РОМАНТИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ БАРХАТА И КОЖИ О’ТУЛ

Никто не знает когда они появились в Пограничье (начал Гейнс). Черт, да они могли здесь родиться. Я знаю, что они выросли в Аллее Кошмаров, криминальном районе Порт Рейвена, маленькой планетки в секторе Уиллоби, а тот, кто может провести в Аллее Кошмаров больше суток и не отправиться на тот свет, обладает удивительными способностями к выживанию.

Умом сестры не блистали, я уверен, что вступительного экзамена на Аристотеле они в отличие от Киборга де Мило не сдали бы, но не нарушали закон, много работали, копили деньги.

Собственно, на почве последнего я с ними и познакомился. Так уж вышло, что мы пользовались услугами одного банка. В Порт Рейвене я не находил ничего привлекательного, но там располагалось отделение банка Спики, в котором у меня был счет.

Внешностью девушки тоже не могли похвастать. Симпатичные, конечно, но не из тех, ради кого мужчина готов достать луну с неба или отправиться убивать дракона. Прямо скажу, не чета Силиконовой Карни. Одна всегда одевалась в бархат, вторая в кожу, и вскоре их настоящие имена забылись, остались только Бархат и Кожа, сестры О’Тул.

Управлял банком тощий шкет, которого звали Трокмортон Льюис Фротингхэм. Клянусь, его имя весило больше, чем он сам. И всегда выглядел так, будто только что вышел от портного, невзирая на духоту и влажность. До сих пор иногда встречаются люди, которые носят очки, но он — единственный на моей памяти, кто носил пенсне — очки, которые крепятся на носу. Из левого рукава всегда торчал уголок шелкового носового платка, а туфли сияли, как два солнца.

Я проводил в банке много времени, дожидаясь, пока на Порт-Рейвен придет подтверждение, что банк Спики получил причитающиеся мне вознаграждения, и частенько сталкивался там с сестрами. Не знаю, какая у них была работа, но им платили наличными каждый день и перед закрытием банка они приходили, чтобы положить деньги на свои счета. Маленький Трокмортон Льюис Фротингхэм всегда появлялся в зале для клиентов, чтобы поздороваться с ними, они перекидывались парой слов, а потом он лично проводил все необходимые банковские операции.

И однажды, без всякого предупреждения, в банк заявилась банда Белларго, все семьдесят три человека.

* * *

— Банда Белларго? — переспросил Бейкер. — Не слышал о них уже лет двенадцать. Что с ними случилось?

— Не прерывай меня, и все узнаешь, — ответил Могильщик.

* * *

В банке находились девушки (продолжил Гейнс), еще два-три клиента, пара роботов-кассиров, Фротингхэм и, разумеется, я.

— Ты — охотник за головами! — прошептал Фротингхэм. — Неужели не попытаешься что-нибудь сделать?

— Все мои деньги на Спике, — ответил я. — Если они и выпотрошат весь твой банк, я не потеряю ни кредитки.

— Но твоя работа — вершить суд над этими негодяями.

— Я могу убить с полдесятка, но их тут больше пятидесяти. И мне представляется, что моя работа — остаться в живых и встретиться с ними при более благоприятных обстоятельствах.

Пока мы разговаривали, Белларго неотрывно смотрел на меня и наконец подошел.

— Ты — Могильщик Гейнс? — спросил он.

— Некоторые так меня называют, — признал я.

— Я уже не один год точу на тебя зуб, — продолжал он. — Ты убил шестерых моих людей, а пятеро дезертировали, чтобы избежать встречи с тобой.

— Чертовски жаль.

— Ты-то чего жалеешь? — удивился он.

— Раз они завязали, не видать мне вознаграждения за их головы.

Он расхохотался.

— Ты мне нравишься, Могильщик Гейнс. Буду сожалеть о том, что тебя пришлось убить.

Если он надеялся, что я попрошу его оставить меня в живых, то ждать ему пришлось бы долго, но тут он заметил сестер О’Тул и вперевалочку направился к ним.

