Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Без обезьяны

ModernLib.Net / Культурология / Подольный Роман / Без обезьяны - Чтение (стр. 8)
Автор: Подольный Роман
Жанр: Культурология

 

 


      В XVI веке итальянский миссионер привёз в Китай карту мира, Китай на ней оказался не в центре, а справа от него, потому что границы карты проходили по Тихому океану. Но китайцам это не понравилось: не зря же ведь они зовут свою страну Срединной империей. И миссионер перечертил карту так, чтобы Китай был поближе к центру. Границы карты теперь проходили по Атлантическому океану. И до сих пор в Китае отдают предпочтение именно таким картам.
      Индийцы на протяжении тысячелетий считали, что посредине Земли находится Индия.
      На европейской карте Меркаторовой проекции посредине и сверху — Европа. На карте, изданной в Соединённых Штатах, то же почётное место занимают, конечно, США. Даже сама Меркаторова проекция господствует в мире, быть может, потому, что она льстит европейцам. Так, во всяком случае, считают некоторые этнографы.
      Ведь на карте Меркатора Европа выглядит куда больше, чем должна бы. Она же гораздо дальше от экватора, чем Китай или Индия. А на карте Меркатора пропорции изменяются в зависимости от расстояния до экватора, и остров Великобритания кажется по размерам не уступающим, скажем, тропическому острову Суматре. А на самом-то деле Суматра почти вдвое больше.
      Человеку далёкого прошлого внешность чужеземцев казалась странной, одежда — смешной, обычаи — нелепыми. Но если, бы дело было только в этом, с расизмом всех видов было бы легче покончить. Просвещение, знакомство с чужими землями, обмен товарами, модами, достижениями культуры... Но у расизма, кроме психологической основы, кроме испуганного человеческого недоверия к чужому, странному, непохожему, — у расизма в классовом обществе появилась экономическая подкладка.
      Как можно было гражданину Афин объяснить самому себе, почему на него, который так дорожит своей свободой, гнёт спину десяток рабов? И вот один из величайших учёных древности, Аристотель, создатель целого десятка наук, гениальный философ, заявляет:
      «Одни люди по своей природе свободны, другие рабы, и этим последним быть рабами и полезно и справедливо».
      Ничего гениального в этой фразе, конечно, нет. Именно так думали в его время почти все... свободные. И как ни странно, многие рабы тоже. Ведь в этом их убеждали с детства, воспитывали в сознании, что никакой другой строй, кроме рабовладельческого, невозможен, а они занимают своё место «внизу» не по чистой случайности, а потому, что никакого иного занимать не могут.
      Итак, рабство, по Аристотелю, признак и следствие неполноценности. Но даже этого мудреца, жившего как-никак две тысячи четыреста лет назад, возмутили бы утверждения расистов XIX века. Некоторые из них договорились до того, что признаком неполноценности является бедность. Оно и понятно, впрочем: в буржуазном обществе главной ценностью стали деньги, их и взяли за критерий принадлежности к высшей расе так называемые социал-дарвинисты. Надо сразу сказать, что имя Дарвина в их название попало так же незаконно, как слово «социализм» в полное название немецкого фашизма (национал-социализм). Они просто переносили законы биологии на человеческое общество, утверждали, что в нём идёт постоянный отбор. Рабочие и бедные крестьяне принадлежат, по такой логике, к одной расе; кулаки, помещики, фабриканты — к другой. Ну, а как быть, если какой-то рабочий разбогатеет, а фабрикант разорится? Ну, а как быть, если за несколько сот лет целый слой общества переменит своё положение, как случалось в истории?
      Но это социал-дарвинистов не смущает. Бедный ниже богатого — и всё тут.
      Франция знаменита своими революциями. Одна из них, случившаяся в 1848 году, очень огорчила французского аристократа Гобино. И он сразу понял, что это не рабочие вместе с частью буржуазии выступили против короля, помещиков и крупной буржуазии. Совсем нет! Это кельты, потомки древнейшего населения Франции, подняли бунт против правящих государством больше тысячи лет «арийцев». Дело в том, что когда-то значительную часть нынешних французских земель завоевало германское племя франков. От них-то якобы и происходят аристократы, нынешняя «высшая раса» Франции.
