Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Шелл Скотт - Трое под одним саваном (сборник)

ModernLib.Net / Крутой детектив / Пратер Ричард С. / Трое под одним саваном (сборник) - Чтение (Весь текст)
Автор: Пратер Ричард С.
Жанр: Крутой детектив
Серия: Шелл Скотт

 

 


Ричард С. Праттер

Трое под одним саваном (сборник)

Кровавые выборы

Глава 1

Начало вечера ознаменовалось такой невообразимой катавасией, что я на какое-то время даже перестал понимать, что происходит. Хотя, сказать по правде, меня это не слишком огорчило.

Представьте себе, что на вас вдруг налетает девушка с аппетитной фигуркой — прямо персик, а не девушка, — едва прикрытая одеждой, и чуть не сбивает вас с ног. Представьте себе также, что все это происходит в ночном клубе на бульваре Беверли в Голливуде и что девушка эта не имеет никакого отношения к стриптизу, и вы согласитесь, что мне не оставалось ничего другого, как только разинуть рот от изумления и задаться вопросом, чем все это закончится. По крайней мере, если бы вас звали Шелл Скотт, вы бы повели себя именно так.

Эта история приключилась вскоре после того, как я появился в «Звездном свете», небольшом клубе на бульваре Беверли, из тех, что называют интимными. Было шесть часов вечера — время слишком раннее для завсегдатаев, поэтому за столиками сидело не больше дюжины посетителей. Сенатор Пол Херши, с которым у меня была назначена здесь встреча, еще не появился. Я сел за столик неподалеку от сцены и, заказав бурбон с водой, стал ждать, раздумывая, зачем я ему понадобился.

Вот уже два месяца я работал на Пола Херши. Первый срок его пребывания в сенате штата Калифорния подходил к концу, и он решил выставить свою кандидатуру на второй срок. Предвыборная кампания началась три недели назад, однако в ее ходе Херши столкнулся с сильной оппозицией, возглавляемой Джо Блейком. Блейк не выставлял свою кандидатуру на выборах — он предпочитал просто иметь в сенате своих ставленников. В сенатском кресле он не нуждался, поскольку всегда действовал через своих людей, которые в свое время добились избрания.

Херши, воспринимавший свой пост как большую ответственность, все два года вел в сенате непрекращающуюся борьбу со ставленниками Блейка, чем нажил себе многочисленных врагов. И вот партия, членом которой был Херши, вновь выдвинула его кандидатуру для участия в выборах. Против Пола началась яростная кампания клеветы и гнусных инсинуаций, усиливавшаяся с каждым днем. Финансировал эту травлю Джо Блейк, и этот факт нельзя было списывать со счетов.

Ибо Блейк был одним из самых отъявленных негодяев, какие только появлялись в Лос-Анджелесе. Тем не менее знать, что он негодяй, — это одно, а вот доказать это — совсем другое. Херши хотел доказать это и вывести Блейка из игры. Разумеется, в этом случае сам Херши без проблем попадал в сенат на второй срок. Но главное потому, что Пол был глубоко убежден в том, что место Блейка — в тюрьме. И он был прав. Поэтому Херши и нанял частного детектива, которым оказался я.

Совместными усилиями мы сумели кое-что раскопать. Главной нашей ценностью стали три свидетеля, которые дали нам письменные показания и собственноручно их подписали. Они рассказали о взятках, которые Блейк давал официальным лицам, о попытках склонить разных людей к даче ложных показаний и даже о том, что он наживался на торговле наркотиками. Одним из этих свидетелей, давшим нам свои показания, была очаровательная мексиканская крошка, которая поведала нам, что Блейк несколько недель ходил с ней, а потом бесцеремонно бросил. С той поры прошло уже четыре месяца. Но если вы не видели эту вспыльчивую черноглазую мексиканскую куколку, которой столь бесцеремонно дали отставку, вы не представляете себе, что такое оскорбленная женщина. Даже по прошествии четырех месяцев, рассказывая о том, как обошелся с ней Блейк, она шипела и фыркала, как маисовая лепешка на сковороде.

Другие обличающие Блейка материалы мы получили от местных гангстеров, которые одно время работали на Джо.

Все три свидетельства вместе с другими документами, которые нам удалось собрать, хранились у Херши дома. Однако некоторые не столь важные бумаги и копии моих отчетов я оставил в своем отеле «Спартан», доверив их на сохранение портье.

Мы надеялись, что этих материалов будет достаточно для того, чтобы суд вынес Блейку обвинительный приговор. Мы с Херши не афишировали наше расследование, поскольку знали, что злить Блейка — это все равно что играть в русскую рулетку с заряженным оружием, зная при этом, что первый ход твой. Однако мы отдавали себе отчет в том, что мы не застрахованы от утечки информации. И вот двадцать минут назад Херши позвонил мне и сказал, что наше дело плохо, и предложил встретиться с ним в этом клубе.

Опорожнив наполовину свой хайбол, я посмотрел на входную дверь. В ту же минуту она открылась, и на пороге появилась белокурая красотка, одетая в желтовато-коричневое платье без пояса. За ней шел какой-то тип, но я успел только заметить, что он был очень высок, поскольку все мое внимание приковала к себе красотка. Ей было лет двадцать пять, и любая женщина умерла бы от зависти, увидев ее фигуру.

Она прошла, покачивая бедрами, мимо моего столика, и я бросил быстрый взгляд на ее лицо. Я увидел глаза, светившиеся мягким светом, красиво очерченные брови, чуть приоткрытые алые губы, обнажавшие сверкающие белые зубы. Кожа на ее лице и шее была чистой, а обнаженные плечи сияли белизной, с которой не могла бы сравниться даже морская пена при ярком свете солнца. Но конечно же мой взгляд не стал задерживаться на плечах. Он скользнул ниже и обозрел то, что было обтянуто гладким платьем из джерси.

Сопровождаемая своим кавалером, красотка пересекла танцевальную площадку и задержалась у маленького столика. В ту же самую минуту метрдотель наклонился и элегантным движением руки, каким, наверное, матадор убирает из-под носа быка раскрытый плащ, смахнул со стола табличку «Заказан». Впрочем, если бы он и вправду был матадором, а красотка — быком, он был бы тут же разорван в клочки. Я заметил, что с полдюжины мужских голов повернулись, чтобы поглазеть на белокурую красотку, и не менее дюжины мужчин пожирали ее глазами. Всех этих мужчин можно было бы назвать моим именем, ибо я делал то же самое.

Я махнул рукой официанту, залпом осушил свой стакан и заказал еще бурбон. И тут только я заметил, что высокий мужчина, сопровождавший красотку, был не кто иной, как Пол Херши. Ну и дела! Либо он так увлечен своей блондинкой, что не заметил меня, что было вполне возможно, либо специально не стал останавливаться у моего столика. Я остался сидеть на месте и попытался поймать его взгляд. Ха-ха, поймать его взгляд — какая наивность!

В «Звездном свете» по ночам играл ансамбль из четырех человек. Справа от меня раздались звуки — музыканты были в сборе и настраивали инструменты. Наконец зазвучала мелодия под названием «Звездная пыль», которой они по традиции открывали свою программу. Официант принес мой бурбон. В ту же самую минуту блондинка схватила Херши за руку и потащила на площадку для танцев. Они начали танцевать, и уже через восемь тактов я от досады готов был вылить содержимое моего стакана вместе со всеми кубиками льда себе на голову.

Я не могу сказать, что блондинка танцевала. Нет, она отдавалась под мелодию «Звездной пыли», самым натуральным образом обольщала своего партнера, прижималась к нему всем телом. Она просто приклеилась к Полу, как пленка. Его взгляд упал на меня, но я не заметил в нем ни единого намека на то, что сенатор Херши меня узнал. Наконец глаза его стали более осмысленными, Пол улыбнулся и открыл было уже рот, чтобы сказать мне «Привет!», но в эту минуту выражение его лица изменилось.

Я допил свой бурбон, и, словно догадавшись, о чем я думаю, музыканты заиграли румбу. В этот в высшей степени ответственнейший момент чьи-то широкие плечи загородили мне весь обзор. Я догадывался, что происходит на танцевальной площадке. Но мне хотелось все это видеть, и я было уже собрался сказать стоявшему передо мной типу, чтобы он сгинул с глаз долой, как тут до меня дошло, что такие широкие плечи могут быть только у одного человека.

Мужчина был среднего роста, с руками и ногами нормальных размеров, зато его грудь и плечи были так непомерно широки, что фигура казалась уродливой. Он стоял в полутора-двух метpax от меня, и я видел только его спину, но и этого было достаточно, чтобы я его узнал. Это был Эд Гар, бывший боксер, бывший портовый грузчик, бывший заключенный, принадлежавший, как поговаривали, к тому типу людей, в которых не осталось ничего человеческого. Это было грубое, грязное и тупое чудовище, правая рука Джо Блейка, убивавшая всех, кто был неугоден хозяину.

Глава 2

Когда я понял, что передо мной стоит Эд Гар, волосы у меня на загривке встали дыбом. Не то чтобы я боялся его босса, нет, все дело в том, что Гар не относился к числу завсегдатаев интим-клубов. Если он и заглядывал в них, то только по случаю, да и то крайне редко. Я чувствовал его запах. Мне бросилась в глаза грязная полоска на его шее и засаленный воротник спортивной рубашки. Я успокаивал себя тем, что появление Эда здесь — чисто случайное совпадение, мол, он заглянул сюда, чтобы пропустить стаканчик джина, а может, просто послушать музыку. Но я и сам в это не верил.

Эд стоял совершенно неподвижно, чуть наклонив вперед плечи, и не отрываясь смотрел на танцующих. Он загораживал мне весь вид, но я не стал просить его отойти. Этот тип был не просто туп, у него было не все в порядке с головой, и предсказать его реакцию было невозможно. Если я попрошу его отодвинуться, он, может, и сделает это, но скорее всего отодвинет меня — в зависимости от того, что взбредет ему в голову.

Гар пошевелил плечами и повернулся ко мне боком — огромное угрюмое чудовище с обезьяноподобным лицом, как у Квазимодо, которого ударили по голове колокольчиком. Рот Эда был открыт, и толстая нижняя губа, свешиваясь, обнажала покрытые пятнами зубы. Мне показалось, что Гар чем-то возбужден, скорее даже рассержен. Эд закрыл рот, нахмурил брови, и на его челюстях заходили желваки. Бывший боксер бросил взгляд на танцующих, потом обошел танцевальную площадку справа и остановился, словно в раздумье, куда идти дальше. Он опять уставился на танцующих.

Я тоже посмотрел на них и подумал, что, может быть, Гар вовсе и не сердится, а просто танец так завел его, что у него задвигались челюсти. Блондинка могла бы завести кого угодно, а музыканты играли с таким азартом, что девушка забыла обо всем на свете.

Это была женщина, с которой я бы и сам с удовольствием потанцевал. Танцы — моя слабость, и я задумался о том, как бы мне пригласить ее. Подойти и сказать — не станцуете ли следующий танец со мной? Никак не выйдет, поскольку то что она делала с Полом, танцем не назовешь. Но тут случилось нечто неожиданное.

Я не видел, как Гар пересек танцевальную площадку, и заметил его только тогда, когда он своей огромной правой ручищей сгреб галстук Пола Херши. Приподняв сенатора над полом, Эд схватил Херши за подбородок и какое-то мгновение подержал его на весу, а потом бросил и повернулся к блондинке.

Девушка в шоке застыла на месте. Прижав руки к побледневшим щекам и раскрыв от ужаса рот, она взирала на происходящее. Гар схватил ткань на ее груди и дернул, разорвав платье. Музыканты перестали играть, и в клубе наступила мертвая тишина.

Блондинка по-прежнему не шевелилась, словно превратившись в мраморную статую, только сжимала ладонями лицо. Гар не отрываясь смотрел на нее и что-то бормотал, его огромная грудь вздымалась. Херши лежал распростертый у их ног. Я вскочил со стула и бросился к ним; в ту же минуту блондинка сорвалась с места.

Выход из зала был за моей спиной, и девушка со всех ног бросилась туда наперерез мне. Лицо ее было искажено гримасой ужаса, из горла вырывались какие-то животные звуки. Я был уверен, что она ничего не видела впереди. Девушка со всего размаху налетела на меня, и при этом толкнула с такой силой, что я вынужден был отшатнуться назад. Я прочел боль, гнев и недоумение на ее лице.

Не задумываясь, я скинул с себя пиджак и набросил на ее голые плечи. Не переставая издавать какие-то нечеловеческие звуки, блондинка одной рукой стянула полы пиджака у себя на груди, а другой врезала мне по лицу. Пощечина была такой сильной, что, когда я оглянулся, чтобы посмотреть, как она выходит из клуба, у меня все еще звенело в ушах.

Даже при таких весьма необычных обстоятельствах и несмотря на то, что блондинка отплатила мне за заботу звонкой пощечиной, я не мог не признать, что она чертовски хороша. Во мне шесть футов два дюйма росту и чуть больше двухсот фунтов весу, так что мой пиджак закрывал все пикантные места, которые у этой девушки были, прямо сказать, весьма пикантными. И все же ставлю восемь против пяти, что многие пешеходы на бульваре, увидев ее, потеряли дар речи.

Пока я, разинув рот, глядел ей вслед, за моей спиной раздался грохот, заставивший меня резко обернуться. Гар, правая рука Блейка, бросился на кухню, куда вели распашные двери. По дороге он опрокинул столик, скорее всего он просто отшвырнул его ногой. Столик с грохотом покатился по полу. Эти звуки совершенно не вязались с умиротворяющей обстановкой клуба — все равно как если бы кто-нибудь во время чинной беседы вдруг взял бы да и рыгнул. Я бросился за Гаром, толкнул распашные двери и, очутившись на кухне, резко затормозил.

Толстый повар в съехавшем набок колпаке прижался к стене и не отрываясь глядел в распахнутую дверь черного хода, выходившую в переулок. Весь пол был усеян зелеными листиками салата; тут же лежала и начищенная до блеска металлическая миска. Слева от меня я увидел другую раскрытую дверь.

— Он удрал? — Я показал на черный ход.

— Да, черт бы его подрал, — оглянувшись, ответил повар.

Я выскочил в переулок и услыхал, как взвизгнули тормоза и взревел двигатель. Мимо меня по переулку промчался светло-голубой «паккард»; он пересек улицу и, проехав квартал по переулку, свернул налево.

Я вернулся в клуб. Музыканты пытались вернуть былую атмосферу веселья, исполняя румбу. Но в их игре почему-то теперь не было огня — их румба скорее напоминала унылую мелодию «Звездной пыли», чем зажигательный латиноамериканский танец. Пола Херши в зале не было.

Никто не танцевал. Двое официантов и посетители уставились на меня, вернее, не на меня, а на мою грудь. Я глянул вниз и все понял — на фоне белой рубашки четко выделялись мои доспехи — кобура под мышкой и торчавшая оттуда рукоятка «кольта-спешиэл» 38-го калибра. Ну что ж, по крайней мере оружие осталось при мне — оно может пригодиться.

Глава 3

Херши застонал, его веки дрогнули. Мы были одни в кабинете управляющего; я сидел на краешке стула рядом с кушеткой, где лежал сенатор.

Пол открыл глаза, застонал и задал мне именно тот вопрос, который я и ожидал услышать.

— Что... со мной случилось?

— Эд Гар вцепился в твой подбородок.

Пола передернуло.

— У меня такое ощущение, что этот тип до сих пор не отцепился. — Сенатор закрыл глаза, но минуту спустя снова раскрыл их и обвел взглядом комнату. Потом он скосил глаза на меня, и на его приятном худом лице появилось выражение безграничного презрения.

— Что же ты, Скотт, не гоняешься за преступниками, не стреляешь в Эда Гара, не защищаешь...

— Погоди, Пол, — улыбнулся я ему. — События развивались чересчур стремительно, к тому же твоя красотка спутала мне все карты.

— Какая красотка? — сначала не понял он.

— Да та куколка, с которой ты танцевал. — И я рассказал ему обо всем, что случилось после того, как он потерял сознание. В заключение я поинтересовался, что это была за девица? И какое отношение имеет к ней Эд Гар?

Херши сидел на кушетке, осторожно потирая ушибленный подбородок. Ему перевалило за сорок, он был на дюйм ниже меня, но гораздо худее. Выступающие кости не портили его лица, но красавцем его тоже нельзя было назвать. С таким лицом можно смело выступать по телевидению — избирательной кампании это не повредит. Херши оторвал руку от подбородка и пригладил свои густые, слегка вьющиеся волосы, в которых уже пробивалась седина.

— Эту девицу зовут Лорри Вестон, — ответил он. — Неделю или две назад она была близка с Блейком.

— Представляю, насколько близка, — хмыкнул я. Сенатор кивнул.

— А Эд Гар, как ты знаешь, подручный Блейка.

Херши впервые увидел эту девушку примерно час назад. Утром она позвонила ему и сказала, что один из людей Блейка сообщил ей, что раздобыл для босса сведения, которые помогут «покончить с Херши». Больше она ничего не могла сказать, но и этого оказалось достаточно, чтобы сенатор тут же бросился проверять свой сейф, где он хранил папку — «дело Блейка».

— Пропала не только папка, — закончил свой рассказ Пол, — но и сам сейф.

Я встал. Теперь мне стало ясно, зачем он меня позвал. Пол между тем продолжал:

— В сейфе у меня хранились и другие важные документы. Много личных бумаг, которые я бы не хотел увидеть обнародованными. Например, то письмо из департамента государственных сборов.

— Черт с ними... — начал было я, но тут же замолчал. До меня дошло, что это значит.

Пол недавно получил письмо от парней, занимающихся налогами, в котором говорилось, что льготы, указанные им в своей декларации о доходах, ему не полагаются. Пол вовсе не хотел ограбить казну, он просто не так понял один из бесчисленных законов о налогах. Однако сумма, которую он задолжал государству, составила несколько сотен долларов. При обычных обстоятельствах такие дела улаживаются безо всяких проблем, но если это письмо попадет в руки Блейка, то разразится грандиозный скандал. Можно не сомневаться, что Блейк использует эту историю в качестве компромата против Херши.

Пол тихо выругался.

— Не пройдет и двух дней, как я стану в глазах публики аферистом, потешающимся над доверчивыми избирателями, чьи денежки я прикарманил самым бессовестным образом. Мы ведь с тобой отлично знаем методы работы Блейка.

— Да, знаем. Но ведь ставленник Блейка еще не избран... — напомнил я.

— А, черт с ним, с этим письмом. Меня гораздо больше беспокоят показания свидетелей, они ведь были подписаны, ты не забыл?

— И в самом деле. — Я об этом как-то не подумал. Свидетельские показания были подписаны не только мной и Херши, но и теми людьми, кто нам их дал.

Пол медленно произнес:

— Если Блейку до этого не было известно, что мы под него копаем, то теперь он это знает. И теперь ему известны имена людей, которые выдали нам его тайны.

— Надо проверить... все ли с ними в порядке, — пробормотал я.

— Я уже проверял. Звонил всем троим, но никого не застал, — заявил Херши.

Двумя нашими осведомителями были гангстеры по имени Энди Нельсон и Вилли Фейн. Но первая моя мысль была о Мартите. Не только потому, что она дала нам свои показания совсем недавно, всего три дня назад, но главным образом потому, что это была Мартита. Мартита Дельгадо, невысокая мексиканская девчонка с мягкими черными волосами и с губами красными, как кровь.

Я медленно произнес:

— Ты думаешь, что Блейк... — На столе управляющего стоял телефон, я схватил его и набрал номер Мартиты в отеле «Паркер». В ухе у меня отдалось не меньше двенадцати гудков, и только тогда я повесил трубку. Я позвонил Вилли Фейну и тоже не дождался ответа, после чего набрал номер Энди Нельсона.

Нельсон, самый нервный и самый беспокойный из всей троицы, дав нам свои показания, два или три раза сменил уже место своего проживания. Всякий раз, сообщая нам новый адрес, он не переставал трястись при мысли, что Блейк пронюхает о его предательстве. Я знал, что Нельсон продал нам своего босса потому, что, не выполнив данного ему обещания, получил от Блейка основательную взбучку. Словом, Энди проиграл дважды.

Нельсон оказался дома. Когда я сообщил ему, что Блейк узнал о том, что гангстер его продал, Энди разразился потоком ругательств.

— Заглохни, — велел ему я. — Мне очень жаль, но теперь уже ничего не поделаешь. Отправляйся в городское управление и найди там капитана Сэмсона из отдела по расследованию убийств. Это мой друг — я ему позвоню и объясню ситуацию. Он тебя куда-нибудь спрячет и, если хочешь, даже приставит охрану.

Нельсон заявил, что конечно же хочет, и бросил трубку с таким грохотом, что у меня зазвенело в ухе. Я тоже хотел, чтобы его охраняли, — так, на всякий случай. Ни один следователь не может позволить, чтобы его осведомители страдали оттого, что сообщили ему нужные сведения, — так он быстро лишится и осведомителей, и информации.

Я повернулся к сенатору Херши.

— С Нельсоном все в порядке, так что, может быть, и с остальными тоже. — Я подумал, что мы задали Блейку задачку.

Херши кивнул, но ничего не сказал. Лицо его осунулось и стало еще длиннее, чем обычно. У меня тоже на душе скребли кошки. Мы с Блейком до этого по-настоящему ни разу не сталкивались. Но за время своей работы частным детективом я отправил двух его парней в тюрьму Сан-Квентин, а одного, причем совсем недавно, — на кладбище. Так что, когда мы с ним однажды встретились, он очень вежливо сказал мне, что если я еще раз суну нос в его дела, то останусь без оного.

— А ты хоть примерно представляешь себе, когда грабители унесли сейф? — спросил я Херши.

— Прошлой ночью, но точного времени я не знаю, — пожав плечами, ответил он. — Вчера меня попросили выступить на обеде Торгового союза. С шести вечера до двух часов ночи примерно я был там. Выступил перед собравшимися, а потом выпил несколько коктейлей, — тут он снисходительно улыбнулся, — и объяснил им, почему они должны голосовать за меня.

— Торговый союз? Но я слышал, что это — вотчина Блейка. Очень странно, что оппозиционеры пригласили тебя выступить с речью. А эта девица, Лорри Вестон, не сказала тебе, кто сообщил ей о том, что Блейк все узнал? Очень уж все это подозрительно, — рассуждал я. — Она сообщает тебе важные сведения, ты приводишь ее в этот клуб, тут появляется Эд Гар, вырубает тебя и срывает одежду с девицы. Я знаю, что это весьма своеобразный тип, но такой эксцентричной выходки я не ожидал даже от него.

— Я знаю не больше тебя, — со вздохом проговорил сенатор.

— А она сказала, почему это ей вздумалось рассказать тебе о том, что Блейк все узнал?

— Нет. Я позвонил ей сегодня днем и пригласил пообедать в этом клубе. А потом позвонил тебе. Она приехала, и мы встретились у дверей клуба. Я думал, мы сможем выяснить, что случилось. — Пол покачал головой. — Но у меня так и не получилось с ней поговорить. Да и Лорри вела себя так, как будто приехала сюда только для того, чтобы развлечься. Я без конца повторял ей, что надо заняться делом, но она словно оглохла, а может, просто не хотела меня слышать.

— Скорее всего, не хотела, — согласился я. — Может быть, она занимается совсем другим делом. — Я улыбнулся Полу, но тут же согнал с лица улыбку. — А может, Блейк ее специально подослал? Ведь Гар появился сразу же после вашего прихода.

— Не знаю, как-то не задумывался над этим. — Пол осторожно пошевелил челюстью. — Давай-ка выбираться отсюда. Может быть, у меня в офисе мы придумаем, что нам делать.

— Встретимся у тебя, — подтвердил я.

В машине я отстегнул кобуру, которая слишком бросалась в глаза, и засунул ее под сиденье, а потом развернулся и поехал по бульвару Беверли. Через пару кварталов показался отель «Паркер», и я остановился около него. Комната номер 27 была свободной, служащий стола регистрации сообщил мне, что мисс Дельгадо покинула отель вчера в семь часов вечера. За ней зашли двое мужчин, и она уехала с ними. Нет, своего адреса она не оставила.

Я хорошенько осмотрел комнату, но в ней не осталось ничего от Мартиты, кроме, пожалуй, воспоминаний о том, как я впервые увидел здесь эту крошку. Один из моих осведомителей сообщил мне, что эта девчонка в свое время состояла у Блейка в любовницах и, возможно, расскажет о нем много интересного. Я нашел ее в отеле «Паркер» и убедил — за триста баксов — рассказать нам с Херши о темных делах Блейка, что она и сделала.

Но когда я впервые постучал к ней в дверь и она открыла, я был так ослеплен, что даже забыл, зачем я сюда явился. Впрочем, ненадолго. Мартита, одетая в голубое платье из тонкой и прозрачной материи, расчесывала свои длинные черные волосы, которые сияющей массой падали ей на плечи. Мы немного поболтали, а потом я сообщил ей, зачем пришел, и в конце концов она согласилась нам помочь.

Но теперь комната, где жила Мартита, была пуста, и я не знал ни куда она уехала, ни почему. Возвращаясь к своему «кадиллаку», я вспоминал нежные черты ее лица и чертиков в ее больших черных глазах.

Глава 4

К тому времени, когда я добрался до дома сенатора Херши, он уже приготовил мне и себе спиртное. Пол показал мне разбитое окно в комнате для гостей и глубокую вмятину на газоне. Сейф, вне всякого сомнения, выбросили из окна, а потом увезли. Мы вернулись в гостиную. Херши сел на край стула, а я позвонил по телефону в управление, в отдел по расследованию убийств. Капитан Сэмсон взял трубку.

— Сэм, это ты? Это я, Шелл. — Сэм — мой лучший друг, и я подробно рассказывал ему о расследовании, которое ведем мы с сенатором. Я коротко обрисовал капитану, как повернулись события, и сказал, что Энди Нельсон, единственный из троих наших свидетелей, с которым мне удалось связаться, скоро будет у него и, трясясь от страха, попросит защиты.

— Значит, их будет двое, — ответил Сэм. — У нас здесь уже есть один.

— Что ты хочешь этим сказать, Сэм? — спросил я. Что-то в его голосе меня насторожило. — О ком ты говоришь?

— Вчера где-то около полуночи двое моих парней обнаружили в переулке тело. Тело Вилли Фейна. Сейчас он в морге. В его груди нашли три пули 45-го калибра.

— Он мертв?

— А ты думаешь, что его привезли в морг, чтобы сделать переливание крови? Три пули 45-го калибра...

— Ладно, Сэм, я понял. Я тебе верю.

Прислушиваясь к моему разговору, Херши спросил меня, что случилось.

— Люди Блейка добрались до Вилли, — ответил я. — Его убили прошлой ночью.

Пол нахмурился и медленно покачал головой.

— Сэм, — сказал я в трубку. — Мне важно узнать, пытали ли его перед смертью?

— Да, и очень сильно. Его так изуродовали, что мать родная не узнает. — Сэм помолчал, а потом добавил: — Может быть, тебя заинтересует еще вот что. Примерно в то же самое время дорожный патруль обнаружил в канаве еще одно тело, с тремя пулями 45-го калибра в сердце. Предвижу твой вопрос — он тоже мертв.

— Думаешь, между этими двумя убийствами есть какая-нибудь связь?

— Не знаю, но тот парень, которого нашли в канаве, работал на Джо Блейка. Этого молодчика звали Стью Роб. Это имя тебе что-нибудь говорит?

— Нет, ничего, — произнес я. — Пока еще ничего.

О Мартите Дельгадо Сэм ничего не слыхал. Я поблагодарил его и повесил трубку.

— Значит, Фейна прикончили, — тихо сказал Херши.

Он говорил как-то подавленно, да и вид у него был совершенно убитый. Херши встал, сделал пару шагов и, остановившись, неуверенно произнес:

— Я никогда не думал, что дело дойдет до убийства... Не стоило затевать это расследование. Тогда Фейн был бы жив. — Сенатор выглядел совершенно убитым.

— Выкинь из головы эти мысли, Пол, а то я подумаю, что это ты прикончил Фейна, — неуклюже пошутил я.

Херши снова нахмурился, но мои слова немного приободрили его.

— Это Блейк велел его убить, — продолжал я. — Значит, Блейк и виновен в его смерти. А то, что мы раскопали всю эту грязь и Вилли нам в этом немного помог, ничего не меняет. Рано или поздно его бы все равно убили.

Пол немного помолчал. Потом он нахмурился и сказал:

— Как им удалось узнать, что у нас есть документы против Блейка? И что они хранились в моем доме?

— Похоже, что они выследили Вилли, выбили у него признание, а потом наведались сюда, — предположил я. — Вилли не знал о свидетельских показаниях двух других осведомителей, но мы ведь хранили их здесь же. Когда парни Блейка захватили эти документы и узнали имена, они скорее всего помчались, чтобы схватить Мартиту и Нельсона. Только Нельсон успел скрыться. — Я помолчал. — И тогда они убили Вилли.

Херши снова сел.

— Подумать только — такой мерзавец, как Блейк, имеет своих людей в законодательном собрании штата и стоит за спиной кандидатов, которые...

Я перебил его:

— Меня это уже не удивляет. Послушай, ведь на свидетельских показаниях указаны и наши имена. Здесь люди Блейка уже побывали, наверное, наведались и ко мне. Пойду-ка удостоверюсь в этом. — Я встал. — Не падай духом, Пол. Они ведь не знают, что часть документов хранится у портье в моем отеле. Так что не все еще потеряно. Нельсон жив, и мы с тобой тоже. Может быть, и Мартите удалось скрыться от людей Блейка. Мы можем восстановить свидетельские показания, за исключением показаний Вилли.

Однако мои слова не успокоили сенатора. Когда я уходил, его лицо было мрачным, а сам он выглядел совершенно больным. Я тоже чувствовал себя разбитым. Однако усилием воли я заставил себя не думать о Вилли Фейне, чей окоченевший труп лежал сейчас в морге, и сел в свой «кадиллак». Хорошо было бы встретиться с самим Блейком или с Эдом Гаром. Кроме того, я надеялся найти Лорри Вестон — ведь у нее остался мой пиджак.

Мне так и не удалось перейти на третью скорость. Недалеко от дома Херши стоял знак остановки — на него опирался какой-то парень, остановившийся покурить. Однако я не обратил на него особого внимания — мои глаза были прикованы к автомобилю, стоявшему позади меня у тротуара и вырулившему на проезжую часть сразу же после того, как я тронулся. Когда я остановился на перекрестке, эта машина пристроилась у меня с левого бока, и в ту же самую минуту правая дверца моего «кадиллака» открылась. Все это произошло так стремительно, что я даже не успел выхватить из-под сиденья револьвер.

В салон моего автомобиля просунулся ствол автоматического пистолета 45-го калибра, а за ним в машину влез молодой брюнет с жидкими волосами и презрительной ухмылкой на бледном болезненном лице. Я видел его фотографии в картотеке полицейского управления. Это был Ди Толман, и я знал об этом парне все, включая и то, что он был солдатом в армии Блейка.

— Руки на руль, папаша, и не рыпаться, — произнес Толман тонким, как у девчонки, голосом, который так хорошо гармонировал с его обликом, но совершенно не соответствовал характеру.

У моего левого крыла остановилась вторая машина, и я услыхал, как хлопнула дверца. Левая дверца моего «кадиллака» открылась, и вскочивший в машину второй бандит обыскал меня. Не найдя пистолета, он проворчал какое-то ругательство. В нос мне ударил запах немытого тела — это был Эд Гар. Не при таких, конечно, обстоятельствах я хотел с ним встретиться.

— Нет пушки, — пророкотал он над моим ухом.

— Нет, как видишь, — спокойно подтвердил я.

Гар грубо сдвинул меня с сиденья и уселся за руль. На другом сиденье устроился Ди Толман. Эд Гар своим мощным плечом придавил меня к нему. Я легко мог дотянуться до пистолета Гара. И если бы я захотел выхватить его, то сделал бы это без особого труда. Но я решил не рисковать. Во второй тачке я заметил двух других бандитов, да и пистолет Толмана, упиравшийся мне в бок, тоже охлаждал мой пыл. Кроме того, я знал, что с Эдом Гаром мне не справиться.

Эд завел мотор, и я спросил:

— Куда едем, Гар?

— К Джо Блейку.

Вот и весь разговор. Вторая машина двинулась за нами.

Глава 5

Джо Блейк жил всего в четырех-пяти милях от Голливуда. К его двухэтажному кирпичному дому вела грязная узкая дорога длиной около полумили, обсаженная эвкалиптами. Единственная дорога, по которой можно было подъехать к дому и отъехать от него. Вокруг поблизости не было другого человеческого жилья. Только скала, поросшая лесом, да пустоши, на которых валялись валуны. Изоляция от людей, в которой жил Блейк, была своего рода защитой от вторжения недоброжелателей. А таковых у Блейка было немало. Джо Блейк не огораживал своих владений — он считал, что это отпугнет непрошеных посетителей гораздо вернее, чем колючая проволока и сигнализация. Однако я был уверен, что его дом оснащен самой современной техникой, начиная от радара и кончая пистолетами-пулеметами. К тому же я знал, что у него всегда под рукой было несколько крутых парней. Джо Блейк не доверял людям.

Перед домом дорога, покрытая гравием, образовывала петлю, в центре которой располагалась лужайка овальной формы. К входной двери вело бетонное крыльцо, у которого стоял темно-бордовый «линкольн», принадлежавший Блейку.

Дверь открыл уродливый тип, который осмотрел нас, а потом повел в конец короткого коридора. Из его бокового кармана свешивалась кожаная петля дубинки. Охранник отпер дверь в конце коридора, пропустил нас вперед и снова запер дверь. Мы оказались в другом коридоре, расположенном перпендикулярно первому. Да, из этого дома так просто не выберешься...

Джо Блейк в купальном халате и кожаных шлепанцах ожидал нас в одной из своих спален. Изо рта у него торчала трубка, сделанная из корня эрики. Этот человек смахивал на голливудскую кинозвезду, хотя и не ставил перед собой цель кому-то подражать. Просто он любил удобства — ему нравилось курить трубку из корня эрики, и он ее курил, поскольку всегда делал то, что ему нравилось. Если бы Блейку вдруг захотелось, скажем, убить вас, ему стоило лишь приказать, и вас бы уже не было в живых. Он носил очки в роговой оправе и совсем не был похож на человека, который скупил половину сената штата Калифорния и был заправилой преступного мира. Впрочем, люди, занимающие такое положение, внешне всегда выглядят очень благопристойно. Блейку было сорок шесть лет от роду; роста он был невысокого — всего пять футов два дюйма, худощав и недурен собой.

Я бы даже сказал, что он мне понравился, если бы выражение его лица не было столь злобным. И уж конечно, злости ему было не занимать.

Блейк встретил меня любезной улыбкой.

— Привет. Присаживайтесь, мистер Скотт, — сказал он и указал мне на стул. Сам же уселся на краешек кровати. — Рад видеть вас. Хорошо, что вы приехали.

— Я получил ваше приглашение, — сообщил я, усаживаясь.

Он рассмеялся и большим пальцем поправил очки на переносице.

— Мои ребята мастера доставлять приглашения.

— Да уж, судя по тому, как они отделали Вилли Фейна...

Блейк снова рассмеялся. Он вел себя так, будто мы с ним были давние приятели, встретившиеся, чтобы поболтать. Сейчас откроется дверь, и прислуга внесет поднос с чаем и печеньем.

— А кто такой этот Вилли Фейн? — с невинным видом спросил он.

На этот раз мы уже смеялись вместе. Наша беседа проходила в теплой дружеской обстановке. Судя по тому, как этот хмырь себя ведет, он заманил меня, чтобы и вправду убить. Впрочем, если его намерения действительно таковы, он мог бы сказать своим парням, чтобы они расправились со мной по дороге сюда.

— Ну хорошо, я приехал к вам, — напомнил я. — Что вы от меня хотите?

— Ну, например, я бы очень хотел узнать, где находится Лорри Вестон, — ответил Блейк.

— Я тоже! — искренне воскликнул я. — Но я этого и сам не знаю.

— Знаете. И я советую вам сказать мне. Есть много способов заставить человека говорить...

— И тем не менее мой ответ будет прежним. От козла молока не... — Но тут я сообразил, что пример мой неудачен — ведь я же не козел.

Находившийся в спальне Гар в тупом недоумении уставился на меня. Он стоял, и его длинные руки пока спокойно висели по бокам; Ди Толман прислонился к двери с пистолетом в руке.

— Послушайте, — сказал тогда я Блейку, — я не могу налететь на вас и ваших парней, съесть все ваше оружие и столкнуть вас всех лбами. Но и вы тоже не можете изуродовать меня — или что вы там задумали со мной сделать — и сделать вид, что вы тут ни при чем. Даже вы, Блейк, со всем своим могуществом, не можете рассчитывать на то, что, расправившись со мной, вы останетесь безнаказанным. Это вызовет такой скандал в Лос-Анджелесе, который даже вашему Эду Гару не снился. Так что кончайте вилять — поговорим начистоту.

— Ну хорошо, Скотт. Выложу свои карты. — Блейк улегся на подушки, лежавшие в изголовье кровати, и подложил под голову руки. — Не будем водить друг друга за нос, — небрежно произнес он. — Я знаю, что вы с Херши вот уже несколько недель копаете под меня. — Он мягко улыбнулся. — Только не спрашивайте, откуда я это знаю.

— Значит, Вилли Фейн тут ни при чем, — предположил я.

Блейк улыбнулся.

— А кто такой Вилли Фейн? Вам с Херши удалось получить показания трех свидетелей — теперь этих показаний у вас нет. Однако вы с помощью Нельсона можете передать дело в полицию или в суд, что доставит мне некоторые неприятности. Вы следите за ходом моей мысли? Вам, конечно, не удастся погубить меня, но мне не хотелось бы, чтобы некоторые мои дела получили огласку сейчас, перед выборами.

Блейк помолчал. Я понимал, почему, упомянув Нельсона, он не упомянул имени Вилли Фейна — он уже никогда никому ничего не расскажет. Но я недоумевал, почему он не назвал имени Мартиты Дельгадо.

— Так что, — продолжил Блейк, — я хотел бы, чтобы вы все это бросили.

— Что именно я должен бросить?

— Это дело. Откажитесь работать с сенатором Херши. Дайте мне слово, что больше ни минуты не будете помогать ему, не будете собирать улики против меня и моих парней — словом, отцепитесь от меня.

Я попытался было что-то сказать, но Блейк повысил голос:

— Вы же знаете, Скотт, что без вашей помощи Херши — труп. — Он рассмеялся. — Я имею в виду, политический. Уничтожить его физически я не могу, ведь слишком хорошо известно, что я охочусь за его скальпом. Но без ваших документов, без вашей помощи, без Энди, которому вы задурили мозги, — кстати, я знаю, что Нельсон скрывается в полиции, но я могу достать его и там, — Херши не представляет для меня никакой опасности. Понятно?

— Разумеется. Может быть, вы и правы. Только я не собираюсь помогать вам. — Я не хотел давать Блейку никаких обещаний. Тем более до того, как они начнут меня избивать. Более того, они зря надеялись, что я послушно лягу на пол и сам скажу им: «Бейте меня, ребята». Ди Толман легонько покачивал своим пистолетом, словно подтверждая, что он с удовольствием пустит его в ход. А может, просто так выражал недовольство по поводу того, что я не хочу подчиниться Блейку.

— Еще одна вещь, — проговорил Блейк. — Просмотрев свидетельские показания из сейфа Херши, я понял, что вы располагаете еще и другими документами. Они у вас есть — только вы храните их не дома и не в офисе, конечно.

— Если кто-то из ваших громил украл из моего дома...

— Ну что вы, все было сделано без сучка без задоринки, — перебил меня Блейк. — Мальчики пошарили у вас дома, но так аккуратно, что вы бы никогда не догадались, что они у вас были, если бы я вам не сказал. Я хотел бы получить и другие документы, Скотт.

Я ничего не ответил — это нужно не мне, а ему.

— Я знаю, о чем вы думаете, — приятным голосом произнес Блейк. — Не дам я этому придурку Блейку ничего, верно? Но вы ведь не дурак, Скотт. Я все равно заполучу то, что мне надо. Если вы захотите мне помочь, мы быстренько все уладим и никто не пострадает. Ни вы, ни Херши, никто. Если же вы заартачитесь, то вам будет очень плохо. А я все равно получу то, что хочу.

— И не надейтесь на мою помощь, Блейк, — твердо повторил я.

— Я думаю, вы заговорите совсем по-другому, когда узнаете, что от вашего упрямства кто-то может очень сильно пострадать.

— Например? — не сдавался я.

— Лишиться зубов, получить разрывы внутренних органов и, наконец, — главарь гангстеров снова мягко улыбнулся, — просто умереть.

Он говорит обо мне, угрюмо подумал я.

— Блейк, вы, наверное, совсем выжили из ума. В морге уже лежат трупы Роба и Вилли, — напомнил я. — Еще парочка мертвецов — и о вас пойдет дурная молва. И вам уже не придется беспокоиться об исходе выборов. — Я встал. — Я забыл сказать еще об одном. Если ваши парни хоть пальцем ко мне прикоснутся, здесь появится кое-чей труп.

Блейк усмехнулся, встал с кровати и прошел мимо меня к двери.

— Пошли, — на ходу бросил он.

Джо вышел. Охранник Ди Толман направил на меня пистолет; на его женственном лице сияла улыбка. Я вышел из комнаты, прошел за Блейком по коридору и остановился у одной из дверей. Блейк вставил ключ в замок и, распахнув дверь, сказал:

— Посмотрите, кто там лежит, Скотт. Я ведь имел в виду не вас.

И тогда я увидел ее. Он говорил о Мартите Дельгадо.

Глава 6

Мартита, со связанными сзади руками и белой повязкой, закрывавшей рот, лежала на кровати у противоположной стены. На ее левой щеке выделялся красно-фиолетовый синяк. Она была полностью одета, на ее ногах я увидел нейлоновые чулки и туфли на высоких каблуках, однако белая блузка девушки была разорвана. Мартита лежала с закрытыми глазами, но, когда я подошел к ней, она слегка приподняла голову и ее веки чуть приоткрылись. Увидев меня, она широко раскрыла глаза и сразу же попыталась заговорить, но повязка не давала ей этого сделать. Черные глаза Мартиты казались бездонными. Я шагнул к ней, но Блейк положил свою руку на мою.

— Ты, гнусный... — прорычал я.

Он тут же отскочил, поскольку по моему тону понял, что лучше держаться подальше от меня. Лучше для нас обоих. Гар оставался стоять в дверях, Ди выглядывал из-за его спины.

— Я думаю, — глухо сказал Блейк, — мне не надо ничего объяснять. Вы ведь и так все прекрасно понимаете, правда? — Его тон изменился — стал более властным, не таким слащавым, в нем появился сарказм. — Мои мальчики могут, конечно, с вами немного порезвиться. Если мы вас отпустим, то от вас можно ожидать всяких пакостей. Конечно, если они вас прикончат, а ваш труп где-нибудь выбросят, то в городе пойдут разговоры. Правда, в Лос-Анджелесе есть еще человек пятьдесят, мечтающих расправиться с вами, Скотт. Но вдруг кому-нибудь удастся раскопать, что в этом деле замешан я, мне это может повредить. Хотя я думаю, что не так уж и сильно. Словом, мне не хочется вас убивать — я нашел другой способ заставить вас принять мои условия.

— Убирайтесь к черту, — зло буркнул я.

Блейк пожал плечами.

— Вы знаете, что случится с этой девушкой, если вы будете упрямиться. Сначала мы немного порезвимся с ней, а потом уж убьем.

Я посмотрел на него, и на моем лице, должно быть, отразилось все презрение и гнев, которые я к нему питал. Блейк мягко рассмеялся.

— А что, с ней будет приятно порезвиться, — поддразнил меня он.

— Заткнитесь, Блейк. — Я произнес это таким тихим голосом, что поначалу не был уверен, что он меня расслышал. Но он замолчал, облизал губы и бросил взгляд на дверь. — Хотел бы я знать, были бы вы таким же смелым и умным без этих головорезов с пушками, стоящих за вашей спиной, — с ненавистью бросил я.

