Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Воскресший для мщения

ModernLib.Net / Крутой детектив / Рокотов Сергей / Воскресший для мщения - Чтение (стр. 19)
Автор: Рокотов Сергей
Жанр: Крутой детектив

 

 


Лычкин вернулся в дом и подошел к лежавшей на диване «Лерочке».

— Поехали с нами, Лера, — тихо и вкрадчиво произнес он. — Зачем тебе здесь оставаться? Мы тебя утешим… Поехали…

— Не поеду я с вами, — надула губки Лера. — Не хочу. Не нравитесь вы мне… Я Евгения Петровича любила… И у меня траур…

— «Любила», — злобно передразнил её тон Михаил. — Что ты в этом понимаешь, бикса? Траур у нее, видите ли… А ну, вставай, раз говорят. Тебе тут больше делать нечего. Вставай, одевайся, и на улицу! — прошипел он. — Не заставляй меня говорить по-другому…

Лера увидела в глазах Михаила зловещие искорки и встала с дивана. Она немного повертелась перед зеркалом и вышла из комнаты…

— Сюда, — показал ей Михаил на белый БМВ Живоглота.

— Я хочу домой, — прошептала она. Теперь ей стало страшно.

— Так и отвезем тебя домой, — широко улыбнулся Живоглот. — Где ты живешь?

Она слегка растерялась. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы они знали, где она живет и её настоящее имя.

— Ты что мнешься? — продолжал улыбаться Живоглот. — Забыла от горя, где живешь?

— А я не хочу, чтобы вы знали, где я живу, — попыталась она снова сыграть роль капризной шлюхи. — Отвезите меня в Москву, и все…

— Хорошо, хорошо, — соглашался Живоглот. Главное, чтобы она села в машину, а уж там с ней разберутся, куда её везти.

Тут зазвонил мобильный телефон Живоглота, и братан, сидевший на стреме в машине неподалеку сообщил, что сюда следует ментовская машина.

По тому, как он нахмурился, Нина Туманович поняла, что что-то его обеспокоило и что он торопится уехать отсюда.

— Поехали, — ещё раз повторил он.

— Не хочу! — вдруг закричала она. — Я тут хочу остаться, Евгений Петрович обещал жениться на мне!

— У, сучка гребаная, — выругался Живоглот. — Садись, Лыко. Поехали, братки! А с тобой, бикса, мы ещё встретимся…

Он допускал, что может встретиться на даче у Гнедого с милицейской бригадой, но, по возможности, надо было этой встречи избегать. К тому же он прекрасно знал, что в недалеком будущем именно с него тот кто надо спросит за гибель Гнедого, за всевозможные беспорядки, а уж если менты начнут копать под все его окружение, последствия могут быть самыми печальными. И прежде всего для него.

Нина Туманович осталась стоять посередине участка Гнедого, а братва села по машинам и уехала восвояси.

— А странно, однако, она себя ведет, а, Живоглот? — заметил Михаил.

— Думаешь, она стучала? — поглядел на него Живоглот.

Михаил только утвердительно кивнул головой. А потом произнес:

— Бикса клевая. Разговорились мы с ней как-то на днях. Теперь дело прошлое, я хотел её того… К себе заманить… И порассказал ей, что злых собак у меня нет, так как я собачьего лая терпеть не могу, и что сигнализацию в машину не поставил за ненадобностью, что и я и Гена большие любители поспать по утрам, поскольку ложимся очень поздно, что моя супруга Лариса в последнее время ночует в московской городской квартире, и кроме меня и Гены на даче никого не бывает… Ну как, чуешь, откуда ветер дует?

— Вот тварь…, — прошипел Живоглот. — Ничего, достанем её хоть из-под земли…

— Успеется. А теперь и нам нужна контрразведка, — сказал Михаил. — О нашем общем друге тоже не помешает кое-что разузнать. Где живет, с кем общается…

— Ну и кто эту самую контрразведку будет производить? — недовольно спросил Живоглот.

— Я, — спокойно ответил Лычкин. — Отвези меня домой.

