Кэттл (еле сдерживая ярость).Как вы изволили заметить еще утром, инспектор, я стал немного эксцентричен, и одним из проявлений моей эксцентричности является, как это ни странно, неспособность вести разговор с женщиной (теряет контроль над собой; в бешенстве)…в присутствии полицейского инспектора!!!
       Стрит. Сожалею, мистер Кэттл, но я договорился с мистером Клинтоном встретиться именно здесь.
       Делия (Кэттлу; тихо).Джордж, вы хорошо знаете инспектора Стрита?
       Кэттл. Я совсем его не знаю. А что?
       Делия. Он гораздо хитрее и опаснее, чем кажется. Это все, что я хотела вам сказать, поэтому остерегайтесь.
       Стрит. Чего же ему остерегаться?
       Делия (отходит к окну, берет со стула халат).Он только притворяется простачком. На самом деле он совсем не так прост. Его добродушный вид и елейный голос – это игра. Будьте осторожны. (Идет к арке направо.)
       Стрит (ехидно).Вы ошиблись, миссис Мун, выход не в эту дверь.
       Делия (медоточивым голосом).Я на минуточку в ванную, если позволите. (Уходит, унося с собой халат.)
       Кэттл провожает ее взглядом, затем поворачивается и с ненавистью смотрит на Стрита, который расплывается в широкой улыбке.
       Стрит. Удивительные создания эти женщины – где бы они ни очутились, сразу чувствуют себя, как дома, правда?
       Кэттл. Я попросил бы вас не совать нос в чужие дела.
       Стрит. Видите ли, строго говоря, для нас не существует чужих дел. В наше время имеется столько возможностей нарушать законы…
       Кэттл. Слишком много возможностей и слишком много законов.
       Стрит (сердечно).Ну, я вижу, с вами все в порядке, мистер Кэттл. И слово свое вы, кажется, сдержали. Никуда не отлучались из дому, верно?
       Кэттл (резко).Нет, не отлучался.
       Стрит. И не скучали без меня, надеюсь?
       Кэттл (грубо).Не скучал и не буду скучать. Благодарю за визит. Всего наилучшего.
       Стрит. Работая в полиции, делаешь немало любопытных наблюдений над человеческим характером.
       Кэттл. Весьма интересно. Но об этом вы мне расскажете в другой раз.
       Стрит (с жаром).Мне не раз приходилось наблюдать, как скромнейшие из женщин очертя голову влюбляются в мужчину, стоит ему совершить какой-нибудь нелепый поступок или же немножко свихнуться. Не очень серьезно, конечно, – для этого у женщин слишком много благоразумия, – но устоять перед соблазном они все-таки не могут.
       Кэттл. У вас, должно быть, уйма свободного времени.
       Стрит. Когда человек дослужился в полиции до моего чина, мистер Кэттл, он не устраняет неприятности задним числом, а умело предотвращает их. Вы заметили, как мало происшествий у нас в Брикмилле?
       Кэттл. В Хэндоне я жил около большого кладбища. Там тоже никогда не случалось происшествий.
       Стрит. Ну, ну, мистер Кэттл… Позвольте мне закончить мою мысль. Итак, главное – умело предотвращать неприятности. Конечно, ничего противозаконного вы пока не совершили, насколько нам известно. Но, когда такой солидный и разумный человек вдруг начинает вести себя как-то непонятно, я обязан этим заинтересоваться.
       Кэттл. Когда первый муравей начал строить муравейник, все муравьи, должно быть, тоже находили его поведение непонятным.
       Стрит (качает головой).Ай, ай, зачем же такие крайности, мистер Кэттл.
       Кэттл. Отныне я поборник крайностей, инспектор. Хочу быть чудаком, человеком несолидным и неразумным.
       Стрит. Вы бы не говорили так, если бы располагали моим опытом. Я упрятал за решетку немало таких чудаков.
       Звонок у входной двери.
      Это, должно быть, ваш шеф – мистер Клинтон.
       Кэттл (идет к двери).На этот раз я сам открою дверь. А вы подождите здесь.
       Стрит поднимается. Кэттл выходит. Появляется мистер Клинтон, за ним Кэттл. Клинтон – элегантно одетый мужчина лет шестидесяти, с ласковой и отеческой обходительностью в манерах; опасный тип.
       Клинтон. А, инспектор, вот и снова довелось увидеться.
       Стрит. Да, мистер Клинтон. А где же ваш приятель доктор?
       Клинтон. Он будет к нашим услугам не позднее, чем через пятнадцать минут.
       Кэттл. Что, собственно, вы собираетесь делать – измерять мне температуру?