Это были первые мои слова, которые вывели его из равновесия. Лицо Блейка на мгновение стало жестким и холодным, но он взял себя в руки, и черты лица разгладились.

— Говорю вам последний раз, Скотт, — вы соглашаетесь на мои условия, и Мартиту никто не тронет — и вас тоже. Кстати, о вас мы еще не говорили.

— Ну да, я соглашаюсь, и мы с Мартитой уходим отсюда рука об руку.

— Не совсем так, — вкрадчиво поправил меня Джо. — Я не думаю, что, дав мне слово, вы передумаете. Но все же Мартита побудет пока у меня, до выборов. Чтобы я был уверен, что вы сдержите свое слово. — Блейк поточнее пояснил свою мысль: — Я имею в виду, что, если вам так хочется, вы можете уйти прямо сейчас. Я только хотел показать вам ее, — он кивнул на кровать, — чтобы дать вам понять, что мне от вас нужно. Теперь вы получили полное представление о том, как обстоят дела. И можете решать, что вам делать — бросить эту девушку или попытаться ее спасти.

Я ничего не ответил. Мартита пыталась что-то сказать, но разобрать ее слова было невозможно.

— Мои ребята вас и пальцем не тронут, — заключил Блейк. — Я уже объяснил вам почему. Впрочем, всякие объяснения здесь излишни. Я полагал, что в отношении женщин вы истинный самаритянин, эдакий испорченный Галахад. И мои предположения подтвердились — вы действительно дамский угодник.

Он попал в самую точку. Всем в Лос-Анджелесе было хорошо известно, что я не могу пройти равнодушно мимо женщины, попавшей в беду. Впрочем, ей совсем не обязательно попадать в беду.

— Может быть, я был не прав, — сказал Блейк. — Подумайте хорошенько.

Я проглотил слюну.

— Нечего тут думать. Никаких сделок, Блейк. С вами у меня не будет никаких сделок.

Как мне хотелось вцепиться ему в глотку и свернуть шею! Однако Ди стоял уже в комнате, и его пистолет 45-го калибра смотрел мне прямо в грудь. Если мне и удастся увернуться от его пули, то Гар уж точно меня убьет. Эд не сводил с меня тупого взгляда; его губа, как обычно, отвисла.

Блейк снова пожал плечами. Судя по всему, он был разочарован.

— Ну хорошо, — сказал он. — Приступай, Эд.

Гар развязно улыбнулся.

— Ты имеешь в виду сейчас, Джо? — спросил он своим глухим, рокочущим голосом.

Блейк кивнул, и Гар заулыбался во весь рот. Он подошел к кровати, чуть не задев меня. Вонь, исходившая от него, ударила мне в нос. Мартита, отталкиваясь каблуками и извиваясь всем своим телом, пыталась подползти к краю кровати. Из-под повязки теперь доносились ее всхлипывания. Когда Гар приблизился к ней, она подняла ноги и, выбросив их вперед, слетела с кровати и оказалась на полу.

— Что это за дела, Блейк! — возмущенно запротестовал я.

Он злорадно посмотрел на меня.

— Я не хотел портить товар до вашего прихода. Я справедливый и разумный человек и хотел быть честным с вами. Мартиту до вашего прихода никто не трогал, ну разве что поставили ей пару синяков. А ведь Гар просто сгорал от желания позабавиться с ней. Ведь ему не часто удается заполучить такую девочку. Но раз вы сказали, никаких сделок, я не вижу смысла его сдерживать.

Гар наклонился и, схватив Мартиту своими огромными ручищами, легко, словно куклу, поднял с пола и бросил на кровать. Девушка продолжала сопротивляться и снова попыталась отползти, но Гар придавил ее левой рукой.

Сердце мое колотилось как бешеное.

— Блейк, — прохрипел я, — вы, наверное, лишились рассудка. Гар — сумасшедший, настоящий сумасшедший, у него не все дома. Остановите его.

Блейк улыбнулся и глянул на Мартиту. Гар низко навис над ней, продолжая придерживать рукой. Мартита пыталась ударить его ногой, но он без труда перехватил ее ногу. Наконец, осознав, что сопротивляться бесполезно, она затихла, перестав даже плакать. Гар с вожделением смотрел на нее.

— Говорю вам, он чокнутый, — повторил я. — Он ведь может... убить ее.

Блейк расхохотался.

— В баре «Звездный свет», — торопливо продолжил я, — он ударил Херши, да, ударил прямо в баре и разорвал платье на Лорри. От него всего можно...

— Я все это знаю, — перебил меня Блейк. — Эд сказал мне, что вел себя плохо. — Он усмехнулся. — Именно поэтому я и послал за вами. Эд очень импульсивен и частенько совершает ошибки. Но он хороший человек, а главное — верен мне. Такие люди заслуживают поощрения. Время от времени им надо давать небольшие награды.

Лицо Гара вспыхнуло от удовольствия. На мгновение я забыл о том, что в комнате, кроме нас, находились ещё Блейк и Толман. Я видел только Эда Гара, гнусное обезьяноподобное существо. И я шагнул к нему.

Но мне удалось сделать только пару шагов. Увидев, что я двинулся с места, Ди Толман резко произнес:

— Попробуй только подойти к нему.

Я сделал еще один шаг и остановился, чувствуя, как напряглись мышцы спины. Гар повернул ко мне свое лицо, а Мартита даже не пошевелилась — она лежала, отвернув голову к стене и крепко зажмурив глаза.

— Ну что, вы передумали? — спросил Блейк.

Я отрицательно мотнул головой.

— Тогда пошли отсюда. — Он снова усмехнулся.

Я повернулся и увидел, что Ди отошел от двери, освобождая путь Блейку. Секунду спустя я вышел за ним. Ди начал закрывать дверь, а я кинул взгляд на кровать. Мартита по-прежнему лежала неподвижно, а Гар стоял, наклонившись над ней. И тут дверь закрылась.

Глава 7

Мы вернулись в спальню Блейка. Ди тщательно следил, чтобы между нами сохранялась дистанция, и не спускал с меня своего автоматического пистолета. Блейк снова растянулся на кровати.

— Скажите, ради бога, что все это шутка и вы не собираетесь... — начал я.

— Да заткнитесь вы, Скотт. И чего это вы так переживаете из-за этой девчонки? Она же не младенец.

Я сел, потом снова встал. Сидеть я не мог.

— Интересно, додумается ли Гар не снимать повязку с ее рта — только ее воплей нам не хватало, — озабоченно проговорил Блейк. — Впрочем, бить он ее не будет.

Я знал, что он имел в виду. Мы оставили Гара наедине с Мартитой всего минуту назад, а мое лицо уже покрылось потом, да и рубашка стала влажной.

Увидев это, Блейк произнес:

— Если вы так переживаете за нее, то можете идти. Я же сказал, что не буду вас задерживать.

Я пошел было к двери, но остановился. Я чувствовал, как сжимаются и разжимаются мои кулаки; наконец я произнес, не глядя на Блейка:

— Ну хорошо, велите этому кретину оставить в покое Мартиту.

Я почувствовал, как Блейк быстро опустил ноги на пол, и, когда он заговорил, повернулся к нему.

— Значит, вы согласны? — спросил он. — Обещаете, что не будете больше помогать Херши?

— Обещаю. Но только это и ничего больше, — с трудом вымолвил я.

— А я от вас ничего больше и не требую.

— Мы с вами договорились, — подтвердил я. — Уберите Гара.

Я надеялся, что Блейк пошлет Ди и, как только тот со своим пистолетом скроется с глаз, я сделаю из Блейка отбивную котлету. Мне хватило бы того времени, что будет отсутствовать его телохранитель. Однако Блейк пошел сам. Правда, прежде чем уйти, он обернулся:

— А где остальные документы? Я знаю, что они у вас есть, — спросил он.

— В моем отеле. У портье. Вы их получите.

Блейк вышел. Мне показалось, что он отсутствовал целую вечность, но на самом деле его не было всего секунд тридцать — сорок. Затем Блейк вернулся, сопровождаемый Гаром, который имел вид большого обиженного ребенка. Я ему так и сказал, что он ребенок-негодяй. И еще я сказал Блейку и Толману все, что думаю о них. Они дали мне выговориться, а потом заставили написать записку Джимми, служащему из отеля «Спартан», чтобы он выдал подателю этой записки конверт. Гар взял записку и отправился в отель.

Блейк так и сиял от удовольствия.

— Вы вовремя приняли решение, — одобрил он. — Еще чуть-чуть, еще лишних пятнадцать секунд раздумий, и... но я был уверен, что вы примете мои условия, Скотт. — Он покачал головой. — Я выполню данное вам обещание, но я поражаюсь, какой же вы слабак по части женского пола. Отказаться от всего, чтобы спасти эту мексиканскую малышку...

— Я хочу ее увидеть, — перебил я его философствования.

— Идите вы... — Но тут он одумался, пожал плечами и сказал: — Ну хорошо, вы ее увидите.

Мартита лежала почти в том же самом положении. Ее левая щека была прижата к подушке, а глаза, остановившиеся на мне, когда я подошел к кровати, глядели спокойно.

— Я хотел бы поговорить с ней, — сказал я.

Блейк ничего не ответил; он обошел кровать и наклонился над Мартитой.

— Послушай меня. Если ты снова будешь орать, я заткну тебе рот чем-нибудь покрепче. — Он помолчал и добавил: — Или велю, чтобы это сделал Эд.

Блейк снял с лица девушки повязку. Она сжала губы, потом облизала их, и я наклонился к ней, опершись рукой о подушку.

— С тобой все в порядке, Мартита?

Она кивнула, но заговорила не сразу.

— Я думала, ты ушел. Не могу тебе передать... Спасибо тебе, Шелл. Спасибо...

— Забудь об этом. Меня прижали в угол.

Мартита медленно приподняла голову и прижалась губами к моей руке. Блейк, увидев это, грубо завязал ей рот повязкой. А я еще долго ощущал нежное прикосновение ее нежных губ к своей коже.

Мы вышли из комнаты. Вскоре правая рука Блейка Эд Гар принес конверт. Блейк проверил его содержимое и удивленно поднял бровь.

— Как вам удалось узнать, что я купил судью Льюиса?

— Я догадался об этом. Вы, гнусный...

— Проваливайте отсюда, да побыстрее. А не то Ди придаст вам ускорение своей пушкой. И я советую вам с сегодняшнего дня держаться от меня подальше. Лучше всего вам просто уехать отсюда.

Я сказал ему, чтобы он на это и не надеялся.

— Вы получили от меня то, что хотели, но больше вы ничего не получите, — огрызнулся я.

— Но ведь девица все еще в моих руках, — напомнил Блейк. — А теперь убирайтесь.

— С ней будет все в порядке?

— Да, я ведь дал вам слово.

Я весьма недвусмысленно дал ему понять, что я думаю о его слове, и добавил:

— Так что уж позаботьтесь, чтобы с ней ничего не случилось.

— Не волнуйтесь, с ней ничего не случится, если вы меня не обманете. Я отпущу ее в день выборов. Кстати, Скотт, не вздумайте рассказать то, что здесь произошло, своему другу капитану Сэмсону или кому-нибудь еще. Если вы это сделаете, то больше никогда не увидите Мартиту. Я имею в виду, живой. А у меня будет такое прикрытие, что до меня не доберется и сам губернатор. А теперь — убирайтесь.

Горло мне сжал спазм. Я минуту смотрел на Блейка, а потом повернулся и ушел. Никто меня не остановил. Уродливый охранник отпер мне дверь и самодовольно ухмыльнулся. Я врезал ему по подбородку, и он отлетел к стене, а потом сполз на ковер. Я подошел к своему «кадиллаку» и, засунув руку под сиденье, поискал свой револьвер. Он был на месте. Я расстегнул кобуру и, вытащив револьвер, подержал его в руке, оглянувшись на дом. Потом медленно поехал по узкой дороге, направляясь в Голливуд и ломая себе голову над тем, что я скажу Полу Херши.

Глава 8

Я оставил машину у отеля «Спартан» и направился ко входу, но тут кто-то окликнул меня сзади:

— Мистер Скотт!

Услыхав свое имя второй раз, я резко повернулся. Меня звали с противоположной стороны улицы. Там стояло здание загородного клуба «Уилшир»; окликнувшая меня женщина пряталась в тени деревьев, и я ее не видел. В том, что это был женский голос, у меня не было никакого сомнения. Я направился туда, откуда прозвучал этот голос, предварительно вытащив свой револьвер и держа его перед собой.

Наконец я заметил изящные белые ножки, видневшиеся из-под мужского пиджака. Моего пиджака. Обеими руками она сжимала его у себя на груди. А повыше него виднелись неясные очертания прекрасного лица, обрамленного длинными блестящими белокурыми волосами.

— Наконец-то я вас нашел! — воскликнул я.

Лорри хотела взять меня за руку, но вместо этого ухватилась за дуло револьвера и, вскрикнув от испуга, выпустила полу пиджака. Он раскрылся, и я чуть было не разрядил мой пистолет в воздух, издав при этом воинственный клич индейцев. К этому времени глаза мои уже успели привыкнуть к темноте.

Я засунул пистолет в кобуру, и Лорри дотронулась до моей руки. Она уже запахнула полы пиджака и придерживала их свободной рукой на груди.

— Я просто умираю. Я вас так долго ждала. Вы ведь Шелдон Скотт, правда? — затараторила девушка.

— Зовите меня просто Шелл. Да, это я. Ну что ж, это... приятный сюрприз. А как, черт возьми, вы очутились здесь?

Скороговоркой Лорри рассказала мне, что сенатор Херши в баре «Звездный свет» упомянул мое имя, — наверное, между двумя вздохами, подумал я, — и, убежав из бара, она села в свою машину и бросилась вон из города.

— Я гнала словно бешеная, — сказала Лорри, — но потом успокоилась и остановилась. Я не могла вернуться в отель — если Эд найдет меня, Эд Гар, я его имею в виду, — он меня убьет, я знаю. Я заглянула в карманы пиджака и нашла там ваш бумажник, а в нем — вашу визитку с адресом. И я поняла, что вы тот самый детектив, о котором упоминал Пол.

Лорри замолчала.

— Вы мне нужны, — после недолгого молчания, с глубоким вздохом произнесла она.

Глаза ее уже давно привыкли к темноте, и она конечно же увидела, как сверкнули в улыбке мои зубы.

— Неужели? Ну что ж, мисс Вестон, — могу я звать вас Лорри? Я тоже, Лорри...

— Мне нужен детектив. Я должна вам все объяснить... я не успела сказать об этом Полу... но я боюсь, что эти бандиты, Гар или Джо, меня найдут. Ведь они убьют меня. Поэтому я хочу нанять вас.

— Считайте, что уже наняли.

— Отлично. Я не знаю, мистер Скотт... Послушайте, неужели нам нельзя поговорить где-нибудь в другом месте? — оглядевшись, проговорила она.

— Ах да, конечно же, — спохватился я. — Простите, что не предложил вам сразу. Мы можем пойти... ко мне. Я живу в этом отеле. Выпьем чего-нибудь, я заведу старую танцевальную музыку. Вы расскажете мне, что у вас стряслось. А я поведаю, что произошло у меня.

Я мог бы рассказать ей об этом прямо сейчас. Но девушка поспешно взяла меня под руку, и мы, перебежав улицу, вошли в вестибюль «Спартана» и подошли к столу регистрации. Джимми сообщил мне, что отдал конверт с документами, и я успокоил портье, заверив, что посылал за конвертом. Уголки губ парня дрогнули в улыбке, когда он увидел необычный наряд Лорри. Но девушка крепко держала рукой полы пиджака, чтобы они не расходились, и походила на эксцентричную красотку, нарядившуюся в мужской пиджак. Джимми дал мне ключ, и мы стали подниматься по лестнице. Тут до моих ушей донесся возглас изумления, который издал Джимми, только сейчас увидев, до каких пределов простиралась эксцентричность Лорри. Когда мы поднялись на первую площадку лестницы, навстречу нам попался мой сосед, доктор Энсон; я заметил, что он спускался гораздо быстрее, чем обычно.

Доктор улыбнулся мне и сказал:

— Привет, Шелл, я вижу, у тебя новая... — Пока он говорил, мы поднялись чуть повыше и тут же услыхали за своей спиной грохот падающего тела.

Когда мы подошли к двери в мой номер, я живо представил себе, какими замечаниями в мой адрес обмениваются сейчас Джимми и доктор Энсон. Я отпер дверь, проводил Лорри в комнату и быстренько запер дверь.

— А здесь очень мило, — заметила Лорри, осматривая комнату.

— Это мой дом, — сказал я, не глядя по сторонам. Лорри, не оборачиваясь, медленно прошла вперед.

Она остановилась и принялась разглядывать тропических рыбок, плававших в двух аквариумах, затем перевела взгляд на Амелию, — так я называю обнаженную девушку на портрете, который висит у меня над фальшивым камином. Наконец, оглядев все, Лорри уселась на гигантский диван шоколадного цвета. Гигантский в том смысле, что уж два человека на нем точно поместятся. Но я не стал садиться рядом, а подтянул к нему пуфик, уселся напротив Лорри и приступил прямо к делу.

— Что вы будете пить?

Лорри заявила, что ей все равно, хотя она с удовольствием выпьет, поскольку, пока она стояла у этого дурацкого загородного клуба, у нее пересохло в горле. Я сделал себе бурбон с водой, а ей — джин с апельсиновым соком. Мы стали пить и болтать, я больше слушал и смотрел.

Лорри Вестон откинулась на спинку дивана, в одной руке она держала стакан, а другой сжимала полы пиджака. Девушка сидела всего в полутора метрах от меня, и я просто пожирал ее глазами.

— А у вас зеленые глаза, — вдруг сказал я.

— Что? Ах да, глаза. Иногда они становятся голубоватыми, но в основном зеленые. — Она улыбнулась — от такой улыбки в жилах закипает кровь и забываешь обо всем. — А я и не думала, что вы это заметите, — медленно произнесла она. — Вы очень наблюдательны — ужасно наблюдательны. Улыбка Лорри стала шире, и я почувствовал, что загораюсь. Боясь, что через несколько секунд уже не смогу контролировать себя, я перевел свой взгляд на потолок и сказал:

— Продолжайте, Лорри.

— Продолжать что?

— Рассказывать, что у вас произошло.

Лорри уже рассказала мне, что была любовницей гангстера Джо Блейка, а десять дней назад он ее выгнал. Они проводили довольно много времени вместе в его доме, однако Лорри отказалась переехать к нему, как он ее просил. Блейк не был дураком. Их отношения продолжались в течение двух месяцев и протекали без особых ссор, а потом он неожиданно вышвырнул ее, грубо и бесцеремонно, как и Мартиту. В начале их романа Лорри не подозревала, что Блейк нарушает чуть ли не все заповеди Господни, а когда она это обнаружила, то стала относиться к нему с подозрением. Желание, которое он вызывал у нее вначале, стало постепенно угасать, еще до того, как он ее вышвырнул. Но добило ее то, с каким высокомерием и презрением он приказал ей исчезнуть из его жизни.

Лорри продолжала свой рассказ.

— Его тон привел меня в ярость. Наш разрыв не был для меня неожиданностью, но ни одна женщина не потерпит, чтобы с ней обращались как с последней потаскушкой. Во всяком случае, со мной до этого никто так не обращался.

— Уверен, что нет, уверен... — пробормотал я.

— Он просто изверг, иначе не назовешь, — продолжила молодая женщина. — У него что-то не в порядке с психикой — ему все время нужны новые впечатления... каждый раз новые. Когда я познакомилась с Блейком, он встречался с другой женщиной и вскоре порвал с ней. Настоящий изверг. А после того, как он со мной так обошелся, я его просто возненавидела.

Я понял, что Блейк со всеми женщинами обращался одинаково. Лорри еще какое-то время возмущалась поступками Блейка, а потом сказала:

— Когда мы с Джо проводили время вместе, двое парней — его подчиненные, или как он их там называл, всегда крутились неподалеку от меня. Они знали, что он ни на одной женщине долго не задерживается. И я думаю, что они надеялись... подобрать объедки со стола шефа, когда он меня бросит. Так что я где-то с неделю ходила с одним из них, ничего ему, впрочем, не обещая. Просто ради того, чтобы знать, что у Блейка на уме. От этого парня и узнала, что подручные Блейка что-то украли у сенатора Херши.

— Не так быстро. Кто были эти двое парней? — прервал я Лорри.

— Робби и Эд Гар.

Опять Гар. И Стью Роб, тело которого нашли вчера ночью в канаве.

— Так это они ограбили Пола? — переспросил я.

— Да. Робби все приставал ко мне, чтобы я сошлась с ним. После расставания с Джо я пару раз встретилась с Робби, а потом поссорилась с ним. Прошлой ночью он напросился ко мне в гости в отель «Амбассадор», и я разрешила ему прийти. Тогда-то он и рассказал мне о краже.

— Погодите секундочку. Вы хотите сказать, что Роб выболтал вам об этом сразу же после того, как они украли сейф Херши?

— Он не сказал мне, что именно они украли. Но хвастался, что это очень повредит мистеру Херши, — уточнила Лорри. — Они ограбили дом Херши буквально за час до того, как Робби пришел ко мне, он так и сказал: сразу после работы. И вы не думайте, что он просто проболтался. Я ведь уже сказала, что позволяла ему ухаживать за собой только потому, что надеялась выведать у него что-нибудь такое, что помогло бы мне отплатить Джо. Так что я налила Робби мартини в бокал для шампанского. Этот парень такой же большой и глупый, как и бывший боксер Эд Гар, и можно было подумать, что свалить его удастся, только влив в него пару галлонов вина. Однако алкоголь оказывает воздействие на мозг, а мозгов-то у Робби очень мало. Так что он мне все рассказал, а потом я от него избавилась.

— Еще бы — если бы мне налили мартини, я бы вам тоже все рассказал! — заметил я. — Правда, от меня вы бы так легко не отделались. Так может быть, вам надо было налить мартини?

— Нет, сойдет и джин. Но вы можете выпить мартини, если хотите. — Она снова улыбнулась своей особенной улыбкой, от которой меня бросило в жар. — Что касается Робби, то я сказала ему, что у меня разболелась голова. И представляете, что он сделал? Ушел, а потом вернулся с пузырьком аспирина! Встречаются же такие глупцы!

— А по-моему, он поступил вовсе не глупо. Скажите, а Эд Гар тоже относился к числу ваших... ваших поклонников?

— Ага. Он всегда, когда ему это удавалось, был поблизости. Этот тип просто стоял и глазел на меня, раскрыв рот и вывесив язык, как собака. И вечно нес какую-то околесицу. Ну, вы знаете этот сорт мужчин.

— Да, знаю. Сам к нему отношусь, — пошутил я.

— Какая чушь! Вы совсем другой. Но я старалась держаться от Гара подальше. Вы могли бы поцеловать такого?

— Откровенно говоря, нет, — озадаченно произнес я.

— Ни одна женщина не захочет его поцеловать. Бр-р! Эти толстые, вечно влажные висящие губы. Знаете, когда он возбужден и что-то говорит, то брызгает слюной. Ну, вы его и сами видели.

— Я даже нюхал его запах, — передернувшись, заметил я. — А вы знаете, почему он заявился в «Звездный свет»?

Лорри покачала головой, а потом извинилась за то, что дала мне пощечину, когда я накинул ей на плечи пиджак. Она сказала, что ничего не соображала в ту минуту. Я заверил ее, что все прекрасно понимаю. Лорри рассказывала мне кое о каких мелочах, время от времени одаривая меня своей обворожительной улыбкой. Продолжай я заниматься делом Блейка, кое-что из того, что она сообщила, оказалось бы очень полезным.

Например, вот это. Повествуя о своем пребывании в доме Блейка, Лорри сказала, что часто видела, как он убирал документы, которые казались ему наиболее ценными, в ящик стального стола в своем кабинете. Выслушав ее, я понял, что конверт, который я только что ему отдал, и все остальные бумаги, принадлежавшие сенатору Херши, если Блейк еще не успел их уничтожить, попали в этот стол. Впрочем, в его письменном столе был не обычный ящик, а самый настоящий сейф за стальной дверцей. Все документы хранились там. Выяснилось также, что Лорри знала комбинацию цифр, с помощью которой можно было открыть этот сейф. Услыхав это, я прищурился.

— Неудивительно, что Блейк ищет вас, деточка моя, — сказал я.

— О нет, он и не подозревает, что я знаю комбинацию цифр.

— А как же так получилось, что вы стали обладательницей такой ценной информации? — поинтересовался я. — Не мог же он сам сообщить вам, как открывается сейф?

— Не мог. И тем не менее я это узнала.

Ее хвастливые слова позабавили меня. Я снова спросил себя — а не вешает ли она мне лапшу на уши, но потом решил, что нет. Вряд ли они с Гаром сговорились разыграть этот маленький фарс в баре «Звездный свет». И снова я подумал: если бы я был уверен, что Лорри не врет, и если бы меня не вынудили дать Блейку слово не работать против него, и если бы Мартита не находилась в полной его власти, и если бы Лорри сообщила мне комбинацию цифр, с помощью которой можно открыть сейф, и если бы я мог пробраться в дом Блейка, а главное, выбраться из него живым — тогда мы с Херши выиграли бы свою партию, а Блейк оказался бы в глубоком проигрыше. Словом, если бы да кабы, во рту в выросли грибы.

— Лорри, — заметил я. — Только не говорите мне, что вы заглядывали Блейку через плечо, когда он набирал цифровой код. Я вам все равно не поверю — не тот это человек.

Она нахмурилась.

— Вы зря мне не верите.

— И тем не менее это так...

Некоторое время женщина смотрела на меня, раздумывая. Потом медленно произнесла:

— Это новая комбинация. Джо велел сменить ее примерно за неделю до того, как мы расстались. Ее никто не знает, кроме Джо. А он конечно же не стал ее записывать. Я думаю, что он много раз повторял ее про себя, чтобы не забыть. — Она помолчала, а потом спокойно добавила: — Блейк иногда разговаривает во сне.

— Я знаю, что я грубый и жестокий человек, Лорри, — поддавшись порыву, воскликнул я, — но я обещаю, что никогда больше не буду подозревать вас во лжи. Буду верить всему, что вы мне ни скажете.

— Значит, вы круглый идиот, — с досадой заявила моя собеседница.

— Я вам верю, — твердил я.

— Вы противный старикашка...

— Я не старикашка. — Я помнил, что хотел еще что-то у нее спросить. Но, пока мы выясняли, старый я идиот или нет, у меня вылетело из головы, что я хотел узнать. — А этот Стью Роб, он что, прибежал к вам прошлой ночью и, получив от ворот поворот, так и ушел? Во сколько это было? — не вспомнив ничего другого, спросил я.

— Он пришел в десять и пробыл у меня примерно час. Ушел около одиннадцати. А почему вы спрашиваете?

— Дорогая моя, — ответил я, — разве вы не знаете, что он мертв?

Глава 9

Мои слова повергли Лорри в шок, причем совершенно искренний.

— Мертв? — наконец произнесла она. — Что вы хотите этим сказать?

— То, что сказал. Около полуночи его труп обнаружил дорожный патруль. Он и Вилли Фейн — оба уже погибли. Так что, простите меня, если я говорю неприятные вещи.

— Понимаю. — Лорри немного помолчала, а потом мягко сказала: — А разве я имею к этому какое-нибудь...

— Не волнуйтесь — вы ведь позвонили сенатору Херши только сегодня. Так что расслабьтесь.

И зачем я это ляпнул? Ведь если Лорри еще немного расслабится, мне придется бежать в ванную, чтобы принять ледяной душ.

— Ну хорошо, — проговорила она. — Я не знаю, откуда Эд Гар пришел в «Звездный свет», но то, что он от меня без ума, мне хорошо известно. Этот бывший боксер и в самом деле лишился рассудка. Я думаю, что, когда он увидел меня с сенатором Херши — главным врагом своего босса, — да еще танцующим, тесно прижавшись ко мне, он просто потерял голову от ревности. У него ведь очень неустойчивая психика. Да, он просто потерял голову, — повторила Лорри.

И я заметил, что в ее голосе больше не было гнева. И еще она сказала, что они танцевали, тесно прижавшись. Значит, она прекрасно знала, как они выглядели со стороны. Я извинился, пошел к портативному проигрывателю, который стоял у меня в спальне, — впрочем, вас не касается, почему у меня в спальне стоит проигрыватель, — включил его и поставил пластинку Стэнли Блэка. Зазвучала румба.

Потом я стащил с себя ремень с кобурой и с облегчением вздохнул, избавившись от тяжелого револьвера. Затем вернулся в гостиную. Румба была в самом разгаре — барабаны отбивали зажигательный ритм, а музыканты вскрикивали. Опускаясь на пуфик, я сказал:

— Отличная музыка, правда? Эти ритмы меня просто зажигают.

На губах Лорри играла легкая улыбка, которую я принял за знак поощрения. Она покусывала щеку изнутри, отчего ее губы двигались, и притом очень чувственно. По крайней мере, мне так показалось.

— Как хорошо у вас, — произнесла Лорри. — Я так испугалась — ведь я знала, что в отель мне возвращаться нельзя. Да и куда я могла пойти в таком виде? — Девушка улыбнулась. — Кроме того, я хотела вернуть ваш пиджак.

Мне пришла в голову безумная мысль, что она прямо сейчас снимет его и отдаст мне. Но Лорри этого не сделала.

— Я надеялась, что вы захотите помочь мне, — тихо заметила она.

Я заверил ее, что буду счастлив помочь ей и что она может располагать моим номером и жить здесь, сколько захочет. Однако не успел я закончить фразу, как мне пришла в голову мысль, что мой номер не самое лучшее место для девушки, скрывающейся от главаря преступников Блейка. Однако я тут же отбросил ее — мне не хотелось сейчас думать о чем-нибудь серьезном.

Я смотрел на Лорри и не мог думать ни о чем другом. Случилось то, чего я больше всего боялся, — я больше уже не принадлежал самому себе. Я слышал, что она мне говорит, и каким-то образом ухитрялся отвечать ей. Да, я буду на нее работать, да, я помогу ей, защищу ее, стану ее телохранителем и сделаю все возможное, чтобы Блейк, Гар и компания не наделали дырок в ее прекрасном теле.

— Вы меня совсем успокоили, Шелл, — благодарно сказала Лорри. — Правда, у меня с собой совсем нет денег, — тут она рассмеялась низким грудным смехом, — как вы, думаю, уже и сами догадались. Я знаю, что детективам обычно выплачивают... как это называется, предварительный гонорар, что ли?

— В этом деле мы можем обойтись и без него. Вы можете мне вообще ничего не платить. — Я и вправду лишился разума.

Лорри усмехнулась.

— Как это мило с вашей стороны. Тогда я вас поцелую. Будем считать... будем считать поцелуй предварительным гонораром.

— Крошка, мы можем назвать его оплатой моих услуг.

Голос мой прозвучал хрипло. Хотел бы я послушать, как прозвучал бы ваш голос в такой ситуации. Лорри сидела на диване, откинувшись на спинку и полностью расслабившись. Раньше она держала полы пиджака рукой, чтобы они не расходились, но теперь она опустила руки. До этого пиджак скрывал от меня ее прелести, но теперь он раскрылся, и то, что я увидел, ослепило меня.

Внутренний голос шептал мне: «Отвернись! Отвернись!» Но он звучал очень тихо, заглушаемый другим голосом, который во все горло предлагал мне сделать кое-что поинтереснее.

За своей спиной я вроде услыхал какой-то тихий шум. Но тут же решил, что это шумит в ушах закипевшая кровь или трутся друг о друга позвонки. Потом мне показалось, что кто-то открыл дверь, да что там показалось, я это явственно слышал. Но я никак не прореагировал на это — мои мысли были полностью заняты Лорри, и ничто уже теперь не могло меня отвлечь. Если, конечно, кто-нибудь не огреет меня чем-нибудь по голове.

И поверите ли вы? Меня и вправду огрели по голове.

Глава 10

Когда я очнулся, мысли в моей голове путались. И я не сразу сообразил, что к чему. Лорри, подумал я, зачем ты это сделала? Ведь нам было так хорошо вдвоем, правда?

Очнувшись, я обнаружил, что лежу на ковре. С трудом поднявшись, я добрался до дивана и наконец вспомнил, что произошло. Память медленно возвращалась ко мне — я припомнил странный шум, а потом звук открываемой двери. Лорри неожиданно отшатнулась от меня и вскрикнула: «Эд!»

Она успела произнести только одно слово; если бы у меня была такая возможность, я бы, конечно, грубо выругался. Но я потерял сознание раньше, чем успел что-то сказать. Это конечно же был Эд Гар, который и ударил меня по голове. Все повторилось. Когда Лорри танцевала в баре с Херши, столь же неожиданно появился Гар и тоже ударил сенатора по голове.

А может быть, Лорри все это подстроила специально, чтобы подставить меня под удар Гара? Может, она и вправду вешала мне лапшу на уши? Однако я хорошо помнил, что запер дверь, и Лорри не смогла бы незаметно для меня ее отпереть. Я ведь глаз с нее не сводил... Кроме тех нескольких минут, когда ставил пластинки.

Моя голова еще не до конца прояснилась. Поэтому я встал и с трудом добрел до ванной, где засунул голову под холодную воду. Освежившись, я решил восстановить ход событий с самого начала. Поначалу они показались мне никак не связанными между собой. Но вскоре я понял, что меня очень ловко обвели вокруг пальца.

Я вернулся в спальню. Взглянув на часы, я понял, что лежал без сознания очень долго. Хорошо еще, что у меня прочный череп, очень прочный. Револьвер и кобура по-прежнему лежали рядом с проигрывателем. Я пристегнул кобуру к плечу и вышел в гостиную за пиджаком. Однако на пуфике его не было.

Похоже, что обезьяноподобный Гар и крошка Лорри очень торопились, раз она убежала в моем пиджаке. Я достал из шкафа другой пиджак. Затем вынул из ящика стола коробку с патронами 38-го калибра, положил несколько запасных патронов себе в карман и зарядил шестью патронами револьвер — я всегда так делаю.

Выходя из номера, я проверил замок. Как я и подозревал, Гар открыл его с помощью гаечного ключа Стиллсона, острого, словно лезвие ножа. Я заметил его на полу. Если бы Гар попался мне сейчас, он бы тоже валялся на полу.

Глава 11

Безо всяких приключений я подобрался сзади к дому Блейка. Значит, у него все-таки не было радара. Свой «кадиллак» я оставил на грязной дороге, метрах в ста отсюда. Дверцу запирать не стал. Более того, я чуть-чуть приоткрыл ее на случай, если за мной будут гнаться и у меня будет на счету каждая секунда. Кроме того, я не стал вынимать ключ зажигания, чтобы в случае необходимости мгновенно завести машину. Я подошел к окну с неплотно занавешенными шторами — из щели между ними пробивалась полоска света. До меня донеслись звуки голосов. Насколько я запомнил, это была спальня Блейка, та самая, в которой он принимал меня.

Я вплотную приблизился к окну и стал глядеть в него, стараясь не задеть стекла. У меня была связка ключей, небольшой металлический брусок и острая как бритва пластинка, из которой можно было сделать отмычку. Однако я не хотел касаться стекла, поскольку прекрасно понимал, что все окна и двери снабжены датчиками сигнализации. С того места, где я стоял, мне было хорошо видно все, что происходило в комнате. Я увидел Блейка в его неизменном купальном халате, Эда Гара и Лорри. Здесь, под охраной сигнализации и своих отъявленных головорезов, Блейк и его друзья чувствовали себя в полной безопасности. Чего нельзя было сказать обо мне.

Блейк подошел к Лорри и что-то сказал ей. Девушка стояла прямо напротив него, Гар расположился сбоку и не сводил с Лорри глаз. На ней по-прежнему был мой пиджак. Теперь она вешала лапшу на уши Блейку. Вдруг Джо поднял руку и дважды ударил Лорри по щеке, а потом еще раз тыльной стороной ладони.

Грубый человек этот Блейк. Поднимает руку даже на женщин. Голова Лорри мотнулась из стороны в сторону, девушка покачнулась, но устояла на ногах и что-то зло крикнула в лицо бандиту.

С револьвером в руке — палец на спусковом крючке — я отошел от окна. Я очень надеялся, что мне не придется стрелять — ведь достаточно одного выстрела, как изо всех щелей выскочат телохранители Блейка, вооруженные до зубов, и откроют пальбу. Не по кому-нибудь, а по мне.

Подойдя к другому окну, я увидел, что оно закрыто, но шторы не задернуты — вся комната лежала передо мной как на ладони. Это была та комната, где утром я увидел связанную Мартиту. Бедную беспомощную Мартиту. Она была здесь, только руки ее были свободны и рот не закрывала повязка. Мартита красила алым лаком ногти на ногах, очаровательное чувственное личико девушки выражало глубокую сосредоточенность. На щечке я не увидел никаких признаков синяков — она умылась и сняла грим.

Тут я вспомнил, что, когда я подошел поближе, Мартита спрятала эту щеку в подушку. Конечно же она поцеловала руку своего спасителя, эдакого благородного Галахада — спасибо тебе Шелл (неисправимый дамский угодник!), — но при этом помнила, что надо спрятать щеку, иначе я увижу, что ее синяки — это просто искусно наложенный грим.

Значит, Мартита вовсе не получила отставку, наоборот, она заняла место Лорри, когда Блейк ту выгнал. Наверное, до ушей Блейка дошел слушок о том, что мы с сенатором копаем под него. Тогда он решил взять дело в свои руки и подослал к нам Мартиту Дельгадо. О том, что произошло потом, догадаться нетрудно. Бандит придумал для Мартиты правдоподобно звучащую историю, которую она должна была рассказать нам. Историю с настоящими именами и датами. Потом он поселил Мартиту в отеле «Паркер» и сделал так, чтобы я о ней узнал.

Тут я вспомнил о той последовательности, в какой развивались события, восстановить которую помог мне рассказ Лорри. Двое мужчин зашли за Мартитой в отель «Паркер» и увели ее с собой в семь часов вечера. Однако, если верить Лорри, Гар и Роб украли сейф из дома сенатора Херши примерно за час до того, как Роб пришел к ней, где-то около девяти часов. А внутри сейфа хранились показания, подписанные Вилли и Нельсоном, а также Мартитой Дельгадо. Из этих документов главарь бандитов узнал, что Вилли и Нельсон дали показания против него, и если бы малышка Мартита не была связана с ним, он бы узнал о ней только тогда, когда в его руки попали документы. А ее забрали из отеля двумя часами раньше, когда Блейк еще не ознакомился с содержанием свидетельских показаний и теоретически ничего не мог знать о Мартите. Значит, она работала на него, и если бы она оставила в отеле свой новый адрес, это был бы, вне всякого сомнения, адрес Блейка. И я купился на эту удочку и заключил сделку с Джо. Ловко же они меня провели!

Я двинулся к парадному; мое сердце бешено колотилось в груди. На пути сюда я решил, что проникну в дом не через окно и не через трубу, а через парадный вход. Я знал, что там меня ждет урод привратник. Он выглянет в дверь, увидит меня и заорет что есть мочи. Если я дам ему заорать.

Я вышел на лужайку, где стоял темно-бордовый «линкольн» Блейка, затем повернул и насвистывая направился к крыльцу. Засунув револьвер обратно в кобуру и продолжая насвистывать сквозь пересохшие от напряжения губы, я поднялся по ступенькам и коротко постучал — тук-тук-тук и снова тук-тук. Словно подросток, вызывающий на прогулку свою подружку. Подняв кулак над головой, я стал ждать. За дверью спросили: «Кто?» — и я ответил: «Телеграмма». Урод открыл дверь и тут же получил удар в подбородок, отчего он упал второй раз за этот день. Мне удалось захватить его врасплох, хотя я и предупредил о своем приходе. Я быстро захлопнул дверь и вытащил револьвер. Я все-таки проник в этот дом.

Глава 12

Урод упал на пол с негромким стуком, но на шум никто не вышел, поэтому я подхватил его тело под мышки и оттащил в угол, в тень. Из кармана его брюк я вытащил дубинку, которую приметил во время своего первого визита. Зажав ее в левой руке, а револьвер в правой, я прислушался. В доме было тихо.

Я прошел по короткому коридору и, ударив по двери, распахнул ее и заглянул в другой коридор. Слева от меня из-под двери, ведущей в спальню, пробивался свет. Оттуда вышел человек, который в сердцах захлопнул за собой дверь и направился в комнату Мартиты. Это был Джо Блейк.

Он вышел один, значит, бывший боксер остался один на один с Лорри. В прошлый раз он оставался наедине с Мартитой, но это был спектакль, разыгранный специально, чтобы сломить мое упорство. Мартите же ничего не угрожало. На этот раз дело обстояло по-другому — он остался с Лорри.

Я вышел в коридор и быстро приблизился к двери, из которой только что вышел Блейк. Сунув дубинку в карман пиджака, я начал медленно поворачивать дверную ручку. Изнутри доносились голоса — высокий, взволнованный голос Лорри и тихий бубнящий Гара.

Дверь приоткрылась, и мне в лицо ударила узкая полоска света. Я потихоньку тянул дверь на себя. Направив на расширяющуюся щель револьвер, я не сводил глаз с его мушки. Однако я осознавал, что если Гар стоит лицом к двери, то тайком мне в комнату все равно не пробраться. Он тут же закричит начнет стрелять и подымет на ноги весь дом. Ибо, стоит только Гару увидеть меня — с оружием или без, — как он тут же, не задумываясь, бросится на меня, и я должен буду вырубить его.

Я не прочь был бы пристрелить этого обезьяноподобного подручного Блейка, но мысль о том, что этим я выдам свое присутствие, останавливала меня. Щель в двери все расширялась, но я не видел ни Эда, ни Лорри, только слышал их голоса. И тут до меня дошло, что Гар, увлеченный Лорри, все равно меня не увидит. Ведь до сих пор же он не заметил, что дверь открывается. Я просунул голову в щель и заглянул в комнату.

Гар стоял спиной ко мне, обхватив своими толстыми ручищами Лорри и прижав ее руки к телу. В метре позади них стояла кровать. Лорри, задыхаясь, пыталась вырваться из его объятий. Лицо ее было искажено мукой, а глаза закрыты. В ту минуту, когда я просунул в щель голову, она бешено вырывалась, но потом вдруг открыла глаза и увидела меня.

На мгновение лицо ее окаменело, затем черты его расслабились и Лорри криво улыбнулась мне. Помада на ее губах была размазана. Лорри выдохнула: «О...», и я подумал, что сейчас она громко выкрикнет мое имя, и его услышат повсюду. Но Лорри вовремя одумалась и сжала зубы. Гар заворчал и начал оборачиваться.

Я выдернул голову из щели, чувствуя, как мгновенно напряглись все мои мышцы. Я с такой силой сжимал рукоятку револьвера, что он начал подрагивать. Тут за дверью прогрохотал голос Тара:

— Почему эта дверь открыта?

Я положил левую руку на дверную ручку, готовый в любую минуту распахнуть ее, и затаил дыхание.

— Джо так сильно хлопнул дверью, что она распахнулась, — поспешно пояснила Лорри. — Забудь о двери, Эд. Посмотри на меня, Эд. Прошу тебя, Эд.

Наступила тишина, а потом она мягко произнесла:

— Так-то лучше, так-то лучше, Эд.

Я немного расслабился — Лорри успокаивала меня, давая знать, что Эд больше не смотрит в мою сторону. Она снова завладела его вниманием, и я почувствовал себя увереннее — ведь теперь у меня появился союзник. Я сунул руку в карман и, достав оттуда дубинку, надел кожаную петлю на левую руку. Все внимание Тара было устремлено на Лорри, а она такая девушка, которая сумеет удержать внимание мужчины. Уж я-то хорошо это знал на своем собственном опыте.

— Эд, милый, — ворковала Лорри, — ну почему ты такой грубый? Если бы ты не причинил мне боль... у нас бы с тобой все получилось, милый Эд.

Я уже не сомневался, что могу безо всяких опасений заглянуть в комнату. Я просунул голову в щель, а потом проскользнул в комнату и прикрыл за собой дверь, оставив небольшую щелку. Гар все еще держал Лорри в объятиях; она, отклонившись, улыбалась ему в лицо. Когда я вошел в комнату, улыбка ее стала напряженной, но она продолжала мягко уговаривать Тара:

— Отпусти меня, Эд. Я не убегу, даже не буду пытаться. Тебе... тебе больше понравится, если я не буду отбиваться, правда?

