На следующее утро я поняла, что нахожусь во власти какой-то очарованности. Я ходила по квартире и делала самые странные вещи: например, налив кипятку в заварной чайник, я не положила в него чаю, намазала на хлеб маргарин (и даже не заметила этого) и надела непарные чулки. Я вела себя как безумная, одержимая одной мыслью – о Ричарде.
      Я посмотрела на себя в зеркало и увидела такое сияющее лицо, что едва узнала обычно мрачную, довольно бледную Розелинду. Я поняла, что со мной произошла большая перемена, я превратилась в Розу-Линду, которую любил Ричард, и стала новым человеком.
      Я решила, что не позволю мыслям о Марион Каррингтон-Эш мучить меня, ибо она не заслуживает ни верности Ричарда, ни моих угрызений совести.
      Я разделяла беспокойство Ричарда относительно его дочери, и я тоже считала, что ничто не должно помешать ее счастью.
      Не успела я вымыть посуду после завтрака, как раздался звонок. Я открыла дверь и увидела посыльного с огромным букетом цветов.
      Я развернула бумагу и замерла от восторга: передо мной лежали прекрасные розы и белые гвоздики, их было очень много. Я никогда не получала такого прекрасного букета. Я знала, что цветы – от Ричарда, даже не читая записки. Но сама записка обрадовала меня еще больше.
      «Моей Розе-Линде, которую я люблю и буду любить всегда. Ричард».
      «Люблю и буду любить всегда»! Я произнесла эти слова вслух и поднесла записку к моему пылающему лицу. «Ричард, дорогой мой, и я тебя безумно люблю!»
      Ричард всегда был внимателен, и все последующие годы он постоянно посылал мне цветы.
      Вскоре моя гостиная наполнилась тонким ароматом роз и гвоздик, и я стала ждать известий от Ричарда, потому что была уверена, что сразу по возвращении из Рейксли он даст о себе знать.
      Я находилась в напряженном состоянии, ожидая его Появления в любую минуту. В доме не было ничего съестного, но меня это не беспокоило. Я вымыла и уложила волосы, накрасила ногти лаком «красная роза», который подарила мне среди множества других вещей милая Китс. Я пересмотрела весь свой гардероб, отбирая, что нужно надеть, если мы с Ричардом поедем во Фрайлинг.
      Было серое, туманное июльское утро, солнце закрыли облака. Я решила, что надену серый фланелевый костюм в узкую полоску, белую блузку с моими любимыми подвесками, а в петлице будет одна из подаренных Ричардом роз. Я возьму свое лучшее, самое новое вечернее платье – лилово-синее, с большим квадратным вырезом и короткими пышными рукавами. Платье обошлось мне довольно дорого, но зато оно отлично сидело и я выглядела в нем очень стройной. К платью я также прикреплю розу. Ричарду наверняка понравится.
      Во время этих приготовлений принесли телеграмму. Какое удивительное утро! В жизни Розелинды Браун не было ничего подобного! Телеграмма была от Ричарда, очень длинная. (Как потом оказалось, у него была привычка вместо писем посылать длинные телеграммы.)
      «Обо всем договорился. Ира в восторге. Заеду завтра в десять утра. Не смогу приехать сегодня вечером, как рассчитывал, все объясню при встрече. Я тебя люблю. Р.».
      Я не знала, смеяться или плакать. Конечно, я надеялась увидеть его сегодня. Но я знала, что впереди меня ждет много таких разочарований. Ричард не мог свободно распоряжаться своим временем, очевидно, появился один из клиентов, и он не мог вырваться. Но при мысли о завтрашнем дне я не имела права печалиться. Завтра он заедет за мной, и мы отправимся во Фрайлинг. Что может быть прекраснее?
      Ощущение радости, с которым я проснулась, больше не покидало меня. Я расхаживала по комнате и думала о Ричарде. Но потом я решила, что надо взять себя в руки и сосредоточиться на более прозаических вещах. Решила не думать о предстоящем уик-энде.
