Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Протоколы сионских мудрецов. Фальшивка и ее использование

ModernLib.Net / Политика / Пьер-Андре Тагиефф / Протоколы сионских мудрецов. Фальшивка и ее использование - Чтение (Ознакомительный отрывок) (Весь текст)
Автор: Пьер-Андре Тагиефф
Жанр: Политика

 

 


Пьер-Андре Тагиефф

Протоколы сионских мудрецов. Фальшивка и ее использование

©Berg International Йditeurs, 2004

©Г.А. Абрамов, рус. пер., 2011

©«Мосты культуры / Гешарим», 2011


Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.


©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()

Памяти Пьера Шарля, который с 1921 г., когда «Протоколы» начинали свое путешествие по свету, включился в длительную интеллектуальную битву против лжи и организованного обмана.

Посвящается Флоре и Дмитрию


От французских издателей

В 1989 г. издательство Berg International решило опубликовать в своей серии «Факты и представления» критическое исследование книги «Протоколы сионских мудрецов», доверив Пьеру-Андре Тагиефф руководство этой работой и подбор сотрудников. Результатом их труда стал двухтомник объемом в 1224 страницы, вышедший из печати в феврале 1992 г. Поскольку данное издание разошлось, мы решили переиздать его первый том, принадлежащий перу Пьера-Андре Тагиефф, который блестяще обобщил все вопросы, связанные с распространением в мире этой общеизвестной фальшивки. Его книга во многом опирается на исследования, вошедшие во второй том издания 1989 г. Перечисляем их в том порядке, в котором они были опубликованы: П. Шарль. Протоколы сионских мудрецов (1938); Ж.-Э. Сарфати. Отравленное слово. «Протоколы сионских мудрецов» и полицейское видение Истории; Ж.-Ф. Муазан. «Протоколы сионских мудрецов» в Великобритании и в США[1]; П. Пьерар. Межвоенный период: «Протоколы сионских мудрецов» и изобличение «иудео-масонской опасности» (1970); П. Бирнбаум. «Протоколы» во французском политическом воображении; П. Завадски. Использование «Протоколов» и логика антисемитизма в Польше; И. Харкаби. «Протоколы» в арабском антисемитизме (1972); А. Дикхоф. Антисионизм и миф о всемирном еврейском заговоре; Р. Неер-Бернхейм. Актуальный бестселлер антисемитской литературы: «Протоколы сионских мудрецов»; Л. Поляков. Причинность, демонология и расизм. Возвращение к Леви-Брюлю? (1980); П. Нора. 1898 г. Тема заговора и определение еврейской идентичности (1981, 1991); А.В. Круглянски. Схемы обвинения и исследования по атрибуции (1984); К. Туати-Паво. Обольщение заговором. От представления реальности к реальности представления.

Для этого нового, пересмотренного и расширенного, издания своего труда П.-А. Тагиефф составил комментированную хронологию, собрал и упорядочил библиографию, по возможности представив ее в исчерпывающем виде. Кроме того, издание содержит именной указатель, а также документы, такие как «Речь раввина», параллельные места в книге Мориса Жоли «Диалог в аду между Макиавелли и Монтескьё» (Брюссель; Мертено с сыном, 1864) и в «Протоколах Сионских мудрецов» (в переводе на французский язык Роже Ламбелена; Париж; Бернар Грассе, 1921).

Слова благодарности

Я должен поблагодарить всех тех, кто различным образом способствовал написанию и публикации этого труда. Именно увлекательное чтение великих книг Анри Роллена, Уолтера Лакёра, Леона Полякова, Нормана Кона и Бернарда Льюиса подтолкнуло меня к созданию подобного произведения, несмотря на очевидное понимание того, что оно не может не быть делом бесконечным. И я прежде всего хочу здесь отдать должное этим выдающимся людям, моим вдохновителям.

Со словами благодарности я обращаюсь затем к моим коллегам и друзьям, которые, подобно профессору Жану Лека или исследователю Алену Руссийону, любезно согласились прочесть части рукописи; их ценные замечания заставили меня нюансировать и уточнить некоторые из моих интерпретаций, хотя ответственность за них лежит только на мне.

Что касается ученых-обществоведов и эрудитов, которые великодушно согласились ответить на мои вопросы и прислать мне тексты, иногда редкие, то назову тех, кому я особенно обязан – это Жан-Франсуа Муазан, Марк Кнобель, Поль Завадски, Таль Арансон, Филипп Байе, Филипп Букара, Ги Мишела, Жан-Франсуа Дюниак, Давид Мартон, Марлен Наср, Андреас Пантазуполос, Коринна Туати-Паво, Александра Гужон и Каролина Ибос. Я благодарю профессоров Луи Дюпе и Ули Билфельда за уточнения, которые они предложили. Жорж Марион, Лоран Базен, Эммануэль Мурим и Никола Портье прислали мне некоторые труднодоступные статьи или документы: да услышат они мою благодарность.

Наконец, мою работу значительно облегчили компетентность и любезность персонала того исключительного учреждения, каким является Библиотека Всемирного еврейского альянса. Я смог также воспользоваться прекрасными условиями для работы, которые находит любой исследователь в Библиотеке Сольшуара, у отцов-доминиканцев. Весьма помогли мне документы, собранные Международной лигой против расизма и антисемитизма (ЛИКРА) и Центром Симона Визенталя. Мне следует также поблагодарить руководство библиотеки Национального фонда политических наук за проявленное им терпение. При дружеской поддержке Патрика Вейля и других близких мне людей я смог преодолеть неизбежную фазу дурноты и даже отторжения, вызванных продолжительным общением с обитателями идеологического мира, ставшего объектом этой книги. Она никогда не увидела бы свет без великодушного понимания и каждодневных слов одобрения Анник Дюрафур, моей подруги.

* * *

Самая знаменитая фальшивка антиеврейской литературы – книга «Протоколы сионских мудрецов» – вновь стала актуальной, что побудило нас опубликовать пересмотренное и расширенное исследование этой книги, которое посвятил ей Пьер-Андре Тагиефф в 1992 г. и которое давно разошлось.

«Протоколы» были сфабрикованы в Париже в 1900–1901 гг. службами царской тайной политической полиции – охранки, которая привлекла к этой работе специалиста-фальсификатора Матвея Головинского. Изготовленный документ, представлявшийся как черновые записи тайных заседаний, собравших самых высоких руководителей «мирового иудейства», должен был, как предполагалось, раскрыть их программу завоевания мира.

Уже в 1921 г. в результате филологического анализа было показано, что речь идет о подделке на основе книги «Диалог в аду между Макиавелли и Монтескьё», хорошо забытого к тому времени памфлета адвоката Мориса Жоли, сочинения, увидевшего свет в 1864 г. в Брюсселе и направленного против Наполеона III. Однако и после этого вывода, не подлежащего обжалованию, продвижение «Протоколов» продолжилось, вплоть до их превращения в планетарный бестселлер.

Главной целью фальсификаторов из охранки было опорочить любую попытку «либеральной» модернизации царской империи, представляя такую попытку как «еврейскую» или «иудео-масонскую» затею. Начиная с 1903 г. и вплоть до Октябрьской революции «Протоколы» оставались идеологическим орудием в руках русских антисемитов и полицейских манипуляторов. Главным носителем мифа о «всемирном еврейском заговоре» фальшивка стала лишь после 1917 г. «Еврейская опасность» приобрела цвета «красной опасности» вслед за убийством царской семьи (17 июля 1918 г.), объявленным «ритуальным преступлением», которое совершили «большевики-евреи».

Если первоначально «Протоколы» служили инструментом идеологической войны против большевизма, то затем их стали использовать и в других целях: объяснять задним числом развязывание Первой мировой войны, а также поражение в ней Германии как результат еврейской махинации; разоблачать якобы существующий сговор евреев и «международной финансовой верхушки»; сводить роль демократических режимов к роли маски для «мировой плутократии с еврейской головой»; осуждать сионизм в качестве оккультного еврейского предприятия для достижения мирового господства, наконец, демонизировать Государство Израиль, мифологизировать его в качестве центра «всемирного еврейского заговора».

«Протоколы» присутствуют, таким образом, в идеологическом инструментарии «нового антисемитизма», который неистовствует после Шестидневной войны (июнь 1967 г.). С тех пор новая юдофобия обогатилась отрицанием Холокоста (так называемый «ревизионизм»), тогда как в странах Восточной Европы (коммунистических, затем посткоммунистических), а также в арабских странах и шире – в мусульманском мире – «международный еврейский заговор» превратился во «всемирный сионистский заговор».

Философ, специалист по истории идей, политолог, Пьер-Андре Тагиефф является руководителем исследований во французском Национальном центре научных исследований, преподает в Парижском институте политических исследований. Его перу принадлежат многие труды, в числе которых «Сила предрассудка» (1990), «Стирание будущего» (2000), «Популистская иллюзия» (2002), «Новая юдофобия» (2002), «Проповедники ненависти» (2004).

Предисловие

«Я еще раз тщательно изучаю «Сионские протоколы». Сегодня днем я говорил о них фюреру. Он полагает, как и я, что «Сионские протоколы» можно рассматривать в качестве абсолютно подлинных».

Д-р Йозеф Геббельс.Дневник. Четверг, 13 мая 1943 г.

«Напомним ради удовольствия и ради памяти обоснованных положений «Протоколов» (вспомним 1902 год). Нет ничего более бодрящего для арийца, чем это чтение. Для нашего спасения оно значит больше, чем молитвы, которые теряются».

Луи-Фердинан Селин. Резня из-за пустяков.Париж: Деноэль, 1937. С. 277.

«К стенам этого крошечного храма были приклеены маленькие пластинки, принесенные по обету, содержащие высокие и оригинальные мысли, такие как «Слава Франции» или «Свобода, Равенство, Братство». Что за еврейский заговор. Совсем «Протоколы сионских мудрецов».

Альбер Коэн. Книга моей матери.Париж: Галлимар, 1954. С. 49.

В 1980-е гг. вновь стала политически актуальной самая знаменитая фальшивка антиевропейской литературы – «Протоколы сионских мудрецов», что подтолкнуло меня уже в 1989 г.[2] приступить к ее новому систематическому исследованию. Оно побудило меня задаться вопросами об идеологическом и текстовом происхождении документа, заново рассмотреть многочисленные гипотезы относительно плагиатора (плагиаторов), попытаться точно определить условия первого этапа распространения фальшивки и ее восприятия, проанализировать ее обращение в мире начиная с 1920 г., а также исследовать символическую действенность книги. Многие историографические изыскания позволили установить[3], что «Протоколы» были сфабрикованы в Париже в 1900–1901 гг. (самая вероятная дата) службами царской тайной полиции, охранки, агентурой которой во Франции руководил Петр Иванович Рачковский (1850? – 1911), одновременно полицейский и светский человек, обладавший необыкновенным талантом провокатора, мистификатора и дворцового интригана. С конца 1990-х гг. историографические изыскания, проведенные благодаря открытию новых архивных фондов, позволили установить, что автором «Протоколов», плагиатором, являлся Матвей Головинский, работавший на Рачковского. Уже в 1921 г.[4] на основе филологического анализа было показано, что речь идет об апокрифическом тексте; значительная часть «документа», якобы раскрывающего ужасные тайны руководителей «мирового иудаизма», оказалась простым парафразом памфлета Мориса Жоли, опубликованного в Брюсселе в 1864 г. под названием «Диалог в аду между Макиавелли и Монтескьё»; этот памфлет, к тому времени порядком забытый, был направлен против «автократа» Наполеона III[5].

«Сверхсекретный» документ являлся всего лишь грубой фальшивкой, сфабрикованной путем плагиата: уже с середины 1921 г. широкая публика на Западе была осведомлена об обмане, доказательства фальсификации неоднократно публиковались, и можно было полагать, что общественное мнение получило прочную прививку от мощной обольстительной силы «раскрытых» псевдосекретов. Тем не менее, как известно, «Протоколы» продолжили свое продвижение, приспособляясь к очень разнообразным контекстам, став особым проводником современного политического мифа, мифа о всемирном еврейском заговоре[6]. Если сегодня следует вновь взяться за исследование «Протоколов», то не столько для того, чтобы разрешить некоторые остающиеся проблемы, связанные с их происхождением, – персональная идентификация составителя(ей), с первоначальным распространением – передача текста Нилусу, его главному пропагандисту, следовательно, существование цепочки посредников между отделением Охранки в Париже и погромщиком Паволакием Крушеваном, пропагандистом-антисемитом Георгием Бутми или русским мостиком Сергеем Александровичем Нилусом (28 августа 1862 г. – 14 января 1929 г.)[7], – столько для того, чтобы осмыслить феномен непроницаемости мифической конструкции для рациональной критики, в том числе и в современном мире, который, как полагают, расстался с иллюзиями. Если для историографии остаются загадки, которые надо решить, то для антропологии, психосоциологии и политологии открывается целый континент: это материк дьявольского воображаемого в политике, демонологии, снова вкладываемой в современные картины мира. Ибо «Протоколы» представляют собой сокращенную модель антиеврейского видения мира, наиболее подходящего для современности, сосредоточенного на теме общепланетарного господства.

Следует равным образом задуматься о странной «фортуне» фальшивки – «forgery», об удивительной карьере именно данной подделки, тогда как имелось немалое количество других, которые, как кажется, также могли бы пойти в дело. Можно ли объяснить судьбу непосредственной фальшивки, ставшей знаменитой, содействием рационально объясняемых факторов? Как и почему этот текст превратился в один из бестселлеров межвоенного времени? Если методологически верно делать различие между происхождением и функционированием текста, то следует отметить многообразие его функционирования, а также тот факт, что дата изготовления никоим образом не дает сведений относительно мифического содержания, которое этот текст несет. Фальсификаторы сотворили миф с помощью мифа: однако их вероятные намерения – в том виде, в каком историк может их реконструировать и переформулировать, – заключались отнюдь не в том, чтобы реактивизировать наличный запас антиеврейских стереотипов и придать ему внешнюю связность, вплоть до превращения его в миф XX в., распространяемый по всей планете. Цели этих людей были более скромными, а их «полицейское видение истории» ограничивалось историями императорского двора. Когда фальшивку изготовили на основе некоторого количества иных источников (среди них были другие фальшивки, такие как «Речь раввина Рейхгорна»), изучение которых следует продолжить, фальсификаторы видели свою задачу в том, чтобы опорочить любую попытку «либеральной» модернизации царской империи, представляя эту модернизацию как «еврейское дело». Для этих людей, стратегов и интриганов, антисемитизм являлся прежде всего идеологическим фактором, способным стать их инструментом. Вот почему фальсификаторы попытались представить решающее доказательство того, что индустриальная и финансовая модернизация России являлась лишь выражением секретного еврейского плана по овладению миром. По меньшей мере, именно такова интерпретация, наиболее совместимая с тем, что нам известно о маневрах, инициированных русскими ультраконсервативными кругами с целью убедить царя избавиться от графа Сергея Витте, министра финансов, воплощавшего модернизаторские тенденции. Это объяснение, однако, может само по себе являться лишь рационализацией, основанной на совпадении некоторого числа признаков; в самом деле, «Протоколы» содержат ряд пассажей относительно финансовой, промышленной и политической модернизации государств старой христианской цивилизации и клеймят эту модернизацию, сводя ее к одному из выражений осуществляемого еврейского плана мирового господства. В рамках этой гипотезы понятно, что «разоблачительный документ» следовало бы представить как отчет, предназначенный исключительно для внутреннего использования, о тайном собрании еврейских иерархов, «Сионских мудрецов», излагающих свои зловещие заговорщицкие намерения, признающих свою ненависть к христианству и свое бесконечное презрение к неевреям – «гоям» («goym»). Следовательно, модернизация являлась некой уловкой, используемой «мудрецами», которые выступали как «хозяева мира», осуществляющие свою программуего завоевания самыми грязными способами.

Вторую гипотезу выдвинул Анри Ролленв книге «Апокалипсис нашего времени» (1939, переизд. 1991): Эли де Цион, противник Витте, мог бы быть автором первой сатиры, списанной с «Диалога в аду». Достаточно затем предположить, как это сделал Норман Кон (1967), что сатирический текст Э. де Циона, похищенный людьми Рачковского, совершившими ограбление виллы писателя в 1897 г., был «исправлен» и приспособлен искуснейшим шефом охранки в Париже для производства «Протоколов».

Независимо от выдвигаемой гипотезы, фабрикация «Протоколов» представляет собой тактическую операцию, вписанную в стратегию делегитимизации, которая имела следующую главную цель: играя на антисемитизме оккультного толка, царившем в окружении Николая II, удалить от императорского двора некоторых влиятельных людей, сочтенных опасными. Лишь после 1917 г. книга, являвшаяся плодом полицейской фальсификации (как и множество других подобных текстов), созданная на основе инструментализации антисемитизма в определенной политической обстановке (Россия конца XIX в.), стала главным носителем мифа о всемирном еврейском заговоре. В самом деле, только после появления Декларации Бальфура (ноябрь 1917 г.) и большевистской революции и вскоре после поражения императорской Германии «Протоколы» были переведены на большинство европейских языков (в период с конца 1919 г. и по 1921 г.). Важно отметить, что «Протоколы» были «запущены» в публичное пространство в Великобритании (где лондонская Times представила 8 мая 1920 г. их содержание как «рабочую гипотезу») и в Соединенных Штатах (где газеты знаменитого и богатейшего Генри Форда широко распространяли, начиная с мая 1920 г., их тематику)[8]. Планетарная карьера этой фальшивки, отобранной из числа многих других сфабрикованных и сфальсифицированных текстов, началась в англосаксонском мире под знаком борьбы с «иудео-большевизмом». За ними последовала Франция – с 1920 г.; затем, начиная с 1933 г., эстафету почти полностью принимает Германия, но она будет стремиться интернационализировать антиеврейскую пропаганду, опирающуюся на текст «Протоколов», – поэтому в тридцатые годы вновь выдвигается вопрос о подлинности этого «документа» (судебный процесс в Берне в 1934–1937 гг.), которую яростно защищают «эксперты» национал-социалисты. Первоначально «Протоколы» служили машиной идеологической войны против большевизма («иудео-большевистский заговор»), затем толкователи фальшивки стали использовать ее в других целях и включать в очень различные контексты: задним числом объяснять развязывание Великой войны и в не меньшей мере поражение Германии – еврейской махинацией; осуждать «капитализм» или «международную финансовую верхушку» как организаторов мира под еврейским влиянием; параллельно осуждать демократические режимы в качестве «маски» «мировой плутократии» с «еврейской головой»; клеймить современность как царство еврейского духа на развалинах христианской цивилизации; «демистифицировать» сионизм (еврейский национализм), представляя его в качестве фасада, скрывающего тайное еврейское предприятие по овладению миром; наконец, демонизировать Государство Израиль, заново определив его как центр всемирного еврейского заговора.

Мы хотим, чтобы читатель в достаточной мере представлял себе это большое разнообразие форм использования подобного документа, изготовленного для более ограниченных целей. Фальшивка не только устояла перед доказательствами ее «лживости», но уже давно – к середине двадцатых годов – пересекла европейские границы, начав проникновение в арабский мир, что открыло ей двери исламского континента, где сегодня ее можно увидеть повсюду. Планетарная экспансия «Протоколов» последовала за продвижением демонологического антисионизма, этой арабской и мусульманской реакции на создание Государства Израиль, которую современная индустрия масс-медийного распространения пропагандистских мифов сделала планетарной. Весьма показательно, что «Протоколы» входят, таким образом, в начале 1970-х гг. в то, что получило название «нового антисемитизма». Однако с тех пор эта новая юдофобия обогатилась отрицанием Холокоста у «ревизионистов», которые вращаются отныне вокруг своего «антисионистского» ядра. Совершилась идеологическая метаморфоза, международный еврейский заговор превратился в мировой сионистский заговор. Поэтому у текста «Протоколов», хартии этого демонологического видения «сионизма», еще есть, к несчастью, будущее. Вот почему следует изучать данный документ не только в плане его предыстории и тематического содержания, но также и особенно в плане его безграничной адаптивной силы, которую иллюстрируют разнообразные виды его использования и множественность его маршрутов. Мы надеемся показать, что материал изобилует, побуждая к новым сравнительным изысканиям, что вопросы интерпретации отнюдь не перестали возникать.

Перед нами стояла двойная задача: подвести итог изучения «Протоколов» и наметить новые пути исследований, представив первую документальную выборку, сконцентрированную на глоссах, которые обычно сопровождают апокрифический текст. Сила обольстительного мифа о еврейском заговоре обеспечила этому тексту не только выживание, но и динамизм, опрокидывающий доказательства и пренебрегающий уликами. Специалисты по мифологии современности должны объяснить, как политические мифы сопротивляются процедурам нормальной науки и ускользают от них: происходит ассимиляция возражений путем их реинтерпретации и бесконечных метаморфоз. Секретные агенты «всемирного еврейского заговора» воплощают, словно черт, принцип зла в истории; «международное еврейство», как Сатана, полиморфно: еврей находится повсюду и прячется под разными масками, подобно дьяволу, имя которому – легион. Все мы можем констатировать эту мощь конспирационистского мифа. Речь идет о том, чтобы показать: небесполезно желание объяснить и понять подобный феномен, находящийся в мире «иррационального».

Речь идет всего лишь о сказке

«Речь идет всего лишь о сказке. Но о сказке клеветнической, убийственной, из-за которой пролились потоки крови безвинных евреев. О сказке живучей»[9]. Это замечание Жюля Исаака относительно выдумки о ритуальных преступлениях евреев равным образом касается и мифа о еврейском всемирном заговоре, который в XX в. распространялся в основном через «Протоколы сионских мудрецов». Каковы бы ни были намерения Нилуса, публикуя «Протоколы», он, по словам Н. Кона, «замостил дорогу для самой великой резни в мировой истории»[10]. В самом деле, миф не сводится к какому-то запасу представлений и стереотипов, он наделен силой обольщения – в том смысле, что удовлетворяет потребность в понятности, силой действия, – в том смысле, что мобилизует тех, кто воспринимает мир через данные категории.

Однако заговорщицкий мир, который несут «Протоколы», структурируется с помощью манихейского дуализма: этот миф показывает в действии силы зла, борющиеся против сил добра. Миф о еврейском заговоре ясно означает воплощение зла: «Международное еврейство»[11]. Он дает, таким образом, мишень и цель для мобилизаций, которые может инициировать: раскрывая еврейский заговор против человечества, «Протоколы» показывают всем народам их долг. Мобилизация против евреев обращается в некую священную обязанность: следует очистить землю от «врагов рода человеческого»[12], избавить ее от «злейших врагов всех народов»[13]. Ибо этот миф дегуманизирует евреев, сатанизируя их: перед лицом абсолютного и дьявольского врага не рассуждают, нельзя с таким врагом договориться: задача заключается в том, чтобы вступить с ним в смертный бой, он может завершиться только победой евреев или только победой антисемитов, зла или добра. Верить во всемирный еврейский заговор, имеющий целью разорить и покорить все народы, – это значит превратиться в фанатика; речь более не идет об антисемитизме, сотканном из антиеврейских «предрассудков», негативных стереотипов или недоброжелательных слухов; речь идет о таком видении мира, о такой концепции истории, которую целиком принимают или целиком отвергают. С помощью конспирационистского мифа ненависть организуется, вписывается в некую логику, пропитывает тот образ мира, который, в свою очередь, придает мифу связность, нацеливая его на ненавистную сущность врага.

В своем исследовании сказки о ритуальных убийствах Ж. Исаакписал: «Не будем отмахиваться от нее простым пожиманием плеч. На Ближнем Востоке это живучее верование, глубоко укорененное в народной ментальности, оно еще бродит по улицам»[14].

I. Предварительные вопросы методологии и интерпретации

В 1950 г. тогдашний историк не мог вообразить себе ни того, что сказка о еврейском заговоре по-прежнему будет будоражить умы в 2004 г., ни того, что она выйдет на улицы в форме лозунгов – и не только на Ближнем Востоке. Что здесь наиболее примечательно, так это гомологичное функционирование двух главных антиеврейских мифов, обладающих символической эффективностью в условиях современности, а также их периодически повторяющееся идеологическое породнение, как если бы они укрепляли один другого: миф о ритуальных убийствах позволяет приписать еврею склонность к кровожадности, тогда как миф о заговоре для завоевания мира позволяет универсализировать поле жертв этого «жестокого» народа, объединить таким образом народы – жертвы единого врага. Конечно, это мощный и грозный враг, но своей силой он обязан тайне, окружающей его действия: поэтому раскрыть тайны «Сионских мудрецов» значит лишить их главного условия мощи. Публикация «Протоколов» мыслится с этого момента как долг и как метод борьбы против воплощения зла. Ибо современным антиеврейским мифологам необходимо демонстрировать «доказательства»: они будут производить фальшивки, чтобы доказать существование заговора. Дело не обходится без парадокса: если тайное общество действительно является тайным, то из его недр не должно было бы выйти ни одного письменного изложения его секретов. Поэтому необходимо вообразить себе взаимодействия случайностей и уловок, чтобы сделать правдоподобным факт обладания секретами, раскрытие которых угрожало бы «международной секте» евреев[15]. Вот почему текст «Протоколов» обычно сопровождается комментариями и глоссами, включающими рассказ о похищении «документа» из какого-то сверхсекретного места, где его хранили.

1. Типология подходов

Природа текста «Протоколов» такова, что его изучение предполагает несколько подходов. Мы кратко рассмотрим четыре таких подхода, подчеркивая их неразрывность в перспективе глобальной истории, включая истолковывающее качество, свободно черпая вдохновение из арсенала социальных наук.

«Протоколы» можно изучать в рамках истории, типологии или психосоциологии теорий заговора, связанных с феноменом современных тайных обществ (конец XVIII–XIX в.), как факт и как миф[16]. Ученые смогли показать, что во время революционного периода господствовала «всеобщая одержимость»[17] заговором: схема «контрреволюционного заговора» повторялась в схеме «революционного заговора» софистов и франкмасонов[18]. Заговор, заполняя пустоту демократического воображаемого власти, одновременно становится «категорией политического объяснения»[19]. Текст «Протоколов» как «самую известную из всех конспирационистских фабрикаций»[20] можно анализировать в качестве образца конспирационистской ментальности. Можно также рассматривать «Протоколы» как выражение современного политического мифа, основные артикуляции которого обнаруживаются в других вариантах (иезуитский заговор, масонский заговор и т. д.)[21].

«Протоколы» можно также изучать в рамках истории антисемитизма и, более точно, – в рамках истории антиеврейских идеологических построений в Новое время и в современную эпоху[22]. В частности, данную фальшивку, носитель мифа, можно анализировать как способ легитимации преследований евреев[23].

Кроме того, «Протоколы» могут быть предметом исследования в качестве фальшивки в рамках истории подделок – forgeries, связанных с манипуляциями полицейских или с провокациями, организованными тайными агентами, и еще – в рамках истории присвоения текстов или литературных мистификаций, апокрифических произведений и псевдоразоблачений, имеющих отношение к «воображаемым заговорам»[24]. Но «Протоколы» являются фальшивкой, наделенной видовым отличием: их публикация как таковая – это предъявление обвинения народу, народу, которым управляют «Сионские мудрецы», ставящие целью завоевание мира.

Наконец, к изучению «Протоколов» можно подойти в рамках истории или антропологии демонологических верований, представлений о дьяволе, о сатанизме. В случае данной фальшивки мы имеем дело с представлениями и верованиями наполовину светского характера: разумеется, она содержит рассказы об особой категории демонов, но это современные демоны, даже модернистские или гипермодерные, которые живут и действуют в мире, лишившемся иллюзий, где царят лишь соотношения сил под цивилизирующим лаком морали и права[25]. Если сатана превратился в «Сионских мудрецов» и если религиозный архетип еврея трансформировался в негативный этнотип еврея, то это парадоксальное возрождение сатанизма следует правилам образования высказываний, приемлемых в современном мире. Короче говоря, хотя в тексте «Протоколов» устойчиво сохраняются демонологические схемы, в нем также признаются современные требования рационализации. Укажем на некоторые признаки принадлежности данного текста к современному видению истории:

Людские несчастья должны объясняться и показываться через определяемые факторы и причины, ведущие к их виновникам, проводникам несчастья. Нет ничего «без почему»: отрицательное в историческом существовании, само трагическое должно иметь «резон», на который можно было бы воздействовать.

Историю следует объяснить волей и действиями людей: теория всемирного еврейского заговора признает, таким образом, очевидности современного индивидуализма[26], она иллюстрирует, на свой манер, «интерпретацию через намерения авторов»[27]. Войны и революции – это потрясения и разрывы, вызванные волей людей[28], даже если дело идет об их активном меньшинстве.

Деятельное и тайное меньшинство обладает одновременно свойствами секты или тайного общества (по Зиммелю, это группа, «организованная по принципам»[29]), руководящей элиты (но здесь она невидима) и господствующей расы, высшей, но негативной, ибо высшей – во зле.

В 1941 г. Геббельс прибегает к этому эссенциалистскому и конспирационистскому подходу для легитимизации систематического истребления евреев:

Каждый еврей является нашим врагом. […] В силу своего рождения и своей расы все евреи участвуют в международном заговоре против национал-социалистской Германии[30].

История объясняется главным образом дурными намерениями меньшинства, организованного в мировом масштабе.

Активное меньшинство владеет современными методами пропаганды и манипулирования массами, использует эти методы; именно данная черта характеризует время изготовления фальшивки: конец XIX в. Его политический и социологический горизонт – это горизонт радикальной демистификации демократии, изнанка которой будет видеться как реальная мощь интернациональных олигархий[31], например, мощь космополитической плутократии с еврейской доминантой (типа Ротшильдов).

Что касается типа обольщения, производимого моделью понятности, которую предлагает теория заговора (еврейского или нееврейского), то он также по своей сущности является современным, отвечает вкусу и демистификации, удовлетворяет «демона подозрения»[32], возбуждает интерпретативную страсть, находящуюся в поисках признаков.

Дополнительный источник обольщения находится в редукционистском механизме, который воплощают «Протоколы»: фальшивка сводит сложность современной истории к единственному казуальному, но не трансцендентному принципу; следовательно, до него можно достать рукой, но при одном условии: надо идентифицировать и признать[33]. И как надбавка за обольщение фальшивка упрощает, усложняя: она наделяет принципом понятности историю, умеряя таким образом необходимость знать, как и необходимость защищаться от угрозы[34]; но она одновременно возбуждает воображаемое, усложняя картину, включая в нее истории подпольных сетей, тайных собраний, скрытых действий, вдыхающих фантастическое в производимое упрощение. Если истина спрятана, зашифрована, то для ее нахождения надо проникнуть внутрь, устремиться в лабиринт, разгадать уловки оккультных и злых сил.

2. Провиденциалистское видение и конспирационистское видение: убеждение знания

Вера во власть тайных обществ включает в себя два тезиса, современных по сути, но противоречащих один другому: тезис о том, что люди могут эффективно воздействовать на ход истории; тезис о том, что люди являются лишь инструментами движений или сил, управляющих мировым развитием. В противопоставлении этих двух положений мы узнаем противопоставление двух давних философских основ современности: рационализма картезианского типа и рационализма гегельянского типа. Каждый из этих двух рационализмов включает в себя модель разума в действии: с одной стороны, это модель рациональной воли, рассматривающая любой феномен в качестве средства для утверждения способности господствовать в реализации какого-либо рационального плана или программы; с другой стороны, это модель «уловки разума», превращающая человеческие существа в инструменты для достижения целей, которые они не могут понять. Теория тайного управления историей мира активным меньшинством как раз и реализует магический синтез этих двух видений рационального действия. Не люди вообще вершат историю, а какие-то люди: отсюда следует, что историю делают не человечество, не народы, не борющиеся классы, не толпы, не массы; она находится в руках небольшой группы лиц, просвещенных, но плохих, умных, но имеющих дурные намерения, циничных. Таким образом, Провидение заменяется одновременно силой активного и тайного меньшинства, а также идеей осуществления какого-то человеческого плана.

Идея судьбы приобретает человеческий облик, перевоплощаясь с помощью идеи об историческом осуществлении дурных намерений, в соответствии с определенным планом. Но следует также допустить наличие субъективного эха современной дезинтеграции органических сообществ и субъективистскую интерпретацию романтизмом процесса индивидуализации. Карл Шмитт следующим образом описывает эту склонность верить в теорию заговора, родившуюся на развалинах онтологической мысли:

Романтический век раскрывает страх изолированного индивида и его глубокое чувство быть обманутым. Человек бессилен в руках судьбы, которая играет с ним[35].

В центре теории заговора мы встречаемся с представлением людей в качестве марионеток, манипулируемых невидимыми силами. Но это силы людские, и если они сатанинские, то следуют модели бесчеловечности, присущей людям. Сатанинская причинность отныне приобретает человеческое лицо, Дьявол сделался человеком, Антихрист объявляется в тайных обществах, где Зло воплощается и становится активным.

Будучи юристом, политологом и философом, Карл Шмитт хорошо показал конспирационистскую идеологизацию современных объяснений рационалистского типа, относящихся к истории, на фоне чувства бессилия перед лицом необъяснимого переплетения событий:

В конце XVIII в. и даже позднее власть тайных обществ существовала не только в эстетике газетного романа: люди, совершенно невосприимчивые к романтизму, верили тогда в тайные интриги иезуитов, иллюминатов и франкмасонов. Это сооружение «тайны», идея силы, действующей закулисно и находящейся в руках тех, кто с невероятной злобой направляет человеческую историю, основаны, взятые вместе, на демоническом и фантастическом страхе перед чудовищной социальной силой, к которому часто добавляется некая секуляризованная вера в Провидение. Романтики, находившиеся в поисках действительности, с радостью видели, как безответственная и сумасбродная сила распоряжается людьми[36].

Теория заговора включает в себя тезис о непредвиденном эффекте, поскольку утверждается, что действие, исходящее из самых благих намерений, приводит к нежелательному результату, которого не хотели и не ждали, к худшему. Но в теории заговора имеется дополнительная аксиома: если цель действия оборачивается своей противоположностью или если движение отклоняется, начиная идти в совершенно другую сторону, то происходит это из-за тайного вмешательства скрытой силы, а это означает неопровержимое доказательство действенности «невидимой руки». В теории заговора за названной аксиомой следует другая: скрытая мощь не является иррациональной, это сила группы людей, одновременно решительных и обладающих высшей способностью рационального расчета. В этом смысле конспиративная мощь наделена «мудростью, находящейся по ту сторону Добра и Зла: как «мстительное» начало[37]. Как Провидение делает необъяснимые повороты, чтобы преподать людям жестокие уроки, так и тайные властители мира, эта элита Зла, эксплуатируют и добродетели, и низкие страсти, и гнусные интересы человеческих существ, наивных в своем подавляющем большинстве, для осуществления собственных целей. «Невидимая рука» – это секуляризация контр-Провидения, или Провидения на службе у Сатаны: то, что происходит, происходит по воле Сатаны, но принцип Зла более не является метаэмпирическим, и если оно остается невидимым и в той же мере непобедимым, то прочно обосновалось, как и его жертвы, на этом свете, в подлунном мире.

Очевидно различие в интерпретации между конспирационистским видением, наполовину светским и экономико-полицейским, и провиденциалистским видением, свойственным контрреволюционной теолого-политической мысли; оба они разделяют постулат о том, что «тайная сила, пренебрегающая человеческими советами[38]», вершит ход истории, но в то же время по-разному идентифицируют эту «тайную силу» и приписываемые ей намерения. В своей книге «История и истории в Библии», опубликованной в 1921 г., монсеньор Ландриё, епископ Дижонский, обличает, таким образом, беспокоящий и таинственный альянс «антихристианства и еврейства», обязанный своей силой, на его взгляд, «постоянному оккультному влиянию», о котором свидетельствует «История» через множество знаков, подлежащих расшифровке, отсылая всех к единому «плану» и к «центральному пункту»[39]:

Если подумать теперь о том, что ненависть евреев к Церкви Христовой не утихла, что эта ненависть лишь возросла с прогрессом христианства и что, с другой стороны, эта тайная организация, необходимая первоначально из-за слабости, стала силой, позволяя евреям обзавестись во всех странах мира орудиями действия и влияния, то легко себе представить, что оккультная Власть, располагающая подобными интернациональными ресурсами, обладает в действительности громадной мощью. Сегодня, когда нас предупредили, мы отдаем себе отчет, прекрасно чувствуем, что вдруг, неизвестно откуда, появляются какие-то таинственные мысли, но идут они из центрального пункта, насилуя и устрашая общественное мнение во всех концах света, чтобы вовлечь это мнение в неодолимые течения, вопреки нашим интересам и в направлении, всегда совпадающем с еврейской Мыслью: загадочный «дирижер оркестра», о котором говорил Либкнехт, обращаясь к суду над Дрейфусом, поднимает свою палочку всякий раз, когда Дело Израиля находится под угрозой, и руководит через голову дипломатов европейским Концертом[40].

Однако не следует непостижимую и сверхчеловеческую мудрость Провидения смешивать с дьявольским и негативно надчеловеческим умом «Сионских мудрецов». А главное, если говорить о тайных целях, иудео-масонский план господства над миром, предусматривая полное разрушение христианства и любых легитимных монархий, не является простой секуляризацией замысла Провидения, состоящего в том, чтобы восстановить христианство и монархию[41], даже через их «унижение» и «разрушение»[42]. Остается добавить, что скрытую мощь, постулируемую соответственно двумя теориями, провиденциализмом и конспирационизмом, определяют две черты: эта сила обладает умом, будь то ради Добра (провиденциализм) или ради Зла (конспирационизм), и она в принципе недоступна для простых смертных, непостижима для обычных умов. Это высший ум проявляет себя через уловки и обходные маневры.

В результате возникает парадокс: тому, кто способен видеть невидимое, теоретику Провидения или теоретику заговора, следует обладать таким проницательным взглядом, чтобы даже непроницаемое не могло бы от него ускользнуть; этот человек, проникая в недоступное, становится, таким образом, над человеком. Он видит с высоты или со дна загадочный код истории и, действуя, превращает загадку в прозрачный знак. И эту способность проникать в непроницаемое, которой наделяет себя дешифровальщик, сопровождает особое удовольствие. Убежденность в двух вещах – в том, что масса людей обманута «тайной силой» и «оккультной мощью», и в том, что внешний исторический хаос маскирует осуществление какого-то плана, – эта убежденность не обходится без удовлетворенного созерцания самое себя. Источник специфической удовлетворенности дешифровальщика – саморефлексия, убеждающая его в обладании скрытым знанием. Так, Жозеф де Местр не скрывает чувства превосходства, которое доставляет ему видение «сверху»:

Сладостно посреди всеобщего расстройства предчувствовать промыслы Господни[43].

Перед нами гностический момент провиденциалистского видения, которое основывает оптимизм на теории «невидимой руки» или непредвиденного эффекта, с непроницаемой иронией расстраивающих расчеты жалких человеческих существ. Это видение предполагает ультрапессимистическую антропологию и радикальный антигуманизм. Прорицателя радует здесь именно тот факт, что под его взором самонадеянные люди сводятся к существам мелким и ничтожным, что «человек поднимается на смех – Провидением, но также несколькими избранными умами, обладающими способностью раскрывать его замыслы, – поскольку, стремясь переделать мир от начала до конца, этот человек настолько же полно запутывается»[44]. С восторгом рассматривать человека в качестве орудия в руках «тайной силы» и жертвы как своих благородных иллюзий, так и своих низких страстей значит находить удовольствие в его унижении и в знании того, что он унижен. Говоря о непредвиденном эффекте, Хиршман справедливо отмечает: «Чтобы человека увидели таким, какой он есть, наполовину глупцом, наполовину преступником, – разве не лучше всего для этого показать, что, усердствуя, он получает противоположное объявленному им искомому?»[45] Этот тип высокомерия, связанный с уверенностью в полном обладании знанием, столь же драгоценным, сколь и редким, – вот что выражает ирония, даже сарказм, обращенные на стадо слепых и покорных жертв; это надменное самодовольство того, кто присуждает себе ясность сознания или необыкновенную силу проникновения, связанную с высшим разумом. Между тем следование правилу правдоподобия было, как кажется, главным требованием при составлении «Протоколов»; их основные действующие лица, «Сионские мудрецы», в психологическом плане отличаются уверенностью в том, что они хранят высшее знание, спокойной удовлетворенностью тем, что могут одновременно созерцать это знание и применять его в истории. Итак, «мудрецы» наделяются психологией дешифровальщика даже тогда, когда их называют агентами или вдохновителями того, что видится другим («стаду гоев») как загадочная поступь истории.

Таким образом, «Протоколы» выводят на сцену «мудрецов», описывающих и с цинизмом созерцающих дьявольский план, конвульсивно осуществляемый ими в истории через посредство разноцелевых действий слепых и презренных смертных, «гоев», на которых они смотрят сверху. Первый из «протоколов» в варианте Нилуса с грубостью описывает людей-скотов, которые мечутся и опьяняют себя:

Посмотрите на этих животных, пьяных от водки, одурманенных вином, которые право пить без ограничений получают вместе со свободой. Не допускать же нам и наших дойти до того же…[46]

Знание о том, что тайно порождает ход истории, и особенно аристократическое чувство того, что являешься единственным обладателем этого знания, а следовательно, и власти, – именно это радует «Сионских мудрецов». В варианте Бутми тезис о непобедимости «иудео-масонской силы» утверждается и объясняется следующим образом:

Наша власть непобедима, ибо она невидима, и она останется таковой вплоть до достижения ею уровня мощи, которую никакая сила, никакая хитрость не могли бы подорвать[47].

И здесь вновь речь идет о знании, предназначенном для элиты, о познании гностического типа. Между тем любое видение гностического типа действует успокоительно, в том числе и на простого читателя «Протоколов», который, знакомясь с ними, становится равным тайным властителям мира…

3. Сатанизм и конспирационистская теория: сомнение в качестве доказательства

Мы исходим из теологического варианта главного аргумента ad ho-minem, использованного распространителями «Протоколов»; этот аргумент можно изложить следующим образом: если кто-либо чистосердечно сомневается в правдивости «Протоколов», то есть в их подлинно пророческом содержании или в их истинностном значении, значит, в него вселился Сатана. Яркой иллюстрацией этого тезиса является реакция С.А. Нилуса на скептическое замечание Александра дю Шайла в 1909 г. Прочитав дома у Нилуса рукопись «Протоколов», А. дю Шайла в присутствии этого православного мистика подтвердил свое недоверие:

Я не верю в «Сионских мудрецов». Все это – из области «Разоблаченного Сатаны», «Дьявола в XIX веке» и других мистификаций[48].

На что Нилус ответил:

Вы действительно попали под дьявольское наваждение […]. Самая великая хитрость Сатаны заключается в том, что он заставляет людей отрицать не только свое влияние на дела в этом мире, но и свое собственное существование. А что вы сказали бы, если бы я вам показал, как совершается то, о чем написано в «Протоколах», как повсюду появляется таинственный знак близкого Антихриста, как повсюду ощущается скорый приход его царствия?[49]

Мощь Сатаны включает в себя способность ослеплять людей этой мощью и, например, мешать им видеть очевидное, узнавать, что мир движется с большей точностью по этапам, описанным и предсказанным в «Протоколах». Тот, кто не верит в ужасное открытие, одержим дьяволом. Его буквально ослепляют темные и злые силы. В этом типе аргументации мы узнаем то, что Карл Поппер называет конспирационистской теорией незнания, или обскуратистской теорией заговора (conspiracy theorie of ignorance); она «интерпретирует незнание не как простую нехватку знания, но как произведение какой-то тревожащей силы, причину нечистых и злокачественных влияний, которые портят и заражают наши умы и приучают нас коварными методами оказывать сопротивление познанию»[50]. Если же при свете истины люди отводят взгляд, отказываются видеть или верить, то, значит, они становятся жертвами заговора, «искажающего и цензурующего истину»[51].

В случае «Протоколов», которые, как считается, раскрывают мировой заговор, грозные силы противодействуют умам людей, убежденных в истинностном значении документа, и эти силы, стоящие в центре заговора, суть «Сионские мудрецы», а не кто-либо другой.

Конспирационистская теория работает здесь в форме уравнений. С одной стороны, все возражения относительно тезиса о подлинности «Протоколов», все причины в ней сомневаться без всякого иного анализа отвергаются, как если бы их предложили оккультные и пагубные силы, кровно заинтересованные в том, чтобы оставаться неизвестными или непризнанными (отсюда – тезис о еврейском заговоре вторичного характера или вторичного уровня, имеющем целью уничтожить или опорочить «Протоколы», раскрывающие первичный еврейский заговор, направленный на завоевание мира).

С другой стороны, теорией заговора объясняют все события, рассматриваемые как бедствия или катастрофы, все тенденции, расцениваемые как гибельные или беспокоящие. Известна ее общая схема: «Всякое плохое событие следует относить на счет злой воли вредоносной силы»[52]. Говоря об этой конспирационистской теории общества, или социологической теории заговора, Поппер замечает: она «является лишь вариантом формы теизма [он встречается, например, у Гомера], веры в богов, которые управляют всеми делами по своему произволу»[53]. Таким образом, теория заговора может играть либо роль теории познания, объясняющей невежество, ошибки или иллюзии действием злых сил, либо роль социологической теории, объясняющей все феномены разрыва, дисфункциональности или аномии манипулятивной силой тайных властителей. Но Попперсправедливо подчеркивает религиозное (скажем более точно – теологическое) происхождение теории заговора. По этой теории предполагается, что рядом с видимым миром, где мечутся обычные человеческие существа, находится невидимый мир, в котором помещаются тайные силы, будь то боги или их злобные преемники в современном десакрализованном пространстве:

Социологическая теория заговора развивается после того, как Бог был покинут, в поисках ответа на вопрос о том, кто играет Его роль. Его функцию выполняют ныне различные держатели власти, группы или индивиды: недоброжелательные группы давления, которых обвиняют в том, что они совершили махинации, вызвавшие Великую депрессию и все беды, нами переживаемые[54].

«Сионские мудрецы» в рамках этого видения обозначают «комплотеров, движимых дьявольскими намерениями»[55]; но поскольку речь идет о всемирном заговоре, сам этот конспиратор должен обладать такой природой, которая наделена вездесущностью. Это условие удовлетворяется благодаря постулируемому существованию «международного еврейства»[56].

Речь идет не о заговоре против какой-то определенной нации, например против Франции («Анти-Франция»), разоблаченном Моррасом в его теории «четырех государств конфедерации», но о заговоре против всех наций, даже против рода человеческого[57]. Это конспирационистское видение «еврейского вопроса» ведет к тому, что его значение чрезмерно преувеличивается. Сам Шарль Моррас, заявлявший о себе в 1927 г. как о противнике «любой чрезмерности, даже антисемитской»[58], через год напишет следующее, как если бы он был убежден доводами своего друга Роже Ламбелена, одного из первых распространителей «Протоколов» на французском языке, бичевавшего «еврейскую опасность»[59] как самую грозную:

Если, по словам У. Стида, «ни одного человека, будь он писателем, политиком или дипломатом, нельзя рассматривать как зрелого, пока он не попытался решительно разобраться в “еврейском вопросе”, то трилогия Роже Ламбелена (в особенности «Победы Израиля») четко ставит проблему и ведет ее на путь решения, где справедливость и общественный интерес должны согласоваться[60].

Разумеется, не только «Сионские мудрецы» воплощают этот тип интернациональной заговорщицкой силы: вредоносные божества, невидимые демоны и другие черти не столько исчезли из современного секуляризованного и расставшегося с иллюзиями пространства, сколько претерпели метаморфозу. Они превратились либо в существа, наделенные сознательными интенциями, либо в детерминизмы, обладающие ужасными эффектами (расовая или нездоровая наследственность, дьявольская сила бессознательного и т. д.). Поэтому можно вместе с Поппером сформулировать гипотезу эволюционистского типа: различные современные варианты теории заговора, трактуемые одновременно как пережитки и перевоплощения, это секуляризованные формы определенных религиозных верований:

Социологическая теория заговора» […] основана на идее, в соответствии с которой все социальные феномены – и в частности те, что в целом считаются нежелательными – безработица, бедность, дефицит, – это прямое следствие плана, задуманного определенными индивидами или мощными объединениями. Между тем эта концепция очень распространена, хотя, на мой взгляд, мы имеем дело с довольно примитивным типом суеверия. Он древнее историцизма (в котором можно видеть перевоплощение этой теории заговора) и является в своем современном варианте секуляризации религиозных суеверий. Больше не верят в проделки гомеровских божеств, которым приписывали перипетии Троянской войны. Место этих божеств ныне заняли Сионские мудрецы, монополии, капиталисты или империалисты[61].

Итак, мы подходим к различению двух основных видов использования теории заговора. В первую очередь это социологическое и психосоциальное использование: представление заговора позволяет ответить на социальный запрос, касающийся несчастий, потрясений и катастроф, поражающих человечество. Теория заговора вносит связность в это собрание негативных и опасных феноменов, она утверждает, что существует связь, переплетение всех форм несчастий и зол. А благодаря мифу о еврейском заговоре ответ уточняется, дополняется обозначение тайных виновников бед с помощью определения скрытой конечной цели, знание которой позволяет все прояснить: налицо заговор с целью овладения миром. Во вторую очередь теория заговора дает строго психологическое объяснение, которое позволяет ответить скептикам или людям наивным, ставящим следующие вопросы: почему люди не открывают глаза? Например, почему они не верят в подлинность и достоверность «Протоколов»? Почему, наконец, загораживаются от света, льющегося на них? Ответ конспирационизма прост и логически безупречен: этих несчастных ослепили заговорщики, что одновременно говорит об их ужасной мощи.

4. Феномен заговора в зеркальной галерее

Знаменитый экономический закон Т. Грешема, согласно которому «плохие деньги вытесняют хорошие», очень ярко проявляется и на идеологическом поле, в частности в области производства интеллектуальных продуктов, касающихся «еврейского вопроса», «антисемитизма» и т. д. Мифологические подходы вытеснили оттуда критические подходы. По словам Якоба Буркхардта, в интеллектуальной жизни возобладала эра «ужасных упрощающих» авторов, паразитирующих на идеологических разрывах, логика которых состоит в том, чтобы рассматривать любого противника как абсолютного врага. Именно в такое время врага можно сатанизировать, поступая с ним как с воплощением Зла. Анри де Ман в своей прекрасной книге «Эра масс и упадок цивилизации» (1951)[62] обращается к пророчеству Буркхардта:

Разум масс ныне реагирует лишь на самые грубые эффекты черного и белого. Чем сложнее становится мир, тем больше люди склонны не обращать внимания на нюансы и детали и доверяться простейшим образам, содержащим только очень ясный и только очень темный аспекты. Противоположные понятия, которые соединяют подобным образом (например, пару тезис – антитезис), чтобы выделить их с помощью контраста, поэтому особенно подходят для роли символов состояния эмоционального возбуждения[63].