— Угу! — промычал Гар.

Он опустил руки, и Лорри, улыбаясь, медленно отступила назад. Я шагнул вперед, надеясь, что никто не подкрадется ко мне сзади и не ударит по голове. А еще я надеялся, что люди, проходящие по коридору, не заметят, что дверь приоткрыта. Лорри опустилась на краешек кровати и откинулась назад — и тут у меня появилось ощущение, что все это я уже видел.

— Подожди минуточку, Эд, — сказала Лорри таким тоном, каким женщина шепчет в кровати нежные слова своему любовнику. — Подумай обо мне, о том, что я чувствую. Ну хоть немного подумай. Поговори со мной. Женщины любят выслушивать комплименты. Скажи мне ласковые слова...

Это, конечно, было выше способностей этого обезьяноподобного бандита, однако помогло занять его мозг. А я тем временем приближался. Хотя момент был очень ответственный, я еле сдерживался, чтобы не улыбнуться. Я был настолько уверен, что уложу Гара, что перебросил револьвер в левую руку, а дубинку — в правую.

Когда Лорри была у меня в гостях и позже, когда я очнулся после удара, я задавал себе вопрос — понимает ли Лорри что она делает с мужчинами, в частности со мной, или она просто решила отблагодарить меня за мой пиджак. Но теперь я понял — да, она прекрасно понимает и осознает всю силу своей власти над мужчинами.

Если ее уловка сработает, это будет самое лучшее вознаграждение мне за мои труды. Лорри засмеялась, еще больше откинулась назад и что-то сказала Гару. А я все это время подкрадывался к нему.

Я передвигался очень осторожно, на цыпочках, но даже если бы мимо нас пронесся табун диких жеребцов, Гар все равно бы ничего не услыхал. Лорри играла просто гениально, мужчина, попав под действие ее чар, забывал обо всем на свете. У него оставалось только одно желание, напрочь лишавшее его слуха. Гар не услышит, как я подойду к нему. Он и вправду не услышал.

Глава 13

Злорадно улыбаясь, я поднял дубинку и с размаху ударил его по голове. Как я и предполагал, Гар без звука рухнул на пол. Может быть, бандит и справился бы с двумя обычными противниками, но против нас с Лорри он оказался слабаком. У меня не было времени обмыть свою победу или спросить Гара, как ему понравилось, когда его бьют по башке, поскольку Лорри соскочила с кровати и, подбежав ко мне, заключила меня в объятия.

— Ты пришел, чтобы спасти меня! — воскликнула она.

— Повтори! Твои слова ласкают мой слух! — в свою очередь воскликнул я. — Но я пришел не только за этим, но и за тем, что лежит у Блейка в сейфе.

Лорри была несколько уязвлена, что я пришел не только за ней. Но я сказал это специально, ибо, если мы хотим выбраться отсюда живыми, мы не должны тратить время на объятия и поцелуи. С ней забываешь обо всем, даже о том, что дом полон других мужчин, которые, в отличие от тебя, не потеряли разум.

— Где находится тот стол, о котором ты говорила? — деловито спросил я. — Ну тот, в который вмонтирован сейф.

Лорри сглотнула, глядя на неподвижно лежавшее у наших ног тело Гара.

— В комнате дальше по коридору, — подсказала она.

— Пошли туда, — скомандовал я.

Она облизала губы и глянула на окно, в которое я заглядывал несколько минут назад.

— А может, лучше... Я боюсь, Шелл.

— Но нас ведь двое, — нетерпеливо прервал я ее. — О том, чтобы удрать через окно, даже не думай — оно подключено к сигнализации. Мы сможем уйти только через входную дверь. На дороге нас ждет моя машина. Так что пойдем проверим, что там в сейфе.

Лорри все еще колебалась, лицо ее было напряжено.

— Послушай, детка, — уже раздраженно сказал я, — для нас это единственный выход. Если мы не заполучим на Блейка компромат, то наша песенка спета — он убьет нас. Тебя-то уж точно. А компромат на него лежит в его же собственном сейфе. Или, может быть, тебе хочется всю оставшуюся жизнь скрываться от убийц?

Лорри молча двинулась к двери. Я вышел вслед за ней в коридор, и мы повернули налево.

— Вот эта комната, — прошептала она. Первый же ключ из моей связки открыл дверь; я закрыл ее за нами и включил свет. Лорри охнула, но я сказал ей:

— Нельзя же шарить наугад в темноте! Так что давай уж будем вести себя, будто мы здесь живем.

Это был кабинет Блейка. Сейф находится в нижнем левом ящике, подсказала мне Лорри. Я вытащил металлическую отмычку.

— Ну что ж, приступим, — сказал я. — Будем надеяться, что Блейк так опутал свои окна и двери датчиками сигнализации, что посчитал излишним подключать к ней этот стол. Ты помнишь комбинацию цифр?

Лорри снова охнула и прижала ладони к щекам. Потом, собравшись с силами и вымученно улыбаясь, она сказала, что знает шифр.

Я не заметил ни проводов, тянущихся к столу, ни выпуклостей на ковре, однако вздохнул свободно только тогда, когда мне удалось безо всякого шума открыть металлическую пластину, защищавшую сейф. Пока я возился с ней, Лорри что-то непрерывно шептала. Видимо, напряжение было настолько велико что женщина была не в силах молчать.

Сначала она говорила мне какие-то приятные слова, но потом вдруг стала рассказывать о том, как скверно обошелся с лей Блейк и какие гадости он ей говорил. Лорри сообщила, что прошлой ночью Гар, который всегда таскался за ней, куда бы она ни пошла, бродил вокруг отеля «Амбассадор». Его мучали подозрения, что Роб находится у нее. Когда Роб спустился на улицу, нализавшись, как зюзя, что с ним довольно редко бывало, Гар пристал к нему и заставил его признаться, что он виделся с ней. После этого Гар пустил в ход кулаки, что в сочетании с мартини, которым Лорри напоила Роба, развязало ему язык. Парень рассказал девушке о том, что они унесли из дома сенатора Херши сейф. После этого Гар притащил Роба к Блейку и рассказал шефу о том, что Роб натворил. И через полчаса Стью Роб уже лежал бездыханный в своей канаве. Гар собственноручно убил его, а Ди и еще один парень по имени Грант прикончили Вилли Фейна.

Бывший боксер появился в баре «Звездный свет» потому, что Блейк велел ему не сводить глаз с Лорри, следить за ней. Однако в моей квартире Гар появился по собственной инициативе. Узнав о том, что произошло в баре, Блейк приказал Тару найти Лорри Вестон. И тот, вспомнив, что в баре я накинул на Лорри свой пиджак, решил заявиться ко мне домой (эта идея пришла ему в голову без чьей-либо подсказки, что бывало крайне редко). Гар ввалился в мой номер и огрел меня по голове, после чего привез Лорри к своему боссу Блейку, который стал ее допрашивать. Он хотел знать, что рассказал ей Роб и много ли она успела передать сенатору Херши.

Минуту спустя я взломал замок на стальной плите, укрывавшей сейф, и открыл ее.

— Давай открывай побыстрее, — скомандовал я и отошел в сторону.

Меня охватила нервная дрожь, а лицо Лорри было белее мела. Губы ее пересохли и раскрылись, женщина опустилась на колени и, наклонившись к дверце сейфа, принялась набирать цифровой код.

Где-то хлопнула дверь, и я вздрогнул. Лорри отдернула руку от сейфа.

— Продолжай, — резко бросил я.

Она тяжело дышала открытым ртом, а ее руки дрожали. Лорри крепко сжала зубы, медленно повернула колесико, а потом взялась за маленькую хромированную ручку и поглядела на меня.

Не сводя с меня глаз, она повернула ручку. Дверь сейфа открылась. Я отодвинул Лорри, засунул руки в сейф и вывалил все хранившиеся там бумаги прямо на пол. Их было очень много — какие-то письма, фотографии и фотостатьи; документы, отпечатанные на машинке, и запечатанные конверты. Я порылся в этой куче и нашел два знакомых конверта. Один из них был мой, и я не стал его вскрывать. Открыл другой, чтобы убедиться, что все письма на имя Херши, о которых он так беспокоился, на месте. Письма были здесь, но свидетельских показаний не было. Впрочем, я и не надеялся их найти.

В коридоре раздался какой-то шум. Я услыхал, как кто-то позвал Джо. Это был голос Гара. Черепушка у него оказалась попрочнее, чем у меня. Я принялся рассовывать документы по карманам пиджака и брюк, даже кинул кое-что Лорри. Засунув последний толстый конверт за пояс, я рванулся к двери. По коридору, громко топая ногами, промчался Гар. Он не сообразил заглянуть в нашу комнату, а несся туда, где Блейк развлекался с Мартитой.

Лорри стояла почему-то закрыв ладонями глаза и тихонько причитала.

— Пошли отсюда, крошка, — приказал я. — И побыстрее. — Я схватил девушку за руку и потащил к двери. — Если нам повезет, то мы спасемся. Им потребуется время, чтобы...

Но мои слова заглушил топот ног по коридору, который неумолимо приближался. Их было двое, потом один из них остановился, и мы услыхали громкий удар в дверь. Шаги второго приближались. Телохранители Блейка искали, в какой мы комнате. Вдруг снова кто-то крикнул — на этот раз это был голос Блейка:

— Бегите на улицу! На улицу! Найдите машину этого подлеца!

— Придется прыгать в окно, — шепнул я Лорри. — Приготовься к тому, что придется бежать очень быстро. Будет много шума и пальбы, так что приготовься и к этому, дорогая.

Когда я закончил инструктировать Лорри, я стоял уже у самого окна, но спиной к нему. Я смотрел на дверь, направив на нее свой револьвер. Лорри стояла совсем рядом, я слышал ее частое дыхание. Она скинула туфли. Грохот шагов раздавался уже прямо под нашей дверью, в дверь заколотили. Я дважды выстрелил туда и услышал мужской крик. Дверь распахнулась и я увидел, как раненый мужчина, шатаясь и держась за живот уходит...

Я не нашел внутренней защелки окна, поэтому не стал терять времени и разбил стекло ногой. Отбив торчавшие из рамы острые края рукояткой револьвера, я другой рукой прижал к себе Лорри. Господи, что тут началось!

Глава 14

Со всех сторон на нас обрушился звон — все приборы сигнализации, установленные внутри дома и снаружи, пришли в действие. Одновременно вспыхнул ослепительно яркий свет, заливший подступы к дому. По коридору кто-то бежал, звуки его шагов приближались. Я глянул на газон перед окном — там еще никого не было. Я подтолкнул Лорри к окну, и она начала выбираться наружу. В эту минуту топот шагов затих — преследователи стояли за дверью. Я выстрелил в середину двери; пуля отколола от нее щепку. Затем я тут же повернулся и нырнул в проем в окне. Упав на землю, я сильно ударился. Лорри бежала, по-женски неуклюже выкидывая вперед ноги. Я выстрелил в окно и бросился за ней.

Лорри скрылась за углом — потеряв голову от страха, она двигалась к парадному крыльцу. Я не винил ее за это, я и сам очень плохо соображал, что теперь надо делать. Ноги сами несли меня вслед за Лорри. За моей спиной прогрохотал выстрел крупнокалиберного пистолета, но я успел нырнуть за угол и увидел Лорри. Она бежала к покрытой грязью дороге, где я оставил машину. Девушка шаталась от усталости — силы ее были на исходе. Я крикнул ей вслед, но она не обратила на мой крик никакого внимания и продолжала бежать. И вдруг, отбежав от дома уже метров тридцать, она споткнулась и растянулась на земле.

Секундой позже раздался выстрел. Слева от Лорри в нескольких метрах от нее взлетел фонтанчик грязи; пуля срикошетила и с воем ударила в ствол дерева. Стреляли справа от меня, как мне показалось — с парадного крыльца. Я бежал изо всех сил. И тут я увидел стрелявшего — он стоял на лужайке, вытянув правую руку в ту сторону, где лежала Лорри.

Я выстрелил не целясь, потом поточнее навел револьвер на стрелка и, не замедляя бега, снова выстрелил. Следующий выстрел дал осечку. Пули мои пролетели мимо, но стрелок здорово напугался. Он выстрелил еще раз в Лорри, а потом упал на траву и откатился. И тут я увидел его лицо — это был солдат армии Блейка Ди Толман.

Лорри уже поднималась с земли, когда я догнал ее. Я вытащил из кармана запасные патроны и принялся перезаряжать револьвер. Одновременно я крикнул Лорри:

— Беги, детка, беги, но держись подальше от машины. Блейк послал туда своих людей. Смотри не... — Лорри была от меня в каком-то полуметре, но я орал так, как будто до нее была по меньшей мере миля.

Лорри побежала по дороге. Прямо к машине. Я бросился на землю и повернулся в сторону дома. Ди Толман бежал к открытой входной двери. Он уже совсем приблизился к крыльцу, но у меня все же было время прицелиться. Я выстрелил ему прямо в спину. Ди, словно птица, взмахнул руками, вылетевший из его руки пистолет описал в воздухе дугу и упал на землю. Бандит было встал, но тут же снова упал, с трудом подполз к первой ступеньке и замер, вытянув вперед руку. Ноги его дернулись, и он затих.

В этот момент из-за угла выскочил какой-то человек. Он появился как раз в том самом месте, где еще полминуты назад был я. До него было больше тридцати метров, но в ярком свете мы оба были прекрасно видны. Человек вскинул руку с пистолетом и сделал три выстрела. Пули взметнули фонтанчики грязи совсем рядом со мной. Я выстрелил в ответ, и он прыгнул за угол. Послав вторую пулю ему вдогонку, я услышал звон стекла в окне второго этажа. Тотчас же оно с грохотом вывалилось на дорогу. Я дважды выстрелил в разбитое окно и, поднявшись на колени, повернулся, чтобы бежать.

Это движение и спасло меня. Я уже начал подниматься с коленей, но что-то заставило меня оглянуться. В полутора метрах от себя я увидел чьи-то ноги, которые быстро приближались. Бежавший высоко поднял руки — он занес над моей головой какой-то тяжелый предмет. Не теряя ни секунды, я рывком бросился на него. Со всего маху я ударил его головой по твердому, как ствол дерева, бедру. Человек упал Позади меня раздался глухой стук — что-то тяжелое упало туда, где я только что стоял. Нападавший лежал на спине, я подскочил к нему и, приставив дуло револьвера к его телу, нажал на спусковой крючок. Раздался сухой щелчок, но выстрела не последовало. Огромная ручища ударила меня по запястью, и револьвер вылетел из моей руки. Большой валун с неровными краями, которым нападавший хотел меня убить, прокатился несколько метров и остановился.

Противник зарычал и попытался схватить меня за горло. Тут только я увидел, что это Эд Гар. Именно ему велел Блейк найти мою машину. Интересно, подумал я, отбрасывая его руку, попала ли Лорри, добежав до машины, в его лапы? Я перекатился и успел уже встать на колени, когда бандит снова бросился на меня. Его руки тянулись к моему горлу, и тут я понял, что оружия у него нет. Значит, мы дрались на равных — он, должно быть, так поспешно выскочил из дома, что забыл взять пистолет. Впрочем, не совсем на равных — Гар был килограммов на тридцать тяжелее меня. К тому же ему на подмогу скоро прибегут его дружки. Мне же рассчитывать на помощь не приходилось, ведь никто не знал, что я поехал сюда.

Многие крупные мужчины очень проворны, но Гар не принадлежал к их числу. Он брал всегда только грубой силой и большим весом, так что еще до того, как его руки дотронулись до меня, я уперся носками ботинок в землю и бросил свое тело вперед. Барахтаясь в грязи, я крутанулся и выскользнул из-под Гара, нависшего надо мной. Он повернулся, чтобы схватить меня, но не успел. Документы, которые я вытащил из сейфа Блейка, вылетели из моих карманов и валялись вокруг. Но я уже больше не переживал, что потеряю их. В обычной ситуации я бы не переживал и по поводу того, что Гар крупнее и сильнее меня, — ведь я в свое время служил во флоте, занимался дзюдо и выиграл много схваток, — но я заметил, как из дома выскочили три или четыре головореза, и знал, что времени на то, чтобы по всем правилам борьбы уложить Гара, у меня не было. Мне нужно было отделаться от него как можно быстрее. Иначе я погиб.

Глава 15

Краешком глаза я заметил, что к темно-бордовому «линкольну» бегут две фигуры — женская и мужская. Наверное, это сам Блейк и Мартита, но я никак не мог понять, почему они удирают. Однако отвлекаться было нельзя — из дверей дома выскочил головорез Блейка, а другой бежал мимо дома, явно направляясь на помощь Гару. Я выпрямился. Подняв для удара свой увесистый кулачище, Гар всем телом нависал надо мной.

Я знал, что, если повернусь и попробую бежать, Гар ударит меня по голове, и тогда для меня все кончится, да и для Лорри и Херши тоже. Поэтому я не стал закрывать лицо и даже не сделал попытки заблокировать удар Тара. Его огромный кулачище летел мне прямо в лицо, но я подался вперед, вытянув левую руку, и чуть отвернул голову вправо. Кулак Тара скользнул по моему подбородку и впечатался в шею, заставив меня повернуться, но мои пальцы вонзились глубоко в его живот. Я почувствовал, что шея и вся правая челюсть тут же онемели, да так сильно, что я не мог даже вздохнуть. Но невзирая на боль, я подскочил к Тару и ударил его ребром ладони другой руки по лицу. Мой удар пришелся как раз под носом, и голова Тара откинулась назад.

Лицо бандита смертельно побледнело, колени подкосились, и он упал. Скорее всего Гар умер от первого же моего удара, но я решил не рисковать и добить его наверняка. Второй удар ребром ладони раздробил ему переносицу. Еще я ударил его по голове ногой. В глаза мне брызнул яркий свет; я услыхал, как взревел мотор «линкольна», увидел, что, развернувшись прямо на лужайке, он рванулся туда, в мою сторону, к дороге в город. Проскакивая рядом, машина чуть было не сбила человека, бежавшего ко мне; он еле успел отшатнуться, чтобы не попасть под колеса. Я повернулся и побежал.

Рев мотора за моей спиной нарастал, но одновременно мне показалось, что я слышу пронзительный вой полицейских сирен. Только откуда здесь взяться полицейским машинам? Кому в этом доме могло прийти в голову позвонить в полицию? Ведь вся дорога была усыпана документами, компрометирующими Блейка. Эти бумаги высыпались из моих карманов во время драки с Гаром. Я бежал, и оставшиеся бумаги вываливались из меня и падали на землю. Снова послышался вой сирен, потом какой-то глухой звук удара и визг тормозов. Я догадался, что «линкольн» Блейка натолкнулся на тело Гара или переехал его.

Я оглянулся через плечо в надежде увидеть, как машина главаря гангстеров тормозит и останавливается. Однако «линкольн» был уже далеко от тела Гара, он несся вперед. Я взглянул на грязную узкую дорогу и застыл на месте. Прямо навстречу мне ехала машина с включенными фарами; на крыше ее крутилась мигалка. Пронзительно завыла сирена.

Только теперь, когда я своими собственными глазами увидел полицейскую машину, оборудованную радиотелефоном, до меня дошло, почему полицейские оказались здесь и почему Блейк с Мартитой бросились бежать задолго до того, как раздался вой сирен.

И как это я раньше не догадался — ведь Блейк, обладающий таким богатством и властью, наверняка подключил свою систему сигнализации к пульту в полицейском управлении. Так делают все, кому есть что охранять. Или скрывать. Впрочем, то, что Блейк так тщательно скрывал от людских глаз, валялось теперь вокруг его дома.

За моей спиной мотор сначала затих, а потом снова взревел — это Блейк, увидев полицию, попытался развернуться задом на узкой грязной дороге. Головорезы Блейка неслись со всех ног, правда теперь уже совсем в другую сторону, подальше от дома, надеясь скрыться в лесу. Я торжествующе улыбнулся. Из преследуемого я вдруг превратился в преследователя и стремглав кинулся вдогонку за «линкольном». Теперь меня ничто уже не могло остановить.

Мотор у Блейка заглох, и он лихорадочно пытался его завести. Подскочив к «линкольну», я рывком распахнул дверцу и, схватив бандита одной рукой за волосы, а другой — за шею, выволок его из машины. Джо вскрикнул высоким, прямо-таки женским голосом. Наверное, он решил, что на него напал Гаргантюа, который сейчас съест его живьем.

Ситуация изменилась так неожиданно и так стремительно, что восторг победы ударил мне в голову, и я совсем обезумел от счастья. Радостно посмеиваясь, я начал трясти Блейка, как грушу. По сравнению с Гаром этот тип был просто слабаком, и грех было поднимать на него руку. Но он ударил меня, вернее, влепил пощечину, так что я для острастки ударил его в челюсть костяшками пальцев, сломав ему кость. Блейк упал. И в эту же секунду рядом с нами остановилась машина полицейского патруля.

Глава 16

Из машины, как из стручка гороха, посыпались полицейские. Их было всего четверо, но они выскочили с такой скоростью, что я подумал, что их там целое отделение. К счастью, это были парни из голливудского отделения, двое из которых хорошо знали меня. Копы с изумлением воззрились на меня и засыпали вопросами типа — послушай, Шелл, что здесь происходит?

Да, я был прав; они приехали, чтобы защитить дом Блейка от нападения. Я сказал:

— Соберите эти клочки бумаги, и вам станет все ясно. И если вам еще когда-нибудь захочется увидеть Блейка, ищите его в Квентине. Кроме того, поблизости валяется еще парочка трупов. — Мартита тихонько, словно мышка, сидела в машине и глядела на росшее перед ней дерево. — Эта девица расскажет вам много интересного, если, конечно, захочет. Гангстеры же, служившие у Блейка, рванули вон туда. — И я указал направление.

Блейк вздохнул, и губы его задергались. И только тут я заметил, что бандит по-прежнему в своем купальном халате — он покинул дом в такой спешке, что не успел даже переодеться. Ну и ночка, подумал я. Ничего не скажешь, экстравагантно одеты персонажи этого ночного представления — глава мафии вылетает из дома в белом купальном халате и шарфе, а белокурая красотка скачет по полям в...

Я сорвался с места и понесся к своему «кадиллаку».

— Эй, ты куда? — крикнул мне вслед один из полицейских, а другой заорал:

— Стой!

Но я и не думал их слушать. Подбежав к машине, я дернул ручку, но дверь оказалась запертой. Я забарабанил по корпусу и громко позвал:

— Лорри! Лорри, ты жива? Ты в машине?

На мой крик откуда-то снизу, подобно ваньке-встаньке, возникла копна белокурых волос, затем показался лоб, а под ним — совершенно безумные зеленые глаза. Появившись на мгновение, глаза тут же исчезли. Я испытал чувство огромного облегчения. Через некоторое время глаза осторожно появились снова, на этот раз уже не такие безумные. Наконец до Лорри дошло, что это я, она как-то странно вскрикнула, и я испугался, что она сейчас бросится ко мне, позабыв о том, что между нами — дверца.

Однако Лорри все же сообразила и открыла дверцу; я бросился внутрь и, не слушая ее лихорадочный рассказ о том, как она убежала от Гара и заперла машину, заткнул ей рот поцелуем. Поцелуй продолжался бы целую вечность. Но вдруг прямо над нами прогрохотал чей-то властный голос:

— Эй, вы! Кончайте лизаться!

Возмущенный до глубины души, я глянул на полицейского и рявкнул:

— Убирайся отсюда!

Полицейский с равнодушным видом разглядывал звезды.

— Тебя хочет видеть Клинт, — сказал он и ушел.

Лейтенант Клинт Бойлес был моим другом из голливудского отделения. Да, подумал я, ему-то, уж конечно, хочется меня видеть. Я велел Лорри оставаться в машине и запереть за мной дверцу, а сам пошел повидаться с Клинтом.

Лейтенант разговаривал с Мартитой. Блейк сидел в грязи, привалившись спиной к переднему колесу «линкольна».

— Что это за девица? — спросил лейтенант у меня.

— Неужели ты еще ничего не рассказала лейтенанту, дорогая? — спросил я Мартиту. — Ведь теперь у тебя рот не завязан.

Мартита вспыхнула и опустила глаза.

— Прости... прости меня, Шелл. Я не знала, что все так обернется.

— Надо думать. Никто не знал, что так обернется, — снисходительно заметил я.

— О чем это вы? — не понял Клинт.

— Она тебе расскажет. — Я посмотрел на Мартиту. — Ты ведь все расскажешь лейтенанту, правда, детка? Для тебя это единственный выход. Думаю, ты с самого начала знала, какую кашу завариваешь, а может, и нет. Но в твоих же интересах рассказать полиции все, иначе дела твои плохи.

Мартита молчала. Блейк с трудом поднялся на ноги.

— Попробуй только заговори, — угрожающе прошепелявил он.

— Мартита, — спокойно повторил я. — Ты должна принять решение прямо сейчас. Ты рассказываешь все без утайки, и тогда тебе, может быть, удастся избежать тюрьмы. Но если ты будешь молчать, то как пить дать загремишь в Техачапи. И надолго. Когда же выйдешь оттуда, то лицо твое уже будут покрывать морщины, и ты никому не будешь нужна.

Мартита медленно поднесла руку к горлу, ее темные глаза смотрели прямо на меня. Она проглотила слюну, и ее пальцы, лежавшие на горле, нервно затряслись.

— А в Техачапи полным-полно злых старух, дорогая моя, — безжалостно продолжил я. — Впрочем, все женщины там — старые и злые. Даже те, которым еще совсем немного лет.

Не успел я закончить, как Мартита разразилась целым потоком ругательств. Блейк шагнул было к ней, но полицейский схватил его. Мартита осыпала ругательствами Блейка, и, надо сказать, совершенно справедливо. В это время подкатила еще одна патрульная машина, и полицейские бросились искать скрывшихся в лесу бандитов. Радиотелефоны в машинах не умолкали ни на секунду. Я отыскал свой револьвер, в котором не было ни одного патрона. Двое офицеров собрали валявшиеся на земле бумаги, а я обнаружил, что два документа завалялись у меня в кармане. Лейтенант Бойлес передал мне конверт с документами, принадлежавшими сенатору Херши. Клинт хорошо знал меня, и мне не нужно было убеждать его, что этот конверт не имеет никакого отношения к бандиту Блейку. Однако другие конверты очень заинтересовали Клинта.

И не без причины. Блейк не гнушался шантажа, чтобы заставить кое-кого, в том числе и двух сенаторов, работать на него.

Теперь в руки лейтенанта попали фотостатьи, документы, полученные законным и незаконным путем, свидетельства того, что Джо Блейк заставлял людей давать ложные показания, а также того, что он сам давал и получал взятки. Были здесь и документы, которые изобличали этого гангстера в различных незаконных махинациях; даже обычные фотографии можно было использовать в суде в качестве улик. Меня мало интересовало, как Блейк действовал в каждом конкретном случае. Общее впечатление от деятельности этого человека — вот главное. Соперник Херши на предстоящих выборах был, как я теперь понял, тоже человеком Блейка. Скоро об этом узнают все, и в победе сенатора Херши на выборах можно не сомневаться. Относительно судьбы Блейка у меня тоже не было никаких сомнений — его ждала тюрьма Сан-Квентин на долгие-долгие годы. Мартита говорила безостановочно, и из ее слов я понял, что ей у главаря гангстеров жилось совсем неплохо. Но эта девица теперь меня совсем не интересовала.

Я рассказал Клинту, как все это случилось.

— Блейк организовал вечер Торгового союза, чтобы выманить Херши из дома, — сообщил ему я. — А пока он отсутствовал, головорезы Блейка без особых неудобств покопались в его бумагах. О подробностях расспросите Мартиту. — Я пообещал лейтенанту заехать к нему завтра утром и дать свои показания. — Теперь ты все знаешь, — заключил я. — Почему бы тебе не позвонить Полу Херши и не порадовать его сенсационными новостями? И еще скажи ему, что я завтра завезу ему конверт с документами.

— Хорошо, Шелл, я позвоню. — Клинт нахмурил брови. — Послушай, а почему ты сам не можешь ему позвонить?

— У меня есть дела поважнее, — уклончиво ответил я.

Кто-то громко заржал. Клинт оглянулся на своих людей.

— Не понимаю, что тут смешного? — недовольно спросил он.

— Конечно, ничего, — ответил ему полицейский, который перестал хохотать и с невинным видом уставился на небо.

Я же со всех ног бросился к своему «кадиллаку».

Внезапная догадка

Глава 1

Она вошла в мой офис, словно в клетку со львом, тоненькая серая мышка, на лице которой застыло испуганное выражение. Несколько секунд она смущенно озиралась по сторонам, пока наконец не набралась храбрости и не взглянула на меня.

— Это вы... это вы мистер Скотт? Так написано на двери, и я...

На двери моего офиса написано: «Шелдон Скотт. Расследования», но я никогда не думал, что эта фраза может кого-нибудь так напугать. Да и в моей наружности нет ничего страшного — росту во мне шесть футов два дюйма при весе двести пять фунтов; я коротко стригу свои русые волосы, и оттого они торчат вверх; мои белесые брови по форме напоминают маленькие бумеранги, нос, правда, у меня слегка искривлен, а на левом ухе отсутствует кусочек мочки. Скорее всего, это жизнь довела женщину до такого состояния. Или сумасшедшее движение на лос-анджелесском Бродвее, который лежит этажом ниже. Или какая-нибудь беда. Да, люди приходят ко мне, когда у них случается беда.

— Да, мэм. Я — Шелл Скотт.

Я усадил ее в кожаное кресло напротив моего стола, потом уселся сам и стал ждать.

Ей было лет двадцать пять, а может, и меньше; у нее были тусклые каштановые волосы, тусклые глаза и неважный цвет лица. У внешнего края ее глаз веером расходились морщинки, которые оставляет горе или тревога, а уголки тонкогубого рта опустились вниз. Лицо девушки было лишено какого-либо выражения, словно она специально следила за тем чтобы черты ее лица были застывшими.

В руке девушка держала бумажный пакет. Она поставила было его мне на стол, потом сняла, потом передумала и снова поставила. При этом она коротко вздохнула, как будто сожалея, что нельзя оставить этот пакет просто висеть в воздухе.

Наконец посетительница вытащила из пакета бутылку с молоком и поставила ее на край стола. Мы оба уставились на нее. Не знаю, о чем думала она, но я подумал, что девушка, наверное, ошиблась дверью. Ей надо было идти к доктору Элбену Форесту, консультанту-психологу, который принимал в соседнем кабинете. Он сам немного чокнутый, и посетители у него такие же.

Но я ничего этого не сказал, а, напротив, спросил:

— Так что же привело вас ко мне, мэм?

— Я... я — Илона Кэбот, — представилась мышка. — Миссис Кэбот, поскольку я замужем.

Она замолчала и, слегка повернув голову набок, искоса посмотрела на меня. Несмотря на бесцветную внешность, она была довольно мила. Мила своей наивностью и неискушенностью.

Помолчав немного, Илона продолжила:

— Я замужем всего четыре дня. И мой муж... пропал. Я не видела его со вчерашнего вечера. Я надеюсь, вы отыщете Джонни. С ним, наверное, случилось что-то ужасное.

— Джонни — это ваш муж?

— Да. Наверное, на него кто-то напал. Может быть, он уже мертв, — дрожащим голосом предположила она.

Лицо молодой женщины оставалось бесстрастным, но глаза, которые теперь блестели, как стекло, немного потеплели. Из них выкатились две слезы и побежали по щекам. Достигнув подбородка, слезинки на секунду дрожащими бусинками повисли на нем и затем упали на темную ткань ее платья.

— Иначе он был бы сейчас со мной, — продолжала Илона. — Может быть, тот человек, из-за которого он пропал, и тот, кто пытается нас убить, — одно и то же лицо...

— Кто-то пытается вас убить? — переспросил я.

— Два дня назад, в воскресенье вечером, перед самым закатом я шла в маленький магазинчик, расположенный рядом с нашим домом, — а я живу на Робард-стрит, — и меня чуть не сбила машина.

— А что это была за машина? — поинтересовался я.

— Не знаю, я их не различаю, — пожала плечами посетительница. — Но она неслась по улице, и шофер явно намеревался задавить меня.

— А вы разглядели, кто сидел за рулем?

— Нет. Я чудом успела отскочить в сторону, и машина пронеслась буквально в нескольких дюймах от меня. Но я упала и содрала ногу.

Илона замолчала, и я кивнул, подбадривая ее. Больше всего я боялся, что она начнет показывать мне ссадину на ноге. Но Илона продолжала:

— Тогда я подумала... ну, что это просто случайность.

— Но теперь вы так не думаете, — подсказал я.

— Нет, не думаю. — Она показала на бутылку, стоявшую у меня на столе. — Я взяла эту бутылку сегодня утром со своего крыльца и до завтрака дала немного молока Дуки — моей кошечке. Так вот, она умерла прямо на месте.

Не дотрагиваясь до бутылки, я снял крышку и понюхал молоко. Я не специалист по ядам, но для того чтобы определить, что в молоко добавили цианистого калия, специалистом быть не надо. Запах был слабый, но это был запах персиковых косточек.

— Цианистый калий, — определил я. — Я в этом уверен. Значит, женщина все-таки обратилась по адресу.

Я стал расспрашивать ее о столь внезапно пропавшем муже. И как это ни странно, она почти ничего не могла о нем сказать. Она познакомилась с Джонни Кэботом, как выяснилось из ее слов, семнадцатого числа этого месяца, в субботу. Ровно десять дней назад.

— Вы хотите сказать, — спросил я с удивлением, — что были знакомы со своим будущим мужем всего шесть дней?

Илона кивнула.

— Все это произошло... так неожиданно. — Из ее глаз выкатились еще две сверкающие слезинки. Но невзрачное личико и тут не изменило своего выражения.

У меня сложилось такое впечатление, что в ее голове нарастало какое-то напряжение, которое и выдавливало из глаз слезы точно так же, как из пор кожи выдавливаются капельки пота.

— Я ужасно волнуюсь за Джонни, — заявила Илона, — ведь кроме него, у меня никого нет.

И я сразу же проникся сочувствием к этой молодой женщине. Но не потому, что она должна была стать моей клиенткой, или потому, что она, похоже, попала в большую беду. Нет, меня потряс ее голос, когда она сказала «никого нет».

Даже не сами слова, а тон, которым они была произнесены. Голос ее дрогнул, и в нем послышалась настоящая боль, которую Илона попыталась скрыть, но безуспешно. И я понял, что у нее и вправду никого на свете больше нет.

До встречи с Джонни Илона Кэбот была Илоной Грин. Она жила одиноко, снимала недорогой дом на Робард-стрит и экономила на всем. Работала Илона секретаршей страховой компании «Грэндон» на Хилл-стрит. Обычно после работы она обедала в кафетерии Хансенов. В ту субботу, десять дней назад, она, как всегда, обедала там. И вдруг к ней за столик подсел Джонни Кэбот. Они разговорились, потом пошли в кино и договорились встретиться на другой день. Через три дня после знакомства Джонни сделал Илоне предложение, они сдали анализ крови и поженились в пятницу, четыре дня назад.

Вчера ее муж ушел из дому после обеда, около семи часов вечера, и не вернулся. Он сказал Илоне, что работает коммивояжером в компании Уибли, производящей посуду. Но сейчас он в отпуске. Где находится эта компания, Илона не знала.

— А когда молочник оставляет вам молоко? — поинтересовался я.

— Он приезжает каждое утро около пяти и оставляет бутылку на моем крыльце. Где-то между пятью и четвертью шестого.

— Понятно. А когда вы взяли ее с крыльца?

— Около шести.

— Значит, если кто-то бросил яд в ваше молоко, это было сделано между пятью и шестью часами утра. — Илона кивнула, и я продолжил: — А где был мистер Кэбот, когда вас чуть было не сбила машина?

— Он ушел гулять. Это было воскресенье.

— Понятно.

Ей совсем не казалось странным, что оба раза, когда ее хотели убить, ее муж отсутствовал. Так что я не стал об этом говорить, а попросил Илону описать своего мужа.

Глаза ее прояснились, а губы тронула улыбка. Илона вся засветилась, да что там засветилась, она прямо-таки засияла. Судя по ее рассказу, ее муж представлял собой нечто среднее между греческим богом и древнеримским атлетом. Поэтому я спросил, нет ли у нее с собой фотографии Джонни. Оказалось, что она носит его фотографию в кошельке.

Джонни Кэбот и вправду был похож на древнеримского атлета. На фотографии он лежал в плавках на пляже, опершись на локти; мускулистое тело, покрытое ровным загаром, блестело под лучами солнца. Черты его лица были резкими, но довольно приятными. Джонни оказался отлично сложенным красавцем лет тридцати. Правда, у него было довольно злое лицо, а в темных глазах под густыми бровями застыло не то сердитое, не то презрительное выражение. Если бы можно было перенестись на две тысячи лет назад и облачить Джонни в другие одежды, то его легко можно было бы принять за гладиатора, лежащего на арене цирка и с презрением взирающего на человека, занесшего над ним свой трезубец. Джонни действительно был писаным красавцем. И это меня очень удивило — они с Илоной никак не подходили друг другу.

Илона дала мне свой адрес и номер телефона. И через пару минут я уже был нанят. За минимальную оплату я взялся выяснить, где находится благоверный Илоны Кэбот, если он, конечно, еще жив. И еще я должен был узнать, кто пытался убить Кэботов, вернее, саму Илону, поскольку я подозревал, что яд предназначался персонально ей. Я посоветовал молодой женщине временно сменить местожительство. Однако она отказалась, заявив, что муж может в любую минуту вернуться домой или попытаться связаться с ней, и будет нехорошо, если он ее не застанет. Я велел ей не открывать дверь, не спросив, кто за ней находится, и предупредил, что позвоню или зайду к ней позже. Илона ответила, что будет ждать меня, и ушла.

После того как дверь за ней закрылась, я взял трубку и набрал номер полицейского управления. Но не успел я закончить разговор с сержантом Прентиссом из отдела по розыску пропавших, как дверь моего офиса отворилась, и в комнату вошел следующий посетитель. Не глядя на него, я продолжал разговаривать с сержантом. На прощанье я попросил его тут же сообщить мне, если окажется, что тело Джонни Кэбота находится в морге. Уже кладя трубку, я взглянул на вошедшую — ибо это была женщина, — и трубка выпала у меня из рук.

Вот кто идеально подходил гладиатору Джонни Кэботу. Или даже самому Цезарю. Или, скажем, мне. Может быть, эта женщина показалась мне столь роскошной на фоне бесцветной и невзрачной Илоны, покинувшей мой кабинет всего пятнадцать минут назад. Но у этой дамочки в изобилии имелось все то, что отсутствовало у Илоны.

Глава 2

Вошедшая обладала ослепительно яркой внешностью: у нее были красные, цвета пожарной машины, волосы, что вполне соответствовало ее огненному темпераменту. В этой женщине было пять футов и пять дюймов сплошного горячего материала! Она обеими руками оперлась о мой стол и сильно наклонилась вперед, и в разрезе ее белой блузки передо мной предстало поистине роскошное зрелище.

— Надеюсь, вы сможете мне помочь, — сказала она.

На меня смотрели огромные голубые глаза. Я обратил внимание на рот, к которому лучше всего подходило определение «спелый и сочный». Иными словами и не скажешь.

Задыхаясь, но, как я не преминул заметить, очень искусно задыхаясь, она продолжала:

— О, я так надеюсь, что вы мне поможете.

— Я тоже на это надеюсь. Я... — сдержанно произнес я.

— Всему виной мужчины, — перебила она меня. — Мужчины вроде вас. И секс, и тому подобное.

— Я и секс? — Я был несколько озадачен.

— Да. Это трудно объяснить, — продолжала женщина. — Может быть, потому, что я слишком поздно начала. Не могу даже себе представить, что до этого мужчины были мне совершенно безразличны. А теперь мне... мне хочется обнимать их и сжимать что есть силы в своих объятиях...

— Обнять и сжать...

— Возьмем, к примеру, вас. Я хочу обнять вас! О, если бы вы знали, как мне хочется сжать вас в объятиях! Вы, наверное, огромный, как каланча.

— Во мне всего шесть футов два дюйма, — почему-то посчитал необходимым уточнить я. — До каланчи мне далеко. Но какого черта...

— Все это очень мило, но не могу же я постоянно мучаться. Помогите мне, доктор! Пропишите же мне что-нибудь!

— Я знаю, дорогая моя, что сможет вам... Что вы сказали? Доктор? Почему доктор? — поняв, что она ошиблась кабинетом, воскликнул я.

— А вы разве не доктор Форест?

— Нет, черт побери, — раздраженно ответил я. — Я всего лишь Шелл Скотт.

— А кто такой Шелл Скотт? — растерянно спросила дама.

— Это я. Я только что сказал вам, что я Шелл Скотт. Впрочем, забудем об этом.

— А что вы сделали с доктором Форестом?

Я встал и подошел к книжному шкафу, стоявшему у противоположной стены. Я уставился на разноцветных, глухих гупий, беззаботно плававших в своем маленьком аквариуме, стоявшем на книжном шкафу. Завидев меня, рыбки подплыли к стеклу и принялись строить мне глазки, игриво виляя хвостиками. Они решили, что я пришел их кормить. Но я только намочил пальцы в воде и приложил их к вискам, чтобы охладить немного голову.

Окончательно успокоившись, я сказал:

— Я не сделал ничего плохого доктору Форесту. Он находится в соседнем кабинете, где ему и положено быть. Где положено быть и вам. Где, наверное, уже положено быть и мне.

Женщина рассмеялась:

— Выходит, я не туда попала.

— Наконец-то вы это поняли, — сухо заметил я.

Она оценивающим взглядом посмотрела на меня, а потом с едва уловимым оттенком презрения произнесла:

— Ну, такую ошибку мог сделать любой. Тем более увидев, как из вашей двери выходит такая замухрышка. Именно этот факт и убедил меня... что это кабинет психолога. Женщина с такой внешностью могла выйти только из кабинета психолога. А кстати, что у вас за контора?

— Я — частный детектив, — с некоторым вызовом заявил я.

— Очаровательно. И что же женщине с такой внешностью нужно от детектива? — удивилась она.

— Она хочет, чтобы я, помимо всего прочего, нашел ее мужа.

— Мужа?! — Незнакомка была в шоке. — Мужа? Я... Господи, кто бы мог подумать, что у такой замухрышки есть муж!

— Сударыня, — сухо одернул ее я. — Ваш разговор необычайно развлек меня, но не пора ли остановиться? Мне надо работать.

— Вы, наверное, полагаете, что я ужасно взбалмошная. Но все это произошло лишь потому, что я очень торопилась на прием к доктору Форесту и ужасно волновалась. Мне пришлось призвать на помощь всю свою храбрость, если вы понимаете, о чем я говорю.

— Думаю, что да.

— Я ведь совсем не такая легкомысленная и капризная. Обычно я совершенно нормальная. Но... впрочем, прошу меня простить. Если мне понадобится детектив, чтобы провести какое-нибудь расследование, я обращусь к вам, мистер Скотт. Хорошо?

Я улыбнулся.

— Вы можете обращаться ко мне, даже если вам не нужно будет проводить никакого расследования, мисс. Простите, не знаю вашего имени.

Она улыбнулась. Улыбка делала ее необыкновенно интересной, я бы даже сказал, интригующе интересной женщиной.

— Меня зовут мисс Кэрол Остин, — представилась она. — Отель «Плаза», комната тридцать седьмая, мистер Скотт.

— Я запомню. Зовите меня просто Шелл.

— До свидания. — Кэрол подошла к двери и, оглянувшись на меня, добавила: — Шелл.

Улыбаясь, женщина покинула мой кабинет.

Я сел за стол и тоже улыбнулся. Но тут мне на глаза попалась бутылка с молоком. Ах да, Илона. Надо заняться работой.

Глава 3

Только после обеда мне удалось узнать что-то существенное. К этому времени я получил данные экспертизы молока — в нем было столько цианистого калия, что можно было бы отравить человек десять, не меньше. Еще я узнал адрес Джонни Кэбота. Вернее, тот адрес, по которому он проживал до женитьбы на Илоне.

