Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Фу Манчи (№10) - Остров доктора Фу Манчи

ModernLib.Net / Детективная фантастика / Ромер Сакс / Остров доктора Фу Манчи - Чтение (стр. 11)
Автор: Ромер Сакс
Жанр: Детективная фантастика
Серия: Фу Манчи

 

 


Она вывела нас на обрыв над почти идеально круглой долиной, обрамленной горными вершинами. Склоны поросли густым лесом, но тропа выходила из ущелья на открытую равнину — ни дать ни взять чаша стадиона, имеющая с полмили в поперечнике. Факелы мелькали среди деревьев, теперь барабаны стучали совсем рядом с нами, и я увидел сотни фигур, собравшихся перед длинным, приземистым ярко освещенным строением. Справа располагался загон, где были привязаны лошади, мулы и ослы. Туда-то и направился Смит.

— Говорите по-арабски, — буркнул он.

Тут было полно фонарей, и загон здорово смахивал на современную автостоянку. А ее смотритель, несмотря на то, что намечалась религиозная церемония, был похож на барышника — здоровенный гаитянец в чересчур тесном клетчатом костюме, при широченном галстуке, заколотом булавкой с огромной жемчужиной. Я на мгновение перенесся на ипподром Эпсом-Даунс в день дерби. Когда мы спешились и привязали наших осликов, он сказал на странном наречии, которое я еще не научился толком понимать:

— Доллар за двоих.

— Imshi, hammar! — огрызнулся Смит и, вытащив пятьдесят центов из кармана, протянул их смотрителю.

— Мало! Мало! — воскликнул тот.

— Etla barra! Gehannum! — проворчал я, отдавая фашистский салют.

Как и прежде, это действие оказалось весьма полезным. Барышник смерил нас взглядом, сунул деньги в карман, посмотрел на ослов и отошел.

— Пока все хорошо, — пробормотал Смит. — Теперь давайте осмотримся и составим план. Здесь, как видите, отменная посадочная площадка.

Мы медленно направились к веранде освещенного дома в дальнем конце поляны, и вскоре нам стало ясно, что это нечто вроде горного приюта или караван-сарая. Вокруг него на огромном пространстве сидели на корточках паломники, поглощая принесенную с собой снедь. Однако самые богатые, по крайней мере внешне, входили в дом. Многие уже устроились на веранде, и я видел движение в комнате за ней. Фасад дома был в тени, и Смит сжал мою руку, когда мы покинули залитое светом место.

— Вы видите, что это такое, Кэрригэн? Отделение овец от козлищ. Судя по звуку барабанов, наша цель дальше.

Я постоял, прислушиваясь. Барабанный бой каким-то непонятным образом изменил мое состояние, взбудоражил, пробудил порывы, о которых я прежде и не подозревал. Желание увидеть Ардату обострилось до предела, ненависть к Си Фану и доктору Фу Манчи, ко всем тем, кто держал ее взаперти, превратилась в испепеляющий огненный поток. Я, христианин, проникался дикарской психологией.

— Да, — с деланной невозмутимостью ответил я. — Владычица Мамалуа где-то там, за домом.

— Вот ворота, — сказал Смит. — Сейчас начнется испытание. Помните: вы владеете арабским.

Держа меня за руку, Смит двинулся к освещенной веранде.

Я оказался в длинной, с низким потолком комнате за верандой. Скорее всего это была столовая.

Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы убедиться, что, несмотря на обилие белых лиц, мы со Смитом были тут единственными людьми без примеси африканской крови. На некрашеном полу рядами стояли столы, за которыми сидели мужчины и женщины.

Их поведение было до того странным, что я задался вопросом, чего они напились. В одном конце зала была стойка, за которой работали две цветные женщины. Я увидел, что, помимо самой разной снеди, большей частью незнакомой мне и не очень соблазнительной на вид, тут много рома, джина и виски. Физиономии некоторых пирующих уже выражали нечто похожее на экстаз. Наблюдая за ними, я понял, что виной тому барабанный бой.

