Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Валенсия

ModernLib.Net / Ренуар Марк / Валенсия - Чтение (стр. 3)
Автор: Ренуар Марк
Жанр:

 

 


      Она аккуратно подвернула бахрому внутрь.
      - Ну ладно, сойдет и так. Давайте выпьем еще.
      Я обнял ее за талию и нежно привлек к себе.
      - Сними свои штаны совсем.
      Она разлила ром и, поставив бутылку на место, с размаху шлепнула меня левой рукой по щеке. Я отскочил в другой конец дивана.
      - Что я вам, уличная девка? - гневно смерив меня взглядом, сказала она, сядьте на свое место.
      Сгорая от стыда, я безропотно пересел на свой диван. Она подала мне рюмку.
      - Выпьем за наше знакомство.
      - Ничего себе знакомство, - подумал я, потирая щеку. Поезд стал замедлять ход. В окне замелькали огни станционных построек.
      Торопливо проглотив ром, она вскочила с дивана и схватила меня за руку.
      - Пошли погуляем по перрону.
      - Но... Ведь вы не одеты! - смущенно сказал я, указывая на ее штаны.
      - А, не беда, - она взглянула на окна и радостно воскликнула:
      - О, сейчас у меня будет шикарная юбка, - с этими словами она сорвала шелковую репсовую занавеску и обернула вокруг себя, получилась юбка, плотно обтягивающая ее бедра. Она была коротка, выглядывали кончики штанов.
      - А я их сниму.
      Она быстро сорвала штаны и прямо на голое тело навернула материю, укрепив ее на талии поясом.
      - Я готова, пошли.
      Поезд уже подошел к перрону. Я взял ее под руку и мы вышли из купе. В коридоре я пропустил ее вперед и только теперь заметил, что она идет босиком. Не долго думая, пока нас еще никто не видел, я схватил ее за руку и увлек обратно в купе. Ничего не понимая, она возмущенно воскликнула:
      - Что это значит? Вы забываетесь, любезный!
      - Извините, но вы, очевидно, забыли, что на ногах у вас ничего нет.
      Она взглянула на свои босые ноги и присвистнула.
      - Достаньте мне туфли! - тоном, не терпящим возражений, приказала она.
      - И постарайтесь на высоком каблуке.
      В Алжире я купил оригинальные туфли из змеиной кожи для своей жены. Теперь бросился их искать. Пока я рылся в чемоданах, моя дама стояла у окна и нетерпеливо барабанила по стеклу пальцами. Наконец, я отыскал нужное и бросил к ее ногам пару новых красивых туфель. Она взглянула на них и молча протянула мне ногу. Потом вторую. Она прошлась по купе, посмотрелась в зеркало и одобрительно кивнула, щелкнув пальцами.
      - Превосходно! Теперь пошли.
      Мы вышли на перрон, по которому суетливо шныряли пассажиры нашего поезда, отъезжающие и носильщики. Мой "Червонный король", а это был именно он, величавой походкой королевы шествовал рядом со мной по перрону, критическим взглядом оценивая проходящих мимо мужчин. Ее красота и необычайная нежность скоро привлекли всеобщее внимание. На перрон выбегали люди, главным образом мужчины, чтобы хоть мельком взглянуть на нее. Некоторым она мило улыбалась, некоторым кокетливо строила глазки, а одному даже подмигнула. Тот завертелся на месте волчком и бросился к цветочному киоску. Он поднес моей даме огромный букет астр, в надежде получить что-нибудь большее, чем намек. Но она равнодушно приняла цветы и сказала:
      - Рэм, дай этому мальчику несколько франков.
      "Мальчик" отлетел в сторону от нас, как ужаленный. На перрон вышел уже не молодой, но бравый начальник станции в высокой форменной фуражке и приготовил жезл, чтобы дать отправление поезду. Мы поравнялись с ним и моя дама, любезно улыбнувшись, кивнула ему головой. Старик вытянулся, как солдат на учении и, приложив руку к козырьку, расплылся в подобострастной улыбке. Не сводя глаз с моего короля, он двинулся за нами, позабыв, зачем вышел на перрон. Меня забавляло все это и в то же время червячок ревности будоражил нервы. Я попытался увести ее в вагон, но не тут-то было. Она смерила меня пронзительным взглядом и, властно указав рукой на буфет, сказала:
      - Сбегайте и купите мне конфет, только получше.
