Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Пушистики и другие

ModernLib.Net / Пайпер Бим / Пушистики и другие - Чтение (стр. 4)
Автор: Пайпер Бим
Жанр:

 

 


      Вот в чем проблема подобных вечеринок - всех видишь и ни с кем не можешь поговорить. Теперь и в Хоксу-Митто по вечерам творилось почти такое же безобразие. Краем глаза Холлоуэй заметил, что миссис Хоквуд направляется к Эрнсту Маллину. Маллин был большим авторитетом в области психологии пушистиков; если Маллин скажет, что пушистиков можно научить читать, миссис Хоквуд в это поверит. Холлоуэю и самому хотелось поговорить с Эрнстом - и об этом, и о многих других вещах, но не посреди такого балагана.
      Мимо прошествовал парад тачек, помедленнее и не так шумно. Чуть позже компания, гонявшая мяч, отправилась толкать тачки. Беби запрыгнул в одну и перевернул ее. У пушистиков начался обеденный перерыв, и они оттащили все игрушки туда, откуда взяли. Холлоуэю понравилась идея о присутствии пушистиков в школах для человеческих детей - это может оказать на них цивилизующее влияние. Через некоторое время пушистики вернулись обратно, болтая о еде.
      Для Больших тоже наступило время перекусить. Их пришлось собирать вместе дольше, чем пушистиков, и потом они, разумеется, застряли на верхней веранде, где Сандра Гленн, Ахмед Хадра и персонал Дома Правительства организовали для пушистиков шведский стол. Еда стояла на большом вращающемся столе. Пушистики сочли это очень забавным. Смотревшие на них люди тоже. Наконец люди отправились в обеденный зал. Поскольку не все гости явились с дамами, разбить присутствующих попарно, подобно пассажирам ковчега, не представлялось возможным. Джека Холлоуэя посадили между Беном Рейнсфордом и Лесли Кумбсом, напротив Виктора Грего и Гаса Браннарда.
      К тому времени как роботы-официанты убрали пустые тарелки из-под десерта и принесли кофе и ликеры, пушистики начали просачиваться в зал. Они уже давным-давно управились со своим обедом. Начало темнеть, и пушистики хотели находиться там же, где и Большие. Винить их за это было трудно - ведь это была их вечеринка, не так ли? Они вошли робко, словно благовоспитанные дети, следя, чтобы ни к чему не прикасаться, и поздоровались с людьми.
      Алмаз подошел к Грего. Грего погладил пушистика и посадил его на край стола. Рейнсфорд отодвинул свой стул назад, и Флора с Фауном вскарабкались ему на колени. На Гаса Браннарда карабкалось сразу четверо или пятеро. Маленький Пушистик тоже захотел сесть на стол, после чего проворно расстегнул сумку, вытащил свою маленькую трубку и закурил. Несколько пушистиков подошли к Лесли Кумбсу с просьбой: "Дядя Лесси, пожалуйста, дай заку'ить", - и Кумбс зажег для них сигареты. Кумбсу нравились пушистики, и он обращался с ними так же серьезно и вежливо, как со своими друзьями-людьми, но не любил, чтобы пушистики забирались ему на руки, и те об этом знали.
      – Бен, давай подпишем эти соглашения, - сказал Грего. - Потом мы сможем уделить малышам побольше внимания.
      – И где же мы будем их подписывать - в твоем офисе? - спросил у Рейнсфорда Холлоуэй.
      – Нет, подпишем их прямо здесь, на столе, чтобы все могли видеть. Ведь вечеринка проводится именно по этому поводу, разве не так? - сказал Рейнсфорд.
