Глава 9

ТЕНЬ ВОРОНА

Керморван не стал долго задерживаться на открытом месте. Он лишь окинул быстрым взглядом безжизненные окрестности, плотнее запахнул плащ и повел остальных в проход под аркой.

– Жалкое вознаграждение за ваши труды! – мрачно произнес он. – Мне следовало бы знать, что холм будет окружен Льдом…

Он сжал кулак, как будто собираясь ударить каменную стену, но Иле удержала его руку и мягко отвела в сторону.

– По-прежнему винишь себя, – сказала она, и в ее голосе прозвучало необычное сочувствие. – Но куда еще мы могли пойти?

Керморван устало покачал головой.

– Наверное, никуда. Я надеялся, что Лед обошел эту окраину города стороной… праздная надежда! С какой стати?

Рок приподнял бровь.

– Как же тогда выстояло здание, через которое мы спустились под землю, – то самое, под камнепадом?

– Возможно, оно находилось за городскими стенами. Если это было караульное помещение на дороге неподалеку от южных ворот, то можно объяснить и толщину стен, и потайную лестницу, ведущую в катакомбы…

– Да и сохранилось ли оно? – спросил Элоф. – Откуда сыпались эти камни? Мы ведь так и не поднялись наверх, чтобы выяснить это. Ворон специально подстроил все так, чтобы мы сначала обнаружили подземный зал. Иле, твои сородичи лучше всех разбираются в повадках Льда; скажи, что могло остановить глетчеры, которые он направил на уничтожение Морвана? Почему оледенение не распространилось дальше на юг?

Иле ненадолго задумалась.

– Оно не было остановлено, во всяком случае, полностью. Лед постоянно наступает, питаемый снегом, который уплотняется и образует новые наслоения ближе к его центру. Однако по мере движения на юг, где климат более теплый, внешний край начинает таять, и дальнейшего распространения не происходит. Но нет и отступления, потому что Лед напирает сзади. Должно быть, его хозяева сосредоточили силу обновления в одном достаточно узком месте, чтобы там Лед продвинулся дальше на юг, чем обычно. Нам лишь кажется, что он останавливается, если скорость таяния равна скорости продвижения. Поэтому, когда наступают сильные холода, Лед может наступать так внезапно и с большой скоростью; он просто перестает таять.

Элоф кивнул.

– А когда он тает, что происходит с этим? – Он указал в сторону застывших волн ледовой морены. – Целые горы, расколотые и обкатанные до валунов, которые он несет как волны, чтобы потом сеять хаос и погибель у своего подножия. Вот откуда взялся камнепад! Сами того не зная, мы стояли под сенью южных форпостов Льда.

– Может быть, и хорошо, что мы этого не знали, – сказал Керморван. – Иначе мы едва ли осмелились бы спуститься под землю!

Он бережно погладил свой заплечный мешок и растянул губы в невеселой улыбке.

– Впрочем, мне не на что жаловаться. Вы – другое дело.

Элоф улыбнулся в ответ.

– Мы все барахтаемся в одной сети, не так ли? Но не стоит расстраиваться. Если этот холм находился на южной окраине Каэр Морвана, то граница Льда совсем близко. Мы можем пересечь его, как делали раньше вдвоем с тобой.

– Только не ночью! – с невольной дрожью в голосе воскликнула Иле.

– Конечно, нет, – заверил Керморван. – С меня на сегодня уже достаточно приключений, и Элоф, я уверен, того же мнения. Нам нужно подождать до рассвета, но так, чтобы хоть немного отдохнуть и не замерзнуть до смерти. Иле, сколько у нас осталось кусков смолы для факелов?

– Девять… нет, одиннадцать, – ответила она, порывшись в своем мешке. – И еще два наполовину сгоревших на рукоятках.

– Тогда сложим из них костер; возьмем для начала два использованных и два новых. Но только не там, где огонь могут увидеть. Придется немного спуститься по лестнице…

– Что ж, – печально произнес Рок. – Может быть, дым хотя бы немного перебьет вонь. Мы убили эту тварь, но она все равно продолжает мстить нам!

С общего согласия они разделили скудную трапезу на свежем воздухе возле арки и только потом спустились разжечь костер. Пламя горело ярко, но давало не больше тепла, чем высасывал холодный камень стен даже через плащи, когда они жались друг к другу на узкой лестнице, подыскивая удобные позы для сна.

