- Предложение ваше весьма заманчиво, - соглашается рыжий, - но я был всегда устойчив к искушениям, мой друг. И невинные материалы, которые вы имеете в виду, будут находиться здесь, в моем сейфе, до тех пор, пока и вы находитесь на этом свете. Что же касается денег, то вы не беспокойтесь: вы их получите, хотя и несколько позже. Я вообще намерен рассчитаться с вами целиком и полностью.
      - Послав Марка свести со мной счеты.
      - Вы оскорбляете меня вашей подозрительностью, - ворчит шеф, встав с кресла и направляясь к письменному столу. Но по дороге внезапно останавливается, словно вспомнив о чем-то, и бормочет себе под нос: - Но где же он запропастился, этот Марк?
      - Я не удивился бы, узнав, что вы послали его навестить Линду.
      Он некоторое время рассеянно смотрит на меня, словно обдумывает мою гипотезу.
      - В сущности, вы не так далеки от истины, Питер. Я на самом деле послал его к мисс Грей, хотя вовсе не за тем, что вы вообразили себе с присущей вам мнительностью. Я просто послал его за ней. И поскольку он очень задержался, мне пришлось послать ему вдогонку Боба узнать, что там стряслось. И представьте себе, оказывается, в квартире он не обнаружил никаких следов ни Марка, ни мисс Грей.
      - И даже следов крови?
      - Боюсь, что у нас стали твориться странные вещи, - вздыхает Дрейк, пропуская мимо ушей мое замечание.
      - Вы имеете в виду ЦРУ?
      - Я не знаю, что вы имеете в виду, Питер. Для чего ваша Линда понадобилась ЦРУ?
      И поскольку голубые глазки смотрят на меня с неприятной настойчивостью, я вынужден подсказать ему:
      - Относительно Линды вы правы, но, возможно, ЦРУ нужен Марк. Если не ошибаюсь, именно Марк убрал Ларкина.
      - А откуда ЦРУ известно, кто кого убрал, мой друг?
      - Весь свет знает, каковы функции Марка на этой улице.
      - Да, вы правы, - кивает головой рыжий. - И, возможно, вы в самом деле непричастны к этим нелепым исчезновениям. Хотя сам факт все же следует проверить.
      Дрейк направляется к письменному столу, и я отлично понимаю, что, если он дойдет до него, ему ничего не будет стоит нажать кнопку секретного звонка. Поэтому я выхватываю из внутреннего кармана пистолет и командую:
      - Ни с места, Дрейк, если не хотите, чтобы я размозжил вашу голову! Повернитесь ко мне и - руки вверх!
      Шеф лениво поворачивается ко мне и так же не спеша выполняет мою команду. По его лицу видно, что он потрясен.
      - Питер, Питер! До чего я дожил?!
      Я делаю несколько шагов к двери, не спуская с него глаз, и задвигаю увесистый засов. Потом подхожу к рыжему, ощупываю его со всех сторон на всякий случай и вытаскиваю из заднего кармана его брюк миниатюрный браунинг. Что же касается интересующего меня ключа, то он торчит в самом сейфе. Открываю дверцу и, одной рукой сжимая рукоять пистолета, направленного Дрейку в живот, другой исследуя содержимое сейфа, пока не натыкаюсь на интересующие меня материалы: снимки, негативы и собственноручно написанный мною доклад. И, чтобы не обременять свое сознание этой скромной документацией, бросаю ее в пылающий камин.
      - Все было бы прекрасно, если бы вы могли ликвидировать таким же образом и себя, - замечает шеф, следя за игрой языков пламени. - Только вы едва ли решитесь на это, так что и в этом случае мне придется вам помочь.
      - Вы даже не смогли оценить должным образом моего жеста: я не притронулся к вашим деньгам...
      - Настоящая деталь не меняет характера вашего поступка. Это же форменный грабеж, приятель. А на острове каждое ограбление наказывается со всей строгостью закона. И особенно здесь, в Сохо.