      Даже если на секунду признать невозможное: что франки чем-то лучше кельтов, — так и то за тысячу с лишним лет франки (составлявшие ничтожную часть общего тогдашнего населения страны) успели бесследно раствориться в море своих новых сограждан. Они приняли их язык, и внешне среднего французского графа не отличишь (в бане, как говорится) от среднего французского машиниста. Но Гобино и его последователи, среди которых выделялся Ваше де Ляпуж, пришли к выводу, что отличия есть. И прежде всего они выражаются в форме головы. Антропологи измеряют голову от затылка до лба и получают то, что называют её длиной, — продольный диаметр черепа. А поперечный его диаметр (грубо говоря, от уха до уха, точнее — от левых околоушных костей до правых) зовут шириной головы.
      Соотношение длины и ширины головы — головной указатель. И по его размерам все головы на свете делят на длинные, средние и короткие. Длинный по-латыни — «долихо». Короткий — «брахи». Средний — «мезо». А голова — «цефал».
      И все люди делятся на длинноголовых, коротко (или кругло) головых и среднеголовых.
      Так вот, было объявлено, что арийцы — они же в данном случае аристократы — долихоцефалы.
      Ну, а простолюдины — они же кельты — брахицефалы.
      И значит, людей, стоящих по разные стороны баррикад, отличали прежде всего размеры головных уборов.
      Тут ещё один француз обиделся за круглоголовых кельтов и стал, наоборот, доказывать, что именно они — высшая раса, а долихоцефалы — низшая.
      Надо всем этим можно было бы посмеяться... если бы бред французского дворянина не был подхвачен. Кем? Прежде всего не французами, а немцами. И приобрёл уже совсем другую окраску. Теория Гобино в её первоначальном виде, по существу, ничего не могла дать помещикам и капиталистам. Убедить рабочих XIX века, что они хуже буржуа, убедить крестьян, что они ниже помещиков? После Великой французской революции такая идея пройти не могла. Перед эксплуататорами были уже не безграмотные рабы древности.
      Гобино не пытался ослабить классовую вражду — он подменял классовые противоречия расовыми, но с теми же прежними противниками с обеих сторон.
      Немецкие идеологи империализма не повторили эту ошибку. Они не стали кричать о двух враждебных расах внутри каждой нации, как Гобино. Был разработан антропологический идеал немца: высоченный детина с длинным лицом, светлыми волосами, светлой кожей, голубыми глазами. Правда, под этот идеал едва ли удалось бы подогнать больше, чем одного из пятнадцати подходящих по возрасту жителей Германии... Зато немало людей такого типа найдётся и в России, и в Польше, и в Югославии, среди представителей объявленных «низшей расой» славян. (Вспомните роман «Щит и меч» и кинофильм по этому роману. Один из героев — советский разведчик — кажется идеальным арийцем немцам, считающим его своим.)
      Людей, относящихся к этому антропологическому типу, объявили принадлежащими к арийской — она же нордическая (северная) — расе. В её подразделения и близкие ей расовые группы занесли всех немцев. Конечно, её происхождение отличалось от происхождения остальных народов земли. Конечно, арийцы были «сверхчеловеки». Конечно, им было всё разрешено по отношению к «недочеловекам». Один из идеологов фашизма утверждал, что из всех людей только арийцы по-настоящему умеют ходить вертикально и только они одни владеют членораздельной речью.
      И всю эту идеологию взял на вооружение своей партии Гитлер. Тот самый Гитлер, о котором президент Баварской Академии наук сказал (понятно, до прихода фашистов к власти):
      «Я видел Гитлера вблизи. Лицо и голова его — свидетельство плохой расы. Метис. Низкий, убегающий назад лоб, некрасивый нос, широкие скулы, маленькие глаза, тёмные волосы».
      В фильме Михаила Ромма «Обыкновенный фашизм» есть удивительные кадры. Иронически цитируя фразы из расистских трудов, нам показывают на экране «хорошие головы» фюреров Германии и рядом «плохие головы» великих учёных и писателей.
      Надо сказать, что время от времени явно ненордический вид большинства фюреров начинал смущать — то ли их самих, то ли их прислужников из лжеучёных. И тогда создавались сложнейшие антропологические родословные, извилистыми путями выводившие Геринга и Геббельса в ряды арийцев.
      А иногда проблема решалась просто: арийца предлагалось узнавать по уверенному взгляду, решительности и спокойствию. Или — ещё проще — по поступкам.