— Как скажешь. Отвезу хоть на край света, если во благо общего дела… Ты учти, за смерть Гнедого с меня спросят, а я спрошу, понятно, с тебя… Так что действуй, дружище Лыко…

Живоглот отвез Михаила на Ленинградский проспект и поехал к себе. Там его встретила взволнованная Лариса.

— Что с тобой, Мишенька? Да у тебя все лицо избито? Случилось что?! — бросилась она к нему.

— Случилось, случилось, ещё как случилось. Все может кончится крахом… Давай покушаем, умираю с голода…

За столом он спросил:

— Где сейчас обитает твоя Инна?

— Была я как-то у матери, когда Костин уезжал в отпуск. Они-то со мной, сам знаешь, с тех пор не общаются. Но мать жалеет иногда, родная дочь, как-никак… Она и сообщила, что квартиру она купила. Только вот где, не знаю, она не сказала. Вроде бы, где-то недалеко от них. Что еще? Жених у неё был, как его, забыла… Короче, погиб он в конце девяносто седьмого, ну, знаешь, взрыв был на Востряковском кладбище…

— Знаю, знаю, — неожиданно грубо оборвал её Михаил. Он прекрасно знал про взрыв на Востряковском кладбище потому что при нем отчаянно матюгался у себя дома Гнедой, узнав о том, что тот, из-за кого все это затевалось, остался жив и невредим. И Гнедой получил за это жутчайший втык от большого босса, такой втык, что он не мог опомниться от него в течение месяца, ходил, как мешком побитый. — Так что Инна-то? Ты про неё говори, а не про взрыв этот?

— А что про неё говорить? — протянула удивленная его резким тоном Лариса. — Жених погиб, так что, она теперь снова одна…

— Может быть, одна. А, может быть, и не одна, — загадочно произнес Михаил. — Вот это-то и надо выяснить. Сама-то она меня, понятно, не интересует…

— Думаешь, опять Кондратьев? — привстала с места Лариса.

— Опять Кондратьев, это точно. Только с ним Инна или нет, этого я не знаю… Расстались они тогда, в девяносто втором, сама знаешь, как… А теперь сошлись или нет, это никому не ведомо… А узнать бы надо… Вот ты и узнай…

— Как же я узнаю? Там, в том доме со мной разговаривать не желают. Отчим, тот может просто на три буквы послать, да и мать при нем рта не раскрывает…

— Ладно, узнаем её адрес по справочному.

… Через десять минут Михаил уже знал адрес квартиры Инны на улице Новаторов. Он позвонил Живоглоту и сказал, что ему срочно нужна машина.

— Я об этом уже и сам догадался, — мрачно ответил Живоглот. — Ждет тебя под окнами «Пежо-405» красного цвета. Там твой друган Генашка сидит…

— Сам поведу, ну его, — махнул рукой Михаил.

— Вообще-то, ты сильно датый, целый день коньяк глушил в казино, потом мы с тобой шефа помянули… Нет уж, доверься ему, нечего других в такие дела посвящать… Больше он таких ляпов делать не станет, он теперь пуганый и ученый… Спускайся и делай свои дела… Удачи тебе!

— Ладно, — сказал Михаил Ларисе, целуя её в щечку. — Поеду я. Дела неотложные. Извини, я сегодня не в форме. А подробности потом расскажу. Главное, ты будь осторожна. Дела очень серьезные… Хуже не бывает… А пока скажу только одно — сегодня утром Гнедого взорвали в его «Мерседесе».

От радости Лариса чуть не подпрыгнула до потолка. Бросилась к Михаилу и поцеловала его.

— Туда ему, гаду ползучему, и дорога, — воскликнула она. — Вспомни, как он издевался над нами…

— Дура ты! Дура! — оттолкнул он её от себя, да так сильно, что она чуть не ударилась о стену. — Он, разумеется, был большой гад, но я-то кто без него? Подумай… Маленький гаденыш, вот я кто… Да ещё гаденыш, которого могут обвинить в смерти этого гада, и менты, и братва… Так-то вот, кончились наши светлые денечки… Все. Некогда. Сиди тут и думай. И будь осторожна, повторяю… Пока. Когда приду, не знаю…

Михаил спустился вниз, молча уселся рядом с расплывшимся от какой-то идиотской радости Геной и скомандовал ему ехать на улицу Новаторов, находящейся между Ленинским проспектом и Профсоюзной улицей.

