- Эстебан, - говорит он по-испански. - Произошел несчастный случай.
      Потом ждет, когда проснется Джейк.
      Фил поражается, какая тягучая скука сопровождает смерть. Так же как и тогда, когда Чела с его матерью хоронили отца, родственники сейчас обсуждают всякие малозначимые, с его точки зрения, детали. Как похоронить Челу? Кремировать ли ее? И где? Какой гроб заказывать? Какую урну?
      Всем заправляет Матиа. Она очень постарела, вид у нее печальный, но величественный. Похороны превращаются в большое, яркое событие. Фил чувствует себя чужим. Матиа знает, каких родственников нужно пригласить, как задрапировать гроб, какие цветы послать в какой храм. Эстебан разделяет горе Фила. Фил разделяет горе своего сына.
      Малыш Джейк сначала не плачет. Он спрашивает, когда мама будет дома. Фил снова и снова рассказывает ему, что случилось. Мама уехала. Она никогда не вернется. Она всегда будет любить тебя, но не может больше быть с нами. Джейк слушает и внимательно смотрит на отца своими голубыми глазами. Потом снова задает тот же самый вопрос.
      Ко дню похорон Джейк уже ни о чем не спрашивает. Он делает все, о чем его просят, и ни о чем не говорит. Он позволяет всем обнимать, целовать и ласкать себя, словно это не он сам. Только крепко сжимает руку отца. Так крепко, что Филу приходится часто менять руку.
 
      После похорон Филу надо позаботиться о всех делах. Страховка, документы относительно дома. Получив страховку, он тут же оплачивает закладную на дом, остальное кладет на счет Джейка. Звонит Мишра, хочет узнать, все ли в порядке. Спрашивает, когда Фил выйдет на работу. Фил хочет крикнуть в трубку: "Никогда!" - но вместо этого отвечает, что не знает.
      Все свое время он проводит с Джейком и Кэрол. В первую ночь после случившегося Джейк забирается к нему в постель. Фил не может прогнать малыша. Теперь каждую ночь он обнаруживает Джейка у себя в кровати.
      Наконец, спустя месяц, он идет в цех. Стоя в окружении машин-автоматов, он понимает, что никогда больше не захочет сюда прийти. Он идет в офис, садится напротив Мишры и спокойно говорит:
      - Выкупи мою долю.
      Мишра достает из ящика стола бумагу, протягивает ее Джейку и отвечает:
      - Я подозревал, что ты захочешь это сделать.
      Он обсуждает случившееся с Джейком, насколько тридцативосьмилетний мужчина может что-либо обсуждать с трехлетним малышом. Когда весной Кэрол собирается домой, они продают дом и решают ехать вместе с ней в Хопкинтон. Приезжают, чтобы проводить их, Матиа и Эстебан.
      - Ты вернешься, - говорит Эстебан, глядя ему в глаза. Он кладет руку на грудь Филу. - Мы у тебя в крови.
      Фил согласно кивает.
      - Когда-нибудь. - Больше он ничего не может сказать. Он обнимает их раза три-четыре. Они никак не могут отпустить Джейка. Наконец Джейк, Кэрол и Фил садятся в грузовик и отправляются в дальний путь до Массачусетса.
 
      На этот раз ему приходится намного труднее, чем после смерти отца. Сейчас все кажется настолько неестественным, настолько горьким, что он временами приходит в ярость. По дороге в Массачусетс Джейк впервые видит Большой Каньон. Фил наблюдает за восхищенным сыном и понимает, что он сейчас смотрит на малыша и своими глазами, и глазами Челы. Он теперь должен все видеть и за нее тоже. Когда они делают остановку на день, чтобы погулять в парке на берегу Миссисипи, он старается воспринимать все так, как восприняла бы это она. Она ведь никогда не бывала здесь. Интересно, что испытывал Горди Хау, когда умерла его жена.
      Наконец они приезжают в старый дом в Хопкинтоне. Уже начало лета, и лужайка с огородом заросли сорняками. Здесь все так разительно отличается от Нью-Мексико. Филу хочется понять, что бы испытывала Чела, предки которой были испанцами; ему хочется увидеть этот город, этот дом новыми глазами.
      Проходят лето и осень. Иногда из событий целого месяца Фил запоминает только то, что произошло с Джейком. Словно Фил живет только лишь малышом, видит все его глазами, трогает все его руками.
      Четвертый день рождения Джейка совпадает с годовщиной смерти Челы. Фил старается не думать об этом. Он не хочет, чтобы день рождения Джейка навсегда был омрачен печальными воспоминаниями. Вместе с Кэрол он устраивает небольшую вечеринку, приглашает новых друзей Джейка и их родителей. За день до дня рождения Фил натыкается на Джейка в гостиной. Тот стоит перед старым, разбитым пианино. Оранжевая краска также безвкусно смотрится на фоне модных обоев Кэрол, как и в Нью-Мексико. Джейк положил правую руку на клавиши, но не нажимает их, словно пытается прочувствовать. По его щекам стекают слезы.
      - Джейк? - осторожно окликает его Фил. - Что случилось?
      Джейк осторожно и беззвучно проводит рукой по клавишам.
      - Мама любила играть на пианино, да?
      Фил подходит к нему и садится на пол. Джейк не снимает руки с клавиш.
      - Да, - отвечает Фил.
      Джейк отпускает руку и садится на колени к Филу.
      - Я тоже хочу играть, - говорит он. - Я смогу научиться?
      Фил с трудом выдавливает слово "да".
      Когда Джейк начинает ходить в детский сад, Фил не знает, что делать в свободное время. Пока погода позволяет, он ремонтирует дом Кэрол. Кэрол скоро будет восемьдесят лет. Силы еще не покинули ее, но годы дают себя знать. Фил пристраивает к дому небольшое крыльцо-веранду для нее и для Джейка.
 
