Фрейберг должен был выйти на рубеж "Слива" одновременно с началом наступления XXX корпуса Лизза. Это вынудило бы противника отражать угрозы с двух направлений. Первые атаки ночью 16/17 марта должны были ликвидировать вражеские укрепления перед главной полосой линии Марет в ходе операций "Кантер" и "Уок".
      Во время "Кантера" части двух английских дивизий, 50-ой (69-я бригада - 5-й Восточно-Йоркширский и 6-й Зеленых Говарда) и 51-ой (153-я пехотная бригада - 5/7-й гайлендеров Гордона), почти без проблем уничтожили несколько итальянских опорных пунктов на прибрежной равнине и дошли до Вади Зевс. Но слева 201-я гвардейская бригада столкнулась с неожиданными трудностями в ходе операции "Уок". Бригада начала выдвижение к группе пологих холмов на юго-западе от позиций линии Марет, которые господствовали над главной дорогой. За свои очертания эти холмы были названы "Подковой".
      Англичане не предполагали встретить здесь сопротивление, и Монтгомери сказал гвардейцам: "Это будет просто прогулка. А я всегда предлагаю только приятные прогулки!" Поэтому солдаты 3-го Колдстримского, справа от которых двигался 6-й гренадерский, чувствовали себя спокойно. Они разговаривали и шутили, когда в 10.40 поднялись в "атаку". Их поддерживали 5 полков полевой и 3 полка средней артиллерии.
      Перебравшись через широкий вади в 400 ярдах от исходного рубежа, гвардейцы попали на обширное и плотное минное поле, которое английская разведка не сумела выявить. Еще больше осложнило ситуацию то, что немцы знали направление и время атаки, так как захватили в плен офицера-артиллериста с секретными картами. Те, кто сумел пересечь минное заграждение, направились к гряде низких пологих холмов, проявив незаурядную отвагу. Сигнальные ракеты известили, что гренадеры захватили свои объекты, тогда как колдстримцы, несмотря на сверхчеловеческие усилия, ничего не добились. "Хорошо, что я остался жив. 12 часов назад, когда мы попались, я не смел на это надеяться. Наша атака завершилась полной неудачей. Все попытки прорваться были расстроены дьявольским минным полем, на котором погибли десятки человек. Те, кто пытался им помочь, были разорваны на куски. Это самые тяжелые потери, которые мы понесли в ходе боев. Артиллерийский обстрел был ужасным", - писал полковой капеллан колдстримцев достопочтенный Гью Квинн.
      Гренадеры потеряли 363 человека убитыми, ранеными и пропавшими без вести, более опытные колдстримцы - 159 человек. Но даже спасти их тела оказалось очень трудно. Чтобы забрать тела 69 гренадеров, пришлось снять около 700 мин. Лииз обвинял в происшедшем самого себя. "Случилась ужасная вещь. Я ожидал, что это будет небольшая стычка". В действительности атака превратилась в массовое кровопролитие, чего Лииз совершенно не ожидал. Несмотря на эту неудачу, вера Монтгомери в способности Лииза осталась непоколебимой. 17 марта он написал Алану Бруку: "Я не имею проблем в районе, где будет нанесен главный удар. Я могу сказать, что этот район меня вообще не интересует".
      Разведка фон Арнима обнаружила, что Монтгомери направил основной поток подкреплений и снабжения в Ксар-Рилане. Это заставляло предположить, что основной удар будет нанесен западнее холмов Матмата. Захваченные документы и допросы пленных позволили воссоздать почти точную картину предстоящего наступления. Службы радиоперехвата сообщила, что переговоры англичан на линии Марет почти прекратились. После 16 марта замолчали радиостанции находящейся на фланге новозеландской дивизии. Это означало, что приготовления закончены. "Точно такие же признаки сопровождали начало каждого наступления 8-й Армии", - заметил один из офицеров немецкой разведки.