… Улица Новаторов была вся разрыта-перерыта. Но они нашли такое укромное местечко, где можно было долго стоять так, чтобы их было почти не заметно, а вот подъезд Инны хорошо бы просматривался. И они набрались терпения и стали следить…

… Однако, слежка в этот день ни к чему не привела. Видел он Инну, вернувшуюся вечером домой, видимо, с работы. Он заметил, что она очень хорошо выглядит, модно одета и довольно весела. Правда, из этого вовсе не следовало, что она снова сошлась с Алексеем Кондратьевым…

Он позвонил Живоглоту.

— Пока ничего. Не знаю, что делать, — сообщил он.

— Его надо найти. Понял? — ответил Живоглот. — Любыми способами найти. И обезвредить. Но твое дело — найти. Остальное додумаешь сам, не маленький… Все, я спать хочу…

… Так и просидели они всю ночь в засаде. Но Кондратьев так и не появился.

… А ждал его Лычкин совершенно напрасно. В эту самую ночь сидел Алексей Кондратьев на даче у Барона и тоже находился в довольно скверном расположении духа. Одно дело у него выгорело, его враг Гнедой был мертв. А вот то, что Лычкин не доехал до поста ГИБДД, и их машина свернула куда-то вправо, он знал. Так что его план не сработал. Следить за «Вольво» Лычкина на маленькой узенькой дороге он посчитал опасным после того, что произошло. И он поехал на дачу к Барону.

— Бывает, — усмехнулся Барон. — Всякое в жизни бывает. После радости неприятности по теории вероятности, знаешь такую нехитрую песенку. Нехитрая, но верная… А я бы не против вмазать по стаканчику вискача за помин души этой гнедой гниды, почившей в бозе сегодня на рассвете, благодаря вашим исключительным способностям, Капитан. Такое не каждому давалось, его давно хотели убрать… Но никак не получалось. Имею сведения, что целых два джентльмена уже имеют на вас зуб, что вы отняли у них такую честь… Я шучу, разумеется, на деле же вам весьма признательны, и кое-кто уже празднует эту смерть, и очень немалые люди в уголовном мире, смею заметить…

— Черный? — догадался Алексей.

— Насчет этого могу только догадываться, а вот его младший брат Алешка, чудом выживший при взрыве на кладбище в девяносто седьмом году и небезызвестный в определенных кругах Славка-Цвет, на которого Гнедой написал в органы донос, имеют сегодня большой праздник. Полагаю, на нынешний момент они уже пьяны в стельку. О кончине Гнедого они мне сами сообщили, буквально друг за дружкой, и, что характерно, после вашего звонка прошло не более часа, вот, как телеграф работает… Кстати, они старые враги между собой, а вот радость у них сегодня одна. А уж кто его отправил в ад, разве в этом дело?

— Неужели взрыв на кладбище организовал Гнедой? — Алексей смертельно побледнел, сжал кулаки и встал с места в угрожающей позе.

— Точно это никто не доказал. Но имеется такая, вполне обоснованная версия. Тогда ведь на протяжении одной недели покушались и на Алексея Красильникова и на его старшего брата Черного. Алексей чудом остался жив, благодаря своему опозданию на панихиду, а в Черного стрелял киллер и насмерть уложил его водителя. Черный решил тряхнуть стариной и сам порулить и сел на водительское место. А водитель сел рядом. И получил в лоб его девять грамм. Они ещё вдобавок очень похожи обликом с водителем. Что, совпадение? Навряд ли… А кому выгодна смерть Черного? Понятно, Ферзю… А кто исполнитель таких заказов у Ферзя, простите, крупного предпринимателя Мехоношина Андрея Валентиновича? Господин Гнедой… Просто и ясно, Капитан. Ответь на вопрос — кому это выгодно, и поймешь, кто преступник… А про покушение на Черного газеты не писали, знали, что он не любит, когда о нем пишут в газетах. Даже за то, что в маленькой заметке о взрыве на кладбище упоминалась его фамилия, корреспондента хорошенько, правда, не опасно для здоровья, избили в его же подъезде вечером того же дня, когда вышел номер, а кто-то из руководства газеты получил большой втык. И больше эту версию ни одна газета не разрабатывала. О другом писали, арестовали кого-то, следствие до сих пор идет… Скоро суд будет.

