Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Вики Блисс (№5) - Ночной поезд в Мемфис

ModernLib.Net / Иронические детективы / Питерс Элизабет / Ночной поезд в Мемфис - Чтение (стр. 20)
Автор: Питерс Элизабет
Жанр: Иронические детективы
Серия: Вики Блисс

 

 


— Какая разница? — так же устало ответил Фейсал. — Все равно сейчас мы никуда не можем двигаться. Давайте отдохнем. Вики, дайте-ка пару одеял, а сами можете свернуться на заднем сиденье.

— Свернуться — это хорошо, — ответила я, — однако предпочитаю спать на камнях.

Фейсал расчистил самый большой валун, освободив ровно столько места, сколько требовалось, чтобы мы могли улечься втроем, прижавшись друг к другу, — так теплее. Я ожидала, что Джон отпустит по этому поводу какую-нибудь скабрезную шуточку, но он вообще не разговаривал. Думаю, стиснул зубы, чтобы не стучать ими. Мы все дрожали: воздух был холодным, а тонкие одеяла никого не могли согреть. Не сговариваясь, мы с Фейсалом положили Джона в середину. Он заснул мгновенно. Ни жесткая постель, ни ослиный дух, ни холод не могли и мне помешать уснуть. В полудреме я успела лишь с тоской подумать о просторном белом меховом манто Сьюзи.

Несмотря на все тревоги последних дней, я проспала более шести часов и проснулась от жары. От жары и ощущения какого-то неудобства. Разлепив спекшиеся веки, я поняла, что во сне изменила позу: теперь голова Джона покоилась у меня на плече, а левая рука, которой я обнимала его за плечи, онемела. Джон был похож на неплохо сохранившуюся мумию: кожа на скулах и висках натянулась, глаза запали, и резко обозначились глазницы, губы потрескались.

Я услышала булькающий звук, подняла голову и сквозь распустившиеся и упавшие на лицо волосы увидела Фей-сала, стоявшего надо мной. Он выглядел немногим лучше Джона — и, догадываюсь, меня. Вытирая рот рукавом, он предложил мне бутылку воды. Я сглотнула, вернее, попыталась сглотнуть — горло у меня пересохло, как песок в пустыне, — но покачала головой.

Джон проспал еще с полчаса. Когда он открыл глаза, я бодро крякнула: «Доброе утро!» Освободившись от моего вялого объятия, он сел и уткнулся головой в колени.

— Не помню, говорил ли я тебе, что одна из наименее привлекательных черт твоего характера — это то, что ты так отвратительно бодра с утра пораньше.

— Ты сам бываешь достаточно отвратительно бодр и прыток с утра.

Джон поднял голову:

— В том случае, на который ты намекаешь, у меня были весьма веские причины, чтобы...

— Прекратите, — приказал Фейсал. — Давайте позавтракаем, чем богаты.

Мы были богаты зачерствевшим хлебом, апельсинами и яйцами, сваренными вкрутую. Даже если бы у нас были чай или кофе, мы не имели никакой возможности вскипятить воду, но их у нас и не было. Пережевывая черствый хлеб, я изучала окрестности: под ногами — каменная пустыня, вокруг — поднимающиеся уступами скалы. Ни травинки, ни деревца, даже высохшего. Белый известняк утеса напротив сверкал, как сахарная головка, в солнечных лучах.

— Ну, хоть дождя нет, и то хорошо, — пошутила я. Джон окинул меня взглядом, в котором смешались насмешка и раздражение. А вот Фейсал ничуть не веселился.

— Молите Бога, чтобы дождя и не было, — сказал он. — Дожди здесь идут нечасто, но уж если идут, то такие ливни, что все эти вади заполняются водой, а такой потоп означал бы для нас конец.

— Скажите что-нибудь приятное, — попросила я.

— Стараюсь изо всех сил, — угрюмо ответил Фейсал. — Ладно, давайте определим, где мы находимся. — Расчистив и разровняв ладонью площадку на песке, он достал из кармана ручку и ее обратным концом начертил приблизительную карту. — Вот река, вот вади, в котором мы находимся. А вот — то, к которому нам предстоит ехать. Оно тянется вдоль Хатнабских каменоломен и выходит прямо на равнину близ Амарны, возле южных гробниц.

