Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Небесная империя (№1) - Битва за небо

ModernLib.Net / Фантастический боевик / Сабайтис Максим / Битва за небо - Чтение (стр. 1)
Автор: Сабайтис Максим
Жанр: Фантастический боевик
Серия: Небесная империя

 

 


Максим Сабайтис

Битва за небо

«…Зимой Россия напоминает текст. Много-много белого пространства, на котором точечками и черточками вычерчены таинственные символы, только на первый взгляд походящие на карту местности. Извилистые, присыпанные сажей тропинки, напоминающие о лабиринтах и минотаврах, грязные дороги, заслуженно считающиеся не то первой, не то второй государственной бедой…

Гости из Японии, с которыми я делился подобными размышлениями, понимающе качают головой. Их культура приспособлена к восприятию иероглифов, а потому даже в этой бытовой топографии они могут видеть какой-то тайный смысл. Когда дирижабли с изображением хризантемы на корпусе разворачиваются над моим домом, я обязательно вспоминаю своего старого друга Асикага Дзиро, который гостил у меня пять лет тому назад.

Удивительная все-таки вещь – дружеское общение так непохожих людей, говорящих на разных языках и дополняющих каждую реплику жестом или взмахом вольта!

Дзиро-доно полагает, что снежное изобилие должно навевать мысли о смерти. Когда мы говорили о погоде, он постоянно цитировал «Хакагурэ» и еще какие-то японские тексты, названий которых я, к прискорбию своему, не запомнил.

Наш суровый климат должен воспитывать в подростках дух настоящих самураев. Этот тезис повторялся с завидным постоянством. С одной стороны, с господином Асикагой нельзя не согласиться. Зимние тренировки на улице всегда отличались повышенной эффективностью. С другой стороны, нельзя забывать и о политике. А с точки зрения человека, увлеченного политикой, речь моего японского коллеги напоминает о проблемах на Дальнем Востоке. К счастью, это противоположный край планеты и Российской империи.

Поделился своими соображениями с Николаем. Ему скоро предстоят экзамены на право ношения меча, а потому еще один урок вольномыслия был не лишним. Николай выслушал мой монолог, выдержал положенную для ученика уважительную паузу и сделал весьма любопытное замечание:

– Россия – это не текст. Россия – это тест Роршаха. Воистину, умом не понять и аршином не измерить».

(Из дневника Поликарпа Матвеевича Архипова, СЭНСЭЯ Мариенбургской психотехнической школы.)

I

Дирижабль с хризантемой на борту, номером 213 на рулевых лопастях и надписью «Мусаши Тайхо», сделанной на пяти языках по сторонам подвешенной снизу гондолы, медленно терял высоту. Из разодранных в клочья газовых камер вырывалась подъемная смесь, насосы, поспешно перекачивавшие газ из поврежденных камер в резервные, неповрежденные, перегревались, выходили из строя, но не будь их – окончательное падение давно бы уже состоялось. Техника работала на износ, длила агонию воздушного корабля, пытаясь дать людям шансы на спасение, хоть какую-то надежду избежать падения в холодные и беспощадные воды Тихого океана.

Иногда казалось, что самое опасное уже осталось позади. Резервные камеры округлялись, обретали подъемную силу. Но стоило падению прекратиться, сверху пикировали две «эринии», дирижабли меньших размеров с «Джек Юнионом» на сигарообразных корпусах. И вновь стрекотали пулеметы, вновь скрещивались трассы на газовых камерах японского корабля. Японцы пытались отстреливаться, но пулеметные гнезда по правому борту были уничтожены, а турель на верхней боевой платформе заклинило на половине восьмого. И все же «эринии» осторожничали. Отсутствие тяжелого вооружения вынуждало их приближаться к падающему дирижаблю на расстояние эффективной пулеметной стрельбы. Меткий стрелок с крупнокалиберной винтовкой мог вести ответный огонь, расстреливая тяжи, системы управления рулями и прочие уязвимые элементы. На японском дирижабле снайперы были, об этом свидетельствовало легкое рыскание по горизонтали одной «эринии» и разбитые перископы переднего пулеметного гнезда. Вот почему нападающие сближались с «Мусаши Тайхо» только тогда, когда запасные камеры становились особенно уязвимыми.

