Лесополоса оборвалась внезапно.

— Ложись, — приказал Валеев.

Они улеглись на влажную землю. Береженого Бог бережет.

— Дошли, — сказал Мусса, разглядывая объект в бинокль. Он освещался прожекторами.

— Дойти — дело нехитрое, — резко произнес Валеев. — Остаться в живых и уйти — вот задача.

Мусса, как и Валеев, был уверен, что все удастся. План разработан идеально. Улыбнувшись, «серый волк» представил, как зашевелятся русские, когда дело будет сделано. Как начнут прятаться от смерти, забиваться по щелям, как будут верещать, пытаясь защитить себя и своих детей. А на них будет наползать смертельная тень. И начнется все это через несколько минут.

Точнее, через пятнадцать минут — огненный молот опустится на емкости с химически активными веществами, пылающий нож взрежет корпус цеха номер четыре химического комбината, и над небольшим городом поднимется облако. Оно будет расползаться на восток и запад, захлестывая все новые пространства, смертельными частичками проникнет в легкие людей, осядет на листьях деревьев, которые пожелтеют и свернутся, как от огня, проникнет в воды трех рек и доползет до Белоруссии и Польши, а то и дальше, или до Москвы — все зависит от воли ветров. Все просчитано. Распланировано. Тысячи погибших или ставших инвалидами. Огромные зараженные территории. Химический Чернобыль.

Объект гражданский, охраняется не так хорошо, как должен бы, учитывая его опасность. Куда и как заложить мины, как произвести взрыв — все известно. Специалисты — инженеры и химики — над планом поработали основательно. Все просчитали, все продумали, все последствия вычислили. И Валеев рассчитал акцию на пять баллов. Мусса был доволен. Долгожданный час Большой Мести неверным шакалам настал! И он, Мусса, будет держать в руках карающий меч. Огненный меч ислама!

Мусса еще раз посмотрел в бинокль на высокий забор, окутанный колючей проволокой. На корпуса и шарообразные резервуары. Предприятие построено с учетом требований безопасности. Здесь есть все — несколько степеней защиты технологических процессов, аварийные системы блокировки. Единственно, на что не рассчитано, — что резервуары и корпуса будут взрывать минами. Комбинат не должен рвануть, как рванул химический завод в Индии, когда облако накрыло несколько тысяч человек в Пхопале.

В поле зрения Муссы попали двое охранников с автоматами. Мусса улыбнулся. Жить этим людям осталось недолго.

— Восьмой — выдвинулись на позиции, — зашуршала рация.

— Четвертый — на позиции.

— Третий — на исходном рубеже.

— Шестой — готов.

Перекличка закончена. Все на своих позициях. До начала акции осталось три минуты.

— Пора, — улыбнулся Мусса и издал нервный, с сумасшедшинкой смешок.

Он раскрыл «дипломат», который тащил с собой. Внутри был прибор спутниковой связи. Мусса набрал на нем код. Замигала зеленая лампочка. Между чемоданчиком и спутником протянулась невидимая радионить.

Мусса отстучал на клавиатуре кодовое послание, означавшее, что группа вышла на исходный рубеж. На слабо светящемся экране появились слова, означавшие окончательное подтверждение о начале акции.

— Согласие есть, — сказал Мусса. — Начинаем.

— Начинаем, — кивнул Валеев и потянулся к рации.

Гудят на Руси все одинаково — вне зависимости от богатства и должностей и вне зависимости от того, где происходит действо — в коммунальной ли квартире или в президентских апартаментах. И гудеть на Руси любят тоже все (или почти все), и не имеет значения, кто ты — слесарь-сантехник, премьер-министр или академик. Президент относился к тому большинству русских людей, которые гуляют от души. Вовсю. Поговаривают, что со своим товарищем по подобным забавам, бывшим министром обороны, обожал он в Завидово, попарившись от души в баньке и приняв хорошенько на грудь, кататься на вертолете и кричать:

— Поднимите меня!.. Опустите меня!

