Каждый отъезд Шукшина Ольга переживала по-особому.
      В этот стояла у подъезда, засунув красные от холода ручонки в карман пальтишка, крепкая, плотная, как гриб-боровик, вглядываясь напряженно в наступающие сумерки.
      - Оля, папа дома?
      - В Сибили! - ответила гордо, даже с вызовом, и сделала шаг навстречу, с глубоким вздохом добавив: - На съемках.
      - Беда с ней! - вклинилась в разговор бабушка.- Как отец уедет, покоя от нее дома нет. Тоскует по нему. Чистая "путчистка"!
      "Путчистка" насупила брови, блеснула недовольно глазами по-шукшински и отвернулась от нас, больше не замечая.
      Сергиевская, редактор фильма "Калина красная", рассказала мне об одном случае, когда в ее присутствии состоялся телефонный разговор Василия Макаровича. Ему сообщили, что дочка Маша разбила лоб - весь в крови. В лице отца не осталось ни кровинки от этого сообщения.
      - Я испугалась, стала его успокаивать: "В этом нет ничего страшного, дети постоянно падают! Вот и я, когда была маленькая, упала, и мне рану зашивали". Потом Лидия Николаевна Федосеева-Шукшина с улыбкой пересказывала мне, как Василий Макарович удивлялся: "Ирина-то какая жестокая! Говорит, нет в этом ничего особенного. У нее нет своих детей, она и не понимает..."
      И этот случай, как никакой, подчеркивает кровную связь Шукшина с детьми, со своей семьей, узы с которой отныне стали для него нерушимыми, одним целым с его организмом, который каждым нервом, сосудом ощущал родственную эту нерасторжимость. Отступили призраки юности, первые влюбленности, мимолетные связи, наступила зрелость и ответственность за души тех, кого он создал и приручил. Помните, у Сент-Экзюпери: "Мы всегда в ответе за всех, кого приручили"?
      На улице - осень: слякотно, холодно. Возвращаюсь с какого-то очередного выступления, а лифт в нашем подъезде не работает. Иду пешком наверх - на свой, седьмой. На пятом этаже две девочки-белянки стоят на площадке у лестничной клетки в ночных сорочках, босиком, свесив через перила головы вниз.
      - Что случилось? - спрашиваю Машу и Олю.
      - Боимся.
      - Кого?
      - Темноты. А ее все нет и нет!
      - Кого нет? - не понимаю я.
      - Мамы!! - хором отвечают белянки.
      - Идите домой. Нельзя босиком стоять на цементе. Простудитесь. Мама едет.
      - Правда?! - Вздох облегчения, и обрадованные девочки, два белокрылых ангелочка, стремглав бросились в квартиру.
      Но кто из нас в детстве не боялся темноты?
      Когда умер их отец, Маше было семь лет, а Оле - три годика. Едва ли в таком возрасте можно осознать всю тяжесть потери, которая пала долголетним крестом на плечи матери. Она-то до конца испила сию чашу.
      Из письма В. М. Шукшина матери, обнаруженного в музее Сросток:
      Расскажу немного о своих невестах. Это надо, конечно, видеть, особенно Ольгу. Она толстенькая, крепенькая. Но справиться с ними сил нет. Я удивляюсь Лидиному терпению. Ей, конечно, достается. С Маней - глаз да глаз. Носятся, возятся. Оля - характером спокойнее, тверже. Маня ее безумно любит, тискает, а той не нравится, говорит: "Мася, на рученьки" ("А лючики",- говорит Оля). Очень она меня любит, Оля. Оля такая деревенская, надежная, а Маня - москвичка. Поют хорошо. "Коля-Коля-Николаша, я приду, а ты встречай". Хорошенькие - сил нет. Приведу их на студию, все сбегаются, смотреть. А Оля заходит к директору и везде. Шагает широко, немного вразвалку.
      С Катериной, самой старшей из дочерей Шукшина, я познакомилась во время просмотра документального фильма оператора-постановщика Киностудии им. Горького Валерия Головченко "Памяти Шукшина".
