16

Во время оставшихся девяноста минут полета мысли Мака Болана были сосредоточены не только на привлекательной блондинке. Он хорошо понимал, что в её планы входит не столько наблюдать за ним, сколько сопровождать его уже после приземления в Далласе, Задача Болана усложнялась, и проработка всех деталей оказывалась сейчас решающей. Последним сюрпризом для Болана оказалось то, что вертолет, доставивший Кущенко в Даллас, принадлежит ЦРУ.

Если Элбрайт говорил правду, а интуиция подсказывала Болану, что так оно и было, то выходило, что в эту авиакомпанию внедрен агент. Иначе действия данной организации объяснить было нельзя. Равно как и действия пилота вертолета. Только эта версия могла соединить все звенья этой цепи в единое целое. Тогда этому агенту надо было отдать должное. Он был отчаянно, до безрассудства, храбрым или просто сумасшедшим, С подобными вещами Болан встречался впервые, и ему трудно было представить, сколь высокий пост может занимать этот человек в авиакомпании. Судя по всему, штат ее сотрудников невелик, и оставалось совершенно непонятным, как шпиону удалось настолько влиться в структуру управления, ведь шила в мешке не утаишь...

Болан чувствовал себя одиноким, как никогда. Сейчас, находясь на борту самолета, было невозможно подать какой-нибудь знак своим партнерам. Раскрыть карты и остановиться нельзя, а карт на руках полно.

"Кто же такой Кущенко и почему он здесь?" — этот вопрос отодвигал на задний план все остальные проблемы.

Болан не знал и пока не мог знать на него ответа.

Во время полета блондинка покидала свое кресло дважды, толстяк — один раз. Они ни разу не заговорили друг с другом, но Болану показалось, что между ними существует какая-то связь. Чем ближе самолет подлетал к аэропорту Далласа, тем больше Болан задумывался над этой непростой головоломкой. Перед ним стояла задача выпутаться из этой ловушки. Если он успеет взять багаж раньше, чем они сделают свой первый ход, тогда все будет обстоять не столь печально. Без оружия он чувствовал себя связанным по рукам и ногам.

Под потолком салона зажглось табло, предписывающее всем пассажирам занять свои места и пристегнуться. Одновременно прозвучал тихий, но неприятный зуммер. Началось снижение. Чем закончится посадка, не мог предугадать никто.

Приземление произошло довольно мягко и сопровождалось скрипом упругих колес шасси. Еще один толчок, и опустилось переднее шасси, приняв на себя часть веса самолета. Началось долгое торможение и выруливание со взлетно-посадочной полосы к подземному переходу.

Еще раз протерев очки, Болан поднял их и посмотрел на блондинку. Она достала свой "дипломат", положила его себе на колени, поигрывая его замочками. Её длинные накрашенные ногти барабанили по темной коже "дипломата" какой-то причудливый ритм. Болану очень интересно было узнать, что могло означать это загадочное стаккато.

Она явно нервничает, похоже, что она сейчас начнет действовать. Болану нужно было как-то помешать ей. Но как? Находясь в салоне самолета, нельзя было обращать на себя внимание пассажиров.

Вырулив к подземному переходу, самолет затормозил и остановился, но сигнал посадки еще не погас. Тем не менее пассажиры засуетились в ожидании выхода. Блондинка поднялась с кресла, но осталась стоять рядом с ним. Человек, сидевший у иллюминатора, спал.

Иногда самый лучший ход — это вообще не делать никакого хода. Болан остался на месте. Женщина и толстяк должны сделать ход первыми и выдать себя тому, за кем следили. Когда пилот заглушил двигатели, пол самолета вздрогнул. Теперь прекратился постоянный гул и стали слышны разговоры пассажиров, собирающих свои вещи. Болан оставался сидеть в кресле, несмотря на то, что весь ряд с его стороны уже опустел.