— Значит, я отомстил за Сергея? — покраснел от радости Алексей и налил себе и хозяину по большой рюмке виски. — Так за это! Я мстил за себя, а отомстил за друга!

— Хорошо, что я понятия не имел о вашем друге, погибшем на кладбише. Поскольку, если бы знал, то я вам эту версию сообщил бы заранее, и злость вам бы до такой степени залила глаза, что вы от этой злости провалили бы свой план… А так… спокойно и хладнокровно… И Гнедой на том свете беседует по душам с самим дьяволом. Им и впрямь есть о чем поговорить…

— Да, куда ни кинь, а все беды от этого Гнедого… И все же жаль, что Михаила Лычкина не взяли с трупом в багажнике, очень жаль…

— Тем более жаль, что он наверняка догадается о том, кто порешил его благодетеля, недавно освободившись из заключения. А человек это, полагаю, весьма коварный. И пойдет на ответный шаг. И вам надо этот шаг предотвратить…

— Надо, — согласился Алексей. — Только как это сделать?

— Надо предугадать его дальнейшие планы по вашему поводу. Как полагаете, выгодно ему оставлять вас в живых?

— Нет. Он будет бояться и меня, и правоохранительных органов, и особенно, мести братвы. Неужели он, вскрыв багажник, вместе со своим водителем будет скрывать от них смерть Гнедого? Очень рискованно. Скорее всего, он тут же в соплях побежит к бригадиру и расскажет, какой груз они везли в своей «Вольвочке». А уж как они отреагируют, трудно сказать…

— Как отреагируют? Скорее всего, поручат ему убить вас, вот и все… Чтобы от вас избавиться и замазать его покруче… Хотя, полагаю, он и так грязен до полного безобразия.

— Да, Нина Туманович рассказывала мне по телефону, как Михаил позорно лебезит перед Гнедым. Я подозреваю, не в качестве любовника ли он у него…

— Да нет, такой страсти за Гнедым никто не замечал. А в зоне такого не скроешь… Он помешал на бабах, он хочет перетрахать все мало-мальски симпатичное женского пола, что попадается ему на пути… Особенно любит групповой секс, например, секс с женой в присутствии мужа, говорят еще, что любит своих любовниц не отпускать на волю, а убивать, когда они ему надоедят… Не доказано, однако… А что касается Михаила… Ведь никто ещё не знает толком, кто именно убил эту вонючую паскуду Мойдодыра. Вполне возможно, кстати, что это именно пальчики Лычкина и задушили его…

— Да ну, — отмахнулся от его слов Кондратьев. — Вот уж, нет, так нет… Чтобы такой чистоплюй задушил человека, да ни в жизнь…

— Не скажите, Капитан, не скажите… Неужели вас жизнь не научила тому, что порой человек способен на самые непредсказуемые поступки? Кстати, ведь вы сидели именно за убийство гражданина Мойдодыра по фамилии Дырявин, а не за что-нибудь другое. Разве вам не интересно узнать, кто именно лишил его жизни?

— Организатор убийства и провокации в неприглядном виде беседует с Дьяволом, а остальное…, — начал было Алексей, но вдруг остановился и произнес: — А вообще-то, интересно.

— Меченый говорил мне про некую свидетельницу в вашу пользу, которую потом запугали и которая отказалась от своих показаний. А что? Неплохо было бы побеседовать с ней.

