Если бы подобное объяснение не прозвучало в суде, а затем на страницах многих газет, то во все это трудно было бы поверить. Поскольку оба защитника продолжали настаивать на допросе Родатуса и даже потребовали отложить процесс, обер-мейстер на следующий день был разбужен для ответов на вопросы адвокатов. При этом присутствовали только секретарь суда, прокурор, лечащий врач и оба защитника.
      Однако странное лечение сном истощенной нервной системы свидетеля уже оказало свое воздействие. Родатус помнил только то, что и без того стояло в протоколе. Лишь в одном он отклонился: стал оспаривать, что на месте преступления находилось оставленное преступником "голубое письмо". Это означало, что одна из немногих улик, на которых прокуратура строила свое обвинение, теряла доказательную силу.
      Но у прокурора Руета объяснение было под рукой:
      Родатус наделал в своей работе столько ошибок, что вполне можно допустить еще одну - он просто не заметил письма.
      Так же бесцеремонно обошелся бравый прокурор Рует в своей обвинительной речи со всеми другими противоречиями, всплывшими в ходе судебного расследования. Пресловутое "голубое письмо", сказочный замок в Испании, отсутствие алиби у обвиняемых и особенно мнимые признания, полученные при помощи Сильвии Косси и полицейского шпика Шрамма, - все это, по его мнению, неопровержимо доказывало вину подозреваемых. Отказ Сильвии Косси от своих показаний вовсе не смутил его, так же как и общеизвестная лживость Шрамма. Он потребовал для обоих обвиняемых пожизненного заключения.
      Адвокаты, естественно, настаивали на оправдательном приговоре. Шаткое здание обвинения предоставляло им хорошую возможность для критики аргументации прокурора. Как доктор Мозер, так и доктор Пэлька указали на таинственную двойную жизнь убитого, на его опасный бизнес, связанный со спекуляцией оружием. Однако они делали это настолько осторожно, что казалось, будто сами боятся слишком прямо указывать на истинные причины преступления, чтобы не разделить судьбу доктора Прауна.
      Доктор Мозер ограничился напоминанием о том, что Праун постоянно боялся за свою жизнь, и виновата в этом была не фрау Брюне, а совсем другие силы, о которых, к сожалению, на этом процессе ничего не было сказано.
      Доктор Пэлька сказал:
      - Можно не сомневаться, что свое миллионное состояние убитый заработал отнюдь не врачебной практикой. К сожалению, за пять недель слушания дела об источниках его богатства не было сказано ни слова. Я убежден, что он играл видную роль в международной торговле оружием, а мы все знаем, с какими опасностями связан этот род деятельности. Мне нет нужды напоминать вам о многочисленных покушениях на торговцев оружием, которые происходят у нас в последние годы прямо под носом у полиции... Доктор Праун постоянно имел при себе несколько пистолетов, так как опасался за свою жизнь. Неужели вы всерьез думаете, что он боялся обвиняемых и хотел от них защититься? Если бы он боялся Веры Брюне, то вряд ли завещал бы ей замок в Испании.
      Но похоже было, что все усилия адвокатов не поколебали табу вокруг политической подоплеки двойного убийства.
      4 июня 1962 года председатель суда доктор Зайберт провозгласил:
      - Оба обвиняемых приговариваются к пожизненному заключению за двойное убийство.
      С обоснованием приговора доктор Зайберт себя особенно не утруждал. Коротко и ясно он заявил:
      - Доказательный материал по делу настолько обширен, что при чтении приговора изложить его не представляется возможным.
      На другой день одна из гамбургских газет написала:
      "Это самое необычное обоснование приговора за всю историю немецкой криминалистики".
      Подробное обоснование обвинительного приговора доктор Зайберт отложил до письменного оформления всех документов процесса, и оно последовало лишь через несколько недель фактически при закрытых дверях, поскольку его получили только непосредственно пострадавшие - приговоренные к пожизненному заключению Вера Брюне и Йохан Фербах.
      Зловещая концовка: западноберлинская кинокомпания, которая собиралась снять фильм о жизни Веры Брюне, пригласила на главные роли Лану Тёрнер и ее дочь Чэрил Крэйн - они в свое время тоже были замешаны в скандальной истории с убийством.