Манихейское упрощение выражается в том факте, что сами идеологии «милитаризуются»:

Когда ты принимаешь чью-либо сторону, то надо принимать ее полностью […]. Теперь существуют только друзья и враги, герои и предатели […]. Вне этой модели какая-нибудь моральная и физическая жизнь невозможна, следует быть за или против вещи в форме «изма», который ведет умы в данный момент: вне этих двух сторон выбор невозможен, и тем более невозможным он окажется в день Страшного суда, где будут только праведники и проклятые[64].

Анри де Ман хорошо разглядел замкнутый круг нетерпимостей, дурную бесконечность нетерпимости, реагирующей на нетерпимость:

Люди каждодневно испытывают на себе нетерпимость, деспотизм и жестокость, отвечая на них не иначе как проявлением такой же нетерпимости, такого же деспотизма и такой же жестокости. Все это было бы немыслимо без «ужасных упрощающих», которые сфабриковали мозг массы[65].

Упрощение, находящееся в центре конспирационистской теории[66], – это то, что освещает неверным светом политическое поле. Всякое объяснение при помощи единственного и простого фактора представляет собой мифологизацию. На это резонно обратил внимание Даниэл Белл, изучая вопрос о «популистской» демагогии в США. Что касается североамериканских популистов конца XIX и начала XX в., обличавших одновременно власть денег и власть евреев, то этот автор замечал в 1960 г.:

Эти люди были «ужасными упрощающими». Вся политика объявлялась ими конспирационистской, и в центр картины ставились «международные банкиры» и «менялы». Таким образом, когда в конце тридцатых годов стала вырисовываться война, недоверие по отношению к банкирам, являвшееся корневым в брюзжащей популистской ментальности, сосредоточилось на евреях[67].

Но от анализируемого Рене Жираром[68] процесса миметического соперничества не ускользают и реакции против теории мирового еврейского заговора. Таким образом, антиантисемитские установки могут зеркально воспроизводить антисемитские установки, с которыми первые сражаются; международному еврейскому заговору будет противопоставлен мировой антисемитский заговор. Конспирационистская идея оккультной организации внешне разнородных и спонтанных действий начинает выглядеть так, как если бы ее разделяли самые непримиримые противники. Когнитивное смещение изображения, которое труднее всего исправить, как раз и состоит в том, чтобы вырваться из порочного круга взаимных конспирационистских обвинений. В своем капитальном труде о «Протоколах» Анри Роллен не смог это сделать, как и позже Норман Кон. Оба они зеркально воспроизвели тот тип мысли, который анализировали и который разоблачали; отвечать осуждением «Коричневого интернационала»[69] или «Антисемитского интернационала»[70] на осуждение «Еврейского (или «иудеомасонского») интернационала» значит оставаться в полемическом поле, в зеркальной галерее, где один миф о заговоре порождает бесчисленное количество двойников. На идею о сатанизирующей сущности еврея-заговорщика отвечает соответствующая идея об антиеврее-конспираторе. Редко появляются работы об «антисемитизме», авторы которых смогли остаться на расстоянии от этого воображаемого «дьявольского» заговора, приписываемого оккультным эссенциализируемым органам и силам[71].

В своем очень глубоком исследовании Максим Родинсон столкнулся с этой проблемой, критически осмысливая неявный социоцентризм очевидности, широко принятый в еврейских сообществах Запада, – очевидности, в соответствии с которой якобы имеются «связность, непрерывность, прочное единство» феноменов вражды к евреям, постулируется единая и постоянная вражда к ним, проходящая через всю мировую историю[72]. Подобное увековеченное видение антисемитизма состоит в том, что он представляется естественным, превращается в необходимость, даже в судьбу. Перед нами способ сделать нормальной, «фатальной» антиеврейскую ненависть. Короче говоря, М. Родинсон по-своему высвечивал одну из главных эпистемологических слабостей большей части литературы по «истории антисемитизма»: двойную веру в однородность и в неизменность всех проявлений враждебности и ненависти по отношению к евреям (с помощью категории «антисемитизм»). Убеждение в исключительности жертвы (мы самые преследуемые среди преследуемых, мы единственные избранники несчастья и т. д.) является к тому же одним из наиболее распространенных в человеческих группах убеждений, как и этноцентрическая презумпция (мы – самые лучшие, самые человечные среди человеческих существ, даже единственные настоящие люди). Такие социоцентрические иллюзии могут образовывать ядра политических мифов, способных интегрироваться в ту или иную идеологию – от национализма до традиционализма.

Родинсон предлагал неологизм для более специфического обозначения: убеждения в обреченности на всеобщую ненависть: panekhthrisme. Но предоставим этому автору возможность самому изложить основы его критической позиции:

Любой народ, любая социальная группа стремится увидеть в нападениях, которым она подвергается – даже в сопротивлении собственным нападениям, – проявления беспричинной злобы к ним остального человечества, сговора Зла против Добра, которое, очевидно, этот народ или группа представляет. Я предложил, быть может с некоторым педантизмом, назвать данный, очень общий феномен панэктризмом (от греч. ekhthros – враг). Предлагаемые объяснения (например, в религиозном иудаизме – зависть «наций» к богоизбранному народу) являются лишь объяснениями этого мифологического видения. Напротив, в параллельном антисемитском подходе в качестве центрального мифа выступает именно постоянная, фундаментальная, сущностная склонность евреев к нанесению вреда на протяжении всей истории, и объяснение этих воображаемых черт следует искать в религиозной или светской проблематике, в психологической, социологической, биологической или другой науке[73].

Таким образом, этот порочный круг образуется от прямого конфликтного столкновения двух вредоносных сущностей, функционируя в рамках обратимого манихейского мифа. Но можно ли выйти из этого круга? Избежать симметричных стигматизаций, усиления полемики? Из круга можно выйти, только зная его. Такова наша гипотеза. Гипотеза, восходящая к традиции Спинозы.

II. Распространение «Протоколов» в мире: запуск, остановки, новые подъемы

После ряда русских изданий «Протоколов» (1903–1917) эта антиеврейская фальшивка была переведена на немецкий язык в январе 1920 г., а затем, в том же году, – на английский (в Великобритании и в США), на французский, венгерский и польский. В следующем году к уже существующим многочисленным перепечаткам книги – русским, немецким, англо-американским – добавляются ее итальянское издание, новые переводы на французский и английский языки. Именно в 1920–1921 гг. «разоблачительный» документ начинает свое триумфальное шествие по свету. Однако уже летом 1921 г. появляется филологическое доказательство того, что речь идет лишь о плагиате. Эта операция по развенчанию мифа затормозит распространение фальшивки, по крайней мере в тех кругах, которые воспринимают рациональную аргументацию.

С весны 1921 г. и вплоть до последних месяцев 1933 г. циркуляции «Протоколов» в Европе мешала публичная демонстрация того, что этот «документ» являлся поддельным. Приход к власти национал-социалистов обусловит новый подъем массовой антиеврейской пропаганды, которой «Протоколы» требуются в качестве текста, разоблачающего тайные замыслы «Сионских мудрецов».

1. Запуск и резкие остановки: 1920–1921 гг.

<p>1.1. Роль газеты Times в 1920 г.</p>

Именно лондонская Times, известная своей серьезностью и умеренностью, произвела 8 мая 1920 г. «мировой запуск “Протоколов”» и разоблачила их как программу Pax judanca, адского «Заговора евреев против христианства», как напишет два года спустя Юрбен Гойе[74]. 17 ноября 1921 г. этот самый Гойе уточнял:

Times 1920 года известила мир о «Протоколах» как доказательстве ужасного еврейского заговора против народов[75].

Неподписанная передовица (ее автором был У. Стид)[76] имела следующий заголовок: «Еврейская опасность» [The Jewish Peril], памфлет, вызывающий беспокойство. Требуется расследование»[77]. Статья начиналась следующими словами:

До настоящего времени Times не придавала значения этой странной книжке [ «Протоколам»]. Однако же ее распространение идет полным ходом, и ее чтение способно встревожить думающую публику. Никогда ранее какую-либо расу или религию не обвиняли в столь зловещем заговоре[78].

Уже 20 мая 1920 г. Ю. Гойе не скрывал своего крайнего удивления:

Times объявляет еврейскую опасность. […] Наконец Times потрясена.

Вплоть до директорства Норсклиффа [sic] газета была цинично проеврейской. Ныне она делает попытки быть независимой[79].

Тема «еврейской опасности» и, более точно, тема всемирного еврейского заговора попадала в круг вопросов, подлежащих обсуждению, то есть приемлемых, даже достойных уважения. А главное, тематика «Протоколов» могла теперь найти широкий отклик, ее распространение выходило, таким образом, за пределы узкого круга обычных потребителей антиеврейской духовной пищи. «Протоколы», выходившие из круга, предназначенного для патентованных антисемитов, были, таким образом, поставлены на путь их будущего превращения в «бестселлер». Роже Ламбелен прекрасно понял в 1921 г., что создается условие культурной приемлемости «Протоколов»:

Явно представляется, что еврейская опасность, о которой свидетельствовало такое количество симптомов и фактов, по-настоящему открылась для широкой публики лишь тогда, когда появился перевод фрагмента русской книги, попавшей в каталог Британского музея в августе 1906 г.; эта книга называлась «Великое в малом и Антихрист как близкая политическая возможность. Записки православного» (2-е издание, исправленное и дополненное. Царское Село, 1905). Перевод ее был напечатан в декабре 1919 г. издательством Eyre and Spottiswoode под названием «Еврейская опасность: Протоколы сионских мудрецов». На эту книгу в Англии долго не обращали бы внимания, если бы одному редактору Times не пришла в голову мысль посвятить ей статью и дать на нее самую подробную рецензию, которую можно резюмировать в одном тревожном вопросе: «Если эта книга есть выражение истины, то не уцелели ли мы от германского мира лишь для того, чтобы испытать на себе условия еврейского мира?»[80]

Мысль об очевидности еврейского заговора была тогда усвоена настолько, что газета La Croix посвятила 7 октября 1920 г. статью «еврейской опасности», начав ее с перечисления уже стандартизированных признаков: «Об этом снова говорят. Значительное участие евреев в большевистской революции, признанными вождями которой они являются; место, занимаемое ими в политических и финансовых конгрессах; связи, которые они имеют почти повсюду с официальными лицами; особое расположение к ним в Палестине со стороны английского правительства, – все это снова привлекает внимание к еврейской опасности, о которой, как кажется, забыли, испытывая страх перед германской опасностью. […] В своем значительном большинстве народ Израиля перестал поклоняться истинному Богу и поклоняется Сатане.

Передовица Times, несмотря на ее осторожные нюансы[81], отныне будет постоянно являться гарантией подлинности – или дополнительным доводом в пользу тезиса о подлинности документа – в околопротокольных книгах о всемирном еврейском заговоре, созданных распространителями и обработчиками «Протоколов» в самых различных контекстах; для антисемитских агитаторов предгитлеровской эры, отмечает Л. Поляков, «эта статья обозначила нулевой год их Хиджры»[82]. Вот факт, относящийся к распространению «Протоколов», который часто игнорировали позднейшие историографы, сосредоточившиеся на национал-социалистическом феномене: эксплуатация «Протоколов» нацистами будет лишь одной из превратностей (но наиболее заметной) в процессе глобализации ударной брошюры, и она могла бы остаться только сравнительно секретным оружием (например, пропагандистским инструментом, который точечно применялся некоторыми русскими белогвардейцами в период с 1917 по 1921 г.).

Из легитимирующей передовицы Times был прежде всего взят анализ «Протоколов» в форме их резюме; из анализа, который бесчисленное количество раз воспроизвели профессиональные антисемиты[83], был затем взят ряд риторических вопросов, поднимавших с ловкой осторожностью тему «еврейской опасности» и сосредоточенных на аргументе о «волнующих совпадениях», который отсылал читателя к «пророческой» силе, выявляемой благодаря тексту. Это «пророческое» содержание парадоксально, ибо «Сионские мудрецы» рассказывают о том, что они сделали, описывают то, что они делают и что будут делать. Истинностное значение «Протоколов» будет им приписано их распространителями, в частности, с помощью аргумента, утверждающего, что история развертывается в соответствии с планами какого-то активного и сверхмощного меньшинства. Это парадокс, поскольку они обращаются к пророческому свойству в мире, где сама идея пророчества лишена смысла: судьба и Провидение в современности как бесконечном процессе секуляризации и упразднения трансцендентностей заменены могуществом человеческой воли, а также воли действующих меньшинств, которые составляют собственно современный аспект конспирационистского видения, выражаемого «Протоколами» и проистекающего из их толкования.

Резюме в газете Times из семи пунктов – «скрупулезно точное», по оценке Ю. Гойе[84], – распространители и комментаторы «Протоколов» немедленно начинают цитировать и использовать. Оно быстро совершит путешествие вокруг антисемитского мира или, скорее, поможет создать антисемитский мир, тот мир, в котором мы частично живем – иногда этого не зная – в начале XXI в.

Анонимный журналист из Times так оправдывал их представление и анализ на ее страницах:

Так каковы же максимы, которые формулируют «Протоколы» и в которых английским читателям приходится разбираться самостоятельно, поскольку никакого публичного обсуждения этой темы не было? Взятые в целом, указанные максимы содержат следующие мысли…[85]

20 мая Ю. Гойе, следивший за англосаксонскими публикациями по рассматриваемому вопросу, дает в La Vieille France перевод, который вскоре станет образцом в антисемитской литературе на французском языке:

1) Существует и существовала многие века международная политическая организация евреев.

2) Как представляется, дух этой организации – традиционная, извечная ненависть к христианству и титаническое стремление господствовать над миром.

3) На протяжении веков преследуется цель разрушить национальные государства и заменить их международным еврейским владычеством.

4) Метод, применяемый для ослабления, для разрушения существующих политических государств, состоит в том, что им вспрыскивают идеи, приводящие к их распаду, следуя умело рассчитанному движению от либерализма к радикализму, а затем к социализму, к коммунизму, наконец, к анархии, к re-ductio ad absurdum уравнительных принципов. В течение этого времени Израиль остается невосприимчивым к разъедающим доктринам…

5) Политические догматы, развивающиеся в христианской Европе, ее политика и демократические установления вызывают равное презрение со стороны Старейшин, или Мудрецов, Израиля. Для них управление является тонким и тайным искусством, усвоенным лишь благодаря традиционной культуре и данным очень узкой элите в некоем оккультном святилище…

6) Согласно этой концепции управления массы представляют собой лишь жалкое стадо; и политические вожаки гоев почти так же слепы, как их скот, являются простыми куклами в руках Старейшин Израиля; чаще всего эти вожаки коррумпированы, вечно беспомощны, их легко укрощают с помощью лести, угроз или шантажа в пользу еврейского [sic] владычества.

7) Пресса, театр, биржа, наука, закон, находящиеся в руках тех, кто владеет всем золотом мира, – это инструменты для запугивания общественного мнения, деморализации молодежи, подстрекательства к порокам, для разрушения идеалистических устремлений (христианская культура), для насаждения культа чистогана, материалистического скептицизма, циничной тяги к удовольствию[86].

Это «авторизованное» резюме «Протоколов» полностью процитирует на страницах L’ Action francaise Леон Доде[87], который горячо будет рекомендовать прочесть французскую версию «Протоколов», опубликованную Ю. Гойе в декабре 1920 г.[88] 11 февраля 1921 г. L’ Action francaise в неподписанной статье под заголовком «Еврейский вопрос» в «Обзоре печати» откликается на публикаторские несчастья Ю. Гойе, это новое доказательство того, что евреи завладели прессой и информацией:

[…] Евреи имеют обыкновение навязывать свое господство прессе. Ю. Гойе заметил на страницах La Vieille France, что все газеты, посвящающие целые колонки непристойным, антисоциальным или антифранцузским книгам, отказались поместить объявление об издании им «Протоколов», чтобы не потерять еврейскую милостыню и рекламу. Вот почему в их племени возникает волнение, когда независимые литераторы решаются сорвать маску с еврейского заговора.

Данный аргумент периодически появляется в антиеврейских публикациях: доказательство существования еврейского заговора видят в усилиях евреев, направленных на то, чтобы не допустить распространения сведений об этом заговоре. Применение указанного аргумента к случаю «Протоколов» само собою разумеется: подлинность документа якобы доказывают попытки евреев остановить его распространение, в частности применяя по отношению к нему стратегию «молчания, которое убивает».

<p>1.2. Свидетельство Александра дю Шайла (май 1921 г.)</p>

Все непосредственные свидетели, заявлявшие о том, что они видели рукопись «Протоколов», утверждают, что текст ее был написан по-французски, но различными руками[89], различным почерком[90], различными чернилами[91]. Им запомнилась также пожелтевшая бумага[92] или бумага с желтым оттенком[93]. И еще запомнилось чернильное пятно на первой странице рукописи: «большое» или «огромное» синее чернильное пятно[94], в 1904–1905 гг.[95]; «обширное, очень светлое, лиловое или голубоватое пятно», уточняет Александр дю Шайла, рассказывая о своих беседах с С. Нилусом в 1909 г. Дю Шайла добавил:

Мне показалось, что когда-то на лист опрокинули чернильницу, но чернила оттерли и отмыли[96].

А. дю Шайла, который, по его словам, прочитал рукопись в доме у Нилуса, заявляет, что его «поразили некоторые особенности текста. В нем были орфографические ошибки и, главное, нефранцузские обороты речи. С тех пор прошло слишком много времени [с 1909 по 1921 г.], чтобы мне можно было бы сказать о наличии в тексте «руссицизмов». Одно несомненно: манускрипт был написан иностранцем»[97].

Свидетельство графа Армана Александра де Бланке дю Шайла (1885–1939) о С.А. Нилусе и о происхождении «Протоколов» является, бесспорно, важнейшим и заслуживающим наибольшего доверия (несмотря на некоторые ошибки и неточности) свидетельством из числа тех, которые были преданы гласности и горячо обсуждались в ходе длительного спора в первую половину двадцатых годов. Этот документ впервые появляется в русской газете «Последние новости» 12 мая 1921 г.[98] Спустя два дня, 14 мая, еженедельная газета La Tribune Juive напечатала французскую версию этого обширного свидетельства под заголовком «Сергей Александрович Нилус и “Протоколы сионских мудрецов” (1909–1920)»[99]. Статья А. дю Шайла была представлена следующим образом:

Автор статьи о Нилусе и о «Сионских протоколах», которую мы помещаем ниже, г-н А. дю Шайла, – француз по происхождению, капитан в отставке Казачьего войска Донского, провел весь 1909 год в монастыре Оптина пустынь, куда он отправился с целью изучить внутреннюю жизнь Русской церкви. В 1910 г. г-н дю Шайла поступил в Санкт-Петербургскую духовную академию, в которой учился четыре года. Он написал несколько работ на французском языке, посвященных истории русской культуры, славянским вопросам и проблемам религии.

С 1914 г. г-н дю Шайла находится на военной службе; он командовал транспортным отрядом 101-й пехотной дивизии. В ходе выполнения своих обязанностей и за непосредственное участие в боях был награжден Георгиевской медалью всех четырех степеней. С декабря 1916 г. и вплоть до августа 1917 г. находился в составе 8-го бронеавтомобильного подразделения. Оттуда был переведен в штаб 8-й армии, где работал вплоть до взятия власти большевиками. В 1918 г. г-н дю Шайла – член главного штаба армии донских казаков. Начиная с 1919 г. он последовательно выполнял функции штабного офицера по дипломатическим делам и начальника политического отдела[100].

Учитывая важность статьи А. дю Шайла, мы воспроизведем ее полностью, пусть даже придется уточнять или исправлять с помощью дополнительных примечаний те или иные утверждения ее автора[101].

<p>Введение</p>

Впервые апрельские дни 1921 г., после эвакуации из Крыма и четырехмесячного пребывания в Константинополе, я прибыл в Лион. Каково было мое удивление, когда я увидел среди новинок в витринах книжных магазинов на площади Белькур французское издание «Протоколов сионских мудрецов», то есть ту самую книгу, которую Сергей Александрович Нилус, человек, мне лично знакомый, издал в 1902 г.[102]

В своем обширном предисловии издатель книги, монсеньор Жуэн, постарался дать критический анализ ее предыдущих публикаций, выявить происхождение документа и установить личность ее русского издателя. Книга содержит некоторые неточности, впрочем хорошо понятные.

Позднее, читая русские газеты, выходившие в Париже, я убедился, что вокруг «Протоколов» в различных частях света и даже внутри русской прессы развернулась полемика.

Взятые в совокупности, эти наблюдения побудили меня поделиться своими воспоминаниями о С.А. Нилусе и его трудах.

Я должен здесь заявить, чтобы больше к этому не возвращаться: мои сведения о личности и трудах С.А. Нилуса были собраны в ходе длительных и непосредственных отношений с ним и с лицами, хорошо его знавшими. Более того, источники этих сведений не могут быть предметом сомнения ни с точки зрения честности, ни с точки зрения беспристрастности.

Я не питаю никаких дурных чувств к Сергею Александровичу Нилусу, и у меня нет никаких причин их питать. Вот почему я во многих отношениях сознаю, что должен щадить его личность и касаться его частной жизни лишь с тех сторон, которые связаны с его общественной жизнью, и лишь в той мере, в какой это необходимо для раскрытия истины, помня изречение: «Платон мне друг, но истина еще больший друг».

<p>I. Как я познакомился с С.А. Нилусом</p>

В конце января 1909 г., движимый религиозным исканием, я поселился, по совету ныне покойного митрополита Санкт-Петербургского, Его Преосвященства Антония, рядом со знаменитым монастырем Оптина пустынь.

Этот монастырь находится в шести верстах от города Козельска в Калужской губернии между опушкой большого соснового бора и левым берегом реки Жиздра. При монастыре существует некоторое число загородных домов, где селятся миряне, желающие в той или иной мере приобщиться к монашеской жизни.

В период, к которому относятся мои воспоминания, монашеское сообщество насчитывало примерно 400 человек; они занимались сельским хозяйством, а также предавались молитвам под духовным руководством трех «старцев».

Было время, когда Оптина пустынь являлась источником духовного влияния на одно из самых важных течений русской мысли. Институт оптинских «старцев» в лице отцов Макария и Амвросия первые славянофилы рассматривали как управляющий центр. На монастырском кладбище, рядом с отцами Макарием и Амвросием, покоятся их ученики, писатели братья Киреевские. Два других знаменитых публициста, Хомяков и Аксаков, часто посещали монастырь, в нем провел последние годы своей жизни еще один знаменитый писатель, Константин Леонтьев.

В монастырской библиотеке сохранилась ценнейшая переписка с этими писателями, а также с Гоголем и Достоевским. Этот последний создал (в романе «Братья Карамазовы») бессмертный художественный образ старца Зосимы, придав ему живые черты отца Амвросия с его мистическим учением.

Даже Л.Н. Толстой часто приезжал в Оптину пустынь, и, конечно, все помнят, что именно здесь он провел предпоследние дни своей жизни, столь загадочные и до сих пор еще необъяснимые.

Не будет лишним подчеркнуть здесь, что оптинские старцы, которых я знал, отцы Варсонофий, Иосиф и Анатолий, не имели ничего общего с дворцовыми авантюристами, окружавшими трон последнего Царя. Оптинские старцы были людьми просвещенными, проникнутыми духом милосердия и терпимости, всегда сохраняли свободу по отношению к сильным мира сего и внимали лишь человеческому горю; будучи близкими к народу и понимая его безграничную скорбь, они посвящали все свои дни утешению несчастных и обиженных, которые тысячами приходили к старцам. Существование их института и сохранение некоторых духовных религиозных традиций привлекали в Оптину пустынь русских интеллектуалов, увлеченных религиозным исканием.

На следующий день после моего приезда настоятель монастыря архимандрит Ксенофонт предложил мне познакомиться с С.А. Нилусом, религиозным писателем, который также жил при монастыре.

После обеда я познакомился в покоях настоятеля с Сергеем Александровичем Нилусом. Ему было лет сорок пять, он представлял собой человека настоящего русского типа, высокого и сильного, с седой бородой и с глубокими голубыми глазами, ясными, но немного замутненными тревожащей пеленой. Он носил сапоги, был одет в русскую рубашку, подпоясанную тесьмой с вышитой на ней молитвой.

С.А. Нилус довольно хорошо говорил по-французски, что представляло для меня тогда большую ценность. Оба мы были очень довольны нашим знакомством, и я не преминул воспользоваться его приглашением. Он поселился в большом доме, вмещавшем 8–10 комнат, в которых жили ушедшие на покой епископы. У дома был разбит фруктовый сад, окруженный деревянным забором, за ним чернел лес. Сергей Александрович со своей семьей, состоявшей из трех человек, занимал лишь четыре комнаты; в остальных размещался приют, содержавшийся на пенсию, которую Министерство царского двора выплачивало жене С.А. Нилуса. В этом приюте жили разного рода калеки, слабоумные и бесноватые, ожидавшие чудесного исцеления. Одним словом, эта часть дома была настоящим Двором чудес.

Квартира Нилуса была обставлена мебелью, напоминавшей по стилю мебель старинных дворянских особняков, со множеством портретов членов императорской семьи, которые они со своими автографами дарили жене Нилуса; там имелись несколько хороших картин и богатая библиотека с книгами по всем областям человеческого знания. Была там также молельня, где Нилус отправлял, по светскому ритуалу, домашние богослужения. Впоследствии, когда я вспоминал обо всем этом, в моем воображении всегда возникали картины старообрядческих скитов, которые описал нам Лесков.

Род Нилуса произошел от шведского эмигранта, приехавшего в Россию во времена Петра I. Сергей Александрович уверял, что в его жилах течет переданная по женской линии кровь Малюты Скуратова (палача Ивана Грозного). Быть может, именно поэтому, будучи большим поклонником крепостничества и античной твердости, Нилус со рвением защищал память об Иване Грозном.

Лично Нилус был разорившимся помещиком. Его имение в Орловской губернии граничило с землями М.А. Стаховича, о котором он часто говорил, впрочем, хорошо о соседе не отзывался, поскольку считал его «вольнодумцем». Брат Сергея Александровича Дмитрий был председателем Московской судебной палаты. Братья враждовали. Сергей считал Дмитрия атеистом, а тот относился к Сергею как к безумцу.

С.А. Нилус был, несомненно, образованным человеком. Он успешно окончил правовой факультет Московского университета. Более того, Нилус в совершенстве владел французским, немецким и английским языками, хорошо знал современную зарубежную литературу.

Как я понял позднее, С.А. Нилус ни с кем не мог ужиться. Из-за своего взбалмошного, высокомерного и капризного характера ему пришлось расстаться со службой в Министерстве юстиции, где он получил пост судебного следователя в Закавказье, на границе с Персией. Нилус попытался сделать производительной [sic] свою собственность, но нашел, что он слишком умен для этого. Его увлекли философия Ницше, теоретический анархизм и идея радикального отрицаниям сегодняшней цивилизации[103]. В таком состоянии ума он не мог оставаться в России. Нилус уезжает за границу с госпожой К.[104], долго живет во Франции, особенно в Биаррице, пока не получит от своего управляющего известие о том, что его имение под Орлом и сам он разорены.

Именно тогда, примерно в 1900 г., под влиянием материальных осложнений и серьезных моральных испытаний он пережил духовный кризис, который привел его к мистицизму. Об этом и пойдет речь ниже.

С.А. Нилус представил меня своей жене, Е.А. Озеровой, бывшей фрейлине императрицы Александры Федоровны; она была дочерью г-на Озерова, гофмейстера и бывшего русского посланника в Афинах. Брат его, генерал-майор Д.А. Озеров, являлся дворецким в Аничковом дворце. Госпожа Е.А. Нилус представляла собой добрейшую женщину, покорную и целиком подчинявшуюся своему мужу, вплоть до полного самоотречения, так что она находилась в самых лучших отношениях с бывшей подругой г-на Нилуса, мадам К., которая также разорилась и тоже нашла пристанище в их доме, в их личной квартире.

Таким образом, мои отношения с С.А. Нилусом, завязавшиеся в описанных условиях, продолжались на протяжении девяти месяцев моего пребывания в Оптиной пустыни, вплоть до 10 ноября 1909 г. Когда позже я туда возвратился, то постоянно заходил к С.А. Нилусу, но вскоре его непримиримость по отношению к «еретикам» вынудила меня прервать наши отношения.

В 1918 г. он жил в Киеве, в гостинице женского монастыря Покрова Пресвятой Богородицы. Я узнал, что зимой 1918/1919 года, после падения власти гетмана, он якобы перебрался в Германию и обосновался в Берлине. Эти сведения мне частично подтвердила в Крыму бывшая фрейлина Карцева, старшая сестра лазарета Белого Креста, где я находился.

<p>II. «Хартия Царствия Антихриста»</p>

С самого начала мои отношения с С.А. Нилусом отличались бесконечными спорами. Ибо в нашем лице столкнулись самые решительные противники, какие только могут существовать, люди, идущие к одной и той же идее, но с противоположных точек, равно претендующие на ее обладание и на верность ей.

От своего прошлого анархизма С.А. Нилус сохранил полное неприятие современной цивилизации; и эту негативную установку он принял по отношению к религиозной мысли, отбрасывая возможность применить научные методы для религиозного познания. Он протестовал против духовных академий, стремился к «вере угольщика» и проявлял большие симпатии к «старообрядцам», отождествлял их вероисповедание с верой без примеси науки и цивилизации. Все это он отбрасывал вместе с сегодняшней культурой, обнаруживая во всех ее проявлениях «мерзость запустения в Свято Месте» и подготовку к пришествию Антихриста, которое совпадет с высочайшим развитием «христианской псевдоцивилизации».

Меня же, вопреки этому тезису, по пути православия повели либеральные течения христианства, те течения, которые очищают Церкви от искусственных исторических наслоений, чуждых учению Христа. Модернизм и старокатолическая критика как независимые методы научного познания религии восстановили в моем сознании образ истинной христианской Церкви. Ее последующее открытие произошло под влиянием А.С. Хомякова и В.С. Соловьева, а также других новейших представителей религиозной мысли.

Однако несмотря на наши жаркие дискуссии С.А. Нилус прощал мне многие «ошибки». Причиной тому были мое пребывание при монастыре и мои добрые отношения со «старцами»; вот почему он пока еще не обрекал меня на отлучение, но пытался меня «обратить».

На третий или на четвертый день нашего знакомства во время обычной дискуссии об отношениях между цивилизацией и христианством С.А. Нилус спросил меня, знаком ли я с «Протоколами сионских мудрецов», которые он издал. Я ответил отрицательно.

Тогда С.А. Нилус взял в своей библиотеке книгу и стал переводить мне на французский наиболее замечательные части ее текста и своих комментариев. В то же время он следил за выражением моего лица, так как ожидал, что меня поразит это откровение. Самого его несколько смутило мое заявление о том, что в этом документе не было ничего нового для меня и он, видимо, должен быть в близком родстве с памфлетами Эдуара Дрюмона и с большой мистификацией Лео Токвиля, на которую поддался весь католический мир, не исключая Папу Льва XIII, человека столь умного и проницательного.

С.А. Нилус был взволнован и обескуражен, он возразил мне, сказав, что мое суждение объясняется поверхностным и отрывочным знакомством с «Протоколами», что сверх того устный перевод ослабляет впечатление. Впрочем, мне нетрудно было бы познакомиться с «Протоколами», ибо их оригинал написан по-французски.

Рукопись «Протоколов» Н.А. Нилус у себя дома, конечно, не хранил, опасаясь того, что ее выкрадут евреи. Я вспоминаю, как он позабавил меня и какое беспокойство охватило его, когда еврей-аптекарь из Козельска, желавший прогуляться вместе с кем-то из своих близких по монастырскому лесу, в поисках кратчайшего пути к речному парому случайно попал в сад Нилуса. Наш бедный Сергей Александрович долгое время был убежден в том, что аптекарь пришел на разведку.

Позже я узнал, что тетрадь с «Протоколами» вплоть до января 1909 г. хранилась у иеромонаха Даниила Болотова (довольно известного в Петербурге портретиста), а после его смерти – в скиту Святого Иоанна Предтечи, находившемся в полверсте от монастыря, у монаха Алексия (бывшего инженера).

Спустя некоторое время после нашего первого разговора, касавшегося «Протоколов сионских мудрецов», около четырех часов пополудни один из калек приюта Нилуса принес мне записку: С.А. просил меня прийти к нему по срочному делу.

Я нашел Сергея Александровича в его рабочем кабинете, он был один, его жена и мадам К. отправились на вечернее богослужение. Наступили сумерки, но еще было светло, ибо землю покрывал снег. На его письменном столе я увидел нечто вроде большого черного матерчатого конверта, украшенного восьмиконечным крестом и надписью «Сим Победиши». На этот конверт была также наклеена бумажная икона Михаила Архангела. Видимо, все это имело магический характер.

Сергей Александрович перекрестился три раза перед большой иконой Смоленской Богоматери, списка со знаменитой иконы, перед которой молились русские воины накануне Бородина, и открыл конверт, из которого вынул тетрадь в кожаном переплете. Впоследствии я узнал, что конверт и переплет были изготовлены в монастырской мастерской под непосредственным наблюдением Нилуса, который сам приносил и уносил рукопись, опасаясь того, что ее украдут. Крест и другие символы нарисовала Елена Александровная по указаниям супруга.

«Вот, – сказал С.А. Нилус, – хартия Царствия Антихриста».

Он раскрыл тетрадь. На первой ее странице можно было увидеть большое пятно, лиловое или бледно-лиловое. Мне показалось, что на тетрадь когда-то опрокинули чернильницу, но чернила затем оттерли и отмыли. Бумага была плотная и желтоватая; текст был написан рукой различных людей и, как я заметил, разными чернилами.

«Дело в том, – сказал Нилус, – что во время заседаний Кагала секретарские функции выполняли различные люди, поэтому и почерк неодинаковый». Видимо, для Сергея Александровича эта особенность рукописи представлялась одним из доказательств того, что ее текст был подлинным. Однако по данному вопросу у него не было устоявшегося мнения, ибо в другой раз он мне говорил, что манускрипт – всего лишь копия.

Показав мне рукопись, Сергей Александрович положил ее на стол, открыл на первой странице и, предложив мне свое кресло, сказал: «А вот теперь читайте!»

При чтении рукописи меня поразили некоторые особенности ее текста. В нем попадались орфографические ошибки, а главное, обороты речи не были французскими. С тех пор прошло слишком много времени, чтобы я мог говорить о наличии в тексте «руссицизмов». Несомненно одно: рукопись была написана иностранцем.

Чтение мое продолжалось два с половиной часа. Когда оно закончилось, С.А. Нилус взял тетрадку, положил ее в конверт и запер в ящике своего письменного стола. К тому моменту, когда я завершил чтение, Елена Александровна Нилус и мадам К. уже возвратились из церкви, и был подан чай. Я не знал, сколь полно мадам К. была посвящена в тайну рукописи, и поэтому сохранял молчание. Но Нилусу не терпелось узнать мое мнение, и, видя мое стеснение, он точно догадался о его причине.

«Ну, Фома неверный, – сказал он шутливо, – верите ли вы теперь, что подержали в руках, увидели и прочитали «Протоколы»? Поделитесь с нами своим мнением. Чужих здесь нет, жена моя знает все, а что касается госпожи К., то именно благодаря ей были раскрыты заговоры врагов Христовых. Впрочем, секретов здесь нет». Меня это очень заинтересовало. Было ли возможно, чтобы «Протоколы» оказались в руках Нилуса благодаря госпоже К.? Мне казалось странной мысль о то, что эта женщина, невероятно толстая, почти потерявшая способность передвигаться, сломленная испытаниями и болезнями, могла проникнуть в «Секретный кагал Сионских мудрецов»[105].

«Да, – сказал Нилус, – госпожа К. очень долго жила за границей, именно во Франции. Там, в Париже, она получила от одного русского генерала рукопись и мне ее передала. Этому генералу удалось извлечь «Протоколы» из масонских хранилищ».

Я осведомился, является ли тайной имя этого генерала. «Нет, – ответил Нилус, – это генерал Рачковский[106], смелый человек, очень активный, который в свое время многое сделал, чтобы вырвать жало у врагов Христовых».

Тогда я вспомнил, что еще во Франции, когда брал уроки русского языка и литературы у одного эмигранта, студента-филолога по фамилии Езопов, он рассказал мне, что русская политическая полиция не оставляла в покое революционеров даже на французской земле и что во главе этой полиции стоял некий Рачковский.

Я спросил С.А. Нилуса, не являлся ли генерал Рачковский шефом русской политической полиции во Франции.

Мой вопрос удивил Сергея Александровича и даже вызвал у него некоторое недовольство[107]; он ответил мне неопределенно, но решительно подчеркнул, что Рачковский самоотверженно боролся против масонства и сатанинских сект.

Прежде всего Сергею Александровичу хотелось узнать о моих впечатлениях от прочтения «Протоколов».

Я заявил ему без обиняков, что остаюсь на прежней позиции: не верю в «Сионских мудрецов». Все это – из области «Разоблаченного Сатаны», «Дьявола в XIX веке» и других мистификаций[108].

Лицо Сергея Александровича омрачилось.

«Вы в самом деле находитесь под дьявольским наваждением, – сказал он. – Самая большая хитрость Сатаны заключается в том, чтобы заставить отрицать не только свое влияние на земные дела, но даже свое существование. А что вы сказали бы, если бы я вам показал, как осуществляется то, о чем сказано в «Протоколах», как повсюду появляется таинственный знак близкого Антихриста, как повсюду ощущается грядущее пришествие его Царствия?»

Сергей Александрович поднялся, и все мы прошли в его кабинет. Он взял свою книгу и папку, принес из своей комнаты сундучок, который позже я назвал «Музеем Антихриста». Он снова принялся читать куски из своей книги и материалы, приготовленные для ее издания. Нилус читал все, что могло выразить эсхатологические ожидания современного христианства: сновидения митрополита Филарета, цитаты из энциклики Пия X, предсказания святого Серафима и римско-католических святых, фрагменты из Ибсена, Соловьева и Мережковского.

Чтение это продолжалось очень долго.

Затем Нилус перешел к «вещественным доказательствам». Он открыл свой сундучок. В нем в неописуемом беспорядке находились пристегивающиеся воротнички, калоши, предметы домашнего обихода, значки различных технических школ, даже вензель императрицы Александры Федоровны и крест ордена Почетного легиона. На всех этих предметах воображение рисовало Нилусу «Антихристову печать» в форме треугольника или двух наложенных друг на друга треугольников.

Не говоря о калошах рижской фабрики «Треугольник», сочетание двух стилизованных заглавных букв «А» и «?» (фита), образующее вензель царствующей императрицы, а также пятиконечный крест Почетного легиона воспринимались в воспаленном сознании Нилуса как два скрещенных треугольника – знак Антихриста и печать Сионских мудрецов. Достаточно было наличия на каком-то предмете даже нечеткого изображения треугольника, чтобы он попал в его музей. Почти все эти наблюдения вошли в его издание «Протоколов» 1911 года.

С волнением и беспокойством, которые усиливались под воздействием какого-то мистического страха, мой собеседник объяснил мне, что знак «Сына беззакония» все осквернил, он горит даже на рисунках, украшающих церкви, и даже на орнаменте великой иконы, установленной за престолом скитской церкви. Я почувствовал какой-то ужас.

Близилась полночь. Взгляд Нилуса, его голос, его жесты, похожие на машинальные, – все это создавало ощущение того, что мы движемся по краю пропасти, что нужен еще лишь миг, и его рассудок растворится в безумии.

Произошел психологически очень любопытный факт.

Я старался успокоить С.А. Нилуса, доказать ему, что в самих «Протоколах» не идет речь об этом зловещем знаке, поэтому между ними нет никакой связи. Я пытался убедить его в том, что он ничего не открыл, ибо названный знак был замечен во всех работах по оккультизму, начиная с Гермеса Трисмегиста и Парацельса, которые не были «Сионскими мудрецами», и кончая нашими современниками, Папюсом, Станиславом де Гаита и другими, которые не были евреями. К тому же пресловутый «знак Антихриста» не содержал в себе ничего антихристианского, выражая сошествие Божественного в Человеческое и вознесение Человеческого в Божественное. Сергей Александрович лихорадочно реагировал на мои аргументы, и вскоре я понял, что моя попытка образумить его, отнюдь не достигнув цели, лишь до предела обострила его болезненные чувства.

Через несколько дней он послал в Москву, в книжный магазин Готье, большой заказ на работы по герметизму, а два года спустя, в 1911 г., вышло в свет третье издание[109] «Протоколов», содержащее новые данные, взятые из оккультизма, и примеры, заимствованные у названных авторов. На обложке, под новым названием – «Близ грядущего Антихриста и царство дьявола на земле» – была помещена карта с изображением короля для игры в таро с надписью: «Вот он, Антихрист!»

Таким образом, фигурировал даже его портрет.

Я завершу эту главу, описав две черты, которые довольно четко характеризуют личность С.А. Нилуса.

В 1909 г., во время моего пребывания в Оптиной пустыни, в Санкт-Петербурге проходил судебный процесс над государственным советником Лопухиным, бывшим директором полицейского департамента. Непроизвольно перед взорами любопытной публики открывались полицейские недра старого режима. Я спросил у Нилуса, напомнив ему то, что когда-то слышал о «генерале Рачковском»:

«Не думаете ли вы, Сергей Александрович, что какой-нибудь Азеф смог обмануть генерала Рачковского и что вы производите опыты с фальшивкой?»

«Вы знаете, – ответил он, – мои самые любимые слова, сказанные апостолом Павлом: «Сила Божия в немощи человеческой совершается». Допустим, что «Протоколы» подложны. Но разве Господь не может через их посредство раскрыть готовящуюся несправедливость? Разве не пророчествовала Валаамова ослица? Разве Господь, ради нашей веры, не может превратить собачьи кости в чудотворные мощи? И он, следовательно, может устами лжеца вещать истину!»

В июне – июле 1909 г. русская печать сообщила о второй революции младотурков. Армия Махмуда Шефкета-паши приближалась к Константинополю. Однажды я зашел к Сергею Александровичу и увидел его в необыкновенном возбуждении. Перед ним была развернута карта Европы, приложение к журналу «Русское знамя», о которой идет речь во французском издании «Протоколов» (с. 128)[110]. На этой карте был изображен ползучий змей и начерчен его исторический путь через государства Европы. Константинополь был на этом пути последним этапом перед Иерусалимом.

Я спросил у Сергея Александровича: “Что случилось”?

“Голова змея приближается к Константинополю”, – ответил он.

Затем С.А. Нилус отправился в церковь, чтобы заказать искупительную службу, умолить Бога даровать победу султану Абдул-Хамиду. Дежуривший на той неделе священник отказался славить его как слугу Божьего. Нилус пошел жаловаться старцу Варсонофию, которому пришлось, впрочем совершенно напрасно, приложить большие усилия, чтобы убедить Сергея Александровича в том, что «Кровавый султан» получал справедливое наказание за избиения христиан и за преследования наших единоверцев. Однако Сергей Александрович отнюдь не успокоился и возвратился, охваченный великим гневом и по-настоящему возмущенный доводами старца.

<p>III. Как С.А. Нилус издал «Протоколы»</p>

Приступая к изложению моих воспоминаний о С.А. Нилусе и о «Протоколах сионских мудрецов», я понимал, что данные, которые у меня имеются, являются лишь материалами для тех людей, которые, опираясь на прояснение всех сторон проблемы, смогут решить вопрос о происхождении «Протоколов». Вот почему я твердо решил не вступать в полемику ни с французским издателем, ни с органами печати, занимавшимися этим вопросом.

Однако прежде чем описывать переплетение обстоятельств, сделавшее С.А. Нилуса обладателем «Протоколов», я хочу обратить внимание читателя на одну особенность издания 1917 г., которую обнаружил монсеньор Жуэн. Я имею в виду заявление С.А. Нилуса о том, что рукопись ему якобы передал предводитель дворянства Алексей Николаевич Сухотин[111]. Эта версия противоречит другому заявлению, которое сделал мне Сергей Александрович: в соответствии с ним рукопись получила от Рачковского госпожа К. Будучи знакомым с личной жизнью Нилуса, я очень хорошо понимал, что он не мог назвать читающей публике имя этой таинственной дамы, которая упоминалась в его книгах.

Я далек от мысли о том, что А.Н. Сухотин является каким-то мифическим персонажем, но я убежден в том, что он был посредником, курьером, которому мадам К., находившаяся тогда во Франции, поручила передать драгоценный манускрипт С.А. Нилусу, уже возвратившемуся в Россию. Из-за соображений личного порядка Сухотин стал ширмой, скрывавшей от читателей таинственную даму, госпожу К.

Что касается передачи рукописи, то она произошла при следующих обстоятельствах.

В 1900 г. Сергей Александрович Нилус, полностью разорившийся, возвратился в Россию обращенным. Он стал путешествовать, точнее, странствовать из одного монастыря в другой, иногда питаясь лишь освященными хлебцами. Именно тогда он написал «Великое в малом»[112]; это сочинение благодаря помощи архимандрита (затем епископа и архиепископа Вологодского Никона) было напечатано в журналы «Троицкие листки» в Сергиевом Посаде (70 верст от Москвы), а затем вышло отдельной брошюрой.

На выход этой маленькой книжки, описывающей обращение интеллектуала-атеиста и процесс мистического возрождения, откликнулись директор «Московских новостей» Лев Тихомиров, обращенный русский революционер[113], архимандрит Никон (на страницах московской «Религиозной недели»). Отзывы благонамеренной прессы дошли до великой княгини Елизаветы Федоровны, которую заинтересовал автор книжки. Елизавета Федоровна всегда боролась против авантюристов-мистиков, окружавших Николая II, и особенно против влияния лионского магнетизера Филиппа[114]. Она не любила духовника их Величеств, протопресвитера Янышева, который не смог оградить царя от вредных мистических влияний. Великая княгиня полагала, что С.А. Нилус как русский православный христианин-мистик мог бы благотворно воздействовать на царя.

Генерал-майор Михаил Петрович Степанов, брат Филиппа Петровича Степанова, прокурора отделения Синода в Москве и дальнего родственника семьи Озеровых, был привязан к личности Елизаветы Федоровны, которая полностью ему доверяла, так что он сохранил связи с ней даже тогда, когда великая княгиня приняла монашество. Именно благодаря его посредничеству Сергей Александрович был послан в Царское Село и представлен фрейлине Елене Александровне. Это происходило в 1901 г.

Когда Сергей Александрович уезжал из Франции, он оставил в Париже очень близкую к нему особу, госпожу К. Эта несчастная женщина, потерявшая почти все свое состояние, удрученная разлукой, склонилась к мистицизму и заинтересовалась маленькими оккультистскими кружками, существовавшими в Париже. Как кажется, именно в этих обстоятельствах она получила от Рачковского, также посещавшего оккультистские собрания, рукопись «Протоколов сионских мудрецов», которую переслала Нилусу.

Весьма вероятно, что Рачковский, как рассказывали, стремился в тот момент разрушить влияние Филиппа на Николая II; узнав о роли, предназначавшейся С.А. Нилусу, Рачковский захотел воспользоваться этим обстоятельством для того, чтобы окончательно устранить Филиппа и обеспечить себе расположение нового фаворита. Как бы то ни было, когда в 1901 г. С.А. Нилус приехал в Царское Село, «Протоколы» уже находились в его распоряжении.

С.А. Нилус произвел сильное впечатление на Е.А. Озерову и на дворцовую группку, враждебную Филиппу. Именно благодаря помощи этих лиц Нилус выпустил в свет в 1902 г. первое издание «Протоколов», вошедших в качестве приложения в переделанный текст брошюры о собственных религиозных опытах. Книга появилась под названием «Великое в малом, и Антихрист как близкая политическая возможность»[115].

Книгу представили тогда императрице и царю.

Одновременно, в связи с кампанией, которая велась против Филиппа, его противники задумали следующую комбинацию: брак С.А. Нилуса и Е.А. Озеровой, его рукоположение и представление императору, духовником которого он бы стал. Дело шло так гладко, что Нилус уже заказал себе священническое платье.

Вспоминаю, что весной 1909 г. на проветривание выставили различную одежду, и там можно было заметить сутаны Нилуса, сшитые в 1902 г.

Однако партии Филиппа удалось отразить удар, сообщив духовным властям о каноническом препятствии рукоположению Нилуса; это препятствие, природа которого мне была известна, воспрепятствовало рукоположению С.А. Нилуса.

После этого Нилус оказался в немилости, был вынужден покинуть Царское Село. Снова ему пришлось кочевать из одного монастыря в другой, не имея никаких средств, кроме скудных гонораров за сотрудничество в «Троицких листках». Брак с Е.А. Озеровой был невозможен, ибо она жила лишь на пенсию, связанную с ее нахождением при дворе и с дипломатической службой ее покойного батюшки, пенсию, выплата которой прекратилась, если бы ее получательница вышла замуж.

В 1905 г. Филипп, враждебно относившийся к Нилусу, уже потерял свое влияние. Друзья Е.А. Озеровой при дворе добились от Николая II императорского согласия на сохранение за ней права на получение пенсии даже в случае ее замужества. И тогда же благодаря усилиям Е.А. Озеровой вышло в свет второе издание «Протоколов», с новыми материалами о святом Серафиме Саровском. Вспоминаю, что эта книга имела измененное название, она появилась в Царском Селе и, как кажется, печаталась под покровительством местного общества Красного Креста, с которым была связана Е.А. Озерова[116].

С.А. Нилус женился на Е.А. Озеровой, но каноническое препятствие, о котором шла речь выше, оставалось в силе, и невозможно было помышлять о священническом сане или каком-то духовном влиянии на царя. К тому же С.А. Нилус был человеком слишком простым и слишком грубым, чтобы оказывать продолжительное влияние на царя, и я даже сомневаюсь, что у Нилуса имелось такое желание.

После свадьбы супруги Нилус навсегда покинули Царское Село и Санкт-Петербург; первоначально они жили рядом с Валдайским монастырем, а затем, в 1907 г., обосновались рядом с Оптиной пустынью, где я с ними и встретился в 1909 г.

Как я уже говорил, образ жизни семейства отличался самой большой простотой, и пенсия в шесть тысяч рублей, которую получала Елена Александровна, в значительной своей части шла на содержание странников, слабоумных и калек, находивших приют в их доме. И здесь же поселилась после своего окончательного разорения больная госпожа К., благодаря которой увидели свет, наделали столько шума и причинили столько вреда «Протоколы сионских мудрецов», замечательное открытие «генерала Рачковского».

