Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Сано Исиро (№3) - Путь предателя

ModernLib.Net / Исторические детективы / Роулэнд Лора Джо / Путь предателя - Чтение (стр. 11)
Автор: Роулэнд Лора Джо
Жанр: Исторические детективы
Серия: Сано Исиро

 

 


Утробный кашель сотряс его тело. Изо рта хлынула кровь. Тозо начал конвульсивно вздрагивать. Предсмертная агония, казалось, лишила его храбрости и веры, а ощущение подступающей смерти унесло мечты о светлом рае. Его взгляд просветлел, стал острым от ужаса.

— Нет! Я не хочу умирать. Я боюсь! — Его рука отчаянно вцепилась в руку Сано. — Пожалуйста, спасите меня! — Сано попытался успокоить его, но Тозо уже нельзя было помочь. Однако христианин не хотел принимать неизбежного. — Пожалуйста, досточтимый главный гонитель, — молил он, приняв Сано за Данносина. — Я сделаю все, что вы скажете. — От нового приступа кашля кровотечение усилилось. — Я отрекаюсь... от христианства. Я плюю на Бога... Клянусь, я всегда буду верен... сёгуну. — Он дернулся и мелко задрожал.

— Тише, — уговаривал его Сано, с ужасом глядя на то, что такой же, как он, воин, хоть и преступник-христианин, признает поражение. — Отдохните.

— Я расскажу вам все, что хотите. Только не дайте мне умереть!

Сано был поражен. Он очень нуждался в информации о христианском подполье в Нагасаки, но разве можно воспользоваться результатом этой жестокой пытки? Стыдясь себя и сочувствуя несчастному, Сано поднес к глазам Тозо распятие.

— Откуда это? Кому оно принадлежит?

— ...Варвары... Дэсима... тайная сеть. Христианская контрабанда... осуществляется через цепочку курьеров от голландцев к моему народу... — Тозо закашлялся и стал хватать ртом воздух.

— Кто руководит сетью? — быстро спросил Сано.

— А... а... — Тело Тозо забилось в конвульсиях. В горле заклокотала кровь. Потом он затих. Разочарованный Сано склонил голову и помолился за этого человека. Христианин или буддист — все рано или поздно умрут; каждый заслуживает обряда, венчающего конец жизни. Опустив на землю безвольную руку Тозо, Сано пошел назад к резиденции Данносина.

Главный гонитель взглянул на него с возвышения.

— Значит, Тозо умер? — сказал он, угадав ответ по лицу Сано.

Сано кивнул.

— Он отказался от веры и рассказал вам что-нибудь перед смертью? — с надеждой спросил Данносин.

— Нет. Ничего, — без всякого колебания ответил Сано.

Однако сообщение Тозо навело Сано на мысль о том, что именно на Дэсиме могло привести к убийству Спаена. И он придумал способ, как доказать это сегодня же вечером.

Когда Сано вышел из тюрьмы Нагасаки и сел на коня, к нему подошли два солдата.

— У нас срочное послание от ёрики Оты, — доложил один из них, и Сано догадался, что толстый стражник, которого он заметил ранее, подсказал солдатам, где его разыскать. — Проститутка Пеон умерла. Пожалуйста, поедемте с нами.

Глава 17

Прибыв вместе с сопровождающими его людьми в дом удовольствий «Половинка луны», Сано обратил внимание на мрачные перемены, произошедшие здесь со времени его прошлого визита. Оконные клетки прикрыли бамбуковыми щитами, хотя дело шло к вечеру и гулянья должны были вот-вот начаться. Толпы посетителей, явно прознавших о том, что здесь случилось, за версту обходили «Половинку луны». Слезая с коня, Сано увидел проституток, испуганно выглядывавших из окошек верхнего этажа. Досин с тремя гражданскими помощниками охранял дверь, где стоял владелец заведения Минами. Его сморщенное лицо, напоминавшее морду храмовой собачки, пылало от злости.

— Я не могу заниматься бизнесом, когда дом полон полиции! — рычал он. — И никто не захочет зайти ко мне, пока она лежит в доме. Я хочу, чтобы вы ушли. Немедленно!

