- Это мой братец хохочет, Гоша. Вы, кажется, знакомы с ним.
      Голова стала поворачиваться вправо. Полина пришла в ужас. На неё снова смотрел знакомый ей Янсон, но одновременно смотрели и глаза второго лица. Они как бы срослись висками и щеками. Брови и усы одного лица перетекали в растительность другого. Легкого поворота головы было достаточно, чтобы смотревший в фас, обратился в профиль, зато в анфас смотрело уже другое лицо. Они могли смотреть вперед и разом, правда искоса. Так и смотрели одновременно на Полину Гоша и Жора Янсоны. Жора смотрел дерзко, а в Гошиных глазах застыла мука, разочарование. Полина, наконец, очнулась. Она поняла , что на её лице была написана брезгливость от уродства сидящего напротив человека.
      - Извини...те... Я...
      Жора пренебрежительно перебил:
      - Неприятно, да? Не извиняйся, кроха. Нам самим, порой, противно видеть друг друга. Особенно, когда бреемся.
      - Почему же... Нет, этого не может быть... Невероятно! Гоша, ты меня разыгрываешь?
      Жора в ответ проскрипел:
      - Только не трогай экспонат руками, ладно?
      Гоша одернул брата:
      - Не пугай её, пусть немного привыкнет.
      - Как же, её испугаешь. Героическая женщина из ментовки.
      Когда два лица на одной голове заговорили одновременно, Полина Антоновна впервые в жизни лишилась чувств.
      - Вот те на, героиня! Давай я ей в рожу водой брызну.
      - Не будь хуже, чем ты есть. Она от такого зрелища вообще концы отдаст. Отвернись лучше.
      Янсон суетился у кресла Полины. Прыснув в лицо водой, легонько пошлепал по щекам.
      - Может, отнесем её на мою кровать? - предложил Жора.
      - Еще чего.
      Полина стала приходить в сознание. Открыв глаза, она увидела перед собой обеспокоенного Янсона, почувствовала влагу на щеках.
      - Что со мной?
      - Ничего страшного. Видимо, вино свалило тебя в сон. Ты чуток вздремнула, тебе что-то нехорошее приснилось, вот я тебя и разбудил.
      - Да? Вино, действительно... А приснилось...
      Полина вдруг вспомнила! На неё смотрел Георгий Янсон и никто другой.
      - Приснилось, будто...
      Она вдруг вжалась в кресло.
      - Это было наяву?
      - Что, Поля?
      Он впервые назвал её Полей. Нет, она спала... А волосы?!
      - Зачем ты распустил свои волосы?
      Гоша не успел отпрянуть. Полина схватила его за голову и справа, где должно быть ухо, нащупала... нос! Они вскрикнули одновременно. Полина от испуга, Жора от боли.
      - Это не сон!
      Со стороны виска Янсона раздался Жорин голос:
      - Так что ж, за это в нос давать?
      На этот раз Шкворень потеряла чувства надолго. Братья, незлобиво поругиваясь, перенесли её на диван в Гошиной комнате, сделали холодный компресс.
      Жора: Надо было бабу подготовить, нежный ты наш.
      Гоша: Если б ты не скрипел, как бричка, а говорил чуть мягче...
      Жора: Ты лезешь к ней как нормальный человек, а сам - урод. Понятно, если б гадкий утенок на глазах превратился в лебедя, а у нас наоборот вышло. Какая вынесет подобную перемену?
      Гоша: Тише, она приходит в себя.
      Жора: Сам затихни, давай я её встречу из обморока.
      Гоша: Она такое не переживет.
      Жора: Женщины любят настойчивость и дерзость. У меня получится. Отвернись.
      Янсон уселся в кресло возле дивана и стал ждать, когда Полина очухается.
      ЛЮБОВЬ ЗЛА
      Шкворень слегка приподняла голову:
      - Где я?
      Жора закинул ногу на ногу.
      - В потустороннем мире, барышня. Ахаешь в обмороки как девица из Смольнинского института после аборта. А ещё командир. Из пистолета в тебя стреляли, морду били - и ничего. А от моего уродства, то есть, нашего с Гошей, падаешь на спинку. Хватит раскисать. Возьми себя в руки.