       Клинтон. Все, что прикажете, мистер Кэттл. Рассматривайте мой визит как визит коллеги. Ведь мы вместе служим в Лондонском и Норс-Мидлендском банке. Наш друг Хардэйкр, вне сомнения, думает, что я сейчас ору на вас, угрожаю всяческими карами. Что ж, пусть думает. Однако меня прежде всего интересуете вы, а не он. Хороший управляющий нам дороже самого солидного клиента. Как видите, я совершенно откровенен с вами, Кэттл.
       Стрит. Если мне позволено будет заметить, мистер Клинтон, слушать вас – истинное удовольствие.
       Кэттл. Еще бы. Я даже скажу вам почему. Он – вашего поля ягода, только покрупнее да посочнее.
       Из спальни выходит Делия. Она в шляпе; собирается уходить.
       Клинтон (слегка удивлен).О, добрый день, миссис Кэттл.
       Делия (сухо).Я не миссис Кэттл.
       Кэттл (подходит к Клинтону, торопливо).Мистер Клинтон – миссис Мун.
       Клинтон. Очень рад.
       Делия. Очень рада. (Смотрит на Кэттла.)Я ухожу.
       Кэттл. Мистер Клинтон – ваш единомышленник. Советую вам остаться и послушать, что он мне скажет и что я скажу ему в ответ. Вы не возражаете, мистер Клинтон?
       Клинтон (в нерешительности).Э-э… собственно, это в некоторой степени противоречит нашим правилам…
       Делия. О, если это противоречит правилам, я остаюсь. Но только, Джордж, пожалуйста, не ведите себя, как ребенок.
       Стрит. Совершенно верно, миссис Мун.
       Делия. Не поддакивайте мне, не то я буду думать, что сказала какую-нибудь глупость.
       Кэттл. Вы ее действительно сказали, Делия,
       Клинтон садится.
       (Отходит.)Итак, я слушаю вас, мистер Клинтон.
       Клинтон. У вас большой стаж, вы опытный банковский работник. Мы вас знаем как прекрасного управляющего отделениями и предполагали в недалеком будущем предложить вам более высокий пост.
       Делия (у нее вырывается).О, нет, нет!
       Клинтон. Прошу прощения?
       Делия. Ничего, ничего, продолжайте.
       Клинтон. Мы ценим вас, Кэттл. Попросту говоря, вы нам нужны, мой дорогой друг.
       Кэттл. Допустим, что это так, – я нужен банку. Но банк совершенно не нужен мне1
       Клинтон. Об этом я тоже скажу. Вы решили отдохнуть денек. Хорошо, отдохните. Отдохните неделю. Отдохните даже месяц – только в этом случае представьте нам свидетельство от врача… Однако продолжайте считать банк своим другом.
       Кэттл. Я не нуждаюсь в его дружбе. Сыт ею по горло.
       Клинтон. Вам хочется вдохнуть свежего воздуха. Вам все надоело?
       Кэттл. Да, надоело. И мне необходимо вдохнуть свежего воздуха, – пока я еще способен дышать. Возможно, мне осталось уже недолго. Или я преувеличиваю, миссис Мун?
       Делия. Нет, вы просто совсем некстати впадаете в лирику.
       Клинтон (встает).Вы прослужили у нас двадцать лет. Стоит ли зачеркивать двадцать лет жизни, поддавшись минутному настроению?
       Кэттл. По-вашему, разумнее зачеркнуть весь ее остаток, не так ли?
       Клинтон. Но должны же вы иметь какие-то средства к существованию?
       Кэттл. Безусловно. Все мои сбережения – это несколько сотен фунтов.
       Клинтон. Чем же вы намерены заниматься?
       Кэттл. Понятия не имею. Чем-нибудь крайне предосудительным, – и без твердых служебных часов.
       Клинтон. Мы гарантируем вам прочную материальную обеспеченность, мой дорогой Кэттл. То, о чем в наше время мечтают столько людей.
       Кэттл. Возможно, они зря об этом мечтают.
       Стрит. Ради материальной обеспеченности совершается половина всех преступлений.
       Кэттл. Пусть даже все. И в этом, вероятно, причина наших бед.
       Клинтон. Боюсь, мало кто согласится с вами в этом вопросе.
       Кэттл. Я и намерен стать человеком, с которым мало кто будет согласен. Все эти годы я только и делал, что соглашался со всеми.
       Стрит (веско).Обеспеченность – великое дело. Это вам любой скажет.
       Кэттл. Да? До поры до времени. Я попробовал, что такое материальная обеспеченность, и теперь хочу обойтись без нее. Неделю ходить без гроша в кармане, неделю кутить. Сегодня – стакан чаю и кусок черствого хлеба, завтра – лососина и шампанское.
       Стрит. Мальчишество.
       Кэттл. А разве вам было плохо, когда вы были мальчишкой?
       Стрит. Однако потом я стал взрослым и начал вести себя, как взрослый человек.