Досин сложил на груди руки, всем своим видом демонстрируя усталое терпение. Минами, отскочив в сторону, испепелял взглядом ёрики Оту, который оттолкнул его от двери.

— Я теряю деньги, — пыхтел Минами. — Я требую, чтобы вы собрали своих людей и ушли, а я наведу порядок и начну работать!

— Замолчите, или я арестую вас, — сказал ему Ота, приветствуя Сано небрежным кивком. — А вот и вы! Проходите. Я провожу вас к Пеон.

Они вошли в дом. Другой досин с помощниками расположился в освещенной лампами приемной. Они курили и лениво переговаривались. В темных коридорах перепуганные слуги жались к стенам, когда мимо проходили Сано и Ота.

— Как она умерла? — спросил Сано.

— Самоубийство. Сами увидите.

Ёрики Ота привел Сано наверх, где располагались комнаты проституток — ряд крошечных спален за стенами из бумажных панелей. Откуда-то доносился истерический женский плач.

— Она здесь. — Ота остановился у двери, где на страже стоял еще один досин.

Сано робко отодвинул дверь. Изнутри потянуло противным Металлическим запахом крови и смерти, который словно оседал на его коже и проникал в легкие. Преодолевая тошноту, он шагнул в комнату. Стражник принес лампу и повесил ее на стене. Сано увидел, что кто-то открыл окно, чтобы впустить свежий воздух, но в тесной комнате все равно было душно. Пеон лежала у стены с подогнутыми коленями, ее пропитанная кровью одежда сбилась в ком. Мухи облепили порез с запекшейся кровью, который косо проходил от левой верхней части шеи через все горло. Кровь тонкой струйкой вытекала изо рта, залив длинные волосы Пеон, которые веером рассыпались по татами. В ее затуманенных глазах застыл ужас. Левая рука Пеон сжимала деревянную рукоять ножа, торчавшего в страшной ране.

Сано с сожалением покачал головой.

— Кто ее обнаружил и когда? — спросил он Оту, стоявшего у дверей позади него.

— Одна из служанок. Около полудня, — ответил Ота.

Сано обернулся:

— Никто до тех пор не хватился ее? — Теперь он понял, почему Минами так не терпелось убрать Пеон; тот опасался, что зловоние распространится по всему дому.

Ота пожал плечами:

— Минами говорит, что она, видимо, тайком сбежала прошлой ночью с вечеринки, поднялась сюда и покончила с собой. Случилась заварушка — несколько гостей затеяли драку, и их пришлось выгонять из квартала. Никто не заметил отсутствия Пеон. Ее соседки по комнате развлекали клиентов в гостевых комнатах. Служанки не любили Пеон — она противная девчонка и плохая работница. Поэтому когда Пеон утром не вышла на работу, они не стали искать ее. Потом повар заметил, что с потолка в кладовке капает кровь. Мы ее не трогали, полагая, что вы захотите увидеть все как есть.

Объяснение звучало правдоподобно, однако когда Сано вспомнил, как Пеон обслуживала других проституток, а также встречу в резиденции губернатора Нагаи, у него возникло стойкое ощущение, что здесь что-то не так. Обойдя труп, он прошел к столу. На нем были зеркало, гребень, лампа и лаковый ларец, в котором лежал листок бумаги, испещренный написанными чернилами иероглифами.

— Ее предсмертное письмо, — подал голос Ота, когда Сано взял листок в руки.

Сано заметил, что хотя стол и все, что на нем стояло, было забрызгано засохшей кровью, письмо было совершенно чистым. Оно гласило:

"Я должна умереть, чтобы расплатиться за убийство человека, которого я любила. Это был несчастный случай, но я обвиняю себя.

Во время наших любовных игр Спаен-сан часто вынимал пистолет, который прятал у себя в комнате. Он ложился на кровать, а я садилась на Спаена-сан и направляла на него пистолет во время совокупления. Нам обоим это нравилось. Но в последний раз я слишком возбудилась. Мой палец надавил на курок. Пистолет выстрелил: бум! Спаен-сан закричал. Сквозь дым я увидела, что он лежит мертвый с кровавым отверстием в груди.

