Казалось, единственное, что их объединяло, - так это всепоглощающая страсть к рок-н-роллу. И в те однообразные, полные скуки дни 50-х годов, когда молодежь вроде Леннона и Маккартни мало чем интересовалась, этой страсти было вполне достаточно, чтобы объединить их. Это был союз людей противоположных по характеру, но подсказанный эмоциональной потребностью и окончательно закрепленный коммерческим интересом. Этот союз провел их по всему миру, привел в каждый дом, где были радио, телевизор, магнитофон или просто стена с фотографиями. Однако этот союз привел их обоих и к эмоциональному опустошению. Это был брак по расчету, который сделал их богатыми, но еще долгое время после его расторжение оставшийся в одиночестве Маккартни ощущал это эмоциональное опустошение.
      По мнению одного из их ближайших советников, это был неизбежный союз, продиктованный временем и обстоятельствами. Питер Браун говорит: «Можно выбирать друзей, но не семью, и они не выбирали друг друга, это просто произошло само по себе».
      Вечером 18 октября на танцах в клубе консервативной партии, расположенном в «Нью-Клабмур-холл» на Бродвее в Ливерпуле, состоялся первый сценический дебют Пола Маккартни в составе ансамбля «Куорри мен». После выступления Леннон слушал, как Маккартни исполнял мелодии собственного сочинения. Это было откровением для Джона, который до этого времени никогда не пытался положить свои стихи на чужую музыку, предпочитая сочинять собственные мелодии.
      Впоследствии, уже спустя много лет после их разрыва, сопровождавшегося взаимными нападками, Маккартни говорил: «Мы с Джоном очень подходили друг другу». И их перебранки, которые Пол называл «элементами соперничества», были очень важной составной частью творческого сотрудничества.
      В этот вечер Маккартни исполнил песню, которая называлась «I Love My Little Girl». Пол говорил: «Это была самая первая песня, которую я написал. Она была очень наивной, и в действительности я написал ее только потому, что слово «curl» рифмовалось со словом «girl».
      Тут он, пожалуй, грешит против истины, потому что именно мелодия, а не стихи была слабой и избитой. Маккартни не являлся воплощением ливерпульского Моцарта, который написал свою первую симфонию в возрасте шести лет. Один из величайших поп-композиторов нашего века делал еще только первые шаги. Конечно, рифмы типа «curl» и «girl» не выдерживают сравнения с более поздними рифмами, такими, как «Michelle» и «my belle». (Спустя двадцать пять лет Маккартни сам будет говорить об этом: «На самом деле для того времени это было не так уж и плохо, тогда и без нас хватало очень слабых стихов. В конце концов, это было только начало, а после знакомства с Джоном все изменилось, и я, отойдя от этих стихов, начал работать в совершенно ином направлении».)
      Но это было совсем не то направление, которое мог одобрить пятидесятитрехлетний вдовец Джим, Маккартни. После смерти жены ему предстояло воспитать двух сыновей-подростков, получая при этом жалкие восемь фунтов в неделю. «Я очень тоскую по своей жене, ее смерть потрясла меня», - говорил он. Джим был полон решимости поставить сыновей на ноги. Его сестры Милли и Джинни как могли помогали ему, приходили наводить порядок в доме и, когда позволяли собственные дела, встречали мальчиков из школы. И все-таки Джим Маккартни растерялся, очутившись после смерти жены в такой ситуации.
      «Мне трудно было для себя решить, кем из родителей я должен стать, для своих сыновей», - говорил он. Майкл Маккартни пояснял его слова: «Ему надо было определиться - стать отцом или матерью двум мальчишкам-подросткам. К счастью, он выбрал роль обоих родителей, но это оказалось трудным решением для человека, привыкшего быть главой семьи».
      «Зимы были трудными, - вспоминал Джим. - В доме не пахло горячими лепешками, материнский поцелуй не встречал мальчиков, которые сами разводили огонь, приходя из школы, а обеды готовил я».