Смит прошептал мне на ухо:

— Возьмите себя в руки, Кэрригэн. Мы возле больших барабанов. Они оказывают странное действие даже на европейцев. Старайтесь не выказывать любопытства и помните: только арабский язык. Давайте немного постоим здесь и покурим.

— Зачем вы мне это говорите?

— Я наблюдал за вашими глазами. — Он убрал кисет в карман и уставился на меня своим проницательным взглядом. — Это что-то вроде гипноза, но вы не должны поддаваться.

Его слова подействовали на меня, как холодный душ. Да, никуда не денешься: я, белый человек, реагировал на эти барабаны, как негр. Стоило мне это осознать, и зловещему влиянию барабанов на мои нервы пришел конец.

— Спасибо, Смит, — сказал я. — Ваша правда. Меня чуть не захлестнуло это всеобщее помешательство.

— Самое интересное, по-моему, заключается в том, что здесь, похоже, нет ни одного нашего знакомого. Но очередь у стойки ведет себя как-то странно.

— А именно?

— Если вы понаблюдаете, то сможете подтвердить мои впечатления. Вы заметите, я полагаю, что некоторые посетители подходят туда, делают заказ, а потом исчезают вон за той дверью слева. Другие либо остаются у бара, либо несут свои покупки к столу. Понаблюдайте, например, за этой парой.

Мужчина и женщина, вошедшие с веранды, направились прямо к стойке. Девушка была чернокожая, очень красивая, ее спутник — метис с усыпанным оспинами лицом. Его светло-карие глаза подозрительно зыркали туда-сюда, когда он шел по комнате. Он был без шляпы, и шевелюра выдавала его африканское происхождение.

— Смотрите, — велел Смит.

Я стал наблюдать.

Парочка подошла к стойке, мужчина сделал заказ одной из буфетчиц. Перед ними поставили полные стаканы. Когда человек расплатился, я заметил, что отношение к нему со стороны обслуживающего персонала изменилось. Негритянка быстро оглядела посетителя и его подругу, потом как ни в чем не бывало протянула ему сдачу.

— А вот теперь, — прошептал Смит, — смотрите в оба.

С напитками было покончено довольно быстро. Мужчина сжал руку девушки и облокотился на стойку. Негритянка быстро вышла, и я увидел, как вторая буфетчица открыла для нее дверь, а потом снова закрыла.

— И что это значит? — спросил я.

— Это значит, — ответил Смит, — что мы подойдем к стойке и, болтая по-арабски, закажем напитки. Переговоры предоставьте мне и ничего не предпринимайте без моих указаний.

Мы подошли к стойке.

В том, как вели себя окружавшие нас люди, было нечто сатанинское. Теперь все они раскачивались в такт барабанам, закатывали глаза или скрежетали зубами.

Одна из буфетчиц, как ни в чем не бывало болтавшая с рябым мужчиной, оборвала разговор и приблизилась к нам; глаза у нее лихорадочно блестели.

— Gibi el ismu eh, — потребовал Смит, указывая на бутылку виски «Блэк энд Уайт».

Женщина быстро заговорила по-гаитянски, потом по-английски.

— Вам нужно виски «Блэк энд Уайт»?

— Aiwa, aiwa!

Женщина щедро плеснула в два стакана и поставила перед нами бутылку какой-то минеральной воды. Смит положил на стойку долларовую банкноту и получил сдачу. Поначалу буфетчица смотрела на нас с некоторым подозрением, но потом все уладилось. К стойке подошел новый посетитель, и негритянка отвлеклась. Это оказался настоящий негр, да еще какой. Он небрежно кивнул рябому, который ответил на приветствие, и тут же отвернулся от него. Смит тронул меня за руку.

Я смотрел во все глаза. Незнакомец заказал пачку сигарет и положил на стойку несколько монет.

— Внимание! — шепнул Смит.

Когда негр разжал ладонь, я на мгновение увидел в ней какой-то зеленый предмет. Это была свившаяся змейка Дамбаллы.

Сигнал, которым обменялись две буфетчицы, можно было заметить, только если специально следить за ними. Негр прошел в конец стойки, дверь перед ним открылась.

— Вот наш путь! — пробормотал Смит.