Я так испугалась, что не знала, как быть. Взяв нож Спаена-сан, я попыталась вырезать пулю, полагая, что могу вернуть его к жизни. У меня так дрожали руки, что пришлось много раз вонзать нож ему в грудь.

Зная, что буду наказана, если кому-нибудь станет известно, что я натворила, я решила изобразить все так, словно он убежал. Я надела на него штаны, повесила ему на шею его распятие, завернула тело в простыню и вытащила его к водяным воротам. Шел сильный дождь, и никого поблизости не было. Я открыла ворота и опустила Спаена-сан в воду. Потом бросила ему вслед нож и пистолет. Затем бегом вернулась в его комнату.

Вымылась, постелила чистое постельное белье и притворялась что сплю, пока утром не пришли стражники.

Пусть дух моего любовника простит меня за то, что я сделала. Пусть мы снова встретимся в раю и проведем вместе всю вечность.

Пеон".

— Таким образом, полагаю, все наши проблемы закончены, — сказал ёрики Ота. — Я прикажу, чтобы ее завернули во что-нибудь и предъявили голландскому капитану. Распоряжусь, чтобы портовый патруль организовал для корабля эскорт, а главный чиновник Охира приготовился встретить команду на берегу.

Сано не ответил. Происшествие, описанное Пеон, казалось столь же правдоподобным, как и обстоятельства ее смерти. Сано представлялась возможность закрыть дело и попытаться наладить японско-голландские отношения. Они с Хиратой могут приступить к инспектированию Нагасаки и восстановить прежнее дружелюбие.

Однако Сано видел явные нестыковки. Сожалея о том, что ему придется сказать, но преисполненный решимости, Сано повернулся к ёрики Оте:

— Убийца директора Спаена пока не пойман.

Брови Оты взлетели.

— Но шлюха во всем призналась. Она покончила с собой на почве раскаяния. Какие еще доказательства вам нужны?

— Когда вчера я встречался с Пеон, — проговорил Сано, — она наливала чай и расчесывала волосы другой проститутке — и все это делала правой рукой. Не кажется ли вам странным, что себя она зарезала левой?

Ота пожал плечами:

— Люди часто делают странные вещи, когда их душа неспокойна.

— Ныряльщики не обнаружили ни пистолета, ни ножа в море у Дэсимы. И по поводу этого письма... — Подойдя к Оте, Сано поднес листок к глазам ёрики. — Очень красиво и аккуратно; здесь учтены все детали. Но Пеон — девушка из крестьянской семьи. Я удивился бы, узнав, что она вообще умеет писать, тем более так хорошо.

— Значит, она попросила кого-то написать это. — Ота продолжал стоять на своем, хотя его румяное лицо потемнело. — У нее была тяжелая жизнь. Хуже, чем у свиньи: она ублажала грязных иностранцев. Минами, клиенты, другие проститутки, даже слуги обращались с ней как с грязью. Вероятно, смерть казалась ей лучше, чем такая жизнь. Убийство любовника подвело Пеон к краю. Я служу в полиции уже двадцать лет. Вы хотите сказать, что я не знаю своей работы?

Сано снова взглянул на ужасную картину.

— А вдруг она пришла сюда прошлой ночью не для того, чтобы покончить с собой, а надеясь встретиться с кем-то? Этот человек пришел; они повздорили, и он зарезал ее. — Сано повернулся к ёрики Оте: — Уходя, он положил письмо — на нем нет следов крови, потому что оно было у него под одеждой, — в шкатулку.

Ота грубо хохотнул:

— Нелепо. Нож из кухни — повар опознал его. Минами говорит, что Пеон все время воровала вещи, украла и шкатулку. И потом, кому пришло бы в голову убивать эту уродливую шлюху?

— Убийце Яна Спаена. Пеон была на острове со Спаеном в ночь его исчезновения. Она могла что-то видеть. — Сано вспомнил, как Пеон намекала на то, что происходит на Дэсиме, где далеко не все регистрируется. — Если она знала, кто убийца, он не позволил бы ей остаться в живых и заговорить. Если он стрелял в меня, то уж не стал бы церемониться с Пеон — лишь бы заставить ее молчать.

