— Чешет наш нелегал, мать его! — вдруг облегчено выдохнул старшина, не отрываясь от оптического прицела.
— Ну, слава богу! — обрадовано вставил инженер Берг, успевший за пару дней привязаться к безобидному старику.
Чиркейнов спешно покинул аул, перешел мост и семенил бережком к засевшим средь огромных валунов товарищам.
— Нет следов! — крикнул он еще издали дребезжащим тенорком. — Нет, Костя-майор — ни свежих, ни старых!
— Вот те раз!.. — озадачился Ниязов. — Куда же они делись? Ни в селе же остались!..
Богослов тем временем дошел до расположения группы, кинул наземь пополневший мешок и устало опустился на округлый камень.
— Я мал-чуток задержался, — глотая морозный воздух, оправдывался он, — говорил со старым знакомым.
— С каким знакомым? — насторожился Яровой.
— В Дубках на Сулаке вместе жили. Давненько дело происходило — лет двадцать пять тому…
— Он не почувствует подвоха в вашем здесь появлении?
— Ну что вы! Он не такой прозорливый человек.
Пару минут назад спецназовцы готовились при появлении улема сорваться на восток в погоню за автоколонной — настолько были уверены в том, что машинам боле и деться-то некуда; теперь же стояли в растерянности…
— Орехов-то с молочком прикупили? — мрачно посмотрел сверху вниз Паша.
— Конечно. Вот… угощайтесь, — протянул богослов раскрытый мешочек. — Вы покушайте, а я отдышусь минут пять. А после пойдем их догонять.
— Кого? — не понял командир.
— Машины. «Ниву», «УАЗ» и два «Урала» с тентами над кузовами.
Сотрудники «Шторма» подозрительно переглянулись: слишком уж исчерпывающим для малознакомого с техникой человека выглядел ответ. Не иначе как заученно повторил чьи-то слова, благо отменной памятью Аллах не обидел.
— Я ведь неспроста подошел к давнему знакомцу, — с хитрецою улыбнулся старец, — следов-то у моста не нашел, так, думаю, спросить бы у кого надобно: не видал ли чужих машин? А спрашивать боязно — заподозрят вражьего лазутчика. Тут Всевышний и послал мне того человечка.
— И что же он вам рассказал?
— Сам все выложил у магазина, я и не спрашивал. Проехали, говорит, час назад какие-то люди на четырех машинах в сторону Шароя. Думали федералы операцию затевают, а оказалось свои — чеченцы. Асфальтом по райцентру ехали, а не объезжали проселком по околице, поэтому следов-то на дорожном стыке и нет.
— Молодцом, Ризван Халифович, — улыбнулся майор, запуская руку в мешочек.
— И орехи у вас классные, — набив полный рот, похвалил старшина.
— Я на спирту чайку вам согрел, держите, — подал ему кружку Берг.
— Спасибо, друзья мои, — в миг растаял от теплых слов и хорошего почтительного отношения дед.
* * *
Белесой ленточкой, с перевала на перевал, извивалась грунтовка на восток и пропадала далеко между однообразных и полностью покрытых снегом с северных сторон гор. До первого поста чеченской милиции разведчики добрались быстро — находился он не далее трех километров от моста через Аргун. Шли так же скрытно в отдалении от грунтовой дороги, дабы не быть застигнутыми врасплох изредка шуршащими резиной по обледеневшим камням машинами. Милицейская «девятка» стояла на северной обочине, носом в обратную сторону — к Итум-Кале; трое сотрудников, лениво переговариваясь, поглядывали на восток…
«Ясно. Эти тоже заняты транспортом, следующим в западном направлении. Потому-то колонна их и миновала беспрепятственно», — понял Константин.
Не задерживаясь, они двинулись дальше и скоро увидали вдали — на въезде в крохотный аул Тазбичи, второй автомобиль с синей полосой по борту и мигалками на крыше. И снова троица милиционеров с болтавшимися под мышками укороченными «вихрями» нехотя слонялась по северной обочине, поджидая транспорт, идущий из Дагестана. Автоколонны не было.