      Они очистили место на столе для генерал-губернатора, ссадив пушистиков на пол или передав их тем, кто сидел по другую сторону. Были принесены бумаги, по три копии каждого соглашения. Рейнсфорд передал бумаги одному из своих секретарей, чтобы тот зачитал их вслух. Первым было общее соглашение, по которому колониальное правительство соглашалось передать в аренду сроком на девятьсот девяносто девять лет лимитированной компании "Заратуштра" все незаселенные государственные земли, кроме района на континенте Бета, отведенного под резервацию пушистиков. В обмен на это лимитированная компания "Заратуштра" согласна продолжать выполнять все те невыгодные общественные работы, которые прежде выполняла лицензированная компания "Заратуштра", и, в дополнение к этому, основать научный центр, который будет заниматься исследованием расы, известной как "пушистик разумный заратуштрианский", ради благосостояния этой расы. Кроме северной части континента Бета, новая Компания получала обратно как арендатор все, что по Решению Пендарвиса потеряла как собственник.
      Сперва документ был подписан Рейнсфордом и Грего, потом - Гасом Браннардом и Лесли Кумбсом как соответчиками, потом несколькими свидетелями, выбранными наугад из числа присутствующих. После этого соглашение о Каньоне Желтого Песка могло считаться вступившим в силу. Холлоуэй как специальный уполномоченный по делам аборигенов имел к этому делу большой интерес. Компания получала в аренду - также на девятьсот девяносто девять лет - участок площадью в пятьдесят квадратных миль вокруг Каньона Желтого Песка, с правом добычи полезных ископаемых, строительства зданий и вывоза с этого участка добытых солнечников и других минералов. Правительство соглашалось передать Компании в аренду и другие участки земли, при условии, что это разрешит комиссия по делам аборигенов, и обязалось не сдавать в аренду земель из резервации пушистиков без согласия Компании. Компания обязалась платить проценты с дохода от продажи всех добытых солнечников в размере четырехсот пятидесяти солов с каждого карата, причем оговаривалось, что эти деньги должны поступать колониальному правительству и употребляться на нужды пушистиков; деньги полагалось класть в банк, а проценты должны были идти правительству на административные расходы. Ну что ж, это соглашение давало правительству немалую прибыль, делало пушистиков богатыми, а лимитированная компания "Заратуштра" получала куда больше, чем потеряла компания лицензированная. Так что это было выгодно всем.
      Рейнсфорд, Грего, Гас и Лесли Кумбс подписали соглашение, потом свою подпись поставил Джек Холлоуэй как специальный уполномоченный по делам аборигенов, а потом - полдюжины свидетелей.
      – А как насчет того, чтобы кто-нибудь из пушистиков тоже поставил подпись? - спросил Грего, осматривая толпу пушистиков, которые взобрались на стол, чтобы получше видеть, что это там делают Большие. - Это их резервация и их солнечники.
      – Но, Виктор, - попытался возразить Кумбс, - они не могут это подписать. Они - аборигены, они ничего в этом не смыслят и по закону приравниваются к несовершеннолетним. И, кроме того, они не умеют писать. По крайней мере, пока не умеют.
      – Они могут поставить отпечатки пальцев рядом со своими именами, как это делают неграмотные люди, - сказал Гас Браннард. - И они могут поставить подписи в качестве дополнительных свидетелей. Ни в качестве аборигенов, ни в качестве несовершеннолетних они не лишены права свидетельствовать о вещах, касающихся их личного опыта или наблюдений. Я собираюсь приговорить Лео Такстера, Ивинсов и Фила Новиса к расстрелу на основании показаний пушистиков.
      – Генеральный судья Пендарвис, выскажите, пожалуйста, свое мнение по этому поводу, - сказал Лесли Кумбс. - Я не против, чтобы несколько пушистиков поставили свои подписи под соглашением, если это не лишит документ законной силы.
      – Ни в коем случае, мистер Кумбс, - произнес Пендарвис. - По крайней мере, я полагаю, что это не причинит никакого вреда. А вы как считаете, судья Джанивер?
      – Конечно, они могут быть свидетелями, - согласился Джанивер. - Пушистики присутствуют здесь и могут засвидетельствовать то, что сами видели.
      – Я думаю, - сказал Пендарвис, - что нужно объяснить пушистикам, для чего ставятся эти подписи.