      Я снова превратилась в мисс Браун, взяла хозяйственную сумку и пошла по магазинам. Кроме того, мне надо было отправить телеграмму. По странному совпадению как раз завтра должен был приехать тот милый морской офицер, с которым я познакомилась у Кэтлин. Он очень хотел встретиться со мной, а я чуть не забыла о Робине Чалмере. Счастье всегда делает человека эгоистом. И только горе учит человека думать о других. Я сообщила Робину, что очень сожалею, но нашу встречу придется отложить, потому что мне неожиданно придется уехать из Лондона.
      Как медленно шло время. Я с нетерпением ждала, когда стрелки часов совершат полный оборот, наступит завтра и он приедет. А когда я наконец улеглась в постель, то почти всю ночь не сомкнула глаз.
      Я сложила вещи в свой маленький чемодан. Все было готово для сказочного путешествия с моим любимым.
      В тот вечер я окончательно решила, что не буду принадлежать никому, кроме него, и никогда не выйду замуж. Я чувствовала себя как невеста накануне свадьбы и в душе молилась лишь о том, чтобы дать ему такое же счастье, какое принес мне он, и чтобы мы никогда не разлюбили друг друга.
      Я проснулась рано и выпила чаю. Над крышами домов навис густой туман, было душно, и я знала, что день будет жарким. Я закурила и стала размышлять о том, что он думал и чувствовал.
      Мужчины не могут чувствовать так тонко, как женщины. Кроме того, он уже был влюблен, у него есть жена. Он вряд ли сможет понять мое состояние.
      Наконец я дождалась своего возлюбленного. Я никогда не видела его таким счастливым и таким молодым. Он вошел в мою маленькую квартирку, и я заглянула в его глаза, и мне показалось, что передо мной новый Ричард – Ричард, в котором исчезла былая печаль и горечь. На минуту он прижал меня к себе. Я закрыла глаза и ощутила восторг оттого, что наши губы встретились. А потом, держась за руки, мы оглядели друг друга и рассмеялись: мы оба были во фланелевых полосатых костюмах. Затем Ричард отошел к столу, взял одну розу и отдал ее мне.
      – Боюсь, я сильно измял твой цветок, дорогая. Вот тебе другой.
      – А мне нравится мой помятый. Я буду носить оба. Он объяснил, почему задержался вчера на целый день, и добавил:
      – Я приехал на маленькой машине. У нее большая скорость. Через три часа мы будем в Шерборне, а во Фрайлинге – не позднее половины второго.
      – Ричард! – Вот и все, что я могла вымолвить.
      – Все готово? – спросил он. Я кивнула.
      – Ира была, как обычно, радушна и очень обрадовалась, что мы приедем, – сказал он. – Мы долго с ней разговаривали. Я обо всем ей рассказал, а она заметила, что всегда знала, что это рано или поздно случится, и что я должен привезти тебя именно во Фрайлинг. Ей только очень жаль, что мы приедем лишь на два дня и что нам надо возвращаться на работу.
      Я кивнула, не отрывая от него взгляда. Он тоже внимательно смотрел на меня, а потом покачал головой:
      – Я похищаю какого-то младенца! Ты сегодня такая юная!
      – Ну что ты! Мне двадцать пять лет!
      – Жаль, что мне не двадцать пять, – вздохнул Ричард.
      – Ты мне нравишься таким, какой ты сейчас, – произнесла я и снова оказалась в его объятиях.
      – Ну, вот, теперь уже две помятые розы, – прошептал он мне на ухо.
      – Я люблю тебя.
      – Я люблю тебя, дорогая. Я никак не могу поверить, что такое чудо произошло именно со мной. Ты такая милая, такая добрая, в тебе – все прекрасные качества, которые и должны быть в женщине.
      Я поняла, что он думает о Марион и обо всем том, чего не было в ней. Я так сильно любила его, что почти всегда могла догадаться, о чем он думает и что он чувствует. Удивительно, но мы были настроены с ним на одну волну.
      Ричард поднес мою руку к губам и сказал, улыбнувшись:
      – Ну что ж, поехали. Где твой чемодан?
      Я закрыла окна, заперла свою маленькую квартирку, и мы вышли на площадь Маркхем, сразу окунувшись в теплый летний воздух.
