Когда любовь поселяется в твоей душе, она, как воздух, переполняет тебя. Краски мира вокруг становятся светлей и радужней при одной только мысли, что на свете существует тот, единственный и неповторимый… И если по-настоящему любишь человека, а твои чувства не нашли взаимности, в тебе ни на секунду не возникнет эгоистического желания силой удерживать его. Ты пожелаешь ему счастья и отпустишь с миром. Вот это-то и не было дано Дэвиду. Кто знает, как еще обернется с Мартином, и вдруг ей самой придется пересиливать себя?
      Николь никогда еще так остро физически не воспринимала присутствия Мартина, как в этот момент. Вот он стоит перед ней, такой высокий, сильный; их лица настолько рядом, что едва не соприкасаются. На нее вдруг нахлынул необычайный прилив нежности, отчего ей даже сделалось страшно. Нет, эта неизвестность убивает меня, дальше так невозможно, подумала она.
      – Мартин, а ты любил когда-нибудь? – неожиданно спросила она.
      Он запрокинул голову и уставился в небо, усеянное звездами.
      – Любил? – эхом отозвался он, словно впервые услышал это слово. – Что ты спрашиваешь. Откуда мне знать, что это такое? Пустая фантазия… иллюзия, выдуманная человеком… – Мартин покачал головой, потом потряс для верности и отвернулся. – Не знаю… – как-то странно задумчиво продолжил он.
      Казалось, сердце у Николь упало в пятки. Ведь она дала ему шанс, сделала все, чтобы помочь ему хоть немного открыться, сказать о своих чувствах, если они, конечно, есть. Если бы у нее появилась такая возможность, она бы уж точно не отступилась и искренне призналась в любви к нему. Очевидно, Мартину нечего сказать.
      Но неужели ей недостаточно того, что уже было сказано? Неужели не ясно, что она ему безразлична и может довольствоваться только его сексуальным влечением к ней, которого он не скрывал и не скрывает? Может, когда-нибудь это и перерастет в нечто большее. Надо же быть полной дурой, чтобы тешить себя слепой надеждой! Столько вопросов, и ни на один не нашлось ответа. Единственное, в чем она была уверена, так это в том, что не вынесет разлуки с ним, и поэтому решила любыми путями удержать Мартина и, как нищий радуется объедкам с барского стола, принять даже то малое, пусть самое унизительное, что он сможет предложить.
      – Мартин…
      Николь взяла его за руку. Она почувствовала тепло его тела, силу мышц, и по ней пробежала трепетная дрожь, а сердце сильно забилось. И вдруг он обернулся… то был не Мартин, а… В неоновом свете луны его совершенно чужое неживое лицо напоминало изваяние из камня.
      – Я благодарна тебе… – От неожиданности у нее пересохло в горле, и ей трудно стало говорить.
      – Очень рад, что вовремя подвернулся тебе. – Из его уст эти слова, лишенные каких-либо эмоций, прозвучали как заученный урок. – Ты запуталась в своих чувствах и не могла одна разорвать этот клубок.
      И это все? Неужели он действительно считает, что она всего-навсего использовала его, чтобы отвлечься и сбросить с себя лишнее напряжение, вызванное трагическими для нее событиями? Боже, нестерпимо больно видеть, как он с каждой минутой все больше отдаляется!
      – Мартин! – едва слышно сказала Николь и, обняв его за талию, прижалась к нему. – Ну не надо так, я на самом деле благодарна тебе… я… – Внезапно весь поток чувств и эмоций, так долго бурливший у нее внутри, выплеснулся наружу. – Поцелуй меня! – полукапризным тоном выпалила она, уже совершенно не заботясь о последствиях.
      На какой-то момент ей показалось, что Мартин или не услышал, или сделал вид, что не понял ее просьбы, и вдруг… его словно охватил тот же шквал эмоций. Он стремительно обнял Николь и жадно поцеловал. Его порыв был каким-то сверходержимым и больше походил на штурм, и ее пронзила мысль отчаяния, что Мартин таким образом прощается с ней. Однако через секунду он снова прикоснулся к ней губами, но уже иначе – с прежней нежностью и присущей ему чувственностью, вызвав в ней живительное, радостное ликование, от которого у нее голова пошла кругом и звезды на небе поплыли в хороводе.