      БОСТОНСКИЙ ДУШИТЕЛЬ
      Первое убийство произошло в четверг, 14 июня 1962 года, когда американский астронавт No 1, встреченный многотысячными толпами ликующих бостонцев, прибыл в родной город, чтобы принять участие в торжественном приеме в аэроклубе "Новая Англия". Среди восторженно кричащих людей, стоявших в центре города вдоль Вэк-бей, была и 55-летняя Анна Слизерс, текстильщица с фабрики обивочной ткани. Из-за экономического спада дела на фабрике шли неважно; Анна работала три дня в неделю, и в этот четверг у нее был выходной. Поприветствовав астронавта, она сделала кое-какие покупки и около шести часов вечера вернулась домой, на Гэйнзбороу-стрит, 77. Она жила здесь одна с тех пор, как 25-летний сын Джурис ушел от нее из-за постоянных ссор.
      Вечером Джурис собирался зайти к ней, чтобы в очередной раз обсудить вопросы, касающиеся раздела совместно нажитого имущества. Все дальнейшие события этого вечера известны только из показаний сына - других свидетелей случившегося не было.
      За несколько минут до семи часов Джурис Слизерс припарковал свою подержанную и еще не оплаченную полностью автомашину перед домом матери, поднялся по лестнице и постучал в дверь ее квартиры. Когда ему никто не открыл, он, наклонившись к замочной скважине, прислушался, но не услышал ничего, что говорило бы о присутствии матери. Раздраженный тем, что ее нет в условленное время, он вернулся на улицу, сел в свой автомобиль и стал наблюдать за входом в дом. При этом он с удивлением обнаружил, что фасад здания покрыт строительными лесами. Он ждал почти час и за это время выкурил четырнадцать сигарет - окурки потом нашла полиция перед дверцей автомобиля. Несмотря на то что мать так и не появилась, без четверти восемь он еще раз поднялся к квартире и снова постучал. Не получив ответа, Джурис отошел на несколько шагов и с разбегу всем телом навалился на дверную филёнку. Дверь резко распахнулась, и Слизерс буквально влетел в квартиру, опрокинув стул, который почему-то стоял в прихожей. Сначала он мать не нашел, но зато увидел, что в гостиной, так же как и в спальне, все шкафы и комоды стоят раскрытыми, а их содержимое в беспорядке валяется на полу. Это заставило его предположить, что в отсутствие матери в квартиру, возможно по строительным лесам, проник взломщик и в поисках ценных вещей все перерыл. В кухне он обнаружил свою мать: она лежала на пороге в ванную комнату в спальном халате. Пояс от халата был завязан у нее на шее. Наклонившись, он сразу понял, что она мертва.
      По телефону, который стоял в гостиной, Слизерс сообщил о случившемся в полицию. Дежурному, принимавшему у него сообщение, он сказал: "Моя мать покончила жизнь самоубийством, повесившись на дверной ручке в ванной комнате". То же самое услышали от него и полицейские, которые через пять минут приехали на патрульной машине. Он даже объяснил им мотивы самоубийства: "Мы уже давно жили с ней в ссоре, поэтому три недели назад я переехал. Сегодня я хотел договориться, чтобы она отдала мне мебель, за которую я платил. Должно быть, это ее так разволновало, что она покончила с жизнью. Мне кажется, она специально это сделала, чтобы доказать, будто я виноват во всех ее несчастьях!"
      В полуторамиллионном Бостоне ежедневно происходили десятки самоубийств, особенно теперь, когда росла безработица. Поэтому у полицейских не было никаких оснований не доверять словам Джуриса Слизерса. Когда же старший патруля Бенсон с сомнением заметил: "Если она повесилась па ручке, то почему лежит на полу? Вы что, ее сняли?" - Джурис дал вполне правдоподобное объяснение: "Видно, под тяжестью тела пояс не выдержал и соскользнул с ручки. Во всяком случае, я ее нашел в таком положении".
      Довольные, что им не надо больше разбираться с этим случаем, полицейские констатировали самоубийство. Они только напомнили Слизерсу, что в соответствии с существующими правилами ему необходимо вызвать врача и получить от него свидетельство о смерти матери.
      Так и осталось бы убийство Анны Слизерс заурядным самоубийством, если бы в машине группы отдела убийств не услышали приказ, переданный полицейскому патрулю. Группа занималась теми случаями, когда смерть наступала при неясных обстоятельствах, и поэтому ее сотрудники отправились на Гэйнзбороу-стрит. Они появились в квартире, когда патрульные полицейские уже собирались уходить.
