Об этом, конечно, всегда вспоминают, как о самом незабываемом… Горит костер.
      Закончен день, позади большая дорога. На поляне уже стоит палаточный городок, ждет тебя уютное местечко под брезентовым пологом. А ты сидишь среди ночной тишины, и лишь потрескивают дрова. Горит костер…
      Кругом не видно ни зги, хоть глаз выколи. Деревья и те потерялись на фоне неба, такое оно черное-пречерное. Только звезды мерцают, словно сторожат землю. Да журчит за кустами горная речка.
      Вот треснул валежник. Может, мышь пробежала?
      Горит костер туристский… И сидят на траве притихшие ребята, смотрят, не отрываясь, на языки пламени, подкидывают сухие ветки в огонь, переговариваются о чем-то негромко, перешептываются, а больше - молчат. После шумного дня, после интересных рассказов и звонких песен наступает такой час, когда хочется помолчать. И подумать. О пройденном пути. О том, что ждет впереди. Или о доме. Как там папа и мама? Что сейчас делают? Думают ли о Гере?…
      К уютному ребячьему костерку, уложив спать младших внучек, подошла хозяйка домика - Галина Максимовна. И как-то незаметно, слово за слово, начала рассказывать о себе, про свою жизнь на далеком севере, где черная ночь зимой - круглые сутки, где снега в пургу наметает столько, что зарываются в сугробы дома по макушку. Выходят тогда люди с лопатами разметать дороги. Галина Максимовна была еще молоденькой, комсомолкой, приехала на стройку заполярного завода по путевке райкома комсомола. И так ей там понравилось, что осталась на том заводе аппаратчицей, и заснеженную зиму теперь видит во сне, особенно северное сияние - как полыхает оно в черном небе разноцветными красками, будто полощется и трепещет занавес, раскрашенный цветами радуги.
      О многом говорила Галина Максимовна - и о дочери, которая на Урале физиком-инженером работает, по атомному делу пошла. Вырастила и выучила ее. Гадина Максимовна без мужа, на фронте погиб он. И о нем говорила, и о внучках. И вроде бы простой весь рассказ ее, про жизнь самую обыкновенную, а послушал Гера и задумался: как же много пережила Галина Максимовна, сколько видела и где только не побывала. Вот живет она здесь, в горах, где даже электричества нет, и мало кто знает, что на севере она завод строила, на Урале в войну снаряды для наших бойцов делала.
      Задумался Гера, глядя на костер, и вдруг услышал:
      - Ну, нравится тебе в походе? - Рядом - Лидия Егоровна. И когда она села тут - он даже не знает. А она сказала: - Красота не всем подряд открывается. Ее тот видит, кто на мир глядеть умеет. Есть у нас и такие любители походов - бегут без оглядки, лишь бы через горы перескочить да в море выкупаться. Море - это чудесно, и мы в нем купаться тоже будем. Но главное - не оно, главное - что в пути увидишь, узнаешь, с какими людьми встретишься. Вот ты молодец, Гера. - Гера взглянул на учительницу. Почему она говорит сейчас с ним так? Конечно, под личную ответственность у мамы его взяла. Не поэтому ли и решила подсесть поближе? - Ну а про красно-зеленых-то все узнал? - вдруг спросила она.
      Ага! Стоп, Герка. Этот вопрос у нее тоже неспроста. Начала, как и Семен, издалека, будто между прочим, а теперь выпытывает о главном.
      - Да нет, не узнал, ну их…
      - Почему же? Интересно. И ты ведь очень хотел.
      Вот, вот - «интересно»! Скажи ей и - конец! Прощай, хутор Алюк! Нет уж, лучше промолчи, Гусельников.
      А Лидия Егоровна продолжала:
      - От своей цели никогда не отступай. Только не торопись, а все как следует обдумай. Вот в Принавислу придем, я тебе сюрприз сделаю, хочешь?
      - Мне?
      - Тебе и всем. Слышите, ребята, - заговорила она уже громко, обращаясь ко всем. - В Принависле вам сюрприз будет.
      - Какой, какой? - послышались с разных сторонне-терпеливые голоса, но Лидия Егоровна рассмеялась:
      - Вам все немедленно подавай? Вот придем, там и скажу. Да еще посмотрю, как себя вести будете.
      - Отлично, мы же замечательные! - Поднялся гвалт, кто-то из мальчишек уже тузил в темноте соседа.