Откуда-то снаружи, становясь все громче и громче, доносился сатанинский гимн, песнь Дамбаллы: «Damballa donbamba, Kinga do Ke la».

Посетители вскакивали и пускались в пляс, поодиночке и парами, будто одержимые, они не замечали ничего вокруг. Танцуя, они выходили на веранду, спускались с нее и удалялись на освещенную факелами поляну.

— Ну, была, не была! — пробормотал Смит. — Только не пейте спиртного. Когда я позову женщину, покажите ей зеленую змейку. Остальное предоставьте мне. — Он повернулся к буфетчице и крикнул: — Та 'alia hina!

Она вздрогнула, посмотрела на Смита, потом подошла поближе.

Разжав ладонь, я показал зеленую змейку.

— А-а! — воскликнула она в некоторой растерянности.

Смит предъявил ей семиконечную звезду.

— Ahu hina Damballa! — пробормотал он и спрятал камень.

Какое-то мгновение женщина пытливо смотрела на нас, но при виде звезды приложила ладони к груди и склонила голову. Смит уверенно двинулся влево, и я последовал за ним. Вторая буфетчица открыла дверь и застыла в такой же смиренной позе. Мы вышли и оказались во флигеле, к которому вплотную подступал горный лес.

Снаружи было темно, но я разглядел среди сосен узкую тропу, по которой можно было пройти гуськом. Она тянулась вверх.

Не было видно ни души. Когда мы отошли от развеселого дома, пение и барабанный бой стали еще громче. Где-то далеко, в лесной чаще, зычно били барабаны, и мне почудилось, что они призывают нас к себе.

— Нам наверняка сюда, — тихо сказал Смит. — Похоже, я весьма важная птица, а это значит, что мы, как посвященные, должны знать дорогу.

Мы пошли вперед. Тропа поднималась все выше и выше.

В подлеске жили какие-то твари, крылья крупных насекомых касались наших лиц. Зычный барабанный бой нарастал, становясь все ближе, и гвалт за спиной был уже почти не слышен. На небосводе вспыхивали все новые звезды, иногда мы видели лунный диск.

Перевал был уже недалеко, а за ним скорее всего лежало другое плато или высокогорная долина. Идти было нетрудно. Уже почти час мы поднимались вверх. Вдруг Смит остановился.

— А вы знаете, Кэрригэн, — отдуваясь, сказал он, — если бы бой барабанов не становился громче, я решил бы, что мы заблудились.

— Почему?

— Если все, кто поднимается по этой тропе, идут примерно так же, как мы, то почему мы никого не обогнали и никто не обогнал нас?

Это был интересный вопрос, и я сразу осознал его значение. Смит вытащил фляжку, я с радостью достал свою, чтобы подкрепиться.

— Я склонен думать, — сказал я, — что все или почти все посвященные уже прошли. Иными словами, мы опоздали.

— Тс-с! — прервал он меня. — Вы слышите?

Барабаны на миг стихли, и я услышал негромкий шелест раздвигаемых ветвей и шуршание сосновых иголок, ковром лежавших под ногами. За нами кто-то шел.

— Быстрее, прячьтесь! — велел Смит.

Справа от тропы темнел овраг, на дне которого росли высокие деревья. Слева был пологий склон, поросший в основном густым кустарником, сосны тут встречались нечасто. Смит поднялся на этот склон и скрылся во мраке. До меня донесся его шепот.

— Сюда, Кэрригэн! Здесь нас не заметят, а тропа видна прекрасно. К тому же идти дальше, возможно, опасно: вдруг там обрыв?

Я шел почти на ощупь, пока Смит не схватил меня за руку. Он лежал на земле под цветущим кустом. Я устало присел рядом.

Вскоре я увидел высокого негра, покинувшего дом раньше нас, и чернокожую девушку, расставшуюся со своим рябым спутником. Негритянка явно поджидала этого мужчину, и мы, наверное, обогнали их где-то. Рука негра обнимала девушку за талию, ее голова лежала у него на плече. Так они и брели вверх среди сосен.

Они сбросили последние оковы цивилизации, больше ничто не удерживало их у колесницы белого человека.