      Резко выбросив руку вперед, Жора легонько шлепнул Полину по щеке.
      - Еще?
      Полина инстинктивно отбросила руку мужчины.
      - Другое дело. Ожила баба. Лежи пока, не вставай. Я братцу своему говорил, что если она, то есть ты, увидит такого Тяни-Толкая, как мы, то или пристрелит или в обморок грянет. Есть такая шутка: грянул Иванушка оземь и... стал инвалидом 2 группы. А Гоша знаешь что сказал? Будто ты всякого дерьма на своей службы навидалась и мы тебе не покажемся такими уж противными. Идеалист, падла. Помолчи пока.
      Полина смотрела на волосатую морду говорящего и пыталась сообразить что это - способность перевоплощаться или в теле, что сидит напротив, действительно два человека. Нет же, их правда двое, сросшихся близнецов. Они разыгрывают её жестоко, мерзко... Шкворень хотела сказать, что ей все это надоело, чтобы ей дали уйти, но мужчина грубо заставил её замолчать.
      - Молчи и слушай. Мы твой танец не прерывали, не стали обнажаться одновременно с тобой. Так что затихни.
      Хамство и фривольность Жоры будили в Полине самолюбие и это помогало ей держаться в реальном мире. Хотя, какая к черту реальность. Протяни руку и нащупаешь на месте уха нос или того хуже - попадешь пальцами в рот.
      - И не двигайся . Меня по носу съездила - хватит. Пощади братана, хотя он тычки в нос и заслуживает. Жалости к себе захотелось, женского тепла, задушевной беседы, к титькам прижаться... Он не виноват, что у матери был любимчиком. Штаны порвем вместе, а ругали только меня.
      Жора засмеялся нехорошим смехом:
      - Но пороли сразу обоих! Задница-то одна на двоих. И хоронить будут сразу обоих - сердце одно. Ну, чего вылупилась? Думаешь, я сумасшедший? Или думаешь, что у тебя крыша едет?
      Шкворень вдруг громко спросила:
      - Где Гоша?
      - Здесь он, успокойся. Слышь, братан, у меня получилось. Пять минут без обморока. А теперь, киска...
      - Я тебе не киска, урод!
      - Совсем выздоровела, - грустно сказал Жора, но тут же засмеялся, Урод! Урод и есть!
      Полина смутилась.
      - Я не то имела ввиду. У нас так частенько задержанных называют, нравственных, так сказать, уродов.
      - Я уже задержанный? Выкуси! Последний раз тебя вижу, курва ментовская. Не такие забывали, что я есть на белом свете. По поводу нравственного уродства я бы тебе сказал, да братана жалко. Из-за его переживаний сердце из груди выскакивает. Мое, наше сердце. Сама ты уродка. И морально-нравственная тоже.
      Шкворень попыталась резко встать, но Янсон молниеносно толкнул её ладонью в лоб. Полина снова шлепнулась на диван.
      - Сейчас ты сделаешь в точности то, что я скажу. Крепко накрепко зажмурь глаза. Зажмурь! Раскроешь когда Гошка разрешит, поняла? Кивни.
      Полина кивнула. Что произойдет? Янсон могуч. Она не вырвется отсюда... Скрипучий голос пропал, вместо него со стороны кресла послышался знакомый баритон:
      - Поля, прости меня. И ничего не бойся. Я с тобой.
      Шкворень раскрыла глаза без всякого разрешения, потянулась к знакомому человеку, но рассудок сдержал порыв. Теперь, когда её не отчитывали, как девчонку, не оскорбляли, Полина Антоновна вспомнила свой статус. На ней никто не возил воду безнаказанно. Шкворень встала.
      - Ты действительно... такой?
      - Такой. Можно сказать, двуглавый. Я не просто так рассказал тебе про дракончика. А теперь - твоя воля. Можешь отшвырнуть меня, как безобразного. Можешь поиграться, как забавным. Но все равно потом отпустить. Брат прав. Никто на свете, кроме тебя, не знает о тайне Георгия Янсона.