      Лидия Егоровна сказала:
      - Все, друзья. Отбой. Спать.
      Гера пошел к своей палатке. И тут его догнала Гутя:
      - О чем с тобой Лидия Егоровна секретничала? Приметила! Сказать бы ей, чтоб сама поосторожнее была, не поддавалась на разные вопросики-разговорчики. Но показалось, будто за палаткой кто-то притаился. И Гера только буркнул: «Потом». А едва вошел в палатку, следом Толстый Макс:
      - О чем с тобой Лидия Егоровна секретничала?
      Он спросил точно такими словами, как Гутя. Будто услышал их!
      Или опять это лишь странное совпадение?

      Еще дома, когда Гера чертил карту-схему будущего маршрута, его взгляд всегда задерживался на названии «Принависла». Было это название необычным. Но когда Гера узнал, что именно от Принавислы лежит прямой путь на хутор Алюк, это место сделалось для него особенно притягательным. Хотелось как можно скорее туда попасть! И вот он здесь…
      Большая поляна между гор. Тропка-дорожка, которая привела отряд от домика лесника, пролегает через поляну и уходит дальше, на перевал к морю. А на поляне - сад: яблони, груши, сливы. И среди этого пышного сада всего один дом с постройками, и живет в нем одна-единственная семья. На десятки километров больше ни души.
      Когда еще шли, то увидели среди гор на пустынном поле человека - молодого, черноволосого, в белой рубашке и сапогах. Он подошел к туристам.
      - Здравствуйте, - поздоровались ребята. - Далеко до Принавислы?
      - Са-а-авсем рядом! - с акцентом ответил он. - От души скажу: восемьсот метров, не больше будет. А вы, конечно, к морю спешите?
      - К морю.
      - Так от души скажу: у нас переночуете. Все туристы у нас ночуют.
      - А вы здесь живете? - навел справку командир отряда Серега, для солидности кашлянув.
      - Здесь живем, угадал, дорогой! - засмеялся человек и назвал себя, протянув Сереге, как взрослому, руку: - Арут Маркарьян. - Пойдем, провожу. Я тоже домой. На лугу траву смотрел. От души скажу: хорошие нынче травы у нашего колхоза.
      - А здесь и колхоз? - опять спросил Серега.
      - Колхоз в Красногорийском. Здесь только мы живем, Маркарьяны. Еще дед наш сюда при царе приехал. Из Турции вернулся. Сад заложил. И отец всю жизнь здесь, а два брата мои разлетелись - к людям поближе. От души скажу: один я сейчас здесь с семьей. Мать-старуха сказала: никуда не хочу отсюда, умру, где отец лежит, похороните, потом сами куда хотите. Привыкла к этому месту.
      - А вам не скучно? - спросила Альбина.
      - Скука, дорогой, в руках сидит. Когда руки делом заняты, скуке негде сидеть, от души скажу.
      Он говорил, а все шагали за ним. И обогнув небольшой лесок, перепрыгнув через речушку, увидели наконец это место, которое названо так необычно.
      Было оно красиво не поляной пышной, не речкой, протекающей тут, даже не горой, что слеза, - ну, гора и гора, как все, зеленая, покрытая лесом. Вид необыкновенный этому месту придавала огромнейшая скала, что возвышается справа. Взнеслась она над поляной, и над речкой, и над садом высоченной обрывистой кручей.
      Представьте себе: была обычная гора, заросшая лесом. Но кто-то огромный, сильный разрубил ее гигантским топором пополам и… унес одну половину отсюда, будто поддел на лопате до самого основания. А на ровном месте снова выросли деревья. И поселились люди. Другая половина разрубленной горы с обнаженным каменным нутром так и осталась стоять. И стоит она, вздыбившись на страшную высоту отвесной стеной. Наверху по-прежнему кудрявой шапкой растет лес. А у самого подножия течет неглубокая речка, жмется к каменной стене. Течет она здесь по широким плитам, которые выстилают все русло, как пол. На плиты накиданы камни. Это сверху осыпается разрубленная гора. Мелкий, перемолотый серый щебень образовал уже целые столбы-конусы. Они все в извилистых трещинах от дождевой воды. Поперек же гора прострочена тонкими лентами белого камня. Острые края этого камня выступают карнизами, будто действительно принависли… И не удерживаются отдельные куски, отваливаются от серого массива в реку, увлекая - за собой галечную мелочь.