      Возвращаясь к дочерям Шукшина, вспоминаю всякий раз крупный кадр с горько плачущей девчушкой из фильма Валерия Головченко, которого привлекло искреннее горе ребенка. Позже Валерию сказали, что плакала на могиле отца старшая дочь Василия Макаровича - Катерина.
      Шло время. Выросли Маша и Ольга. Много воды утекло, много событий прошло. Повзрослели его девочки, стали красивыми, статными, как мать, взяв лучшие характерные черты и от отца, иногда и крутые, конечно, чтя и уважая память о нем. У Оли родился сын, которого она назвала Василием. Оля закончила Литературный институт, пишет рассказы. Говорят, интересные.
      Дай Бог, чтобы внук унаследовал от своего прославленного дедушки любовь к родному Отечеству и народу.
      Как-то попала на один из юбилейных вечеров известного советского поэта и драматурга Анатолия Софронова. В конце программы прошла к первым зрительским рядам, чтоб лично поздравить Анатолия Владимировича, поздороваться с его Эвелиной Сергеевной, но вдруг мои глаза наткнулись на юное девичье лицо, неуловимо напоминающее чьи-то очень знакомые черты. Девочка отличалась худощавостью, замкнутостью. Держалась отстраненно от толпы, но с достоинством и сдержанностью.
      - Кто это? - спросила я невольно у рядом оказавшегося знакомого поэта.
      - Внучка Софронова и дочь Шукшина - Катерина.
      Я вздрогнула: да-да, конечно же, я знала это лицо, видела на юношеских фотографиях Василия Макаровича.
      Катерина, мне кажется, наиболее внешне удалась в Шукшина. Маша рослостью, Ольга - характером. Все они несут на себе отсвет знаменитого отца, находясь постоянно в эпицентре внимания.
      Катерина была для него болью и памятью.
      Из телеграммы В. М. Шукшина:
      Милая доченька Случилось Опоздал Праздником тебя Здоровья Поцелуй маму Бабушку Поздравляю всех Василий
      Шукшиной Екатерине Васильевне:
      Сростки Алтайского Бийского Дорогая Катенька Поздравляем началом первого твоей жизни учебного года Здоровья тебе радости папа и вся сибирская семья.
      Хранятся бережно в доме Виктории Анатольевны Софроновой три книги Василия Макаровича, в которых оставлена часть тепла автора.
      Например, на книге "Там, вдали" такая надпись Шукшина:
      Дочке Кате - от папы. Там, вдали - это моя Родина, Катя, и твоих сибирских предков. Будь здорова, родная! Папа. В. Шукшин. Москва. 1972 год.
      И книга "Земляки" имеет оттиск руки Василия Макаровича:
      Доченьке Кате - на светлую любовь и дружбу! В год, когда она первоклассница. Когда ты будешь первокурсница, я, Бог даст, подарю тебе толстую-толстую книжку. Будь здорова, моя милая! Папа. В. Шукшин. 1972 г.
      За неделю до последнего отъезда Шукшина из дома, уже на улице Бочкова, зашла к ним Валентина Салтыкова - Пельмень, закончившая к этому времени высшие режиссерские курсы.
      - Слушай, Лида,- сказала она без обиняков жене Василия Макаровича.Хочу я попросить твоего супруга о помощи - продвинуть один сценарий. Сама хочу ставить фильм.
      Ответ Лидии обескуражил Валентину:
      - И не думай даже! Он так много настрадался, пробивая свое, что сейчас никому не помогает. Сил нет. Никто не знает, как он тяжело болен.
      В это время в прихожую с улицы вошел Василий Макарович, и Валентина, увидев его смертельно уставшее лицо, безжизненность зеленоватой кожи, невольно прикусила язык. Меланхолично поздоровавшись с гостьей, он сразу прошел в спальню к дочкам.