— Точно сговорились!.. — процедил сквозь зубы Яровой. Оглянувшись, поторопил: — Берг, не отставайте. Привал через час.
Но как раз-то через час впереди, на одном из невысоких перевалов, показался укрепленный блокпост и застывшие на правой обочине четыре злополучных автомобиля: «Нива», «уазик» и два «Урала».
«Задержали!» — мелькнула радостная догадка.
Однако очень скоро командира постигло разочарование. Спустившиеся с гор вооруженные бандиты преспокойно расхаживали возле бетонных сооружений; живо жестикулируя, по-приятельски болтали с представителями чеченского МВД; что-то разливали из бутылок в светлые одноразовые стаканчики и пили у капота головной «Нивы», закусывая лавашем и зеленью.
— Ни номерных знаков на машинах; ни разглядеть толком, что в кузовах, — проворчал майор, опуская бинокль. — Схожу я, Паша, прогуляюсь. А заодно гляну на их груз.
Скосив взгляд на воткнутую в снег палку, служившую Константину опорой при ходьбе, старшина поспешил предложить:
— У меня половчее выйдет. Давай я, а?
— Прикроешь снайперкой — это у тебя уж точно лучше получится.
Яровой снял светло-серую куртку, следом на снег полетел тяжелый разгрузочный жилет. Налегке, с одним автоматом за спиной и кинжалом в набедренных ножнах, осторожно пустился сквозь придорожные кусты к стоявшим в сотне метров автомобилям. Замыкал колонну пустой темно-зеленый «УАЗ» с раскрытыми нараспашку дверцами, а от головной «Нивы» слышались громкие голоса подвыпивших кавказцев.
— А мы удивляемся, разводим руками!.. — тихо ругался спецназовец, выбирая верный момент, чтоб проскользнуть опасное пространство между кустами и вторым «Уралом». — Как им удается просачиваться сквозь кордоны и заставы!? Да нет ничего проще!
Припадая на больную ногу и воровато оглядываясь по сторонам, он пересек проплешину и сразу же перемахнул через задний борт кузова. На пару секунд затих, прислушался…
Все вокруг было спокойно; характер чеченской речи не изменился.
Майор осмотрелся. Примерно половину внутреннего пространства под тентом занимали объемные серые мешки. Он приподнял один — мешок издал шелестящий звук и оказался чрезвычайно легок. Распарывая кинжалом холщевую боковину, он уже догадывался о содержимом и все-таки, просунув в дыру руку, вытянул на свет горсть шелушенной конопли.
План, ганжубас, петрушка… Одному богу были известны все обиходные названия этой отравы. Да и сколько их еще выдумают новые поколения! Мешки под завязку были наполнены измельченными «головами» растений — как раз тем, что по цене выходило на вес золота. Куда дороже, чем конопляные листья — так называемая «шала».
Теперь можно было сматываться. Местом назначения конопляного каравана блокпост служить не мог и, вероятно, в скорости кратковременная остановка для разгульного общения сопровождающей охраны со знакомыми, купленными ментами закончится. Константин закинул продырявленный мешок подальше вглубь кузова и, мягко ступая по деревянному полу, приблизился к борту.
Опять прислушался.
Все тот же пьяный гомон, громкий смех, задиристые выкрики…
Прыгать, как в былые времена со здоровой ногой не решился — спустился медленно и аккуратно. «Так безопасней для недавно сросшихся костей, да и шуму выйдет меньше», — посчитал офицер, нащупывая левой ступней каменистый грунт. И внезапно уловил своим тонким слухом посторонний звук…
То было шарканье по неровностям проселочной дороги чьих-то ног — кто-то шел центром проезжей части от блокпоста вдоль вереницы автомобилей.