      – Мистер Браннард, не хотите ли попытаться? - спросил Кумбс. - Вы можете объяснить теорию земельной собственности, права на пользование земельными недрами и договорные обязательства в терминах, доступных пониманию пушистиков?
      – Джек, попробуй лучше ты. Ты больше меня знаешь о пушистиках, - сказал Браннард.
      – Ну ладно, я могу попробовать.
      Холлоуэй повернулся к Алмазу, Маленькому Пушистику, Мамуле и еще нескольким, сидящим поближе к нему.
      – Большие делают имена-знаки на бумаге, - сказал он. - Это значит, что Большие пойдут в лес - в то место, откуда пришли пушистики, - копать ямы, доставать камни, продавать их другим Большим. Потом они получат хорошие вещи, отдадут их пушистикам. Сделают имена-знаки на бумаге для пушистиков, пушистики сделают пальцы-знаки.
      – Зачем делать пальцы-знаки? - спросил Маленький Пушистик. - Чтобы получить диски? - он прикоснулся к серебряному диску, висевшему у него на шее.
      – Нет, просто делать пальцы-знаки. Потом, если кто-то спросит, пушистики скажут: да, мы видели, как Большие делали имена-знаки.
      – Но зачем? - Алмазу хотелось все понять. - Большие дают пушистикам хоешие вещи уже сейчас.
      – Это такая иг'а у Больших, - сказала Флора. - Папа Бен иг'ает в это все вьемя, делает имена-знаки на бумаге.
      – Совершенно верно, - сказал Браннард. - Большие так играют. Очень большая игра. Большие называть ее Закон. А теперь смотрите, что будет делать Дядя Гас.

7

      – Ну что ж, я был не прав, - сказал Гас Браннард. - Я очень рад признать свою ошибку. Я получил несколько докладов из разных мест, и мнение издателей одинаково благоприятное.
      Лесли Кумбс на экране кивнул. Он находился у себя в квартире, в библиотеке. На столе перед ним располагалась чашка с кофе, груда бумаг и листы с распечатками.
      – Конечно, мнение издателей еще не означает выигранных выборов, но доклады, поступающие из низов, тоже благоприятны. Все вдет так же, как всегда, а это именно то, чего желает большинство людей. Новости должны принести нам дополнительные голоса, вместо того чтобы лишить их. Ведь люди Хьюго Ингерманна распускали слухи, будто все будут разорены налогами, для того, чтобы пушистики жили в роскоши, например… А теперь оказалось, что пушистиков будет содержать правительство.
      – Виктор еще в городе?
      – Нет. Он отправился в Каньон Желтого Песка еще до рассвета. Он всю последнюю неделю занят тем, что перебрасывает в каньон людей и оборудование с Большого Черноводья. Возможно, в данный момент они уже начали долбить породу, чтобы добраться до солнечников.
      Браннард засмеялся. Ну точно тебе мальчишка, которому подарили новое ружье - не терпится его испытать.
      – А Алмаза он тоже взял с собой, я полагаю?
      Грего никогда не расставался со своим пушистиком.
      – Ну что ж, почему бы вам не зайти в Дом Правительства на коктейль? Джек сейчас в городе. Мы сможем наконец спокойно поговорить, чтобы нас не перебивали все кому не лень, и люди, и прочие разумные, как вчера вечером.
      Кумбс ответил, что будет очень рад. Они поговорили еще несколько минут, потом сеанс связи закончился, но тут же снова зазвучал зуммер. Когда Браннард нажал на кнопку приема, на экране появилось лицо его секретарши, причем выражение лица было таким, словно девушка обнаружила у себя на столе сдохшую неделю назад змею.
      – Достопочтенный - технически, конечно, - Хьюго Ингерманн, - сказала секретарша. - Он уже десять минут пытается добраться до вас.
      – Ладно, раз уж это мой долг, попытаюсь с ним разобраться, - ответил Браннард. - Соедините меня с ним, - и Гас включил записывающее устройство.