      Убрав светлую прядку со лба, горячо расцеловал спящую Машу. Взял больную Олю осторожно на руки, прижимая к себе и нашептывая ласковые, отцовские слова, покрывая ее теплое, упругое тельце поцелуями. Стоя вместе с Лидой у двери спальни, Валентина с ужасом поймала себя на мысли: "Будто прощается навсегда".
      Светлый человек - Валечка, Валентина Сергеевна Салтыкова, прозванная Шукшиным Пельменем, задушевный собеседник, надежный друг. Скольким юным дарованиям эта женщина, кинематографист до мозга костей, помогла, скольких спасла, утвердила! И доброе слово о ней кстати... В доме Валентины Салтыковой хорошо и тепло людям, зверям и растениям. Кот Василий засыпает на ее руках под человеческую колыбельную, а черный пудель улыбается у ног хозяина дома, видя эту картину. Чай Валентина Сергеевна заваривает на травах, которые разносят аромат дачных растений по всей квартире. А пельмени - к застолью, по случаю очередного праздника. Сытные, домашние, любимые Шукшиным... А по всей квартире Валентины Сергеевны множество разного рода домашних растений, целый сад! И в этом саду живут светлые души, открытые некогда Василием Макаровичем.
      Талант и природа
      Прочла я как-то в одном из журналов статью Виктора Астафьева. Из нее мне запомнилась одна мысль: чем щедрее природа, окружающая человека, тем богаче его мир, щедрее он наделен талантами.
      Феномен В.М. Шукшина объяснил наиболее точно, на мой взгляд, известный российский писатель Валентин Распутин в статье "Твой сын, Россия, горячий брат наш":
      Не было у нас за последние десятилетия другого такого художника, который бы столь уверенно и беспощадно врывался во всякую человеческую душу, предлагая ей проверить, что она есть, в каких просторах и далях она заблудилась, какому поддалась соблазну, или, напротив, что помогло ей выстоять и остаться в вечности и чистоте.
      Позже анализ Распутина приобретет более отточенную формулировку:
      Если бы потребовалось явить портрет россиянина по духу и лику для какого-то свидетельствования на всемирном сходе, где только по одному человеку решили судить о характере народа, сколь многие сошлись бы, что таким человеком должен быть он, Шукшин.
      Ничего бы он не скрыл, но ни о чем бы и не забыл.
      К сожалению, критика заметила этот самобытный талант поздно. Да и признание у нас Шукшин получил после смерти.
      Увы, это как бы черта наследная в России - и Грибоедов, и Пушкин, и Лермонтов, и Есенин, и несть тому числа, прошли через испытание смертью. Для одних она становилась забвением, для других - взлетом! Почти по русской пословице: что имеем не храним, потерявши - плачем.
      Плачем. До сих пор.
      Выступая в Москве на одном из вечеров, посвященных "Жизни и творческому пути В. М. Шукшина", я встретилась с ветераном Великой Отечественной войны. Он подошел ко мне во время перерыва.
      Ветеран рассказал, что, будучи тяжело ранен во время боев, он попал в госпиталь на излечение в край, где проживал Василий Макарович, и выписался, как и многие другие, быстро выздоровев. На прощанье ветеран подарил мне фотографию Шукшина, снятую за два или за три дня до того, как жизнь Василия Макаровича оборвалась под Волгоградом, на том злополучном теплоходе "Дунай", где жила киногруппа фильма "Они сражались за Родину".
      Сфотографировали Шукшина в военной форме среди штатских. Он сидел, как и они, на родной матушке-земле. Из объяснения ветерана я поняла, что эти люди приехали с телевидения брать у Шукшина интервью. И, кажется, среди них был сын этого ветерана.
      Наверное, это было последнее интервью с Шукшиным. А я, к сожалению, своего для радио не успела сделать. Перед отъездом в Волгоград встретила Василия Макаровича на киностудии "Мосфильм", и мы договорились, что я позвоню ему вечером уточнить время, когда и куда мне завтра подъехать с репортером. Сама же я спешила в этот день в одну из комнат киностудии, чтоб там взять интервью у знаменитого японского кинорежиссера Акиры Куросавы... Это-то у меня получилось и вскоре прозвучало по радио, а позже было напечатано даже за рубежом.