      В течение осени Фил и Джейк просыпаются рано утром и до прихода автобуса успевают прогуляться вокруг озера в близлежащем парке. Фил очень ценит эти часы. Он любит проводить время с Джейком. В этом году зима наступает рано, и к Рождеству озеро уже затянуто ровным слоем льда. Вдалеке мальчики играют в хоккей. Фил склоняется надо льдом. Под верхним шершавым слоем лед твердый и гладкий. Идеальный лед для игры. Он задумчиво поднимается на ноги и натягивает перчатку.
      Джейк внимательно наблюдает за мальчиками вдали.
      - Пойдем посмотрим, как они играют.
      Джейк немного встревожен, но не возражает. Вместе они идут по берегу озера. Наконец доходят. Все так напоминает Филу его собственное детство. Он нервно откашливается.
      - Это хоккей? - спрашивает Джейк.
      Фил кивает. Наверное, Джейк в садике слышал разговоры о хоккее. С тех пор как родился Джейк, ни Фил, ни кто-нибудь другой в его окружении не говорил о хоккее.
      - Ты умеешь играть?
      Фил смотрит на Джейка. От него у мальчика только глаза, голубые глаза. Остальное все от Челы.
      - Да, - наконец отвечает он. - Играл когда-то давно.
      - А ты хорошо играл?
      Фил кивает в ответ.
      - Нормально. Но с тех пор прошло много времени.
      - Это интересно?
      - Похоже на полет. - Фил задумывается. - Когда я был мальчиком, хоккей нравился мне больше всего на свете.
      Джейк на секунду замолкает.
      - Почему же ты больше не играешь?
      Фил пожимает плечами.
      - Трудно сказать. Мне пришлось уехать из дома. Мне надо было повзрослеть. Играть было некогда.
      Джейк снова задумывается.
      - Можешь научить меня?
      Фил смотрит на сына. Тревога и страхи исчезают. Боже мой, прошло больше двадцати лет! Ему сорок один год. Может, пора все забыть?
      - Да, могу.
      Сначала ему непривычно на коньках. Но после нескольких дней тренировок, болей во всем теле и множества синяков он снова обретает форму. Словно просыпаются давным-давно заснувшие мышцы. И ему очень нравится кататься на коньках.
      Джейк легко учится держаться на льду, скоро он уже хочет играть в хоккей. Фил и не замечает, как превращается в тренера целой команды. Дети абсолютно разные, от пяти до семи лет. Фил вовсе не уверен, что сможет их чему-либо научить. Зима стоит прекрасная. Фил продолжает тренировать ребят и летом.
      Каждое утро, какая бы жара ни стояла, Фил ждет не дождется начала тренировок; он уже забыл, что способен на подобное рвение. Каждый вторник он с самого утра на катке; учит мальчишек правильно держаться на коньках, бегать, удерживать равновесие при столкновениях. В детской лиге не разрешается задерживать противника, для этого они должны немного подрасти. Но Фил помнит и об этом. Все равно их надо готовить к такой возможности, им самим же потом будет легче.
      Каждое утро у катка собирается группа родителей и просто зрителей. Большинство из них Фил уже знает, ведь это родители его мальчишек. Он научился выслушивать их жалобы и советы, их крики и угрозы. Два раза чуть не схватился с папашами, но ему удалось-таки все уладить мирным путем. Он настолько физически крепче и больше остальных, что они стараются вести себя с ним осторожно. К тому же его команда успешно играет в своей лиге.
      Постоянно приходит и наблюдает за игрой некий пожилой мужчина. Когда-то он был достаточно крупным, но давно потерял былую мощь. Одет он неопрятно, на локтях и коленях одежда засалена. Фил определяет появление мужчины на катке прежде всего по сильному запаху табака. Хотя тот никогда не курит, запах настолько въелся в его одежду, что сразу дает о себе знать, особенно в морозном воздухе катка. Мужчина этот не связан родственными узами ни с кем из мальчиков, и Фил на всякий случай приглядывает за ним - а вдруг у того что-нибудь нехорошее на уме. Но нет, скорее всего мужчина просто спасается здесь от жары. Проходит несколько недель, и Филу уже кажется, что он знает этого человека, только не помнит откуда.
      Как-то в августе, ближе к концу сезона, мужчина в самом начале тренировки машет рукой Филу. Филу становится интересно, и он подкатывает к бортику.
      - Чем могу быть полезен?
      Мужчина откашливается, потом аккуратно вытирает рот.
      - Я думаю, нам надо поговорить. Давайте встретимся после тренировки. - Голос у него слабый, говорит он неторопливо.
      Фил пожимает плечами.
      - Извините, у меня свои планы. Может, на следующей не деле…
      - Нет. - Мужчина слабо улыбается. - У меня каждый день на счету.
      - У меня тоже. Извините, но…
      Фил внимательнее всматривается в лицо мужчины. Что-то есть в нем до боли знакомое, но Фил никак не может вспомнить, где видел этого человека.
      - Мы с вами знакомы?
      Мужчина кивает.
      - Извините. Я думал, вы меня узнали. Меня зовут Фрэнк Хэммет.