— И кто бы это, к примеру, мог быть? — пренебрежительно бросил Ота.

— Торговец Урабэ. Пеон — единственная свидетельница его пребывания на острове. У него финансовые проблемы, поэтому он мог убить ее, чтобы избежать шантажа. — Сано вспомнил, как Урабэ объяснил ненависть Пеон к себе. — К тому же он клиент этого заведения. Урабэ мог участвовать во вчерашней вечеринке и тайком пробраться на женскую половину.

Затем у Сано мелькнула мрачная мысль. А что, если Пеон владела опасной информацией о ком-то в администрации Нагасаки — начальнике Охире, другом чиновнике с Дэсимы или даже о самом губернаторе Нагаи? Не могла ли какая-либо из этих персон организовать для удобства Сано это «самоубийство»? К сожалению, в бакуфу немало людей, способных ради собственной выгоды убить беззащитного.

Сано не сказал о своих подозрениях Оте, ибо тот мог оказаться сообщником, если не убийцей. Он отчаянно надеялся, что его планы, назначенные на вечер, помогут прийти к истине и ему не придется начинать расследование среди чиновничества Нагасаки и преодолевать политические опасности, которые это повлечет за собой.

— А что же варвары? — спросил Ота с вымученной улыбкой, стараясь скрыть беспокойство. — Вы хотите сказать, что они сбежали с Дэсимы и убили эту шлюху?

— Нет, но, кроме Урабэ, есть по крайней мере еще один подозреваемый, обладавший свободой передвижения по городу и заинтересованный в том, чтобы Пеон умерла.

Глава 18

Высоко в горах над Нагасаки в китайском храме закончились вечерние обряды. Настоятель Лю Юнь стоял на коленях и медитировал в своей по-спартански обставленной комнате. Спокойный, мягкий свет лампы падал на оштукатуренные стены. Прежде для Лю Юня это было любимым временем дня, когда в его душу нисходил покой и, казалось, уже рукой подать до духовного просветления. Но смерть брата уничтожила его безмятежность и его веру. Прошлое вернулось, чтобы остаться с ним.

Лю Юнь начал напевать псалмы, надеясь, что обряд успокоит его, но неотступное страдание преследовало его: «Прочь! Брат мой. Сгинь навсегда!» Глядя на стену, он видел картины другого времени и другие места.

Весна, шестьдесят пять лет назад, владение семьи Лю в провинции Шаньдун. В окно студии, где занимались Лю Юнь и Лю Си, которым было десять и восемь лет, проникал запах цветов. Старый учитель У остановил проницательный взгляд на Лю Си.

— В чем заключаются пять главных добродетелей Конфуция?

— Пять добродетелей заключаются в... э-э... — Си глубоко вздохнул, а потом выпалил: — На что мне школа, если я хочу быть солдатом?

— Не смей перечить учителю! — крикнул Лю Юнь, оскорбившийся потому, что был хорошим сыном, который стремился сделать приятное старшим. К тому же он помогал Си готовить уроки, и неудача брата плохо отражалась и на нем самом.

Учитель У прошелся тростью по голове и плечам Си.

— Ты извинишься за грубость!

Когда Си заплакал, дикое чувство противоречия охватило Лю Юня. Он частенько пытался научить Си уму-разуму, но не выносил, когда брата обижал кто-то другой. Невидимые узы — сильнее любви, ненависти или крови — связывали их. Лю Юнь вскочил с места и прыгнул на спину учителю У.

— Оставьте его в покое!

Учитель У закричал и закружился, пытаясь сбросить с себя Лю Юня, а Си смеялся и хлопал в ладоши.

— Какой ты прекрасный боец, старший брат! — вопил он. — Давай вместе убежим и станем солдатами!

Лю Юнь, напуганный своим поведением, торжествующе хохотал, но их победа была кратковременной. Учитель У подал в отставку; отец Лю Юня побил обоих братьев за то, что они прогнали наставника, но все осталось как прежде. Лю Юнь наставлял, просил и наказывал Си, пытаясь вселить в него конфуцианские идеалы науки и сыновнего почтения. Си сопротивлялся. Лю Юнь защищал брата, и они оба оказывались виноватыми...