      Помня, что время отхода поезда уже прошло, я затрусил к буфету, опасаясь опоздать. Когда я вернулся к ней, то нашел ее в окружении нескольких молодых людей, мило беседующей с начальником станции. Кокетливо строя старику глазки, она говорила ему таинственным полушепотом:
      - Я не шучу с вами. Вы мне действительно нравитесь. Вся эта зеленая молодежь непостоянна и ветрена. Для них женщина - игрушка. Но солидные люди вашего возраста способны оценить женщину и быть верны ей до гробовой доски. Она вдруг улыбнулась и, лукаво прищурив глаза, оглядела молодежь:
      - Тем более, что гробовая доска у вас под рукой и вам недолго придется терпеть муки ревности.
      Все прыснули в кулак от ее шутки. А начальник станции, ошалело вытаращив глаза, изобразил на своем лице жалкую плаксивую улыбку. Вдруг она заметила меня, кивнула всем на прощание головой и, подхватив меня под руку, потащила в вагон. Уже со ступенек она обернулась и крикнула начальнику станции:
      - Дедушка, отправляй поезд, я уже села в вагон, -только теперь старый ловелас пришел в себя и, схватившись за голову, помчался к паровозу. Через полминуты мы тронулись. Мимо нас проплыл конец перрона с унылой фигурой начальника станции и, увидев нас, он приветливо помахал рукой и погрозил пальцем.
      Мы вернулись в свое купе. Она с разбегу кинулась на диван и, прыгая как ребенок, воскликнула:
      - Ой, чудаки, ловко я их разыграла! Ну-ка покажи, каких конфет ты купил?
      Я молча передал ей коробку конфет и сел на свой диван, не зная, что предпринять. Она явно не собиралась одарять меня ласками и это приводило меня в бешенство, но прикоснуться к ней я опасался. Она похвалила конфеты, бросила их на стол и схватила бутылку рома.
      - Давайте еще выпьем.
      - Ну что же, давай.
      Мы быстро допили ром и принялись поедать конфеты. Я снова подсел к ней, пытаясь перевести разговор на интересующую меня тему. Теребя золотые бляшки ее браслета, я спросил, не хочет ли она спать.
      - Послушай, - ответила она, пьяно улыбаясь, - что ты от меня хочешь?
      - Тебя!
      - Сумасшедший, - спокойно ответила она, пристально глядя мне в глаза, разве такие, как я, отдаются? Их надо брать! - она вскочила ногами на диван и, облокотившись спиной о стену, сказала:
      - С боем и кровью!
      Я бросился к ней, но она, как кошка, выскользнула из моих рук и, дернув меня за ноги, свалила на диван.
      Падая, я сильно ушиб плечо об угол стола. Едва сдерживая крик боли, я сел на диван. Она встала у двери и диким взглядом следила за мной. Когда боль немного утихла, я снова стал подвигаться к ней. Она насторожилась. И как только я попытался ее схватить, она изо всей силы ткнула меня коленом в живот и, оттолкнув от себя, прорычала:
      - У... Жалкий шакал...
      Задетый за живое этим оскорблением, я с еще большей яростью кинулся на нее, не обращая внимания на боль в животе. Мне удалось схватить ее за талию. Она обеими руками уперлась в подбородок и оттолкнула мою голову назад так, что хрустнули шейные позвонки. Нестерпимая боль пронзила все мое тело. Но вместе с болью росла и моя ярость. Я уже не помнил, ради чего мы начали возню. Мной овладела одна мысль - отомстить ей. Я прижал ее руками к себе и с такой силой сдавил ее живот, что она стала задыхаться. Она заметно слабела. Я снял одну руку с ее тела и, захватив запястья ее обеих рук, оттащил от своей головы. Она извивалась, как змея, пытаясь ударить меня ногами, но так как она висела в воздухе и не имела опоры, взмахи ее ног никакого вреда мне не доставляли. Гораздо труднее было справиться с руками. Она попыталась вырвать их из моих рук. Ей удалось освободить одну руку, и она впилась в мое лицо острыми ногтями. Взвыв от боли, я с размаху швырнул ее на диван, навалившись всем телом.
