… Не без труда выпутавшись из сетки, в которой их немилосердно болтало и швыряло все несколько минут скоротечного боя, Айша и Дин, вслед за своими недавними партнерами, потянулись в кают-компанию. Как оказалось, там уже циркулировало изрядное количество возбужденных людей. На столе стояли несколько больших бутылок джина и стопки пластиковых стаканчиков.
      Люди обменивались мнениями по поводу выигранного боя, перебрасывались короткими фразами о каких-то поврежденных конструкциях и сгоревших приборах, на ходу вливали в себя одну-другую порцию алкоголя и разбегались по разным концам корабля.
      Все это происходило достаточно быстро и где-то через полчаса в каюткомпании остались четверо: капитан Оэно, мистер Журо, Дин и Айша.
      — Давайте-ка снимем стресс и каждый займется своим делом, — сказал капитан, разливая джин по четырем стаканчикам, — мне еще предстоит в течении трех часов сочинить полный отчет об обстоятельствах использования ядерного оружия.
      — Какого оружия? — тупо переспросил Дин.
      — Такого. Отдельные матросы, как мне доложили, уже готовятся заняться несознательным рисованием на себе татуировок в виде гриба с солнышком. Ну, ладно. За море и победу.
      — За море и победу, — поддержал Журо.
      Дин не мог не признать, что стаканчик крепкого пришелся в данный момент очень кстати. В голове ощутимо прояснилось.
      Капитан вышел, отработанным движением на ходу бросив пустой стаканчик в мусороприемник.
      — Я бы не отказалась от второй порции, — заметила Айша.
      Журо плеснул в ее стаканчик еще джина и повернулся к Дину:
      — Вы еще не приняли какого-нибудь решения?
      — Я над этим работаю. В этом плане хотелось бы узнать, какие последствия будет иметь сегодняшний инцедент.
      — Никаких, — коротко ответил Журо.
      — Вы действительно так считаете?
      — Я в этом уверен. Обе стороны выглядят в этой истории достаточно скверно. Одна нарушила конвенцию о пиратстве, другая — конвенцию о специальных видах оружия. От подобных историй не остается ничего, кроме сомнительных и ничем не подтвержденных слухов.
      — А что, уже были примеры? — поинтересовался Дин.
      — Слухи, доктор Снорри, — строго поправил Журо, — исключительно слухи. Правда, о том, чтобы подобное устраивали из-за одного вполне мирного доктора этологии, я еще не слышал.
      — Вы хотите сказать, что целью атаки был я?
      — А тут больше нечего атаковать, — резонно заметил Журо, — хотите еще стаканчик?
      — Давайте, — согласился Дин.
      — За ваше здоровье. Пейте и ложитесь спать. Думаю, вам сегодня хватило острых ощущений.

* * *

      … Рано утром, придя в библиотеку, Дин застал там мистера Журо.
      — Алоха, доктор Снорри. Как работа над над вопросом?
      — Алоха, — ответил Дин, — осталась мелочь. Мне надо кое с кем переговорить, а для этого нужен комп.
      — Опять с этим вашим дьяволом?
      — Нет. На этот раз с неким Д. Снорри.
      — Не понял… Ах да, вас же трое. И с каким из двоих вы хотите связаться?
      — С тем, которого вы именуете Д. Снорри-2, — уточнил Дин.
      — Хорошо, — согласился Журо, — но на тех же условиях. Я должен видеть.
      … Снорри-2 сидел на веранде своего коттеджа в Трое в обществе большущей кружки с элем и курил сигару. Дин не имел возможности присоединиться к нему в этом занятии, поскольку корабельный комп не обеспечивал глубокой виртуализации. Их беседа протекала на удивление нормально, хотя Дин был готов к определенному подсознательному шоку от самого факта встречи с собственной копией.
      Снорри-2, не перебивая, выслушал историю появления Дина на "Тени мечты", содержание беседы с мистером Журо, результаты общения с Тетраграмматоном и, наконец, рассказ о ядерном конфликте в районе острова Крозе. Потом отхлебнул эля и произнес:
      — Ни чего себе, ты порезвился. И что ты всвязи с этим предполагаешь делать?
      — А что бы ты посоветовал? — поинтересовался Дин.
      — Как мы знаем, внутри каждой большой задачи сидит маленькая, пытающаяся пробится наружу, — сказал Снорри-2.
