Он с натугой, несмотря на всю свою явно громадную и нечеловеческую силу, отвалил тягостно скрипнувшее полотно двери, сработанное из каких-то чёрных костей неведомого чудовища. Основу составляли два перекрещённых витых рога; покрывавшая некогда их поверхность тонкая резьба успела стереться за минувшие годы. На одном из рогов в самой середине двери кто-то, потратив, наверное, целую пропасть усилий и старания, выцарапал бранное слово. Фесс достаточно поднаторел в эбинском, чтобы понять смысл.
      – И не просто ведь так накорябали, – с грустью заметил декан. – Ещё и заклятьем защитили. Который день мучаюсь – по сю пору не распутал. Не силён я в этой их новомодной магии, что поделаешь, Неясыть, не силён. Мне эту дверь испепелить куда проще…
      Они вошли внутрь. Фесс покачал головой – о некоторых домах принято говорить, что они, мол, знавали «лучшие времена», однако этот, похоже, таких времён не знавал вовсе. Даже сами стены были выложены здесь кое-как, на скорую руку, чуть ли не в один кирпич, отделаны явно наспех и без всякого тщания; об украшениях и говорить не приходилось. Неясыть-Фесс оказался в небольшом помещении, для которого больше всего подходило слово «прихожая», с голыми коричневатыми стенами, с проступившими кое-где пятнами от протечек; доски пола рассохлись и противно скрипели при каждом шаге. Кое-где на стенах виднелись кривоватые полки; на каждой уже успел собраться изрядный слой пыли.
      – Убирать-то тут некому, – перехватив взгляд Неясыти, пояснил декан. – Вот сам с тряпкой и ползаю, случается. Когда руки дойдут…
      Судя по всему, случалось это куда как редко.
      Вправо и влево уходили два длинных и узких коридора, скупо освещённых редкими масляными плошками. Факультет малефицистики, где избранные должны были постигать саму Тьму, на поверку выглядел словно забытая провинциальная гостиница. «Небось и тараканы тут есть», – подумал Неясыть.
      Тараканы тут и вправду водились. Большие, рыжие, усатые. Словно разбуженные стуком шагов, они вылезали из своих убежищ вдоль рассохшихся и отставших от стены плинтусов, шевелили усами, нехорошо поглядывая вслед пришедшим. Про себя Фесс дал молчаливый зарок при первой возможности расправиться с наглыми гадинами. Почему же декан не уничтожил их своей властью?.. Ещё давно?..
      – Почему, почему… – проворчал декан. – На мне зарок Белого Совета. Не убивать посредством магии. Ни прямо, ни косвенно, ни опосредованно. Вот и приходится терпеть. Во всей Академии их уже прикончили, так они теперь у меня тут собрались. И в походы отсюда ходят… на другие факультеты кормиться. – Он невольно ухмыльнулся. – Хоть в этом досажу Светлым!..
      «Досажу Светлым, – с горечью подумал Неясыть – именно Неясыть, а не Фесс, правда, опирался он при этом на изрядно прореженную, но всё-таки не столь короткую, как его собственная, память Фесса. – „Досажу Светлым“, ничего больше его не волнует!»
      Они прошли по коридору, мимо многочисленных закрытых дверей, пока коридор наконец не закончился довольно большой полутёмной комнатой.
      – Ничего, с тараканами, полагаю, разберёмся, – пробормотал парень, с заметным интересом оглядываясь по сторонам.
      Судя по всему, это была штаб-квартира Тёмного, деканат факультета малефицистики, по совместительству – лаборатория, библиотека, кабинет и спальня. Тут ещё поддерживался некий порядок. Во всяком случае, пыли на корешках книг не было, хотя заставленные громоздкими чёрными фолиантами полки поднимались к самому потолку. В углу причудливым жирафом застыла стремянка. Комната – или, вернее сказать, небольшая зала – находилась в торце здания, окна выходили на все три стороны.