      Только в этот момент я заметил, что ее импровизированная юбка в нашей борьбе слетела, и она была наполовину оголена. Это напомнило мне смысл борьбы и удесятерило мои силы. Я с яростью, достойной ягуара, принялся мять и корежить ее, пытаясь довести "Короля" До бессильного отчаяния и овладеть ее телом. Она с неослабеваемым упорством защищалась, не давая мне ни секунды передышки. Едва мне удалось всунуть колено между ног, чтобы раздвинуть их в стороны, как она вырвала одну руку из-под моего тела и впилась мне в волосы. С большим трудом мне удалось оторвать ее от своей головы. Наконец, мне посчастливилось всунуть свою руку ей между ног. Она сжала ляжки с такой силой, что я не мог пошевелить пальцами, но, поднатужившись, я все же успел свой указательный палец сунуть в ее щель, слегка увлажненную горячей слизью. Она стала извиваться, чтобы слезть с моего пальца. Но чем больше она двигала бедрами, тем глубже и глубже он в нее входил. Она захрипела от ярости, а может быть и от удовольствия. Я ликовал и уже готовился предпринять следующий шаг, как вдруг она, улучив минуту, сильно рванулась и выскользнула из-под меня, сползла на пол. Быстро вскочив на ноги, она наскоро поправила растрепанные волосы и растерзанную блузку.
      - Ну что, взял? - ехидно спросила она и в изнеможении опустилась на второй диван, прикрыв рукой низ живота. Я снова бросился к ней, но уже с твердым намерением забить ее до полусмерти. Случайно мой взгляд упал на часы - было 5 часов 21 минута. Это еще больше подхлестнуло меня. Я схватил ее за ворот блузки и с силой рванул ее в разные стороны. С терском блузка разорвалась надвое, оголив ее чудесную нежную грудь, и порыв моей ярости вмиг улетучился. Я сел напротив нее и остолбенел, очарованный ее чистым белым телом. Она сбросила с себя половинки разорванной блузки и вызывающе посмотрела на меня.
      - Ну что, не можешь... Мальчишка!
      Сбросив туфли, она легла на диван, закинув руки за голову и уставившись в потолок. Воспользовавшись благоприятным моментом, я, как тигр, бросился на нее, и в мгновение раздвинул ей ноги, упал ей на грудь. Она вскрикнула и забилась подо мной, пытаясь освободиться. Но было уже поздно. Не обращая внимания на град ее ударов по моей голове, я раздвинул пальцами губки ее цветка и с размаху воткнул в венчик свой член. Она сразу обмякла и опустила руки мне на плечи. Ее глаза закрылись, она стала шумно и порывисто дышать, едва двигая телом. Постепенно она стала как бы оживать. Движения ее тела становились все сильнее и размашистей. Она совала мне в рот соски своих грудей и, шепча слова любви, щекотала мне пальцами ложбинку между ягодицами. Мы долго и осторожно упивались сладостью совокупления, часто останавливаясь, чтобы отдохнуть, и, наконец, когда было уже не в мочь, не было сил сдерживать рвущееся наружу удовольствие, забылись в объятиях друг друга в экстазе плотского забытья. Вдруг мои руки, сжимавшие тело партнерши, перекрестились в пустоте, и я плюхнулся на диван, изливая на шелковое покрывало поток спермы. Но глядя на часы, я понял в чем дело. Скрипя зубами от ярости и обиды, я перелез на диван, где была постель, и сразу уснул.
      - Друзья, давайте выпьем, - предложил он после минутной паузы, - выпьем в ее честь. Зверь женщина. Хороша, - он подал нам карту, где она была изображена.
      Дик с любопытством взглянул в надменное лицо красавицы и задумчиво сказал:
      - Вот бы мне ее. Я бы знал, что с ней делать.
      Мы с Рэмом рассмеялись.
      - Пока мы не окажемся лицом к лицу с понравившейся нам женщиной, мы все так говорим. В жизни бывает не так, как мы намечаем. Ну, что, времени еще много, продолжим рассказ...