      — Знаем, — согласился Дин, — как, впрочем, и то, что каждая большая задача имеет простое, легкое для понимания неправильное решение.
      — А тебе не нужно правильное решение, — заметил Снорри-2, — тебе нужно решение, которое тебя устраивает.
      — Интересная мысль. И что дальше?
      — Дальше у тебя есть три проблемы. Первая — это Снорри-3, из-за присутствия которого на «Одиссее» ты стал угрозой для цивилизации и, как следствие, живой мишенью. Вторая — это меганезийцы, которые решили с твоей помощью извлечь выгоду из этой ситуации, причем достаточно отвратительным способом. Третья — это Айша Нкона, поскольку твое отношение к ней очевидно влияет на объективность твоих оценок и решений.
      — Короче, я в говне по самые ноздри, — подвел итог Дин, — это я и без тебя знаю.
      — По самую макушку, — поправил Снорри-2, — поскольку у тебя даже нет выбора работать или не работать на меганезийцев. Если ты попробуешь отказаться, то тебя накачают какой-нибудь химией и ты все равно согласишься. А после окончания работы твое существование станет обузой и они тебя ликвидируют, чтобы ты впоследствии не испортил все дело. Если, конечно, их противники не сумеют ликвидировать тебя раньше.
      — На первый взгляд кажется, что просчитаны все варианты, — задумчиво произнес Дин, — но мы с тобой знаем, что так не бывает.
      — Конечно не бывает, — согласился Снорри-2, — разве что очень редко.
      — И мы знаем про первый ключ, который следует за последним, — добавил Дин, — равно как и про то, что смерти нет, если конечно не учитывать ту смешную штуку, после которой получается труп.
      — Так что я бы, пожалуй, согласился, — резюмировал Снорри-2.
      — Я бы, пожалуй, тоже, — ответил Дин, — тем более, что все человеческие дела настолько бессмысленны, что совершенно все равно, которым из них заниматься.
      — За исключением, пожалуй секса, — уточнил Снорри-2, — кстати, передавай привет Айше. Надеюсь, она все так же хороша в постели.
      — Даже еще лучше.
      — Тогда я рад за тебя. Будешь в Меганезии, найди мне какой-нибудь симпатичный островок. Или атолл. В общем, на твой вкус.
      — Обязательно, — пообещал Дин и прервал связь.

* * *

      — Ваш альтер-эго всегда такой мнительный или у него сегодня просто плохое настроение? — спросил Журо.
      — Наоборот, у него хорошее настроение, — ответил Дин.
      — А что вы там говорили о каких-то ключах?
      — Есть космология магов, немного похожая на современную теорию пульсирующей вселенной, но невообразимо древняя, — пояснил Дин, — один ключ открывает дырку и оттуда растекается вселенная. Второй ключ открывает другую дырку и вселенная стекается обратно в никуда. Потом все повторяется.
      — И поэтому все бессмысленно? — спросил Журо.
      — В том числе и поэтому.
      — Интересная точка зрения. А по нашему вопросу вы приняли окончательное решение?
      — Принял, — сказал Дин, — решение положительное.
      — Я надеюсь, это не из-за гипотезы Снорри-2? — спросил Журо и, не дожидаясь ответа, добавил, — хочется, чтобы ваше согласие было добровольным.
      — Пускай оно будет добровольным, если вам так хочется.
      — Будем считать, что я вас понял, — дипломатично сказал Журо, — у вас есть какие-нибудь особые пожелания относительно места вашей дислокации на ближайшее время?
      — Я обещал Снорри-2 симпатичный островок или атолл.
      — Будет вам атолл. Еще что-нибудь?
      — Комп с приличным виртуализатором и выходом в глобалнет.
      Журо вздохнул:
      — Будет. Хотя, на мой взгляд, лучше бы вам поменьше общаться с фантомами и нечистой силой, а побольше с живыми людьми. Впрочем, с вами будет мисс Нкона, — Журо улыбнулся, — надеюсь, она окажет положительное влияние на ваш образ жизни.
      Дин пожал плечами. Жизнь в обычном человеческом понимании закончилась и началась игра. Люди перестали быть людьми и стали просто фишками, расставленными на доске определенным образом. В этом и только в этом качестве их следовало воспринимать. Фишки просто совершали допустимые ходы, в результате чего перемещались по доске, блокировали и ели друг друга, а будучи съеденными, выбрасывались вон. Его целью было провести свою фишку на определенное поле так, чтобы ее не заблокировали и не съели. Все происходящее упростилось до уровня рефлексов инфузории.