Когда салон покинули все пассажиры, за исключением Болана, в самолете воцарилась тишина. Блондинка, понимая, что ей некуда деваться, вышла вслед за толстяком. Стало ясно, что они несколько шокированы его непредсказуемым поведением. Видимо, они получили определенные инструкции, но почему-то такая ситуация не была предусмотрена. Теперь никто бы не предугадал, как поведет себя дальше Палач. Они могут засуетиться и сбиться с толку, дав тем самым Болану возможность скрыться.

Палач вышел из самолета в ожидании "хвоста". А может и не одного. Он медленно побрел к тоннелю. Он вступил на металлические ступени транспортера с шумом, который разнесся по всему переходу, ведущему в зал прибытия. На эскалаторе впереди стоял толстяк, не проявляя интереса к окружающему. Блондинка исчезла из виду. Видимо, она направилась прямо к багажной карусели.

Болан последовал туда же бегом. Скорее всего, преследователи не ожидали столь неожиданного рывка. Внезапный забег Палача на короткую дистанцию оказался сюрпризом для неуклюжего шпиона. Ему не оставалось ничего другого, как последовать за непредсказуемым подопечным. Толстяк достаточно отстал, когда Болан уже вступил на эскалатор, ведущий в нижний этаж.

На огромном указателе он отыскал зеленую стрелку, указывающую направление к багажному отделению и, сопровождаемый целой очередью стрелок, приближался к багажной карусели. Длинный коридор пестрел киосками и магазинчиками. Ботинки Болана издавали глухие хлопки, отражавшиеся от каменных стен.

Багажный зал был ярко освещен. Почти все пассажиры его рейса уже покинули здание аэропорта. Но не все.

Блондинка была тут как тут. В руке она держала свой кожаный "дипломат" и стояла, прислонившись к каменной колонне и не сводя глаз с входных дверей. Болан вошел, и она тронулась с места. Болан резко ускорил шаг, чем, видимо, изрядно её удивил. Он направлялся прямо к ней.

Она взялась за свою сумочку, замешкалась и открыла её. Когда она запустила туда руку, у Палача не оставалось сомнений относительно её намерения. Находясь на расстоянии не больше чем десять футов, он бросился к ней, зацепив её плечом. Сумочка упала на пол, вылетев из рук блондинки. Ударившись о твердый каменный пол, она раскрылась, и из нее высыпалось все её содержимое. Палач споткнулся сам, но тут же встал на ноги и услышал окрик. Он обернулся и увидел работников из службы безопасности аэропорта, направлявшихся прямо к нему.

Болан рассмотрел содержимое сумочки и обнаружил подтверждение своих подозрений: среди косметических принадлежностей был пистолет.

Надо отметить, что оба парня из службы безопасности не производили впечатления своими размерами, но были вооружены кольтами 22-го калибра. Этот пистолет был очень популярен среди бандитов и мафиози из-за того, что по дальности и убойной силе он превосходил любое оружие такого калибра.

Охранники окрикнули Болана еще раз, но он никак не отреагировал. У него не было ни малейшего желания связываться еще и с полицией.

Бросив беглый взгляд на багажную карусель, Болан заметил на ней свои вещи, появившиеся из недр багажного отделения. Он бросился к гигантскому колесу, схватил сумку и кейс и рванулся к выходу.

Охрана окликнула его в третий раз, когда он находился у двери.

Палач услышал звук, который трудно было с чем-нибудь перепутать, — звук выстрела. Инстинктивно он бросился на пол. Обернувшись, он увидел то, чего совершенно не ожидал в данный момент. Оказывается, ребята из охраны стрелять и не собирались. Стрелял толстяк. Он выстрелил еще раз, разбив окно, находившееся прямо над головой Болана.

Собственного оружия у Болана под рукой не было — оно находилось в кейсе, — и у него сейчас не оставалось выбора. Он поднялся на ноги и, пригнувшись, зигзагами побежал прочь из багажного зала.

Третья пуля разбила стеклянную дверь и попала в какую-то стальную колонну слева от Палача. Болан выбежал из здания и прыгнул в такси как раз в тот момент, когда фигура толстяка показалась в дверном проеме. Оглянувшись в заднее стекло, Болан увидел, как тот недоуменно оглядывается по сторонам в поисках ускользнувшей жертвы.