      Умиротворенная, Николь глубоко вздохнула и еще плотней прижалась к нему. Лаская его шею, спину, плечи, она как бы вбирала его тепло, согреваясь и оттаивая. И истома, сладостная истома, пришла на смену недавним тревогам и разочарованиям, направила все помыслы и желания лишь в одно русло – губительное, всеразрушающее желание близости.
      – Мартин! – томно, чуть слышно прошептала она, переводя дыхание, оторвавшись от губ любимого. – Ты не представляешь, как я хочу тебя, как я…
      Но не успела она закончить фразу «…люблю тебя», Мартин отшатнулся и опять отвернулся.
      У Николь замерло сердце, когда он снял с себя ее руки и оттолкнул.
      – Нет! – прорычал он, тяжело дыша.
      – Нет?! – Николь не поверила своим ушам. – Но, Мартин…
      Она в исступлении бросилась ему на шею для поцелуя, но Мартин увернулся, и она, промахнувшись, уткнулась ему в щеку. Ее сердце разрывалось.
      – Я сказал – нет!
      Его холодный, безжалостный тон убил в ней последнюю надежду. С огромными стеклянными от слез глазами, полными боли и ужаса, Николь отступила, прикрыв дрожащей рукой рот.
      – От этого никому из нас не станет лучше, – отрезал Мартин. – Зачем бередить прошлое?..
      – Но нам было… – попыталась возразить Николь.
      – Прошлого не вернешь, – непримиримо отозвался молодой человек. – От этого никому из нас не станет лучше, – повторил он. – Все кончено… – Мартин резко повернулся, размашистым шагом подошел к машине и уселся на свое место. В его действиях было столько решимости, что не оставляло Николь никаких надежд – она безвозвратно потеряла его, так и не обретя. С силой хлопнув дверцей, он как бы закрыл разговор. Она поняла, что теперь уже спорить, просить, умолять поздно – ничто не заставит его изменить свое решение. И вдруг ей вспомнились слова Мартина, сказанные несколько дней назад: «Мы расстанемся, только если я этого захочу».
      Ну что ж, значит, настала пора проститься, и единственное, что ей остается, – мужественно принять удар. Конечно, это очень нелегко, но, решившись поступиться своей гордостью и пойти на поводу у любого, пусть самого унизительного, желания Мартина, не слишком полагаясь на его любовь, она уже сделала первые шаги к отступлению. Но кто же знал, что конец так близко?! Да, предчувствие не обмануло, он, видимо, действительно своим поцелуем прощался с ней.
      Мартин не только не влюблен – для него любовь – пустое место, выдумка, – он даже не испытывает ко мне физического влечения и поэтому решил окончательно порвать со мной. Надо же, и это правда, когда я уже готова на все, лишь бы быть с ним.
      Нет, теперь уж ему нет до меня никакого дела, за исключением, может быть, одного – чтобы я оставила его в покое. Боже, как же тяжело терять любимого! Но он никогда не узнает о моих страданиях! Что ж, пусть уходит, если ему от этого легче. Так думала Николь, превозмогая боль в душе…
 
      Николь положила букет цветов на могилу Дэвида и, грустно улыбнувшись, прошлась пальцами по надписи с его именем на надгробии. Память о друге уже не омрачалась чувством вины и былого страха. Теперь она вспоминала лишь прекрасные минуты их общения, а не кошмар расставания.
      Еще бы и с Мартином так решить – и все было бы прекрасно. Но как вырвать его из души, когда всякий раз, думая о нем, нещадно саднит сердце? Днем ей еще как-то удавалось забываться, но с приходом ночи вновь всплывали горькие воспоминания и ей хотелось кричать на весь мир от нестерпимой боли.
      – Калипсо…
      Голос был очень тихим и необычайно родным. На мгновение Николь показалось, что она ослышалась или это лишь галлюцинация, вызванная постоянными мыслями о нем.
      Но затем этот же голос позвал ее по имени, и вдруг неподалеку краем глаза она заметила чью-то тень и оглянулась.
      – Мартин!
      Не может быть! Нет, она грезит, а до боли знакомая высокая, стройная фигура с вьющейся шевелюрой – плод ее фантазий! Но вот он улыбнулся и, подойдя к ней и взяв за руку, помог подняться.