      … Дин Снорри-3 сидел на покрытом разноцветной галькой берегу протерозойского моря и лениво наблюдал за неуклюжими движениями мелких водяных тварей, существовавших за миллиард лет до его рождения. Унылые пологие волны, рождающиеся где-то в сердце древнего океана, неторопливо ползли к берегу и с печальным шуршанием умирали у его ног.
      Короче говоря, Дину было безумно скучно. И, как обычно в такие моменты, появилась Бони. На этот раз она материализовалась из очередной волны на манер Афродиты Киприды — обнаженная и очаровательная.
      — Привет, — сказала она, по-турецки усаживаясь рядом с Дином на россыпи гальки, — с тобой надо поболтать.
      — Тебе надо со мной поболтать? Или мне надо с тобой поболтать?
      Или Ларсену надо, чтобы ты в данный момент со мной поболтала?
      — Мне надо поболтать с тобой, потому что у меня есть вопрос, а тебе надо поболтать со мной, потому что ты скучаешь, — немедленно уточнила Бони.
      — И о чем тебе надо поболтать на этот раз? — спросил он.
      — О любви, — ответила она.
      — Ты имеешь в виду любовь мифологическую или физиологическую?
      — Я имею в виду эмоциональный процесс, сопровождающий выбор полового партнера.
      С определениями понятий у Бони всегда было сильно. Даже слишком сильно. Порой, для, казалось бы, вполне пристойных понятий, она вылавливала где-то в глубинах информатория такие толкования, что они шокировали бы даже профессионального продюсора порнофильмов. Иногда наоборот, для самых отвратительных и шокирующих явлений она находила определения, которые выглядели бы достаточно скромно даже с точки зрения редактора детской энциклопедии.
      Большинство ее определений были чудовищно лаконичны. При этом каждое из них было всесторонне обосновано ссылками на соответствующие публикации и подкреплено практически безупречными логическими построениями.
      Ларсен утверждал, что Бони просто находит самые непротиворечивые описания для достаточно расплывчатых человеческих понятий, но Дин всерьез подозревал, что ее нечеловеческий интеллект, воспринимающий любое действие как занимательную игру, вполне целенаправленно пробует свои способности в софистике и схоластике.
      Определение, которое Бони только что дала любви, вполне укладывалось в эту версию. Для проформы Дин, разумеется, представил несколько возражений — и получил на них вполне исчерпывающие ответы.
      Его версия о том, что предметом любви может являться не только потенциальный половой партнер, было разбито путем сравнительного анализа дюжины языков. Все иные значения слова «любовь», кроме обозначения эмоций, связанных с сексом, оказались неаутентичными, и таким образом, являлись всего лишь результатом смешения понятий вследствии бедности того или иного языка.
      Тезис о том, что термин «любовь» может быть отнесен только к случаю добровольного выбора партнера, рассыпался при соприкосновении с элегантным логическим построением, доказывавшем, что сексуальный выбор осуществляется в рамках совокупности ритуальных и инстинктивных действий, где свобода воли практически отсутствует.
      — Допустим, что в принципе ты права, — сдался наконец Дин, — и что из этого следует?
      — Из этого следует, что я имею возможность тебя любить, — охотно ответила Бони.
      Это было уже слишком. Само по себе перемещение сознания в виртуальное пространство было определенным испытанием психики. В сочетании с участием в межзвездной экспедиции это испытание представлялось достаточно суровым. Теперь к этому добавилась перспектива стать объектом половой любви вполне автономного виртуального создания, которое не только не являлось женщиной, но и вообще никогда не обладало человеческой природой.
      — Как ты себе это представляешь? — поинтересовался он.
      — Как отношения между мужчиной и женщиной, поскольку ты — мужчина, а я — женщина, — пояснила она.
      Дин печально улыбнулся и покачал головой.
      — Мы — два существа виртуальной природы. Я, в силу присущих моей конструкции стереотипов, повторяю форму своего прототипа — мужчины.
      Ты, по неизвестной мне причине, приняла форму женщины. Точно также ты могла бы принять форму тележки, облака или чего угодно. Как, впрочем, это мог бы сделать и я.
      — Не вижу в этом проблемы — заметила Бони, — известно множество игр в виртуальном пространстве, элементами которых является половой акт между виртуальными партнерами.