Машина уже набрала скорость, когда неуклюжий охотник связал исчезновение жертвы с удаляющимся автомобилем. Но, увы, было слишком поздно.

В центре Дилей Плаза Болан оглянулся в напряженном ожидании, словно турист-зевака. Нет, это не ложное впечатление...

Многие здания выглядели так же, как и в том ноябре 1963 года. Как и большинство американцев, он знал это место давно. Его захлестнула волна эмоций, и нахлынуло ощущение какой-то угрозы. Это было совершенно излишне...

Надо было преодолеть себя и сделать все, чтобы следующее поколение не пережило такого же кошмара.

Он понимал, что сделать это чрезвычайно трудно, если вообще возможно...

Дилей Плаза была просто мечтой террориста. Она была окружена каменными стенами зданий. Любое из выходивших на площадь окон было идеальным местом для осуществления террористических актов, из каждого прекрасно просматривался каждый дюйм площади. Все это чем-то напоминало декорации ковбойских фильмов, только вместо каньонов здесь было огромное асфальтированное пространство, а вместо крутых обрывов и скал — холодный камень зданий. И если бы террористу понадобилось убить здесь кого-то никто не смог бы отыскать его в этих каменных джунглях. И в то же время никто из находящихся на площади людей не ускользнул бы от его взгляда.

Тайные службы, разумеется, знали об этом. Тем не менее это ничего не изменило. Представив себя на месте Кущенко, Болан стал разглядывать окружавшие его дома, выйдя на самый центр Дилей Плаза. Он смотрел по сторонам, выискивая укромное место, откуда была бы видна вся площадь. Надо было все тщательно проанализировать.

Через тридцать часов Дилей Плаза будет заполнена толпами ликующих людей. Нынешний президент даже более популярен, чем Джон Кеннеди в 1963 году, во время своего правления. Этот факт, с другой стороны, облегчал задачу Болана. Он хорошо понимал, что убийца не станет действовать на авось, ведь никто не знает заранее, куда сунут свой любопытный нос зеваки в поисках удобного места. Причем каждый будет норовить забраться как можно выше.

Кущенко не будет выбирать себе место для засады, куда может залезть любой праздный наблюдатель. Там, где траектория полета пули минимальна, существовало слишком много помех для хорошего обзора. Ни один террорист не станет лишний раз рисковать, лучше отложит выполнение своего замысла на потом — очень уж дорого ему может обойтись промах.

В глаза Болану бросилось здание "Дал Текс". Среди самых высоких домов на площади оно было наиболее многолюдно. В него можно было легко проникнуть и так же беспрепятственно его покинуть, поскольку оно, как и большинство доступных для толпы зданий, почти не охранялось.

Пройдя по площади, Болан направился к Хьюстон-стрит, пересек её и подошел к парадному входу "Дал Текса".

Фасад величественного здания чересчур перегружали детали, напоминавшие позднюю французскую готику, придававшие ему помпезный вид. Болан пересек просторный вестибюль с высокими потолками и уверенно зашагал к дверям лифта. Вызвав кабину, он обернулся, чтобы осмотреть оживленную толпу. Мягкий звонок, сообщающий о прибытии лифта на этаж, был едва различим среди людского шума.

Болан зашел в кабину, за ним последовали несколько посетителей. В большинстве своем это были бизнесмены, одетые в своего рода униформу, остальных же трудно было причислить к какой-нибудь прослойке общества. Болан встал в глубине кабины, не нажимая кнопку этажа.

Поднимаясь, лифт постепенно пустел, пока в конце концов Болан не остался один. Оставалось еще три этажа. Нажав самую верхнюю кнопку, он нервно ожидал открытия дверей.

Почему-то вдруг он осознал абсурдность ситуации. Можно сказать, что судьба государства сейчас подвешена на тонком тросе. От этой мысли ему даже стало смешно. Подавив улыбку, он шагнул в открывшиеся двери и оказался в тихом коридоре.