      – Твоя мама подсказала, где тебя найти.
      – А… да… – Ее сердце бешено забилось, словно птичка, попавшая в клетку. От неожиданности Николь ужасно растерялась и никак не могла собраться с мыслями. – Я часто приношу сюда цветы… в конце концов, мы же были большими друзьями.
      Мартин молча кивнул. Он стоял, не выпуская ее руки, а она не осмеливалась пошевельнуться, боясь спугнуть нежданно свалившееся на нее счастье. Только ощутив тепло его ладони и окончательно убедившись, что это не сон и перед ней не призрак, поняла, как ей не хватало его все те шесть нескончаемых недель, прошедших после ее возвращения с Мальты.
      У него такой усталый вид, подумала она с нежностью, глаза утомленные, а какие круги под ними! Даже золотистый загар не скрывал бледности его лица. Казалось, он сильно похудел – поношенные джинсы и хлопчатобумажный пиджак висели на нем как на вешалке.
      – Можно проводить тебя? – спросил Мартин, и Николь поразилась, не уловив былой уверенности в его голосе. Насколько ей было известно, Мартин всегда брал что хотел, не спрашивая разрешения.
      Да, как мало мы знаем друг друга, с сожалением подумала Николь. Когда их «постельная» связь прервалась, так почти и не начавшись, у них уже не оставалось времени переосмыслить ситуацию и завязать какие-то другие отношения, может быть, даже на основе простой человеческой дружбы. После праздника Святой Пятницы Мартин до своего отъезда был как всегда предельно галантен и внимателен. И все эти оставшиеся сорок восемь часов он явно старался держать дистанцию, как бы отгородившись невидимым барьером. Она вдруг стала для него совершенно чужой, не смеющей надеяться даже на ту малую толику сердечности, которая выказывалась им Мэгги. Ей казалось, что нет на свете человека, несчастней ее.
      – Конечно…
      Николь была уверена, что сейчас-то он точно отпустит ее руку, и, когда этого не произошло, так и осталась стоять на месте, не решаясь шевельнуться. Все внутри нее ликовало, тепло его ладони вызвало в ней двоякое ощущение блаженной радости и вместе с тем горечи и боли, оттого что счастье так хрупко и мимолетно.
      – Ты где-то здесь работаешь или заехал сюда к друзьям? – спросила она, когда они уже вышли с кладбища и шли по дороге к городу.
      – Ни то и ни другое…
      Они встретились глазами и долго неотрывно смотрели друг на друга. На мгновение сердце ее замерло, а потом, словно вспомнив о своем назначении, бешено забилось, как бы набирая ход.
      – Я приехал к тебе. Мэгги дала мне твой адрес, правда, не сразу… – Он криво ухмыльнулся и озорно подмигнул. – Но я уговорил ее.
      Николь представила, какому давлению со стороны Мартина подверглась ее сестра, если уступила. Знала бы Мэгги, как она благодарна ей за такой подарок, подумала Николь. За последние шесть недель ей удалось восстановить в себе некий покой – способность если не принять, то хотя бы сжиться с утратой человека, которого она так пылко и нежно любила. А теперь, увидев Мартина, даже несмотря на причиненную им боль, она, утопая в его взгляде, улыбке, звуке голоса, не смогла воспротивиться вновь воспылавшему чувству.
      – А заодно, на всякий случай, я попросил у нее адрес твоих родителей. Сначала я заехал в твой центр досуга, потом к тебе домой и, не найдя тебя, решил потревожить стариков.
      Значит, он искал меня, обрадовалась Николь, и сердце ее снова забилось. Но зачем? Что ему от нее надо?
      – У меня сегодня выходной, – сухо ответила Николь, боясь многословием выдать совершенно сумасбродную надежду, что он тоже тосковал по ней, поэтому не выдержал и приехал. Ни к чему обольщать себя пустыми фантазиями. В те два последних дня на острове Мартин ясно дал понять, что у него к ней ничего нет – то ослепляющее страстное желание, видимо, перегорело, оставив пустое остывшее пепелище.
      – Я что-нибудь забыла… в отеле?
      Ей вдруг пришло на ум, может, она оставила что-то у него в номере. Она ощутила дрожь от воспоминания их последней встречи у него в номере и той страсти, разгоревшейся тогда между ними.