      От Пола помощи не ждали. Внешне, по крайней мере для себя, он оставался таким же «бодрячком», каким и был всегда, но в душе его охватил страх. Он стал пропускать занятия, вследствие чего стал хуже учиться и вынужден был задерживаться в школе, чтобы усвоить пропущенный материал и сдать экзамен по программе средней школы. Без денег Мэри, что сразу обеспокоило Пола после ее смерти, семья с трудом сводила концы с концами. Кроме того, несмотря на запреты отца, Пол приводил домой друзей, и они поедали те запасы, которые с трудом удавалось покупать Джиму Маккартни.
      В отсутствие материнского глаза в поведении Пола появились и другие настораживающие моменты. Он стал носить одежду, вызывавшую неодобрение отца. Джим придерживался общепринятых правил в этом вопросе. Особенно ему не нравились брюки-дудочки, считавшиеся в то время верхом уличной моды. Пол отпустил длинные волосы и завязывал их сзади, подражая Тони Куртису. Так одевались уличные бандиты, вооруженные бритвами и велосипедными цепями и творившие свои бесчинства под песню Билла Хейли «Rock Around the Clock».
      Чтобы не выслушивать возражений отца по поводу своих брюк, Пол сначала показывал их Джиму, получал его одобрение и моментально перешивал их во время школьной перемены у ближайшего портного. Если отец замечал подобные переделки, то Пол клятвенно заверял его, что это те самые брюки, которые он одобрил. «Я все-таки здорово трусил тогда», - признавался Пол.
      Майкл вспоминал: «Мы были ужасными и бессердечными, очень мало помогали папе и часто дерзили ему. А он только кусал губы и день за днем, ночь за ночью тянул свою лямку». Вполне можно было бы понять, если бы он «сломался, напился, избил бы нас или привел домой женщину». Но Джим не делал этого. «Он мобилизовался внутренне, проявив при этом удивительную силу воли. Пол многим обязан папе».
      Но тогда Пол так еще не думал. Это было не самое счастливое время для человека, который впоследствии сделает своей международной торговой маркой веселую улыбку. Изредка Пол замечал: «В то время я предпочитал беседовать с кирпичными стенами». И казалось, только музыка могла помочь выразить себя Полу, страдавшему от юношеской неразговорчивости и молчавшему под давлением горя, которое он хранил в себе. Поэтому в лице Джона Леннона он нашел партнера.
      Умный и чувствительный ребенок, оставленный матерью Джулией и отцом, моряком по имени Фред, вскоре после рождения, Леннон воспитывался у тети Мими на Менлав-авеню, расположенной недалеко от Фортлин-Роуд. Как и Пол, он легко сдал «элевенплас», но в отличие от Пола Леннон не проявлял интереса к учебе. Когда Леннон достиг подросткового возраста, он взбунтовался, правда, и сам не мог объяснить, против чего. Все это обострило его отношения с тетей Мими, которая была домовладелицей и являлась типичной представительницей среднего класса.
      В середине 60-х годов, когда стало модным щеголять пролетарским происхождением и хвастаться недостатком образования, Маккартни стал пренебрежительно отзываться о днях учебы в классической школе как о пустой трате времени. Для Леннона же дела всегда обстояли именно так. Если Пол мог мобилизовать себя на сдачу экзаменов, то Джон никогда и не пытался делать этого. Одна из типичных характеристик, составленных на Леннона по окончании школьного семестра, гласит: «Безнадежен… безусловно провалится на экзаменах». Джон действительно провалил все экзамены, включая рисование, и только благодаря вмешательству тети Мими, которой каким-то образом удалось убедить директора школы написать положительное рекомендательное письмо, Леннон смог получить место в ливерпульском художественном колледже. Как писал директор, «он вовсе не безнадежен, вполне возможно, он станет очень ответственным юношей и добьется больших успехов».