– Как вы полагаете, Дмитрий Никанорович, они нас заметили или пока нет?

Спрашивавший носил мундир действительного тайного советника, украшением которого служила лента Мальтийского креста первой степени. Это был худощавый мужчина пятидесяти с лишним лет, седовласый и сероглазый, привыкший руководить, но не являвшийся при этом тираном. Внимательный наблюдатель, из числа тех, что время от времени вводятся авторами ради озвучения авторского мнения, без сомнения, констатировал бы, что своего уровня некомпетентности действительный тайный советник еще не достиг, да и вряд ли достигнет, поскольку амбициозности в его поведении не отмечалось.

– Вряд ли, Платон Эдуардович. Заметить дирижабль, идущий на превосходящей высоте, да еще и на солнечной стороне, затруднительно. Оптический метод обнаружения… вряд ли. Ни британцам, ни тем более японцам сейчас не до этого. Психотехнический метод… тоже затруднен. Я, например, ничего не ощущаю. Для этого надо быть, по меньшей мере, гроссмейстером, а откуда гроссмейстеру взяться на дирижаблях такого класса?

Тот, кого назвали Дмитрием Никаноровичем, был много моложе обладателя Мальтийского креста. Ему недавно стукнуло тридцать семь, но по внешнему виду мало кто дал бы ему больше двадцати пяти. Просторные белые одежды с перекрещенными диагональными полосами синего цвета напоминали Андреевский флаг. Меч, крестовина которого высовывалась из-за левого плеча, не только отгонял возможную нечисть, но и свидетельствовал о том, что Дмитрий Никанорович является одним из психотехников, состоящих на государственной службе. Со времен Павла Первого, когда Мастерство появилось на свет, к «психам» старались относиться со всем возможным уважением, благо что польза от них была очевидна для большинства здравомыслящих людей.

– Похоже, нам доведется стать свидетелями нешуточного боевого столкновения, – заметил действительный тайный советник. – Или, может, наш славный капитан считает, что все обойдется и обе эскадры предпочтут обойти друг друга стороной?

Третий собеседник, авиационный капитан первого ранга, обладал запоминающейся внешностью кавказца, лучезарной улыбкой и выговором столичного жителя.

– Ваше высокоблагородие, видит бог, я не силен в предсказаниях. Все зависит от адмирала Куриты: если он сочтет, что способен победить британцев, сражение неминуемо. В эскадре Риковера слишком много тяжелых дирижаблей. С их скоростью бежать невозможно.

– Будем дипломатичны, капитан, – улыбнулся Платон Эдуардович. – Уклонение от боя. Бегство это… слишком сильно сказано.

Британские дирижабли пошли в новую атаку, но именно в этот момент японские авиаторы распахнули бомболюки и сбросили в океан свой балласт. Одна из «эриний», подлетевшая к беззащитному правому борту, чтобы уничтожить очередной набор газовых камер, внезапно оказалась ниже противника. Пулеметные очереди окатили нижнюю боевую платформу, но все находившиеся на ней стрелки были надежно укрыты за бронированными плитами. «Мусаши Тайхо» с неожиданной для израненного корабля грацией сделал поворот направо и оказался прямо над попавшимся в ловушку британцем.

Вторая «эриния» бросилась в отчаянную атаку, приблизилась к «Мусаши Тайхо» с той стороны, с которой располагались уцелевшие пулеметные ячейки, но помешать японцам уже не успела. Четыре бомбы, одна за другой, покинули нижнюю боевую платформу. Две из них прошли мимо, практически чиркнув стабилизаторами по защитной арматуре, но от двух других британский дирижабль увернуться не сумел.