— Привет, дамы. Я вижу, вы берегли себя для настоящего мужчины.

— Когда он появится, пожалуйста, дай нам знать, — ответила Бархат.

— Что-то у нас сегодня перебор юмористов! — прорычал Белларго.

Я думал, что сейчас он ударит ее, но его взгляд упал на Фротингхэма.

— Как насчет тебя?

— Я не нахожу ничего забавного в ограблении банка, — дрогнувшим голосом ответил он.

— Должно быть, здесь очень холодно, — заметил Белларго. — Посмотрите, как трясутся eго руки.

— Оставь меня в покое! — взвизгнул Фротингхэм. — Вы пришли, чтобы ограбить мой банк. Грабьте и убирайтесь!

— Твой банк? — повторил Белларго.

— Он — президент, — с гордостью ответила Кожа.

— Хорошо. Тогда ты-должен знать комбинации компьютерных замков сейфов.

— Их я тебе не назову, — ответил Фротингхэм. — Пусть меня ограбят, но способствовать этому я не буду.

— Ты сделаешь все, что тебе скажут! — прорычал Белларго и вот тут допустил роковую ошибку: врезал коротышке Фротингхэму по физиономии.

Двумя секундами позже Бархат уже летела по воздуху и с такой силой ударила ногой в голову Белларго, что едва не оторвала ее от плеч. Громко хрустнул позвоночник, и Белларго отправился к праотцам.

Кожа уже металась среди бандитов, работая руками и ногами, Бархат присоединилась к ней, и к тому моменту, когда я пришел в себя от изумления и выхватил лучевик, семнадцать человек лежали на полу. Двенадцать так и не встали, а я начал понимать, как сестрам О’Тул удалось выжить в Аллее Кошмаров.

Потом Бархат подняла с пола лучевик, Кожа — два глушака, и остатки банды Белларго они расстреляли, как в тире. Я тоже успел пару раз выстрелить, но в принципе в моей помощи они не нуждались.

Когда пыль рассеялась и все бандиты лежали на полу, мертвые или выведенные из строя, сестры бросились к Трокмортону Льюису Фротингхэму.

— Как ты? — озабоченно спросила Кожа.

— Бедняжка! — проворковала Бархат. — Они тебя напугали?

Поначалу я подумал, что все это — игра. Как могли такие воительницы питать какие-то чувства к этому сморчку?

Но ошибся. Две недели спустя, утром, Бархат О’Тул вышла замуж за президента банка, а тремя часами позже, на столь же торжественной церемонии, за него вышла замуж и Кожа О’Тул. Потом втроем они уехали на медовый месяц.

* * *

— Это все? — лихорадочно записывая, спросил Бард.

— Не совсем.

— А о чем ты не упомянул? — спросил Бард. — Они ушли от него?

Гейнс покачал головой.

— Я побывал на Порт-Рейвене в прошлом году. Они все живут в огромном доме, в каком и может жить банкир. Девушки (вернее, женщины) по-прежнему обожают своего мужа. У Бархат семь детей, у Кожи — восемь. Я бы хотел сказать, что дети похожи на матерей, но на самом деле все они — вылитый отец.

— Бедные крошки, — покачал головой Большой Рыжий.

— Ну, не знаю, — продолжил Могильщик. — Каждый унаследует по миллиону кредиток и, несмотря на невзрачную внешность, другие дети в школе их не третируют.

— Не третируют? — удивился Большой Рыжий. — Почему?

— Потому что Бархат и Кожа работают в этой школе. Кожа преподает основы рукопашного боя, Бархат — тренер команды по смертоболу. Позвольте вас заверить: ни у кого не возникает желания дернуть за косичку их дочерей и дать подзатыльник сыновьям.

— Могу в это поверить, — кивнул Маленький Майк Пикассо. — Жаль, что у меня не было такой матери.

— Ты хорошенько подумай, — посоветовал ему Адский Огонь ван Винкль. — Возможно, она защитила бы тебя от школьных хулиганов, но так ли тебе хотелось бы ходить по струнке, выполняя все ее указания?