      Лицо Шукшина поразило меня усталостью, землисто-серым цветом. Василий Макарович спешил.
      Вечером по телефону Шукшин сказал мне, что они с Лидой уходят на юбилей Акиры Куросавы: интервью придется отложить до возвращения из Волгограда. Это был последний наш разговор.
      Но ведь прав оказался Виктор Астафьев - щедрый талант порождается щедрой природой. Невольно припомнились строки Николая Константиновича Рериха, алтайский маршрут которого был частью знаменитой Центрально-Азиатской экспедиции в 1928 году в Сикким. Рерих писал в дневнике:
      Алтай является жемчужиной не только Сибири, но и жемчужиной всей Азии. Строительная хозяйственность, нетронутые недра, радиоактивность, трава выше всадника, лес, скотоводство, гремящие реки, зовущие к электрификации,- все придает Алтаю незабываемое значение.
      И далее:
      Земля здесь будто сейчас народилась, из любого ручья пей - безопасно.
      Шукшин самозабвенно и преданно любил Алтай. Помнится, обратился даже ко мне с просьбой: не могу ли я написать об Алтае сценарий, крайком поддержит, и он тоже обещает свою помощь. Видно, Василия Макаровича об этом попросили, и он, несмотря на свою крайнюю занятость, искал возможность поддержать земляков. Не успел.
      В одном из последних писем к матери Шукшин писал:
      Здравствуй, родная моя! Сам измучился и вас измучил своими обещаниями приехать. Все никак не могу вырваться. Сам соскучился, сил нет.
      Мама, одна просьба: пока меня нет, не придумывайте ничего с домом, т. е. не продавайте. У меня в мыслях-то - в дальнейшем - больше дома жить, а дом мне этот нравится. Вот после этой большой картины подумываю с кино связываться пореже, совсем редко, а лучше писать и жить дома. Тянуть эти три воза уже как-то не под силу становится. И вот мечтаю жить и работать с удовольствием на своей родине.
      Надвигалась святая для россиян дата 30-летия Победы советского народа над фашистской Германией. Сергей Федорович Бондарчук заканчивал съемки кинокартины "Они сражались за Родину".
      Не очень-то хотелось сниматься Шукшину в этом фильме. Но Бондарчук поставил условие: сначала фильм "Они сражались за Родину", а потом Степан Разин. Личность Бондарчука многое значила по тем временам. И Василий Макарович идет на компромисс ради будущего своего детища.
      Слава Шукшина была в зените! Триумфальное шествие кинофильма "Калина красная" по стране, длинные очереди у кинотеатров.
      А Шукшин готовился к последнему рывку, жил предчувствием главной работы, о которой думал многие годы, почти с детства.
      На уроке в шестом классе Вася Шукшин услышал о Степане Разине много нового, схожего с песней, слышанной в детстве в одном соседнем доме. Пришел из школы встревоженный, завороженный, подступил к матери:
      - Сходи, мама, к соседям, перепиши для меня песню о Степане Разине.
      Мария Сергеевна, думая, что ребячья блажь скоро пройдет, не спешила выполнить просьбу сына, который не унимался, всякий раз опять за свое: "перепиши". Пришлось идти к соседям.
      Несколько вечеров Василий старательно разучивал песню, пока не понял, что Стенька теперь навсегда с ним - народный герой и заступник обиженных.
      Что волновало мальчика в пору отрочества в образе русского народного героя? Нам не ответить, а Шукшин унес эту тайну с собой. Но именно тогда запало в детское сердце Василия Шукшина имя Степана Разина, став его частью, если не естеством.
      Образ Разина мелькнет в одном из ранних рассказов Шукшина, где герой, кузнец, создает небольшую скульптуру Степана со связанными руками. Но однажды кузнец прозреет: не может вольный казак быть со связанными руками, и бросит скульптуру в костер.