Первая бомба взорвалась на верхней платформе, уничтожила пулеметное гнездо, семафор, убила четырех членов экипажа и распорола три секции газовых камер. Вторая бомба упала секундой позже. Капитан угодившего под бомбежку дирижабля, используя преимущество в скорости, пытался выскочить из-под неповоротливого, практически поверженного японца. Ему удалось вырваться вперед на половину корпуса. Бомба проскочила мимо изуродованной платформы и угодила прямиком в винтовую часть. Осколки лопастей распороли еще две секции, повредили рули управления, а один из них рассек пополам черную трубу, из которой немедленно повалил густой дым.

– Уклонение от боя, ваше высокоблагородие, это когда боя удается избежать совсем, а когда приходится отступать под огнем неприятеля, это будет именно бегство, – возразил капитан. – Я полагаю, что решение о бое Курита примет не раньше, чем получит от «Мусаши Тайхо» информацию о составе британской эскадры.

Тем временем капитан второй «эринии» расстрелял полупустые секции «Мусаши Тайхо», получил две ответные очереди в район ходовой части и, поняв, что своими действиями уже ничем не поможет товарищу, отошел в сторону.

Первая, поврежденная «эриния» выскочила из-под японского дирижабля и, порождая длинный дымовой хвост, отчасти укрывавший «Мусаши» от наблюдателей, попыталась набрать спасительную высоту. Хвостовые пулеметы с нижней платформы британца приготовились расстрелять любого японского смельчака.

Внезапный порыв ветра разметал в стороны дым, подхватил «Мусаши Тайхо», швырнул его вверх и вперед. Короткая парабола вывела японский корабль туда, куда его нацеливал капитан. Защитные решетки столкнулись со страшным скрежетом, металл от удара покорежился, на некоторое время сцепляя воздушные корабли в единое целое.

На верхней платформе поврежденного британца после падения бомбы уцелел только один стрелок. Ему повезло и на этот раз.

Нижняя боевая платформа «Мусаши Тайхо» тоже пострадала: японец лишился одного из двух оставшихся пулеметов. Из-под прикрытия бронированных плит навстречу уцелевшему британскому стрелку выскочили люди в белых, свободно развевающихся на ветру одеждах. Стрелок, едва-едва пришедший в сознание, попытался достать из кобуры свой кольт, но один воздушный поток ударил его в лицо, другой – по дрожащей руке.

Когда наступило относительное затишье, столь же неестественное, сколь и эти воздушные удары, перед стрелком уже стоял самурай с мечом. Затем стрелка не стало – его голова покатилась по металлическому покрытию платформы, достигла края и упала в воду. Высадившаяся абордажная команда, практически весь уцелевший экипаж «Мусаши Тайхо», за исключением капитана и его помощника, без промедления перескочила через ограждение и полезла по внешней арматуре в сторону рубки.

Его высокопревосходительство задумчиво посмотрел на японских героев-авиаторов.

– Подобные баталии достойны того, чтобы их запечатлевали. Надеюсь, Ростислав Дмитриевич, наш синематографист отснял сражение от начала до конца?

Капитан сделал несколько шагов по обзорной площадке, подошел к столбу со слуховой трубкой и какое-то время разговаривал со своими помощниками.

– Все заснято, – доложил он спустя несколько минут. – Синематографист спешным порядком меняет бобины, на горизонте объявился Второй Императорский флот, а значит, совсем скоро Курита сойдется с англичанами. Думаю, имеет смысл распорядиться, чтобы депеша о нашем прибытии достигла Куриты до начала сражения. Просемафорить, ваше высокопревосходительство?

– Разумеется, – кивнул Платон Эдуардович. – Только будьте лаконичны – Курита все равно уже многое знает от своих «психов», то есть, прошу прощения, Дмитрий, психотехнического персонала.