      Шкворень прошлась по комнате. Ей все казалось, что в ней есть ещё кто-то третий. Включила верхний свет. Белый квадрат на стене бросился в глаза. Янсон уловил этот взгляд. Он порывисто встал, подошел к картине.
      - Это не Малевич. Это обратная сторона настоящего холста. Я так сделал, чтобы скрывать моего мифического предка от посторонних глаз.
      Янсон снял квадрат, повернул другой стороной и повесил на прежнее место.
      - Это двуликий Янус.
      Полина Антоновна заворожено смотрела на изображение древнеримского бога времени. Два лица на одной голове были повернуты в разные стороны. Один смотрел в прошлое, другой зрил в будущее. В лицах угадывались Гоша и Жора.
      - Это ты?
      - Это мы. Портрет писали два разных художника. Один написал меня, потом другому позировал Жора. Заметно, что лица написаны в разных манерах. Оба живописца так и не догадались, что нас двое. Я верю, что этот бог существовал. Он был таким же, как я, только второе лицо располагалось у него на затылке. Таких детей в древности убивали, считалось, что они приносят неурожай и несчастья. Янусу удалось выжить и он стал богом. Такие, как я, рождаются один к шестидесяти тысячам. Говорят, что большинство погибает при родах, а остальных, я думаю, умерщвляют. И нас, по медицинскому термину - краниопагов, то есть сросшихся черепами, тоже.
      Янсон стоял возле картины. При полном освещении Полину охватило любопытство. Надо рассмотреть это диво дивное!
      - Давай, я закрою глаза, а ты, то есть вы, откроетесь оба.
      Полина поспешно добавила:
      - Если, конечно, брат согласен.
      - Согласен, - проскрипело из-под волос.
      Шкворень зажмурилась. Эти секунды для неё тянулись очень долго.
      - Ну?
      Жора буднично сказал, что его ещё не запрягли.
      - У себя в ментовке будешь нукать. Дай показаться во всей красе. И не подглядывай.
      Гоша: Веришь, мы впервые готовимся кому-то показаться. Я даже волнуюсь. Будто фотографируемся.
      Жора: Любой фотограф сдохнет от нашей видухи. Кроме слепого. Может тебе, Полина, стул заранее подставить? Не упадешь?
      Гоша: Усы поправь.
      Жора: Будто ты видишь мои усы. Готов?
      Гоша: Давай вместе: раз, два, три!
      Полина распахнула глаза. Янус на портрете был конечно же привлекательнее Янсонов. Но на неё смотрели четыре глаза на одной голове с такой надеждой и опасением!
      - Можно я подойду?
      Гоша: Конечно.
      Жора: Подойди, но руками не трожь. Братан и так нервничает.
      Шкворень тихонько приблизилась. Два носа, два рта. Они теперь оба улыбались.
      Гоша: Ты нас теперь не боишься?
      Полина подошла совсем близко. В глазах стояли слезы. Она посмотрела на Гошу, порывисто поцеловала куда-то около носа, а затем так же чмокнула и Жору. Янсон нежно обнял её. Лицо Полины утонуло в густой бороде мужчины.
      - Поля...
      Жора притворно проворчал:
      - Обещала не трогать.
      - А кто из вас смотрит в будущее?
      Они засмеялись в три голоса и в обнимку прошли в гостиную. Полина хотела сесть рядом на диван, но Гоша отстранился.
      - Садись напротив, пока. Так будет лучше. Жора сейчас тоже открыт и тоже хочет тебя видеть.
      Жора: Заботливый парень, хоть и страшненький. Чувствует родную кровь.
      Гоша: Только в носу не ковыряй.
      Полина расхохоталась. Перед ней находился забавный дракончик. Единственный на белом свете. И только она может общаться с ним. Он ухаживает за ней. Полина почувствовала себя красавицей с иллюстраций Валледжо, летящей на могучем драконе куда-то вперед, повелевающей им.
      Жора: Смотри, у самого пар из носа пойдет. И из ушей.
      Они смеялись вместе с женщиной, они были оба открыты и это было впервые в их жизни. Только мать могла видеть сыновей такими.