      - С горой не шути, камнепадов бойся, за речку не прыгай, - предупредил Арут.
      Из домика вышли две женщины, выбежали ребятишки. Маленькая старушка в белом платке, седобровая, с очень живыми черными глазами что-то спросила у Арута не по-русски. Гера с любопытством разглядывал всех, вот они, те, кто живет в Принависле, в самой глубине гор, среди настоящей дикой природы. Арут подвел гостей к деревянной оградке под деревьями сада. В оградке - холмик.
      - Вот здесь лежит наш отец. Ба-а-альшой человек был. Когда война шел, фашист хотел сюда пройти, а наши солдаты по горам ходили, их отец водил, проводник он был Советской Армии, медаль «За оборону Кавказа» получил. Теперь здесь лежит, - повторил Арут.
      Все смотрели на холмик, а Муврикова попросила:
      - Расскажите.
      Но Арут отказался:
      - Мало не скажешь, длинно - не время.
      - Тогда вечером, у костра, ладно? - не отставала Муврикова. - Придете к нашему костру?
      - Придем, дорогой, - сказал Арут. - А пока пейте.
      Дежурные принесли целое ведро парного молока.
      Подкрепившись, туристы начали разворачивать лагерь - уже привычно и знакомо ставить палатки, готовить место для поваров. Кто-то из девочек вспомнил:
      - Лидия Егоровна! А где же сюрприз?
      Учительница ответила:
      - Сюрприз будет завтра. Вам разве не хочется провести лишний денек в таком замечательном месте?

      Лишний денек провести в Принависле было интересно. И все-таки Гера не мог ждать до завтра. Пора было действовать! И действовать самостоятельно. Вот когда он вспомнил эти бабушкины слова. Ведь сейчас ему приходится рассчитывать только на себя. Правда, у него есть союзник, но все-таки - девочка. Она могла выполнить его указания, а все обдумать он должен был сам. Вопросов же оказалось столько, что голова разрывалась на части.
      Как будто очень просто: взял и ушел. Но как именно? Ночью? А ночью из палатки ненадолго выйдешь, и. то дежурные у костра внимание обращают. А если пойдешь куда-нибудь по дороге, сразу заметят: «Стой! Куда? Зачем?» и вернут. Да и страшновато ночью, что уж тут скрывать.
      А днем? Ну, куда ни сунься днем - всюду ребята. Тоже заметят, что уходишь с рюкзаком за плечами.
      Другая проблема - что с собой взять? Еда, ложка-плошка - это ясно. А еще? Фуфайки-муфайки, которые мама положила, - их брать? Такой скарб получается - через километр язык высунешь. Опять же - с мешком пойдешь каждый спросит: «Куда?»
      Наконец, последний вопрос: а куда идти-то?
      На чертеже от Принавислы путь обозначен на юг. Но где тут юг? А может, и не точно на юг? Кругом дикий лес. Получается, как Семен рассказывал: в сторону ступишь и в колючих дебрях заблудишься. Уйти не уйдешь, только ребята на смех поднимут. Этот третий вопрос оказывался пока самым главным: надо выяснить, куда идти. Только самому Гере выяснять нельзя: расспросами вызовешь подозрение. Легче это сделать союзнице - ее никто в побеге не заподозрит, она девчонка.
      Гера отыскал Гутьку на речке. Вместе с другими девочками она полоскала косынку. Невдалеке ребята кидали в реку камни. Они старались попасть прямо в гору на другом берегу. Как только туда попадал камень, сразу начинала сыпаться галька. Хотя Арут и предупредил: «камнепадов бойся», мальчишки нарочно вызывали камнепад. И вообще вертелись вокруг, мешая девочкам стирать. Так что, когда Гера подошел к Гуте и сел у самой воды на корточки, это никому в глаза не бросилось.
      Он сказал тихонько и коротко, будто отдал приказ:
      - Узнай у жителей, где дорога на Алюк.
      Гутя молча кивнула. Гера хотел встать и уйти, но почувствовал: за спиной кто-то стоит. Оглянулся - так и есть; Толстый Макс! Заложил руки назад и покачивается с ноги на ногу. Гутя выжала косынку и пошла к лагерю. А Гера нарочно остался сидеть у воды. Швидько ухмыльнулся.