Настоятель Лю Юнь понял, что ни медитировать, ни спать не может. Сегодня вечером, кроме печали, его занимали и другие дела. Детектив сёгуна расследует дело об убийстве Яна Спаена. Лю Юнь опасался, что его алиби и показания при тщательной проверке никого не убедят. Помимо того, в последнее время он занимается тем, что способно принести ему великое удовлетворение — или несчастье. Лю Юнь страстно хотел знать, что именно.

Он отнес лампу в свой кабинет — комнату, уставленную полками со священными текстами и документами, касающимися управления храмом. Настоятель достал из шкафа цилиндрическую лаковую коробочку, благовония, письменные принадлежности и книгу, завернутую в черный шелк. Он спросит совета у «Ицзин» — «Книги перемен», — в которой заключены тайны Вселенной. Она служила верой и правдой около четырех тысяч лет китайским философам, государственным деятелям, воинам и ученым.

Лю Юнь расстелил на столе шелк, положил на него «Книгу перемен», древний текст, трактовавший предсказания оракула, и трижды поклонился книге. Он растер тушь, приготовил бумагу и кисть. Потом зажег в медной курильнице благовония. Когда ароматный дым стал подниматься к потолку, Лю Юнь сел за стол, открыл лаковую коробочку, высыпал оттуда пятьдесят длинных тонких желтых палочек, сделанных из тысячелистника, а затем сформулировал вопрос оракулу:

— Стоит ли мне продолжать запланированное?

Он выполнял сложный ритуал: раскладывал, пересчитывал, откладывал в сторону и сортировал палочки до тех пор, пока у него не образовалось три стопки. На бумаге настоятель изобразил разорванную линию, которая соответствовала числу палочек в стопках. Потом повторил процесс. Его руки двигались автоматически, мысль плавно текла. И снова память вернула его в прошлое.

Он увидел себя и брата молодыми людьми: Си — высокий и крепкий, Лю Юнь — хрупкий, изнеженный приверженец знаний. Они шли бок о бок по сельской дороге под золотом осенних листьев из столицы провинции, где проходили испытания на государственную службу, результаты которых должны были определить их будущее.

— Мне наплевать, что я провалил этот глупый экзамен. — Нахмурившись, Си пнул ногой камень.

— Но чем же ты займешься? — спросил Лю Юнь. — Ты же теперь никогда не получишь государственную должность.

Си бросил на землю связку книг и одежды, его глаза сверкнули.

— Старший брат, сколько раз я должен тебе говорить? Я не желаю быть чиновником. Как бы там ни было, все кончено. Ты прошел экзамен и станешь олицетворением успеха семьи.

— Пройди экзамен повторно, — попросил Лю Юнь. Он с детства мечтал, что они получат должности в одном и том же государственном учреждении. — Я подготовлю тебя. Твоя оценка в следующий раз будет выше. Прошу тебя...

Си схватил Лю Юня за плечи:

— Слушай! Грядет война. Когда мы были в столице, я слышал, что маньчжуры уже захватили провинции Шаньси и Хэнань. В конце концов они доберутся до Пекина. Я запишусь в императорскую армию и спасу государство от иноземного ига. — Он сохранил свою детскую мечту — быть солдатом.

Лю Юнь не придал значения этим известиям, сочтя их слишком преувеличенными.

— Императоры династии Мин правят Китаем почти три сотни лет. Северные племена никогда не захватят Пекин. Отец ни за что не позволит тебе записаться в армию. Я тоже!

Си забросил за плечи свои пожитки и твердым шагом двинулся по дороге; Лю Юнь поспешил за ним.

— Нет неуязвимых режимов, старший брат, — ответил Си. — Это главное, что я усвоил из истории, хоть и провалил экзамен. — Он остановился и указал рукой вперед. — Что там?

Из-за горы полз черный дым. Братья пустились бежать. Приблизившись к семейным владениям, они увидели, что дом и все постройки объяты огнем. Среди хаоса метались маньчжурские всадники, их длинные косы летали из стороны в сторону, когда они хватали все, что попадалось под руку, и гонялись за перепуганными насмерть слугами.