      Гоша: Многие боги древности были необычными. Чтобы походить на богиню Астарту, вам понадобилось бы двадцать пять тысяч долларов. Потому, что на её изображениях можно насчитать десяток грудей! Как минимум у пяти кукол "Риал долл" пришлось бы заимствовать. Много сосков было у египетской богини Изиды, у эфесской Дианы.
      Жора: Тоже мне невидаль. В моей подборке материалов о необычных людях есть восемь мужиков с удвоенными членами...
      Гоша не дал брату договорить:
      - Извини, Полина. Что у меня на уме, то у Жоры на языке.
      Шкворень распахнутыми глазами смотрела на диво дивное - как человек перебивает сам себя. Их двое или он один?
      - Давайте, ребята, выпьем за знакомство. Принесите третий бокал.
      Жора захохотал:
      - Она долго не привыкнет как с нами обращаться. Желудок-то у нас общий, дурочка! Какая разница кому из нас пить?
      Гоша отвернул в сторону лицо брата так, что теперь оно было видно в профиль.
      - Извини за дурочку. Жора разнузданный, хотя в душе добрый. Но если будет так себя вести, могу заставить его смотреть только в сторону.
      Но Жора вдруг отвернул в сторону лицо Гоши.
      - Не обращай внимания, подруга, такой уж у меня язык.
      - Ладно вам, пейте кто хочет.
      Янсон взял бокал, поднес его к губам Жоры. Потом, как бы дразня, к губам Гоши. Потом снова к Жоркиному рту. Полина во все глаза наблюдала, как руки одного человека обслуживают два рта на одной голове. Гоша выпил половину бокала, вторую - Жора.
      Гоша: Отличное вино.
      Жора: А по мне, так дрянь. Как вы его пьете?
      Гоша: На вкус - чистый виноград.
      Жора: Кислятина. А как тебе, подруга?
      Полина: Вкуснейшая дрянь, по моему. Обоим угодила? Послушайте, а в мозгах у каждого шумит одинаково?
      Жора: У кого мозги есть, у того шумит.
      Гоша: У Жорки пока тишина.
      Полина: Вы в детстве дрались?
      На лицах братьев отразилось недоумение.
      Гоша: Ты задаешь вопросы, которые мне самому крайне интересны. Нас никто не видел вдвоем, а значит не спрашивал о наших взаимоотношениях.
      Жора: А кто видел, те...
      Гоша: Прекрати. Жора, я тебя бил по лицу?
      Жора: Нет. Вот она - била. По носу.
      Гоша: Ты сильно испугалась? Что ты чувствовала?
      Полина: Знаешь, я все ещё не до конца верю, что вы есть. Мне кажется, что ты все ещё разыгрываешь, Георгий.
      Жора: Да, Гоша разыгрывает. А я искренен. Посмотри, вот я какой.
      Жора изящным гребнем зачесал волосы на лицо Гоши. Янсон вмиг прекратился в другого человека. Изменились осанка, походка. Он двигался мягче, похожий на большого хищника. Лицо выражало что-то недоброе. Глаза посажены глубоко, нос горбат.
      Жора: Где же Гоша? Куда подевался коммерсант Георгий Янович Янсон, глава ТОО "Банда"? Вместо него явился исполнитель главной роли в представлении о бандитах. Настоящий злодей, ужасный рекетир, натуральный разбойник.
      Янсон-"Малышев" вскинул гребень к голове.
      - Но вот пьеса сыграна, оргия прекращена и президент ТОО "Банда" начинает подсчитывать прибыль.
      Когда лицо Жоры закрыли волосы, к Шкворень повернулось лицо Гоши.
      - Знаете, Полина Антоновна, что мне сказал священник в Павловской церкви? Сказал, что к нему впервые зашли под ручку женщина - полковник милиции и мужчина - бандит бандитом. Спросил с надеждой: верим ли мы в бога. Я истово перекрестился, но батюшка только помрачнел. Оказывается, надо справа налево креститься. Эх, говорит, вы, должно быть и крестики не носите. Я убежденно сказал, что на тебе есть, что лично прощупывал. Батюшка заводным оказался, добрым, не ругачим. Пообщался я с ним с удовольствием, пока ты поклоны била. Напоследок пожертвовал немного на церковь. После этого он и сказал: "Держись её, парень. И не доводи до греха. И крестик носи".