Я с сомнением изучала карту:

— Но эти два вади не соединены дорогой.

— Согласно официальным картам — нет, но в принципе есть возможность проехать на машине из одного в другое, — сказал Фейсал, поскребывая свой заросший подбородок. — Во всяком случае, пять лет назад была. Я не могу объяснить подробнее, потому что это трудно описать словами, но если со мной что-то случится...

— То же самое случится и со всеми нами, — ровным голосом перебил его Джон. — На данном этапе ты — наименее бесполезный член экспедиции. Ты для нас дороже сокровищ, дороже...

— Злата, — подхватила я. — Очко в мою пользу.

Джон широко улыбнулся, вернее, попытался улыбнуться. Фейсал закатил глаза:

— Я бы сказал, вы друг друга стоите. Можете вы наконец сосредоточиться на существенном?

Смех — одна из двух вещей, делающих жизнь стоящей. Это была сентенция, которую Джон изрек в то утро, когда продемонстрировал всю важность другой жизненной ценности и сбежал. Он был абсолютно прав в обоих случаях. Бывают обстоятельства, когда приходится смеяться, чтобы не закричать, и если я попадаю в такие обстоятельства, то предпочитаю иметь рядом человека, который шутит даже неудачно, а не устраивает драматические сцены.

— Если что-нибудь случится, — повторил Фейсал, — двигайтесь строго на запад.

Джон стер карту с песка:

— Не думай об этом. Мы сможем туда добраться сегодня?

— У нас нет другого выхода, — отрывисто сказал Фейсал. — Если повезет, мы будем там во второй половине дня. И здесь возникает следующий вопрос. Мы ведь не хотим предстать перед толпами туристов, гидов и охранников средь бела дня, правда?

— Нет, — согласился Джон. — Давайте назначим расчетное время прибытия на девять часов вечера, когда все будут ужинать или смотреть телевизор.

— Но мы упустим Шмидта, — сказала я.

Мой голос вроде бы звучал спокойно, но Джон неожиданно ласково произнес:

— Не беспокойся о нем, Вики. У меня ощущение, что мы оба сильно недооцениваем старика. И даже если его поймают, ему не причинят вреда, пока мы на свободе.

— Надеюсь, что ты прав.

— Я всегда прав, — убежденно ответил Джон. — В любом случае нельзя говорить о том, что мы его упустим, пока мы не знаем, где он и что собирается делать. Моли Бога, чтобы он отправился прямо в Каир. Если ему удастся убедить кого-нибудь из влиятельных лиц обыскать корабль, мы будем вне подозрений.

— Но корабля там еще не будет, не так ли? — сказала я, промокая рукавом вспотевшее лицо.

— Наверное, нет. Но будь уверена, Бленкайрон поторопится. Он погрузит добычу и отправится в путь как можно скорее, а «Царица Нила» способна развивать весьма приличную скорость. Если они будут плыть днем и ночью, а Бленкайрон использует все свое влияние, чтобы их без задержки пропустили через шлюзы, она может дойти до Каира за несколько дней. Мы или Шмидт должны оказаться там до ее прибытия.

Он небрежно засунул руку в карман и извлек из него нагрудное украшение Тутанхамона. Тускло отсвечивая золотом, бирюзой и кораллами, оно лежало у него на ладони, покрывая всю ее поверхность. Огромный голубой скарабей в центре композиции держал в вытянутых клешнях сердоликовый солнечный диск.

У Фейсала перехватило дыхание:

— Это из коллекции Бленкайрона? Очень предусмотрительно, Джонни. Этого будет достаточно, чтобы...

Джон потряс взлохмаченной шевелюрой:

— Этого, разумеется, будет достаточно, чтобы привлечь внимание музейных властей, именно поэтому я... э-э-э... позаимствовал его. Но если Бленкайрону удастся выехать из страны и вывезти коллекцию, я едва ли смогу доказать, где именно это взял. Допустим даже, что обнаружится подделка некоторых других музейных экспонатов, но в этой части мира дела делаются долго, да и в любой его части бюрократы не любят ничего предпринимать. А пока они будут обсуждать, согласовывать, препираться и раздумывать, нам придется прозябать в тюремной камере. Это, конечно, в лучшем случае.