— Да я и фамилии-то её не помню… Сергей погиб… Хотя… Бурлак может сказать, Илья Романович Бурлак, следователь. Он же написал мне в зону и даже извинялся передо мной, что не в силах был противостоять давлению на него. Даже свиданий с близкими не мог разрешить, хотя очень этого хотел…

— Вот, вот… Обязательно завтра же поезжайте к этому Бурлаку и поговорите с ним. А потом наведайтесь к свидетельнице. Пусть она опишет вам приметы человека, душившего Мойдодыра. Сергей же писал вам, что она молодая женщина, значит, и теперь ещё не старая и все помнит. И вот ещё что — надо как-то обезопасить вашу актрису, которая мужественно пошла ради подруги в объятия Гнедого. Сейчас там шухер, братва может нагрянуть, а следствие, напротив, может быть тягучим и дохлым, если господин Мехоношин того пожелает. Вообще, многое зависит от этого человека. Знаю доподлинно, что его в настоящее время нет в Москве. Где-то по Европам мотается… Но он узнает, что Гнедой не добрался до Нью-Йорка, где завтра должно состояться крутейшее толковище и начнет наводить справки, а затем и действовать. А он порой бывает непредсказуем, этот Ферзь, никто не может предугадать, что у него на уме… И в какой-то степени, извините меня, Капитан, ваша жизнь у него в руках.

— Да всех нас, в принципе, можно раздавить, как клопов. Взять хотя бы Гнедого. Как уж он берегся, как подстраховывался. А в принципе, такой же оказался божьей, а вернее, сатанинской тварью, у которой всего одна жизнь. И он больше никому не опасен. Полагаю, что у этого легендарного Ферзя тоже одна жизнь, и состоит он тоже из мяса и костей, Кирилл Игнатьевич…

— Логично, — согласился Барон. — И приятно то, что суперменские идеи вам не чужды. И не боитесь вы ничего, и терять вам нечего…

— Вот тут вы неправы, — улыбнулся Алексей. — Терять мне есть чего, и я снова стал бояться за близкого человека…

— Так, — вдруг нахмурился Барон. — А ведь то же самое может подумать и ваш враг. Близкие люди — это наши слабые места. В этом отношении ваш покорный слуга гораздо сильнее вас. Вряд ли кому-нибудь придет в голову шантажировать меня одной из моих любимых собачек…

— Но он не знает, что мы снова сошлись с Инной. Он сделал все возможное для того, чтобы мы поссорились, а затем… — Он помрачнел. — для того, чтобы она потеряла ребенка. Моего ребенка…

— Не знает, постарается узнать. Так что вот вам мой совет — завтра же с утра постарайтесь обезопасить вашу Инну, а я должен спасти эту актрису, сделавшую так много для устранения Гнедого.

— Завтра? — призадумался Алексей. — Инна-то в безопасности, а вот Нина… Пожалуй, это надо сделать сегодня…

— Пожалуй, — согласился Барон. — И теперь пора вступать в игру мне. Как и договаривались…

— Вместе поедем, — предложил Алексей. — Я побуду в машине.

… Барон вывел из гаража свою довольно грязную «восьмерку» серого неприметного цвета и они поехали на дачу к Гнедому.

… Шел четвертый час дня. Барон остановил машину в укромном месте, и они стали наблюдать за дачей Гнедого. Они видели, как оттуда выехало несколько дорогих иномарок во главе с белым БМВ. Алексей пригнулся и стал внимательно глядеть на машину, благо стекла именно у этой машины, как ни странно, тонированными не были.

— Лычкин, — прошептал он, сжимая кулаки. — Рядом с водителем сидит Михаил Лычкин.

— А на заднем сидении уютно примостился бригадир Гнедого Живоглот.

— Понятненько… Именно про него и сообщил Паленый. Они меня заказали, именно они — Живоглот и Лычкин по кличке Мишель.

— Так… , — произнес через несколько минут Барон. — Теперь менты туда поехали… Еще обождем…

Опергруппа пробыла в особняке совсем недолго. Где-то около получаса. И вот… они выехали на трассу…

— Поехали? — спросил Барона Кондратьев.

— Поехали-то поехали… Только вижу я, там вдалеке торчит какая-то богомерзкая черная тачка, вон, в лесочке примостилась. Видать, пасут они особняк… И не дадут никому просто так отсюда выехать. Если только Нина не уехала с милицией. Но, мне кажется, навряд ли. Вообще, полагаю, следствие будет чисто формальным, а настоящее следствие будут проводить совсем другие люди. Живоглот, например, или ещё какая-нибудь сволочь из окружения Гнедого… И просто так эту Нину из этого места не выпустят… Однако, надо идти в дом… А вы сидите здесь и в случае чего звоните на мой номер… И без особой нужды не дергайтесь… Поняли меня?