Дмитрий Ледянников позволил себе поморщиться, благо на него все равно никто не смотрел. Психотехников довольно часто сокращали до «психов» – за глаза ли, в желтой бульварной печати или в разговорной речи простонародья. За последние двадцать лет это слово почти что утратило изначальный уничижительный оттенок и перестало означать душевнобольных, но привычка видеть в его употреблении скрытую насмешку отличала всех психотехников его поколения. А вот молодежь, только-только сдавшая экзамены, даже гордилась этим названием, проводя черту между одной психотехнической генерацией и другой. Но даже они обижались, когда в их присутствии звучало слово «психованный», так и не утратившее связи с буйными душевными расстройствами.

– Нас заметили… «психи» Куриты, – доложил он, прикрывая глаза ладонью. – И с дирижабля Красного Креста тоже шлют приветствия.

Японские мастера направили в сторону «Дежнева» лучи своих Намерений, как будто хвастаясь дарованной им силой, – с расстояния, превышающего километр. На то, чтобы ответить подобным образом, у Дмитрия не хватало умения: японские психотехники недаром считались самыми лучшими в мире.

Тем временем абордажная команда легко расправилась с экипажем британца. Вторая «эриния» попыталась подойти вплотную к товарищу, но получила в упор поток свинца из бортовых пулеметов. Уйдя от перестрелки маневром с отставанием и набором высоты, британец приступил к обстрелу дымящейся кормы захваченного дирижабля.

Оставленный без присмотра корпус «Мусаши Тайхо» завалился набок и сильно потерял в высоте.

– Сейчас будут отстреливать нижнюю платформу, – авторитетно заявил Чесноков. – Помощь на подходе, достаточно облегчить дирижабль на несколько тонн, и времени хватит, чтобы дождаться спасателей.

Наверное, капитан «Мусаши Тайхо» пытался это сделать, но столкновение повредило крепления платформы к дирижаблю. Вместо того чтобы упасть в океан, подарив многострадальному кораблю несколько дополнительных минут жизни, та отделилась лишь наполовину и чиркнула по волнам. И без того малая скорость упала до нуля. Газовые камеры резко раздулись. Очевидно, капитан повредил клапан и выпустил наружу из хранилища весь газ сразу. На несколько секунд корабль поднялся над волнами, но полоскавшиеся на ветру полотнища ткани не удержали последнюю порцию газа и «Мусаши Тайхо» с плеском нырнул в воду. Какое-то время на поверхности еще плавали остатки газовой камеры. Холодные ноябрьские воды медленно подбирались к немногим уцелевшим пузырям и словно нехотя поглощали их один за другим.

– Мы не художники слова, но воспоминания о сегодняшнем дне все равно стоит записать, – оторвавшись от подзорной трубы, сказал Платон Эдуардович. – Военные историки нам не простят, если мы не приступим немедленно.

– Со всеми подробностями или вкратце? – поинтересовался Дмитрий, которому оптические механизмы были без необходимости. – Если с подробностями, есть риск пропустить то, что сейчас начнется. Я вижу на горизонте британскую армаду.

– У Риковера численное преимущество, – заключил Ростислав Чесноков, вглядевшись в скопление черных точек на северо-северо-востоке. – Большую часть его эскадры составляют тяжелые дирижабли, так что у Куриты шансов немного. Я бы на месте японцев отошел к родным островам.

– Психотехники Второго Императорского сигнализируют нам о намерении сражаться, – возразил Дмитрий. – Я не знаю, на что они рассчитывают, но японские дирижабли перестраиваются в боевой ордер. Готовьтесь увидеть бой.