Расположившиеся на этаже офисы компаний — по преимуществу адвокатских контор и представительств инофирм — вывесили перед лифтом массу указателей. В дальнем конце коридора виднелась тяжелая на вид металлическая дверь, ведущая к пожарной лестнице. Болан направился к ней, бросая по дороге взгляды на двери офисов. Запасный выход был открыт, и Палач шагнул в полумрак. Лестницу освещали совсем тусклые лампы. Болану показалось, что он находится не на последнем этаже высотного здания, а в корабельном трюме.

Лестница привела его ко второй двери. Открыв её, он сразу зажмурил глаза из-за яркого солнечного света, хлынувшего на него. Над его головой проплывали тяжелые облака, не успевшие еще заслонить солнце. Крыша была щедро просмолена, мелкие камни хрустели под его ботинками. Настоящие джунгли труб, вентиляционных кабин и стальных лестниц.

Несколько пораженный столь дивным пейзажем, Палач направился к краю крыши и взглянул вниз на площадь.

Вид сверху открывался внушительный. Зеленое пространство в центре площади, увлажненное росой, выглядело так, будто его только что покрасили масляной краской. Хьюстон-стрит была отсюда недоступна для стрелка, если только он не умел летать. Эта улица являлась важной артерией, впадающей в площадь Дилей Плаза, в нескольких десятках ярдов от здания "Дал Текса".

Кажется, это было то, что искал Болан. Значит, он не ошибся и сразу сделал правильный выбор.

Болан отошел от невысокого каменного парапета, который окаймлял край крыши. Обратив внимание на конструкции, сооруженные поодаль, он начал методичные поиски. Повсюду виднелись выступы и углубления.

Некоторые были слишком малы, чтобы там спрятался человек, а некоторые — будто бы для того и созданы. Даже с вертолета нельзя было бы обнаружить человека, спрятавшегося в этих укрытиях.

Не оставалось сомнений в том, что на этой крыше были сделаны кое-какие приготовления к встрече президента. Возможно, что тайные службы тоже не упустили это из виду. Шансы Болана на удачу были невелики. Он хотел обыскать каждую щель, каждое подозрительное место, пока светило солнце, и затем остаться ночевать на крыше.

Небольшой стальной куб, водруженный на вентиляционную трубу, привлек его взгляд. Он был выкрашен совсем недавно — на нем даже виднелись незасохшие подтеки краски. Болан подошел поближе, чтобы внимательно посмотреть на него, и заметил, что этот куб не привинчен к трубе. Он попытался его поднять, и куб легко поддался.

Под ним Болан обнаружил какой-то длинный предмет, завернутый в кусок плотного холста и перевязанный двумя кожаными ремнями. Заметив точное их расположение, он снял ремни и развернул холст. Предмет был довольно тяжелым, и еще прежде, чем ему удалось развернуть материю, Болан догадался, что он обнаружил. Сомнений не оставалось...

То, что лежало перед его глазами, заставило его тяжело вздохнуть. Это был "Вальтер-2000". Самая последняя модель снайперского ружья. Однажды Болану пришлось держать такое же ружье в руках, и он запомнил его особые очертания. Их ни с чем нельзя было перепутать. Тут же находилась целая коробка с патронами и оптический прицел. Болан восхищенно повертел в руках ружье. Стоившее больше четырех тысяч долларов, оно могло привести в восторг самого взыскательного ценителя. Лишь профессионал высокого ранга мог позволить себе оставить без присмотра подобное сокровище.

Тут побывал Кущенко.

Болан остался его ждать.

17

Дневное тепло еще висело в воздухе. Запах расплавленной смолы действовал отвратительно. Впереди была долгая ночь, и Болан приготовился ждать. Почетный эскорт прибудет на площадь приблизительно в девять часов завтрашнего утра. А до этого момента здесь должен появиться Кущенко. Оружие, которое обнаружил Болан, было самым веским доказательством этого предположения. Ружье такого класса, как "Вальтер", не могло быть простой приманкой. Это не дешевое итальянское ружьишко — трофей второй мировой, которое можно оставить здесь для отвода глаз.