Какой русский не любит быстрой езды и высокого полета?

Во время знаменитого речного круиза за борт из развеселой русской удали и смеха ради холопы выбросили искупаться в матушку Волгу президентского пресс-секретаря, после чего у последнего на лице еще больше стало философско-интеллигентского уныния, он превратился в эдакого грустного Пьеро и укатил послом в Ватикан писать мемуары, печатным словом распространять свои воззрения на свою судьбу, а также на судьбы России и всего мира. Впрочем, мемуарная лихорадка одолела не его одного — с каждым месяцем она трясла все больше и больше политиков, и чем хуже у них шли дела, тем больше появлялось подобных трудов.

Торжество в честь дня рождения Величества шло вовсю. По мере того, как лилось вино, звучали тосты, пел хор льстецов, хмурое лицо Президента разглаживалось.

"Гарант Конституции… Первопроходец… Петр Первый двадцатого века»… Соревнование в эпитетах грозило зайти далеко. Оно прерывалось аплодисментами. И к Президенту возвращалось доброе расположение духа.

Рядом с главой государства по обе стороны сидели премьер-министр, глава администрации, министры обороны, внутренних дел и другие высшие чиновники. Где-то сзади маячили на подхвате два адъютанта Президента — полковники из СБП. Два телохранителя находились недалеко от объекта защиты. Они засекали каждое подозрительное движение и в любую секунду готовы были рвануться вперед, нейтрализовать любую угрозу, если надо, своим телом прикрыть главное тело страны — такова их судьба, их натаскивали на то, чтобы рефлекторно ценой своей жизни защитить объект. Хороший охранник не теряет контроля над ситуацией ни на секунду. Его не утомляет безделие и скука — у обычных людей монотонность выполняемого задания притупляет реакции, но специалисты СБП вышли из школы девятки — одной из лучших специальных служб мира. Охранники рассредоточились по дому.

Стол был, как обычно, на высшем уровне. Из кухни постоянно выруливали официанты с новыми блюдами. Наконец — сюрприз вечера — огромный целиком запеченный осетр в окружении зелени и помидорчиков. Блюдо поставили перед виновником торжества. Президенту преподнесли нож для рыбы, предоставив почетную возможность первым вонзить его.

— У-у, — покачал головой Президент и привстал, нацелившись куда-то в бок осетра. Крякнув, он погрузил нож, заслужив бурные аплодисменты и приветственные крики.

Полковник Сапрыкин, стоявший у покрытой толстым ковром лестницы и с тоской смотрящий вниз, бросил взор на часы. Сунул руку в карман. Удовлетворенно улыбнулся. Вот так и делается история. Одним нажатием пальца. Нужно только знать, в какой момент, где и на что нажать. Сапрыкин знал, куда нажимать. Его палец погладил кнопку на плоском пульте взрывателя. Вырвется из коробочки радиолуч, коснется радиовзрывателя, электрический разряд пронзит взрывчатое вещество. Большое фарфоровое блюдо, на котором поднесли осетра, является ничем иным, как взрывным устройством, сработанным в одной из лучших лабораторий мира. Взрывная волна сметет главу государства, пройдется по первым лицам, нафарширует их осколками. Вряд ли кто выживет. Государство останется без верхушки. Но освободившийся вакуум заполнится быстро.

Сапрыкина пробрала холодная дрожь. Но сомнений не было. Он знал, что сделает это. Но не каждый день приходится менять историю. Он невольно зажмурил глаза. И нажал на кнопку…

Удар сапога впечатал одного чеченца в землю. Другой, потянувшийся к автомату, получил по пуле в плечо и ногу. В кузове «Урала» террориста отключили ударом ствола автомата под дых. Другому выбили зубы кулаком. Один подручный Муссы пытался дотянуться до гранаты, и ему раздробили ударом ботинка челюсть.