      Оливер Лииз не дрогнул после тяжелейших потерь, понесенных 201-й гвардейской бригадой, и не желал получать помощь от американцев. Александер больше не принимал их в расчет, низведя II корпус до вспомогательной роли, ограничив его задачи захватом Гафсы и демонстрацией возле дороги на Габес. "Не позволяйте им слишком заноситься. Я не желаю встретить их у себя на пути", - писал Монтгомери Александеру, утверждая, что только он должен прорвать линию Марет и взять Габес. Александер с ним согласился, ограничив пределы продвижения американцев и французов грядой холмов от Макнаси до Фаид и далее от Восточного Дорсаля до Фондука.
      * * *
      Паттон, 12 марта произведенный в генерал-лейтенанты, начал свое наступление - операцию "Уоп" 5 дней спустя. В 9.30 американские бомбардировщики завершили налет, а через полчаса 15000 человек 1-й пехотной дивизии в предрассветной темноте двинулись по еле заметным пустынным тропам вдоль дороги Фериана - Гафса. Их направляла военная полиция, "которая действовала со спокойствием нью-йоркских копов". Сопротивление немцев было чисто символическим, и еще до полудня американцы заняли Гафсу. Противник отошел по дороге на Габес, поставив множество мин, чтобы прикрыть отступление.
      В Америке эта победа вызвала настоящую истерику. Паттон был немедленно провозглашен военным гением и национальным героем, получив львиную долю славы. Самоуверенность американцев окрепла, когда 1-й батальон рейнджеров, приданный 26-й полковой боевой группе 1-й пехотной дивизии, 18 марта взял Эль-Геттар, расположенный в 10 милях от Гафсы. Большая часть немцев ушла оттуда еще 2 дня назад, забрав с собой все итальянские грузовики и даже колоса полевых орудий. После этого у дивизии "Чентауро" не осталось иного выбора, как сражаться. Деморализованные итальянцы почти не оказали сопротивления рейнджерам, хотя атака внезапно появившихся Ju-88 стал причиной ощутимых потерь.
      * * *
      Когда его войска закреплялись на захваченных позициях, Паттон услышал, что "1-ой танковой дивизии сильно мешает грязь". Однако он решил, что Уорд должен продолжать наступление на Макнаси, пока пехота и артиллерия возьмут Сенед. 19 марта он отправился навестить Уорда, проделав 42 мили по новой дороге, проложенной армейскими инженерами в отвратительную погоду. "Мокрые, грязные и усталые, они продолжали работать. Я останавливался и говорил с каждой группой строителей, благодарил их за то, что они сделали, и это доставляло им радость". Потом он увидел эскадрон танков Дербиширских йоменов. "Они сушили свои одеяла, растянув их на кактусах. Это или признак откровенной наглости, или законченной глупости".
      Прибыв на место, он обнаружил, что танки Уорда застряли в липкой грязи. Как ни странно, даже Робинетт потерял уверенность. Однако Паттон, как обычно, наорал на всех и приказал наступать, даже если для этого пехоте придется волочь на себе свои транспортеры. Когда Паттон вернулся в свой штаб в Фериану, то обнаружил там генерал-лейтенанта Дика МакКрики, начальника штаба Александера, который прибыл с новым приказом. Продолжая удерживать Гафсу, Паттон должен был приостановить дальнейшее продвижение 1-й танковой дивизии. Он взбесился: "Этот приказ прямо запретил американцам выход к морю. Нас пытаются остановить, чтобы вся слава досталась англичанам. Я сдержал свой гнев и согласился. Больше ничего не оставалось делать, но я просто не мог смотреть, как Айк позволяет англичанам вязать себя по рукам и ногам. Это возмутительно".
      Через день после того, как американцы взяли Гафсу, на восточной окраине города появился огромный щит с эмблемой 1-й Армии (красный крест крестоносцев) и надписью на свитке поверх щита: "Первая Армия приветствует Восьмую Армию". Однако встречи пришлось ждать гораздо дольше, чем кто-либо мог предположить.