Поначалу возникло желание метнуться вправо и скрыться за противоположный борт, но строго заученные правила диктовали поступить иначе. Прежде нужно было осмотреться — не приведи господь и с другой стороны «Урала» появились хозяева каравана или менты. А времени оставалось все меньше — шаги приближались. Тогда Костя пригнулся, быстро глянул под днище грузовика и тихо потащил из ножен кинжал — от кабины грузовика вышагивал всего один человек.
Лопатками майор прижался к дощатому борту, затаился, напрягся…
Требовалось не просто насадить кавказца на длинное и широкое лезвие, а сделать это так, чтобы жертва не успела выдать присутствие чужака. Гульба гульбой, а резкий вскрик или предсмертный стон бандиты непременно услышат. И тогда…
Параллельно колонне вольной прогулочной походкой дефилировал сержант чеченской милиции. Похоже, он и не собирался сворачивать влево — за кузов «Урала», а направлялся дальше — к «уазику». Однако ж глупо было стоять и надеяться, что он не обернется, не заметит… И майор, дождавшись его появления, выбросил вбок правую руку; обхватил ею голову «блюстителя порядка», накрепко зажав рот и с силою увлекая на себя. Левой же, сжимавшей рукоять клинка, жестко повел навстречу…
Остро отточенная сталь вошла между ребер рыхлого изнеженного тела легко, словно в кусок подтаявшего топленого масла.
— Не обессудь, сержант, — еще плотнее зажимая рот чеченца, прошептал Яровой, в упор разглядывая обезумевшее от страха и неожиданной боли безбородое лицо. — Ты знал, чем кончаются игры, в которые ввязался. Ты хорошо это знал.
Тот затих и обмяк очень скоро — видно кинжал точно прошел сквозь сердце. Вытащив из мертвого тела лезвие, майор вытер его об одежду жертвы и вогнал обратно в ножны. Так же быстро труп чеченца, словно еще один куль с наркотой, перевалился через борт и гулко ухнул ботинками о твердый пол. Сотрудник «Шторма» оглядел в обе стороны обочину и, не обнаружив лишних глаз, полегонечку побежал, слегка припадая на правую ногу, к своим.
От головной машины по-прежнему неслись непонятные здравицы, а группа разведчиков, спешила на юго-запад. Спустя минут десять Павел, шедший как всегда лидером, наткнулся на вьючную тропу, и скорость движения отряда по утоптанному снегу заметно возросла. С каждым шагом они все дальше уходили от горной грунтовой дороги, ведущей к Шарою…
Глава пятая
/Санкт-Петербург/
Серебряков неподвижно лежал на кровати, и вяло рассуждал о культуре традиций. Чувствовал он себя отвратительно — голова того и гляди, лопнет не хуже переспелого арбуза. Из-за этой чертовой мигрени пришлось перенести на вечер совещание, посвященное очередному донесению разведгруппы. Совещание он перенес, да вот незадача: ломившая виски боль и к вечеру могла не утихнуть, не отпустить…
«Мы живем в варварской, с точки зрения традиций, стране, — старался он ровно дышать и не думать о несносных последствиях сотрясения. — Это в каком-нибудь Южном Уэльсе или на Мальте люди, принадлежащие одной фамилии, пять столетий подряд собираются в гостиной родового поместья, куда ровно в шестнадцать пятьдесят девять подают чай со сливками. Собираются и пьют этот дурацкий чай, не взирая на катаклизмы, революции, болезни… А у нас?! Всяк пришедший мнит себя умнее предыдущих и реформирует — разрушает, чтобы заново возвести. Так и живем — в ералаше бесконечного созидания. И я ни чуть не лучше! Мы с сотрудниками Центра не носим общую фамилию, и клиника — отнюдь не родовое поместье. Но коль уж зародился деловой обычай встречаться в ординаторской после депеш Ярового, так будь добр, позови людей, не взирая на недуг! Ан нет — лежит генерал Серебряков, страдает, да подыскивает оправдания собственной слабости».