      - А почему ты сразу не сказал мне о словах священника?
      - Врать не хотел, а правду резать... Боялся показаться навязчивым.
      Неожиданно из-под волос Янсона раздался обиженный голос:
      - Вы про меня не забыли, голубки?
      Полина спросила:
      - Жора, брат правду сказал о священнике?
      Жора: Вот те крест. Гоша, пройдись, покажи свою походку.
      Гоша Янсон двигался степенно, даже слегка тяжеловато. Он сел в кресло, зачесал волосы вверх с обеих лиц.
      Полина протянула руку и осторожно взяла давно привлекавший её внимание гребень.
      - Интересная вещица. Тяжелая, словно из золота.
      - Так и есть.
      КУРГАН
      Георгий долго не знал куда деваются люди потом... Потом, после глубокой старости. Периодически проживавшие в степи люди приходили и уходили живыми, здоровыми. А куда девались в конце жизни? Мальчик не видел кладбищ, похоронных процессий. Погосты находились только возле сел, далеко, куда Георгию путь был заказан. Крематории существовали для него только как принадлежность фашистских концентрационных лагерей времен войны. Он только в кино видел как хоронят людей. Вырывают яму и кладут в неё ящик с усопшим. И все-таки смерть представлялась ему как большинству населения видится смерть рыбы в океане. Плывет, к примеру, дельфин, прыгает в последний раз (или не прыгает) и, неподвижный, опускается на дно. Так и Георгий долго полагал, что люди идут до конца жизни и падают где-то. Тонут в земле... Тем более удивительно было видеть ему как живые выкапывают мертвых!
      Тот курган неподалеку от овечьей кошары, на вершине которого Георгий сидел не раз, наблюдая за отарой, в какой-то день потревожил Сашка Романко своим бульдозером. Для постройки новой мазанки понадобилась глина. Чтобы не углубляться в сухую степную землю тракторист решил срезать курган. Сашка отхватил от него край, потом зашел ещё раз, набрал ещё один ковш земли. Посчитав, что для первого саманного замеса хватит, Сашка заглушил двигатель. Григорий в вершины кургана смотрел вниз на работягу, вылезшего из кабины. Тракторист крикнул:
      - Спускайся, урод, сала дам!
      Нет, он был не злым, Сашка Романко. Ему хоть черт, хоть призрак, он его так и назовет в глаза. Есть такие, ничему не удивляющиеся люди. Пробежит мимо курица на трех ногах - только вслед посмотрит и подумает, что хорошая порода. Окорочковая. Сашка пятый год возил по кошарам воду и продукты. Как-то он застал Георгия купающимся в цистерне.
      - Ну в тебе й рожа!
      И все. Сашка стащил с себя штаны и тоже полез купаться. Гоша пулей выскочил из воды. Обозленный Жора хотел найти камень и запустить в тракториста за обидное слово, но дело было днем и Гоша переборол это желание брата. Он просто убежал за мазанку и сел возле стены.
      - Эй, урод, иди сало йисты!
      Это Романко после купания приглашал мальчишку к трапезе. Подумаешь, рожа кривая. Да хоть десять на одной голове. С тех пор Георгий не дичился Сашки, который так ни разу ничего и не спросил по поводу внешности Янсона. Только называл иногда как есть - уродом.
      Спрыгнув с трактора, Романко присел в его тени, расстелил на земле газету "Правда" с фотографией Л.И. Брежнева на первой странице ( где он такую древнюю отыскал?) и стал кромсать на неё шматки сала. Длинноволосый мальчуган не спеша спустился с кургана.
      - Сидай рядом, хлопец.
      Романко улегся на бок и отправил в рот кусок сала с хлебом.
      - Жуй.
      Георгий посмотрел на каравай с отхваченным от него куском.
      - Прямо как наш курган без одного бока.
      - Чего?
      - Ты от кургана край отрезал, как от хлеба.
      - Угу. Отрезай еще.
      Георгий положил на землю ярлыгу, присел возле Сашкиного стола.