– Все равно надо записать, – упрямо повторил Платон Эдуардович. – Представьте, как это будет красиво звучать лет через пятьдесят: «Тринадцатого ноября одна тысяча девятьсот девяностого года от Рождества Христова, в девять часов пятнадцать минут по токийскому времени боевой дирижабль Второго Императорского флота…»

– Вам действительно стоит писать мемуары. – Ледянников сосредоточился и взмахнул рукой. Повинуясь его жесту, навстречу, будто бы сам собой, подъехал небольшой столик на колесиках. На столике обнаружилась початая бутылка коньяку, три рюмки и толстая стопка бумаг. – Мне очень жаль, что сейчас у вас на это нет времени.

– Вы правы, Дмитрий, – с сожалением вздохнул Платон Эдуардович. – Грядущее сражение потребует от всех нас максимум внимания. Наше присутствие в качестве нейтральной стороны принесет большую пользу Отчизне. Так что давайте выпьем за процветание России и приступим к делу.

Над захваченной «эринией» был поднят флаг Страны восходящего солнца. Вторая «эриния» отказалась от обстрела развороченной кормы и заняла безопасную позицию в зените, над полностью выведенной из строя верхней боевой платформой.

– Кажется, у англичан проблемы с бомбами, – заметил Платон Эдуардович. – С их преимуществом в скорости и маневренности бомбардировка была бы самым эффективным решением, но они даже не распечатывали бомболюки. Поправьте меня, если я ошибаюсь, но ведь боевые корабли не должны отрываться от эскадры, имея неполный боекомплект…

– У эскадры адмирала Риковера, должно быть, трудности со снабжением, – переглянувшись с «психом», предположил Чесноков. – Ближайшее место, в котором его корабли могли бы загрузиться, расположено в сотнях километров отсюда, на американском побережье, в Орегоне. Если принять во внимание курс эскадры, легко предположить, что английский адмирал вылетал куда-то в район Алеутских островов, а теперь возвращается на базу. Конечно, Алеуты де-юре являются российской территорией, но де-факто контроль над островами у России только формальный – вы же сами видели отчеты по региону.

– Нехватка бомб на легких дирижаблях – существенный фактор, – признал Платон Эдуардович. – Мне кажется, Курита это учел. В таких условиях перевес в легких дирижаблях может сыграть свою роль.

Дмитрий покачал головой. Орегонская эскадра, по имевшимся у России данным, состояла из тяжелых бронированных дирижаблей, хорошо вооруженных, с экипажем, состоящим из лучших аэронавтов Британской империи. Единственным козырем Куриты являлись «психи». Психотехническая атака вкупе с элементом неожиданности. А может быть, и какая-нибудь хитрая стратегическая задумка.

Тем временем британские пулеметчики со второй «эринии» поразили котел обстреливаемого дирижабля – к черному дыму, продолжавшему вырываться из поврежденной трубы, прибавилась белоснежная струя пара.

– Мне кажется, что Курита все же немного переоценивает свои возможности, – заметил Дмитрий, вспоминая карту района боевых действий. – Даже если ему удастся победить, от Второго Императорского флота мало что останется. Кто же тогда будет прикрывать караваны из Шанхая?

– От кого прикрывать? – вмешался каперанг, очевидно производивший сходные расчеты. – Помимо эскадры Риковера, у Британской империи поблизости нет ни одного крупного соединения. Даже Орегон фактически остается без прикрытия с воздуха. Победа в этом сражении обезопасит морские торговые пути на год, если не больше. Или же Британии придется перебрасывать соединения с запада, оставляя без присмотра драгоценный Гонконг. Согласитесь, что подобный вариант маловероятен.

– Маловероятен, – подтвердил действительный тайный советник.

Дельтапланеристов британцы заметили слишком поздно. Пулеметы судорожно дернулись в сторону, но поймать в прицел вертких японских летчиков не сумели. Один дельтаплан прошел впритирку с корпусом рубки, второй – чуть выше «эринии», сбросил на нее связку гранат и был таков. Третий дельтаплан врезался в рули, но летчику каким-то чудом удалось перепрыгнуть на смягчившую столкновение арматурную решетку.

– И этот корабль англичане ухитрились потерять, – констатировал Чесноков. – Это же настоящий самурай, что с ним может сделать экипаж из двенадцати человек?

