Глава 22

В следующее воскресенье Скарлетт выслушала нотации Элали и Полины. Им не понравилось, как она себя вела на балу. Возможно, она и была слегка оживлена. Но Скарлетт так давно не веселилась, и не ее вина в том, что она привлекала к себе гораздо больше внимания, чем леди Чарльстона. Она и осталась-то ради Ретта, чтобы растопить лед в их отношениях. Никто не может обвинять жену за ее попытки сохранить брак.

Ее раздражало молчание ее тетушек на пути в монастырь святой Марии и обратно. И она тешила себя мыслями, что настанет момент, когда Ретту надоест изображать гордость и он поймет, что по-прежнему любит ее. Разве может быть иначе? Когда в танце он держал ее в своих объятиях, у нее подкашивались ноги. Она не могла бы почувствовать теплоту близости, если бы этого не чувствовал Ретт.

Во время новогоднего торжества он должен был сделать несколько больше, чем просто положить руку, к тому же в перчатке, ей на талию. Он должен был поцеловать ее в полночь. Ее поцелуй объяснил бы все без слов…

Древняя красота и таинственность мессы совсем не занимали Скарлетт, она витала в облаках своих грез, и острый локоть Полины то и дело напоминал ей о том, где она находится и что ей нужно делать.

За завтраком царило такое же гробовое молчание. Скарлетт больше не могла выдержать этих пристальных ледяных взглядов Элали и недовольного осуждающего кряхтения Полины, и она решила заговорить первой, прежде чем это бы сделали ее тетушки.

— Это, конечно, хорошо, что вы говорите: ходить везде и всегда пешком, но у меня от ваших советов — мозоли во всю ступню. А прошлой ночью во время бала улица была забита экипажами!

Полина подняла брови и поджала губы.

— Скарлетт нос воротит от того, на чем Чарльстон стоял всю жизнь, — обратилась она к Элали.

Скарлетт с грохотом поставила чашку с водянистым кофе на блюдце.

— Вы бы были очень любезны, если бы не разговаривали со мной, как с безмозглой девчонкой. Вы мне можете читать проповеди до посинения, если вам так хочется, но сначала скажите, кому принадлежат эти коляски.

У тетушек расширились глаза.

— Янки, конечно, — проговорила Элали.

— Саквояжникам, — уточнила Полина.

Перебивая друг друга, сестры объясняли Скарлетт, что кучера работают по-прежнему на своих старых довоенных хозяев, однако обслуживают новых богачей из богатых районов города. Хозяева умело распоряжаются кучерами, и те развозят людей по балам и приемам, если очень далеко ехать или погода плохая во время светского Сезона.

— В ночь святой Сесии они настояли на том, чтобы у них был выходной и они могли распоряжаться экипажами по своему усмотрению, — добавила Элали.

— Они очень крепкие ребята, и саквояжники боятся с ними ссориться. Они знают, что кучера их ненавидят. Домашние слуги всегда были самыми снобистскими созданиями на земле.

— Конечно, эти домашние слуги — такие же чарльстонцы, как и мы, — радостно сказала Элали, — вот почему они заботятся о светском Сезоне. — Янки хотят переделать все на свой лад. Но Сезон по-прежнему наш.

— И это наша гордость, — завершила Полина.

«Со своей гордостью за пенни они бы могли доехать, куда захотят», — угрюмо подумала Скарлетт. Но она была благодарна тетушкам за то, что они хотя бы не стали распространяться по поводу слуг, которые обслуживали их за столом. Она почти не тронула завтрак, освобождая слуг от забот с одной целью, чтобы Элали доела как можно быстрее.

Она была приятно удивлена, встретив в доме Батлеров Анну Хэмптон после многочасового общения с тетушками.

Анна и вдова были обставлены горшками с камелиями, которые прислали с плантации. Здесь же был и Ретт.

— О, посмотрите! — воскликнула Анна. — Это Рейн де Флер.

— И Рубра Плена! — худощавая пожилая вдова сжимала в руке дрожащий красный цветок. — Такие у меня обычно стоят на фортепиано.