      Лжеантропологи гитлеровской Германии то доказывали полное вырождение итальянцев (во время конфликтов с Муссолини), то провозглашали итальянцев достойными преемниками древних римлян. Венгры оказывались то братским народом, то наследниками азиатских дикарей. (В 1939 году, после заключения между Германией и Советским Союзом пакта о ненападении, кое-кто из фашистских «учёных» поспешил заговорить о близости русских к нордическому типу. А с лета 1941 года, понятно, об этом уже и разговора не было.)
      Из того, что немцы «лучше» других народов, был сделан вывод, что только они и заслужили право жить на нашей планете. Всем остальным людям на ней не должно было остаться места. Конечно, постепенно. Сначала предполагали уничтожить всех евреев и цыган. Потом — поляков. Потом — разбить всех чехов на две группы. Брюнетов — уничтожить. Блондинов — попробовать онемечить. Больше половины русских обрекалось на быструю гибель. Остальная часть, превращённая в безграмотных рабов немецких хозяев (и оставленная без интеллигенции, без начального даже обучения, без медицинской помощи), должна была вымереть за несколько поколений. На русской земле через столетие не должно было остаться ни одного русского!
      Советский Союз защитился сам и спас народы Европы от страшной угрозы полного истребления. Фашистскую Германию раздавили. Но остались последыши фашизма. Остались во многих странах расизм и национализм, крайним проявлением которых был немецкий фашизм.
      Национализм умеет притворяться «объективным», умеет прятаться, умеет принимать трудно распознаваемые формы. Часто его обосновывают, причём порою очень убедительно — внешне. Но достаточно анализа, иногда глубокого, иногда совсем простого, чтобы из-под маски аргументов выглянуло отвратительное лицо предубеждения.
      Вот простой пример.
      В округе Фресно в Калифорнии (США) живёт довольно много армян. Американский социолог Ла Пьер решил выяснить, как относятся к армянам окружающие их более «старые» американцы и на чём это отношение основано.
      Соседи жаловались на «лживость, вероломство» армян, ссылаясь на армян-торговцев.
      Деловое исследование установило, однако, что армянские торговцы были скорее более честными, чем староамериканские.
      Многие американцы полагали, что армяне просят для себя слишком много денег у общественных организаций штата (на школы и пр.). Простой подсчёт показал, что запросы эмигрантов были меньше, чем позволяла требовать их относительная численность.
      Наконец, калифорнийцы настаивали на том, что армяне морально неустойчивы, что они вечно не в ладах с законом, что среди них слишком много преступников. Ла Пьер стал изучать полицейские отчёты округа. И оказалось, что армяне были замешаны всего в полутора процентах всех уголовных дел. А между тем их доля в населении округа достигала шести процентов.
      Словом, без всякого предварительного дурного умысла калифорнийцы клеветали на приезжих.
      Ещё ярче — и страшнее — проявляются в США расистские предубеждения, когда речь идёт о неграх.
      Вот какой эксперимент был поставлен несколько лет назад. Взяли учёные обыкновенную картинку. А на ней сот что. Вагон метро. У стен сидят пассажиры. Только двое стоят — белый и негр. Белый в рабочей спецовке, на поясе у него висит раскрытая бритва. Негр одет вполне прилично.
      Эту картинку показывают студенту и просят запомнить, что на ней изображено. Потом картинку убирают, а студент должен пересказать её содержание товарищу. Тот — третьему студенту, третий — четвёртому и так далее... Рассказ десятого студента сравнивают с самым первым рассказом и картинкой.
      Правда, очень похоже на игру в «испорченный телефон»? И действительно, «телефон» портится, рассказ по дороге меняется.
      Половина последних, десятых, рассказчиков утверждала, что бритва висела на поясе у негра. Мало того, у некоторых из них негр держал бритву в руках и свирепо размахивал ею перед лицом белого! И, конечно, часть студентов «заставила» белого и негра поменяться одеждой — в спецовке оказался негр.
      Белых американцев столько лет приучали видеть в негре свирепое и низкое существо, что многие из них и вправду в это поверили. К тому же в Америке распространено представление о том, что негры носят при себе бритву и часто пускают её в ход. Авторы картинки, конечно, помнили об этом обстоятельстве.
      А вот у негров, с которыми повторили этот эксперимент, «телефон» не испортился. И белые дети, которые ещё не успели заразиться так сильно расистскими представлениями, тоже оставили бритву на поясе у белого.
      Что же делать, чтобы бороться с расистскими предрассудками?