Однако компромиссное решение в воспаленном мозгу все же созрело в его воспаленном мозге. Дотянувшись рукой до одного из телефонов, генерал-лейтенант набрал несколько цифр и, вкладывая в голос максимальную бодрость, на какую был способен в данную минуту, сказал:
— Альфред Анатольевич, подъезжайте ко мне один. Или нет… прихватите с собой Антона. Посидим у меня в палате, покумекаем над свежей телеграммкой.
Пара этих сотрудников: самый пожилой, не считая самого Серебрякова и самый молодой — определенно нравилась Сергею Николаевичу. Его давний приятель Альфред Анатольевич обладал уникальным опытом, отменной интуицией и ужасающей работоспособностью. Если не брать в расчет взрывной и временами несносный характер, то специалистом генерал-майор представлялся бесценнейшим. Ну а Князев, постепенно осваиваясь, начиная оправдывать данную московскими знакомцами Серебрякова похвальную характеристику. Генерал ФСБ и впрямь подмечал его склонность проявлять в работе разумную активность; видел и незаурядные аналитические способности, столь необходимые в их тончайшей, «хирургической» деятельности.
* * *
— Ради сохранения инкогнито группы Ярового, предлагаю на время операции забыть об этом караване! — категоричным тоном изрек Альфред Анатольевич, ознакомившись с донесением.
— Что ж, возражать не стану, — согласился Сергей Николаевич, попутно прислушиваясь к угасавшей головной боли.
— И вообще, что-то меня разочаровывают наши разведчики, — резко откинувшись на спинку стула, едко процедил сухопарый генерал с чванливым выражением лица. — Десять ворованных ящиков с боеприпасами, мешки с коноплей… Завтра отыщут оружейный схрон с пятью автоматами, а послезавтра поймают дезертира!.. Мы за этим их туда отправляли?!
— Нет, конечно, — поморщился генерал-лейтенант. — Но, как говорится: курочка по зернышку. Из десятка второстепенных и на первый взгляд малозначимых черточек иногда складывается картина, гораздо яснее прочих. Вспомните, ту операцию под Кандагаром в восемьдесят первом…
Возбужденный Альфред Анатольевич шумно выдохнул; пересилив себя, унял эмоции и немного успокоился. А руководитель операции сам же ответил на свой вопрос:
— Тогда мы вышли на Абу-Хасана и уничтожили его банду имея всего лишь одну единственную и совершенно несерьезную зацепку в виде данных о пересохших колодцах.
— Да уж… было дело, — проворчал координатор Центра. Отвернувшись к окну, примирительно добавил: — Как вам удалось точно вычислить маршрут движения его банды — по сей день остается для меня сущей загадкой.
Сергей Николаевич мельком глянул на деликатно молчавшего Князева, подмигнул ему и усмехнулся:
— Иной раз важна не суть информации, а то каким боком ты ее повернешь и насколько выгодно для себя используешь. Верно, Антон?
— Пожалуй, да, — тихо сказал молодой человек.
— Ладно, к делу! Разумные мысли имеются по поводу донесения?
Альфред Анатольевич снова вызвался ответить первым и неопределенно пожал плечами:
— Никакой связи в появлении данного каравана с деятельностью серьезных бандформированиий я не усматриваю. Если уж быть до конца принципиальными, то давайте оповестим Управления внутренних дел соседних областей и республик, осторожно намекнув: так мол и так, имеются подозрения на ввоз в страну крупной партии наркоты… Однако повторюсь: ради выполнения поставленной нам задачи, я бы об этих мешках забыл. А Яровому при случае следует еще разок напомнить о целях заброски его группы!..
То было мнение недовольного работой разведгруппы генерал-майора ФСБ. Недовольство его, не взирая на остывший вид, перехлестывало через край, а потому мысли, как могло показаться Серебрякову с Князевым, утрачивали резвость, привычная прозорливость исчезла, нервозность брала верх над рассудительностью.