В течение нескольких секунд вся команда Муссы была повязана и упакована так крепко и надежно, как учат в спецназе вязать захваченных у противника языков. Подразделение майора Жарова, подставленное Муссе вместо обещанных боевиков, а так же двое помощников Валеева справились с порученным заданием играючи.

Муссу скрутили, ему крепко связали за спиной руки, приподняли его и прислонили спиной к березе. В лицо ударил луч фонарика.

— Говорит Первый, — произнес Валеев в рацию. — Докладывайте.

— Четвертый — взяли.

Мусса закрыл портфель. Сейчас он выполнит свою часть боевой задачи. О характере действий других он ничего не знал но был уверен, что будет нечто грандиозное, и это заставит забыть о России как о суверенном государстве надолго, если не навсегда.

— Говорит Первый, — произнес Валеев в микрофон рации. — Готовность номер один…

Он посмотрел на Муссу. Тот кивнул.

Сейчас группы выйдут на позиции броска. После подтверждения приказа начнется проникновение на объект. Боевики снимут охрану. «Урал» въедет в гостеприимно распахнутые ворота. Дальше — несколько минут на то, чтобы разместить мины и тротиловые упаковки — в кузове этого добра достаточно, покинуть территорию завода и активизировать взрыватели. И тогда все взлетит на воздух. И химическое облако взовьется над развалинами комбината. А боевиков будет ждать «Урал» со средствами химзащиты. Через пятнадцать километров они сядут в поджидающие легковушки. А власти ничего не успеют предпринять. Некоторое время они будут в шоке. А потом поймут, что уже поздно. Кроме того, у властей появится много других забот — не менее важных.

— Пошли, — сказал Мусса, поправил автомат для бесшумной стрельбы и, согнувшись, скользнул вперед, обогнав Атлета.

Яркие звезды. Много звезд. Они брызнули из глаз Муссы. Потом — космическая чернота. А затем он почувствовал что-то мокрое на лице. Не сразу понял, что его сбили ударом в спину на землю, а потом еще приложили так, что он отключился на несколько секунд. И теперь лежит, уткнувшись лицом в мокрую траву.

— Ай, шакал, — прошипел Мусса, сообразивший, что его снял Валеев.

Он скосил глаза и заметил рядом с собой черную массу. Понял, что это тело его напарника-чеченца.

— Напрасно стараешься, — послышался сзади Сапрыкина голос. Знакомый голос.

Полковник резко обернулся. И увидел начальника СБП и вместе с ним трех здоровяков. И понял, что влип.

— Не жми на кнопку. Не взорвется, — посоветовал один из них.

"Все, проиграл», — с каким-то равнодушием подумал Сапрыкин. Он представил, как прыгает вперед, бьет генерала кулаком в горло. Уходит в сторону и снова бьет, но уже каблуком одну из «горилл». Одновременно выдергивает пистолет. Потом… Потом будет потом.

Один из здоровяков, почуяв, что Сапрыкин сейчас рванет в сторону, ринулся к нему и врезал кулаком в солнечное сплетение. Сапрыкин успел махнуть ногой, но удар прошел мимо. Потом его сшибли подсечкой. Врезали по почкам так, что свет белый померк. Наручники впились в кожу, раздирая ее до крови.

— Вставай, пошли, — его приподняли и быстро потащили в крайний коридор.

— Куда? — прошептал он.

— На Лубянку.

— Почему туда?! — воскликнул Сапрыкин.

— Я обещал им тебя, — хмыкнул генерал Романенков.

— Но ведь мы можем договориться. Я обещаю…

— Помолчи, утомил, — отрезал здоровяк.

— Второй — один дух с двумя огнестрельными ранениями.

— Пятый — языки живы. Покалечены слегка. Дергались.

Выслушав все сообщения, Атлет кивнул своему напарнику:

— Сработали.