Безучастные к окружающему миру, они шли и шли вперед. Девушка возложила на голову венок из цветов. Шелест сосновых иголок под их ногами стих, а бой барабанов, казалось, опять усилился.

— Вот видите, — вполголоса заметил Смит, — вуду — мощная штука. Интересно, сколько людей на Гаити одурманено этой религией? Огромная примитивная сила, Кэрригэн, которую, надо полагать, теперь направляет доктор Фу Манчи.

— Похоже, что в святая святых допускают и женщин.

— Конечно, — ответил Смит. — Это-то я знал. Не забывайте, они идут к Владычице Мамалуа. Подозреваю, что на подступах к святыне будет еще одна проверка.

— А поскольку мы не знакомы с процедурой, она вполне может стать для нас последней, — мрачно заметил я.

— Я думал об этом, Кэрригэн. — Он встал и двинулся по тропе. — Я думал об этом с той минуты, когда мы отправились в путь. Полагаю, если мы будем следовать за черными влюбленными, которые вряд ли обратят на нас внимание, и смотреть в оба, это нам не повредит.

ГЛАВА XXXI

ВЛАДЫЧИЦА МАМАЛУА

Мы перевалили через гребень горы и увидели маленькую укромную долину, обрамленную редкими рощицами. На противоположном склоне среди деревьев стояло одноэтажное строение, огороженное высоким частоколом. Фонари и факелы соперничали с лунным светом, заливавшим округу. Парочка впереди нас остановилась на краю откоса. Потом две фигуры двинулись вниз по склону. На фоне тропического неба они казались сделанными из эбенового дерева.

— Нельзя упускать их из виду, — сказал Смит, — и следовать их примеру. Разве что раздеваться я не стану.

Невесело засмеявшись, я спросил:

— А как мы будем возвращаться? Вы об этом подумали?

— Какова бы ни была цель этого сборища, Кэрригэн, я, насколько вам известно, договорился, что примерно через час на плато сядут три самолета. Я уверен, что никакого сопротивления не будет и Бартон приведет сюда солдат. Иными словами, если мы сумеем прожить еще два часа, без помощи нас не оставят.

Мы медленно пошли под откос. Смит сказал:

— Эти барабаны — как дурман. Постарайтесь отвлечься от них, чтобы не слышать. У негров не хватает на это ума, вот они и попадаются на удочку. Это вроде дудочника, который своей игрой увел из города всех крыс. Настоящая схватка еще впереди.

Его резкий тон подействовал на меня как успокаивающее лекарство. Да, во всем виноваты барабаны. Я принялся усиленно размышлять о докторе Фу Манчи, и это помогло мне вновь обрести ясность рассудка. Но вместе с нею вернулся и страх перед доктором. Я убежден, что Смит понимал, какие силы борются в моей душе. Он шел вперед молча, потом вдруг воскликнул:

— Смотрите! Вот вторые ворота. Интересно, пройдем ли мы их?

Я посмотрел вниз. Мы были уже возле поляны перед частоколом, окружавшим, как я теперь разглядел, какое-то святилище. Тропа, по которой мы шли, привела нас в ложбину. Негр и негритянка, шедшие впереди, давно уже скрылись из виду. Мы пошли еще осторожнее и через двадцать или тридцать шагов вдруг оказались у поворота, и перед нами возник частокол. У широких ворот стояли человек двенадцать паломников. Их говор заглушал бой барабанов.

— Выбор у нас невелик, — пробормотал Смит. — Либо вперед, либо назад.

Люди столпились перед воротами, потому что путь им преграждало сосновое бревно. По обоим концам его стояли двое мужчин, а за их спинами — полуобнаженные негры с высоко поднятыми факелами. Мужчина справа был тучен и черен, на нем было одеяние раба с плантации. Слева стоял тот самый мулат с проницательными глазами, который заглядывал в нашу машину, когда мы ехали к отцу Амброзу, а потом обогнал нас на горной тропе.

Мы со Смитом тотчас узнали его.

— Им уже известно, что мы здесь, — пробормотал Смит. — Этого мулата поставили, чтобы перехватить нас. Но если он нас и увидит, не все потеряно.