<p>IV. Русская церковь, русское общественное мнение и «Сионские протоколы»</p>

Два первых издания «Протоколов» (1902–1905)[117] прошли полностью незамеченными. Мне кажется, что только в 1907 г. Л. Тихомиров откликнулся на их появление, поместив в «Московских ведомостях» редакционную статью эсхатологического характера под заголовком «Ганнибал у ворот». Быть может, поводом для ее написания стало издание Бутми, появившееся в 1907 г.[118]

Теологические журналы, публиковавшиеся нашими духовными академиями, не проронили ни слова как об этих издания, так и о следующих. Впрочем, сомнительно, чтобы первые издания могли дойти до общественного мнения, ибо тираж их был ограничен, а в продажу они не поступали.

Из всего епископата только архиепископ Никон Вологодский, известный своими призывами к преследованиям инакомыслящих, придал значение этой книге и посвятил ей заметку в «Троицких листках».

Высшие представители иерархии не только с подозрением рассматривали публикацию Нилуса, они боялись обнаружить в ней новый сектантский аспект, ибо если пророчествуют о приходе Антихриста, то следует также объявить о втором пришествии Христа. Мне довелось беседовать о Нилусе и о его трудах с известными иерархами Русской церкви митрополитом Антонием и архиепископом Сергием, им пришлось пострадать за публичное осуждение опасности, которая шла от Распутина, они были открытыми противниками тайных влияний на царя. Нилуса эти иерархи знали только по его сочинениям, имели о нем плохое мнение, предполагая, что он преследует небескорыстные цели, во что я не верил, ибо продолжаю глядеть на него как на убежденного фанатика. Что касается оптинских старцев, то пока Нилус воздерживался от распространения своих идей, они относились к нему с большой снисходительностью и даже с некоторым вниманием. В самом деле, последнее издание «Протоколов» датировалось 1905 г., в промежутке между 1905 и 1911 г. Сергей Александрович, прибывший в Оптину пустынь в 1908 г., занимался, если исключить благотворительность и строгое следование церковным установлениям, лишь написанием духовных брошюр и книг о деяниях святых. В 1907 г. он выпустил маленький сборник рассказов на тему о смерти Мессии.

Необходимо отметить, что даже в то время нельзя было включать «старцев» в число учеников Нилуса.

Я вспоминаю, среди прочего, что отец Варсонофий несколько раз спросил меня, не докучает ли мне Нилус своими «Протоколами»; старец также вменял в вину Нилусу его желание возвести в догму собственное мнение.

Отношение оптинских «старцев» к Нилусу полностью изменилось после того, как он издал свою книгу в 1911 г. (на средства одного торговца, старообрядца из Козельска).

С.А. Нилус намеревался совместить выход из печати этого издания с началом своего проповедования о близком приходе Антихриста. Он обратился к восточным патриархам, к Святейшему Синоду и к Папе с посланием, в котором требовал созыва VIII Вселенского собора для принятия всем христианством общих мер против предстоящего прихода Антихриста. В то же время Нилус, выступая с проповедями перед оптинскими монахами, назвал 1920 год временем этого прихода. Мир в монастыре был нарушен, и Нилуса попросили навсегда покинуть обитель.

Первые признаки общественного интереса к «Протоколам» я заметил в 1918 г., во времена атамана Краснова, когда я находился на Дону[119]. Издание 1917 г. прошло почти незамеченным из-за революционных волнений. Выпуском нового, дешевого издания книги руководили в 1918 г. в Новочеркасске г-н Измайлов, московский присяжный поверенный, и подполковник Родионов[120], автор романа «Наше преступление».

Книгу рекламировала газета «Часовой», известная своими призывами к погромам.

Еще задолго до отставки Краснова Донское собрание потребовало прекратить любую финансовую поддержку газеты, и она перестала выходить в феврале 1919 г.

Именно тогда центр антисемитской пропаганды и склад «Протоколов» были переведены в Ростов; после отставки Н.Е. Парамонова, который непродолжительное время руководил департаментом пропаганды правительства Деникина, распространение этой книги возобновилось. В качестве руководителя политической службы Донской армии, службы, готовившей для командования этой армии доклады по внутренней и внешней политике, я располагал данными о том, что не только Пуришкевич, но и немало других публицистов, связанных с департаментом пропаганды правительства Деникина, занимались распространением «Протоколов» в Ростове, Харькове и Киеве[121].

«Протоколы» направляли в части Добровольческой армии, в подразделения кубанских казаков, впрочем, без участия кубанского правительства. Книжка давала пищу для агитации за погромы и в данном отношении принесла результаты одновременно блестящие и самые пагубные. Эта пропаганда разложила войска, оправдывая грабежи, и была одной из причин нашего поражения.

Протоиерей Георгий Шавельский, глава военного духовенства, направил полковым духовникам циркуляр против этой пропаганды, но его эффект был сведен к нулю поведением части офицеров.

Летом 1918 г. в Ростов приехал бывший профессор Московской духовной академии г-н Малахов, который начал антисемитскую агитацию, опираясь на «Протоколы». Генерал-лейтенант Семенов, городской начальник, не смог ей воспрепятствовать, ибо выступления Малахова устраивал департамент пропаганды правительства Деникина.

На Дону, начиная с февраля 1919 г. и в течение того времени, когда государственная власть существовала в Донской республике фактически как независимая власть, распространение «Протоколов» не было разрешено.

«Протоколы» сыграли важную роль в погромах на Украине. Один из моих друзей, полковник Дзугаев, осетин по национальности, рассказал мне о следующем характерном факте. Оказавшись в Киеве во время борьбы между гетманом Скоропадским и Петлюрой, он бежал оттуда, переодевшись, чтобы отправиться на Дон. Беглеца арестовали петлюровцы, первоначально принявшие его за еврея, и хотели расстрелять. Один из командиров во время допроса Дзугаева так объяснил это намерение: «Вы хотите дать нам царя с золотой головой. Так было сказано на заседании ваших Сионских мудрецов»[122]. Причины волны погромов, которая захлестнула Украину, кроются, по-видимому, в этой агитации, а не в политике Директории.

Период правления генерала Врангеля в Крыму был по преимуществу временем антисемистской пропаганды, базировавшейся на «Протоколах». Профессор Малахов, священник Востоков, журналисты Ножин и Руадзе, субсидируемые правительством, на всех перекрестках кричали об опасности «Протоколов» и о всемирном жидомасонском заговоре. Однако эта шумная кампания не принесла реальных и существенных результатов.

Заключая, заметим, что даже в России, где увидели свет «Протоколы», их влияние долгое время оставалось ничтожным. Оно проявилось лишь как попытка оправдать в принципе разбои Гражданской войны.

Вот почему я с некоторым удивлением обнаружил, что «Протоколы сионских мудрецов» переведены на главные европейские языки. Есть основания предположить, что этот интерес проявился в связи с действительно апокалипсическими событиями нашей эпохи, событиями, необъяснимыми для большого числа людей. Но мне кажется, что этот метод объяснения исторического катаклизма очень похож на тот, к которому прибегают восточные гадалки на набережной Галаты, которые бросают наугад камешки и монетки и в образуемых ими рисунках показывают вам смутные черты настоящего и будущего. В истории распространения «Протоколов» достоин уважения тот факт, что за исключением небольшой группы лиц представители Русской церкви, несмотря на ошибки недавнего прошлого, смогли удержаться от участия в этом предприятии. Особенно знаменательным было отношение к Нилусу оптинских «старцев».

Я убежден, что дух Церкви выражают не люди типа Востокова и Малахова, но отшельники, познавшие мудрость Господню. Для людей действительно религиозных, для тех, кто не рассматривает веру в качестве ancilla politics, «служанки политики», христианская эсхатология выражается не в болезненных разоблачениях какого-то Нилуса, пророка духовного упадничества, но в светоносном учении В.С. Соловьева, этого современного Отца вселенской Церкви, который в своем последнем из «Трех разговоров» о нынешних временах предчувствовал близкое единение всех сынов единого Бога ради защиты общего достояния, ибо вся наша духовная культура зиждется равным образом на вечных основах двух Заветов.

<p>1.3. Отклики на свидетельство Александра дю Шайла</p>

Свидетельство Александра дю Шайла очень стесняло безусловных защитников «Протоколов»; ими была разработана аргументация для самозащиты, которая состояла в том, чтобы порочить всех критически или скептически мыслящих людей, осмелившихся поставить под сомнение подлинность документа, указывая на еврейское происхождение этих людей или на их связи с евреями. Однако А. дю Шайла являлся более близким к русским антисемитам, чем к евреям-большевикам, воином, добровольно вступившим в Белую армию. Защититься от него с помощью риторического пояса безопасности было невозможно. Поэтому в ход пошла другая тактика: необходимо было опорочить его моральный облик, представить дю Шайла сомнительным свидетелем. Эту задачу взяла на себя Л. Фрай, предъявившая противоположное свидетельство (вероятно, внушенное) некой «русской дамы, госпожи Фермор, якобы знавшей дю Шайла в России. Этого человека она обрисовала как «авантюриста»[123], карьериста и приспособленца, готового на любое отречение от собственных слов ради достижения своих целей. Отсюда – предположение о том, что этот недостойный гой мог стать большим евреем, чем сами евреи… Данное предположение названная госпожа Фермор доказывает, прибегая к аналогии:

[Он] показал себя более ортодоксальным, чем сам патриарх. […] Именно благодаря ему я узнала о существовании книг Дрюмона, о которых он отзывался в высшей степени похвально; он рекомендовал мне познакомиться с этими книгами, чтобы иметь возможность судить, насколько евреи завоевали Францию, и он предсказывал ту же судьбу России. […]. Каков же было мое изумление, когда я прочитала его сегодняшние обвинения против Дрюмона, сочинения которого он называет провокационными и лживыми. А между тем он так ими раньше восхищался![124]

Таким образом, самое точное свидетельство об обстановке, в которой появились «Протоколы», смогло превратиться в доказательство еврейского всемогущества с помощью простого рассуждения: А. дю Шайла – приспособленец, который всегда переходит на сторону установившейся «ортодоксии»; а поскольку эта ортодоксия является еврейской, А. дю Шайла будет выражать еврейскую ультраортодоксию, ставя под сомнения «Протоколы». Итак, с помощью гоя А. дю Шайла еврейская сила смогла нанести «удар». Дальше Лесли Фрай не пойдет, не возьмет на себя труд обсуждать тот или иной пункт свидетельства: достаточно разглядеть на нем тень «невидимой руки». Сотрудница Генри Форда и монсеньора Жуэна заключала и продолжала рассуждения с безмятежностью, свойственной тому, кто уверен в своем доказательстве:

Не удовлетворившись – с полным правом – результатом этих усилий по дискредитации «Протоколов» и будучи не в состоянии получить подпись какого-либо известного автора-гоя, чтобы подкрепить ею свои бредни, евреи придумали другое средство: добиться одобрения со стороны одной из самых видных газет, которое не могло бы не произвести впечатления на широкую публику[125].

И вот невидимая сила ищет крупную газету с прочно установившейся репутацией: почему бы не Times? Таким образом, при конспирационистском видении все критические доводы, все доказательства плагиата, касающиеся «Протоколов», представляются в качестве еврейских маневров и уловок. Итак, достаточно свести к «еврейской афере» любой формальный или фактический аргумент, чтобы его опровергнуть.

<p>1.4. Задушенное свидетельство и забытый фальсификатор: княгиня Екатерина Радзивилл и Матвей Головинский</p>

Действительным автором подделки является Матвей Головинский – такую гипотезу сформулировали некоторые участники расследования и прямые свидетели уже в начале 20-х гг., но она не была включена в острые споры, развернувшиеся в первые месяцы 1920 г., вслед за публикацией «Протоколов» на немецком и на английском языках. И тем более названную гипотезу не приняли во внимание историографы «Протоколов»[126], заметное исключение здесь составила прекрасная работа Джона Куртисса (1942); и лишь в конце 1990-х гг. русский историк Михаил Лепехинсмог установить на основе длительного изучения архивов[127], что именно Головинский являлся главным составителем «Протоколов», фабрикация текста которых ему была поручена его другом Рачковским, руководителем русского политического сыска за рубежом[128].

Между тем уже в 1921 г. две прямые свидетельницы, княгиня Екатерина Радзивилл и Генриетта Юрблю, четко указали на Головинского как на истинного изготовителя подделки, который трудился над ней в Париже, в частности в Национальной библиотеке в 1900 и в 1901 гг. под руководством Рачковского и его агентов (в особенности Анри Бинта, каждодневно следившего за ходом работы фальсификатора). Только лишь даты, названные двумя свидетельницами, не соответствуют исторической действительности в том виде, в каком ее можно восстановить сегодня, благодаря новым архивным изысканиям, проведенным Михаилом Лепехиным. Ошибка в датировке, допущенная Генриеттой Юрблю и Екатериной Радзивилл, относящаяся в одном и в другом случае к коротким эпизодам из частной жизни, в целом мало примечательным, произошедшим примерно двадцать лет назад, легко объяснима: обе свидетельницы grosso modo, не входя в детали, спутали дату изготовления фальшивки с датой ее публикации Сергеем Нилусом. Княгиня Радзивилл в своем свидетельстве, имевшем форму статьи («Протоколы сионских мудрецов»), напечатанной 15 марта 1921 г. в Revue mondiale (после первого ее появления в American Hebrew 25 февраля названного года), дала следующие уточнения относительно того, что, по ее тогдашним убеждениям, входило в обстоятельства фабрикации фальшивки:

В 1904 г. России пришлось пережить все несчастья войны с Японией и увидеть бури первой революции, наложившей свою печать на царствование Николая II. […] Снова стояла задача сделать иностранцев виновниками потрясений, которые происходили повсюду. Как раз в этот момент одному мелкому чиновнику из Департамента полиции […] пришла в голову мысль о том, что предоставляется хорошая возможность еще раз обвинить русских евреев во всех несчастьях, которые, как было слишком хорошо видно, грозили обрушиться на империю. Намерения […] многих высших чиновников Министерства полиции и внутренних дел заключались в том, чтобы изобразить евреев как некую всемирную опасность и приписать им мрачные замыслы, свергнуть все установленные правительства, что оправдало бы крайне жестокие репрессии, которые намеревались предпринять против них. С этой целью в Париж были направлены три индивида, точнее, два, ибо третий, знаменитый Рачковский, имеющий зловещую славу, уже там находился, выполняя обязанности шефа русской тайной полиции во Франции; в эту группу входили некий Манасевич-Мануйлов[129], получивший позднее печальную известность как шпион […], а также некий Матвей Головинский, человек, который также имел довольно сомнительную репутацию, но отличался от своих коллег значительной эрудицией. Этот Головинский был сыном одной дамы, жившей в Уфимской губернии, там она владела большим поместьем, граничившим с моими землями, туда я иногда приезжала. […]. Я жила тогда в квартире на Елисейских Полях в Париже, куда он однажды пришел к вечеру и где мне представился. У меня не было никаких подозрений относительно его принадлежности к русской тайной полиции, и я встретила его, как встретила бы любого другого деревенского соседа. Он посещал меня в течение всей зимы этого 1905 г. (1904/1905 г.), его видели и люди, входившие в небольшой кружок моих знакомых, собиравшихся у меня. Однажды днем или вечером, не помню, Головинский рассказал нам, что приехал в Париж по заданию русского правительства вместе с Мануйловым, который в то время служил в Министерстве внутренних дел, и что эта миссия заключалась в изготовлении так называемых Protocols, которые обобщили бы все материалы о еврейской деятельности на протяжении веков и представили бы израильтян в качестве великой опасности, угрожающей нашей европейской цивилизации и всем царствующим династиям. Вспоминаю, что мы посмеялись над этой комбинацией, которая показалась нам более нелепой, чем что-либо другое, и это глубоко обидело Головинского. Он очень гордился замечательным делом, в котором сотрудничал, и уверял нас в том, что в один прекрасный день этот документ революционирует мир. Не раз он показывал нам его рукопись, тетрадь желтоватого цвета, с большой чернильной кляксой на первой странице. Следующей весной, то есть в начале 1905 г., Сергей Нилус […] опубликовал эти знаменитые Protocols в качестве приложения к своему мистическому сочинению. Однако книга не имела успеха.

Генриетта Юрблю, светская дама, дочь француженки и американца, убежденная антисемитка, долгое время посещавшая кружок княгини Радзивилл в Париже, подтвердила в своем интервью для American Hebrew (№ 16, 4 марта 1921 г.) «утверждения» этой женщины и уточнила:

«Отчеты» [тайных собраний сионских мудрецов] – это произведение трех агентов русской тайной полиции: Рачковского, Манасевича-Мануйлова и Головинского, целью которых было сделать евреев козлами отпущения, виновниками революции 1905 года.

Интервьюер излагает высказывания г-жи Юрблю, резюмируя их, а затем цитирует этого свидетеля, упомянувшего некоторые детали, которые стало возможным проверить лишь недавно (такие, как посещения Национальной библиотеки), благодаря архивным документам, обнаруженным М. Лепехиным:

Когда мадам Юрблю попросили рассказать что-либо о подробностях изготовления фальшивки, она улыбнулась, вспомнив агента тайной полиции, который щеголял в аристократических домах как герой хитроумного заговора, имевшего целью обмануть царя и уничтожить евреев. Он очень гордился своим произведением, сказала г-жа Юрблю. Он приходил к княгине Радзивилл, жившей на Елисейских Полях, прямо из Национальной библиотеки, где готовилась компиляция. Он приносил рукописные листки. Вспоминаю день, когда он явился с законченной работой. Она была написана по-французски, разными людьми, на пожелтевшей бумаге, завязана белой лентой. На первой странице было большое бледное чернильное пятно.

«Заключая свое интервью, г-жа Юрблю дополнила его следующим воспоминанием:

«Я антисемитка […]. Когда я услышала разговоры об этих «Протоколах сионских мудрецов», то немедленно приобрела книгу. Мне никак не приходило в голову, что она каким-либо образом связана с моими парижскими друзьями. Но как только я ее открыла, то сразу же сказала себе: «Ага! Я снова встречаю моего друга Головинского». Нет никакого сомнения […]: документ Головинского и «Протоколы» – это одно и то же».

Выводы из этих свидетельств сделал журналист Владимир Львович Бурцев, прославившийся своими расследованиями, большой знаток Департамента полиции и тайных русских служб (именно Бурцев разоблачил Азефа, полицейского агента, проникшего в революционные круги). Он написал в своей газете «Общее дело» 14 апреля 1921 г.:

То, что «Протоколы» являются мошенническим подлогом, не может вызывать ни малейшего сомнения. Цель их ясна: приписать евреям возможно большее количество преступлений и оправдать таким образом еврейские погромы.

Следовало, однако, уточнить психополитическое объяснение: конечно же целью этой фальшивки было оправдание антиеврейского насилия, которое представляли в качестве законной реакции на «еврейскую программу завоевания мира»; но главное, с помощью этого оправдания предполагалось пустить в ход стратегию отвлечения, состоявшую в том, чтобы приписать все беды России банде этнически определенных заговорщиков.

<p>1.5. Поворот газеты Times (август 1921 г.): «Конец “Протоколов”» и первые реакции профессиональных антисемитов</p>

Как мы видели, именно весьма уважаемая лондонская Times «запустила», если можно так выразиться, 8 мая 1920 г. «Протоколы», даровав марку легитимности понятию «еврейская опасность», обычно интерпретируемому как «иудео-большевистская опасность». «Протоколы» следовало, согласно этой газете, принять всерьез, сделать предметом углубленного обсуждения, а их откровения – проверить путем изучения. И эта же самая Times в следующем году опубликовала 16, 17 и 18 августа статьи Филипа Грейвса, своего корреспондента в Константинополе, показавшего, что текст «Протоколов» представляет собой грубый плагиат «Диалога в аду между Макиавелли и Монтескьё», давно забытого памфлета[130] Мориса Жоли против «деспота» Наполеона III, который был напечатан в 1864 г. в Брюсселе. Вслед за тремя статьями Ф. Грейвса в газете появилась передовица, недвусмысленно озаглавленная «Конец “Протоколов”»[131]. Неподлинность «Протоколов» была отныне вещественно доказана, их апокрифический характер прочно установлен. Спустя несколько лет Роже Ламбелен с иронией и недоброжелательностью вспомнит этот эпизод:

Комитет по печати, учрежденный еврейскими организациями в Лондоне для борьбы с тем, что называли «новым антисемитизмом», задыхался от усталости, когда Times вдруг известила об удивительном открытии. С тайной, скрывавшей происхождение «Протоколов», было, таким образом, покончено. Памфлет действительно являлся подделкой, forgery; Израиль мог ликовать, благодарить Иегову: его врагов смели, уничтожили…[132]

В самом деле, на открытия и на доказательства Times во Франции немедленно и с энтузиазмом откликнулись непосредственно заинтересованные круги, которые не без наивности поверили в то, что с обманом навсегда покончено[133]. Тем не менее Морис Верн, руководитель Школы высших религиозных исследований Сорбонны, публикует 21 августа 1921 г. в L’Ere nouvelle статью, в которой, полагая, что плагиат установлен, призывает тщательно следить за превратностями фальшивки, так как, по его убеждению, «антисемитизм возрождается»[134]. В свидетельстве А. дю Шайла (напечатанном в La Tribune Juive 11 мая 1921 г.) содержались решающие подробности об отношениях между мистиком Сергеем Нилусом, скорее наивным человеком, и Петром Рачковским, энергичным и циничным полицейским, а также о сложных интригах, которые плелись вокруг царя и имели своей целью заставить его поверить в то, что либеральная модернизация страны являлась лишь дьявольской хитростью евреев, желавших погубить старую Россию. Однако, несмотря на обилие свидетельств, отсутствовали вещественные доказательства факта фабрикации фальшивки службами охранки, связанными в Париже с антисемитами и оккультистскими кругами. Для этого необходимо было выявить прототип, которому следовали при плагиате[135]. Статьи Ф. Грейвса принесли наконец решающие доказательства: оригинальный текст, с которого списывали фальсификаторы, в конце концов обнаружился. В конце лета 1921 г. могло показаться, что миф о всемирном еврейском заговоре был в конце концов проанализирован, а сатанинская легенда сведена к жалкой полицейской махинации, которая в силу различных обстоятельств (Великая война, большевистская революция и вызванная ею контрреволюционная реакция) вылилась в ложь, распространившуюся по всему свету. Сам Жак Бенвиль на страницах L’Action francaise без колебаний признал факт плагиата[136].

Таким образом, La Tribune Juive в своем выпуске от 2 сентября 1921 г. напечатала статью, обобщающую открытия Ф. Грейвса, за которой следовало письмо Исраэля Зангвилла в Times, опубликованное этой газетой 20 августа. Название статьи было таким же: «Конец Сионских протоколов»:

Times поместила серию статей своего корреспондента в Константинополе, который сделал интересное открытие, дополняющее разоблачения Tribune Juive и окончательно закрывающее дискуссию о пресловутых «Протоколах сионских мудрецов».

Однажды к корреспонденту явился некий «Х», русский подданный, православный, убежденный монархист, с давних пор интересовавшийся еврейским вопросом. Во время своего пребывания на юге России, во времена Деникина, г-н «Х» попытался, в частности, выяснить, существовали ли в стране, в которой он жил, «масонские» организации, подобные описанным в «Протоколах». Ему удалось обнаружить существование одной-единственной ложи, но она была монархистской!

Некоторое время назад г-н «Х» приобрел в Константинополе у бывшего офицера охранки, бежавшего из России, кучу старых книг. Среди них был немного потрепанный томик без названия; корреспондент Times называл его просто «боевой книгой», она была издана в Женеве примерно в 1860 г. Первый же взгляд на нее убедил г-на «Х» в том, что это сочинение послужило образцом для грубой подделки, результатом которой явились «Протоколы».

Сразу же скажем, что редакция Times, благодаря подсказкам своего корреспондента, обнаружила в Британском музее экземпляр второго издания этой книги. Она называлась «Диалог в аду между Макиавелли и Монтескьё, или Политика Макиавелли в XIX веке»; ее написал парижский адвокат-публицист Морис Жоли; во втором издании книги, появившемся в Брюсселе, указано, что правительство Наполеона III отдало Жоли под суд за публикацию данного произведения, его автор был приговорен к тюремному заключению сроком на 18 месяцев. Оба издания идентичны. «Диалог» являлся памфлетом против политического режима Наполеона III. В 25 диалогах книги характеризовались полицейская и финансовая система Второй империи, [градостроительная] «османизация» в Париже, внешняя политика Наполеона, его отношения с Церковью и с прессой, а также с тайными обществами. Макиавелли в этих диалогах изображает Наполеона III и от его имени представляет в циничных формулировках теорию и практику наполеоновско-макиавеллистского правительства. Монтескьё играет более скромную роль, он задает вопросы, выражает удивление и иногда отпускает короткие реплики.

Сама по себе эта книга никак не связана с еврейским вопросом. Но, сопоставляя ее с «Протоколами», читатели обнаружили обширный, грубый и довольно небрежный плагиат. Автор его прибегнул к очень простому способу: вся сложная система рассуждений Макиавелли отнесена на счет «Сионских мудрецов»; ряд страниц «Диалогов» обнаруживается в почти неизменном виде в «Протоколах»; сохранены многие сравнения, примеры, выражения. Диалоги № 1–17 соответствуют «Протоколам» № 1–19, за небольшими исключениями. «Протокол» № 18 составлен из частей диалогов № 17 и 25. Последние пять «Протоколов» (№ 20–24) не являются буквальными воспроизведениями «Диалогов», но усеяны текстовыми заимствованиями. Объясняется это тем, что последняя часть «Диалогов» труднее поддается адаптации, относящейся к еврейскому вопросу; в этой части книги речь идет о подробностях финансовой политики Второй империи, тогда как в «Протоколах» говорится о финансовом будущем современных государств. Плагиат особенно очевиден в «Диалогах», посвященных средствам борьбы против внешних и внутренних врагов, деспотизму и хитрости как методам действий правительства, аморальности как их основе. Корреспондент Times приводит большое число примеров буквальных или почти буквальных заимствований из «Диалогов».

В обеих книгах отрицается концепция права, она заменяется концепцией выгоды. Пассажи о методах борьбы с Россией также полностью скопированы. Макиавелли – Наполеон излагает свою систему налогов на книги, имеющую целью заставить авторов выпускать пухлые тома, высокая цена которых будет ограничивать их распространение. Частью «Протоколов» стала также характеристика журналистики как франкмасонской организации, члены которой связаны профессиональными секретами.

Макиавелли объясняет, что народ не выносит режима свободы и охотно подчиняется тирании. В «Сионских мудрецах» говорится то же самое и в тех же выражениях, но не о народе вообще, а о народе христианском. Обе книги проповедуют энергичную борьбу против папского трона, чтобы в подходящий момент выступить в качестве защитника святынь. Как же был совершен плагиат и кто являлся его действительным автором? Корреспондент Times не знает, каким путем женевские «Диалоги» проникли в Россию. Он явно не знаком с историей, описанной Александром дю Шайла, и предполагает, что книгу привезли в Россию корсиканцы, которые служили в тайной полиции Наполеона, а после его падения перешли на службу в дворцовую охрану царя или в его тайную полицию. Но корреспондент Times, излагая данную гипотезу, вспоминает также о роли, сыгранной Алексеем Николаевичем Сухотиным. Как известно, в предисловии к одной из своих книг Нилус заявил, что рукопись «Протоколов» послал ему из Парижа А.Н. Сухотин, который позднее был вице-губернатором Ставрополья. В связи с этим Times заметила, что на переплете экземпляра «Диалогов», посланного в редакцию газеты ее константинопольским корреспондентом, были оттиснуты инициалы А.С. Газета предположила – не без оснований, – что именно этот экземпляр, принадлежавший Сухотину, и послужил материалом для плагиата. Очень возможно, заметила Times, что эту книгу Сухотину дал Рачковский в Париже вместе с рукописью поддельных «Протоколов».

Подводя итоги своего открытия, корреспондент Times приходил к следующим заключениям:

1) «Протоколы» являются плагиатом женевских «Диалогов».

2) Они были изготовлены реакционными дворцовыми кругами для борьбы против либералов и для оказания давления на царя.

3) Плагиат был сфабрикован в спешке и небрежно.

4) Некоторые части «Протоколов» не были заимствованы из «Диалогов» и, без сомнения, дописаны благодаря русской тайной полиции[137].

Спустя десять лет Л. Фрайограничилась следующим замечанием, сделанным с напускной иронией:

Все евреи приветствовали обнародование этой великой новости, пришедшей из Константинополя, и их пылкий энтузиазм не менее показателен, чем следующее письмо Сиониста [речь идет о письме И. Зангвилла, которое мы цитируем ниже]. […] После этого «Протоколы» были до определенного времени забыты. Корреспондент Times хочет уверить нас в том, что в Protocols и в «Диалогах» встречаются похожие или даже идентичные места, мы это охотно допускаем. Мы даже идем дальше: в некоторых протоколах, относящихся ко времени диаспоры, имеются пассажи, идентичные нескольким пассажам Protocols»[138].

Письмо И. Зангвилла, появившееся 20 августа 1921 г.[139], свидетельствует одновременно о двух вещах: отныне установилось убеждение в том, что «Протоколы» являются политико-полицейской подделкой; дискуссия перемещается к вопросам установления личности фальсификаторов, их истинных намерений, а также личности проводников и распространителей «Протоколов», их мотиваций. Для получения точных ответов на эти вопросы придется ждать публикации замечательного исследования Анри Роллена, напечатанного в 1939 г. под заголовком «Апокалипсис нашего времени»[140]. Письмо же Зангвилла выглядело следующим образом:

Месьё, Ваш константинопольский корреспондент, который оказал услугу миру, преследуя вплоть до источников «Протоколы сионских мудрецов» – ибо они были старательно изданы повсюду, – пишет: «Нет ясного представления о том, как «Протоколы» попали в Россию. В вашей редакционной статье вы, однако, предполагаете, что «Протоколы» были сфабрикованы под руководством Рачковского, шефа русской тайной полиции в Париже. Г-н А. дю Шайла, француз, изучавший в 1910 г. теологию в Санкт-Петербурге, входивший в 1918 г. в главный штаб армии донских казаков, свидетельствовал на страницах парижской Tribune Juive (№ от 14 мая 1921 г.), что Нилус лично рассказал ему о том, что «Протоколы» послала ему из Парижа его подруга г-жа К., которая получила их от генерала Рачковского. Г-н дю Шайла полагает, подтверждая таким образом еще одно из ваших предположений, что курьером, доставившим рукопись из Парижа, являлся Александр Сухотин. Он увидел сам манускрипт, который, будучи написанным на весьма дурном французском языке и рукой различных людей, заставлял думать о полной причастности к этому делу отделения русской полиции. Тот факт, что «Женевские диалоги» были приобретены одним из бывших его сотрудников, дополняет картину.

То, что публикация 1905 г. имела своей целью утопить русскую революцию в потоке еврейской крови – это я, как и вы, подтверждаю. Но выясняется, что в 1902 г. увидело свет предварительное издание книги в форме приложения к перепечатке одного мистического сочинения Нилуса. Мотив, который скрывает более свежая публикация, бросает новый любопытный свет на бывший царский двор, ибо эта публикация являлась козырем в игре, которую там повели в пользу Нилуса, для дискредитации лионского мистика Филиппа, властью которого над царем была недовольна великая княгиня Елизавета. Зная, что Нилуса прочили на место Филиппа, Рачковский, как полагали, хотел снискать себе расположение Нилуса, предоставив ему важное оружие для борьбы с русским либерализмом[141].

Сожалею, что ваш корреспондент в своем заключении предполагает, что фрагменты «Протоколов», отсутствующие в «Женевских диалогах», могли предоставить евреи, шпионившие за своими единоверцами, ибо эта надуманная гипотеза приносит свет надежды значительному числу газет по всей Европе, которые живут лишь «Протоколами». Ваш корреспондент ошибается также, когда думает, что эта историческая фальшивка причинила только моральный ущерб. Г-н дю Шайла считает, что она подтолкнула к невиданным погромам на Украине, о которых в Западной Европе почти ничего не знают. Что касается самого Нилуса, то он представляется фанатичным мистиком, довольно честным человеком, если только его не предает казуистика, как в том случае, когда его спросили, могут ли «Протоколы» быть фальшивыми, и он ответил: “Если бы они и являлись таковыми, Господь, который мог вещать через Валаамову ослицу, мог также вложить истину в уста лжеца”»[142].

Если можно вместе с Н. Коном считать, что оба лица, Рачковский и Нилус, «определенно приняли участие в интриге против Филиппа и [что] возможен даже был их сговор с целью использования «Протоколов» в совместных интересах», и это совместимо с гипотезой Зангвилла, то невозможно доказать предположение, в соответствии с которым «Протоколы» были «специально изготовлены для очернения Филиппа в глазах царя». Действительно, хотя Филипп являлся сторонником мартинизма и целителем, в «Протоколах» нет никакого упоминания о возможной роли мартинистов или целителей в еврейском заговоре[143].

Одним из самых громких откликов на «Протоколы», если говорить о франкоязычной прессе, было выступление бельгийского иезуита Пьера Шарля (он родился 3 июля 1883 г. в Брюсселе и умер 11 февраля 1954 г. в Лувене). Свою религиозную хронику в журнале La Terre Wallonne, «католическом и регионалистском ежемесячнике Шарлеруа», П. Шарль посвятил 15 ноября 1921 г.[144] вопросу о «Протоколах», прямо атаковав монсеньора Жуэна, хотя католическая легитимность последнего, как кажется, была обеспечена поздравлениями в его адрес от Папы Бенедикта XV, отметившего те «мужество» и «стойкость», с которыми этот священнослужитель защитил «права Католической церкви против сект, враждебных религий». В апреле 1922 г. П. Шарль публикует в La Terre Wallonne вторую статью о «Протоколах», озаглавленную «Нечистый еврей»[145]; в ней он отвечает на некоторые выпады в свой адрес и доказывает, сравнивая тексты (идя по стопам Ф. Грейвса), что «Протоколы» в своей основной части представляют собой плагиат «Диалога в аду» Мориса Жоли. В статье, которую П. Шарль напечатает в январе 1938 г. в Nouvelle Revue Theologique, он лишь разовьет и актуализирует статьи 1921 и 1922 гг.[146]

Роже Ламбелен, который только что опубликовал перевод «Протоколов» по версии Нилуса, ответил на критику статьей «Морис Жоли и “Протоколы”», появившейся 17 декабря 1921 г. в Revue hebdomadaire[147]. Сделав целый ряд уступок противнику, он ограничился в основном тем, что подчеркнул остающуюся долю неясности (относительно личности редактора или редакторов) и пророческую ценность, присущую документу:

Что следует вывести из этого собрания плагиатов, сопоставления текстов, сравнения идей? Times не испытывает колебаний. Газета утверждает, что «Протоколы» явились изобретением русской полиции для провоцирования погромов и борьбы с политикой либералов. Непосредственной целью брошюры было, как кажется, удаление от двора француза по имени Филипп, гипнотизера и гадателя, который приобретал влияние на царя и на царицу [The Times, 18.08.1911]. […] Позволили ли разоблачения Times найти верное решение этой таинственной проблемы? Сегодня, как и вчера, их автор остается неизвестным. […] Наконец, эта книга предсказала мировую войну, вильсоновский мир, возрастающее влияние Израиля. […] Морис Жоли был талантливым писателем, его «Диалог в аду» привлекателен, но имеет сегодня лишь ретроспективную ценность, поскольку Наполеон III потерял свой трон более пятидесяти лет назад. «Протоколы» не обладают такими же литературными достоинствами, но они представляют огромный интерес, сохраняют актуальность, содержат серьезные предупреждения и позволяют дотронуться пальцем до опасных угроз[148].

Таков был главный аргумент распространителей «Протоколов», выдвинутый против тех, кто оспаривал их подлинность, располагая доказательствами: аргумент «все происходит как если бы», находящийся по ту сторону критериев опровержимости. Именно аргумент о «смущающей» пророческой ценности «Протоколов» позволял легковерным умам принимать этот документ за «подлинный», а более требовательным умам – признаваться в своих сомнениях относительно доказательств этой «подлинности». Очевидно, Ламбелена вдохновляли статьи, появившиеся в Morning Post (24–27 мая 1921 г.) в качестве отклика на разоблачения Times:

Если документ не является подлинным, то это одна из самых невероятных подделок, ибо она с уверенностью предсказывает не только факт, но также способ и механизм великой революции еще до того, как та случилась[149].

В датированном февралем 1925 г. предисловии ко второму изданию «Протоколов» (у Грассе) Р. Ламбелен снова спорит с «еврейскими организациями», однако при этом не опровергает факты заимствований из памфлета Мориса Жоли, а также из других текстов:

Из того факта, что некоторые пассажи «Протоколов» копируют параграфы «Диалога в аду», вся еврейская печать и даже некоторые газеты, считавшиеся независимыми, сделали вывод, что маленькая книга, открытая Нилусом и Бутми, является подлогом, фальшивкой на том же основании, как и «Монита Секрета», которую когда-то приписывали иезуитам. Однако Морис Жоли являлся фанатичным республиканцем, трудно вообразить его участие в махинации против демократии и евреев. Но кто же смог воспользоваться памфлетом, чтобы превратить его в оружие войны, в боевую колесницу, управляемую антисемитами? Times и некоторые другие печатные листки дали волю своему воображению и включили в аферу гипнотизера Филиппа, великого князя Сергея Александровича[150], княгиню Радзивилл и в конце концов назвали отцами «Протоколов» троицу русских полицейских. Но эта атрибуция являлась еще только гипотезой, и никакое серьезное свидетельство не устанавливало их истинность. Оставаясь строго на почве исторической критики, следует признать, что происхождение «Протоколов» представляется загадочным и что его автор (или его авторы) по-прежнему неизвестен. Однако каковы бы ни были источники этого документа, его текст заслуживает внимания и оглашения. Без сомнения, некоторые его пассажи странным образом походят на отрывки из памфлета М. Жоли, другие имеют любопытные аналогии с наставлениями Вейсхаупта, написанными им для «иллюминатов». В «Протоколах» находят также идеи, высказанные Виндексом из высшей венты римских карбонариев, Бакуниным из альянса социалистической демократии, даже Лениным[151].

Как с точностью установили Норман Кон и Леон Поляков, а за ними Жан-Франсуа Муазан, интеллектуальное контрнаступление, начатое Филиппом Грейвсом, Люсьеном Вольфом и Германом Бернстайном, смогло остановить, по крайней мере на какое-то время, интенсивную антиеврейскую кампанию в Великобритании и в США, в центре которой были «Протоколы». Иная картина сложилась во Франции, в Польше и особенно в Германии[152], несмотря на критические исследования, которые там параллельно публиковались; антиеврейскую кампанию удалось лишь затормозить. А в 1933–1934 г. она возобновилась с новой силой.

2. Новый подъем мифа

<p>2.1. Контраргументация профессиональных антисемитов: враждебное отношение евреев к «Протоколам» как доказательство их подлинности или их правдивости</p>

Монсеньор Жуэн выявил в 1921 г. две «еврейские тактики» по отношению к «Протоколам»: их уничтожать, помешать их публикации или разоблачать как фальшивку; это, если следовать аксиоме «только правда ранит», якобы представляет собой косвенное двойное доказательство или подлинности, или правдивости документа:

Евреи сражаются с «Протоколами», сначала их запрещая, а затем их отрицая. Эта двойственная позиция предоставляет нам серьезные доказательства, касающиеся аутентичности знаменитого документа, и, во всяком случае, неоспоримую уверенность в его правдивости. Израиль запутывается в своих собственных сетях[153].

В 1924 г. Ю. Гойе таким же образом ставит проблему подлинности:

Пока вожди еврейской нации сохраняли надежду помешать опубликованию «Протоколов», они навязывали прессе во всех странах молчание об этом опасном деле. […] Когда же «Протоколы», несмотря на все эти усилия, были, наконец, опубликованы, правительство еврейской нации устроило чудовищную кампанию, чтобы оспорить подлинность документа[154].

Итак, первая «еврейская тактика борьбы с «Протоколами» якобы была направлена на их уничтожение действиями, как будто согласованными в международном плане:

Напомним, что в России тираж издания Нилуса 1917 г. был сожжен на одном вокзале, и еврей Керенский, пришедший к власти, приказал найти и уничтожить все экземпляры «Протоколов» в Петрограде и в Москве. В Польше попытались действовать так же, и переводчику пришлось скрывать свое имя, чтобы не поплатиться жизнью. Аналогичные попытки имели место в Германии и в Англии. Наконец, приводимая ниже статья нашего нью-йоркского корреспондента [Л. Фрай] является неопровержимым доказательством применения первой еврейской тактики против «Протоколов»[155].

Лесли Фрай заключала свою статью призывом бороться с еврейским владычеством (или, точнее, с иудео-британским владычеством) единственным для Соединенных Штатов способом – возвратить себе отобранную независимость:

Однако нельзя не признать, что Соединенные Штаты избежали владычества Британской империи лишь для того, чтобы попасть под иго сионистской империи; а поскольку сегодня эти две империи составляют одну, ибо тот, кто говорит «англичанин», говорит «еврей», то американцы очутились между Сциллой и Харибдой. А Независимость, во что ее превращают? […] «Протоколы», как и Вейсхаупт в своем Уставе иллюминатов, четко заявляют в частях, посвященных прессе, что евреям следует стать хозяевами литераторов и издателей, не забывая добавить, что будет задушен любой, кто попытается сопротивляться. Это верно. В конце концов, евреи поступили бы неправильно, если бы стеснялись, ведь они покупают рабов так дешево. Решительно, Америке нужна вторая Бичер-Стоу, чтобы написать «Хижину дяди Сэма» и предпринять новое усилие, с помощью которого белокожие и чернокожие американцы объединились бы ради совместного избавления от семитского захватчика, истинного развратителя, который всех их поработил[156].

Что касается монсеньора Жуэна, то из попыток запретить «Протоколы» он делает вывод о том, что эти попытки по меньшей мере говорят о правдивости документа:

Этот исторический обзор публикации «Протоколов» в Соединенных Штатах доказывает, что евреи придают важное значение их запрещению. В самом деле, если бы данный документ не имел бы никакой подлинности и не поражал бы своей правдивостью, то ничто не объясняло бы столь необыкновенное упорство, столь дорогостоящий подкуп и продолжение оскорбительных отпирательств[157].

Итальянский журнал Fede e Ragione рассуждал таким же образом, исходя из очевидности того, что «Протоколы» «от начала и до конца несут верный знак их подлинно еврейского происхождения», два стигмата «взятого в целом еврея», а именно – он «хитер, как старый лис, и легко возбудим, как молодая обезьяна»; евреи захотели, таким образом, уничтожить этот документ, который отражал их образ с невыносимым сходством:

Это объясняет приступ ярости синагоги и гетто, вызванный публикацией «Протоколов», приступ, соответствующий эндемической неврастении этого народа, приступ, побудивший его в самом Британском парламенте потребовать запрещения этой книги. […] В то время как всякие Рейнаки пытаются привести в замешательство публику, заявляя о ложности и абсурдности «Протоколов», Израиль позволяет поймать себя с поличным, предпринимая отчаянные попытки для того, чтобы исчезла эта… абсурдность. Действительно, он узнал свои собственные идеи, свой собственный стиль в документе, обнародованном Нилусом[158].

Вторая «еврейская тактика борьбы с «Протоколами» – отрицание – проявляется, по словам монсеньора Жуэна, прежде всего в форме «еврейского отрицания подлинности» документа:

Поскольку попытка запретить «Протоколы» провалилась, евреи стали отрицать их подлинность. Отрицать, даже прибегая ко лжи, всегда легко. Еврейские газеты всех стран подняли шум о подлоге, не предоставляя ни малейшего доказательства этого утверждения. […] Умные евреи ограничиваются отрицанием аутентичности «Протоколов». […] [Но] замешательство евреев так велико, что к отрицанию они добавляют ложь. […] Евреи прибегают сегодня к этому излюбленному оружию – лжи – в борьбе против публикации «Протоколов», из которых они могут почерпнуть метод и примеры. Иудео-масонская ложь, используемая и почитаемая у гуманистов, философов и франкмасонов, никогда не выставлялась у нас напоказ, так нагло, как в антикатолическом и антиобщественном развитии замысла, раскрытого благодаря «Протоколам». […] Разве не написано там уже в первом отчете: «Желающему править следует прибегать к хитрости и к лицемерию» [м-р Жуэн, изд. 1940 г. С. 341]? Этот принцип применяется для защиты плана Израиля[159].

Но само использование лжи, когда она признана в качестве таковой, соответствующей содержанию «Протоколов», которые сами советуют прибегать ко лжи, становится неопровержимым доказательством подлинности документа:

Отрицания, измышления, отвлекающие действия, вымыслы, слишком очевидные, чтобы кого-либо обмануть, послужили лишь оглашению и утверждению «Протоколов»[160].

Тактика отрицания выступает, во-вторых, в форме «еврейского отрицания правдивости «Протоколов». Монсеньор Жуэн особенно настаивает на этом пункте:

Центральный пункт еврейского вопроса – это правдивость «Протоколов». Никто в этом не сомневается. Не идя так далеко, как первое русское издание 1901 г.[161], этот документ содержит такие яркие события, начиная с войны 1914 года, что его правдивость очевидна, и, с другой стороны, откровения его столь неожиданны в своей совокупности, что их предсказание становится необъяснимым без глубокого знания еврейского плана в том виде, в каком мы его представили. Поэтому известные писатели, Рейнаки и Вольфы всех стран, пытаются убедить своих читателей первоначально в том, что нет ни малейшей идеи всемирного еврейского господства, а затем в том, что евреи не принимают решающего участия в большевизме, особенно в России. Факты опровергают эти два громадных измышления […]. Для ответа на первое измышление достаточно ознакомиться с небольшой английской книжкой «Евреи среди руководителей Антанты», а для ответа на второе измышление – с другой брошюрой: «Кто управляет Россией? Личный состав советской бюрократии»[162].

Именно этот антибольшевистский документ, цитируемый монсеньором Жуэном, лучше всего поясняет, каким образом дешифровальная решетка «Протоколов» немедленно была применена для анализа текущей истории: простой список раскрытых родовых фамилий и псевдонимов, разоблаченных как имена евреев, позволяет «верифицировать» основную гипотезу «Протоколов», а именно: современные революции являются лишь одним из инструментов еврейского завоевания мира.

Брошюра «Кто управляет Россией» была опубликована в 1920 г. в Нью-Йорке ассоциацией «Единство России». Эта брошюра, имевшая целью доказать, что «в русском государстве в настоящее время господствует еврейская нация», представлялась как раскрытие правды о большевистском режиме[163]:

На вопрос «Кто управляет Россией?» мы получаем решительный ответ, просто перечисляя высших чиновников безответственного правительства Советов. […] Может случиться так […], что в некоторых случаях лицо, названное русским, на самом деле оказывается евреем, или же наоборот. Но бесспорным остается следующее фундаментальное положение: советская бюрократия почти целиком находится в руках евреев и евреек, тогда как число русских, участвующих в правительстве Советов, до смешного невелико. Невозможно пройти мимо этого факта, который является торжественным предупреждением для всех стран и государств, причисляющих себя к христианским и верящих в национальные образы жизни, противоречащие безбрежному интернационализму, в котором еврейская нация выступает в качестве доминирующей силы[164].

Антибольшевистские пропагандистские брошюры, изготовленные подобным образом (в соответствии со стратегией антропонимического разоблачения), будут постоянно циркулировать в межвоенное время, а в пятидесятые годы они появятся снова. Насколько глубоко проникла эта обвинительная тема в общественное сознание – этот вопрос еще предстоит изучить, но можно утверждать, что благодаря своей идеологической приемлемости данная тема вышла далеко за пределы экстремистских, контрреволюционных, расистских или националистических кругов. Когда Жорж Бато на страницах Mercure de France посвящает обширную статью возрождению антисемитизма (январь 1921 г.), принимая позу отстраненного наблюдатели, то и он ссылается, не делая ни малейших принципиальных оговорок, на брошюру «Кто управляет Россией?»:

Так называемую новую Россию, которую вели в первый революционный период такие люди, как Львов, Гучков, Милюков, Маклаков, Алексеев, сменила Россия фантастичная и вырождающаяся, на этот раз действительно новая, хозяева которой объединяются вокруг Ленина, красного царя, это Троцкий, Зиновьев, Каменев, Радек, Литвинов и другие, носящие псевдонимы. Если совершенно неправильно утверждение о том, что все большевики являются евреями или что все евреи являются большевиками, то тем не менее бесспорно следующее: руководящие сферы большевизма, народные комиссары всех мастей рекрутируются в большинстве своем среди евреев, причем они составляют как минимум три четверти персонала [здесь дается ссылка на брошюру «Единства России»]. Поэтому совершенно справедливо утверждение, сделанное многими русскими патриотами, причем часто людьми передовых взглядов, о том, что Россия агонизирует сегодня под господством еврейской диктатуры и еврейского террора[165].

В многочисленных антикоммунистических брошюрах 1930-х гг., написанных «белыми» русскими или другими авторами, разоблачение «иудеобольшевизма» опиралось на то же самое длинное перечисление евреев, которые, выступая чаще всего под псевдонимами (имевшими целью замаскировать их еврейское происхождение), взяли власть в России с помощью Октябрьской революции. В 1931 г. издательство Baudiniere выпускает книгу Петровского «Россия под властью евреев», в которой этот автор следующим образом отвечает на вопрос «Кем являются эти большевики, управляющие Россией?»:

За исключением Ульянова (Ленина) и нескольких других русских предателей, а также какого-то количества поляков, литовцев и грузин, вся гражданская и военная администрация большевиков была образована из евреев и остается до сих пор еврейской в большей своей части. Троцкие, Зиновьевы, Литвиновы и им подобные – все они принадлежат племени Израиля и пытаются скрыть свою настоящую национальность, прибегая к русским псевдонимам. С началом революции и особенно после прихода большевиков все евреи России и мира устремились на помощь коммунистам, к желанному соблазну, который предлагала им Россия […] Невозможно было бы сомневаться в том, что еврейские банкиры снабжали деньгами русских революционеров в 1905 и в 1917 г. [дается ссылка на Якоба Шиффа]. Г-н Форд констатирует, что русская революция представляет собой не что иное, как чудовищную еврейскую спекуляцию с целью обеспечить переход всех капиталов в еврейские карманы. […] Руководящую роль евреев неоспоримо доказали даже высказывания еврейской прессы […]. Однако если у кого-либо сохранились сомнения относительно роли евреев в русской революции, то ему достаточно было бы лишь немного познакомиться с официальными списками персонала большевистских учреждений; эти списки по большей части включают в себя одних лишь евреев, среди которых […] можно увидеть и русское христианское имя. […] Итак, повторим: все события в России, начиная с прихода большевиков, это дело евреев[166].