      – Тебе придётся привести в порядок соседнюю, чтобы спать и заниматься. – Декан виновато развёл руками. – Я, гм, как бы это выразиться поделикатнее… э-э, не ожидал, что хоть кто-то отдаст мне свой шар, и потому, признаюсь, не готовился…
      – Ничего, – махнул рукой Фесс. – Не впервой.
      – А откуда ты знаешь, что не впервой? – внезапно насторожился волшебник.
      – Знаю, – холодно пожал плечами Неясыть. – Я же не разучился говорить. И знаю, что не разучился. Руками работать я тоже не разучился, так что справимся.
      – Тебе как аколиту положены кормёжка и одежда, – сообщил декан. – Сходи пока что к мэтру интенданту, а я посмотрю, что тут можно с твоим жильём сделать…
      Выспросив у декана дорогу, Фесс вновь вышел на крыльцо. Академия кипела, словно настоящий муравейник; длинные шеренги новоиспечённых студиозусов волокли свёрнутые матрасы, тюки с одеждой, книги, ещё какие-то обиходные вещи; на вышедшего из цитадели Тёмных человека разом устремились десятки не предвещавших ничего хорошего взглядов. Фесс не сомневался – вздумай ему спросить хоть о чём-нибудь этих людей, самое меньшее, что они сделают, – это плюнут ему в лицо. Вернее сказать, попытаютсяплюнуть. Он на миг собрал в комок и вновь распустил мышцы. О да, он знал, как заставить тело превратиться в оружие даже более страшное, чем все мечи и копья на свете, он без труда проложил бы себе дорогу через толпу этих глупых увальней, не знающих приёмов правильного боя…
      «Если только они не из Храма», – вдруг подумал осторожный и отнюдь не кровожадный Фесс, оттесняя вдруг взалкавшего крови Неясытя. Храм… да, это предстояло тоже выяснить, но не теперь, конечно же, не теперь.
      Он направился к интендантскому корпусу. У широких ворот с гордым гербом Академии – лучащийся факел в высоко поднятой человеческой руке – толпился народ. Получать первый волшебнический харч и обновы выстроилась целая толпа. Возникла очередь, длинная, ругающаяся, обильно потеющая, то и дело взрывающаяся визгом, если кому-то начинало казаться, что сосед пытается пролезть вперёд него. Трещали воротники и рукава, в ход немедленно пускались кулаки. Отчего-то выяснение отношений на столь примитивном уровне магами здесь допускалось.
      Фесс надменно задрал подбородок и двинулся прямо в ворота.
      – Эй, ты куда, дубина тёмная! – немедленно заорали ему в затылок. Чья-то рука вцепилась ему в плечо… и немедленно сорвалась, а владелец её, вопя во всю глотку, принялся баюкать торчащую как-то непривычно вбок неподвижную кисть. Фесс не бил, он довольствовался всего одним стремительным и для глаза почти неразличимым движением – правда, из самых жестоких в своём арсенале. Неясыть в его душе взвыл от радости.
      – Неужели я такое чудовище? – ошарашенно пробормотал Фесс себе под нос. И, вероятно, этот вопрос отразился у него на лице – потому что больше ему никто дороги на заступил. Не заступил до самой интендантской стойки, когда из угрюмо ощерившейся, но не решавшейся броситься на него всем скопом толпы разом вышли двое.
      Первый, высокий и изящный, казался даже более гибким, чем сам Фесс. Дивные золотистые волосы падали до плеч, ноздри тонкого аристократического носа трепетали от гнева, широкие глаза метали искры – в парне явно чувствовалась эльфийская кровь. Совсем ещё юный, почти что мальчик, ещё не начавший бриться, в роскошном золотисто-зелёном камзоле с галунами и шикарном берете с длинным павлиньим пером. На боку у него висела внушительного вида рапира – очевидно, здесь, в стенах Академии, запрет на ношение оружия соблюдался не так строго, как на площади Чёрного камня.