      Намереваясь прорвать линию Марет на узком участке, Монтгомери предупредил командира 4-й индийской дивизии, что "битва будет очень утомительной". Бригадный генерал Бэйтман, командир 5-й индийской пехотной бригады, думал, "что нельзя выбрать более скверный метод достижения цели. Атаку было намечено вести по гладкой, как стол, равнине, где просто передвигаться и то было трудно". Эта неблагодарная задача выпала 151-й пехотной бригаде (бригадный генерал Бик) из состава 50-й дивизии. 9-й батальон Дурхэмского полка легкой пехоты получил приказ пересечь Вади Зигзу и захватить вражеские позиции в Ксиба-Уэст. Одновременно 8-й батальон, находящийся слева, должен был взять Уэрзи-Эст. 7-й батальон Зеленых Говарда должен был прикрывать левый фланг 151-й бригады, удерживая временное укрепление, названное Бастионом.
      После этого Вади Зигзу должен был пересечь батальон 50-го танкового полка, а 6-й батальон дурхэмцев следовал за ним. Рядом с линией фронта в резерве стояла 4-я индийская дивизия, которой поручалось развить успех. Здесь предусматривались различные варианты, вплоть до наступления на Габес. Наготове была и 51-я дивизия, которая могла двинуться на Габес и Сфакс, если вражеская оборона будет прорвана. X корпус тоже мог присоединиться к маршу на Габес, когда будет открыта дорога. С помощью воздушной разведки и тщательного наблюдения удалось установить позиции вражеской артиллерии на другом берегу Вади Зигзу. Была задействована вся артиллерия XXX корпуса, которая должна была ставить огневые завесы на трех рубежах.
      20 марта ночь разрезали огромные столбы огня, когда началась артиллерийская подготовка. 140-мм орудия посылали вдаль тяжелые снаряды, весящие 100 фунтов. Они должны были разрываться над землей, выбрасывая смертоносный вихрь осколков. Взмокшие британские артиллеристы оглохли от выстрелов, стволы орудий раскалились чуть ли не докрасна. "Вы могли закрыть глаза и заткнуть уши, однако вы никуда не могли деться от ударной волны. Это совсем не шутка, поддерживать в течение 4 часов огонь такой интенсивности", - писал один из офицеров.
      Чтобы усилить действие огневого вала, пехота должна была наступать следом за стеной разрывов, держась в 100 - 150 ярдах от нее. В этом случае приходилось идти на риск понести потери от собственного огня. Бригадный генерал Димолин, командовавший артиллерией 4-й индийской дивизии, писал: "Мы прекратим огонь, лишь когда пехота, ударившая по противнику, начнет нести потери от наших снарядов".
      Первыми в бой двинулись штурмовые группы Зеленых Говарда, которые гордо именовали себя "Головорезы". Они двигались под смертоносным огнем в 500 ярдах впереди 7-го батальона, имея при себе саперов. Пробившись через минные поля, они подняли раздвижные лестницы, чтобы пересечь противотанковый ров. Они уничтожили пулеметное гнездо на другой стороне рва, преодолели еще одно минное поле, атаковали второе пулеметное гнездо и захватили в плен примерно 30 немцев и итальянцев. Тем временем в наступление пошли главные силы батальона, однако под сильным минометным и пулеметным огнем они застряли во рву. Подполковник Сигрим поднял залегших солдат, за что был награжден Крестом Виктории (Сигрим погиб спустя 2 недели). В ожесточенной рукопашной схватке 7-й батальон Зеленых Говарда к рассвету захватил лабиринт окопов и укреплений, которым являлся Бастион. На помощь ему был переброшен 6-й батальон, который должен был прикрыть левый фланг.
      Штурмовые группы дурхэмской легкой пехоты двинулись к Вади Зигзу так, словно направлялись на пикник. Однако их самоуверенность быстро улетучилась, когда они попали вод вражеский огонь. Пехотинцы сгрудились позади танков "Скорпион". Подойдя к первому серьезному препятствию, они обнаружили то, что уже знали из данных разведки, - крутой контрэскарп высотой около 20 футов и ров, частично заполненный затхлой водой, которая превратилась в некую липкую массу. Параллельно другому берегу вади шел глубокий и широкий противотанковый ров. Сеть глубоких окопов связывала между собой бетонные доты со стенами толщиной более полуметра и стальными дверями. Соскользнув по крутым склонам, 8-й и 9-й батальоны Дурхэмского полка легкой пехоты оказались по колено в черной вонючей грязи. Они установили стремянки и штурмовые лестницы на противоположном берегу вади и начали подниматься, волоча за собой 18-футовые мостки, чтобы перебросить их через ров. Там, где лестницы не достигали берега вади, люди становились друг другу на плечи.