Глядя на рваные полосы заката, постепенно исчезающие вслед за солнцем, Болан не переставал удивляться тому, что же движет такими людьми, как Кущенко.

Темноволосый парень, фотографию которого он недавно видел, был молод, ему исполнилось не больше двадцати пяти, максимум — двадцати шести лет. Его недолгая жизнь была посвящена лишь одной цели. Подготовленный Комитетом Госбезопасности СССР как профессиональный террорист, он прошел самую лучшую школу, которую только можно себе представить. Школа КГБ в Балашихе — это не то заведение, которое разрешалось прогулять или бросить. Ее курсант получал диплом или просто исчезал... Кущенко прошел огонь, воду и медные трубы и получил диплом с отличием. Конечно, об этом знали единицы. Даже там — в Москве.

И вот опять Болан должен был столкнуться с этим человеком. На этот раз на самом близком расстоянии, и теперь на карту было поставлено все.

Небо начинало темнеть и Болан все больше сосредоточивался на наблюдении. Это здание, как и все подобные строения, кишело людьми до самого момента закрытия. Кущенко мог объявиться в любую минуту.

Грохот автомобилей внизу стихал, и на его фоне отчетливо выделялся однообразный гул машинного отделения — кровеносной системы здания "Дал Текса". Болан остался наедине с небом, и эта механическая симфония составила ему компанию.

Он был одет сообразно ситуации и хорошо вооружен, но не так, как ему этого хотелось бы. "Большой Гром" и 93-Р — это все, на что он мог рассчитывать. Иначе ему просто не удалось бы беспрепятственно пробраться на крышу. Даже с этими двумя пистолетами он рисковал, что его остановят. Кущенко удалось принести сюда "Вальтер", но он явно это сделал не без посторонней помощи. Кто ему помогал — осталось неизвестным, но Болан был один. Палач всегда действовал в одиночку.

Сейчас ему оставалось полагаться на свою острую наблюдательность. Ничего не было слышно, кроме шума ночи, иногда мимо пролетал случайный самолет, подмигивающий с небес. Над головой Болана черно-синяя бездна была усеяна звездами. Случайный метеор вспыхнул и потонул в ночных огнях города.

Палач сидел в безмолвной темноте, и плечо, куда ранил его Кущенко, немного напоминало о случившемся. Болан успел перевязать его днем. Ранение было поверхностное, и рана быстро затягивалась.

Оставшись один посреди ноябрьской ночи, Болан стал вспоминать прошлое, свое первое столкновение с насильственной смертью. Как и большинство американцев, он был молод, когда попал во Вьетнам. И наивен... Война, что опалила его, война, что разорвала его жизнь в клочья, постоянно напоминала о себе. И тот день, когда был убит президент Кеннеди, ему тоже никогда не удастся забыть, как бы этого ни хотелось. Остекленевшие глаза людей, уставившихся в дрожащие экраны телевизоров... Тишина на улицах... Динамики приемников. Всё это эпизоды картины, которая снова и снова возникала у него в мозгу. Неизгладимое воспоминание осталось на самой глубине души, будто тот день был навеки запечатлен какой-то безмолвной камерой.

Оглядываясь в прошлое, он вспоминал разговоры, но слова ушли из памяти, Даже первые, самые первые часы, когда народ на улицах ходил с ничего не понимающими глазами, тоже оставались немыми. Люди беззвучно стонали, по щекам текли слезы. Они открывали рты, что-то говорили, пожимали в недоумении плечами, но их голоса стерлись. Сохраненные, словно насекомые в звуконепроницаемом янтаре, люди что-то делали, но не было слышно ни звука, словно совсем не существует слуховой памяти. А может, просто вся страна была заглушена шумом адской реверберации, тысячи отражений, доносящиеся снова и снова, заглушали голоса.

Давно с ним такого не бывало. И когда нахлынувшие воспоминания поглотили его, Болан сделал над собой усилие, чтобы отогнать леденящий душу холод прошлого. Он вдруг задался вопросом: к чему лишние переживания. С него вполне хватает эмоций, которые он получает на своей войне. Она не имеет конца, не может, не имеет права остановиться.