      Раздосадованный вмешательством незваных конкурентов в свою работу, старший патруля Бенсон бранчливо заметил:
      - Ну зачем еще тут отдел убийств? Все же и так ясно. Обычное самоубийство... Вам что, обязательно нужно всюду совать свой нос?
      Соперничество между простыми патрульными полицейскими и сотрудниками отдела убийств вызывалось не столько разницей в окладах, сколько престижными соображениями. В то время как рутинной работой полицейских в форме никто не интересовался, деятельности отдела убийств почти ежедневно посвящались длинные статьи в газетах, а фамилии сотрудников упоминались чуть ли не чаще фамилий голливудских кинозвезд. Это и служило в первую очередь причиной раздора между коллегами.
      Лейтенант Дрисколл и инспектор Меллон и сейчас вели себя так, чтобы подчеркнуть разницу в положении.
      - Где покойница? - бросил Меллон, демонстративно не обращая внимания на объяснение Бенсона; в это время Дрисколл уже осматривал гостиную.
      - В кухне лежит, - пробурчал Бенсон и остался в комнате, когда Меллон, а за ним и Дрисколл отправились на кухню.
      Оба патрульных полицейских уселись в гостиной; чем дольше длился осмотр в кухне и допрос сына, тем мрачнее становились их лица.
      Минут через пятнадцать инспектор Меллон вернулся в гостиную. Он остановился в дверях, уперся руками в бока и набросился на полицейских:
      - Ну что, вы называете это самоубийством?! Женщина задушена и к тому же, возможно, изнасилована! - Тяжело ступая, с видом большого начальника, он прошел через комнату к телефону и набрал семизначный номер, не переставая при этом распекать полицейских: - Хотел бы я знать, за что вам платят деньги. Вы только и можете, что кататься на патрульной машине... - Понизив голос, уже в трубку он сказал: - Это инспектор Меллон, дайте мне, пожалуйста, шефа отдела убийств!
      Через полчаса квартиру уже оккупировали около десятка криминалистов, каждый из которых выполнял предписанные ему в таких случаях функции. Были сфотографированы все помещения и сняты отпечатки пальцев. Полицейский врач тщательно осмотрел тело покойной; показания сына и обоих патрульных были запротоколированы; затем опросили всех без исключения жильцов дома - могло быть, что кто-нибудь из них видел убийцу. Каждый предмет в квартире был описан.
      Сына покойной подвергли изнурительному перекрестному допросу, который продолжался в течение всей многочасовой процедуры осмотра места происшествия. Снова и снова приходилось ему рассказывать, для чего и как попал он в квартиру, какие у него были отношения с матерью, из-за чего он с ней ссорился и почему в конце концов ушел из дому. В пять часов утра, когда первый этап расследования закончился, сотрудники отдела убийств уже не сомневались, что не было ни взломщика. ни насильника - Анну Слизерс, по их мнению, убил ее собственный сын Джурис.
      Инспектор Меллон так ему открыто и сказал:
      - Рассказывайте что хотите, но мать убили вы! Она не хотела вам отдавать мебель, вот вы ее и задушили. Весь беспорядок здесь, в квартире, положение тела покойной, ее одежда - все это вами подстроено, чтобы ввести нас в заблуждение.
      Джурис Слизерс сидел на кушетке в гостиной, полностью измотанный, но все еще не готовый сделать признание. Он слезливо и нечленораздельно причитал:
      - Это был не я. Я не мог убить свою собственную мать. Это был не я...
      Его арестовали по подозрению в убийстве и три дня и три ночи почти беспрерывно допрашивали. Но он стоял на своем: "Это был не я. Я не убивал свою мать..."
      В понедельник, 18 июня, Джуриса Слизерса пришлось освободить из-под ареста. Одних подозрений было недостаточно, чтобы продлить ордер. А доказательств того, что он убийца, найти не удалось.
      Однако для сотрудников отдела убийств, как, впрочем, и для жильцов дома No 77 по Гэйнзбороу-стрит, Джурис оставался единственным подозреваемым человеком, который, скорее всего, из-за нескольких полированных досок смог задушить свою мать. Это подозрение держалось шестнадцать дней - до 30 июня 1962 года.