      - Боюсь, что Марк больше никогда не будет готов к вашим услугам. По технической причине.
      - Это вы его ликвидировали, Питер? - бросил на меня гневный взгляд Дрейк.
      - Для любого дела найдутся подходящие люди, - отвечаю я туманно.
      - Действительно. Люди найдутся и для вас.
      - А вы о себе не подумали? - задаю я вопрос, вороша каминными щипцами обгоревшие остатки документов. - Вы конченый человек, мистер Дрейк. Несмотря на всю вашу опытность, вы не смогли усвоить одно элементарное правило, согласно которому мелкий гангстер должен знать свое место и не тягаться с особами поважнее его...
      Обрываю свое нравоучение, уловив быстрое движение Дрейка. Воспользовавшись тем, что я переключил свое внимание на манипуляции с каминными щипцами, он не упускает возможности нажать на кнопку звонка, монтированного в край стола. В ответ на эту вольность и, чтобы пресечь ее повторение, я прицеливаюсь и попадаю в него, правда не из пистолета, а кулаком. Рыжий валится на ковер и застывает в неподвижности.
      Поздно. Кто-то с силой нажимает на ручку двери, я уверен, что это Ал, возможно, в компании с Бобом. Наконец ручку оставляют в покое, чтобы обрушить на дверь град ударов, намереваясь в конечном счете ее одолеть.
      Я бросаюсь к одному из двух окон. Давно уже пора узнать, что же в конце концов скрывается за этими вечно задернутыми шторами. Оказывается, они скрывают унылый, уже окрашенный в темные тона пейзаж заднего двора. Открываю или, точнее, поднимаю окно, потому что в старых лондонских домах рамы поднимаются вверх, как в старых железнодорожных вагонах. Расстояние от окна до земли, вероятно, около четырех метров и, поскольку двор выложен плитами, то этого вполне достаточно, чтобы сломать себе ногу, но в моем распоряжении оказывается водосточная труба и я, недолго думая, хватаюсь за нее и начинаю спускаться вниз, пока не чувствую под ногами землю.
      Маленькая дверца ведет в подвальное помещение, а оттуда, вероятно, выход на Дрейк-стрит, но в данный момент Дрейк-стрит меня особенно не интересует, я иду на риск и, перебравшись через каменную ограду, оказываюсь в соседнем дворе, а потом через узкий проход выскальзываю на улицу, параллельную Дрейк-стрит.
      "Прощай, Сохо!" - говорю я про себя, выходя на Пикадилли и растворяясь в многоцветном неоновом разгуле лондонского вечера. Заскочив в первую попавшуюся телефонную будку, набираю номер Линды.
      - Вероятно, два или три дня нам не следует встречаться, - сообщаю ей я. - Не беспокойтесь и не выходите из дому, пока я вам не позвоню. Вообще, развлекайтесь воспоминаниями о своем детстве: "А помнишь, дорогая..."
      - Воспоминания уже исчерпаны, - слышу я голос Линды. - Теперь смотрим телевизор...
      Выхожу из телефонной будки с настойчивой мыслью о том, как найти гостиницу, которая находилась бы как можно дальше от центра. Наконец решаю, что гостиница в Лондоне - это в любом случае рискованно, и из поезда метро отправляюсь на вокзал.
      Там я покупаю билет до Оксфорда. Может, потому что мне вспомнился один давний разговор с Линдой. Поезд отправляется через четверть часа, я выхожу на перрон и уже намереваюсь войти в вагон, как вдруг чувствую у себя на плече чью-то руку.
      - Куда? - дружеским тоном спрашивает горилла, возникшая у меня за спиной.
      К счастью, эта горилла не Ал и не другой такой же зверь, отзывающийся на кличку Боб. Это одна из горилл Мортона, и одному только богу известно, как она меня унюхала. Вероятно, сторожила на улице, ведущей из Сохо на Пикадилли.
      - Хочу прокатиться до Оксфорда. Говорят, там шикарный университет.
      - А, вы проявляете заботу о своем образовании... - рычит горилла. Не лучше ли вам сперва позаботиться о собственном здоровье?