      Тем временем к берегу Вади Зигзу подтащили огромное количество бревен, досок, стальной сетки, чтобы построить мост. Однако саперы столкнулись с проблемой, когда попытались сделать его достаточно прочным, чтобы выдержать "Валентайны" 50-го танкового Полка. Они работали под сильнейшим обстрелом, с холмов Мат-мата на них градом сыпались снаряды, пули и мины. Однако, к ужасу саперов, когда первый танк въехал на мост, опоры начали тонуть в грязи, и танк соскользнул в болото. Вдобавок выхлопные газы "Валентайнов" подожгли мостки.
      Четыре танка сумели кое-как обогнуть увязшую головную машину, однако следующий танк тоже беспомощно застрял в грязи. Один из танкистов вспоминал: "Рассвет уже близился, и нам не оставалось ничего иного, как повернуть назад, чтобы не оказаться под прицелом при дневном свете". Весь следующий день англичане удерживали крошечный пятачок плацдарма, пока бомбардировщики ВВС Пустыни и американские "Митчеллы" бомбили вражеские позиции. Немцы не могли контратаковать, однако они усилили итальянскую дивизию "Молодые фашисты" батальоном 200-го панцер-гренадерского полка, противотанковыми орудиями и артиллерией 15-й танковой дивизии. В район боев двигался батальон егерей Люфтваффе.
      Штаб 8-й Армии отдал приказ, требуя, чтобы XXX корпус ночью 21/22 марта соорудил, по крайней мере, одну переправу." Усталые саперы 50-й дивизии попытались построить гать вокруг застрявших "Валентайнов", а 6-й батальон дурхэмцев двинулся вперед, чтобы расширить плацдарм. Они захватили Уэрзи-Уэст и еще один пункт - Зари-Судест без особых хлопот, так как итальянцы предпочитали сдаваться в плен. Однако 9-й батальон понес тяжелые потери при захвате небольших опорных пунктов, в том числе Уэрзи-Эст. На самом краю правого фланга 5-й батальон Восточно-Йоркширского сумел занять часть Ксиба-Эст, но не смог продвинуться дальше к берегу, так как застрял в сложной системе вражеских укреплений.
      По мосткам двинулись 42 "Валентайна" 50-го танкового полка. Танкисты видели разбросанные трупы пехотинцев, оставшиеся после ночного боя. Поддержки танки не получили, так как их гусеницы просто разворотили хрупкую конструкцию настила, и 6-фунтовые противотанковые орудия не смогли пройти следом. Это могло закончиться катастрофой, так как впереди разворачивалась для атаки 15-я танковая дивизия, используя в качестве "воздушного прикрытия" плохую погоду, которая приковала к земле самолеты союзников.
      Именно в этот момент Монтгомери сообщил Александеру, что 50-я дивизия надежно удерживает плацдарм, который постепенно расширяется. Он предложил объявить, что "теперь моя операция развивается успешно, и все идет согласно плану". В действительности Лииз имел на другом берегу Вади Зигзу не более 4 пехотных батальонов (в том числе - сильно потрепанных дурхэмцев) и слабые "Валентайны". Противотанковых средств у них не было. Единственная переправа стала непроходимой из-за сильного дождя. Плацдарм подвергался беспощадному артиллерийскому и пулеметному обстрелу.
      В штабах корпусов и дивизий царили замешательство и неразбериха. Около полудня усилившаяся стрельба возвестила о начале атаки 15-й танковой дивизии. Ее поддерживала сводная пехотная бригада, составленная из подразделений 90-й легкой дивизии, панцер-гренадеров и парашютистов Рамке. Получив сообщение, что дурхэмцы отступают, командир бригады Николс бросился туда на джипе, крикнув командиру дивизии, что он намерен остановить "говнюков".