Насильственная смерть никогда не оставляла его равнодушным, и он изредка позволял себе задуматься над теми, кто этим занимается. У него возникло предположение, что убийство разоблачает в преступнике страх, трусость или иное проявление слабости. Конечно, бывают ситуации, когда можно сказать, что убийство неотвратимо, особенно, когда убиваешь сам. Находится сразу масса оправданий. Прежде всего для самого себя. Но имеет ли это какое-то значение на самом деле? Этот вопрос Болан иногда задавал себе. Имеет ли кто-нибудь на это право? Какие бы мотивы ни приводились в качестве доводов. Ответ может быть легко сформулирован, но невозможно принять его и вместе с ним тяжелый груз ответственности. И все же должен быть кто-то, кто сбросит тяжелое бремя войн, конфликтов, пахнущих кровью, и может, тогда наступит время, когда не надо будет мучить себя подобными вопросами...

Он понимал, что кто-то должен это делать. И Болан решил, что пока жив, этим будет заниматься он. Ему предстоит бороться с проявлениями морального уродства, пока это необходимо. Он, как и немногочисленные миссионеры-одиночки, действующие во имя будущего, будет гоняться за теми, кто вселяет в души людей пустоту.

Ночь становилась холоднее. Ветер пронизывал Бо-лана насквозь, несмотря на то, что он был довольно тепло одет. Его черная кожаная куртка сливалась с темнотой, и сейчас Болана было трудно разглядеть на фоне темной стены. Он привык работать в темноте. Она стала своеобразной средой его обитания. Это было связано в основном с тем, что Болан должен был действовать вопреки обстоятельствам, препятствующим выполнению его намерений.

Высоко над головой, над крышами вытянувшихся к небу зданий, пропищала летучая мышь. Такое замечаешь не каждый день. Болан подавил улыбку. Эта летучая мышь напомнила Палачу его самого.

Его мышцы затекли от неподвижности. Светящиеся часы на руке показывали всего лишь два часа ночи. Для вечернего визита Кущенко слишком поздно. Двери закрыты, теперь он появится уже только после восхода солнца. Скорее всего, террорист придет на крышу сразу, как только откроется здание. Хотя бы под видом служащего какой-нибудь из разместившихся в "Дал Тексе" компаний. Это не вызовет ни у кого подозрений.

Поднявшись на ноги, Болан потянулся, скрестив над головой руки. Затем он подпрыгнул, чтоб достать руками до крыши машинного отделения. Импровизированная аэробика помогла справиться с одеревенелостью тела. Болан хорошо понимал, что и умение совершать какие-то действия в мгновение ока играют решающую роль в его жизни. Поэтому необходимо быть в боевой готовности в любую секунду.

Подойдя к парапету, он бросил взгляд вниз. Как и любой другой крупный американский город, Даллас жил ночной жизнью. Находящийся вдали от суеты Нью-Йорка или Лос-Анджелеса, он был несравним ни с одним из этих городов. На Дилей Плаза остановилось несколько машин. На Стиммонс Фривей, наблюдалось некоторое движение. Болан направился к противоположному краю крыши, чтобы взглянуть на здания, находящиеся позади "Дал Текса".

В некоторых окнах горел свет. Работая в жестких условиях сокращения штатов, многие служащие оставались допоздна, занимаясь неблагодарным трудом. В этом Болан опять обнаружил сходство с его карьерой. Было удивительно, сколько людей считают подобное в порядке вещей. Легче оставаться безучастным и не думать о том, что будет завтра, чем беспокоиться о том, что останется после тебя.

Где эта забота о будущем ради тех, кто придет после нас? Людей, думающих об этом, очень мало. К ним, пожалуй, можно было бы отнести Броньолу. Это являлось чертой его характера, которой Болан восхищался больше всего. Неоднократно случалось, что во имя будущего, как это ни громко звучит, этот истинный борец за справедливость ставил под угрозу свое собственное благополучие. Броньола работал на Завтра, в которое, может быть, вообще никто не верил...