      И, чтобы продемонстрировать крайнюю необходимость в этом, горилла упирает мне в пах дуло своего пистолета, спрятанного в кармане плаща. Мне следовало бы объяснить, что именно забота о здоровье ведет меня в старый Оксфорд, но какой смысл ждать сочувствия со стороны животного, даже если оно в результате тысячелетней эволюции прошло полдороги от обезьяны до человека.
      - Вы меня проткнете, - говорю я. - К тому же я боюсь щекотки. И какого черта вы ко мне прилипли?
      - Объяснения потом, - рычит горилла. - А сейчас следуйте к выходу.
      Идем к выходу. Но в тот момент, когда мы, оставив бетонную ленту перрона, вступаем в суматоху зала для пассажиров, я резко кидаюсь в сторону и бегу через толпу, невольно разбрасывая мирных граждан в стороны. Мне удается мгновенно проскользнуть в дверь, ведущую к стоянке такси.
      Там я вскакиваю в первую машину, стоящую в голове колонны такси, поджидающих клиентов, и бросаю:
      - Королевская больница! И как можно быстрее, пожалуйста.
      Таксист - из той породы невозмутимых флегматиков, которыми трудно командовать, но, услышав слово "больница", он поворачивает ключ и дает газ. Я оглядываюсь, хочу убедиться, что горилла потеряла мой след, и в эту минуту слышу голос человека за рулем:
      - Вы уверены, сэр, что вас пропустят в это время?
      - Надеюсь, - отвечаю я, - случай из ряда вон выходящий!
      Сказанное действительно верно. Я не мог допустить, что Мортон так быстро организует слежку за мной, но раз этот факт установлен, мне необходимо хотя бы на короткое время оторваться от своих преследователей и заняться решением задачи, которую я, возможно, позднее не буду в состоянии решить.
      Я отпускаю такси у входа в больничный парк и отправляюсь пешком в обратном направлении, пока передо мной не появляется сверкающая зеленым неоном вывеска небольшой гостиницы. Сняв номер на одну ночь, я заказываю кофе и поднимаюсь к себе. В ящике письменного стола, как я и предполагал, лежат листы бумаги с бланком заведения и конверты. Я сажусь за стол и принимаюсь за письменную работу.
      Центр, естественно, узнает о прибытии товара из самих почтовых открыток. Но я должен дать информацию о всех подробностях этой операции, о разговорах с Дрейком и Мортоном и о положении, в которое я попал и которое, вероятно, лишит меня возможности отправлять новые послания. В сущности, одного лаконичного SOS было бы вполне достаточно, чтобы освободить меня от необходимости излагать факты по последнему параграфу, но я не охотник до драматических финалов.
      Когда я заканчиваю свое домашнее задание и допиваю четвертую чашку кофе, которое мне подает хозяйский сын, стрелка часов уже минует цифру десять. Заклеив конверт, я сую его в карман и спускаюсь вниз. Плачу по счету вперед, объяснив это тем, что я съезжаю очень рано утром, и прошу вызвать такси.
      Такси меня довозит до того самого квартала, где сегодня начался мой рабочий день. Я отпускаю такси на перекрестке и проделываю несколько сот метров пешком, пока не оказываюсь на соответствующей улочке перед соответствующим домом, в почтовый ящик которого я в первый и последний раз опускаю конверт, содержимое которого и с виду, и по объему отличается от жалких рекламных листовок. В нем лежит мой заключительный доклад. Или, если хотите, мое прощальное послание.
      В сущности, моя миссия окончена. Остается одна последняя задача, касающаяся прежде всего самого меня. Пора уже исчезать. Но куда и как? Моя виза давно просрочена, и Дрейк не соблаговолил ее продлить под тем предлогом, что, пока я нахожусь у него на службе, мне ничто не грозит. Вернуться к любезной Дорис сейчас невозможно. Пересечь границу без визы с таким паспортом - немыслимо. А скрыться в каком-нибудь отдаленном предместье означает рано или поздно оказаться в лапах полиции.