— В этом ты прав.

— Безусловно. Мать, которая добивается повиновения угрозой наказания, может превратить ребенка в законченного лжеца.

— Насколько я понимаю, здесь в защите никто не нуждается, — язвительно ввернул Макс Три Ствола.

— Каждое слово, сказанное сегодня вечером, — правда. — Я счел, что пора вступиться за клиентуру «Аванпоста».

— Это факт? — спросил Макс.

— За исключением тех, что являются ложью. — Я внес необходимое уточнение.

— Как я понимаю, «Аванпост» слышал и первое, и второе, — логично предположил Аргиль.

— Ты думаешь, здания обладают разумом, да? — Максу все хотелось поспорить.

— Откуда мне знать? — спросил Аргиль.

— Тогда поверь мне. Не обладают.

— Ерунда. — Лицо Никодемия Мейфлауэра стало еще более сатанинским. — Я знавал целый разумный город.

— Быть такого не может, — отрезал Макс.

— Ладно. — Мейфлауэр пожал плечами. — Не хочешь слушать — не надо.

— Эй! — воскликнул Бард. — Я хочу послушать.

— Я тоже, — поддакнул я, чтобы позлить Макса.

— Если Макс не хочет слушать, за окном идет война. — Катастрофа Бейкер указал на очередной взрыв неподалеку от одной из наших лун. — Он может спасти галактику, пока мы посидим здесь и послушаем.

На том возражения Макса и прекратились.

ГОРОД, СТАРЕЕ ВРЕМЕНИ

Мы нашли его в Другом Рукаве, не в том, где расположена Земля (начал Никодемий Мейфлауэр).

Туда направились две конкурирующие группы археологов, каждая из которых не доверяла другой, а потому обе наняли телохранителей, дабы телохранители противоположной стороны не напали на них.

(Да, я понимаю, такие действия только провоцировали нападение. Но какого здравомыслия можно ждать от людей, которые летят на противоположный край галактики, чтобы копаться в земле?)

Так или иначе, мы прилетели в бинарную систему, которая не значилась ни на одной звездной карте. Поскольку я обнаружил ее первым, они сказали, что я вправе дать им названия. Поэтому более яркая звезда теперь Альфа Никодемий, а вторая — Бета Мейфлауэр. Если не верите, справьтесь с навигационным компьютером, перепрограммированным после 6519 года Галактической эры.

По какой-то только им ведомой причине мои археологи решили, что больше всего их интересует третья планета, вращающаяся вокруг Беты Мейфлауэра. Мы приземлились и действительно обнаружили древний город с хрустальными шпилями, мраморными мостовыми и кварцевыми окнами, сконструированными как призмы и превращающими солнечный свет в радугу.

Мы пробыли в городе не больше двух дней, когда прибыла вторая команда археологов. Наш руководитель сказал им, что мы оформили все необходимые документы, какие оформляет старатель или ученый, если не хочет, чтобы по облюбованной им территории шастали посторонние. Наши конкуренты ответили, что все это хорошо, но, поскольку планета не картографирована, а звезда не включена в официальные каталоги, они собираются остаться и проводить свои раскопки, что бы мы ни говорили.

Разговор уже пошел на повышенных тонах, и вдруг мы услышали громкий стон. Исходил он из центра города, но, прибыв туда, источника стона мы не обнаружили. Один из наших археологов предположил, что стонал ветер, обдувая самую высокую башню города. Представитель другой группы заявил, что мы слышали шум газа, вырывающегося из какой-то расщелины. Наш человек возразил, что если газ и вырывается, то из наших конкурентов. Телохранители все это время таращились на своих работодателей, гадая, почему они так странно себя ведут, а те уже едва не набрасывались друг на друга.

Остановил их еще один стон, донесшийся с северной окраины. Мы все поспешили туда, но опять же ничего не нашли.