      Второй, вставший плечо к плечу с аристократом, напротив, казался только что оставившим соху. Тоже высокий, но и широкоплечий, с мощными мускулами; одет он был в чистую белую рубаху и простые домотканые порты. Соломенные волосы, нос картошкой и целая россыпь веснушек. Этому парню было на вид лет пятнадцать, щёки и верхняя губа его уже успели познакомиться с бритвой.
      По сравнению с ними Фесс выглядел стариком. Да он и впрямь был намного их старше – точнее, был бы, не случись этого загадочного провала в памяти.
      – Тута, значить, у нас поперёд не лезут, – негустым приятным баском сказал конопатый. – Ты, эта, паря, стань-ка назади, где все. А то я таких нахальных, извиняй, терпеть не могу.
      Неясыть не остановился, не повернул головы, и выражение его лица не изменилось. Наверное, Фесс поступил бы совершенно иначе, улыбнулся бы, хлопнул конопатого по плечу, и вскоре они стали бы лучшими друзьями – но в тот миг верх взял именно Неясыть, пришедший в неистовство от того, что ему кто-то осмеливается сопротивляться. Вспышка ярости оказалась настолько ослепляющей, высвобождённый из-под спуда воспитания и традиций гнев – столь сладким, что Фесс и глазом моргнуть не успел, как рука его, слишком хорошо привыкшая рубить и колоть, метнулась вперёд атакующей змеёй, проскальзывая, казалось, между самими частицами воздуха. Пальцы Неясыти, сейчас скрюченные, подобно настоящим совиным когтям, уже почти коснулись веснушчатого лица, когда уже не беспамятный Неясыть, а сам Фесс ощутил жаркую волну магии. В этом мире она была грубой, слишком много прямой силы, слишком мало тонкой работы на отдалениях(правда, в чём суть этих самых отдалений, Фесс бы сейчас припомнить не смог), однако отбить внезапную атаку он не смог. Наверное, прежний Фесс справился бы с этим без труда, а вот этот…
      Его швырнуло на пол. Мальчишка с эльфьими глазами гордо поставил ногу ему на грудь и патетически вскинул руку. Давящий поток прервался.
      И вновь – прежний Фесс справился бы с этим играючи. Он взял бы верх и вышел победителем из схватки меньше чем за секунду, но некогда намертво вплавленного в память движения больше не было, там зияла пустота, и потому первый рывок Фесса пропал втуне. Сапог аристократа надавил на кадык Неясыти, и в голове взорвался настоящий фейерверк боли. Мальчишка не поколебался бы убить врага, сочти он это сейчас необходимым.
      И всё-таки аристократ-полуэльф ошибся. Нога его оказалась стоящей чуть дальше, чем нужно, и Фесс, без затей и чудес крутнувшись на полу, ободрав себе спину и локти, попросту отшвырнул от себя мальчишку, прежде чем успел вмешаться его конопатый дружок.
      Дурак. Молодой дурак, мелькнуло в голове Фесса, когда забывшийся паренёк спиной вперёд полетел в дальний угол, а сам Неясыть оказался на ногах. Когда враг лежит, его надо убивать. Немедленно, и более того, сейчас же. Конечно, юный полуэльф не мог предвидеть, что его противник настолько быстро избавится от шока – сколько-нибудь опытный боец это обязательно бы учёл, несмотря ни на что, – например, он, Фесс.
      Однако Неясыть понимал, что его успех – не более чем случайность. Он помнил лишь какие-то обрывки того, что должен был, тело забыло слишком многое, а сознание ещё даже не успело это как следует переварить; ввяжись Неясыть в серьёзную драку, ему это могло бы очень дорого обойтись.
      Веснушчатый парень, тоже не робкого десятка, в свою очередь попытался сплести что-то опрокидывающе-давящее, но в это время гомонящая толпа студиозусов как-то подозрительно быстро раздвинулась в стороны, и взорам драчунов предстал сам милорд ректор во всей красе.
      – Что такое? Что за шум? – строго произнёс он, явно делая вид, будто не понимает, что здесь произошло. – Только-только стали аколитами – и уже нарушаем устав нашей Академии?