— Мне больше нравится, когда ты шутишь фривольно.

— А мне нет. — Фейсал встал. — Пора ехать.

Даже зная, какие здесь дороги, я не верила, что понадобится шесть часов, чтобы преодолеть менее тридцати миль. Думаю, все еще обошлось хорошо: никого не укусили ни скорпион, ни кобра, и джип не развалился, если не считать потери одной дверцы, которую Фейсал, впрочем, привязал снова. У нас облысели только две покрышки. По всему пути следования от основного каньона ответвлялись маленькие «аппендиксы», и порой было очень трудно отличить главное направление от тупика. Один раз мы проехали по такому боковому каньону около мили, прежде чем Фейсал понял, что ошибся. Пришлось выбираться назад. По мере того как солнце поднималось все выше, его лучи все больше проникали в каньон, и жара становилась все сильнее. Мы все взмокли, пот катил с нас градом. Когда же добрались до конца первого вади, то обнаружили перед собой крутой склон, полностью заваленный камнями.

— Здесь есть какой-нибудь объезд? — спросила я.

Мои спутники повернулись и молча выразительно посмотрели на меня. Фейсал снял рубашку; пот стекал у него по лицу и застаивался в углублениях над ключицами. Жаль, что я слишком изнемогала от жары и усталости, чтобы по достоинству оценить открывшуюся картину: у Фейсала действительно была великолепная фигура. Джон предпочел свою не обнажать.

— Нет, моя дорогая, — подчеркнуто сдержанно ответил на мой вопрос Фейсал, оскалившись всеми своими восхитительными белыми зубами. — Это и есть дорога. Единственная. Должно быть, после того как я был здесь в последний раз, произошло землетрясение или наводнение.

Он обошел машину и стал рыться в ржавых инструментах, кучей наваленных под задним сиденьем. Я больше не задавала вопросов. Выбор был ясен даже для меня: либо мы бросаем джип и идем дальше пешком, либо расчищаем проезд, достаточный для того, чтобы в него могла протиснуться машина.

Работа была бы нелегкой, даже если бы у нас имелись необходимые приспособления, а погода не была столь изнуряющей, но имея лишь гаечный ключ в качестве рычага, температуру воздуха под сто градусов[53] и катастрофически уменьшающийся запас воды... Помню, я с глубоким сочувствием подумала о Сизифе, том бедном парне, которого, согласно греческой легенде, боги обрекли вечно толкать в гору огромные валуны. Причем, как только он достигал вершины, камень снова скатывался вниз.

Когда мы остановились немного передохнуть, Фейсал вытер лоб грязной тряпкой, некогда бывшей белоснежным носовым платком. Теперь солнце чуть сдвинулось к западу и появилась крохотная полоска тени. Мы, передавая друг другу бутылку с водой, отдуваясь, устроились в этой тени. Даже Джон слишком устал, чтобы шутить. Его рубашка промокла насквозь, причем пропиталась она не только потом. Наверное, снова открылась огнестрельная рана. Он почувствовал на себе мой взгляд, поднял голову и тяжело посмотрел на меня, словно запрещая говорить на эту тему. Я промолчала.

Спустя несколько минут Фейсал сказал:

— Еще немного, и будет достаточно.

— Вы действительно так думаете? — с надеждой спросила я.

— Действительно. — Он взял мою руку и оглядел сначала изодранную ладонь, потом сломанные ногти, из-под которых сочилась кровь.

— Да, это не руки леди, — вздохнула я. — Боюсь, меня не пригласят на обед во дворец.

— В моем списке вы будете первой, — проникновенно сказал Фейсал и поднес мои кровоточащие пальцы к губам.

Джон встал:

— Мне очень неловко прерывать эту нежную сцену, но не пора ли продолжить?