      Внизу стояла маленькая машина; в ней мне предстояло совершить столько прекрасных поездок. Это был двухместный спортивный автомобиль, черный и блестящий, с белым верхом. Я не очень-то разбираюсь в машинах, но сразу поняла, что эта – просто прелесть. Ричард сказал, что это машина марки «астон-мартин», что он купил ее прошлым летом и предпочитает большим, претенциозным «роллс-ройсам».
      Положив чемодан в багажник, мы отправились в дорогу. Ричард сказал, что, как только мы покинем пределы Лондона, он опустит верх, и мы поедем с ветерком, и нам будет светить солнце. Прекрасно!..
      В дороге все было хорошо. Мы разговаривали, и, слушая Ричарда, я узнавала все больше и больше. И, конечно же, мы не могли не затронуть тему музыки.
      – Во Фрайлинге ты повстречаешь дух «Лебединого озера», – сказал он.
      И действительно, во Фрайлинге я встретилась со своей мечтой! Я уже рассказывала о нем, но, думаю, никакими словами невозможно описать это место.
      Впервые я увидела Замок в золотой полдень, когда солнце заливало своими лучами серые башенки и маленький пруд, где плавали любимые Ирины лебеди. В прекрасном парке, извиваясь широкой лентой, протекала небольшая речка.
      Мы медленно ехали по дороге, обсаженной благородными тополями. Одной рукой Ричард держал руль, а другой – мою руку. Перед тем как мы подъехали к Замку, он посмотрел на меня и взволнованно сказал:
      – Это один из самых важных моментов в моей жизни… я привез тебя сюда, дорогая.
      Не найдя слов, я лишь пожала ему руку.
      Я с наслаждением впитывала первые впечатления от Фрайлинга. Все здесь было для меня удивительно, потому что, за исключением поездок в Марлоу, я почти не видела Англии; и вся поездка в Дорсетшир была настоящим открытием, не говоря уже о счастье быть с Ричардом.
      Когда машина затормозила, я неожиданно начала нервничать.
      – Ричард, а если я не понравлюсь мадам Варенской!.. Я ведь не знаю, что принято говорить и делать в таких случаях…
      Он улыбнулся и посмотрел на меня своими бесконечно добрыми и умными глазами.
      – Просто оставайся собой, дорогая, Ира полюбит тебя.
      А потом в дверях появилась сама великая балерина. Я с благоговением смотрела на нее. Я столько читала о балете и о ней. И вот она передо мной. Наяву. Я вижу ее хрупкую фигурку, белоснежные теперь волосы. Как и раньше, они разделены пробором и уложены на затылке узлом. На ней было простое льняное платье светло-голубого цвета, а на голове – шелковый шарф. В руках у нее была маленькая корзиночка и ножницы. Она шла в сад срезать цветы.
      – А, Ричард… мой дорогой Ричард! – воскликнула она, заметив нас.
      Когда она подошла ближе, я увидела все еще несравненно прекрасное лицо с очень светлой, почти прозрачной кожей. Высокие скулы и глубоко посаженные темные глаза Лицо женщины, которая много страдала и любила, которая прошла по жизни рука об руку со страданием и красотой. Ее движения поражали изяществом и грациозностью.
      Время было бессильно против Иры Варенской. Я могла представить себе, что мужчины боготворят ее даже теперь, когда она далеко уже не молода. Я поняла также, как в молодости обожал ее Ричард.
      Но я не ревновала, я была ей благодарна за то, что она делала его счастливым. И все последующие годы общения с Ирой я испытывала только гордость и радость – те чувства, которые она внушала всем своим друзьям. И еще я удивлялась, как мог мужчина, однажды полюбивший ее, полюбить меня.
      После первых же ее слов я почувствовала себя как дома, и ко мне понемногу стала возвращаться уверенность в себе, которую я было начала терять.
      Она пожала мне руку, с минуту смотрела на меня, а потом кивнула.
      – Да, моя дорогая, вы совершенно такая, какой я вас представляла себе по рассказу Ричарда. У вас такое милое печальное лицо. Но больше вы не должны печалиться… ни в коем случае, ведь теперь с вами будет Ричард.
      От избытка чувств я взяла ее руку и поцеловала.
      – Вы так добры ко мне, мадам Варенская.
      По-видимому, ей понравилось, что я выразила свое уважение именно так. Ведь она была не только великой балериной, но и очень знатной дамой.