      Экран замигал, потом очистился, и на нем появилось полное, ухоженное лицо, дружелюбное и искреннее, с невинно распахнутыми голубыми глазами. Лицо человека, которому доверился бы любой - если не был знаком с его обладателем поближе.
      – Доброе утро, мистер Браннард.
      – Утро действительно доброе, мистер Ингерманн. Чем могу быть вам полезен? Кроме отмены смертного приговора, конечно.
      – О, я полагаю, что это я могу быть вам полезен, мистер Браннард, - Ингерманн сиял, как директор сиротского приюта рождественским утром. - Как вы посмотрите на признание своей вины со стороны Лео Такстера, Конрада и Розы Ивинсов и Фила Новиса?
      – Я не могу принимать это во внимание. Вы знаете, что признание вины по основному обвинению недопустимо.
      Несколько мгновений Ингерманн смотрел на Браннарда в притворном изумлении, потом рассмеялся:
      – По этим нелепым обвинениям? Нет, мои клиенты признают свою вину по приличному и законному обвинению первой степени в грабеже, хищении и преступном сговоре. Это, конечно, в том случае, если правительство согласится снять свои смехотворные обвинения в совращении и порабощении.
      Браннард сдержал искреннее желание спросить у Ингерманна, в своем ли он уме. Хьюго Ингерманн был кем угодно, но не сумасшедшим. Вместо этого Гас поинтересовался:
      – Вы считаете меня слабоумным, мистер Ингерманн?
      – Я надеюсь, что вы достаточно разумны, чтобы увидеть выгоду моего предложения, - ответил Ингерманн.
      – Ну что ж, как ни жаль, но я ее не вижу. Выгоду для ваших клиентов - да; для них это разница между двадцатью годами заключения и пулей десятого калибра в затылок. Но боюсь, что выгода для колонии куда менее очевидна.
      – Ничуть не менее. Вы не сможете доказать эти обвинения, и вы об этом знаете. Я даю вам возможность сорваться с крючка.
      – Это очень мило с вашей стороны, мистер Ингерманн. Но боюсь, что я не могу принять данного предложения, продиктованного вашей исключительной добротой. Вам придется опровергать эти обвинения в суде.
      – Вы думаете, я не смогу их опровергнуть? - Теперь Ингерманн всем своим видом выражал презрение. - Вы предъявляете моим клиентам обвинение в совращении, если я правильно понял? Вы отлично знаете, что, когда мы имеем дело со взрослыми, о совращении речи идти не может. А вам не хуже меня известно, что пушистики являются взрослыми.
      – С юридической точки зрения они приравнены к детям.
      – Они приравнены к детям по постановлению суда. Это постановление не только противоречит физическому факту, но также является вопиющей узурпацией законодательной власти судом и, следовательно, неконституционно. И потому я намерен его оспорить.
      Но ведь это дохлое дело! Правительство может допустить, чтобы это постановление было оспорено. Ведь в этом случае… А! Видимо, на это он и рассчитывает. Браннард пожал плечами:
      – Мы можем и не настаивать на том, что ваши клиенты повинны в совращении. Вполне довольно доказанного обвинения в порабощении. В этом хорошая сторона смертной казни - Никого не нужно расстреливать больше одного раза.
      Ингерманн презрительно рассмеялся:
      – Вы думаете, что можете погубить моих клиентов ложным обвинением в порабощении? Эти пушистики были не рабами, а сообщниками.
      – Их напоили допьяна, в этом состоянии вывезли из места обитания, лишили их свободы перемещения, вынуждали выполнять определенную работу, а за неудачу наказывали заключением в карцер, голодом и пытками электрошоком. Если это не соответствует классическому описанию условий порабощения, то мне хотелось бы услышать, как это еще можно назвать.
      – И что, пушистики обвиняют моих клиентов в этих преступлениях? - спросил Ингерманн. - И проверка на детекторе лжи показала разницу между правдивыми и лживыми заявлениями пушистиков?
      Нет, пушистики не выдвигали обвинений, и в этом заключалась только половина проблемы. Вторая же половина состояла в том, чего Браннард все время боялся.