      В эту удушливую субботу, вечером, стало известно о втором убийстве, которое произошло всего в нескольких милях от Гэйнзбороу-стрит, в доме No 19 на Коммонуэлз-авеню. Владелец дома Томас Брюс обнаружил 68-летнюю медицинскую сестру Нину Николс задушенной на полу ее спальни. Преступник, после того как убил ее, обмотал шею жертвы двумя нейлоновыми чулками и завязал их бантом. В квартире все было перевернуто вверх дном. Следы преступления говорили о том, что убийца был не только взломщиком, грабителем, но и насильником. Большего бостонскому отделу убийств установить не удалось. Расследование не дало никаких результатов. На этот раз подчиненным инспектора Меллона арестовывать было некого. Им оставалось только тешить себя весьма шаткой гипотезой: если все-таки Анну Слизерс убил ее сын, то он мог также задушить и Нину Николс, чтобы снять с себя подозрение в убийстве матери.
      Однако эта гипотеза просуществовала всего два дня. Уже в понедельник, 2 июля, вечерние газеты сообщили о третьем убийстве. В пригородном местечке Линн жильцы дома No 73 по Ньюхолл-стрит заставили привратника подобрать ключ и открыть дверь квартиры 65-летней Хелен Блэйк, поскольку с субботы ее никто не видел и поэтому возникло опасение, что с ней что-то случилось. Задушенная миссис Блэйк лежала в кровати. На ней была только пижамная куртка, шею обвивал нейлоновый чулок, завязанный бантом на затылке. С пальцев ее правой руки были содраны два кольца с бриллиантами, которые она носила не снимая. По всем остальным признакам убийство походило на два предыдущих. Шкафы и комоды были раскрыты и обысканы; так же, как и тогда, не удалось обнаружить ни намека на то, что преступник проник в квартиру с применением силы. Окна и двери стояли закрытыми, без малейших следов взлома. Значит, пожилая дама сама, добровольно, открыла дверь убийце. Однако Хелен Блэйк - по профессии, кстати, тоже медсестра - тридцать пять лет, с момента своего развода, была решительной противницей мужского пола и с его представителями отношений не поддерживала. Казалось невероятным, чтобы она, будучи в одной пижаме, могла впустить в квартиру незнакомого мужчину. Поэтому лейтенант Эндрю Тьюни, руководитель отдела по расследованию убийств Эссекса, в ведении которого находился Линн, не верил, что убийцей мог быть мужчина. Это доставило немало неприятностей подругам и знакомым женщинам Хелен Блэйк: им всем пришлось отвечать на неудобные вопросы об их образе жизни и наличии у них алиби. Но все поиски Тьюни в этом направлении оказались безрезультатными. Он не смог найти ни одной женщины, которая была бы способна на такое преступление, не говоря уже о том, чтобы доказать виновность какой-нибудь из них.
      Только бостонские газеты извлекли выгоду из смерти Хелен Блэйк. Если первые два убийства затерялись среди криминальных событий крупного города - по статистическим данным, в 1962 году в Бостоне было совершено 71 убийство, - то третье удушение в течение трех недель вызвало уже аршинные заголовки в газетах. Вырисовывалась серия убийств, нераскрытых и щекочущих нервы своей чудовищностью. Ни один главный редактор не мог упустить такого случая.
      3 июля во всех утренних газетах можно было прочесть: "Бостонский Душитель бродит вокруг!", "Бостонский Душитель прикончил свою третью жертву!", "Бостонский Душитель охотится за пожилыми женщинами!". Так появилась леденящая душу легенда о Бостонском Душителе.
      Первыми пришли в ужас сотрудники отдела по расследованию убийств. Опытные криминалисты понимали, что теперь их ожидает волна подобных преступлений. Ничто так не подстегивает извращенную и неустойчивую фантазию преступника, как сенсационные заголовки в газетах. И предчувствия криминалистов вскоре оправдались. Еще девять женщин были убиты подобным зверским способом. Сенсационные газетные сообщения стали своеобразной инструкцией для убийц!
      28 июля задушенной в собственной квартире обнаружили 85-летнюю Мэри Маллен, 19 августа - 75-летнюю Иду Эрга и 20 августа - 67-летнюю Джейн Салливан.