Когда Фейсал объявил, что работа окончена, на склоне оставалась еще масса камней. Мы все забрались в джип. Фейсал дал задний ход, чтобы разогнаться, и нажал на газ. Я закрыла глаза и не открывала их, пока джип не перескочил через камни, в которые упирался, когда стоял на месте, и не начал спускаться. Спуск был не таким крутым, как подъем, но не менее тряским. Когда мы очутились на сравнительно ровной поверхности, Фейсал увеличил скорость, и я открыла глаза.

Он наблюдал за мной в треснувшее зеркало заднего вида.

— Худшее позади! — прокричал он. — Теперь осталось недолго.

— Не смотрите на меня! — прокричала я в ответ. — Не отвлекайтесь от, извините за выражение, дороги.

Я приобрела новый жизненный опыт: больше нигде и никогда не стану жаловаться на плохие дороги. По сравнению с той, что мы преодолели, нынешняя казалась мне гладкой и мягкой, как кусок пирога. Только теперь я по-настоящему ощутила невыносимую жару. Воздух был немыслимо сух, я чувствовала, как моя кожа натягивается и даже потрескивает. Примерно час спустя Фейсал заглушил мотор.

— Мы почти на месте. Сюда уже забредают люди, поэтому нам лучше залечь до темноты.

Растянувшись на твердой земле, мы допили остатки воды. Я была совершенно измочалена, но спать не хотелось. Дождавшись, когда Джон заснет или отключится, что обычно случалось с ним раньше, я сказала:

— Он долго не выдержит.

— Знаю. Но сейчас мы ничего не можем для него сделать. Отдохните, Вики. Вы сегодня героически потрудились.

— А что будет, когда мы доберемся до Амарны?

— Он что-то задумал, но не спрашивайте меня, что именно. Мне он дал распоряжения только относительно того, куда я должен пойти и что сказать, но не соизволил объяснить остальное. — Фейсал потянулся и глубоко, прочувствованно вздохнул. — По крайней мере мы можем быть уверены, что нас никто не видел. Только идиот мог решиться ехать по этой дороге. Не волнуйтесь, дорогая, мы подкупим или запугаем кого-нибудь, чтобы заставить нам помочь.

— Но у нас больше нет денег.

Длинные, пушистые ресницы Фейсала уже начали опускаться, но тут он снова открыл глаза и лукаво мне улыбнулся:

— А мы что-нибудь продадим. Например, вас. За женщину, которая умеет так работать, дадут хорошую цену.

Я оставила его в покое, чтобы он поспал. Сама я тоже пыталась уснуть, но безуспешно, поэтому просто лежала, прислушиваясь к дыханию Джона и наблюдая за тем, как темнело небо и в нем зажигались звезды.

Наконец Фейсал пошевелился:

— Мы всю воду прикончили?

— Есть немного лимонада. Я припрятала.

— Правильно сделали. Ну ладно, начнем, Джонни?

— Я же говорил тебе, чтобы ты меня так не называл, — послышался из темноты раздраженный голос.

— Наверное, ты предпочитаешь, чтобы тебя называли «Голубыми Глазами»? Может быть, когда-нибудь один из вас разъяснит мне смысл этого эзотерического выражения?

— Может быть. Как-нибудь холодным ненастным вечером в аду, — ответил Джон.

Когда мы выехали из расширявшегося устья вади, луна мерцающим светом заливала долину Амарны. Между рядами темных деревьев, протянувшихся вдоль Нила, сверкала вода.

Кажется, никто нас, слава Богу, не встречал. Пока.

— Езжай на север, — сказал Джон. — Советую как можно дольше держаться вблизи скал — меньше вероятности, что нас заметят.

— Если люди еще не знают, что мы здесь, значит, они глухие, — вставила я.

— Вижу, ты снова в форме, — ответил Джон. — Может быть, предпочитаешь идти пешком? Это всего каких-нибудь шесть-семь миль.

Я прикусила язык.