А вот молодой специалист по прогнозам, бывший на удивление спокойным, внезапно оживился:
— Сергей Николаевич, позвольте еще разок ознакомиться с текстом.
Фээсбэшник молча протянул распечатку; тот на пару минут углубился в чтение, трижды подряд пробежав глазами то место, где говорилось о расположении на дорогах постов милиции и о сговоре сотрудников чеченского МВД с хозяевами каравана; затем, не глядя выудил из портфеля блокнот и наспех сделал несколько пометок. Закончив, вернул листок генералу.
— У тебя имеются какие-то выводы? — подозрительно и с надеждой полюбопытствовал Серебряков.
— Нет. То есть… пока нет, — стушевался Князев, слегка покраснев.
Тогда указав перстом на его блокнот, руководитель операции предостерег:
— Прошу не забывать о секретности поступающих к нам данных.
— Да-да, конечно — я помню, — часто закивал тот.
Аудиенция в клинике завершалась, не принеся в сущности никаких положительных результатов. Оба генерала были слегка подавлены и расстроены, а вот Антон…
— Сергей Николаевич, я могу вас попросить о небольшом одолжении? — вдруг очнулся он от нерешительности, остановившись у самой двери.
Поправляя здоровой рукой постельное белье, хозяин палаты настороженно воззрился на него…
— Нет-нет, оно касается исключительно нашей работы, — поспешил уточнить молодой человек.
— Слушаю тебя.
— Вы не могли бы во время очередной связи с разведгруппой, попросить Константина поподробнее рассказать: на каких дорогах и как именно дежурили милицейские посты?
— Что значит «как дежурили посты»? — не понял Серебряков, распрямившись в обнимку с подушкой, — тебе нужны записи из их постовых журналов, где все расписано поминутно?
— Нет… вы не поняли… — усиленно тер лоб молодой человек, словно пытаясь разгладить несколько морщинок, появившихся от каких-то мучительных догадок. — Во-первых, меня интересуют только те дороги, что пересекают республику с востока на запад. А во-вторых, я хотел бы знать, на какой стороне шоссе стояли сотрудники ДПС — на северной или южной.
— Интересно!.. — не скрывая ехидную улыбочку, покачал головой востроносый Альфред Анатольевич.
Но генерал-лейтенант не поддержал сарказма давнего приятеля и коллеги.
— Хорошо, я справлюсь об этом у майора Ярового, — сухо отрезал он. — И дай бог, чтобы эти подробности добавили хоть толику смысла в нашу бестолковую деятельность.
* * *
У каждого из сотрудников Центра оперативного анализа хотя бы раз возникал тихий протест против организации совещаний в клинике травматологии. Весь этот заслуженный контингент во времена социализма был обеспечен жильем в центре города, а злосчастная клиника находилась у «черта на рогах» — вдали от станций метрополитена, да еще в паутинном сплетении узких переулков, куда не всегда мог протиснуться их персональный транспорт. Неудобство от сих заседаний испытывал даже сам организатор — генерал-лейтенант Серебряков. И только один человек с нетерпением ожидал каждого приглашения в клинику.
После окончания короткого совещания Антон опять шел по длинному коридору. Теперь он смелее ориентировался и тверже держался среди бесчисленных дверей и табличек — в прошлое посещение точно разузнал в каком кабинете обитает Эвелина, и направился прямиком туда. Он уж без удивления и настороженности, а с трепетной радостью ощущал прилив сил и жизненной энергии от предвкушения скорой встречи с сероглазой, стройной красавицей.
— Добрый день, — заглянул он в приоткрытую дверь. — Разрешается?
Девушка оторвала взгляд от раскрытого журнала, куда заносила результаты осмотра пациентов. По лицу пробежала растерянность…
— Здравствуйте, — удивленно поприветствовала она молодого мужчину.
Тот по-свойски вторгся в небольшое пространство хирургического кабинета, без спросу присел на стул сбоку от письменного стола и заговорщицки упредил вопрос о причине неурочного визита:
— С Кавказа пришел срочный доклад.