      - Давай, - выпалили мы с диком одновременно.
      И он заговорил снова.
      ГЛАВА 5
      Промчавшись с бешенной скоростью почти полторы тысячи километров, на следующий день вечером поезд подошел к перрону городского вокзала в Кельне. Я весь день проспал и все равно чувствовал себя разбитым и усталым. Едва поезд остановился, ко мне в купе влетел тесть.
      - Рэм, оставь свои вещи здесь, их возьмет мой секретарь, и скорей едем со мной.
      Я побежал вслед за ним и от ошеломления необыкновенной встречей опомнился только в машине.
      - Что случилось?
      - Позавчера ночью скоропостижно скончалась наша девочка.
      Это известие поразило меня, как гром, но я, к своему стыду и ужасу, не почувствовал горечи утраты. Больше того, у меня даже мелькнула мысль, что она очень своевременно умерла. Через несколько минут мы приехали домой. Все здание было увито цветами и траурными лентами. Большие зеркала в вестибюле прикрыты черным крепом. Даже на лестнице были постланы черные ковры. Элиза лежала в гостиной на столе. Гроб и покрывало были устланы черным бархатом так, что среди них я не сразу рассмотрел восковое лицо моей жены. Ко мне подошел наш домашний врач Конрад Фог. Он осторожно взял меня под руки и отвел в сторону.
      - Ничего нельзя было сделать, у нее паралич дыхательных мышц. За день до этого случая она неловко вышла из машины и ударилась затылком об угол дверцы. Весь день у нее болела голова. К вечеру, правда, ей стало лучше, а на следующий день она сказала мне, что совершенно здорова... И вот ночью умерла в постели, очевидно, даже не проснувшись... Он скорбно помолчал.
      - Рэм, сейчас едем в крематорий, больше нельзя держать тело дома. Машины у подъезда, ты садись в первую. Эльзу перенесут туда.
      - Хорошо.
      Пришли рабочие переносить гроб и тесть убежал к ним. В это время из соседнего зала вышли все пришедшие проводить мою жену. Среди скорбных фигур я сразу заметил молодую красавицу Мари со своим рыхлым стариком-мужем. Она была на голову выше его и, не видя мужа перед глазами, частенько забывала о его присутствии, переговариваясь с ухажерами взглядом через голову. Совсем недавно это был предмет моих мечтаний, и несколько раз я пытался с ней подружиться, но безуспешно, она была занята тяжелым флиртом с американским полковником из штаба оккупационных войск. Теперь она, слегка улыбаясь, искала мои глаза пристальным требовательным взглядом, но для меня она была уже не интересна. Я осматривал гостей и сквозь маску деланной скорби то там, то здесь замечал явные признаки скуки. Кое-кто, переговариваясь, тихо смеялся, прикрывая рот рукой. Кто-то шепотом рассказывал новый анекдот, на него зашикали. Только старики, чувствуя своим дряхлым телом дыхание смерти, неотрывно следили за гробом с явным удивлением, что в нем еще не они. Но вот гроб освободили от цветов и шесть дюжих молодцов опустили его в могилу. Я вышел последним. У двери меня ждала Мари, предусмотрительно отправив вперед мужа.
      - Рэм, здравствуй, сочувствую твоему горю.
      - Спасибо, - холодно ответил я, пытаясь отвязаться от нее. Мы были уже у выхода и она, чувствуя, что сопровождать дальше меня неудобно, скороговоркой шепнула:
      - Завтра вечером у меня банкет, будут все свои, приходи.
      Я ничего не ответил. Из крематория вернулись поздно. Тесть, убитый горем, не хотел в эту ночь оставаться один и попросил меня побыть с ним. Время подходило к двенадцати, я, скрепя сердце, согласился. Мы сидели в его комнате, и он все время говорил о дочке, расхваливая ее многочисленные добродетели. Я, не слыша его, с ужасом следил за стрелками своих часов. В кабинете старика часов не было. Они своим стуком напоминали ему об уходящей жизни. Без трех минут двенадцать я вышел из кабинета, предупредив, что сейчас же вернусь. Войдя в свою комнату, я заперся на ключ и, не зажигая света, уселся к столу. Через несколько минут раздался тонкий мелодичный звон, и я увидел в полумраке женскую фигуру. Она потопталась на месте и тихо спросила:
      - Здесь есть кто-нибудь?