Анна бросила взгляд.

— У нас тоже, мисс Хэрриэт, а Альба Плена у нас стоит на чайном столике.

— Моя Альба Плена, к сожалению, совсем не растет, — сказал Ретт, — почки не распускаются.

— Вы не увидите цветов до января мистер Батлер, — объяснила Анна. — Альба поздно цветет.

На лице Ретта появилась шутливая гримаса.

— Да уж я ничего не смыслю в садоводстве.

«Кошмар! — подумала Скарлетт. — Мне кажется, скоро они заговорят о том, что лучше, коровьи лепешки или конские шарики как удобрение. И такие бабские разговоры ведет Ретт!» Она уселась спиной ко всем в кресло, где Элеонора Батлер обычно плетет кружева.

— Этот кусочек кружева очень бы пошел на воротник к твоему бордовому платью, когда его нужно будет обновить, это можно сделать. Как раз в середине Сезона. Всегда хорошо иметь что-то новенькое. Я скоро закончу.

— О, мисс Элеонора, вы всегда такая добрая и находчивая. Мне всегда плохо, когда я ухожу от вас. Я так рада, что вы такие близкие подружки с тетушкой Элали. Она совсем на вас не похожа. Она все время кряхтит и сплетничает с тетушкой Полиной.

Элеонора положила кружева.

— Скарлетт, ты меня удивляешь. Конечно, Элали моя подруга, почти как сестра. Ты разве не знаешь, что она почти жена моего младшего брата? — доверительно сказала она.

У Скарлетт отвис подбородок.

— Я не могу представить человека, который бы хотел жениться на тетушке Элали, — пооткровенничала Скарлетт.

— Но, дорогая, она была очень милой девушкой, просто прелестью. После того как Полина вышла замуж за Кэри Смита, она приехала ее навестить, да так и осталась в Чарльстоне. Дом, в котором они живут, принадлежал Смиту. Мой брат Кэмпер разбился. Все думали, что они поженятся. Но он упал с лошади и умер. С тех пор Элали считает себя вдовой…

Влюбленная тетушка Элали! Скарлетт не могла себе представить.

— Я думала, ты знаешь. Вы ведь одна семья.

«Но у меня нет никакой семьи, — подумала Скарлетт. — Все, кто у меня есть, — это Сыолин и Кэррин». И она почувствовала себя такой одинокой среди таких благодушных людей, с которыми она так мило беседовала и которые ей так мило улыбались. «Я, наверное, хочу есть, вот почему мне так хочется плакаты Нужно было есть завтрак», — решила для себя она.

Она с нетерпением ждала обеда, когда вошел Маниго и что-то тихо сказал Ретту.

— Извините, — сказал Ретт, — мне кажется, пришел офицер янки. Он стоит у дверей.

— Как ты думаешь, что ему нужно? — поинтересовалась Скарлетт.

Через минуту Ретт вернулся, смеясь во весь голос.

— Все что угодно, кроме белого флага капитуляции, — воскликнул он. — Ты выиграла, мама. Они приглашают всех мужчин прийти в караульное помещение и забрать конфискованное у них оружие.

Розмари захлопала в ладоши.

Мисс Элеонора остановила ее.

— Мы не можем особенно доверять им. Слишком большой риск для всех этих незащищенных домов в День Освобождения. Первый день нового года сейчас совсем не тот день, когда лечили головную боль после завтрака. Мистер Линкольн выпустил Декларацию об освобождении первого января, и сейчас это главный праздник всех настоящих рабов. Они устроят веселую пальбу и фейерверки день и ночь напролет, все больше и больше напиваясь. Естественно, мы запремся на все замки, как во время урагана. Но неплохо бы также иметь пару вооруженных людей в доме.

Скарлетт насупилась.

— В доме нет никакого оружия.

— Будет, — казал Ретт, — и два человека будут. Они приедут сюда специально для этого из Лэндинга.

— А ты косца уезжаешь? — спросила Ретта Элеонора.