Во Дворце правосудия я раздобыл копию заявления о регистрации брака, поданного десять дней назад Джонни Кэботом и Илоной Грин. В нем Джонни указал настоящую фамилию своих родителей и их адрес. Мистер и миссис Энтони Кэбиточчи жили в Помоне, штат Калифорния. Когда я позвонил им, то выяснилось, что они ничего не знали о женитьбе своего сына, но дали мне адрес, по которому они ему писали. Это был номер 12 в отеле «Франклин» на бульваре Сансет, расположенном между Лос-Анджелесом и Голливудом. Я добрался туда к пяти часам вечера и обратился за помощью к администратору отеля. Ознакомившись с моими документами и выслушав мои объяснения, почему я хочу осмотреть комнату Кэбота, администратор открыл мне дверь двенадцатого номера и прошел туда вслед за мной.

Комната выглядела так, как будто хозяин появлялся в ней очень редко. Я спросил администратора, живет ли здесь Кэбот или, может быть, уже съехал.

— Насколько я знаю, — ответил он, — Кэбот заплатил за эту комнату за месяц вперед.

В ящике стола я обнаружил пачку фотографий. Их было штук двадцать — все это были снимки разных женщин. Илоны среди них не было. В том же самом ящике я нашел две вырезки из газет. В одной из них, пожелтевшей от времени, вкратце упоминалось дело об установлении отцовства, которое слушалось здесь, в суде Лос-Анджелеса. Женщина по имени Мэри Лэссен, 18 лет, требовала, чтобы мужчина по имени Уильям Грант, 26 лет, был признан отцом ее ребенка. Однако иск ее не был удовлетворен. В другой вырезке говорилось, что Уильям Грант скончался после продолжительной болезни и что похороны «знаменитого на всю округу миллионера-холостяка» состоятся в следующий четверг.

Дело об установлении отцовства. Интересно, откуда суд может знать, кто на самом деле был отцом ребенка? Не менее интересно было бы знать, зачем Джонни Кэбот хранит эти вырезки. Но в эту минуту я наткнулся на расписку о получении зарплаты, из которой явствовало, что Джонни Кэбот работает в театре «Вестландер».

Я никогда не был в «Вестландере», но хорошо знал, что это за заведение и где оно находится. Наконец-то у меня появился повод посетить этот театр. Руководство «Вестландера» утверждало, что здесь даются эстрадные представления с элементами фарса. Однако к эстраде это заведение имело такое же отношение, как Спайк Джонс к классической музыке или как женские шаровары к арабским ночам. На работу в «Вестландер» устраивались желающие приобщиться к театральному миру, но, как правило, их карьера заканчивалась еще до того, как на сцене этого крошечного театрика на улице Лос-Анджелес начиналось представление.

Выйдя из отеля «Франклин», я направился на улицу Лос-Анджелес...

В программе «Вестландера» значилось два фильма — «Наркотический кошмар садистов-нудистов» и «Я пошел по кривой дорожке». Фильм о человеке, который отрицал существующий мир. Перед входом в маленький театр стояли стенды, на которых были расклеены афиши с кадрами из фильмов и фотографии почти в натуральную величину эстрадных див, участвующих в представлениях. Я купил билет у девушки, сидевшей в специальной будке, и, повернувшись, сделал уже шаг к входным дверям, но тут же замер на месте, не веря своим глазам.

Напротив кассы висела огромная фотография актрисы, игравшей в «Вестландере». Она была молода и обладала роскошной фигурой, чего нельзя было сказать об остальных актрисах, чьи фотографии висели тут же. У нее были длинные пышные белокурые волосы, какими, наверное, будет блистать победительница конкурса красоты будущего года. Но я остолбенел совсем не поэтому.

Меня поразило имя актрисы, напечатанное внизу афиши: «Илона Венгерский Ураган».

Илона?

Всего несколько часов назад я разговаривал с другой Илоной, своей клиенткой, женой Джонни Кэбота, которая была первой женщиной по имени Илона, которую я встретил за последние месяцы. А может быть, и годы. Я внимательно изучил фотографию актрисы: но нет, это была совсем другая Илона. Я вошел в театр.

Через пару минут я отыскал администратора, который сидел у себя в кабинете. Это был бледный человек по имени Дент, жевавший свою сигару, Я представился и сказал, что ищу Джонни Кэбота. Поинтересовался, работает ли этот человек в его кинотеатре.

Администратор кивнул и произнес, не вынимая изо рта своей длинной сигары:

— Да. И знаете, это становится смешным.

— Что именно? — не понял я.

— То, что вы пришли сюда. Ведь вы уже второй частный детектив, посетивший наше скромное заведение за последние две недели.

— Что вы говорите? И кто же был первым? И что ему здесь было надо? — удивился я.

— Его звали... Уэлс, что ли... а, нет, Уэлч. Да-да, Уэлч. Он хотел поговорить с Илоной. Она у нас новичок, только начала выступать. Так вот, он поговорил с ней, а потом ушел с Джонни.

— С Джонни Кэботом?

Дент кивнул.

— А что ему нужно было от Джонни? — поинтересовался я.

— Понятия не имею. Я просто видел, как они вместе выходили из театра.

— И когда это было?

Администратор сверился с записями у себя на столе.

— Должно быть, пятнадцатого, — ответил он. — Джонни в субботу, семнадцатого, попросил дать ему десять дней отпуска, а этот детектив заходил за пару дней до этого. Джонни вернулся на работу лишь сегодня.

— Вернулся? Вы хотите сказать, что он сейчас здесь? — еще больше удивился я.

— А где же ему еще быть? Конечно же здесь.

— Я... а Кэбот объяснил вам, почему он берет отпуск?

— Он сказал, что ему нужно провернуть одно очень важное дело, — пожал плечами Дент.

Я вспомнил, что Кэбот и Илона Грин познакомились в субботу, семнадцатого.

— Вы не возражаете, если я переговорю с Кэботом? — спросил я.

— Разумеется, нет. Но вам придется немного подождать. Он сейчас будет петь.

Дент провел меня в ложу сбоку от сцены, коротко объяснил, что мне предстоит увидеть, и ушел. В это время на сцену выходил кордебалет, состоявший из двадцати девиц, вернее сказать, особ женского пола. Они задирали ноги то вбок, то вперед, то назад и прыгали по сцене совершенно независимо от мелодии, которую играл оркестр. Словом, танцовщицы они были совершенно никудышные, и это еще мягко сказано.

Потом девицы разбились на две группы и ушли друг за другом за кулисы. В эту минуту к краю сцены вялой походкой подошла высокая, тощая, я бы сказал, костлявая девица со смазливым личиком и, вымученно улыбаясь, принялась раздеваться. Она была похожа на женщину, которая собирается лечь спать одна в нетопленой комнате, зная, что в доме есть только одно тонкое одеяло. От этого зрелища я испытал лишь острое чувство неловкости, не почувствовав ни радости, ни возбуждения.

Наконец эта пытка закончилась. Девицы снова вышли на сцену и принялись отплясывать чечетку, как и прежде, не попадая в лад с оркестром. На сцену вышел высокий загорелый парень, неся в руках микрофон и подставку для него. Он остановился, поставил перед собой микрофон и, широко раскинув руки, запел. Девицы двумя шеренгами стояли справа и слева от него.

Так вот он каков, этот Джонни Кэбот. До этого момента я почему-то не верил, что он появится. Если Илона сказала мне правду, то его выступление здесь, в дешевом эстрадном театришке, всего через четыре дня после женитьбы, когда, казалось бы, он должен быть при молодой жене, свидетельствовало не в его пользу. Что-то слишком рано он вернулся к делам. Что же касается его внешности, то он и вправду был похож на гладиатора. У него было красивое, резко очерченное лицо, густые брови, а на голове — шапка темных волос. Джонни улыбался. Но я отметил, что лицо его сохраняло все то же сердитое выражение, которое я видел на фотографии.

Во время его пения мне было не до улыбок. Джонни пел с натугой, и от звука его голоса, усиленного микрофоном, у меня заболели уши. Голос у него был высокий и пронзительный — такой же звук издает двуручная пила, когда на ней играют смычком, а вокруг при этом летает целая туча комаров. Глядя на вымученные жесты Джонни, я подумал, что такими жестами Франкенштейн мог посылать воздушные поцелуи Кинг-Конгу.

Девицы повернулись направо и, согнув ноги в коленях, выбросили руки вверх. Так они застыли, устремив испуганные взгляды в потолок, как будто оттуда свешивались мохнатые тарантулы. Потом они повернулись налево и повторили свои действия, а Джонни прокричал в микрофон: «Ис... ку-у... шение!» Песня явно не соответствовала ситуации. Впрочем, к этой убогой обстановке не подошла бы никакая песня, но Джонни умудрился даже из «Искушения» сделать нечто среднее между рок-н-роллом и блатной песней.

Наконец наступил момент, когда Джонни замолчал. Он раскланялся, сияя улыбкой, и, не обращая внимания на то, что в зале не раздалось ни единого хлопка, удалился. За ним убрались и девицы. Я встал и уже было собрался отправиться за кулисы, чтобы найти Кэбота, но голос в динамике сообщил, что сейчас мы увидим гвоздь программы — перед нами выступит Илона Венгерский Ураган. И я остался, чтобы посмотреть на нее.

Оркестр заиграл «Диану» медленно и выразительно. Илона тоже двигалась медленно и выразительно. Ее движения, которых было великое множество, были просто великолепны. Девушка отличалась высоким ростом, да при этом носила еще каблуки сантиметров десять, не меньше. У нее были густые белокурые волосы и белая-белая кожа. Было видно, что она получала от своего представления, наверное, не меньше удовольствия, чем я.

Что греха таить — мужчины любят смотреть, как раздевается женщина. Может быть, настанет такое время, когда мужчины утратят интерес к женскому телу и всецело предадутся умственной деятельности. Но, к счастью, это время еще не пришло, и я наслаждался зрелищем обнаженного женского тела. Но вот последний раз сверкнули блестки, сопровождая последний взлет ленточек, и Илона по прозвищу Венгерский Ураган, пританцовывая и покачивая бедрами, ушла со сцены. Я встал и направился за кулисы, чтобы поговорить с Джонни Кэботом.

Глава 4

Я нашел его в небольшой уборной, пропахшей пудрой и потом, которую показал мне рабочий сцены. Я постучался. Джонни открыл дверь и недовольно уставился на меня. Вернее, он просто посмотрел, но, поскольку с его лица не сходило сердитое выражение, мне показалось, что он недоволен моим приходом. Глядя на него, можно было подумать, что он вот-вот укусит тебя.

Парень был примерно одного со мной роста, но немного тоньше; у него были густые вьющиеся черные волосы и светло-голубые глаза. У меня загорелая кожа, но этот парень, видать, ходит загорать на пляж, как на работу, поскольку по сравнению с ним я выгляжу самой настоящей бледной поганкой. На бронзовом от загара лице Джонни его бледно-голубые глаза казались еще более светлыми.

Да, Джонни был настоящий красавчик, из тех, впрочем, что снимаются в порнографических фильмах. Во всем его облике ощущалась какая-то слабость. Несмотря на хорошо развитую мускулатуру, он, по-видимому, был весьма недалек в умственном отношении. Чувствовался в нем какой-то моральный изъян, и мне этот человек был неприятен. Джонни смотрел на меня улыбаясь. И хотя в его улыбке не было ничего угрожающего, мне хотелось сказать ему, чтобы он поскорее закрыл рот. Такие люди, как Кэбот, время от времени встречаются всем. Они, словно скунсы, испускают моральную вонь, и просто удивительно, как моя клиентка этого не заметила. Впрочем, вполне возможно, что на женщин он оказывал совсем другое воздействие.

Джонни был без рубашки, и на его груди играли бугры мышц. Невероятно, как из такой мощной груди мог исходить такой голосок.

— Да? Что вам угодно? — пропищал он.

— Вы — Джонни Кэбот?

— Да. И что дальше?

Я раскрыл бумажник и сунул ему под нос мое удостоверение. Не успел Джонни как следует его рассмотреть, как я захлопнул бумажник и сунул его в карман. Я заметил, что если показывать удостоверение очень быстро, то люди думают, что перед ними очень важная птица. Вроде полицейского.

— Мое имя Скотт, — бросил я. — Можете мне сказать, где вы были сегодня утром? Я имею в виду рано утром — от трех до шести часов.

— У меня было свидание, — медленно ответил парень. — Я пригласил на ужин даму. Мы встретились очень поздно — где-то около часу — и засиделись до шести утра.

— До шести? — Что-то уж больно поздно для свидания. Впрочем, свидания бывают разные.

— Да, — ответил Джонни. — Моя дама освободилась только после полуночи. Она работает в клубе на Беверли, в «Грот-то». — Он помолчал, а потом спросил: — Скажите, вы ведь не полицейский, правда?

— Никто не говорил вам, что я полицейский. Я Шелл Скотт, частный детектив.

Джонни грубо выругался.

— Ах, частный! Что же тебе, сукин ты...

— Осторожнее, друг мой. Советую вам прикусить язык, — одернул его я.

Джонни проглотил свое ругательство, но все-таки не удержался и спросил:

— Что, черт возьми, вам от меня нужно? Что вы тут вынюхиваете?

— Я расследую дело о покушении на жизнь моего клиента, — сообщил я.

Джонни улыбнулся, в его улыбке сквозила неприкрытая неприязнь.

— Я не пытался никого убивать, Скотт. А если бы и пытался, то непременно бы убил. Интересно, кого же собирались убить?

— Вашу жену. Кстати сказать, это она наняла меня, чтобы я нашел вас.

— Илона? Наняла вас? Но откуда она узнала, что... — Тут он спохватился и замолчал.

— Что она узнала, Кэбот? — спросил я замолчавшего певца.

— Ничего, — дернул плечами он.

— Неужели вам безразлично, что вашу жену хотели убить? — проговорил я. — Она думала, что хотели убить не только ее, но и вас, поскольку кто-то отравил молоко, которое и вы могли выпить. Я, правда, так не думаю, но...

— Мне нечего вам сказать по этому поводу.

— А вот по поводу Уэлча? — начал я.

Услыхав этот вопрос, Кэбот так побледнел, что его загорелое лицо сделалось почти что белым. Даже я не ожидал такой реакции от этого недотепы.

— А? — тупо спросил он. Бледность на фоне загара сделала его похожим на больного. Может, он и вправду был болен. — Уэлч? — переспросил он. — Я... я не знаю никого по имени Уэлч.

Я улыбнулся.

— Конечно, не знаете. И у вас всегда такой болезненно-испуганный вид. Вы прекрасно представляете себе, о ком идет речь, Кэбиточчи. О детективе по имени Уэлч.

Джонни в тупом изумлении уставился на меня. Рот его раскрылся, но потом закрылся. Сжав кулаки, он сделал шаг ко мне. Парень покраснел от гнева, и от былой бледности не осталось и следа.

Я уже приготовился дать ему отпор, но что-то остановило Джонни. В его бледно-голубых глазах появилась хитринка. Он глубоко вздохнул, потом выдохнул и спокойно произнес:

— Уходите. Уходите отсюда, Скотт. Вы — частное лицо, и если будете мне надоедать, я... — Он угрожающе улыбнулся. — Обращусь в полицию.

Он стоял и нагло улыбался мне в лицо. Да, он конечно же прав. Частный детектив — лицо неофициальное, и если я поддамся эмоциям и позволю втянуть себя в драку, то легко могу загреметь в тюрьму. И я ушел.

После посещения театра «Вестландер» у меня стало еще больше вопросов, чем до него. Кэбота я нашел, но что касается остального, то сейчас я еще дальше от разгадки таинственных покушений на жизнь Илоны, чем раньше.

Подумав об Илоне Кэбот, я тут же вспомнил о ее тезке. Расспросив служащего сцены, где находится комната Илоны по прозвищу Венгерский Ураган, я вскоре уже стучался в дверь ее уборной. Оттуда послышался женский голос.

— Минуточку, — произнесла хозяйка уборной без всякого акцента. И тут же дверь открылась.

У этой девицы и Джонни Кэбота было одинаковое выражение лица. Казалось, она тебя сейчас укусит. Правда, не очень сильно. Проявив при этом присущий ей артистизм и страсть.

— Чем могу быть полезна? — мягко спросила она.

— Видите ли, я видел ваше выступление...

— А, хорошо. Проходите. — Я вошел внутрь, и она сказала: — Знаете, я ведь еще только учусь. Так вам понравился мой танец?

— Еще бы! Это было... очень мило.

— Замечательно! — воскликнула Илона и в восторге ударила кулаком о ладонь. — Замечательно!

Она была одета в куцый халатик, напоминавший короткую ночную рубашку и лишь слегка прикрывавший бедра. Голубой цвет халата выгодно подчеркивал белизну ее кожи.

— Я все время тренируюсь, — сказала она. — Знаете пословицу — нет предела совершенству.

— Сегодняшний танец был близок к этому пределу. — Я сделал ей комплимент.

— Большое вам спасибо за похвалу! — воскликнула Илона.

— Э-э, меня зовут Шелл Скотт.

Я сообщил ей, что работаю частным детективом, и попросил рассказать о Джонни Кэботе. Илона сказала, что это приятный молодой человек. Правда, она работает здесь чуть больше двух недель, а Джонни и того меньше, всего неделю, и она мало что о нем знает.

Илона почти ничего не могла рассказать мне о Джонни, но тут я вспомнил, как прореагировал Кэбот на имя Уэлч.

— А вы знаете человека по имени Уэлч? — задал я девушке тот же вопрос.

— Нет. — Она ходила по комнате, щелкая пальцами и разминая мышцы. — А кто это?

— Еще один детектив. Я так понял, что он разговаривал с вами пару недель назад. О каких-то давних делах.

— А, этот. Да, мы говорили с ним. А почему он вас интересует?

— И что же он хотел у вас узнать? — прямо спросил я.

Илона стояла перед зеркалом во всю стену, отрабатывая какое-то движение. Услыхав мой вопрос, она задержала на мне взгляд.

— Вы не против, если я буду заниматься? — вместо ответа спросила она.

— Нет-нет, — улыбнулся я. — Продолжайте.

— Я хочу, чтобы это движение было более плавным. С остальными я этого уже добилась.

— Истинная правда.

— Так о чем вы меня спрашивали? Ах да. Об этом детективе. Он поинтересовался только, не воспитывалась ли я в детском доме «Бантинг», здесь, в Лос-Анджелесе. А когда я ответила отрицательно, он поблагодарил меня и ушел. — И вдруг Илона издала дикий вопль, больше похожий на визг.

— Что с вами? — воскликнул я. — Вам плохо?

Но она продолжала заниматься.

— Нет, это я так специально кричу, — ответила Илона.

— Кричите? — изумился я.

— Да. Знаете, когда мое представление приближается к концу, я вхожу в такой раж, что испускаю пронзительный вопль. Это очень возбуждает.

— Понимаю. Пожалуй, это и вправду возбуждает. Значит, Уэлч спрашивал вас о детском доме «Бантинг». Что ему там нужно?

— Не знаю. Он только спросил, а потом ушел.

— А вы до этого его когда-нибудь встречали?

— Нет. И после — тоже нет.

— Он, случайно, не друг Джонни Кэбота?

— Не знаю. Впрочем, сразу же после визита ко мне детектива появился Джонни и спросил меня, что ему было от меня нужно.

— Правда? И что же вы ему ответили? — насторожился я.

— То же, что и вам.

Илона обрисовала детектива. Это был худощавый мужчина, среднего роста, с черными усами и черными с проседью волосами. Где он живет, она не знала, но ей показалось, что не в Лос-Анджелесе.

Так вот, значит, как обстоят дела. Я почувствовал, что упражнения Илоны подходят к концу и она вот-вот вновь издаст пронзительный вопль, а за ней закричу и я. Поэтому я поблагодарил женщину и ушел. Впрочем, недалеко; почти рядом с уборной Илоны меня поджидал Джонни Кэбот. Он махнул мне рукой, и я подошел к нему.

— Послушай, Скотт, — мрачно произнес он. — Я же тебя предупреждал — я не хочу, чтобы ты лез в мои дела.

Этот парень раздражал меня, как укус насекомого на подгоревшей на солнце коже. Но я приложил все усилия, чтобы мой голос прозвучал спокойно.

— Если не хочешь, то веди себя по-другому, Кэбот, — предупредил я.

— Да что ты говоришь! — прищурился здоровяк. — Повторяю еще раз — держись подальше от моей жены, понял? А также от меня и от всех, кто так или иначе связан со мной. Если ты еще раз сунешь свой нос в мои дела, если наши дорожки еще раз пересекутся, то я проломлю тебе череп!

— Мне глубоко наплевать на твои угрозы, Кэбот, — сдержанно заметил я. — Но ты признался, что женат.

— Значит, тебя наняла моя жена, — напирал коммивояжер. — Можешь успокоиться, в твоих услугах мы больше не нуждаемся.

— Я подожду, пока это подтвердит твоя жена, — заявил я.

Джонни сердито глянул на меня.

— Я думаю, моих слов вполне достаточно. Твоя работа закончилась, так что можешь забыть об этом деле.

— Послушай, друг, а чего ты боишься? Может быть, это ты решил прикончить свою жену? — предположил я.

Кэбот весь вспыхнул от гнева.

— Если бы я хотел кого-нибудь убить, я бы не стал прибегать к яду, а просто пристрелил бы. Кстати, ты, Скотт, точно так же, как и все остальные, можешь стать мишенью для пули. Не забывай об этом.

Джонни повернулся на каблуках и, прежде чем я успел ответить, исчез. И вовремя, надо сказать; я так завелся, что вместо ответа мог дать ему в зубы. Я вышел из театра «Вестландер», нашел в аптеке телефонную будку и набрал номер, который моя клиентка дала мне сегодня утром.

Однако мне никто не ответил. Я нахмурился и, немного подумав, вернулся к своему «кадиллаку» и поехал на Робард-стрит.

Начиная от дома Илоны на протяжении Робард-стрит было одностороннее движение. Я оставил машину у левого тротуара и подошел к парадной двери дома, где жила Илона. Я позвонил, но к двери никто не подошел. Я решил было уже уйти, как вдруг заметил, что дверь открыта. Я громко постучал, а потом вошел внутрь.

Дом был небольшим, но очень уютным. Обставлен он был очень просто. Мне показалось странным, что в нем никого не было. На кухонном столе я увидел тарелки с остатками пищи, в одной лежала недоеденная баранья котлета и брокколи. Рядом недопитый стакан с молоком. У меня сложилось впечатление, что хозяйка этого дома так спешила, что не успела даже закончить обед.

Я закурил и, глядя на кухонный стол, раздумывал, куда делась хозяйка. Очевидно, Кэбот позвонил Илоне сразу же после нашего с ним разговора в театре. То есть еще до моего к ней звонка. Достаточно было ему сказать лишь слово, как его жена тут же выпорхнула из дома и полетела к нему — не успев даже доесть котлету и брокколи.

Но чем больше я думал об Илоне Кэбот, тем больше тревожился за нее. Эту невзрачную одинокую девчушку уже дважды пытались убить. И я был уверен, что тот, кто покушался на ее жизнь, не успокоится, пока не добьется своего. И тут вдруг мне в голову пришла мысль, что я не знаю, — жива ли она еще или нет.

Усевшись в свой «кадиллак», я двинулся по Робард-стрит. В пути я не переставал думать о судьбе Илоны Кэбот. Первая улица, на которую я мог свернуть, была улица Гарнет, и я въехал на нее с Робард-стрит. Не успел я проехать и трех метров по Гарнет, как все это и произошло.

Я слышал звук выстрела, но поначалу не обратил на него внимания. Пробив левое стекло, в машину влетела пуля. Я осознал, что произошло, только когда на противоположном стекле неожиданно появилась дырка. До меня дошло, что это был выстрел. Что в меня стреляли. Пару секунд я тупо таращился на дырку от пули в правом стекле, окруженную трещинами, словно толстой паутиной. Очнувшись от шока, я так резко нажал на педаль тормоза, что меня вдавило в спинку сиденья.

Взвизгнули тормоза, и зад машины занесло вбок. Резко крутанув руль влево, я с силой нажал на газ и выровнял «кадиллак». Набирая скорость, я пронесся полквартала, а потом подрулил к тротуару и остановился.

Распахнув дверцу и засунув руку под пиджак, чтобы в любой момент выхватить свой кольт 38-го калибра, я уже было собрался выскочить из автомобиля, но вовремя одумался. Какой смысл бежать по улице, словно спринтер на Олимпиаде? Мужчина, стрелявший в меня, наверняка уже успел убраться куда подальше. А может быть, стреляла женщина? На пуле ведь не написано, кто ее выпустил.

Но ведь о том, что я поехал к Илоне, мог знать всего один человек. Или двое, если включить сюда и саму Илону. Кто-то, должно быть, незаметно проследил, куда я поехал, а потом спрятался за поворотом на улицу Гарнет и выстрелил в меня. Впрочем, все это маловероятно. Мне необходимо было срочно встретиться с Джонни Кэботом.

Глава 5

Минут двадцать я покрутился в том месте, где в меня стреляли, расспрашивая жителей, не видели ли они чего-нибудь подозрительного. Но никто ничего не видел. Жильцы двух домов подтвердили, что слышали выстрел или, как они выразились, пальбу, но больше ничего существенного добавить не смогли. В одном из домов я попросил разрешения позвонить и связался с театром «Вестландер». К телефону подошел мистер Дент, но, когда я попросил передать трубку Джонни Кэботу, он взорвался:

— Что происходит? Что вы с ним сделали? Мой ведущий певец исчез. Сразу же после вашей с ним встречи он куда-то убежал, и с тех пор я его больше не видел.

Я сказал, что не сделал ничего плохого Кэботу, и мистер Дент постепенно успокоился. Наконец он согласился не говорить Джонни о моем звонке, если тот вдруг появится. Я пообещал мистеру Денту позвонить ему позже и вернулся в Лос-Анджелес. Там я попытался отыскать Джонни Кэбота или Илону, но безуспешно. Я заглянул в отель «Франклин», где Джонни снимал комнату, но он там не появлялся. Я дал двадцать баксов клерку в столе регистрации, и он заверил, что позвонит мне в ту же минуту, как только покажутся Кэбот или Илона.

Тут я вспомнил, как Кэбот говорил мне, что он провел прошлую ночь или, вернее, утро с девицей, которая работает в «Гротто». Если это была правда, то он никак не мог подсыпать цианистый калий в молоко Илоны. И я направился в «Гротто».

Это было длинное приземистое серое здание на бульваре Беверли. Время приближалось к восьми; я оставил машину на стоянке и прошел в бар. Первое, что мне бросилось в глаза в гардеробе, был стенд с красочной афишей под стеклом.

На огромной фотографии была изображена грудастая русалка, отдыхавшая на дне моря. К ней сквозь толщу воды плыл мускулистый мужчина в плавках-бикини. Вместо ног у русалки, как это и полагается, был рыбий хвост, зато выше талии в ней не было ничего рыбьего. Ее длинные волосы колыхались в воде, подобно темным водорослям, а белая кожа светилась в зеленоватой воде, словно фосфор. Падавшая сверху полоса света особо выделяла ее большую белую грудь.

Над фотографией располагалась надпись, извещавшая посетителей, что «Гротто» имеет честь представить им «Балет Нептуны» в Подводной комнате. Буквы в этой надписи были нарисованы в виде водорослей. Внизу точно такие же буквы извещали публику, что морского сатира изображает Дэн Трип, а Нептуну, красавицу-русалку — Илона Бетан.

Снова Илона?

Да, Илона.

Нет, это какое-то наваждение, подумал я.

Я еще раз посмотрел на пышнотелую русалку. Если бы я собственными глазами не видел, что это фотография, то я подумал бы, что художник, нарисовавший эту афишу, как и все люди, занимающиеся рекламой, склонен к преувеличениям, доходящим порой до абсурда. Но это была фотография, и девушка на ней не имела никакого отношения к Илоне Кэбот, моей клиентке. Я знаю, что некоторые, казалось бы, привлекательные девицы без косметики и прически превращаются в настоящих дурнушек. Наденьте на такую девицу некрасивое платье, заставьте нахмуриться, и пленившая вас вечером красотка превратится утром в уродину.

Но одно дело — косметика, которая и дурнушку способна превратить в красотку, а другое — пышные формы, данные ей природой. То, что было у этой русалки, невозможно ни приставить, ни пришить — оно должно вырасти само. И Илоне Кэбот до этих форм было далеко, как до неба.

С великой неохотой я отвернулся от афиши и огляделся. За стойкой бара и за столиками, попивая коктейли и болтая, сидели посетители. Рядом со мной обедала молодая пара, на металлических плоских блюдах дымились толстые отбивные. Сигаретный дым висел в воздухе.

Я нашел управляющего в его кабинете. Это был худощавый белокожий мужчина среднего роста с редеющими каштановыми волосами. В углу его рта торчал пустой мундштук.

Он что-то быстро и неразборчиво писал на листе бумаги.

— Слушаю вас, — не поднимая головы, бросил он.

— Меня зовут Шелл Скотт. Я частный детектив. — Я показал ему свое удостоверение. — Вы управляющий этого бара?

— Да. Меня зовут Джо Грейс. Так значит, вы детектив? Что же вам от меня нужно?

— Вы лично мне не нужны. Я бы хотел поговорить с Илоной Бетан.

— Ага, — удивился он. — Вы уже второй детектив, которому она понадобилась. Надеюсь, это не предлог, чтобы поближе познакомиться с девочкой?

— Нет, не предлог, — заверил я мистера Грейса. — А кто был этот первый детектив?

— Парень по имени... Уэлч, так, кажется, его звали. Да, именно так.

— А вы не знаете, зачем она ему понадобилась?

Управляющий покачал головой.

— Он мне не докладывал. Поднялся к ней и побеседовал. Вот и все, что мне известно. — Грейс взглянул на часы. — Сейчас начнется представление. Если хотите поговорить с Илоной, то вам придется дождаться его конца. — Он помолчал. — Желаете посмотреть — я приглашаю вас за свой столик в Подводной комнате. Мы как раз успеем к началу.

Я согласился и отправился вслед за ним в комнату, которую я заметил, войдя в «Гротто». В небольшой по размерам Подводной комнате царил полумрак; в ней помещалось не больше пятнадцати столиков, и все они были заняты. С потолка свешивались бутафорские бумажные водоросли, а боковые стены украшали узорные сети. Стена напротив входа была полностью стеклянная. Только внизу на метр от пола тянулось каменное основание. Я заметил, что на расстоянии двух с половиной метров от первой стеклянной стены располагалась вторая, а пространство между ними было заполнено водой. Все это сооружение напоминало длинный и узкий аквариум с высокими стенками. Этакая комната, наполненная водой.

Мягкий зеленый свет залил этот огромный аквариум. Подсвеченные водоросли медленно заколыхались, будто подхваченные легким течением. Дно аквариума устилал желтый песок, покрытый рябью. Столик Джо Грейса находился прямо у стеклянной стены. Управляющий сел и, когда я занял стул напротив него, спросил, что я буду пить. Я предпочел бурбон с водой, и управляющий передал официанту наш заказ. Не успел я закурить, как напитки уже стояли перед нами на столе. Я сделал глоток почти не разбавленного водой бурбона, и в эту минуту Грейс сказал, что сейчас начнется. И сразу же оттуда, где на небольшой приподнятой площадке у входа располагался оркестр, прозвучал негромкий аккорд, и мужской голос объявил, что сейчас мы увидим первый номер представления. Приглушенным, доверительным тоном ведущий сообщил, что морской сатир и Нептуна ради нашего удовольствия покажут нам подводный балет. Свою речь он закончил словами: «Гротто» рад представить вам очаровательную, сладостную, восхитительную Нептуну!"

Прозвучали фанфары, и неожиданно наступила тишина. И вот в этой тишине мы увидели, как в воду нырнула женская фигура и стала опускаться на дно. К поверхности воды заструились серебряные пузырьки воздуха. Снова зазвучала музыка — таинственная мягкая мелодия, не известная мне. Фигура в воде опустилась почти на самое дно.

Ноги Нептуны скрывал плотно облегавший их рыбий темно-зеленый хвост, покрытый по всей поверхности металлическими пластинками. Выше талии на девушке не было никакой одежды; ее голая грудь, сияя белизной, бесстыдно торчала вперед.

Нептуна, или Илона, двигалась в воде с удивительной легкостью и необыкновенной грацией, хотя ее ноги были стянуты резиновой тканью костюма. Я не мог понять, какого она роста. Только отметил, что пропорции ее фигуры отличались редким совершенством. Зеленый резиновый хвост плотно облегал крутые бедра, а тонкая талия подчеркивала красивую линию бедер и высокой груди. Илона, красиво выгнувшись, плавала вдоль черной скалы среди извивающихся водорослей.

Два или три раза она поднималась к поверхности воды, чтобы глотнуть воздуха, а потом переворачивалась и снова устремлялась вниз. Поднявшись к поверхности последний раз, Илона нырнула и подплыла к тому месту, где сидели мы с Джо Грей-сом. Ее лицо почти коснулось стеклянной стены, и я смог поближе рассмотреть его.

Я никогда до этого не встречал этой девушки, но я понял, что очень хочу с ней познакомиться. Лицо ее было не менее красиво, чем вся фигура. И если ноги ее хотя бы наполовину были так же хороши, как и все остальное, то эта девушка вполне могла бы стать моделью, рекламирующей губную помаду, чулки, бюстгальтеры или гаремы.

На дне аквариума лежала огромная искусственная двустворчатая раковина, которую я поначалу принял за серую скалу. Когда Нептуна проплывала мимо нее, раковина неожиданно открылась. Русалка перевернулась на спину и аккуратно положила кончик своего хвоста между ее створками. В эту же минуту створки раковины захлопнулись, и Нептуна оказалась в плену.

Все это выглядело настолько правдоподобно, что женщины в зале даже вскрикнули от испуга. Нептуна в притворной панике принялась метаться из стороны в сторону, пытаясь высвободить хвост, и ее белая грудь тряслась и колыхалась в воде в такт ее движениям.

Но тут сквозь толщу воды побежала еще одна струйка серебряных пузырьков. Мы увидели фигуру мужчины в узких плавках телесного цвета — это бросился на помощь Нептуне морской сатир. Он освободил пленницу очень быстро, поскольку Нептуне давно уже было пора подняться на поверхность за очередной порцией воздуха. Однако и за то короткое время, что этот сатир пробыл под водой, он успел испортить все впечатление от спектакля. Однако я не мог не признать, что этот парень легко бы справился не с одной, а с целой дюжиной огромных раковин, да еще с парочкой акул и меч-рыбой в придачу, таким сильным он выглядел. Он вонзил нож между створками раковины и раздвинул их; получившая свободу Нептуна стрелой бросилась к поверхности за глотком воздуха, а потом снова нырнула и подплыла к своему спасителю. Она крутилась вокруг него и нежно терлась о его тело, и я подумал, что вид этих больших белых грудей, скользящих по бронзовой от загара коже сатира, возбуждает гораздо сильнее, чем фотографии в киножурналах.

Наконец губы двух подводных артистов соединились в поцелуе. Лампы, освещавшие аквариум, погасли, и мне показалось, что вода в нем превратилась в чернила.

— Ну как, вам понравилось? Неплохо, правда? — спросил Грейс.

— Да. Я приду еще раз и сам за все заплачу. Спасибо вам за удачное место и за напитки, Грейс. — Я встал. — Кстати, как мне пройти в уборную вашей звезды? Надеюсь, мне не надо будет плыть...

Грейс, усмехнувшись, перебил меня.

— Нет, не надо. Но лучше я вас сам туда провожу.

Управляющий провел меня в служебное помещение, а потом мы с ним поднялись по деревянной лестнице на второй этаж. В коридор выходило три или четыре двери; Грейс подвел меня к третьей по счету от лестницы и постучал.

В комнате прошлепали босыми ногами, дверь отворилась, и оттуда выглянула Нептуна.

— Это Шелл Скотт, дорогая, — представил меня хозяин бара. — Частный детектив. Помоги ему, если сможешь. Я не хочу, чтобы посторонние вторгались в жизнь нашего заведения.

— Разумеется, Джо. — Нептуна проводила его взглядом, а потом обратилась ко мне: — Входите. — Голос у нее был низкий, мягкий и глубокий. Я подумал, что если бы даже этой женщине пришлось кричать, то в ее голосе все равно прозвучали бы теплые нотки.

Илона посторонилась, и я прошел в уборную. Пока она закрывала дверь, я быстро оглядел комнату. Моему взору представились большой туалетный столик с огромным зеркалом над ним, стенной шкаф с раздвижными дверцами и желтая ширма из бамбука, стоявшая между столиком и шкафом. Слева от меня я заметил отверстие в полу, в котором, судя по отблескам света, была вода. Илона — Нептуна — подошла ко мне, и я уже не видел ничего, кроме нее.

При ближайшем рассмотрении она была еще прекраснее, чем казалась вначале. Глаза у нее были темными, а на белом мраморе лба черными как смоль мазками выделялись брови. Полные алые губы чуть тронула улыбка. На Илоне был тонкий белый халат. Голову она обернула белым полотенцем, которое придерживала обеими руками. В этой позе халат только подчеркивал все изгибы ее роскошного тела. Илона оказалась невысокого роста, но ее тело отличалось таким богатством форм, что, даже будь она шести футов ростом, все равно не показалась бы плоской.

— Так значит, вы мистер Скотт? — приветливо спросила Илона.

— Зачем так официально? Зовите меня просто Шелл, — тут же предложил я.

— Тем более что в таком наряде трудно вести себя официально. — Девушка улыбнулась.

Разговаривая со мной, она промокала волосы полотенцем, чтобы побыстрее их высушить. При этом ее высокая грудь соблазнительно колыхалась под тонкой тканью халата. Зрелище это волновало меня необычайно. В довершение ко всему из-под полотенца выскользнула толстая прядь черных волос и упала на белое плечо.

— Я видел ваше представление, — объявил я. — Впервые. Впечатляюще, ничего не скажешь.

— Значит, вам понравилось?

— Да, очень понравилось. — Я попробовал забросить удочку. — Если вы вдруг решите сменить партнера...

— Я знаю, — вы с готовностью задержите дыхание. — Илона произнесла эти слова без тени иронии и таким тоном, как будто ей приходилось выслушивать подобные предложения по десять раз на дню. Я вызывал у нее скуку.

— Вы, наверное, получаете много предложений от людей, которые совсем не умеют плавать, — заметил я.

— Получаю. — Илона завязала узлом полотенце на голове, чтобы оно не сваливалось, и потуже затянула пояс халата. Девушка улыбнулась. — Но большинство из них я отвергаю.

— Раз большинство, значит, не всех. А как насчет Джонни Кэбота? — в упор спросил я.

— Джонни? А почему вас это интересует?

— Значит, вы его знаете, — констатировал я.

— Конечно, знаю, — подтвердила Илона. — Так вы пришли сюда из-за него?

— И из-за него тоже. Когда вы в последний раз видели Джонни, — надеюсь, вы не возражаете, что я вас об этом спрашиваю?

— Конечно нет. — Она пожала плечами. — Я видела Джонни вчера ночью.

Вот оно как. Значит, Кэбот говорил правду. Иначе пришлось бы допустить, что эта красотка лжет, а мне очень не хотелось в это верить. Бред какой-то — этот парень, должно быть, помешан на Илонах.

— Получается, что вы встретились с ним после работы? — уточнил я.

— Да. Мое последнее представление начинается в полночь. Джонни заехал за мной в половине первого; мы с ним поужинали и поболтали. Где-то около шести он отвез меня домой.

— А когда вы с ним познакомились? — поинтересовался я.

— Пару недель назад или около того. В тот первый вечер он пригласил меня поужинать и на следующий вечер тоже. А потом пропал и появился только вчера вечером.

— Это вполне объяснимо, — сказал я, скорее отвечая своим мыслям.

— Что вы имеете в виду? — не поняла Илона.

— Знаете ли, в прошлую пятницу он женился и, соответственно, две или три ночи был занят.

Я наблюдал за реакцией Илоны — она расстроилась, но, как я понял, не очень сильно. Конечно, для такой девушки, как Илона Бетан, не пристало расстраиваться из-за такого типа, как Кэбот. К тому же, как я выяснил, она в него совсем не была влюблена. Илона нахмурилась, хотела было что-то сказать, но передумала. Помолчав, девушка медленно произнесла:

— Женился? А вы не шутите?

— Нет. Он женился четыре дня назад, — подтвердил я.

— Но... но зачем же он тогда клеился ко мне... я имею в виду, приглашал меня ужинать?

— Я этого и сам не могу понять, — признался я.

Илона покачала головой.

— Все это довольно странно. Я думала... — Она помолчала. — Видите ли, он уверял, что любит меня... — Илона, нахмурившись, посмотрела на меня. — Но ведь одно с другим не вяжется.

— Как сказать, — уклончиво заметил я. — Впрочем, все это слишком сложно, и не будем сейчас вдаваться в эти дебри. Я хочу спросить вас еще об одной вещи. Вы разговаривали недавно с человеком по имени Уэлч? Частным детективом вроде меня?

Илона кивнула.

— Да. У меня где-то лежит его визитная карточка. Не правда ли, забавно — вы только что спрашивали меня о Джонни, потом о мистере Уэлче, а я ведь познакомилась с ними в один и тот же день.

— Да, забавно. — Я попросил Илону описать Уэлча, и она дала то же самое описание, что и Венгерский Ураган. Тогда я спросил: — А что хотел узнать у вас этот мистер Уэлч?

— Это еще забавней, — улыбнулась девушка. — Он спросил меня, не воспитывалась ли я в детском доме. Конечно же нет. И я ему так и сказала. Он интересовался, сколько мне лет и где я родилась. И я ответила ему. — Илона пожала плечами. — После этого детектив ушел. К чему бы все это?

— Я пока еще не знаю, но начинаю догадываться, — заявил я. — А этот детский дом, о котором он спрашивал, случайно, не «Бэнтинг»? — Я намеренно произнес название детского дома неправильно.

— Да... — Илона медленно кивнула. — Только он, кажется, назвал его «Бантинг». Да, правильно, «Бантинг».

— А вы помните, какого числа приходил сюда детектив Уэлч? И когда вы познакомились с Джонни Кэботом?

Илона на минуту задумалась.

— Это было либо пятнадцатого, либо за день до этого. А может, на следующий день.

— Прекрасно. А Джонни был знаком с этим Уэлчем, не знаете?

— Этого я не знаю, — подумав, ответила она. Мне показалось, что Илону озадачил этот вопрос.

— А они разве не вдвоем к вам пришли?

— Нет. Детектив появился до начала моего первого выступления. А с Джонни я познакомилась после того, как закончилось последнее. Совсем поздно.

— А этот детектив не объяснял вам, почему его интересует, воспитывались ли вы в детском доме?

Илона покачала головой.

— Он пробыл здесь минуты две, не больше. Мне пришлось выставить его, поскольку надо было подготовиться к выступлению. Он сказал, что я не та Илона, которая ему нужна, поблагодарил меня и ушел.

Я подумал, что и Венгерский Ураган, и Нептуна оказались не теми Илонами. Зато я хорошо знаю, какая Илона была нужна детективу Уэлчу.

Глава 6

Теперь, когда я узнал все, что мне было нужно, я мог получше рассмотреть уборную Илоны. В левом ее углу, в полу было отверстие, в котором внизу, на расстоянии двух-трех дюймов от пола колыхалась вода. Я никогда раньше не видел такой странной комнаты, где часть пола занимала водная поверхность.

— Так вот, значит, что представляет собой сцена, где развертывается ваше представление, — заметил я. — Отсюда она выглядит несколько иначе, чем из зала.

— Надо думать... А знаете, я сотни раз играла этот спектакль, но при этом не имею понятия, как он выглядит со стороны.

— Ну что ж, это понятно. Поверьте мне, вы выглядите потрясающе. А весь спектакль — это что-то грандиозное.

— Какие восторженные эпитеты! — Илона улыбнулась. — Знаете, мой следующий выход — через два часа, и я как-то не привыкла сидеть все это время в халате на голое тело. — Я был уверен, что она специально сделала ударение на слове «голое». — Надеюсь, вы не возражаете, — продолжила Илона, — если я оденусь?

— Нет, — усмехнулся я. — Конечно же нет.