      Замысел фильма о Степане Разине Василий Макарович вынашивал с шестидесятых годов. В 1966 году он писал в своей "Автобиографии":
      Сейчас работаю над образом Степана Разина. Это будет фильм. Если будет. Трудно и страшно. Гениальное произведение о Стеньке Разине создал господин Народ - песни, предания, легенды. С таким автором не поспоришь. Но не делать тоже не могу. Буду делать.
      Во многих произведениях Шукшина возникает имя Степана Разина: взять ли Ольгу Фонякину из повести "Там, вдали", которая, оказавшись в клубе с молодым учителем, думает: "Интересно как о Стеньке Разине рассказывает", а в фильме "Калина красная" один из родителей Любы Байкаловой говорит о Егоре Прокудине: "Стенька Разин нашелся!"
      Атаман Стенька Разин становится для Шукшина образом, в котором отразились национальные особенности русского народа, характерные черты, что приводило автора к неординарным размышлениям.
      Жизнь то и дело сшибала Разина с мыслями крупными, неразрешенными. То он не понимал, почему царь - царь, то злился и негодовал, почему люди могут быть рабами и при этом - живут, смеются, рожают детей. То он вдруг перестал понимать смерть - человека нету. Как это? Совсем? Для чего же все было? Для чего он жил?
      Опять те же извечные вопросы о рождении, жизни и смерти.
      В последний миг Степан Разин поклонился на три стороны, сказал народу: "Прости" - и лег на плаху. Смертью смерть поправ.
      За последние пятьдесят лет о Степане Разине было написано, кроме исторических исследований, три романа. В 1926 году вышел в свет роман Чапыгина "Степан Разин" - впервые не лютый разбойник, а защитник и мститель.
      Писатель Злобин подчеркивал народность Разина, но слишком политизировал свое произведение.
      Ни Чаплыгин, ни Злобин не заметили того, что высмотрело острое зрение Шукшина. Его Разин воевал не столько с боярами да воеводами, сколько с государством.
      Помимо В. Быстрова и В. Коробова (работая над этой книгой, принципиально их не читала, чтобы не попасть под чужое влияние), я пришла к собственным выводам.
      "Такого мужика загубили, сволочи..."
      В 1967 году Шукшин приехал в родные Сростки, и библиотекарь Дарья Ильинична Фалеева решила устроить с ним встречу земляков, но услышала от них неожиданное:
      - А что нам с Васькой встречаться? То ли мы его не видели?
      Библиотекаря эта неприязнь поразила. Раздражала она и Шукшина, который, по воспоминаниям матери, ходит-ходит по избе, курит да приговаривает:
      - И за что вы меня так? Гады. Я ж вас люблю.
      Собственно, еще в 1963 году он высказался о подобном отношении, написав рассказ "Игнаха приехал".
      Людям от сохи и чернозема чужд и далек был мир, в котором вращался их земляк. Но, главное, конечно,- Мария Шумская. Исковерканной судьбы этой чуткой, кроткой девушки не могли простить Василию Шукшину в краю, где все люди как на ладони видны - одна семья. А он вон что вытворяет - одну за другой возит в Сростки московских "чувих", словно кому-то доказывает, как им там, в Москве, дорожат, мчатся на край света, чтоб только рядом с ним помаячить. Подумаешь, кинорежиссер и писатель! Нужно прежде всего человеком быть! Жили без него и проживем дальше, а он будет приезжать да глаза прятать от стыда, что жен меняет, как перчатки! Дон Жуан нашелся.
      Откуда библиотекарю было знать, что стояло за протестом земляков, за неуважительным отношением к имени того, кто был славен в больших городах, а здесь все текло размеренно и спокойно, в едином русле, как река Катунь, по берегу которой носился Вася Шукшин босым мальчонкой, знавший военное и послевоенное лихолетье да колхозный труд с утра до глубокой ночи, на чем надорвалась его мать Мария Сергеевна, возмечтавшая из своего сыночка сделать кого-то повыше генерала.