      В конечном итоге директор оказался прав, но не в отношении ливерпульского художественного колледжа. Леннон, как всегда, ленился и бунтовал, тащился в хвосте класса, все ему надоело. Кроме обычных увлечений юности, которые Маккартни определил как «женщины, деньги и шмотки», Джона интересовал только рок-н-ролл. Он обрел родственную душу в лице Пола, который, как и он, обожал скифл Лонни Донегана, пронзительные крики Кокрэна, Винсента и Ричарда, плач «Эверли бразерс», но больше всех - Элвиса Пресли.
      В этом они не были одиноки, В скучные 50-е годы, когда радиопередачи контролировались «Би-би-си» бешеные звуки рок-н-ролла строго дозировались, спальнях десятков тысяч британских домов молодые ребята, держа в руках веники вместо воображаемых гитар и в редких случаях настоящие гитары, кривлялись перед зеркалами платяных шкафов, представляя себя в своем воспаленном воображении куклуксклановцами. Но двое подростков, игравших собственные сочинения в передней дома по Фортлин-Роуд, 20, были талантливы, гораздо талантливее предмета подражания, вихляющего бедрами и кривящего губы (а слышал ли Элвис когда-нибудь о Ливерпуле до того времени, когда превосходство этих мальчишек стало очевидным?).
      Их связывало еще и другое. Вскоре после того, как они стали играть в одном ансамбле, в жизни Леннона вновь появилась его мать Джулия. Он восхищался ею, ее легкомысленным отношением к жизни и ее чувством юмора, сходным с его. Джулия играла на банджо, и она научила сына тем аккордам, которые он брал на гитаре, купленной ему тетей Мими за 17 фунтов в очередной момент проявления слабости по отношению к племяннику. Питер Браун говорит: «Не будет ошибкой сказать, что Джон был влюблен в Джулию». Это было их трагически короткое примирение. Вечером 15 июля 1958 года, почти ровно через год после знакомства Джона с Полом Маккартни, Джулия была насмерть сбита машиной, когда переходила дорогу напротив дома Мими.
      «Он потерял мать в возрасте семнадцати лет, и это еще более сблизило нас с Джоном, - говорил Пол. Эта связь была самой сильной. Впоследствии нас объединили профессиональные интересы, и, когда мы стали вместе писать песни, думаю, эта связь помогла созданию атмосферы духовной близости и доверия между нами. Мы были очень хорошими товарищами до того момента, пока ансамбль «Битлз» не начал распадаться и между нами не встала Йоко».
      Мими не очень симпатизировала Маккартни - этому стиляге в пиджаке в крапинку и в джинсах в обтяжку. Его еще не в полную силу проявившаяся привлекательность не произвела на нее впечатления. Когда Пол появлялся в дверях ее дома и говорил: «Привет, Мими, можно войти?», она привычно отвечала: «Нет, конечно, нельзя». И если она все-таки пускала его в дом, то ни в коем случае не позволяла, чтобы неслаженные звуки гитар двух подражателей Пресли звучали в ее чистой, ухоженной гостиной. Поэтому приходилось репетировать дома у Маккартни.
      Джим Маккартни тоже не одобрял этой дружбы. Ему не нравился рок-н-ролл и не нравился Джон Леннон. Майкл вспоминает: «Папа отнюдь не питал к нему дружеских чувств». Отец предупреждал Пола: «Сынок, он втянет тебя в неприятную историю». Однако Джим Маккартни следовал в жизни тем принципам, которые проповедовал. Майкл говорил: «Папа действительно придерживался своего принципа «терпимость и сдержанность». И Джон Леннон гораздо чаще бывал в доме Маккартни, чем об этом знал Джим. Ливерпульский художественный колледж находился рядом с «институтом», в котором учился Пол, но оба ученика не так часто посещали свои учебные заведения, как то предписывалось правилами. Леннон вообще не бывал в колледже, Пол также приобщился к прогулам. Он вспоминал: «Мы убегали из класса, перелезали через ограду и шли на церковное кладбище, расположенное всего в сотне ярдов, где, кощунствуя, загорали на могилах. Это было лучшее место, где можно было понежиться на солнышке и поспать».