Илона ответила мне улыбкой, которая больше походила на ухмылку, и пошла одеваться. Я строил самые радужные надежды, но потом вспомнил о существовании бамбуковой ширмы. И вспомнил-то я о ней только потому, что Илона зашла за нее. Над ширмой виднелись только ее голова и плечи. Однако я заметил, что стебли бамбука прилегали друг к другу не слишком плотно — между ними были щели. Сквозь них виднелся сначала белый халат. Потом легким движением девушка сбросила халат с плеч, и он упал на пол позади нее. И я увидел ее белое тело.

Не скажу, конечно, чтобы я видел очень много. Однако по движению тела Илоны я мог догадаться, что она делает. Илона сделала шажок в сторону и что-то взяла, потом наклонилась и просунула ноги в эту деталь туалета. Через голову она надела блузку, а потом взяла юбку и, просунув в нее ноги, подтянула к талии и застегнула. Я считал очень тщательно, и по моим подсчетам вышло, что она надела только три вещи.

Наконец Илона вышла из-за ширмы и, ступая босыми ногами по полу, приблизилась ко мне. Поглядев на нее, я понял, что, даже не считая, можно было догадаться, что бюстгальтер она не надевала. Илона остановилась и, уперев руки в бедра, посмотрела на меня.

— Знаете, — сказала она, — вы похожи на человека, который решил еще раз посмотреть мое выступление.

Тут я сразу опомнился.

— Нет, мэм, у меня куча дел.

Илона усмехнулась:

— Ну-ну, не важничайте. А я-то надеялась, что вы пробудете здесь до конца. Я даже собиралась вильнуть вам в воде хвостом.

— Хвост будет ваш, Илона, а вильнуть придется мне.

— А вы остряк! — улыбнулась девушка.

— Нет, серьезно, в ближайшие несколько часов мне нужно провернуть кучу дел, — начал было объяснять я, — но нельзя же только и делать, что работать. Может быть, мы сможем... — Но тут мне пришла в голову одна мысль. — А Джонни Кэбот разве не собирается заехать сегодня за вами?

— Даже если и собирается, то я с ним никуда не поеду, — твердо заявила она. — После того что вы мне рассказали, я его не хочу видеть. Впрочем, вчера он ничего не говорил на эту тему. Кроме того, — добавила она совершенно искренне, и ее слова прозвучали музыкой в моих ушах, — я с большим удовольствием проведу вечер с вами. — Илона помолчала, а потом медленно произнесла: — Я освобожусь сразу же после двух. Это я говорю на тот случай, если вы разделаетесь со своими делами. — Она широко улыбнулась. — Знаете, я иногда дожидаюсь, когда все разойдутся и запрут двери, тогда я остаюсь одна во всем клубе и плаваю в свое удовольствие. Репетирую новое представление.

— Плаваете... одна... здесь? — искренне удивился я.

Илона кивнула.

— Ну что ж, это... интересно... — Я решил сменить тему разговора. — Я хотел бы поговорить с Уэлчем; Вы знаете, где он живет? Или где находится его офис?

Илона отрицательно покачала головой.

— Он местный?

— Точно не знаю. Но думаю, что приезжий, мы ведь с ним обменялись всего парой слов, и он мне ничего о себе не рассказывал. Только назвал свое имя. Я помню, он сказал, что его зовут Гарри. Гарри Уэлч.

Я поблагодарил Илону и ушел. Спустившись вниз, я нашел Джо Грейса и спросил его:

— Скажите, а когда Уэлч — ну, другой детектив — приходил сюда и разговаривал с вами, он был один?

— Дайте-ка вспомнить... — наморщил лоб управляющий бара. — Да, когда он разговаривал со мной, он был один. Но мне кажется, что он пришел сюда с каким-то молодым парнем. Да, они потом посмотрели представление и поужинали.

— А вы не помните, как выглядел этот парень?

Грейс покачал головой, и я показал ему фотографию Джонни Кэбота, которую носил с собой.

— Да, это он, — подтвердил Грейс. — Я припоминаю, что я еще подумал тогда: этот парень загорел сильнее, чем Дэн Трип. И эти бледно-голубые глаза — да, это был он. А почему вы меня о нем спрашиваете?

— Просто из любопытства. Мне обязательно нужно с ним встретиться. Еще раз большое спасибо. Я пришлю вам новых клиентов.

Грейс улыбнулся мне, и я ушел. Значит, Джонни Кэбот заходил в «Гротто» вместе с детективом Уэлчем. Чем больше я узнавал, тем таинственнее становилось это дело. Но в кромешной тьме его обстоятельств уже начали пробиваться лучики догадок. Я не удивлялся тому, что в Лос-Анджелесе живут три — а может, и все триста — девушек по имени Илона. Странным было то, что этот красавчик Джонни Кэбот знал всех троих. Более того, с одной он работал, с другой встречался, а на третьей был женат. Открывая для себя одну Илону за другой, я поначалу растерялся — неужели это совпадение? Но к совпадениям я отношусь крайне подозрительно, поэтому когда я понял, что все три девушки не случайно носят одно и то же имя, я начал кое о чем догадываться.

Коммивояжер посудной компании Кэбот знал трех Илон по той простой причине, что его целью было познакомиться с ними и узнать об их прошлом. Впрочем, знакомиться ему пришлось только с двумя — с Илоной по прозвищу Венгерский Ураган он вместе работал, хотя и недолго. Допустим, с этой Илоной ему не пришлось знакомиться специально. Зато двух других он отыскал сам, исходя из одному ему известных соображений. Пятнадцатого числа он познакомился с Илоной Бетан, русалкой из бара «Гротто», а семнадцатого — с Илоной Грин — которая, как оказалось, была той Илоной, что нужно, — и двадцать третьего он женился на ней.

Все это нужно еще хорошенько обмозговать. Но главное, побыстрее найти Джонни Кэбота и его жену, а также детектива Гарри Уэлча. Я позвонил на Робард-стрит, но мне снова никто не ответил. Дент, администратор в театре «Вестландер», все еще кипел от злости по поводу загадочного исчезновения Джонни. Позвонив клерку в отель «Франклин», я выяснил, что Кэбот и там не появлялся.

Просмотрев телефонную книгу Лос-Анджелеса и городской справочник, я не обнаружил там имени Гарри Уэлча. Я позвонил в дюжину сыскных агентств, руководителей которых я знал лично, и нескольким другим детективам, которые, судя по слухам, были отличными сыщиками, но никто из них никогда не слышал о детективе по имени Гарри Уэлч. Зато детский дом «Бантинг» найти оказалось совсем не трудно. В телефонной книге указывалось, что он расположен на улице Оранж, дом номер 7230.

Было еще только полдевятого, поэтому я позвонил в детский дом и поговорил с мистером Симпсоном. Судя по голосу, этому мистеру Симпсону было никак не меньше ста восьмидесяти лет и он в любую минуту мог обернуться призраком. Слушая его голос, я боялся, что в следующее мгновение он умрет. Однако мистер Симпсон заверил меня, что он давал детективу по имени Уэлч кое-какие сведения о воспитанницах детского дома и что он не возражает, если я приеду и поговорю с ним.

Я остановил свой «кадиллак» у тротуара и по цементной дорожке подошел к деревянному крыльцу. Ступеньки его скрипели подо мной, как кости ревматика, и время от времени мягко вздыхали. Справа от большой двери над кнопкой звонка висела небольшая, потемневшая от времени латунная табличка, извещавшая, что это и есть детский дом «Бантинг».

Дверь мне открыл сам мистер Симпсон. Старичок был совсем небольшого роста, а сквозь абсолютно белый пушок на голове просвечивала розовая кожа. На узком лице старика весело блестели сохранившие прежнюю живость карие глаза. Я сказал ему, что меня зовут Шелл Скотт, что я только что звонил ему и объяснил, зачем я сюда приехал. Да, он помнил о том детективе, что приезжал сюда до меня. Я задал Симпсону несколько наводящих вопросов, и он сообщил мне все, что он знал об Уэлче и о цели его посещения детского дома. Рассказ старика подтвердил мои догадки.

По словам мистера Симпсона, детектив Уэлч рассказал, что двадцать два года назад, седьмого апреля, в детский дом «Бантинг» поступила семимесячная девочка. Детектив хотел узнать, как сложилась жизнь этой девочки дальше и где он может найти ее сейчас. Мистер Симпсон продолжал рассказывать своим мягким дрожащим голосом:

— Я просмотрел наши записи и нашел ту, которая была ему нужна. Девочку сдала в детский дом ее мать — Мэри Лэссен. Потом мы узнали, что она покончила с собой.

— Мэри Лэссен совершила самоубийство? А когда это случилось?

— Где-то через неделю после того, как она оставила у нас девочку. Дитя было рождено вне брака, и, насколько я понимаю, папочка не хотел знать ни малышку, ни ее мать. Тогда не хотел. Для Мэри Лэссен это, должно быть, было большим ударом. Но самое удивительное — это то, что именно папаша послал детектива найти эту девочку.

— А кто был ее отцом? — поинтересовался я.

— Его зовут Уильям Грант, вернее, звали. Он уже умер. Его похоронили несколько недель назад.

Мистер Симпсон сказал далее, что смерть Гранта — он так думал, но не был в этом уверен — стала причиной того, что детектив Уэлч отправился на поиски девочки. К сожалению, добавил старик, он сам мало чем мог помочь Уэлчу, поскольку лет десять назад часть детдомовского архива погибла. Там была и запись о том, кто удочерил девочку. Так что мистер Симпсон не смог сообщить имени ее приемных родителей.

— А этот Уэлч, — спросил я, — он не сказал вам, откуда приехал? Или где остановился в Лос-Анджелесе?

Мистер Симпсон покачал головой:

— Нет, он мне ничего не сказал.

— А вы помните, когда он приходил к вам?

— После вашего звонка я спросил у наших сотрудников, когда к нам приходил этот детектив Уэлч. Это было двенадцатого, в понедельник, чуть больше двух недель назад.

У меня остался всего один вопрос. Можно было бы и не задавать его, поскольку ответ я хорошо знал. Но я все же спросил Симпсона, просто так, для подтверждения моей догадки:

— Вы мне так и не сказали имени девочки...

— Пока ее не удочерили, у нее не было своей фамилии. А звали ее Илона...

Глава 7

Я вернулся к себе домой в начале двенадцатого ночи. Предварительно я все же попытался, но без особого, правда, успеха, установить местонахождение Джонни Кэбота и его жены. Я припарковал машину на противоположной стороне Норт-Россмор-стрит, напротив отеля «Спартан», перешел через дорогу, вошел в отель и поднялся на второй этаж. И тут я услыхал, что кто-то поднимается за мной по лестнице.

Обернувшись, я увидел, как красотка Кэрол Остин вприпрыжку одолевает последние ступеньки. Она остановилась и посмотрела на меня, тяжело дыша после подъема.

— Бог ты мой, быстро же вы ходите, — запыхавшись, проговорила она. — Вы сказали, что я могу прийти к вам. Помните, в вашем офисе?

— Да, но я не ожидал, что вы явитесь сюда, — растерянно сказал я. — Откуда вы узнали, что я живу... — Я не стал договаривать, вспомнив, что эта девица способна на все. Она по-прежнему прекрасно выглядела. Пожалуй, сейчас она даже привлекательней, чем утром, подумал я.

Готовясь к визиту ко мне, Кэрол Остин тщательно продумала свой туалет и наложила макияж еще искуснее, чем утром. Все ее прелести остались при ней — да, это была необыкновенно аппетитная бабенка! И хотя умом я понимал, что надо держаться от нее подальше, у меня не было сил прогнать ее. Я знал, что погиб.

В широко расставленных голубых глазах Кэрол промелькнуло удивление. Можно даже сказать, в них я прочел обиду.

— Что-нибудь случилось, мистер Скотт? — медленно произнесла она. — Мне не надо было приходить сюда? Я нашла ваш адрес в справочнике и ждала вас в вестибюле. Вы ведь сказали, что я могу прийти к вам в любое время, даже если у меня к вам не будет никакого дела, и я...

— Нет-нет, вы правильно сделали, что пришли! — поспешно воскликнул я. — Что бы вы ни сделали, вернее, все, что вы ни сделаете, — все правильно. Я так счастлив, что вы смогли прийти.

— Прекрасно, — успокоилась девушка.

— Тогда что же мы стоим? Моя квартира — в конце коридора. Так почему бы нам...

— О, это было бы замечательно! — воскликнула Кэрол.

Следующие двадцать минут прошли в довольно пустой, но тем не менее приятной беседе. Девушка — через пару минут я стал звать ее просто Кэрол — заявила, что я веду восхитительный образ жизни, и захотела узнать, что я все же делаю. Я выразил удовлетворение, что она пришла не для того, чтобы нанять меня, поскольку дело, которое я сейчас расследую, отнимает у меня почти все время.

— Какое дело? Я не знала... А, ты имеешь в виду дело, касающееся той женщины, что выходила из твоего офиса сегодня утром? Ты сказал, что ее зовут Илона Кэбот или что-то в этом роде, правда?

— Да, именно так, — подтвердил я.

Мы сидели на диване шоколадного цвета в передней комнате. Нас разделяло больше метра, поскольку мы расположились в разных концах дивана. На нем можно было спать и заниматься всем чем угодно.

— Прелестно, — продолжала Кэрол. — Ты, если я не ошибаюсь, искал ее мужа? Ну и что, нашел?

— Да, и снова потерял. Но что мы все о делах да о делах, Кэрол? — Я перевел разговор на другую тему.

— А ты не будешь плохо думать обо мне, если я попрошу дать мне что-нибудь выпить? — немного смутившись, спросила она.

Я вскочил.

— Что ты хочешь? Бурбон? Скотч? Мартини или «Манхэттен»...

— Ну что ты, я имела в виду кока-колу или что-нибудь в этом роде.

— Глупости. Хотя кока-кола у меня есть, — возразил я.

— Прекрасно. Налей мне кока-колы. И добавь туда капельку скотча.

— Замечательно. Скотч с кока-колой будут поданы сию же минуту.

Это было на редкость нелепое сочетание, ну все равно что смешать бурбон и свекольный сок. Но я вдруг вспомнил, как эта девушка влетела сегодня утром ко мне в офис, и понял, что это как раз в духе Кэрол. Я спросил:

— Послушай, Кэрол, твой визит к доктору Форесту был удачным?

— Да, конечно. Доктор дал мне таблетку. Такую, знаешь... успокоительную.

— Ну и что, ты успокоилась?

— Ага. Сейчас я чувствую себя прекрасно. Покажи мне, где у тебя стоят бутылки, и я сама смешаю напитки. Хорошо? — предложила девушка. — Мне это будет очень приятно.

Она встала, взяла меня за руку, и мы отправились на кухню. Я понаблюдал, как Кэрол смешивает свое липкое пойло, а потом проследил, чтобы она налила побольше бурбона и поменьше воды в мой стакан. Впрочем, она умудрилась набухать бурбона гораздо больше, чем нужно.

Мы снова уселись на диван, я глотнул бурбона и расслабился. Мы пили свои напитки, обмениваясь редкими фразами, а потом Кэрол отправилась на кухню за второй порцией для себя и для меня. Она задержалась там чуть дольше, чем я предполагал, но это дало мне возможность сосредоточиться на деле, которое я расследовал.

Когда Кэрол снова присоединилась ко мне, я отпил небольшой глоток своего хайбола и поставил стакан на журнальный столик. Я ломал себе голову, как же мне найти Гарри Уэлча, и тут меня осенила догадка.

Какой же я дурак — ведь адрес Уэлча найти проще простого! Если бы мои мозги не были заняты другим, я бы сразу вспомнил все, что нужно. Ведь моя знакомая из «Гротто», пышнотелая Нептуна, упомянула в разговоре, что Уэлч оставил ей свою визитную карточку! Позже она сказала, что не знает, где он живет. Но ведь он не оставил бы ей карточку без указания своего адреса. Я вспомнил, как Илона сказала, что она лежит «где-то здесь».

Тут я схватил телефонную трубку, нашел в справочнике «Гротто» и набрал номер. Кэрол удивленно спросила:

— Чего это ты всполошился?

В «Гротто» мне ответил сам управляющий Джо Грейс. Он сказал, что у Илоны скоро начнется представление. Но я объяснил ему, что мне было нужно, и Грейс обещал зайти к ней и попросить найти визитную карточку. Если, конечно, успеет до начала шоу.

— Спасибо, Грейс, — сказал я. — Я буду у вас через несколько минут.

Бросив трубку на рычаг, я вскочил и хотел было уже бежать одеваться, но Кэрол взяла мой стакан и подошла ко мне. Протянув мне хайбол, она сказала:

— Выпей бурбон и расслабься.

— Нет времени. Я убегаю, — отказался я.

— Так нечестно, Шелл. Напоил меня допьяна и сбегаешь.

— Я тебя не поил, ты сама напросилась, — отбивался я. — К тому же мне вполне хватило одного стакана, а мне ведь нужно работать.

— А разве твоя работа не может подождать? Ну пожалуйста, Шелл, останься. Мне так хорошо с тобой, — настаивала девушка.

— Извини, мне тоже хорошо с тобой, но...

— Мне уже давно не было так хорошо. Да и к тому же действие таблетки заканчивается.

Кэрол подошла поближе, положила мне руки на плечи и заглянула в глаза. Я надеялся, что она остановится на этом, но я ошибся. Кэрол прижалась ко мне и низким, хриплым голосом произнесла:

— Таблетка уже совсем не действует. Можешь мне поверить.

— Охотно верю. Но не забывай, у меня таких таблеток нет, — слабо сопротивлялся я.

Кэрол прильнула ко мне своим телом, а ее пальцы нежно касались моей шеи и двигались к затылку. Я вдруг почувствовал, что весь горю, и понял, что еще секунда промедления — и я сдамся.

— Я так рада, что встретила тебя, Шелл, — ворковала Кэрол. — Я не хочу тебя никуда отпускать.

— Считай, что я уже ушел. То есть я ухожу... я... короче, до свидания.

Тут, к счастью, зазвонил телефон. Я вырвался из объятий Кэрол и бросился к нему. Звонил Джо Грейс из «Гротто».

— Скотт, — сказал он, — я только что вспомнил, как вы говорили о парне, который приходил к нам вместе с Уэлчем. Ну, у которого еще такой густой загар и бледно-голубые глаза. Так вот, я только что видел, как он пришел к нам в клуб.

— Значит, он у вас. А он один? — воскликнул я.

— Да, один. Ни слова мне не сказал и сразу же рванул наверх. Наверное, пошел к Илоне, и я решил позвонить вам, вспомнив, как вы беспокоились...

Он говорил еще что-то, но я уже не слышал. Бросив трубку на рычаг, я метнулся к двери.

— А мне-то что делать? — крикнула мне в спину Кэрол. — Моя таблетка уже не действует!

— Прими еще одну, — крикнул я в ответ и выскочил из квартиры.

Глава 8

Припарковав машину на стоянке у «Гротто», я бросился в клуб. Оркестр в Подводной комнате уже играл таинственную мелодию, которая предваряла представление Илоны. Перескакивая через три ступеньки, я взлетел по лестнице и бросился по коридору к двери в уборную Нептуны. Около нее в плавках стоял здоровяк Дэн Трип. По-видимому, он прислушивался к музыке и ждал момента, когда он должен войти в комнату Илоны и прыгнуть в воду. Кэбота нигде не было видно.

Не обращая внимания на Трипа, я распахнул дверь и влетел в уборную Нептуны.

— Эй, куда ты! — заорал Дэн.

И в эту минуту я увидел Нептуну. Вернее, ее русалочий хвост, поскольку в тот момент, когда я вошел, она нырнула в воду.

И тут я заметил Джонни Кэбота.

Он, должно быть, до самого последнего момента разговаривал с Илоной, поскольку обернулся только тогда, когда я уже был в комнате. При виде меня его бледно-голубые глаза расширились чуть ли не вдвое. Но когда я прыгнул ему навстречу, они превратились в щелочки. Сжав кулаки, Кэбот шагнул вперед и ударил, целясь своим загорелым кулачищем мне прямо в лицо. Он не собирался со мной разговаривать. Нет, он хотел сразу же раскроить мне череп.

Но я это предвидел. И поскольку Кэбот был мне так же противен, как и я ему, я испытал почти что удовольствие, когда его кулак, похожий на коричневую кувалду, пролетел мимо моей головы. Я вовремя успел отшатнуться, зато мой кулак попал ему прямо в живот. И тут я чуть было не взвыл от боли, ибо мне показалось, что мои пальцы врезались в рифленую чугунную плиту. Живот у Кэбота был словно железо.

Кэбот даже не ойкнул. Он только отступил назад и, сжав губы, начал наскакивать на меня. Он сделал два ложных выпада левой, а потом резко выбросил вперед правую руку и... остался полностью незащищенным.

Я присел, и его кулак со свистом пролетел мимо моего лица, а потом, быстро крутанувшись, ударил его в нижнюю челюсть. Раздался тихий, я бы сказал, приятный звук; Кэбот зашатался и беспомощно замахал перед собой руками. Я понял, что моя взяла — было достаточно одного удара, чтобы разрешить наши разногласия, если они уже не разрешились сами собой. Когда Кэбот придет в себя, я узнаю у него все, что мне нужно, об Уэлче и его жене, о двух других Илонах и, среди прочего, о том, кто стрелял в меня. Но я не учел одного. Нанося удар, в который я вложил всю свою силу, я на мгновение потерял равновесие и отступил сантиметров на пятнадцать назад. Этого делать было нельзя, поскольку я тут же почувствовал, что под ногой ничего нет.

Я замахал руками, пытаясь удержаться на ногах — я уже понял, куда попал, но было поздно: я полетел спиной в воду, провалился в тот самый аквариум. Опускаясь на дно с закрытыми глазами, я костерил себя самыми последними словами.

Открыв глаза, я обнаружил, что довольно хорошо вижу все, что меня окружает. Я даже разглядел стеклянную стену аквариума, в котором я болтался, ошеломленный и совершенно не соображающий, что надо делать. Людей за стеной аквариума я не видел, но легко мог себе представить, какое удивление отражается сейчас на лицах посетителей.

Подо мной была Нептуна, красавица-русалка. Она грациозно плавала внизу между скал, не подозревая о том, что над ее головой повис мужчина в промокших насквозь коричневых слаксах и коричневой спортивной куртке. Судя по всему, у нее даже и мысли не появилось, что кто-то — а в особенности я — последовал за ней в воду. Со счастливым видом, готовая вот-вот расплыться в улыбке, она изящно выгнула спину и стала подниматься вверх.

Но вот она медленно перевернулась в воде и тут же увидела меня. Руки Нептуны, как на пружинах, поднялись над головой, рот широко открылся, а ноги разорвали тонкую оболочку хвоста, словно это была папиросная бумага. Илона застыла в напряженной неестественной позе и стала в этот момент похожа на страдающую артритом танцовщицу с острова Бали, которая почему-то оказалась в воде.

От неожиданности Илона вскрикнула. Изо рта у нее, словно стайка испуганных серебристых мальков, вылетели пузырьки воздуха и заструились вверх мимо головы. В эту минуту она бешено заработала руками и ногами, словно почувствовав в себе небывалые силы, и пулей пролетела мимо меня. Я пришел в себя и устремился за ней. Вынырнув в нескольких сантиметрах от Илоны, я увидел, что она поспешно выбирается из аквариума. До нее было буквально рукой подать, и взору моему открылось зрелище, которое я в тот момент, к сожалению, не смог по достоинству оценить, но оно будет потом нередко всплывать в моей памяти, заставляя меня загораться при одной лишь мысли о нем.

Наконец Илона вскочила на ноги и бросилась бежать.

— Илона! — закричал я. — Подожди, не убегай, это я, Шелл Скотт! Это я!

На мгновение мне показалось, что мои слова не дойдут до нее, что один мой вид будет вызывать у нее отвращение. Но девушка вдруг резко остановилась. Всю ее еле заметно передернуло, словно она сунула руку в розетку и получила удар током. Илона медленно повернулась и с состраданием стала наблюдать, как я вылезаю из воды.

— Илона, — пробормотал я. — Я... я... что я могу сказать?

Она смотрела на меня странным, полным боли и ужаса взглядом.

— Видишь ли, — немного раздраженно произнес я, поскольку не знал, с чего начать. — Я сделал это не специально, ты же знаешь. Так получилось.

Наступило неловкое молчание. Потом я спросил:

— Ты нашла карточку?

— Карточку? — Наконец-то она заговорила. Однако голос Илоны был бесстрастным. — Да, я ее нашла, — тихо ответила она. — Но я не думала, что она понадобится тебе так срочно. — Илона по-прежнему не сводила с меня глаз.

Дэн Трип тоже не отрываясь смотрел на меня. Он стоял в коридоре и сквозь открытую дверь буквально пожирал меня глазами. Подбородок его отвис чуть ли не до самой груди, а длинные руки безвольно болтались по бокам. Он переводил то на меня, то на Илону совершенно тупой взгляд, и в его пустых глазах не было и намека на то, что он что-нибудь понимает.

Момент, когда Дэн должен был прыгнуть в воду, давно уже прошел. Он услыхал музыкальную фразу, которая служила ему сигналом, но кто-то вмешался в привычный ход вещей, и все перепуталось. Дэн был ошеломлен, он чувствовал, что попал в какой-то тупик, и потерял всякую уверенность в себе.

События, занявшие всего одну минуту, а может, и того меньше, вытеснили, понятное дело, из моей головы все другие мысли. Разумеется, о Джонни Кэботе я тоже забыл. Но тут я вдруг вспомнил о нашей драке и удивился, почему он не лежит, корчась от боли, на полу. Его не было не то что на полу, но даже в комнате.

— Дэн, — спросил я, — а куда делся парень, который лежал здесь?

Дэн не сразу сообразил, что я от него хочу, но потом короткими отрывистыми фразами объяснил, что этот парень промчался мимо него по коридору и вниз по лестнице. Это убедило меня в том, что Кэбот, должно быть, уже далеко отсюда. Я тоже было бросился бежать, чтобы догнать его, но потом понял, что это бесполезно, и остановился.

— А что Кэбот от тебя хотел? Что он здесь делал? — спросил я у Илоны.

К этому времени девушка окончательно пришла в себя.

— Он приходил из-за тебя, Шелл, — ответила она. — Ввалился ко мне без стука и спросил, приходил ли ты ко мне. А когда я ответила, что приходил, он взбеленился и стал ругаться.

Очевидно, красавчик Джонни вспомнил, как говорил мне, что провел ночь с девушкой из «Гротто». И мысль о том, что я могу прийти сюда, ему совсем не понравилась.

— Он сказал еще что-нибудь? — поинтересовался я.

— Да. Велел мне, если я тебя снова увижу или буду говорить с тобой по телефону, сказать, что я никогда с ним не встречалась и никуда не ходила, — сообщила Илона. — Его, похоже, это очень беспокоит.

— Надо думать, — многозначительно заметил я.

— Я достану визитную карточку, — предложила Илона. — Ничего... ничего не делай. — Тут она взглянула на дверь и увидела Дэна Трипа, о присутствии которого, похоже, совсем не подозревала. Девушка захлопнула дверь прямо перед его носом, но, насколько я успел заметить, он даже не пошевелился.

Недавние события, вероятно, вызвали у него нечто вроде шока. Но тут до меня дошло, что скорее всего он просто впервые увидел Илону, свою русалку, без рыбьего хвоста, клочки которого валялись на дне аквариума. Теперь почти ничего не прикрывало бедер Илоны.

Мы с Илоной глядели друг на друга, а с нас обоих стекала на пол вода. И вдруг Илона сперва нервно хихикнула, потом залилась веселым смехом, за ней рассмеялся и я. Когда мы немного успокоились, то почувствовали, что снова вернулись в нормальное состояние.

Я так осмелел, что подошел к Илоне совсем близко, а она, подняв руки, положила мне их на плечи. Девушка сделала почти то же самое, что и Кэрол у меня дома. Но на этот раз меня охватили самые разнообразные желания. За исключением одного — желания уйти.

Мои руки как-то сами по себе обняли Илону, и ничего в мире не было естественней этого жеста; ее пальцы вцепились в мои плечи, а полураскрытые губы приблизились к моим и с жадностью впились в них. Я был на седьмом небе от счастья. Это был, вне всякого сомнения, один из самых романтичных поцелуев в моей жизни, ибо мне еще ни разу не приходилось целоваться в мокром виде.

Мы сжимали друг друга в объятиях, хлюпая носами и сопя. С наших волос и одежды на пол натекла внушительная лужа. Впрочем, текло в основном с меня, да и хлюпал носом преимущественно я, поскольку я был одет, а на Илоне практически ничего не было. Зато на ее долю пришлась основная масса сопения. Минуту-другую в комнате слышались только звуки, издаваемые нами. Хотя мне в один момент и показалось, что существуют еще какие-то непонятные звуки — то ли похрустывание суставов, то ли какой-то отдаленный шум, похожий на шаги или даже топот.

И тут вдруг я понял, что это действительно топот, и не где-то далеко, а в коридоре. Топот прекратился у нашей двери, и я услыхал голос Дэна Трипа.

— Нет-нет! Сюда нельзя. Она ведь совсем голая, — предупреждал пловец.

Илона отклонилась и посмотрела на меня.

— А ведь и правда! — выдохнула она в притворном изумлении. — Как это я забыла? — Она тут же отошла от меня и, улыбаясь, сказала: — Не подсматривай! — И медленной изящной походкой кинозвезды прошествовала к бамбуковой ширме и скрылась за ней.

Я почему-то почувствовал себя брошенным...

Через мгновение Илона появилась из-за ширмы в своем белом халатике, и в ту же самую секунду дверь распахнулась и в комнату влетел сине-багровый от ярости Джо Грейс.

— Опять он! — заорал управляющий, указывая на меня пальцем.

Глава 9

Дэн Трип, вошедший вслед за ним, схватил Грейса, который тут же заявил, что Дэн уволен. Но стоило партнеру Илоны увидеть, что девушка успела накинуть халат, как он тут же успокоился. Илона что-то проворковала управляющему, а потом добавила, что все будет в порядке. Когда она наклонилась к нему, полы ее халата немного разошлись, но она быстро запахнула халат. Илона попросила Дэна и Джо выйти ну хотя бы на одну минуточку, и они оба покорно покинули уборную. Однако, пока суд да дело, я ухитрился вытянуть из Грейса информацию о том, что Кэбот несколько минут назад, сшибая все на своем пути, выскочил из клуба.

Когда дверь за Грейсом закрылась, Илона сунула руку в карман и извлекла оттуда небольшую белую карточку.

— Я нашла ее как раз перед твоим приходом. Джо сказал мне, что ты зайдешь. Это то, что тебе нужно?

Я кивнул.

На карточке было напечатано: «Гарольд Уэлч». Слово «детектив» располагалось строчкой ниже. На лицевой стороне карточки больше ничего не было. Зато на обратной я увидел надпись: «Мотель „Ранчо“, коттедж номер 12».

— Послушай, Шелл, — сказала Илона, — если ты поторопишься, то можешь успеть вернуться сюда до закрытия.

— Прекрасная мысль, только вряд ли мне удастся ее осуществить, — откликнулся я.

— Но ты все же попытайся. А теперь тебе лучше идти — нам ведь с Дэном нужно закончить представление.

И тут все мое тело охватила дрожь. Вдруг я почувствовал резкую боль в желудке и непроизвольно наклонился вперед. Лицо мое исказила гримаса боли, а тело бил озноб.

— Что с тобой, Шелл? — испуганно воскликнула Илона.

— Не знаю. Должно быть, растянул мышцы... — пробормотал я.

— У тебя, наверное, растяжение связок.

— Наверное. Кэбот все-таки хорошо стукнул меня, но я не заметил куда. Нет, дело не в этом. Я наглотался воды, в которой не было ни капли бурбона. Что повергло мою нервную систему в шок.

Илона улыбалась, но мне было не до смеха. Я вспомнил, что боль и озноб во всем теле возникали уже дважды. Но события, происходившие в последние несколько минут, настолько захватили меня, что я не обратил на это внимания. Меня знобило, но я решил, что просто замерз в мокрой одежде, и, пожелав Илоне сыграть так, чтобы все со стульев попадали, я попрощался и ушел.

Полчаса спустя, отыскав в телефонном справочнике адрес мотеля «Ранчо», я подъехал к нему и вскоре уже разговаривал с заспанным владельцем. Он с изумлением воззрился на мою мокрую одежду, но я объяснил, что упал в озеро в парке Макартур, и он удовлетворился этим объяснением. «Ранчо» представляло собой мотель, состоявший из двенадцати коттеджей и расположенный на Грейндж-стрит недалеко от Лос-Анджелеса. Владелец, человек по имени Брэнд, сказал, что он помнит мистера Уэлча, но не видел его уже больше недели; Уэлч велел его не беспокоить, он даже просил, чтобы к нему не приходила горничная, пока он сам ее не вызовет.

— Я думаю, у него там жила какая-то красотка, — продолжал мистер Брэнд.

— Да? И кто же это, вы знаете? — поинтересовался я.

Брэнд покачал головой.

— Я даже не знаю, действительно ли у него жила женщина. Но обычно именно по этой причине мужчины отказываются от услуг горничной и просят их не беспокоить.

Коттеджи представляли собой отдельные домики, и Брэнд проводил меня к двенадцатому коттеджу. Он постучал, но ответа не последовало.

— Наверное, он куда-то ушел, — объяснил мне Брэнд. — Я говорил вам, что не видел его уже давно. Наверное, расследует какое-нибудь дело — ведь он детектив, вы знаете.

— Да, знаю.

Брэнд посмотрел на меня при свете фонарика.

— Вы больны?

— Нет, я здоров. За последние полчаса меня несколько раз прихватывали рези в желудке, — объяснил я. — Но теперь они сменились ноющей болью, сопровождаемой легким ознобом.

Мистер Брэнд открыл дверь и нажал выключатель на стене.

— Я знаю, что вы тоже детектив, — сказал он, — но мне все-таки не нравится... О мой бог!

Взглянув в комнату, я увидел то, что так напугало владельца мотеля. Справа от нас была ванная, дверь в нее была открыта, и на полу лежало распростертое тело, половина которого находилась в ванной, а другая — в коридоре.

Я подошел к трупу и потрогал его руку. Она легко сгибалась, значит, трупного окоченения не было. Однако я догадался, что его убили несколько дней назад; ведь трупное окоченение через какое-то время проходит. Я осмотрел лицо убитого и увидел четко выраженные признаки цианоза — синюшный оттенок кожи.

Убитый соответствовал описанию Гарри Уэлча — у него были густые темные волосы, седые на висках, и тонкие черные усики. Но я все равно спросил мистера Брэнда:

— Как по-вашему, это Уэлч?

Брэнд приблизился и, наклонившись над телом, не скрывая отвращения, посмотрел убитому в лицо.

— Да. Но что это с ним? Посмотрите на цвет его кожи, это... — Тут в его горле заклокотало, как будто его вот-вот вырвет.

— Это цианоз, — объяснил я. — Один из признаков отравления цианистым калием. Позовите-ка лучше полицию.

Хозяин мотеля ушел. Я увидел, что помятый воротник белой рубашки, в которую был одет Уэлч, расстегнут; галстука на нем не было. На детективе были коричневые брюки и коричневые ботинки.

Со стороны могло показаться, что Уэлч прилег отдохнуть после тяжелого рабочего дня. Наверняка его отравили. Самоубийство было настолько маловероятно, что я не стал принимать эту версию во внимание.

Ничто в доме не подтверждало предположения Брэнда о том, что детектив жил здесь не один. Я поискал тарелки и чашки, из которых он ел и пил, но не нашел, зато в ящике кухонного стола обнаружил бумажник убитого. Щелчком пальца я распахнул его и сквозь прозрачную пленку, покрывавшую удостоверение личности, принялся изучать его.

Да, убитый работал частным детективом. Лицензия была выдана в штате Калифорния. Его звали Гарольд М. Уэлч, а проживал он в городе Фресно. Наконец-то я выяснил, откуда он.

Глядя на неподвижное тело на полу, я задумался, кто мог убить Уэлча. Я догадывался, почему его убили. Иными словами, мотив убийства был мне ясен. Но меня смущал тот факт, что Уэлча отравили цианистым калием, который был обнаружен и в бутылке с молоком у Илоны Кэбот.

И тут я вспомнил слова Джонни Кэбота, произнесенные им в театре «Вестландер»: «Если бы я захотел кого-нибудь убить, я бы не стал прибегать к яду, я бы просто пристрелил». Интересно, откуда он узнал, что человек, покушавшийся на жизнь его жены, использовал именно этот яд?

Я обдумал это обстоятельство. У меня создалась полная картина преступления, и я понял, какую роль играли в ней Джонни Кэбот и все три Илоны. Но для полного ее подтверждения мне нужно было получить кое-какие доказательства. Нужно было только добраться до дому и позвонить во Фресно.

Когда я вошел в свою квартиру, Кэрол Остин все еще была там. Я оценил это; честно говоря, я бы не очень сильно удивился, если бы она не дождалась моего возвращения. Когда я вошел, она ничего не сказала, а только молча уставилась на меня.

— Привет, — бросил я. — Я все думал, застану ли тебя здесь или нет.

Только после этих слов она улыбнулась и, как мне показалось, немного расслабилась.

— Ты же знал, что я буду тебя ждать. А что ты делал? — Тут ее голубые глаза расширились от изумления. — Что с твоей одеждой? Там что, идет дождь?

Я подошел к дивану и, усевшись, поднял телефонную трубку.

— Нет, я упал в резервуар с водой.

Она еще что-то спрашивала, но я вместо ответа набрал номер справочной и попросил соединить меня с домом мистера Уильяма Гранта во Фресно.

— Я принесу выпить, — предложила Кэрол.

— Отлично, — заметил я. — Я с удовольствием выпью.

Пока девушка возилась на кухне, я слушал, как телефонистка соединилась с Фресно и спросила номер телефона миллионера Уильяма Гранта.

Наконец мне ответил женский заспанный голос:

— Слушаю.

— Здравствуйте, это Шелл Скотт из Лос-Анджелеса. Я не думал, что по этому номеру мне кто-нибудь ответит.

Кэрол вернулась и, усевшись на диван, протянула мне хайбол с темно-коричневым напитком.

— Ты любишь бурбон с водой, я не ошиблась? — прошептала она.

Я кивнул. На другом конце провода женский голос произнес:

— Мистер Грант недавно скончался. Может быть, я смогу вам чем-нибудь помочь — я много лет работала его личным секретарем. Меня зовут Джоан Бейтс.

— Что вы можете рассказать мне о мистере Гарри Уэлче, детективе? — спросил я.

— О нем? — Джоан заколебалась. — Я не могу...

— Он мертв, — перебил я ее. — Его убили. А я сам тоже следователь. — И добавил, лишь слегка преувеличив: — Я работаю в тесном сотрудничестве с полицией по расследованию этого дела.

Это развязало ей язык.

— Понимаю. Значит, он мертв. Теперь я понимаю, почему последние несколько дней от него не было никаких известий. Как это ужасно! А вы уверены, что его убили?

— Абсолютно уверен. Так что же вы можете рассказать мне о нем?

— Он занимался делом о наследстве. Когда было оглашено завещание мистера Гранта, мы узнали, что он оставил половину своего состояния мне и своей сиделке Эн Уилсон, а другую — своей подруге. Но никто не знал, где живет эта... эта подруга.

— Вы имеете в виду его дочь, не так ли? — прямо спросил я.

Джоан онемела от удивления, но справилась с собой.

— Как вам удалось?..

— Я знаю всю эту историю, мэм. Подождите минуточку, не кладите трубку.

Джоан обещала подождать. Я положил трубку на подушку и, держа стакан в руке, поднялся на ноги.

— Там остался еще лед? — спросил я Кэрол, ибо настоящего имени этой красотки я не знал.

— Да. Да, полным-полно, — поспешно проговорила она. — Поднос со льдом стоит в раковине. Что...

Кэрол хотела было встать, но я с искренней заботой сказал ей:

— Расслабься, моя милая. Я и сам найду где лед.

Глава 10

Войдя в кухню, подальше от глаз моей гостьи, я потряс емкость со льдом, чтобы она думала, что я кладу себе лед, а сам поднес хайбол к носу и принюхался. Да, запах как раз тот, что я и подозревал — персиковых косточек. Запах цианистого калия, который забивал даже сильный аромат бурбона. Я вылил виски в раковину, быстро и тихо сполоснул стакан и, налив туда воду из-под крана, добавил кока-колы, чтобы придать ей вид бурбона. Положив в стакан два кубика льда, я вернулся к Кэрол.

Девушка сидела все в том же положении, она словно застыла. Я лучезарно улыбнулся ей.

— Люблю, чтобы было побольше льда, — сказал я. — Этот разговор, похоже, надолго. — Я сел, поднял телефонную трубку и, прикрыв рукой ее нижний конец, сделал большой глоток из своего стакана. — Так-то лучше, — радостно заявил я, но тут же нахмурился и сделал строгое лицо. — Что-то этот бурбон больно горький. В следующий раз, Кэрол, наливай мне «Олд Крау», а не эту дешевую дрянь.

Кэрол молча кивнула и улыбнулась. Улыбка у нее была совершенно неискренняя. Еще час назад я подумал бы, что она обворожительная, теплая и нежная, но теперь я знал ей настоящую цену. Кэрол просто искусственно растягивала губы.

Я сказал в трубку:

— Алло. Не расскажете ли вы мне всю историю, от начала до конца?

Джоан принялась рассказывать. Слушая ее, я время от времени отхлебывал из своего стакана. Когда Джоан закончила, я поблагодарил ее и, предупредив, что свяжусь с ней завтра, повесил трубку.

Взор Кэрол Остин был прикован ко мне словно цепями. Ей мало что удалось узнать из нашего телефонного разговора, поскольку я больше слушал, чем говорил, поэтому она спросила:

— Шелл, похоже, что твое расследование приближается к концу?

— Похоже на то, — подтвердил я.

— Тогда расслабься — дольше проживешь. — Она подняла свой хайбол. — Пьем до дна?

Дольше проживу, какова шутница!

— Пьем до дна, — согласился я и выпил остатки моей кока-колы с водой. Видели бы вы, как пристально всматривалась в меня Кэрол! Она даже затаила дыхание. — Хочешь, я расскажу тебе об этом деле? — спросил я. — И о том, какая у меня интересная жизнь?

Кэрол пожала плечами, как будто говоря — ну что уж там, рассказывай, это поможет скоротать несколько минут, что ей осталось ждать.

— Кое-что я уже знал, а кое-что выяснил только сейчас, из разговора с городом Фресно, — заявил я. — Я ведь говорил с Фресно, ты поняла это?

— Я... подумала, что, может быть... — Кэрол помолчала. — То есть я не знала, куда ты звонил.

— Так вот, я звонил во Фресно, — продолжал я. — Там недавно умер один человек по имени Уильям Дж. Грант, и этот мистер Грант стоил ни много ни мало, а почти четыре миллиона долларов. А примерно двадцать два года назад мистер Грант и одна девушка по имени Мэри Лэссен были, скажем так, влюблены друг в друга. Тебе это интересно?

Кэрол снова одарила меня своей натянутой улыбкой. Впечатление было такое, будто она растянула мышцы лица. Девушка понимала, что события развиваются совсем не так, как она предполагала, но не могла понять почему. Почему-то я никак не хотел умирать.

— Короче говоря, у них родился ребенок, а они не были женаты. Старая история — это случалось и раньше, и в будущем неоднократно случится. — И тут я остановился. Я очень надеялся, что правдоподобно изображу на лице ужас, смешанный с удивлением. Состроив гримасу боли, я подался вперед и хрипло застонал.

Кэрол даже не пошевелилась. Она посмотрела на меня и голосом, в котором не было ни намека на удивление или хотя бы дружеское участие, спросила:

— Что с тобой, Шелл?

— Я... мне ужасно больно, — скривился я. — И знобит. Наверное, я что-то... — Издав еще пару стонов, я выпрямился и покачал головой.

Глянув на Кэрол, я с удивлением увидел, что на этот раз она улыбается совершенно искренне. Впрочем, это была полуулыбка, которую можно было и не заметить. Но ведь в конце концов радоваться-то было нечему!