— Пускай грузят, — сказал напарник — подполковник ГРУ Алексеев, руководящий операцией, кивнул на помощника Муссы. — Тащи эту тварь к машине. А у меня с Муссой разговор.

Валеев приподнял чеченца и пинком придал ему ускорение:

— Иди, морда, и не дергайся.

Послышались звуки автомобильных моторов. В небе зарокотал вертолет.

— Ну что, Мусса, сегодня у тебя не лучший в твоей жизни вечер, — с насмешкой произнес Алексеев, с презрением разглядывая пленного.

Мусса выругался по-чеченски и по-арабски. Ругался он с минуту. Все это время Алексеев слушал его внимательно. И произнес на чистом арабском языке:

— Зря пышешь злобой, Мусса.

— Ты поплатишься, сын змеи и ишака! Я лично кастрирую тебя, — Мусса не мог унять вспыхнувшую в нем ярость. — Я отрежу тебе все, что выступает. Ты будешь дохнуть медленно, а я буду посыпать твои раны солью.

— Да-а?

— А с этим отродьем Атлетом я поступлю еще лучше! Я буду скармливать ему отрезанный у него член. А он будет жрать его, собака! Он предал нас!

— Он предал тебя? Дурак. Мы водили вас за нос два года. Мы подставили вам Атлета.

— Ты лжешь! Твой грязный язык не знает, что такое правда. Атлет взрывал русских людей, стрелял в них.

— Это тебе только кажется, Мусса. Ты не просто кровавое животное. Ты — полный дурак. И ты, облезлый волк, зря приехал в Москву.

— Я все равно посчитаюсь с вами. Со всеми!

— Интересно, как?

— Вам не удержать «серого волка». Что дальше, шакал? Суд?

— Ты смеешься? Чтобы тебя через неделю выменяли на нескольких захваченных заложников?

— Все равно… Торговаться будем. Обмен будет…

— Не будет.

Что-то в тоне Алексеева наконец проняло Муссу.

— Русский, ты мне ничего не сделаешь. Таких, как я, не убивают. Такие, как я, знают то, что никто не знает. И даже если враг захватывает таких, как я, то относится бережно, — Мусса ухмыльнулся.

— И ты сдашь нам информацию, интересующую ведомство?

— Не тебе, пес. Твоим хозяевам!

Мусса не видел ничего особенного в том, чтобы пойти на временное сотрудничество с русским. Он был воин Аллаха. И правила разрешают немного отступить, чтобы сохранить жизнь и потом наверстать, многократно приумножив дела во благо победного шествия истинной религии.

— Значит, будешь работать с нами, — хмыкнул Алексеев. — Умный ты. Только одного не учел.

— Я все учел.

— Не учел, что ты мой кровник. Ты убил многих людей, которых я уважал и любил. Ты убил моего друга.

— Кого?

— Аслана Хамидова. Он был настоящий человек, Мусса. Я мщу и за него.

— Э, так не делается! — тут Муссу проняло.

— Поздно, Мусса… Я ненавижу твою волчью породу. Я ненавижу таких, как ты.

— И что, ты пристрелишь меня, шакал?

— Нет, Мусса. Ты не заслужил смерти воина. Я тебя просто удушу.

— Нет!

Самое страшное для мусульманина быть удушенным — это значит погибнуть не как воин. Воин Ислама попадает сразу в рай. Удушенный лишается такой возможности.

Мусса выгнулся, попытался кинуться к Алексееву, но тот легко сшиб его с ног. Наклонился. Умело зажал и надавил на шею, пережимая сонную артерию.

— «Серый волк», — покачал он головой. Алексеев выполнил обещание, данное Аслану. Месть свершилась.

У вице-премьера правительства России Александра Чумаченко на самом деле закололо сердце. Оно стучало в груди перегревшимся мотором — неровно, с перебоями. Время приближается. Скоро наступит долгожданная минута.