       Кэттл. Но разве из этого следует, что надо беспощадно убить в себе все мальчишеское?
       Стрит. Иногда, возможно, и следует.
       Кэттл. На прошлой неделе я не чувствовал себя даже человеком. Но сегодня я им стал. Взрослым человеком и вместе с тем мальчишкой – что может быть лучше!
       Клинтон. Да, если мальчик послушный, а человек разумный. Ведь мы не можем допустить, чтобы вся наша жизнь полетела вверх тормашками, а, Кэттл?
       Кэттл. Да, если это хорошая жизнь. Но жизнь бывает разная.
       Клинтон. Жизнь у всех у нас одна.
       Кэттл. Сомневаюсь. Я знаю, что вы хотите сейчас сказать: «Что будет, если все…» Ну, говорите…
       Клинтон. Хорошо, скажу. Что будет, если все ни с того ни с сего перестанут ходить на службу – вот как вы сегодня?
       Кэттл. Скажите, как вы добрались сюда сегодня?
       Клинтон. Сел в Бирмингеме на поезд в двенадцать сорок пять и приехал, а что?
       Кэттл. Представьте, что все жители Бирмингема вздумают приехать в Брикмилл поездом в двенадцать сорок пять!
       Клинтон (протестующе).Но, позвольте…
       Стрит. Здесь какая-то ловушка.
       Делия. Вы так думаете?
       Кэттл. Не столь опасная, Делия, как та, что скрывается за словами «что будет, если все…». Именно этот дурацкий аргумент делает нашу жизнь такой плоской, унылой. К черту это «что будет, если все…»! Пора наконец понять, что люди не могут быть одинаковыми. Даже в наше с вами время есть люди, не похожие на всех остальных!
       Клинтон. Но если все сотрудники брикмиллского отделения банка вдруг перестанут ходить на службу, как это сделали вы…
       Кэттл (перебивает его).К чему эти нелепые предположения? Вот молодой Морган, например, он спит и видит кресло управляющего отделением, а я – наоборот: мечтаю освободить это кресло. Предоставьте Моргану возможность осуществить его заветную мечту. Он вступит на эту должность – я уйду с нее.
       Клинтон. Но почему, Кэттл, почему?
       Кэттл. Потому что с меня довольно.
       Делия (вскакивает).И с меня тоже!
       Кэттл (испуганно).Делия!
       Делия. Нет, к вам это не относится. Но мне необходимо подумать. (Решительным шагом идет к телефону, берет трубку со стола, кладет ев на рычаг.)Больше не снимайте. Я буду вам звонить.
       Кэттл. Зачем?
       Делия. Сама еще не знаю, зачем. Говорю вам, я должна подумать. А это практически невозможно, когда в комнате трое мужчин орут друг на друга. (Обращается к Стриту и Клинтону.)Нет, вам его не переубедить. Теперь я удостоверилась в этом. Вам не удастся сделать то, чего не удалось мне, – пусть хоть в этом будет у меня утешение.
       Кэттл. Делия!
       Делия. Нет, Джордж, сейчас ни о чем больше не надо говорить. (Уходит.)
       Кэттл (хочет пойти вслед за ней, но слышит, как захлопнулась входная дверь. Опечаленный, подходит к шкафчику).Хотите выпить?
       Клинтон (сухо).Благодарю вас, днем не пью.
       Кэттл наливает себе виски с содовой.
       Стрит. Я тоже воздержусь. И если вы послушаетесь моего совета, мистер Кэттл…
       Кэттл (перебивает его; отчеканивая слова, но вежливо).Мне не нужны ваши советы, инспектор. Я не собираюсь спиваться, но впредь, как только мне захочется выпить, непременно буду доставлять себе это удовольствие. (Поднимает стакан.)За ваше здоровье, джентльмены! Да хранит вас бог от всяких огорчений. (Пьет, задумчиво.)Знаете, если человек дожил до моего возраста, но, в сущности, так и не начинал жить, с ним происходит одно из двух: либо у него полностью умирает душа – а в Брикмилле полно людей, которые фактически умерли много лет назад, – либо он начинает ненавидеть жизнь, превращается в большую серую крысу, готовую грызть все живое.
       Клинтон (сухо).Кто же, в таком случае, мы: ходячие мертвецы или большие серые крысы?
       Кэттл. По-моему, вы – крысы. Лютые враги того, что я называю настоящей жизнью.
       Клинтон. Что же вы называете настоящей жизнью, позвольте узнать?
       Кэттл. Не могу вам объяснить. А если бы мог, это означало бы, что настоящая жизнь проще, беднее, чем она есть на самом деле.
       Стрит (довольно грубо).Ваша настоящая жизнь доведет вас до помешательства. Вы и сейчас уже не отвечаете за свои поступки.