      Я ничего не ответил. Я хоть и хотел, чтобы она пришла, но боялся за ее несвоевременное появление. Она осторожно пошла к двери, вытянув вперед одну руку.
      - Как темно... - прошептала она. У двери она остановилась и стала шарить по стене, отыскивая выключатель.
      - Не надо зажигать свет, - тихо сказал я.
      - Ой, кто здесь? - испуганно вскрикнула она, повернувшись ко мне.
      - Это я.
      - Почему здесь так темно? Вы здесь живете?
      - Да, а темно потому, что я хочу побыть в темноте.
      - Но ведь страшно.
      - Нисколько. Бояться нечего.
      - Я хочу вас видеть.
      - Идите ко мне.
      Она подошла. Я увидел голые плечи, отливающие лунной белизной, и золотоголовую головку с большими испуганными глазами. Я обнял ее за талию и посадил на колени. Она попыталась протестовать.
      - Послушай меня, - остановил я ее безуспешное барахтанье. Она затихла.
      - У меня умерла жена и я должен сейчас идти к безутешному тестю, он ждет меня в своем кабинете. Вы подождите меня здесь. Я скоро вернусь.
      - А я буду здесь совсем одна, в темноте?
      - Ну что же. Это всего несколько минут.
      - Я все равно боюсь.
      - Ну, я зажгу свет.
      Она подумала.
      - Ну, хорошо, я подожду.
      Если через полчаса вы не вернетесь, я приду к вам.
      - Ни в коем случае, - зашептал я, поднимаясь со стула, - ждите меня здесь. Я опустил шторы на окнах и зажег свет -настольную лампу. Теперь я мог получше рассмотреть ее. На ней была сиреневая блузка широким декольте открывающая шею и грудь, и черные трусы. Красивые золотистые волосы обрамляли строгое нежное лицо с ярко-красными пухлыми губами. Большие карие глаза смотрели на меня с удивлением и страхом. Увидев, что она босиком, я дал ей свои ночные туфли.
      - Ждите, я скоро приду.
      Она согласно кивнула головой, удивленно озираясь. Старик уже нервничал, когда я вошел, глянул на меня с укором и подозрением.
      - Извините, я плохо себя чувствую с дороги, - попытался объяснить я.
      Он молча кивнул и, глядя на огонь, погрузился в свои мысли. Я нарочно зевал, изображая неодолимую сонливость. Наконец старик вздохнул и тихо сказал:
      - извини, Рэм, я не должен был так тебя утомлять с дороги. Иди спать, а завтра не ходи на завод. Я справлюсь один. Пришли ко мне Макса, я почему-то боюсь одиночества. Откланявшись, я вышел. По телефону вызвал телохранителя тестя Макса и побежал к себе. Полчаса уже прошли, я боялся, что девчонка наделает каких-нибудь глупостей. Она спокойно сидела за моим столом и рассматривала наш семейный альбом. Я облегченно вздохнул и подошел к ней. Увлекшись, она не заметила, когда я вошел, и испуганно вздрогнула.
      - Вы уже вернулись? Как я испугалась! - она захлопнула альбом и посмотрела мне в глаза.
      - Вы устали?
      - Немножко.
      Ее красивые оголенные плечи возбуждали во мне желание впиться в них зубами и почувствовать на зубах нежную бархатную мякоть. Я погладил ее рукой по оголенной груди, пытаясь просунуть руку под блузку. Но она движением тела отстранилась от меня.
      - Не надо.
      Но в меня уже вселился бес плотского вожделения, я не мог удержать своих порывов. Вскочив со стула, я стал за ее спиной и обхватил ее за плечи. Стал исступленно целовать ее спину и шею под золотом шелковистых волос. Она вся сжалась и рукой загородилась от меня.
      - Зачем вы так? Не надо.