Стрелки ползли по-подлому медленно. Ему хотелось заснуть и проснуться, когда все кончится, когда он въедет на белом коне на вершину власти. Но так не бывает. Тут не только спать нельзя, но даже расслабиться на миг. Слишком много решается в эти часы. Все будет висеть на волоске. Американцы собаку съевшие на подобных мероприятиях, уверяли, что всё пройдет без сучка и задоринки. Однако и у них случаются сбои.

Но если все удастся… Чумаченко на миг блаженно расслабился. Если бы кто из окружающих знал, какой он тогда груз скинет с плеч. Он избавится от навязчивого страха и от неуверенности в будущем, которая в минуты, когда он отвлекался от обязанности вращаться, как волчок в бешеной суете буден, доводила его до состояния исступления. «В этой варварской стране нельзя быть уверенным ни в чем, даже на два дня вперед», — сказал ему однажды Джерри Саймес, его экономический консультант и душеприказчик. Чумаченко полностью был согласен с этим. Он презирал эту лапотно-медвежью страну. Но так уж случилось, что здесь он родился, и от этой страны он взял все, что только возможно. Здесь сделал себя с нуля. И трясся здесь за будущее. Хватался за власть, зная, что может существовать только в ней — слишком по большим счетам придется платить, если эта власть сменится. А в последнее время все шло именно к этому — к смене власти. Игры в монархии, в перевыборы, политические шулерские комбинации — ничто не давало гарантии будущего. Гарантия была в «Местном контроле». Поэтому он и принял предложение американцев. Впрочем, положа руку на сердце, ему бы и не позволили отказаться.

Чумаченко ждал полного триумфа. Но именно сейчас, когда все практически сделано, полная победа казалась ему сомнительной. Забравшись так высоко, трудно долго удерживаться на вершине.

Усевшись в кресло, он расслабился и прикрыл глаза. Палата напоминала хороший номер-люкс. Подходы сторожила охрана. Датчики на груди передавали сведения о состоянии сердца и готовы были в нужный момент дать сигнал тревоги. Отличная медицина мирового класса. Один из признаков привилегированного положения. Сегодня в России деньги и власть — это и право на медицину, а значит, право на жизнь. И это Чумаченко считал справедливым. Бесплатная медицина, общее право на жизнь, — одна из скончавшихся в корчах химер социализма. Вредная химера. В обществе должен быть естественный отбор. Выживает сильнейший, богатейший, влиятельнейший. Остальные — материал. Народ — поле для власти, для извлечения дивидендов. И нормально пусть живут сильнейшие, для остальных предназначено прозябание. Лучшего эта аморфная, огромная биомасса, эти генетические рабы, именуемые русским народом, не заслужили.

— Удобрения, — хмыкнул Чумаченко, порадовавшись точному сравнению. Действительно, народ — не более, чем удобрения. Власть имущие понимали это еще на заре человечества.

На миг подумалось, что он стал законченным циником. Когда-то ведь не был таким. Но ведь это было так давно…

Он посмотрел на часы. Через две-три минуты взрывная волна разметет тела высших государственных чиновников. Пройдется по большому, неуклюжему, тяжеловесному телу Президента, разрывая и корежа его. Эта картина вызвала какое-то неестественное чувство радости. Чумаченко знал, скольким он обязан «большому папе». Знал, что без него он был бы никем. Но еще знал и то, что всегда ненавидел людей, которые помогали ему, в зависимости от которых он находился, кому должен был угождать, чьи бредни обязан был выслушивать, кому должен был лизать задницы. Как правило, он перешагивал через их головы с удовольствием и радостью. Так что чувство ликования вполне закономерно. Избавление!

Минуты текли за минутами — медленно, тягуче, как резина. Чумаченко сидел, прикрыв глаза, ощущая, как сердце колотится все сильнее.