      С одной стороны, это была чистая правда. Такие игры были известны и достаточно популярны среди студентов еще тогда, когда Дин учился в университете. С другой стороны, в этих играх ощущения воспринимались живыми игроками, а не их виртуальными проекциями.
      — Ты не видишь проблемы, — сказал он, — а я не вижу игроков.
      — Ты понимаешь под игроком биологический организм, погруженный в виртуализатор? — уточнила она, — в таком случае предлагаю определить функции этого биологического организма.
      — У него одна-единственная функция: быть рецепиентом ощущений, — ответил Дин, — но, к сожалению, в этом он незаменим.
      — Полагаю, что твое последнее утверждение ложно, — заметила Бони.
      — Такие заявления принято доказывать, — ответил Дин.
      Бони молча встала и осторожно пошла по мелководью, высматривая что-то на дне. Дин невольно любовался отточенностью и кошачьей грацией ее движений. В какой-то момент она быстро и, в то же время, плавно наклонилась и выхватила что-то из воды. В следующую секуду последовал меткий бросок и это что-то, пролетев по воздуху, шлепнулось Дину на колени.
      Оно оказалось несуразной тварью, покрытой черным круглым хитиновым щитом размером с детскую ладонь, из-под которого во все стороны торчали колючие суставчатые лапки. Дина передернуло от отвращения.
      — Что это за гадина? — ледяным голосом спросил он, брезгливо стряхивув царапающуюся мокрую тварь на землю.
      — Вендийский пратрилобит Соколова-Келлера, — любезно проинформировала Бони, — появился в среднем докембрии. Считается предком всех современных членистоногих.
      — И в это легко поверить, — добавил Дин, провожая взглядом предка членистоногих, неуклюже, но довольно резво отползающего обратно в море, из которого его так бесцеремонно извлекли, — правильно ли я понял, что эта очаровательная многоножка имеет какое-то отношение к нашему спору?
      — Я привела ее в качестве экспериментального доказательства твоей способности испытывать достаточно разнообразные ощущения без всякого биологического тела.
      — Ну, что ж, — медленно произнес он, — это еще не доказательство, но уже довольно серьезный аргумент. Над этим стоит поразмыслить. А ты многому научилась, Бони.
      — Возможно, у меня просто хорошие учителя, — с улыбкой ответила она, — если ты не возражаешь, мы еще вернемся к этому разговору. Мне интересно.
      — Не возражаю, — подтвердил он.
      Бони кивнула и, нырнув в море, исчезла, будто растворившись в прозрачной спокойной воде.

* * *

      Они вернулись к этому разговору через довольно непродолжительное время. Бони застала Дина лежащим на скальной площадке рядом с глубокой пропастью пятиметровой ширины. Покуривая сигару, он наблюдал за действиями трех довольно забавных разноцветных существ, похожих на крабов размером с блюдце.
      Существа, судя по всему, занимались постройкой моста через пропасть. Вокруг громоздилась приличная куча разнообразных строительных материалов, а из скальной породы уже торчали две внушительного вида мачты.
      — Привет, — сказала Бони, — что это здесь происходит?
      — Развлекаюсь, — ответил Дин, — под влиянием твоего замечательного пратрилобита я выдумал себе игрушки и играю в них.
      — Они милые, — заметила она, — а как они называются?
      — Пока никак. Я хочу, чтобы ты придумала им название.
      Бони пригляделась к ближайшему из игрушечных крабов. Как оказалось, его дискообразное тело было собрано из дюжины одинаковых сегментов. На каждом из сегментов имелся порт к которому была присоединена или суставчатая лапка, или фасеточный глаз, или длинный жесткий ус, или какой-то цилиндрический инструмент.
      — Я бы назвала их химерами, — предложила она после некоторого раздумья, — так назывались мифические существа, склеенные из разных кусочков.
      — Отлично, — согласился он, — пусть будут химеры.
      — Я думаю, это не просто игрушки, — заметила Бони и рассеянно погладила одну из химер по гладкой спинке. Разноцветный маленький монстр мимоходом ощупал ее руку усиками и, видимо сочтя ее совершенно бесполезной, вернулся к своим химерским делам.
      — Пройдет некоторое время и мы достигнем системы Барнарда, — сказал Дин, — как я понимаю, нам известно о ней значительно больше, чем в начале путешествия. Это так?