Напряженное выражение миловидного лица, граничащее с этаким раздражением по поводу бесцеремонного вторжения, вмиг сменилось немым умоляющим вопросом. Эвелина, казалось, перестала дышать…
Князев несколько секунд помедлил, набивая цену своей информированности и наслаждаясь страданием девушки.
Затем тихо и доверительно произнес:
— Слава богу, все в порядке — все члены группы живы и здоровы; события развиваются по плану.
Петровская с облегчением выдохнула и, бросив на стол ручку, в изнеможении откинулась на спинку стула.
— Вы маньяк, Антон, — отрешенно посмотрела она сквозь мокрое, мутно-серое окно. — Неужели нельзя сообщить просто — без траурных прелюдий?
— Прошу меня извинить, — улыбнулся он, — в следующий раз оповещу сразу, без вступлений. Очередная весточка от Константина ожидается тридцать первого декабря.
— Тридцать первого… — монотонно повторила она, словно вспомнив о чем-то.
— Кстати, Эвелина, а где вы собираетесь встречать Новый Год?
Думая о Константине и не слишком-то вникая в смысл того, о чем говорил Князев, Эвелина безразлично пожала плечами:
— Пока не знаю…
— Могу ли я пригласить вас в свою компанию? Несколько приятных пар собираются в центре города — у Зеленого моста неподалеку от Невского; люди интеллигентные, образованные и будут рады вашему приходу.
— Нет, Антон, благодарю за приглашение, но это невозможно, — разом вернувшись в реальность, решительно мотнула головой девушка. — Мне, наверное, придется праздновать с коллективом.
— Как?! Неужели все сотрудники клиники в новогоднюю ночь собираются здесь?
— Нет, конечно… Просто в прошлом году я была свободна от дежурства — бог миловал, ну а в этом улизнуть вряд ли удастся. Коллектив у нас хороший и надо уважать правила, по которым он живет.
— Жаль. Очень жаль, — театрально вздохнул тот, поднимаясь со стула.
Спустя минуту Князев шел по коридору к лифту.
Другой бы удовлетворился мягким отказом девушки и принялся бы выстраивать планы на более отдаленные сроки. Но то другой… Настойчивость Антона границ не ведала — он умел добиваться поставленной перед собою цели, не взирая на средства и способы ее достижения.
Глава шестая
/Горная Чечня/
— Ни черта не понимаю… Откуда тут зимой отара овец?! — негромко возмущался снайпер, своевременно подметивший с опушки пролеска фигурку чабана в темной бурке во главе несметного количества кудрявой живности.
Чтобы снова оказаться поближе к Грузинской границе с разбросанными вдоль нее горными базами боевиков, группе надлежало пройти по долине, тянувшейся от дороги на Шарой. Предстояло пересечь обширные альпийские луга, являвшиеся продолжением этой долины и зимой представлявшие собой ровные заснеженные островки среди косогоров, темнеющих скал и вздымающихся к небу белесых вершин. Где-то там — вдали, шумела горная река Шароаргун, бравшая свои истоки у самой границы с Грузией. Туда-то и направлялся со своей группой майор.
И вдруг этот пастух, неспешно ведший навстречу отару и, похоже, устроивший на пути разведчиков долгий привал…
— Понятия не имею, что здесь делают овцы, — растерянно пробормотал Яровой. — Быть может, заблудились и с прошлого лета сухую траву откапывают в снегах, — сейчас у нашего аксакала справимся, — и, обернувшись, позвал: — Ризван Халифович!
Богослов, копируя кошачьи повадки спецназовцев и неловко согнувшись, подкрался к лидерам.
С трудом сдерживая смех, Константин поинтересовался:
— Скажите-ка, почтенный, для чего зимой посреди гор выгуливают этих животных?