      Вот какой опыт был поставлен в Лондоне. Там у учеников нескольких школ спросили, что они думают о неграх. Ответ одного из них перед вами:
      «Я не люблю чёрных, меня раздражает сам цвет их кожи; они бывают злыми, как дикари... Они не похожи на нас, они могут быть такими злыми и жестокими, что им никогда нельзя доверять».
      А потом в школу пришли две учительницы-африканки и провели здесь несколько недель. И когда того же ученика снова спросили, что он думает об африканцах, последовал ответ:
      «Мисс В. и мисс У. — очень милые люди... Они ничем не отличаются от нас, кроме цвета кожи. Я думаю, что негры такие же люди, как мы, только у них другой цвет кожи. Мне они нравятся. Они хорошие люди».
      Правда, знакомство с фактами не всегда помогает против расистских предрассудков.
      Вот грустный пример. Когда в фашистской Германии был намечен очередной массовый еврейский погром, то главари фашистов приказали отрядам штурмовиков действовать каждому не в своём, а в чужом городе. Почему? Ответил штурмовикам Геринг. Смысл его речи был такой. Все штурмовики знают, что евреи плохие люди и враги Германии. Но у каждого из них есть сосед-еврей, хороший человек, исключение среди всех евреев Германии. Вот чтобы он не захотел его защитить, и нужно этому штурмовику действовать в месте, где он никого не знает.
      А расисты в Южных штатах Америки говорят о «хороших» и «плохих» неграх.
      И если негр действительно преступник, так это «потому, что он негр». А если белый — преступник, так это «несмотря на то, что он белый».
      Ну, а всё-таки, что с фактами, на которые пытается опираться расизм? Имеет длинная голова какие-нибудь преимущества перед короткой? Нет. Среди величайших гениев мира есть и длинноголовые и короткоголовые люди.
      Может быть, длинная голова — добавочное отличие хотя бы части белых людей от людей с другими цветами кожи? Как раз наоборот. Среди африканских народов обычно процент длинноголовых выше, чем среди европейцев.
      Фашисты говорили, что белые дальше «ушли от обезьяны», чем африканцы и азиаты. И ссылались на лицевой угол. Ох уж этот лицевой угол! У него чрезвычайно длинная история. И даже Жюль Верн вспомнил об этом угле в своём «Таинственном острове» — правда, не для того, чтобы обругать негров, но для того, чтобы похвалить обезьяну: «Она принадлежала к тому разряду человекообразных, лицевой угол которых не очень отличен от лицевого угла австралийцев и готтентотов. Это был орангутанг, и орангутангам не свойственны ни кровожадность бабуина, ни легкомыслие макаки, ни нечистоплотность сагуина, ни непоседливость маго, ни дурные наклонности павиана».
      Лицевым углом в антропологии характеризуют выступание нижней части лица по сравнению с верхней. Признак этот оказался довольно ненадёжным; определяли этот угол десятками разных способов; сейчас антропологи не часто вспоминают о лицевом угле.
      Да, по лицевому углу негр ближе к обезьяне, чем европеец (хотя анатомические причины такой величины лицевого угла у негра иные, чем у обезьяны). Но «зато» на теле негра гораздо меньше волос — значит, тут уж он дальше ушёл от волосатой обезьяны? Далее... У негра и телосложение больше отличается от обезьяньего — у него ноги обычно длиннее, чем у европейца и монголоида.
      Расисты пускаются на любую подтасовку фактов. Вот пример более чем сорокалетней давности.
      В США вышла книга «Смешение рас на Ямайке». (Ямайка — небольшой остров у берегов Центральной Америки, тогда — английская колония, теперь — независимое государство.)
      В «интересах установления истины» авторы этой книги подвергли разным испытаниям белых и негров Ямайки по отдельности. И с торжеством сообщили, что по упражнению, в котором надо было складывать фигуры из деревянных брусков, белые далеко опередили негров.
      Правда, в группе белых более трети составляли моряки и строители. Случайно? Нет. Для того группе белых и придали такой состав, чтобы получить именно этот результат.
      Дали обеим группам порешать и арифметические задачи. Если бы белые оказались сильнее в арифметике — это, разумеется, явно бы говорило об их общем превосходстве. Но в математическом соревновании победили негры! Казалось бы, что можно из этого факта извлечь в пользу расистской теории? Ан можно! Авторы книги заявили, что данное преимущество негров доказывает их умственную отсталость.