— Отец! Мать! — крикнул Лю Юнь.

Пожилые супруги лежали на пороге дома; у обоих было перерезано горло. Зарыдав, Лю Юнь опустился на колени перед телами родителей. Си бросился к ближайшему всаднику с криком: «Ты умрешь за это!»

Маньчжурский воин расхохотался и выхватил меч. Ошалевший от ужаса Лю Юнь кинулся на помощь к брату.

— Нет! — выдохнул он, вытаскивая брата из-под удара меча.

Солдат уехал, забрав с собой сундук с фамильным серебром. Си пытался вырваться из цепких рук брата.

— Мы должны отомстить за смерть родителей! — кричал он. — Мы должны спасти свою землю!

— Не будь глупцом, младший брат. Их слишком много, да и оружия у нас нет. Нам нужно бежать!

Лю Юнь потащил упиравшегося брата в деревню, надеясь отыскать там убежище, а нашел прибывший туда отряд Минов. На базаре командиры вербовали местных жителей на борьбу с захватчиками. Си оттолкнул Лю Юня, направился к началу шеренги записывавшихся в армию и встал в нее.

— Прощай, старший брат, — сказал он, сидя на полученном коне. Си мечтал о славе, и его глаза сверкали ярче новенького меча. — Мы снова увидимся, когда закончится война. — И он поскакал за своими новыми соратниками. Лю Юнь одиноко стоял со слезами на глазах и жуткой пустотой в душе.

Настоятель Лю Юнь завершил очередной этап ритуала «Ицзин». На бумаге над первой линией он нарисовал вторую. Сквозь старую боль проступила новая ярость. Смерть Си возбудила в нем то, чего не возбудила смерть родителей: всепоглощающую жажду мести, которую не подавишь ни молитвами, ни медитациями. Он жаждал убить всех, кто связан с резней на Тайване, учиненной против мятежников Си. Хотя его конфуцианские убеждения возбраняли причинять вред китайскому правительству, Лю Юнь проклинал себя за то, что сдался маньчжурским властям и не стал защищать Си. В бессильном гневе ища виновников, он сосредоточил ненависть на голландцах, убивших Си и других мятежников ради торговых привилегий в Китае; на Яне Спаене, безжалостном авантюристе, который замучил Си.

Пересчитывая и перекладывая палочки, Лю Юнь лелеял надежду, что скрыл свои чувства от сёсакана сёгуна. Конечно, скрыл, ведь он всю жизнь оттачивал искусство ведения переговоров и манипулирования...

Не имея ни денег, ни крыши над головой, молодой Л ю Юнь поехал в Пекин: этот город оставался мирным. Император по-прежнему обитал в огромном комплексе роскошных дворцов в Запретном городе, окруженном кроваво-красными стенами; торговцы, ученые, предприниматели и разбойники по-прежнему искали счастья в этом сердце коммерции и культуры. Вынужденный промышлять попрошайничеством, Лю Юнь той зимой едва не умер от голода и холода. Потом, когда результаты его экзамена наконец достигли Пекина, правительство вознаградило Лю Юня, предоставив ему низшую должность в управлении иностранных связей, где он, проявив талант к чужим языкам и дипломатии, начал подниматься по служебной лестнице. Все следующие девять лет до него доходили тревожные слухи о Си. Армия династии Мин терпела поражения; маньчжуры захватили провинции Сычуань и Фуцзянь. На страну обрушились голод и крестьянские восстания. Си был ранен, оправился и стал генералом. Он бесследно пропадал; его считали убитым. Затем в один прекрасный день предсказание Си сбылось.

Сорок шесть лет назад мятежники-крестьяне напали на Пекин. Слабое, коррумпированное правительство Мин было бессильно сопротивляться. Император повесился. Отчаявшееся чиновничество обратилось к маньчжурам, умоляя подавить восстание, и в награду даровало им столицу. Маньчжурские войска вошли в Запретный город и вырезали крестьян, вооруженных палками. Когда Лю Юнь и другие чиновники, теперь уже подданные маньчжуров, спасали документы из горящего здания, Лю Юнь поднял голову при звуке знакомого голоса. У него упало сердце.