Барон вышел из машины и быстрым шагом направился к воротам особняка. И тут же из черной машины, припаркованной в лесочке, выскочили трое мордоворотов и бросились к нему. Кондратьев насторожился, но вылезать из машины не стал, помнив слова Барона.

— Куда следуешь? — спросил один из мордоворотов Барона.

— Туда, — спокойно ответил он. — К Евгению Петровичу… А что, нельзя?

— А кто ты такой, чтобы туда идти?

— Я Барон. Ты что, про меня не слышал?

Тот окинул взглядом приятелей, те пожали плечами.

— Никто про тебя не слышал, — усмехнулся первый. — Проходи однако… Войти-то можно… Выйти сложнее будет…

Барон ничего не ответил и спокойным уверенным шагом пошел к воротам. Позвонил в дверь. Ему открыл телохранитель Гнедого. Трое мордоворотов стояли сзади, напряженно держа руки в карманах.

— Здравствуйте, — приветствовал Барона телохранитель, явно узнав его.

— Ну что, ждет меня Евгений Петрович? — улыбался Барон.

— Но… Разве вы не знаете?

— Что такое? Случилось что-нибудь?

— Случилось… Погиб сегодня утром Евгений Петрович…

— Погиб?!!!

— Да…, — изобразил на своем лице телохранитель вселенскую скорбь. — Взорвали его утром. Еще трое ребят погибло.

Барон приложил руку к лицу и стоял так несколько минут.

— Какой ужас! — произнес, наконец, он. — Какое ужасное время. Гибнут лучшие люди…

Лица мордоворотов несколько посветлели. Однако, ослаблять бдительность они не собирались. Живоглот поручил им строго следить за всеми, кто будет посещать особняк покойного хозяина.

— А где Лерка? — неожиданно спросил Барон.

— Здесь. Дома. А что?

— Зови её сюда. Поедет со мной.

Телохранитель вошел в дом и вскоре вышел в сопровождении бледной, но пытающейся держаться Ниной Туманович. Только что, после того, как её чуть не увезли с собой Живоглот и Лычкин, она давала показания следователю. Ее обещали вызвать на допрос в районное управление. Но из дома её не выпускали и она находилась в состоянии, близком к отчаянию. Барона она знала по описаниям Кондратьева, был такой запасной вариант, что в крайнем случае за ней приедет высокий седой бородатый человек лет пятидесяти. И, увидев его, она воспряла духом, но не подала виду и стала продолжать играть роль, на сей раз провинившейся неверной любовницы. Она виновато потупила глаза, иногда бросая виноватые взгляды на своего спасителя.

— Поехали, — Барон резко дернул её за руку. — Нечего тут тебе больше делать, раз такие дела… Это Дашка Карелова её порекомендовала Жене, сволочуга, все, чтобы мне насолить, все за моей спиной…, — доверительно сообщил он стоящим сзади мордоворотам. — Знала ведь прекрасно, чья она бикса, — добавил он. — Такие ведь на дороге не валяются, сами видите, — подмигнул он им.

Те снова нахмурились, один стал о чем-то шептаться с телохранителем.

— Барон, — едва слышно шепнул телохранитель. — Авторитет. Бывал у хозяина.

Барон действительно пару раз бывал у Гнедого на толковище, и, хотя к числу его друзей никак не мог принадлежать, но телохранители видели, что хозяин разговаривает с ним почтительно.

Он сильно взял под руку Нину и повел её к выходу. Открыл калитку и вышел с ней.

— Посоветоваться надо кое с кем, — вдруг встал перед ним мордоворот.

— Ты с кем говоришь, падаль? — побледнел Барон и сделал угрожающую стойку. Мордоворот было схватился за мобильный телефон, но Барон первым ударом ноги выбил у него аппарат, а следующим ударил противника в солнечное сплетение. Затем в его руке появился вороненый «Байярд». Барон передернул затвор и направил дуло пистолета на оторопевших от неожиданности противников.