Уже начало смеркаться, и обе стороны решили, что утро вечера мудренее. Моя группа вернулась в свой лагерь на восточной окраине города, наши конкуренты разбили лагерь на западной.

Я долго лежал на койке без сна, задаваясь вопросом, а что я здесь делаю (и стараясь решить, на кого из знакомых девушек я произведу наибольшее впечатление, сказав ей, что в мою честь названы звезды бинарной системы), и тут у меня в голове зазвучал голос:

— Никодемий Мейфлауэр.

Я сел, огляделся, чтобы понять, слышал ли голос еще кто-нибудь, но все археологи мирно похрапывали.

— Никодемий Мейфлауэр, — повторил голос.

— Я здесь, — тихонько ответил я. — Что ты хочешь?

— Боль непереносима.

— Может, тебе принять таблетку, — посоветовал я. — И, между прочим, кто ты и где?

— Я — Несбуданн.

— Уж извини, но твое имя мне ничего не говорит.

— Я — город, — ответил Несбуданн.

— Не понял.

— Ты спрашиваешь, где я, — продолжал Несбуданн. — Вокруг тебя. Я — это устремленные ввысь башни, сверкающая мостовая, светящиеся стены, витые лестницы, автострады, пешеходные дорожки, улицы. Я — дренажная система под твоими ногами, мозаичные панно на стенах церкви, витражи на потолке.

— Хорошо, с этим все ясно. Но с чего ты страдаешь от боли?

— Моими создателями, которые давным-давно покинули меня ради более современных городов на далеких мирах, я наделен даром сочувствия. Я могу улавливать потребности и реагировать на них. Тебе холодно? Я согрею воздух. Ты голоден? Я активирую кухню. Хочется спать? Я притушу свет и включу успокаивающую музыку. — Несбуданн замолчал и до меня донесся почти человеческий вздох. — Но у сочувствия есть недостаток. Твои ученые ненавидят своих конкурентов, те ненавидят их, и всю вторую половину дня и вечер меня бомбардировала эта взаимная ненависть. У меня нет защитных механизмов, чтобы нейтрализовать ее. И я страдаю, ужасно страдаю.

— Сочувствую. — Что еще я мог ответить? — Но чем, по-твоему, я могу тебе помочь?

— За моей северо-западной окраиной есть каньон, который называется Долина грез, — ответил Несбуданн. — Там растут галлюциногенные растения. Найди возможность отвести туда и тех и других до того, как я умру от боли.

— А что случится после того, как они попадут в Долину?

— Они вдохнут аромат этих растений. А потом, поскольку им неведомо само понятие дружбы, возможно, представят себе, что жить друг без друга не могут, и начнут работать вместе, ради общей цели.

— Пожалуй, стоит попробовать, — признал я.

Поднялся, разбудил телохранителей, объяснил им план, предложенный городом. Они согласились, и тогда я, под покровом ночи, отправился в другой лагерь и обо всем договорился с тамошними телохранителями. Наутро под дулом лучевиков и глушаков мы привели обе группы ученых к Долине грез. Сами туда не пошли, но их заставили. И буквально через минуту-другую археологи, которые ненавидели друг друга десятилетиями, уже бросались друг другу на грудь. Они провели там целый день, смеялись, как дети, клялись в вечной преданности.

А вечером, когда мы повели их в город, по пути к центральной площади пять раз начинались драки. Вражда вспыхнула с новой силой.

Вновь раздался стон, только теперь я знал, кто стонет.

— Несбуданн! — крикнул я. — Ты в порядке?

— Ты сделал все, что мог, Никодемий Мейфлауэр, — печально ответил Несбуданн, и на этот раз его услышали все. — Но я больше не могу выносить эту ненависть.

Высочайшая башня города завибрировала и рухнула, распавшись на тысячи кусков.

— Меня построили, чтобы служить вам, — продолжал Несбуданн. — Я любил вас, как собственных, детей, а вы причинили мне вреда больше, чем заклятый враг.

Рухнула еще одна башня, а в двух кварталах от нас начала разваливаться церковь.