      При других обстоятельствах оказаться в лапах полиции был бы не самый скверный вариант. Потаскают по разным полицейским участкам, пока власти не примут решение выслать меня из страны. Но у ЦРУ длинные руки, и теперь, когда я в течении многих вещей, Мортон не позволит мне улизнуть у него из-под носа. И хотя я и уничтожил некоторые документы из архива Дрейка, найдется более чем достаточно фактов и свидетелей, которые подтвердят мои связи с этим гангстером и обеспечат мне солидный срок.
      Да, выхода нет. И то, что я сейчас свободно прогуливаюсь по ярко освещенной Черинг-кросс, только видимость свободы, потому что все двери передо мной закрыты. Единственное, что мне остается, - ждать указаний Центра. Такова предварительная уговорка. Хотя, когда она делалась, финальная ситуация не казалась мне столь драматичной.
      Ждать решения Центра. И ждать там, где Центр предполагает меня найти. Правда, место достаточно продуваемое, на сквозняке... Но за отсутствием чего-либо более подходящего...
      Подняв руку, останавливаю такси и называю адрес.
      - Мистер Мортон ничего не говорил о вас, - сухо уведомляет меня горилла в полосатом жилете, загораживая дверь.
      - Ничего. Доложите ему.
      - Здесь не вокзал с залом ожидания, куда всякий может зайти, когда ему вздумается.
      - Хорошо, - завтра утром я сообщу шефу, что вы не пустили меня к нему, - заявляю я и поворачиваюсь кругом.
      - Стойте, бросьте ваши фокусы, - ворчит лакей и идет докладывать.
      Через две минуты он впускает меня в дом, причем неприязненное выражение не сходит с его лица.
      Мортон, расположившийся у камина в клетчатом халате, встречает меня не весьма любезно.
      - Мне не по вкусу ваше чрезмерное своеволие, сэр, - цедит он сквозь зубы, не удосуживаясь предложить мне стул. - Вразрез с моими указаниями вы оказываетесь в Сохо, пытаетесь без моего разрешения выехать из города, исчезаете самым нахальным образом, когда вас останавливает мой человек, и в довершение всего беспокоите меня в такой поздний час... Должен вам признаться, подобное поведение не в моем вкусе, и я не склонен его терпеть.
      - Разумеется, - кротко соглашаюсь я, - но я именно потому и пришел к вам, чтобы рассеять недоразумения, которые, возможно, возникли.
      - Хорошо, рассеивайте их, только покороче, - ворчит хозяин, и на этот раз не предлагая мне присесть.
      - Прежде всего, должен вам признаться, что воспринял ваши слова по поводу Сохо не как приказ, а как совет. И поскольку у меня с Дрейком старые счеты...
      - Какие счеты?
      - Я не получил от него ни пенса за предыдущую партию, невзирая на торжественное обещание...
      - Продолжайте.
      - Так что я решил наведаться туда за деньгами, пока не поздно. К сожалению, он и на этот раз продемонстрировал свою абсолютную непорядочность и даже науськал бы на меня своих горилл, если бы я вовремя не улизнул... И едва мне это удалось и я решил пару деньков переждать в Оксфорде, как вдруг какая-то другая горилла хватает меня на вокзале Виктории...
      - Какая еще горилла? - недовольно ворчит Мортон. - Это один из моих людей, из тех, что доставили вас сюда в первый раз.
      - Если вы думаете, что люди, которые доставили меня сюда, дали мне возможность их рассмотреть и что у меня было желание их рассматривать...
      - Ладно, ладно, давайте покороче!
      - Это все. Я удрал, обосновался в одной гостинице и даже прилег было отдохнуть, как вдруг сообразил, что, может быть, горилла, я хочу сказать: человек, выследивший меня на вокзале Виктории, ваш человек, а не Дрейка. И я поспешил сюда, чтобы рассеять это неприятное недоразумение.
      - Что это за гостиница, в которой вы устроились?