      Но одно дело Сростки и его жители, другое - интеллигенция, писатели, журналисты. К личности земляка уже приковано внимание сибирской общественности. К этому времени относится публикация от 1 января 1967 года в газете "Молодежь Алтая" беседы Шукшина с корреспондентом Вл. Баулиным:
      Меня давно привлекает образ русского национального героя Степана Разина, овеянный народными легендами и преданиями. Последнее время я отдал немало сил и труда знакомству с архивными документами, посвященными восстанию Разина, причинам его поражения, страницам сложной и во многом противоречивой жизни Степана. Я поставил перед собой задачу: воссоздать образ Разина таким, каким он был на самом деле.
      Сейчас я завершаю работу над сценарием двухсерийного цветного широкоформатного фильма о Степане Разине и готовлю материал для романа, который думаю завершить к трехсотлетию разинского восстания. А несколько раньше на экраны выйдет фильм, к съемкам которого я думаю приступить летом 1967 года.
      Каким я вижу Разина на экране? По сохранившимся документам и отзывам свидетелей представляю его умным и одаренным - недаром он был послом Войска Донского. Вместе с тем поражает противоречие в его характере. Действительно, когда восстание было на самом подъеме, Разин внезапно оставил свое войско и уехал на Дон поднимать казаков. Чем было вызвано такое решение? На мой взгляд, трагедия Разина заключалась в том, что у него не было твердой веры в силы восставших.
      Мне хочется в новом фильме отразить минувшие события достоверно и реалистично, быть верным во всем - в большом и малом. Если позволят здоровье и силы, надеюсь сам сыграть в фильме Степана Разина.
      Двадцать пятого февраля 1971 года директору киностудии им. Горького Г. И. Бритикову была сделана заявка на постановку фильма о Степане Разине, но кинокартину закрыли.
      Образ Степана Разина перекочевал в роман, последнюю главу которого Шукшин писал ночью. Он вообще любил работать по ночам.
      Часа в четыре утра проснулась жена Лидия Николаевна: послышалось, что ребенок рыдает. Заметила на кухне свет. Поспешила на него. Да и замерла в двери: плакал Василий. Такое ей почти не приходилось видеть и знать. Муж ее был крепким орешком - перед женщинами слабости обычно не показывал.
      - Что случилось?
      Пряча от жены сконфуженное лицо, стыдясь минутной слабости, сдавленно пробормотал:
      - Такого мужика загубили, сволочи.
      Артист Бурков позже рассказывал о Шукшине:
      - Любовь к Разину раздирала его сердце. В романе звучит голос автора. Мучается Степан, не может выговорить, физическое ощущение удушливости сковывает разум. "Оттуда, оттуда они бежали, черной тенью во все небо наползала всеобщая беда. Что за сила могучая, злая - мужики и сами того не могли понять". Тут-то Шукшин и вступает: "Та сила, которую мужики не могли осознать, назвать словом, называлась ГОСУДАРСТВОМ"! И выделяет, подчеркивает. Вот за это бессилие перед могуществом, недосягаемым для Разина, для казаков, так любил их Шукшин. Государство и воля - вот две антитезы, смысл, суть романа.
      Три года спустя, в первой половине 1974 года, Шукшин сдаст новую заявку, но уже генеральному директору "Мосфильма" Н. Т. Сизову, бывшему генералу МВД:
      Предлагаю студии осуществить постановку фильма о Степане Разине.
      Вот мои соображения.
      Фильм должен быть двухсерийным: охват событий - с момента восстания и до конца, до казни в Москве. События эти сами подсказывают и определяют жанр фильма - трагедия. Но трагедия, где главный герой ее не опрокинут нравственно, не раздавлен, что есть и историческая правда. В народной памяти Разин - заступник обиженных и обездоленных. Фигура яростная и прекрасная - с этим бессмысленно и безнадежно спорить. Хотелось бы только изгнать из фильма хрестоматийную слащавость и показать Разина в противоречии, в смятении, ему свойственным. Не обойти, например, молчанием или уловкой его главной трагической ошибки - что он не поверил мужикам, не понял, что это сила, которую ему и следовало возглавить и повести. Разин человек своего времени, казак, преданный идеалам казачества,- это обусловило и подготовило его поражение. Кроме того, не следует, очевидно, в наше время "сочинять" ему политическую программу, которая в его время была чрезвычайно проста: казацкий уклад жизни на Руси. Но стремление к воле, ненависть к постылому боярству - этим всколыхнул он мужицкие тысячи, и этого у Разина не отнять: это вождь, таким его следует показать. Память народная разборчива и безошибочна.