      - А зачем?
      - Счас бабы приедуть, поймешь.
      Мальчик не понимал.
      - Для самана землю брать проще там, где будут строить. Ближе носить.
      - В кургане земля мягче, я знаю. А носить... Погрузят на тележку и перевезут. Делов то.
      Через час приехала бортовая машина. Бабы, спрыгнув с кузова, тут же стали готовить место для замеса глины. Романко подвез бочку с водой и тележку половы. Работа закипела. Для баб. Сашко особенно не утруждался. Отрезал от кургана ровно по столько, сколько нужно для очередного замеса.
      Георгий с куском сала на хлебе сидел наверху. Отара паслась неподалеку, бабы месили и формовали глину, укладывая готовые кирпичи в ровные ряды. Среди женщин выделялась смешливая молодуха по имени Тоня. Георгий чаще всего смотрел на неё и вертел головой. Романко изредка подходил к работницам и однообразно "шутил". Хватал кого-нибудь за задницу и спрашивал: "Помочь?". Ему бросали в рожу глину, он хохотал, утирался и подмигивал Георгию - вот он какой. Когда Сашко приблизился к Тоне, пастушок на кургане замер. Молодая женщина угадала, что тракторист сейчас будет "шутить". Она вдруг ловко топнула ногой по глине так, что широкий веер грязи налип на бравого парня с ног до головы. Георгий рассмеялся и услышавшая его Тоня помахала ему рукой. Сашко сходил к бочке с водой, вылил на себя ведро, завел трактор, отрезал очередной кусок кургана и ссыпал глину на место замеса.
      Тоня первой заметила неладное:
      - Бабы, глядите, тут кости какие-то!
      Юбка подоткнута высоко, под трусики, ноги белые, не тронутые жарким южным солнцем. Георгий насторожился.
      - И я косточку нашла, думала, случайно. А тут их!
      Другая женщина, пышнотелая Аглая, взяла в руки две почерневших кости.
      - Да это ж человечьи! Сашко! Он, придурок, могилу разрыл, а мы копаемся!
      Бабы разом вышли из глины. Сашко в этих действиях уловил угрозу новой работы - рыть землю на голом месте. Попытался отговорить:
      - Если это и могила, то старинная. Кости как пыль...
      Тоня возмутилась:
      - Я не стану топтаться на мертвяках!
      - Сказились! Глина как глина...
      Не слушая тракториста, женщины мыли ноги, садились перекусывать. Романко плюнул и поплелся к трактору. По опыту знал, что это скандальное племя уже не переубедить. Аглая беззлобно проворчала:
      - Давай, давай, вези глину, да без всяких костей!
      Георгий давно не глядел на овец. Так странно - прямо перед ним разверзлась чья-то могила. Не без колебаний он спустился вниз. Жора настоял. Ковш трактора, приблизившись к середине кургана, затронул край захоронения. Из земли торчали косточки, проржавевшие железяки, черепки и гнилые деревяшки... Бабы, заметив, что мальчик ковыряется в земле, закричали:
      - Уйди оттуда, пацанок! Вдруг там зараза какая?
      Прогнать мальчонку от кургана удалось только Яну Арвидовичу Янсону, подъехавшему к месту будущей мазанки.
      - Марш оттуда, хиппи степняцкий! Зарос как Маугли!
      Гоша знал, что строгий дядька являлся каким-то большим колхозным начальником. Янсон приехал на потрепанном уазике, исколесившем местные степи, чтобы проверить как начали строительство и был ошарашен видом наполовину исчезнувшего кургана. Отчитав и прогнав пацана, Янсон напустился на Сашку.
      - Когда ты начнешь думать? Эти курганы пересчитаны, пронумерованы и стоят на учете в крае, как представляющие исторический интерес.
      Мальчик издалека слышал слова начальника. Могилы представляют интерес и даже пронумерованы более высокими начальниками, чем Янсон? Представляют интерес...
      - Это древнее захоронение. Несанкционированное вскрытие наказывается в уголовном порядке, понял?
      Романко лишь надулся.
      - На кургане не написано, что охраняется государством и что его нельзя рыть.