Фейсал медленно двинулся с места, и если бы ничто не омрачало моих дум, я бы восхитилась представшей перед моим взором картиной. Скалы, окружавшие долину, в зловещем свете луны казались ледяными; там, где каньоны прорезали их и нависали уступами, они были словно расчерчены причудливыми узорами теней. Одна, самая глубокая и темная полоса, должно быть, была входом в царское вади, где мы в свое время побывали. После того, как мы пересекли дорогу, ведущую от смотровой площадки к гробницам, Фейсал остановил машину и выключил мотор.

— Деревня — вон там. — Он указал на несколько огоньков вдали у реки.

Джон не пошевелился:

— Мы будем ждать здесь.

— Что ты задумал? — спросил Фейсал.

— Принять необходимые меры предосторожности, ничего более. Три человека вызовут больше подозрений, чем один, особенно если двое из них явно иностранцы. Нас могли услышать. Посмотри вокруг, если что заметишь, возвращайся. Дом, который тебе нужен, находится на северо-восточном краю деревни. С одной стороны там кирпичный завод, а...

— Знаю, ты уже говорил. — Фейсал вышел из машины и размялся. — Я дам сигнал, если все спокойно, и буду ждать вас на краю поля. Шесть вспышек подряд и еще две с интервалом.

Он двинулся в путь. Джон несколько минут следил за ним, потом перелез через борт джипа.

— Вылезай! — скомандовал он.

— Зачем?

— Хотел бы я дожить до того дня, когда на разумное предложение ты не ответишь вопросом «Зачем?». Тебе полезно поразмяться.

Я встала и выпрямилась:

— О Боже, если человек вот так чувствует себя в восемьдесят лет, я не хочу доживать до такого возраста.

— Не сомневаюсь, — заметил Джон, поддерживая меня, пока я перелезала через борт, словно подагрическая старуха.

Мы уселись у подножия небольшой скалы в нескольких сотнях ярдов от машины.

— Не слишком удобно, — пожаловалась я, ерзая в надежде найти клочок поверхности, не усеянный острыми камешками.

— Место плоское и укромное, что тебе еще надо? О Господи, ну на вот! — Он снял пиджак Фейсала и расстелил его на земле.

— А тебе не холодно?

— Нет.

— У тебя нет температуры?

Он отстранился от моей потянувшейся к его лбу руки и сел, прислонившись к скале в нескольких футах от меня.

— Она, безусловно, поднимется, если ты не прекратишь задавать бессмысленные вопросы.

— А как насчет осмысленных? — спросила я, протягивая ему банку содовой.

— Например?

— Ты действительно собираешься ограбить Каирский музей?

— Боже милосердный, нет! Я уже дважды грабил этот проклятый музей, зачем мне делать это снова? Всегда ведь нужно стремиться к большему, ты так не считаешь?

— В этом смысле украсть целую гробницу — достойная цель.

— Твое сочувственное понимание невыразимо трогает меня. — Он открыл банку и долго пил, потом заговорил снова: — Но не надо преувеличивать, это не целая гробница, а лишь несколько избранных стен.

— Мне все же трудно понять, как он надеялся удрать с этим...

— О, удерет, не волнуйся, — спокойно сказал Джон, — если мы его не остановим. Мне по-своему даже жаль. Это могло стать вершиной моей выдающейся карьеры. Ты понимаешь, почему эта идея так привлекала меня?

— Когда она начала тебя привлекать? Джон устроился поудобнее.

— Моя первая встреча с Бленкайроном связана с диадемой Амарнской принцессы. Ты, вероятно, поняла, в чем особенность этого экспоната по сравнению с другими, когда встречалась с моими друзьями в Риме. Все остальные украшения, которые мы... э-э-э... подменили, относились к эпохе Ренессанса и более поздним эпохам, и все они находились в частных собраниях. Диадема же принадлежала Каирскому музею, и только фанатик-коллекционер мог захотеть обладать вещью, которую он никогда не сможет выставить. Ты могла бы вычислить Бленкайрона хотя бы потому, что он человек неприлично богатый и абсолютно беспринципный.

— Не поддевай меня, Джон. Я изо всех сил стараюсь быть вежливой.