— Возможно, оно и к лучшему. — Голос Несбуданна с каждой секундой слабел. — Вы — ученые. Теперь вы на практике доказали, что сочувствие не способствует выживанию. Придет день, когда ваши микрохирурги смогут оперировать молекулу ДНК. Проследите за тем, чтобы следующие поколения не знали, что есть сочувствие.

Здания уже рушились по всему городу, по мостовым побежали длинные трещины. Мы сломя голову помчались к окраине, выбежали за пределы города, повернулись, чтобы посмотреть на результаты нашей ненависти.

Знаете, я частенько гордился тем, что человечество покорило галактику.

Но только не в тот день.

* * *

— Почему у этого Несбуданна не разбилось сердце, когда его строители покинули планету? — спросил Макс.

Циник, он и есть циник.

— Он умер не от разбитого сердца, — ответил Никодемий Мейфлауэр. — Его чувствительная психика не выдержала нашей ненависти.

— Чертовски хорошо, что он не пошел в политику, — хмыкнул Макс.

— Или в искусство, — поддакнул Маленький Майк Пикассо.

— Или в спорт, — добавил Большой Рыжий.

— Или в любую сферу человеческой деятельности, где твое совершенство заставляет остальных чувствовать свои недостатки, — подвел черту Бард.

— Это одна из причин, по которым мы здесь отираемся, не так ли? — заметил Могильщик. — Потому что те, кто собирается в «Аванпосте», не завидуют друг другу.

— Ну, не знаю. — Золушка указала на Силиконовую Карни. — Если бы я хотела, то обзавидовалась бы ей.

— На то нет причин, — успокоила ее Мать Земля. — Никто не знает, где заканчивается она и начинается силикон.

— Совершенно верно, — согласилась с ней Сахара дель Рио. — Ни у одной женщины не может быть такого бюста.

— Я знал женщину, у которой бюст был побольше, — возразил ей Ураган Смит.

Лангтри Лили злобно глянула на него.

— Это было до того, как мы встретились, дорогая. Черт, все они были до того, как мы встретились.

— Больше, чем у Силиконовой Карни? — спросил преподобный Билли Карма.

— Да.

— Вот вам и еще одно доказательство существования Бога! — торжествующе воскликнул Билли Карма.

— Я не думаю, что Бог имеет к этому какое-то отношение, преподобный.

— А вот это святотатство! — прошипел Билли Карма.

— Ты расскажи всю историю, — предложил Катастрофа Бейкер, — а уж мы решим.

— Это справедливо, — кивнул Смит.

КОРОЛЕВА ПИРАТОВ С БОЛЬШИМИ БУФЕРАМИ

Произошло все это восемь лет тому назад (начал Ураган Смит). Я как раз сбежал с планеты-тюрьмы Бастилия, куда меня совершенно несправедливо заточили за непонятно что означающие «преступления против Бога и Природы», и решил покинуть Монархию, чтобы попытать счастья во Внешнем Пограничье.

Приземлился на заправочной станции Самовар, расположенной за Поясом Тервиллигера, и коротал время в баре, пока обогащали уран атомного реактора моего корабля, когда услышал шум в одном из коридоров, ведущих в административный сектор. Естественно, я поднялся, чтобы посмотреть, что там творится, и как раз выходил из бара, когда увидел бегущую ко мне самую роскошную женщину из всех, что когда-либо попадались мне на глаза (дорогая, это было до того, как я встретил тебя).

В сапожках, облегающих голени, миниатюрных трусиках-танго и бюстгальтере, который едва удерживал феноменальную грудь. Добавьте к этому длинные растрепанные волосы, рукоятки ножей, торчащие из сапог, глушак в набедренной кобуре, лучевик в одной руке и бластер в другой. Она стреляла в преследующих ее солдат, и я с первого взгляда понял, что передо мной Королева Пиратов.

— Помоги мне, — выдохнула она, — и все, что у меня есть, станет твоим!