      Мальчишка с эльфьими глазами кое-как выбрался из угла, непостижимым образом придав своей скособочившейся от боли фигуре известную элегантность, и вежливо поклонился. Воспитывался во дворце, совершенно ясно, подумал Неясыть, и скорее всего – в северном Эгесте, там знать эльфов любит. В основном, конечно, эльфиек, но и эльфы тоже в цене – так, по крайней мере, утверждал Парри.
      – Милорд ректор, – изящный полупоклон, правая рука и левая нога успевают выписать какое-то почти танцевальное па из арсеналов высшего этикета. – Сей человек, аколит Тьмы, имел дерзость войти в этот покой, расталкивая иных добрых студиозусов, и тщился пробраться без очереди! Когда же мы с этим добрым братом, – второй, не менее изящный жест в сторону веснушчатого парня, – попытались усовестить его, напал на нас. По счастью, наше – и этого доброго студиозуса тоже – умение остановило наглеца. Так это было, милорд ректор, в чём я, Эвенстайн из Бларри, что в северном Эгесте, ручаюсь своей благородной кровью и честью моих благородных родителей.
      Конопатый «добрый студиозус» выслушал эту речь с разинутым ртом.
      – Благодарю тебя, ученик Эвенстайн из Бларри, – ректор слегка склонил голову. – Имел честь в своё время знавать твоего благородного родителя…
      – Вы оказываете нам честь этими воспоминаниями, милорд ректор…
      – А ты что скажешь? – Ректор повернулся к веснушчатому.
      – А-а, э-э-э, м-милорд р-ректор, так всё и было… ну, значить, как господарь Эвенстайн сказали…
      – Зовут-то тебя как, добрый ученик?
      – Бахмут я, ваша милость, Бахмут из деревни Петухи, уезд Смирра благородной Эгестской земли…
      – Всё понятно, мой добрый Бахмут. А ты мне что скажешь? – Это уже было обращено к Фессу.
      Неясыть успел заметить, что, осведомляясь у аколитов насчёт их имён, ректор слегка лукавил – их, само собой, он знал, они были на браслетах, и уж не ему с его магией было терять время на вежливые вопросы с ответами, если и впрямь требовалось что-то быстро узнать. Однако на егособственном, его, Фесса, браслете имени не было. Только разлитая по неведомому материалу чернота.
      – Неясыть, – коротко сказал Фесс. Ректор поднял брови – как бы в изумлении. – Неясыть меня зовут. Не понимаю, в чём дело, милорд ректор, – я просто зашёл в это место посмотреть, туда ли точно меня послали; у меня и намерений не было куда-то вставать или что-то получать. Я шёл мимо, хотел увидеть всё собственными глазами, а тут… один за плечо стал хватать, эти двое в драку полезли. А я им отчётов давать не обязан.
      Ректор поднял брови.
      – Ишь ты… А почему же не спросил ни у кого?
      – Мой цвет не слишком любим другими аколитами, милорд, не хотелось раздражать их понапрасну.
      – И поэтому одному из них ты… ну да, сломал запястье, другому это едва не стоило целостности позвоночника…
      – Я не применял против них магию, милорд. Только честные кулаки. А вот у этого, – Фесс кивком указал на конопатого Бахмута, – силы раза эдак в два побольше, чем у меня. Да и рука куда как потяжелее.
      Фесс вывёртывался, обтекаемые фразы сами собой слетали с его языка, память, казалось, выуживала недостающие навыки прямиком из подсознания – но чувствовал себя воин, конечно же, скверно. Что на него нашло? Он ведь не был таким жестоким, он точно помнил это, не мог восстановить в памяти конкретные обстоятельства, но чувство – в нём он обмануться не мог. Он былбойцом, он былвоином, он привык отвечать ударом на удар – но тогда, наверное, было и чему сдержать его гнев и его страсти. А теперь?.. Теперь он воистину – Неясыть, хищный и жуткий обитатель края полярной Тьмы, ужас мирных крачек, налетающий, что ни ночь, за своей кровавой данью…
      Ректор тем временем молчал, озабоченно потирая гладко выбритый подбородок.