— Тридцатого. У меня назначена встреча с Джулией Эшли на тридцать первое, нам нужно составить план общих действий.

«Ретт уезжает! На свою старую вонючую плантацию! Его не будет на новогоднем празднике и мы не поцелуемся!» Сейчас Скарлетт действительно была готова зареветь.

— Я поеду с тобой, — сказала Розмари. — Я там уже давно не была.

— Ты не можешь поехать, — подчеркнуто сдержанно ответил Ретт.

— Боюсь, что Ретт прав, дорогая, — сказала миссис Батлер. — Он не может быть с тобой все время, у него и так много дел. А ты не можешь оставаться одна в доме или в любом месте всего лишь с одной девочкой-служанкой.

— Тогда я возьму с собой и Селли. А Скарлетт, надеюсь позволит взять ее Панси, и она поможет тебе одеваться, правда, Скарлетт?

Скарлетт заулыбалась. Не было причин для слез.

— Я поеду с тобой, Розмари. И Панси тоже, — радостно сказала Скарлетт. — Новогодняя вечеринка придет и на плантации… Будет и танцевальный зал, полный людей. Будет Ретт и она.

— Как великодушно с твоей стороны, — воскликнула мисс Элеонора. — Ведь тебе же придется пропустить праздники здесь. А тебе везет больше, чем ты этого заслуживаешь, Розмари. Иметь такую добрую крестницу.

— Я не думаю, что кто-нибудь из них поедет, мама. Я этого не позволю, — сказал Ретт.

Розмари открыла рот, чтобы возразить, но мама жестом ее остановила. И тихо сказала:

— Ты неосмотрителен, Ретт. Розмари любит Лэндинг не меньше, чем ты, но она не может свободно ездить. Я уверена, что ты ее должен взять, к тому же если едешь к Джулии Эшли. Она так любит твою сестру.

Мысли завертелись в голове у Скарлетт. Зачем мне думать о том, что попаду на торжество, если есть возможность остаться наедине с Реттом. Можно будет избавиться как-нибудь от Розмари. Может быть, мисс Эшли пригласит ее к себе. И тогда останутся только Ретт и… Скарлетт.

Она помнит его в своей комнате в Лэндинге. Он держал ее в своих объятиях, ласкал ее, говорил так нежно…

— Потерпи, скоро уже пойдут плантации мисс Джулии, Скарлетт, — крикнула Розмари. — По-моему, мы уже на месте.

Ретт ехал впереди, сбивая мешающие ветки. Скарлетт ехала за Розмари, абсолютно не интересуясь, чем там занимается Ретт, ее голова была занята совсем другим. «Слава Богу, лошадь попалась такая толстая и ленивая. Я не ездила верхом так долго, что любая другая уже давно бы меня скинула. Как я любила кататься верхом… когда конюшни в Таре были полны лошадей. Пана так гордился своими лошадьми. И мной. У Сыолии были руки, как наковальни, она ими могла порвать пасть аллигатору. А Кэррин боялась даже собственного пони. Но я любила ездить наперегонки с папой и даже иногда выигрывала. „Кэтти Скарлетт, — говорил он, — у тебя руки ангела и нервы самого дьявола. В тебе говорит порода О'Хары, конь всегда узнает ирландца и уж постарается для него“. Дорогой папа… Аромат сосен приятно щекотал нос. Птицы щебетали над головой, под копытами шуршали опавшие листья, во всем царил мир и покой. „Интересно, сколько мы уже проехали. Надо спросить у Розмари. Надеюсь, что эта мисс Эшли не такой ух дракон, какой ее рисует Ретт. Что он о ней говорил? У нее вид такой, как будто она пьет уксус. Он такой смешной, когда вредничает. Как будто он делает это не из-за меня“.

— Скарлетт! Держись, мы почти приехали, — донесся откуда-то издалека голос Розмари.