      – Можете не отвечать, я сам вам все скажу, - продолжал Ингерманн. - Они не выдвигали обвинений по той простой причине, что пушистиков невозможно подвергнуть проверке на детекторе лжи. Я получил эти сведения от доктора Эрнста Маллина, главного пушистиколога Виктора Грего. Полиэнцефалографический детектор лжи просто не реагирует на пушистиков. А теперь можете выставлять этих пушистиков против моих клиентов, и посмотрим, что из этого получится.
      Это было правдой. Маллин, с его убежденностью в том, что всякая научная информация должна быть опубликована, заявил, что, сколько он ни работал с пушистиками, синий цвет на детекторе ни разу не сменился красным, свидетельствующим о лжи. Кроме того, Маллин заявил, что во время его опытов ни один пушистик ни разу не сказал ни слова лжи, ни под детектором, ни просто так. Но с этим Ингерманн решил не считаться.
      – А что касается обвинения в совращении, если вы действительно верите, что пушистики по умственному развитию соответствуют несовершеннолетним, то почему вы сочли нужным, чтобы десяток пушистиков поставили отпечатки пальцев под соглашением об аренде Каньона Желтого Песка? Несовершеннолетние не подписывают подобные документы.
 
      Браннард засмеялся.
 
      – Ну это как раз была просто забава для пушистиков, - сказал он. - Они хотели делать то же самое, что делают Большие.
      – Мистер Браннард! - Ингерманн произнес это тоном отца, которому его пятилетний сын только что сообщил, что банда разбойников в черных масках пришла и украла коробку с печеньем. - Вы полагаете, что я действительно в это поверю?
      – Меня ни в малейшей степени не волнует, поверите вы в это или нет, мистер Ингерманн. Хотите ли вы сообщить мне еще что-либо?
      – А что, этого недостаточно? - поинтересовался Ингерманн. - До суда остается меньше месяца. Если за это время вы измените свое мнение, и если в вас восторжествует благоразумие, - позвоните мне. А пока прощайте.
      Обычно пилот автолета Виктора Грего не был безумным… ну разве что только в то время, когда он брался за рычаги управления. Каньон Желтого Песка находился на расстоянии трех часовых поясов к востоку от Мэллори-порта, и когда они прилетели на место, солнце стояло гораздо выше, чем тогда, когда они вылетали. Алмаз тоже это заметил и не преминул высказаться по этому поводу.
      На посадочной площадке, расположенной на крыше здания Дома Правительства, их встретил сержант морской пехоты.
      – Мистер Грего! Мистер Кумбс и мистер Браннард сейчас находятся у губернатора, в его кабинете.
      – Никто не явится сюда, чтобы попытаться арестовать моего пушистика? - спросил Грего.
      Сержант улыбнулся:
      – Нет, сэр. Хоть он и обвиняется во веем, кроме космического пиратства, государственной измены и убийства, как и остальные, но начальник полиции Фейн сказал, что не станет арестовывать никого из них, если они завтра явятся в Апелляционный суд.
      – Благодарю вас, сержант. Ну что ж, тогда это мне здесь не нужно. - Грего отстегнул пистолет, обмотал ремень вокруг кобуры и бросил пистолет на заднее сиденье автолета, потом поднял Алмаза и посадил его себе на плечо. - Найдите себе занятие на пару часов, - сказал он пилоту. - Но не уходите далеко, чтобы мне не пришлось долго вас искать.
      У эскалатора Грего сказал то же самое Алмазу, посмотрел, как тот несется вниз и мчится по саду в поисках Флоры, Фауна и остальных своих друзей. Потом Виктор вошел в здание и нашел Лесли Кумбса и Гаса Браннарда. Они вместе с Беном Рейнсфордом сидели за овальным столом в малом зале для совещаний. Они обменялись приветствиями, и Грего тоже присел за стол.
      – Что за чертовщина здесь творится с этими арестами пушистиков? - сердито спросил Грего. - В чем они обвиняются?