Ответ не замедлил ждать. Вместо британской «эринии» в небе возник огромный огненный шар.

– Взрыв в газохранилище, – вздохнул Платон Эдуардович. – Как вы полагаете, на синематографии зрелище будет столь же красочным?

Двенадцать человек экипажа и герой-самурай, подумал Дмитрий. Представители Красного Креста даже не стали снижаться над океаном.

Авиаторы на захваченной «эринии» наконец-то заметили воздушные силы Куриты, попытались повернуть в их сторону, но осколки превратили всю кормовую часть в металлолом. Положение спас тяжелый броненосец «Киришима», сманеврировавший таким образом, что японские герои с «Мусаши Тайхо» сумели перебраться на его палубу по веревочной лестнице.

– Жалко трофей, – вздохнул Ростислав Чесноков таким тоном, как будто «эринию» захватывал он, причем в одиночку. – Ну и что с того, что котел поврежден? И холостым ходом долетели бы, на психотехнике…

– Это перед самым сражением еще возиться с дохлой железкой? – засомневался Дмитрий. – Курита на это не пойдет. Его козырь – маневренность. А вот ее-то обеспечить на трофейном корабле как раз и невозможно.

Оставленная без присмотра «эриния» пролетела по инерции еще полтора километра, после чего внезапно разлетелась на куски.

– Очевидно, котел был поврежден куда серьезнее, – пробормотал под нос капитан «Дежнева». – Скоро начнется действительно крупное сражение. Мне придется подняться на мостик. Прошу прощения.

Платон Эдуардович понимающе кивнул.

– На вашем месте, Ростислав, я бы поступил точно так же.

– Вам, Дмитрий, не кажется, что предстоящая битва будет какой-то не вполне реальной? – поинтересовался его высокопревосходительство после того, как в обзорной кабине несколько минут кряду звучал только легкий скрип кресла-качалки да звон бокалов. – Во мне отчего-то зреет ощущение, будто наша встреча с «Мусаши Тайхо» не должна была состояться. Мы бы не заметили его гелиографических сигналов, не изменили бы курс, а значит, разминулись бы с Куритой. А может, даже и битвы никакой не было бы…

– Не сегодня, так завтра, – предположил «псих». – На сегодняшний день Риковер с его орегонцами является единственной британской силой в регионе. Рано или поздно японцы все равно подстерегли бы его в наиболее выгодной для себя ситуации – только вот мы бы этого не увидели.

В это время российский дирижабль сблизился с кораблями Куриты и получил от них разрешение занять место в строю рядом с наблюдателями от Красного Креста.

– Не самая удачная диспозиция, – проворчал Дмитрий Ледянников, глядя, как облака закрывают от него значительную часть театра военных действий.

– На войне не выбирают, – философски заметил Платон Эдуардович, уверенной рукой разливая коньяк по бокалам.

За стеклами кабины вовсю бушевали ветра, температура уходила в глубокий минус, но внутри за счет парового отопления можно было обходиться без верхней одежды.

– В нашем наблюдении, каким оно мне представляется со стороны, есть порочный элемент сибаритства. – Устав от гнетущей тишины, советник предложил новую тему для разговора. До начала масштабных боевых действий, по общему мнению наблюдателей, оставалось чуть более часа – самый неудобный из возможных интервалов. – Мы можем спокойно пить спиртные напитки, курить сигары и даже вести философские разговоры, в то время как представители двух крупных держав, двух столпов мировой политики сходятся в сражении не на жизнь, а на смерть. Я иногда думаю, а может, и наши ангелы-хранители точно так же сидят где-нибудь в сторонке, предаются райским наслаждениям и смотрят за тем, как мы, согласно свободе воли, совершаем одну глупость за другой. Как вы полагаете, Дмитрий?