Соединение в полемике понятий «евреи» и «большевики» («иудео-большевизм») само по себе способно к переформулированию путем замены таких выражений, как «финансовая верхушка», «банковская верхушка» или «анонимное и блуждающее богатство», термином «еврей (и)»; условием же превращения в абсолютное доказательство сговора между иудео-капитализмом и иудео-большевизмом является ссылка на какой-либо анекдотический факт, превращенный в легенду (антицаристская деятельность американского банкира Шиффа). Так, например, в апреле 1963 г. Анри Костон выпускает специальный номер своего ежемесячника Lectures Francaises, посвященный тайному союзу еврейского золота и революций: «Финансовая верхушка и революции»[167]. Он повторял в ней и обобщал критику, которая уже была ранее представлена более детально в следующих книгах: «Финансисты, которые управляют миром»[168], «Банковская верхушка и тресты»[169]. Объяснение происходящего тайным иудео-космополитическим финансированием расширено до бесконечности:

Роль финансовых сил в большевистской революции была не менее определяющей, чем в муссолиниевской и гитлеровской революциях. «Левые» писатели […] систематически замалчивали циничный альянс коммунистов и финансовой верхушки[170].

Какими бы ни были интерпретационные варианты объяснительной схемы, «невидимая рука», то есть манипулятивная сила, приписывается сущности, которую автор называет, прибегая к эвфемизму, «финансовой верхушкой»[171].

Свою брошюру 1963 г. Анри Костон[172] заключал следующими словами:

Бесспорным представляется то, что финансовая верхушка, которая вечно ловит рыбешку в мутной воде, поддержала группы, партии, революционеров, марксистов или революционеров-националистов, не рассчитывая присоединить их к святейшему капитализму, но желая их использовать или обезоружить.

Конспирационистское видение с самого начала включает в себя убеждение в том, что международная финансовая олигархия образует тайное мировое сверхправительство; антиеврейская традиция, закрепленная с помощью распространения «Протоколов», определяет тайных властителей мира в качестве евреев. Разоблачение международной еврейской плутократии выдается за объяснение, за действительное объяснение; привлекательность этого типа параллельного объяснительного дискурса связана именно с тем, что он противостоит официальному знанию, «конформистской» истории, образуя тем самым как бы альтернативное знание, не признанное «законной страной» по причине его истинностного значения и его разоблачительной силы, которая, как предполагается, стесняет «хозяев мира». Традицию, зафиксированную «Протоколами», можно рассматривать как параллельную историческую «науку» в рамках контркультуры, основанной на глобальном осуждении современного мира. О живучести этой конспирационистской контркультуры говорят уже названия самых последних французских пропагандистских брошюр, вдохновленных антииудео-масонской литературой с ее обширными заимствованиями из книг Костона (и более отдаленно – его медиаций и его обновлений «Протоколов»: «Истинные хозяева мира»[173]; «Великий Восток приказывает»[174]; Ж. В. [Жорж Вирбо, он же Анри Костон] – «Тайный мир Бильдерберга»[175]; Этьен Казанова и Жан-Луи Степанов – «Скрытое происхождение большевизма. Чем коммунисты обязаны евреям»[176]; «Новая международная синархия»[177]; Жорж Вирбо [А. Костон] – «…Но кто же правит Америкой?»[178]

<p>2.2. Краткая типология встречных аргументов. Доказательства несмотря ни на что</p>

Мы охарактеризовали выше одну из аргументативных стратегий, которые антисемиты-профессионалы выдвинули в ответ на обнаружение – путем критического текстового анализа, опирающегося на историческую филологию, – апокрифического характера «документа». Можно выделить шесть идеал-типических аргументативных позиций в литературе, созданной комментаторами «Протоколов». Причем некоторые из них ответили на демонстрацию плагиата соединением нескольких типических аргументов. Представим их, поднимаясь от самого простого к самому изощренному.

1) Подлинность «Протоколов» доказывается «еврейскими» попытками их уничтожить или установить их «фальшивость». Отрицание подлинности становится доказательством подлинности[179] или же доказательством того, что речь идет, по мнению евреев, о тайнах, которые должны оставаться абсолютно недоступными для их жертв, ибо если они будут предупреждены, то смогут избежать ловушек, расставленных «Сионскими мудрецами»[180].

Итак, «еврейская» или «объевреившаяся» пресса, когда ее выведут как таковую на чистую воду, не сможет более манипулировать умами[181]. Именно с краткого изложения этого аргумента Адольф Гитлер начинает посвященный «Протоколам» параграф в книге «Майн кампф»:

«Протоколы сионских мудрецов», которые евреи официально отрицают с такой яростью, бесподобным образом показали, насколько все существование этого народа опирается на постоянную ложь. «Это фальшивка», – не перестает плакаться Gazette de Francfort, и она стремится уверить в этом всю Вселенную; вот лучшее доказательство того, что «Протоколы» являются подлинными[182].

Рассматриваемый аргумент опирается на следующие два положения: «а) Дыма без огня не бывает»; б) «Ранит только истина».

Резкий поворот могущественнейшего Генри Форда в вопросе о подлинности «документа» защитники «Протоколов» истолковали первоначально как доказательство еврейской мощи, затем – как доказательство того, что «Протоколы», раскрывая указанную мощь, говорили правду, то есть являлись истинными. Сам Леон де Понсен, относившийся к «Протоколам» скорее сдержанно, тем не менее разделял конспирационистское видение. Вот что он писал:

Крупный промышленник Генри Форд во время знаменитой борьбы попытался пойти дальше. Он опубликовал в своей газете, Dearborn Independent, на эту тему большие статьи, из некоторых затем составил отдельные сборники. Евреи сразу же обрушились на Форда, яростно его атакуя. Против него были затеяны громкие судебные процессы, у него возникли финансовые трудности; в конце концов он чуть было не погиб в автомобильной катастрофе, в которой многие увидели покушение на его жизнь. Форд сдался и публично отказался от борьбы. В различной степени то же самое происходит почти повсюду в Европе[183].

Так евреи и, в более широком смысле, «Тайные силы революции»[184] продемонстрировали свою способность затыкать рот их самым могущественным врагам.

2) Защитники «Протоколов» утверждают, что существуют, по выражению В. Крейтца, «сверхобильные доказательства» их подлинности[185]; однако вслед за Готтфридом цур Беком этот автор приводит лишь одно доказательство, а именно: Морис Жоли сам был евреем, ему «сделали обрезание, и его нарекли Моисеем Жоэлем»[186]. И этого доказательства вроде бы достаточно для объяснения документа подлинно еврейским… «Моисей Жоэль» становится евреем-революционером, даже коммунистом, якобы предшественником Троцкого, следовательно, Сионским мудрецом или одним из их агентов. В августе 1921 г. эту тему подхватывает в Великобритании лорд Альфред Дуглас, ярый лондонский антисемит, который заявил, что сделал свое «открытие», знакомясь с мемуарами одного бывшего члена французского правительства, который якобы был «тесно связан с революционерами и с евреями, тянувшими за веревочки»[187]. В предисловии к восьмому изданию своей книги (31 августа 1923 г.) Готтфрид цур Бек пишет: «Он [Жоли] в действительности является предшественником Сионских мудрецов и дает нам прекрасный образец искусства еврейской конспирации. Автор этого диалога, Жоли-Жоэль, подготовил падение дома Бонапарта и восстание Коммуны 1871 года»[188]. «Диалог в аду» Жоли-Жоэля может быть, таким образом, реинтерпретирован как способ скрытой передачи планов завоевания евреями мира. И тогда «Протоколы» являются уже не плагиатом «Диалога», не простым раскрытием истинного «сионистского» послания, содержавшегося в книге Жоли, которое, по утверждению Ревентлов, смогло быть совершенно естественно воспринято как Теодором Герцлем, так и Ахадом Га’амом во время Первого сионистского конгресса, состоявшегося в Базеле в августе 1897 г.[189] Этот аргумент будет часто использоваться в национал-социалистской литературе, посвященной «Протоколам», в частности во время процесса в Берне (1934–1937); об этом свидетельствуют брошюры Эгона Фрейхерра фон Энгельгардта (1936) и Карла Бергмейстера (1937)[190]. Еще один тип доказательства: свидетельства авторов-евреев, которые сами утверждают, что «Протоколы» являются подлинными. И в этом случае охотно цитируются некоторые евреи-антисемиты, как это сделал, например, де Хекелинген в своем ответе преподобному отцу Шарлю[191].

3) Следующее доказательство подлинности «Протоколов» – это «еврейский дух», который якобы пропитывает их текст; именно так Ю. Гойе защищает тезис о «содержательной подлинности» «Протоколов», даже если их составитель не является (гипотеза, мнимая для Гойе) одним из «Сионских мудрецов»[192]. Главный аргумент заключается в том, что избрание Израиля интерпретируется как учреждение права на завоевание мира; отсюда – поиск предыдущих и подтверждающих «признаний» в талмудической литературе или в некоторых высказываниях «великих евреев», таких как Дизраэли или Ратенау, раскрывших по оплошности «тайны» Сиона[193]. Т. Фрич и А. Розенбергбудут настаивать на существовании «аналогий» между текстом «Протоколов» и текстами, испытавшими влияние еврейской традиции[194]. В Mein Kampf Гитлер также прибегнет к этому типу аргументации:

[ «Протоколы»] ясно и со знанием дела показывают нам то, что многие евреи способны совершать бессознательно. Главное – как раз это; совершенно не важно то, какому именно еврейскому мозгу принадлежат эти откровения; решающим является то, что они раскрывают с достоверностью, заставляющей содрогнуться, характер и деятельность еврейского народа, и, со всеми их ответвлениями, конечные цели, к которым он стремится[195].

Таково «духовное» доказательство подлинности «Протоколов», которое встречается в различных вариантах. Так, Жан Дро утверждал в 1942 г., что «Протоколы» – это «Талмуд, приспособленный к сегодняшним обстоятельствам»[196]; что касается Юлиуса Эволы, то и в 1953 г. он продолжает видеть еврейскую печать на документе, но возвращает нас скорее к современному иудаизму:

Можно было бы без труда показать, что даже если бы «Протоколы» являлись фальшивкой, а их авторы – агентами-провокаторами, то и в этом случае они отразили бы типические идеи Закона и духа Израиля[197].

4) Подлинность «Протоколов» доказывается далее ссылками на их пророческую силу или предсказательную ценность. Аргумент сводится к тому, что ход истории интерпретируют как процесс, точно соответствующий плану «Сионских мудрецов»; перечисляется ряд исторических фактов, произошедших со времени опубликования документа в 1905 г. и якобы имевших характер осуществлявшихся пророчеств. При этом Гойе входил в детали:

Великая война действительно вышла из Базельского конгресса (1897), она была сознательно подготовлена и развязана сообщниками еврейской нации ради осуществления еврейского замысла[198].

Точно так же были предсказаны Декларация Бальфура (ноябрь 1917 г.), большевистская революция, не говоря уже о создании Лиги Наций. Монсеньор Жуэн, заимствуя в 1922 г. один из доводов Morning Post[199] в защиту тезиса о подлинности «Протоколов», писал:

Будучи или не будучи фальшивыми, «Протоколы» остаются пророчеством, осуществившимся в России, пробующим себя в Индии, испытываемым в Венгрии, в Австрии и в Баварии, движущимся к Западу с такой скоростью, какую трудно себе представить[200].

Гитлер более чем согласен, по примеру большинства комментаторов «Протоколов», что этот тип доказательства следует считать самым решающим, поскольку оно освещает всю современную историю, ставшую, наконец, понятной благодаря видению «невидимой руки», которая эту историю направляет:

Наилучший способ оценить эти откровения – сопоставить их с фактами. Если перебрать исторические факты последнего столетия в свете этой книги, то сразу же понимаешь, почему еврейская печать поднимает подобный крик. Ибо в тот день, когда эта книга станет настольной для народа, можно будет считать, что еврейская опасность предотвращена[201].

Короче говоря, знание, предоставляемое «Протоколами», само по себе представляет власть: выявить тайны врага значит его ослабить.

Более тонкий вариант аргумента встречается у авторов, которые, следуя за Джованни Прециози (1921), отделяют вопрос о «подлинности» от вопроса о «правдивости» (или «достоверности», если идти за Рене Геноном)[202]. При таком различении можно принять филологическое доказательство неаутентичности (факт плагиата книги Жоли и т. д.)[203], спасая в то же время главное, а именно: убеждение в том, что «вся направленность современного мира отвечает «плану», составленному и навязанному какой-то таинственной организацией», как пишет Генон в своей рецензии (январь 1938 г.) на переиздание итальянского перевода текста Сергея Нилуса с предисловием Юлиуса Эволы[204]. Документ физически может быть фальшивым, но духовно – истинным; таким образом, предполагается, что какой-то текст может обладать метаподлинностью, высшей или глубокой истинностью, хотя являться при этом плодом манипуляции фальсификаторов. В 1953 г. Эвола продолжает защищать идею, в соответствии с которой «ценность документа, как рабочая гипотеза, бесспорна», ибо

ОН показывает различные аспекты всемирной подрывной деятельности – причем многие из них должны были вырисовываться и утверждаться немало лет спустя после его публикации – в соответствии с каким-то целым, в котором они находили их достаточные причины и их логическое соединение[205].

Даже тогда, когда начиная с 1922 г. идеологи «Аксьон франсэз» вместе с Жаком Бенвилем стали поддерживать вывод о неподлинности документа, такай правоверный сторонник Морраса, как Мари де Ру, мог (в сентябре 1938 г.) обходить аргумент относительно фальшивости «Протоколов», чтобы восхититься их пророческой силой:

Группа израильтян устроила когда-то в Базеле [sic] судебный процесс против одного издателя «Протоколов сионских мудрецов», чтобы установить их неподлинность. Фальсификация очевидна, но не менее очевидна древность, и остается констатировать, что автор задолго до войны вложил в уста этих Мудрецов признания, которых никогда не делают, но которые с пророческой точностью описывали процессы, превратившие нас позднее в их невольных свидетелей[206].

Как кажется, главное находится именно здесь: придавая документу высшую аутентичность (скажем, духовную или интеллектуальную), оставляют за пределами вопрос о материальной аутентичности, поставленной историческими и филологическими науками. Таким образом, если защитникам и пользователям «Протоколов» следует их читать и осмысливать, то делать это надо потому, что они утверждают принцип понятности развертывания современной истории, которое, в силу своего соответствия различным этапам, предусмотренным планом мирового владычества, является доказательством ценности («подлинности» или «истинности») документа. Л. Фрай следующим образом резюмировала свою аргументацию в пользу подлинности «Протоколов»:

Нилус и Бутми опубликовали названный документ без комментариев. Поэтому своим успехам он обязан исключительно следующим факторам:

1) Характеру очевидности, которую содержит в себе этот документ.

2) Логике рассуждения, выраженного в простых и ясных терминах.

3) Объяснению, которое он дает международной политике.

4) Тому факту, что события, которые там предсказаны, уже давно произошли[207].

5) Пятый этап аргументации фактически представляет собой дополнительную аргументацию; она появляется отнюдь не в одиночку, ее функция состоит или в расчистке поля для доказательства подлинности, или в открытии возможности распространяться тайне, что идет на пользу презумпции подлинности или «достоверности». Так, например, Г. де Врис де Хекелинген вводит следующий пассаж в ответ достопочтенному отцу Шарлю:

О. Шарль убежден, что «Протоколы» являются фальшивкой. Это его право. Но почему бы не обсудить факты, на которые я опираюсь, когда констатирую, что доказательство этой подделки никогда не было представлено[208].

Эта релятивизация «мнений» о «Протоколах» позволяет возобновить дискуссию, как если бы доказательство плагиата не было предъявлено. И автор-антисемит берется за «установление подлинности» «Протоколов», приводя предостережения, сделанные «христианскому миру» «обращенными евреями» (цитируется лишь один из них, бывший раввин Драх)[209]. Мы видим здесь тот же самый тип «ремня безопасности», который встретили в статье, посвященной «Протоколам» и напечатанной в 1967 г. в Lectures francaises, журнале, основанном Анри Костоном; ее автор рисует фигуру сомнения, колеблясь между двумя тезисами – или подчеркивая отсутствие доказательств подлинности (известна стратегия, состоящая в том, чтобы требовать вещественных доказательств, представить которые по различным причинам невозможно), или внешне соглашаясь с тем, что неподлинность является столь же сомнительной, как и подлинность[210].

Еще один вариант аргументативной позиции состоит в том, что на какой-то срок допускается неподлинность документа, но в то же время признается, что он не лишен интересных положений. Образчиком такого подхода является рецензия Анри Мазеля на переиздание «Протоколов», осуществленное Гойе (февраль 1927 г.). Выразив первоначальное свое удивление тем, что «одна и та же вера в Бога порождает столько враждебности и что еврейский монотеизм не может ужиться ни с мусульманским монотеизмом, ни с христианской Троицей, как, впрочем, и с античным многобожием», Мазель сразу же пускается в спор:

В качестве подтверждения этой непримиримости приводят «Протоколы сионских мудрецов», которые только что вновь опубликовал с обширными комментариями г-н Ю. Гойе и где кипит особая гордыня, питающая лишь презрение и ненависть ко всему, что является не твоим. Впрочем, ничто не подтверждает подлинность этого документа, и те, кто ее допускают, подобно господину аббату Жуэну в его книге «Иудео-масонская опасность», представили лишь утверждения без серьезных доказательств; следовало бы установить, что речь идет именно о копиях записей заседаний Базельского конгресса 1897 г., которые якобы были похищены неизвестно каким образом и благодаря посредничеству русского дворянина, князя Сухотина [sic], попали к русским публицистам С. Нилусу и Бутми. Для получения более пространных сведений можно, следовательно, допустить, что эти документы являются ненастоящими, но что они, подобно историческим фразам, имеющим, конечно, апокрифический характер, обладают большой ценностью, и можно задаться вопросом о том, не содержит ли эта программа еврейских притязаний, хотя и составленная каким-то недоброжелателем, взгляды, которые следует рассмотреть[211].

Допуская неподлинность документа, Мазель, таким образом, открывает дискуссию, выдвигая идею о том, что могло сойти в данном контексте за осторожную, разумную или умеренную позицию лишь из-за уступок, которые делаются разоблачителям «Протоколов».

Не веря глупостям тех, кто повсюду видит черную руку иудействующих масонов, не веря даже тому, что именно евреи задумали и осуществили большевистскую революцию, невозможно отрицать, с одной стороны, что евреи господствуют в финансах, а они сами господствуют в мире, и с другой стороны – что евреи оказывают на эволюцию мира влияние, не всегда совпадающее с этническими и этическими традициями народов, которые оказывают им гостеприимство […][212].

В той мере, в какой можно было бы градуировать интенсивность и систематичность утвердившегося антисемитизма[213], приведенный пассаж Мазеля поддается интерпретации как пример «умеренного» антисемитского дискурса и в этом качестве является показателем идеологической приемлемости антисемитских взглядов во Франции 1920-х гг.

6) Наконец, свидетельством подлинности «Протоколов» становится отсутствие материальных признаков этой подлинности, или отсутствие ясных и решающих доказательств – предельный парадокс. Аргумент в его самой изощренной форме состоит в том, что постулируется следующее: действительно серьезная тайная организация «никогда не оставляет позади себя письменных документов»[214]. В этих условиях подлинность документа может быть лишь подлинностью по духу, что возвращает нас к варианту доказательства № 4. И тогда не исключены избыточные интерпретации, например антисемитская, отвлекающие действия, сознательно вызванные псевдоеврейским характером документа, предназначение которого – запутать следы, ведущие к действительным «неизвестным высшим лицам». «Протоколы» вроде бы сами превращаются в инструмент «оккультной войны». Через призму названного документа решается, таким образом, следующая задача: «почувствовать силы, для которых современный иудаизм мог быть лишь инструментом[215], даже жертвой «тактики козла отпущения»[216].

3. Отклики на резюме Times и его превратности. От Гойе до Костона: французская традиция

<p>3.1. Риторические вопросы Times и их будущее. Французский пример</p>

Статья, опубликованная в газете Times 8 мая 1920 г., содержала постановку ряда весьма показательных, иногда лукавых, скажем, риторических вопросов, способных косвенным образом утвердить темы, могущие показаться скандальными или просто шокирующими. Эти вопросы, играющие на недомолвках, касающиеся «еврейской опасности», будут цитироваться и использоваться антиеврейской пропагандой в не меньшей мере, чем стандартное резюме «документа»:

Что же означают эти «Протоколы»? Являются ли они подлинными? Если да, то какое недоброжелательное собрание состряпало эти планы и радуется именно сейчас их осуществлению? Являются ли они фальшивкой? Но каким образом объяснить тогда эту таинственную ноту пророчества, пророчества, отчасти сбывшегося, отчасти сбывающегося? И не сражались ли мы в течение этих трагических лет с целью сломать и вырвать с корнем секретную организацию всемирного господства Германии лишь для того, чтобы обнаружить за ней другую организацию, более опасную, ибо более засекреченную? И не избежали ли мы, напрягая каждый мускул нашего национального тела, Pax Germanica лишь для того, чтобыпопасть под владычество Pax Judaica? «Сионские мудрецы» – в том виде, в котором они нарисованы в их «Протоколах», – ни с какой точки зрения не являются более мягкими хозяевами, чем могли бы ими быть Вильгельм II и его приспешники[217].

И автор передовицы продолжал в том же духе, утверждая, что документ правдоподобен, ставя коварный вопрос, легитимирующий тезис о подлинности «Протоколов»:

«Как показывает внутренний анализ, они, как кажется, написаны евреями, для евреев или представлены в форме лекций или заметок, сделанных евреями, для евреев. Если дело обстоит таким образом, то при каких обстоятельствах они были написаны и к какой ситуации внутри еврейского мира они должны были его подготовить?»[218]

Теперь, в 1920 г., Ю. Гойе мог довольствоваться формулированием «альтернативы», допущенной почтенной Times:

«– Или «Протоколы» действительно являются произведением Старейшин Израиля, тогда все, что можно сказать, замыслить, сделать против евреев, становится законным, необходимым, неотложным.

– Или же «Протоколы» есть дело рук некоего фальсификатора, но этот фальсификатор был необыкновенно прозорливым человеком, поскольку он описывал уже с 1906 г. и очень детально все события, находящиеся «на пути осуществления» в Центральной и Западной Европе»[219].

В 1925 г., в своем переиздании «Протоколов» Гойе добавлял, зачеркивая, таким образом, альтернативу: «Эта гипотеза о вдохновенном пророке отнюдь не является правдоподобной»[220]. И теперь читатель сам мог легко сделать вывод…

Анри Костон, осуществивший издание «Протоколов» в конце 30-х гг. (фактически – в 1938 г.) под заголовком «Еврейская опасность: Полный текст Протоколов сионских мудрецов»[221], будет его распространять (через «Центр действия и документации», CAD, который он организует в марте 1941 г.) во время немецкой оккупации с помощью La Libre Parole («органа французского антииудейства»), которым Костон руководил (как и «Службой национальной пропаганды», OPN, располагавшейся по тому же адресу: 5, rue Cardinal Mercier, Paris-9). В указанной книге, в кратком (неподписанном) предисловии буквально воспроизводятся отрывки из передовицы Times, которую превратил в пропагандистский текст Ю. Гойе, непосредственный предшественник и наставник Костена. Упомянув «сенсационную статью», появившуюся в этой газете «8 мая 1921 г.» (sic; профессиональный антисемит обнаруживает здесь свой весьма невысокий профессионализм: ошибается на целый год!), анонимный автор предисловия пишет:

Мы извлечем из нее несколько блестящих пассажей: «Что означают эти «Протоколы»? Являются ли они подлинными? Не кучка ли преступников разработала эти дьявольские планы? Не испытывает ли она сегодня радость, видя их осуществление? Являются ли они фальшивкой? Но как тогда объяснить этот пророческий дар, позволивший описать события, их предвосхищая? И не сражались ли мы в течение этих ужасных лет против германского империализма лишь для того, чтобы столкнуться сегодня с еще более грозной Державой? Как! Не спаслись ли мы ценой громадных усилий от Pax GERMANIA [sic] лишь для того, чтобы попасть затем под иго PAX JUDAICA?» Times заключает статью следующими словами: «Если «Протоколы» действительно являются произведением Мудрецов Израиля, то все, что можно будет сказать, предпринять и осуществить против евреев, становится законным, необходимым и неотложным!» Между тем все то, что написано в «Протоколах», реализуется: сделайте вывод![222]

На последней полосе обложки «Еврейской опасности» в варианте Костона можно было прочесть информацию о «работах по еврейству и франкмасонству», «имеющихся в продаже у г-на А. Костона», со следующим уточнением: «Посылайте заказы и средства А. Костону, директору OPN»[223]. В списке предлагаемых трудов можно было увидеть две знаменитые фальшивки, написанные Ю. Гойе под псевдонимом «Исаак Блюмхен», – «Еврей вам говорит (Право высшей расы)» и «Даешь Францию» – брошюру П. Милеса («Еврейство…»), две книжки Жака Плонкара – «Разоблаченный еврей (признания евреев, взятые из еврейской прессы» и «Почему я против евреев», – а также серию книг и брошюр директора Анри Костона: «Знаменитые франкмасоны», «Евреи против Франции», «Еврейский сговор», «Франция – еврейская колония», «Тайны франкмасонства»[224].

К этому списку скоро надо будет добавить новые сочинения того же автора: «Двести семей» (P.: OPN, 1938); «Евреи и их преступления» (P.: OPN, 1938); «Евреи во Франции» (P.: CAD, 1941, Cahiers de la France nouvelle, № 1); «Когда франкмасонство правило Францией» (P.: CAD, 1941, Cahiers de la France Nouvelle, № 2); «Америка, бастион Израиля» (P.: CAD, 1942, Cahiers de la France Nouvelle, № 3); «Еврейская финансовая верхушка и тресты» (P.: Ed. Jean Renard, 1942)4 «Франкмассонство при III Республике» (P.: CAD [конец 1942 г. или 1943 г.]) и т. д.

Завершая чтение «24-го заседания» «Протоколов» в варианте Libre Parole/OPN, можно было не удивляться, встретив следующее рекламное объявление:

«Если вы поняли серьезность еврейской опасности, приходите к нам! Служба Национальной Пропаганды […] находится в вашем распоряжении»[225].

Когда в апреле 1944 г. появится на свет злобная антиеврейская брошюра «Я вас ненавижу!»[226] (150 страниц, 500 документов, абсолютно сенсационная книга, читаем мы на первой странице обложки), не вызовет удивления ни сообщение о том, что статьи и документы для данной публикации собрал Анри Костон, директор CAD[227], ни подписанная им вводная статья на тему, самую дорогую для него, которую он профессионально эксплуатировал всю свою жизнь[228]: «От Талмуда до “Протоколов”. Еврейский план господства появился не вчера». Статья открывается обращением к среднему французу или, если употребить язык Дрюмона, к рядовому «арийцу», человеку наивному, которого легко обмануть, в особенности если его враг, подобно еврею, не объявлен, принадлежит к невидимой чужой «расе».

Средний француз, впитавший в себя христианство, не в состоянии вообразить, что существуют другие расы людей, имеющие совершенно отличные от его собственных и даже противоположные представления о добре и зле. Христос сказал ВОЗЛЮБИТЕ ДРУГ ДРУГА, эту максиму восприняли европейские народы, и поэтому средний француз совершенно наивно полагает, что имеет здесь дело с универсальным моральным принципом. Конечно, этот француз знает, что в глубине Африки сохранились негры, отнюдь не практикующие любовь к ближнему, и они доходят до того, что лакомятся самими вкусными кусками мяса, отрезанными от какого-либо путешественника или миссионера, заблудившихся в их краях. Но ведь это дикари. Как же мог бы он подозревать, что каждодневно, на улице, в театре или на стадионе, встречается с другими людьми, прекрасно приобщившимися к культуре, но исповедующими взгляды, которые не слишком отличаются от каннибальских, хотя и более лицемерны. И однако же это чистая правда: еврей ненавидит нееврея – гоя, как он называет его на своем ивритском жаргоне, – столь же сильно, если не сильнее, чем негр-людоед из глубин Африки. Но эта ненависть еврея к арийцу отличается от последней из названных тем, что она умело культивируется, поддерживается, развивается в душах маленьких израильтян, тогда как ненависть Момбутту к цивилизационному человеку имеет чисто животный и инстинктивный интерес. С помощью своего лицемерия еврей смог долгое время прятать от неевреев истинные чувства, которые вдохновляют весь народ Израиля. Библия, упоминающая о бесчисленных избиениях, виновниками которых были сыновья Авраама и Иакова, дает лишь слабое представление об этой ненависти, которой четыре тысячи лет. Именно в Талмуде следует искать свидетельства этой неприязни, этой враждебности по отношению к гою. Это собрание религиозных и общественных законов иудейства нельзя сравнить ни с одной из священных книг других религий. Талмуд – не только догматический трактат, он является также КНИГОЙ ЕВРЕЙСКОЙ МОРАЛИ. Именно в Талмуде израильтяне черпают доводы в пользу своей религиозной, национальной и этнической исключительности, превратившей их в индивидов, четко отличающихся от других людей, соседствующих с ними, исключительности, в которой они черпают непомерную гордыню и страсть к владычеству, хорошо нам известные[229].

Повторив основные антиеврейские клише и стереотипы, распространявшиеся классиками антиталмудизма[230], А. Костон представляет «манифест», с которым в 1860 г. основатели Всемирного еврейского альянса «обратились к евреям всего мира» в качестве «замечательного, но сжатого изложения плана еврейского владычества, который необходимо было значительно развить и доработать в знаменитых «Протоколах сионских мудрецов», составленных примерно сорок лет спустя»[231].

Затем Костон включает в брошюру набор выдержек из «Протоколов»; это прекрасный образчик ортодоксального дискурса по данному вопросу, употребляемого в кругах антисемитов-профессионалов:

Не стоит говорить о том, что «Протоколы» сразу же были отвергнуты евреями, которые дошли до того, что в 1935 г. затеяли в Берне судебный процесс против швейцарских издателей книги, воспроизводившей основные пассажи этого документа. Но им не повезло, так называемые фальсификаторы были оправданы, поскольку евреям не удалось доказать, что «Протоколы» являются подделкой, а адвокаты защиты, напротив, показали, что начиная с 1905 г. – даты издания на русском языке (зарегистрированного в лондонском Британском музее в 1906 г.) – все события, которые произошли: война, русская, венгерская и германская революции, экономический кризис – были предсказаны и описаны в этой так называемой фальшивке. 80-страничные «Протоколы» не уместились бы в одном выпуске этого журнала. Но да будет нам позволено, однако, извлечь из них несколько показательных пассажей, напомнив, что речь идет о плане, составленном в 1897 г.[232]

Краткую комментируемую аналогию в тексте, опубликованном весной 1944 г. (!), заключает последний призыв к мобилизации против «евреев и их “союзников”»:

Авторы «Протоколов» доходят до того, что желают войны ради скорейшего наступления всемирной еврейской Революции: «Интенсификация вооружения и увеличение полицейских сил существенны для реализации планов, упомянутых выше… Во всей Европе и с помощью Европы, на других континентах нам следует вызывать мятежи, раздоры и взаимную враждебность…» А вот прямая угроза: «Мы должны быть в состоянии ответить на любое сопротивление войной с соседями той стране, которая осмелится стать на нашей дороге; но если и соседи эти, в свою очередь, задумают стать коллективно против нас, то мы должны дать отпор всеобщей войной…» Прежде всего надо покорить Европу: «Короче говоря, для доказательства того, что все правительства неверных Европы нами покорены, мы продемонстрируем нашу власть одному из них при помощи преступлений, насилия, то есть режима террора, и в том случае, если бы они все восстали против нас, то мы ответили бы американскими, китайскими или японскими ружьями…» Япония, сознающая опасность, не вошла в поле зрения Израиля. Напротив, она поднялась против его претензий на мировую диктатуру. Но разве еврейский план не реализовался частично в том, что касается Америки Ф. Рузвельта, еврея по происхождению, и Китая Чан Кайши? Разве не были предоставлены американские и китайские ружья в распоряжение Израиля для борьбы с врагом евреев Гитлером и с арийской Европой? Эта война представляет собой заключительную фазу тысячелетней борьбы, которую иудейство ведет против нееврейских народов. Не будет ли означать победа евреев и их «союзников» полное закабаление нашей планеты «Сионскими мудрецами». Француз, желаешь ли ты стать рабом еврея?[233]

Еще долго будут удивляться тому, что какому-то Костону удалось избежать максимального наказания, тогда как столько других писателей и журналистов, менее вовлеченных по сравнению с ним в антисемитизм, призывающий к убийствам, и в активный литературный коллаборационизм, подверглись преследованиям и понесли суровые наказания – от тюремного заключения до смертной казни. Костон мирно завершил наполненную событиями жизнь, регулярно переиздавая свои многочисленные работы 50-х и 60-х гг., конечно, в более презентабельном виде, но содержавшие все ту же теорию о всемирном еврейском заговоре – иудео-плутократическом, иудео-большевистском и иудео-масонском одновременно; костонизм есть синтетизм…[234]

<p>3.2. Костон и его последователи: «Протоколы» сегодня</p>

Во втором томе своего «Словаря французской политики» (1980 г.; 1-е издание – 1972 г.), этого памятника недоброжелательного полицейского каталогизирования слухов, представленных в качестве откровений и конспирационистских интерпретаций, Арни Костон посвящает одну из статей «Протоколам»[235], в свою очередь воспроизведя знаменитое резюме Times в переводе Ю. Гойе[236]. Идеологическое наследование весьма показательно, поскольку в ряде отношений Костон являлся продолжателем дела Гойе – фанатичного подстрекателя, врага иудео-масонства, полупамфлетиста и полуархивиста. Представленные Костоном как «удивительный документ» «Протоколы» продолжают быть таковыми на заре 80-х гг., их пророческая ценность не перестает волновать, и это причина, по которой их подлинность «израильтяне» поставили под сомнение. Поскольку данная статья характерна для новой антиеврейской риторики, иллюстрируя, в частности, стратегии псевдонейтральности, намеков и косвенных утверждений, свойственных символическому антисемитизму, то ее следует прочитать внимательно. Статья начинается с исторического представления документа, излагается как правдоподобный тезис о «сионистском» происхождении «Протоколов», а затем цитируется, словно совершая какой-то академический ритуал, аналитический текст из газеты Times:

«Протоколы сионских мудрецов». Это название дано «письменным отчетам» о заседаниях, которые, как кажется, проходили за кулисами сионистского конгресса в Базеле в 1897 г. Этот документ указывает, как должны были бы действовать евреи для обеспечения гегемонии Израиля над миром. «Протоколы» впервые были опубликованы в России в начале века. Один экземпляр русского издания 1905 г. был депонирован в Британском музее (Лондон) 10 августа 1906 г. После Первой мировой войны работа была переведена и получила распространение в Западной Европе, а затем во всем мире. На английском языке Protocols of the Learned Elders of Zion впервые увидели свет в Лондоне, в компании типографов британского правительства Eyre and Spotter-woode Ltd. Times поместила в своем номере от 8 мая 1920 г. резюме этого удивительного документа» [далее воспроизводится указанное резюме в переводе Ю. Гойе][237].

После этой характеристики содержания «Протоколов», ставшей отныне классической, «Словарь» Костона кратко напоминает о спорах относительно подлинности документа, ставя на одну и ту же доску обе стороны конфликта интерпретаций, «израильтян» и «антисемитов». В данном случае речь идет, кроме того, о стратегии полемического дискурса, используемой, параллельной историографией конспирационистского типа, имеющей целью представить в качестве легитимной гипотезу, с научной точки зрения ложную, притворно занимая нейтралитет по данной проблеме. Основное самооправдание этого способа полемической аргументации состоит в том, что предполагается существование двух антагонистических концепций, одна из которых является официальной и «конформистской», а другая – нецензурируемой и «неконформистской», причем эта последняя характеризует параллельную, или альтернативную, историографию, раскрывающую «секреты», которые до сих пор тщательно хранились «оккультными силами», направляющими ход истории. Теперь читателю остается сделать простой вывод: закулисные хозяева мира – это те же самые персонажи, которые подвергают цензуре или запрещают документы, содержащие откровения относительно их оккультной деятельности. У этих людей два имени: «израильтяне», эвфемизм, употребляемый осторожными антисемитами; «евреи», «жиды», чтобы называть их без прикрас (так называет их, например, небезызвестный аббат Буайе, цитируемый в качестве интеллектуального авторитета). Применение к «израильтянам» схемы наложения само собою разумеется:

Мы видим, что речь здесь идет о серьезных обвинениях, очень серьезных. Понятно, что израильтян обеспокоила эта публикация. Впоследствии Times поставила под сомнение подлинность «Протоколов». «Она уступила давлению еврейских финансистов Сити», – подняли крик антисемиты. «Она лишь признала свою ошибку», – ответили израильтяне. И эти последние попытались доказать, что речь идет о махинации, замышленной царской полицией. Один из агентов русской Охранки составил этот документ, вдохновляясь книжкой, напечатанной в Париже во времена Второй империи, – «Диалогом в аду между Монтескьё и Макиавелли» [sic], автором которой являлся адвокат-республиканец Морис Жоли, друг Адольфа Кремьё. В этом сочинении Монтескьё, представляющий политику, основанную на праве, беседует с Макиавелли, олицетворяющим политику, опирающуюся на силу, то есть политику Наполеона III. Произведение Жоли написано хорошо, в живом стиле: это блестящий памфлет. Напротив, «Протоколы» отличают тяжеловесность и запутанность. Между двумя этими текстами «лежит целый мир. Преследуемая цель, предложенный план, обозреваемое поле действия – все различно», – пишет аббат Буайе в исследовании, которое он посвятил «Протоколам» несколько лет назад («Последние времена… Перед концом света», 1965). Однако же в этих двух текстах мы обнаруживаем много пассажей, похожих друг на друга настолько, что невозможно предположение, в соответствии с которым оба автора якобы случайно наткнулись на одни и те же слова, на одни и те же обороты речи. Речь идет не только об изречениях общераспространенных, которые всякий образованный человек может перебирать в своей голове, но об одинаковых образах, совокупностях идей, цифрах. Тогда одно из двух: или автор «Протоколов» нашел нечто из своих идей в книге Мориса Жоли, или же оба черпали из общего источника. Евреи – и это понятно – отчаянно ухватились за первую гипотезу[238].

Филологическое доказательство плагиата сводится с тех пор, по словам Костона, к позиции, принятой в официальных и «конформистских» кругах, следуя «гипотезе», «отчаянно» поддерживаемой «евреями» и эффективно навязываемой ими, – доказательству их реальной мощи. Теория плагиата, дают нам понять, это еврейская теория. Перед заключением статьи ее автор называет несколько французских изданий «Протоколов», чтобы представить судебный процесс в Берне как полный провал «еврейских сообществ», пытавшихся заставить суд принять «их» доказательство апокрифического характера «Протоколов»:

Протоколы были переведены на французский, на немецкий, на итальянский, на испанский, затем почти на все языки. Во Франции издатель Грассе выпустил в свет перевод, сделанный Роже Ламбеленом; издательство Vieille France опубликовало перевод Юрбена Гойе; журнал Revue international des Societes Secretes напечатал перевод монсеньора Жуэна; La Libre Parole осуществило три издания книги в период с 1933 по 1938 г.; во время оккупации еще один тираж подготовил «Центр антибольшевистских исследований», руководимый Ш.-Л. Лекоком и А. Шоме и являвшийся пропагандистским подразделением «Комитета антибольшевистского действия» П. Шака. Еврейские общины выступили с протестами, но только в Швейцарии они перенесли спор в зал суда. Швейцарская антикоммунистическая организация, опубликовавшая немецкий перевод «Протоколов», предстала перед судом в Берне. Этот орган в своем приговоре, вынесенном 14 мая 1935 г., осудил издателей книги, воспроизводившей «Протоколы», и квалифицировал данное произведение как «безнравственную литературу»; однако апелляционный суд Берна отменил 1 ноября 1937 г. первый приговор: было признано, что закон о непристойных произведениях неприменим к этой книге и что поэтому «Протоколы» не попадают под действие закона. Ни в суде первой инстанции, ни в апелляционной палате их члены не высказались по сути дела[239].

Статья «Протоколы…» завершается по стандарту, принятому при их первых представлениях в начале двадцатых годов (Гойе, Жуэн, Прециози и др.), – минимизацией роли филологического аспекта подлинности и обращением к аргументу относительно волнующей пророческой ценности документа:

«Протоколы» – удивительный документ, независимо от того, являются ли они подлинными или поддельными. Ибо они описывают, начиная с 1905 г., то, что должно было совершиться в мире в течение первой половины нашего века[240].

На основе ряда предположений, содержащихся в статье, ее непредупрежденный читатель сам придет к выводу о том, что пророческий характер «Протоколов» можно объяснить лишь следующим: они действительно раскрывают намерения и план могущественного тайного меньшинства, которое совпадает с «невидимой рукой», направляющей современный ход мировой истории.

В февральском выпуске за 1991 г. ежемесячного журнала Lectures Francaises, основанного в 1957 г. Анри Костоном, мынаходим в рубрике, удачно названной «отклики и слухи», часть антологии, посвященной «Протоколам»[241], которая позволяет понять одновременно две вещи: тезис о плагиате исходит лишь из «израильских» (или «еврейских») организаций, он подхвачен «политико-медийной» Францией, то есть правящими политическими кругами; цензура, поражающая «русский документ», навязана указанными организациями, начиная с декрета Маршандо 1939 г. и кончая декретом Жокса от июня 1990 г. «Отклики и слухи» воспроизводят основную аргументации костоновского «Словаря», но выделяют (как способ реактуализировать статью) косвенное «доказательство» правдивости, даже подлинности документа, которое якобы представляют собой повторяющиеся попытки запретить распространение «Протоколов». Большая часть их пропагандистов фактически прибегнула к пресловутой очевидности здравого смысла: «только правда ранит»; это посылка рассуждения, которое продолжается следующим образом: «Итак, евреев оскорбило содержание «Протоколов», следовательно, они говорят правду о евреях».

Чтобы подкрепить свои слова, защитники «документа» вновь обращаются к авторитету почтенного аббата Буайе:

Министр внутренних дел недавно наложил запрет на некоторое количество публикаций, рассматриваемых им в качестве расистских или антисемитских (подчеркнуто в тексте). В частности, он подписал постановление, запрещающее продажу и распространение во Франции «Протоколов сионских мудрецов». Сделал это министр на основе закона, позволяющего запрещать во Франции любую публикацию иностранного происхождения. Однако «Протоколы сионских мудрецов», опубликованные во Франции уже в 1920 г. монсеньором Жуэном и Юрбеном Гойе, – два различных перевода английского издания, – затем в 1926 г. [sic; 1921 г.] Роже Ламбеленом в издательстве Грассе, – все это переводы книги, появившейся в России в начале века; один экземпляр книги (на русском языке) с 1906 г. хранится в Британском музее в Лондоне. Фактически после декрета Маршандо (1939 г.), запретившего все произведения, вредные для евреев, «Протоколы» исчезли с прилавков книжных магазинов, их невозможно найти даже у букинистов. Г-н аббат Жан Буайе довольно давно напечатал книгу «Конец света» [sic: «Последние времена перед концом света»], в ней он подверг серьезной критике этот русский документ. Он рассказывал о процессе, который израильские организации затеяли против швейцарского издателя «Протоколов» в 1935 г. Суд в Берне, не высказываясь относительно подлинности труда, осудил его как безнравственную литературу. Судьи сочли, что совершенно аморально объяснять, как можно завладеть миром[242].

В остальной части «отклика-слуха» содержалась попытка делегитимизировать вопрос о подлинности «Протоколов», при этом тезис о неподлинности полностью приписывался «еврейским организациям», как если бы он представлял собой лишь реакцию их самозащиты, вполне понятную, но ставшую благодаря мощи указанных организаций официальной истиной, государственным положением:

Являются ли «Протоколы» подлинными или поддельными? Чтобы защититься от обвинений, выдвинутых против них издателями и читателями этого произведения, еврейские организации заявили, что его текст был подделан, целиком сфабрикован царской полицией. Именно данный тезис все еще преобладает в печати и в официальных объяснениях. Советским властям было бы нетрудно дать разъяснения уже в 1920-х годах. Действительно, архивы русской империи попали в руки Ленина и его друзей в 1917–1918 гг.; семьдесят лет назад они были использованы для раскрытия закулисной стороны русских займов. Под заголовком «Гнусная продажность французской прессы» издательство Французской коммунистической партии напечатало переписку и доклады, найденные в архивах различных царских министерств. В тот момент, когда советский режим обнародовал закон, предусматривавший смертную казнь за любой акт антисемитизма, – тогда очень большое число евреев входило в новое правительство, – нормальным делом с его стороны явилась бы публикация архива Охранки относительно происхождения «Протоколов», если, как утверждалось, они представляли собой фальшивку, изготовленную царской тайной полицией. Эта публикация не была предпринята. Так что мы остаемся в состоянии неуверенности и невозможности высказаться в пользу подлинности или неподлинности «Протоколов». Антисемиты утверждают, что они верны, поскольку большая часть событий, упомянутых в этом сочинении, осуществилась в течение времени, прошедшего после его публикации. Еврейские организации отвечают, что речь идет о грубой фальшивке, план которой был взят из книги Мориса Жоли, друга Адольфа Кремьё, «Диалог в аду между Монтескьё и Макиавелли» [sic] (ср.: Dictionnaire de la politique francaise, tome II, P. 553, 554). Спор не закончен[243].

Такова операция, характерная для символического антисемитизма, который мы вновь обнаруживаем в ином обличье, в ревизионизме фориссоновского типа: поставить лицом к лицу «антисемитов» и «израильтян» (или «еврейские организации») как законные стороны в необходимом споре. Что касается учеников Р. Фориссона, то они требуют «дебатов» между «ревизионистами» и сторонниками «искоренения».

III. Две интерпретации «еврейского заговора»: лица современного доктринального антисемитизма

Во время распространения «Протоколов» во Франции начала 20-х гг. не было недостатка в структурах, которые обеспечивали благоприятный прием этого «документа» в самых различных кругах. Кроме публики, почти специализированной в антииудео-масонстве, которая последует за Юрбеном Гойе и монсеньором Жуэном в новой, «полупротокольной» фазе их пропаганды против «иудеомасонской опасности», следует принимать в расчет и публику «Аксьон франсэз», давно готовую услышать, что все несчастья Франции объясняются оккультными действиями конспиративных сил. В одном и другом варианте теории заговора мы вновь видим многочисленные объяснительные схемы: различие между властью реальной и властью видимой: идею, согласно которой реальная власть является оккультной, осуществляемой небольшим меньшинством (оно может выражать или не выражать интересы какой-либо касты или расы); характеристику этого реально и тайно доминирующего меньшинства как полностью аморального и циничного, правящего лишь в соответствии с логикой собственных интересов. И конечно же на основе логического определения причин несчастий Франции или мира находят действительного и тайного врага, который всегда появляется в сопровождении отвратительных и опасных помощников. Таким образом, наблюдается тенденция смешивать обвинительный акт с процессом определения врага. Следует добавить, что, несмотря на наличие этого общего когнитивного инструментария, конспирационистская теория «Протоколов» в некоторых отношениях отличается от теории «анти-Франции», принадлежащей Моррасу.

1. Иудео-плутократический заговор и иудео-республиканский заговор

Центральное послание «Протоколов» – это раскрытие международного заговора против всех наций, начиная с тех, которые привержены христианской цивилизации, в особенности ненавидимой предполагаемыми редакторами «Протоколов» или теми, чьи суждения эти редакторы «докладывают». Агенты-заговорщики не только образуют «интернациональную секту», их цель не ограничивается овладением Францией как таковой, у них цель другая и более обширная – овладеть миром. Данный пункт обвинения предполагает представление евреев как чего-то, объединенного – несмотря на их международное рассеяние – «духом тесной солидарности»[244]. Эссеист-католик Поль Барбье, являвшийся одновременно юдофобом и расистом, среди главных «характеристик еврейской расы» выделял «упрямый партикуляризм» (следовательно, неспособность к ассимиляции), интернациональную «солидарность», «космополитизм» (следовательно, кочевничество), «безмерную алчность» и склонность воздействовать на общественное мнение как разлагающее начало (отсюда – конспиративная деятельность). В 1908 г. Барбье следующим образом утверждает и иллюстрирует свой тезис:

Когда несколько лет назад русская империя, напуганная угрозами еврейской опасности, решила их строго наказывать, то сразу же вся европейская пресса, все еврейские журналисты стали кричать о тирании […]. Такой же феномен проявился в связи с делом Дрейфуса: евреи всего мира организовали широкую кампанию солидарности печати и денег ради спасения офицера – их единоплеменника, обвиненного в измене Франции. Таким образом, их связывает друг с другом большая и крепкая цепь; они образуют обширную международную семью[245].

Евреи, враждебно относящиеся ко всем народам, чужие в любом народе, их принимающем, образуют, следовательно, единый народ-расу, космополитический, алчный, склонный к владычеству и разрушению. Народ-раса и раса-секта воплощают опасность. В данном аргументативном контексте заговор может быть представлен как специфическая предрасположенность «еврейской расы», которую все ее другие «расовые характеристики» подталкивают к организации тайных действий против наций и цивилизаций, ей чуждых. Заниматься конспирацией – это сущность еврея, это необходимость, вытекающая из его природы. Даже при всем желании он не мог бы не конспирировать. Заговорщичество у евреев «в крови». Они врожденные заговорщики. Тот же самый П. Барбье, антисемитский пропагандист, следующим образом уточняет данное обвинение, которое назовут эссенциалистским.

Наконец – и это последняя и самая опасная черта евреев: из-за своей кастовости, корысти, вековой привычки жить и действовать в тени, а также из-за враждебности ко всему тому, что им чуждо, они испытывают непреодолимую потребность [я подчеркиваю] вмешиваться в общественные дела там, где они живут, и влиять на эти дела […]. Евреев всего лишь горсточка, но они занимают такое место, что их повсюду замечают и они кажутся целым легионом. Они воздействуют на общественное мнение как угнетающие и разлагающие силы, являются доносчиками и клеветниками; они сеют и распространяют испорченность, предвестник гибели народов; они усыпляют энергию; они расслабляют идею бескорыстия; они убивают веру в доброту и справедливость; их зловещая деятельность разлагает моральную атмосферу, и в обществе уже не видят ничего, кроме продажности, душевной порочности и унижения. Когда этот заговор ради бесчестия увенчается успехом, все погибнет. Они похожи на бесчисленных червей, проникающих в балки строения, их порождает гниение, и они порождают гниение: балки изъедены червями, все трещит, и здание рушится[246].