      - Надо, - задыхаясь ответил я и с еще большей страстью стал целовать ее, постепенно захватив ее пухлые мягкие груди в свои руки. Сопротивления ее ослабли и она, тяжело дыша, откинула голову назад. Я приник к губам ее полуоткрытого рта, и она обхватила мою голову своими руками, постепенно я проник под ткань ее блузки и, сгорая от наслаждения, взял в руки ее нежные груди.
      - Подожди, я сниму блузку, - сказала она, схватив мои руки, - ты ее порвешь. Она быстро разделась догола и потащила меня на кровать.
      - Давай ляжем, я слабею, у меня дрожат ноги.
      Я не заставил себя долго упрашивать и, сняв костюм, лег рядом с ней. Наши руки стали лобзать тела. Наши губы слились в долгом страстном поцелуе. Она прижалась ко мне грудью и, обняв за талию, стала гладить ягодицы. Я ласкал ее бедра и гладкую атласную спину, чувствуя, как она мелко вздрагивает каждым мускулом под моими пальцами. С каждым мгновением росло ее возбуждение и любовное исступление. Она забросила свою ногу на мои бедра, и терлась животом о головку моего члена, уткнув его себе в пупок. Потом она встала возле меня на колени, стала гладить мое тело руками, с жадным вожделением глядя на остолбеневший от страсти причендал. Я просунул свою руку ей между ног и стал нежно мять ее половые губки.
      - Ох, - тихо вздохнула она и легла на спину, - давай его сюда. При этом она сжала обе свои груди так, что между ними образовалась узкая ложбинка. Я понял ее и быстро перелез ей на грудь. Мой член она втиснула между своими полными грудями и сжала с обеих сторон. Я стал медленно двигать телом взад и вперед. Она пылающим взглядом сумасшедшей похоти следила, как из пухлого ущелья между ее грудей выскакивала алая головка моего члена.
      - Двигай быстрей, - выдохнула она, - еще быстрее, еще... Ох! Как хорошо! Ласкай мои соски. Пощипывай их кончики, три их ладонями. О, милый...
      Наслаждение росло как ком снега. По всему телу разлилась сладостная дрожь, похожая на зуд. Стало трудно дышать. Стук сердца сбивал дыхание. В голове стоял дурман исступления. Я уже плохо видел свою даму и слышал ее вздохи и восклицания. Наконец, острое нестерпимое удовольствие содрогнуло меня, вылившись потоком горячей спермы, разлившейся по ее груди и шее. Она отпустила свои груди и с блаженной улыбкой размазывала липкую сперму по телу и лицу.
      - Хорошо, - шептала она с вожделением, глядя на меня горящими глазами.
      Если бы она не была так красива, все это вызвало бы во мне чувство отвращения к ней, но в данном случае я только еще больше таял в сладостной истоме, наблюдая безумные движения.
      - Теперь ты устал и полежи, - сказала она, выбираясь из-под меня, - а я поиграюсь с тобой.
      - Как ты поиграешься со мной?
      - О! Это уже мое дело. Ты лежи спокойно и смотри...
      - Согни одну ногу и держи ее так, - она установила мое колено так, как ей хотелось и приказала: держи ее крепко!
      После этого она села верхом на мою ногу так, что ее промежность оказалась на моей коленной чашечке.
      - Тебе не тяжело?
      - Нет, нисколько.
      Она стала плавно двигать телом, растирая нежные губки половой щели о мое колено, при этом ее руки порхали над моим телом, поглаживая его то там, то здесь, чистую кожу груди, живота, бедер. По моей ноге потекла слизь. Это зрелище не могло не возбудить во мне ответного желания и меньше, чем через 5 минут я был снова готов к любовным упражнениям. Тогда, спустив свою ногу, я потянул красавицу на себя. Она, как бы очнувшись от сладостного забытья, удивленно вскинула глаза.
      - Ты что, устал?
      - Нет, я хочу, чтобы мы соединились.
      - А...
      Ты готов. Сейчас.
      Она спрыгнула с кровати и, подбежав к столу, склонилась над ним, опершись о его край руками.
      - Будем так, - сказала она, обернувшись ко мне.
      Я подошел к ней. Глядя на ее пышные розовые ягодицы, я не мог удержаться от желания их поцеловать. Опустившись на колени, я приник к ним губами. Она восторженно взвизгнула:
      - Что ты делаешь?