Время вышло, наверное, все уже свершилось. Через несколько минут после акции ему доложат обо всем. И надо будет работать. А пока еще можно немножко посидеть, тщетно пытаясь снять аутотренингом бешеное сердцебиение. Ему никогда не помогали ни медитация, ни аутотренинг, но он упорно пытался их использовать, в очередной раз убеждаясь, что таким образом он в состоянии справиться с нервами.

В коридоре послышались шум, голоса. Дверь палаты распахнулась. В помещение вошли трое. Те, кого Чумаченко ожидал увидеть в последнюю очередь.

— Добрый вечер, Александр Вениаминович, — произнес Ильичев.

— Что вы здесь делаете? — воскликнул Чумаченко, которому на миг отказало присутствие духа. Он понял, что происходит что-то страшное. Хуже — бесповоротное.

— Извините, что тревожу. Но обстоятельства чрезвычайные.

— Где начальник моей охраны? Как вы попали сюда?

— Охрана снята.

— Что за ерунда? — Чумаченко вскочил и направился к телефону.

Ильичев кивнул, один из сопровождавших его людей лениво ткнул вице-премьера ладонью в грудь, так что тот с хлюпаньем впечатался в кресло.

— Не волнуйся, подонок, — Ильичев подошел и нагнулся над вице-премьером, лицо которого пошло красными пятнами. — Ты теперь наш.

— Что?! Я доложу Президенту! Завтра будете примерять сержантские погоны!

— Поздно. «Местный контроль» в прошлом. В истории неудавшихся операций секретных служб.

Чумаченко закусил губу, но тут же овладел собой и сквозь зубы процедил:

— Выйдите.

— Э, нет. Никуда мы теперь не уйдем. Сбылись твои кошмары… — Ильичев сел в кресло напротив вице-премьера. — Неважно выглядишь… Что, боишься, сукин сын? А когда грабил страну, тогда не боялся? Когда Советский Союз добивал — не боялся? Когда с чеченцами якшался — не боялся?.. Когда с янками договаривался Россию продать — не дрогнуло сердце? О чем думал? О золотых кредитных карточках? О власти своей паскудной?

— Вы… Вы… Вам теперь конец, — выдохнул Чумаченко.

— Да-а?..

Ильичев кивнул одному из своих людей. Тот вытащил из кармана инъектор.

— Теперь поговорим, — кивнул Ильичев. Сыворотка правды вывернула Чумаченко наизнанку, и через полтора часа из него вытрясли все, что нужно.

— Все, пора, — кивнул Ильичев.

Еще один заряд инъектора. Через пятнадцать минут вице-премьера правительства России Чумаченко — одной из самых одиозных и зловещих фигур последних лет, не стало.

В дверь позвонили.

— Проверь, Абдул, — бросил невысокий горец в майке и спортивных брюках, пожирающий глазами экран телевизора. По видео крутилась крутая порнуха.

Огромный, волосатый, с бугрящимися мышцами Абдул кивнул своему напарнику, цедившему пиво. Тот поставил банку на стол, взял компактный, только что с любовью вычищенный и смазанный «узи» и встал с одной стороны двери. Абдул — с другой, держа в руке пистолет.

— Кто? — спросил он.

— Девушек вызывали? — отозвался мужчина, позвонивший в дверь.

— Вызывали, — возбужденно произнес Абдул и распахнул дверь.

Вожделение на лице сменилось удивлением. И это выражение так и осталось с ним. Он получил из бесшумного пистолета пулю в лоб и упокоился, грохнувшись на спину так, что затряслись стекла.

В дверь бросили световую гранату, которая выплеснула море света. Двое заскочили в комнату, стреляя из бесшумного оружия по всему, что движется. Два горца рухнули. В ванной послышался шум.

— На, — звонивший в дверь нажал три раза на спусковой крючок, ударил ногой по двери. В ванной комнате лежал здоровенный парень, на вид русский. Две из трех пуль попали ему в грудь. Кровь смешалась с пенистым шампунем.