      - Дружбу завели?
      - А тебе что? - Гера встал.
      - Из кислого теста, да? - хихикнул Швидько, вспомнив свое же изречение. На это Гера ничего не ответил. Он пошел прямо на толстяка и отодвинул его плечом. - Не очень-то толкайся, - огрызнулся Швидько. - Жених!
      - А ты дурак! - бросил Гера.
      Он ждал, что после этих слов Толстый Макс бросится на него с кулаками. Но тот только процедил:
      - Ладно, увидишь. - Он грозился второй раз.
      Но Гера уже не боялся его. Ведь оставался всего один вечер. Й одна ночь. А утром… Он решил, что они с Гутей покинут лагерь рано утром.
      За обедом Гутя многозначительно моргнула: дескать, все в порядке, выяснила. Гера обрадовался, но не сразу подошел, а дождался, Пока стемнеет. А то опять их вместе увидит Толстый Макс.
      - Узнала от жены Арута, - зашептала Гутя. - Дорога на Алюк за теми кустами. Как пройдешь, налево.
      - Так. Значит, выходим утром.
      - До завтрака?
      - Да.
      - Ну как же? Хоть бы поесть.
      - Тебе что? Еда дороже или дело? В пути поедим. Возьмешь рюкзак, но половину вещей из него выкинешь.
      - Куда же я их выкину?
      - Подбрось девочкам. Берем самое необходимое. Рюкзак вынесешь сейчас к тем кустам. За ними коряга, спрячешь под корягой. Утром возьмем. Поняла?
      - Поняла.
      - Иди, - разрешил Гера.
      И тут в кустах послышался шум. Гутя вскрикнула, а Гера, не долго думая, схватил папку и изо всей силы ударил по кусту.
      - А.!! - заорал куст швидьковским голосом. Толстый Макс вскочил, защищая голову руками. - Сдурел, что ли?
      - Мало еще тебе, мало! - крикнул Гера, наступая с палкой. - Чтоб не подслушивал. - Толстый Макс бросился прочь и мигом пропал за деревьями.
      Гутя расстроилась:
      - Выдаст теперь.
      - Ничего, - успокоил Гера. - Ты свое знай.
      Уже стемнело. Заполыхал в центре лагеря костер, потянулись к нему ребята, расселись, огонь вызолотил лица, высветил ближайшие палатки. Листья деревьев вокруг сделались серебристыми. К костру подошел Арут, сел и начал рассказывать про своего отца. Гера послушал его рассказ, прячась сзади, в темноте, за спинами ребят.
      Да, старый Маркарьян вел себя, как настоящий герой. Было ему семьдесят лет, но каждую ночь без устали ходил он на перевал, показывал нашим бойцам верные тропы, а один раз, когда столкнулись с группой фашистов, даже участвовал в бою. Гера вспомнил, что видел по телевизору - похоронили у Кремлевской стены Неизвестного солдата и сделали надпись: «Имя твое неизвестно, подвиг бессмертен». Про отца Арута тоже можно сказать: «Имя твое мало известно, но ты настоящий герой!». И, наверное, везде есть люди, которые пока мало известны, а сделали много хорошего.
      Арут заиграл на мандолине - принес ее с собой - и запел тихонько грустную армянскую песню.
      Вдруг издали донесся вой, а потом кто-то дико захохотал. И тут же заплакал, всхлипывая, - жутко, жутко. Все притихли. Мандолина замолчала. Арут сказал:
      - Шакалы резвятся.
      Абрикосова, сидевшая на бревне, ойкнула и поджала под себя ноги.
      - Подкинь, Дроздик, - попросила она.
      Дроздик подкинул в костер сухие ветки, они ярко вспыхнули. Арут опять запел.
      Гера, озираясь, пробрался к себе в палатку. Здесь, вдалеке от костра, ночь была словно еще чернее, еще непрогляднее. И громче сделался шум от речки, явственней шорох скатывающейся с горы гальки. В невидимых деревьях вдруг заухал филин, захлопал крыльями, всполошившись.
      Гера вывалил из рюкзака ненужные вещи, выглянул из палатки и - отшатнулся. Перед ним стоял Серега. Он схватил Геру за руку:
      - Это правда, Гусь?
      - Что правда?
      - Не виляй. В пещеры идешь?
      - Кто тебе сказал?
      - Неважно.