«Сионские мудрецы», выведенные на сцену «Протоколами», то есть предполагаемые руководители народа-расы-секты, не являются паразитами-эксплуататорами, как другие, они по природе своей империалисты, и их имперский «универсализм» есть доктрина действия, нормативный план тотального господства над миром. Эта тематика уже присутствовала в антиеврейской литературе до распространения «Протоколов» и строилась вокруг представления о франкмасонстве как об «орудии» оккультной власти», которой якобы являлась «еврейская сила», стремящаяся править миром. Таков был тезис Копен-Альбанчелли; он начиная с 1900-х гг., рассматривал франкмасонство в качестве «тайного общества, ставящего целью обеспечить евреям мировое правление»[247]. П. Барбье вторил ему в 1908 г.:

Он [ «еврей»] вступил в союз с франкмасонством, и он стал его гениальным вдохновителем. […] Все доказывает, что великая и ужасная секта находится под властью еврейства[248].

Кроме того, «Протоколы» представляют этих удивительных властелинов – предполагаемых авторов документа – как беспощадных разрушителей, не останавливающихся перед любой жестокостью: их варварство отнюдь не является только инструментальным, в нем проявляется их природа. Главный разлом проходит, если верить «Протоколам», между народом Сиона и всеми другими народами; здесь выражается манихейская оппозиция: «евреи против гоев».

Теперь рассмотрим заговор в понимании Морраса, заговор, приписываемый «анти-Франции» и объясняемый с помощью «теории четырех государств – членов конфедерации»: по существу, это заговор иностранцев против Франции. Манихейская оппозиция предполагает прямое противостояние подлинных французов («наследников», коренных жителей) и угрожающих им иностранцев, причем опасность с их стороны тем сильнее, что речь идет о внутренних иностранцах, неассимилируемых людях без корней, обреченных быть непримиримыми врагами французской нации, ее единства и его идентичности. Данный заговор не является универсальной структурой, смертельная борьба не идет (во всяком случае, не идет исключительно) между «международным еврейством» и всеми другими народами.

Если заговор, разоблачаемый «Протоколами», является заговором всемирным, необъявленной войной против всех наций – выходящей за круг лишь христианских наций – и заговором, руководимым непримиримым врагом всех народов, евреями, то заговор «анти-Франции», разоблачаемый сторонниками «Аксьон франсэз» или католическими пропагандистами-традиционалистами, есть заговор специфический, индивидуализированный в том смысле, что он направлен против французской нации и имеет целью покорение этой нации путем разрушения ее собственной идентичности, ее наследия и традиций, охватывающих католическое наследие среди других (Моррас) или прежде всех других. В 1908 г. П. Барбье так определяет свой подход к проблеме как католика, объявленный антисемитизм которого стремится быть «обдуманным и разумным»[249].

Мы хотим ослабления мощи евреев не потом лишь только, что, будучи вождями или сообщниками франкмасонства, они [ «евреи»] стараются вместе с ним дехристианизировать Францию. […] От правительства мы требуем не содействовать делу коррумпирования и разложения французского общества, которое евреи предприняли и которое продолжают, опираясь на франкмасонство, став его самыми активными агентами и заняв в нем преобладающую позицию[250].

Кроме того, интернациональный заговор, в трактовке «Протоколов», является в основном заговором иудео-плутократическим, тогда как заговор «анти-Франции», по мнению «Аксьон франсэз» или католиков-контрреволюционеров, является в основном заговором иудео-республиканским, первоначально иудео-якобинским[251]. В центре антиеврейского воображаемого «Протоколов» находится фигура еврея-толстосума, тип плутократа Ротшильда, природного обладателя наднациональной экономической мощи, тогда как антиеврейское воображаемое «интегрального национализма» сконцентрировано на еврее-якобинце – типе современного нерелигиозного еврея – масона и республиканца, который пытается осуществлять политическую власть любой ценой, в том числе ценой дезорганизации и ослабления старой французской нации. Именно в таком смысле можно в общих чертах охарактеризовать юдофобию на базе «Протоколов» как экономическую юдофобию, направленную против безродной финансовой верхушки, которая, как предполагается, состоит из евреев и расположена к революциям (отсюда – разоблачение «иудеобольшевизма»), тогда как юдофобия моррасовского толка – это политический антисемитизм в строгом смысле слова, направленный против «государственного еврейства», а через него – против республиканского строя[252].

Но здесь речь идет только лишь об идеально-типическом различении, поскольку набор антиеврейских стереотипов составляет общее наследие. Что касается антимасонского измерения, то оно образует, если можно так сказать, идеологический инвариант этих двух современных антиеврейских воображаемых. Фигура франкмасона неотделима от фигуры еврея: разоблачаемый заговор всегда является иудео-масонским заговором. И это при том, что масонство или изобличается в качестве «еврейского» создания (интерпретация, преобладающая в «полупротокольной» литературе), или бичуется как второстепенная и негативная сила, подчиненная еврейской силе. Итак, чтобы правильно понять особенность антиеврейской аргументации «Протоколов», необходимо сопоставить ее с аргументацией политического антисемитизма в строгом смысле слова, разработанной Моррасом и ставшей одной из составных частей доктрины движения «Аксьон франсэз». В самом деле, в требованиях, свойственных националистическому рассудку, отдается отчет в специфичности «государственного антисемитизма», разработанного Моррасом. Иудео-республиканский заговор в основном является антинациональным и, более точно, антимонархическим инструментом, тогда как иудео-плутократический заговор характеризуется прежде всего как антитрадиционалистский и, более точно, как антихристианский инструмент (антикатолический для монсеньора Жуэна[253], антиправославный для С.А. Нилуса). Поэтому необходимо с точностью изложить «теорию четырех субъектов конфедерации» в ее принципах и в ее основаниях.

2. Разоблачение Моррасом «анти-Франции»: «теория четырех субъектов конфедерации»

В одной из своих статей, опубликованной 15 августа 1904 г. в L’Action francaise и вышедшей в 1906 г. отдельным изданием[254], Шарль Моррас ставит следующий вопрос: почему при республиканском строе собственно французские силы «не перестают очень часто подвергаться избиениям, почему их подчиняют себе, ими правят силы противника»[255].

Отвечая на этот вопрос, Моррас характеризует иностранное владычество во Франции как коварный альянс «республиканской партии» и четырех сил, объединенных различными интересами:

Что касается этого противника, то мы его знаем. Он находится во Франции, он смыкается с французскими толпами; но он не является французом. И именно отсюда проистекает его сила. У французов, лишенных своего короля, нет более ничего действительно, глубоко и чувствительно общего. Как кажется, республиканская партия во Франции также лишена общего интереса, не имеет этого качества иностранца или полуиностранца, одинаково характеризующего евреев, протестантов, франкмасонов и метеков, которые образуют ось этой партии. Их общий интерес состоит в том, что мы ими завоеваны. Их объединяет непременно окрашенное подозрительностью чувство того, что существуют определенные различия между нашими правами, нашими идеями и нашими местными традициями и между их нравами, обычаями и традициями. Поэтому все нас обрекает на соперничество и на внутренние разделения […], тогда как вражеская армия, стоящая в мирное время на нашей территории, переносит условия, поддерживающие ее сплоченность и дисциплинированность. […] Французы, дети Франции, оказываются разделенными всякий раз, когда надо понять, где покоится общий интерес, – тогда как наши иудео-протестантские завоеватели объединяются и формируют походный батальон всякий раз, когда интерес их сообщества находится под вопросом. Этот интерес завоевателя, таким образом, является неотложным, решающим, четким, ясным. Иной интерес, интерес завоеванного, является, стало быть, чем-то далеким, спорным, смутным или туманным. Один ведет к дискуссиям, другой подталкивает к практическим действиям[256].

В рассматриваемом тексте содержатся предпосылки доктрины интегрального национализма: описание государства, в котором находится разделенная и завоеванная Франция; идентификация завоевателей; определение связей, объединяющих республиканскую систему и внутренних иностранцев. Перед нами одновременно набросок диагноза и этиологии: Франция, лишенная монархии, обречена на анархию, этой анархией пользуется «наследственная олигархия, являющаяся, однако, чужой на французской земле»[257]. Франция при Республике – это завоеванная Франция, Республика является «систематизацией упадка, с которым смирились»[258]. И слабость как бессилие завоеванной Франции показывается «вечной дискуссией»[259], главным симптомом «демолиберализма».

Таким образом, для Морраса задача заключается не только в диагностировании упадка современной Франции, но также и в объяснении причин этого упадка. В подходе Морраса различаются три момента:

1. Описание иностранного владычества во Франции и раскрытие подлинной власти под покровом республиканской власти; это так называемая теория «четырех государств конфедерации».

2. Выявление истинной причины иностранного владычества во Франции или определение исторических условий завоевания Франции объединенными иностранными силами: революция и подчинение общественного духа «индивидуалистическим принципам» либерализма и/или демократии.

3. Верификация «фундаментальной аксиомы» интегрального национализма на конкретном примере контрафакции «демократия/республика»: правление может быть только наследственным[260]. Именно это на свой лад показывает само существование «республиканской олигархии»[261].

Рассмотрим теперь каждый из этих моментов националистического дискурса.

<p>2.1. Теория «четырех государств конфедерации»</p>

На страницах L’Action francaise от 1 октября 1906 г. мы находим следующее определение, предназначенное для активистов движения:

Четыре государства конфедерации – это четыре мощных антифранцузских сообщества, образующие иностранное правительство внутри Франции: евреи, протестанты, масоны, метеки […] любой расы[262].

В 1905 г. Моррас следующим образом определял каждый из четырех субъектов конфедерации:

Метеки – это экзотические гости, обосновавшиеся у нас, они или их дети получили недавно наше гражданство. Евреи – это иностранцы, поселившиеся у нас в более или менее давние времена. Протестанты – это французы, которые вот уже три века держатся за дело, скорее политическое, чем религиозное, имеют склонность к «дефранцизации», чтобы заимствовать идеи из Швейцарии, Германии или Англии. Масоны являются слугами тех и других, их набирают среди людей неимущих или амбициозных любого состояния и любой расы[263].

Четыре государства конфедерации представляют собой одновременно «ось» «республиканской партии», душу или голову республиканского режима и его персонал, его «тело»:

Уберите этих евреев и этих протестантов, этих метеков и этих масонов, уберите их клиентуру, уберите иностранную или полуиностранную олигархию, управляющую сегодня всем, и нынешняя Республика лишится голов всех ее великих и малых вождей; персонал Республики исчезнет![264]

Наконец, Моррас стремится показать, что эти четыре силы связаны между собой одновременно общими интересами и общими чертами природы:

[Роялисты и республиканцы-патриоты] увидели в действии еврейскую группу, по определению чужую для французских рас, и протестантскую группу: эта последняя является французской по своему происхождению, но из века в век она отделяется от национальной цивилизации, чтобы пропитаться англо-германскими влияниями; это закрытый и окопавшийся мир, сильный благодаря общности интересов и обид, если не веры, особенно благодаря гармонии своих религиозных и моральных принципов с политическими принципами установившегося режима [прежде всего с принципом свободы суждения][265]. Между евреем и протестантом, их служащим в синдикате или в конторе, располагается масонская группа со своей челядью и со своими притязаниями. Наконец, за ними следует группа «метеков», часто это евреи, часто – протестанты, часто – масоны, часто также это люди, не имеющие никаких личных отношений с упомянутыми выше сообществами, но связанные между собой тем, что они все вместе не признают, презирают или ненавидят чувства и интересы нашей страны[266].

Сплоченность внутри антифранцузской конфедерации, предполагая определенное разделение труда, является условием ее эффективности:

Глубокие культурные симпатии, бесспорная умственная и моральная близость (Библия и Талмуд, английская культура, немецкая культура, масонские ритуалы), общность позиции, естественной для завоевателей по отношению к завоеванному народу, – все связывало федеративными и конфедеративными отношениями эти соседствующие группы.

Конфедерация четырех государств (еврейского, протестантского, масонского, метекского) увеличивала их совокупную мощь, при этом еврейское золото укрепляло спонтанную дисциплину, протестантская мысль вела к господству определенного типа понимания, масонская сервильность обеспечивала выполнение деталей, с помощью летучего роя метеков устанавливались необходимые отношения с заграницей, замышлялись сговоры с нею…[267]

<p>2.2. Объяснение завоевания Франции «четырьмя государствами конфедерации»</p>

Таким образом, завоевание Франции – факт, его можно констатировать, описывать, наблюдать. Но возникает новый вопрос: как объяснить то, что иностранные покорители, не имея над подлинными французами никакого превосходства ни в количестве, ни в способностях, смогли завоевать Францию? Как меньшинство, не имеющее особенных реальных преимуществ над коренным большинством, смогло это большинство покорить?

В статье, опубликованной 10 мая 1908 г. и перепечатанной в «Религиозной политике»[268], Моррас следующим образом ставит проблему, чтобы предложить затем ее решение:

Эти иностранцы немногочисленны (самое большее – девятьсот тысяч человек). Они считают, что совершенно превосходят французские массы, взятые в целом, по уму, активности и моральным качествам, но никогда не пытались начать доказывать наличие у них этих претензий. Неверно, что еврей выше французов по живости ума и его последовательности. Ни нрав, ни критический дух протестанта тем более не свидетельствуют о каком-либо его серьезном преимуществе. Франкмасонство еще в меньшей мере представляет собой элиту, и отнюдь не самых лучших из своих обитателей посылают нам Англия и Швейцария, Германия и Малая Азия, Бельгия и Португалия. […] Они господствуют над нами, это определенно. Достойны ли они господствовать над нами? Или же это завоевание можно объяснить по-другому?[269]

Выдвинув, таким образом, принцип решения проблемы, Моррас находит его в определении внутренних проблем, связанных с современной историей Франции: поскольку французская нация была из-за революции и ее следствий дезорганизована, «раздроблена и лишена разума», по выражению Барреса, «антифранцузские сообщества» смогли завоевать Францию. Подчинение Франции внутреннему врагу, полиморфному и организованному в конфедерацию, будет не чем иным, как результатом «элементарного разложения», которому подверглась нация, непосредственным следствием индивидуалистического/революционного разрушения социальных связей. Итак, Моррас дает следующее объяснение:

В силу своего индивидуалистического принципа революция ослабила или развязала социальные связи французов; она привела наш народ в состояние атомистического распада, когда всякий индивид живет изолированно от индивидов-конкурентов. Новый режим ударил по всем вторичным обществам, из которых состоит это генеральное общество, нация. […] Как у французской семьи родилась бы мысль бороться против уклончивых положений Гражданского кодекса, или у французской провинции – бороться против разделения на департаменты, или у французских профессиональных цехов – бороться против «свободы труда»? Ни один живой орган не представлял эти коллективы. Рабочие страдали и роптали, патриоты возмущались, главы семей кряхтели, хитрили, плутовали. Но эти частные и иногда противоречивые попытки противиться всеобщему злу иногда порождали такие же или еще большие беды; невозможно было сопротивляться прямому следствию этого элементарного разложения; внутреннему врагу, который, двигаясь неслышными и уверенными шагами, овладевал ключами от страны[270].

С той поры следует предполагать наличие естественной связи демократии, республики и либерализма:

Демократия во Франции может жить, только если она опирается на республиканские нравы, которые следует искать прежде всего в протестантском и еврейском меньшинстве. И уже двенадцать лет [то есть с 1900 г.] мы повторяем полную формулу: евреи, протестанты, масоны, метеки[271].

Вот почему свое реальное существование и свою прочную материю Республика обеспечила себе благодаря протестантской, масонской и еврейской зоне, которая, естественно, находится в исторической, моральной и социальной оппозиции к католицизму»[272]. Главное противоречие – это противоречие между защитниками Церкви, отечества и армии и между сторонниками «индивидуалистического и либерального принципа»[273], то есть между представителями «националистского и традиционалистского духа»[274] и между приверженцами либеральных идей. Однако наличие «иудео-протестантского основания [либерализма] сегодня уже не подвергается сомнению»[275]; его можно кратко определить как «первенство индивида»[276]. Именно на этом пьедестале высится республика; здесь, как уточняет Моррас, «отсутствует вождь», отечество «фатально разделено»[277]; а за республиканской кулисой «действуют четыре нации, стоящие лагерем во Франции, но враждебные Франции»[278].

Морраспроанализировал дело Дрейфуса, иллюстрируя подобную перспективу, в соответствии с оппозицией: «инстинкт национального сохранения» – «индивидуалистский и либеральный принцип»[279]; их носителями являются, с одной стороны, «инстинктивный национализм движения «Аксьон франсэз»[280], с другой – индивидуализм «партии Дрейфуса»[281]. Возвращаясь к этому делу в рамках альтернативы «индивид или родина», Моррас в своем объяснении «еврейского мятежа»[282] обвиняет индивидуалистское воздействие республиканских умов в той же мере, что и манипулирование «государств конфедерации» «принципами индивидуализма»

Таково было в эти 1897 и 1898 годы значение дела Дрейфуса: возникнув, оно подняло вопрос о совести века. Становиться на сторону общества, против Дрейфуса, против индивида, против Одного человека, это означало постараться вновь обрести мораль и политику прекрасных прошлых лет, мораль и политику столь забытые, что от этого они казались совсем новыми. […] И во имя принципов индивидуализма, безоговорочно воспринимавшихся до той поры за истину, противник [а именно – господа Вожуа, Пюжо, Лассер] потребовал возвратиться к партии, которая им следовала, принося в жертву простому сомнению в пользу Дрейфуса, кого-то Одного, всю родину. Противник не ошибался: если на небе или на земле более нет ничего святого кроме живого тела индивида, каков бы он ни был, нет необходимости в серьезном сомнении, ни даже в тени сомнения, чтобы поставить под вопрос оглашенный приговор; уже поскольку он имеется, приговор подозрителен. Приговоренный симпатичен, поскольку он приговорен. Общество, выносящее приговор, – вот настоящий виновник. […] Если индивидуализм верен, то будет справедливо и хорошо все потрясти, все поколебать и ниспровергнуть, чтобы перечеркнуть осуждение любого индивида; расстроить общественное мнение, дезорганизовать армию, законы и государство, разрушить мир, оборону и безопасность нации – все легитимно ради Одного человека. Некоторому количеству добропорядочных людей с ложными мыслями или же с мыслями, извращенными этой доктриной, пришлось покорно принимать небескорыстные предложения протестантских, иностранных, франкмасонских и еврейских вожаков; они без колебаний применили эти абсурдные максимы; их навязывали с помощью строгой логики; и для их отвержения надо было бы прежде всего отказаться от индивидуалистского и либерального принципа[283].

Короче говоря, дрейфусарство есть внебрачный ребенок либерального индивидуализма и инструмент управления умами в руках сил, образующих «анти-Францию». Таким образом, дается ответ на поставленный вопрос: если внутренний враг, несмотря на свою малочисленность и относительную посредственность, смог завоевать Францию, то произошло это потому, что Франция, без ее ведома и желания, уже разоруженная революцией, была сдана организованным силам завоевателей. Моррас мог заключить:

Каким же образом расстроенная Франция смогла бы сопротивляться этой организации, столь же прочной, как и гибкой. Она оказалась покоренной не как Франция, но как разъединенная нация; победители должны были взять над ней верх не как евреи, протестанты, метеки и масоны, но как армия, выступающая против смятенной толпы. Каждый из них отнюдь не был сильнее каждого из нас; но каждый из нас боролся в одиночестве против их объединенной силы. […] Став хозяевами государства, они беспрепятственно распространяли среди нашего народа миражи индивидуализма и демократии, догму наименьшего усилия и неумеренного потребления[284].

<p>2.3. Фундаментальная аксиома «политической науки», иллюстрируемая самой Республикой</p>

В 1905 г. Моррас писал в полемической статье, направленной против Марка Санье:

Что никак не изменилось в мировой истории, так это наша фундаментальная аксиома, в соответствии с которой общества управляются – когда они управляются – на наследственной основе. Всякому элементу порядка и благополучия всегда соответствует какой-то элемент наследственности. Это подтверждается даже во Франции, где наш минимум стабильности и управляемости, то, что называют республиканской преемственностью, объясняется гегемонией четырех государств конфедерации – еврейского, протестантского, масонского, метекского – по меньшей мере три из которых являются наследственными; без них все рухнуло бы в обстановке самой грубой анархии, но они имеют то политическое неудобство, что не обладают ничем французским, владея всей Францией, и глубоко враждебны любому национальному интересу, заботу соблюдать который они, однако, приняли на себя[285].

Таков парадокс, воплощенный в оккультном контрправительстве, в этом подобии правительства, которым является Республика, анархия, поддерживаемая единственно силой наследственной олигархии, извлекающей для себя выгоду:

Единственная наследственная олигархия, которая могла бы господствовать в нашей стране и которая действительно в ней господствует, являясь чужой для нее по расе или по традиции, это еврейская, протестантская и метекская олигархия, обслуживаемая масонской организацией[286].

Итак, само поддельное республиканское правление не ускользает от «вечного закона наследственности»[287]. И Моррас уточняет: незыблемым и абсолютным в политической науке является отнюдь не монархия или правление одного человека, но «наследственное правление, которое осуществляется либо главой семейства, либо несколькими главами семейств»[288].

Отсюда – альтернатива: или наследственная олигархия укоренилась, или же она является чужой и в данном случае определяет реальное правительство, действующее позади республиканского псевдоправительства. В 1912 г., возвращаясь к рассматриваемому вопросу, Моррас подтверждает эту верификацию своей аксиомы, обращаясь к крайнему случаю Республики:

Хорошая Республика нуждается в худших республиканцах, евреях, протестантах, масонах, метеках; льстя им, объединяясь с ними или с их союзниками, хорошая Республика признается в своем тайном чувстве, соответственно которому иностранная или полуиностранная олигархия также должна оставаться ее костяком[289].

К трем изложенным выше пунктам следует наконец добавить новую общую интерпретацию, показывающую центральное место политического антисемитизма во взглядах Морраса на заговор против Франции.

<p>2.4. Структура с еврейской доминантой: «четыре государства конфедерации»</p>

В своей книге «От Демоса к Цезарю» (1930) Шарль Моррас еще раз излагает «теорию четырех государств конфедерации, владеющих Францией»:

Когда мы рассматриваем одного за другим королей Республики, то замечаем, что все они евреи, протестанты, метеки или франкмасоны. Когда мы изучаем причины их могущества, то обнаруживаем, что все они сводятся к следующему обстоятельству: природа и история превратили эти четыре группы в небольшие государственные тела, обладающие значительной прочностью, таким образом, чтобы их члены, поддерживаемые их сообществом, всегда брали бы верх над французами, которых их политическая и гражданская конституции до бесконечности разделили[290].

«Анти-Франция» может проявлять свою мощь только при том условии, что Франция потеряла бы свое единство, что в ней воцарились бы анархия и сплошной беспорядок. Полемические метафоры «пыль» и «распыление» периодически возвращаются. Из-за революции «индивид без связи стал пылью»[291].

Как уточняет Моррас, наша распыленность помогала иностранным организациям поддерживать и укреплять их внутреннюю дисциплину. «Помешать французам самоорганизоваться и самоопределиться вне Государства и Администрации, которые они [иностранные организации] превращают в свое орудие, – вот естественная программа этих организаций, необходимая им, если они хотя бы немного желают продолжить свое господство среди нас»[292].

Использование этой «теории» как объяснительного инструмента предполагает наличие «тесной связи так называемого французского государства с четырьмя иностранными государствами, которые его покорили»[293], глубокую связь «демократического и республиканского государства» с еврейской, протестантской, масонской и метекской конфедерацией, для которой это государство является лишь крепостным»[294].

В своих набросках теории заговора, которая, как предполагал Моррас, демистифицирует государство-провидение, он утверждал, например, следующее:

Демократическая доктрина, превращающая государство в провидение, гражданина – в человека управляемого и получающего пенсию [ «иностранных организаций»], является их самым мощным орудием пропаганды и завоевания[295].

Демократическое государство, экономически и социально являющееся интервенционистским, развращает граждан, превращая их в получающих вспоможение, в «пенсионеров» Республики. Короче говоря, демократическое государство и государства конфедерации совместно интригуют, чтобы осуществлять свое владычество над Францией. Но истинные субъекты владычества – это зарубежье, это организованные иностранные силы, действующие внутри нации, в тайной конфедерации. При этом «самым мощным среди четырех государств является еврейское государство»[296].

Активность иудеоцентрированной конфедерации описана следующим образом:

Благодаря нашей доктрине давно установлено, что еврейская раса является одной из четырех наций, господствующих в этой Франции, и что, когда француз пытается совершить что-либо независимое, благое, мощное, названные четыре нации, которым он таким образом может внушить какое-то опасение, прибегают к государственным силам, находящимся в их распоряжении, и к своим собственным возможностям, возможностям значительным, чтобы разрушить или подчинить себе дело этого дерзкого человека[297].

Если над всеми государствами конфедерации господствует еврейское государство, то в конечном счете французское государство также находится под его господством.

Сообщничество этих четырех «государств» или «наций», вступающих в заговор с демократическим государством внутри и против нации, позволяет объяснить большую часть бед, обрушивающихся на Францию. Но, как указывается в письме Симонини, опубликованном Баррюэлем, заговор против «старой Франции» возглавляет еврейство; дьявольские принципы разрушения расположены согласно иерархии, а суверенитет в сатанинской империи принадлежит еврейству. «Синагога Сатаны» продолжает править зловещий бал.

3. Воображаемое секты сект: «письмо капитана Симонини» и видения еврейского заговора

Антисемитский жанр «евреи, разоблачающие сами себя», знаменитейшим примером которого являются «Протоколы», возник вместе с пресловутым письмом, посланным из Флоренции псевдокапитаном Жаном-Батистом Симонини. Это письмо на имя аббата Огюстена Баррюэля, датированное 5 августа 1806 г., последний, по его словам, получил его 20 августа; оно будет опубликовано в Париже о. Гривелем (в прошлом близким к Баррюэлю) в журнале католиков-традиционалистов Le Contemponain[298] в июле 1878 г., затем в номере Civilta cattolica от 21 октября 1881 г.; письмо получит широкое распространение и будет использоваться в европейских антиеврейских и антимасонских кругах[299]. Это так называемое конфиденциальное письмо, представлявшее собой фальшивку, изготовленную, по всей видимости, ее первым распространителем[300] в определенно контрреволюционной и антимодерной перспективе, имеет существенное значение для понимания политической и культурной специфики мифа о иудео-масонском заговоре в том его виде, в котором он был разработан на основе различных источников в Европе XIX в. Именно в последней трети этого века церковная пропаганда, широко используя прессу, прибегает к антиеврейской риторике, смешивая темы обвинения, вышедшие из старого, христианского антииудаизма, с представлениями, связанными с расистской юдофобией, появившейся тогда (которая после изобретения в 1879 г. соответствующего слова – «антисемитизм» – будет все чаще и чаще этим словом называться)[301].

Антисемитизм по-настоящему вырисовывается в 1880–1890-е гг. на основе новой комбинации элементов – ксенофобского национализма (мощного мобилизационного фактора), пробуждения антиеврейских мотивов в христианской культуре (богоубийство, ритуальное убийство и т. д.), распространения «расовой доктрины», отвержения современного капиталистического/демократического мира, тезиса о «масонском заговоре» (последний, как предполагалось, призван объяснить, в частности, французскую революцию). «Масонский заговор» вскоре превратится в «иудео-масонский заговор», политический миф, сконструированный в основном католическими авторами (такими как Гужено де Муссо, аббат Шаботи или монсеньор Мерен)[302], традиционалистскими контрреволюционными журналами (Le Contemperain), ватиканской прессой (Civilta cattolica, основанная в 1850 г., официозное издание папства; Osservatore romano, его официальный орган), за которой следовала ангажированная пресса, часто принимавшая форму памфлетов (во Франции – это газета La Croix[303]). К моменту публикации Дрюмоном его книги «Еврейская Франция» (1886) миф о «иудео-масонском заговоре» стал предметом верования, первоначально во Франции, Германии, в Австро-Венгерской империи и в Италии, но также в России и в православном культурном пространстве, где во имя защиты христианства начинает множиться число публикаций, направленных одновременно против евреев (считающихся подрывными элементами) и против франкмасонов.

Этот современный политический миф, предвосхищенный пресловутым письмом Симонини, имеет смысл лишь в контрреволюционной перспективе в качестве «объяснения» французской революции «скрытыми причинами», включающего осуждение якобинства как чудовищного плода, который порожден идеями Просвещения, сведенными к завуалированному выражению мысли об антихристианском заговоре[304].

Из этого текста, предвосхитившего «Протоколы», сфабрикованного, вероятно, самим Баррюэлем, мы узнаем, что «иудаистская секта» образует вместе со всеми другими «сектами» (франкмасонами, якобинцами и т. д.) единственную и ту же самую «факцию», имеющую целью «уничтожение» христианской цивилизации. Этим дьявольским «сектам» приписывается функция открытия пути Антихристу, что соответствует предполагаемой природе «сынов Сатаны». Завоевательный план, раскрытый в фиктивном письме таинственного корреспондента, дополняется программой разрушения. Мощный двигатель «иудаистской секты» – это золото; тема финансовой силы евреев уже была широко представлена, хотя «миф о Ротшильде» возник позднее[305]. Обращение к стратегии «срывания масок» является определяющим в конспирационистской риторике, как показывают и подложное письмо Симонини, и контрреволюционные тексты, опубликованные Баррюэлем под его собственным именем. Эта forgery (подделка или фальшивка) обладает ценностью прототипа, ибо она предвосхищает литературу, обличающую «иудео-масонство», широкое распространение которой произошло лишь в последней трети XIX в. Начиналась же данная «микроподделка», претендовавшая на демистификаторскую роль, следующим образом:

Итак, примите, месьё, от невежественного военного человека, каким я являюсь, самые искренние поздравления за ваш труд «Записки для составления истории якобинства, 1797–1799» […]. Как же хорошо разоблачили вы эти гнусные секты, которые готовят путь Антихристу и являются непримиримыми врагами не только христианской религии, но и всякого культа, всякого общества, всякого порядка! Имеется, однако, одна секта, которой вы коснулись лишь слегка. Быть может, вы это сделали намеренно, ибо она является самой известной и, следовательно, наименее опасной. Но, по моему разумению, сегодня это самая страшная сила, если принять во внимание ее великие богатства и покровительство, которым она пользуется почти во всех государствах Европы. Вы, конечно, прекрасно понимаете, месьё, что я веду речь о иудаистской секте. Она кажется полностью отделенной от других сект и им враждебной, но в реальности дело обстоит иначе. Действительно, если какая-то из названных сект проявляет себя как враг христианского имени, то этого достаточно, чтобы иудаистская секта ей благоволила, ее подкупала и ее оплачивала. И разве мы не видели и еще не видим, что она щедро раздает свое золото и свои деньги, чтобы поддерживать и увеличивать число современных софистов, франкмасонов, якобинцев, иллюминатов? И разве евреи вместе со всеми другими членами сект не образуют одну единую факцию ради истребления, если это возможно, христианского имени[306].

В этой фальшивке, беспардонно себя расхваливая, Баррюэль себя и выдает, неосторожно используя свое любимое выражение «современные софисты» для обозначения философов Просвещения. Здесь он излагает также принцип самолегитимизации антиеврейских обвинений, заявляя: «Не думаете, месьё, что все это является преувеличением с моей стороны; я привожу только то, что мне было сказано самими евреями, и вот таким образом»[307]. Затем в письме следует рассказ о том, как евреи или, точнее, тайные руководители транссекторной секты доверили свои секреты капитану. Таким образом, в псевдописьме 1806 г. мы обнаруживаем риторическую структуру «Протоколов», связанную с жанром «разоблачений» (добровольных или вынужденных), а именно – открытия самими евреями их ужасных тайн. Изобличать – значит разглашать. И более точно: разоблачение или предъявление обвинения внешне принимает вид разглашения. Прямо не обвиняют, но заявляют о раскрытии утаенной реальности или об обнаружении тайных истин. Принцип этого дискурса, призванного убедить, прост: необходимо, чтобы правда о евреях исходила от самих евреев, необходимо, чтобы она проистекала из какого-то «еврейского» свидетельства или документа. В псевдописьме 1806 г. предполагается знание секретного плана того, что позднее получит название «еврейского завоевания» – у Дрюмона, в 1886 г.[308] – плана мирового господства путем разрушения христианской цивилизации, пункта обвинения, который мы также находим в «Протоколах».

Например, чем является, с точки зрения сионского супермудреца, всеобщее избирательное право? – Одной из стратегий, позволяющих разрушить органические сообщества, превращая их в пыль, разбивая на множество индивидов, живущих анархической жизнью, в одиночку, без принадлежности к кому-либо. И это – для того, чтобы покончить с семьей. Ибо не голосуют в качестве члена семьи. Атомизация, предполагаемая индивидуальным голосованием, разрушает общество как христианскую семью. Но Баррюэль обвиняет членов этой ужасной «секты» в том, что они хотят обратить в рабство всех неевреев:

Следовательно, они [евреи] намеревались менее чем за век стать хозяевами мира, упразднить все другие секты, чтобы обеспечить царствование собственной секты; соорудить столько же синагог, сколько имеется христианских церквей, и свести остающихся христианами к положению настоящего (вариант: «жестокого») рабства. Вот, месьё, ужасные замыслы еврейской нации, о которых я слышал собственными ушами[309].

В этом сфабрикованном письме хорошо просматриваются основные темы «Протоколов»; в нем нам показывают «хозяев мира» за работой, и они отличаются от «Сионских мудрецов» лишь несколькими частностями, зависящими от обстоятельств.

4. Два еврея перед лицом воображаемого еврейского заговора: Рене Гроос и Соломон Рейнак

Воображаемый еврейский заговор против наций составляет общий фонд мифа о «Протоколах сионских мудрецов» и «теории четырех государств конфедерации» Шарля Морраса. Разоблачение двуликого «еврейского интернационала» – финансового и революционного – является главным в современном антиеврейском дискурсе; он колеблется между двумя полюсами – антииудео-капиталистическим и антииудео-коммунистическим. Но на это первое колебание (которое может прекратиться, чтобы совершился синтез) накладывается второе, находящееся между националистическим (политическим) и расовым (биологическим) видением основы враждебности по отношению к евреям. В качестве гипотезы мы хотели бы высказать следующее соображение. Эссенциалистская концепция еврейства в том виде, в каком она предполагается, например типа Морраса (интегральный национализм, включающий монархию), и приверженцами расизма (ее истолкователями будут Юрбен Гойе во Франции, Джованни Прециози в Италии, Альфред Розенберг в Германии и др.). Но от этого разоблачение еврейского международного заговора националистами отнюдь не становится ни менее бурным, ни менее бредовым. Просто оно не закрывает окончательно двери наций для всех евреев потому, что они являются евреями. Предполагается делать различие, проводить дискриминацию среди евреев: рождение – это еще не все, хотя данный факт и представляется существенным; следует брать в расчет также волю, усилия, заслуги, решающие и удачные испытания… Пусть обо всем этом судят на основе фактов.

В «Обращении к евреям благородного происхождения»[310], опубликованном в мае 1922 г., его автор Рене Гроос, писатель, еврей по рождению, активист «Аксьон франсэз», разоблачал еврейскую угрозу, нависшую над Францией после победы 1918 г.:

11 ноября 1918 г. Германии пришлось сложить оружие, признать себя побежденной. Франция потеряла в войне миллион шестьсот тысяч своих сынов, принесла в жертву свою самую благородную кровь, свою самую пылкую молодежь. […] Нет уверенности в том, что такая жертва чему-то послужила. […] Если никак не остерегаться, то вчерашние побежденные, побеждающие сегодня, будут завтрашними завоевателями. Ради этого с жаром трудится международный еврейский интернационал, имеющий два лика – финансов и революции. Сегодня это уже не нуждается в доказательствах. […] Преступники раскрыли себя со слишком большим бесстыдством и в слишком большом числе наций одновременно; пожар, охвативший Россию, осветил преступление слишком высоким и слишком ярким пламенем. Евреи плетут заговор против всех наций мира. И прежде всего против Франции, против принципа порядка, который она представляет в мире. Этот заговор почти повсюду занимает пути к власти. Во Франции он действительно царствует. […] Был ли я не прав, говоря о еврейском царствии? Оно менее очевидно, чем в России или в большевистской Венгрии, но от этого не является менее реальным[311].

Два года спустя Рене Гроос напечатал свое «Исследование о еврейской проблеме»[312], сборник ответов, полученных от многочисленных «деятелей», к которым обратился с вопросами автор. По примеру Морраса (см. «Исследование о монархии»), Рене Гроос публиковал получаемые им письма, сопровождая их глоссами и комментариями. В этом «письме-омнибусе», разосланном 22 мая 1922 г. различным деятелям (ученым, политикам, романистам, эссеистам, поэтам и т. д.), его автор продолжает подчеркивать различие между «евреями благородного происхождения» и другими евреями, но главное внимание уделяет разоблачению «двуликого еврейского интернационала». К данному тексту следует относиться как к смеси теории государственного антисемитизма Морраса и конспирационистского видения, распространяющегося «Протоколами». Стоит ли говорить о том, что понятие «евреи благородного происхождения», евреи, способные испытать благородные страсти и проникаться бескорыстными мыслями, которые могут и должны «стать полностью французскими», поскольку они стремятся «заслужить право» быть таковыми[313], несовместимо ни с антисемитским, сугубо биорасовым видением еврея (ибо для него все евреи в силу расового детерминизма являются существами «дурного происхождения»), ни с эссенциалистским видением еврейской сверхнациональной «солидарности», подхваченным и распространенным с помощью «Протоколов». Именно потому, что для Рене Грооса есть евреи и евреи, с одной стороны, оправдывается политический антисемитизм, а с другой – «монархическое решение» объявляется подходящим для «элиты евреев благородного происхождения», полноправных французских патриотов. Странное и показательное письмо, в котором еврей, выступая как французский националист и монархист, пытается объяснить и оправдать свое затруднительное положение:

«Месьё,

Сегодня, сорок два месяца спустя после победы, заключения перемирия и мира, нет, без сомнения, сколь-нибудь информированного ума, сколь-нибудь проницательного гражданина, который смотрел бы на будущее без страха. От разглагольствований к разглагольствованиям, от уступок к уступкам, преданная своими институтами Франция движется к новому принесению в жертву своих сил и своей крови. Два интернационала – Золота и Революции – пытаются ее туда увлечь, это два лица Еврейского Интернационала. Те, кто чувствуют и думают по-французски, распознают заговор.

Только лишь государство, как кажется, совсем его не видит: прирученное еврейским Золотом, подчиненное еврейской Идее, оно бессильно против этого заговора.

Поэтому «еврейский вопрос» встает сегодня с бульшей остротой, чем когда-либо ранее. Необходимо срочно его решить: дело идет о самой жизни Франции. Именно к решению этой капитальной проблемы мы позволяем себе, месьё, призвать вас с помощью настоящего опроса. Проведение этого опроса взял на себя еврей – французский патриот. Элита евреев благородного происхождения, которых, говоря словами нашего мэтра Шарля Морраса, «война решительно соединила с французским народом», не может в самом деле оставаться нейтральной в трагической авантюре, в этом натиске их расы на Отечество. Им надо сделать выбор. Как в 1914 году. За Францию. Родившись в еврейской семье, четыре поколения которой постоянно живут во Франции, будучи французом по сердцу и по разуму, я не мог бы не исполнить свой долг. В «Обращении к евреям благородного происхождения», напечатанном в номере журнала Le Nouveau Mercure от 1 мая 1922 г., которое я имею честь направить вам этой же почтой, мною была сделана попытка изложить условия решения проблемы. Я прошу вас только о том, чтобы познакомиться с этим исследованием и соблаговолить сообщить мне ваше мнение о нем. Позволю себе обратить внимание особенно на следующие пункты:

1) Не оправдывается ли антисемитизм самим тем фактом, что еврейское сообщество, по-прежнему объединенное общей мистикой и образующее, таким образом, настоящую нацию, рассеянную по свету, правовую фикцию, предоставившую всем евреям в целом положение «активных граждан», учредило (как это очень хорошо показал Бернар Лазар) привилегию в свою пользу в самом деле, права граждан были предоставлены, таким образом, тем, кто никоим образом не признавал обязанности граждан и продолжал принадлежать к иностранной нации. Этим, а также тем, что Революция распылила французскую нацию, объясняется необыкновенное везение Израиля после пришествия Демократии. Отсюда – царствие еврейского Золота, влекущее за собой царствие еврейской Мистики, которая является не чем иным, как мистикой Демократии.

2) Думаете ли в, что решение проблемы, поставленной таким образом и более настоятельной, чем когда-либо ранее, в эти дни, когда Израиль готовит решительный бой против Франции и принципа порядка, представляемого ею в мире, является возможным при нынешнем режиме, который порабощен еврейским Золотом и еврейской Идеей? – Думаете ли вы, что это решение возможно при Демократии – какой бы она ни была, – тогда как именно Золото определяет исход выборов?

3) В противном случае – поскольку демократия, таким образом могла бы привести лишь к гибели Франции, по русскому образцу, – присоединяетесь ли вы к монархическому решению? Разве не ведет монархия к общественному спасению, поскольку в ней течет французская Кровь, без какой-либо примеси еврейской идеи, поскольку монархия есть французская Идея?

4) Разве долг евреев благородного происхождения, патриотов, которых война «решительно соединила с Францией», не заключается в таких условиях в труде на благо Монархии. Во всяком случае, разве не представляется вам желательным объединение евреев-патриотов, решивших служить Франции против махинаций тех из их соплеменников, которые мечтают о ее уничтожении? Разве не отнеслись бы с симпатией к такому объединению наши «старофранцузские» корреспонденты? И не думают ли наши корреспонденты-евреи, что наш неукоснительный долг, долг новых французов, является учреждение под знаком наших Погибших [печатного] органа, который позволит сделать наше служение более действенным.

Я надеюсь, месьё, что вы окажете мне честь, ответив на это письмо, и я прошу вас верить в мои чувства самого глубокого уважения[314].

Письмо Соломона Рейнака «обследователю» Рене Гроосу, отличающееся остроумием и язвительностью, стоит того, чтобы привести его полностью. Оно не только содержит строгий генеалогический анализ современного антисемитизма, анализ, вписанный в перспективу рациональной критики «предрассудков»; это письмо, являющееся решительным выяснением главного, показывает ту важность, которую приобрело в начале 20-х гг. принятие во Франции «Протоколов», специально упомянутых Рейнаком:

«Месьё,

Ненависть к евреям – антисемитизм, это слово столь же идиотское, как предмет made in Germany для полуграмотных, – основан на глубоком и широко распространенном религиозном предрассудке, который сам основан на евангельском сказании. Как и все, что первоначально было религиозным, это чувство постепенно секуляризируется. Становясь светским, оно должно обращаться к светским аргументами. Евреи больше не являются, как для Боссюэ, богоубийцами, злобными противниками применения еврейских пророчеств к христианской легенде, но они выступают: 1) как уголовные преступники (ритуальные убийства), 2) как изменники (дела Эстерхази и Мясоедова), 3) как приобретатели богатств (культ золотого тельца), 4) как революционеры-заговорщики (Сионские протоколы). Евреев сплачивают друг с другом их общая ненависть к остальному человечеству (Черная чума) и т. д.

Если бы эти нелепицы были чем-то новым! Но они точь-в-точь повторяют обвинения, которые язычники бросали первым христианам в те времена, когда антихристианство секуляризировалось (оно сделало это вовремя, ибо греки и римляне, придумавшие слово «фанатизм», к счастью для себя, не узнали, что это такое). Единственное различие заключалось в том, что римляне не обвинили христиан в скупке богатств; но разве сам Тертуллиан, бывший выходцем с юга, не хвалился уже в 200 г. тем, что христиане якобы присвоили себе всю Империю, оставив язычникам лишь их храмы?

Говорить о евреях как о какой-то сознательной общности, о какой-то физиологической или психологической сущности значит обманывать себя словами; говорить о двух Интернационалах – финансов и революции (какой союз воды и огня!), – о еврейском заговоре против всех наций, значит изрекать суждения, лишенные смысла, пригодные разве что для тех, кого Виктор Гюго называл «необузданными дурачками». Когда-то один марксист сказал, что антисемитизм – это социализм глупцов; но не все они являются социалистами; среди глупцов встречаются и консерваторы.

Глупость не перестает быть таковой, если она чрезвычайно распространена; например, считается дурной приметой, если за столом сидят тринадцать человек, она также имеет религиозное происхождение и недостаточно секуляризирована. Есть также глупости, творящие зло. К ним в особенности относятся те, что питают зависть неудачников или лентяев, потребность найти козла отпущения, когда дела идут не так, как нам хочется, извращенное и садистское удовольствие изобличать не только Петра или Павла, но целую группу людей, отличающихся от других сохранением пережиточных религиозных формул, впрочем потерявших силу.

Возьмите 75 граммов глупости, добавьте 25 граммов злобы, misce secun-dum artem (затем тщательно перемешайте) и подавайте горячим; вот рецепт антиеврейского пирога. Это кушанье грубое и несытное.

Между этим пирогом и вопросом о Демократии или о Монархии нет не малейшей связи. Спасение Франции – в росте полезного производства, духовного и материального, в воздержании от всего излишнего и вредного. В этот последний раздел входят споры, вызываемые тем, что Анатоль Леруа-Болье так удачно называл «доктринами ненависти». По какому бы конституционному пути ни пошла Франция, ей необходимы как в условиях мира, так и в условиях войны участие всех, труд всех; гражданские битвы есть такая растрата силы, которую не допускают патриотизм и здравый смысл[315].

Это письмо свидетельствует, таким образом, что в начале 20-х гг. «Протоколы» использовались преимущественно антибольшевистской пропагандой, как если бы «Золото» могло служить только «Революции».

Несмотря на демистификацию «пророческого документа», проводимую с лета 1921 г., большинство публицистов, поставивших во Франции на профессиональную основу распространение и эксплуатацию «Протоколов», продолжали в течение 1920-х гг. выпускать производные от них конспирационистские тексты, направленные на ограниченную, но глубоко идеологизированную читательскую аудиторию, которую эти публицисты могли глобально рассматривать как покоренную. Параллельно литература, сопровождавшая «Протоколы», оказывала влияние и накладывала идеологический отпечаток даже на ту часть антисемитской аудитории, которая более не верила в подлинность «Протоколов». Случай Морраса здесь особенно показателен, ибо, продолжая отрицать тезис о подлинности «Протоколов», он в конце концов, на рубеже 20-х и 30-х гг., воспринял конспирационистский подход, передававшийся с помощью фальшивки, снабженной глоссами. В статье «Еврейские победы», увидевшей свет в мае 1928 г. и посвященной восхвалению книги Роже Ламбелена «Победы Израиля»[316], Моррас писал, представляясь разочарованным:

Следует признать очевидность нового наступления еврейского мира. Ни благожелательность, ни щедрость ничего, как кажется, не дали. Великая и мучительная проблема существует в своем старом и в своем новом положении. Оптимисты надеялись, что память о войне создаст узы между еврейской расой и нациями-победителями. Мы в это не верим. Но нам показалось бы кощунственным забвение погибших израильтян, павших в нашем лагере. Это уважение и эта сдержанность принесли бы пользу. Но не нам[317].

Таким образом, можно было соглашаться с основным содержанием «Протоколов», но при этом не верить в подлинность их текста.

IV. «Психология толп» в «Протоколах»

Читателя «Протоколов» сразу же поражает та важность, которая придается в них рассуждениям о толпах, об их психологических характеристиках и об искусстве манипулирования этими толпами. В целом ряде отношений «Протоколы» можно читать как общедоступный учебник по психологии толп, включающий одновременно теоретическую часть, относящуюся к прикладной психологии масс. Два первых «протокола» (или «главы») в версии С.А. Нилуса специально посвящены изложению такой теоретико-прагматической психологии толп[318]. Но упоминания о той или иной теме из этой психологии встречаются почти во всех «протоколах», в частности относящихся к прессе и общественному мнению, которыми, по словам «Сионских мудрецов», следует умело манипулировать. Ставятся вопросы типа: «Как взять в руки общественное мнение?»[319], и даются ответы типа: установить, например, «систему подавления мысли, используя «преподавание с помощью образов»[320].

Эта прикладная психология толп представляется в качестве практической политической психологии, она дает ответы на вопрос, который часто ставили в конце XIX в.: как манипулировать толпами, по природе своей иррациональными и варварскими? Таким образом, если необходимо познать «душу» или «дух» толпы, то прежде всего для того, чтобы эффективно достичь политической цели, а именно – укротить силу беспорядка, воплощаемого в толпах, разбушевавшихся в условиях современности-модерна и под его воздействием, в результате их вторжения в политическое пространство, открытое благодаря демократии и ее идеалам, основанным на культе числа, на принципе равенства и на правиле большинства. Фундаментальный постулат «психологий масс», возникших в Европе[321] конца XIX в., состоит в том, что «пришествие толп» представляет собой смертельную угрозу для цивилизации, содержит опасность для любого социального и политического порядка[322]. В 1895 г. Гюстав Лебон задается вопросом о том, как «помешать» этому «пришествию толп», поскольку их господство всегда представляет собой фазу беспорядка»[323]. Лебон видит здесь угрозу «возвращения к тем периодам хаотической анархии, которые предшествуют рождению новых обществ»[324]. Ибо внезапное появление толп является симптомом потери органической идентичности, показателем разложения коллективного тела; вхождение во времена толп обозначает «ослабление идеала, поддерживающего душу расы»[325]; в то же время «раса все больше и больше теряет то, что делало ее сплоченной, единой и мощной»[326], чтобы превратиться в «скопление разобщенных индивидов», короче говоря, вновь стать тем, чем она была в начале своего движения: толпой[327]. Это состояние нестабильности, которое питается вспышками насилия, импульсами и иллюзиями. С тех пор политическая психология масс выступает в качестве «врача цивилизации»[328].

Вот почему первые труды по психологии масс, по примеру бестселлера Лебона «Психология толп», увидевшего свет в 1895 г.[329], приобретали вид учебников, предназначавшихся для управителей будущего времени, учебников, щедро раздававших им советы для контроля и обуздания разбушевавшихся толп. Имелось в виду с помощью этих новых учебников по гражданскому воспитанию заставить услышать угрозу и предотвратить опасность. Объявлялась задача: защитить цивилизацию, которой угрожало вторжение варварских масс в политическое пространство; но эта защита мыслилась как обращение к умелому и циничному демагогу, к просвещенному деспоту «эпохи толп»[330].