      Я говорю название гостиницы.
      - Можете проверить по телефону...
      - Прошу меня не учить! - сердито обрывает хозяин.
      Потом спрашивает уже обычным тоном:
      - А о чем еще вы говорили с Дрейком?
      Передаю ему ту часть разговора, которую, по моему мнению, стоит передать.
      - Значит, старый дурак немного обеспокоен?
      - Весьма.
      - Из чего следует, что он будет держать ухо востро, - бормочет себе под нос Мортон.
      Потом ни с того ни сего бросает:
      - Пистолет Марка не был обнаружен в квартире вашей подружки...
      - Пистолет у меня.
      - Вот как? Но в мой дом запрещено являться с оружием, мистер Питер, сухо уведомляет меня хозяин.
      - Ах, простите, я незнаком с вашим внутренним распорядком, - бормочу я, доставая из кармана пистолет и кладя его на столик около ящика с сигарами.
      Мортон берет оружие и прячет его в карман халата.
      - А теперь, что вам от меня угодно? Хотите, чтобы я извинился за то, что позволил себе усомниться в разумности вашего поведения?
      - Хочу, чтобы вы меня приютили, - отвечаю я самым невозмутимым тоном.
      - О мистер Питер, - страдальчески воздевает руки Мортон, - мой дом не гостиница.
      - Да, но я боюсь, что люди Дрейка в этот час уже обходят или обзванивают гостиницы, а вы не дали мне уехать в более спокойное место...
      - Ладно, ладно, - уступает Мортон. - Я скажу Джону, чтобы он приготовил вам комнату для гостей. Хотя гость вроде вас, который вваливается ко мне с пистолетом...
      "С двумя пистолетами", - поправляю я его. Только в уме.
      Следующий день провожу в непосредственной близости к квартире Мортона, убивая время в кофейнях неподалеку от Марбел-Арч, которые сменяю через неравные интервалы. Гулять по улицам было бы, вероятно, не так скучно. Но в такой дождь...
      Под вечер я все же решаюсь заглянуть к американцу, чтобы как-нибудь уладить вопрос с ночевкой. Это, видимо, успокаивает гориллу, которая весь день висит у меня на хвосте, она останавливается на углу, укрывшись под громадным черным грибом зонтика.
      Вторая горилла - право, среди этих горилл человек чувствует себя, как в зоопарке, с той разницей, что в зоопарке между человеком и животным находится решетка, а здесь она отсутствует, - вторая горилла в полосатом жилете открывает мне дверь и на этот раз без унизительных вопросов проводит меня к своему господину.
      - Ну, мистер Питер, - довольно добродушно заявляет Мортон, расположившийся возле камина с газетой в руках, - видимо, эту ночь я буду лишен удовольствия спать с вами под одной крышей.
      - Раз вы решили меня выгнать... - уныло начинаю я.
      - У меня нет намерений выгонять вас, - успокаивает меня хозяин, но я разрешаю вам вернуться в гостиницу и рад уведомить вас, что вам больше ничто не угрожает.
      - Вы хотите сказать, что Дрейк...
      - Именно это я хочу сказать, - кивает он. - Ваш шеф был сегодня вызван в полицию для небольшой справки. Думаю, что речь шла о какой-то невинной контрабанде... не наркотиками, а порнографией. В общем, его отпустили тотчас же после допроса. Но, к несчастью, когда он возвращался на машине обратно в Сохо, из другой машины его обстреляли и... счастливая смерть... убит на месте.
      Он задумчиво посмотрел на меня и заметил:
      - Каждый из нас мог бы только мечтать о такой смерти... Разумеется, когда придет время... как можно позже... Но вас, видимо, этот вопрос не интересует.
      - Он интересует меня в той же степени, как и всякого смертного. Только я не вижу смысла в том, чтобы терять время на составление планов того, как избежать неизбежного.
      - Вы абсолютно правы, - соглашается хозяин. - Но поскольку неизбежное в настоящее время отдалилось от вас на солидную дистанцию, я предлагаю вам вернуться на эту Дрейк-стрит, как все ее называют, и устроиться в конторе вашего бывшего шефа.