      Фильм следует запустить в августе 1974 года.
      Шукшин заканчивал сниматься в фильме Бондарчука "Они сражались за Родину", а оператор Анатолий Заболоцкий в это время улетал выбирать натуру для фильма Василия Шукшина "Степан Разин": киногруппа проходила подготовительный период.
      Василий Макарович жил предчувствием нового ПРАЗДНИКА - долгожданной работы над фильмом о Степане Разине.
      Переболел в душе всеми перипетиями страшной судьбы Стеньки Разина. Обдумывал, как снимать казнь народного героя. Однажды решительно сказал:
      - Нет, это я снимать не буду. Этого я физически не перенесу. Умру.
      Потом нашел другое завершение фильма.
      Странник, который отправляется на богомолье в Соловки, получает от Степана Разина тяжелый мешок в подарок монастырю:
      - Помолись и за меня.
      Проходит время, и странник переступает, наконец-то, порог монастыря:
      - Вот, пришел помолиться за себя и за Степана Тимофеевича Разина. И дар от него принес.
      - Какой дар? Его самого уже нет в живых. Казнен.
      - Долго же я шел! - поразится странник и полезет в мешок за Степановым подношением, которое высоко поднимет над головой. Огромный золотой поднос, переливаясь и слепя глаза, превратится в солнце.
      Впервые на сцене
      Спектакль "Охота жить" по рассказам Василия Шукшина впервые поставил народный театр Дворца культуры Метростроя. Виктор Комиссаров, режиссер, недавний выпускник Театрального училища имени Щукина, был одним из первых, кто обратился к Шукшину, чтобы показать зрителям, как театрален и интересен этот автор, хотя Василий Макарович пока всерьез еще не думал о сцене.
      Единомышленником и сподвижником Комиссарова в работе над спектаклем был самодеятельный артист Геннадий Горячев, работавший токарем-универсалом в Центральном институте авиационного моторостроения. Он исполнял с успехом заглавные роли во всех четырех рассказах Шукшина ("Охота жить", "Светлые души", "Космос, нервная система и шмат сала", "Верую"), ставших основой спектакля. Кстати сказать, Геннадий Горячев, как и Шукшин, начал трудиться с четырнадцати лет. Самодеятельный артист рассказал мне, что Комиссаров встречался с Василием Макаровичем, вместе с ним обсуждал будущий свой спектакль.
      С ноября 1973 года со спектаклем "Охота жить" зритель встречается на сцене народного театра Дворца культуры Метростроя до ста раз. В паре с Геннадием Горячевым в рассказе "Верую" попа играл заслуженный артист Татарской АССР Юрий Блащук, воспитанник этого коллектива. И всякий раз спектакль проходил с аншлагом, об участниках говорили по радио, широко писала пресса. Пятеро самодеятельных артистов стали лауреатами первого Всесоюзного смотра-конкурса самодеятельного творчества трудящихся, среди них и Геннадий Горячев получил поощрительные медаль и диплом.
      Народ первым вывел шукшинских героев на сцену!
      Как писал алтайский писатель В. Ф. Горн: "Василий Шукшин - художник народный, сроднившийся с ним (вспомним слово Достоевского) "взаправду".
      Именно поэтому народ ему отвечал взаимностью, гласно и негласно поддерживая талант Шукшина.