— Почему?

— Он, разумеется, не знает, как мы выглядим, поскольку там, на дороге, принял нас за других. Ему, конечно же, неведомо, что у нас есть семиконечная звезда. Вы только посмотрите на толпу. Ворота в тени, но люди освещены факелами. Иные из них белее нас с вами. Явно заморские гости. Да, дело заходит слишком далеко.

— Давайте присоединимся к группе стоящих в очереди к толстому негру.

— Нет, — ответил Смит. — Если я когда и видел евнуха, так это он. Подумайте о вашем арабском! Лично я предпочитаю мулата.

— Но, Смит, это же безумие!

— Иногда, Кэрригэн, безумие и есть здравомыслие.

Я сдался. Мы вошли в ворота и двинулись к левому концу барьера. Оглянувшись, я увидел, что по склону спускаются несколько гаитян. Когда мы приблизились к мулату, прямо перед нами я увидел черных влюбленных. Они стояли в очереди седьмыми или восьмыми. Смит склонился ко мне и прошептал:

— Видите, Кэрригэн, раздеваться не придется.

Это принесло некоторое облегчение. Справа и слева от нас стояли два человека, одетые как и мы. Другие сбросили одежду, как ярмо цивилизации. Их черная кожа лоснилась в лунном свете.

— Будьте осторожны, — прошептал Смит. — Все зависит от того, опознает ли нас этот человек. Говорите по-арабски. Если возникнут сложности, застрелите его.

Я наблюдал за теми, кого пропустили за барьер. Все они протягивали руку и показывали какой-то значок. Затем, похоже, следовал какой-то вопрос, после чего сторож прикладывал руку к голове и разрешал им пройти.

— Обратите внимание на приветствие, — пробормотал Смит.

Когда негр и негритянка приблизились к мулату, мы пристроились за ними.

Мулат уставился на них своим пронизывающим взглядом, не обращая на нас никакого внимания. Мужчина разжал ладонь, девушка коснулась амулета, висевшего у нее на груди. Мулат быстро заговорил на том странном наречии, которое я не мог опознать, но Смит внимательно слушал.

Когда негры прошли, наступила наша очередь.

Взгляд проницательных глаз был прикован ко мне. Они пылали в свете факелов, и сердце у меня упало. Я молча протянул мулату фигурку змеи. Он скользнул по ней взглядом, потом посмотрел мне в лицо и вдруг спросил по-английски:

— Как ваше имя и какой у вас номер? Откуда вы?

Я на миг растерялся и чуть было не ответил ему, но Смит так врезал мне по лодыжке, что я едва не вскрикнул. Это нас и спасло.

— Uskut! — прошипел я. — Daraga awala!

Когда я заговорил, Смит обнял меня левой рукой за плечи, а правой протянул мулату семиконечную звезду.

— Ahu hina Damballa, — с угрозой произнес он.

Результат был чуть ли не волшебный. Мулат принял ту же странную позу, какую принимали женщины в доме: руки прижаты к груди, голова склонена. Смит отсалютовал, и мы прошли.

Когда мы шагали через двор к вудуистскому святилищу, Смит сказал:

— Луна стоит так, что одна стена частокола отбрасывает тень футов на десять, в которой ничего не видно. Туда мы и пойдем.

Мы беспрепятственно добрались до тени. Я облегченно вздохнул и огляделся по сторонам. Вокруг было много фонарей и факелов. Они располагались вокруг здания, которое, как я разглядел, представляло собой что-то вроде гробницы, обрамленной деревьями. Перед ней было возвышение, на котором были установлены высокие столбы, похожие на тотемные. На помост вели резные, пестро разрисованные двустворчатые двери. Справа и слева от дверей стояли две неподвижные фигуры, будто вырезанные из черной древесины. При свете полной луны я узнал в них лесных влюбленных.

Барабаны продолжали отбивать свою зловещую дробь. Очевидно, все, кого здесь ждали, уже пришли, поскольку факелы и фонари погасли. Бой барабанов наконец-то замер вдали. Чей-то громкий голос издал клич на непонятном мне языке, и двустворчатые двери распахнулись.