      – Нет, – резко и уверенно отрезал он.
      – Тогда… что?
      – Послушай, Николь, неужели ты считаешь возможным вот так все взять и бросить?.. Я имею в виду исключительно себя.
      От его слов ей стало совсем не по себе. Она забеспокоилась, не зная, что и думать, и вконец разволновалась, увидя впереди свой дом.
      Подойдя к двери, Николь уже так нервничала, что ей не сразу удалось открыть ее. И только когда они вошли в небольшую, но очень уютную гостиную, она почувствовала себя уверенней и набралась духу заглянуть Мартину в глаза.
      – Что бросить? – порывисто спросила Николь, уже абсолютно не заботясь о своих эмоциях. – Что ты здесь делаешь? Зачем?..
      – Ты как-то задала мне вопрос, – перебил ее Мартин тихим голосом.
      Она замерла.
      – Я? – переспросила она, судорожно перебирая в памяти их разговоры и еще не понимая, о чем идет речь.
      Мартин слегка наклонил голову, протянул, словно предлагая, ей руку, но, помедлив, видимо, передумал и нервно пробежался по волосам, взъерошив их. Увидев, как они упали ему на лоб, Николь ужасно захотелось поправить их, но она тут же мысленно одернула себя.
      – В день Святой Пятницы… после процессии… ты спросила меня, любил ли я кого-нибудь.
      Да, сколько раз, вспоминая, она ругала себя. Ведь не случись этой нелепости, все могло бы быть по-другому, может… Николь отогнала от себя свои дурацкие фантазии.
      – А, ты об этом, – нарочито рассеянно проговорила Николь. Не зная, как отреагировать, она на всякий случай решила изобразить равнодушие.
      У нее в голове появился такой сумбур, что ей трудно было удерживать нить разговора. Все ее мысли крутились только вокруг одного – Мартин здесь, рядом с ней, и это не сон. Он казался еще более высоким, мощным, импозантным и неотразимым. Но какое это имело отношение к ней?
      – Я не смог тогда ответить тебе… но с тех пор твой вопрос не давал мне покоя.
      Что за чушь, подумала Николь, или она что-то не так расслышала? Она попыталась не смотреть на красивое очертание его губ, а заодно отключиться от мучительных воспоминаний об их нежности и чувственности и сосредоточиться на разговоре.
      – Я признался, что не знаю, что такое любовь. Думаю, что честнее было бы сказать тогда, что знаю, но еще не уверен. Но теперь все встало на свои места…
      – Неужели? – спросила Николь без всякого умысла, просто чтобы заполнить паузу. Хотя от его слов у нее стало очень нехорошо на душе: может, он встретил женщину, которая сумела разбудить в нем настоящие чувства? Боже, неужели у него хватит ума обсуждать с ней это?
      Мартин кивнул.
      – Да. Любовь – это когда ты не можешь жить без кого-то… когда все вокруг кажется пустым и безликим, потому что этого кого-то нет рядом… когда ты вспоминаешь о нем с пробуждением и, засыпая, мечтаешь увидеть его в своих грезах… когда он заслоняет все в твоих мыслях…
      Николь невольно кивала ему в знак полного согласия. Она понимала его – боже, как ей это было понятно! Мартин описывал то, с чем она жила изо дня в день.
      – Но настоящая любовь заключается в другом – это я точно уяснил. Настоящая любовь не может быть эгоистичной, собственнической. Она заставляет ценить чувства другого намного выше своих. Когда ты рассказала мне о Дэвиде, я был взбешен, меня страшно возмутило его поведение. Нельзя шантажом и угрозами добиться чьей-то взаимности. Если ты действительно любишь человека, тебе хочется, чтобы ему было хорошо… даже если ради его счастья тебе придется расстаться с ним…
      Николь, замерев, слушала. Как он смог докопаться до всего этого? Откуда такая прозорливость? Боже праведный, неужели и до него дошло?
      – Дэвид ради собственного «эго» доставил тебе много горьких минут, – продолжал он, – сделал твою жизнь невыносимой, и меня обуяла дикая ненависть к нему… но потом ко мне пришло прозрение, я понял, что и сам недалеко ушел от него и поступаю точно так же.