— Все, — сказал один их нападавших, и они быстро, без суеты вышли из квартиры.

…Стаценко, исполнитель силовых акций, активист боевого крыла Белорусского народного фронта, ненавидел Россию до дрожи. Он поработал хорошо. Удалось провести одну акцию, и пусть жертв не так много, но кровь проклятым питерцам подпортил.

Он небрежно вел свои «Жигули». Остановился на перекрестке. Потянулся к сигаретам. Зажег, затянулся. Рядом остановился «москвичок» — старый, затертый.

Пассажир на переднем сиденье «Москвича» приветливо махнул рукой. Стаценко пожал плечами и отвернулся. Еще раз затянулся.

— Милиция! — услышал он над ухом.

Рука потянулась к сиденью, под которым лежал пистолет. Но тут же звезды брызнули из глаз от умелого удара. Отдышался он, когда уже был на заднем сиденье своих «Жигулей».

— За что задержали? — спросил он хрипато.

— Кто сказал, что задержали. Нет, тут все куда как серьезнее, бандитская морда, — сказал парень, тот, который махал рукой из «Москвича».

…Охранник, стерегущий вход, упал с арбалетной стрелой во лбу, не успев даже вскрикнуть.

— Пошли, — приглушенно прикрикнул старший группы, в руке он небрежно держал пистолет-пулемет с глушителем — незаменимое оружие при проведении полицейских и специальных акций.

Три фигуры в темном ворвались в покосившийся дом.

— Привет, громодяне, — высадив дверь, старший взял на мушку двоих руховцев.

— Вы кто? — спросил один, ошарашенно глядя на «привидения» в черном.

Его не удостоили ответа.

Бойцы вытащили из другой комнаты еще одного украинского боевика.

— Громодяне, у нас за террор смертная казнь. Считайте, мы палачи! — воскликнул командир группы.

Несколько хлопков. Со стуком повалились тела, напичканные пулями.

— У них тут целый склад взрывчатых веществ, — сказал один из бойцов, обводя глазами помещение, где лежал ящик с тротиловыми шашками, капсюлями, деталями для изготовления взрывных устройств. — Взрывное устройство делали.

— Оставь, — произнес командир. — Уходим.

…Вертолеты застрекотали, заходя на базу боевиков, расположенную на границе Чечни и Азербайджана. Неуправляемые реактивные снаряды накрыли сектор. Одновременно рванули расставленные спецназовцами мины. Бандиты заметались по территории, начали выскакивать из хлипких домов. Их добивали в упор. Они не успели организовать оборону.

— Командирам групп. Сообщите о потерях, — потребовал ответственный за операцию. Пришли сообщения.

— Астра-четыре на связи. У меня — все на месте…

— Астра-пятый — порядок… Операция прошла без потерь.

— Снимаемся, — приказал командир.

Подобравшие спецназовцев транспортно-боевые вертолеты взмыли вверх и растаяли в ночи…

За ночь была отработана значительная часть имеющейся информации по террористическим группам. Отработана предельно жестко, с последующими задержаниями и отправкой в распыл.

Террориста можно достать только его методами. И лучше в его логове. Те, кто проводил акцию, прекрасно это понимали, поэтому никаких угрызений совести не испытывали…

Утром Президенту России докладывал ситуацию и.о. начальника ФСБ генерал Ильичев. Разъяснения давал и генерал-полковник Логинов. Здесь же скромно присутствовал Романенков, тоже примеривший на себя лавры избавителя от супостатов.

Президент выслушал доклад хмуро. Ему были представлены видеозаписи, бумаги, прочие документы. Вдаваться в них он не стал. Но вид разобранного на части блюда, на котором ему вчера подавали осетра и которое на деле оказалось взрывным устройством, привело его в шок. Несколько минут он пребывал в молчании, хмурился, потом сказал:

— Ну и мерзавец этот Чумаченко. Скользкий, понимаешь, всегда был… А я ему верил. Ваши предложения, какой ход дадим этому делу?