Толпа восторженно ахнула. Все, как один, преклонили колени и потупили взоры. В лунном свете появилась женская фигура, и я понял, что это и есть Владычица Мамалуа.

ГЛАВА XXXII

ВЫНЮХИВАНИЕ

Волосы ее скрывал высокий головной убор, украшенный камнями; рук почти не было видно под побрякушками; поясом ей служил кушак, какой можно увидеть на древнеегипетских фресках, — он тоже был усыпан драгоценностями. В серебристом свете, заливавшем ее с головы до ног, обутых в сандалии, фигура была похожа на статую Изиды. Гулкие барабаны смолкли, все собравшиеся перед возвышением пали ниц, и по толпе пронесся то ли стон, то ли вздох. Я был ошеломлен, заворожен появлением женщины. Она стояла в каких-то двадцати шагах от меня, и я, будто зачарованный, смотрел в нефритово-зеленые глаза Владычицы Мамалуа — колдуньи и верховной жрицы вуду. Это была дочь доктора Фу Манчи!

Смит вовремя потянул меня вниз, иначе я один остался бы на ногах. Прежде я преклонял колена перед священником, а сейчас пал ниц перед ведьмой!

Смит сжал мою руку, призывая к молчанию.

Она заговорила по-гаитянски, потом по-французски и еще на каком-то неведомом мне наречии. Звук ее голоса, казалось, действовал на слушателей, как сводящий с ума наркотик. Они стояли, выкрикивая что-то нечленораздельное, жестикулировали. Смит пододвинулся совсем близко.

— Неизвестный язык, — прошептал он. — Тайный язык вуду.

Голос у Фа Ло Ше был звонкий, как колокольчик, и разносился вдаль и вширь, как и положено голосу великой актрисы. Ее речь сопровождалась приглушенным, но страстным барабанным боем.

Неистовство слушателей все нарастало, некоторые превратились в настоящих одержимых. Люди стонали, скрипели зубами, бились в судорогах. Вникнуть в содержание речи я не мог, но мне была вполне очевидна общественная опасность этой женщины.

Вдруг, повинуясь какой-то команде Владычицы Мамалуа, все закрыли лица руками и принялись рьяно молиться. Фа Ло Ше умолкла и застыла с воздетыми вверх руками, будто статуя.

— Она попросила их помолиться о знамении Дамбаллы, бога змеи, — прошептал Смит. — Думаю, нам вот-вот откроется истинная цель этого сборища.

Но даже Смит не мог предвидеть чуда, свидетелями которого нам предстояло стать. Барабаны смолкли.

Мы стояли в густой тени частокола, но нас заметили бы, если бы кольцо факелов вокруг святилища вспыхнуло вновь. Внутри этого кольца фанатики корчились на земле в экстазе молитвы. Дочь Фу Манчи стояла неподвижно, подняв блестящие глаза к Луне.

И вот пришел волшебный ответ на их молитву.

Раздался резкий гортанный голос. Смит так крепко сжал мне руку, что я поморщился. Первых слов я не разобрал, но следующая фраза прозвучала по-гаитянски, а потом властный голос принялся вещать по-французски:

— Я, Дамбалла, слышал вопрос. Я отвечаю. Я здесь, среди вас, но ваши слепые глаза не видят меня. Я прихожу, потому что здесь есть предатели, шпионы, те, кто дерзает не ради славы африканской расы, а ради собственной выгоды. Сегодня вечером будет больше вынюхивания. Настоящие люди, держитесь. Шпионы, я вас найду! Ко мне, слуги мои! Это говорит Дамбалла.

Усыпанные драгоценностями белые руки Фа Ло Ше опустились, я увидел ее сжатые кулаки. Негр и негритянка справа и слева от разрисованной двери, казалось, окаменели. Все молитвы смолкли. Послышалась какая-то возня, потом воцарилась тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием. Хотя говорящий, казалось, стоял рядом с верховной жрицей, никого не было видно.

Но голос Дамбаллы был голосом доктора Фу Манчи.