– Здесь обязательно нужно выставить часового, – с мучительным вздохом пробормотал Керморван. – Я выйду в первую стражу…

– Нет, лучше я, – возразил Элоф. – Как я ни устал, близость Льда не дает мне заснуть. Я буду спать лучше, когда привыкну к этому.

– Как хочешь! Сейчас я меньше всего расположен к спорам.

Воин надвинул капюшон на лицо и склонил голову на руку. Рок и Иле уже заснули. Элоф внезапно остался один. Он немного погрел руки у маленького костра, встал и поднялся к арке, за которой уже виднелось призрачное сияние Льда. Две бессонные ночи и многочисленные испытания, выпавшие на долю путников, измучили Элофа больше, чем он сам полагал; ноги подкашивались под ним, кости болезненно ныли. Он надеялся, что боль не даст ему заснуть и постепенно уменьшится, пока он будет сидеть на свежем воздухе. Но время шло, а боль не ослабевала; на самом деле она даже немного усилилась или же он стал чувствовать ее более остро и обнаружил в ней оттенок той боли, которую испытал, когда впервые ступил на поверхность Льда.

Высоко над горизонтом плыл серебристый серп луны, подобно парусу невидимой ладьи. Лед откликнулся даже на это слабое свечение, и Элоф, сидевший в болезненном полузабытьи, внезапно выпрямил спину и со свистом втянул воздух сквозь зубы. Зрелище, представшее его взору, было более величественным, чем ему когда-либо приходилось видеть, даже в Северных Землях. Здесь не было гор, окаймлявших головокружительную пустоту, и даже каменных выступов, похожих на тот, где он сидел. Ясная, цельная и безграничная поверхность Льда простиралась от одного края мира до другого и уходила в неведомую даль, наполненную мерцающими отсветами – грандиозный самоцвет, одним своим присутствием умалявший жалкие и незначительные деяния человеческих рук.

Но даже охваченный сознанием собственного ничтожества, Элоф вдруг вспомнил о Морване, о величавых гробницах Доргаэль Арланнен, и с гневом стряхнул с себя чары, начинавшие опутывать его разум. Неудивительно, что Лед навевал подобные мысли и чувства; они коренились в нем, порождаемые теми, кто создал его. Живые существа, пусть даже хрупкие и несовершенные, были живыми; они росли, боролись и страдали по-своему. Люди же могли любить всевозможные радости жизни и при этом дивиться стерильной красоте безжизненных просторов; мир принадлежал им во всех проявлениях. Хотя бы только поэтому человеческий род был богаче, сильнее и возвышеннее, чем мятежные Силы. Созерцая воплощенную суть их ограниченных устремлений, раскинувшуюся вокруг, Элоф даже почти жалел их.

Когда луна поднялась еще выше, на Лед стало больно смотреть и зрение начало играть с Элофом странные трюки, время от времени над северным горизонтом он замечал переливчатое мерцание или мигающие вспышки света. Мерцание то опускалось, то поднималось, потом исчезало и появлялось в другом месте – иногда ближе, иногда дальше. Это зрелище начало тревожить Элофа, и он напомнил себе, что должен смотреть во все стороны. Он медленно расправил затекшие ноги и, стоя в тени арки, повернулся в южном направлении. К его удивлению, здесь сияние Льда простиралось не так далеко, но, поскольку дальше не было видно ничего, кроме неба, он не мог даже приблизительно оценить расстояние. Потом вдали что-то ярко блеснуло. Элоф протер глаза и заморгал, но когда он еще раз посмотрел туда, то снова увидел блестящее пятнышко, еще более четко, чем раньше. Это не был обман зрения; что-то приближалось к холму, причем с большой скоростью. Элоф повернул голову, готовый разбудить остальных, но внезапный порыв ветра растрепал его волосы и захлопал полами плаща с такой силой, что он невольно отступил и споткнулся. Новая вспышка заставила его обернуться: каким-то невероятным образом движущийся силуэт оказался у самого подножия холма. Когда Элоф увидел, что это такое, он замер на месте и затаил дыхание. Фигура, облаченная в тяжелую мантию темно-синего цвета, уже соскочила с седла огромного боевого коня и теперь поднималась вверх по каменистому склону таким размашистым и энергичным шагом, словно это была тропинка вдоль берега ручья.