       Кэттл. Вы правы. Отныне, джентльмены, я намерен всеми доступными мне средствами уклоняться от ответственности и обязательств, коими обременен каждый благонамеренный и добропорядочный гражданин Британской империи. Несчастный он человек!
       Клинтон (сухо).Следовательно, таковы ваши намерения?
       Кэттл (увлекаясь).Да, отныне деньги, которые я тратил на уплату налогов и страховые взносы, на всякие пожертвования и поборы, я буду тратить на путешествия, рестораны, вино, роскошные туалеты для женщин, на билеты в-симфонические концерты. Я буду встречаться только с богемой, буду вежлив с теми, кто мне приятен, и страшно груб с тупыми и зазнавшимися коммерсантами и чванливыми чиновниками. (Подходит к письменному столу. Ставит стакан.)А теперь, джентльмены, хватит спорить. Предлагаю пить виски, играть в «Охоту в джунглях», или, если хотите, можете исполнить что-нибудь вот на этом барабане и этих тарелках. А если не хотите, попрошу вас меня оставить.
       Стрит. Убедились, мистер Клинтон? Явно не все дома.
       Клинтон (встает).Наш друг, вероятно, ждет у подъезда.
       Кэттл. Если вы имеете в виду вашего приятеля доктора, то беспокоить его излишне: я никогда еще не чувствовал себя так хорошо, как сейчас. (Закуривает трубку.)
       Стрит (со зловещими нотками в голосе).Иногда врачебное свидетельство может спасти человека от серьезных неприятностей.
       Во время последующего диалога, вплоть до того момента, когда Стрит ударом кулака собьет Кэттла с ног, Клинтон и Стрит медленно подступают к нему е обеих сторон.
       Клинтон (со зловещими интонациями в голосе).Банк не любит, когда его управляющие ни с того ни с сего отказываются выполнять свои обязанности и начинают высказывать крайне опасные для общества мысли. Мы не можем не интересоваться причинами такого поведения.
       Кэттл (задумчиво).Так и есть. Большие серые крысы.
       Клинтон. Ваши банковские дела могут оказаться в порядке, Кэттл, но могут оказаться и не совсем в порядке. Кто знает? Некоторым людям нужно очень много денег, больше, чем они имеют, – например, на путешествия, рестораны, вино…
       Стрит (треплет Кэттла по плечу; ехидно).Или на роскошные наряды для чужих жен. Я видел, как она унесла в ванную халат, унесла и больше не выносила. Совершенно новый шикарный халат.
       Кэттл. Замолчите, вы, болван! (Замахивается на Стрита.)
       Стрит сильным ударом сбивает Кэттла с ног; тот падает, потеряв сознание.
       Стрит (наклоняется над Кэттлом; ровным голосом).Так и знал, что стоит мне это сказать, как он на меня кинется. Чисто сработано, как вы считаете? Вы – свидетель. Я вынужден был его ударить в целях самозащиты, не так ли, мистер Клинтон?
       Клинтон. Да, да, бесспорно. Ах, если бы доктору Греноку удалось теперь применить свой метод!
       Стрит. Об этом-то я и подумал. Сейчас он в самом подходящем состоянии для лечения. Сходите за Греноком, а я присмотрю здесь за нашим приятелем.
       Клинтон. Прекрасно, иду. (Уходит.)
       Стрит наклоняется над Кэттлом, смотрит, не пришел ли он в сознание. Из кухни торопливо выходит Моника.
       Моника. Послушайте, мистер Кэттл… Ой, что тут происходит?
       Стрит. Не твоего ума дело.
       Моника (подходит ближе; гневно).Судя по всему, вы избили его до потери сознания?
       Стрит. Вынужден был – в целях самозащиты. А тебе-то что до этого? А ну-ка, марш отсюда, девчонка!
       Звонит телефон.
       (Берет трубку. В телефон).Да?… Ах, это вы, миссис Мун? У телефона инспектор Стрит… Нет, я не могу позвать мистера Кэттла… Его нет…
       Моника бросается к Стриту и вырывает у него трубку. Стрит пытается вырвать ее обратно.
       Моника (кричит в трубку).Он здесь, он здесь! Они избили его! Он без сознания…
       Стрит (выхватывает трубку, кладет ее на рычаг, подходит к Монике и опускает ей руку на плечо).Имя? Фамилия?
       Моника. Моника Твигг.
       Стрит. Итак, Моника Твигг, вы оказали сопротивление инспектору полиции при выполнении им служебных обязанностей. Вы арестованы…
       Моника (возбужденно.)А в газетах поместят мою фотографию?
       Стрит. Возможно.
       Моника (в восторге).Ура, мне повезло, повезло!..
       В то время как опускается занавес, сияющая Моника усаживается на диван, широко улыбаясь разъяренному Стриту.

Действие третье