Фундаментальная аксиома Лебона относительно инволютивного, или регрессивного, характера стадного существования излагалась следующим образом:

Сам по себе тот факт, что человек есть часть толпы, опускает его на несколько ступенек на лестнице цивилизации. Являясь обособленным, индивид может быть просвещенным, но в толпе он находится во власти инстинктов, а следовательно – варварства[331].

Отсюда вытекает новая постановка политической проблемы: как править в эпоху вторжения толп в мировую историю? Или еще: как господствовать над толпами в «эпоху толп», если этих последних отличают «стихийность, насилие, жестокость, а также различные формы энтузиазма и героизма, свойственные примитивным существам». Задача заключается в том, чтобы удовлетворить одновременно неосознанное стремление масс к разрушению и их потребность в преданности или в жертвенности. Но разумеется, именно разрушительный дух масс содержит в себе угрозу попятного движения к варварству. Ибо толпы обладают силой лишь для разрушения[332].

Лебон формулирует принцип, в соответствии с которым анархические толпы нуждаются в господине, и только он способен основать порядок, предполагаемый любой цивилизацией:

Цивилизация заключает в себе твердые правила, переход от инстинктивного к рациональному, предвидение будущего, высокий уровень культуры, условия, совершенно недоступные для толп, предоставленных самим себе[333].

Прочтем теперь пассаж из первого протокола в версии Нилуса, некоторые фразы которого вдохновлены «Диалогом в аду между Макиавелли и Монтескьё» Мориса Жоли:

[…] Надо принять во внимание подлость, неустойчивость, непостоянство толпы, ее неспособность понимать и уважать условия собственной жизни, собственного благополучия. Надо понять, что мощь толпы слепая, неразумная, не рассуждающая, прислушивающаяся направо и налево. Слепой не может водить слепых без того, чтобы их не довести до пропасти, следовательно, члены толпы, выскочки из народа, хотя бы и гениально умные, но в политике не разумеющие, не могут выступать в качестве руководителей толпы без того, чтобы не погубить всей нации.

Только с детства подготовляемое к самодержавию лицо может ведать слова, составляемые политическими буквами.

[…] План, разбитый на столько частей, сколько голов в толпе, теряет цельность, а потому становится непонятным и неисполнимым.

Только у Самодержавного лица планы могут выработаться обширно ясными […]. Без абсолютного деспотизма не может существовать цивилизация, проводимая не массами, а руководителем их, кто бы он ни был. Толпа – варвар, проявляющий свое варварство при каждом случае. Как только толпа захватывает в свои руки свободу, она ее вскоре превращает в анархию, которая сама по себе есть высшая степень варварства[334].

Таким образом, «Мудрецам» «Протоколов» известны вечные тайны действенного правления: насилие и террор[335], соединенные с хитростью и лицемерием[336].

Однако если «Мудрецы» и описывают, подобно Лебону, иррациональность души и поведения толпы, они не излагают, как упомянутый автор, никакой теории современности, понимаемой в качестве эры или века толп. Лишь констатируется растущая мощь этих толп. Но «Мудрецы» разделяют идеи Лебона относительно наличия способов «манипулирования массами»: поскольку последние являются иррациональными, всякое эффективное воздействие на них предполагает правильное применение иррационального, как это мы увидим далее.

Следовательно, речь идет не о том, чтобы предложить какую-либо программу реформирования или воспитания «души толп», ибо толпы трудновоспитуемы. Но ими в высшей степени можно манипулировать, используя различные способы, связанные с внушением и с технологиями убеждения. Если есть возможность воздействовать на толпы, то отнюдь не ради превращения этих варварских сущностей в цивилизованные народы, но ради того, чтобы их очаровать, привести туда, где их мощь, порождающая хаос, станет безвредной или недейственной, канализировать их иррациональные устремления или удовлетворить эти стремления с помощью обмана; короче говоря, их обольстить. В своей книге 1895 г., имевшей и теоретический и практический характер, Лебон намеревался, давая советы новому Государю эры толп, спасти цивилизацию. Ученый ставил проблему в форме трагической альтернативы:

Толпы немного походят на сфинкса из античной сказки: необходимо уметь решать проблемы, которые их психология нам ставит, или смириться с тем, что эти толпы нас пожрут[337].

Что касается мини-учебника по политической психологии, содержащегося в «Протоколах», то он описывает условия становления всемирной еврейской монархии; «Сионские мудрецы» (или их представитель, говорящий «я» в тексте «Протоколов») полагают очевидным то, что следует знать душу толп, чтобы воздействовать на них, чтобы использовать их стремления и их внушаемость к пользе будущего «царя-деспота сионской крови»[338]. Но в понимании, которое приписывается «Сионским мудрецам», установление всемирного владычества еврейского царя есть не что иное, как обеспечение прихода истинной цивилизации, учреждение высшей цивилизации, даже если эту последнюю следует воплотить в элитном меньшинстве и сделать ее символом личность «всемирного суверена».

Двадцать четвертый и последний «протокол» Нилуса в этом пункте совершенно ясен:

«[…] Сила сохранения за нашими мудрецами ведения всех мировых дел, направления воспитания мысли всего человечества…

Царь Иудейский не должен находиться под властью своих страстей […]: ни одной стороной своего характера он не должен давать животным инстинктам власти над своим умом. […]

Опора человечества в лице всемирного владыки от святого семени Давида должна приносить в жертву своему народу все личные влечения. Владыка наш должен быть примерно безупречен»[339].

Ниже мы более подробно остановимся на сходстве тем и аналогиях аргументаций в теории толп «Протоколов» и в «Психологии толп» Гюстава Лебона, взятой в качестве парадигматического текста, показательного для полунаучной литературы по рассматриваемому вопросу; здесь же мы хотели бы проблематизировать подобное сравнение, выдвигая две отличные друг от друга гипотезы (хотя логически не исключающие одна другую): «слабую» гипотезу и «сильную» гипотезу. Самая осторожная интерпретативная гипотеза, которую могут породить эти текстовые сравнения, заключается в следующем: необходимо рассматривать «Психологию толп» и «Протоколы» – тексты, написанные в один и тот же непродолжительный период (с 1894 по 1901 г.), – как два «популярных» синтеза очевидных истин и максим, извлеченных, с одной стороны, из народной мудрости, более или менее приспособленной к ситуации «конца века», а с другой – из проникнутого разочарованием взгляда на политическую власть (как ее достигнуть? как ее удержать? и т. д.), который вызвал в конце XIX в. многочисленные попытки придать этой проблеме вид теории (от Тэна до Лебона, до Парето и Вебера). Для участников этого теоретизирования был характерен «циничный» подход к политике, опирающийся на пессимистическую антропологию («люди дурны по природе»), которую питал новый великий страх перед извержением иррациональных толп[340]. Короче говоря, следовало бы отнести на счет «духа времени»[341] общность источников вдохновения обоих текстов, о которой, как кажется, свидетельствует целый ряд сходных лексических и риторических черт.

Но не лишено смысла и выдвижение «сильной» гипотезы относительно присутствия этих заметных сходств, а именно гипотезы, в соответствии с которой редактор (редакторы) «Протоколов», жившие и трудившиеся около 1900 г. в Париже, были знакомы с самым знаменитым произведением Гюстава Лебона, «Психологией толп» (оно систематически переиздавалось), и попытались извлечь из него пользу. Ибо одна из главных забот «Сионских мудрецов» касалась искусства манипулировать толпами, в частности с целью подтолкнуть их к насильственной революции. В плане «Мудрецов» цепные революции выступают как способ разрушить все препятствия, с которыми могло бы столкнуться их предприятие по овладению миром. В первом «протоколе», по С. Нилусу, об этом открыто объявляется и описывается инструментальная концепция революционных идеалов или «бессмертных принципов, immortels principes», которую предполагает стратегия «Сионских мудрецов», подчеркивая мобилизационную мощь некоторых сил, способных породить образы, обладающие динамизирующей силой:

Примечания

1

Статья Ж.-Ф. Муазана включена также в приложение к книге П.-А. Тагиефф, увидевшей свет в 2004 г. (Прим. ред.)

2

Настоящий труд представляет собой второе, исправленное и расширенное, издание первого тома книги, которую я опубликовал в 1992 г. в издательстве Berg International: Taguieff Pierre-Andre. Les Protocoles des Sages de Sion. Faux et usages d’un faux. T.I: Introduction a l’etude des Protocoles. Un faux et ses usages dans le siecle. 407. P.: Taguieff (dir.). T.II: Etudes et documents. 816 P. В данном переиздании моего исторического исследования я использую для отсылки ко второму тому труда 1992 г. следующее сокращение: Taguieff P.-A. (dir.). Les Protocoles, T.II. 1992.

3

Работы 1940–1970-х гг. еще носят сильный отпечаток критики, разоблачавшей использование «Протоколов» нацистами. См., в частности: Curtiss J.S. An Appraisal of the Protocols of Zion. N.Y.: Columbia University Press, 1942; Laqueur W. Russia and Germany: A country of Conflict. L: Weidenfeld and Nicolson, 1965; Cohn Norman. Histoire d’un mythe. La «Conspiration» juive et les Protocoles des Sages de Sion // tr. fr. Leon Poliakov. P.: Gallimard, 1967. Сами эти исторические исследования обязаны своим появлением новаторским изысканиям Л. Вольфа (1920, 1921, 1933), Г. Бернстайна (1921, 1935), П. Шарля (1921, 1938), Б.В. Сегеля (1924, 1926) или В.Л. Бурцева (1938), а особенно – итоговой работе А. Роллена (1939). После выхода в свет в феврале 1992 г. первого издания данного труда (который включал в себя обширный второй том, собравший научные статьи и документы) были напечатаны интересные исследования, привлекающие новизной подходов и проблематики. Среди них особого упоминания заслуживают отличающиеся высоким уровнем эрудиции и концептуализации работы М. Хейгместера (1991, 1995, 1996, 1998, 2001) и Ч.Г. Де Микелиса (1996, 1997, 1998, 2001). За публикациями Я. Тазбира (1992), С. Романо (1992), С. Дудакова (1993) и Г. Ларсона (1995) последовали книги Х. Бен-Итто (1998), И.В. Бендерского (2000) и С.Э. Броннера (2000), которые также характеризуют эту новую историографическую волну. К рассматриваемой теме обратились и писатели: Данило Кис (1983) и Умберто Эко (1988, 1994) посвятили «Протоколам» яркие страницы. Наконец, важно отметить, что получен ответ на вопрос о личности составителя «Протоколов»; этот ответ, базирующийся на открытии новых архивных материалов в России, может оказаться бесспорным: русский историк Михаил Лепехин, обнаружив и проанализировав корпус документов, собранных агентом охранки в Париже, Анри Бинтом (близким сотрудником Рачковского), установил, что автором подделки являлся не кто иной, как Михаил Головинский, который уже был назван в качестве такового свидетелями того времени, которых никогда не принимали всерьез. См. беседу Михаила Лепехина с Виктором Лупаном (август 1999 г.) и статью Эрика Конана (ноябрь 1999 г.); см. также ниже гл. II (1.4) и мою хронологию. Более подробные данные можно найти в свободной библиографии, помещенной в конце настоящего тома.

4

Доказательства плагиата впервые были представлены журналистом Филиппом Грейвсом из лондонской газеты Times, ее корреспондентом в Константинополе, в серии статей, опубликованных 16, 17 и 18 августа 1921 г. под названием «The Truth about Protocols: A Literary Forgery»; вскоре статьи были напечатаны в форме брошюры.

5

Памфлет Мориса Жоли будет полностью перепечатан в книге одного из первых критиков «Протоколов», Германа Бернстайна, в 1935 г.: The Truth about «The Protocols of Zion»: A Complete Exposure.N.Y.: Covici Friede. P. 75–258. По проблеме установления плагиата см. ниже, раздел «Документы»: «Выдержки из «Протоколов сионских мудрецов» с параллельными местами из книги Мориса Жоли».

6

См. ниже, «Хронология с комментариями».

7

См. Hameister M.Qui etait Serguei Nilus? (1991)/tr. tf. Martine Pique-Bressoux/ Politica Hermetica, 1995, № 9.

8

Серия статей по данному вопросу в газете Dearborn Independent (22 мая–2 октября 1920 г.) публикуется в ноябре 1920 г. в форме сборника под названием: The International Jew: The World’s Foremost Problem (Dearborn, Michigan: The Dearborn Publishing Company. 235 P.). За этим первым сборником в 1921 и 1922 г. последовали еще три: Jewish Activities in the United States. 1921. 255 P.; Jewish Influences in American Life. 1921. 255 P.; Aspects of Jewish Power in the United States. 1922. 246 P. Все четыре тома будет распространять в Великобритании ассоциация «Бритты» (Лондон). Их первый немецкий перевод, сделанный Паулем Леманном, появится в 1921 г. (сокращенный двухтомный вариант). Затем, в 1922 г., Теодор Фрич выпускает эту книгу, адаптировав ее для немецкого читателя, в своем издательстве Hammer в Лейпциге, под названием: Der Internationale Jude. Ein Weltproblem. Das erste amerikanische Buch uber die Judenfrage (herausgegeben von Henry Ford). Зимой 1922 г. посетители местного отделения НСДАП в Мюнхене могли видеть разложенные на большом столе экземпляры «Международного еврейства». Генри Форд, ставший отныне знаменитостью в национал-социалистических кругах, предметом публичного восхищения со стороны Адольфа Гитлера, превращается в «Генриха» Форда. См.: Baldwin N. Henry Ford and the Jews; The Mass Production of Hate. N. Y.: Public Affairs, 2001. P. 172 sq.

9

Isaac Jules. Histoire an cienne de la fable du crime rituel/ Evidence. № 13, octobre 1950. P.1.

10

Cohn Norman. Histoire d’un mythe. La «Conspiration» juive et les Protocoles des Sages de Sion// tr. fr. L. Poliakov// P.: Gallimard, 1967. P. 101. Мы увидим, что в антиеврейской пропаганде XIX–XX вв. часто соединялись два великих страха: с одной стороны, страх осквернения, заражения, отравления, ритуального убийства, где миф о крови появляется в разных обликах (от смешения кровей в результате скрещивания до крови, пролитой жестоким евреем, этим «наследственным преступником», по выражению Й. фон Леерса (Cohn N., op. cit. 1967. P. 205); с другой стороны, страх владычества, завоевания, колонизации и эксплуатации, субъект которых, еврей, всегда ассоциируется с другими отталкивающими фигурами (якобинец, франкмасон, большевик, капиталист и т. д.). Отсюда – два больших антиеврейских стереотипа, обычно породняемых: жестокость и жажда господства. В целом ряде отношений эти два этнотипа представляют собой молву, закрепившуюся в истории менталитетов на Западе. О понятии стереотипа см. стимулирующую мысль книгу: Amossy R. Les Idees recues. Semiologie du stereotype. P.: Nathan, 1991.

11

См. знаменитый сборник статей, приписываемых Генри Форду: The International Jew: The World’s Foremost Problem. Этот сборник увидел свет в Дирбоне (Мичиган) в ноябре 1920 г. В период с апреля 1921 г. по май 1922 г. увидят свет еще три сборника серии. О важности этой публикации в распространении «Протоколов» см.: Rollin H. L ’Apocalypse de notre temps. Les dessous de la propaganda allemande d’apres des document inedits. P.: Gallimard, 1939; reed. P.: Editions Allia, 1991. P. 38–39, 41, 609–612. Н. Кон утверждает, что «Международное еврейство» явилось, бесспорно, той книгой, которая более всего способствовала известности «Протоколов» во всем свете (op. cit., 1967. P. 157). «Международное еврейство», уточнял в 1920 г. Г. Форд, «это еврей, осуществляющий международный контроль». В своем исследовании того, как гитлеровцы видят мир, Э. Джекел с должной эрудицией показал: главное обвинение нацистов против евреев вытекает из их интернационализма, мыслимого в качестве сущности признака; в «Майн кампф» понятия «еврей» и «международный» «породнились, стали близнецами, и один из этих терминов редко появляется без другого» (Hitler ideologue/ 1969, tr. fr. J. Chavy. P.: Calmann-Levy, 1973. P. 72). Книга Гитлера изобилует сравнениями и метафорами: «евреи интернациональны, как капитал» (13 августа 1920 г.; op. cit. P. 67); «Иудея – это мировой мор» (август 1924 г.; op. cit. P. 77); «дьявольская опасность, которую представляет собой международное иудейство» (8 ноября 1939 г.; op. cit. P. 87); «международное иудейство, мировой отравитель всех народов» (29 апреля 1945 г.; op. cit. P. 90, etc.). Смотри также: Jackel E., op. cit. P. 140–143.

12

В 1906 г. Георгий Васильевич Бутми публикует свой вариант «Протоколов» (он содержит отчеты о 27 заседаниях; в варианте С.А.Нилуса – отчеты о 24 заседаниях) под заголовком «Враги рода человеческого» (СПб., январь 1906 г.); книгу распространяет «Союз русского народа» («черносотенцы»). См.: Rollin H. (1939), 1991. P. 35–36; Cohn N., op. cit., 1967. P. 70–73, 115–116. Вариант Бутми воспроизводит, с несколькими отступлениями, текст, печатавшийся в газете «Знамя», которую выпускал в Санкт-Петербурге антисемит Паволакий (Павел) Крушеван; газета публиковала этот текст в номерах с 28 августа по 7 сентября 1903 г. под названием «Еврейская программа завоевания мира», в 1905 г. он вышел отдельной брошюрой, в более развернутом виде, с новым названием: «Корень ваших бед». В 1922 г. монсеньор Жуэн опубликует в переводе на французский язык 4-е издание варианта Бутми: «Враги рода человеческого», посвятив книгу «Союзу русского народа»; текст «Протоколов» был в ней представлен следующим образом: «Протоколы, найденные в тайном хранилище Главной канцелярии Сиона (выдержки из старинных и современных «Протоколов сионских мудрецов» Всемирного общества франкмасонов)» (Mgr Jouin. Le Peril judeo-maconnique. T.IV, op. cit. P. / Revue internationale des societes secretes (RISS) et Emile-Paul Freres, 1922. P. 25). О личности аббата, будущего монсеньора Эрнеста Жуэна, основавшего RISS в 1912 г., см. биографический (апологетического характера) очерк каноника Советра: Un bon servireur de l’Eglise: Mgr Jouin, protonotaire apostolique (1844–1932); preface de Dom Cabrol. Tournai: Casterman, 1936.

13

Этот тип демонизирующей характеристики «евреев» или «сионистов» был стандартизирован в антисемитской пропаганде, вышедшей из «Протоколов». См., например: Boyer Jean. Les pires ennemis de nos peuples. Bogota: Ediciones Libertad, 1979; французское издание книги было отредактировано, дополнено и обновлено автором (не следует путать его с аббатом Жаном Буайе, другим распространителем и комментатором «Протоколов»); Hussein Ahmed. Palestine my Motherland: Zionism, the Eternal Enemy of the Peoples. Beyrouth: Centre de recherches palestiniennes, 1976. (об этом тексте ср.: Manor Yohanan. L’antisionisme// Revue francaise de science politique, vol. 34, № 2, avril 1984. P. 312).

14

1950. P. 1.Isaac J., art. cit.

15

Распространители «Протоколов» характеризуют вышеназванную «иудейскую секту», одновременно единую и рассеянную, в соответствии с ее целью, которой якобы является «еврейское сверхправительство» (Mgn Jouin. Le Peril judeo-maconnique.T.III: Les Fideles de la Contre – Eglise: Juifs et Macons. P.: RISS et Emile-Paul. 1921. P. 5, 59 sq.). М-р Жуэн заключал свою штудию напоминанием о главном: «Еврей – всегда еврей, его мысль является талмудической, воля – деспотичной, рука – богоубийственной. До тех пор пока он не преклонит колена у подножия креста Христова, он останется врагом человечества».

16

См. например: Roberts J.M. The Mythology of Secret Societies. L., 1972 (Paladin; St Albans, 1974); Bieberstein J.R. von. Die These der Veschworung 1776–1945. Philosophen, Freimaurer, Juden, Liberale und Sozialisten ale Verschworer gegen die Sozialordnung. Herber Lang, Bern; Peter Lang, Frankfurt/ М., 1976; Webb J. The Age of the Irrational. V. I: The Flight from Reason. L., 1971. V. II: The Occult Establishment. La Salle (III), 1977; Billig M. Fascists: A Social Psychological View of the National Front. L., N. Y.: Harcourt Brace Jovanovich, 1978; ch. 9 (The Conspiracy Theory). P. 296–343.

17

См. Furet F. Penser la Revolution francaise. P.: Gallimard, 1978. P. 78–83.

18

Ibid. P. 81, 83, 217.

19

Ibid. P. 81; Nora P. 1898. Le theme du complot et la definition de l’identite juive// Pour Leon Poliakov. Le racisme, mythes et sciences. Bruxelles: Editions Complexe, 1981. P. 157–165. P. 189. Воспроизв. в: Taguieff P.-A. (dir.). Les Protocoles…T II, 1992); Gaucher M. Le demon du soupcon (entretien) // L’Histoire, № 84, decembre 1985. P. 49–56.

20

Billig M., op. cit., 1978. P. 337.

21

См.: Poliakov L. La Causalite diabolique. Essai sur l’origine despersecutions. P.: Calmann-Levy, 1980; Girarde R. Mythes et mythologies politiques. P.: Le Seuil, 1989. P. 25–62 (La Conspiration).

22

См., в частности: Katz J. Jews and Freemasons in Europe, 1723–1939. Cambridge (Mass): Harvard University Press, 1970; idem. From Prejudice to Destruction: Anti-Semitism, 1700–1933. Cambridge (Mass): Harvard University Press, 1980; Poliakov L. Histoire de l’antisemitisme. T. IV: L’Eu-rope suicidaire, 1870–1933. P.: Calmann-Levy, 1977. См. также: Pierrard P. Juifs et catholiques francais: De Drumond a Jules Isaac (1886–1945). P.: Fayard, 1970.

23

См. Curtiss J.S. An Appraisal of the Protocols of Zion. N.Y.: Columbia University Press, 1942; Cohn N., op. cit., 1967; Poliakov L., op. cit., 1977. В своей рецензии на книгу Нормана Кона Уолтер Лакёр упрекает ее автора, в частности, в том, что тот склонен исследовать антисемитизм и конспирационистский миф, как если бы они исходили из одного и того же круга представлений, тогда как их слияние произошло лишь в течение XIX в. (Anti-Semitism/ Commentary. Vol. 44, № 1, juillet 1967. P. 80–84. P. 83).

24

Gaucher M., art. cit., 1985. P. 49: воображаемый заговор «связан с уязвимостью держателей власти, с паранойей, присущей, быть может, ее функции. […] Это искушение «видеть историю глазами полицейского»…» Именно в данной перспективе Анри Ролленрассматривает процессы фабрикации и циркуляции «Протоколов» (op. cit., 1939 et 1991), при том, что его самого не может не околдовывать этот тип «полицейского видения истории» (Manus Sperber, 1953), главное место отводящего разоблачительной «подоплеке», «закулисе», в которой завязываются интриги, возникают «тени», в которой ведутся тайные войны и т. д.

25

См. в особенности: Cohn N. Les Fanatiques de l’Apocalipse (1957)// tr. fr. S.Clemendot. P.: Julliard, 1962, conclusions; P. 293–305; id., op. cit., 1967, passim. Центральной у Н. Коэна является следующая мысль: «Первичной формой антисемитизма был демонологический антисемитизм, то есть идея, в соответствии с которой иудаизм является конспиративной организацией, поставленной на службу зла, пытающейся расстроить божественные предначертания, без устали плетущей заговоры, чтобы погубить род людской. […] Демонологический антисемитизм имеет христианское происхождение» (op. cit., 1967. P. 13–14). Характеризуя предмет своей книги, историк уточняет: он рассказывает, «как демонологический антисемитизм был возрожден и модернизирован [я подчеркиваю] в XIX и в XX вв.» (С. 14). Один из источников этой историографии можно найти в книге: Trachten-berg J. The Devil and the Jews: The Medieval Conception of the Jew and its Relation to Modern Anti-Semitism. New Haven: Yale University, 1943.

26

Ср. М. Гоше: «Заговор признает […] реальность коллективного актора, но он сводит его к единой и связной воле. Он воссоздает мир, где имеются лишь индивидуальные акторы» (процитированная статья, с. 56).

27

Furet F., op. cit., 1978. P. 56.

28

Таково предположение воображаемого в заговоре, какими бы ни были его определения (заговоры контрреволюционный, якобинский, масонский, иезуитский и т. д.); ср.: Gaucher M., art. cit.. P. 49–50.

29

Simmel G. Secret et societes secretes [Soziologie. Leipzig, 1908, ch. V.P. 337–402]// tr. fr. S. Muller/ Editions Circe, 1991. P. 82–83. Парадокс «Сионских мудрецов», рассматриваемых как членов международного тайного общества, связан с тем, что принцип, на котором основана организация (владение миром), дается с рождением (тем фактом, что человек родился евреем). Короче говоря, принцип конструирования тайного общества связан не столько со свободной и сознательной волей, сколько с наследственной природой, приписываемой группе (эссенциализм). Разбор рассуждений Георга Зиммеля см.: Leger F. La Pensee de Georges Simmel. Contribution a l’histoire des idees au debut du XX siecle. P.; Kime, 1989. P. 195–198. см. также их вольное толкование: Nora P. Simmel: le mot de passe// Nouvelle Revue de Psychoanalyse, 14, automne 1976. P. 307–312.

30

Слова Геббельса приводят: Weinreich M. Hitler’s Professors: The Part of Scholarship in Germany’s Crimes Against Jewish People. N. Y.: YIVO, 1946. P. 144–145; Cohn N., op. cit., 1967. P. 204.

31

Корни этого разоблачения демократии лежат в «левых», или «революционных», традициях. См., например, прототипическую книгу фурьериста Альфонса Туссенеля: Toussenel A. Les Juifs, roisde l’epoque. Histoire de la feodalite financiere (1845), 3-е ed. P.; Marpon et Flammarion, 1886, 2 vol; во вступлении к своей книге он пишет: «Я называю, как народ, этим презренным именем «евреи» всех мошенников разного рода, всех паразитов, ничего не производящих, живущих за счет средств и труда других. Еврей, ростовщик, спекулянт – для меня это синонимы. […] Бог еврейского народа есть не кто иной […] как Сатана […]. Религия еврейского народа фатально превратила его в народ, враждебный человечеству…» (vol I. P. XXV, XXVII, XXXIV). Именно построение мифа о Ротшильде, мифа об интернациональной финансовой мощи, подготовило почву для принятия фальшивок, таких как «Речь раввина» (ср.: Cohn N., op. cit., 1967. P. 38–43; в «Приложении» мы воспроизводим этот текст) или «Протоколы», которые, как предполагалось, раскроют существование еврейского заговора. О разработке мифа о Ротшильде см.: Poliakov L. Histoire de l’antisemitisme. T. III: De Voltaire a Wagner. P.: Calmann-Levy. 1976 (I ere ed., 1968. P. 354 sq., 382 sq.). Об эксплуатации католиками мифа о Ротшильде в конспирационистской перспективе см.: Sorlin P. La «Croix» et les Juifs (1880–1899). Contribution a l’histoire de l’antisemitisme contemporain. P.: B. Grasset, 1967. P. 172 sq.; Verdes-Leroux J. Scandale financier et antisemitisme catholique: Le krach de l’Union Genele. P.: Le Centurion, 1969. P. 115 sq. Анри-Робер Пети (1899–1985), профессиональный борец с иудео-масонством, бывший секретарем Анри Костона (род. в Париже 20 декабря 1910 г.), затем сотрудником (начиная с 1937 г.) Луи Даркье (де Пеллепуа), публикует в 1941 г. брошюру «Ротшильд, король Израиля, и американцы» (P.: Nouvelles Etudes rancaises; текст датируется августом 1941 г.); автор брошюры испытывает сильное влияние «Протоколов», которые специально цитирует в заключении: «Читатель растерян и даже ошеломлен, когда думает о том, что это было написано 20 лет назад, когда размышляет о ходе нынешних событий» (относительно «протокола» VII, соответствующего варианту Ю. Готье в издании 1925 г. С. 55). О различных формах использования «Речи раввина» см.: Sorlin P., op. cit. P. 176; Angenot M. Ce que l’on dit des Juifs en 1889. Antisemitisme et discourse social. Presses Universitaires de Vincennes. Universite Paris VIII (Saint-Denis), 1989. P. 42/ Corneilhan G. Juifs et opportunistes. P.: Sauvaitre, 1889. P.43// Le Peril juif. Comment le conjurer? [анонимная брошюра] Renne, 1889. P. 48/ Hamon A., Bacht G. L’Agonie d’une societe. P.: Savine, 1889, etc.

32

Gaucher M., процитированная статья 1985. С. 56. Теория заговора включает в себя сведение политики к соотношению сил и к логике подозрения; см. об этом: Rolland P. Marat, ou la politique du soupcon// Le Debat, № 57, novembre – decembre 1989. P. 129–148. П. Роллан с тонкостью показывает, как незаметно осуществляется переход от разоблачения (сорвать покровы, представить невидимое во власти или контрвласти) к осуждению (подозревать, осуществлять наблюдение, обнаруживать то, что плетется «в темноте»); процит. статья, с. 138–139. Парадокс заключается в следующем: генерализация подозрения порождается поисками уверенности и всякого прочного критерия оценки в политической жизни (ibid. P. 139–141). Разоблачение демократии по логике, выработанной «Протоколами», состоит в том, что современные политические элиты расшифровываются как избранные по видимости и навязанные в действительности; более точно, избранники, внешне выбранные в соответствии с меритократическим принципом компетентности, на деле навязываются архиизбранниками, которые управляют правительствами, находясь позади официальной политической декорации. Понятия «международное еврейство» или «Сионские мудрецы» позволяют определять эту всесильную мировую олигархию, господствующую над правительствами; об этом типе демистификации современной политики см.: Sartori G. Theorie de la democratie [1958, 1965] // tr. fr. C. Hurtig. P.: A.Colin, 1973. P. 101 sq.

33

Речь идет, с одной стороны, об эпистемологической модели, парадигме показателя, появление которой в так называемых гуманитарных науках относится к концу XIX в. (ср.: Ginzburg C. Mythes, emblems, traces. Morphologie et histoire [1986] // tr. fr. M. Aymard, C. Paolini, E. Bonan et Sancini-Vignet. P.: Flammarion, 1989. P. 139–180); с другой стороны, речь идет о секуляризации в «оккультных науках» пророчества как искусства познания будущего путем интерпретации знаков (ср.: Bloch R. La Divination. Essai sur l’avenir et son imaginaire. P.: Fayard, 1991). В случае «Протоколов» расшифровка будущего, как и новое толкование прошлого и разгадывание настоящего, производятся в свете «дешифровальной решетки», предоставляемой этим разоблачительным документом.

34

Таковы «два ряда противолежащих мотиваций», различаемых Милтоном Рокичем (Rokeach M. The Open and Closed Mind: Investigations into the Nature of Belief, Systems and Personality Systems. N.Y.: Basic Books, 1960. P. 70). Людей, безоговорочно верящих в «разоблачения» «Протоколов», можно описать в соответствии с основными характеристикам «закрытого» и «догматического» ума, по Рокичу:

1) неспособность отделить информацию от ее источника (таковы тайные заседания «Сионских мудрецов»);

2) восприятие мира как угрозы, отсюда – поиск успокоительной уверенности, предоставляемой властью (или «авторитетным» источником);

3) подчинение потребности знать потребностью защищаться любой ценой от «угрожающего» мира, принимая без проверки всю «информацию», предоставляемую в соответствии с принципом «авторитетности», что позволяет им толковать все события как верификации, или доказательства истинности, их интерпретативной системы. Это предполагает одновременно высокую способность ассимилировать неожиданное и «хорошо знакомое» – через сверхистолкование, – а также отбор фактов путем пропуска через герменевтическую решетку («Протоколы» и их глоссы). Отсюда – герменевтический круг: еврейский заговор объясняет все, все свидетельствует о еврейском заговоре.

35

Schmitt C. Romantism politique (1919, 1925) / tr. fr. P. Linn. P.: Librairie Valois, 1928. P. 91.

36

Schmitt C., op. cit., 1928. P. 91–92.

37

Ср. Hirschman A.O. Deux siecles de rhetorique reactionnaire// tr. fr. P. Andler. P.: Fayard, 1991. P. 59: «Карающее Провидение Жозефа де Местра…».

38

Maistre J. de Considerations sur la France (1797). P.: Garnier, 1980. P. 84; ср.: Hirschman A.O., op. cit., 1991. P. 37–38; П. Бейк различал четыре типа объяснения революционного потрясения теми, кто об этом потрясении сожалел: «1) Просвещение; 2) Заговорщики; 3) Провидение; 4) Изменение материальных условий, сопровождающееся изменением идей» (Beik Paul H. The French Revolution Seen from the Right: Social Theories in Motion, 1789–1799. Philadelphia, 1956. P. 109; ср. Bieberstein J.R. von, op. cit., 1976. P. 40; Poliakov L., op. cit., 1980. P. 180; Taguieff P.-A. (dir.). Les Protocoles… T. II, 1992. P. 444). Мыслители, придерживающиеся строго традиционалистских взглядов, предпочитают объяснять Революцию через Божественное Провидение (ср.: Poliakov L., in ibid); «Бог пользуется злом или содержанием этих взглядов (Strauss L.) Droit naturel et histoire [1953] // tr. fr. M. Nathen et E. de Dampierre. P.: Plon, 1954. P. 327. Конспирационистское объяснение, которое мы впервые встречаем у аббата Баррюэля (Barruel. Memoires pour servir а l’histoire du jacobinisme. L., 1797–1798), наряду с провиденциалистским видением показывает отпечаток антропоцентризма и влияние Просвещения на одного из их злейших врагов: непостижимая воля Господня незаметно подменяется «сознательной волей людей» (Furet F., op. cit., 1978. P. 217). Таким образом, в процессе дьяволизации противника происходит переход от религиозного видения мира к секуляризованному видению истории, где заговорщики играют главную роль (ср. Poliakov L.// Taguieff P.-A. (dir.). Les Protocoles…T. II. 1992).

39

Mgr Landrieux. L’Histoire et les histories dans la Bible. P.: Lethielleux, 1921. P. 83.

40

Mgr Landrieux, op. cit. P.98// Mgn Jouin. Le Peril judeo-maconnique. T. IV: Les Protocoles de 1901 de G.Butmi. P.: RISS, Emile-Paul Freres. 1922. P. 155–156).

41

См.: Maistre J. de, op. cit., 1980. P. 83–84.

42

Maistre de, ibid. P. 84.

43

Maistre de., op.cit. P. 49: см.: Dermenghen E. Joseph de Maistre mystique (1923). P.: La Colombe, 1946. P. 214 sq. A. Хиршман читает в этом предложении признание «чувства превосходства», которое испытывают «ученые, диагностирующие непредвиденный эффект» (op. cit. P. 65).

44

Hirshhman A.O., op. cit. P. 39.

45

Ibid.

46

«Protocoles» des Sages de Sion [tr. fr. Et introduction par Roger Lambelin] P.: Grasset, 1937 (I ere ed., 1921), ch. 1. P. 9.

47

Les Protocoles de 1901 de G. Butmi, op. cit., I ere seance. P. 29.

48

Chayla A. du. Serge Alexandrovitch Nilus et les «Protocoles des Sages de Sion» (1909–1920)// La Tribune, № 72, 14 mai 1921. P. 3.

49

Chayla A. du, ibid.

50

Popper K.R. Conjectures et refutations. La croissance du savoir scientifique (1963; 4 ed, revue, 1972) [tr. fr. M. I. et M.B.Launay] P.: 1985. P. 18.

51

Popper K.R., ibid. P. 23.

52

Popper K.R., ibid. P. 24–25. Одним из общих мест конспирационистской риторики является возложение ответственности за войны XX в. на еврейскую силу, союзницу других оккультных сил. О войне 1914–1918 гг. см., например: Gohier U. Protocoles des Sages d’Israel. P., 1925. P. 143: «Евреи вызвали великую войну»; Винберг Т.В. Крестный путь. Мюнхен, 1922 (цит. по: Gohn N., op. cit., 1967. P. 134–135), etd. Применение «Протоколов» для объяснения Второй мировой войны породит интерпретации следующего типа: «Объявление войны 2 сентября 1939 г. зловещим Даладье явилось логическим завершением сговора трех бедствий современного человечества: евреев, англичан и масонов». См.: Le Parlement agent d’execution de la Judeo-Maconnerie (Institut d’Etudes des Questions Juives). P.: Editions Nouvelles, nov. 1940. P. 78.

53

Popper K.R., op. cit., 1985. P. 188. Видение еврейского заговора можно определить в этой перспективе как спецификацию «социологической теории заговора» в той мере, в какой ее антиеврейское содержание вытекает из секуляризации демонологии, относящейся к христианской традиции; таким же образом можно было определить видение «Протоколов» как модернизированный христианский вариант веры в «дьявольскую причинность» (Poliakov L., 1980, 1985).

54

Popper K.R., op. cit. P. 188.

55

Ibid. P. 499.

56

Еврей «интернационален» не столько в силу своей «интернационалистичности», сколько из-за способности к вездесущности, связанной с безграничной силой: вездесущность еврея связана с его всемогуществом. Отсюда – его неуловимый характер: в конспирационистской вселенной еврей одновременно неопределим (его идентичность остается загадкой) и не локализуем – нет точных ответов на настоятельные вопросы: кто такие Сионские мудрецы? сколько их? где они скрываются? Центр еврейской (или «cиoнистскoй») мощи находится повсюду (см.: Dieckhoff A. // Taguieff P.-A. (dir.). Les Protocoles… Т. II, 1992), а ее граница – нигде. Так, для А. Розенберга (1923, Р. 9) «центр мировой еврейской политики» локализуем в Лондоне; другие комментаторы называют Париж, Нью-Йорк, сегодня – Тель-Авив. Эта тема «невидимой империи» была широко распространена через посредство «Протоколов», а в 1960-е и 1970-е гг. она стала одним из общих мест радикального антисионизма, основанного на демонизации Израиля; см. Poliakov L. De l’antisionisme a l’antisemitisme. P.: Calmann-Levy, I969. P. 147–148. Л. Поляков цитирует Ф. де Сен-Робера, назвавшего Государство Израиль «метрополией неуловимой и вездесущей империи» (Le Monde, 7 fevrier 1969).

57

«Государственный антисемитизм» «Аксьон франсэз» является политическим антисемитизмом, опирающимся на обозначение исторически определенного врага (Республика, задуманная как инструмент олигархии с «еврейской головой», тогда как антисемитизм «Протоколов» и их глосс относится к теолого-метафизическому типу (еврей воплощает метафизический принцип зла, евреи воплощают в нем демонов). См. ниже, гл. III, а также статью П. Бирнбаума во 2-м томе (нашей) книги о «Протоколах» 1992 г.

58

Maurras Ch. Exces antisemites?// L’Action francaise, 27 decembre 1927 (art cit.: Maurras Ch. Dictionnare politique et critique, etabli par les soins de P. Chardon, fascicule 9, P: A la Cite des Livres, 1932. P. 368–369).

59

Р. Ламбелен опубликовал три работы под общим заголовком «Еврейская опасность»: Le Regne d’Israel chez les Anglo-Saxons. P.: Grasset, 1921; L’Imperialisme d’Israel. P.: Grasset. 1924; les Victoires d’Israel. P.: Grasset, 1928. Именно об этой трилогии говорит Моррас в статье, упомянутой ниже (см. следующее примечание).

60

Maurras Ch. Les Victoires d’Israel// L’Action francaise, 10 mai 1928.

61

Popper K.R., op. cit., 1985. P. 497–498. См. также: Poliakov L. La Causalite diaboloque, op. cit., 1980. P. 26–27; Winock M. Nationalisme, antisemitisme et fascisme en France. P.: Le Seuil, 1990. P. 112–116.

62

Man H. de Vermassung und Kultur verfall. Berne: A. Francke, 1951/ tr. fr. F. Delmas. L’Ere des masses et le declin de la civilisation. P.: Au Portulan, chez Flammarion, 1954.

63

Ibid. P. 169–170.

64

Ibid. P. 169–170.

65

Ibid. P. 170.

66

Упрощение вытекает из гиперрационализации исторического процесса, сводимого к развертыванию некого «плана»; современная история становится, таким образом, совершенно понятной, но это достигается дорогой ценой – за счет упразднения всего того, что в названном процессе является событием, приходом, непредсказуемым, случайным. Это упрощенческое сведение происходящего к одному объяснительному фактору представляется, как кажется, лишь применением «правила единого врага» (Жан-Мари Доменак); данное правило является основным в полемическом дискурсе, сплав элементов в котором лучше всего виден в текстах («иудео-масонский», «иудео-капиталистический», «иудео-большевистский», «иудео-британский», «американо-сионистский» и т. д.); см. Angenot M. La Parole pamphletaire. Contribution а la typologie des discours moderns. P.: Payot, 1982. P. 126 sq.

67

Bell D. The end of Ideology. On the Exhaustion of Political Ideas in the Fifties (1960). Revised Edition, N. Y.: The Free Press, 1965. P. 117. О спросе на упрощение ср.: Winock M., op. cit., 1990. P. 116. Если упрощение, предполагаемое любой морализующей интерпретацией истории, играет роль защитного механизма (см. Windisch U. et al. Xeno-phobie? Logique de la pensee populaire. Lausanne: L’Age d’Homme, 1978; en particulier. P. 166 sq.), то, как следует заметить, оно удовлетворяет вкус к фантастическому, увлекая сторонников теории заговора на многочисленные пути, ведущие к заговорщикам, – короче говоря, упрощение успокаивает, усложняя (любой феномен становится показателем, следом или знаком-провозвестником). Самый распространенный вариант монокаузальной теории истории связан с полицейской психологией выгоды: «все, что случается, происходит по воле тех, кому это выгодно» (ср.: Poliakov L., op. cit., 1980. P. 27).

68

Girard R. La Violence et le Sacre. P.: Grasset, 1972. О конструировании антирасизма путем миметического воспроизведения того, с чем он борется («расизма»), см.: Taguieff P.-A. La Force du prejuge. Essai sur le racisme et ses doubles. P.: La Decouverte, 1988. P. 29 sq., 367 sq. (о кон-спирационистском видении расизма), 393 sq.

69

Rollin H., op. cit., 1939, ch. XIX. P. 483 sq. (1991. P. 609 sq).

70

Cohn N., op. cit., 1967, ch. XI. P. 230 sq. Сам Л. Поляков так заключил свое исследование «арабской полемики»: «Итак, перед нашими глазами создается антисионистский интернационал. Мы оставляем читателю задачу установить, чем он отличается от антисемитского интернационала былых времен» (op. cit., 1969. P. 609 sq).

71

Об эссенциализме см.: Aron R. Les Desillusions du progres. Essai sur la dialectique de la modernite. P.: Calmann-Levy, 1969. P. 86–87. Бредовые обвинения бесконечно обратимы, и взаимные дьяволизации, мне кажется, скользят по склону «дурной бесконечности»; см.: Gandillac M. de// Entretiens sur l’homme et le Diable. P. – La Haye: Mouton, 1965. P. 204 sq.; Wunenburger J.-J. Imaginaire phobique et representation diabolique// Paul J.-M. (ed.). L’Homme et l’Autre. Presses Universitaires de Nancy, 1990. P. 21–41.

72

Rodinson M. Quelques theses critiques sur la demarche poliakovienne// Pour Leon Poliakov Le racisme, mythes et sciences. Bruxelles: Editions Complexe. 1981 [P. 317–322]. P. 318.

73

Rodinson M., ibid. Миф о заговоре можно свести к трем базовым верованиям: (1) существуют враги «в себе» или «объективные» враги, которых определяют не по их действиям, ни даже по их намерениям, но по тому факту, что они якобы являются «носителями тенденций» (ср.: Arendt H. Le Systeme totalitaire, op. cit., 1972. P. 155–156; (2) эти враги «в себе» находятся повсюду; (3) эти враги организованны, их действия управляются с целью осуществления какого-то тайного плана. Концепту «панэктризма» можно найти эквивалент в «синдроме [крепости] Масада», который определил Д. Бар-Таль. См.:The Masada Syndrome: A Саsе of Central Belief// Milgram N. (ed.). Psychological Stress and Coping in Time of War. H. Y.: Brunner/Mazel, 1985; Taghieff P.-A. (dir.). Les Protocoles… Т. II, 1992; les etudes de С. Touati-Pavaux et A. W. Kruglanski.

74

Gohier U.// La Vieille France, n° 251, 30 mars – 6 avril 1922. P. 17; ср.: Poliakov L. Histoire de l’antisemitisme, T. IV. P.: Calmann-Levy, 1977. P. 232. Для придания своему тексту большей убедительности и экзотичности Гойе пишет по-английски название фальшивки: Protocols.

75

Gohier U.// La Vieille France, n° 251, 17–24 novembre 1921. P. 6: перепечатана в: Protocoles des Sages d’Israel. P.: Edition nouvelle de La Vieille France, 1925. P. 206 (мы цитируем этот пассаж по книге 1925 г.; в тексте 1921 г. говорится: «[…] документ, который она расценивает в 1921 г. как мошенничество»).

76

Ср.: Holmes C. Anti-Semitism in British Society, 1876–1939. L.: Edward Arnold, 1979. P. 148, 279, note 56. Гизела Лебзельтер, ссылаясь на свидетельство Лакёра, приписывает авторство статьи Роберту Вилтону, корреспонденту Times в России (Political Anti-Semitism in England, 1918–1939. L. – Basingstoke: The Macmillan Press/ St Antony’s College, Oxford, 1978. P. 183, note 49.

77

A Distrubing Pamphlet: a Call for Enquiry// The Times, 8.5.1920. В «предварительном примечании» ко второму изданию «Протоколов», осуществленному ассоциацией «Бритты» в 1920 г., имеется ссылка на статью в газете Times, частично цитируемую в качестве признанного авторитета (The Jewish Peril. Protocols of the Learned Elders of Sion, (2e edition). L.: The Britons, 1920. P. 2 de couverture; Iиre ed., 1920). О контексте данной публикации см.: Lebzelter G. C., op. cit., 1978. P. 21 sq.; Holmes C., op. cit., 1979. P. 141 sq.; Moisan J.-F. Contribution а l’etude…, these, I987. P. 46 sq.

78

The Times, 8.5.1920. P. 15; ср.: Moisan J.-F., op. cit., 1987. P. 51. Обширные выдержки из статьи были включены в книгу: Netchvolodow A. L’Empereur Nicolas II et les Juifs. P.: E. Chiron, 1924. P. 263–269.

79

Gohier U.// La Vieille France, 20 mai 1920; перепечатано в: «Protocols». Proces-verbaux de reunions secretes des Sages d’Israel. P.: Edition de La Vieille France, 1920; introduction. P. 5 (ed. 1925. P. 9–10). Гойе не переставал подчеркивать роль Times: «Protocols поистине были включены в широкую циркуляцию газетой Times (Le Times et les Protocols// La Vieille France. n° 239, 25 aout – 1er septembre 1921. P. 9). Логика антиеврейской страсти сбивает с толку Гойе; чтобы убедиться в этом, достаточно привести следующее замечание Нечволодова: «Публикация этой статьи именно в Times вызвала некоторое удивление в национальных английских кругах, учитывая тот факт, что владелец Times, лорд Нортклифф, умерший в августе 1922 г., сам имел еврейское происхождение (Хармсворс-Стерн). Это лишь усилило впечатление, произведенное названной статьей» (op. cit. P. 269–270). См. также: Nilus S. L ’ Internazionale Ebraica. Protocolli dei «Savi Anziani» di Sion. Roma: La Vita Italiana, 1921, appendice. P. 160–161 (G. Preziosi).

80

Lambelin R. Introduction [1921] aux «Protocols» des Sages Sion. P.: Grasset, 1937. P. XIV.

81

Ср. критические замечания Л. Полякова: Poliakov L., op. cit., 1977. P. 231–232; см. также: Moisan J.-F., these. P. 51 sq.; idem// Taguieff P.-A. (dir.). Les Protocoles… T. II, 1992.

82

Poliakov L., op. cit. P. 232. Странным образом ни А. Роллен, ни Н. Кон не отметили важность легитимационного действия, совершенного статьей в Times; см. Rollin H., op. cit., 1939. P. 38, 181; Cohn N., op. cit. 1967. P. 75, 154.

83

См.: Moisan J.-F., these, 1987. P. 108, note 44. В своем издании «Протоколов» (по версии С. Нилуса) монсеньор Жуэн также полностью приводит резюме, предложенное газетой Times.

84

Gohier U. Introduction а «Protocols»… op. cit., 1920. P. 6.

85

The Times, 8.V.1920; cite par: Netchvolodow A., op. cit., 1924. P. 264.

86

Цит. по: Gohier U.// «Protocols»… 1920, introduction. P. 5–6 (nouvelle ed., 1925. P. 9–10).

87

Da udet L. Un document saisissant: les «Protocols» des Sages d’Israёl// L’Action francaise, n° 28, 28 janvier 1921. P. 1. Л. Доде не скрывает своего восторга: «Под общим заголовком «Еврейский заговор против народов» Юрбен Гойе, директор La Vieille France, только что опубликовал в переводе с английского на французский документ, представляющий необыкновенный интерес […]. После ученого издания монсеньора Жуэна перед нами популярное издание, доступное для любого кармана. Эти Protocols, которыми я призываю всех моих читателей немедленно обзавестить в конторах Vieille France, в целом представляют собой, как кажется, адаптацию принципов Талмуда к современному обществу […]. Следует горячо поздравить Гойе за то, что он осмелился в переживаемый нами момент выпустить в свет спасительную книгу, последствия публикации которой могут быть бесконечными […]. Я просто говорю вам: пусть прочтут эту книгу люди, стремящиеся понять современные события не только как череду происшествий […]. Читайте, а после прочтения книги поразмыслите, и главное – не распространяйте! […]». Позже отношения между Гойе и Доде ухудшатся. В книге «Евреи во французском обществе» «Гигес» (псевдоним Анри Костона) так вспоминает этот эпизод: «Когда Гойе опубликовал на французском языке текст знаменитых «Протоколов сионских мудрецов», Доде посвятил несколько leaders [передовых статей] пресловутому «плану мирового господства», который его друг Жак Бенвиль назвал «грубой фальшивкой» на страницах газеты Petit Parisien. На всем протяжении острой полемики, которая завязалась вокруг этого «документа», директор L ’Action francaise, являвшийся тогда депутатом от Парижа, горячо поддерживал собрата из La Vieille France, иногда даже своей лентой. Затем, в один прекрасный день 1923 г. […], вспыхнула ссора. Теперь Гойе был для Доде лишь «мерзавцем», а для La Vieille France сын Альфонса Доде превратился в «Дауде-бен-Дауда», занимающегося «промыванием мозгов французской гнили» («decerveleur de la putrefaction francaise»)» (P.: Documents et Temoignages, 1956. P. 52). В брошюре, увидевшей свет в 1934 г. («Мой юбилей после пятидесяти лет журналистики»), Гойе по-своему описал этот разрыв: «В 1920 г. я открыл французам знаменитые «Протоколы сионских мудрецов»; я выпустил в пропагандистских целях издание, которое продавал себе в убыток; немедленно г-н Ламбелен, редактор L ’Action francaise, подготовил их аккуратное издание, распроданное с большой выгодой. Забавным было то, что в своей собственной газете его сотрудник Б. Бенвиль называл Ламбелена фальсификатором: это позволило L ’Action francaise задобрить Бенвиля» (цит. по: Drault J. Histoire de l’antisemitisme. P.: Editions C.L., 1942. P. 146. О разрыве см. также: Pierrard P. Juifs et catholiques francais., op. cit., 1970. P. 239.