— В самом деле? Извини, не заметил. Как я уже сказал, прелесть моего соглашения с Бленкайроном состояла в том, что я должен был лишь вызволить интересующие его предметы из музея. Они оставались в стране, поэтому никаких нервозных встреч с таможенниками не предвиделось. Единственное исключение — статуэтка Тетисери. Он так помешан на ней, что желал повсюду возить с собой.

Однако контрабандно провезти антикварную вещь в Египет не так трудно, как вывезти.

— Значит, та, что стоит в Британском музее, — подделка?

Джон цокнул языком:

— Довольно забавно, но та, что у Бленкайрона, возможно, тоже. Не только анализ красок вызывает сомнения по поводу статуэтки, которую я изъял из Британского музея, но и изучение иероглифов на ней. Я бы не удивился, узнав, что первая была изготовлена прапрадедушкой того старого мастера из Гурнаха, который сделал для меня вторую. Там существует давняя традиция изготовления подделок.

— Как ты его нашел?

— Это долгая история, — ответил Джон, — уходящая корнями в туманное прошлое и изобилующая деталями, которые Шмидт, несомненно, счел бы романтичными.

— Тогда сейчас не рассказывай. Британский музей, наверное, был истинной проверкой твоего мастерства? Охрана там поставлена недурно.

— Я не куплюсь на твои грубые приманки, дорогая, пожалуйста, не трудись допытываться, как мне это удалось. Профессиональная тайна, знаешь ли. Однако замечу, что драматические сюжеты, сочиняемые писателями и продюсерами триллеров, здесь совершенно ни при чем, особенно те, которые требуют сложных постановочных средств. Чем мудреней техническая новинка, тем больше вероятности, что она подведет в решающий момент.

Он сделал паузу, еще попил, потом продолжил:

— Идея похищения гробницы Тетисери пришла Бленкайрону в голову вскоре после того, как Гетти начал реставрацию гробницы другой царицы — Нефертити. Идея действительно была остроумной. Реставрация рельефов — именно то филантропическое деяние, которого ждали от Бленкайрона. В то же время она давала ему прекрасную возможность скопировать рельефы. Он задумал также соорудить макет гробницы, чтобы удовлетворять любознательность туристов, но не подвергать опасности оригинал. И даже если бы в какой-то момент его засекли, он всегда мог правдоподобно объяснить свою деятельность — готовил, мол, приятный сюрприз своим друзьям в министерстве культуры Египта. Это была, разумеется, колоссальная работа, но, как справедливо отметил Фейсал, Бленкайрон достаточно богат, чтобы оплатить сколь угодно квалифицированную команду специалистов.

— И купить нужных специалистов, — вздохнула я. — Бедный Жан Луи.

— Надо сказать, что это один из самых трудных аспектов дела, — признался Джон. — Ты бы удивилась, узнав, сколько на свете честных ученых. К ним нужно подходить с большой осторожностью. Однако сейчас в раскопах ведется не так уж много работ, а высочайше образованных бедолаг вроде Мазарэна или Фейсала, которые не могут найти работу, полно. Я бы Мазарэна не выбрал. Вместо того чтобы признать собственную продажность, он убедил себя, что руководствуется высшими соображениями. Такие люди опасны, совесть у них всегда неспокойна, и под нажимом они легко раскалываются. Я говорил это Бленкайрону, но он проигнорировал мой совет, и теперь понятно почему: он с самого начала намеревался в конце избавиться от неудобных свидетелей.

— Поэтому ты решил выйти из игры?

— Это, разумеется, сыграло свою роль. Однако гораздо более важной причиной оказалось появление Макса. Если помнишь, уже во время нашей встречи в Швеции я начал его раздражать. Он слишком близко к сердцу принял мое нежелание работать вместе с ним. Такой, знаешь ли, чувствительный человек.

— Как он узнал твое настоящее имя?

Я застала его врасплох. Пустая банка скрипнула в его руке.

— Это не...

— До сих пор ты задавал тон нашей беседе. Теперь настала моя очередь. Как они тебя нашли? Макс ведь не знал, кто ты на самом деле, но продолжал называть тебя Смитом.

Джон не ответил. Я поняла, что он испытывает своего рода раскаяние, иначе легко солгал бы. Конечно, я бы не поверила, потому что знала ответ.