— Странно, что это со мной? — пробормотал я. — Так вот, этот парень по имени Грант смылся, — продолжил я, — бросив мамашу и ее ребенка на произвол судьбы. Женщина сдала девочку в детский дом, а сама покончила счеты с жизнью. К тому времени, когда Грант об этом узнал, прошло уже больше года, но он ничего не предпринял. Прошло двадцать лет, и он тяжело заболел. Старик понял, что умирает, и мысли его обратились к девочке — его дочери. Он был богат и решил завещать половину своего состояния ей. Тебе скучно, Кэрол?

— Что? Нет, нет, Шелл. Наоборот, очень интересно.

— Прекрасно. Моя история скоро закончится.

Я снова скривился, словно от боли, и застонал. Кэрол это доставило большое удовольствие — она, не сводя глаз, с надеждой глядела на меня. Но я сделал вид, что мне стало лучше, и слабым голосом продолжал:

— Итак, Грант умер. И исполнители его завещания, согласно его воле, наняли детектива по имени Уэлч, чтобы он нашел дочь Гранта. Они смогли сообщить ему только название детского дома и дату, когда мать сдала туда девочку. Детектив обратился в детский дом и узнал, что малышку звали Илона. И он начал охотиться за всеми девушками по имени Илона.

— Илона? — мягко переспросила Кэрол. — Как странно!

— Самое странное, по-моему, вот что: недавно ты спрашивала меня об Илоне Кэбот, а я ведь не говорил тебе, что у этой простушки, которая вышла из моего офиса, фамилия Кэбот. Я по глупости сболтнул тебе сегодня утром, что ищу ее мужа, а ты, должно быть, слышала, как я разговаривал по телефону с сотрудником отдела по розыску пропавших и спрашивал, нет ли у них сведений о Джоне Кэботе. Я говорю о твоем сегодняшнем вторжении в мой кабинет. Ты объяснила его, наспех сочинив историю о том, что, мол, ошиблась дверью, тебе на самом деле был нужен доктор Форест. Я полагаю, что ты соединила оба факта и спросила меня об Илоне Кэбот, чтобы удостовериться, что это ее фамилия по мужу.

Кэрол ничего не сказала. Я продолжал:

— Вернемся к нашей истории. Никто из окружения мистера Гранта даже не подозревал, что у него есть дочь, пока не было оглашено завещание. Впрочем, это вполне понятно. Итак, все его деньги должны были отойти трем людям. Двум женщинам из Фресно — личной секретарше Гранта и его сиделке. Обе эти женщины прожили рядом с ним много лет. У него не было родственников, поэтому половина его имущества отходила к ним. А вторую половину он завещал своей дочери. И конечно же жизнь Илоны оказалась под угрозой.

— Да? Я... я не понимаю, — произнесла Кэрол.

На самом деле она не понимала, почему я до сих пор не отбросил копыта. Я продолжал свой рассказ:

— Никто не знал, жива ли Илона, дочь Гранта. Если ее удастся найти, то она унаследует два миллиона долларов. Но если ее уже нет в живых, то, согласно завещанию, ее доля должна быть разделена между секретаршей и сиделкой. Это один миллион баксов дополнительно к тому, что они уже получили. Прекрасный мотив для убийства — миллион долларов. Так что скорее всего прикончить Илону пыталась либо секретарша Гранта, либо его сиделка. Это ужасно, что жажда наживы делает с хорошими в общем-то людьми.

Кэрол как-то странно смотрела на меня, ее лицо выражало полное недоумение. Я больше не стонал и не хватал ртом воздух, и она, наверное, ломала себе голову, почему я так долго не умираю. Поэтому я решил потешить ее и разыграть сцену своей смерти.

Я вдруг изобразил, что задыхаюсь, и громко застонал. После этого я вскочил на ноги и выпрямился, но тут же, схватившись за живот, перегнулся пополам. Я повернулся и, зашатавшись, упал головой вперед прямо к ногам Кэрол. Продолжая громко стонать, я принялся кататься по ковру.

Кэрол даже не подумала протянуть мне руку помощи, она не сказала ни слова, даже пальцем не пошевелила. Вращая глазами, я время от времени поглядывал на нее. Она прижала руки к груди и продолжала молча сидеть. Девушка не отрываясь смотрела на меня, глаза сузились, а на губах заиграла легкая улыбка.

Наконец я встал на колени и, подняв голову, прокаркал:

— Ты! Ты убила меня!

Глаза Кэрол сияли. Услыхав мои слова, она скривилась и, отстраняясь от меня, прижалась к спинке дивана.

— Значит, это сделала ты, Кэрол? Ты убила Уэлча и дважды покушалась на жизнь Илоны? — проговорил я.

Кэрол встала и начала обходить меня, чтобы уйти. Нет, мы так не договаривались, подумал я и, словно в последнем порыве, поднялся на ноги и шатаясь двинулся к ней.

Глаза ее расширились, и в них впервые промелькнул страх. Должно быть, она подумала, что я не смогу ее догнать, и, повернувшись, собралась было уже бежать, но поздно. Одним прыжком преодолев разделявшие нас полтора метра, я схватил ее за руку, развернул и рывком дернул к себе.

— Говори правду! — закричал я. И мы оба грохнулись на пол.

Лицо Кэрол было всего в нескольких сантиметрах от моего, и я увидел, что теперь ее охватил настоящий страх.

— Да, — захныкала она. — Я убила Уэлча. Я не могла допустить, чтобы он сообщил, где живет Илона. И я пыталась убить ее, но мне это не удалось, она осталась жива. Отпусти меня! Отпусти же!

Но я только сильнее прижал ее к себе. Мы лежали на боку, утопая в пушистом ворсе ковра, и ни один любовник не прижимал к себе свою возлюбленную крепче, чем я Кэрол. Ее грудь слилась с моей грудью, а бедра — с моими бедрами, а формы у нее были что надо. Кроме того, девушка извивалась, пытаясь высвободиться. Я ведь совсем не собирался умирать. Более того, я был полон сил.

— В прошлое воскресенье ты пыталась сбить Илону машиной, а сегодня утром подсыпала в ее молоко яд. Это правда? — допрашивал я.

— Да, правда, правда! — призналась она.

— Но, к твоему величайшему изумлению, Илона вышла из дому живой. Поэтому ты пошла за ней в мое агентство, правда, моя любовь?

Кэрол кивнула. Эта возня на ковре меня страшно возбуждала. Кэрол больше не сказала мне ни слова, она продолжала бешено извиваться, пытаясь вырваться из моих объятий. Уже одного этого было достаточно, чтобы вывести мужчину из строя. А я ведь самый обыкновенный мужчина. Все вопросы, которые я хотел задать этой девице, мгновенно вылетели у меня из головы.

Кэрол вскоре поняла, что со мной происходит. На ее лице произошла быстрая смена выражений. Сначала это было просто удивление. Она словно удивлялась тому, что трупное окоченение охватило еще совсем живое тело. Затем на ее лице появилось выражение, как будто ее вот-вот хватит удар, и она это прекрасно понимает. И наконец лицо Кэрол приняло столь привычное для нее сексуальное выражение.

Все-таки она меня завела. Но и я ее завел, черт побери. Но Кэрол хорошо знала, чего старина Шелл Скотт хочет от нее. Да уж, это она знала слишком хорошо. И она решила, догадался я, что сможет сыграть на моей слабости, и я ее отпущу. Во всяком случае, Кэрол вдруг заговорила со мной самым нежнейшим голосом:

— Ну и что, что я убила этого детектива, Шелл? Нам-то какая разница? Мы можем доставить друг другу массу удовольствия, ты и я. Я буду богатой, Шелл, очень богатой. У меня будут миллионы, многие миллионы долларов. Для нас двоих... — Кэрол продолжала извиваться в моих объятиях, но теперь совсем не для того, чтобы высвободиться. — Избавимся от Илоны, — продолжала она, — и у меня будет два миллиона долларов, а со временем, может, и больше. Надо прикончить заодно и ее мужа. А я до сегодняшнего утра и не знала, что она замужем. — Кэрол помолчала. — Шелл, если избавиться еще и от секретарши, то у нас будет четыре миллиона. Я даже не могу себе представить такую сумму. А ведь она должна была принадлежать мне вся, целиком. Билл однажды сказал, что завещает все деньги мне.

На мгновение я удивился, кто такой этот Билл, но потом понял, что Кэрол говорила о Гранте. Я-то его знал под именем Уильяма Гранта, а для нее он был просто Билл. Наверное, они с Биллом частенько развлекались на ковре или в других, более удобных для этого местах. Лицо Кэрол теперь было спокойно, она приблизила его ко мне и глядела на меня улыбаясь. Но это была неискренняя, натянутая улыбка. Да и душой эта девушка была далеко отсюда.

Она продолжала мягко уговаривать меня:

— Я знаю, что я тебе нравлюсь. Я сразу замечаю, если нравлюсь мужчине, — ворковала она.

— Например, Уэлчу, да? Наверное, ты ему очень понравилась. Ты ведь жила с ним в мотеле «Ранчо», правда?

— Совсем недолго, — подтвердила она. — Я жила с ним потому, что хотела узнать, найдет он Илону или нет.

— Значит, он не знал, что ты Эн Уилсон? — Я затаил дыхание, но Кэрол не заметила подвоха и без колебаний ответила:

— Конечно же нет. Я придумала себе другое имя. Мне удалось познакомиться с ним в баре. Это очень удачное место для знакомства. Написав свой отчет, он сказал мне, что выполнил задание, которое ему поручили. То есть нашел девушку, которую искал. После того как я... после того как он умер, я сожгла этот отчет. Вот как я узнала о том, где живет Илона.

— А это ты сегодня днем стреляла в меня?

— Стреляла в тебя? Не понимаю, о чем ты говоришь.

Я поверил ей. Несколько секунд бывшая сиделка мистера Гранта молчала. А потом прижалась ко мне щекой и довольным голосом сказала:

— Я знаю, что я тебе очень нравлюсь. И мы будем счастливы вместе, правда? Ты ведь никому не расскажешь о том, что я сделала, да, Шелл?

— Детка, нам пора собираться в тюрягу, — спокойно сказал я.

До Эн не сразу дошел смысл моих слов. А когда дошел, она откинула голову и в изумлении посмотрела на меня.

— Что?! Что ты сказал?

— Дорогая моя, вторая порция бурбона, которую ты сама налила мне на кухне, содержала большую порцию яда. И если бы я вовремя это не обнаружил, то был бы сейчас уже мертв. Я ведь был для тебя вторым Уэлчем, который чуть было не расстроил твои планы. К счастью, я сделал только один маленький глоточек, но и от него у меня начались рези в желудке и озноб, которые мучили меня, пока я бегал по делам. Я больше не могу себе позволить пить с тобой, моя радость. Ты, наверное, привезла с собой из Фресно целый мешок цианистого калия, никак не меньше.

— Это все твое больное воображение, Шелл. Я никогда бы не сделала ничего, что могло бы причинить тебе вред.

О боже, она опять принялась бешено извиваться.

— Ну конечно же не сделала, — приятным голосом произнес я. — Я никак не мог понять, в чем дело, пока не увидел тело Уэлча и синюшный цвет его лица. Тогда-то меня и осенила догадка, откуда у меня в желудке рези и кто все это подстроил. И я наконец понял, кто убийца. Так что, любовь моя, придется все-таки отправиться со мной в тюрьму.

На этот раз Эн поверила, что я не шучу. Она пришла в ярость и начала бить меня чем попало, вернее, тем, чем еще не била, — руками, локтями, головой, коленями и всем остальным. Она даже пыталась меня укусить. Словом, мне пришлось связать ей руки и ноги шнуром от электрической лампы.

Глава 11

Час назад полиция забрала из моей квартиры Эн Уилсон, которую я знал как Кэрол Остин, а я уже стучался в двенадцатый номер в отеле «Франклин». Пока я ждал полицию, мне домой позвонил портье из этого отеля, которому я пообещал заплатить двадцать баксов, и сообщил, что появился Кэбот со своей женой. Освободившись от Эн, я поспешил в отель, чтобы сообщить Илоне все, что мне удалось узнать. Дело было завершено; но от одной мысли, что предстоит узнать бедной Илоне, мне становилось плохо. Джонни тоже будет не в восторге от того, что я вновь предстану перед ним. Поэтому, ожидая, когда мне откроют дверь, я на всякий случай достал свой кольт.

За дверью послышались шаги, и она приоткрылась. Джонни Кэбот поглядел на меня заспанными глазами и что-то пробормотал. Но тут он узнал меня. Грубо выругавшись, он попытался захлопнуть дверь, но не успел.

— Не закрывай дверь, Кэбот! — Я сунул револьвер прямо под его острый нос. — Лучше дай мне войти, Кэбот. Игры закончились.

— О чем это ты, черт возьми? Я уже сыт по горло... — начал было он.

— Заткнись. Так мне можно войти?

Он посмотрел на карман моего пиджака, куда я сунул револьвер, и отступил назад. Я прошел в комнату и огляделся. Дверь в соседнюю комнату, спальню, была распахнута. Оттуда послышался голос Илоны:

— Что там случилось, Джонни?

— Я сейчас... не выходи из спальни, — ответил Джонни и вопросительно посмотрел на меня.

— Пойди к ней, Кэбот, — мягко произнес я, — и попроси ее выйти ко мне. Я пришел сюда, главным образом, из-за тебя, хотя и сам не знаю почему. Ты ведь и сам можешь ей все рассказать. Впрочем, могу и я. Сам выбирай.

Джонни облизал пересохшие губы.

— Что рассказать?

— Не прикидывайся дурачком, — жестко сказал я. — Ты проиграл. Я все знаю об Уильяме Гранте, о наследстве, которое получила твоя жена, и о том, зачем ты на ней женился.

Кэбот вздохнул, а потом пожал плечами.

— Ну, — наконец произнес он, — всем хочется разбогатеть. Я думаю... э... тебе лучше самому рассказать ей обо всем, Скотт. У нее и так голова идет кругом, но... нет, я не хочу рассказывать ей.

— А я думал, что тебя не волнует ничего, кроме собственной персоны, Кэбот. Пригласи ее сюда. Но и сам не уходи. А то еще появишься сзади со своим сорок пятым.

— Каким таким сорок пятым?

— Из которого ты стрелял в меня сегодня днем.

Кэбот начал было возражать, но потом передумал и, подойдя к двери, велел Илоне одеться и выйти к нам. Потом он закрыл дверь, подошел ко мне.

— Я думаю, теперь уже нет никакого смысла скрывать правду, — пробурчал он. — Да, я стрелял в тебя, вернее, в твою машину. И будь уверен, мистер, если бы я хотел тебя убить, я бы не промахнулся. Я только хотел попугать тебя, чтобы ты оставил в покое меня и Илону. — Он помолчал. — Наверное, лучше было бы тебя убить, но я не убийца.

На этот раз я ему поверил. Но продолжал, однако, держать руку на кольте и сказал:

— А я ведь сначала подумал на тебя, Кэбот. Сегодня я нашел тело Уэлча...

— Он мертв? — В голосе Джонни послышалось неподдельное изумление.

— Да, уже несколько дней. Его отравили. Сначала я подумал, что его убил ты, но когда узнал про завещание, то понял, что убивать его тебе не было никакого смысла. Наоборот, тебе он нужен был живой. По крайней мере до тех пор, пока он не сообщит во Фресно, что нашел Илону. И еще я вспомнил, как ты говорил мне в театре «Вестландер», что если бы захотел кого убить, то не стал бы использовать яд. Значит, подумал я, это не ты подсыпал цианистый калий в молоко своей жене.

— Ты напрасно меня подозревал, — ответил Кэбот. — После нашего разговора в «Вестландере» я позвонил Илоне и спросил, что случилось. Она рассказала мне про бутылку с молоком, что в ней был яд, и вообще обо всем, что случилось. Она сама мне все рассказала.

— Ага. Так я себе это и представлял.

— Значит, детектив Уэлч умер несколько дней назад? Тогда выходит, что во Фресно не знают, что Илона живет здесь, в Лос-Анджелесе. — Он криво усмехнулся. — Впрочем, мне теперь все равно.

Я подумал, что он, наверное, не такой уж и плохой человек. Джонни знал, что его игра проиграна, и имел мужество в этом признаться.

Как я догадался, Джонни познакомился с детективом Уэлчем пятнадцатого числа, когда тот пришел в театр «Вестландер», чтобы поговорить с Илоной по прозвищу Венгерский Ураган. От Илоны и Уэлча он узнал, в чем дело, и прилип к детективу, словно банный лист. Они вместе посетили «Гротто», где Уэлч побеседовал с Нептуной, а Кэбот был сражен ее красотой.

Кэбот и Уэлч договорились на следующий день поужинать вместе. Но детектив позвонил ему и сказал, что нашел девушку, которую искал, и что прийти не сможет.

— А Уэлч говорил тебе, что Илона, которую он нашел, получила в наследство два миллиона? — спросил я. — И он сказал тебе, где она живет?

Джонни пожал плечами.

— Нет, он только сказал, что человек, по имени Уильям Дж. Грант оставил ей в наследство кое-какие деньжата. Самой Илоне он об этом не сказал. Его дело было найти ее, и все. Я знал, что детектив Уэлч приехал из Фресно, и выяснил, что Грант был богат. На следующий день, когда Уэлч позвонил мне, я спросил его, где он нашел девушку. Он ответил, что в страховом агентстве. Я не стал у него уточнять. Потом я сам навел кое-какие справки здесь и во Фресно. — Кэбот снова пожал плечами. — Ради двух миллионов баксов стоило постараться.

— Я не могу понять одного — почему ты ушел из дому в понедельник вечером и больше не возвращался? — поинтересовался я.

— Ну, ты же сам видел... мою жену. И Илону Бетан тоже. Я подумал, что потом как-нибудь выкручусь.

Хороший ответ, ничего не скажешь. Джонни пояснил, что не уволился из театра сразу же после женитьбы на Илоне по определенным соображениям. Он боялся, что его жена, разбогатев, догадается, что он каким-то образом узнал, что она богатая наследница.

— А ведь мне и вправду, — мрачно добавил Кэбот, — очень были нужны деньги.

В этот момент открылась дверь, и в комнату вошла Илона Кэбот. Без косметики и прически, одетая в халат мужа, она выглядела настоящей дурнушкой. И все-таки в этой серой мышке чувствовалось какое-то неуловимое обаяние.

При виде меня ее лицо осветила улыбка.

— Добрый вечер, мистер Скотт. Что привело вас к нам?

— Добрый вечер, миссис Кэбот. Давайте сядем и поговорим, — любезно ответил я.

Я уселся на стул, а Илона и Джонни устроились на диване. Молодая женщина взяла руку мужа и весь разговор не выпускала ее. По лицу этого красавца я догадался, что он чувствует себя очень неловко.

Для начала я спросил Илону, жила ли она до двенадцати лет в детском доме «Бантинг» и спрашивал ли ее об этом две недели назад детектив Уэлч. Немного поколебавшись, Илона ответила утвердительно. Однако очень удивилась, почему меня это интересует.

— Должен сообщить вам, миссис Кэбот, — медленно сказал я, — что вы стали наследницей большого состояния. Вскоре вы получите около двух миллионов долларов.

Но эти слова не произвели на Илону никакого впечатления — она просто не могла поверить, что ей досталась такая куча денег. Мне пришлось потратить целых пять минут, чтобы втолковать ей, что речь идет именно о ней и что она действительно получит эти деньги. Илона долго не хотела этому верить. Когда же поняла, что я не шучу, повернулась к мужу. 432

— Джонни, это совершенно удивительно! — просто сказала она.

— Подождите минуточку, — поспешно добавил я. — Я хотел поговорить с вами не только об этом. Мне нужно сказать вам кое-что о вашем муже.

— Что именно? — Она посмотрела на Джонни Кэбота, и лицо ее засияло от счастья.

Я вспомнил, как эта женщина вся засветилась, когда у себя в офисе я попросил ее описать мужа. Теперь на ее лице появилось точно такое же выражение — восхищения и счастья. Впрочем, тут не было ничего оригинального — всякая влюбленная женщина смотрит на своего избранника именно так.

Но Илона, вне всякого сомнения" впервые в жизни испытывала подобные чувства.

И тут я представил себе, как потухнут ее глаза и поблекнет лицо после моего рассказа о том, что ее ненаглядный красавчик случайно узнал о ее существовании и о наследстве от Уэлча. Она узнает о том, как он отыскал ее и поспешно женился, чтобы урвать от ее миллионов кусочек и себе. Сама мысль о том, что мои слова снова превратят эту девушку, так похорошевшую от счастья, в прежнюю дурнушку, была для меня убийственна.

— Видите ли, миссис Кэбот, — поколебавшись, начал я. — Детектив Уэлч, который разговаривал с вами... словом, он побеседовал еще с двумя Илонами, прежде чем вышел на вас. Ведь ему велели найти вас. Два миллиона долларов — это ведь очень большая сумма и... — Тут я замолчал. Мне трудно было подобрать правильные слова. Я понимал, что правда, которую я собирался раскрыть Илоне, сама по себе очень тяжела. И я хотел по возможности смягчить этот удар.

Но тут Кэбот мрачно произнес:

— Чего уж там, рассказывай все как было, Скотт. Я сам хотел... Может быть, лучше я сам расскажу ей все. — Он пожевал губу, а потом повернулся к Илоне: — Вот как было дело, дорогая. Когда я познакомился с тобой, я... знаешь, я...

Илона с ласковой улыбкой смотрела на мужа. В этот момент ее никак нельзя было назвать дурнушкой. Лицо ее сияло, а глаза излучали теплоту — она вся словно светилась от счастья, переполнявшего ее. Вся затаенная жажда любви и нежности, весь этот запас душевного тепла, который накопился у этой девушки за годы одиночества, отражались теперь во взгляде Илоны. Именно от этого лучились ее глаза и на губах играла улыбка. Эта жажда любить была так откровенна и неподдельна! Мне даже показалось, что я веду себя неприлично, глядя на ее лицо, которое в такую минуту должен был видеть только один человек — ее муж.

Джонни глубоко вздохнул и, не глядя на Илону, быстро проговорил:

— Дорогая, когда мы познакомились, я сказал, что безумно люблю тебя, ты помнишь. Но на самом деле я стал к тебе клеиться, потому что узнал о...

— Подожди, Джонни. Одну минуточку...

Я вскочил и обнаружил, что слова вылетают из меня помимо моей воли. Я хотел только одного — чтобы выражение счастья на лице Илоны не сменилось обидой и разочарованием. А может, я просто потерял разум.

Но как бы то ни было, я продолжал говорить.

— Нет, я не могу сидеть тут целую ночь и слушать, что вы оба несете, — торопливо заявил я. — Я только хотел передать вам, Илона, слова вашего мужа, которые он произнес совсем недавно. Когда я сообщил ему о деньгах, которые вы получили в наследство, он испугался, что теперь, когда вы стали миллионершей, вы уже не сможете любить его по-прежнему.

— Неужели ты так подумал, Джонни? — в ужасе воскликнула Илона. Мои слова ее просто убили.

— Вы ведь наняли меня не только для того, чтобы я нашел вашего мужа, — продолжал я. — Но и для того, чтобы я выследил человека, который пытался вас убить, ведь правда, миссис Кэбот? Так вот, я хотел сообщить вам об этом, но Джонни меня перебил. Вас и вправду хотели убить, миссис Кэбот. И я нашел этого человека. Это была женщина по имени Эн Уилсон, бывшая сиделка Уильяма Гранта. Ей самой по наследству достался миллион долларов. Но она посчитала, что этого слишком мало, и решила забрать и ваши два. Я думаю, что эта женщина немного того. Впрочем, сейчас она уже в полиции, так что все ваши беды позади. Самое смешное, что половина миллиона, который она получила, скорее всего тоже достанется вам.

— Значит, все мои беды позади, — мягко произнесла Илона. — Мне трудно в это поверить — все это так неожиданно!

Кэбот тоже никак не мог в это поверить. Он сидел уставившись на меня, с раскрытым от изумления ртом. Выходя в прихожую, я показал ему головой в сторону двери.

— Я хотел бы сказать тебе кое-что напоследок, Кэбот, — на ходу бросил я.

Джонни вышел за мной в прихожую и прикрыл дверь.

— Что за черт? — спросил он в изумлении. — Что с тобой случилось, Скотт?

— Меня хватил удар, — зло сказал я. — Заткнись и слушай. Девушка, которая сидит сейчас в твоей комнате, должно быть, спятила с ума почище, чем Эн Уилсон, поскольку считает тебя чуть ли не богом. С моей же точки зрения, ты больше похож на дьявола. Но кто знает, может быть, ты и сумеешь осчастливить Илону вместе с ее двумя миллионами долларов. Если, конечно, постараешься. А у меня есть сильное подозрение, что ты постараешься.

Кэбот медленно кивнул.

— Да. Пожалуй, ты прав. — Он помолчал. — А знаешь, ты меня здорово выручил. Я не ожидал такого от тебя.

— Не забывай, — ответил я, — что я в любой момент могу рассказать ей правду. И даже доказать ее. Но мне не хотелось бы, чтобы два человека, которые так любят друг друга, расстались.

— Знаешь, — тихо произнес Кэбот, — а она сейчас стала гораздо красивее, чем при моем с ней знакомстве. Конечно, красоткой ее не назовешь, но и дурнушкой тоже уже нет.

— Подожди, когда она получит свое наследство, она станет для тебя настоящей красавицей.

Я произнес эту фразу с сарказмом. Но я искренне надеялся, что Илона, познавшая, что такое любовь, да еще и получившая кучу денег, сумеет превратиться в привлекательную женщину. Ну что ж, время покажет.

Я снисходительно посмотрел на Джонни Кэбота.

— Скажи своей жене, что я пришлю ей чек для оплаты своих услуг, — заключил я. — На очень приличную сумму.

С этими словами я покинул квартиру Кэботов. Не успел я дойти до лифта, как щелкнул замок их двери. И я подумал, что Джонни Кэбот со своей женой снова остались вдвоем...

Сев в свой «кадиллак», я отправился домой, но мысли мои были по-прежнему заняты Джонни и его женой Илоной. Поэтому о другой Илоне я вспомнил, только проезжая мимо «Гротто». Там ждала меня Нептуна, моя Илона.

Я резко нажал на тормоза, и машина остановилась прямо посреди улицы. Кинув быстрый взгляд на световые часы, установленные на фасаде «Гротто», я увидел, что было уже три часа ночи. Что там говорила мне Илона Бетан? Она просила меня вернуться, если я смогу. Сказала, что после закрытия клуба какое-то время будет ждать меня. Клуб закрывается в два, значит, прошел всего только час. Может быть, она все еще там.

Я свернул на стоянку, припарковал машину и двинулся к двери черного хода. С удивлением я обнаружил, что улыбаюсь. Я припомнил, что моя Илона еще говорила, что иногда плавает одна в своем аквариуме, когда никого уже нет.

У черного хода я остановился, чтобы перевести дух, а потом взялся за дверную ручку. Она легко повернулась, и дверь отворилась. Внутри было темно. Я ничего не видел — кругом была одна чернота. Однако дверь оставили незапертой неспроста, подумал я.

Одно из двух — либо в клуб проникли грабители, либо Илона ждет меня. Я прошел внутрь и, закрыв за собой дверь, двинулся по темному коридору, улыбаясь при мысли, что меня ожидает.

Дело об украденных драгоценностях

Глава 1

Мистер Осборн был безупречным джентльменом. Человек лет пятидесяти, высокого роста, с прекрасно сохранившейся шевелюрой и голубыми глазами под очками без оправы. Одет в отличный костюм стоимостью не меньше трех сотен долларов.

Он вошел в дверь сыскного агентства «Шелдон Скотт. Расследования» около десяти часов утра и за пять минут четкими, рублеными фразами изложил мне свое дело. При этом он каждую минуту подходил к окну, выходящему на Бродвей, и выглядывал из него, проверяя, не ищет ли его жена.

Я сказал:

— Отлично, мистер Осборн. Я приступлю к вашему делу немедленно.

— Благодарю вас. — Он поднялся и, вытащив из пухлого бумажника тысячедолларовый банкнот, положил его на мой стол. — Я надеюсь, этого на первое время хватит. В случае успешного завершения дела вы получите еще девять тысяч наличными. Устраивает? — И он опять выглянул в окно.

— Вполне. — Я с удовлетворением разглядывал портрет Кливленда и единицу с тремя нулями в углу банкнота, когда мой клиент вдруг вскрикнул:

— О господи боже мой! Она уже здесь. Быстро же она обернулась! Эта женщина умеет тратить деньги быстрее, чем... — Мистер Осборн оборвал фразу, развернулся и вышел вон, не сказав больше ни слова.

Второпях он даже оставил открытой дверь моего офиса. Я прикрыл ее и подошел к окну, из которого так упорно выглядывал мистер Осборн. Я увидел, как он торопливо подошел к полной женщине в мехах. Она, уперев руки в бедра, принялась что-то раздраженно ему выговаривать.

Похоже было, что она спрашивает, где его все это время носило. Видимо, мистер Жюль Осборн, чтобы увидеться со мной, улизнул от своей дражайшей. Я вернулся к своему столу и просмотрел записи, сделанные по ходу его рассказа. Мистер Осборн тайком от своей жены потратил сто тысяч долларов на драгоценности для некоей «а... э... юной леди». Два дня назад эти драгоценности были похищены из дома девушки, которую звали Диана Борден. Диана так сокрушалась в связи с потерей своих побрякушек, что выставила мистеру Осборну ультиматум: если милый Жюль не купит ей новые цацки или не вернет прежние, то до ушей миссис Осборн может дойти некая информация. И теперь, перед перспективой расстаться еще с одной сотней тысяч долларов, милый Жюль охотно заплатит мне десять тысяч, если я найду украшения.

Осборн не обращался в полицию, так как не желал, чтобы сведения об этом деле попали в журнал дежурного офицера. Он навел обо мне справки, убедился, что мне можно доверять, и вывалил свою проблему мне на голову. Время поджимало, потому что, как он сказал мне:

— Я полностью уверен в ювелире, но меня очень беспокоит Диана. Она может выйти на тропу войны в любую минуту. В любую. — Он тяжело вздохнул. — Если моя жена о чем-нибудь узнает, она подаст на развод и отсудит себе миллион долларов в год алиментов. И тогда мне придется, при нынешних налогах, залезать в долги.

Во всяком случае, Осборн жаждал действий. Диана снимала квартиру на Джинизи-стрит. Я положил тысячу долларов в бумажник, сел в свой черный «кадиллак» и отправился в Голливуд.

Глава 2

С первого взгляда на Диану я понял, что она стоила тех сотен тысяч долларов, что Жюль тратил на нее. И еще кое-что в Диане было ясно с первого взгляда: в частности то, что она — женщина. Слишком много женщин в наши дни похожи на мужчин, но эта малышка была другой породы. На ней была черная с алым пижама с серебряным поясом вокруг муравьиной талии. Черную половину пижамы представляли свободные струящиеся брюки с разрезами до колен, на которых, как я автоматически отметил, красовались аппетитные ямочки. Красная же часть состояла из тончайшей мерцающей блузы, натянутой либо на гигантские силиконовые формы, либо на изрядное количество личной Дианиной плоти.

Она выглянула за дверь, подняла на меня глаза, один из них прикрывала небрежная прядка рыжих волос, и пропела:

— Хэлло, хэлло, хэлло!

Я обернулся, но за моей спиной никого не было.

— Это все мне? — поинтересовался я.

— Именно! Ты такой здоровый, что тянешь на три «хэлло». Ты ведь Скотти, правда?

— Шелл Скотт. Как ты догадалась?

— Мне Папочка позвонил. Он сказал, что ты зайдешь. — Она приоткрыла дверь и наполовину высунулась из нее — одной рукой и одной ногой, — прижавшись к ребру двери. Несколько секунд девушка молчала, улыбаясь мне, а потом сообщила: — Он сказал мне, что ты здоровяк, нос немного набок, натуральный блондин, волосы короткие и стоят дыбом, и что я должна вести себя вежливо и во всем помогать. — Она лукаво хихикнула. — Входите, мистер Скотти. Меня зовут Диана.

Похоже было, что разговор с этим юным созданием будет непрост. Когда я протискивался в дверь мимо нее, она опять заговорила:

— Папочка не сказал мне про твои смешные белые брови. Они что, приклеенные? — Она протянула руку и игриво подергала меня за бровь.

— Нет, — отрезал я. — Они не приклеенные. А я...

— Ты принес мои драгоценности? — заинтересованно спросила она.

— Какого дьявола... — начал было я.

— Да я знаю, что не принес, — перебила она меня. — Это я шучу. Что ты сразу! Проходи, садись. Выпить хочешь?

— Нет. Мне нужно с тобой поговорить. Сядь в кресло, только на другом конце комнаты, черт побери, и давай поговорим. О'кей? — зло скомандовал я.

Она сделала вид, что надулась, продемонстрировав мне полную, чувственно изогнутую нижнюю губку. Я уселся. Она тоже плюхнулась в кресло и закинула ногу на ногу. Черная ткань от разреза открыла белоснежную и мягкую, словно облако, кожу. Вдруг она вскочила, плюхнулась на длинный серый диван, перекатилась по нему на живот и улеглась, глядя мне прямо в лицо. Эта девчонка прямо-таки напоминала котенка — я имею в виду прыгучесть, энергию и грацию. На вид ей было лет семнадцать, и рядом с ней я начал ощущать себя руиной, черствым клубком пересохших артерий тридцати лет от роду.

Наконец мы добрались до вопроса о драгоценностях. По дороге я заехал в ювелирный магазин Монклера, где Осборн покупал своей кисочке цацки. Там я взял полный список купленного. Осборн договорился, чтобы мне его подготовили. Речь шла в основном о бриллиантах и для разнообразия паре изумрудных брошек. Я сверил свой список с тем, что Диана перечислила мне по памяти, и, надо сказать, память ее ни разу не подвела. Затем я попросил ее рассказать все, что ей известно о самой краже.

Девушка перекатилась на спину, закинула руки за голову и стала представлять столь сногсшибательное зрелище, что я едва слышал, о чем она говорила. Она рассказала, что они с Папочкой отправились поужинать в одно укромное заведение, причем она надела кое-какие из подаренных бриллиантов. Вернувшись домой и проводив мистера Осборна, она положила украшения на столик в спальне, рядом с футляром.

— А когда я проснулась вчера утром, все мои красотулечки исчезли, — продолжала она. — Я помню, что запирала за Папочкой дверь, и утром дверь оставалась запертой. И дверь, и окна. Но все исчезло. Какие-то ворюги все унесли.

— Ты хочешь сказать, что кто-то проник в твою спальню и взял драгоценности, а ты даже и ухом не повела? — съязвил я.

— Ну, примерно так, — пожала она плечами. — Я ужасно крепко сплю. Конечно, если бы около меня начали топать или включать свет, я бы проснулась. — Девушка хихикнула. — Знаешь, я не слишком была утомлена.

— Так-так. Ну да. Понимаешь, я думал, что ты тут рвешь на себе волосы, — заметил я, — бьешь посуду и воешь от отчаяния. Ты точно знаешь, что не проживешь без своих побрякушек?

— Вот это мне нравится! Тебе хочется, чтобы я носилась кругами и вопила: «Ах, мои драгоценности, ах, мои драгоценности!» — Она продолжала улыбаться и вовсе не выглядела рассерженной. — Но это же глупо! Я действительно ужасно расстроена. Но Папочка сказал, что ты их вернешь... или он подарит мне новые. Так что я надеюсь, что мои красотулечки пропали не навсегда.

— Мне просто пришло в голову, что было бы весьма забавно, если бы твои красотулечки сейчас лежали тихонько где-нибудь в шкафчике. Я не нашел бы, естественно, никаких грабителей. Ты же получила бы еще на сто тысяч бриллиантов от Па... виноват, от твоего отца — а?

Она выпрямилась, сидя на диване, и наморщила лоб.

— Это надо обдумать, — начала Диана. И тут же, рассмеявшись, снова упала на спину. — Да, это было бы здорово, — болтая ногами в воздухе, сквозь смех проговорила она. — Просто писк! Как жалко, что мне это не пришло в голову! А он, между прочим, вовсе мне не отец, глупенький Скотти. Я надеюсь... знаешь, на что?

— Нет. На что же ты надеешься? — поинтересовался я.

— Что эти грабители не видели меня.

Она резко спустила ноги на пол, молниеносно пересекла комнату и присела, свернувшись по-кошачьи, у моих ног. Положив локти мне на колени, Диана, наклонившись поближе, прошептала:

— Если они увидели бриллианты на моем ночном столике и украли их, то значит, они могли увидеть и меня. Хотя мне хотелось бы надеяться, что нет. Я сплю без ничего — ну, совсем, ты понимаешь? И верчусь всю ночь. И кручусь, и барахтаюсь всю ночь напролет. Почти всегда я просыпаюсь со сброшенным одеялом. — Она встряхнула головой, по плечам рассыпались рыжие волосы.

Я сказал по возможности естественным голосом:

— И если эти грабители увидели тебя, то тебе придется сегодня запираться на все засовы, потому что они непременно явятся снова. Хоть в шторм, хоть в град, хоть с брильянтами, хоть без. А теперь иди-ка обратно на свой диван.

Она засмеялась.

— Ты чудик, — произнесла она. — Ты просто кошмарный чудик, ты понял? Ну ладно, что ты еще хотел бы от меня услышать?

— У тебя есть какая-нибудь фотография, где ты запечатлена с этими камушками?

— Минуточку. — Диана поднялась, оторвав наконец свои предплечья и все остальное от моих дрожащих коленей, и выбежала босиком вон из комнаты. Я и не заметил, что она была босая. До сих пор меня никогда не интересовали женские пятки.

Девушка вернулась с двумя снимками «поляроидом» и клубным фото, на котором она почти что сгибалась под тяжестью алмазов и изумрудов. На этом фото я отчетливо разглядел ожерелье, заколку и браслет. Еще на этом фото была видна Диана, в платье с открытыми плечами — тоже отчетливо и со всеми подробностями.

— Можешь взять эти фотки, — расщедрилась она. — Мгновенные снимки сделал Папочка, а на этой мы были с ним вдвоем, но он себя потом отрезал. Ну, что теперь?

— А теперь я пошел искать твои побрякушки, — заключил я. — И буду очень огорчен, если все же выяснится, что никаких грабителей не было.

— Ну вот, опять ты за свое! Не будь таким занудой. Их правда украли, я не вру! Ты уходишь прямо сейчас? — Она капризно надула щеки.

— Сей секунд. — Я поднялся и, поглядев на нее с минуту, добавил: — А ты не слишком круто обошлась с ним? Я о твоем заявлении. Мол, либо он вернет тебе украденное, либо это обойдется ему еще в сто тысяч баксов? Он же может умом тронуться, начнет вещи распродавать, «кадиллаки» свои...

— Подожди. — Диана вскинула брови и медленно оглядела меня с головы до ног. — Брось. Ты же сам знаешь, что не прав. Я делаю ему снисхождение. Многие мужчины уверяют, что цена соответствует качеству. Папочка ведь не стал бы покупать себе «кадиллак», если бы он стоил пятьсот долларов.

Я изумленно заморгал и подумал, что в этой головке мозги далеко не такие мягкие, как мне показалось сначала. Но тут же Диана приняла свой прежний легкомысленный вид, кокетливо заулыбалась мне.

Я сказал себе: держи себя в руках, Скотт! Через минуту ты уйдешь отсюда. А Жюль платит тебе отнюдь не за то, что ты думаешь, а за то, что ты делаешь.

Я направился к двери. Диана провожала меня, повиснув на моей руке, которой тут же стало горячо.

— Если ты их найдешь, — проворковала она, — то неси сразу мне. Папочке не давай. Они мои.

— Не беспокойся. Я к нему и близко не подойду. Я принесу их тебе — если найду, конечно.

Она открыла дверь и снова привалилась к ней, закрыв наполовину мне проход.

— Ладно, — улыбнулась она. — Только не вздумай пробраться ко мне темной ночью, как эти грабители, и оставить их на столике.

Я ухмыльнулся.

— Если я надумаю так сделать, то буду смотреть сам знаю куда.

— Да уж конечно, — подхватила она, — не на столик же! — Она захихикала. — Бьюсь об заклад, что ты зарабатываешь кучу денег.

— Не так много. Да и налоги почти все съедают. Итак, до свидания, мисс Борден.

— Пока, мистер Скотти, — помахала она ручкой.

Я вышел на крыльцо и услышал, как она бросила мне вслед:

— Не называй меня «мисс Борден».

Я обернулся на нее через плечо.

— Зови меня Диана, — игриво добавила она.

Оторвав одну руку от двери, она снова помахала мне, по-детски роняя кисть от запястья, потом подмигнула и добавила:

— И знаешь, я намного старше, чем могу показаться.

Когда она закрыла за мной дверь, мне захотелось упасть на траву и, катаясь, завыть. Неудержимо захотелось взбежать на крыльцо и проломить собой дверь. Но вместо всего этого я забрался в свой «кадиллак» и уперся лбом в прохладный руль; потом судорожно вздрогнул и повернул ключ зажигания. Я подумал, что Жюлю Осборну следовало бы побольше рассказать мне о Диане, а мне следовало бы запросить с него не менее двадцати тысяч долларов.

Глава 3

Приехав к себе в офис, я прокрутил в уме то немногое, что удалось узнать. Для освежения памяти я позвонил в Сити-Холл, в отдел ограблений. Потом я расчистил место посередине стола, растолкав по сторонам папки, взгромоздил на него ботинки и задумался.

За последние три месяца в Лос-Анджелесе и его окрестностях произошло несколько ночных краж — от Беверли-Хиллз до Бойл-Хайтс. Зарегистрировано их было девять, причем почерк был один и тот же, и он не подпадал ни под одно описание, имевшееся в отделе ограблений. Все они случались между десятью вечера и двумя часами ночи, и никогда ни на дверях, ни на окнах не оставалось никаких следов взлома. Никто также не замечал в ограбленных домах света, хотя порой в соседнем доме допоздна гуляла вечеринка или семья смотрела телевизор. Когда же хозяева возвращались и обнаруживали исчезновение своих драгоценностей, денег, мехов, серебра — входная дверь всегда была заперта. Цель свою грабители, как правило, выбирали тщательно, среди весьма состоятельных людей, и пожива каждый раз была крупной. Грабителей никто ни разу не видел и не слышал, и у отдела ограблений не было ни единой зацепки.

Сведения из отдела по расследованию убийств тоже были весьма любопытны. В одном из случаев, который отдел ограблений и отдел по расследованию убийств дружно отнесли на счет той же самой банды «от десяти до двух», был убит состоятельный адвокат по имени Уильям Дрейк, причем убит самым зверским способом. Согласно проведенному расследованию, он вернулся один с вечеринки, оставив там свою жену. Как раз в это время в его доме на бульваре Сен-Винсент орудовала банда. Полицейский врач установил время убийства — около полуночи. Было впечатление, что адвоката избил до смерти чертовски могучий противник: лицо пострадавшего превратилось в кровавое месиво, мощным ударом была сломана шея. Но для верности ему всадили еще и пулю 45-го калибра, разнесшую бедняге полчерепа.

Три случая произошли в районе между Уилширским бульваром и Пико — там, где проживала и Диана Борден. Очень похоже, что Дианины «красотулечки» проходили под номером пять. Почерк преступников везде был один и тот же.

Я снял ноги со стола и сделал еще полдюжины звонков, потом вышел на улицу. Я поговорил с чистильщиком обуви, с двумя водителями такси, с разносчиком книг, с одним барменом и одним парикмахером. Забросив несколько наживок, я вернулся в офис и стал ждать поклевки.

Любой частный детектив массу времени проводит в ожидании. С помощью телефонных звонков раскрывается гораздо больше преступлений, чем с помощью револьвера. Корень успехов любого следователя — полицейского или частного — это его неофициальные источники информации: осведомители, наводчики, «подсадные утки». За годы жизни в Лос-Анджелесе я составил себе длинный список, и многие из них, как я надеялся, теперь работали на меня. Или по крайней мере могли случайно узнать что-нибудь интересное. Я коротко побеседовал в нескольких местах и разослал краткое описание наиболее ярких из разыскиваемых изделий.