Что ж, от таких предложений не отказываются и в нормальной ситуации. А в случае, когда армейский сброд пытается убить писаную красавицу, прийти ей на помощь — долг каждого джентльмена.

Я выхватил лучевик и прожег пол перед солдатами. Плитки расплавились, став огненно-красными, и они едва успели остановиться перед ними. Я потянул девушку в бар, чтобы нас не превратили в головешки, мы побежали к служебному выходу и по лабиринту коридоров добрались до моего корабля… чтобы узнать, что процесс обогащения урана еще не закончился.

— Вон мой корабль! — выдохнула Королева Пиратов, указав на тот, что стоял рядом с моим.

Мы помчались к нему и успели взлететь буквально перед носом у солдат. Как только корабль набрал световую скорость, она включила автопилот и повернулась ко мне.

— Я хочу отблагодарить тебя за то, что ты сделал на заправочной станции.

— Я рад, что смог помочь. Может, нам пора познакомиться? Я — Ураган Смит.

— Ураган Смит? — повторила она. — Я много слышала о твоих подвигах.

— А ты…

— Можешь называть меня Зенобия.

— Похоже, это популярное имя среди Королев Пиратов, — отметил я. — Ты на моей памяти третья.

— Правда? Я никогда не встречалась с другими Королевами Пиратов. Думала, что я — единственная.

Теперь я абсолютно уверен, что у Королев Пиратов нет ни профсоюза, ни ассоциации, но в принципе даже тогда мне следовало понимать, что каждая из них считает себя единственной. Но тут она глубоко вздохнула, отчего ее буфера так сладострастно заколыхались, что все прочие мысли вылетели у меня из головы.

— Возможно, ты не откажешься присоединиться ко мне в моих личных апартаментах и немного отдохнуть? — спросила она.

Я полагал, что весь корабль — ее личные апартаменты, но уточнять не стал, просто кивнул, не отрывая глаз от ее груди, и последовал за ней в каюту.

И какая это была каюта! Никаких кроватей, на полу десятки мягчайших шкур, зеркальные стены и потолок. Она встала посередине, повернулась ко мне.

— Знаешь, Ураган Смит, мне нужен такой мужчина, как ты.

— Я надеялся услышать от тебя эти слова.

Она хохотнула, и очередное колыхание груди привело меня в экстаз.

— Я про работу, — уточнила она.

— И какая у тебя работа?

— Грабить космические станции, нападать на конвои, воровать драгоценности, уничтожать жандармов.

— Стандартный набор Королевы Пиратов — констатировал я.

— Ну? Ты присоединишься ко мне?

— Как полноправный партнер?

— Как младший партнер. Даже знаменитый Ураган Смит не может начинать с самого верха.

— Я должен об этом подумать.

Она расцепила застежку бюстгальтера, и он упал на пол.

— Я помогу тебе принять решение.

— И это правильно. — Я начал снимать тунику.

Она улыбнулась и освободилась от трусиков.

— Насчет того, чтобы избавиться от оружия, мыслей у тебя, похоже, нет? — полюбопытствовал я.

— Только после того, как получше тебя узнаю.

— И насколько лучше ты собираешься меня узнать?

Она подошла ко мне, обняла за шею, прижалась всем телом, насколько могла прижаться, учитывая размеры великолепных буферов.

— Увидишь сам, — прошептала она.

Последующие два часа мы узнавали друг друга. Ничем особенным она меня, надо сказать, не удивила, но значительно приблизила к решению стать ее младшим партнером.

А вот проснувшись чуть позже, я вдруг понял: что-то не так. Встал, посмотрел на мою Королеву Пиратов и увидел, что груди у нее плоские и напоминают надувной матрац, в который не закачали воздух.

— Что тут, черт побери, происходит? — проорал я.

Она проснулась, попыталась сесть, получилось не очень, и тут она поняла, что произошло. Мгновенно ее буфера обрели начальную форму.

— Доброе утро, дорогой, — улыбнулась мне Зенобия.

— Кто ты? — спросил я в лоб.