      Свой театр
      Театральный режиссер А. Гончаров услышал о Василии Макаровиче в 60-е годы, первые же работы кинематографиста приковали к себе внимание непривычной, нестандартной, не общепринятой "сибирской" экзотикой. Натуральность поведения героев на экране была неожиданна в то время еще потому, что зритель часто видел театральных артистов, а не устоявшиеся, порой и поднадоевшие, киношные имена.
      А. Гончарову предстояло открыть Василия Шукшина как прозаика прежде всего в том, что автор искал героев совершенно в "другой зоне".
      В 60-х годах литература подчинена была исследованию научно-технической революции, прогресса - Шукшин видел своих героев в совершенно другой ипостаси. Уходя от навязываемых стереотипов, Василий Макарович создал своего героя, с иной духовностью и степенью внутренней свободы и красоты.
      Этот персонаж не был готов ко встрече с НТР, усиленно насаждавшейся и в искусстве существующей идеологией, похоже было - даже сопротивлялся ей.
      Актер, режиссер, кинодраматург, прозаик - такое многогранное явление для этого времени редкость. Ко всему прочему, у Шукшина была своя эстетика, нравственность, норов, своя походка, почерк, уверенность, стойкость. Правда, не было произведений для театра! И тогда, очарованный нестандартным творчеством Шукшина, на первом объединенном актерско-режиссерском курсе в ГИТИСе Гончаров принялся делать этюды по рассказам Василия Макаровича, а затем инсценировать их. Это случилось в 1967 году, продолжалось и на втором, и на третьем курсе, то есть привязанность режиссера к имени Шукшина становилась постоянной.
      В ходе работы пришло озарение объединить несколько рассказов в единый спектакль. Гончаров и актеры нашли общую тему - душевность и человеческая щедрость, то, чего не хватало в век НТР.
      Взяв за основу сюжет одного из рассказов, А. Гончаров сделал его стержневым, нанизывая на него, как на шампур, остальные. Получалось что-то необычное.
      Наступил долгожданный, ответственный и волнующий вечер, памятный для театральной группы, когда на просмотр по приглашению студентов явился "сам" Шукшин - неконтактный человек, который сначала напряженно, испытующе, недоверчиво присматривался ко всему происходящему, а потом лицо его помягчело, и Василий Макарович начал улыбаться. Это было уже хорошим признаком.
      Едва закончился спектакль "Характеры" и отгремели аплодисменты, состоялась запланированная встреча исполнителей с автором.
      Шукшин вошел в кабинет режиссера А. Гончарова и молча присел в сторонке. Актеры настороженно ждали, что скажет Василий Макарович. А он молчал, прислушиваясь к репликам. Потом незаметно пересел на диван и заговорил, сказав, что поначалу все-таки не поверил в затею актеров, не понимал, как можно играть прозу, но спектакль убедил его, что такое возможно, за что он благодарен молодым дарованиям. Гончаров воспользовался доверительной интонацией Василия Макаровича и обратился к нему с просьбой написать для коллектива пьесу.
      Прошло несколько месяцев, Шукшин попал в больницу: его мучила язва. Оттуда он вскоре дал знать, что пьеса почти готова. Студенты, заранее сговорившись с Шукшиным, подогнали к больнице машину и "украли" Василия Макаровича на несколько часов из-под бдительной опеки врачей!
      В Малом зале Московского театра им. Маяковского, где уже шли "Характеры", в час дня собралась актерская группа, которой Василий Макарович начал читать свою первую театральную пьесу "Энергичные люди". Кстати сказать, событие это произошло через полгода после инсценировки нескольких рассказов Шукшина Народным театром Дворца культуры Метростроя.
      Текст пьесы еще не был отпечатан, весь умещался в клеенчатой тетрадке. В некоторых местах вместо реплик шли прочерки или многоточия, и Василий Макарович по ходу чтения импровизировал, получалось неожиданно и эффектно. Позже автором сделан был машинописный экземпляр.
      Надо честно сказать: в первой драматургической работе Шукшину не удалось до конца реализовать свои возможности. Пьеса представляла собой анекдот, правда, талантливо написанный, но она не вскрывала причинность явлений.