      После знакомства с Ленноном это время проводилось уже иначе. Вместо того чтобы спать на кладбище, Пол возвращался домой на Фортлин-Роуд, где они с Ленноном устраивaли концерты. Иногда к ним присоединялся парень по имени Джон Ллойд, который сейчас торгует коврами в Ливерпуле. Впервые Ллойд встретился с новоиспеченными музыкантами в саду церкви Святого Петра как раз в тот день, когда они сами познакомились друг с другом. Он вспоминает: «Пол был довольно спокойным и не очень общительным, небольшого роста и слегка полноватым (в то время Майкл называл брата толстяком, а себя «пудингом колледжа» [Пудинг из бисквитного теста с цукатами и сладкой подливкой]. Пол был хорошо воспитан, я никогда не слышал, чтобы он ругался. Если кто-то в разговоре с ним повышал голос, Пол всегда оставался вежливым. Джон же был полной ему противоположностью: открытый и очень общительный. Он всегда высказывал вслух свои мысли, чего нельзя было сказать о Поле».
      На Фортлин-Роуд они слушали патефон («красивый кусок полированного дерева» - таким он остался в памяти Ллойда) и играли на гитарах. Пол приглашал друзей домой, но им не разрешалось проходить дальше гостиной. «Маккартни жили шикарно, - говорил Ллойд, - и считалось большой удачей, если тебе вообще разрешали войти в дом».
      Джим Маккартни здорово бы разозлился, если бы узнал, что в то время, когда он находится на работе, кто-то, кому положено в это время быть в школе, сидит в его гостиной, не говоря уже о других комнатах. Упорные часы тренировок сделали свое дело, и техника игры на гитаре у Пола и Джона значительно улучшилась. Пол был левшой, но быстро справился с этой проблемой. «Когда я впервые взял в руки гитару, то никак не мог понять, в чем дело. Руки не слушались, и у меня ничего не получалось», - вспоминал он. Найти правильный выход помогла фотография певца и гитариста левши Слима Уитмана, исполнявшего песни в стиле кантри-энд-вестерн. «Это был первый музыкант-левша, которого я видел, и я сказал себе: «Вот в чем дело! Надо просто перевернуть гитару».
      И это сработало. Правша Леннон, наблюдая за игрой своего более техничного партнера в зеркале, брал вслед за ним аккорды.
      В субботние вечера они смотрели по телевизору передачу «Oh Boy!». Это была рок-программа британского телевидения, в которой показывали выступления рок-музыкантов перед публикой, представляющей собой поколение молодых рокеров, возбужденных звуками музыки (когда Элтон Джон впервые посмотрел эту передачу, ему тоже захотелось выступать).
      Пол и Джон не любили Клиффа Ричарда, одетого в красный камзол, с сальными волосами, полностью копирующего манеру исполнения Элвиса, но Клифф был постоянным участником рок-шоу, и поэтому они достаточно много времени уделяли разучиванию его песен. Когда Маккартни выучил партию гитары первого хита Ричарда «Move It», наблюдая за его игрой по телевизору, то, по его собственным словам, «выскочил из дома, сел на велосипед и помчался к Джону, крича на ходу: «Я выучил!»
      Упражнялись они и в гармонии. Маккартни говорил: «Благодаря отцу я имел большее представление о гармонии, чем Джон, по крайней мере, я четко представлял себе, что это такое». Леннон настаивал, чтобы Маккартни копировал манеру вокала Литтл Ричарда, что и явилось характерной чертой ансамбля «Битлз» в самом начале их творчества. «Я обычно пел тихо, спокойно, без взвизгиваний, но Джон говорил: «Давай, ты же можешь петь лучше».