      Фил долго, не отрываясь, смотрит на мужчину, потом переводит взгляд на мальчишек на льду.
      - О'кей. Но почему именно сейчас?
      Хэммет откашливается.
      - У меня эмфизема. До следующей недели я могу не дожить.
      Фил отправляет Джейка домой к одному из мальчиков и обещает заехать за ним, как только освободится. Они с Хэмметом садятся за столик в ресторане на втором этаже, над катком.
      Фрэнк пододвигает Филу чашечку кофе.
      - День еще только начался. Я подумал, вам неплохо бы взбодриться.
      - Знаете, - начинает Фил, но останавливается, не договорив. Потом продолжает: - Я все эти годы думал, что бы я сказал вам при встрече. А теперь даже не знаю, что сказать.
      Хэммет смеется, потом закашливается.
      - Растерялись, увидев меня вот так, да?
      - Да нет.
      Хэммет кивает головой.
      - Трудно сказать что-либо человеку, который сломал твою жизнь.
      - Вы не ломали мою жизнь.
      Хэммет трясет головой.
      - Эй, давай не будем хитрить с прошлым! Я ведь видел, как ты играл, когда ты сам был еще мальчишкой. Я прекрасно знал, что ты выбьешься в люди, хотя бы в низшей лиге. А потом я выложил прессе всю историю про тебя, и ты вынужден был уйти. Не пытайся обелить меня, снять вину за то, что я действительно совершил.
      - А я и не пытаюсь. - Фил какое-то время рассматривает свои руки. - До того как вы начали писать обо мне, у меня была определенная жизнь. И теперь у меня есть своя жизнь. - Фил вспоминает малыша Джейка, Челу, Эстебана, Кэрол и отца. - Никто ничего в моей жизни не ломал.
      Хэммет ворчит:
      - Понятно. Эта мысль тебя немного успокаивает.
      - И вы все это время все обо мне знали?
      Мужчина трясет головой.
      - Нет, я наблюдал за тобой с самого детства. Но я наблюдал за многими мальчишками. За месяц до появления первой статьи я получил по почте конверт, в нем были фотографии хроматограмм ДНК. Одна серия - Горди Хау, вторая твоя. У меня был приятель, который работал в бостонской полиции, он проверил подлинность этих снимков по национальной базе данных. - Мужчина нащупывает сигарету в кармане, но передумывает и кладет обе руки на стол. - Так появилась статья.
      - Но зачем? - Фил склоняется к мужчине. - Зачем вы взялись за это? Вы же должны были знать, чем это кончится. Для меня.
      - Мне показалось, ты сказал, что я не сломал твою жизнь.
      - Но я же не говорил, что мне не было больно.
      Хэммет кивает и смотрит сквозь окно ресторана на лед катка. Там теперь занимаются юноши.
      - Я написал статью потому, что материал был сенсационным. И еще потому, что боялся, что не я один владею информацией, и хотел опередить остальных. Я сразу взял правильный тон и стал писать дальше в том же духе. Я быстро бросил "Мидлсекс", перешел в "Глоуб" и замечательно их доил. А ты что думал, зачем еще я взялся за это дело?
      Фил откидывается на стуле, пожимает плечами.
      - Наверное, я подозревал все эти причины. Кто прислал вам снимки?
      Хэммет разводит руками:
      - Я так и не узнал. Я слышал, что и ты пытался разузнать. Еще больше старался Далтон. Но кто бы там ни стоял за этим, им удалось здорово замести следы, а за семнадцать лет и тем более ничего не осталось. Теперь след настолько остыл, что уже ничего не узнать.
      - Зачем вы пришли ко мне?
      - Чтобы поделиться с тобой моей бесценной мудростью и жизненным опытом, - быстро отвечает Хэммет. Он вытаскивает из кармана старый, туго набитый конверт. - И чтобы передать тебе вот это.
      Фил открывает конверт и достает пачку снимков. Черно-белые, разграфленные на клетки.
      - Хроматограммы.
      - Я решил, что должен передать их тебе.
      Фил долго смотрит на снимки. Он уже видел такие фотографии, когда Робинсон сравнивал его ДНК с ДНК Горди Хау, а потом еще раз, когда через день после рождения Джейка сравнивали ДНК малыша и ДНК его родителей - Фила и Челы. Но сейчас он держит в руках те самые снимки, которые в корне изменили его жизнь. Они кажутся ему очень тяжелыми. Фил аккуратно складывает их обратно в конверт.
      - Спасибо, Фрэнк, - искренне благодарит он.
      Хэммет отмахивается.
      - Я совсем не сожалею, что сделал это. Плохо, что ты так тяжело все воспринял.
      Какое-то время они сидят молча. Фил задумчиво пьет кофе.
      - Вы сказали, что у вас эмфизема?
      - Да, - быстро отвечает Хэммет. - Затронуты оба легких, а трансплантаты на мне не приживаются.
      - Ну, они ни на ком хорошо не приживаются. - Фил пьет кофе и думает об отце. - А как вы думаете, зачем они это сделали?
      - Что именно? Клонировали вас или послали мне снимки?
      - Не знаю. Наверное, и то и другое.