      Бостон охватила паника. "Со времен Джека-Потрошителя, который семьдесят пять лет назад на освещенных газовыми фонарями улицах лондонского Уайтчэпела убил и изуродовал до неузнаваемости семерых женщин, ни одним городом не овладевал такой страх", - писала "Бостон геральд трибюн" и следующим образом рисовала жизнь города: "Когда на город опускаются сумерки, все женщины, пугливо озираясь, торопятся домой. Странную картину на улицах представляют собой немощные пожилые дамы с огромными собаками, рвущимися с поводков. В Бостоне и окрестностях теперь нельзя купить большой собаки. Торговцы собаками вынуждены отказывать сотням пожилых женщин. В это трудно поверить, рассказывает один торговец, но он обменял несколько десятков безродных бульдогов на очень дорогих пекинесов, да ему еще и приплатили за это... Другие вооружаются газовыми баллончиками и пистолетами, полицейскими свистками и дубинками, укладываются спать с топорами и лопатами, дни напролет обучаются дзюдо и каратэ. Если кому-то вдруг захочется посетить незамужнюю женщину, он обязательно наткнется на закрытую дверь".
      Телефонный аппарат специальной "комиссии по Душителю", которую к тому времени создал начальник полицейского управления Макнамара, не смолкал ни днем ни ночью. Тысячи людей сообщали о своих подозрениях; их приходилось проверять, но все это в конце концов оказывалось ложной тревогой. Трагические несчастные случаи как следствие всеобщего панического настроения служили дополнительным материалом для газет, которые изо дня в день публиковали всякие истории, связанные с ужасным Душителем.
      В Броктоне, одном из районов города, некая пожилая девица в ожидании своей сестры открыла дверь, но когда вместо сестры на пороге показался какой-то мужчина, с ней от страха случился сердечный приступ, и она тут же умерла. Мужчина был представителем читательского кружка и хотел предложить ей новые книги. Какой-то священник лишился зрения, потому что одна из прихожанок брызнула ему в лицо слезоточивым газом из баллончика, когда он хотел ее навестить: некоторые бостонские газеты пустили слух, что Душитель использует одежду священнослужителя и благодаря этому получает доступ в жилища своих жертв.
      Не менее растерянной выглядела и "комиссия по Душителю" с ее попытками схватить убийцу или убийц. Когда традиционные методы расследования оказались бессильными, она обратилась к ясновидящим и другим сомнительным личностям, которые утверждали, что преступника можно разыскать при помощи телепатии и впавшего в транс медиума. Такими нелепыми способами было установлено семьсот тринадцать человек; психиатры приложили невероятные усилия, пытаясь при помощи психотропных средств найти среди них убийцу. Затем за этих людей взялись антропологи, графологи, судебно-медицинские эксперты... И все безрезультатно.
      Одна крупная электротехническая фирма предоставила в распоряжение комиссии новейшую компьютерную систему. Программу составили лучшие программисты на основе подробнейших данных по сходным преступлениям, представленных полицией; через несколько минут машина выдала список всех подозреваемых. Он содержал... тридцать пять тысяч фамилий! Предпринятые вслед за этим розыски вызвали полный хаос в полицейском аппарате. Отпуска сотрудников были отменены. Все они выполняли задание специальной комиссии по проверке тридцати пяти тысяч мужчин, из которых почти десять тысяч в возрасте от восемнадцати до сорока лет в течение последних двух лет были пациентами психиатрических клиник и, по утверждениям врачей, страдали манией преследования, спровоцированной враждебными взаимоотношениями с матерью. Ведь именно такой тип преступника "вычислил" компьютер: "параноик, средних лет, ненавидит всех пожилых женщин, потому что ненавидел свою мать; он убил шесть пожилых женщин только потому, что они символизировали для него ненавистную мать".
      Как тут не вспомнить Зигмунда Фрейда! Неизбежным следствием этой многонедельной охоты за ненавидящим свою мать Бостонским Душителем явилось то, что все остальные преступники могли безнаказанно мошенничать, воровать, грабить, убивать, поскольку на них у бостонской полиции не хватало уже ни времени, ни людей.
      "В эти недели Бостон походил на город, который мог придумать какой-нибудь сумасшедший драматург для пьесы театра абсурда", - писал один известный американский публицист о событиях в Бостоне.
      Незадолго до конца 1962 года, 5 декабря, теория о Душителе, убивающем из-за ненависти к своей матери, приказала долго жить. В эту среду, во второй половине дня, в доме No 315 по Хандингтон-авеню - всего в двух кварталах от места первого убийства - была найдена мертвой двадцатилетняя студентка-негритянка Софи Кларк. Однокурсница обнаружила ее лежащей на ковре посреди комнаты - девушку задушили тремя нейлоновыми чулками. Шея убитой была настолько туго стянута, что чулки врезались в тело. Все говорило о том, что Софи Кларк изнасиловали. В остальном же это преступление походило на предыдущие убийства пожилых женщин. Так же были выдвинуты все ящики и распахнуты все шкафы и так же преступник не оставил никаких следов насильственного вторжения в квартиру, хотя Софи Кларк, охваченная всеобщим страхом перед Душителем, поставила на дверь двойной замок и никогда не открывала незнакомым людям. Правда, на этот раз сотрудники отдела по расследованию убийств нашли свидетельницу, которая утверждала, что видела убийцу.