— Чумаченко умер вчера от сердечного приступа в больнице.

— Чего это он?

— Увидел, что план не сработал. Не выдержало сердце.

— А…

Еще минуту он смотрел на папку с материалами. Потом изрек:

— Молодцы. Благодарю от имени России и Президента.

Представить участников операции на Героев России и на ордена… Нет, ну какая сволочь Чумаченко. Говорил мне Коржов. Эх, — Президент устало махнул рукой…

"Возможный сценарий операции «Местный контроль». Модель № 4.

В настоящее время достигнутый уровень контроля над территорией бывшего Советского Союза и над государственными институтами России перестает удовлетворять ведущие общественно-политические и экономические структуры Запада. Развитие ситуации в России непредсказуемо. Продолжается кризис власти, а подобные кризисы, как показывает мировая практика, часто заканчиваются введением жестких авторитарных режимов. Усиливается контроль государства во внутренней и внешней политике. При этом неизбежен откат от демократических и общечеловеческих ценностей, ориентация на национальные приоритеты. Пока еще достаточно мощными остаются военно-технический потенциал и ядерно-ракетный щит, что делает невозможным проведение крупномасштабных военных действий против России. Все это толкает Запад к проведению мероприятий, имеющих целью установление полного контроля над ядерным комплексом России и создание в стране марионеточной диктатуры. Перспективная цель — дальнейшее территориальное разделение России по «сферам влияния» мировых держав — США, Германии, Японии, ради контроля над полезными ископаемыми и производственными мощностями. А значит, практически полную утрату суверенитета.

В рамках операции «МК» предусматривается задействовать подконтрольные Западу средства массовой информации, экономические и финансовые структуры, международные институты, террористические националистические организации и легальные политические формирования России.

Операция включает в себя несколько блоков обеспечения: информационное, политическое, военное, силовое.

1. Информационное обеспечение:

— Распространение через средства массовой информации ряда материалов, порочащих Вооруженные Силы России. Использование таких организаций, как Комитет солдатских матерей, благотворительные фонды, Комиссия по правам человека. Будет предпринято очередное муссирование темы «проигранной» чеченской войны как свидетельства неспособности разложившихся Вооруженных Сил не только воевать с достаточно сильным противником, но и проводить локальные военные акции. Так же будут продолжать эксплуатироваться вечные темы — дедовщина, падение морального уровня войск, преступность в армии.

— Отражение якобы существующего роста пацифизма. Организация демонстраций молодежи против службы студентов в армии, а также против армии вообще под лозунгами плана: «Мы не хотим быть убийцами и убитыми», «Мы — не пушечное мясо».

— Пропагандистский акцент ставится на то, что теперь России не от кого обороняться, мир теперь не разделен на две враждебные части, у нас не осталось врагов. Якобы победила философия не противостояния, а международной взаимопомощи ради обеспечения мира во всем мире. Нивелирование в глазах общественного мнения самого понятия национальных интересов.

— Непрерывный показ западных обывателей и политиков, клянущихся в любви к России и утверждающих, что холодная война в прошлом, русские — такие же люди, и всем надо жить в мире.

— Демонстрация кризиса в Российской армии сочетается с показом реалий армий НАТО. Ежедневная демонстрация уверенных в себе, простецких военнослужащих, которые могут решать любые задачи, будет идти параллельно с рассказами о поражениях Российской армии последних лет. Возможно привлечение воспоминаний участников всех войн против России — моджахедов, таджикской оппозиции и других.

— Подогревается ядерный психоз. В том числе используется затертая карта Чернобыля.

— Постоянные повторения: в России накоплен гигантский ядерный потенциал, Россия не в состоянии на ее нынешнем уровне развития сама им распоряжаться, что создает угрозу для всего мира. Вновь запускается тезис «Россия — это Верхняя Вольта, оснащенная ядерными ракетами».