вот только его имя не помню.

– Интересно преподают, – от услышанного Музыкин ощутимо скривился, но возражать не стал.

– Примерно с тысяча девятьсот шестьдесят седьмого всю полноту власти в СССР получил Генеральный секретарь ЦК Леонид Ильич. Противники оказались аккуратно и мирно отстранены от высоких постов, к примеру, Шелепин поставлен руководить профсоюзами. Семичастный, как понимаю, ваш руководитель, был отправлен на Украину и занимал там не слишком важный пост. Кого-то даже послом в Буркина-Фасо послали, это я из-за экзотического названия запомнил[11]…

– Дальше, – нетерпеливо попросил полковник, – к подробностям еще вернемся.

– Хорошо. – Я внимательно посмотрел на Петра Степановича, но он был совершенно, даже отстраненно спокоен. – Эпоха Брежнева тихо и мирно продолжалась до самой его смерти в тысяча девятьсот восемьдесят втором.

– И за все время никаких особых событий? Не бывает такого! – Музыкин позволил себе слегка удивиться. Получилось фальшиво, но я не стал обращать на это внимания.

– В общем-то, да, так получается, – подтвердил спокойно. – Где-то в конце шестидесятых около Тюмени нашли огромные залежи нефти и газа. Самотлорское месторождение[12]. Протянули трубопроводы в Европу, и в страну хлынул поток нефтедолларов. Там еще началась война Египта с Израилем, и цены взлетели раз в пять. Развитие страны замедлилось. Зерно начали закупать в Канаде, ширпотреб в Финляндии, станки в Германии. Автомобильный завод целиком купили в Италии, у «Фиата». В общем, это время получило название «эпоха застоя». Все развитие замерло, Политбюро так постарело, что после восемьдесят второго до восемьдесят пятого сменилось три Генеральных секретаря. Андропов и Черненко умерли от старости.

– Ничего не понимаю! Ну замедлилось развитие, как говоришь, застой случился. Станки СССР всегда закупал – так капиталисты даже веревку продадут, чтоб их повесили, только бы деньги получить. Дальше что? Война или революция?

– Последним генсеком в восемьдесят пятом стал Михаил Горбачев. Он решил сильно подновить КПСС и страну, запустил в обиход слова «ускорение», «перестройка», «гласность». Начал дружить с президентом США Рейганом, ездил туда много раз, частично разрешил частный бизнес. Вывел из Германии и прочих соцстран войска, в результате там к власти пришли прозападные руководители.

– Так вот что случилось! – Полковник почти закричал: – Предательство!!! Но как?! Горбачев же коммунист! – Тут он резко и остро глянул мне в глаза: – А как партия могла это допустить?

– Реформы с восторгом приняли как в Советском Союзе, так и за рубежом. Михаил Сергеевич был очень популярен. Наверное, у него имелись политические противники в правительстве, или как оно называлось, Политбюро. Но народ его точно поддерживал, по крайней мере, первые несколько лет.

– Даже так?! – Комитетчик поник и как-то сжался, будто из надувного матраса выдернули пробку. – Люди поддержали предателя?

– Сложно сказать. Наверное, Горбачев реально хотел как лучше…

– Ведь это не все, – спохватился Петр Степанович, – гласность, говоришь, дружба с США… Странно, но не страшно. Войска вывел из Европы, это хуже, непоправимо. Но все равно не причина…

Примечания

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.