Скарлетт пришпорила лошадь. Ретт и Розмари почти уже выехали из леса, когда она их догнала. Солнце выгодно оттеняло точеную фигуру Ретта, ладно сидевшего в седле. «Какой он все-таки красивый, какая у него статная лошадь! Не то, что моя развалюха! Настоящая лошадь, она слушается каждого движения его колена, его руки спокойно держат уздечку. Его руки…»

У Скарлетт захватило дух. Она была равнодушна к архитектуре. Даже великолепные постройки Батареи Чарльстона особо ее не трогали, хотя они были известны своей красотой. Для нее это были просто дома. Однако дом Джулии Эшли поразил ее какой-то суровой красотой. Он отличался от всего, что она видела раньше. Он стоял обособленно, рядом небольшой садик. А по всему периметру газона одинокими стражниками стояли дубы. Площадь перед домом была вымощена кирпичом.

Послышался смех, затем пение. Скарлетт обернулась. Дом навевал на нее страх. Слева от нее простирались огромные зеленые пространства. Зелень эта была очень странной: темной, ядовито-насыщенной, совсем не похожей на обычную зелень растений. Человек двенадцать негров работали и пели свои песни среди этой зелени. Да, Розмари права. Такой и должна быть настоящая плантация. Ничто не выгорает под солнцем. Ничто не меняется, ничто не изменится. Само время заботится о красоте имения Эшли.

— Очень рад нашей встрече, — сказал Ретт мисс Эшли.

Он почтительно взял протянутую ему руку и очень элегантно запечатлел на ее запястье поцелуй. Никто из джентльменов не решился бы на такой поступок: поцеловать руку старой деве, и не важно даже, сколько ей лет.

— Это хорошо нам обоим, мистер Батлер. А ты по-прежнему привязана к лошадям, Розмари, рада встрече с тобой. Представь мне свою крестницу.

«Кошмар, она действительно дракон, — занервничала Скарлетт. — Интересно, от меня она тоже ждет раскланиваний?»

— Это Скарлетт, мисс Джулия, — весело сказала Розмари.

Она абсолютно нормально воспринимала эту женщину…

— Как дела, миссис Батлер? Скарлетт была уверена, что в действительности ей было все равно, как у нее ищут дела.

— Нормально, — мягко ответила Скарлетт. И поклонилась ровно настолько, насколько, по мнению Скарлетт, заслуживала эта женщина. «Интересно, что она сама о себе думает?»

— Вы можете пока попить чай наверху, девочки. А мы побеседуем с мистером Батлером в библиотеке.

— О, мисс Джулия, а не могу ли я присутствовать при вашей беседе? — молящим голосом попросила Розмари.

— Нет, Розмари.

«Вот вроде бы и все», — подумала про себя Скарлетт. Джулия Эшли вышла из комнаты, за ней послушно последовал Ретт.

— Пойдем, Скарлетт, пить чай, — позвала Розмари.

Комната, куда они пришли, очень удивила Скарлетт. Она была очень уютной, что совсем не похоже было на, владельцев этого дома. На полу лежал огромный персидский ковер. Продолговатые окна были занавешены нежнорозовыми портьерами, и сквозь них радостно пробивались лучи солнца и попадали прямо на стол, где стоял серебряный чайный сервиз. Вокруг стола стояли кресла, обитые синим бархатом. Огромный рыжий кот спал в одном из них.

Скарлетт с любопытством вертела головой во все стороны. Ей трудно было представить, что такая уютная и располагающая обстановка могла быть в доме холодной женщины, одетой во все черное. Они присела рядом с Розмари.

— Расскажи мне о мисс Эшли, — попросила Скарлетт.

— Она замечательная! — воскликнула Розмари. — Она сама следит за всеми своими плантациями и никогда не нанимала смотрителя. У нее рисовых полей так же много, так было и до войны. Она могла бы добывать фосфат, как Ретт, но она не знает, что с ним делать. Плантации созданы для того, чтобы на них растить что-нибудь, а не для того, чтобы их грабить и выгребать то, что у них внутри. Она всегда так считала. У нее растет сахарный тростник и есть свой пресс, чтобы давить патоку. У нее есть кузнец, чтобы подковывать быков и делать колеса для телег. Есть свой бочар, чтобы делать бочки для риса и патоки. Она продает рис в городе, чтобы купить чай и кофе, все остальное она выращивает сама. Есть свиньи, коровы, овцы, коптильня для мяса, погреба, чтобы хранить фрукты. Она делает даже свое вино. А из сосен она добывает скипидар.