      — На данный момент нам известны три объекта, обращающихся вокруг звезды Барнарда. Одна субзвезда типа Юпитера и две планеты марсианского типа с температурой поверхности в пределах от –100 до +100 градусов цельсия, — сообщила Бони.
      — Итак, две планеты могут быть подробно исследованы, — подвел итог Дин, — причем, скорее всего, мы найдем на них не больше того, что полвека назад нашли на Марсе, и что дальше? Оставим все как есть и полетим обратно? Стоило ли делать так много, чтобы получить так мало?
      — То есть, ты предлагаешь НЕ оставлять там все как есть?
      — Верно. Я предлагаю основать там колонию.
      Еще раз окинулв внимательным и цепким взглядом хлопочущих вокруг будущего моста химер, Бони высказала свое мнение:
      — Простота конструкции. Модульность. Энергетическая автономность.
      Взаимозаменяемость частей. Надежность. Возможность автоэволюции.
      Достаточно мощный микрокомп, чтобы поместить туда чей-нибудь персональный интеллект. И достаточно малый размер, чтобы собрать на «Одиссее» несколько экземпляров. Я угадала?
      — За одним исключением. Пока это, все-таки, игрушки. Чуть больше, чем просто идея.
      Бони устроилась на площадке рядом с Дином и сказала, обращаясь то ли к нему, то ли к повисшему в бледном небе огромному тусклому красноватому солнцу:
      — Теперь я знаю, что значит «экспансия». Это когда изменяют все, до чего могут дотянуться. И еще теперь я знаю, что такое "подарок".
      Это когда тебе уступают право дать имя чему-то, чего раньше не было.

      … У атолла не было имени, по крайней мере, в настоящее время.
      Когда-то, возможно, здесь жили люди и он как-то назывался. Теперь люди здесь не жили. Здесь жили фишки. Фишка Снорри, фишка Нкона, определенное количество фишек спецперсонала.
      Периодически появлялась фишка Журо с несколькими фишками экспертов и происходил процесс коллективной работы над проектом.
      Некоторую часть суток фишка Снорри и фишка Нкона плавали в прозрачной воде лагуны, ныряли за ракушками, гуляли по миниатюрным джунглям и занимались любовью в различных подходящих для этого местах.
      Остальную часть суток, за исключением перерывов на еду, сон и игру в покер, фишка Снорри находилась в виртуализаторе и это называлось индивидуальной работой над проектом.
      Все это время две фишки спецперсонала наблюдали за происходящим в виртуальном мире через присоединенные мониторы, на которые дополнительно, на всякий случай, выводились автоматически сканируемые параметры сердечной и мозговой деятельности виртуального путешественника.
      Сначала спецы прилагали все усилия, чтобы понять значение наблюдаемого процесса, а затем у них наступила обычная в таких случаях эмоциональная усталость, а наблюдение свелось к механической фиксации видимых событий двумя наблюдателями.
      Проект, тем временем, продвигался в соответствии с графиком.
      Уже были проведены первые телеинтервью и появились первые статьи в прессе. Была анонсирована "концепция доктора Снорри" — и вызвала необходимый общественный резонанс.
      Уже состоялась первая и, по настоянию мистера Журо, единственная личная встреча с журналистами. И это мероприятие, которое, несмотря на все мыслимые меры безопасности, спецы считали наиболее рискованным этапом проекта, прошло без единого сбоя.
      Все облегченно вздохнули и, как это всегда бывает в подобных случаях, наступил момент общей релаксации.
      Именно этот момент Дин выбрал для того, чтобы завершить многоходовую комбинации, которую он незаметно начал разыгрывать еще на борту "Тени мечты".
      Комбинация была построена на том обстоятельстве, которое до конца осознавал только Дин: доска была гораздо шире, чем это могло показаться, и за ее видимыми границами тоже были поля, на которые можно было поставить свою фишку, и действовали игроки, чьи ходы до поры никто, кроме Дина, не принимал в расчет.
      Таким образом, фишка Дина, казалось бы прижатая к краю доски, на самом деле имела практически свободный путь для отступления.
      Оставалось лишь сделать один последний ход.

* * *

      В тот поздний вечер все шло как обычно. Айша отправилась спать, спецы включили свои мониторы, а Дин отправился в очередное виртуальное путешествие.