      – Ты складно оправдываешься, ученик Неясыть. И да, формально ты ни в чём не виноват. Ты никого не оттолкнул и ничего не пытался получить. Но скверно, что ты не хочешь покаяться и что ты лжёшь своему главному наставнику, ибо факультет малефицистики входит в состав вверенной моему попечению Академии, и значит – я в ответе за всё, что здесь творится. Прими же моё увещевание – отринь злобу, не внимай так уж безоглядно продиктованным обидой речам твоего декана – и тогда Тьма и Свет соединятся в тебе гармонично. Во всяком случае, я очень этого хочу.
      С этими словами ректор повернулся и двинулся прочь, мимо молча и оробело взиравших на него студиозусов, уводя с собой того бедолагу, которому Неясыть походя сломал руку.
      Фесс пошёл следом. Не могло быть и речи, чтобы после всего случившегося становиться в очередь.
      Краем глаза он заметил, что Эвенстайн и Бахмут, успевшие получить им причитавшееся, двинулись следом.
      «Вам мало, ребятки?» – зло подумал Неясыть. Фесс поспешил его одёрнуть, но вспышка гнева была слишком сильна. Парень остановился, давая преследователям понять, что они замечены и продолжать погоню едва ли стоит.
      Впрочем, они и не скрывались.
      – Эй, как там тебя, Неясыть! – властно окликнул его Эвенстайн. Видно, у себя дома мальчишка успел выучиться повелевать, при том, что он едва ли был законным сыном.
      Фесс не обернулся. Ему нет до них дела. Пусть говорят всё, что угодно.
      Фессу, воину, и в самом деле было безразлично, что там от него хотят двое мальчишек, но Неясыть в его душе прямо-таки озверел. Фессу стоило немалых трудов погасить ещё и эту вспышку.
      За своей спиной он услышал басок Бахмута:
      – Прощения прошу, господарь, да токмо не так с этими обходиться надо…
      Эвенстайн что-то недовольно проворчал, однако же уступил.
      Конопатый аколит в два прыжка поравнялся с Фессом.
      – Погоди, Неясыть, погоди, пожалуйста. – Он примирительно поднял вверх согнутую в локте руку. – Перемолвиться нать…
      – О чём? – холодно спросил Фесс.
      – Да мы вот с господарем Эвенстайном хотели…
      – С господарем Эвенстайном из Бларри, холоп, – холодно бросил второй мальчишка, подходя вплотную.
      – Нарушаешь устав, мальчик. – Фесс (теперь уже не Неясыть, а именно Фесс!) презрительно сощурился. – Здесь нет сословных различий. В Академии аколиты одного года называют друг друга по именам. Ты плохо слушал речь милорда ректора?
      – А ты, верно, ещё глупее, чем хочешь казаться, – ничуть не смутился Эвенстайн. Нарочито напряжённая поза Фесса, похоже, его нимало не пугала. – Разве ты не знаешь, что этоправило здесь никто не выполняет? Наставники сами – или из благородных, или выслужившие дворянство. Думаешь, им приятно, если какой-нибудь коровин сын их начнёт по плечу хлопать? Так что, холоп…
      Он был умел и ловок, этот парнишка с доброй толикой эльфийской крови в жилах. Говоря дерзости, распаляя противника, он исподволь готовил магический удар – наподобие ножа в спину. Он ужеумел побеждать и преотлично понимал, что победителей не судят; но побеждённых зачастую не берут в плен, а попросту вешают.
      Удар Фесса пропал втуне, его самого швырнуло прямо на камни; да, его боевое искусство – а ведь он точно помнил: было оно, было! – теперь, увы, никуда не годилось. Эвенстайн успел увернуться, быстро прищурился, с явной натугой прошептал несколько слов – и спелёнутого незримыми путами, точно ребёнка, Фесса подняло в воздух.