      Живущая в соседнем доме 29-летняя миссис Марчелла дала следующие показания: "После обеда, минут в двадцать третьего, в мою дверь постучали. Так как муж был дома, я открыла; передо мной стоял мужчина лет тридцати, среднего роста, одетый в спецовку. Он сказал, будто его послал владелец дома, чтобы выяснить, не нужно ли покрасить в квартире стены. Он сразу же оттеснил меня в квартиру и остановился только в кухне. Однако как только я сказала, что сейчас не время этим заниматься, поскольку мой муж спит и не следует его будить, он тут же проговорил: "Ах, видно, я ошибся, наверно, имелась в виду квартира в конце коридора" - и поспешно удалился. В коридоре он еще столкнулся к моим сыном, который возвращался с улицы..."
      Пятилетний сын подтвердил показания матери, а домовладелец заявил, что проверять квартиры он никого не посылал. И все же кроме расплывчатого описания мужчины, который зашел в квартиру с непонятными намерениями, седьмое убийство для расследования ничего не дало; хуже того, преступление против молодой девушки привело полицию в полное замешательство. Начальник управления Макнамара спрятался за призывом ко всем женщинам города всегда держать двери закрытыми и никому без тщательной проверки не открывать. Это было признанием собственного бессилия!
      Волна убийств неудержимо катилась дальше. В новогодний вечер она накрыла привлекательную 23-летнюю секретаршу Патрицию Байсетт, 8 мая 1963 года - ее ровесницу, студентку Беверли Сэменс; правда, 8 сентября 1963 года очередной жертвой стала уже 58-летняя Эвелин Корбин, но выглядела она не старше сорока лет. 28 ноября, когда в Белом доме был установлен гроб с телом убитого президента Кеннеди и вся Америка у телевизоров следила за траурной церемонией, погибла 23-летняя студентка художественного колледжа Джоанна Грэфф и, наконец, 4 января 1964 года - совсем юная, девятнадцатилетняя, Мэри Салливан.
      Бостонская полиция давно уже сложила оружие и занималась только тем, что регистрировала очередное убийство и готовила снимки и протоколы осмотра мест похожих друг на друга преступлений. Впрочем, полицейские не переставали клевать на нелепые фантазии всяких ясновидцев, гадалок, доносчиков, что только распыляло их силы. Паника, которая охватила город после первых шести убийств, сменилась теперь тупой апатией. Одинокие женщины больше уже не закрывались и не обзаводились злыми собаками и револьверами - они просто шли в церковь и молились.
      Только последнее убийство самой младшей из жертв - Мэри Салливан заставило людей и руководство города в страхе очнуться от этой летаргии. Газеты впервые опубликовали сделанную полицией фотографию изувеченного трупа. На снимке было видно, что преступник прислонил к ногам мертвой девушки красочную открытку с надписью "С Новым годом!". Это циничное надругательство над мертвой стало последней каплей. Паника, страх и апатия уступили место возмущению беспомощностью полиции. Тысячи женщин прошли колоннами через город и устроили демонстрацию перед зданием управления полиции с требованием отставки Макнамары. Когда полицейские попытались рассеять митингующих и даже применили против женщин дубинки, волнение переросло в открытый бунт. Везде, где только появлялись полицейские, на них набрасывались с руганью и побоями. Всеобщее возмущение уже нельзя было унять. Вечером по телевидению и радио выступил Генеральный прокурор США Эдвард В. Брок и объявил, что расследованием всех преступлений Бостонского Душителя с этого момента займется высший правоохранительный орган страны - Генеральная прокуратура - и будет вести его до тех пор, пока не схватит злодея. Он пообещал создать комиссию из самых квалифицированных криминалистов Америки и объявил, что за поимку убийцы назначено вознаграждение из расчета по десять тысяч долларов за каждое преступление.