      Песенное творчество тоже не оставалось забытым. Они исписывали блокнот за блокнотом стихами песен, которых насчитывалось уже более пятидесяти, включая «When I’m Sixty Four» и «Love Me Do». Ho если слова сохранялись, то мелодии менялись. Ни Леннон, ни Маккартни не знали нот, даже после четырех попыток Пол не сумел овладеть нотной грамотой, и поэтому мелодии часто забывались. Когда ансамбль «Quarry Men», сменивший название на «Rainbows», a затем на «Johnny and the Moondogs», изредка играл на свадьбах и в клубах, в его репертуар включалось несколько собственных песен.
      Однако, несмотря на все их усилия, никто не стремился подписать с ними контракт. Они так и оставались энтузиастами-школьниками, которым не всегда удавалось набрать необходимое количество участников ансамбля, и частенько они выступали без ударника (в конце 50-х годов мало кто из ребят стремился стать ударником, все хотели быть Элвисом). Участники ансамбля постоянно менялись, их оказалось значительное больше, чем названий ансамбля. Отчасти в этом была вина и Пола. Как вспоминает Джон Ллойд, «Пол был себе на уме и всегда знал, чего хочет». А хотел Пол быть соло-гитаристом. И для достижения этой цели он, например, однажды придрался к участнику ансамбля по имени Эрик Гриффитс, который вскоре покинул их. Леннону тоже не чужды были такие штучки, но делал он это решительно и прямолинейно. Пит Шоттон сразу понял намек и ушел из ансамбля, когда Джон демонстративно сломал стиральную доску, на которой играл Пит во время исполнения скифл.
      Одним из тех, кто прижился в ансамбле, был молодой парень с прыщавым лицом по имени Джордж Харрисон - младший из четырех детей водителя автобуса из Ливерпуля. Он был на год младше Маккартни и, соответственно, на два с половиной года младше Леннона. Как и Маккартни, Джордж учился в ливерпульском «институте», и они познакомились в автобусе по дороге в школу задолго до того, как Маккартни познакомился с Ленноном. Как-то раз, когда мать Джорджа, Луиза, одолжила Полу денег на билет в автобусе, ребята разговорились, и оказалось, что они оба увлекаются рок-н-роллом и скифл. У Джорджа была собственная подержанная гитара, купленная за три фунта, когда ему было четырнадцать лет. В один из вечеров Пол пошел домой к Харрисонам, проживавшим в муниципальном доме в районе Спек, чтобы посмотреть имевшийся у Джорджа самоучитель игры на гитаре.
      Харрисон вспоминал: «Мы разучили несколько аккордов и попытались сыграть «Don’t You Rock Me Daddy О». Это был популярный в начале 1957 года хит Лонни Донегана - короля скифл, этих зародившихся в Англии на основе народных песен предшественников рок-н-ролла, исполняемых на стиральных досках, гитарах и басах, сделанных из чайных ящиков, что впервые и пробудило у Маккартни интерес к попмузыке. Это было началом длинной, но сейчас уже оборвавшейся дружбы.
      Луиза Харрисон страстно любила танцы, она поощряла увлечение сына гитарой, подбадривала его, когда у него что-то не выходило. «Джордж никогда не считал, что у него получается хорошо», - вспоминала миссис Харрисон. Она просиживала с сыном до двух или трех часов ночи, пока он упорно тренировал аккорды. Вскоре Луиза на заработанные с трудом 30 фунтов купила Джорджу электрогитару, и, чтобы вернуть ей эти деньги, он вынужден был разносить заказы в мясной лавке. Однако его мастерство, приобретенное упорными тренировками, поначалу не произвело впечатления на Леннона. Ну и, уж конечно, он не произвел впечатления на тетю Мими, которую стильная одежда Харрисона шокировала даже больше, чем одежда Маккартни. Она спрашивала у племянника: «Вы всегда выглядите как типы из самых низших слоев общества, не так ли, Джон?»
      Конечно, Леннон ничего не имел против розовых рубашек и длинных волос Харрисона, и, если только тетя разрешала, он и сам не прочь был так одеваться. Возражения у него вызывал возраст Харрисона. Маккартни познакомил их в «Вильсон-холле» в Гарстоне, где «Куорри мен» выступали 8 февраля 1958 года. Леннон не хотел знакомиться с младшим приятелем своего молодого друга. «Джордж был слишком молод, совсем почти ребенок», - говорил Джон.