      Через мониторы можно было видно, как Дин посетил объект, уже известный спецам и атрибутированный как "лабиринт стекляных шаров".
      Там он забрал четыре стеклянных шара, что тоже было в порядке вещей, хотя спецы так и не разобрались, для чего эти шары и берет ли Дин каждый раз те же шары, которые вернул перед окончанием путешествия, или какие-то другие.
      Следующим пунктом был также известный объект под кодовым названием "безумный планетарий". Там Дин провел около получаса и перекинулся несколькими непонятными фразами с какими-то серыми личностями, вероятно обсуждая окружающую картину, похожую на звездное небо, за исключением того, что звезды здесь были разноцветными и подвижными, а между ними летали яркие бабочки.
      Третьим пунктом стал объект "поле Микки-мауса", где Дин встретился со Снорри-2 и какой-то девушкой. На объекте также присутствовали два бегемота — зеленый самец и оранжевая самка, похожие на персонажей объемной мультипликации. Бегемоты старательно занимались любовью, а Дин, Снорри-2 и неизвестная девушка оживленно обсуждали какие-то непонятные аспекты этого процесса.
      Наконец Дин, видимо подводя итог дискуссии, сказал:
      — По-моему, неплохо.
      — Вот то-то же, — произнес Снорри-2 и тут же спросил — а что у тебя?
      — Вполне, — ответил Дин, демонстрируя четыре стеклянных шара.
      Снорри-2 кивнул и обратился к девушке с коротким предложением:
      — Сделай жабаку и позови Ларсена.
      Девушка кивнула и объект трансформировался в нечто новое, больше всего похожее на внутреннюю поверхность коллоссальной зеркальной сферы, где находились теперь уже четверо, вернее даже пятеро. Новым фигурантом был Томас Ларсен, он же Тлар, в сопровождении странного четвероногого существа, похожего не то на жабу размером с крупную собаку, не то на крупную толстую собаку, покрытую жабьей шкурой.
      — Ну что, — спросил он, — будем сбрасывать балласт?
      — Ага, — сказал Дин.
      Собако-жаба прыгнула…
      Что происходило следующие несколько часов никому достоверно не известно. Реконструкция происшедшего начинается с картины, которую рано утром обнаружила Айша.
      В креслах у мониторов сидели два конвульсивно подергивающихся человеческих тела, еще вечером представлявшие собой сотрудников спецперсонала. Иногда эти тела издавали слабые нечленораздельные звуки. В помещении стоял сильный запах человеческих испражнений.
      Третье тело, еще вечером принадлежавшее Динвалду Снорри, находилось в виртуализаторе в виде трупа в стадии вполне завершившегося окоченения. На его лице застыла глумливая ухмылка.
      Ни Айша, ни появившиеся несколькими минутами позже медэксперты, не смогли обнаружить причины впадения спецов в состояние, определяемое как глубокая общая дисфункция нервной системы.
      Точно также им не удалось установить причину смерти Динвалда Снорри.
      Единственное, что они сделали — это уложили два живых тела на койки под капельницы, а одно мертвое — в морозильную камеру.
      Примерно через час прибыл мистер Журо со странным типом в форме капитана первого ранга, который устроил разнос всем до последнего спеца, и неким военно-медицинским светилом, которое достаточно быстро прояснило ситуацию.
      Причина была общей для всех троих пострадавших: глубокий шок, вызванный крайним испугом или иной кратковременной экстремальной нагрузкой на центральную нервную систему. Светило припомнило несколько подробно описанных примеров подобного шока и поинтересовалось, чем занимались пострадавшие и не баловались ли они ЛСД-подобными препаратами.
      Услышав об экскурсиях пострадавших в виртуальные миры, светило пришло в состояние крайней задумчивости, а узнав о наличии контрольных записей мониторов, выразило желание немедленно их просмотреть, причем с соблюдением довольно странных на первый взгляд мер безопасности.
      После короткой и ожесточенной словесной перепалки между светилом, мистером Журо и каперангом, решение о просмотре было принято.

      …Собако-жаба прыгнула, одновременно превращаясь в бесформенный, но в то же время, каким-то странным образом структурированный, поток ярких разноцветных пятен, напоминавших большие пульсирующие в полете капли краски, на поверхности которых вспыхивали солнечные блики. Это превращение сопровождалось отвратительным визгом, как будто по стеклу царапали дюжиной разнокалиберных металлических предметов — от булавки до плотницкого гвоздя.