В три часа раздался звонок. Тогда я еще не знал, что на крючок попался кит. Звонил некий алкоголик, криминальная личность с оригинальным именем: Джозеф Малина. Он предложил встретиться в отдельном кабинете бара Мэнни на Шестой авеню. За услуги он запросил десятку. Я велел ему заказать мне спиртного и сказал, что буду через десять минут.

Я не был уверен, есть ли у Джозефа действительно полезная информация. Джозеф Малина был дважды судим, потому что в свои трезвые периоды жизни он выступал как талантливый вор. Я набрел на него год назад. Он попался дежурному патрулю, имея при себе револьвер, и не выкрутился бы без моей помощи. Я договорился, чтобы его отпустили, — что было, конечно, недопустимо с точки зрения строгого закона. Но если бы закон всегда строго соблюдался, то и копы, и частные детективы все сидели бы за решеткой.

С тех пор Джо больше не попадал в кутузку и предоставил мне дюжину донесений, половина из которых стоила своих денег, а одно даже помогло раскрыть убийство. Остальные были выдумкой — простецкой выдумкой чистой воды. Он сочинял их, чтобы добыть денег на свою подружку, по прозвищу Старуха Кока-Кола. Я всегда платил ему десять долларов или около того, потому что в другой раз он доставлял действительно полезные сведения. И кроме того, он был славным малым, когда не был в запое. Я мало что знал о нем. Возможно, даже его странное имя было выдумкой или прозвищем. Во всяком случае, я не осуждал его; он мне нравился — без особых на то причин.

Но сегодня было похоже, что Джо просто нужны деньги на подружку. Он сидел, сгорбившись, в маленьком кабинете в глубине бара Мэнни, с болезненной гримасой на лице и дрожащими руками. Я сел напротив него.

— Скотт, — пожаловался он, — Мэнни не дает мне выпивку. А у меня в кармане ни цента.

— Ты сегодня хоть завтракал, Джо?

— Ну конечно! Алказельтцер и виски. Скажи ему, а?

Я подозвал Мэнни. Он подошел вразвалку, вытирая руки о передник сомнительной белизны.

— Мне пиво, Мэнни, — попросил я, — а Джо два раза виски.

Я всегда чувствую себя неуютно, покупая выпивку для таких, как Джо. Но ведь, если он не получит выпивку от меня, он добудет ее в другом месте. Он больной человек, и не в моих силах излечить его.

Когда Джо получил свое виски, он поднес было стакан к губам, но рука его так дрожала, что он побоялся разлить. Тогда он поставил стакан, крепко обхватил его пальцами, положив руку на стол, и, наклоняясь, дотянулся губами до края стакана. Отпив сколько возможно, он поднял стакан и опрокинул остатки в рот. Ни капли не пролилось.

Я ждал, потягивая пиво. Наконец Джо взбодрился, пододвинул к себе второй стакан и произнес, не отрывая от него глаз:

— У меня для тебя кое-что есть.

Я положил перед ним десятидолларовую бумажку. Он облизнул губы и попросил карандаш.

Я нашел в кармане огрызок карандаша и протянул ему. Джо начал что-то чертить на салфетке. Это заняло минуты три, но он не прикоснулся ко второму стакану, пока не закончил рисунок. И только после этого поднял второй стакан. Руки его дрожали уже гораздо меньше, и он одним духом осушил его.

— Я видел Лупо, — указал Джо на салфетку, — и он сказал мне, что ты ищешь что-то навроде этого. Это будет подороже десяти долларов, а?

Рисунок был очень грубый; он изображал браслет со множеством алмазов и змеиной головкой с высунутым язычком и огромными глазами. Тут было от чего прийти в волнение, потому что, как ни груб был рисунок, но я узнал браслет, который видел у Дианы на клубном фото. Фотография лежала у меня в кармане, но я не стал пока ее показывать. Джо мог сделать рисунок просто по описанию, которое я разослал.

— Возможно, — сказал я и вынул из бумажника еще двадцать долларов.

Джо потянулся за деньгами, но я удержал его.

— Сначала полный рассказ, Джо. Картинка хороша, но выкладывай все. Только не надо ничего сочинять, даже если тебе кажется, что ты знаешь слишком мало.

— Ладно. Я понимаю, Скотт! — Он поколебался. — Было дело, что я иногда врал тебе. Но на этот раз чистая правда! Я видел эту побрякушку своими глазами. Вчера. На Уилкокс-стрит. Точнее сказать не могу, потому что я... я плохо себя чувствовал.

Это означало, что он был пьян. Бродяга снова облизнул губы и посмотрел на пустые стаканы. Я махнул Мэнни. Спустя пару минут стаканы были снова полны, сильный запах виски ударил мне в ноздри. Дыша перегаром, Джо изложил мне обрывки истории, многое из которой затерялось в его замутненном мозгу. В баре было пусто и тихо, и только голос Джо нарушал тишину. Он рассказывал, и я почти наяву видел его глазами все, что произошло в некоем другом мире, где все формы расплывчаты, где тени темней, а солнце ярче; в том странном, фантастическом мире, где обитает Джо.

Я видел, как он идет по улице; в горле у него пересохло, и тело жаждет алкоголя. Он забрел в какой-то бар и увидел этого парня.

— Он был здоров, как я не знаю кто, — сказал Джо. — Господи, он был ростом до потолка, чистых три метра. Там был такой маленький закуток, он над ним наклонился, а в нем сидела такая фифочка. Он дал ей этот браслет, и она надела его. Я стоял в дверях рядом с этим закутком, и мне было все видно. Змея как живая, с красными глазами. — Он говорил монотонно, вертя перед собой стакан. — Фифочка взяла его и надела, а этот верзила сдернул его с ее руки и сунул ей в сумочку. А я стоял прямо рядом. Я было подумал, что она сидит за стойкой, но это была не стойка. И тут он увидел меня. Он мне врезал — ни за что, просто так. Я влип в стену, и все пошло кругом. Я хотел ему сказать, что я всего лишь искал выпить, но он схватил меня за шиворот, поднял и вышвырнул на улицу. У меня чуть голова не оторвалась.

— Этот парень, Джо, — какого, говоришь, он был роста? — переспросил я.

— Три метра. Не смейся, мне не до шуток. Он был по крайней мере в два раза выше меня — до самого потолка.

Если бы не каракули, нацарапанные Джо на салфетке, я бы плюнул и ушел. Может быть, в его рассказе и была доля истины. Но она так исказилась в алкогольном тумане, что пользы от нее не было ни на грош. Но я все же спросил:

— А девушка? Ты ее знаешь?

— Не знаю. Но я увидел, как она вышла, и пошел за ней.

— Зачем? — поинтересовался я.

Пьянчужка заморгал и не отвечал почти целую минуту.

— Я посмотрел, где она живет, — наконец выговорил он.

Этого мне было достаточно, чтобы кое-что понять. В трезвые периоды жизни Джо был хороший вор. Но когда ему надо было достать выпивку, он не гнушался ничем — от детской коляски до бриллиантового браслета. Он заговорил снова:

— Я не помню, на кого она была похожа, но походочка у нее была такая, что я просто угорал. Просто цирк, Скотт! Ничего подобного в жизни не видел.

— И куда она пошла? — нетерпеливо спросил я.

— Прямо напротив Полли. На углу. Да ты знаешь!

Пивной бар Полли был игровым притоном. Я действительно знал это место.

— Ты уверен, Джо? Ты точно знаешь?

— Да, — подтвердил он. — Звучит дико, я понимаю. — Он снова облизнул губы. — Но это точно. Я правду тебе рассказал.

Я вытащил и показал ему клубное фото Дианы.

— Смотри на запястье красотки. Похоже? — указал я ему.

Он наклонился над снимком, потом поднял глаза с удовлетворением на лице.

— Точно. Я клянусь. Но это не та фифа. Уверен, что не та. Я протянул ему двадцатку.

— Еще есть что-нибудь, Джо?

Он отрицательно покачал головой, разглаживая на столе перед собой банкнот.

— Послушай меня, Джо, — сказал я. — Потрать часть этих денег на хороший бифштекс! Возьми себе...

Он сердито перебил меня:

— Оставь меня в покое! Я дал тебе то, что ты хотел, разве нет? Ну и оставь меня в покое!

— Ладно, ладно! Привет. И пошел ты знаешь куда... — рассердился я.

Я пожалел о своих словах, едва они успели слететь с губ. Но Джо был такой хороший парень, когда трезвый. Несколько раз он здорово смешил меня — а в наше время так мало того, над чем можно хорошо посмеяться! И мне было чертовски досадно, что он так гробит себя. Вот я и вызверился.

Он положил ладонь мне на плечо и угрожающе покачал головой.

— Не заводись, Скотт. Просто оставь меня в покое!

— Ладно. Пока, Джо!

Я вышел на улицу. После полумрака, царившего в баре, солнце ослепило меня, и я даже немного постоял на пороге, вспоминая рассказ Джо. Вся история выглядела довольно фантастически. Однако могла и оказаться правдой, рассказанной пьяницей. Я сел в «кадиллак» и поехал в Голливуд к бару Полли. Бриллиантовый браслет и змея с рубиновыми глазами, парень трехметрового роста и красотка с цирковой походкой. Со слов Джо я знал, где искать ее: в левой половине углового здания. Эту наводку стоило проверить.

Глава 4

Девица оказалась рослой, сочной брюнеткой с бесстыжими формами современной Венеры под белым свитером и черной юбкой. Стуча подковками высоких каблуков, она вышла из углового дома на Уилкокс-стрит. Она явно спешила. За тот час, что я проторчал за углом в ожидании, мне не удалось ее увидеть, но я пришел к некоторым заключениям, рассматривая нижнее белье, висевшее на веревке возле ее квартиры — черное, обильно украшенное шитьем и кружевом. Но ни эти прозрачные, весьма скупо выкроенные штучки, ни смутные намеки Джо не могли подготовить меня к зрелищу ее походки.

Это была не походка — скорее парад. Уилкокс-стрит должна была бы изогнуться подковой, с толпами лысых папиков вдоль тротуаров, потрясающих кошельками и падающими замертво от возбуждения. И с оркестром, играющим «Во всем вините Мэйми». И обязательно с барабанным боем. Я последовал за ней, держась метрах в пятнадцати позади, смутно помня о своей цели и удивляясь, как ей вообще удается продвигаться вперед.

Мы прошли уже два квартала, а она так ни разу и не оглянулась. Я нес на одной руке темное твидовое пальто, а в другой держал шляпу; в кармане рубашки у меня имелись темные очки, так что при необходимости я мог немного изменить свою внешность, кроме, конечно, своих шести футов двух дюймов росту. Но все мои ухищрения пропали даром, так как ей, очевидно, и в голову не приходило, что за ней могут следить. Может быть, у нее не было никаких причин подозревать слежку. Уж во всяком случае, она и не думала прятаться.

Девица прошествовала таким манером еще один квартал. Я как зачарованный шагал следом. На следующей улочке обнаружился маленький коктейль-бар под названием «Обитель Зефира». Она вошла внутрь. Я вошел за ней и остановился у двери, ожидая, пока глаза привыкнут к полумраку. Она тем временем куда-то исчезла. Слева я увидел кабины, в которых сидело пять-шесть посетителей, вдоль правой стены — длинную стойку бара. У ближнего конца стойки я заметил небольшой U-образный столик с табуретом и ощутил укол охотничьего предвкушения: это было похоже на «забавный маленький закуток», о котором говорил Джо. Наверняка это было именно здесь.

Я подошел к стойке и вскарабкался на табурет рядом с каким-то ковбоем, навалившимся на нее. По крайней мере, мне показалось, что это ковбой: на нем были сапоги с высокими каблуками, узкие вытертые джинсы, черная рубаха с белой опушкой и черный шейный платок, продетый у шеи сквозь серебряный коровий череп. Странный малый.

Я заказал бурбон с содовой, и пока бармен смешивал мне напиток, я вытащил из кармана красиво отпечатанный список драгоценностей, полученный от осборновского ювелира. Я прошелся по нему с карандашом, не слишком прикрывая его от посторонних взглядов. Когда бармен подал мне мой заказ, я положил листок на стойку текстом вниз и спросил:

— Сюда не захаживала только что такая знойная брюнетка?

— Захаживала? — озадачился он, но тут же ухмыльнулся: — Ты, видно, имеешь в виду Луиз. Да, она сейчас выйдет. — Он показал подбородком на U-образный стол. — Можешь сыграть с ней в кости.

— Спасибо. — Я отхлебнул свой хайбол. И тут в мое плечо впились пальцы ковбоя.

— А почему это ты так ею интересуешься? — прошипел он.

Голос у него был тихий и шелестящий, как песок в песочных часах. Я ничего не ответил, и он снова стиснул мое плечо.

Я даже не обернулся, будто совершенно поглощенный своей выпивкой и своими мыслями. Однако к этому моменту я уже был готов приложить его как следует о стойку. Может, я слишком раздражителен или просто нервный, но этот тип сделал сразу две крупных ошибки. Во-первых, я ничего не имею против незнакомцев, пристающих ко мне с вопросами — если только вопросы задаются вежливо; этот был невежлив. Во-вторых, я не выношу, когда меня хватают за плечо или даже просто кладут на него лапы.

Я отхлебнул хайбол и крутанулся на табурете, чтобы взглянуть в лицо этому придурку. А он тем временем настаивал:

— Я задал тебе вопрос, фраер.

Теперь я хорошо рассмотрел его. В нем было чуть меньше ста восьмидесяти сантиметров, квадратное лицо, широкая грудь, и столько растительности на ней, сколько у меня и на голове не найдется. Прищурив глаза и поджав губы, он в упор глядел на меня.

— Я слышал, — громко сказал я. — Хватит задавать мне вопросы, я тебе не фраер. И убери свои руки!

Я снова отвернулся к стойке и поднес к губам стакан, но он схватил меня за руку и развернул обратно.

Он начал что-то говорить, но я грохнул стакан на стойку, так что жидкость расплескалась по полированной поверхности, и, спрыгнув с табурета, ухватил его за платок.

— Послушай, приятель: в следующий раз, когда тебе захочется протянуть ко мне свою лапу, сначала сними сапожки и упрись потверже в пол, иначе ты у меня улетишь аж в сортир.

У него от неожиданного серьезного отпора отвалилась челюсть. Некоторое время он мог лишь в изумлении брызгать слюной. Но вот ковбой вздернул подбородок, и лицо его побелело. Он схватил одной рукой меня за запястье, а другую занес для удара, и мне стало почти жалко его. Он, конечно, не ведал, что я бывший морской пехотинец, знающий о дзюдо и самбо гораздо больше, чем может пригодиться человеку. Ему не следовало дергаться, пока я держу его за платочек и он открыт со всех сторон.

Но он был дурак и действительно ударил с правой руки. Я чуть-чуть затянул платок, и он, пошатнувшись, промахнулся на добрых четыре дюйма. Парень потерял равновесие, и у меня было сколько угодно времени, чтобы схватить его левую руку повыше локтя, оторвать ее от моего запястья и заломить ему за спину. Он согнулся и попытался вывернуться, но я взял его кисть в зажим и немного подтянул к плечу. Он заверещал. Я как раз раздумывал, ломать ли ему руку или так обойдется, когда бармен грохнул по стойке здоровенной дубинкой.

— Прекратить! Конец раунда, парни! — рявкнул он.

Бармен лихо среагировал, ведь вся наша стычка заняла не более пары секунд — и, пожалуй, он спас ковбою руку. Я немного остыл, кивнул бармену и отвел ковбоя, толкая его перед собой, на четыре табурета в сторону.

— Посиди-ка лучше здесь, ковбой ты недоделанный. Ты, видно, думал, что я шучу, — а я не шутил.

Я вернулся за его стаканом и поставил перед ним. Он уже не рисковал брыкаться, только глазел на меня. Я вернулся к своему спиртному.

Бармен покосился на меня. Я извинился.

Прикончив бурбон, я заказал еще один. Он смешал мне его в полном молчании. Я заметил, что и остальные полдюжины посетителей избегали смотреть в мою сторону. Двое из них поднялись и вышли, но остальные сделали новые заказы. Мало-помалу возобновились разговоры.

— Да, а где тут у вас сортир? — спросил я бармена.

Он указал на дверь в глубине, и я слез с табурета и пошел туда, оставив список на стойке. Я вошел в туалет, погромче хлопнув за собой дверью, но тут же приоткрыл ее и заглянул в зал. Ковбой, растирая руку, посмотрел на листок, потом обвел взглядом остальных. Он явно заинтересовался мной. Он тут же встал и подошел к моему табурету, что-то бросив бармену. Затем он перевернул листок и с полминуты изучал его, потом шлепнул его обратно и пошел, скрывшись из моего поля зрения.

Я вернулся к своему табурету. Бармен вытирал разлитую мною жидкость.

— Освежите, пожалуйста, — попросил я. — А телефон у вас тут есть?

Он кивнул и махнул рукой вглубь и направо. Туда-то и направился мой ковбой. Я сунул список обратно в карман и отхлебнул из стакана. Через минуту ковбой вернулся. Он подошел ко мне и натянуто улыбнулся.

— Слышь, — пробормотал он, — я хочу извиниться. Я погорячился.

Я усмехнулся.

— Все в порядке. Мы оба погорячились.

Парень сделал над собой гигантское усилие, но все же протянул мне руку.

— Замнем?

— Без проблем! — Я пожал протянутую руку.

— Я не собирался к тебе приставать, — понизив голос, продолжал он, — но дело в том, что один мой кореш здорово интересуется Луиз, понимаешь? Ты с ней знаком?

Я покачал головой.

— Просто ты на нее запал? — поинтересовался он.

— Да. Просто запал.

— Ладно, — проговорил он. — Слушай, я расстроюсь, если ты не позволишь мне взять тебе выпивку. Раз мы это дело замяли, то давай я тебя угощу.

Я колебался, но он подозвал бармена.

— Слышь, Фрэнк, подай моему другу то, что он попросит, и мне то же самое.

В этот момент краем глаза я уловил какое-то движение и, повернувшись, увидел Луиз. Она приближалась к нам из глубины зала. Видимо, там была задняя комната, где она переоделась, потому что теперь на ней было зеленое платье до щиколоток. Проплывая мимо, она бросила бармену:

— Фрэнк, стаканчик прохладительного в тон этому.

Она кивнула на ходу ковбою и обшарила быстрым взглядом меня. Я широко улыбнулся ей в ответ. Через пару шагов брюнетка обернулась и снова встретила мой взгляд. Подойдя к столику для игры в кости, она потянулась к выключателю и зажгла лампу над столом. Я успел как следует рассмотреть ее, когда она проходила мимо, но под ярким светом пейзаж был еще лучше.

Зеленое платье с высоким воротом стекало по ее телу, обтягивая его так плотно, словно было резиновое, да еще на два размера меньше. Я бы поставил восемь против пяти, что под платьем у нее ничего не было — совсем ничего, даже этих ее прозрачных черных штучек. Платье облегало ее как собственная кожа. И я невольно подумал, что, пожалуй, смог бы привыкнуть к зеленой коже, если бы эхо была кожа Луиз.

Бармен смешал напиток — зеленый, как ее платье, и поставил его на край стойки, а затем сделал нам с ковбоем по хайболу. Я взял свой стакан в одну руку, другой поднял стакан с зеленым питьем и подошел к игорному столику.

— Это, должно быть, ваше, — любезно сказал я, протягивая ей напиток.

Девушка улыбнулась.

— Да-да, в тон платью, — игриво пояснила она. — «Розовая леди» к красному, шоколадный крем к коричневому; а это — мятный.

Я обрадовался удачному началу.

— Мне даже показалось, что ваше платье тоже из мятного крема, — пошутил я.

— Вам нравится? — улыбнулась она.

— Потрясающе! И знаете, весьма остроумно. А что вы надеваете под шампанское?

Она рассмеялась, и ее смех сам по себе действовал как шампанское — нежный, чуть булькающий звук, вырывающийся из глубины ее белоснежной шеи.

— Это, как я понимаю, риторический вопрос?

— Ей-богу нет! — как можно искреннее воскликнул я.

Верхний свет зажег мягкие рыжие искры в ее темных волосах, спускавшихся на плечи. Она была не чистой брюнеткой, как мне показалось сначала. Ее волосы скорее отливали оттенком красного дерева, как стойка бара: мягкая темнота с прикосновением темно-красного цвета. Я был знаком с парой девушек, зарабатывающих игрой в кости в Голливуде, и еще с несколькими в Сан-Франциско — там их побольше. Некоторые из них были тупы до дебильности, зато другие — блестящие дамы, которые могли бы сделать крупную карьеру в бизнесе или в администрации. Но они столько зарабатывали игрой в кости, что не было смысла ничего менять. Общее у них было одно: все они были очень красивы, так что мужчины, глядя на них, одинаково беспечно могли проиграть хоть десять центов, хоть тысячу долларов. Луиз не была исключением, и при этом она отнюдь не казалась дурочкой. На правильном овальном лице с темно-карими глазами все еще хранили улыбку теплые алые губы, приоткрывая ровные белые зубки.

Я вынул бумажник и потянул из него доллар, но передумал и достал двадцатку, которую положил на зеленое сукно.

— Сколько ставите? — спросила она.

— На все. Я чувствую удачу, — небрежно бросил я.

— Я обычно предупреждаю симпатичных клиентов, что в конечном счете выигрыш невозможен, — сказала она.

— Благодарю вас, — сказал я, не отрывая глаз от ее бедер, возвышающихся над игральным столиком. Она сидела на низком табурете, вся облитая светом, который серебрил ее плечи и грудь, выделяя упругие соски и оставляя под ними темные тени. — Но и проигрыш невозможен, — добавил я.

Она некоторое время изучала меня, глядя в упор из-под опущенных век, и наконец проговорила:

— Бросьте эти штуки.

Луиз подтолкнула мне один из кожаных стаканчиков. Я старательно потряс его и выкинул кости на стол. Она глянула на них, подсчитав очки, и, подняв второй стаканчик, яростно затрясла его.

— Видите? — сказала она, выкинув кости. — Вы проиграли.

Я ухмыльнулся.

— Теперь я пропал. Остался без ужина.

— Правда, что ли? — недоверчиво улыбнулась она. — Вы будете сегодня голодать?

— Ну, может, удастся насобирать милостыни.

— Ах так. Ну да, конечно... Вы что, правда остались без денег? — повторила она.

— Угу. Это я забрасываю удочку. Очень осторожно.

— Не слишком-то вы похожи на очень осторожного! — рассмеялась Луиз.

— Это зависит от обстоятельств.

Я заметил, что смутный свет из входной двери на мгновение заслонила фигура нового посетителя. Но я так углубился в интересный разговор, что не обернулся. Однако тут же слева от меня вырос мой ковбой.

— Эй, фраер, — позвал он.

Я совершенно ясно услышал, как он назвал меня «фраером». Я посмотрел ему в глаза. На его квадратном лице играла жесткая усмешка.

— Помнишь, я рассказывал тебе об одном моем друге, который очень интересуется Луиз?

— Пусть себе интересуется. Я тоже интересуюсь. Что с того?

— Вот он, мой друг! Он пришел, фраер. — И ковбой ткнул большим пальцем через плечо.

Я обернулся, нацелив взгляд туда, где, по моим соображениям, должно было находиться лицо вновь прибывшего, но на этом месте я увидел — с нами крестная сила! — лишь галстучную булавку. Я поднял глаза повыше... и еще выше... и наконец добрался до лица. Это был не человек, а просто какое-то чудовище. Обнаружив наконец его лицо, я не сразу узнал его, потому что первые несколько мгновений я был слишком занят, размышляя, как же мне до него дотянуться. Но уже через десять секунд, разглядев узкий череп с костлявыми скулами, длинный острый нос, широко расставленные темные глаза и высокий лоб, прикрытый путаницей жестких каштановых волос, я вспомнил. Увидев однажды человека такого роста, потом вспоминаешь его без большого труда.

Глава 5

В 1945 году без его фотографии не обходилась ни одна спортивная страница. Он тогда еще учился в колледже, но уже был признанной баскетбольной звездой национального масштаба. Не подходя по размерам ни для какой службы, он сделал себе имя на баскетбольных площадках. Может, вы и сами вспомните: Томми Мэтсон по прозвищу Мэтсон Пушечный Удар. Это прозвище потом сократилось до Пушки. В 1946-м он стал профессионалом, но впоследствии был дисквалифицирован за грубую игру, граничащую с жестокостью. И отчасти еще потому, что однажды его допрашивали в Сан-Франциско по поводу некоторых матчей; впрочем, допросили и отпустили.

После этого он исчез. Его имя больше не появлялось на спортивных страницах, но я вспомнил, что он однажды был задержан за избиение, однако отпущен; потом участвовал в мелкой краже — средь бела дня, не имея при себе оружия. Последний раз я слышал о нем, когда его арестовали в Сан-Франциско, на этот раз за крупную ночную кражу, но опять без оружия. За это Пушка попал в Сан-Квентин. В своих расследованиях я иногда наталкивался на его имя, но ни разу не преследовал его самого. Однако он знал меня в лицо и не особо любил, потому что я пару раз помогал упрятать за решетку его дружков.

Я ощутил, что у меня пересохло в горле. В этом парне не было трех метров, но и двух с лишком при медвежьих трехстах фунтах было вполне достаточно, чтобы рассказ Джо превратился из больного бреда в жуткую реальность.

Это определенно был тот самый человек, которого Джо видел вчера. Я повернулся спиной к игорному столику и сказал:

— Привет, Пушка. Я слышал, что тебя выпустили, но не знал, что ты теперь обитаешь в наших краях.

— Теперь знаешь. — Он поглядел поверх меня на Луиз. — Этот хлыщ не беспокоит тебя, дорогая?

— Нет, Пушка, не беспокоит, — заверила она.

— А мне кажется, что да!

Я рискнул вмешаться.

— Я полагаю, Пушка, что леди знает лучше тебя. Притом, мы же с тобой знакомы! Ты прекрасно знаешь, что я не хлыщ.

Ковбой не преминул вставить слово.

— Он фраер. Правда же, фраер?

Я метнул на него злой взгляд.

— У тебя слишком короткая память, приятель. В следующий раз ты уйдешь отсюда на костылях.

Впрочем, в тот момент я скорее хорохорился: обстановка меня не очень радовала. Вместе с Пушкой вошел еще один мужчина, который теперь стоял рядом с ним — лысый, худой коротышка лет сорока пяти. На лбу у него был ножевой шрам как раз у самых волос. Таким образом, я оказался один против четверых — считая Пушку за двоих.

— Двигай отсюда, Скотт, — приказал Пушка.

— Я занят. — Я снова повернулся к Луиз: — Нас, кажется, прервали. Я, помнится, хотел о чем-то вас спросить.

Она хмурилась, покусывая нижнюю губу.

— Я знаю, — пробормотала она.

Из-за спины я услышал мягкий голос Пушки:

— А я бы хотел, чтобы ты вылетел отсюда, Скотт, и летел не оборачиваясь, и чтобы я тебя больше не видел.

Кто-то схватил меня за руку и развернул. Это был ковбой, и я имел неосторожность сосредоточиться на нем. Он ухватил меня за рукава пиджака, потому что я собрался раскроить ему физиономию ребром ладони, но не этим я должен был сейчас заниматься.

Я услышал слева рычанье Пушки и увидел огромный кулак, опускающийся на мою голову. Я опоздал на долю секунды, уходя от удара нырком вперед. Он ударил меня, и я едва не влетел через игорный столик в колени Луиз. Глаза мои подернулись серой дымкой, и мускулы превратились в кисель. Когда Пушка сгреб меня за грудки и потянул на себя, мне стоило больших трудов сохранять вертикальное положение. Двинуть его кулаком в подбородок было гораздо легче. Сражаясь с головокружением, я услышал шипящий голос Пушки:

— Я сказал: вон отсюда, и не суйся больше!

Снова я увидел — хотя на этот раз менее четко — приближение кулака; голова моя упала, и головокружение прошло. Его место заступила кромешная тьма.

Глава 6

Я был в кабине. Я знал, что я в кабине, только было неясно, что это за кабина. Оторвав лицо от столешницы, я мало-помалу припомнил, что произошло. Я пошевелил рукой свою челюсть, и острая боль немного развеяла туман в голове. Я огляделся. От стойки бара ко мне шла Луиз, двоясь в моих расфокусированных глазах. А надо сказать, что даже одна Луиз производит впечатление почти за пределами мужских сил. Но когда она приблизилась, раздвоение исчезло, и стакан, который она поставила передо мной, тоже был один.

— Бренди, — пояснила она.

— Благодарю. — Я выпил, подождал минуту и начал подниматься на ноги. — А где этот... эти...

Я уже почти вышел из кабины, когда она вдруг положила руку мне на грудь и сказала:

— Сядь. Я восхищаюсь твоей тупостью, но они уже ушли. А тебе пока лучше отдохнуть.

— Я уже наотдыхался.

Все же я сел, и она опустилась на стул напротив меня.

— Что тут происходит? — спросил я.

— Уже ничего. Все посетители разошлись.

— Нельзя не восхититься их здравым смыслом, — пробормотал я.

— Пушка, Звонок и Арти обыскали тебя, проверили все карманы и бумажник, потом положили все на место и ушли.

— Классно. — Я поразмышлял минуту-другую и переспросил: — Звонок? Звонок Миллер? — Это должен был быть он; вряд ли есть еще один преступник с такой же кличкой.

— Да-да, этот ковбой. И Арти Пейн. А ты — Шелл Скотт, детектив.

Я посмотрел на нее через стол.

— Все правильно. Это плохо?

— Я этого не говорила. Скорее... как бы это сказать... любопытно.

— О да. Пожалуй. — Больше я ничего не прибавил. Я не собирался охмурять девушку; она могла воспользоваться открывшейся возможностью — или не воспользоваться, по своему усмотрению. Я только сказал: — Я понял, что вы предпочитаете Пушку.

— Да я его и не предпочитаю, — возразила Луиз. — Это он предпочел меня. Он... можно сказать, он ухаживает за мной. Но пока безуспешно.

— Воображаю, какую он ведет планомерную осаду, — заметил я. — Он просто обязан. Ну, вы понимаете, — цветы, конфеты, красивые побрякушки и тому подобное.

— И тому подобное. Он приказал мне держаться от тебя подальше.

— А мне показалось, что вы из тех девушек, которых можно только просить, но не приказывать.

— А я из тех и есть, — вскинула она голову.

— Вот я и прошу. Поужинать. Сегодня, — сказал я.

— Возможно. — Она бросила взгляд на дверь. — Посетители. Я должна вернуться на место. — И она вышла. Естественно, я проводил ее взглядом.

Я заказал спиртное и, медленно потягивая виски с содовой, собрал вместе обрывки фраз и намеки. Звонок Миллер. Преступник, которому везет с приговорами и в послужном списке которого числится добрая половина кодекса — в основном, однако, подозрения в краже. Мастер на все руки преступного ремесла, он был и посудомойкой, и банковским клерком, и слесарем, и взломщиком, и барменом, и штрейкбрехером, и конечно же ковбоем. Я зафиксировал в гудящей голове этот важный пункт и стал соображать дальше. Вчера бродяга Джо ввалился в этот бар и в алкогольном бреду увидел, как Пушка дарил Луиз красивую побрякушку. Я не понимал, однако, роли Луиз. Сегодня Звонок Миллер прочел описание этого браслета в моем списке, вызвал Пушку и Арти Пейна. Пушка дал мне понять, что я веду себя глупо. Звучало логично. Я встал.

Проходя мимо игорного столика, я остановился. Луиз была одна.

— Ну и? — спросил я.

Она покусала внутреннюю сторону губы.

— А куда мы пойдем?

— Гроув подойдет? — предложил я.

— Шоколадный Гроув?

— Ну да. А то можно на Стрип, к Гиро, Мокамбо или к Кею Томпсону, или к братьям Уильямс, — перечислил я.

— У тебя на лице уже проступили синяки, — заметила Луиз. — Ничего?

— Я приложу к ним лед.

— Но я должна работать.

— У вас может заболеть голова, — подсказал я. — Тогда мы будем в равных условиях.

— Ну хорошо, — согласилась девушка.

— У вас есть длинное обтягивающее платье, которое вам бы хотелось надеть в ресторан?

Она улыбнулась.

— Хм-ммм... Длинное — и с глубоким вырезом, — уточнила Луиз.

— Замечательно! — Я ухмыльнулся. — А какого цвета?

Она поглядела в потолок, потом скосила глаза на меня, кокетливо изогнув губы в игривой усмешке.

— Ром с кока-колой.

— Время и место?

Она написала что-то на листке бумаги и отдала мне. Я прочел написанное и сказал:

— До скорого, Луиз. Встретимся в девять.

— До скорого, Шелл. Не опаздывай.

— Шутить изволите? — Я вышел. Начинало темнеть...

Я добрался к себе, в отель «Спартан», к семи часам вечера. Я немедленно смешал себе не очень крепкое питье и уселся на огромный коричневый диван в передней комнате. Подмигнув Амелии — голой девице над моим фальшивым камином, я набрал номер Дианы Борден.

— Диана? Это Шелл Скотт. Я хотел бы...

— О-о-о-о, Скотти! Как это мило! Ты соскучился по мне, правда же?

— Нет. Я хотел бы...

— Ты не соскучился? Но, Скотти! Ну пожалуйста!

— О'кей, я соскучился, только послушай же! — быстро сказал я. — Закажи на сегодня два столика в «Амбассадоре». У Гроува. Два столика рядом. Если ты носишь очки, то не забудь их надеть.

— У меня нет очков...

— Помолчи минутку. Один столик — для тебя, другой — для меня и моей спутницы. Я надеюсь, что она нацепит кое-какие камушки. Может, да, а может, и нет. Но на всякий случай я хочу, чтобы ты была рядом и хорошенько рассмотрела. Если увидишь драгоценности, похожие на твои, не поднимай шума. Я найду способ перемолвиться с тобой, придумаю что-нибудь. Все ясно?

— Ничего не ясно! О чем ты говоришь? — возразила Диана.

Я еще раз повторил все с самого начала, медленно и отчетливо, велев ей заказать столики на полдесятого. Она спросила:

— Она хорошенькая? Эта девушка?

— А... да, она красавица, — нетерпеливо проговорил я. — Какое это имеет отношение к твоим браслетам и... — Я оборвал фразу. — Да, черт, чуть не забыл. Ожидая нас, возьми себе кока-колу или вроде этого.

— Я возьму то, что захочу, — заявила она. — Мне уже двадцать один год. Я же говорила тебе, что я...

— Что ты что?

— Что я гораздо старше, чем кажется. Можешь проверить, раз уж ты такой весь из себя детектив. Мне исполнился двадцать один год шесть дней назад. Так что пока.

И она повесила трубку.

Ну, подумал я... Ну-ну.

Было ровно девять вечера, когда я прочел аккуратную табличку: «Луиз Сандерс» и нажал кнопку дверного звонка. Когда она открывала дверь, прозвенел гонг и продолжал долго звенеть у меня в голове, потому что на этот раз на ней была кожа темно-красного цвета, и размер в размер. Это платье гладко лежало без помощи бретелей на ее высокой груди, облегало тонкую талию, сияло на изогнутой линии бедер и падало изящными складками до самого пола.

— Входи, — пригласила она. — Ты необыкновенно точен. И знаешь что? Вся моя головная боль куда-то уплыла.

Я не сводил с нее глаз.

— А знаешь, я сам тоже куда-то поплыл. Ты выглядишь прелестно, Луиз.

— Спасибо, — сказала она. — Ты тоже вполне прелестен. Этот смокинг сидит как влитой.

Я заранее принял душ, побрился и надел старый добрый смок с черным галстуком. Если бы я шел просто поесть супа и рыбы, я бы, наверное, оделся повеселее. Но я хотел выглядеть достаточно официально, чтобы Луиз почувствовала себя неуютно без драгоценностей. Странно, конечно, но я сам начал чувствовать себя неуютно от собственной подлой затеи.

Луиз взяла меня за обе руки и увлекла к дивану, стоявшему перед широким окном.

— Посидим здесь, Шелл. Может, выпьем чего-нибудь на дорожку?

— Грандиозная идея! — приветствовал я это предложение.

— Тебе придется удовольствоваться тем, что у меня есть. Но это не так уж плохо.

Она все еще держала меня за руки, стоя спиной к окну, и бледный уличный свет мягко обрисовал ее талию и линию бедер.

— Звучит завораживающе, — ответил я, крепче сжимая ее пальцы.

Она высвободила руки и сказала с улыбкой:

— Я имела в виду ром с кока-колой.

— Этого-то я и боялся, — пошутил я.

Я повернулся к окну и смотрел на улицу, пока она не принесла напитки. Мы мило поболтали о том о сем, — настолько мило, что я успел пожелать, чтобы этот разговор никогда не кончался; и я подумал, что, пожалуй, Луиз нравится мне чуть больше, чем надо для дела.

Когда мы покончили с питьем, было уже девять тридцать.

— Ты готова, Луиз? — спросил я.

— Да-да. Только возьму накидку...

Я прошел за ней до дверей спальни. Она взяла с кровати нечто, напоминающее норковое манто, набросила его на плечи и продефилировала мимо меня. На ней не было ни единого бриллианта, ни браслета, ни ожерелья. Не было даже колечка.

Я открыл рот, чтобы высказаться по этому поводу, но запнулся. Вся эта затея уже не казалась мне ни остроумной, ни забавной. Все же я заставил себя выговорить:

— Я тут весь упакован, застегнут на все пуговицы и запонки, облит мужским лосьоном после бритья. А на тебе нет даже часиков. Придется купить тебе пару безделушек.

Вышло это у меня плоско, невыразительно и до противного выявило мои намерения. Ведь я же не знал, что сказал ей Пушка, пока я лежал без сознания в «Обители Зефира». Точно так же и что он сказал ей вчера, вручая Дианин браслет. Она могла знать, что Пушка презентовал ей краденое украшение, она могла быть даже его соучастницей; она могла подозревать, что вещь украдена, а могла думать, что это недорогая подделка. Браслета у нее могло сейчас и не быть, это мог оказаться вовсе и не Дианин браслет. Но я обязан был все это выяснить, а вместо этого сам себя посадил в лужу своей неуклюжей игрой.

Однако, если даже Луиз и ожидала, что я заведу речь о драгоценностях, то, во всяком случае, не подала виду. Она продолжала улыбаться по-прежнему, светло и радостно, но улыбка ее словно ополовинилась, и что-то новое появилось в темных глазах.

— Наверное, ты прав, Шелл, — сказала она. — Пожалуй, мне надо что-нибудь надеть.

Она отвернулась от меня и подошла к туалетному столику у левой стены. Открыв второй сверху ящик, она вынула квадратную коробку.

— Раз так, то помоги мне выбрать, — попросила она, не глядя мне в глаза. — Что мне сегодня надеть?

Она открыла коробку, но не двинулась с места, наблюдая, как я подхожу и заглядываю внутрь, на россыпь хрустально-белых и красных камней, браслетов, цепочек и заколок.

Он был там — браслет со змеиной головой: рубиновые глаза и золотой раздвоенный язык, высунутый из пасти. Я вынул его.

— Как тебе этот?

В этот момент, по моим представлениям, и должен был произойти взрыв. Но она, не дрогнув, продолжала вести свою линию, как будто ни один из нас не дурил другого.

— Хорошо, — тихо сказала она.

Я выбрал блестящее небольшое ожерелье — черную ленту со вставленными камнями.

— Это должно подойти.

— Это стразы. Я сама их купила. Большинство остальных — подарки. — Она сглотнула. — От мужчин, естественно.

Я взял ее за запястье. Она уже надела браслет.

— Это тоже стразы?

— Не знаю. Вряд ли. — Она поколебалась. — Это Пушка подарил. Шелл, ты ведь знаешь об этом сам.

— Дорогая, я... Да, у меня было такое подозрение.

Стоя ко мне лицом, она стала застегивать на шее ожерелье, и ее полная грудь выперла и натянула платье.

— Не знаю, зачем я это надеваю, — пробормотала она. — Ты ведь не заказывал никакого столика.

Я вздрогнул.

— Луиз, послушай! Давай начистоту. Все равно придется сказать правду — так чем раньше, тем лучше. Эти камни дал тебе Пушка. Я подозреваю, что они краденые. Они находятся у тебя. Я не знал, что окажусь в таком запутанном сюжете, но так уж случилось. Как теперь быть? Ты хочешь что-нибудь мне сказать? Или я должен буду и дальше все раскапывать сам?

Карие глаза сделались злыми.

— Эти камни мне вчера подарил Пушка, — холодно сказала она. — Я не знаю, где он их взял, и до сего момента меня это не интересовало. Он и раньше делал мне подарки, хотя и не такие прекрасные. Он пытался... купить у меня кое-что за свои подарки, но у него ничего не вышло, потому что то, что ему надо, не продается. Хотя что-то он, возможно, и приобрел. — Она остановилась и поглядела мне в лицо. — А ты мне нисколько не нравишься, Шелл, — добавила она серьезно.

Некоторое время никто из нас не мог промолвить ни слова. Наконец я сказал:

— И с чего это я решил, что могу быть детективом? Знаешь, а давай еще по маленькой, и полетим.

— Ты все еще хочешь куда-то ехать? — бесцветным голосом спросила она.

— Само собой! — весело сказал я.

Мы выпили наскоро, под вялый и никчемный разговор, и вышли на улицу. В лифте она стояла тихо как мышь, и я не вытерпел:

— Луиз, милая, улыбнись! Ну хоть кашляни! Давай плюнем на все и устроим шорох под звездами!

Она улыбнулась краешком рта.

— Мне кажется, нет смысла гробить вечер впустую.

— Конечно, не впустую! Мы напьемся и пойдем бегать, и визжать, и пугать прохожих, и взлетать под небеса, и танцевать на улицах...

Лифт остановился, и я замолк. Она покачала головой, но улыбнулась чуть шире и чуть ярче.

Рука об руку мы вышли на Уилкокс-стрит. Я направился к своему «кадиллаку» и вдруг услышал какой-то шорох по асфальту. Луиз вскрикнула:

— Пушка! Как ты здесь...

И тут раздался рев, свист, грохот и звон колоколов. Чудовищный кулак опустился на мою голову, подобно артиллерийскому снаряду, и последнее, что я успел подумать, было: танцы на улицах сегодня отменяются.

Глава 7

Я очнулся на водительском сиденье своего «кадиллака», лбом на руле. После нашей первой стычки с Пушкой я был более чем обозлен на него. Но в этот раз я вполне серьезно задумался, не убить ли сукина сына. Я был так взбешен, что мне казалось — моя макушка вот-вот слетит, как крышка с кипящего чайника, и пробьет крышу «кадиллака». Прошло не менее пяти минут, прежде чем я успокоился настолько, что смог начать думать о чем-то другом, кроме как вмазать оба кулака в морду Пушки.

Тогда я вылез из автомобиля и направился обратно к квартире Луиз. Ее там не было; по крайней мере, никто не ответил на бешеное дребезжанье звонка и удары в дверь. Я проверил «Обитель Зефира», но оттуда Луиз «ушла домой, сказав, что у нее болит голова». Нет, ни Пушка, ни его дружки не появлялись. Да, у меня фингал, а вам хотелось бы два? Я вышел из бара и пошел к себе домой, все еще пылая от гнева.

Было чуть больше десяти. Я нашел в телефонной книге номер Луиз Сандерс и набрал его раз десять, но линия все время была занята. Наконец я упал на кровать и заснул, не раздеваясь. В полночь меня разбудил телефонный звонок.

Я очнулся и, разом вспомнив все произошедшее, схватил трубку.

— Да? — не слишком дружелюбно прохрипел я.

— Скотти... Скотти, я, кажется, надралась. Уй-юй, я пьяненькая, да, Скотта? Это ты, Скотти?

Я зарычал. Диана. Господи, только Дианы мне не хватало. Я совершенно забыл о ней.

— Где ты, черт побери? — спросил я.

— Я у Гроува! Ты же сам сказал. У шоколадного Гроува. Сказал, а сам не пришел, вот ты какой, Скотти.

Голос звучал так, словно она вот-вот заплачет. Я рявкнул:

— Христа ради, не вздумай реветь. Я сейчас приеду и заберу тебя.

— Ты приедешь? Правда, Скотти?

— Да, обязательно. Клади трубку, я приеду через пятнадцать — двадцать минут.