— И у нее все еще есть рабы? — саркастически усмехнулась Скарлетт.

Дни великих плантаторов и плантаций закончились, и их невозможно вернуть.

— О, Скарлетт, ты говоришь прямо как Ретт. За это я вас так люблю обоих. Мисс Джулия платит за работу жалование, как и все другие. Если у меня будет возможность, я тоже обязательно сделаю все, как у нее. Это ужасно, что Ретт даже и пробовать не собирается.

Розмари в сердцах грохнула чашкой о блюдце.

— Скарлетт, я не помню, ты положила лимон?

— Что? Мне молоко, пожалуйста.

Скарлетт совсем не хотелось чаю. Она опять улетела в своих мечтах. Ей представлялось, что Тара возродится, опять зацветут хлопковые поля. Все точь-в-точь как тогда, когда была жива мама.

Ее рука машинально взяла протянутую ей чашку, поставила на стол остывать и так и не притронулась к ней. «Почему в Таре все не так, как раньше? Если эта пожилая леди может управляться со своими огромными владениями, то почему я не могу то же самое сделать в Таре. Я сделаю это. Ведь отец мне всегда говорил, что я из рода О'Хара. Неужели я не смогу возродить Тару, как в свое время сделал отец? Может быть, даже лучше. Я знаю, как вести все дела. Я знаю, как получить прибыль, когда даже никто не знает. Я добьюсь. Я смогу купить землю, чего бы мне это не стоило!..»

Перед ее глазами проплывали одна картина за другой: огромные богатые поля, стада упитанного скота. Ее маленькая спальня с запахом жасмина, катание на лошади в сосновом лесу…

Сама того не желая она все-таки вспомнила о Розмари, которая что-то продолжала рассказывать.

«Рис, рис, рис, рис! Неужели не о чем больше поговорить? Ретт наверняка говорит о чем-то другом с этой старухой».

Скарлетт заерзала в кресле. У сестры Ретта была привычка: когда она с жаром что-то рассказывала, она постепенно наклонялась близко-близко к собеседнику. Розмари почти уже съехала со своего стула. Внезапно открылась дверь. О черт, Ретт так смеется с Джулией Эшли?

— Ты всегда был бесцеремонным, Ретт Батлер, и я не помню, чтобы ты когда-нибудь относил свое нахальство в разряд своих недостатков.

— Мисс Эшли, насколько я знаю, нахальство — это неотъемлемая черта слуг перед своими хозяевами и молодежи перед взрослыми. Я же не кто иной, как ваш слуга, я совсем не имею в виду ваш возраст. Я с удовольствием доверюсь сверстнику, но никогда старшему.

«Почему он флиртует с этим существом! Я не думаю, что у него на уме что-нибудь хорошее, если он здесь ломает дурака».

Джулия Эшли издала звук, весьма напоминающий самодовольное фырканье.

— Очень хорошо. И я даже готова со многим согласиться, если только прекратишь нести эту чепуху. Сядь и не будь клоуном.

Ретт услужливо подвинул стул Джулии к столику, когда она решила присесть.

— Спасибо, мисс Джулия, за вашу снисходительность.

— Не будь такой сволочью, Ретт.

Скарлетт уставилась на них. «Что все это значило? Что должно было произойти, чтобы „мисс Эшли“ стала „мисс Джулией“, а „мистер Батлер“ — „Реттом“? Эта женщина назвала Ретта — сволочь. Но по своему поведению она больше подходит под это определение. Почему она в самом деле жеманится перед ним?»