— Через меня, не так ли? Макс знал, что ты не умер. И он знал, кто я. Она узнала это от него и, пустившись в погоню за тобой, начала с меня. Они, должно быть, месяцами наблюдали за мной в надежде, ну, скажем, рассчитывая, что ты у меня объявишься. И тогда им нужно было всего-навсего проследить твой путь домой.

Джон смял и отбросил банку.

— Это было проклятой последней каплей... Посмотри: там не вспышка?

Я попыталась встать, но Джон схватил меня за руку.

— Конечно, это сигнальная вспышка, одна из нескольких. Оставайся на месте.

— Ты думаешь, это не Фейсал?

— Фейсал не успел бы еще дойти до Эль-Тилля, а тем более осмотреться вокруг. Они идут сюда. О Боже, Боже, — сказал Джон, — всегда жду худшего, но ненавижу, когда оно случается.

Глава тринадцатая

— Они его схватили, — прошептала я.

— Или он нас заложил?

— Он бы не сделал этого, ведь правда?

— Конечно, хочется верить. — Джон говорил так тихо, что я едва его слышала. — Но, полагаю, есть и другие варианты...

— К черту другие варианты! Нужно рассчитывать на худшее, как ты любишь говорить. Что нам теперь делать?

— Ты можешь делать, что хочешь, — ответил Джон, — а я собираюсь... э-э-э... лечь.

Так он и сделал, хотя правильнее было бы сказать, что он не лег, а опрокинулся на спину.

Выглядел он весьма мирно: лежал, подложив под голову согнутую в локте руку, но когда я тронула его за щеку, не шелохнулся. Он весь горел.

В каком-то смысле так было даже легче: выбора не осталось. Я укрыла его пиджаком и отвела волосы со лба.

— Прощай, Джон, — прошептала я, — я люблю тебя. — И встала.

Его рука крепко ухватила меня за щиколотку и рванула так, что я в одно мгновение растянулась на земле.

— Куда это, черт возьми, ты собралась?

Песок гораздо тверже, чем кажется, а в этой части пустыни он еще и усеян камнями. Когда ко мне вернулось дыхание, вырываться было уже поздно: он перевернул меня на спину и прижал сверху.

— Подлый негодяй! — прошипела я. — Ты сделал это нарочно!

— Разве так разговаривают с любимым мужчиной? — Голос его звучал нормально, но по некоторым признакам я поняла, что он сдерживает смех. — Мне глубоко оскорбительно то, что ты подумала, будто я способен на такой мальчишеский мелодраматический трюк.

— Джон, ты в своем уме? Эти люди идут сюда...

— У нас еще полно времени. Так ты действительно хотела увести охотников от меня, рискуя быть пойманной? И готова была на участь худшую, чем смерть?

Его губы были сухими и горячими. Сначала. Я оторвалась от него.

— Ты не сумасшедший, ты бредишь. Пусти меня. Это сейчас единственный разумный выход.

— Нет.

— Да! Перестань.

— Нет. Почему я должен перестать?

— Потому что... — Я потеряла контроль над собственной речью, не говоря уж о ситуации вообще. — Посмотри...

— Не могу. Я занят.

— Они мне ничего не сделают, — сказала я, хихикая, как дурочка. Со мной такое случается в особо волнующие моменты, к тому же его ресницы щекотали меня. — Я скажу им...

— Не очень удачная идея, — возразил Джон, — потому что это, возможно, не полиция. А если нет, и если тебя схватят те, другие, придется идти выручать тебя, и все это порядком надоевшее мне представление начнется сначала.

— А ты пойдешь?

— Я же говорил, чтобы ты не задавала глупых вопросов. Скажи еще раз.

— Я люблю тебя.

— Значит, не послышалось. — Он поднялся на локтях и отпустил мои руки. Я обвила ими его голову и притянула к себе. Однако в этот момент что-то отвлекло меня — не только неестественный жар его лица, но и какой-то отдаленный звук. Повернув голову в ту сторону, откуда он доносился, я сказала:

— Подожди, не сейчас.