Во двор въехал его брат, возглавлявший отряд солдат, одетых в форму армии Мин.

— Си! — крикнул Лю Юнь, охваченный радостью. — Ты жив! — Затем он с ужасом увидел, что солдаты Си напали на маньчжуров. — Младший брат, что ты делаешь?

Вздымая окровавленный меч, Си обернулся к Лю Юню. Вокруг них шумел бой.

— Я мог бы задать тебе тот же вопрос, старший брат. — Суровое лицо Си не выражало радости встречи. — Как ты можешь служить тем, кто убил наших родителей и отобрал у нас землю?

— Младший брат, твоя война закончена, — сказал Лю Юнь, пораженный враждебным тоном Си. — Маньчжуры победили. Правители Мин утратили право на мандат Небес, теперь он принадлежит маньчжурам. Сдавайся.

— Трус! Глупец! Ты мне больше не брат!

Когда во дворе появились дополнительные силы маньчжуров, Си снова бросился в атаку, выкрикивая на ходу приказы своим солдатам.

Спустя несколько дней маньчжуры убили последнего мятежника. Они оккупировали Пекин, завершая тем самым покорение Китая. Лю Юнь и его коллеги по сословию присягнули на верность новым правителям. Машина китайской государственной службы снова завертелась. Лю Юнь дорос до должности министра иностранных дел. Он женился; у него родились дети. Позже, когда жена умерла, а сыновья выросли, он принял обет и начал вторую карьеру в качестве монаха в зарубежных храмах. Лю Юнь старался забыть отвергшего его брата, которого после встречи в осажденном дворце не видел.

И все же он тайком отслеживал отчаянные действия брата: победы армии ренегатов у Амоя и Кьемоя; рейд на Чжэцзян; поражение под Нанкином и бегство на Тайвань. Наконец он получил сообщение о смерти Си.

Затем, два года назад, судьба свела его с Яном Спаеном в Японии, где настоятель Лю Юнь разработал свой план. Он знал о жадности и амбициях Спаена; он знал японцев, обладавших теми же качествами. Лю Юнь дал им возможность сойтись там, где он совершит свою месть. Однако убийство Спаена не удовлетворило его. Невидимые узы все еще ощущались, хотя на другой стороне уже не было брата и ничто, кроме собственной смерти, не могло воссоединить его с Си. Потому Лю Юнь решил выполнять свой план и вершить дальнейшую месть.

Настоятель Лю Юнь закончил ритуал, начертав на бумаге шестую и последнюю черту. Увидев завершенную структуру, суть предсказания, он вздрогнул.

Гексаграмма номер двадцать девять. Кань, Опасные Расхождения. Это предрекает ему зло, если он будет придерживаться прежней линии поведения.

Чувствуя, как ужас сковывает его сердце, Лю Юнь открыл «Книгу перемен». Предсказание состояло из обтекаемых ссылок и туманных соответствий; гексаграмму нельзя интерпретировать буквально. Каждая линия имела трактовки, способные изменить смысл предсказания. Лю Юнь переворачивал страницы, пытаясь найти гексаграмму Кань.

«Опасность лежит впереди, словно пропасть, наполненная ревущей водой, — прочел он. — Ты можешь никогда не достичь результата, к которому стремишься». Горло Лю Юня сжал спазм, когда он представил, что результатом двухлетней кропотливой работы может стать его гибель. Затем среди многочисленных предостережений он отыскал несколько фрагментов, звучащих со сдержанным оптимизмом. У него затеплилась надежда.

«Успех может прийти, если препоны будут устраняться искренностью и острым умом. Важно терпение. В конечном счете воцарится порядок».

Закрывая книгу, настоятель Лю Юнь улыбался. Он искренен в своих целях. Годы занятий наукой, дипломатической работой и медитациями сделали его ум острым как бритва. Лю Юнь так долго ждал, что готов подождать еще. Сёсакан сёгуна не остановит его в стремлении отомстить за смерть брата, чтобы таким образом восстановить гармонию Вселенной и принести покой своей душе.