88

Еще один пример распространения мифа: в апреле 1921 г. Жан д’Эльбе посвящает пространную статью в Revue hebdomadaire (P. 107–114, 234–238) изданию «Протоколов», предпринятому монсеньором Жуэном, толкованию которого автор безоговорочно следует.

89

Chayla A. du, Serge Alexandrovitch Nilus et les Protocols des Sages de Sion (1909–1920)// La Tribune Juive, n° 72, 14 mai 1921. P. 3; Hurblut H. // American Hebrew, n° 16, mars 4, 1921; перепечатка: La Tribune Juive, n° 66. Ier avril 1921. P. 2. Статья А. дю Шайла была также опубликована на русском языке в парижской газете «Последние новости», 12 мая 1921 г.; с.р. Curtiss J.S., op.cit. 1942. P. 69; Fry L., op. cit., 1931. P. 114–115.

90

Chayla A. du., art. cit. P. 3; Radziwill C.// American Hebrew. n° 15, 1921; перепечатка: La Tribune Juive, n° 66. Ier avril 1921. P. 2.

91

Chayla A. du., ibid.

92

Chayla A. du., ibid.; Hurblut H., art. cit. P. 2; Radziwill C. Les Protocoles des Sages de Sion// La Revue Mondiale, 15 mars 1921, n° 6. P. 154.

93

Radziwill C., art. cit., Ier avril 1921. P. 2.

94

Radziwill C., art. cit., 15 mars 1921. P. 154; Ier avril 1921. P. 2; Hurblut H., art. cit. P. 2.

95

«Я говорю о 1904 и 1905 годах» (Radziwill C., Ier avril 1921, ibid., 15 mars 1921. P. 154: о зиме 1905 г.). О неправдоподобии данной датировки ср.: Rollin H., op. cit., 1939; reed, 1991. P. 478. («Протоколы» были напечатаны в 1903 г.). Эту ошибку в датировке защитники подлинности «Протоколов» будут использовать для того, чтобы целиком отвергнуть свидетельство княгини Екатерины Радзивилл, которая, однако, ясно указала настоящего фальсификатора – Матвея Головинского (см. ниже).

96

Chayla A. du., art. cit. P. 3.

97

Chayla A. du., ibid.

98

Директор «Последних новостей» Павел Николаевич Милюков был известным историком, лидером партии конституционных демократов, находился в эмиграции во Франции (Curtiss J.S., op. cit., 1942. P. 69). О покушении на него 28 марта 1922 г. в Берлине, совершенное антисемитом-фанатиком, профессиональным распространителем «Протоколов» Шабельским-Борком, см.: Rollin H., op. cit., 1991. P. 605–606; ср.: Rollin H., ibid. P. 193 (он называет апрель 1922 г.); Laqueur W., op. cit., 1965. P. 110; Cohn N., op. cit., 1967. P. 146. Милюкову удалось уйти от пуль убийц, но «известный масон» В.Д. Набоков (отец писателя), предполагаемый агент «иудео-большевиков» (то есть «Сионских мудрецов»), погиб. В России, гип нотизируемой «иудео-массонским заговором», фигуру Шабельского-Борка сегодня славят новые «патриоты», обличающие «космополитизм». См. например: Платонов О. Терновый венец России. М., 1997. Т. 2, С. 1009 (цит. по: De Michelis C. G. La giudeofobia in Russia, op. cit. P. 42).

99

Art. cit.. P. 1–7. См. также: Poliakov S.L. La lumiere est faite. A propos des «Souvenirs» de M. A. du Chayla// La Tribune Juive, n° 73, 20 mai 1921. P. 1 (и реплику А. Нечволодова, op. cit., 1924. P. 297).

100

Art. cit., 14 mai 1921. P. 1.

101

Большинство историков, которые занимались «Протоколами» и особенно их происхождением, приняли во внимание и обсудили данное свидетельство. См., в частности: Rollin H., op. cit., 1939, 1991. P. 478 sq.; Curtiss J. S., op. cit., 1942. P. 68–72; Laqueur W., op. cit., 1965. P. 100–101; Cohn N., op. cit., 1967. P. 89–97.

102

А. дю Шайла приводит здесь неверную дату: первое издание книги Нилуса «Великое в малом» не содержало текста «Протоколов», они были включены лишь во второе ее издание (Царское Село, 1905, гл. XII), а затем фигурировали во всех переизданиях (1911, 1912, 1917); см. ниже: «Хронология с комментариями» и «Библиография». См. Rollin H., op. cit., 1991. P. 33; Curtiss J. S., op. cit., 1942. P. 2–3; Laqueur W., op. cit. P. 101; Cohn N., op. cit. P. 71. Упоминает 2-е изд. 1903 г.; Hagemeister M., 1991. P. 54. Ошибку в датировке А. дю Шайла повторяет и ниже.

103

См.: Les «Protocols»… ed. Jouin, op. cit., 1920. P. 42: «Обдумайте успех Дарвина, Маркса и Ницше, подготовленный нами». Этот пассаж взят не из «Диалога» Мориса Жоли (Rollin H., ibid. P. 413). Но можно предложить две гипотезы относительно его присутствия (вопреки Роллену, ibid. P. 337–338): ссылка на Ницше могла быть результатом вставки в текст, сделанной Нилусом, а ссылка на Дарвина – происходит из какого-либо труда Эли де Циона, посвященного критике дарвинизма (см. Rollin H., ibid., 337–338). См., например: Cyon E. de. Dieu et Science. Essais de psychologie des Sciences. P.: F. Alcan, 1910, III partie: Evolution et transformisme. P. 263–382 (здесь его автор продолжает и развивает критику, которая содержалась в работах, опубликованных в два последние десятилетия XIX в.).

104

дю Шайла позднее уточнит, что речь шла о г-же Наталье Афанасьевне Комаровской, любовнице С.А. Нилуса (ср.: Bergmeister K. Le Plan juif de conspiration mondiale. Erfurt: U. Bodung – Verlag, 1937. P. 6). Как отмечается далее в свидетельстве, г-жа Комаровская будет жить в Оптиной пустыни вместе с С.А. Нилусом и его супругой Еленой Александровной Озеровой, «святой женщиной» («являясь близкой подругой Нилуса и его жены», напишет А. Нечволодов в 1924 г.). См. также свидетельство графини Кашкиной (Cohn N., op. cit., 1967. P. 98). По ее словам, Нилус жил в окружении своей законной жены и двух своих любовниц, первая из которых была разведенной женщиной, г-жой К. О женитьбе Нилуса см.: Cohn N., ibid. P. 90 (Rollin H., ibid. P. 480).

105

Речь идет о так называемых «тайных хранилищах Центральной канцелярии Сиона, находящейся ныне во Франции» (Nilus S.A., op. cit., 1905. P. 934; Cohn N., op. cit., 1967. P. 73).

106

Рачковский являлся генералом по гражданскому ведомству, этот чин соответствовал (французскому) государственному советнику. (Прим. La Tribune Juive)

107

О возможных тайных контактах между Рачковским и Нилусом см: Cohn N., ibid. P. 91–92.

108

Шайла упоминает, в частности, мистификацию Лео Таксиля; см.: Weber E. Satan franc-mason. P.: Jullard, coll. «Archives», 1964; Laurant J.-P. Le dossier Leo Taxil du fonds Jean Baylot de la Bibliotheque nationale// Politica Hermetica, n 4, 1990. P. 55–57. См. также замечания: Rollin H., ibid. P. 349–351; Cohn N., ibid. P. 52.

109

Речь идет о 3-м издании «Великого в малом» и о 2-м издании Нилусом «Протоколов» (они были включены в названную выше книгу).

110

110 См. Mgr Jouin. Le Peril judeo-maconnique. Vol. IV: Les «Protocols» de 1901 de G. Butmi, op. cit., 1922. P. 128–130 (описание Г. Бутми мирового маршрута «Символического змея»). Соответствующий рисунок не был воспроизведен в издании 1922 г.; его можно увидеть в переиздании «Протоколов» в 1934 г. силами Лиги «Franc-Catholique», по версии Бутми, рисунок иллюстрирует начало «27-го заседания», посвященного «Символическому змею» (op. cit. P. 136–137): «Когда этот круг («Символического змея символа нашего народа») будет окончательно замкнут, все государства Европы окажутся сжатыми как бы сильными когтями» (С. 138). Репродукцию этого рисунка см.: Cohn N., ibid., pl. 3.

111

Нилус во вступлении к своему изданию «Протоколов» 1911 г., а затем 1917 г. заявляет, что получил в 1901 г. от майора Сухотина рукописную копию документа (см.: Segel B.W. op. cit. P. 71–72, 76). Алексея Сухотина, местного предводителя дворянства (Тульская губерния), Филипп Петрович Степанов, бывший прокурор Святейшего Синода в Москве, назовет позднее (в 1927 г.) первым русским человеком, державшим в своих руках перевод «Протоколов». По словам Степанова, этот рукописный перевод передал ему в 1895 г. Сухотин, и он организовал его издание в 1897 г. Ничто не позволяет усомниться в добропорядочности Степанова, но несомненно, что предлагаемая им датировка неточна; невозможно, чтобы указанный перевод ему передали до 1901 г. О показании Степанова от 17 апреля 1927 г. и о проблемах интерпретации, которые оно ставит, см.: Rollin H., op. cit. P. 33 (et note 17), 356–357; Curtiss J.S., op.cit. P. 22–28, 72, 87; Cohn N., op. cit. P. 102–110; Romano S., op. cit. P. 15–16. Факсимильное воспроизведение показания см.: Fry L.Waters Flowing Eastwards/RISS, 1933.

112

Речь идет о первом издании «Великого в малом» (1903 г.), которое не содержало текст «Протоколов» (Cohn N., ibid. P. 89, 91).

113

Лев Тихомиров, считавшийся главным идеологом «Народной воли», в конце концов предал свою организацию революционеров-террористов (1887 г.), был помилован и стал идеологом контрреволюции. Его резкий поворот явился результатом одной из самых удачных операций психологической войны, которую вел Рачковский. Впоследствии Тихомиров стал другом Нилуса. См.: Rollin H., op.cit. P. 34, 479, 495, 557–562.

114

Целителя Филиппа ввел в царский двор «маг Папюс»: см. об этом: Rollin H., ibid. P. 432 sq.; об антипатии великой княгини Елизаветы Федоровны (как и вдовствующей императрицы Марии Федоровны) по отношению к Филиппу см: Rollin H., ibid. P. 479–480; Laqueur W., ibid. P. 100; Cohn N., ibid. P. 89–90. Об авантюрах Филиппа и Папюса

при русском дворе см.: Encausse Ph. Le Maitre Philippe, de Lyon. 2e ed. revue et augmentee. P.: La Diffusion scientfique, 1954. P. 179–220; Andre M.-S., Beaufils Ch. Papus. Biographie. La Belle Epoque et l’occultisme. P.: Berg International. 1995.

115

А. дю Шайла снова повторяет прежнюю ошибку; первая публикация «Протоколов» Нилусом содержалась во втором издании книги «Великое о малом», вышедшей из печати в декабре 1905 г.

116

Точность этой детали показывает, что двенадцать лет спустя после описываемых событий А. дю Шайла сохранял твердую память. В типографии Красного Креста печатались все официальные документы, представляемые царю. См.: Radziwill C. Les Protocoles, des Sages de Sion/Revue Mondiale, 15 mars 1921. P. 154.

117

Те же ошибки в датировке относительно первого издания как «Великого в малом» (1903), так и «Протоколов» (1905) Нилусом.

118

Версия «Протоколов», принадлежащая Бутми, появилась в 1906 г. под названием: «Враги народа человеческого» или: «расы человеческой»; три тиража этой книги были напечатаны в 1906 г., «4-е издание», пересмотренное и дополненное, появилось в 1907 г., также в Санкт-Петербурге, в типографии Училища глухонемых (ср.: Rollin H., ibid. P. 35; Curtiss J.S., op. cit., 1942. P. 3; Cohn N., ibid. P. 70–71; Mgr Jouin, op.cit. Vol. IV, 1922. P. 1.

119

См.: Rollin H., ibid. P. 36, 207; Cohn N., ibid. P. 225; (письменное свидетельство генерала Краснова на судебном процессе в Берне).

120

Родионов А. Сионские протоколы. Новочеркасск, 1918 (по тексту С.А. Нилуса; типография армии донских казаков); отрывок из предисловия к изданию см.: Cohn N., ibid. P. 123. К Родионову обращались за консультацией эмиссары Генри Форда в 1920 г. (Cohn N., ibid. P. 161). Книга «13 Протоколов», которую называет Родионов, могла быть опубликована в Крыму неким «Оводом», если следовать указанию Г. Бостунича, переданному монсеньором Жуэном (op. cit., 1922. P. 193); мы смогли познакомиться с 12 первыми страницами книги (четырьмя первыми страницами этих дополнительных «Протоколов»), составлявшими часть бумаг Михаила Рословлева (благодарю Ж.-Ф. Муазана за предоставленный экземпляр). Книга называлась: «13 Протоколов сионских мудрецов, или Чего хочет еврейство и к чему оно направляется?»; на обложке книги мы также читаем: «Погромы происходят потому, что не разрешено писать правду о евреях, и она рассматривается как провокация» (благодарю П. Завадского за перевод на французский). См.: Бостунич Г. Правда о сионистских «Протоколах». Митровица (Сербия), 1921. С. 18. О Григории Бостуниче (родившемся в 1883 г. в Киеве), который в 1924 г. стал называть себя Грегором Шварц-Бостуничем, см., в частности: Laqueur W., op. cit., 1965. P. 122–155; Goodrick-Clarke N. Les Racines occultists du nazisme (1985)//tr. fr. P. Jauffrineau et B. Dubant//Puiseaux; Pardes, 1989. P. 238–241 (Бостунич будет работать на Weltdienst и станет доверенным лицом Г. Гиммлера).

121

О деятельности Григория Михайловича Семенова (род. в сентября 1890 г.) во время Гражданской войны см.: Yozefovitch L. Le Baron Ungern, Khan des steppes//tr. fr. E. Mouraviova// P.: Les Editions des Syrtes, 2001. P. 69 sq.

122

О роли «Протоколов» в деятельности белогвардейских погромщиков в 1918–1920 гг. см.: Cohn N., ibid. P. 122–130; Cohn N., ibid. P. 122–130; Poliakov L. Histoire de l’antisemitisme. T. IV, op. cit., 1977. P. 203 sq. Youzefovitch, op. cit. P. 156–157; Soljenitsyne A. Deux siecles ensemble. T. II. 1917–1972: Juifs et Russes pendant la periode sovietique (2002)//tr. fr. A. Kichilova, G. Philipenko, N. Struve// P.: Fayard, 2003. P. 192–193. Следует уточнить, что «Король Израиля» в том виде, в каком его описывают «Протоколы», отнюдь не обладает «золотой головой», это миф, порожденный слухом, инициированным «Протоколами». См. 23-е и 24-е «заседания» и версии Нилуса (Mgr Jouin, op. cit., 1920. P. 140–143).

123

Fry L., op. cit., 1931. P. 114.

124

Письменное свидетельство Татьяны Фермор, датированное 9 июня 1921 г. (Париж), цитируется Л. Фрай (ibid. P. 115–117). Возможно, что речь идет о супруге Н.М. Фермора, сотрудника В.М. Пуришкевича, одного из создателей «Союза русского народа» в 1905 г. (Cohn N., op. cit., 1967. P. 115), основавшего затем свою собственную организацию – «Союз Михаила Архангела» (Rollin H., op. cit., 1991. P. 207; Laqueur W., ibid. P. 85 sq.) В 1919 г. Пуришкевич основал в Ростове-на-Дону вместе с Н.М. Фермором «Партию народа и государства», неистово антиеврейская программа которой была программой постбольшевистского правительства (Rollin H. P. 207–209). Cp. Cohn N., ibid. P. 123.

125

Fry L., op. cit., 1931. P. 117–118.

126

Ни А. Роллен (1939), ни Н. Кон (1967) не приняли данную версию всерьез.

127

См. беседу Михаила Лепехина с Виктором Лупаном, опубликованную в Le Figaro Magazine в августе 1999 г., а также статью Эрика Конана в L ’Expresse (ноябрь 1999 г.). Углубленное исследование жизни Головинского русский историк предполагал опубликовать в ближайшем будущем в парижском издательстве Editions des Syrtes.

128

См.: Curtiss J.S. An Appraisal of Protocols of Zion., op. cit., 1942. P. 83, 91. Более подробно об этом см. ниже в «Хронологии с комментариями», а также в моей книге: Precheurs de haine. Traversee de la judeophobie planetaire. P.; Fayard/Mille et une nuits. 2004, III partie.

129

О деятельности Ивана Федоровича Манасевича-Мануйлова (1869–1918), знаменитого агента охранки, см.: Rollin H., op. cit., 1991; BenItto H.Die Protokolle der Weisen von Zion. Anatomie einer Falschung. Berlin: Aufbau-Verlag, 1998; Aufbau Taschenbuch Verlag, 2001. P. 61, 202 sq., 248–251; Soljenitsyne A. Deux siecles ensemble.T.I: Juifs et Russes avant la revolution [2001]. P.: Fayard, 2002. P. 548–549.

130

Эта работа была переиздана в 1987 г. парижским издательством Allia. См., в частности: Bernstein H. The Truth about «The Protocols of Zion». N.Y., 1935. P. 15 sq.; Curtiss J.S. An Appraisal of the Protocols of Zion., op.cit. P. 44 sq.; Cohn N., op. cit., 1967. P. 76–77; Poliakov L., op. cit., 1977. P. 233. Поляков написал: «История почти слишком красива, чтобы быть истинной; зная профессиональные качества Филипа Грейвса, автора замечательных работ о Турции и Среднем Востоке, можно считать ее правдивой» (С. 233, прим. 3). Ни А. Роллен (ср.: переизд. 1991 г.; С. 225 и сл.), ни Н. Кон (1967) не смогли установить личность русского эмигранта, информатора Ф. Грейвса, а именно – Михаила Рословлева. Современные исследователи, которые имели возможность работать с архивами Times, воссоздали историю «открытия» плагиата и ее публикации: Lebzelter G.C., op. cit., 1979. P. 151–155. См. также: Moisan J.-F., these, 1987. P. 58 sq. и его статью в нашем издании 1992 г.

131

The Times, 18.08.1921. Во время написания своей диссертации Ж.-Ф. Муазан обнаружил во Франции следы знаменитого «Х», который, по словам Ф. Грейвса, не желал обнародования своего имени; см. выдержки из переписки между М. Расловлевым и газетой Times в приложении к диссертации Ж.-Ф. Муазана (С. 303 и сл.). Теперь стоит задача систематически рассмотреть имеющиеся архивные материалы.

132

Lambelin R. Protocols., op. it., 1937. Предисловие от февраля 1925 г. С. 11. Жизни Роже Ламбелена (1857–1929) посвящена лишь одна биография, имеющая ярко выраженный агиографический характер: Un royaliste, Roger Lambelin. P.: Editions Bossard, 1930.

133

См., например: Biensnock Mercure de France, 1er sept. 1921.

134

Vernes M.L. Etrange avanture des Protocols de Sion / L’Ere nouvelle, 21 aout 1921. См. также: Vernes M.A. propos des «Protocols» preface a: coll. Les «Sages de Sion» et l’opinion mondiale. P.: Edition du «Buisson Ardent», s.d. [1921]. P. 5 (в сборник включены, в частности, статья княгини Радзивилл от 15 марта 1921 г. и интервью с Генриеттой Юрблю от 4 марта 1921 г.).

135

В своих первых критических откликах на распространение «Протоколов» Люсьен Вольф выделял, в частности, заимствования из мифической «Речи раввина Рейхгорна», фрагмента из романа «Биарриц» (Берлин, 1868), псевдо-«сэра Джона Ретклиффа» (Германия Гёдше), превратившегося в антисемитской пропаганде «конца века» в сэра Джона Радклифа; ср.: Wolf L. The Jewish Bogey… L., 920; Holmes C., 1979. P. 150.

136

См.: Bainville J. L’origine des Protocols//L’Action francaise, 19 aout 1921.

137

La fin des «Protocols de Sion» //La Tribune Juive, n 88, 2 septembre 1921. P. 3–4.

138

Fry L. Juif notre maоtre. P.: Editions RISS, 1931. P. 119–120, 122.

139

Дата написания этого письма – 18 августа 1921 г.; ср.: Fry L., op. cit., 1931. P. 120–121.

140

Rollin H., op. cit., 1939:1991. Бесконечный судебный процесс в Берне (1934–1937 гг.) позволил обнародовать ряд прямых свидетельств (А. дю Шайла, В. Бурцева, С. Сватикова, Б. Николаевского и др.), содержавших ценный первичный материал для историков фальшивки – ее изготовления и первого этапа распространения (до 1920 г.) в особенности. См., в частности: Rollin H., 1939, reed. 1942. P. 220–223, 481–483, 641 sq.; Curtiss J.S., op. it. P. 73–93; Cohn N., op. cit., 1967. P. 215–229.

141

См.: Andre M.-S., Beaufils Ch., op. cit. P. 220–221.

142

Письмо г-на Цангвиля в газету La Tribune Juive, n° 88. 2 septembre 1921. P. 4.

143

Ср.: Cohn N., op. cit., 1967. P. 102. О целителе Филиппе при царском дворе см.: Rollin H., op. cit., reed. 1991. P. 432 sq.

144

La Terre Wallonne, 15 novembre 1921. P. 152–158. М-р Жуэн отвечает на эту статью П. Шарля в томе IV своей книги «Иудео-масонская опасность» появившейся в 1922 г. (С. 172–174, прим. 1), но ограничивается частными вопросами (типа: является ли лорд Нортклифф евреем?).

145

La Terre Wallonne, avril 1922. P. 54–62.

146

Charles P. Les Protocoles des Sages de Sion/ Nouvelle Revue Theo -logique. T. 65, n° 1, janvier 1938. P. 57–58; воспр. в Les Protocoles, T. III. Taguieff P.-A. (dir.).

147

Lambelin R. Maurice Joly et les «Protocoles»// La Revue hebdomadaire, n° 51, 17 decembre 1921. P. 308–322. Мы целиком воспроизвели эту статью в труде о «Протоколах», опубликованном под нашим руководством (op. cit. P. 694–708), с подчеркиваниями и примечаниями, сделанными рукой г-на Рословлева; мы благодарим Ж.-Ф. Муазана за предоставление нам данного документа.

148

Lambelin R., art. cit., 1921. P. 319–322.

149

Morning post, octobre 24, 1921; Mgr Jouin, op. cit. Vol. IV, 1922. P. 174.

150

Свидетельство графа Витте об этом персонаже недвусмысленно: среди самых беспощадных врагов русских евреев находился великий князь Сергей Александрович, человек, который, «вследствие своей прямолинейности и ограниченности», бросил Москву в руки революционеров (Memoires… op. cit. P. 338).

151

Lambelin R. Protocols (предисловие ко 2-му изданию, февр. 1925 г.). P., 1937. P. III, IV.

152

См.: Rollin H., op. cit., 1939; reed. 1991. P. 609 sq. (ch. XIX); Laqueur W., op. cit., 1965. P. 79 sq; Cohn N., op. cit., 1967. P. 131–152.

153

Mgr Jouin. Le Peril judeo-maconnique. Vol. III. P.: RISS, Librairie Emile-Paul, 1921. Appendices, I: Les Juifs et les «Protocoles». P. 69.

154

Gohier U. Protocoles des Sages d’Israel. P.: Ed. nouvelle de «La Vieille France», 1924; ed. revue, 1925. P. 16; см. также: Gohier U.// La Vieille France, n° 170, 6 mai 1920. P. 20. После публикации в Times разоблачительных статей Ф. Грейвса Гойе обратился к конспирационистскому видению для объяснения поворота газеты: «Times, сообщившая всему миру о «Протоколах» как о дьявольском плане Pax judaica, затем вступила в сговор со Всемирным еврейским альянсом, чтобы разрушить эффект своей робкой попытки проявить храбрость» (La trahison du Times// La Vieille France, n° 246, 13–20 octobre 1921. P. 5–6).

155

Mgr Jouin, op. cit., 1921. P. 69. См.: Fry L. Les «Protocoles» des Sages de Sion et l’independence americaine (op. cit. P. 69–78). «Л. Фрай» – псевдоним г-жи Шишмаревой (Cohn N. op. cit., 1967. P. 74; 165), которую один из национал-социалистических защитников «Протоколов» представлял следующим образом: «Госпожа Л. Фрай, американский литератор, проведя с финансовой помощью Генри Форда расследование в России, утверждает, что они [ «Протоколы»] являются произведением еврейского писателя Ахада Гаама (Ашера Гинцберга)» (Bergmeister K. Le Plan juif de conspiration mondiale. Les Protocoles des Sages de Sion devant la Chambre correctionnelle de Berne. Erfurt: U. Bodung-Verlag, 1937. P. 4); точная орфография литературного псевдонима Гинцберга на иврите: AhadHa’am. Фрай действительно была известна своей «диссертацией» о сионистском происхождении «Протоколов»; они были якобы написаны первоначально в Одессе на иврите Ашером Гинцбергом, который прочитал их в кружке посвященных примерно в 1890 г.; затем «Протоколы» были переведены на французский язык и посланы во Всемирный еврейский альянс (Париж), наконец, были представлены на немецком языке Сионистскому конгрессу в Базеле в 1897 г. (на немецком, ибо подавляющее большинство участников конгресса, включая Теодора Герцля, не говорили на иврите; ср.: Rollin H., op. cit., 1939, 1991. P. 219–220; Cohn N., op. cit., 1967. P. 74–75). Эту «историческую» реконструкцию Л. Фрай представила на страницах La Vieille France, n° 218, 31 mars – 6 avril 1921. См. также: Fry L. Le Juif notre maоtre. P., 1931. P. 40–49 (ср.: Taguieff P.-A. (dir.). Les Protocoles… t. II, 1992). «Диссертация» Л. Фрай позволяла отбросить тезис С.А. Нилуса, который в 1917 г. приписал Герцлю составление «Протоколов» (ср.: Rollin H., op. cit., 1939, 1991. P. 217), тезис, наталкивавшийся на слишком большое количество неувязок. Заметим, что выдумка «миссис Фрай» имела то преимущество, что включала в себя Всемирный еврейский альянс, который ряд распространителей «Протоколов» рассматривали в качестве центра мирового иудаизма (Нилус в 1905 г., Бутми в 1907 г., полковник Винберг в 1919 г., Гойе в 1920 г. и т. д.). Тем не менее внутренняя дискуссия о происхождении «Протоколов» продолжится и после 1921 г.; см., например: Mgn Jouin. Le Peril Judeo-maconnique. Vol. IV, 1922. P. 199–203 (этот автор склоняется к гипотезе о Гинцберге, но по-своему интерпретирует рассказ Л. Фрай); Netchvolodow A., 1924. P. 327–339, 359–373 («мы полагаем, что из этого вытекает очень большая вероятность того, что высказывания мадам Фрай являются правильными». С. 373); Creutz W. Les Protocoles des Sages de Sion. Leur authenticite. Brunoy: Les Nouvelles Editions Nationales, 1934. P. 10 (согласие с Л. Фрай: «Протоколы представляют собой стратегический план, компиляцию из подлинных еврейских документов, содержащихся в секрете на протяжении веков. Новое издание было […] разработано Кагалом, грозным тайным правительством евреев. Л. Фрай высказала предположение о том, что компиляцию осуществил Ашер Гинцберг […]. Этот важный господин был одним из четырех евреев, продиктовавших Бальфуру знаменитую «Декларацию» от 2 ноября 1917 г., которая предоставляла евреям права на Палестину. Благодаря этому «Акту» реализуется одна из целей, сформулированных в «Протоколах»); Ligue «Franc-Catholique». Les Protocoles des Sages de Sion. P.: RISS, 1934 (неподписанное предисловие). P. 16–18 (здесь не делается выбор между гипотезой о Герцле, которую отстаивали, в частности, В. Марсден и националистическая ассоциация «Бритты», и гипотезой о Гинцберге). Вымысел Л. Фрай был полностью опровергнут во время судебного процесса в Берне (ср. Rollin H., op. cit., 1939. P. 219–233), в частности на основе русских полицейских архивов.

156

Fry L.// Mgr Jouin, op. cit., Vol. III, 1921. P. 77–78.

157

Mgr Louin// op. cit., 1921. P. 78.

158

Fede e ragione, 27.03.1921; cite par Mgr Jouin, op. cit., 1921. P. 79. Об этом итальянском издании, в котором сотрудничал монсеньор Бениньи, см. труды Эмиля Пула: «Fede e ragione» стал выходить лишь с 1 декабря 1919 г., сначала раз в два месяца, затем (с третьего номера) – ежемесячно. Этот «католический журнал культуры и критики» публиковал во Флоренции Паоло Де Тот, бывший директор и сотрудник l’Unitа cattolica; став еженедельником в начале 1923 г., журнал в последний раз появился 31 декабря 1929 г.» (Integrisme et catholicisme integral. Un reseau secret international antimoderniste: La «Sapiniere» (1909–1921). Tournai: Casterman, 1969. P. 595; ср. также: P. 437). Монсеньор Умберто Бениньи (1862–1934) напечатал в 1922 г. на итальянском языке «Протоколы» в издательстве Fede e ragione во Флоренции, под псевдонимом «H. Brand» публиковал статьи и брошюрыоритуальных убийствахуевреевиовсемирном еврейском господстве; ср.: Poulat E. Catholicisme, democratie et socialisme. Le movement catholique et Mgr Benigni de la naissance du socialisme a la victoire du fascisme. Tournai: Casterman, 1977. P. 442 sq., 500–504.

159

Mgr Jouin, op. cit., Vol. III, 1921. P. 80–84, 86.

160

Mgr Jouin, ibid. P. 86.

161

В одном из своих примечаний монсеньор Жуэн без колебаний утверждает: «В наших руках находится это русское издание 1901 г., более полное, чем перевод Нилуса» (op. cit., 1921. P. 95, note 1). Вероятно, кюре церкви Сент-Огюстен намерен отослать нас, не без апломба совершая хронологическую ошибку, к изданию Г.В. Бутми, появившемуся в 1906 г. под названием «Враги рода человеческого» (СПб.), с подзаголовком: «Протоколы, извлеченные из тайных хранилищ Центральной канцелярии Сиона (который является источником нынешних социальных беспорядков в Европе в целом и в России в особенности)» (см. Cohn N., op. cit., 1967. P. 70–71). Уверенность м-ра Жуэна при совершении фактической ошибки показательна для метода его работы: он принимает без критического рассмотрения все тексты и все сведения, которые, как ему кажется, подтверждают его базовые убеждения; в своем французском издании версии Бутми м-р Жуэн будет сразу же утверждать, демонстрируя притворную или непритворную наивность: «Текст протоколов датируется 1901 г., как свидетельствует факсимиле последней его страницы, которую мы воспроизводим» (Le Peril judeo-maconnique. Vol. IV: Les «Protocols» de 1901 de G. Butmi. P., 1922, avertissement. P. 1; текстовое «доказательство» воспроизведено на с. 24; на с. 101 русской версии Бутми, по «четвертому» изданию 1907 г., и называется в качестве даты именно 1901 год. Настоящая родовая фамилия Бутми – Бутми де Кацман (или Катсман), по утверждению У. Лакёра (Laqueur W. Russia and Germany., op. cit., 1965. P. 100, 337, note 15).

162

Les Juifs et les «Protocols»// Mgr Jouin., op. cit. Vol. III. 1921. P. 95. Английская брошюра «The Jews among Entente Leaders» (L.: R. C1ау and Sons Ltd., 1918) – это сборник кратких биографий британских деятелей еврейского происхождения. Поэтому м-р Жуэн уточняет: «Настоящие вершители дел не фигурируют в этом небольшом очерке. Только специальное исследование крупного международного еврейского капитала способно развязать узел плана “Протоколов”» (op. cit., 1921. P. 95–96).

163

Qui gouverne la Russie? Personnel de la bureaucratie sovietique. H.Y., 1920, conclusion// Mgr Jouin, op. cit. Vol. III, 1921. P. 128. Ассоциация «Единство России» являлась, по всей видимости, американским вариантом «Союза русского народа», привезенном в своем культурном багаже русскими эмигрантами – антисемитами и врагами большевиков. Самым известным представителем этого типа подстрекателей был Борис Брасоль, служивший когда-то под началом у Щегловитова, инициатора дела Бейлиса (1913 г.), обвиненного в ритуальном убийстве (Rollin H., op. cit., 1939, 1991. P. 611, note 4; Cohn N. Op. cit., 1967. P. 158). Б. Брасоль, работавший на американскую разведку, подготовил доклад (от 30 ноября 1918 г.): «Большевизм и иудейство» (см.: Poliakov L. Histoire de l’antisemitisme. T. I V, 1977. P. 253–254; авторство Б. Брасоля было раскрыто лишь в 1960 г.). Названный доклад, во введении к которому и в заключении которого цитировался «Секретный Сионистский Протокол 1897 года (sic), предоставлял «информацию» о «лицах» и «фирмах», включившихся в «разрушительное дело» большевистской революции (ср.: Netchvolodow A., op. cit., 1924. P. 97–103). Этот доклад широко распространялся не только в Соединенных Штатах, но и в других странах – России, Великобритании, Франции, Германии и др. (ср.: Poliakov L., op. cit., 1977. P. 255). И тот же Б. Брасоль организовал в Бостоне выпуск американского издания «Протоколов» (ср.: Cohn N., op. cit., 1967. P. 158–159, 290). Одновременно он пытается вместе с другими «белыми» русскими приобщить промышленника Генри Форда к борьбе со «всемирным еврейским заговором», предоставляя деньги для этой борьбы; совершенно естественно, что Брасоль будет принимать участие в составлении сборника «Международное еврейство» (Дирборн, том I, 1920). Главное, что «разоблачил» в своем докладе Брасоль, было финансирование большевистской революции банкиром Якобом Шиффом, директором банка Kuhn, Loeb and Kо. О деятельности русских белогвардейцев-антисемитов в Соединенных Штатах, связанной с американскими секретными службами и с миллиардером Генри Фордом, см.: Bendersky W. The «Jewish Threat»: Anti-Semitic Politics of the U. S. Army. N. Y.: Basic Books, 2000. P. 54–68, 138–142.

164

Qui gouverne la Russie?// Mgr Jouin, op. cit., 1921. P. 109. Перечисление фамилий большевистских руководителей, распределенных по учреждениям (комиссариатам), сопровождающееся расчетами процентного соотношения еврейских и нееврейских фамилий, призвано доказать: большевистская власть является по преимуществу еврейской властью (ibid. Р. 109–128) в соответствии с «докладом» Брасоля; по этой теме см. соответствующие выдержки из Morning Post и Excelsior (ibid. P. 129–136). В своем новом издании «Протоколов» (1925) Ю. Гойе посвящает самое важное из «приложений» подборке под заголовком «Большевизм – еврейское произведение» (op. cit. P. 145–238), где собраны все слухи, даже все сплетни, которые распространялись на данную тему. Ср. также, например: Proto-colli dei «Savi Anziani» de Sion. Roma, 1921 (ed. G. Preziosi), appendice. P. 167 sq.: L’internationale ebraica conquista Russia». Национал-социалисты-профессионалы будут систематически использовать идеолого-литературный жанр, впервые примененный в пропагандистских брошюрах 1918–1920 гг., направленных против «иудео-большевизма»; см. например, речь Альфреда Розенберга на съезде НСДАП в Нюрнберге в 1936 г.: «Решающий час борьбы между Европой и большевизмом» (Munich: Franz Eher, 1936; reed. P., 1986). Об идеологическом контексте, в котором понятия «Zionismus» и «Weltbolschewismus» обозначают одну и ту же мифическую реальность, см.: Rosenberg А. Der Bolschewismus als Aktion einer fremden Rasse (1935)// Gestaltung der Idee. Munich: Franz Eher, 14e ed., 1943. P. 364–378.

165

Batault G. La renaissance de l’antisemitisme, ses causes actuelles et sa signification// Mercure de France, n° 542, 15 janvier 1921. P. 291–292.

166

Petrovsky D. La Russie sous les Juifs. P.: Editions Baudiniere. 1931. P. 291–292.

167

Coston H. et al. La Haute Finance et les Revolutions, n° special de Lectures Francaises, avril 1963; reprint. P.: Publications Henry Coston, 1987. Представление книги, помещенное на второй странице ее обложки, хорошо показывает конспирационистскую риторику: «Наивные люди охотно верят, что революции возникают стихийно […]. Но те, кто научился видеть происходящее за кулисами Истории, знают, что дело обстоит совершенно иначе». В том же стиле написано предисловие А. Костона к книге Бордио: Bordiot J. Le Gouvernement invisible. P.: Documents et Temoignages. 1983, 2r ed.. P.: Avalon, 1987. P. 7–11.

168

Coston H. Les Financiers qui menent le monde. P.: Diffusion: La Librairie Francaise, 1955.

169

Idid., La Haute Banque et les trusts. P.: Diffusion: La Librairie Francaise, 1958.

170

Saint-Charles P. Banquiers et bolchevicks [sic]/ La Haute Finance et les Revolutions, op. cit., 1963. P. 38.

171

В самом деле, во время оккупации А. Костон опубликовал книгу, озаглавленную без притворства: «Еврейская финансовая верхушка и тресты» (P., Editions Jean-Renard, 1942). Но здесь следует особо отметить возвращение конспирационистского мифа, сфабрикованного Б. Брасолом в 1918 г., а именно – рассказа о том, что большевистскую революцию финансировал еврей, американский банкир Якоб Шифф через банк Kuhn, LoebandKо в рамках еврейского плана разрушения царского режима (ср.: Netchvolodow A., op. cit. P. 97–98). Эту сказку до бесконечности повторял А. Костон; ср., например: Les Financiers… 1955, ch. III. P. 108 sq. (Финансовая верхушка и царизм), ch. XIII. P. 112 sq. (Циничный альянс). P. 124, 271; La Haute Banque… 1958. P. 14; La Haute Finance… 1963. P. 39–47; Coston H. (dir.) Le Secret des Dieux// n° special de Lectures Francaises, decembre 1968. P. 120 («мы опубликовали […] документы, доказывающие, что коммунистическое предприятие 1917 года было профинансировано банкиром Шиффом»). Р. 140 («Якоб Шифф, третья фигура большевистской революции»); Coston H. La Fortune anonyme et vagabonde. P.: Publications H. Coston, 1984. P. 86 sq. В этой последней книге Костон добавляет: «Три четверти века [после аферы Шиффа] ничего, как кажется, не изменили. За исключением разве того, что сегодняшнее имя Якоба Шиффа – Хаммер» (op. cit. P. 94). Речь идет об Арманде Хаммере (род. в 1898 г.), «бывшем еврейском враче, эмигрировавшем из России в Соединенные Штаты, и «патроне» фирмы Occidental Petrolеum (ibid.) Ту же самую сказку о коварном иудео-большевистско-капиталистическом заговоре повторяет Жак Бордио, «старый друг» Костона, в различных сочинениях; см., например: Le Gouvernement invisible. op. cit., 1983 et 1987. P. 93–95; Une main cachee dirige… P.: La Librairie Francaise, 1974, 2e ed. revue et corrigee, 1984, ch. IX. P. 115–124 («Русская революция в октябре 1917 г. была […] результатом длительного манипулирования «интеллигенции» неславянскими элементами», С. 115; [в ней] «обнаруживаются те же черты, что и во Французской революции: слабость существовавшей власти и деятельность тайного революционного общества при поддержке из-за рубежа и со стороны международной финансовой верхушки», С. 124). В своих многочисленных компилятивных книжках Монкомбль, примерный ученик Костона, не приминет «доказывать» существование «сговора между большевиками и международной финансовой верхушкой», ссылаясь на дело Шиффера; ср., например: Moncomble Y. L’Irresistible expansion du mondialisme. P., 1981. P. 185.

172

Coston H. La Haute Finance… op. cit., 1963. P. 98. См. несколько примеров о происхождении и начале распространения басни относительно иудео-большевистского капиталиста Шиффа: Brasol B. The World on the Cross Road. Boston: Small, Maynard and Cо, 1921; Preziosi G. Protocolli… op. cit., 1921. P. 140; Netchvolodow A., op. cit., 1924, ch. I. P. 71– 104; Rosenberg A. Die Protocolle der Weisen von Zion und judische Weltpolitik. Munich: Deutscher Volks-Verlag, 1923. P. 10, 23, 45, 53, 85; Gohier U. «Protocols»… 1920. P. 90–93; id. Protocoles… 1925. P. 137–140 («За всем этим всемирным большевизмом стоял Якоб Шифф», С. 140). Еще предстоит изучить ту роль, которую сыграли в конце тридцатых годов антисемитские памфлеты Луи-Фердинана Селина в распространении этих лживых «разоблачений». Так, например, в памфлете «Резня из-за пустяков» (P.: Denoel, 1937), быстро ставшем бестселлером, Селин переписывает или излагает 17 страниц антиеврейского сочинения Костона «Еврейский заговор» (Coston H. La Conspiration Juive// Le Siecle nouveau, n° I, 1937). Он цитирует также и «Речь раввина Рейхгорна», и «Протоколы», и «Доклад Американской секретной службы», и книгу «Сдача империи» (Webster Nesta H. The Surrender of an Empire. L., 1931); см.: Bagatelles… op. cit., 1937. P. 277–288). Об этом плагиате Селина у плагиатора, совершившего плагиат, см.: Kaplan Alice Yaeger. Releve des sources et citations dans «Bagatelles pour un massacre». Tusson: Ed. du Lerot, 1987. P. 200–235 (тщательное изучение источников 12-страничного текста «Резни…»). Вот пример использования доклада Брасоля: «Это те же самые евреи Великого золотого тельца, управляющие, вместе с Сити, Нью-Йорком и Москвой, Вселенной, войной и миром, это Якоб Шифф, Гугенхейм, Барух, Брейтунг, Лоэб и Ко, Феликс Варбург, Отто Кан, Мортимер Шифф, Ханауэр (Доклад Американской секретной службы, 1917 г., 2-е Бюро» (Bagatelles. P. 281). Упомянутый «доклад» цитировали два автора, главные сочинения которых были известны Селину: Poncins Leon de. La Mysterieuse internationale juive. P.: G. Beauchesne. 1936. P. 90 sq.; Heekelingen H. de Vries de. Israil, son passe, son avenir. P.: Librairie Academique Perrin, 1937. P. 84–87 (затем с. 88 и сл.: отрывки из списка, опубликованного «Единством России» в 1920 г.). Памфлеты Селина и особенно «Резня из-за пустяков» превратили его в одного из распространителей «Протоколов», а своим литературным престижем он способствовал легитимации ряда «псевдоразоблачений» и бредовых обвинений, разносимых с помощью сфабрикованных текстов, которые этот писатель цитировал или выдавал за свои собственные; о распространении «Резни…» см.: Dauphin J.-P., Fouche P. Bibliographie des ecrits de Louis-Ferdinand Celine. Bibliotheque de Litterature francaise contemporaine de l’Universite Paris VII, 1985; в книге приводятся данные, обобщенные издательством «Деноэль» в 1947 г.; указывается, что общий тираж «Резни…» составил 86 642 экземпляра (данные приблизительные и минимальные, Селин их оспаривал…). Этот писатель поразительным образом резюмирует видение всемирного еврейского заговора: «Мое первое владеет всеми богатствами мира. Мое второе владеет всеми профессиональными революционерами. Мое третье – богатейший Банкир, который финансирует все Революции. Мое целое – это еврей» (Bagatelles… P. 290). О деле Шиффа см. несколько исторических и критических работ: Laqueur W., 1965. P. 89–91; Cohn N., op. cit. P. 131; Poliakov L., op. cit., 1977. P. 253 sq.; Poliakov L. La Causalite diabolique. II: Du joug mongol a la victoire de Lenine 1250–1920. P.: Calmann-Levy, 1985. P. 337–338; Kadish Sh. «Boche, Bolshie and the Jewish Bogey»: The Russian Revolution and Press Anti-semitisme in Britain 1917–1921// Patterns of Prejudice, n° 4, 1988. P. 29–30.

173

[Camman R.]. Les Veritables maоtres du monde. Villefranche-de-Lauragais, 1985. 24 p.

174

Le Grand Orient ordonne. Quand les Francs-Macons gouvernent la Republique. P.: Avenir International, s.d. [1985]. 32 p.

175

V. G. [Virebeau G.]. Le Monde secret de Bilderberg. Comment la Haute Finance et les technocrats dominent les nations. P.: Publications Henry Coston, 1987. 33 p.

176

Casanova E., Stepanov J.-L. Les Origines masquees du bolchevisme… Juan-les-Pins: La Brochure Populaire, 1988. 23 p.; среди многочисленных и сомнительных «разоблачений», содержащихся в этой брошюре, мы находим, конечно, избитый рассказ о тайной деятельности Якоба Шиффа в 1916–1917 гг. С. 6–7.

177

Une nouvelle synarchie internationale. La Trilaterale domine les nations et asservit les peuples. Voici ses agents secrets dans le monde. P.: Publications H. Coston, 1990. 32 p.; публиковались и другие брошюры, относящиеся к тому же жанру (разоблачение «секретов»), например: «Деньги лежат слева. Как наследники «двухсот семейств» соблазнили детей Народного фронта» (Le Fric est a gauche. Comment les heritiers des «200 familles» ont seduit les enfants du Front populaire. P.: Publications H. Coston, 1991. 32 p.)

178

Virebeau G. …Mais qui gouverne l’Amerique? P.: Publications H. Coston, 1991. 64 p.

179

См. выше (2.1). См. также: Auf Vorposten [ «На форпостах»] июнь-июль 1921 г. Цит. по: Netchvolodow A., 1924. P. 304; Ludendorff E. Conduite de la guerre et politique// tr. fr. L. Koeltz// P.: Berger-Levrault, 1922. P. 405, 406. Журнал «На форпостах» издавался антисемитской организацией «Альянс против еврейской наглости», созданной в 1912–1913 гг. и известной благодаря фигуре Эрнста цу Ревентлов (1869–1943), антиеврейского пропагандиста. Руководил журналом Готтфрид цур Бек, который, познакомившись в ноябре 1918 г. с «Протоколами» в версии Нилуса, первым перевел их на немецкий язык (конец 1919 г.). Журналист и политик Ревентлов проявлял большую активность уже до 1914 г., в 1924 г. он примкнул к национал-социалистам и сделал вторую карьеру в рядах НСДАП (см.: Cohn N., op. cit. P. 140 sq.; Levy R.S./ Segel B.W. A Lie and a Libel., op. cit. P. 123, note 19). Аргумент о том, что доказательством подлинности «Протоколов» является желание евреев их запретить или уничтожить, мы встречаем у большинства распространителей «Протоколов»: Marsden V. E. Protocols… L. 1922 (1ere ed., 1921). P. 45–46; Le Peril juif… P.: OPN,

1938. P. 3 (ed H. Coston/ la Libre Parole); Creutz W. Les Protocoles des Sages de Sion. Brunoy: Les Nouvelles Editions Nationales, s. d. [1934]. P. 5; Fry L. Le Juif, notre maоtre. P.: Ed. RISS, 1931. P. 97 sq.

180

Ср. аксиому монсеньора Жуэна: «Иудео-масонство является хозяином мира, но при том условии, что оно не остается тайным обществом» (Le Peril judeo-maconnique. Vol. I, 1920. P. 1). См.: Rosenberg A., op. cit., 1923. P. 5; Creutz W., op. cit., 1934. P. 12, 14–15; Pellepoix Darquier de// La France enchainee, septembre 1938 (cite par Rollin H., op. cit.,

1939. P. 555–556; reed. 1991. P. 706); Ford Henry// The Dearborn Independent, 24.07.1920 («главное оружие, которое следует применять против программы подобного рода, […] это громкая огласка»);

Fritsch Th. Die zionistischen Protokolle. Leipzig: Hammer-Verlag, 1933, preface de 1931. P. 6–8; Fede et Ragione, 27.03.1921 (cite par: Mgr Jouin. Vol. III. 1921. P. 80); Reed D. The Controversy of Zion. Durban: Dolphin Press, 1978. P. 571; «Protocols» des Sages de Sion. Teheran: Organisation pour la Propagande Islamique, introduction. P. 7 (раскрыть «планы Израиля» «как для информирования мусульман и ознакомления с природой этих захватчиков, так и для выкорчевывания коррупции, беззакония и преступления на всей земле»); см.: Taguieff P.-A. (dir.). Les Protocoles… Vol. II, 1992. P. 681–682.

181

См.: Нилус С. А. Близ есть, при дверях. Москва, 1917; cite par: Gohier U., 1920. P. 10.

182

Hitler A. Mein Kampf. Vol. I (1924), ch. XI// tr. fr. J. Gaudefroy-De-monbynes et A. Calmettes// P.: Nouvelles Editions Latines, 1934. P. 307. В. Мазер уточняет: «Именно после 1919 г. и особенно благодаря «русскому» Альфреду Розенбергу, приехавшему в Мюнхен 19 февраля 1923 г., Гитлер углубил смысл протоколов сионских мудрецов. […] По всей видимости, Гитлер, как и большинство немецких антисемитов, принял эти протоколы всерьез» (Hitler inedit. Ecrits intimes et documents [1973] // tr. fr. J.-M. Fitere// P.: A. Michel, 1975. P. 206). В своем ценном исследовании Mein Kampf Мазер без колебаний утверждал: «Гитлер сам недвусмысленно упоминал (правда, очень редко) в качестве одного из своих основных источников [в области антисемитизма] так называемые «Протоколы сионских мудрецов», которым придавал важность как документу» (Mein Kampf d’Adolf Hitler [1966] // tr. fr. A. Vandevoorde // P.: Plon, 1968. P. 245). См. также: Stein A. Adolf Hilter Schuler der «Weisen von Zion». Karlsbad: Verlagsanstalt «Graphia». 1936. P. 15–17.