      – Они пока что ни в чем не обвиняются, - ответил Браннард. - Хьюго Ингерманн подал начальнику полиции колонии заявление против шестерых пушистиков. Он обвиняет Аллана Пинкертона, Арсена Люпена, Шерлока Холмса, Ирен Адлер и Мату Хари в преступлении первой степени тяжести - в грабеже, в хищении в особо крупных размерах и в преступном сговоре, а Алмаза - в укрывательстве и в соучастии. Но они не считаются обвиняемыми до завтрашнего дня, пока обвинение не будет зачитано в Апелляционном суде.
      Апелляционный суд был чем-то наподобие древнего института жюри присяжных - он решал, следует ли начинать по данному делу судебное разбирательство. До тех пор пока обвинение рассматривалось Апелляционным судом, оно еще не являлось обвинением как таковым.
      – Ну ладно, но вы же не допустите, чтобы суд принял это обвинение?
      Прежде чем Браннард ответил, в зал вошли Джек Холлоуэй и Эрнст Маллин. Холлоуэй был вне себя, кончики его усов закрутились, а в глазах сверкала дикая ярость. Наверное, именно так он выглядел, когда избил Келлога и застрелил Борха. Эрнст Маллин выглядел потрясенным: он уже был вовлечен в одно судебное дело, связанное с пушистиками, и ему этого хватило по горло. Следом за ними вошли Ахмед Хадра и Фиц Мортлейк, капитан полиции Компании, опекун пяти обвиняемых пушистиков. После взаимных приветствий все расселись вокруг стола.
      – Что вы собираетесь делать с этой дрянью? - начал Холлоуэй, едва коснувшись стула. - Вы собираетесь позволить этому кхугхрину сыну выступить с подобным обвинением?
      – Если вы имеете в виду это дело с пушистиками, то нет, черт побери, - ответил Браннард. - Они не виноваты ни в чем, и все, включая Ингерманна, об этом знают. Он просто блефует, пытаясь заставить меня снять обвинение в совращении и порабощении, что позволит его клиентам отделаться обвинением в грабеже и хищении. Он думает, что я боюсь выдвигать эти обвинения - в совращении и порабощении. Он прав - я действительно боюсь. Но я все равно их выдвину.
      – Но Боже ж ты мой!… - взорвался Холлоуэй.
      – А что там не в порядке с этими пунктами обвинения?
      – Ну, что касается совращения, - начал Браннард. - Этот пункт базируется на том положении, что пушистики приравниваются к человеческим детям, не достигшим десяти - двенадцатилетнего возраста, а это является обратимым мнением суда, а не положением закона. Ингерманн считает, что мы скорее снимем обвинение, чем позволим поставить под сомнение статус пушистиков как несовершеннолетних, поскольку на этом основывается вся политика правительства в отношении пушистиков.
      – И вы этого боитесь?
      – Конечно, боится, - сказал Кумбс. - И я боюсь, и вы тоже должны этого бояться. Возьмите хотя бы соглашение о Каньоне Желтого Песка. Если для закона пушистики являются несовершеннолетними, то они не могут самостоятельно решать, что делать со своим имуществом. Властью в этом вопросе располагает правительство как опекун всей расы пушистиков, включая право на сдачу в аренду земель для добычи полезных ископаемых. Но предположим, что пушистики признаны взрослыми аборигенами. Даже аборигены, относящиеся к четвертому классу, имеют право распоряжаться своей собственностью, и, согласно законам Федерации, земляне не могут селиться в землях, "издавна являющихся местом обитания аборигенов четвертого класса", или добывать там полезные ископаемые, в каковые земли входит часть континента Бета севернее Змейки и Малого Черноводья, - включая и Каньон Желтого Песка, - без согласия аборигенов. Согласие, по законам Федерации, должно быть выражено путем голосования полномочного совета племени или позволения признанного вождя племени.
      – Но, Господи Иисусе! - Холлоуэй уже почти кричал. - Откуда тут возьмется вся эта чертовщина?! У пушистиков нет племен, только маленькие семейные группы, по полдесятка в каждой. И кто хоть раз слыхал о вождях пушистиков?