      Однако Харрисона это не отпугнуло. Он посещал каждое выступление ансамбля, восторгался Ленноном (что было главным), соглашаясь с ним во всем, заменял кого-нибудь из участников ансамбля, если те не являлись, и никто толком не заметил, как он стал постоянным участником ансамбля. По мере возрастания профессионального мастерства ансамбля отношение к нему Джима Маккартни становилось все более благожелательным. «Они не просто колотили по струнам, - говорил он, - слушать их становилось все более приятно». Когда они собирались дома, Джим приходил к ним и предлагал использовать его музыкальный опыт, а когда получал отказ, то отправлялся разогревать еду, чтобы покормить их.
      Впрочем, для Пола рок-н-ролл не был единственным смыслом жизни. Харрисон в 16 лет бросил школу, не получив никакой квалификации. Леннон частенько выпивал, а после смерти матери стал хулиганить еще больше, и у него не было никаких желаний, кроме как жениться на миллионерше. Пол же продолжал учиться в школе, и отец считал, что он должен оставаться там до тех пор, пока не получит необходимую квалификацию, чтобы можно было «честно жить, имея постоянную работу».
      Однако теперешнему Полу сделать это было гораздо труднее, чем тому умному мальчику, который в первый год обучения в «институте» имел хорошую оценку по латыни. Прогулянные дни вместе с нежеланием выполнять домашние работы проделали такие дыры в его образовании, что даже с его способностью мобилизовываться на время экзаменов залатать их было невозможно. Отец расстроился, когда Пол провалил все экзамены, кроме рисования, и был вынужден остаться на второй год.
      В одном классе с Маккартни учился Пол Фишер, который сейчас является администратором компании «Форд моторз». Им с Полом случалось вместе покуривать дешевые сигареты, приобретенные в соседней табачной лавке. Делали они это во время перемен за трибунами верхней спортивной площадки. «Институт был благополучным, строгим учебным заведением, и мы должны были носить форму, включая фуражку, - вспоминает Фишер. - Курить запрещалось, но существовала традиция, этакое неписаное правило, по которому старосты держались подальше от этого курительного уголка. Я часто встречал там Маккартни во время перерывов».
      В школе Маккартни производил впечатление приятного, обладающего чувством юмора парня. И действительно, он не хулиганил и носил школьную фуражку. По словам Фишера, Пол был «в меру популярен и для его возраста у него был необычайно хороший почерк». Фишер также вспоминает, что у Пола была склонность к рисованию и талант к игре на гитаре. По окончании семестра, когда Пол перед экзаменами занимался в классе для отстающих, ребятам было разрешено устроить концерт для учащихся. Он состоялся в школьном музыкальном классе. Маккартни и Харрисон играли на гитарах, парень по имени Дафф Лоу на пианино, и кто-то подыгрывал на басе, сделанном из чайного ящика.
      «Они действительно хорошо играли, особенно Харрисон, говорит Фишер. - В класс набилось тридцать или сорок человек, но, когда остальные ребята услышали музыку, они тоже захотели попасть туда. Некоторые парни пытались с боем прорваться в класс, и мы вынуждены были забаррикадировать дверь». Это было первым нарушением «битлами» общественного порядка.