      Нимало не стесняясь окружающих, Эвенстайн от души заехал Неясыти кулаком в ребра.
      – Лихой, да? – брызгая слюной, прошипел мальчишка. – Думал, всё можешь? Один ударчик выучил – и ты непобедим? Эх, эх, жаль, меча у тебя нет, а то я бы уши-то тебе пообкарнал. Дурак ты, холоп, дурак, а туда же – Тьму постигать взялся!
      Сцена получилась донельзя нелепая. Ни Эвенстайн, ни Бахмут не прятались, всё это творилось прямо на глазах у остальных учеников; задыхаясь от унижения и ярости, Неясыть метко плюнул прямо в роскошные эльфьи глаза мальчишки.
      – …Svorte тебе в рыло, – прохрипел Неясыть, использовав одно из позаимствованных у Парри бранных слов – как он теперь понял, восходило оно аж к языку сородичей его декана.
      Мимо них шли многие, однако никто почему-то не остановился – даже поглазеть.
      Внезапно путы ослабли – словно кто-то перерезал их ножом. Неясыть мягко спружинил, приземляясь на ноги, и…
      – Оставь его, Неясыть, – устало сказал Тёмный, вдруг оказавшись рядом и крепко беря своего ученика за локоть. – А вы, милостивый господарь, ступайте к своему декану. Ступайте, ступайте, не сверкайте на меня глазами, я вам не по зубам.
      – Пока не по зубам, отродье Тьмы! – Мальчишка плюнул на камни под ноги декану. Тот лишь пожал плечами. Второй плевок просто вспыхнул в воздухе.
      – Идём, Неясыть, – произнёс декан. – Идём, я там собрал тебе поесть. И одежду твою принёс. Я знал, нечто подобное случится… но не ожидал, что так скоро. Пойдём отсюда, пойдём, пусть себе злобятся…

* * *

      Они вернулись обратно в здание факультета. Тёмный не подвёл, он и впрямь каким-то образом успел добыть Неясыти всё, положенное «доброму студиозусу». Здесь же, в пустоватой комнате, нашлась и кухня – Тёмный, очевидно, предпочитал не тратить магию на такие повседневные вещи, как приготовление пищи.
      После того как Фесс утолил первый голод, декан выудил откуда-то из недр конторки чёрного дерева внушительного вида пергаментный том, снабжённый серебряными застёжками. Взял перо, откинул крышку переплёта – взметнулось облачко застарелой книжной пыли. Декан взял перо, сдвинул крышку с массивной чернильницы.
      – Ну, так что же, выбрал? Чему мне тебя учить?
      – Всему, что знаете, милорд декан, – строго и официально ответил Фесс. И то сказать – смех один эти «кафедры». Вампиризм, скажем, или ликанотропия. Чего тут изучать? Как это – в отдельности – может пригодиться? Зато как часть некоей всеобщей совокупности – очень даже полезно.
      – Хм! – Тёмный прошёлся вперёд-назад по своему «кабинету». – Нет, брат, так не получится. Здесь все-таки не вертеп, а какая ни на есть, но Академия. И спрашивает с меня ректор так, словно у меня не один-единственный ученик, первый за многие годы, а целый выводок, на каждую из кафедр по десятку. Пиши давай, декан, распределяй, изводи пергамент… А его, между прочим, ещё и не достанешь…
      Фесс слушал раздражённое ворчание декана со странным чувством. «Ты стоишь во главе… нет, не факультета даже, а целого дела. Может, плохого, злого, отвратительного. Но ты стоишь за него. Значит, для тебя оно не плохое, не злое и не отвратительное. Ты не отрёкся от своих цветов. Но почему же ты даёшь впутать себя в эти идиотские игры? Какие-то бумажки, какие-то послания, какие-то списки… ты играешь по их правилам, по правилам своих врагов, ты не попытался восстать; ты ждал ученика? Но, если ты хочешь обратить меня в свою веру, почему медлишь? Зачем все эти формальности, если нас двое? Или ты не веришь мне? – внезапно обожгла мысль. – Ты не веришь мне, считаешь засланным, думаешь, что это – очередная атака, которую тебе надо обязательно отбить? Я угадал, Тёмный? Ты стар, ты очень стар, и ты, похоже, слаб. Твоё нынешнее существование лучше смерти, это так. Я не понимаю этого, но я вообще многого не понимаю. Быть может, если я когда-либо доживу до твоих лет, то тоже начну точно так же, если не сильнее, бояться телесной гибели. А у тебя бедное, но, похоже, безопасное житьё-бытьё, над тобой, как говорил Парри, не каплет. Тебе не за что бороться, ты кукла на верёвочках, и вот, чтобы заглушить в себе эти мысли, ты бережно копишь обиды, точно скряга золотые монеты. Ты упиваешься унижением, не так ли? Или я не прав? Но отчего тогда…»
      Он оборвал мысль. Декан выжидательно смотрел ему прямо в глаза.