      - Враки.
      - А рюкзак зачем? А сухари и сахар? - Он опросил так, и Герка понял, что сказал Сереге обо всем Толстый Макс. А Серега продолжал: - И на карте у тебя Алюк! Я сразу вспомнил - вот для чего ты рисовал.
      - Да кто тебе сказал?
      - Говорю - неважно.
      - Ну, ладно, я ему, - погрозился Гера.
      - Слушай! - Малек оглянулся. - Что я тебе скажу, Гусь! Не по-дружески это, да! Сам идешь, а я? Сталактит - это же вещь!
      - Какой сталактит?
      - Так ты же к пещерам? Вот и я с тобой.
      - Ты?
      - А что? Завтра сходим и вернемся. Лидия Егоровна сказала: из Принавислы выйдем через день, ясно? Так что принимай меня в свою экспедицию.
      Кулек- Малек не шутил. Сталактит, который он отколет собственными руками в пещере, уже мерещился отрядному геологу, и ради этого он без всякого сожаления расставался со своим командирским званием, признавая Герино командование и отдавая себя в полное его распоряжение:
      - Так когда выходим?…

      Вышли до завтрака.
      Как только после зарядки все туристы побежали на речку умываться, трое заговорщиков незаметно от всех укрылись за кустами орешника и, взяв спрятанные с вечера в траве рюкзаки, быстро зашагали по тропинке, уводящей на юг. Край неба над Принавислой посветлел. И точно зубцы древней крепости, обозначились на его фоне черные верхушки деревьев. Набежал ветерок, зашелестел росистой травой и листьями - будто предупреждал торопливых путников об ожидавших их опасностях.
      Гера зябко поежился - от утренней свежести да и от волнения. Как он и предполагал - Серега обо всем узнал от Толстого Макса. Он сообщил отрядному командиру про заговор Герки Гусельникова с Коноплевой и сразу потребовал: «А теперь скажи Лидии Егоровне». «Почему же ты сам не скажешь?» - спросил тогда Кулек-Малек. «А почему я должен жаловаться? Она этого не любит», - ответил Швидько. «А почему я должен?» - удивился Серега. «А ты командир. Вот и наводи порядок в своем отряде». Но Серега принял другое решение. И вот топают они вместе…
      Рюкзаки были легкие, местность ровная, шагалось хорошо. А горы словно раздвинулись, и тропка повела по открытому полю, трава не хлестала по ногам, не задевали по лицу ветки деревьев. Гутя заметила:
      - Дорога здесь, что ли, была?
      И верно: шли они по какой-то старой, заброшенной дороге. Серега сообразил:
      - Постойте, но если это на хутор - почему свежих следов нет? Ни машинных, ни лошадиных.
      - Мало ли что, - ответил Гера. - Может, на хутор дорога с другой стороны.
      - А почему у тебя ее на карте нет? - заспорил Кулек-Малек.
      - Да мало ли, - уже не так уверенно возразил Гера. - Карта устаревшая.
      - Мальчики, мальчики, - позвала Гутя. Она что-то рассматривала на дороге. Гера с Серегой подошли. Гутю привлекла зеленая мохнатая гусеница.
      - Послушай, Коноплева, - строго сказал Гера, - если ты будешь по всяким пустякам нас задерживать, мы вовек не дойдем.
      - Точно, - согласился Кулек-Малек. - Нам надо же еще до пещер и обратно. А то в лагере волноваться будут.
      - Они уже и так волнуются, - вздохнула Гутя. Солнце поднялось высоко, начало припекать. Гера снял тужурку. Тропка неожиданно вывела к речке. - Алюк! - догадался Гера.
      Вот она какая. Сколько раз мечтал он, как дойдет до нее, а потом по ее берегу и до хутора. Но где же хутор? - Прошагали изрядно, пора бы ему быть. Только тропка вела и вела то по берегу, то по лесу, пока ребята не оказались на большой поляне. Тропка исчезла. А поляна была странная. Словно когда-то давным-давно ее всю изрыли. Громоздились на ней бугры, обросшие травой-бурьяном, торчали деревянные столбы. А между буграми и ямами росли деревья.
      - Мальчики, мальчики, - Гутя показала рукой на дерево. Оно было усыпано маленькими бледно-зелеными грушами. А рядом стояла слива. И еще - яблоня. Сад? Сад в таком диком месте, в лесу, на этой странной поляне?