      - Но там, наверное, полиция...
      - Полиция уже сделала свое дело и оставила это помещение, собрав не только бумаги, изобличающие старого дурака, но и прихватив его людей. Так что район абсолютно чист, а контора уже арендована нами. Как видите, мы действуем без промедления...
      - Я в этом не сомневаюсь.
      - Таким образом, вы будете сидеть в конторе вашего бывшего шефа и получать его корреспонденцию. Разумеется, мы могли бы следить за этой корреспонденцией и другим способом, но имеет ли смысл так грубо вмешиваться в деятельность британского почтового ведомства? Тем более что в случае возможного провала этой операции, как предвещают ваши мрачные прогнозы, нам будет нужна эта фирма, а также и Стентон, который может обеспечить новые поставки со Среднего Востока. Итак, ведите себя, будто вы наследник покойного, принимайте почту и поддерживайте связь с нами.
      - Чтобы играть роль законного наследника, сэр, нужно иметь чувство собственного достоинства. А откуда взяться этому чувству у человека без паспорта?
      - Как "без паспорта"?
      - Моя виза давно просрочена.
      - Этот вопрос мы как-нибудь уладим, - немного помолчав, отвечает хозяин. - Но не так скоро. Я уже сказал вам, что мы не можем бесцеремонно вмешиваться во все дела. Но все-таки я постараюсь продлить вам визу.
      Чудесное обещание. Вроде обещания Дрейка.
      Покинув этот гостеприимный дом, я беру такси и еду в Челси, чтобы осведомить Линду о своем внезапном избавлении. Чувствую, что приехал вовремя, потому что между гостьей и хозяйкой уже возникли легкие разногласия, которые всегда возникают между двумя женщинами, если их оставить вместе на продолжительное время. Чтобы не умереть от скуки, они ищут выход в пререканиях.
      - О Питер, вы спасли мне жизнь, - произносит мисс Грей своим мелодичным голосом, устраиваясь рядом со мной в такси.
      - По правде говоря, это была весьма продолжительная операция, которую я только начал, а закончили ее другие, - замечаю я скромно.
      После чего, естественно, полагается изложить подробно обстоятельства гибели старины Дрейка.
      - Не кажется ли вам, что в этой квартире есть нечто зловещее? спрашивает Линда, когда мы наконец оказываемся в холле, устланном белыми шкурами.
      - Зловеща не квартира, а ваши воспоминания о ней.
      - У меня такое чувство, что в любой момент может появиться Марк.
      - Это был бы интересный феномен, еще не известный науке, - бормочу я, - до сих пор я еще не встречал никого, кто, попав на тот свет, вернулся бы обратно.
      - Даже Марк?
      - К счастью, да.
      Она с облегчением опускается в кресло, и, насколько я могу судить по выражению ее лица, квартира ей уже не кажется столь зловещей.
      - Питер, я только одно не могу себе объяснить: как этот тип сумел проникнуть в квартиру, когда ключ был в замочной скважине?
      - Не принуждайте меня посвящать вас в некоторые технические секреты, они вряд ли вам когда-нибудь пригодятся, - говорю я с легкой досадой.
      Но, поскольку вижу, что этот вопрос продолжает ее волновать, я тут же добавляю:
      - Надеюсь, вам не приходит в голову, что это я его ввел...
      - Конечно, нет, но...
      - Существуют очень простые приспособления, при помощи которых можно повернуть ключ снаружи. Ясно?
      - Понимаю.
      - Марк никогда не ворвался бы к вам, если бы вы заперли дверь на засов.
      - Да, но он тогда подкараулил бы меня на лестнице, - замечает не без основания мисс Грей, - и расправился бы со мной в ваше отсутствие... до того, как вы бы успели вмешаться...
      - Возможно. Но все это в прошлом. Чем скорее вы о нем забудете, тем лучше.