Три фигуры в страшных ритуальных масках, с факелами в руках вышли из густой поросли слева от помоста; три другие появились справа. Наконец со стороны частокола на освещенную площадку выступил гигант с кривой турецкой саблей, в маске. Все застыли в тревожном ожидании, будто наэлектризованные. Смит сжал мою руку будто щипцами.

— Положение критическое, Кэрригэн! — прошептал он мне на ухо. — Нас заметили! Не сопротивляйтесь, это бессмысленно. Мы можем надеяться только на…

— Вынюхивание начинается! — вскричал резкий голос. — Сыновья и дочери Дамбаллы, вам ничто не угрожает.

Последние слова были повторены по-гаитянски, потом — на непонятном наречии. Повинуясь этому бестелесному голосу, гигант с саблей начал свой зловещий досмотр. Люди испуганно жались друг к дружке, я слышал, как клацают их зубы. У выхода стояли люди в масках. Путь к отступлению был отрезан.

Все лица подвергались тщательнейшему осмотру. Время от времени жуткий гортанный голос что-то бормотал на непонятном языке. Вдруг послышалась отрывистая команда. Кривая сабля коснулась какого-то перепуганного гаитянина. Он завопил так дико, словно получил смертельный удар. Однако это был всего лишь крик ужаса. Один человек в маске бросился вперед и вытолкал несчастного на площадку перед храмом. Тот упал и забился в судорогах. Женщина, прежде стоявшая рядом с ним, рухнула без чувств.

Так началось вынюхивание и продолжалось до тех пор, пока на площадке не оказалось десять человек. Мужчины и женщины стояли на коленях или лежали на земле, а вся толпа вокруг бормотала молитвы, причем это были вовсе не молитвы вуду. Дети Дамбаллы, прежде молившиеся своему божеству, теперь упрашивали бога христиан изгнать нечистого кумира.

Многие теряли сознание, когда «нюхачи» проходили мимо них, но дочь Фу Манчи, гордая, неподвижная, молча стояла на месте, сверкая широко раскрытыми глазами.

Человек с саблей в сопровождении своей жуткой свиты приблизился к нам, и вдруг гортанный голос заговорил по-английски.

— Чую врагов… Больше света, больше света! Вот они где!

Ятаган сверкнул передо мной. Голос доктора Фу Манчи звучал слева от человека с саблей. Я не удержался и в безумном порыве ударил кулаком туда, где, по моим расчетам, должна была находиться голова доктора.

Как ни удивительно, она была именно там! Я вскользь ударил по человеческой скуле, в этом сомневаться не приходилось. И тут прямо из воздуха возникла зеленая рука. Раздался дикий крик, и мне на голову, казалось, обрушилась тяжеленная гиря.

ГЛАВА XXXIII

ДОКТОР МЭРРИОТ ДАУТИ

У меня сохранились лишь смутные воспоминания о том, как я пришел в себя. Голова болела как никогда прежде, я ничего не соображал. Я лежал на койке в белой каюте стоявшего на приколе судна. Качки почти не было. Лунный свет вливался в каюту сквозь узкий иллюминатор прямо над койкой. Я попытался сесть. Итогом была новая потеря сознания, но я все же успел на миг выглянуть в иллюминатор и увидел лесистые горные склоны, ущелья и редкие домики.

Прямо напротив меня стояло основательное и большое здание, похожее на замок великана на вершине горы. Его башня, казалось, доставала до Луны.

Я тотчас же рухнул снова, но успел понять, что это — Цитадель, неприступная крепость короля Кристофа, ныне безлюдная и всеми избегаемая. Единственным ее обитателем был неугомонный дух этого чернокожего правителя.

Очнувшись во второй раз, я обнаружил, что головная боль прошла, а на лбу у меня влажная повязка. Я лежал в постели в чужой шелковой пижаме, в безупречно чистой комнате, в которой я тотчас узнал больничную палату. Значит, Цитадель мне просто пригрезилась. Я попытался сообразить, что случилось.

Должно быть, воздушное прикрытие подоспело раньше, чем рассчитывал Смит.

Едва я успел прийти к этому выводу, как дверь, на которой не было ни ручки, ни замочной скважины, бесшумно скользнула в сторону, и вошел мужчина в длинном белом халате, несомненно врач.