      - Здесь кто-то жил, - догадался Гера и направился дальше по тропке в глубину леса, в обход поляны, такая тропка сразу обозначилась, и Гутя с Серегой последовали за Гусельниковым.
      Вскоре они попали под невысокие тонкие деревья с такой плотной кроной, что было здесь очень сумрачно, будто солнце уже закатилось. Когда же этот зеленый туннель кончился, ребят обступил высокий лес.
      - Так а хутор-то где же? - в недоумении остановился Гера.
      - Идем, идем, - заторопил Серега, - может, дальше?
      Прямые, как корабельные мачты, сероствольные дубы и грабы гудели наверху ветками. Зеленые шапки деревьев закрывали небо, и было по-прежнему сумрачно, но уже не тесно, как в туннеле, а просторно, как в огромном дворце. Сбоку журчала речка. Трава в лесу стала высокая, но хорошо протоптанная полоска земли показывала, куда идти по этому сырому и мрачному лесу. Неожиданно справа выросла гора. Деревья побежали в гору и застыли на ее склоне, будто были не в силах перемахнуть через нее - такие же все стройные, с голыми серыми стволами до самых верхушек. Тропка побежала, огибая гору и валуны, которые вдруг появились на пути, гигантские, обросшие темно-зеленым мхом. Тропинка круто полезла вверх. И Гера повел своих спутников на штурм горы. А речка Алюк осталась, внизу, она шумела уже еле слышно, зато деревья, которые росли у ее воды, шелестели здесь своими крон» ми - будто ребята доросли до их вершин.
      - Стой! - вдруг крикнул Серега, и Гера с Гутей остановились. - Ерунда какая-то, - растерянно сказал Кулек-Малек.
      - Какая ерунда? - нахмурился Гера.
      - Да непонятно ничего, - сказал Серега и сел прямо на землю - устал. И все сели рядом с ним. - Если это дорога на хутор, то как туда они ходят? А ездить? По такой горочке проедешь…
      - Какое тебе дело? - возразил Гера. - Как ходят, так пусть и ходят. Нам один раз пройти - и все.
      - Да не может быть тут никакого хутора! - заспорил Серега.
      - Как это не может? - спросил Гера. - А карта?
      - Значит, врет твоя карта. Гере стало обидно:
      - Знаешь, что: я тебя не звал.
      - Мальчики, мальчики, - стала утихомиривать Гутя.
      Гера встал и молча двинулся дальше. Стычка с Серегой была неприятной. Но еще неприятнее было то, что с дорогой в самом деле творилась какая-то ерунда. Она уходила все глубже в глухое ущелье, поднимаясь в гору. И вот они уже - на вершине подъема, среди совсем дикого леса. Речка неизвестно где внизу, на дне ущелья. Но и здесь хоть и высоко, а тоже, как в погребе, пахнет сыростью и гнилью, потому что тут, наверное, никогда не бывает солнца. Деревья качались перед Герой - они как будто не советовали идти дальше. Кругом разливался ровный зеленый полумрак. Ни о каком хуторе ничто не напоминало.
      - Стой! - опять крикнул Серега, на этот раз он остановился решительно. - Ну, где твой хутор?
      - Да зачем он тебе нужен? - попробовал схитрить Гера. - Тебе пещеры нужны, вот и идем.
      - А может, мы совсем не туда? Хутора нет, и пещер не будет. Говори, куда ведешь?
      Гера молчал. Что он мог ответить? От него ждали ответа, как от командира.
      - Ладно, вот спустимся к речке, - буркнул он.
      Через некоторое время, когда они спустились по тропке ниже, речка заплясала близко, по мелким камешкам. Тропа перевела на другой берег и скрылась в травянистых зарослях. Гера перепрыгнул по камешкам и оглянулся. Но Серега с Гутей не пошли дальше. Они сели у воды и, сбросив рюкзаки, пили. Судя по всему, у них не было желания продолжать путь. Гера вернулся, рядом с ними, молчаливый и расстроенный. О чем говорить и в чем убеждать товарищей, если и сам не знаешь, куда идешь?
      Что же это за тропа и где же, где пропавший хутор?…

      Но сиди не сиди - идти куда-то надо. Гера встал. И Серега с Гутей без малейших возражений сделали то же. Только не прошли они и нескольких шагов, как в стороне раздались голоса. Люди!