      – Ты?.. – чуть слышно переспросила она.
      – Я всеми путями старался добиться тебя, а ты не…
      На его лице снова появилась застенчивая, стыдливая усмешка, и этот вид напроказившего мальчишки тронул ее до глубины души. Словно завороженная, Николь молча слушала, боясь даже подумать, что Мартин имеет в виду.
      – Пытался удержать, хотя бы как пленницу, – продолжал он, – потому что мне было страшно потерять тебя, но ты, судя по всему, не хотела ничего, кроме свободы. К моему великому стыду, я даже пошел на шантаж… Я не имел права хотя бы намеком дать тебе понять, что если ты откажешь мне, то от этого как-то пострадают Мэгги и Стив. Но отчаяние толкнуло меня на это. Я испугался, что ты опять сбежишь, и схватился за твою невольную подсказку, как утопающий за соломинку.
      Николь не верила своим ушам. Она даже представить себе не могла, что Мартин знает такие слова, как «отчаяние» и «испугался».
      – В ту ночь после процессии я осознал, что ничем не лучше Дэвида… и если бы любил тебя по-настоящему, то не наделал бы столько глупостей. Поэтому я решил… я попытался, но… – Мартин поднял перед собой руки с растопыренными пальцами, как бы утверждаясь. – Должен спросить тебя, Николь… ты выйдешь за меня замуж? Я люблю тебя, хочу быть с тобой… моя жизнь пуста без тебя. Но если ты не…
      Голова пошла кругом. Она с трудом соображала. На самом деле Мартин говорит то, что она слышит, или это сон?
      – Если ты откажешь мне, я не стану уподобляться Дэвиду. Скажешь уходи, и я сейчас же исчезну… не только отсюда, но и из твоей жизни и оставлю тебя в покое…
      – Нет! – единственное что она смогла вымолвить, – ее язык словно одеревенел, и вместо дальнейших объяснений помотала головой.
      Для нее было ударом увидеть, как побледнело лицо ее любимого, глаза, недавно светившиеся надеждой, стали тусклыми и пустыми. Все еще завороженная, она наблюдала, как он, не говоря ни слова, встал и направился к двери. И только лязг открывающегося замка вырвал ее из оцепенения.
      – Нет! – неожиданно громко вскрикнула она. – Нет, Мартин, я не то имела в виду!
      Вмиг оказавшись рядом с ним, Николь схватила его за руку и рывком повернула к себе. Увидев неприкрытую боль и смятение в глазах Мартина, она поняла, что он не лжет и не притворяется. И если сейчас ей не удастся остановить его, он уйдет и никогда не вернется. Любовь, истинная любовь не позволит ему поступить иначе!
      – Нет, Мартин, ты не так меня понял! Я хотела сказать… не уходи! – По его тяжелому взгляду и непроницаемому выражению лица Николь поняла, что до него не дошел смысл ее слов, и тогда, в испуге, потеряв все свое самообладание, она, ухватившись за лацканы пиджака, резко встряхнула его. – Не уходи, Мартин, – повторила Николь, слабея на каждом слове. – Пожалуйста… не делай этого. Останься… я хочу тебя… я люблю тебя!
      А дальше все произошло как в сказке, где принц своей любовью сумел расколдовать свою любимую. Лед в глазах Мартина мгновенно растаял, он облегченно вздохнул, и его лицо просияло.
      – Скажи еще раз, – потребовал он неожиданно сиплым голосом.
      – Что я люблю тебя? Мартин, это правда…
      – Но… – Мартин яростно замотал головой. – Мне всегда казалось, что ты не хочешь ничего серьезного в отношениях – так… только легкого флирта…
      – А я считала, что ты этого не хочешь. Конечно, в самом начале, когда у меня в голове была ужасная путаница, мне казалось, что такая связь единственно разумная и не приведет к тому, что случилось у нас с Дэвидом. Но кто же мог предвидеть, что все так обернется? Я потеряла голову из-за тебя, однако, не веря в любовь с первого взгляда, не смогла разобраться в себе. Если честно… я просто струсила.
      – Я тоже, – со смешком признался Мартин. – Со мной никогда ничего подобного не было. Это был как гром среди ясного неба. И веришь ли, я растерялся.