Элоф собрался с силами. На этот раз он встретит таинственного странника лицом к лицу; теперь он потребует прямых ответов у этого Ворона, который так легко и бесцеремонно вмешивается в его судьбу! Хотя Элоф был благодарен за добро, он имел право сердиться на то, что им распоряжаются как безмозглой фигурой на игровом поле. Он знал, что это не так, и Ворону тоже вскоре предстояло узнать это… любой ценой. Элоф отступил в тень, но, когда тяжелые шаги зазвучали совсем рядом, он вышел вперед со всем достоинством, которое смог в себе найти, и протянул руку для приветствия.

С таким же успехом он мог бы остановить порыв ветра. Облаченная в мантию фигура пронеслась мимо, не обратив внимания на кузнеца; лишь ее тень мимолетно коснулась его. Но и это прикосновение лишило его дара речи и наполнило бессловесным ужасом. Тень была громадной; на какое-то мгновение развевающиеся складки мантии показались ему клубящимся скоплением грозовых облаков, увенчавших вершину холма, а посох, который Ворон держал в руке, был выше самых высоких деревьев Тапиау. Он видел одну из Сил, такую же могучую, как те, которые были изображены в коридорах Доргаэль Арланнен, – сумрачную необъятность, возвышавшуюся на фоне звездного неба. Спустя мгновение он осознал, что фигура на вершине холма не выше рослого человека, но ее тень каким-то образом продолжала окутывать и его, и арку, перед которой он стоял.

Он видел, как Ворон потрясает своим посохом, словно грозя звездному круговороту над головой, и различал слова, произнесенные тем же голосом, который он впервые услышал в завываниях ветра над своей кузницей на соленых болотах.

Слушай, Лоухи! Туонетар, услышь меня!

Из глубин Льда внемли моему слову!

Я вызываю тебя,

Я призываю тебя,

Восстань из льдистых пещер!

Приди из мерзлых глубин!

Лоухи! Лоухи!

Госпожа Льда!

Поднимись к высотам

Из зияющей пустоты!

Сильная песнь принуждает тебя,

Услышь и ответь!

Мудрость в тебе

Я пробужу!

Лоухи! Лоухи!

Владычица Смерти!

Слушай, внимай мне,

Услышь и приди!

Когда песнь закончилась, наступила мертвая тишина. Ветер улегся, зато мороз усилился, колючими иглами впиваясь в кожу Элофа. Высокая фигура стояла неподвижно, как будто пустила корни в голой скале; вытянутый посох указывал на небо. Но внезапно из набалдашника посоха с треском вырвалась гигантская колонна зеленого огня, разбрасывавшая холодные звездчатые искры. Голова в капюшоне медленно повернулась на северо-запад. Элоф посмотрел туда и привалился к стене, дрожа всем телом. Переливчатое мерцание, которое он видел надо Льдом, приблизилось и усилилось, а льдисто-белая поверхность внизу потемнела и стала полупрозрачной, словно мгновенно растаяв и превратившись в глубокий пруд. Затем в этой глубине появились звезды, зеркально отражавшие небесные огни над головой. Однако звезды наверху оставались неподвижными, а их отражения вдруг заметались и закружились в глубине, подобно маленьким рыбкам, вокруг одной точки ярко-синего цвета в центре. Она становилась все ярче и шире, пока он не увидел в ней поднимающуюся фигуру, медленно всплывавшую наверх, – фигуру обнаженной женщины с протянутыми руками и длинными светлыми волосами, развевавшимися вокруг головы под натиском невидимого ветра. Элоф мог ясно видеть ее лицо, бледное и застывшее, с закрытыми глазами и плотно сомкнутыми бескровными губами. Но из глубины донесся голос, чистый и ясный; знакомый голос, часто тревоживший его сны.

Сильная песнь зовет меня,

Могучее искусство защищает тебя!

Я не сплю,

И я приду,

Только взглянуть, – кто посмел…

Над ледяными полями зазвучали раскаты басовитого хохота, породившие гулкое эхо.

Странник собрал свое мастерство,

Песней вызвал тебя из глубин!

Я блуждаю по дальним путям,

Думаю, созерцаю, ищу мудрость,

Что лежит у мировых корней.

Так я призвал тебя,

Так ты ответила мне.

Я свободен от твоей воли!