— Осторожность диктует продуманный образ действий. — Не двигаясь с места, он поцеловал меня в уголок рта. — Вики, я не мог сказать тебе правду. Не мог даже допустить, чтобы ты начала о чем-то догадываться. Они так зажали меня...

— Я знаю, Фейсал мне рассказал.

— Наверное, эту часть его рассказа я пропустил. Надеюсь, он представил меня в благоприятном свете?

— Ты вышел у него просто благородным сэром Галаха-дом, а я — гадом ползучим... О Боже, Джон!..

— Прости. Я сделал тебе больно?

— Да. Сделай еще. Нет! Нет, не надо, мы должны...

— Я действительно сделал тебе больно — в ту ночь, после того как ты танцевала с Фейсалом. Пока ты смеялась и бросала на него томные взгляды, она, прижавшись к моему плечу, наблюдала за тобой и с улыбочкой, тихо-тихо говорила такие гадости!.. Шмидт подоспел как раз вовремя, долго я бы сдерживаться не смог. А потом, когда увидел тебя, ты была так холодна и равнодушна... Я подумал, что безразличен тебе и... Но это все равно меня не оправдывает. Ты можешь?..

— Джон, — в отчаянии сказала я, — это не собака?

— Возможно. Они здесь бродят дюжинами и воют на... О! — Он поднял голову и прислушался. — Ты хочешь сказать, что это собака, а не собаки вообще? Будь я проклят, если ты не права. Это меняет дело. Человеческую погоню отвести можно, но когда в игру вступает лучший друг человека... Я начинаю ненавидеть этих проклятых животных. Сначала твой пес-дьявол...

— Сейчас же вставай! Огни были теперь гораздо ближе. Отдельные вспышки — скорее всего ручные фонарики, подумала я. Значит, это не полиция. Полицейские были бы оснащены посерьезнее и шума наделали бы побольше.

— Откуда они узнали, что мы направляемся именно сюда? — спросила я.

— Хороший вопрос. — Джон вскочил на ноги. Пустыня огласилась новым пассажем собачьего комментария, Джон отозвался на него сдержанным ругательством. — Кажется, мозги у меня совсем расстроились. Нам лучше спрятаться. Возможно, это излишняя предосторожность, но...

Мои мозги были не в лучшем состоянии, чем его. Как любое преследуемое существо, я руководствовалась в тот момент самым примитивным инстинктом: «Спрятаться! Где?»

— Знаю я одно место. Надеялся, правда, что оно не понадобится, поскольку известно, как ты боишься подобных мест...

— О нет! Только не в гробнице! Я не могу, Джон, действительно не могу!

— Не в гробнице. В гробницу мы не смогли бы проникнуть, даже если бы захотели, — они все запираются на ночь. Пошли!

Песок и камни у нас под ногами хрустели и шуршали при каждом шаге. Тень была недостаточно густой, а гряда скал между нами и преследователями — недостаточно плотной. Если бы Джон не тащил меня за собой, я бы села на землю и обреченно ждала своей участи, как загнанный кролик. В каком-то смысле мне было даже хуже, чем кролику, потому что я точно знала, что меня ждет, если меня схватят. Я видела, на что способна Мэри забавы ради, теперь же она разозлилась по-настоящему.

Скала была неровной, вся в уступах, я заметила в ней по меньшей мере дюжину небольших пещер, в которых можно было укрыться, но всякий раз, когда я направлялась к подобному убежищу, Джон тащил меня дальше. Казалось, он знал, куда шел. Откуда? Этот вопрос, как и множество других, пронесся у меня в голове и вылетел столь молниеносно, что не возникло даже намека на ответ.

Обогнув длинную гряду скал, Джон направился к отверстию пещеры. Луна уже садилась, но невероятно яркие звезды отбрасывали достаточно света, чтобы я могла видеть, насколько темной была пещера. По-настоящему темной. Очень, очень темной. Ему пришлось силой втащить меня туда. Здесь не было никакого света, чего нельзя сказать о звуках. Что-то пищало и хлопало, и тьма вокруг словно бы шевелилась.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26