— Ты не помнишь? — удивилась она. — Твоя старшая партнерша.

— Кто еще? — настаивал я. — Давай облегчим задачу. Начнем с того, что ты — не женщина.

— Несколько часов тому назад для тебя это не имело никакого значения, — резонно указала она.

— Несколько часов тому назад твоя красота слепила меня. Или то, что я принимал за твою красоту.

— Разве тебе не понравилось заниматься со мной любовью?

— Вот это тут совершенно ни при чем! — отрезал я. — Я хочу знать, кто ты!

— Я же тебе говорила, Королева Пиратов.

— Какая именно Королева Пиратов?

— Разумеется, прекрасная. Разве не такие влекут тебя?

— Вот тут я, похоже, чего-то не понимаю.

Она вздохнула, и хотя я знал, что с грудью у нее что-то не так, не мог оторвать глаз от этих колышущихся холмов.

— Ладно. Мне требовался напарник. Я увидела тебя на космической станции, узнала, благо постеров с твоей физиономией и надписью «РАЗЫСКИВАЕТСЯ» хватает, застрелила солдата и устроила все так, чтобы ты меня спас.

— Как ты могла предугадать, что я соглашусь рискнуть жизнью ради женщины, которую никогда не видел?

— Потому что все представители мужской половины человечества готовы отдать что угодно за это. — И тут же ее груди удлинились и погладили меня по щекам.

С одной стороны, мне хотелось их поцеловать, с другой — бежать в дальний конец корабля, и не побежал я только потому, что боялся: а вдруг груди достанут меня и там? Поэтому остался стоять, дрожа как осиновый лист.

— Бедненький. — В ее голосе слышалось сочувствие. — Я тебя напугала?

— Еще нет, но к этому все идет. Как ты в действительности выглядишь?

— А какое это имеет значение? — спросила она. — Для тебя я всегда буду выглядеть вот так.

— Господи, я надеюсь, что нет! — вырвалось у меня.

Она улыбнулась и чуть покраснела.

— Я забыла. — И тут же ее груди стали уменьшаться в размерах, пока не превратились в два внушительных полушария.

— Итак, Ураган Смит, составишь ты мне компанию на космических дорогах? Будешь грабить богатых и наслаждаться моими ласками?

— Думаю, что нет.

— Почему нет? — спросила она. — Хоть, одна человеческая женщина ублажала тебя лучше, чем я?

— Нет, — признал я. — Но и расстраивали они меня куда меньше.

— Но ты будешь видеть во мне женщину! — не отступалась она.

— Всякий раз, прикасаясь к тебе, а такое будет случаться очень и очень часто, я буду обязательно задаваться вопросом к чему, собственно, я прикасаюсь.

— Если это приятно, а я уверена, что прикасаться ко мне приятно… чего об этом тревожиться?

— Человек всегда найдет, о чем тревожиться, — объяснил я. — Если я свяжусь с тобой, тревог мне хватит на пару жизней, а может, останется и на часть третьей.

— Жаль, что у тебя такой настрой. — Она покачала головой. — Мы бы отлично сработались.

— У тебя по щеке катится настоящая слеза, или ты опять устраиваешь шоу?

— Прошлой ночью было шоу, — печально ответила она. — Слеза настоящая.

Вот такой я всегда буду помнить ее: самая прекрасная женщина на свете, которую мне доводилось видеть (за исключением тебя, дорогая), и настоящая слеза, катящаяся по ее щеке.

Из этой встречи я извлек полезный урок, понял, что внешность — не главное. Если б не Зенобия, я бы и сейчас оставался холостяком, мотающимся по галактике в поисках любви. А так я женат и счастлив.

* * *

Внезапно слеза появилась на щеке Лангтри Лили, она наклонилась и нежно поцеловала Урагана Смита в губы.

— Как это трогательно, — умилился Катастрофа Бейкер.

— Безусловно, — согласился с ним преподобный Билли Карма. — Даже забываешь, что она — безбожное насекомое, которое откладывает яйца и, возможно, пожирает своих детенышей.