      Летом 1957 года, сразу после пророческой встречи Пола с Ленноном, Джим Маккартни повез сыновей в дом отдыха «Батлинз» в Файли, в Йоркшире, где Пол принял участие в конкурсе. Ведущего программы звали Майк Роббинс, он только что женился на племяннице Джима Маккартни - Бетт. Майк даже не мог себе представить, насколько он оказался прав, когда объявил: «Дамы и господа, время от времени вы встречаетесь с выдающимися музыкальными талантами, и сегодняшняя встреча не является исключением. Итак, поприветствуем молодого человека из Ливерпуля… Пол Маккартни!» Майкл, который за несколько недель до этого сломал руку в бойскаутском лагере, с неохотой согласился помочь брату, и Пол исполнил хит «Эверли бразерс» «Bye Bye Love», а затем свою интерпретацию песни Литтл Ричарда «Long Tall Sally». Публика хорошо приняла Маккартни, и у него появилась первая поклонница - девушка по имени Анжела, приехавшая из Гулля (как выяснилось позже, к большому огорчению Пола, который тайком читал ее письма, адресованные Майклу, Анжела симпатизировала младшему брату).
      Однако в этот период Маккартни несколько ослабил занятия музыкой и налег на учебу, что позволило ему со второй попытки сдать четыре экзамена. Майкл говорил: «Пол обошелся без шпаргалок… Просто он всегда умело использовал ситуации и людей, что успешно делает и сейчас». Пол подумывал о том, чтобы оставить школу и устроиться на работу, так как школа «совсем надоела», но в Ливерпуле было мало работы, тем более интересной. А кроме того, отец хотел, чтобы он продолжал учебу. Помня о желании покойной жены, Джим мечтал о том, чтобы их первенец стал учителем. Из уважения к отцу и при отсутствии подходящей альтернативы Пол остался в «институте», перешел в шестой класс и стал на повышенном уровне изучать живопись и английский язык.
      На самом деле эта учеба была скорее данью долгу, чем действительным желанием получить образование. Если бы Пол хотел воспитать в себе разумную самодисциплину, необходимую для успешного продолжения учебы, то это помогло бы ему в дальнейшем удержаться от написания довольно слабых стихов к своим песням и таких откровенных неудач, как «Magical Mystery Tour» и «Give My Regards to Broadstreet». Но в то время это мало занимало Маккартни, так как можно было покупать пластинки, разучивать песни, выступать, заводить новых друзей и ухаживать за девушками. Это был большой мир без учебы и книжек, которым молодой парень, как и большинство его сверстников, восхищался.
      Джон стал встречаться со студенткой художественного колледжа Синтией Пауэлл, тихой строгой девушкой из Хойлейка, гораздо более престижного района Ливерпуля, чем те, в которых проживали Джон, Пол и, конечно, Джордж. Они стали собираться в «Джекаранде» - одном из тысяч кофейных баров, которые появились в то время по всей Великобритании. Здесь они и познакомились с его владельцем Алланом Уильямсом - коренастым, словоохотливым и энергичным человеком, который как раз начал работать театральным агентом, обслуживающим постоянно появляющиеся рок-группы.
      В старомодном доме в викторианском стиле, расположенном в окрестностях Уэст-Дерби, музыканты познакомились с Питом Бестом, чья мать Мона в порыве великодушной материнской любви превратила подвал дома в кофейный бар и танцевальный зал под названием «Касба», где ее сын развлекался со своими сверстниками-подростками. Ансамбль «Куорри мен» стал почти регулярно (у них до сих пор были проблемы с ударником) выступать в этом клубе. Ребята помогли перекрасить помещение, а Синтия расписала стены рисунками в виде паутины.
      К этому времени в ансамбле был еще один участник. Его звали Стюарт Сатклифф, он, как и Джон с Синтией, учился в ливерпульском художественном колледже. Его неземная загадочность, худая, хрупкая фигура, сходство с Джеймсом Дином и неизменные темные очки стали для студентов колледжа, а в дальнейшем и для участников ансамбля, образцом для подражания. Леннон, который проявлял живой интерес к людям и идеям, часто оставался ночевать у Сатклиффа в студии (ветхий, закопченный чердак, расположенный недалеко от колледжа), где они пили и разговаривали. Леннон уговаривал его стать полноправным членом ансамбля, и положительное решение Сатклиффа впоследствии стоило ему жизни.