— А ну, разойдись, грязь, — процедил он и, пропустив Нину вперед, задом попятился к своей машине, держа палец на курке. Ошалевшая от страха Нина еле передвигала ноги, такого оборота событий она все же не ожидала.

Так они и дошли до машины. Алексей, пригнувшись, вылез из машины и спрятался снизу. Когда Нина подошла, он шепнул ей: — Привет, — и пропустил её на заднее сидение «восьмерки». Тут же Барон выстрелил в воздух поверх голов приготовившихся к броску мордоворотов, сел в машину и резко тронул её с места. Она уже была заранее заведена Алексеем. Мордовороты бросились к своей машине, но она стояла довольно далеко, и когда они сели в неё и рванули её с места, «восьмерка» уже скрылась за поворотом. Они поехали на трассу, но «восьмерки» уже и след простыл. И только когда машина с мордоворотами умчалась на почтительное расстояние, Барон аккуратно выехал из маленького тупичка и потихоньку повел машину в сторону Москвы.

— Спасибо вам, — прошептала Нина Туманович, дрожа от страха на заднем сидении машины. Теперь, вне страшного обиталища покойного садиста, она могла дать волю этому страху.

— За что спасибо? — обернулся к ней Алексей. — Это тебе спасибо, да какое ещё спасибо за то, что ты пошла на такое… И так мне помогла…

— Я отомстила за подругу, — разрыдалась Нина. — Я знаю, на что шла… И однако, как же все это было мерзко и ужасно… Как я была счастлива, что этой твари уже нет на свете, ужасно боялась себя выдать…

— Похоже на то, что пятнадцатое мая скоро будет объявлено всенародным праздником, — заметил Барон. — Сколько людей самого разнообразного рода занятий выражают свое удовольствие по поводу безвременной кончины господина Шервуда Евгения Петровича. И, полагаю, что это ещё не последняя восторженная реакция на это примечательное событие за сегодняшний день…

Нину отвезли домой, а затем поехали на дачу к Барону. Алексей уже два часа назад позвонил Инне и предупредил, что не приедет к ней, а также о том, что, возможно, за ней и её домом будет слежка. И сообщил, как бы между прочим, что один из его преследователей, главный организатор всего происшедшего, уже почил в бозе нынешним утром. Инна вскрикнула от радости и обещала быть бдительной и предельно внимательной.

— Точно, не последняя реакция, — сообщил Барону Алексей. — Еще одна огромная радость на том конце провода…

— Да, славно пожил на свете Евгений Петрович, — заметил Барон. — Раз столько людей не могут скрыть своего ликования от его безвременной кончины. Я имею в виду то, что она должна была произойти лет на двадцать — тридцать, а то и сорок, сколько ему там было, раньше… В чреве матери, например…

Когда они уже приехали смертельно усталые на дачу к Барону, Инна позвонила туда и сообщила, что около её дома стоит красный «Пежо» — 405, в котором она заметила Михаила Лычкина.

— Следит, точно следит, — побледнел Алексей. — Этого и следовало ожидать.

— Следить-то следит, — согласился Барон. — Но он не знает, что вы снова близки. А, может быть, вам глубоко наплевать на её судьбу, если они, допустим, похитят её. Никто ведь не видел вас вместе после вашего освобождения…

— Не знаю, не знаю, на душе все равно очень неспокойно, Кирилл Игнатьевич. Надо бы её куда-нибудь эвакуировать…

— Надо бы… Только ко мне небезопасно. На свой страх и риск я вытащил оттуда Нину Туманович, не маскируясь, явившись туда под своим именем. И в этом ничего страшного нет — кто такая эта «Лера» никто не знал, откуда она появилась, никто не знал. Гнедой не докладывал своей челяди о том, откуда появляются его новые любовницы… Если кто-нибудь знал, что их познакомила Карелова, так я это подтвердил… Что с того, что старый вор вроде меня вывез с дачи своего приятеля любовницу, которую тот отбил? Но за моей дачей вполне могут следить, ни для кого не секрет, что я обитаю здесь, отошедши от лихих дел. А вот если здесь заметят и вас, и Инну, то поймут, что мы с вами в сговоре и вполне может быть осада… И мои бедные собачки нас не спасут…

— Значит, и мне тут быть опасно?