Глава 19

После бесплодных поисков свидетелей убийства Пеон Сано вернулся домой, когда смеркалось, ведя коня в поводу. Его плечо так болело, что он не мог выносить постоянных толчков, неизбежных при верховой езде. Солнце распространяло мягкое розовое сияние по серо-синей поверхности океана. Волны напоминали длинные узкие порезы на мятом шелке. Над городом, в западном направлении, плыло продолговатое фиолетовое облако, похожее на конное войско с развевающимися знаменами: легион ночи. Однако Сано не мог любоваться красотами этого опасного места. Это был конец первого из двух дней, которые голландский капитан дал ему на раскрытие убийства Яна Спаена. Сано нуждался в лекарствах для раны и новых бинтах. К тому же он хотел поесть, прежде чем проверять свои догадки насчет Дэсимы.

Войдя на свою улицу, Сано автоматически обернулся и увидел, что толстый охранник идет за ним. Он с тревогой подумал, уж не преследовал ли тот его весь день. Сегодня ночью ему нужно будет остерегаться шпионов.

— Хирата! — крикнул Сано в коридор своего особняка.

Старый Сазан вышел на крыльцо встретить его.

— Молодого господина нет дома, — сказал он. — Он ничего не говорил, сёсакан-сама, — ответил Старый Сазан на вопрос о том, куда ушел Хирата и когда вернется домой.

Что ж, все одно к одному, думал Сано, поспешно глотая еду, моясь и ожидая, когда ему обработают рану, и надевая чистую одежду. Сано хотел знать, сумел ли Хирата разрушить алиби Лю Юня в ночь исчезновения Спаена, и приказать ему выяснить, где находились Лю Юнь и Урабэ во время убийства Пеон. А сегодня он намеревался узнать правду о таинственных огнях. И не желал, чтобы Хирата вмешивался.

Когда Сано двинулся по улице в сторону залива, кожа на спине начала зудеть. Кто-то следил за ним — кто-то более умелый, чем толстый охранник, которого он так легко заметил ранее. Сано вернулся в особняк и нашел хлопотавшего на кухне Старого Сазана.

— Мне нужна твоя помощь, — сказал Сано.

Немного погодя он увидел из окна верхнего этажа, как за воротами носильщики опустили на землю паланкин. Старый Сазан в плаще Сано, украшенном гербами Токугавы, с парой запасных мечей и в широкополой шляпе, скрывающей его лицо, забрался в паланкин. Паланкин поплыл в сторону гор. Следом скользнула из переулка неясная фигура. Сано улыбнулся, вышел из дома и направился к заливу.

Над кромкой воды висела нежно-белая луна. Ее очертания слегка размывал влажный воздух. В окнах поста портового патруля и на качавшемся рядом катере горели фонари. Ночные стражи бродили возле складских помещений, резкий стук их трещоток оттенял бормотание океана: все спокойно. Патрульные офицеры прохаживались по берегу и причалам. Солдаты погоняли упряжки быков, груженных пушками и боеприпасами, готовясь к возможному бою с голландским кораблем. Сано, стараясь оставаться незамеченным и держась в тени от скатов крыш закрытых чайных домиков и лавок, пробирался по набережной в сторону Дэсимы. Не зная, кто именно замешан в незаконную деятельность, он не доверял никому.

В сотне шагов от караулки Сано броском пересек дорогу, метнулся между двумя складскими зданиями и пошел по влажной тропе к берегу, где в залив врезались доски причала. Это был последний причал перед Дэсимой, с него открывался полный обзор водяных ворот. Сано осмотрелся. Не заметив вокруг никого, он на цыпочках подошел к краю причала.

К столбу была привязана гребная лодка. Она оказалась пустой, но на дне лежало что-то похожее на расстеленное одеяло. Сано спустился в лодку. Едва его ноги коснулись одеяла, как оно зашевелилось под ним. Он, чуть не вскрикнув от неожиданности, выпрыгнул на причал и выхватил меч. Человек в лодке сел и скинул с себя одеяло. Лунный свет упал на его лицо. Облегчение в душе Сано сменилось злостью.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20