      Это честное признание своей ответственности главным юристом страны успокоило людей, но все старания новой следственной комиссии привели только к одному: убийство Мэри Салливан стало последним в этой зловещей серии. Комиссия из сорока человек под руководством Эндрю Тьюни, бывшего сотрудника ФБР, имела время собрать все следственные материалы по предыдущим двенадцати убийствам, но с новым преступлением подобного рода ей иметь дела уже не пришлось. Бостонский Душитель исчез так же внезапно, как и появился. Однако население Бостона и за это было благодарно Генеральному прокурору и его людям, при этом мало кто заметил, что расследование специальной комиссии Генеральной прокуратуры было таким же безуспешным, как и расследование столь поносимых бостонских властей. Через шесть месяцев эту комиссию без лишнего шума распустили под издевательские насмешки бостонских полицейских - ведь они получили публичный нагоняй, хотя свою работу делали ничуть не хуже их знаменитых коллег.
      Уголовное дело "Бостонский Душитель" отправилось пылиться на полки, но жители Бостона по-прежнему не могли забыть этого кошмара. Газеты, правда, ограничились несколькими заключительными статьями, в которых журналисты ломали себе голову над тем, почему преступник так внезапно прекратил убивать.
      В одной из статей говорилось: "Его желание убивать приобрело такую форму, которую могло удовлетворить только самоуничтожение. Поэтому после убийства Мэри Салливан, которое вызвало наибольшую сенсацию и возмущение, он покончил с собой". Другая газета писала: "Каждое удушение было результатом обострения психопатического состояния человека, обремененного Эдиповым комплексом. Благодаря убийствам он вылечился и теперь ведет нормальный образ жизни".
      Газеты, поддерживающие правящую партию, дали более популярное объяснение: "Вмешательство Генеральной прокуратуры дало ему понять, что рано или поздно его схватят. Испугавшись этого, он перестал убивать".
      В любом случае никто не хотел отказываться от такой удобной легенды об одном Бостонском Душителе. Но разительное отличие двенадцати жертв по возрасту даже для дилетанта делало очевидным, что речь идет по крайней мере о двух преступниках, если не о четырех, восьми или всех двенадцати, которые занимались плагиатом, вдохновляясь описанием убийств в газетах. Известные ученые-криминалисты впоследствии единодушно поддержали такую точку зрения.
      Итак, с роспуском осенью 1964 года специальной комиссии Генеральной прокуратуры уголовное дело по Бостонскому Душителю так и осталось незаконченным. Но позорная история, связанная с ним, только начиналась.
      16 февраля 1965 года к зданию бостонского управления полиции подъехал огромный лимузин марки "студебеккер". Из него вышел 32-летний мужчина со спортивной выправкой, фамилия и фотографии которого месяцами не сходили со страниц газет всего западного мира. Это был Ли Бэйли, звезда американского адвокатского мира, который заставил говорить о себе после нескольких сенсационных процессов над убийцами. В Бостоне, его родном городе, он был популярнее любой кинозвезды. Прохожие сразу узнали его, проводили взглядами, пока он не исчез за дверями полицейского управления, и столпились вокруг автомобиля, который поражал своими размерами даже американцев с их гигантоманией. Сиденья лимузина были обтянуты мехом норки, в нем имелись беспроволочный телефон, телевизор и диктофон. За баранкой в белой ливрее сидел шофер с бульдожьим лицом; он выглядел как отпетый негодяй из какого-нибудь криминального телесериала. Звали его Джимми Логан, и он был первым подзащитным Ли Бэйли. Выступая адвокатом на совершенно безнадежном процессе, где Логан обвинялся в убийстве банковского кассира, Бэйли не только спас его от электрического стула, но даже добился оправдательного приговора. И это несмотря на то, что Логан в полиции признался в убийстве!
      При помощи своих уловок, которые впоследствии принесли ему широкую известность и миллионное состояние, он перевернул право и правосудие с ног на голову и показал присяжным заседателям, что при получении признания от Джимми Логана полиция нарушила закон.
      Когда Логана арестовали, к нему в камеру под видом преступника подсадили одного детектива, который расспросил его о подробностях убийства и скрытно записал весь разговор на магнитофон. Затем на официальном допросе полицейские прокрутили Логану пленку, и он, поняв, что отпираться бессмысленно, признался в преступлении. Он придерживался своего признания, пока суд не назначил ему защитником Ли Бэйли, которому с его честолюбивыми планами было совершенно безразлично, совершал убийство его подзащитный или нет.