      Мартин ласково прикоснулся рукой к ее щеке и застонал от удовольствия, когда она склонила голову и поцеловала его в ладонь.
      – Я всегда считал себя человеком здравого смысла и крайне сдержанным, но с тобой все куда-то пропало, испарилось. Ты не представляешь, чего мне всякий раз стоило оторваться от тебя, а в постели… Боже, чем больше мы любили, тем сильней росло мое желание. – Мартин снова покачал головой, как бы удивляясь сам себе. – В какой-то момент я понял, что надо остановиться – оглядеться и собраться с мыслями… разобраться, куда я… мы… идем. Я почувствовал, что секс – прекрасная штука, но это не самое главное. Мне захотелось чего-то большего… но… – В его глазах зажегся огонь страсти, опаливший Николь. – О боже, Калипсо, ты самое прелестное создание, которое я когда-либо встречал, ангел, посланный мне судьбой. Со мной случилось то же, что когда-то с Одиссеем, когда тот увидел свою чаровницу и был сразу же заворожен ею. Ты словно околдовала меня. Я бы не задумываясь отдал семь лет жизни… и даже больше, только бы не расставаться с тобой. Я не раз порывался признаться тебе в своих чувствах, но каждый раз что-то мешало.
      Он грустно усмехнулся, углубившись в воспоминания.
      – Разве нам было до разговоров, Мартин? – засмеялась она, и он покачал головой.
      – Не думал, что все так произойдет. Мне казалось, у нас впереди много времени, что страсть пройдет, утихнет, станет менее сокрушительной. Я был уверен, что она сама перегорит. Любой огонь когда-то превращается в угли.
      Вспомнив его слова, Николь замерла, у нее перехватило дыхание.
      – Значит… тогда, в последнюю ночь… когда ты говорил, что это не может длиться долго… ты не собирался…
      – Ты все слышала?! – резко перебил ее Мартин. – Ты не спала?! О боже!
      – Я подумала, что тебе надоели наши отношения.
      Мартин в отчаянии запрокинул голову и с горечью окинул ее взглядом.
      – Боже праведный, родная… нет! Я просто пытался разобраться в себе… понять, что происходит. Когда говорил, что так не может продолжаться, я имел в виду то охватившее нас безумство и безрассудство. Мне хотелось как-то охладить – правда, совсем немного – наш пыл, чтобы мы смогли спокойно обсудить возможность быть вместе в будущем.
      – Ты же сам сказал, что это лишь эпизод, случайная связь…
      – А разве не так? Вот это-то мне и перестало нравиться. И я понял, что нам надо как можно скорее поговорить.
      – Ой! – Николь чуть не расплакалась, вспомнив свою интерпретацию его слов, которая принесла ей столько горестных минут.
      – Именно поэтому я на следующий день и уехал со Стивом. Мне хотелось дать нам обоим передышку, чтобы собраться с мыслями и все обдумать. Конечно, это было полным безумием с моей стороны, но у меня возникло желание жениться на тебе прямо тогда и там же, на острове… но ты сказала, что не стремишься ни к каким серьезным отношениям, поэтому мне пришлось принять твою игру, хотя меня и убивало это. Я прекрасно сознавал, что больше не вынесу этой пытки и должен объясниться с тобой… но, когда вернулся в отель, тебя уже не было.
      Он помрачнел, снова окунувшись в воспоминания. Николь горестно закусила губу.
      – И нашел ту идиотскую записку… – с грустью продолжила за него она.
      – Ты была в шоке, – Мартин не дал ей договорить и ласково взял ее за руки, – узнав такое о Дэвиде…
      – Нет… все намного сложней. Я страшно разозлилась. Понимаешь, ты… ты говорил, что приехал на остров не для романов и тебе вообще не до них, но в тот день… в твоем столе… – Николь покраснела до ушей, не зная как лучше сказать. – Я нашла…
      – Ты нашла?.. А, понятно! – обрадовано догадался Мартин, в его глазах снова появились смешинки. – Стив, – только и сказал он.
      – Стив? – переспросила Николь, смутившись.
      – Я был совершенно не подготовлен ни физически, ни морально к нашей встрече… но прекрасно понимал свою ответственность… поэтому обратился к Стиву. А они с Мэгги как раз задумали родить ребенка… гм… считай это моим наследством. – На губах Мартина заиграла кривая усмешка, но глаза так и светились озорством. – Стив явно перестарался. А у тебя, должно быть, возникли мысли, что я решил утонуть в пороке.