— Вполне возможно… Завтра вам надо перекочевать куда-нибудь в другое место, например, к вашей сестре в Сергиев Посад, или ещё куда-нибудь. Вы затеяли хоть и благородную, но очень опасную игру, Капитан, и при такой игре надо быть предельно мобильным и не допускать никаких промахов. Неужели вы полагали, что братва простит смерть Гнедого? Еще не начался настоящий шухер. Повторяю, большой босс разъезжает по Европам, а этот гнилой Гнедой играл в его игре очень важную роль, именно за этим трусливым позером он, как ни странно и мог оставаться в тени и делать большие дела. Знал его только Гнедой, и не выдал бы его ни при каких обстоятельствах. А выдал бы, никто бы ему не поверил, слишком уж огромными деньгами ворочает Мехоношин, да и людьми умеет играть, как марионетками. Оказался вполне способен натравить на оборзевшего от ощущения своей безнаказанности Славку-Цвета, Гнедого, который написал на него в правоохранительные органы донос, а мог поступить и наоборот и отдать Гнедого на растерзание лютому Цвету, который расправился бы с ним иными методами. Тем и живет припеваючи… А за гибель Гнедого он способен поднять большую бучу… Или совсем не обратить на неё внимания, как будто ничего вообще не произошло. Такое тоже вполне допустимо, слишком он высоко сидит, этот Ферзь. Но вообще-то, я в такой вариант верю слабо — не потерпит он, чтобы его верных людей взрывали в собственных машинах неподалеку от собственных особняков. Такое позволено только ему самому.

Но Алексей слушал не очень внимательно. Помыслы его были только о безопасности Инны.

— Завтра она пойдет на работу, — сказал он. — Это в центре, на Сивцевом Вражке. И я должен как-то незаметно от следящих забрать её оттуда и вывезти в безопасное место.

— Попробуйте. Могу я вам чем-нибудь помочь?

— Эх, Кирилл Игнатьевич, Кирилл Игнатьевич, вы уже и так мне так помогли, мне нескольких жизней не хватит с вами рассчитаться. Да и не должны вы рисковать, вы совершенно правы — увидят нас с вами вместе, разделаются поодиночке. Никто из них не должен знать, что мы с вами знакомы…

— Согласен. В таком случае, я ещё смогу быть вам полезен. А вот мертвый… навряд ли…

…Алексей знал и из письма покойного Сергея, и от самой Инны, что работает она теперь под началом того самого Олега Никифорова, который был его заместителем по многострадальному «Гермесу». Олег был веселым неунывающим человеком, всегда бодрым и мобильным, готовым прийти на помощь другу. И хоть тогда, семь лет назад они находились в чисто деловых отношениях, он всегда симпатизировал ему. Огромного роста, чернокудрый, румяный, невозмутимый Олег прекрасно выполнял все его поручения, а уж каким он стал руководителем, ему неизвестно. Алексей искренне желал, чтобы лучшим, чем был семь лет назад он сам, не допускающим таких ошеломляющих провалов и уж, разумеется, более везучим.

Решив, что утро вечера мудренее, они с Бароном отправились спать. От волнения Алексей долго не мог заснуть, а потом забылся сном… Во сне он увидел улыбающееся румяное лицо Сергея Фролова, ковыляющего на своем протезе навстречу ему от ворот Востряковского кладбища. «Все, Леха!» — крикнул он. — «Ты убил его, и я ожил… „— „А разве так бывает?“ — удивился его словам Алексей. — „Конечно, бывает“, — вдруг рассердился Сергей. — „Именно так как раз и бывает, пока я не был отомщен, я лежал там, на Востряковском, а теперь я снова ожил… Только вот навряд ли смогу дойти пешком до Ясенева, трудно очень… А я так соскучился по Насте и Маринке, представляю, как им трудно без меня…“ — „А зачем пешком?“ — снова продолжал удивляться Алексей. — „Вот, у меня машина новая, садись, и поехали…“ — „Да не поеду я с тобой! Этого ещё не хватало!


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24