      Проскочив через кусты, ребята оказались на маленькой поляне. Грудой здесь лежали бревна-дрова. Два человека в кепках укладывали их аккуратным штабелем. В сторонке виднелся шалаш из веток с засохшими пожелтевшими листьями. На неярком костре, окутанный дымом, грелся на рогульке черный котелок. Один из лесорубов был молодой, высокий, а другой - постарше. Они вытаскивали бревна из общей кучи, старший торопил:
      - Давай, давай, а то до ночи не успеем.
      - Поспеешь, - отвечал молодой.
      Увлеченные работой, они не заметили ребят. А Гера не знал, как поступить: показаться лесорубам на глаза или вернуться на тропу и шагать дальше? Он оглянулся на Серегу и Гутю, чтобы посоветоваться. Серега кивнул. Гера вышел на поляну. Мужчины повернулись, держа в руках бревно.
      - Ого! - воскликнул молодой. - Это еще что за явление? - Подбросив бревно в штабель, он снял кепку и вынул из нее папироску.
      - Здравствуйте, - сказал Гера, подходя ближе. - Далеко еще до хутора Алюк?
      - Куда, куда? - пожилой мужчина засмеялся. - А вы-то откуда шагаете?
      - Из Принавислы.
      - Нет, ты слышишь? - пожилой обратился к своему товарищу. - Они идут из Принавислы, а хутора Алюк не видали! Да вы его давным-давно прошли.
      - Как прошли - Должно быть, у Геры появилось на лице растерянное выражение, потому что мужчина опять засмеялся:
      - Ну, путешественники, называется!
      - Нездешние, - заметил молодой, попыхивая папиросой. Он сказал так, словно оправдывая ребят. И улыбнулся. Был он широкоплечий, пышнощекий и чем-то очень напоминал учителя физкультуры Виталия Павловича. И улыбка у него была добрая. Серега спросил у него:
      - А дорога эта дальше, случайно, не к пещерам ведет?
      - Случайно, к пещерам, - ответил молодой шутливым тоном.
      Тогда Кулек-Малек деловито позвал:
      - Айда, ребята.
      Но Гера не выяснил для себя главного.
      - А что, - опять начал он, - к хутору Алюк имеется другая дорога от Принавислы?
      - Тебе одной мало? - спросил пожилой лесоруб. Вот он Гере не нравился. Все время подковыривает.
      - Мне одной не мало, - ответил Гера. - Я просто хочу знать, как же мы прошли мимо хутора, если одна дорога?
      - Вопрос законный, - заметил молодой и спросил: - Видели поляну с ямами?
      - Где столбы и яблони да груши? - уточнила Гутя.
      - Вот, вот. На этом месте стоял хутор Алюк. По старой памяти так и называют.
      «По старой памяти». «Стоял!» Значит, теперь хутора Алюк совсем нет? А Гера-то думал встретить там людей. И все узнать про Степана Бондаря…
      - А почему его нет?
      - Война, - коротко ответил молодой. - Фашисты, разбомбили.
      - А люди?
      - Люди, кто в живых остался, ушли. Разъехались.
      - Куда?
      - В разные места. Много алюкских и у нас живет, в Чистом Ключе.
      - В Чистом Ключе? - изумился Гера.
      Вот, значит, как бывает, Да может, именно в Чистом Ключе и живет тот, кто знает о Степане Бондаре!
      - В Ключе, Красногорийском, даже за перевалом в Новоматвеевке, - продолжал молодой лесоруб.
      - Это здорово, - обрадовался Гера. Выходит, еще не все потеряно - придут они в Новоматвеевку, и он там еще расспросит. Но откуда этот парень про все так знает? - А сами вы не алюкский?
      Пожилой мужчина засмеялся:
      - Гляди-ка, допрос учиняют.
      - Да не допрос, - торопливо объяснил Гера. - Нам надо узнать. Про Степана Бондаря. Он в гражданскую войну тут партизанил.
      - Тю, - присвистнул пожилой. - Спохватились через столько лет.
      - Ну и что, - возразил ему молодой. - Следопыты и через сто лет будут. Да все алюкские, считай, партизанили.
      - И отряд Василия погиб, да?
      Молодой, гася папиросу, внимательно посмотрел на Геру:
      - А ты, я вижу, малец, в курсе. Историю изучаешь?