      – Благослови тебя Бог, дитя мое, – сказала она.
      – Вы так прекрасны… я столько читала о вас… вы удивительная… как жаль, что я не видела вас на сцене, – проговорила я прерывающимся от волнения голосом.
      Ира засмеялась, и Ричард засмеялся тоже. Он обнял меня и прижал к себе.
      – Какая она милая, Ричард, – сказала Ира Варенская, когда мы вошли в дом, и в этот момент я была самым гордым человеком на земле.
      И вот мы в прохладной изысканной гостиной. Она даже еще великолепнее, чем описывал ее Ричард. Я и вправду почувствовала себя как в сказке, ведь такого в реальной жизни просто не может быть. Меня изумляли высокие потолки в комнатах, огромный камин, украшенный резным камнем, гобелены, блестящие черные дубовые панели, серебро и цветы, диваны и кресла с роскошной парчовой обивкой. Русские слуги Иры. Прекрасный, сервированный только для нас троих завтрак, поданный нам в огромной столовой.
      – Я знала, что вам никого не захочется видеть, этот уик-энд – только для вас двоих, – добавила Ира.
      – Вы более чем добры к нам, Ира, – сказал Ричард с большим чувством.
      Она улыбнулась и кивнула мне.
      – Я так балую этого юношу. Но он – настоящий демон, знает подход к женщинам, правда, Розелинда?
      – Да, уж это он умеет, – призналась я.
      – Что за чепуху вы несете, женщины?! – воскликнул Ричард.
      Ира протянула руку и жестом человека, имеющего на это исключительную привилегию, взъерошила Ричарду волосы.
      – Мне не нравится, когда все так аккуратно. Вот. Теперь гораздо лучше.
      – Вы не меняетесь, Ира, – сказал он.
      Я смотрела на его милое лицо, на растрепанные волосы – мне он казался таким красивым, и я была согласна с Варенской. Я прислушивалась к их беседе. Они обменивались мнениями о последних балетных спектаклях, и я поражалась их познаниям в этой области. Но ни один из них не давал мне почувствовать, что я тут чужая, наоборот, они потихоньку вводили меня в ту атмосферу очарования, которую так обостренно ощущал каждый приехавший во Фрайлинг. А после обеда, который закончился почти в три часа дня – во Фрайлинге, как я поняла, был обычай подолгу не выходить из-за стола, – Варенская ушла в свои комнаты, а меня с Ричардом провели в наши.
      Наши комнаты. Новая сказочная страна. Невероятно большие комнаты в западном крыле, окнами выходящие на маленький пруд, за которым виднеется лес, манящий зеленью и прохладой в этот жаркий день.
      В моей комнате было три узких окна, куполообразный потолок. Стены затянуты бело-голубым шелком, на полу белый ковер. За белыми с золотом занавесями – большая дубовая кровать под белым бархатным покрывалом, расшитым голубым с золотом орнаментом.
      Мне, привыкшей к маленьким тесным комнатам, мне, в ком были еще живы воспоминания о монастырской жизни, все это показалось царским великолепием; и я почувствовала себя Золушкой, которая по мановению волшебной палочки доброй феи превратилась в принцессу.
      С трепетом в сердце я огляделась вокруг и через открытую дверь увидела роскошную ванную. А через другую Дверь – комнату Ричарда. Ничто нас больше не разделяло, в глазах Иры я была его истинной любовью и его настоящей женой. Она никогда не принимала Марион в своем доме.
      Я обнаружила, что Поля, одна из русских горничных, уже распаковала мой чемодан. На большой кровати лежал мой скромный халат и белая шифоновая ночная рубашка, купленная вчера в Лондоне, единственная экстравагантная вещь, которую мне захотелось иметь. Как Хорошо, что я выбрала именно белую, этот цвет очень соответствовал роскошной обстановке.
      Я думаю, Ричард был взволнован не меньше меня, но не показывал вида.
      – Я решил переодеться, надеть теннисные туфли, – небрежно сказал он. – Не хочешь прогуляться по парку? Или, может быть, ты устала, дорогая?
      – Нет, я хочу погулять с тобой, – ответила я.