      – Ну, тогда все нормально, - сказал Грего. - Закон не может требовать исполнения того, что невозможно.
      – Это только полдела, Виктор, - сказал Кумбс. - Закон, например, не может требовать, чтобы слепой человек проходил испытания, связанные со зрением. Закон, однако, может сделать и делает прохождение подобных испытаний необходимым условием для позволения управлять антигравитационной машиной. Слепой не может на законных основаниях управлять автолетом. Так что, если мы не получим позволения несуществующего племенного совета пушистиков, мы не сможем добывать солнечники в Каньоне Желтого Песка, ни на основании аренды, ни на каком другом основании.
      – Ну что ж, придется вытянуть все, что можно, пока аренду еще не отменили. - Грего уже перебросил людей и оборудование с Большого Черноводья в каньон и соображал теперь, кого еще можно ограбить, чтобы ускорить разработки в Желтых Песках. - У нас еще есть месяц до суда.
      – Я заинтересован в этом не меньше вашего, Виктор, - сказал Гас Браннард, - но это еще не все. Дело еще в Бюро опекунства. Если пушистики не являются несовершеннолетними, то их порабощение - или принудительный труд, по крайней мере, - не касается опекунов. И программы образования и здравоохранения. И хокфусин - раньше или позже какой-нибудь чертов доброжелатель начнет верещать о принудительном лечении. Здесь есть еще одна тонкость. По законам колонии, никто не может быть обвинен в убийстве, если убитый погиб в момент совершения преступления. В качестве несовершеннолетних пушистики не могут быть признаны виновными в совершении преступления. Но если они будут по закону признаны взрослыми…
      – Так что ж, выходит, - буквально взвыл Холлоуэй, - кто угодно может в любой момент застрелить пушистика, если увидит, что тот куда-то забрался или…
      – Ну предположим, мы снимем обвинение в совращении, - предложил Фиц Мортлейк. - Но второй-то ствол по-прежнему заряжен. Их можно приговорить к расстрелу за порабощение с таким же успехом, как за порабощение и совращение.
      – Заряжен, говорите? - переспросил Гас. - Я могу подвергнуть эту шайку допросу - благодарение всем богам и тому человеку, который изобрел детектор лжи, закона, запрещающего свидетельствовать против себя, не существует, - но я не могу заставить их говорить. Вы не можете проделывать на открытом судебном заседании то, что можете себе позволить в глухой комнате полицейского участка. Я готов пытаться добиться осуждения обвиняемых без показаний пушистиков, но я не могу этого гарантировать. Объясните им, доктор Маллин.
      – Ну, - Эрнст Маллин откашлялся. - Ну, - повторил он еще раз, - вы все понимаете принцип работы полиэнцефалографического детектора лжи. Вся деятельность мозга сопровождается электромагнитной активностью, проявляющейся в соответствующих колебаниях. Детектор лжи настроен так, что выделяет из волновой структуры только те волны, которые соответствуют подавлению правдивых утверждений и подстановке на их место ложных утверждений, в каковом случае синий цвет шара сменяется красным. Я использовал детектор лжи в ходе психологических экспериментов, проводившихся над некоторыми пушистиками. Я ни разу не видел, чтобы синий цвет сменился красным.
      Маллин не стал вдаваться в юридические аспекты данного факта - это уже входило не в его компетенцию, а в компетенцию Гаса Браннарда.
      – Все свидетельства в суде, без всякого исключения, должны даваться под детектором лжи, причем первоначально оператор должен проверить свидетеля, заставив его произнести ряд истинных и ложных утверждений. Если пушистики не могут быть проверены на детекторе лжи, то они и не могут быть свидетелями - точно так же, как слепой не может водить автолет.
      – Да, и потому наше дело дрянь, - сказал Ахмед Хадра. - Как же мы сможем преследовать кого-нибудь в судебном порядке за дурное обращение с пушистиком, если пушистик не может свидетельствовать против него?