– Вполне даже возможно, что так оно и есть, – согласился Дмитрий. – Однако мы невольно наделяем ангелов-хранителей всеми пороками, которые присущи и нам. Что для ангела возможность выпить хорошего коньяку или его райского аналога перед необходимостью следить за сохранностью нашей души? Ежели его приоритеты в пользу сибаритства, то это уже не ангел получается, а самый заурядный гений, о чьем существовании было известно еще древним грекам.

– Язычество какое-то, – нахмурился Платон Эдуардович. – Должно ли православному человеку верить в древнегреческих бесов? В них даже древние греки, как я слышал в университете, толком не верили.

– Вот и я о том же, – заметил Дмитрий. – Ваши прохлаждающиеся ангелы-наблюдатели столь же далеки от канонов православия, сколь и гении. С другой стороны, если эти гипотетические ангелы-гении не вписываются в православные законы, то каким боком в них вписываемся мы, по сути занимающиеся тем же самым?

– Вовсе и не тем же, – возразил действительный тайный советник. – Наша служба необходима для безопасности всей России. Мы – третья сторона, которая может дать показания в том случае, если кто-то из воюющих нарушит принятые всеми цивилизованными державами конвенции. Кроме того, мы такие же люди, как и те, кто сейчас будет умирать во славу Британской и Японской империй. И ничто человеческое нам не чуждо.

Сражение продлилось до самой темноты. Даже когда контуры дирижаблей стали сливаться с небом, все еще звучали выстрелы, разрывали пространство пулеметные очереди, падали и тонули подбитые корабли. Быстрая атака японцев помогла им вывести из строя практически все британские дирижабли среднего тоннажа, но оказалась бессильна против сомкнутого строя тяжелых броненосцев.

Потеряв в атаках четыре дирижабля, Курита попытался разрушить построение британцев при помощи созданного коллективными усилиями своих «психов» мощного воздушного потока. Попавший под его удар легкий дирижабль чуть поменьше «эринии» был безжалостно отброшен в сторону, окунулся в море и взорвался от попадания воды в машинное отделение.

Увы, это оказалась единственная потеря Риковера. Британские «психи» заметно уступали японским и числом и умением, но все же их способностей хватило на разрушение столь сложной психотехнической структуры. До тяжелых орегонских дирижаблей воздушный поток дошел в виде несерьезного порыва ветра – может, чуть более сильного, но явно не способного разрушить строй.

Чесноков приходил трижды, каждый раз с новой порцией комментариев к увиденному. С капитанского мостика происходящее виделось совсем не так, как из обзорной кабины, тем более не видевшему до этого дня ни единого сражения Дмитрию и смутно помнящему русско-османскую войну 1973 года советнику. Невесть сколько раз появлялся слуга Платона Эдуардовича, приносил сигары и переданные на борт с помощью семафоров депеши – от Куриты, Риковера и Красного Креста. Политика вершилась и тут, посреди кровопролития.

– Что-то у Куриты не заладилось, – задумчиво пробормотал советник, вглядываясь во вспышки семафоров, пожары на поврежденных дирижаблях, вслушиваясь в гул двигателей и разрывы снарядов. – Маловероятно, чтобы полководец его уровня не знал, что все закончится именно так.

Японцы дрогнули и выдвинули из арьергарда корабли прикрытия. Созданная ими дымовая завеса укрыла центр сражения, распространилась на фланги и позволила японским дирижаблям отступить. С корабля Красного Креста озабоченно сверкнули семафором – подобное прикрытие могло спрятать не только воздушные корабли, но и какие-то нарушения международных конвенций. Например, использование огнеметов…

– Пока что дело идет к тому, что остатки японцев отступят, а потрепанные англичане продолжат свой путь, – подытожил Дмитрий. – Хотя и тем и другим предстоит продолжительный ремонт…

– Курита не уничтожил тяжелые броненосцы. Насколько я понимаю, именно в этом и был смысл проводимой операции? Иное дело, я не вижу никакой тактической хитрости в японских маневрах. Атаковать лоб в лоб, имея минимальные шансы на победу? Был у него какой-то козырь…

– Новое оружие, отчего-то не сработавшее? Или, быть может, они не пожелали применять его в нашем присутствии?