183

Poncins L. de. Refuse par la presse. P.: Librairie de la Revue francaise, Alex Redier, 1931. P. 16–17; Poncins L. de. La Mysterieuse international juive, op. cit., 1936. P. 241.

184

Poncins L. de., op. cit., 1931. P. 13. Селин не удерживается от того, чтобы не повторить, как эхо: «Евреи могут создать пустыню вокруг любого бизнеса, банка, промышленности, театра или газеты… Форду, которому они внушают отвращение, пришлось заткнуть свою глотку, хотя и довольно мощную. Он подорвется через неделю!» (Bagatelles… 1937. P. 62). См. также: Cousteau P.-A. L’Amerique juive. P.: Les Editions de France, 1942. P. 81–87 (см.: Taguieff P.-A. (dir.). Les protocols… Vol. II, 1992).

185

Creutz W., op. cit., 1934. P. 7–9.

186

Ibid. P. 7. На процессе в Берне полковник Флейшхауэр, директор ан-

тисемитского издательства U. Bodung в Эрфурте и Weltdienst’a («Всемирной службы»), который выступил в качестве эксперта от обвиняемых национал-социалистов (швейцарских), утверждал во время своего выступления, продолжавшегося пять (!) дней: «Если «Протоколы» в ряде мест напоминают памфлет Мориса Жоли, то потому, что еврей Жоли является агентом оккультного еврейского правительства. Через Адольфа Кремьё ему, как кажется, была поручена подготовка первого варианта «Протоколов» (Le proces des «Protocoles des Sages de Sion» а Berne // Paix et Droit, n° 5, mai 1935. P. 6). Более подробно см.: Fleischhauer U. Gerichtsgutachten zum Berner ss. Erfurt: U. Bodung-Verlag, 1935.

187

Статью об этом лорд Альфред Дуглас напечатал в своей газете Plain English 27 августа 1921 г. (цит. по: Segel B.W. A Lie and f Libel., op. cit. P. 68).

188

Beek G. zur., цит. по: Segel B.W., op. cit. P. 68–69.

189

Reventlow E. zu., цит. по: Segel B.W., op. cit. P. 69.

190

Engelhardt Egon Freiherr von. Judische Weltmachtplane. Leipzig: Hammer-Verlag Theodor Fritsch, 2e ed., 1943 1 ere ed., 1936, ch. 5. P. 19 sq., ch. 6. P. 22 sq.; Bergmeister K. Le Plan juif de conspiration mondiale. Erfurt: U. Bodung-Verlag, 1937. P. 6–7, 19.

191

Heekelingen Hermann de Vries de. Encore les «Protocols» // RISS, n° 19, 1-er novembre 1938, [P. 601–604]. P. 604; автор цитирует «несколько еврейских заявлений, взятых из книг: Trebitsch A. Deutscher Geist oder Judentum. Vienne, 1921; Nossig A. Integrales Judentum. Vienne, 1922; а также из статьи Маркуса Эли Раважа (1884–1965) [об этом последнем авторе, румынском еврее, переехавшем в Париж, см.: Kaplan A.Y., op. cit., 1987. P. 59]. Австрийского еврейского писателя А. Требича, который верил в подлинность «Протоколов», будут часто цитировать национал-социалистские авторы. См., например: Bergmeister K., op. cit., 1937. P. 21; Les «Protocoles» des Sages de Sion. P.: Ed. CEA [Centre d’Etudes Antibolcheviques], 1943, introduction [неподписанное] («сама их подлинность была признана евреями, в особенности австрийским писателем Артуром Требичем, стопроцентным евреем, но человеком, настроенным весьма антисемитски»). О Требиче см. прекрасную книгу: Lessing Th. La Haine de soi. Le refus d’etre juif (1930). P.: Berg International 1990; reed. 2001. P. 79 sq. Ю. Гойе (op. cit., 1925. P. 143–144) более охотно ссылался на англичанина Оскара Леви.

192

Gohier U., introduction а: «Protocoles»… 1925. P. 17.

193

Речь идет, в частности, о фразе, взятой из романа Дизраэли «Ко-

нингсби» (1844): «Миром правят совсем не те персонажи, которых считают таковыми люди, не находящиеся за кулисами»; распространители «Протоколов» без устали будут приводить это «признание» «великого еврея» в качестве доказательства иудео-масонского заговора. Отрывок из романа Дизраэли употребляется в качестве доказательства «еврейского заговора» в антисемитских текстах задолго до публикации «Протоколов». Данный отрывок встречается, например, в сочинении Франсуа Бурнана (родственник Дрюмона, публиковавшийся под псевдонимом Жан де Линье) «Евреи и антисемиты в Европе» (P.: Tolra, 1891. P. 254). В литературе, сопровождавшей «Протоколы», см., например: Netchvolodow A., 1924. P. 236 (Дизраэли); Mgr Jouin. Les «Protocoles» des Sages de Sion (Le Peril judeo-maconnique, Vol. I); op. cit., 1920. P. 28–29 (Дизраэли); id., Les «Protocols» de 1901 (Le Peril judeo-maconnique, Vol. IV), 1922. P. 156, note 1; Miles P. Voici la cause de nos maux: la Juiverie. P.: Sorlot, s. d. [1938]. P. 20–21; Drummond J.S. The Twentieth Century Hoax. L.: Panorama Press, 1961. P. 23. См. по этой теме: Cohn N., op. cit., 1967. P. 36–37; Poliakov L. Historie de l’antisemitisme, Vol. III, 1968. P. 339 sq.; id., Vol. I V, 1977. P. 180–181, 235–236; Moisan J.-F., these, 1987. P. 243 sq. («L’exploitation antisemite de Disraeli»). Что касается «признания» В. Ратенау (напечатанного 24 декабря 1912 г. в газете Wiener Freie Press, как уточняют комментаторы), то оно выглядит следующим образом: «Триста человек, каждый из которых знает всех других, правят судьбами европейского континента и выбирают себе преемников в своем окружении» (цит. по: Gohier U., op. cit., 1925. P. 200). См., например: Fritsch T., 1931, in 1933. P. 7; Fry L., op. cit., 1931. P. 136–137; Miles P., op. cit., 1938. P. 21; Drummond, op. cit., 1961. P. 24; Bordiot J. Use main cachee dirige, 2e ed., 1984. P. 5 (фраза Ратенау взятавкачестве эпиграфа); Bordiot J. Le Gouvernement invisible, 2e ed. 1987. P. 19, etc. По этому вопросу см.: Cohn N., op. cit., 1967. P. 148 sq. (а также: Laqueur W., op. cit., 1965. P. 96). В своих «Bagatelles…» Селин не преминул привести «признания» Дизраэли (с. 276) и Ратенау (с. 94), причем цитата последнего искажена: «Всем миром управляют 300 израильтян, которых я знаю». По словам А. Каплана, эта фальсифицированная цитата непосредственно взята из листовки Жозефа Санто: «Грядущая Революция трудящихся. S.O.S., клич товарища Ж. Санто»; P.: Centre de Documentation et de Propagande; fondateur: L. Darquier de Pellepoix; gerant: H.-R. Petit; s. d. (Kaplan A.Y., op. cit., 1987. P. 61, 95–96).

194

Rosenberg A., op. cit., 1923. P. 6, 9, etc., 145 (см.: Taguieff P.-A. (dir.). Les Protocoles… Vol. II, 1992); Fritsch T., op. cit., 1933. P. 8 (см. ibid.).

Cм. также: Fry L., 1931. P. 43; Netchvolodow A., op. cit., 1924. P. 246–247; Massoutie L. Judaisme et marxisme. P.: Librairie Academique Perrin, 1938. P. 115–119; Goebbels J.// Le Journal du Dr Goebbels. P., 1948, notes du 13 mai 1943. P. 360–361 (см.: Taguieff P.-A. (dir.). Les Proto-coles… Vol. II; 1992. P. 779–780).

195

Hitler A., op. cit., 1934. P. 307; см. краткий комментарий Ханны Арендт: Arendt H. Le Systeme totalitaire, 1972. P. 259, note 42.

196

Drault J. Histoire de antisemitisme. P.: Ed. C. L., 1942. P. 146; в том же духе: Coston H. Du Talmud aux Protocoles. Le plan juif de domination ne date d’hier/ Je vous hais! P., avril 1944. P. 10–14.

197

Evola J. Les Hommes au milieu des ruines (1953, 1972). P. et Puiseaux: Guy Tredaniel/Editions de la Maisnie et Editions Pardes, 1984. P. 189. Духовно-культурный антисемитизм Эволы сосредоточен на обличении «еврейского духа». См., в частности: Evola J. Tre aspetti del problema ebraico. Roma: Ed. Mediterranee, 1936; перен.: Padoue: Ed. di Ar, 1978; id., L’autenticitа dei «Protocolli» provata dalla tradizione ebraica (приложение к перепеч. «Протоколов» в версии Прециози). Roma: la Vita italiana, 1937, 1938; воспроизв. в: Mutti C. Ebraicitаed Ebraismo. I Protocolli dei Savi di Sion. Padoue: di Ar, 1976. P. 173–183. Т. Фрич рассуждал таким же образом, рассматривая «Речь раввина»; ср.: Laqueur W., op. cit., 1965. P. 95.

198

Gohier U., op. cit., 1925. P. 22 (et P. 17).

199

Morning Post, 24 octobre 1921 (реплика по поводу доказательства Ф. Грейвса).

200

Mgr Jouin. Le Peril judeo-maconnique, op. cit., Vol. IV, 1922. P. 174.

201

Hitler A., op. cit., 1934. См. также: Fede e Ragione, 27.03.1921, cite par: Mgr Jouin, op. cit., Vol. III, 1921. P. 78–80.

202

Preziosi G., avant-propos а Nilus S. L’Internazionale Ebraica. Protocolli… Roma, 1921. P. 6 (autenticitа versus veridicitа); см.: Taguieff P.-A. (dir.). Les Protocoles… Vol. II, 1992. В своем «Введении» 1937 (1938) г. Эвола заимствует различие Прециози; см.: Mutti C. (ed.), 1976. P. 47–48. В недавней статье Пьеро ди Вона писал, что политические идеи Прециози повлияли на Эволу гораздо сильнее, чем это обычно полагали. Прециози увидел в «Протоколах» […] подрывной план, включавший следующие этапы: «от либерализма к радикализму, от радикализма к социализму, от социализма к коммунизму, от коммунизма к анархии (доводя до абсурда принципы равенства)» [Prezioso G. Giudaismo, Bolscevismo, Plutocrazia, Massoneria. Cremona: Mondadori, 1943. P. 52–53] (L’antistoricismo di Rene Guenon// Diorama Letterario, n° 151, septembre 1991. P. 13); ср.: Evola J., op. cit.. 1984. P. 190.

203

В своем письме от 4 ноября 1934 г. на имя Бориса Тёдли, представителя в Европе панрусской фашистской партии (ее руководителем являлся Родзаевский), генерал Краснов также отделял вопрос о неподлинности документа «с формальной точки зрения» от вопроса о подлинности его содержания (письмо цитирует Н. Кон: Cohn N., op. cit., 1967. P. 225).

204

Guenon R. // Etudes Traditionnelles, janvier 1938. P. 38; перепечатка: Guenon R. Le Theosophisme. Histoire d’une pseudo-religion (1922), переиздание, дополненное позднейшими текстами. P., 1986. P. 416; см.: Taguieff P.-A. (dir.). Les Protocoles… Vol. II, 1992. P. 637.

205

Evola J., op. cit., 1964. P. 187 (ср.: P. 181: идея «логики», которой, как представляется, подчиняется ход истории.

206

Roux M. de. Nationalisme juif// L’Action francaise, 11 septembre 1938. Процесс, который вспоминает Бонвиль, происходил не в Базеле, а в Берне.

207

Fru L., op. cit., 1931. P. 97.

208

Heekelingen H. de Vries de. Encore les Protocols, art. cit., 1938. P. 601; id. Encore les Protocols II// RISS, n° 8, 15 avril 1939. P. 238.

209

Heekelingen Herman de Vries de., art. cit., 1938. P. 603. Из числа евреев, обратившихся в католичество, французские антисемиты чаще всего цитировали аббата Жозефа Леманна (1836–1915), брат которого, Августин (1836–1909), также стал аббатом. Аббаты Леманны выпустили вместе свои первые книги, среди которых: La Question du Messie et le Concile du Vatican. P.: A. Albanel, et Lyon: Josserand, 1869; La Dissolution de la Synagogue en face de la vitalite de l’Eglise. Rome: Imprimerie camerale, 1870; Valeur de l’Assemblee qui prononca La peine de mort contre Jesus-Crist. P.: Victor Lecoffre, 1876. Среди работ Ж. Леманна см. в частности: L’entree des Israelites dans la societe francaise et les Etats chretiens. P.: Victore Lecoffre, 1886 (reed. P.: Avalon, 1987); La Preponderance juive. P.: Victor Lecoffre, 1889 (reed. P.: Avalon, 1988, premiere partie: Ses origines (1789–1791) d’apres les documents nouveaux); seconde partie: Son organization (1806–1815), titree: Napoleon 1er et les Israelites. P.: Lecoffre, 1894. Среди работ А. Леманна см. в особенности: L’Avenir de Jerusalem. Esperances et chimeres (Reponse aux Congres sionistes). P.: Poussielgue, 1901; L’Antechrist. Lyon; Vitte, 1905; Histoire complete de l’idee messianique chez le peuple d’Israel. Lyon: Vitte, 1909. См. Saint Juste Theotime de. Les Freres Lemann, Juifs convertis. P.: S. Francois, et Gembloux (Belgique); J. Duclot, 1937 (апологетика).

210

См. M.-J.-L., Nouvelle controverse autour des Protocoles// Lectures francaises, n° 1967. P. 1–13; см.: Taguieff P.-A. (dir.). Les Protocoles… Vol. II, 1992.

211

Mazel H. Revue de la quinzaine// Mercure de France, 15 fevrier 1927. P. 176.

212

Ibid. P. 177.

213

В своем недвусмысленно антисемитском эссе, появившемся в 1908 г., Поль Барбье противопоставляет «жестокий» или «страстный» антисемитизм «некоторых людей» своему собственному антисемитизму, «обдуманному и разумному», который он характеризует следующим образом: «[Он видит в еврейском вопросе] прежде всего расовый вопрос, и поскольку в расовой борьбе всегда имеется раса, обреченная на поражение, этот прозорливый антисемизм стремится избавить нашу французскую и христианскую расу от позора оказаться под владычеством еврейской расы. Он утверждает, что израильтяне, которые являются нашими гостями, останутся ими и не превратятся в наших господ» (Les Propagateurs de l’irreligion. Les Juifs., op. cit. P. 9–10. Выявлен знаменательный факт: антисемитизм, который стремится быть умеренным во Франции в конце 1910-х годов, определяется одним из его сторонников в культурном коде расовой доктрины: расовая версия «еврейского вопроса» поставлена, таким образом, на сторону умеренности и рефлексии, тогда как версии указанного «вопроса», названные религиозной или политической, отброшены на сторону «слепой нетерпимости» (ibid. P. 9), насилия и страсти. Здесь наблюдается максимальный контраст с восприятием серьезности юдофобии в постнацистскую эпоху: ее критерием является обращение к той или иной форме идеологического расизма.

214

Guenon R., art. cit., 1938// op. cit., 1986. P. 414. Речь идет о трюизме, с которого Морис Тальмейр начинал свою книгу, см.: Talmeyr M. La Franc-Maconnerie et la Revolution francaise (P., 1904; reed. P.: Ed. du Trident, 1988. P. 1). В «Заметке о евреях», предварявшей издание «Протоколов» в 1907 г., Г. Бутми среди других французских авторов цитировал М. Тальмейра, и именно его книгу 1904 г.; ср.: Mgr Jouin, op. cit., Vol. I V, 1922. P. 16.

215

Evola J., op. cit., 1984. P. 190.

216

Ibid. P. 198.

217

The Times, 08.05.1920. P. 15; Moisan J.-F., these, 1987. P. 53; Netch-volodow A., 1924. P. 268–269; частичный и приблизительный перевод на фр. см.: Cohn N., op. cit., 1967. P. 75–76; Poliakov L., op. cit., 1977. P. 232.

218

The Times, 08.05.1920. P. 15; ср.: Netchvolodow A., 1924. P. 269; Moisan J.-F., these, 1987. P. 53.

219

Gohier U. Protocols… op. cit., 1920, introduction. P. 7 (ed. 1925. P. 11; «с 1906 г.» становится «в 1905 г.»).

220

Gohier U., op. cit. P. 17.

221

Paris: OPN// La Libre Parole, s. d., 94 p.; CAD выпускал еженедельный bulletin d’Information Anti-maconnique, «печатал листовки, пропагандистские брошюры, доктринальные и документальные работы по иудео-масонскому вопросу» (But et action du CAD// Bertrand Jean, Wacogne Claude. La Fausse education nationale. L’emprise judeo-macon-nique sur l’ecole francaise. P.: CAD, 1943. P. 2. 0 CAD см.: Rossignol D. Histoire de la propaganda en France de 1940 а 1944. P.: PUF, 1941. P. 244–246.

222

[Coston H.]. Les Protocols des Sages de Sion [неподписанное предисловие]/ Peril juif., op. cit. P. 3–4; см. также: Taguieff P.-A. (dir.). Les protocols… op. cit., Vol. II, 1992. P. 666–669.

223

Le Peril juif, op. cit., 4-я с. обложки. «Ответственным издателем» публикаций OPN являлся Ф. де Буажолен (ср.: Kaplan A.Y., op. cit. P. 66).

224

В том же самом сочинении, «Еврейская опасность», предлагалась (на третьей полосе обложки) «полная подборка номеров» журнала La Libre Parole, «органа французского антииудейства». А. Костон руководил этим журналом с 1930 г.; в 1934 г. он устанавливает связи с национал-социалистами, и Ульрих и Флейшхауер, директор «Мировой службы», составляет о нем весьма доброжелательный доклад, предназначенный для Альфреда Розенберга: «Роялисты в известных случаях могут быть против евреев, но в настоящий момент они ведут себя реакционно и шовинистически. Не следует им доверяться. Тем более католикам. Только люди Костона поставили себя выше всего этого и могли бы стать ценными союзниками в реализации того, что фюрер предлагает в качестве цели» (24 февраля 1934 г.; Нюрнбергские архивы CDJC – досье № CX LV – 532; цит. по: Kaplan A.Y., op. cit., 1987. P. 53. Понятно в этих условиях, что Костон мог свидетельствовать в пользу подлинности «Протоколов» на процессе в Берне. Во время оккупации нацисты более не станут принимать его всерьез; всячески помогая Костону создать CAD, они будут рассматривать его, имея для этого хорошие основания, в качестве профессионального антисемита, движимого скорее выгодой, чем убеждениями; Служба безопасности охарактеризует его в докладе от 26 мая 1941 как «старого антисемита, но личности без значения» (CDJC, досье Розенберга). Тем не менее отметим, что в мае1941 г. Костону был почти 31 год! Дело в том, что он слишком рано начал свою карьеру…

О его отношениях с нацистами см.: Marrus M., PaxtonR.O. Vichyetles Juifs // tr. fr. M. Delmotte // P.: Calmann-Levy, 1981. P. 53 (et P. 345, note 57), 90; Rossignol D., op. cit., 1981. P. 168. См. также: Lenoire M. Henry Coston («Henri Coston») et Jacques Ploncard d’Assac («Jacques Ploncard») // Taguieff P.-A. (dir.). L’Antisemitisme de plume 1940–1944. Etudes et documents. P.: Berg International, 1999. P. 370–348.

225

Le Peril juif, op. cit. P. 94.

226

Je vous hais! P., avril 1944; dir.: M.-Y. Sicard, H. Coston.

227

В конце названной брошюры был помещен, помимо прочего, список участников этого издания (Г. Монтандон, Ж. Дре, Ж. Плонкар и др.). В начале 1960-х гг. Жак Плонкар д’Ассак продолжал вести рубрику в ежемесячнике Lectures Francaises, основанном в 1957 г. его старым товарищем А. Костоном. Оба рассматривали как небесный дар рост популярности Ле Пена.

228

См. о Костоне биографический очерк: Assouline P. Henry Coston: itineraire d’un antesemite // L ’ Histoire, n° 148, octobre 1991. P. 56–59; также см.: Rossignol D. Vichy et les francs-macons. La liquidation des societies secretes 1940–1944. P.: J.-C. Lattes, 1981. P. 166–169; Kaplan A.Y., op. cit., 1987. P. 52–53, 62–63, etc.; Rossignol D., op. cit., 1991; Knobel M. Les «mondanites» de l’Association des journalists antijuifs // Le Monde juif, n° 135, septembre – octobre 1989. P. 136–139; id., Culture, tradition et presse d’exreme droite//Le Droit de vivre, mars – avril – mai 1990. P. 19–24; Lenoire M. // Taguieff P.-A. (dir.). L’Antisemitisme de plume, op. cit.

229

Je vous hais! op. cit. P. 10.

230

См, например: Rohling A. Le Juif talmudiste / tr. fr. M. de Lamarque / Bruxelles: Alfred Vromant, 1888.

231

Je vous hais! op. cit. P. 13.

232

Je vous hais! op. cit. P. 13.

233

Je vous hais! op. cit. P. 13.

234

Анри Костон умер 26 июля 2001 г. Р. Ассулин писал: «Ничего не известно о том, как Костон пережил период чистки» (art. cit. 1991. P. 58). Однако мы знаем, что 12 августа 1944 г. он уехал в Германию, что 15 марта 1947 г. предстал перед судом, который приговорил его к пожизненной каторге (Kaplan A.Y., op. cit., 1987. P. 53). «Через пять лет президент Венсан Ориоль его помилует. Это не помешало Костону возвратиться в начале 50-х гг. к своей обычной деятельности… См.: Lenoire M., ibid. P. 379–384.

235

Coston H. (dir.). Dictionnaire de politique francaise. P.: Publications Henry Coston. Vol. II, edition revue et corrigee, 1980; art. «Protocoles des Sages de Sion». P. 553–554.

236

Перевод Гойе тщательно воспроизведен, но подвергнута исправлению одна из его формулировок: в § 2 «владычество над миром» становится более обыкновенным «мировым владычеством»…

237

Dictionnaire… op. cit., 1980. P. 553.

238

Dictionnaire… op. cit., 1980. P. 553–554. В ссылке на книгу аббата Жана Буайе Костон проявляет большую неосторожность. В самом деле, представлять текст 0 «Протоколах», воспроизведенный в бредовом сочинении за подписью Жана Буайе (Boyer J. Les derniers temps avant la fin du monde. Seignosse / Landes /: Action Fatima – La Salette, 1965, 256 p.; Annexe III: Les Protocoles des Sages de Sion. P. 57–180), как солидное «исследование», которое он имякобы «посвятил», – это значит заниматься дезинформацией. Ибо Буайе лишь переписал (включая подзаголовки) почти все введение в издании «Протоколов», напечатанном в Париже в 1943 г., издании, осуществленном Центром антибольшевистских исследований (CEA), которым руководил Луи-Шарль Лекок (ср.: Rossignol D., op. cit., 1991. P. 289–290): Les «Protocoles» des Sages de Sion. P.: Editions CEA, 96 p., включая введение (С. 58–64, август 1943 г.), предваряющее текст «Протоколов» в варианте Нилуса (в 24-х «протоколах»). Перед нами действительно плагиат: аббат Буайе переписывает страницы 8–15 «введения» CEA без указания их происхождения (ср.: с. 58–64 его книги), пропускает первые страницы «введения» – о «происхождении “Протоколов”», не упоминает дату – 1 августа 1943 г. – и не воспроизводит последние фразы украденного текста, слишком явно привязанные к контексту, а именно: «Текст документа достаточно доказывает, что ни один арийский мозг в мире не был бы в состоянии разработать подобную программу» (изд. CEA. С. 15, последняя фраза во «введении»). Переписывание текстов дополняется их монтажом; Буайе первоначально следует за «введением» CEA (из соображений тактики оно урезано), затем воспроизводит «уведомление» и «предисловие» к изданию «Протоколов», напечатанному в 1934 г. лигой «Франк-Католик» (P.: RISS, 1934, 164 р.); страницы 5–38 этого издания повторены на страницах 64–87 книги аббата Буайе; затем, вместо варианта Нилуса, мы обнаруживаем вариант Бутми, соответствующий изданию монсеньора Жуэна; из этого последнего Буайе берет также «заключение» (опубликованное в 1922 г. в томе IV книги «Иудео-масонская опасность»). Короче говоря, пресловутое «исследование» аббата Буайе оказывается продуктом ловкого монтажа плагиатора и изготовителя фальшивок, который статья в «Словаре» Костона продолжает на свой лад. И мы действительно попадаем в тот же мир мистификаций и фальсификаций, в котором в конце XIX в. были сфабрикованы «Протоколы». Аббат Жан Буайе, основатель Культурного центра Фатимы (Ланды), умер в 1992 г. (Present, 5 aout 1992). Он публиковал «интересные еженедельные обзоры печати, в которых обычно упоминал нашу газету», писало с благодарностью это традиционалистское и (тогда) лепеновское издание, основанное Бернаром Антони (Ромен Мари) и Жаном Мадираном.

239

Dictionnaire… op. cit., 1980. P. 554. Автор статьи явно остерегается напомнить о том, что ответственным лицом, выпускавшим «Протоколы» в издательстве La Libre Parole, был не кто иной, как его директор, сам Анри Костон. О «Комитете антибольшевистского действия» см.: Rossignol D. op. cit., 1991. P. 270, 277–289.

240

Dictionnaire… op. cit., 1980. P. 554. Мы узнаем здесь аргумент о пророческой силе «документа»; ср.: Gohier U., op. cit., 1920, introduction P. 7 (ed. 1925. P. 17).

241

Marin L. Echos et rumeurs // Lectures Francaises, n° 406, fevrier 1991. P. 42.

242

Marin L., art. cit. Действительно, «Протоколы» вошли в число пяти произведений, которые были запрещены в силу статьи 14 закона от 29 июля 1981 г. (постановление от 25 мая 1990 г.; Journal Officiel от 26 мая 1990 г. С. 6253). Запрещались распространение, раздача и выставление на продажу текста «Протоколов» на французском языке; см.: Национальная консультативная комиссия по правам человека, 1990. Борьба против расизма и ксенофобии (P.: La Documentation francaise. P. 152–153).

243

Marin L., art. cit., ibid. Мы видим, что современные защитники «Протоколов» притворяются нейтральными, изображают критическую и аргументированную дискуссию ради утверждения очевидности того, что спор сводится к вечному непониманию между евреями и антисемитами, которых ставят на одну и ту же доску. Риторической стратегии того же типа придерживаются «ревизионисты», следующие за Фориссоном, mutatis mutandis (с соответствующими изменениями); речь идет также о том, чтобы представить «дебаты» как столкновение двух лагерей или двух «школ»: «официальных» историков, привязанных к «мировому сионизму», и «историков»-ревизионистов, которые заняты лишь поисками «истины».

244

Barbier P. Les Propagateurs de l’irreligion. P.: P. Lethielleux, 1908. P. 37: «Вторая черта расы – это дух тесной солидарности, которая объединяет всех ее членов во всем мире».

245

Ibid. P. 37–38.

246

Ibid. P. 56–57.

247

Doumic Max. La Franc-maconnerie est-elle juive ou anglaise? P.: Librairie academique Perrin, 1906. P. 9.

Думаю, таким образом, резюмирует «гипотезу» Копен-Альбанчелли, обсуждаемую в его книге, чтобы в конце концов предложить следующую интерпретацию: евреи сыграли значительную роль во франкмасонстве «только тогда, когда были заодно с Англией», то есть к концу Первой империи, в то время «вместе с банком Ротшильда евреи снова овладели финансовой мощью» (op. cit. P. 83–84).

248

Barbier P., op.cit. P. 8, 78.

249

Ibid. P. 9. В конце 1920-х годов публицист Рене де Планоль, директор журнала La Nouvelle Lanterne, также охарактеризовал свой собственный антисемитизм как «разумный» (Planhol R. de. L’ame juive et le problem juif//La Nouvelle Lanterne, 11 avril 1929. P. 244).

250

Barbier P., op. cit. P. 90, 91–92.

251

Оспоре между евреямииякобинцамивизображении националиста из «Аксьон франсэз» см.: Tauxier O. De L’inaptitude des Francais a concevoir La question juive (Lere partie)// L’Action francaise, 1er November 1899. P. 402–420.

252

См.: Birnbaum P. Un methe politique: la «Republique juive». De Leon Blum a Mendes France. P.: Fayard, 1988; см. также статью Бирнбаума в нашей коллективной работе 1992 г. (том 2).

253

Не следует недооценивать знаменательный факт, что именно Моррас и Пюжо представляли «Аксьон франсэз» на похоронах монсеньора Жуэна в 1932 г. См.: Nguyen V. Maurras a l’Observateur francais ou le ralliement avant le rallement// Etudes maurrassiennes, n° 5, 1986. P. 307, note I.

254

Maurras Ch. Le Dilemme de Marc Sangnier. P.: Nouvelle Librairie National, de ember 1906; Maurras Ch. La Democratie religieuse. P. 1921; 1978.

255

Maurras Ch. La Demo ratie religieuse. op. cit., 1921. P. 60.

256

Ibid. P. 60–61.

257

Ibid. P. 93.

258

Ibid.

259

Cortes D. Essai sur le catholicisme, le liberalisme et le socialisme (1851). P., 1859; reed., Bouere, Ed. Dominique Martin Morin, 1986. P.223. О критике «демолиберализма» традиционалистами см.: Taguieff P.-A.Le paradigme traditionaliste: horreur de la modernite et antiliberalisme. Nietzsche dans la rhetorique reactionnaire. P.: Grasset, 1991. P. 223, 231 sq., 264 sq.; id. Le nationalisme des «nationalites». Un probleme pour l’histoire des idees politiques en France// Delannoi, Taguieff P.-A. (ed). Theories du nationalisme. P.: Kime, 1991. P. 97 sq.

260

Maurras Ch., op.cit. P. 90, 95.et sq.

261

Ibid. P. 100.

262

Неподписанный комментарий к «докладу Мореля» Тулузской группы движения «Аксьон франсэз», см.: L ’Action francaise, n 175, 1er octobre 1906. P. 73.

263

Maurras Ch., op. cit., 1921 (1978). P. 90, note I. Существует немало набросков «теории четырех государств конфедерации», появившихся до Морраса; они выглядят как видения некоего иудео-масонско-протестантского заговора. О «материалистической» версии этой теории в рамках расовой теории см.: Soury J. Campagne nationaliste, 1899–1901. P.: Imprimerie de la Cour d’Appel, L. Maretheux, 1902. P. 12–14, 128, 206; о традиционалистско-католической версии см.: Bertrand I. L’Occultisme ancien et moderne. P.: Bloud et Barral, 1900, ch. VI. P. 37 sq.; id., La Franc-Maconnerie secte juive. P.: Bloud, 1905. P. 57 sq.; Fleury Ch. La Republique juive. Ses trahisons, ses gaspillages, ses crimes. P.: Societe anonyme d’edition Belleville, 1910. P. 22–24 («Республика является еврейской, как масонство, ее лицемерная маска»). После Первой мировой войны и распространения «Протоколов» в Европе модель Морраса была реинтерпретирована в рамках теории заговора, руководимого «Еврейским интернационалом». См.: Jouin E. Le Peril judeo-maconnique. P.: RISS, Emile-Paul Freres, T. I–IV, 1920–1922; Ansonneau J. Les Puissances occultes contre la France. La dictature judeo-maconnique. Juifs, francs-macons et libres-penseurs. Bordeaux: Imprimerie cooperative, 1924. P. 49–57.

264

Maurras Ch., op. cit., 1921 (1978). P. 201.

265

Моррас вставляет сюда следующее примечание: «Я вспоминаю здесь обобщающую фразу г-на Вальдек-Руссо, сказанную пастору в Сент-Этьене 12 января 1902 г.: «Существует естественное согласие между республиканским строем и протестантским культом, ибо и тот и другой опираются на свободу суждения» (op. cit., 1921. P. 247, note I). См. также: Maurras Ch. Pour un jeune Francais. P.: Amiot-Dumont, 1949. P. 30 et note I.

266

Maurras Ch. L’individu contre la France (10 mai 1908); воспроизв. в: La Politique religieuse (P.1912), затем в: La Democratie religieuse, op. cit. P. 247.

267

Maurras Ch., op. cit. P. 249.

268

Maurras Ch., op. cit., 1921. P. 103, note 5.

269

Maurras Ch., op. cit., 1921. P. 248.

270

Maurras Ch., op. cit., 1921. P 248–249.

271

Maurras Ch., op. cit., 1921. P 200.

272

Maurras Ch., op. cit., 1921. P 198.

273

Maurras Ch., op. cit., 1921. P 242.

274

Maurras Ch., op. cit., 1921. P 201.

275

Maurras Ch., op. cit., 1921. P 199.

276

Ibid. P. 201. Напомним здесь, что разоблачение «яда либерализма» является одной из основных тем «Протоколов» и находится в полной гармонии с признанием либерального индивидуализма националистами/традиционалистами.

277

Maurras Ch. La Democratie religieuse, op. cit., 1921. P. 203. См. также: Maurras Ch. Reflex Sions sur la Revolution de 1789. P.: Les Iles d’Or, 1948. P. 161–162.

278

Maurras Ch., op. cit., 1921. P. 203 («эти четыре государства», добавляет Моррас в той же фразе).

279

Maurras Ch., ibid. P. 242.

280

Maurras Ch., ibid. P. 243.

281

Maurras Ch., ibid. P. 243.

282

Maurras Ch., ibid. P. 240.

283

Maurras Ch., ibid. P. 242.

284

Maurras Ch., ibid. P. 249.

285

Maurras Ch. Le Dilemme de Marc Sangnier, in: op. cit., 1921 (1978). P. 90.

286

Maurras Ch. Le Dilemme de Marc Sangnier, in: op. cit., 1921 (1978). P. 95.

287

Maurras Ch. Le Dilemme de Marc Sangnier, in: op. cit., 1921 (1978). P. 90.

288

Maurras Ch. Le Dilemme de Marc Sangnier, in: op. cit., 1921 (1978). P. 95.

289

Maurras Ch. La Politique religieuse, in: op. cit., 1921 (1978). P. 201; cp.: Pour un jeune Francais, op.cit. P. 28 sq. («L’Oligarchie»).

290

Maurras Ch. De Demos a Cesar. P.: Editions du Capitole, 1930, vol. 2. P. 33–34; в томжедухе: Maurras Ch. Reflexions sur la Revolution de 1789, op. cit. P. 161–163 (этот образ распыления, размельчения органического единства мы вновь встречаем у Гюстава Лебона [см. ниже, гл. IV данной книги]; в «Протоколах» сведение народов к «слепым толпам» является одним из условий еврейского завоевания). Выражение «короли Республики» заимствовано у Огюста Ширака, назвавшего так свою книгу; этот автор был одним из основных теоретиков социалистического антисемитизма; см.: Chirac A. Les Rois de la Republique. Histoire des juiveries. Synthese historique et monographique (1883–1885). P.: E. Dentu, 1888, 2 vol. Об этой «революционной» антиеврейской традиции см.: Sternhell Zeev. La Droite revolutionnaire, 1885–1914. Les origins francaises du fascisme. P.: Le Seuil, 1978, ch. I, IV, V; Angenot M. Ce que l’on dit des Juifs en 1889, op. cit. P. 44 sq., 113 sq.

291

Maurras Ch. Mes idees politques. F.: Fayard, 1937. P. 156. Приписывание «еврейским силам» тактики разделения и фрагментации национальных тел является избитым приемом в риторике еврейского заговора: см., например: Poncins Leon de. Israel, destructeur d’Empires. Un document prophetique de 1899. P.: Mercure de France, 1942; см. в особенности с. 140 и сл. («еврейское нашествие» происходит из-за «внутреннего распада» страны, которую завоевывают). Упомянутый выше «пророческий документ» – это книга Франсуа Троказа «Еврейская Австрия» (P.: A. Pierret, 1899). Ее недавно вновь открыл и частично перепечатал в номерах своего журнала Revision «постревизионист» Ален Гионне (№ 22, декабрь 1990 г., «Еврейская Австрия». Безнадежное сражение? С. 3–14; продолжение в №№ 23 и 24). Гионне следующим образом оправдывал перепечатку книги: «Чем она отличается? Тем, что является пророческим произведением, в котором содержится бо2льшая часть тем, поднятых в «Протоколах сионских мудрецов» (С. 3)». И Гионне предположил, что Троказ является возможным автором «Протоколов», ибо имеется «поразительное сходство» (С. 4) между его книгой и знаменитым «документом». Журнал Revision ранее опубликовал «Протоколы» в версии Бутми (в 27 «заседаниях»), в №№ 3–7 за 1989 г. – «Вот четвертая и последняя часть «Протоколов» […], это макиавеллистское сочинение по-прежнему очень актуально, его публикация напрашивалась» (№ 7. С. 17).

292

Maurras Ch. Mes idees politiques, op. cit. P. 156–157.

293

Maurras Ch. De Demos a Cesar, op. cit. P. 34.

294

Maurras Ch. De Demos a Cesar, op. cit. P. 35.

295

Maurras Ch. Mes idees politiques, op. cit. P. 156.

296

Maurras Ch. De Demos… op. cit. P. 60. Особое место еврея в политическом антисемитизме Морраса является, как кажется, наследием католического антисемитизма: масоны и протестанты – наблюдаемые феномены, «Еврей» же возведен в абстракцию, его можно осязать только как угрозу. Вот почему демонизация еврея является максимальной; см.: Sorlin P., op. cit., 1967. P. 132; Birnbaum P. Un mythe politique… op. cit. P. 306.

297

Maurras Ch. De Demos… op. cit. P. 59–60. О том, как один из руководителей французского католического традиционализма, директор лепеновской газеты Present Жан Мадиран пытался приспособить к современности теорию Морраса, см.: Madiran J. Les quatre ou cinq Etats confederes // Itineraires, no special hors-serie, octobre-novembre 1979. P. 3–17; об этом традициналистско-националистическом («национал-католическом») направлении см.: Taguieff P.-A. Nationalismeetreactions fondamentalistes en France. Mythologies identitaires et ressentiment antimoderne // Vingtieme Siecle. Revue d’histoire, n° 25, janvier-mars 1990. P. 49–73.

298

Le Contemporian, t. XVI. 1878. P. 58–61. Ссылки на письмо, приписываемое Симонини, встречаютсявряде сочинений конспирационистской направленности: Deschamps N. Les Societes secretes et la societe ou Philosophie de l’histoire contemporaine. Avignon – Paris: Seguin, s.d. [1874–1876], 3 vol.; затем – 6-е издание сборника материалов К. Жанне, полностью переработанное и продолженное вплоть до сегодняшних событий: Notes et documents recueillis par Claudio Jannet. Avignon: Seguin Freres. P.: Oudin Freres, Lyon: Librairie catholque et classique, 1882, t. III. Annexes, document annexe B //Le role des Juifs dans la Revolution uneverselle. P. 658–661; Delassus H. L’Americanisme et la conjuration antichretienne. P. et Lille: Desclee de Brouwer et Cie, 1911 (выдержки из предыдущего труда). P. 94–98; Netchvolodow A. L’Empereur Nicolas II et les Juifs. Essai sur la revolution russe dans ses rapports avec l’activite universelle du judaisme contemporain. P.: Etienne Chiron. 1924 [406 P.]. P. 231–234.

299

См.: Cohn N., op.cit, 1967. P. 30–36; Poliakov L. Histoire de l’antisemitisme, t. III: De Voltaire а Wagner. P.: Calmann-Levy, 1968. P. 285–297.

300

Как кажется, Умберто Эко всерьез принимает гипотезу, подсказанную Норману Кону Леоном Поляковым, согласно которой письмо Симонини якобы «целиком подделали агенты Фуше, которого беспокоили контакты Наполеона с еврейской общиной» (Eco U. Protocoles fictifs//Six promenades dans les bois et d’ailleurs [1994]. P.: Grasset. P.: Le Livre de Poche, 1998. P. 144–145. См. также: Cohn N., op. cit., 1967. P. 33, note I.

301

См. Kertzer D. Le Vatican contre les Juifs. Le role de la papaute dans l’emergence de l’antisemitisme [2001]. P: Robert Laffont, 2003. P. 160, 209 sq., 223, 244–245.

302

В своем большом историческом исследовании (Jews and Freemasons in Europe, 1723–1939. Cambridge (Mass.) Harvard University Press, 1970; tr. fr. Sylvie Courtine-Denamy: Juifs et francs-macons en Europe, 1723–1939. P.: Les Editions du Cerf, 1995. P. 243–250) Якоб Катц справедливо обращает внимание читателя на ту важную роль, которую сыграл в складывании в Европе антииудео-масонского мифа труд Эдуарда Эмиля Эккерта Der Freimaurer-Orden in seiner wahren Bedeuting (Dresden, 1852; перевод на фр. язык аббата Жира: La Franc-Maconnerie dans sa veritable signification, ou Son organisation, son but et son histoire (Liege: imprimerie Lardinois, 1854, 2 vol.) Именно с помощью этой книги уже в середине 1850-х годов были посеяны «первые семена враждебности к евреям и франкмасонам во Франции» (Katz J., op. cit., 1995. P. 248). Пресловутое письмо капитана Симонини, которое будет предано гласности лишь в конце 1870-х гг., оживит конспирационистские темы, разработанные Эккертом и Гужено де Муссо.

303

Ежедневная газета La Croix, которую выпускал орден ассомпционистов, являлась единственным католическим периодическим изданием, распространявшимся по всей стране. Ее антиеврейская кампания, начатая в 1884 г., приобрела крайне злобный характер с весны 1889 г. В 1890 г. La Croix объявит себя «самой антиеврейской газетой Франции» и будет неустанно разоблачать «радикализм, еврейство и франкмасонство» (не забывая о протестантах). Еженедельник Pelerin также распространяет антиеврейские и антимасонские материалы. Не отстает от них провинциальная печать (Le Lillois – в Лилле), La Nouvelliste – в Нанте и т. д. см.: Sorlin P., op. cit., Angenot M. Ce que l’on dit des Juifs en 1889, po. cit. P. 86–95; Pierrard P. Juifs et catholiques francais: D’Edouard Drumont a Jacob Kaplan (1886–1994). P.: Editions du Cerf, 1997. P. 89–102; Kertzer D.I., op. cit., 2003. P. 157–217.

304

См. Lemaire J. Les Origines francaises de l’antimaconnisme (1744–1797). Bruxelles: Editions de l’Universite de Brixelles, 1985.

305

Относительно мифа о Ротшильде, ставшего осязаемым начиная с 1845 г. см.: Byrnes R. Antisemitisme in Modern France: The Prologue to the Dreyfus Affair.N.Y.: The Trustees of Rutgers College in New Jersey, 1950; Lovsky F. Antisemitisme et mystere d’Israel. P.: Albin Michel, 1955. P. 275 sq., 323: Rabi. Anatomie du judaisme francais. P.: Editions de Minuit, 1962. P. 48–61; Poliakov L. Histoire de l’antisemitisme, t. III: De Voltaire a Wagner P., Calmann-Levy, 1968. P. 354–363; Verdes-Leroux J. Scandale financier et antisemitisme catholique. Le krach de l’Unuon Generale. P.: Editions du Centurion, 1969. P. 58–59, 93–96, 105–10, 115–116; Katz I., 1980. P. 120 sq., 293–295.

306

Цит. по: Delassus Henri, op. cit., 1899. P. 321–322. «Письмо капитана Симонини» цитируется, в частности, в антиеврейской литературе, в изобилии появившейся после публикации «Протоколов»; генерал А. Нечволодов в своей книге «Император Николай II и евреи» (op. cit. P. 231–234) повторяет легенду, согласно которой письмо Симонини якобы сохранилось в архивах Ватикана (ibid. P. 235; Delassus H. La question juive, op. cit. P. 93).

307

Цит. по: Delassus H., op. cit. P. 322.

308

См. мою книгу: La couleur et le Sang. Doctrines racistes a la francaise. P.: Fayard/Mille et une nuits.2003. P. 178 sq.

309

Цит. по: Delassus H., op. cit., 1899. P. 323: La Question juive, op. cit. P. 95.

310

Groos R. Requete aux Juifs bien nes.// Le Nouveau Mercure. P., ler mai 1922. P. 11–24.

311

Groos R., art. cit. Netchvolodow A. L’Empreur Nicolas II et les Juifs: Essais sur la Revolution russe. P.: Etienne Chiron, 1924. P. 244–245.

312

Groos R. Enquete sur le probleme juif. P.: Nouvelle Librairie Nationale, s.d. [1924], 271 р.; автор вновь утверждает, что «существует заговор против всех наций» (с. 18), и выражает тревогу в связи с «продвижением этого всемирного еврейского заговора» (с. 19).

313

См. ироническое представление данного понятия («евреи благородного происхождения») в книге: Lambelin R. L ’Imperialisme d’Israel. P. Grasset, 1924. P. 296–297 (сам Ламбелен кратко ответил на анкету Грооса). Названное понятие поможет придать в изданиях «Аксьон франсэз» иудаистский характер всем врагам национализма на «изм»; см., например: Romantisme et judaisme. Cours et Conferences d’Action francaise, n? 1, juin 1925. P. 63–120; Origines juives du socialisme. Cours et Conferences d’Action francaise, n 5, juillet 1926. P. 69–111. См. также уточнение («Монархия и еврейская проблема»), сделанное Р. Гроосом в La Revue federaliste (№ 106, 1928. Р. 108–115).

314

Groos R., op. cit., 1924. P. 50–53 (письмо от 12 мая 1922 г.).

315

Письмо г-на Соломона Рейнака [1922], процитированное Р. Гроосом (op. cit. P. 56–58), было первоначально опубликовано в журнале Le Nouveau Mercure (октябрь 1922 г.). Рейнак, активно участвовавший в дискуссиях вокруг «Протоколов», был предметом особой ненависти для защитников фальшивки; см.: Jouin E. Le Peril judeo-maconnique, t. III, 1921. P. 95 («Рейнаки и Вольфы всех стран…»). В частности, Рейнак написал предисловие к «Открытому письму черносотенцам России» Исайевича (Lausanne: Ruedi, 1920).

316

Lambelin R. Le Peril juif. Les Victoires d’Israel. P.: Grasset, 1928.

317

Maurras Ch. Les victories d’Israel / L’Action francaise, 10 mai 1928.

318

См.: «Protocols» des Sages de Sion (переведенные непосредственно с русского языка, с предисловием Роже Ламбелена). P. Bernard Grasset, 1937, ch. I. P. 1–14, ch. II. P. 15–18. Мы будем ссылаться на это издание, указывая «Lambelin, 1937»).

319

Lambelin, 1937, ch, V. P. 39.

320

Оp. cit., ch. XVI. P. 111; Леон Буржуа представлен там как «один из наших лучших агентов», который во Франции «уже объявил о новой

программе обучения при помощи образов» (ibid.).

321

См. в особенности: Sighele S. La Foule criminelle. Essai de psychologie collective (1891)//tr. fr. P. Vigny// P.: F. Alcan, 1892: Le Bon Gustave. Psychologie des foules. P.: F. Alcan, 1892 (цитаты приводятся по 3-му изданию книги, выпущенному в 1925 г.). О психологии толп в ее отношениях с критикой «демократии масс» см.: Nye R.A. The Origines of Crowd Psichology: Gustave Le Bon and the Crisis of the Mass Democracy in the Third Republic. L. – Beverly Hills (Calif.): Sage Publications, 1975; Barrows S. Miroirs deformants. Refle io s sur la foule en France a la fin du XIX siecle (1981//tr. fr. S. Le Foll// P.: Aubier, 1990; Mosсovici S. L ’Age des foules. Un traite historique de psychologie des masses. P.: Fayard, 1981; Ginneken Jaap Van. Crowds, Psychology and Politics 1871–1899. These, Universite d’Amsterdam, 1989.

322

Le Bon, op. cit., 1925. P. 5.

323

Le Bon, ibid; cp.: Sighele S., op. cit., 1892. P. 92 sq.

324

Le Bon, op. cit., 1925. P. 5.

325

Le Bon, op. cit., 1925. P. 179; cp.: Le Bon. Lois psychologiques de l’evolution des peuples (1894), 15-e ed. P.: Alcan, 1919. P. 191.

326

Le Bon, op. cit., 1925. P. 179.

327

Ibid. О «страхе перед толпами» у Лебона см.: Moscovici S., op. cit., 1981. P. 74 eq.

328

Это ницшеанское выражение верно характеризует проект Лебонa. Cp.: Nye R.A., op. cit., 1975. P. 64 sq; Barrows S., op. cit., 1990. P. 149 sq.

329

О многообразном интеллектуальном влиянии бестселлера Лебона см.: Moscovici S., op. cit., 1981. P. 81 sq.

330

Le Bon, op. cit., 1925. P. 1–9.

331

Le Bon, ibid. P. 19.

332

Ibid.; в том же духе: Sighele S., 1892. P. 94.

333

Ibid.; в том же духе: Sighele S., 1892. P. 94.

334

Lambelin, 1937. P. 7–9; о сравнении с книгой М. Жоли см: Rollin H., op. cit., 1939, reed. 1991. P. 229–230.

335

Lambelin, 1937. P. 2.

336

Lambelin, 1937. P. 5.

337

Le Bon, op. cit., 1925. P. 84.

338

Lambelin, ch.III. P. 27.

339

Lambelin, ch.24. P. 150, 153.

340

См.: Mosckovici S. La psychologie des foules а l’origine du fascisme// Olender M. (ed.). Pour Poliakov. Le racisme, mythes et sciences. Bruxelles: Complexe, 1981. P. 277–288; Hirschman A.O. Deux siecles de rhetorique reactionnaire (1991) // tr. fr. P. Andler // P.: Fayard, 1991. P. 45 sq., 88 sq.

341

Поскольку французские версии «Протоколов» были переведены с русского (обратный перевод) или с английского языка в 1920 г., то вполне вероятно, что пассажи, посвященные манипулированию толпами, могли переводиться с использованием лексики и формул вульгаты, вышедшей из бестселлера Лебона. Это рассуждение не исключает ни сильную, ни слабую гипотезу.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15