Она выдохнула:

— Божечки ж ты мой! — И я повесил трубку.

Что ж, я еще не снял свой смок. Так что я был вполне экипирован для Гроува. Почти. До сих пор я не брал с собой револьвера. Я пошел в спальню, откопал «кольт-спешиэл» 38-го калибра и, скинув пиджак, надел кобуру со сбруей. Она оттопыривалась под смокингом, но это ничего. Теперь я готов. Если я опять встречу Пушку и он позволит себе хотя бы оскалиться мне в лицо, я прицелюсь ему в правый глаз и спущу курок. А когда он упадет, я прицелюсь ему в левый глаз и еще раз спущу курок. А после этого я буду бить его ногами. От всей души.

В ванной я увидел свое отражение в зеркале. Оно было ужасно. Левая скула здорово разбита, а правый глаз заплыл багровым синяком. Но не настолько, чтобы я не смог прицелиться из кольта. Возвращаясь в гостиную, я услышал резкий звонок. Я открыл дверь и увидел какого-то типа в сером костюме и с ним копа в полном облачении.

— В чем дело? — спросил я. Я знаю в лицо кучу народа изо всех полицейских отделений, но эти были мне незнакомы.

— Вы Скотт?

— Да.

— Пройдемте с нами.

— Да? Чего ради? В чем дело, наконец? — возмутился я. Оба они были среднего роста, оба здоровяки, один на вид лет двадцати пяти, другому было под сорок. Старший был в костюме, а молодой в форме постового.

Старший показал мне свой значок и сказал:

— Где вы оставили свой «кадиллак», Скотт?

— Перед домом. Я припарковался на улице. Я готов заплатить штраф. Я был немного не в форме, и...

— А что это у вас с лицом? — перебил он меня. — Дорожно-транспортное происшествие?

— Я немного побоксировал. Если это можно так назвать. Вы что, ходите по домам и штрафуете людей за неправильную парковку?

— Речь не о штрафе, Скотт. За наезд и бегство с места происшествия штрафом не отделываются. Вы не поставили машину на улице. Во всяком случае, не на этой улице.

— Что? — Это звучало так дико, что не сразу до меня дошло.

Коп принюхался к моему дыханию.

— Пьян? И в придачу избит. Вы всегда боксируете в смокинге? — Голос старшего стал жестким. — Вы пойдете с нами, Скотт. Вы должны взглянуть кое на кого. В морге.

Мы сели в патрульную машину и направились в сторону Даунтауна. И тут меня стукнуло: Луиз... Господи! Только не она.

* * *

Они привезли меня во Дворец правосудия и отвели вниз по лестнице в морг. Тело, как обычно, было покрыто простыней. Они подвели меня к столу и приподняли ткань.

— Вы знаете, кто этот человек?

Мне стало дурно. Я сказал:

— Я же сто раз говорил вам, что вы попали не по адресу. Это не моя работа. — Я снова посмотрел на избитое, искалеченное тело. — Но я знаю этого человека. Его зовут Джозеф Малина.

Следующие несколько часов тянулись тем дольше, чем паршивей я себя чувствовал. Я ответил на тысячу вопросов, причем по тысяче раз на каждый, но наконец напряжение пошло на убыль. В этом отделении я знал человек двадцать, и каждый из них был на моей стороне и проявлял сочувствие по мере возможности. Даже Фил Сэмсон, шеф отдела по расследованию убийств и мой лучший друг, вылез из постели и тут же примчался, едва узнав о случившемся. Он с полчаса метался вокруг меня, и мне наполовину удалось убедить копов, что я не стал бы сбивать бродягу, чтобы потом сбежать, оставив машину на месте преступления, где ее легче легкого засечь и выследить владельца.

Полицейская история, как я понял, была весьма проста. В 23.30 поступил звонок о теле, лежащем на темной мостовой, и почти сразу за ним — еще один, о черном «кадиллаке», припаркованном на улице в миле от места трагедии. У «кадиллака» на переднем бампере справа была вмятина с пятнами крови и клочками волос. На регистрационной карточке автомобиля, естественно, стояло мое имя. Копы заглянули в багажник, где у меня хранятся разные разности, потребные для работы, — от боевых гранат до инфракрасного оптофона — и решили, что им попался не то матерый преступник, не то безумный ученый, задумавший взорвать к чертям весь город. Но все наконец выяснилось после того, как в штаб прибыли Фил Сэмсон и еще несколько моих друзей-полицейских.

Моя история была также незамысловата: я рассказал им во всех подробностях, как я провел вечер. Я опустил лишь тот факт, что именно Джо навел меня на след, и не назвал имени Пушки. Я сказал, что не видел того, кто ударил меня, и что, по моему мнению, это был ревнивый поклонник — что было истинной правдой. Очевидно, что мой автомобиль был украден и использован для убийства бродяги с целью подставить меня. И это вполне удалось.

Разбирательство тянулось долго и нудно, и единственный раз, в полвторого ночи, я вдруг подпрыгнул до самого потолка с криком: «Господи Иисусе, Диана!» Мне представилось, как она с остекленевшим взглядом валяется под столом. Сэмсон уже собирался уезжать, и он пообещал заехать за ней, доставить ее домой и сообщить, что я — ха, ха, ха! — нахожусь в каталажке.

Для полноты впечатлений меня сфотографировали и взяли отпечатки пальцев, но в восемь часов утра я был выпущен под залог. В девять я уже сидел у себя в офисе — с кошельком, похудевшим на тысячу долларов. Я глядел на утренние газеты, рассыпанные по столу, и ярость, скопившаяся во мне, была готова выплеснуться и затопить весь Лос-Анджелес и существенную часть остальной вселенной.

У меня было уже предостаточно информации. Имевшиеся факты вполне убеждали меня самого, но не стоили бы и ломаного гроша в суде, хотя все они ложились в одну картину и неизбежно приводили к единственно верному выводу. Понятно, что разыскиваемым преступником был Пушка. Но требовалось скрутить его так, чтобы он наверняка не вывернулся. И надо было сделать это по-своему, сделать самому и сделать быстро. На это у меня было несколько причин.

Если я этого не сделаю, мне можно будет поставить крест на своей карьере частного детектива, по крайней мере в Лос-Анджелесе. Я уже говорил, что детективу не продержаться и полгода без своих осведомителей и информаторов. Кто-то узнал, что Джо был моим агентом. Я понимал, что уже сейчас по низам Лос-Анджелеса ползет и ширится слух — от стойки бара к игорному столу, от шулеров к жокеям и так далее: «Придавили птичку Скотта». И у всех один и тот же безмолвный вопрос: что будет делать Скотт?

Само собой разумеется, что человек, пользующийся услугами осведомителей, берет на себя их защиту; птички не станут петь, если будут чувствовать опасность. Если я ничего не предприму, то мои источники информации оскудеют и в конце концов иссякнут. Я мог бы все рассказать копам, позволить им арестовать Пушку и его сообщников, допросить их — и отпустить за недостатком улик. После этого Пушка будет всю жизнь потешаться надо мной, а с ним и все остальные воры и бандиты. Нет, я должен был сделать все сам, и сделать это как следует.

Были и другие причины. Я просмотрел газеты, лежавшие на столе. Не все вынесли события минувшей ночи в заголовки. Но везде эти события фигурировали на первой странице. Говорилось, что я был допрошен в связи с гибелью пешехода — репортеры прибыли, когда я еще был за решеткой. И везде мое имя было названо без ошибок. Я прекрасно знал, что многие читатели — слишком многие — автоматически поймут, что я сбил человека и сбежал, будь это трижды неправдой. Большинство читателей газет вообще пропускают слова «по слухам», «из авторитетных источников» или «по подозрению в...». Они воспринимают предположения как факты, и вот вы уже попали в один ряд с убийцами. Так случилось и со мной. Теперь, услышав мое имя, множество людей целый год будет говорить: «А, это тот, который переехал бедного бродягу!»

Зазвонил телефон. Я сорвал трубку жестом рыбака, подсекающего леску. Это был Жюль Осборн.

— Мистер Скотт? Что происходит? Вы видели газеты? Ночью мне звонила Диана. Она была пьяна. Кошмар какой-то! И я не понимаю... это просто...

— Не делайте поспешных выводов. Да, я видел газеты. Что вам, собственно, от меня надо?

— Но я... — Он запнулся. — Вполне естественно, что я обеспокоен. Я...

— Послушайте, мистер Осборн, — жестко сказал я. — У меня была очень тяжелая ночь. Я отдаю себе отчет во всем, что происходит. Я вышел на нужный след. Расслабьтесь! Почитайте пока газеты.

Я еще немного послушал его тарахтенье в трубке, потом сказал:

— Нет, я не называл ваше имя полиции. И не назову. Никто ничего не знает о вашем деле. Кроме того, я не веду ни записей, ни отчетов, ничего такого.

— Но Диана — она так расстроена! Что, если... — волновался мой клиент.

— Я поговорю с Дианой, — прервал я его. — Пошепчусь с ней на ушко. Она не будет больше вас беспокоить. До свидания. — Я повесил трубку. У меня не было никакого настроения вести светские беседы.

Я был решительно не в форме. За всю ночь мне удалось поспать часа полтора — плюс отключения сознания в «Обители Зефира» и за рулем «кадиллака», которые не в счет. Челюсть у меня ныла, правый глаз почти совсем закрылся, а я сам разгуливал средь бела дня в идиотском смокинге. Мой «кадиллак» забрали на лабораторные исследования и отдадут только во второй половине дня. Так что я вышел из офиса, поймал такси и приказал водителю отвезти меня в Голливуд к отелю «Спартан».

Дом Дианы был по пути, и я велел шоферу подождать, а сам поднялся к двери и позвонил. Она так долго не открывала, что я уже решил, что ее нет дома. Наконец за дверью послышалось шарканье неверных шагов, дверь отворилась, и на меня уставился налитый кровью голубой глаз из-под рыжей пряди. Радостных криков сегодня не наблюдалось.

— А... — промямлила она. — Это ты.

— Это я. Я заскочил, чтобы выразить свое сожаление по поводу прошедшей ночи.

— Сожаление?! — возмутилась она.

— Сэмсон отвез тебя домой?

— Этот старик?

— Не такой уж и старик, — обиделся я за друга.

— Для тебя, может, и не старик.

Я понял, что Сэмсону, прекрасному семьянину, никогда не взглянувшему на другую женщину, кроме как по долгу службы, несладко пришлось с этим созданием. Но вслух я сказал:

— Я хотел бы попросить, чтобы ты не давила на Осборна. Каждый раз, как ты на него вякнешь, он вякает на меня, а у меня нет времени на перевякиванье. Я добываю твои красотулечки.

— Ой, фу-у, — протянула она и без малейшего намека на юмор изложила мне, что я могу сделать с ее красотулечками. Ей в это утро тоже было несладко. Я откланялся и ушел.

Приняв душ и переодевшись в габардиновый костюм, дополненный револьвером и сбруей, я набрал номер Луиз. Ответа не было. Я отправился в Даунтаун, по барам и притонам. Я спрашивал в отелях и меблированных комнатах, я потратил шесть часов и четыре сотни долларов. Порой я бывал груб, но я очень торопился. И я нашел то, что искал, хотя сам не знал, что найду. Это оказался Слип Келли.

Я увидел его, когда он писал на кучу мусора на Мэйн-стрит. Я затащил его в туалет, закрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной.

— Слип, ты конечно же слышал о Джо.

— О котором Джо? О Малине?

— Брось, Слип. Ты прекрасно знаешь о каком.

Он облизнул губы.

— Да. Я слышал... из газет.

— Пускай из газет. Но ты сейчас расскажешь мне все, что тебе известно о Пушке, Звонке и Арти Пейне.

— Чего? Я никого не знаю... — отнекивался он. Я не тронул Слипа и пальцем, только сказал:

— Заткнись. Все ты знаешь. Ты же вырос вместе с Миллером и провел немало времени в Квентине с Арти. Слушай внимательно, Слип. В город вернулся Громила Фостер. Он знает, что я на суде давал показания против него, но не знает, кто меня навел. А ему, несомненно, интересно.

Он быстро сообразил, о чем речь. Нахмурившись, он пробормотал:

— Ты не можешь так поступить.

— Могу, Слип. Именно так. Ставка слишком высока. Я сам на мушке, парень. Я тоже ошалел, услышав про Джо. Никто не узнает о наших встречах, кроме тебя и меня. И Фостера. А потом — кроме меня и Фостера.

И он рассказал мне все, что мне было нужно.

Дэззи Браун был разбитной, веселый цветной юноша, который так играл на трубе, что сам Гарри Джеймс рядом с ним казался волынщиком; и Дэззи вдыхал марихуану, как другие вдыхают кислород. Однажды он побывал в кутузке за кражу шести саксофонов и тромбона, так что с этим местом он был знаком. Однажды я влез на табурет рядом с ним в каком-то вестсайдском баре и, дружески обняв его за плечо, тихо сказал ему на ухо: «Слушай, котик, мне стало известно, что у тебя в цветочных горшках произрастает нехорошая травка. Поэтому мы сейчас пойдем с тобой туда, где много охотников побарабанить, но не играют блюзы». Просто удивительно, как охотно он тогда мне помог.

Следующим был Хук Картер, длинноносый приверженец героина. Он ни разу не снисходил до бесед со мной, но сегодня он будет рад отдать мне хоть все двадцать четыре часа. Я выдернул его из постели в его меблирашке, и сначала ему было нечего сказать. Но потом я объяснил ему:

— Хук, я тебе не враг, и хочу, чтобы ты это понял. Ты приятель Арти Пейна; ходят слухи, что ты и с Пушкой теперь не разлей вода. Я знаю еще кое-что: ты тратишь на понюшки сорок баксов в день, а получаешь ты их от Жука. Ты не знаешь, откуда он их берет, а я знаю. И знаю я достаточно, чтобы Жук предпочел со мной не ссориться. Он будет рад оказать мне маленькую услугу. Ты хорошо помнишь, каково оно, если нельзя достать динамита?

Так что и от Хука я тоже кое-что почерпнул. К четырем часам дня я обзавелся еще несколькими врагами, один храбрец сплюнул на меня сквозь зубы; что ж, возможно, он плевался не в последний раз. Но в последний раз сквозь собственные зубы. Я рвался напролом, как расцарапанный и рычащий дикий кот. И кучу вещей, которые я натворил тогда, я никогда не сделал бы в обычный день. Но это был необычный день — и я нашел то, что искал, и даже больше, чем ожидал.

Одно было ясно наверняка: в задних комнатах, притонах и барах пошел гулять новый слух, завиваясь виноградной лозой. И весь сброд в городе снова навострил уши. Но теперь вопрос состоял не в том, что будет делать Скотт, а в том, кто будет убит.

Певчие птички встрепенулись и перевели с облегчением дух. Но меня интересовало, что об этом думают Пушка, Звонок и Арти. До них, несомненно, тоже доползут эти слухи. И они поймут, что я трачу столько усилий для того, чтобы выйти на них. Даже не зная точно, что мне удалось разнюхать и что я собираюсь предпринять, Пушка не может не понять, что я хочу убить его.

Я удостоверился на все сто в том, в чем был уверен и раньше: Пушка, Звонок и Арти были той самой бандой «от десяти до двух». Но самое важное, что я выяснил, — это дело, назначенное на нынешнюю ночь. Если оно состоится, то в нем примут участие не трое, а четверо — вместе со мной. Если нет, то я найду другой способ. Я уже выстроил свой план.

От Хука, среди прочей ерунды, которую он мне наговорил, я узнал, что Арти Пейн имел прозвище Профессор за незаурядные умственные способности. За то, что с двадцати шести до тридцати четырех лет он работал в лаборатории компании «Вестингауз», откуда почерпнул необъятные знания о свете и всевозможных осветительных приборах. Кроме этого, я уже знал, что ковбой, он же Звонок, имел специальность слесаря. А из собственного опыта мне было известно, что Пушка вполне мог сломать человеку шею одним ударом кулака, подкрепленного мощью трехсотфунтового тела. И все это накапливалось, складывалось и составлялось в одну картину.

В два тридцать дня я еще раз позвонил Луиз. Перед этим я звонил ей в час, но ответа опять не было. Так что я не видел и не слышал ее с того самого момента, когда она вскрикнула: «Пушка! Как ты здесь...», и Пушка, зарычав, размахнулся. Но я все время думал о ней. Я почти отбросил мысль, что она могла быть в сговоре с Пушкой и участвовать в его аферах. Вряд ли бы она в этом случае смогла так хладнокровно показывать мне ворованные драгоценности. Но я не знал, было ли ей известно о том, что драгоценности краденые. Я был склонен принять за правду то, что она рассказала мне вчера: что она не знает, откуда они, и знать не хочет. Я объяснял это тем, что змееглазый браслет был дьявольски красив, и ей просто хотелось верить, что вещь чистая. Из того, что я услышал во время своих изысканий в Даунтауне, я сделал вывод, что Луиз — обычная порядочная девушка, за которой ухлестывает Пушка. Мне было приятно верить в это, потому что я и сам подпал под ее чары. И я более чем беспокоился о ней. Я припомнил то ужасное предчувствие, с которым ехал вчера в морг.

И вдруг телефон ответил.

— Луиз? Ух. Это Шелл Скотт, — обрадовался я. — С тобой все в порядке?

— Да. А с тобой? Я видела газеты.

— Это фальшивка. Я в порядке; помят, но держусь на задних лапах. Что произошло после того... после того, как я отчалил?

Она стала рассказывать, как она налетела на Пушку, когда он заталкивал меня в «кадиллак», как пыталась выцарапать ему глаза (во всяком случае, так она выразилась), как ругалась на него. После нескольких минут перепалки они вернулись в квартиру — тогда-то я и барабанил им в дверь. Пушка сказал, что придушит ее, если она пикнет. Но после моего ухода фейерверк возобновился.

— Это продолжалось около часа, — рассказывала Луиз. — Потом он ушел, и я велела ему больше не возвращаться.

— Я звонил тебе вчера, но было все время занято. Что...

— Когда Пушка ушел, он несколько раз звонил мне, и так надоел, что я сняла трубку и пошла спать, — объяснила она, почему не отвечал ее телефон.

Я помолчал минуту.

— Дорогая, как я понимаю, твое мнение обо мне не изменилось, — после паузы выговорил я. — Или...

— Когда я узнала, что ты сыщик, я не могла понять, прикалываешься ты ко мне ради меня самой или ради своего расследования, — начала девушка. — Естественно, вчера вечером я была здорово разочарована. Но потом я поняла, что ты был прав: я ведь и сама знала, что за тип Пушка. И все же принимала его подарки. Теперь мне даже полегчало. Пока я могла верить, что он покупал эти веши, мне было приятно их иметь. Но когда я узнала, что они краденые, я отдала их ему обратно.

— Что ты сделала? — воскликнул я с ужасом.

— Отдала их обратно. Вчера вечером. Ну... он предложил их вернуть, а я побоялась спорить. Да и не хотела я их больше!

Я стиснул зубы. В данный момент ювелирные изделия интересовали меня меньше, чем ребята, которые их увели. Но почему же я не конфисковал вчера этот браслет! Я даже начал терзать себя, как это я сумел оказаться таким тупицей, но тут же вспомнил, что притупил меня Пушка. Одной причиной для ненависти больше. А впрочем, скоро количество причин уже не будет иметь значения.

— Дорогая, послушай, — сказал я. — Ты вчера дала ему пинка, но разве он не явится снова при первой же возможности? Я бы на его месте явился.

— Боюсь показаться самонадеянной, но я уверена, что он вернется. Он чуть на колени не упал, когда я прогоняла его. Но...

— А если я попрошу тебя найти его, сказать, что ты сожалеешь и хочешь с ним увидеться?

Она долго не отвечала, но наконец проговорила:

— Хорошо, Шелл. Ты очень странный и очень дотошный сыщик, не находишь?

Интонации были те же самые, как вчера, когда я предложил ей надеть браслет. Я пустился было в объяснения, но заставил себя замолчать. Это было ни к чему. На одну секунду мне показалось, что она водит меня за нос. Я переспросил:

— Так ты сделаешь это?

— Когда и где ты предлагаешь нам встретиться? — деловито спросила она.

— Где — не имеет значения. Но ты хочешь увидеть его около десяти.

— Хорошо. До свиданья.

Она была готова положить трубку.

— Эй! Я звонил сегодня утром, но никто не отвечал, — закричал я. — Где ты...

— Можешь верить, можешь нет, но я покупала стразы, — ответила она.

Луиз распрощалась. Положил трубку и я. К четырем пятнадцати я закончил свои изыскания. Передо мной была идеальная троица: Профессор — мозг, ковбой — в качестве Гудини, а Пушка — мышцы и общее руководство. От наркомана Хука, который давно и хорошо знал Пушку, я услышал, что Пушку следовало бы звать Пушка-без-пушки, потому что он никогда не носил оружия; Арти и Звонок-ковбой всегда держали свои револьверы в тепле, пользуясь нагревателями. Я переговорил с неким Сильвестром Джонсоном, жившим по соседству с убитым адвокатом, В сжатом виде его рассказ выглядел так: да, сэр, в тот вечер мы сидели в саду возле шашлычной ямы и попивали пиво. Нет, мы ничего не видели и не слышали, пока не вернулся мистер Дрейк. Он припарковал машину и вошел в дом. Зажегся свет. Через минуту мы услышали выстрел. Вызвали полицию. Нет, никто не выбегал. Рад был помочь.

Я сверил даты всех девяти ограблений — включая Дианино — со сводкой бюро погоды. Все они происходили в безлунные или облачные ночи. Все — в период с десяти до двух. Если люди собираются на выход, они уйдут до десяти; а возвратятся, вероятней всего, вскоре после закрытия баров. Этой ночью был обещан густой туман.

Все это звучало уже достаточно убедительно. Я позвонил в отдел по расследованию убийств и попросил позвать его шефа Сэмсона. После обмена приветствиями я сказал:

— Сэм, я через полчаса приеду за «кадиллаком» — ребята сказали, что он уже готов. Вы ведь приятели с Тернером из отдела научных исследований. Нельзя ли поставить мне в «кадиллак» для комплекта инфракрасный прожектор и красные очки, которые к нему прилагаются?

— Что? Какого дьявола ты опять задумал? — вскричал мой друг.

— Я... этого... обронил одну вещь в темном погребе. Пойду ее поищу. И буду весьма счастлив, если вопросов больше не будет.

— Черт побери, Шелл! У тебя есть что-нибудь интересное для нас?

— Ничего такого полезного, кроме как для меня самого. И ни одной стоящей улики — пока. Честно, Сэм. Но если ты пойдешь со мной, то они могут появиться.

— Да я бы рад, Шелл, но... — заколебался Сэмсон.

— Кроме того, Сэм, ты же видел сегодняшние газеты. Сделанного не воротишь, но мне очень хотелось бы, чтобы завтра-послезавтра в них появились другие увлекательные заметки. Такие, которые стерли бы вонь, прежде чем она впитается слишком глубоко. И потом, ты же не знаешь, зачем мне потребовалось это снаряжение. Может, я собрался на Луг Влюбленных пошпионить за резвыми школьниками.

— Самой увлекательной будет заметка о том, что Шелл Скотт этой ночью получил пулю в лоб, — ворчливо проговорил шеф отдела по расследованию убийств. — И что я, по-твоему, должен сказать Тернеру? Ну ладно... — Он замолк на несколько секунд. — И вообще, мне следовало бы посадить тебя в тюрягу за ту психопатку, к которой ты меня вчера отправил.

— Она сильно буянила?

— Когда я добрался до Гроува, она пела. Орала в этот чертов микрофон. Но лучше бы она осталась там и ночевать. Потому что когда я... нет, давай я расскажу все по порядку.

Слушая его рассказ, я первый раз за день посмеялся всласть. Закончил он так:

— Ладно, черт с тобой. Когда будешь выезжать, загляни в свой багажник. Но я ничего не обещаю.

— Спасибо, Сэм. До скорого.

Я получил свой «кадиллак» без особых сложностей и в багажнике нашел обещанное снаряжение. Очки смахивали на обычные защитные, только с красными стеклами, зато сам светильник напоминал скорее пушку — шириной больше фута, длинный, толстый, с изогнутой металлической рукояткой наверху. Я положил его вместе с очками на переднее сиденье. Проехав по направлению к Восьмой улице, я остановился перед радиомагазином Портера. Я приехал сюда уже во второй раз; первый был около полудня. Я зашел в магазин. Портер — высокий, похожий на студента, бывший «джи-ай» — вышел мне навстречу.

— Здорово, Шелл. Я только что закончил. С тебя пятьдесят баксов.

— Такие деньжищи за паршивую вакуумную трубку с батарейкой в старой сигарной коробке?

Он широко ухмыльнулся.

— Друг мой, ты платишь за мой технический гений и блестящее «ноу-хау».

— Да будь у меня чуток свободного времени, я бы запросто все это сварганил сам.

Он, фыркнув, принес из задней комнаты заказанную мной «коробку-пищалку» и положил ее на прилавок возле компактного радиоприемника с петлевой антенной. Я вручил Портеру его полтинник. Он нахмурился и сказал:

— Я должен взять с тебя залог за приемник. Он у меня единственный с петлевой антенной.

— Но я же верну его не позже... — Я осекся. — Ладно, давай я оставлю залог.

Я выдал ему еще денег, а потом позвонил с его телефона Луиз. Она сразу взяла трубку.

— Это Шелл, дорогая. Ну, как успехи?

— Он... Кажется, я себя переоценивала. Он... короче, он отказался. Он страшно извинялся и обещал повидаться со мной завтра.

Я рассмеялся. Я чувствовал себя так, словно только что выиграл миллион.

— Детка, — сказал я, — он не сможет повидаться с тобой завтра. Ни послезавтра. Ни через неделю.

— Шелл, я уже час сижу у телефона и все размышляю. Ты ведь знал, что он не сможет повидаться со мной сегодня?

— Я знал, что свидание не состоится, потому что, если бы он пришел, я бы приложил его кочергой. Но у меня было подозрение, что он откажется.

— Шелл! Чтоб тебе пусто было! Ты не мог мне хоть что-нибудь рассказать?

— Милая моя, скажу тебе честно: я тебе не вполне доверял, — признался я.

— А теперь — вполне? — с обидой в голосе спросила Луиз.

— Не вполне. Но доверяю, — сказал я уклончиво.

— Шелл! Чтоб тебе пусто было! Чтоб тебя черти взяли! — прокричала она.

— Но мы же можем остаться друзьями? — с надеждой спросил я.

— О, я полагаю... — Ее голос стал тихим и мягким, с теми шампанскими искорками, которые заставили меня вспомнить, какая она была за игральным столиком, в платье цвета мятного ликера, когда я спросил ее, что она одевает к шампанскому. — Нет, — пропела она. — Я не думаю, что мы с тобой можем остаться друзьями. — Она выделила последнее слово. — Шелл, — продолжила она, — каждый раз, как я поговорю с тобой, я открываю что-нибудь новое в тебе.

Я не мог удержаться, чтобы еще раз не попытать удачу.

— А сколько еще тебе хотелось бы обо мне узнать?

Ответом был тихий смешок. Затем вполголоса:

— Мы увидимся? Может быть, попозже?

Я обдумал ответ.

— Если повезет, дорогая, то я к тебе зайду.

— Обещаешь?

— Конечно, дорогая.

Мы положили трубки. Я отнес «пищалку» и приемник в «кадиллак» и положил на переднее сиденье рядом с лампой и очками, полученными от Сэма. Я был готов.

Сначала я поехал к Арти Пейну. За этот день я успел узнать, где живет Профессор и все остальные, а также где он паркует «крайслер», на котором троица совершает свои набеги. Пока я добрался до места, уже стемнело. Чтобы прилепить клейкой лентой маленькую «пищалку» к задней оси автомобиля, мне потребовалась всего пара минут. Отряхнувшись, я поехал к отелю на Национальном бульваре, где обитал Пушка. Проехав четыре лишних квартала, я развернулся и остановился.

Закурив сигарету, я стал ждать. Прожектор, очки и радиоприемник лежали рядом на сиденье. Если ребятишки соберутся сегодня попроказничать, то Арти заедет за Звонком и Пушкой, и отсюда они отправятся на место. Что же еще могло помешать Пушке сбегать на свидание, о котором слезно просила раскаявшаяся Луиз? Но сегодня им известно, чем я занимался весь день. Потому они постараются сработать еще оперативней, чем обычно. Однако и я забросил крючок; я забросил все свои крючки. Если они не заметят «пищалку», то на этот крючок будет поклевка. Маленькая сигарная коробка на оси автомобиля представляет собой радиомаячок, сигнал которого я поймаю на приемник, следуя за их автомобилем с развернутой петлей антенны.

Я ждал. Было зябко. Едва народившийся месяц не пробивал пелену тумана, наползавшего с побережья и смешивавшегося с городским смогом. Свет фонарей расплывался в туманной дымке. Я ждал, прикуривая одну сигарету от другой.

Я уже успел подумать, что ребятишки струхнули и никуда не поедут, как вдруг, поворачивая антенну, услышал писк. Было одиннадцать часов. Профессор тронулся в путь.

Глава 8

Писк в приемнике все усиливался. Я завел мотор. Через минуту я увидел размытый туманом свет фар. Автомобиль остановился в четырех кварталах от меня, возле отеля Пушки. Еще через две минуты он тронулся снова и свернул направо. Едва он повернул за угол, как писк в моем приемнике стих. Я выбросил окурок и закурил новую сигарету.

В такую ночь они не станут рисковать, превышая скорость, поэтому я дал им целую минуту форы, а потом рванул налево с Национального бульвара на Сепульведу, куда повернул перед этим «крайслер». Прикинув, что их скорость не должна превышать тридцать миль в час, я ожидал, что они обгонят меня не более чем на полмили. Я повернул антенну по ходу движения, но в приемнике было тихо. Тогда я развернул ее на девяносто градусов и продолжал двигаться по Сепульведе — мимо Роуз-авеню, Оушн-парк-авеню, Чарнок-роуд, — а приемник все молчал. Но на Венецианском бульваре сигнал возобновился, и я свернул налево. Сигнал не ослабевал, то есть они ехали в том же направлении, что и я. Я добавил газа и стал сокращать расстояние между нами.

Потом уже было легче. Они сделали всего два поворота — налево на Кохран и направо на Двенадцатую. Там они остановились, и я, проехав по Двенадцатой восемь кварталов, увидел припаркованный автомобиль Арти. Дальше начиналось самое интересное.

Я понимал, что они не станут парковаться перед домом, который собираются обчистить. Может быть даже, они не станут парковаться на той же улице. Но слишком далеко они не уйдут. Во всяком случае, я теперь знаю расположение «крайслера». На крайний случай я мог бы подождать их здесь, но я хотел взять их с поличным, за «работой». Ну что ж, тогда-то и станет ясно, правильно ли я вычислил их образ действия. Я надел красные очки и медленно поехал вперед, всматриваясь в дома по обеим сторонам. Ничего. Проехав четыре квартала, я свернул вправо и поехал обратно. И там, на Доквейлер-стрит, менее чем в двух кварталах от оставленного «крайслера», я заметил свет. Это был большой двухэтажный особняк в стиле штата Джорджия. Все окна в нем были черны, и лишь в одном верхнем окошке что-то слабо светилось. Я снял очки — свет исчез. Ни искорки света во всем доме. Но когда я снова надел очки, свет появился. Я выследил их.

Я припарковался за углом и заглушил мотор. Даже теперь, когда я нашел их, это казалось мне сродни чуду. Мне приходилось и раньше работать с приборами ночного видения; я знал, что суда нью-йоркской гавани были оборудованы инфракрасными прожекторами и бинокулярами, что армейские снайперы обнаруживают врага ночью в инфракрасном свете источника, установленного на винтовке, — но все равно для меня это был фокус.

Я знал, что мой револьвер в порядке. И тем не менее вынул его из кобуры и проверил, прежде чем сунуть обратно. Пульс мой невольно участился, глотка пересохла, а по коже забегали мурашки. Я поднял тяжелый светильник, сдвинул очки на лоб и вылез из машины. Туман коснулся влажной лапой моего лица.

Подойдя к дому, я опустил очки на глаза и опять увидел наверху свет. Со всей возможной и невозможной осторожностью, прижимаясь к стене, я прошел вдоль фасада особняка и подобрался ко входной двери. Включив свою лампу, я увидел, что дверь прикрыта неплотно. Экс-слесарь Миллер не стал запирать ее: всегда есть опасность, что придется покидать помещение в спешке. Однако ребята стали излишне самоуверенны — они даже не оставили никого на стреме. Молодцы ребятишки!

Прежде чем зайти внутрь, я вытащил кольт. Держа в правой руке револьвер, а в левой — горящую лампу, я перешагнул порог. Поводив лампой, я обнаружил лестницу наверх и тронулся по ней. Видно было плоховато, но по крайней мере можно было идти, не налетая на стены или стулья. К тому же Пушка, Звонок и Арти, работающие надо мной с таким же инфракрасным освещением, видят не лучше. В какой-то момент мне припомнился адвокат, убитый этими ублюдками; я представил, как он вошел в темный дом, не видя ни зги, а троица грабителей видела каждое его движение и могла беспрепятственно избить и убить его.

Поднявшись по лестнице, я пошел по холлу второго этажа, пока не увидел свечение в одной из комнат. Здесь я выключил свою лампу. Раз мне был виден их свет, то и они могли заметить мой. Дверь была приоткрыта. Я слышал их осторожные передвижения, зато ничего теперь не видел. Однако я продолжал двигаться вперед, сжимая в потной, скользкой ладони верный кольт.

У самой двери я взвел курок, вгляделся в смутный силуэт на фоне окна и вошел внутрь. В первое мгновение никто из бандитов меня не заметил. Пушка стоял у окна спиной ко мне, Арти возился в сейфе у правой стены, а Звонок освещал ему поле деятельности с помощью такого же громоздкого, как у меня, инфракрасного прожектора.

Сердце мое внезапно сорвалось в галоп, и я услышал биение крови в своем теле до самых кончиков пальцев. Мне стало жарко. Я почувствовал, как на лбу, на груди и под мышками проступил пот. Я стиснул палец на курке и включил свой светильник. Арти обернулся через плечо, и глаза его за красными очками были круглы и черны, как глазницы черепа.

Я увидел, как открылся его рот, и крикнул:

— Ни с места, сукины дети, иначе... — но больше выкрикнуть я ничего не успел, потому что в то же мгновение началась адская суматоха.

Арти завопил во всю мощь своих легких и кинулся в сторону; Звонок резко повернулся ко мне, его прожектор с глухим стуком упал на ковер, продолжая гореть. Пушка всей тушей грохнулся на пол и покатился к стене. Я выстрелил в него. В ту же секунду в руке Миллера сверкнуло пламя, и вся комната взорвалась грохотом.

Я упал на одно колено, направил световой луч на Миллера и увидел дуло его револьвера на уровне своих глаз. Я снова спустил курок, и Звонок пошатнулся, но его револьвер прогремел еще раз, и я почувствовал, как пуля вошла мне в левую руку; ударом пули меня развернуло на девяносто градусов, и мой прожектор бесцельно светил в пол. Я упал на оба колена. Дьявольским усилием воли я вытянул руку с револьвером в направлении Звонка, на мгновение осветил его еще раз и, прицелившись ему в середину груди, дважды спустил курок так быстро, что оба выстрела слились в один звук.

Звонок, свалившись, открыл мне Арти, рука которого вынырнула из-за пазухи с тупорылым револьвером. Но он не успел даже прицелиться, потому что я всадил пулю ему в голову. Я видел, как ослабло его тело, но как бешеный выстрелил в него снова — и услышал, что удар пришелся на пустой патрон. Внезапно стало темно. Но я нажимал на спусковой крючок еще и еще, не желая понять, что барабан пуст, равно как не понимал причины темноты. Я был как в трансе, ощущая только стекающий пот, соленый вкус на прикушенной губе, запах горелого пороха и шум крови в висках.

Я все еще стоял на коленях, чувствуя резкую боль в левой руке, давление кромешной тишины на барабанные перепонки и черную, плотную темноту, стеной окружавшую меня. Я подтянул ноги и поднялся. Пушка не носит оружия; Пушка...

Я нащупал выключатель, поднял очки на лоб и, глядя туда, где на полу лежали два тела, включил свет. Ослепительное сияние залило комнату, а я глядел направо — и это едва не погубило меня.

Меня спасло рычание. Пушка всегда рычит, когда размахивается для своего пушечного удара. Услышав слева от себя этот звук, я даже не стал оборачиваться, а просто ослабил колени и уронил себя вниз. Но едва метровая ручища просвистела над моим черепом, как я снова напряг мускулы ног и пружиной распрямился вверх.

Наверное, Пушка немного удивился — ведь раньше у него не было проблем попасть мне по башке; он промедлил, раскрыв мне для удара толстое брюхо как раз там, где мне было нужно.

Я еще продолжал движение вверх, сжав правый кулак. Так что я просто придал ему нужное направление и позволил врезаться в это брюхо. У Пушки оборвалось дыхание. Я резко развернулся и нанес удар левой. Я понял, что попал. Гигант согнулся, задохнувшись, и открыл мне голую, незащищенную длинную костистую челюсть.

Я ударил с левой его под подбородок и чуть не потерял сознание от разящей боли. Он дернулся назад и упал на одно колено. Теперь он был внизу, намного ниже меня, и я наклонился над ним, воздев руку к потолку, и рубанул его по основанию черепа. Когда он рухнул на пол и перевернулся на спину, было так легко лягнуть его в лицо, что я не устоял. Челюсть у него отъехала в сторону, как резиновая, и повисла под очень ненатуральным углом.

Долгую минуту я стоял над ними, обозревая сцену побоища. Странно сгорбленное тело Звонка навалилось на прожектор, перекрывая луч. Все трое были полностью одеты в черное. Но для меня это не имело никакого значения. Я мог бы заметить у них лиловые рога, и это тоже не имело бы никакого значения. В тот момент я был решительно не в форме. Но это еще куда ни шло. Остальные были просто в ужасном состоянии.

Наконец меня осенило, что где-то в доме должен быть телефон. Я отправился на поиски.

Глава 9

Когда я прошел наконец отдел по расследованию убийств, отдел ограблений и отдел научных исследований, было уже четыре часа утра. Я стоял на ступеньках Сити-Холл, выходящих на Мэйн-стрит, и в лицо мне вспыхивали камеры репортеров. Один из них — Брюс Лэдд из «Экзаминер» — говорил:

— Инфракрасный прожектор? Ну и ну! Прямо как в кино! Это было изобретение Пейна?

— Да, — устало ответил я. — Это была идея Профессора; Пушка верховодил и составлял физическую силу, а Звонок находил жертву и отпирал запирал замки.

— Кстати, что с ним? — спросил другой репортер. — Он даст дуба?

— Он ранен в грудь и в живот, но доктора говорят, что он может выжить. Хотя ему и помереть было бы по заслугам. Когда Пушка сломал шею адвокату Дрейку, тот был еще жив, и Звонок прикончил его выстрелом.

— А украденное?

— Почти все найдено. Они выдерживали похищенные драгоценности, пока не уляжется розыск. И все это сегодня ночью было накрыто. О подробностях лучше расспросите капитана Мастерсона.

Потом были еще вопросы. Я отвечал, а ноги уже не держали меня. Мне казалось, что я не спал несколько месяцев. Но теперь можно спать спокойно: Пушка был готов рассказать всю подноготную, но от любого движения его челюсть грозила отвалиться, так что ему пришлось все изложить в письменном виде. И это было очень мило с его стороны. Так у ребят с верхнего этажа сразу же оказалось письменное собственноручное признание обвиняемого — включая тот факт, что Пушка вчера, оставив Луиз, собрал Арти и Звонка, и они украли мой «кадиллак», нашли бедолагу Джо и вытрясли из него все, что можно, прежде чем устроить спектакль «наезд-и-бегство», в котором его и прикончили.

Наконец репортеры насытились мной. Я почти всех их знал в лицо — славные ребята, для которых вчерашняя писанина была просто частью их работы. Так же, как сегодняшнее кино было частью моей. И когда один из них на прощанье спросил:

— Не хотите ли что-нибудь добавить, Скотт?

Я кивнул.

— Да, парни. Я бы хотел, чтобы история с Джозефом Малиной была изложена с недвусмысленной ясностью.

На этом мы и расстались. Они поняли, что я имел в виду; они позаботятся.

Левая рука у меня была на перевязи. Я чуть не лишился большого пальца, но в конце концов у меня остался и палец, и кисть, и толстый шрам в придачу. Все, что мне нужно, — это трое суток сна. Но перед этим мне хотелось расставить все точки над "i", потому что я собирался, прежде чем рухнуть, запереться на замок и выдрать с корнем телефон. Поэтому я нашел аппарат и позвонил Диане, чтобы покончить с этим делом и выбросить его из головы.

Голос у нее был сонный.

— Диана? Это Шелл — ну, Скотти.

— А, Скотти. Что случилось?

— Ничего. Ты скоро получишь свои вещи обратно; я просто хотел тебе это сказать. Сегодня ночью все уладилось.

— Скотти, миленький, я знала, что ты достанешь мои красотулечки! Ты сам их мне принесешь? — оживилась она.

Ее голос утратил сонность. Забавно, но и мне самому вроде бы расхотелось спать. Я сказал:

— Ну... я не знаю. Они пока у копов.

— Принеси их мне сам. Я так хочу, — капризно попросила она.

— Да, наверное.

— Скотти! А ты проберешься ко мне ночью, как они, чтобы положить украшения на столик?

На минуту я злорадно представил эту сцену: я в очках и с чудовищным прожектором в руках захожу ночью к ней в спальню, завывая: «Где ты-ы? Диана, ты где-е-е?» И пронизываю ее безумным взглядом. Но вслух я сказал:

— Ладно... посмотрим. Сейчас они пока под арестом.

— Но когда их освободят, принеси их сам, хорошо? — настаивала девушка.

— О'кей. Спокойной ночи, Диана. Позвони Осборну. Он еще должен мне кое-какие деньги.

— Ладно! Пока, Папочка!

Я уже сидел в «кадиллаке» и катил вниз по Сансет, когда до меня наконец дошло, как она меня назвала. Большим усилием воли мне удалось удержать управление. Я вспомнил о Луиз. Наверное, она тоже спит, но, пожалуй, надо ей позвонить. Она, может быть, беспокоится — во всяком случае, теперь я точно знал, что она меня никогда не дурачила, а всегда была на моей стороне. Я остановился на заправочной станции и набрал ее номер. Она взяла трубку сразу же.

— Привет, — сказал я. После пары обычных фраз я вкратце изложил ей события минувшей ночи. — Я не знал, спишь ты или нет, — добавил я.

— Я сегодня не ложилась, — с волнением сообщила она. — Все ждала, что ты позвонишь. Ты же сказал, что зайдешь.

Я завел было о том, что, мол, засыпаю, стоя в будке, но она перебила:

— Ты же обещал, правда? Ну, зайди на пять минут, выпьем чего-нибудь.

— Я не одет и помят... — слабо сопротивлялся я.

— Я ждала, что ты зайдешь выпить чего-нибудь успокоительного перед сном, и для этого купила кое-чего вкусненького. Неужели нельзя зайти на одну рюмашечку?

— Рюмашечки твои... — пробурчал я. — А какого цвета будет питье?

Она не ответила. Я почувствовал, как у меня медленно отвисает челюсть от неожиданной сладкой догадки. Я забормотал:

— Луиз... милая... о!.. дорогая моя... но...

Она прошептала:

— Я так старалась, я купила очень замечательный напиток, положила его в холодильник...

— В холодильник?

— ...и сижу здесь так долго в таком холоде, вся замерзла...

— Замерзла?

— ...совсем одна, такая замерзшая, и...

Я решительно сказал:

— Детка, расслабься. Какого рожна ты держишь в холодильнике?

— Но это же шампанское! Две кварты роскошного шампанского!

Тут, скажу я вам, весь сон с меня слетел.

— Детка, — сказал я, — отопри дверь и отойди в сторонку.

И с этими словами я повесил трубку и потрусил к своему «кадиллаку». Да что за беда, черт возьми, бормотал я про себя. Одна рюмашечка еще никому не вредила. А если и вредила, то не сильно.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12