      – Или если кто-нибудь заявит, что принятие пушистика в семью на самом деле является порабощением, - сказал Бен Рейнсфорд. - Например, скажут это насчет Алмаза, или насчет моих Флоры и Фауна. Как мы сможем доказать, что наши пушистики счастливы с нами и не хотят жить в другом месте, если их нельзя проверить на детекторе лжи?
      – Погодите минутку. Я, конечно, не специалист, - сказал Грего, - но даже я знаю, что любому обвиняемому дается право защищаться тоже под детектором лжи. А благодаря Хьюго Ингерманну пушистики стали обвиняемыми.
 
      Браннард засмеялся.
 
      – Ингерманн надеется подловить нас на этом, - сказал он. - Он полагает, что Лесли, защищая пушистиков, подвергнет их допросу в Апелляционном суде, так что я оспорю возможность проверки пушистиков на детекторе лжи и воздержусь от использования их свидетельств против его клиентов. Но мы не должны так действовать. Лесли просто будет отрицать их виновность, хотя и признает их дееспособными, и откажется от слушания.
      – Но тогда все эти пушистики предстанут перед судом, - возразил Грего.
      – Конечно, предстанут, - и генеральный прокурор от души расхохотался. - Помните, что произошло в прошлый раз, когда группа пушистиков получила доступ в суд? Мы просто позволим им действовать так, как это им свойственно, и посмотрим, что останется от утверждения Ингерманна о том, что пушистики являются отвечающими за свои действия взрослыми существами.
      – Доктор Маллин, - неожиданно произнес Кумбс. - Вы сказали, что ни разу не видели, чтобы на детекторе лжи зажегся красный свет, когда на нем проверяли пушистиков. А слышали ли вы хоть раз, чтобы пушистик, которого проверяют на детекторе лжи, сделал ложное заявление?
      – Насколько мне известно, мистер Кумбс, я никогда не слышал о пушистике, который при каких бы то ни было обстоятельствах сделал ложное заявление.
      – Ага. А в ходе слушания дела "Народ против Келлога и Холлоуэя" вы давали показания, в которых говорилось, что вы провели большую работу по исследованию электроэнцефалографической структуры мозга пушистиков. Так их умственная деятельность сопровождается электромагнитным излучением?
      Пожалуй, было бы неплохо, если бы на каждой научной дискуссии присутствовал юрист, просто для того, чтобы ставить все по своим местам. Маллин слегка усмехнулся:
      – Совершенно точно, мистер Кумбс. У пушистиков наличествует точно такая же система излучения мозга, как и у людей и у всех прочих известных разумных рас. Но все волны замещения и подавления вызывают изменение цвета в детекторе. Никакой измеряющий инструмент не может работать при отсутствии явлений, наличие которых требуется определить. Пушистики просто не подавляют истинных высказываний и не заменяют их ложными. Попросту говоря, они не умеют врать.
      – Это будет дьявольски трудно доказывать, - сказал Гас Браннард. - Фиц, ты допрашивал пушистиков на детекторе лжи после того, как они лазили в хранилище драгоценностей, так?
      – Так. Ахмед и мисс Гленн были переводчиками, а Алмаз им помогал. Детектор лжи был проверен; мы пользовались соответственно уменьшенными электродами и шлемом, изготовленным в ремонтной мастерской Компании. Ни разу ни у одного из них не зажегся красный свет, только синий. Мы приняли эти ответы.
      – И я тоже их принял, - сказал Браннард. - Но на суде нам придется продемонстрировать, что детектор изменит цвет, если кто-нибудь из них попытается солгать.
      – Нам нужен пушистик, который сумеет соврать при проверке свидетеля, - сказал Кумбс. - Если они не умеют врать, нам придется кого-то из них научить. Мне кажется, что это задача для доктора Маллина. Я буду ему помогать. Джентльмены, никто из вас не коллекционирует парадоксы? Это просто перл - для того чтобы доказать, что пушистики говорят правду, мы должны сперва доказать, что они лгут. Вот за что я люблю юриспруденцию!

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12