      - Целую.
      - Сумасшедший. Не надо. Вставай скорее, я сгораю от нетерпения.
      - Сейчас, - прошептал я, не в состоянии оторвать свой взгляд от этой милой красоты, возбуждающей во мне нечеловеческую страсть. Я потрогал пальцами взмокшие губы ее промежности, отчего она присела, сжав ноги с похотливым рычанием.
      - Ты меня истязаешь, - взмолилась она, - я не могу больше терпеть.
      Тогда я встал на ноги, раздвинул руками оба полушария ее ягодиц, в блаженном исступлении воткнул в нее свой член. Плотно сжатые стенки ее влагалища с трудом пропустили внутрь ее тела. Мы подождали несколько секунд, пока утихнет первая дрожь наших тел и начали "танец" Медленными плавными движениями. Я почти лег на ее спину, захватив в обе руки ее груди.
      Трудно передать словами всю гамму чувств и ощущений, которые создают единство и восторги полового удовлетворения. Я кончил позже ее, выжав из чаши своего счастья последние капли упоения. Изможденный до предела, я еле добрался до кровати. Она с сожалением посмотрела на меня и, вытерев промежность моим носовым платком, подошла ко мне.
      - Милый мой мальчик, - ласково сказала она, поглаживая мою грудь рукой, как жалко, что ты так быстро устал.
      Она потрогала рукой мой безжизненно поникший член и покачала головой:
      - Что же мне теперь делать дальше?
      - Ложись, полежи со мной.
      - Ах, если бы я могла спокойно лежать с мужчиной, если бы мне хоть раз удалось почувствовать спокойное бессилие полной удовлетворенности. Меня жжет огонь неугасимого желания, мои мысли зацепились за этот колышек и вращаются вокруг него с упорством, достойным мула. Мы созданы для этого и ночью жизнь, которую мне бог даровал, для нас и сладость, и терзания, и муки. С таким побуждением мы живем все дольше и дольше. Первый раз мы провели среди людей только час, потом два, три... А вот теперь - шесть. - да, а сколько же сейчас времени? Она подошла к столу и посмотрела на часы.
      - Уже четыре часа.
      Как стремительно летит время! Я завидую женщинам, они могут жить и днем и ночью. Когда захотят. Для них к услугам все мужчины мира. А мы? - ну, уж положим, и для них далеко не все мужчины. И это совсем не так уж просто, как ты себе представляешь.
      - Как не просто?
      - Но ведь не бросится она каждому встречному на шею? Долго она будет с ним знакома, и чем сильнее и чище любовь, тем длиннее время их платонического знакомства. Бывает, проходят годы, прежде чем они найдут себя в единстве.
      - Зачем все это? - ведь они живут не одну ночь, а всю жизнь. Им нужно как следует узнать друг друга. Я, конечно, не имею в виду проституток, те отдаются, даже не зная имени мужчины.
      - Вот я и была бы проституткой. Я бы отдавалась всем. Ведь только для этого рождены люди, а все остальное - это плод их фантазии. Дикари были рождены плодиться. Им было холодно и неудобно, они выдумали себе убежище пещеру - и одежду - шкуры. Они скрыли от взоров друг друга свою наготу и как только это стало запретным для взгляда - возвели в культ. Потом они построили города и стали торговать. Появились богатые и рабы. У богатых была возможность, они одевались, а бедные за гроши снимали с себя последние лохмотья, чтобы доставить удовольствие богатым. Нравственность и безнравственность развивались одновременно. И чем крепче нравственность, тем дороже и приятнее безнравственность. Всякие тиски нравственности порождают все более сильные взрывы безнравственности. Люди достигли многого и только одно для них еще осталось тайной - их плоть. И это именно потому, что плотные непроглядные шторы церковной средневековой морали закрыли для них доступ к этому. Мне жалко всех вас, ибо вы боретесь с исполином, в тысячу раз более сильным, чем вы сами. Есть две силы, правящие миром - деньги и плоть. И если вы когда-нибудь победите власть денег, то никогда не победите своей плоти, ибо в этом ваша жизнь. Она была прекрасна в этот момент. Ее карие глаза горели, волосы растрепались и блестящим золотым каскадом опустились ей на лицо. Она раскраснелась и тяжело дышала. И если к ее словам добавить то, что она стояла передо мной голая и очаровательная свежая и чистая, то вам станет понятен трепет, охвативший меня. Я схватил ее своими руками и повалил на кровать. Покрыл жаркими поцелуями ее благоухающее тело. Она только стонала в сладострастном исступлении. Бурно, как дикари, с воплями и рычанием, мы совокупились, сплетая свои тела в непостижимой комбинации. Когда порыв страсти отхлынул и мы очнулись от похотливого дурмана, она встала с кровати и, глянув на часы, сказала:
      - Ну, вот и все. Я сейчас уйду, вспоминай меня, а если я тебе понравилась - люби. Меня можно любить в памяти. Посмотри на меня хорошенько и запомни. Я тебя никогда не забуду. Прощай. Я вскочил с кровати, чтобы еще раз поцеловать ее на прощание, но было поздно. Она махнула рукой и исчезла... Я долго сидел на кровати, вспоминая ее слова и ласки. Потом потушил свет и лег спать.