      Отогнанные к противотанковому рву, дурхэмцы кое-как окопались и сумели удержаться. Перед ними чернели корпуса 27 "Валентайнов". 11 уцелевших танков выстроились вдоль берега вади, чтобы поддержать пехоту. На правом фланге 5-й батальон Восточно-Йоркширского все еще держался, хотя и с большим трудом. Его отступление открыло бы фланг дурхэмцев.
      Через несколько дней Монтгомери шумел, что "мы ни на минуту не теряли инициативу и заставили противника все время плясать под нашу дудку". Это заявление шло вразрез со всем происходящим. Монтгомери совершенно не представлял ситуацию. Он планировал прорыв "Шерманов" 22-й бронетанковой бригады и 7-й танковой дивизии, как только будет создан плацдарм. Приказ требовал возобновить наступление вечером 22 марта.
      Перед саперами и минерами 4-й индийской дивизии стояла ответственная задача: соорудить еще одну переправу. Пока они не закончат работу, наступление 8-й Армии по прибрежной дороге не начнется. Бесстрашный начальник инженерной службы дивизии подполковник Бланделл решил соорудить два временных моста из стальных решеток, уложенных на фашины. От захода солнца до восхода луны ко рву были подвезены все необходимые материалы, и саперы начали срывать восточный берег, чтобы соорудить спуск. Часть саперов спустилась на дно вади, чтобы уложить основание мостов. Работать приходилось под грохот разрывов снарядов и мин, треск пулеметных очередей, в пыли и дыму. Но мадрасские и сикхские саперы не дрогнули. Невозмутимый Бланделл успевал повсюду. Он шутил, говоря, что если немцы не могут попасть в такого высокого человека, как он, то уж остальные могут чувствовать себя в безопасности. Эта необычайная примета чуть было не оказалась неверной, когда ему отстрелили верх фуражки.
      В 4.15 под градом снарядов саперы отошли, чтобы пехота смогла начать атаку. Чтобы не вызвать паники, Бланделл приказал своим солдатам двигаться спокойно, с разговорами и шутками. Артиллерия XXX корпуса снова задержалась с открытием огня, и некоторые пехотные подразделения поднялись в атаку слишком рано. В результате на подходах к мостам начались беспорядок и давка. 6-й и 7-й батальоны Зеленых Говарда отчаянно пытались продвинуться вперед под треск пулеметных очередей и вопли раненых.
      Несвоевременно начатая атака вынудила отменить артиллерийскую подготовку и убедила Лииза, что его солдат ждет кровавая бойня. В 2.00 он встретился с Монтгомери в его штабном автомобиле и сообщил, что "8-я Армия потеряла плацдарм".
      "Что мне делать, Фредди?" - спросил потрясенный Монтгомери своего начальника штаба. На какое-то время им овладели сомнения и неуверенность. От того, как скоро он оправится, зависела судьба 8-й Армии, союзных войск в Тунисе и, что более важно, - солдат, скорчившихся в своих ненадежных убежищах в Вади Зигзу.
      Глава 13.
      Мы остановили лучшее, что они имели
      "Это просто чудо, что я еще жив. Если так будет продолжаться дальше, томми скоро вышвырнут нас из Африки".
      Дневник немецкого ефрейтора, 24 марта 1943 года.
      Новозеландцы Фрейберга не подозревали о побоище в Вади Зигзу. Они с трудом двигались по тяжелой, мягкой почве и остановились в нескольких милях от своей первой цели - прохода Тебага (или рубежа "Слива"). Рано утром 21 марта разведка 8-й Армии сообщила, что 70 танков 21-й дивизии уже движутся к Эль-Хамме (рубеж "Слива"), а 50 танков 15-й дивизии стоят в готовности, ожидая приказа направиться туда, если они не будут нужны на линии Марет. Мессе также приказал 164-й легкой дивизии покинуть Марет и направиться в Эль-Хамму, куда она прибыла 22 марта. Фрейберг получил эту информацию только на следующий день.