      - Хорошие вопросы, - замечает Хэммет. - Они меня мучают последние двадцать пять лет. Но ответить на них я так и не могу. Это все, что я знаю. Хотя протолкнуть историю в прессу стоило им немалых денег, но гораздо больше стоила сама процедура клонирования. То есть те, кто это сделал, люди не бедные. Они не стали клонировать первого попавшегося человека, а выбрали средней руки знаменитость. Человека, которого большинство людей хорошо знает, но кого в то же время нельзя назвать звездой. Ни один человек на свете не считает себя негодяем, значит, можно предположить, что и они думали, будто делают нечто полезное и нужное. Они клонировали тебя и долгое время держали это в тайне. Потом раскрыли тайну, но только твою. Может, ты был единственным. Может, были сотни попыток. Сотни Хау. А может, и нет. После того как все раскрылось, многие люди проверяли свое родство с Горди Хау. Но только ты был признан официально, и они раскрыли информацию только о твоем деле. Никто не знает, какие еще клоны они получили.
      Фил понимает, что Хэммет ничего не знает о Дэнни. Он решает не выдавать этот секрет.
      - Продолжайте.
      Хэммет размахивает руками перед лицом, словно делает зарядку.
      - Остальное нетрудно просчитать. Может, они клонировали тебя, чтобы проверить, насколько это вообще возможно. Хотели обойти других. Или речь шла о каком-то большом куше, или о капризе старика-миллионера. А потом в течение многих лет они хранили в тайне эксперимент и секретно наблюдали за всем происходящим.
      - Но почему именно Горди Хау?
      - А почему бы и нет? Если бы тебе нужна была кандидатура для клонирования, кого бы ты выбрал? Какого-нибудь ни кому не известного парня из Медфорда? - Хэммет отрицательно качает головой. - Если ты вкладываешь такие деньги, то есть смысл выбирать знаменитость. У них были свои причины на то, чтобы остановиться именно на Хау.
      Фил согласно кивает головой.
      - О'кей.
      - А когда тебе исполняется семнадцать лет, тебе рассказывают, кто ты такой. И это очень интересно. - Хэммет останавливается, отпивает кофе и какое-то время, собираясь с мыслями, крутит чашечку. - Великобритания дала "добро" на исследования в области клонирования человека в двухтысячном году. В США все было гораздо сложнее. В Италии нашлись люди, которые клонировали детей для двух семейных пар, но кончилось все полным провалом. К тому времени, когда ты учился в средней школе, никто в мире официально клонированием не занимался. Но исследования продолжались и приносили положительные результаты. Например, им удалось вести непрерывные линии стволовых клеток, выращивать настоящую кожу и роговицу глаз; они научились лечить близорукость и пересаживать органы. Люди снова заговорили о том, что пора уже освоить исправление дефектов у младенцев, пора начинать клонировать идеальных людей. И тут на сцене появляешься ты, и все акценты смещаются. Теперь разговоры становятся более конкретными. Потом твоя карьера обрывается, а сам ты исчезаешь. Но дебаты продолжаются. Неожиданно даже те, кто уже готов был заняться клонированием, спускают на тормозах. И вот после стольких лет мы с тобой сидим тут, беседуем, а о клонировании никто уже не вспоминает.
      Хэммет наклоняется ближе к Филу.
      - Когда впервые появились машины, люди ездили на них, словно это легкие экипажи. Они не думали о том, что следует ввести правила дорожного движения. Не было никаких дорожных знаков, не было ремней безопасности. Водители считали, что не должны уступать друг другу дорогу, иначе пострадает их мужская гордость, поэтому было немало столкновений. Прошло много лет, прежде чем люди поняли, что без правил на улицах города не обойтись. Через пятьдесят лет после появления первых машин водитель тоже мог сознательно нарушить правила уличного движения, но это означало, что он либо дурак, либо в стельку пьян.
      Хэммет машет в воздухе рукой.
      - И здесь то же самое. Да, теперь мы можем клонировать людей, и если есть возможность ждать лет двадцать, то, наверное, можно увидеть, что эти дети чем-то схожи со своими генетическими родителями. Но нам уже не нужно клонировать людей. Клонирование - это, скорее, феномен общественного сознания. Поводом для клонирования может стать лишь желание воспроизвести какого-либо конкретного человека. И именно ты, Фил Берджер, развеял эту иллюзию. Ты так и не стал Горди Хау, хотя я всячески стремился тебя на это подвигнуть. И все мы теперь знаем: клон не становится копией оригинала. Наследственность сильна, но все же человек получается совершенно другой. Когда тебе было семнадцать лет, люди еще не знали этого наверняка. - Хэммет с трудом переводит дыхание.
      Фил откидывается на спинку стула и смеется.
      - Успокойтесь, старина! Вы что же, считаете, что они по-своему помогли нам?
      Хэммет упирается ладонями в стол и улыбается.
      - Думаю, они помогли нам поумнеть, чтобы мы научились правилам дорожного движения.
      - Тогда кто же они такие?
      - Одному богу известно, Фил. Но они не глупцы. Они понимали нашу суть.
 