      Логика? Простая: у арифмометра и вовсе ума нет, а посмотрите, как он считает!
      Дьёрдь Микеш, прекрасный английский юморист, замечает, без улыбки конечно, по адресу расистов:
      «Вот вам простейший образчик отношения европейцев и американцев к негру, уходящий корнями в стародавние времена: сперва лишить негра возможности получить образование, а потом обвинять его в невежестве; сперва заточить его в гетто и заставить жить в жалкой лачуге, а потом порицать его за нищету и ужасающую скученность; сперва намертво привязать его к самой чёрной, самой неблагодарной работе, а потом ругать его за то, что он-де не стремится к прогрессу».
      Да... Прекрасно сказал когда-то немецкий антрополог Лушан: «... в Африке не существовало других дикарей, кроме некоторых обезумевших европейцев». Это относится и к Ямайке. А обезуметь могут — мы в середине XX века знаем это — и африканцы и азиаты.
      Расизм бесчеловечен. Но он ещё и непрактичен и вреден той стране, которая его проводит. На грани катастрофы находится Южно-Африканская Республика. Призрак гражданской войны встаёт перед американцами.
      А в Бразилии, где, как я говорил, все расы и национальности относительно равноправны, был самой историей поставлен такой эксперимент.
      В бразильскую армию брали всех желающих. Во флоте же царила дискриминация. Туда принимали только белых. Мулаты и негры почему-то всегда оказывались по здоровью непригодными для морской службы. И оказалось, что армия даёт стране много выдающихся личностей, а флот явно не блещет. И дело здесь, конечно, не в том, что среди негров и мулатов замечательных людей больше, чем среди белых. Это ведь не так. И даже не в том, что во флоте использовалась только меньшая половина населения страны. В конце концов, людей в Бразилии десятки миллионов, есть из кого выбирать. Беда была в другом. Как только при отборе на службу начинается дискриминация по признаку, к самой службе отношения не имеющему, это затрагивает и другие принципы отбора. Когда обижают талантливых негров, талантливые белые от этого не выигрывают, а страдают. Я имею в виду не моральные страдания, а вполне практические последствия. Социологи и психологи установили, что это — неизбежное
      последствие расовой и национальной дискриминации. Ведь если можно дать отставку таланту «чёрному» только за то, что он «чёрный», то можно и «белому» уже по каким-то другим соображениям. Талант падает в цене...
      Факты, разум и чувства вместе утверждают: все расы и народы равны.
      Константин Симонов в стихотворении «Красное и белое» дал точную характеристику подлинного деления землян:
 
Мир неделим на чёрных, смуглых, жёлтых,
А лишь на красных — нас
И белых — их.
На белых — тех, что если приглядеться,
Их вид на всех материках знаком.
На белых — тех, как мы их помним с детства.
В том самом смысле. Больше ни в каком.
На белых — тех, что в Африке ль, в Европе,
Мы, красные, в пороховом дыму
В последний раз прорвём на Перекопе
И сбросим в море с берега в Крыму!
 

* * *

      Человеку, приехавшему в чужую страну или хотя бы читающему книгу о чужой стране, свойственно обращать внимание на всё непривычное, несхожее со знакомым ему. Так европейцы когда-то возмущались безнравственностью арабов-многоженцев, а те, в свою очередь, безнравственностью европейцев, позволяющих своим женщинам открывать лица и даже позволяющих себе публично танцевать вместе с женщинами.
      Так сегодня гости Японии поражаются улыбке на лицах вежливых хозяев, улыбке, сохраняющейся даже при рассказе о личном несчастье японца. Эта улыбка подчёркивает, что несчастье не должно огорчать собеседника.
      Говорят, приезжему из Европы или Америки человеку чрезвычайно трудно научиться есть рис двумя палочками, как китайцы, и немногим легче выучиться сидеть скрестив ноги, как принято у многих народов Востока., Араб откажется есть свинину, зулус — рыбу, мы — кузнечиков. На Западе в знак почтения к человеку или месту снимают шапку, на Востоке — наоборот, надевают. Болгары в знак отрицания кивают головой сверху вниз, а почти у всех остальных народов это знак утверждения. И всё же...