      И, чтобы отклонить ее мысли в другом напрвлении, я замечаю:
      - Позаботьтесь как можно скорее о завтрашнем дне, наперекор тому, что говорится в припеве этой вашей песенки. Что вы скажете, например, о своем возвращении в "Еву"?
      - Почему бы и нет? Вы же знаете, Питер, я не располагаю богатым выбором.
      И мы идем на нухню поискать чего-нибудь к ужину.
      Мое появление на Дрейк-стрит утром следующего дня равносильно подлинному триумфу, хотя триумф лишен шумовых эффектов. Не знаю, как и почему, но все здесь вдолбили себе, что это я ликвидировал Дрейка, в результате я окружен ореолом не только победителя, но и освободителя, поскольку все местное население не испытывало к покойному шефу других чувств, кроме страха и скрытой неприязни. Когда я вхожу в кафе на углу выпить кофе и удостовериться, что красавица с афиши на месте, посетители приветствуют меня радостными улыбками. Когда я заглядываю к моему приятелю мистеру Оливеру, он долго и взволнованно трясет мою правую руку, словно я только что вернулся с поля брани, увенчанный лаврами. И когда я иду по улице к главной квартире, мелкие шулеры и контрабандисты с уважением приподнимают шляпы, несмотря на дождик, который медленно моросит с чисто британским упрямством.
      Сама Главная квартира не очень изменилась с того памятного дня, если не считать небольшой подробности, что на лестнице уже не дежурят ни Боб, ни Ал и что бутылки, которыми уставлен передвижной бар в кабинете, все до одной пусты. Остальное все на месте, поскольку обстановка, включая и опущенные шторы, принадлежала собственнику квартиры, а мистер Дрейк был не более чем довольно обременительным съемщиком.
      Не успел я устроиться за письменным столом, чтобы проверить, как выглядит мир с точки зрения старины Дрейка, как в дверь постучали, и в комнату вошел Стентон. Можно было бы сказать "вечный Стентон" - уж ему во всяком случае не угрожает насильственная смерть.
      - Я пришел представиться, сэр, и уведомить вас, что я к вашим услугам, - сообщает торговый директор гангстерской конторы, расплывшись в улыбке.
      - Рад, что вы живы-здоровы, Стентон. Особенно если учесть обстоятельство, что наш дорогой шеф так преждевременно нас покинул...
      - О, не будем преувеличивать, сэр, - мягко возражает специалист по финансовым операциям. - Смерть шефа вряд ли была для кого-нибудь ударом... кроме него самого... Небось сами знаете, он был представителем суровой школы.
      - А какая другая школа могла бы иметь место в такой области, как наша, Стентон?
      - Вы ведь знаете, как издавна рекомендуется облекать железные кулаки в бархатные перчатки, - отвечает директор. - А старый Дрейк забывал это делать. И вообще предпочитал приемы грубого насилия.
      - Означает ли это, что вы лично против насилия? - спрашиваю я с легким недоумением.
      - И да и нет, - уклончиво отвечает Стентон. - В нашем мире, естественно, насилие неизбежно. Однако все зависит от формы. Я же сказал вам: железные кулаки - великолепная вещь, но нельзя пренебрегать перчатками.
      Он умолкает и посматривает на меня слегка воспаленными глазами альбиноса, чтобы проверить мою реакцию. Потом, успокоеннный терпеливым вниманием, написанным на моем лице, добавляет:
      - Мой принцип, сэр, заключается в следующем: деньги - это великая сила. Самая могущественная. Следовательно, ее вполне достаточно для применения власти. В таком случае нужно ли прибегать к кулакам или пистолетам, содержать таких паразитов, как Ал и Марк, и иметь неприятности с полицией? Когда человек знает, что в твоей власти заплатить ему или оставить голодным, он готов уважать тебя и без помощи Ала и Марка.
      - Мне очень приятно констатировать, что ваши взгляды по данному вопросу весьма созвучны моим, - говорю я.
      Эта декларация воспринимается Стентоном с восторгом, поскольку он стремился именно к этому: выразить такие взгляды, которые бы соответствовали моим.