Живя во мраке, Болан воспринимал Броньолу как маяк, лучи которого помогали ему находить единственно правильное решение. Хотя Болан хорошо знал, что Броньола бывает так же груб и жесток, как и он сам. Они были привязаны друг к другу так, что разрушить эту дружбу было просто невозможно.

А между Боланом и той братией, что копошилась в своих конторах в ночные часы, лежала огромная пропасть. Ни один из них не смог бы занять его место. Его работа была уникальна. Он никогда не знал, что случится с ним потом, когда придет конец его очередной эпопее. Он понимал, что рано или поздно наступит тот день, когда все закончится. Кто займет его место? Полицейский болван, стоящий по стойке "смирно"? Тогда прибавится лишь еще одна кровавая мишень для врага. И если бы Болан вдруг решил отправиться на покой, купить себе ферму, то кто вместо него стал заниматься бы борьбой за счастье человечества? Джон? Билл?

Может и так...

Но потом подойдет очередь уйти и им. А что дальше?

Болан повернулся и пошел обратно к пристройке, где собирался переночевать. Грубый камень, на который он опирался, казался надежным и крепким. Он взглянул наверх — светлая точка промелькнула по небу и через мгновение пропала. На секунду небо осветилось, но тут же померкло, и опять воцарилась темнота...

Болан заснул.

Первые лучи восходящего солнца не принесли тепла. Болан почувствовал, что рассвело, и приоткрыл глаза. Он проснулся в один момент. Его часы показывали пять минут седьмого. Тяжелые ночные воспоминания еще не совсем ушли из его сознания, он чувствовал себя немного подавленным. Но лучи света постепенно рассеяли депрессию, овладевшую им за ночь.

Болан встал и потянулся. Он проверил свое оружие, удостоверился в его работоспособности. Его куртка отяжелела, капли росы сверкали на коже, как маленькие драгоценные камни. Позади себя он услышал гул. Да, он не ослышался, — заработал лифт, возвещая о начале трудового дня. С этой минуты Кущенко можно было ожидать в любой момент.

Но это было не единственной опасностью. Если 1963 год чему-то научил остолопов из спецслужб, сюда должны были прибыть хорошо вооруженные охранники. Им, конечно, не устроить засаду на каждой крыше, но их присутствие станет серьезной помехой.

Болан догадывался, что здание "Дал Текса" не занимает главное место в дислокации охраны. Снайперское ружье, спрятанное в вентиляционной трубе, означало, что Кущенко сделал этот шаг не без помощи особой информации.

"Может, мне еще представится случай спросить его об этом", — подумал Болан. В половине седьмого он услышал шаги на лестнице. Дверь скрипнула, открылась и затворилась снова. Кущенко прибыл...

Высокий брюнет, одетый в сильно накрахмаленный комбинезон, готовился к выполнению своего задания. Закрыв за собой дверь, он ступил на хрустящую под ногами гальку. Преодолевая искушение пригвоздить террориста на месте, Болан вжался в стену. И ждал. Может быть, Кущенко окажется не один? Болан понял, что он столкнется с ним лицом к лицу прежде, чем тот начнет что-либо делать.

Молодой русский внимательно огляделся вокруг, будто он пришел сюда работать и оценивает то, чем предстоит ему заниматься в течение дня. В то же время Болан заметил, что тот осматривает соседние крыши, остерегаясь раннего появления охраны. Удовлетворенный тем, что его никто не видит, Кущенко направился к вентиляционной трубе и поднял куб, точно так же, как накануне вечером это сделал Болан.

Террорист снял куб и вытащил сверток. Он опустился на колени, развязал ремни, стягивающие холст, и извлек оттуда "Вальтер". Посмотрев сначала в окуляр, потом в объектив, он начал последние приготовления. Еще раз взглянув в прицел, он, удовлетворенный результатами проверки оптики, открыл коробку с патронами. Кущенко вытащил магазин и, тщательно проверяя каждый патрон, зарядил пять штук. Закончив эту ответственную процедуру, он вставил магазин на место со звучным щелчком.