Он на миг остановился и удовлетворенно улыбнулся, увидев, что я в сознании. Это был пожилой человек с седеющей бородкой клинышком, красивым лбом и проницательными глазами диагноста. Он напоминал Ван Дейка, и по какой-то причине его лицо показалось мне знакомым.

— Доброе утро, мистер Кэрригэн, — непринужденно произнес он. — Не стоит и спрашивать, лучше ли вам.

— Воистину, доктор. Если не считать какого-то шума в голове, я чувствую себя превосходно.

— Даже такая крепкая голова, как у вас, заболит, если врезать по ней плашмя тяжелой саблей, — он присел на край кровати и достал из футляра градусник. Измерив мне температуру, врач кивнул. — Нормальная, — сообщил он и удалился в соседнюю комнату, очевидно, ванную.

Я услышал, как он моет термометр. Где же я видел этого врача? Неверная память вернула меня к студенческим годам, потом к службе на флоте. Наконец я вспомнил.

Питер Мэрриот Даути — медик, живший в квартире надо мной. Теперь он служит на флоте. Я провожал его перед своим отъездом в Финляндию. Его отец, знаменитый консультант с Харли-стрит, однажды пил чай у меня вместе со своим сыном.

Вероятно, он заметил перемену в моем лице.

— Вас что-то беспокоит, мистер Кэрригэн?

— Я разговариваю с доктором Мэрриотом Даути?

— Джон Мэрриот Даути, доктор медицины, к вашим услугам.

Я на мгновение закрыл глаза, усомнившись, что пребываю в здравом уме. Я вспомнил пространные некрологи и ту сочувственную телеграмму, которую отправил своему другу Питеру. Доктор Мэрриот Даути, его отец, умер весной 1937 года. Но сейчас передо мной стоял именно доктор Мэрриот Даути!

Когда я открыл глаза, Джон Мэрриот Даути снова улыбался.

— Вы помните меня, мистер Кэрригэн? Я однажды имел удовольствие пить чай у вас дома.

Я смотрел на него, утратив дар речи.

— Вы что-нибудь слышали о Питере?

Я вновь обрел голос.

— Он на эсминцах близ Нарвика, доктор. В последний раз я получил от него весточку с месяц тому назад.

Воскресший из мертвых кивнул.

— Прекрасно. Питер всегда был хорош в деле. Я нарушил долгую семейную традицию, когда бросил море ради хирургии. Питер вернулся обратно. Я думаю, его мать хотела бы этого. А теперь я собираюсь поставить вас на ноги.

Сердце мое билось неровно. Прикрытия с воздуха не было. Где Найланд Смит? Поскольку доктор Мэрриот Даути, бесспорно, скончался, значит, по логике вещей я тоже мертв. Несомненно, я в потустороннем мире.

— Мистер Кэрригэн, — сказал доктор, — моя задача — поставить вас на ноги, а не рассказывать вам, что произошло. У вас в крови инфекция, поскольку загноилась рана в левом плече. Задето легкое, но не серьезно. С этим мы справимся. Удар по затылку не вызвал кровоизлияния, так что забудьте о нем. Я прекрасно понимаю, о чем вы думаете, но вы живы.

Я опустил ноги на пол и встал. Легкое головокружение почти сразу прошло.

— Хорошо, — сказал доктор Мэрриот Даути. — Вода в ванне должна быть комнатной температуры. Вся ваша одежда здесь, по крайней мере та, что была на вас. Я полагаю, пистолета и патронташа нет. Когда вы оденетесь, я вернусь и распоряжусь насчет вашего завтрака.

Он повернулся, чтобы уйти.

— Доктор! — Он остановился. — Где Найланд Смит?

— Мистер Кэрригэн, я бы с удовольствием ответил на ваш вопрос, но я не знаю. Вернусь минут через двадцать.

— Минутку! Как долго…

— Вы были без сознания? Примерно четверо суток.

Когда Мэрриот Даути, вернувшись, знаком велел мне идти впереди, я двинулся по длинному коридору, в котором было много белых дверей с номерами, как в гостинице. Прошел час.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14