За спиной у собеседников хлопнула дверь, и в кабину вошел взволнованный Ростислав.

– Прошу прощения, – заговорил он с самого порога. – Я слышал обрывок вашего разговора. Курита планировал обойтись без технологических новинок. Мы только что узнали, в чем состоял его план.

– Военно-морской флот?

– Военно-морской флот. Мы сместились на юго-запад, и с нашей высоты видно то, что пока еще скрыто от Куриты. Наши «психи» заметили остатки двух эскадренных броненосцев. Вроде бы это «Фудзи» и «Яшима», но в такой темноте мы можем и ошибаться.

– Ошибаться при опознании поврежденных надстроек или при расшифровке японского кода? – позволил себе ироничную улыбку действительный тайный советник. – Ростислав Дмитриевич, я сотрудничаю с разведывательным управлением уже третий десяток лет, да и моему ассистенту-психотехнику тоже предстоит иметь дело с разведчиками. Вы можете позволить себе большую откровенность.

Капитан первого ранга одарил Платона Эдуардовича восхищенным взглядом.

– Вы полностью правы, ваше высокопревосходительство, – признался Чесноков. – Заметивший корабли дирижабль воспользовался кодом, который наши шифровальщики раскололи где-то на две трети. Догадаться о содержании сообщения по расшифрованным фрагментам не составляет труда. Курита планировал заманить британские дирижабли туда, где их можно было бы обстреливать из корабельной артиллерии с большого расстояния. Практически полное отсутствие бомб вынудило бы Риковера с боем прорываться к эскадренным броненосцам в зенит, чтобы обеспечить хоть какую-то бомбежку, – в этом случае корабли разошлись бы в разные стороны и продолжили расстрел. Однако кто-то разгадал японские замыслы и сумел их разрушить.

– Кто бы это мог быть? – спокойно поинтересовался Платон Эдуардович, хотя Дмитрий видел, что советник буквально сгорает от любопытства. – Британские военно-морские силы исключаются, им не удалось бы спрятаться от патрульных дирижаблей. Для подводных лодок расстояние слишком велико. Неужели гонконгская эскадра?

– Курите тоже было интересно узнать виновника сегодняшнего поражения, – кивнул Ростислав. – К счастью, эту часть сообщения мы поняли. Последовательность знаков, обозначающих субмарину, встречалась в нем четыре раза.

– Четыре подводные лодки? – На этот раз удивился Дмитрий, превосходно помнивший последние сводки, ложившиеся к Платону Эдуардовичу на стол. – У Британской империи в Тихом океане было только шесть субмарин, причем четыре из них – у северного побережья Австралии, одна в Сингапуре и еще одна – допотопная, если позволителен такой каламбур, вечно ремонтирующаяся и не отходящая от берега дальше чем на полсотни миль, – в Орегоне.

– Не четыре, – покачал головой капитан «Дежнева», выглядевший столь же озадаченным, что и советник с Дмитрием. – Подводная лодка была только одна.

Второй Императорский флот, точнее, то, что от него осталось, подошел к полузатопленным броненосцам. С флагманского дирижабля спустили на воду катер. Тем временем на нижней боевой платформе лихорадочно монтировали источники освещения, устанавливали лампы и тянули к ним шланги с газом.

– Курита – самурай. – Платон Эдуардович вздохнул, потянулся за бокалом, но передумал и взялся за оптику. – Тот, кто утопил эти корабли, сорвал блестящую военную операцию, а значит, нанес ущерб его воинской чести. Такие вещи не могут оставаться без ответа. Одна подводная лодка – невероятно! Военная история не знает подобных случаев. Курита, несомненно, захочет отомстить.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25