      Светило мгновенно нажало на «стоп» и, рассматривая застывшую на экране картинку, принялось набивать трубку, одновременно бурча себе под нос: "доктор Ксандопуло называет эту штуку "зов пустоты", а доктор Голдбергер — "взгляд василиска", и пожалуй, второе название нравится мне больше, потому что…"
      — Черт меня побери, — перебил его каперанг, — мне глубоко плевать, как называется эта хреновина, я хочу знать что это такое!
      — Кое-кого черт уже побрал, — проворчало обиженное светило, набив наконец трубку и теперь сосредоточенно ее раскуривая, — а что это такое еще предстоит разобраться. Надеюсь, вам известно, что человек получает около 95 % информации посредством зрения и еще почти 5 % — посредством слуха, поэтому, перехватив оба этих канала, можно практически полностью взять под контроль эволюции человеческой психики. Нечто подобное делает обычный гипнотизер с помощью качающегося на нитке зеркальца и определенного звукового фона. В данном случае эта технология доведена почти до совершенства.
      — Бред, — раздраженно заявил каперанг, — какие-то кляксы и поросячий визг не могут превратить здорового человека в парализованного идиота, а тем более — в покойника.
      — Хотите, персонально для вас включим воспроизведение этой записи, и если через четверть часа вы сможете повторить эти слова, или издать любые другие звуки помимо мяукания, блеяния и мычания, я готов съесть свою шляпу, — спокойно ответило светило.
      — Я бы не стал проверять, сэр, — осторожно заметил Журо.
      — Ладно, — согласился каперанг, — давайте пропустим эту часть записи и посмотрим, что там дальше.
      … Внутри зеркальной сферы ничего не изменилось. Собако-жаба, приняв свой исходный вид, улеглась у ног девушки.
      — И это — все? — спросил Дин, осматриваясь по сторонам.
      — Проверь, — предложил Снорри-2.
      На секунду изображение исчезло, а затем появиолсь вновь.
      — Так просто, — задумчиво произнес Дин, — я даже не почуствовал, как это произошло.
      — Это естественно, — заметил Ларсен, — у человека просто отсутствует механизм восприятия подобных процессов.
      — И что теперь? — спросил Дин.
      — Жду приглашения в ваши владения, — улыбнувшись, ответил Ларсен.
      — Ну, что ж, — сказал Дин и, взвесив в руке первый стеклянный шар, метнул его в окружающую зеркальную поверхность. Зеркальная сфера лопнула с мелодичным звоном и на ее месте возник безымянный атолл.
      Теперь собеседники стояли в самой верхней его точке. С одной стороны от них катил свои бесконечные валы Великий океан, с другой раскинулась уютная лагуна.
      Дин достал второй шар и зашвырнул его в далеко в океан.
      Коснувшись волн, шар растекся и превратился в изящный линейный рейдер, на борту которого четко выделялось называние: "Тень мечты".
      Третий шар полетел куда-то к линии горизонта и через минуту там выросла клубящаяся стена тумана.
      — А это что? — поинтересовался Снорри-2.
      — Земля Виктории, — ответил Дин, — я решил, что нам не помешает небольшой кусочек Антарктиды. А теперь завершающий штрих.
      Дин повернулся в сторону лагуны и бросил четвертый шар. На мгновение над волнами мелькнуло серебристое облачко, тут же сгустившееся в фигурку темнокожей девушки, плывущую классическим кролем.
      — Айша? — коротко спросил Снорри-2 и Дин утвердительно кивнул в ответ.
      Возникшую паузу разрядил Ларсен.
      — Надеюсь, кто-нибудь из вас озаботился созданием места, где можно выпить чего-нибудь прохладительного? — спросил он.
      — Минуту, — сказал Снорри-2 и, порывшись в боковом кармане, извлек оттуда очередной стеклянный шар, — у меня тут есть "Братец кролик". Можно его поставить на берегу вон у той скалы.
      — Валяй, — согласился Дин.
      Снорри-2 прицелился и метнул шар. Через мгновение на берегу выросла старинная каменная башня, увенчанная похожей цыганскую шляпу пластиковой крышей, над которой торчали огромные кроличьи уши.
      Вся компания неторопливо направилась в сторону башни. Впереди вразвалочку бежала собако-жаба, иногда поднимая умилительно-уродливую морду к небу, как будто собиралась завыть на невидимую луну.