— Э-э… просто так баранов не выгуливают, — улыбаясь, прокряхтел дед и с хитрым прищуром спросил: — Кто из вас знает, когда в этом году мусульмане Курбан-байрам справляют?
Майор пожал плечами, а Пашка, не задумываясь, ляпнул:
— Двенадцатого октября.
— Первого февраля, — с нравоучительной значимостью поправил тот и покачал головой: — Вах-вах-вах!.. Как можно жить и не ведать о таких важных датах!
— Сами удивляемся, — буркнул старшина.
— Тогда понятно. Должно быть, хорошо откормленных животных гонят для продажи к празднику, — заключил командир. — Не так ли?
— Ну, а какой же Курбан без заклания барашка?! — довольно отвечал ученый мусульманин. — С южных сел отары сейчас перегоняют в северные районы, где народу побольше и цены на базарах мал-чуток повыше. Все правильно, так было испокон веков…
Офицер окинул унылым взором окружавшие долину горы. Как было испокон веков — его не интересовало, ему позарез требовалось сыскать решение ныне возникшей проблемы. На восхождение и обход места случайной встречи с парой лишних глаз уйдет уйма времени, а им надобно срочно пройти подальше на юг — поближе к скрытым базам бандформирований, найти приемлемое местечко и вновь заняться радиоперехватом.
«Что-то не везет нам в этой командировке. Положительно не катит!» — чертыхнулся он про себя, вставая в полный рост.
— Ты куда, Костя?! — изумился Павел.
— За мной, граждане, — решительно молвил сотрудник «Шторма», выходя из пролеска. — Другого пути у нас нет. По ходу дела что-нибудь придумаем.
Сидевший у костра чабан заприметил четверых незнакомцев издали. Он встал и, приложив ладонь козырьком ко лбу, долго созерцал странных людей, пока те, утопая в глубоком снегу, приближались. Три его собаки оказались умницами — подбежав, обнюхали чужаков и, не учуяв запаха хищников, спокойно вернулись к отаре.
— Доброго здоровья вам, дедушка, — поприветствовал старика майор, не очень-то надеясь на понимание.
Но тот охотно подал руку и внезапно заговорил на русском чисто и без кавказского акцента, точно вчера приехал сюда из какого-нибудь Орехово-Зуево:
— А я стою и сомневаюсь: наши иль американцы.
— Откуда ж здесь взяться американцам?! — подивился Константин, внимательно оглядываясь по сторонам.
— Вы не беспокойтесь — людей рядом нет! Далеко отсюда люди… Так они, ироды американские, везде лезут — клюв свой хищный во все промежности суют. А вы и одеты равно как супостаты. Садитесь поближе к костру — погрейтесь. Меня Сулимом Фархадовичем величают.
Разведчики побросали на снег ранцы, сняли с плеч оружие и устроились вокруг жаркого кострища. Неподалеку лежала кучка хвороста, вероятно собранная стариком по ходу медленного продвижения отары, а вся его поклажа состояла из залатанного вещмешка, древнего ружьишка, прямого кинжала на поясе, да отполированного до блеска ладонями посоха.
Сулим Фархадович был чистокровным чеченцем, любопытством не отличался, сам же на вопросы отвечал с охотой, наверное, так и не привыкнув за долгие сезоны жития на высокогорных пастбищах к обществу многочисленных, да бессловесных овец.
— Вам, дедушка, небось, годков под сто? — интересовались нежданные гости, решившие перекусить, коль представился случай с жарко пахнувшим сосновой смолой костерком.
— Нет, сынки, что вы! Поменьше… Да и не живут нормальные люди до такого возраста.
— Это почему же? — щурился от яркого солнца улем, доставая из своего ранца три заветных мешочка. В одном лежало острое сушеное мясо, второй был наполнен орехами, а третий источал аромат отменного зеленого чая.
— Раньше уходят, ежели, конечно, нормальные. Чтобы не быть обузой, посмешищем… Что за удовольствие от жития, когда все кости ломит, органы ноют и работают абы как. Целыми днями лежишь и вспоминаешь: какую пилюлю позабыл проглотить. Нет, друзья мои, нормальные уходят раньше!..