В комнату вошли две служанки. Одна взяла со стола поднос с чайными принадлежностями, другая передвинула столик поближе к Джулии. Следом вошел слуга, на подносе у которого стояло много вазочек и тарелочек с булочками, конфетами, печеньем. Скарлетт подумала: «Какой бы противной она ни была, он делает все со вкусом!»

— Ретт говорил мне, что тебе хотелось попутешествовать, Розмари?

— Да, мэм, хочется до смерти.

— Это было бы неудобно, мне кажется. Скажи, ты уже делаешь путевые заметки?

— Нет еще, мэм. Мне хочется пробыть в Риме, как можно дольше.

— Поезжай в удобное время года. Летняя жара невыносима даже для чарльстонца. Я переписываюсь со многими людьми. Они бы тебе понравились. Я напишу рекомендательные письма.

— О, пожалуйста, мисс Джулия. Мне так много хочется узнать.

Скарлетт перевела дух. Она обязательно попросит Ретта, чтобы он объяснил мисс Эшли, что Рим есть не только в Джорджии. Но только потом, сейчас он занят и беспрестанно вставляет свои глупые реплики в разговор. Да и Розмари от этого без ума.

Разговор совсем не интересовал Скарлетт. Но ей не было скучно. Она смотрела, наблюдала и восхищалась каждым движением Джулии с тех пор, как она села за стол. Не прерывая ни на секунду разговор, Джулия наполняла чашку и держала ее на уровне плеча, чтобы затем слуга мог ее забрать. Ей не приходилось ждать больше трех секунд, затем она, не обращая на все это никакого внимания, опускала лениво руку.

Скарлетт восхищалась. Если бы слуга не был таким расторопным, то чашка просто бы упала на пол и разбилась. Но такого не случалось, и чашка благополучно оказывалась у одного из гостей.

Откуда такой слуга? Скарлетт даже испугалась, когда он появился около нее, предлагая ей салфетку и несколько видов сандвичей. Она была готова взять один, мгновенно откуда-то у него появилась тарелка в руке специально для ее сандвичей, и он аккуратно держал ее рядом с рукой Скарлетт, пока та не выбрала.

А, понятно, это служанка сзади передает ему чистые тарелки. Сандвич такой толстый, так много слоев разного теста, с разной рыбой.

Она была ошарашена такой элегантностью, с какой все здесь делалось. И тем, как слуга серебряным пинцетом брал со своего подноса пирожные и перекладывал их в тарелку Скарлетт. Последний удар наступил для нее в тот момент, когда служанка поднесла ей совсем маленький столик, решив тем самым все проблемы Скарлетт: та долго думала, как она будет управляться с блюдцем, тарелкой и чашкой всего двумя руками. Несмотря на подступивший голод, Скарлетт с любопытством наблюдала, как около Розмари суетились слуги и стали появляться тарелки, сандвичи и столики. Для такого обслуживания и пища должна быть особенной. Что здесь? — только хлеб и масло, нет, еще петрушка, лук, сельдерей. Очень вкусные сандвичи. Однако пирожные на той тарелке выглядят аппетитнее.

«Боже мой! Они все еще говорят о Риме». Скарлетт посмотрела на слуг. Они стояли вдоль стены, как вкопанные. С пирожными придется подождать. Слава Богу, Розмари недолго возится с сандвичами.

— …но мы так неосмотрительны, — сказала Джулия Эшли, — миссис Батлер, в какой город вы бы хотели поехать? Или вы разделяете мнение Розмари, что все дороги ведут в Рим?

Скарлетт радостно ей улыбнулась.

— Мне так нравится Чарльстон, что я никогда и не думала уезжать в другой город, мисс Эшли.

— Достойный ответ, — сказала Джулия, — но нужно сделать перерыв в нашей беседе. Могу я вам предложить еще чаю?

Прежде чем Скарлетт успела согласиться, Ретт ответил:

— Боюсь, что нам уже пора, мисс Джулия. Мы не приспособлены к ночной езде, а дни здесь короткие.

— Вам нужно позаботиться о том, чтобы добраться до сумерек. Розмари может провести ночь у меня. Я провожу ее завтра до Лэндинга.