      Обеспокоенный случившимися задержками, Монтгомери дважды требовал от Фрейберга прорваться через проход Тегапа и поспешить к Габесу. II корпус, наступающий на восток из Гафсы, должен был отвлечь на себя внимание противника. Однако Фрейберга тревожила нехватка личного состава в дивизии (из положенных 16000 человек недоставало 2400, или 15 процентов). Опасаясь, что в случае новых серьезных потерь новозеландские войска будут просто выведены со Среднего Востока, он никому не высказывал этих опасений.
      21 марта в 8.00 авиация союзников нанесла удар по проходу Тегапа, где вспыхнуло множество пожаров. Однако танки Фрейберга, которым не хватало поддержки пехоты, не сумели прорваться. Несмотря на заранее оговоренный сигнал оранжевыми дымами, несколько возвращающихся самолетов все-таки обстреляли новозеландцев. К счастью, потери оказались невелики. Атака высоты 201, расположенной в центре прохода, силами 25-го и 26-го батальонов 6-й пехотной бригады (бригадный генерал Джентри) и эскадрона танков 3-го танкового полка задержалась. Им пришлось остановиться и ждать, пока будут расчищены минные поля, а корпусная артиллерия развернется, чтобы поддержать удар. Артиллеристы МакИнтайра подвели свои орудия на 300 ярдов к позициям неприятеля. Сержант Каффел вспоминает: "Нас накрыло залпом, убив и ранив нескольких человек. Мы должны возносить благодарственные молитвы за новозеландского врача, который через пару минут появился на орудийных позициях и под огнем перевязал раненых. Мы были вынуждены оттащить орудия назад примерно на 1000 ярдов, а потом снова открыли огонь, чтобы прикрыть нашу пехоту. Ночью нас атаковали вражеские самолеты. В лунном свете они обстреляли нас из пулеметов и сбросили несколько осколочных бомб".
      Несмотря на плотный огонь из стрелкового оружия, новозеландцы штыковой атакой очистили первую линию окопов. Они также захватили высоту 201, хотя в ходе жарких стычек она еще несколько раз переходила из рук в руки. Новозеландцы потеряли 11 человек убитыми и 68 ранеными. На следующий день около 800 итальянцев отправились в плен, жалуясь на ледяной ветер и огонь новозеландцев.
      Захватив высоту 201, бригадный генерал Джентри начал убеждать Фрейберга бросить 8-ю бронетанковую бригаду в проход Тегапа, не дожидаясь утра. Фрейберг разрешил ее командиру бригадному генералу Харви двигаться дальше (но не приказал!). 22 марта корпус закреплял и расширял захваченный выступ. Естественная осторожность Фрейберга была усилена неприятным инцидентом. Когда он разговаривал с подполковником Келлетом, тому осколком оторвало голову. Каким-то чудом Фрейберг не получил ни царапины, но 5 человек, стоявшие рядом, были ранены.
      * * *
      После колебаний ночью 22/23 марта Монтгомери проснулся очень рано. Он пришел в себя, и его самоуверенность восстановилась полностью. Пока XXX корпус торчал перед Вади Зигзу, а дивизия Фрейберга продолжала эффектное, но малополезное наступление на левом фланге, Монтгомери решил прекратить биться лбом в стену и направить вслед за Фрейбергом в обход левого фланга еще и 1-ю бронетанковую дивизию. Вместе с ней должен был отправиться штаб X корпуса во главе с генерал-лейтенантом Хорроксом, который должен был принять на себя общее командование. Фрейберг был старше Хоррокса, и когда тот прибыл, командир новозеландцев был "мрачным, печальным и неприветливым". Генерал-майор Такер считал, что Хоррокс просто боялся Монтгомери, и ему не хватило мужества отказаться от этого назначения. Зато Лииз был только рад, что 50-я дивизия убралась. "Проваливайте, Хоррокс, и выигрывайте битву", - сказал он снисходительно.