      - Я тебе говорю! Достаточно? Теперь придется звонить в край, докладывать. А почему вы все прохлаждаетесь?
      Сашко не стал слушать дальнейшие воспитательные речи. Залез в трактор и поехал к артезианскому колодцу наполнять водой бочку. Ян Арвидович напоследок сказал женщинам:
      - Зато вам будет не скучно. Археологическая партия приедет.
      Аглая пробурчала:
      - Нам хоть вся коммунистическая. В грязи возиться.
      - А вечерком? Археологи - парни образованные, много поездившие. Интересные - жуть!
      Янсон подмигнул бабам и укатил на своем уазике.
      - Кобель старый! Все за юбками таскается. Во всей степи бабы не найдешь, к которой бы он не притыкался. В каждой бригаде, должно быть, по дитю народил, - . - крикнула вслед Аглая.
      Тоня со смехом посоветовала:
      - Так верни его, подруга, мужик-то какой!
      Аглая не обиделась:
      - Ну его, моложе есть. Он уже поизносился, пыль сыплется. Говорят, что Мариин пацанок, что здесь крутился, тоже от Янсона.
      - Слушай больше, люди не сбрешуть за день - так больные.
      - Что? Так они ж похожие!
      Аглая вытянула шею, ища глазами Георгия. Он слышал разговор издалека и слова, сказанные Аглаей, ошеломили его. Мальчик стоял неподвижно, соображая, болтовня это женская или правда, что Янсон - его отец. Да нет, его отец не мог быть начальником. Врут бабы.
      - Пацанок, как тебя, иди сюда, - кричала Аглая.
      Георгий повернулся и побежал к отаре. Вечером он спросил у матери о Янсоне. Мария смутилась, но твердо сообщила о том что отца Георгия давно уж нет в живых.
      - Не слушай, врут люди.
      Археологи и ученые из краевого музея приехали через неделю. К этому времени неподалеку от кургана уже выстроились невысокие штабеля саманных кирпичей. Много сушилось на земле в длинных рядах. Не сегодня - завтра приедут строители. Материала уже хватало больше, чем на половину мазанки.
      Георгий видел издалека необычное для него скопище народа возле кургана. Иногда он оставлял отару и подходил ближе посмотреть на женщин, на Тоню. Она была все так же весела.
      Археологи, как казалось, лениво копались в земле. Причем, мужчина в модной новой одежде даже останавливал людей с лопатами.
      - Не торопись, смотри внимательнее.
      На нем была белая широкополая шляпа. Во время перерыва на обед Тоня подошла к траншеям, прорытым в кургане, о чем-то спросила заезжего щеголя. Тот повел её к большой палатке, возле которой на трех столах были разложены находки. Мужчина в шляпе взял человеческий череп необычного строения, вытянутый, как дыня. Тоня отшатнулась, засмеялась. Потом Тоня вслед за приезжим вошла в палатку. Бабы, наблюдавшие за ними, закричали всякие смешные советы и засмеялись. Сконфуженная Тоня мигом выскочила из палатки, вернулась к своим. Георгию очень не понравился мужчина в шляпе и то, как легко он общается с женщиной.
      К вечеру суета у кургана поутихла. Романко на грузовике увез на ночевку археологов в ближайшую бригаду, а тружениц - в село. Возле кургана при луне загадочными возвышениями оставались штабеля самана и трактор.
      Отара мирно спала. Жора вышел из своего вагончика, приготовленного для завтрашнего переезда на новое пастбище. Мир и покой в подлунной. нет вокруг ни души. Нет друзей, нет врагов. Кто-то столетиями почивал в кургане вечным сном. Его оттуда выволокли, дынноголового. Почему у него была такая странная голова? Не предок ли он Георгия? Археологи увозили свои находки в бригаду, где, наверное, изучали, нумеровали, описывали. И череп увезли.
      Жора прошел по траншее, наткнулся на брошенные в кучу лопаты. Такими темпами археологи будут копаться недели две, а то и месяц. И Тоня и человек в шляпе будут находиться рядом. И будет дальше разрушаться место упокоения человека с удивительным черепом. Траншея была направлена прямо в сторону трактора. Жора заволновался от поразившей его идеи. Он это сделает! Романко показывал как работает этот механизм, давал покататься. Ремень пускача был на прежнем месте. Тишину лунной ночи взорвал страшный грохот. Жора дернул ручку, двигатель включился. Заглушив орущий на всю степь пускач, мальчик залез в кабину.