      Стоит раннее февральское утро. Небо еще темное. Фил припарковывает машину у катка и ждет, пока директор откроет дверь. Он достает свои вещи из багажника и идет в раздевалку. Как всегда, он появляется на катке первым.
      Он быстро одевается: щитки на голени, коньки, штаны, про кладки на локти и плечи, шлем, перчатки. Выходит из раздевалки и идет на лед, начинает разогреваться. Он любит быть на катке в одиночестве. Когда так вот катаешься, на ум приходят разные мысли.
      Взрослый любительский хоккей. Не НХЛ. Ему сорок девять лет. Не восемнадцать. В который раз он задумывается: как бы повернулась его жизнь, если бы никто не узнал тайны его рождения? Стал бы он вторым Горди Хау? Сделал бы карьеру в хоккее? Чела говорила, что все мы ходим под Богом. Фил думает о ней. Думает о Дэнни.
      После утренней игры он отвезет Джейка в школу. Он счастлив, что у него есть Джейк. Он счастлив, что в его жизни была Чела. И счастлив, что снова на льду. Но ведь лед никуда не исчезал.
      После разогрева он начинает разминаться. Потом снимает перчатки, встает на колени и проводит пальцами по поверхности льда.
      Ровная и твердая поверхность. Идеальный лед для игры в хоккей.
 
       Steven [Earl] Popkes. The Ice (2003)
 

This file was created

with BookDesigner program

bookdesigner@the-ebook.org

22.08.2008