      Потребовалось все дипломатическое искусство де Гингана, чтобы уладить возникшие проблемы. Малоизвестный Хоррокс должен был стать командиром Фрейберга, который был во всех отношениях опытнее. Однако верность долгу взяла верх над личными чувствами, хотя кое-какие противоречия, разумеется, возникли. Де Гинган сделал все возможное, чтобы их сгладить.
      Но "Джерти" Такер был совсем не рад происходящему. 25 марта он писал: "В этой битве все идет вверх дном. Ее ведут XXX корпус и 50-я дивизия". Однако, к его огромному изумлению, и 4-й индийской дивизии чуть было не представилась возможность сыграть свою роль. Впереди лежали горы, к которым уроженцы Пенджаба, Непала и Белуджистана привыкли, особенно после службы в индийском приграничье, Абиссинии и Эритрее.
      Получив данные разведывательных патрулей 5-й бригады и местных французских источников, Такер узнал, что карты союзников не слишком точны. То, что считалось пешеходной тропой через холмы Матмата из Меденина, выходящей к проходу Халлуф, в действительности было нормальным, хотя и узким асфальтированным шоссе. Войдя в холмы, дорога разветвлялась. Северная дорога выходила к вершинам Туджане и Техине на северо-востоке, а потом превращалась в грунтовку, спускающуюся вниз через деревню Матмата и Бени-Цельтен на равнину Га-бес. Если дивизия захватит эти горные дороги, когда новозеландцы выйдут на рубеж "Слива" (Эль-Хамма), их коммуникации станут короче на 150 миль. Получив свободу действий в пределах 40 миль от побережья, англичане могли нанести мощный удар с тыла по войскам противника на линии Марет.
      23 марта Монтгомери приказал Такеру собрать 4-ю индийскую дивизию и занять проход Халлуф. Самым важным условием была скорость, если Такер хотел смять фланг противника. Однако он не сумел провести свою дивизию через Меденин, так как в это время через город проходила 1-я бронетанковая дивизия, усиленная бригадой 7-й бронетанковой. Она двигалась на помощь новозеландцам, что считалось первоочередной задачей. Такер мог только ждать и ругаться. Его дивизия начала наступление лишь ночью 24/25 марта.
      В штабе 18-й Группы армий царил покой. Александер был доволен Паттоном, "который все делал хорошо и наладил всестороннее сотрудничество". Американская 1-я пехотная дивизия в последних боях показала, что она не так уж плоха, в отличие от 1-й танковой, относительно которой Черчилль получил неодобрительный отзыв. Паттон намеревался каким-нибудь образом подтолкнуть Уорда и захватить холмы рядом с Макнаси, однако вторая фаза операций II корпуса была отложена из-за грязи, застопорившей танки Уорда. Район, где расположился штаб 1-й танковой, был покрыт сплошным слоем воды. По расположению Боевого командования А МакКвиллина текли настоящие реки.
      Уорд выполнил приказ Паттона захватить железнодорожную станцию Сенед. Однако это было сделано хитрым маневром, а не лобовым ударом вдоль железной дороги Гафса - Макнаси. Угрожая фронтальной атакой Командования А МакКвиллина, который 20 марта сумел выбраться из жидкого болота, Уорд направил Командование С Стэка и 60-ю полковую боевую группу (полковник ДеРохан) 9-й пехотной дивизии в обход с севера. Солдаты ДеРохана поднялись на гребень высотой 600 футов, господствующий над долиной, а танки Стэка перебрались через несколько холмов и заблокировали северные подходы к Сенеду. МакКвиллину пришлось сражаться с грязью и минами, однако он понес минимальные потери и взял более 500 пленных.
      Как только 21 марта была захвачена станция Сенед, 18-й и 26-й полки 1-й пехотной дивизии вместе с 1-м батальоном рейнджеров были направлены на восток к Эль-Геттару. На следующий день они заняли главную оборонительную позицию, которую пытались защищать 6000 солдат итальянской дивизии "Чентауро", и окопались, оседлав дорогу.