      Я решаю сменить тему.
      - А тот факт, что полиция рылась в бумагах Дрейка... не создаст ли это известных затруднений?
      - Финансовая документация, сэр, к счастью, находилась не здесь, а в кассе "Евы".
      - А разве касса "Евы" не подвергалась проверке?
      - В силу какого закона? - спрашивает Стентон. - Владелец "Евы", хотя и формально, я, а не Дрейк.
      - Ага, значит, вы теперь владелец и по существу.
      - Вашими бы устами, сэр, да мед пить.
      - И поскольку зашел разговор об "Еве", мне хотелось бы спросить: не считаете ли вы, что отсутствие мисс Грей в какой-то степени снижает уровень программы?
      - Разумеется! - восклицает Стентон с готовностью. - Хотите - верьте, хотите - нет, но я как раз намеревался вас спросить, не согласится ли мисс Грей снова вернуться к нам.
      - Думаю, что согласится, - отвечаю я. - Она по натуре уступчива.
      - Исключительно воспитанная дама.
      - Так что, Стентон, спокойно занимайтесь своим делом, - обобщаю я.
      - Да, естественно. Но из одного известного места мне намекнули, что в настоящее время шефом являетесь вы.
      - Да, но только положение мое в какой-то степени сродни положению английской королевы: царствую, но не управляю. Так что, повторяю, спокойно занимайтесь своим делом.
      Это последнее заявление уже окончательно приводит в восторг специалиста по финансовым вопросам, и он, угодливо поклонившись, ретируется из кабинета.
      По правде говоря, этот кабинет действует на меня угнетающе. Я отдергиваю шторы, чтобы впустить немного света, но интерьер от этого не становится более приветливым. Мерцающий свет дождливого дня вряд ли может соперничать с сиянием хрустальной люстры. И потом, все в этом кабинете мне напоминает старину Дрейка, как Линде в ее квартире все напоминает Марка. И попробуй тут утешиться мыслью, что причина не в кабинете, а в воспоминаниях, связанных с ним.
      Итак, с трудом дождавшись двенадцати часов, я направляюсь в заведение итальянца, где поглощаю отличный бифштекс с макаронами по-милански, который мне подносит в знак особого внимания сам содержатель ресторана. После этого я следую для небольших послеобеденных размышлений в родную "Аризону".
      - О, мистер Питер! - радостно восклицает добрая Дорис. И добавляет с сияющим лицом: - Какие трагические события, а?
      - Да, в самом деле, - бормочу я. - Но, к счастью, на вас лично они не отражаются. Наоборот, с каждым днем вы становитесь все более цветущей и соблазнительной. Я не раз говорил и готов повторить снова: здоровый дух в здоровом теле, - это вы, дорогая Дорис.
      - Ах, вы ужасный льстец, мистер Питер, - восклицает женщина не без выражения удовольствия на лице. - И все же, какие события, а?
      - Да, в самом деле, - соглашаюсь я. - События таковы, что и я, и вы теперь можем спать совершенно спокойно.
      И чтобы подкрепить эти слова соответствующими действиями, я отправляюсь по лестнице к себе в номер.
      "Принимайте корреспонденцию покойного и держите связь со мной", сказал Мортон. Серьезное основание, чтобы торчать в кабинете на Дрейк-стрит, при условии, что корреспонденция может содержать в себе что-нибудь интересное.
      Только ничего интересного она не содержит. И это заранее известно американцу. А может, он имеет в виду те самые открытки из Вены? Да, в самом деле. Но Мортон должен быть идиотом, чтобы не сообразить, что эти почтовые открытки никогда не будут получены. Или же он считает идиотом меня.
      Открытки не будут получены в том случае, если операция потерпит крах где-то между Варной и Веной. Но они не будут получены и в том случае, если операция не потерпит крах. По той простой причине, что тогда само ЦРУ организует провал на приемном пункте в австрийской столице. Так что и в этом случае товара не будет, а следовательно, не будет и сообщения о товаре.