      - Ну, вот и все. Уже поздно, и вам, наверное, нужно идти, - сказал он, прерывая свой рассказ.
      - Да, - спохватился я, - уже пора.
      Он встал вместе с нами, собираясь уходить.
      - А вы куда? - спросил его Дик.
      - Домой.
      - Где вы живете?
      - Тут, недалеко, снимаю подвальную комнату.
      - Не нужно туда ходить, живите здесь. Мы заплатили за номер и за питание.
      Он смущенно поблагодарил нас и, проводив до подъезда гостиницы, вернулся в номер. Мы с диком взяли такси и поехали на корабль.
      - А ведь правду сказала эта девица про плоть, - сказал Дик.
      - Она, очевидно, говорила о своей плоти. Для нее она действительно все, ответил я и мы больше не говорили ни о чем, погруженные в свои мысли.
      ГЛАВА 6
      На следующий день утром, наскоро позавтракав, мы с Диком поехали к Рэму. Дик захватил с собой свой бостоновый костюм, чтобы посолиднее принарядить нашего знакомого. Рэм увидел нас и вышел встречать на улицу.
      - Я уже заждался, - пожимая нам руки, пожаловался он, - десятый час, а вас все нет и нет.
      Нетрудно было заметить перемены в Рэме, которые, как после тяжелой болезни, иллюстрировали его выздоровление. Он был свеж, бодр, в глазах горели веселые искорки, движения стали порывистые и стремительные. Свой ветхий наряд он, как мог, подновил и подчистил. Когда мы вошли в комнату, он, как радушный хозяин, усадил нас за стол и достал из шкафчика бутылку коньяку.
      - Сначала коньяк для бодрости и я продолжу свой рассказ, - он позвонил, чтобы принесли закуску. Пришла уже знакомая нам официантка. Рэм встретил ее у двери и помог донести тяжелый поднос. Когда мы выпили по рюмке крепкого напитка, Рэм признался:
      - А ведь я теперь себя намного лучше чувствую, меня теперь не мучают по ночам кошмары и ничто не раздражает. Женщины уже не кажутся такими безобразными и противными. Я как будто, рассказывая, выкидываю из себя болезнь. Поэтому мне хочется все время, без перерыва, рассказывать и скорее добраться до конца. Если вы готовы, я начну.
      - Давай.
      - Так вот. Проснулся я от телефонного звонка.
      Тесть беспокоился о моем здоровье. После бурной бессонной ночи у меня еще болела голова и я чувствовал себя изрядно побитым.
      Тесть посоветовал мне принять ванну и съездить за город отдохнуть на даче. Был первый час дня. Я сделал все, как советовал тесть, и уже через час был в нашей загородной вилле. Меня встретил смотритель. Старик очень обрадовался моему приезду. Его замучила тоска одиночества. Мы бродили с ним по саду, собирали опавшие яблоки. Потом распили маленький флакон самодельной настойки из вишен и я лег в гамак. Старик примостился рядом на земле, стал чистить фрукты для засушки.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7