      Паттон разозлился на Уорда, дивизия которого наступала на Макнаси слишком медленно и "проболталась целый день", перед тем как занять город, хотя это было очень легко, потому что противник оттуда эвакуировался. Потом последовала новая остановка, так как Уорд не сразу смог переправить танки через холмистую гряду на востоке. Вечером 22 марта он направил их для захвата прохода, ведущего к Меццуне. Одновременно следовало занять высоты, господствующие над этим проходом. Хотя у противника было очень мало времени для установки мин и проволочных заграждений, немцы и итальянцы из Специальной бригады 50, сформированной генералом бригады Империали де Фраскавилла, остановили атаку, причем совершенно не имея артиллерии. На следующее утро атака повторилась. Империали был вынужден сам прибыть на фронт, так как его войска разбегались с угрожающей скоростью. Положение спасло фанатическое сопротивление 80 человек бывшей охраны Роммеля под командованием майора Медикуса, которым помогли солдаты Специального подразделения 580. Вскоре появился полковник Рудольф Ланг, который привел с собой часть своей боевой группы из состава 10-й танковой дивизии. С помощью нескольких энергичных молодых офицеров из полка тяжелых зениток он остановил отступление, приказав расстреливать беглецов. Позднее на импровизированную линию обороны были переброшены несколько батальонов, и положение стабилизировалось.
      Кессельринг хотел перевести 10-ю танковую дивизию ближе к южному сектору фронта, но ее головные части прибыли в Эль-Гетар только 22 и 23 марта. Немцы предприняли отчаянную попытку остановить продвижение американцев. Британская служба радиоперехвата обнаружила присутствие этих войск и предупредила о готовящемся ударе. Немцы решили, что это результат измены, усилили меры безопасности и перенесли время атаки позиций 1-й пехотной. Американцы окопались на серии низких холмов, которые прикрывали выход на равнину Эль-Геттар, имеющую ширину от 4 до 5 миль и ограниченную двумя высокими горными массивами. Немецкие танки стремительно двигались по ковру желтых лютиков. Их сопровождали грузовики с пехотой. Пикировщики в это время нанесли удар по позициям американцев.
      Однако американская артиллерия открыла огонь, и на головные танки обрушился стальной шквал. Из вади появились истребители танков и начали расстреливать немцев в упор. С боем продвинувшись на 3 мили и оказавшись всего в 2 милях от штаба Аллена, немцы были вынуждены отступить к перекрестку между восточным углом долины и дорогой, идущей на юг в Кебили.
      Показав незаурядную стойкость, они перегруппировались и снова двинулись вперед. Истребители танков были уничтожены, так как нарушили приказ Паттона и погнались за немецкими танками, не имея преимущества в скорости и броне. Однако и вторая атака была отбита. Немцы оставили на поле боя 30 танков, некоторые из них пылали. Когда во второй половине апреля американцы снова заняли этот район, в одном из окопов было найдено тело солдата 1-й дивизии. Рядом лежало недописанное письмо домой, которое начиналось так: "Мы остановили лучшее, что они имели".
      * * *
      После того как 24 марта 1-я танковая снова не сумела занять высоты рядом с Макнаси, Паттон потерял терпение и приказал Уорду лично возглавить атаку. Поэтому, к всеобщему удивлению, когда в 0.30 на следующий день батальон атаковал Джебель-Наэмиа, его вел лично командир дивизии, не обращая внимания на вражеский огонь. "Черт побери, ведь вы не собираетесь заставить 50-летнего старика бегать за вами?! Давайте, захватим ту горку!" - кричал Уорд. Тем не менее, атака захлебнулась, а сам Уорд получил в левый глаз осколком камня. В 6.00 генерал вместе с адъютантом решили отойти и вызвать на помощь артиллерию, чтобы та смела немцев, вцепившихся в голые скалы.
      Паттон решил, что ему удалось сделать человека из Уорда, и наградил его Серебряной Звездой. Сначала Уорд даже намеревался отказаться от медали. Однако теперь части 1-й танковой дивизии двинулись дальше. Паттон пришел в восторг от того, что Александер 17 марта разрешил ему наступать дальше Гафсы. Через 3 дня задачи второй фазы операции были выполнены, потому что итальянцы бежали, а 10-я танковая дивизия не успела перекрыть ему дорогу.