— А где ж так языку русскому обучились? — вступил в разговор инженер.
— Так на фронте. Честно и справно отвоевал все четыре годка, — тяжко вздыхал чабан, мысленно возвращаясь в далекую молодость. — Прошел от Кавказа до самого берлинского Рейхстага. Тут егерей из «Эдельвейса» пулями ковырял, а в ихней столице — эсэсовскую заразу изводил. А не хотите ли отведать баранинки? Я могу освежевать; мне хозяевами аж три головы определено на пропитание — две до райцентра, одна — на обратный путь…
— Нет, отец, благодарствуем. Во времени ограничены, да и сыты.
Он был кавалером многих боевых орденов и медалей, служил в полковой разведке и даже улем, после часовой умиротворенной беседы, наполненной воспоминаниями старого человека, взирал на него с искренним и огромным почтением.
Когда прощались, Сулим Фархадович, поглаживая иссохшими руками белую как снег бороду, вдруг сказал:
— Те, кого вы ищете, в пяти часах ходу отсюда — на берегу Шароаргуна. Если идти по следам моей отары — аккурат в километре мимо них и проскочите.
— А разве мы кого-то ищем? — недоуменно вопрошал Костя.
— Не прогуляться же вы надумали в наших краях, — усмехнулся тот и, указав палкой на юго-запад, пояснил: — Банда там — на склоне отрога, огибаемого с юга рекой. Сначала пройдете каменным коридором между двух скал, а дальше будьте на чеку. Большая банда — штыков сто видел. Недавно пришли из Грузии…
Пожимая ему руку, майор поинтересовался:
— Почему вы решили помочь нам?
— Не перевариваю я проклятых американцев. Страсть, как не люблю!
— Но в банде наверняка такие же чеченцы.
Ответ пастуха был проникновенным и преисполненным жизненной мудрости:
— Настоящие чеченцы, сын мой, живут в мирных селах. Хорошо живут: пасут скот, строят дома, растят детей и внуков. А приходящие из-за кордона для нас всегда будут американцами. Раньше была одна напасть, желавшая завоевать мир — гитлеровская Германия, теперь другая — Америка…
Они простились и направились в разные стороны: разведчики — по альпийским лугам на юго-запад, куда указал Сулим Фархадович, а сам чабан
— к перевалу горной дороги, ведущей к райцентру Итум-Кале.
* * *
«Пять часов — это по меркам старого человека, привыкшего передвигаться размеренно, экономя невеликие силы, — рассуждал Яровой, ведя группу по долине, основательно вытоптанной недавно прошедшей отарой. — Нам потребуется часа три, полтора из которых уж минуло. Значит банда близко. Вон впереди показались черные скалы, сходящиеся клином и образующие узкий коридор, о котором упоминал пастух. За коридором просматривается и отрог, где, вероятно расположился временный бандитский бивак, а у подножия отрога и несет свои ледяные воды Шароаргун… Теперь следует быть внимательней — как бы не напороться на дозоры или патрульные группы!»
В километре от разведчиков действительно виднелось пространство между нависшими слева и справа бесчисленными глыбами. Плоская равнина заканчивалась; снег на продуваемой местности, изрезанной бушующими каждую весну талыми потоками, стал неглубоким, и скоро они оказались в каменной «кишке»…
— Давай, Павел, выдвигайся вперед, — приглушенно, дабы эхо не разносило слова средь узкого, шириною метров в тридцать коридора, приказал Константин.
Старшина прошел два десятка метров. Впереди маячила невысокая горка валунов, местами покрытая снегом и частично закрывавшая обзор дальнейшего пути. И вдруг, когда лидер стал осторожно преодолевать первые камни этой россыпи, тонкий слух Ярового уловил в гулком коридоре посторонний шум, не связанный с движением Ниязова. 