      У Сатклиффа был истинный талант художника, он выставил несколько своих картин на конкурс, проводившийся фирмой «Литтлвудз», которая занималась торгово-посылочными операциями и футбольным почтовым тотализатором. Работы Сатклиффа были отмечены премией в 60 фунтов - большая сумма в то предынфляционное время. Леннон уговорил его купить на эти деньги бас-гитару. Харрисон предпочел бы, чтобы он потратил деньги на ударную установку, а Маккартни вообще не хотел, чтобы Сатклифф стал участником ансамбля. Пол не одобрял дружбу Леннона с Сатклиффом, его раздражало, что Стюарт никак не может научиться играть на инструменте, который стоил столько, сколько Джим Маккартни зарабатывал почти за два месяца. Но, кроме этого были и другие серьезные причины, в силу которых Пол и Стюарт не любили друг друга.
      Однако Маккартни не обладал правом вето, ведь это все-таки был ансамбль Леннона и им нужен был бас-гитарист, чтобы аккомпанировать соло-гитаре Джона и ритм-гитарам Пола и Джорджа. Ко всем опасениям Маккартни прибавлялся еще и тот факт, что Стюарт, несмотря на свою музыкальную некомпетентность, имел незаурядную внешность и свой стиль. Как объяснял это Питер Бест «это была сильная личность, что главным образом объяснялось его Божьим даром».
      Именно Сатклифф придумал название ансамбля. Обыгрывая варианты названия группы Бадди Холли «Crickets» («Сверчки»), он предложил сначала «Beetles» («Жуки»), а затем «Beatals» (от слова «beat» - ритм, удар). Леннон, который всегда был не прочь скаламбурить, превратил это в «Beatles» (комбинация этих слов) «просто ради шутки, чтобы это слово имело отношение к поп-музыке».
      Это название не очень понравилось Кейси Джонсу, у которого был собственный ансамбль под названием «Cas and the Casanovas». Он объяснял, что в рок-н-ролле были модны более длинные названия, как например, «Marty Wilde and the Wildcats», «Cliff Richard and the Shadows», «Tommy Steele and the Steelmen» и наиболее популярный в то время в Ливерпуле ансамбль «Rory Storm and the Hurricanes». Джонс сказал, что «The Beatles» - это слишком коротко и просто, и предложил название «Long John and the Silver Beatles». Леннон отказался называться «Long John» [«Лонг Джон» - название фирменного шотландского виски], но потом ради пользы дела согласился на название «The Silver Beatles», и именно под этим названием они выступили на прослушивании, организованном Ларри Парнсом, в новом, только что открывшемся клубе Аллана Уильямса «Blue Angel».
      Человек сомнительной репутации даже по непритязательным меркам антрепренерства в области поп-музыки, Парнc был в то время наиболее значительной фигурой в британской поп-музыке. В районах новостроек и в портовых притонах он набирал симпатичных солистов с ярко выраженным сексапилом и давал им имена типа Пауэр или Фьюри [Эти псевдонимы можно перевести как «сила» и «ярость»]. В этот раз он приехал из Лондона, чтобы развлечься и подобрать группу музыкантов для Билли Фьюри, который в то время был постоянным участником передачи «Oh Boy!» и вообще одной из крупнейших рок-звезд в стране. Когда майским днем 1960 года Парнс пришел в клуб «Blue Angel» на прослушивание групп для предстоящего турне Фьюри, среди соискателей оказался и ансамбль «The Silver Beatles».
      Уильямс, выступивший в роли менеджера, нашел им ударника по имени Томми Мур, который в свои тридцать шесть лет годился им в отцы, но ударник был необходим, и тут уж было не до выбора. Однако по уже сложившейся злой традиции Мур опоздал на прослушивание, и они вынуждены были начать выступление с ударником из «Casanovas» Джонни Хатчинсоном. И только во время десятиминутного перерыва в выступлении в зал вбежал запыхавшийся Томми Мур.
      В этот раз «Битлз» не получили работу. По одной версии, Парнс хотел заключить с ними контракт, но без Сатклиффа, который явно был слабым музыкантом.