      Историки удивляются сходству между собой древних культур, разделённых пустынями и океанами. Даже орудия каменного века всюду имеют сходные черты, потому что всюду их делали для одних и тех же целей. Громадны различия между цивилизацией ацтеков и европейскими цивилизациями. У них даже хозяйственная основа в очень многом разная: ацтеки, например, не знали скотоводства, не знали колеса, у них не было морских кораблей. И тем не менее в Мексике стоят пирамиды, как в Египте, а держава их многими чертами своими напоминает античные рабовладельческие общества. Отношения государства ацтеков с окрестными племенами индейцев чрезвычайно напоминают взаимоотношения Рима и варваров. И две совершенно независимо друг от друга развивавшиеся религии — ацтекское многобожие и христианское единобожие — включали в себя, в частности, такой общий обряд, как причастие — поедание хлеба, олицетворявшего собою тело самого господа бога.
      Но это всё история. А вот сегодняшние поговорки разных народов:
      Торопливая работа вкривь идёт (марийская).
      Поспешность губит дело (китайская).
      Не спеши — язык обожжёшь (турецкая).
      Спешка — мать несовершенства (бразильская).
      Скоро и хорошо не встречаются (итальянская).
      Быстро идущий быстро устаёт (курдская).
      Кто не спешит, и на арбе зайца догонит (калмыцкая).
      Торопливый дважды одно дело делает (персидская).
      Поспешишь — в пути замёрзнешь (бурятская).
      Быстрая речка исчезает в песке (монгольская).
      И, конечно, русская:
      Поспешишь — людей насмешишь.
      Вот ещё несколько поговорок уже из другой серии:
      И на железе бывает ржавчина, и среди родственников — глупый (бурятская),
      В каждом стаде найдёшь чёрную овцу (немецкая).
      И среди поросят всегда один хуже (финская).
      И в пшенице есть сор (мордовская).
      В семье не без урода (русская).
      А вот ещё:
      У семи нянек дитя без глаза (русская).
      Где нянек много, там дитя безного (русская, мордовская, белорусская).
      Лучше ни одного врача, чем сразу три (немецкая).
      Дом с двумя хозяйками грязен (татарская).
      Когда пастухов много, овцы дохнут (поговорка казахов, даргинцев, кумыков и др.).
      Чем больше поваров, тем хуже уха (финская),
      И ещё:
      Сердце матери стремится к сыну, сердце сына — в степь (татарская).
      Отцово сердце — в сыне, а сыновье — в горах (армянская) .
      Душа родителей в детях, а сердце ребят — в медведях (чувашская).
      Мысли родителей о детях, мысли детей — о тайге (бурятская) .
      Здесь слова непохожие, но мысли-то одни и те же.
      И если в России говорят: «Волков бояться — в лес не ходить», то в Узбекистане: «Волков бояться — в камыш не ходить».
      Охотники и пахари, рыболовы и пастухи на всех концах планеты — люди. И общее между ними сильнее различий.

ХОЗЯИН МИРА

      Ещё не было не то что парохода, но и парусника, когда человек уже населил пять материков. А теперь и на шестом есть своё население — десятки людей на разных языках зовут себя антарктидцами.
      Мы уже выяснили, что, занимая новые земли, человек платил за них дорогую цену, поэтому в центре Африки живут люди с чёрной кожей, в центре Европы — с белой.
      Но география вмешивается в дела человечества не только когда речь идёт о цвете кожи.
      Ну-ка, попробуй решить, кто весит больше — тысяча шведов или тысяча суданцев?
      Конечно, тебе хотелось бы сначала узнать, кто из них выше? Что же, шведы — один из самых высоких народов Европы, но в Южном Судане живёт один из самых высоких народов всей нашей планеты вообще.
      Значит, тысяча суданцев тяжелее? Нет, наоборот. А кто тяжелее, тысяча русских или тысяча суданцев?
      Русские, учтите, в среднем ниже шведов. Значит... Опять-таки нет. Тысяча русских окажется тяжелее тысячи суданцев.
      Почему я пользуюсь здесь числом «тысяча»? Да просто потому, что слово «миллион» подошло бы тут ещё больше. Речь идёт о соотношении среднего веса людей. А найти, скажем, суданца весом в центнер и шведа, который потянет вдвое меньше, совсем нетрудно.
      В чём же причина «легковесности» среднего суданца?
      Может быть, это — наследие колониального прошлого? В какой-то мере, вероятно, да. Но одной науки истории мало для объяснения сути дела. Ведь Италия, например, колонией не была, а тысяча итальянцев легче тысячи немцев. И тысяча аргентинцев или чилийцев тяжелее тысячи бразильцев.