      – Так что с кафедрой делать-то будем? – со вздохом спросил Тёмный. – Я бы, конечно, костьми лёг, чтобы тебя, Неясыть, тут оставить, да только куда там! Ушлют тебя на самый край земли, куда и ворон костей не заносил, так что умение твоё хоть сколько-нибудь ходовым должно быть.
      – А какое же оно, самое ходовое? – Фесс легко и непринуждённо улыбнулся, желая подбодрить декана.
      – Некромантия, – совершенно серьёзно ответил Тёмный. – Некроманты, Неясыть, всегда в цене, и даже наш преславный Белый Совет, думаю я, не отказался бы от их услуг. Много неладных дел в мире творится, слишком много дикой магии, слишком много силы в руках невежд, слишком много артефактов ещё гуляет по свету, вот и случается… Ведь тому же Белому, мастеру огня или там воздуха, нужно сто раз вкруг себя оборотиться, наизнанку вывернуться, чтобы одного-единственного зомби, скелета или мертвеца ожившего обратно под землю загнать! Случалось, целый лес выжгут, чтобы одного одолеть. А некромант – пожалуйста, сделаем в лучшем виде. Э-эх! – Тёмный в сердцах махнул рукой. – Что тут говорить… Те короли, которые поумнее да от Академии подальше, я слыхал, некромантов очень даже привечают. На Волчьих островах, например… или в Кинте Дальнем.
      – Кинт Дальний – это ж совсем рядом, море переплыть? – щегольнул Фесс своими познаниями в географии нового для него мира.
      – Верно. Только у них там и без того хлопот хватает, с тварями Змеиных лесов биться, а когда ещё и по части некромантов тревоги начинаются… Святоши нельзя сказать, что совсем ничего не смыслят и не могут, но и им тоже месяца три надо – скажем, чтобы кладбище беспокойноенормальным сделать, да при том ещё добрую сотню народа положат, пока справятся. А для грамотного некроманта это – пара-тройка дней, не больше. А я и таких знавал, что за несколько часов справлялись. Если, конечно, некромант этот – грамотный… – Тёмный сделал многозначительное ударение на последнем слове.
      – Впечатляет, – сказал Неясыть. – Впечатляет, милорд декан. Я согласен. Запишите меня на кафедру некромантии.

* * *

      День угасал. Первый день Неясыти-Фесса в Академии Высокого Волшебства. Он лежал в «своей» комнате, неподалеку от «кабинета» декана. Немалых трудов стоило привести помещение в хотя бы относительный порядок, повыгонять наглых рыжих тараканов и нахально устроивших гнездо прямо в углу крыс. Завтра он, Неясыть, займётся этой живностью всерьёз. А пока надо спать, спать, спать, чтобы рассудок и память завтра были свежи и ясны – ему предстоит ещё многое узнать, прежде чем он приблизится к тайне собственного появления здесь и отыщет дорогу домой, где бы этот дом ни находился.

Интерлюдия I
Путь домой