Ему повезло: произнеся эти слова, он наклонился, чтобы высморкаться, и ядовитая слюна, которую выплюнула Лангтри Лили, не угодила ему в голову.

— Я знавал одну женщину-насекомое. — О’Грейди повернулся к Лангтри Лили. — Не твоего вида, мэм. Ярко-серебристую, с многочисленными длинными лапками и огромными красными мультифасеточными глазами. Как-то вечером она появилась в казино на Мутаре II и начала выигрывать все подряд. Мне потребовалось несколько часов, чтобы понять, как ей это удается.

— Ее глаза, не так ли? — предположил Маленький Майк.

— Поначалу я тоже так подумал, — ответил О’Грейди. — Но глаза оказались ни при чем. В отличие от этих чертовых антенн. Она получала сигналы от другого насекомого, которое стояло в двадцати футах за нашими спинами.

— И что вы сделали? — спросил преподобный Билли Карма. — Бросили в кипящую смолу и изваляли в перьях или отрезали антенны?

— Ни то и ни другое, — ответил О’Грейди. — Забрали деньги и выжгли большую красную букву А на ее хитиновом панцире.

— Зачем?

— Как я понимаю, ты не сведущ в классике, — отметил О’Грейди. — Мы решили, что всякий раз, когда она будет появляться в игорном заведении, где большинство игроков — люди, им будет достаточно одного взгляда, чтобы понять, что она — инопланетная Эстер, решившая сорвать банк, и они, во всяком случае те, кого не зовут Ураган Смит, будут держаться от нее подальше.

Большой Рыжий смотрел на компьютерный голоэкран.

— Эйнштейн говорит, что это хорошая идея.

— Потому что Эйнштейн более начитан, чем преподобный, — пожал плечами О’Грейди.

— Я читаю только Книгу Добра, — ответил Билли Карма. — Прежде всего о том, кто кого породил.

— Похоже, тебя очень интересует генеалогия, — вставил Ахмед Альфардский.

— Его больше интересует процесс порождения, — поправила его Золушка.

— Где Господь сказал, что человек не имеет права немного поразвлечься? — вопросил Билли Карма.

— Как насчет Книги Бытия? — полюбопытствовал Адский Огонь ван Винкль.

— Кроме нее!

— Разве этого мало? — не унимался ван Винкль. — Он выгнал Адаму и Еву из рая.

— Ну, на этот счет у меня есть своя версия, — уверенно заявил Билли Карма. — Знаешь, что на самом деле покусывала Ева?

— Я не хочу этого слышать, — воскликнула Золушка.

— Я не хочу даже думать об этом, — присоединился к ней ван Винкль.

— Если бы Господь не хотел, чтобы вы получали новые знания, он бы не отправил меня сюда, чтобы я мог проповедовать вам, — гнул свое Билли Карма. — Я уже довольно-таки давно думаю о том, что Библия нуждается в радикальной переработке.

— Могу себе представить, — усмехнулся Маленький Майк Пикассо. — Ветхий Завет — Версия Добра, от преподобного Билли Кармы.

— Звучит неплохо, — высказал свое мнение преподобный.

— А что-нибудь грязное или отвратительное на вкус когда-нибудь казалось тебе плохим? — спросила Золушка.

— Недостаточно информации.

— Это ты о чем?

— Если ты дашь мне, покусывая, подняться вверх по твоему бедру или спуститься по животу, тогда я буду знать, какая ты на вкус, добрая или ужасная.

— Я уж и не знаю, смогу ли донести до тебя эту мысль, преподобный, — вмешался Маленький Майк, — но есть разница между женщиной с хорошим вкусом и женщиной, которая хороша на вкус.

— По мне разницы никакой, — отмахнулся Билли Карма.

— Могу в это поверить, — кивнул ван Винкль.

— Я думаю, может, тебе лучше помолиться Господу, чтобы он послал тебе ограничители, — предложила Золушка.