      Получается, что чем ближе к экватору живёт народ, тем он легче.
      А тысяча жителей высоких (и холодных) плато в Чили весит больше (при одном национальном происхождении), чем тысяча обитателей тёплого Чилийского побережья.
      Вот мы перешли от разговора о севере и юге к словам о холоде и тепле. И этот переход справедлив, потому что не сама по себе географическая широта заставляет человека становиться тяжелее или легче, а климат. Для южанина подкожный жир, даже в небольшом количестве, лишняя роскошь. Для северянина — суровая необходимость. Это дополнительная шуба для внутренних органов, и пренебречь ею организм не может. Простой пример. Ты обращал внимание на отличия в фигурах у спортсменов разных видов спорта? Так вот, у пловцов все линии тела словно сглажены — это слой жира тонкой оболочкой окружил мышцы. С водою не шутят, она ведь гораздо холоднее воздуха. И пловцы в среднем тяжелее легкоатлетов, например.
      Вот и эскимосу жир под кожей нужнее, чем японцу.
      Ты читал роман Жюля Верна «Капитан Гаттерас»? Его герои — путешественники, стремящиеся открыть Северный полюс. По дороге у них кончилось топливо. Они очень страдают от стужи. Все, кроме весёлого доктора Клоубонни. Почему? «Его тучность заменяла ему самую тёплую одежду. По словам Клоубонни, он был очень доволен, что одет подобно моржам или китам, которые благодаря толстому слою подкожного жира легко переносят арктическую стужу».
      Кроме того, чем человек крупнее, тем ему легче сберегать тепло в организме. Северянам нужно гораздо больше энергии, чем южанам. Им приходится и есть гораздо больше. И первым исследователям Арктики попросту верить не хотели, когда те рассказывали об аппетите эскимосов. Несколько килограммов мяса на ужин (одному человеку) не кажутся чем-то необычным. Но по мере того как осваивалась Арктика, стало ясно, что и у приезжих резко повышается потребность в пище. Особенно в самой энергоёмкой — жире. У всех участников американской антарктической экспедиции случайно оказалась одна и та же идиосинкразия (здесь — отвращение). Они терпеть не могли жира. Но это — дома, в Соединённых Штатах. А на шестом материке, среди вечных льдов, в шестидесяти- и семидесятиградусные морозы, американцы вдруг обнаружили, что они любят тот же самый жир. Но стоило экспедиции покинуть берега ледяного материка — и идиосинкразия к жиру вернулась. Организм наш умеет иногда заставить мозг почувствовать, что нужно телу. Так ребёнку, у которого в теле не хватает кальция, начинают казаться вкусными мел и извёстка.
      А о «масштабах» северного аппетита пусть расскажет за меня тот самый жюль-верновский доктор Клоубонни из «Капитана Гаттераса», которого я уже вспоминал.
      «... Вам ни за что не сравняться в прожорливости с гренландцем, который съедает ежедневно от десяти до пятнадцати фунтов тюленины... Полярный желудок... расширяется и сокращается по желанию, способен переносить длительную голодовку и избыток пищи... В арктических странах приходится много есть: это необходимо для сохранения не только сил, но и самой жизни. Поэтому Компания Гудзонова залива отпускает ежедневно на каждого человека восемь фунтов мяса или двенадцать фунтов рыбы... (К слову, Жюль Верн имеет в виду не русские фунты по 400 граммов, а английские, примерно по 450 граммов.) Сэр Джон Росс на земле Будия постоянно изумлялся прожорливости своих проводников. Он рассказывает, между прочим, что двое эскимосов — заметьте, только двое — за одно утро съели целую четверть мускусного быка. Они нарезали мясо длинными лентами и запихивали в рот, затем каждый отрезал у самых губ часть ленты, не вошедшую в рот, и передавал её товарищу...»
      Человек стал хозяином мира ещё и потому, в числе прочего, что каждый из нас умеет приспособиться к любому климату планеты. Одежда и жилище избавляют нас от прежней «сверхвысокой платы» за проникновение в тропики и Арктику. Но ни шуба, ни паровое отопление не успели ещё отнять у человека умения приспосабливаться самому.
      Каждый из нас испытал это на себе самом. Одно и то же пальто «плохо греет» в начале зимы и хорошо — в самый её разгар, когда морозы стали сильнее.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18