      Щеки Николь зарделись от смущения.
      – Что-то вроде этого, – виновато призналась она. – Значит, Стив обо всем знал?
      – Только то, что у меня появилась пассия, я решил не разглашать твоего имени. Мне не хотелось выносить наши отношения на всеобщее обсуждение, пока между нами нет полной ясности. Уверен, ты тоже не стремилась к огласке.
      Николь задумчиво кивнула.
      – Я рассказала обо всем Мэгги уже много позже. Даже смешно сейчас: мне всегда было удивительно, что она сама не догадалась. Теперь-то ясно, какие у них были мысли.
      – И очень жаль, – угрюмо отозвался Мартин. – Наверняка, если бы они знали, Мэг в конце концов, может быть, и рассказала бы мне о Дэвиде, и я бы с большим пониманием отнесся к тому, через что тебе пришлось пройти. А так по моим соображениям получалось, что ты просто поиграла со мной и сбежала… но… даже решив выбросить тебя из головы, я не сумел сделать этого. И когда Стив проболтался, что ты обещала приехать, во мне загорелось желание встретиться с тобой.
      – А я своим поведением чуть не разрушила все. Представляю, как ты должен был возненавидеть меня.
      – Если честно, я уже был на грани этого, – признался Мартин. – У меня в душе все кипело от злости и обиды – это страшная комбинация, при которой можно вполне потерять самообладание и полный контроль над собой. Но встретившись с тобой вновь, я понял, что во мне ничего не умерло, и решил любыми путями удержать тебя. Видишь, я даже пошел на шантаж, хотя и сознавал всю нелепость своего положения. Порой мне бывало страшно стыдно за себя… а когда ты рассказала о Дэвиде, я просто ужаснулся собственным поступкам.
      – Тебя просто толкали на них, – ласково возразила Николь, не желая все сваливать только на него. – Я сама во многом виновата.
      – Естественно, виновата, – со смехом подтвердил Мартин. – Меня вдруг осенило, что я в своих поступках нисколько не отличаюсь от Дэвида, и передо мной впервые встал вопрос, что же такое настоящая любовь. Мне казалось, мое чувство к тебе было искренним и нежным, а на самом деле я, как жалкая тварь, запугивал тебя, пытался заарканить и против твоей воли склонить на свою сторону. Тогда закралось сомнение: а действительно ли я люблю тебя? И этот вопрос стал преследовать меня как навязчивая идея.
      – Знаешь, и я прошла через те же муки, – тихо вставила Николь. – С Дэвидом… мне всегда казалось, что я могу различить, где любовь, а где так, простая привязанность, но потом долго не могла себе простить эту глупую самонадеянность. Надо же, принять истинную любовь за примитивную физическую страсть! И, представляешь, как ни больно говорить, но именно несчастный случай с Дэвидом подтолкнул меня посмотреть на все с другой стороны и понять, что мы с тобой оба просто немного сошли с ума…
      – В любви люди часто теряют рассудок, – с нежностью согласился Мартин и, взяв ее руки, поцеловал, как бы в подтверждение своих слов. – Но также и обретают силы противостоять всему…
      Он ласково привлек ее к себе и заключил в объятия, а Николь инстинктивно подняла голову для поцелуя.
      – Мы прошли через все и получили хороший урок, – прошептала она ему на ухо.
      – Ты считаешь этого достаточно, чтобы начать строить наше будущее? – шепотом спросил Мартин, осыпая ее нежными, сладкими поцелуями.
      – Уверена, – томно ответила Николь, опьяненная его ласками. – Нам обоим пришлось на собственном горьком опыте научиться отличать настоящую любовь от вожделения. И теперь, разобравшись во всем, мы с уверенностью можем сказать, что у нашей истории, не в пример Калипсо и Одиссею, получился счастливый конец.
      – Э, нет, любимая, – мягко, но решительно возразил Мартин и медленно, чувственно провел руками по ее спине, бедрам, коснулся груди, разжигая в ней то, что подвластно только ему. – Это не конец, а… самое счастливое начало из всех начал.