      Времени было навалом. Вся ночь. Прежде, чем взяться за дело, Жора вспомнил и испробовал действие всех рычагов и педалей трактора.
      Тоня даже не замечает существования пастушка. Разок рукой махнула когда-то . А городской щеголь говорит с ней, держит за руку. Как было хорошо без археологов. К тому же, они разобрали на косточки странноголового человека из кургана.
      Жора должен показать всем им, что он есть на свете. Что у него есть свое мнение. Что никто не сделает безнаказанно что-либо против его желаний. И пусть не узнают кто орудовал на тракторе. Важно, что знает он сам, Георгий.
      Мальчик тронул рычаг, приподнял ковш и направил машину вперед. Ему и раньше нравилось ездить на тракторе, но вот так, одному в лунную ночь и вдосталь... Срезав верхушку кургана, Жора спустил её вниз, оттранспортировал подальше и трактор снова пополз наверх. Ковш срывал пласты земли, гусеницы корежили все, что попадало под них, особенно при резких поворотах на месте...
      Когда забрезжил рассвет, кургана не стало. Ровная степь. Земля разровнена на площади метров во сто. Поспавший днем и ничуть не уставший Жора заглушил двигатель. После многих часов тракторного рева в уши набилась приятная тишина. . Стоя на гусенице, Жора улыбался. Он только что изменил ландшафт. Был бугор и нет его. А ещё - крупицу истории. Было захоронение нет его. Копайся теперь, мужик в шляпе. Жора спрыгнул на землю, сунул руки в карманы и пошел в сторону вагончика, уже видневшегося темной точкой в глубине степи.
      Что-то блеснуло под ногами. Первый луч солнца отразился от чего-то металлического. Жора нагнулся и поднял с земли предмет из желтого металла. Предмет удивительной красоты. Это был гребень с длинными зубьями. Ручка в виде лошадей, которых взнуздывают бородатые мужчины в широких шароварах и в шапках. Гребень, века пролежавший в земле, тускло поблескивал. Жора вытер его и запустил в свои длинные волосы. Столетия спустя предметом снова пользовались по назначению. Весь путь к своему домику на колесах Жора гадал кому мог принадлежать этот золотой гребень с длинными зубьями. Женщине? Или мужчине со странным черепом, тоже вынужденному скрывать свое уродство под длинными волосами?
      Солнце едва вышло из-за горизонта, когда Гоша запряг лошадь в арбу, поднял отару и погнал её на соседнее пастбище.
      О вандализме в степи написали все краевые газеты. Прокуратура возбудила дело. Сашку Романка измучили допросами. Милиция искала злоумышленников по всем бригадам и кошарам. Проверила сотню бродяг. Никто не вспомнил про мальчика, пастушка. О нем мало кто знал. У него не было даже свидетельства о рождении.
      БОГ ЧЕГО-ТО...
      Георгий Янсон сказал Полине Антоновне, что не показывал гребень даже своей матери.
      - Она была слишком правильной. В молодости учительствовала. Я был уверен, что она сдаст мою находку властям, как обнаруженную культурную ценность. А это так, очень редкая вещица. Повзрослев, я в Ставропольском краевом музее увидел черепа аланцев, древнего народа. Они стягивали обручами головы младенцев , чтобы череп удлинялся. Считали это красивым. В том кургане, наверное, было захоронение аланского вельможи и его жен. Гребнем я открыто не пользуюсь. Сегодня достал из сейфа для вас.
      - А почему мама ушла с работы в школе?
      - Из-за нас, из-за насмешливых людей и, особенно, детей. Она боялась, что нас задразнят. И в селах не принято рожать без мужей. Мама ушла работать в степь кухаркой. Даже домик наш со двором продала, чтобы не возвращаться на глаза людям. Перевезла скарб, библиотеку. Она была мне и мамой и учительницей.