Посох в руке Ворона опустился вниз, описав широкую дугу; зеленый огонь моментально угас и превратился в ничто. На его месте появился черный клинок, высекший фонтаны ослепительных искр из каменной вершины холма. Элоф заморгал, пытаясь прояснить зрение. Когда он открыл глаза, Лед простирался вокруг, такой же белый и холодный, как раньше, но на холме появилась другая фигура. Высокая и стройная, она стояла очень прямо; в посадке ее головы и сапфировом блеске глаз читалась надменная гордость. Она выглядела точно так же, как несколько лет назад, когда Элоф впервые увидел ее. Тонкие светлые волосы были зачесаны назад и волнами падали ей на плечи, покрытые снежно-белой мантией, через которую просвечивали звезды. Его бросило в дрожь от мелодичного звука ее голоса, в котором слышался сдерживаемый гнев.

– Ты не таков, каким должен выглядеть! Зачем было призывать меня сюда? Неужели ты опустился до уровня безмозглых существ, которых стараешься оградить от нашей власти, раз принимаешь их облик для того, чтобы говорить со мной?

– Ты не такова, какой хочешь казаться! – прозвучал спокойный ответ. – Хотя ты считаешь себя победительницей, госпожа, на самом деле ты все еще находишься в рабстве у своего нетерпения. Я пришел избавить тебя от лишних хлопот, не более и не менее. Я могу сказать, где находится тот, кто тебе больше всего нужен.

– Сказать мне… Где же он, Властелин Иллюзий?

Высокая фигура едва заметно шевельнулась, так что тень ее мантии еще плотнее закрыла площадку и арочный проход внизу.

– Там, где ты не можешь видеть его, госпожа. Поэтому не утруждай себя поисками, столь усердными и неистовыми после того, как ты ощутила его присутствие. Теперь он свободен, и его нелегко будет снова приручить. Весна приходит даже в Туонелу, и власть темных сил клонится к упадку. Твой супруг более не может удерживать его.

Лоухи развернулась одним резким движением и обшарила взглядом южные границы Льда; ее полные губы беззвучно и яростно шевелились. Потом она повернулась к высокой фигуре.

– Ты! Хотя ты прячешься в высоте и стараешься скрыть свои дела от моих глаз, поверь мне, я знаю о них! Ты слишком много помогаешь ему. Он не свободный воин Сил, которого ты мог бы иметь, но лишь тень, раб, бессильная кукла, послушная твоей воле!

В ответе Странника послышался едва заметный намек на насмешку.

– То, что люди получают от меня, лишь уравновешивает то, что другие Силы направляют против них. Это справедливо и для него. В самом деле, я показал ему несколько истин, до которых он в противном случае дошел бы медленнее или даже не вовремя. Но он должен был сперва заслужить это знание, а как он им воспользуется, целиком и полностью зависит от него. Разве я мог помочь ему, разве ты могла помешать ему, когда он находился во владениях Леса? Однако ему удалось бежать оттуда. Если бы он не был свободен и не призвал на помощь мужество своих друзей, этого бы никогда не произошло. Это ты, госпожа, и подобные тебе заводят рабов и торгуют ими. Свободным силам могут служить только свободные герои!

Она топнула ногой с такой силой, что расколола каменную плиту, на которой стояла.

– Выходит, для Сил все кончено, так? Что остается тебе или любому из нас? Зачем продлевать свое существование, если те, кто должен служить тебе, вольны глумиться и насмешничать над тобой по любой прихоти своего жалкого ума?

– Госпожа, госпожа, неужели ты всегда будешь такой же, какой была раньше? Неужели ты не будешь прислушиваться к переменам и расти вместе с ними? Преображение и изменение – вечный закон. Благодаря ему ты обрела бытие, как и смертные существа, и это ты не в силах изменить. Но ты не должна и стремиться к восстановлению былого лишь потому, что это приятно тебе и тешит твое себялюбие! В глубине своего существа даже суровый древний Туон знает об этом – иначе почему он делает вид, будто сохраняет разум людей, когда на самом деле лишь цепляется за их тени и облекается их воспоминаниями, как маской из высохшей кожи?

Лоухи сердито отвернулась и снова обшарила взглядом ледяные пространства. Элофу показалось, что заходящая луна вдруг опустилась ей на голову, точно двузубая диадема.

– А как же быть с Тапиау? – требовательно спросила она. Ее голос показался Элофу напряженным и глубоко встревоженным. – Он защищает жизнь, однако презирает людей и стремится покорить их!

Широкие плечи, облаченные в мантию, медленно приподнялись и опустились.

– Некогда он избежал твоей ошибки, но лишь для того, чтобы впасть в новое заблуждение.