- Иди налей нам лучше чай, педрила, - улыбаясь, оборвал его Джек.
      - Я не педрила, - парировал Стемов.
      - Ты теоретик элитарного секса.
      Стемов действительно не был педрилой и действительно сделал им по чаю. Никуда особенно не лез. Ему всегда удавалось ока- заться в стороне от больших скандалов. Перед сном совершал пробежки. Двое детей. Одна жена. Слыл достаточно умным че- ловеком. Достаточно...
      - Слышишь, Ранинг, - сказал Стемов, удобней устроившись в своём кресле, Джек сел на подоконник, - Твой Грег либо святой, либо моральный идиот. Я тут недавно с ним поболтал, ну от не фига делать. Так вот: у него все хорошие. Представляешь?! -Стемов заржал: - Все хорошие. Людей любит! Ну, почти как ты! - Стемов зашёлся смехом вовсю. - И на пенсию, говорит, надо выходить не в шестьдесят пять, а в шестьдесят два, чтоб успеть пожить. Во даёт, а?! Какая ему, аборигену моральному, разница? Всё равно ж болт уже не стоит. Отсмеявшись, Стемов сделал несколько глотков из чашки и продолжил. - Но это всё-таки лучше, чем если бы тебе дали в помощь эту парочку с седьмого. Кстати, недавно он начал её чесать.
      - Откуда ты знаешь? - спросил Джек.
      167
      - Обижаешь, - быстро вернул Стемов. - Ты понимаешь, Ра- нинг, она дебилка. И он полный дебил. - Подумал и закончил. - Ну, вот и всё в общем-то.
      - Так у них всё в порядке, - констатировал Джек.
      - Ну да.
      - Так, слава Спасителю. Не переработай сдуру, - Джек отпра- вился к себе.
      - Подожди, Ранинг, - вдруг разгорелся Стемов. - Ты что, как и все здесь, считаешь меня помешанным на ё-ле, да? Как все эти местные, эти слоны необузданные, эти педы валютные, эти жме- ринцы несоветские.
      - Да нет, - ответил, улыбаясь, Джек, Стемов развеселил его, - ты просто загаженный судьбой. - И добавил. - Стемов, работай не много - работай мало.
      Вечером того же дня Джек с Максом ехали к Виктору. Практи- чески как всегда, Джек ораторствовал, Макс лениво слушал, если вообще:
      - Оборачивать обёртки! - вот чем они занимаются, они обора- чивают обёртки. - Да, конечно... безусловно... да, а как же?! Но никогда, слышишь, Макс, никогда они не сделают того самого. Многие из них разбираются, имеют понятия, могут даже разло- жить всё по полочкам, но самим? - нет, зачем же? Как часто мы оказываемся среди них, и как часто мы этому рады... - Джек на секунду запнулся и продолжил, подражая "их" голосу. - Что Вы говорите? Он влез в биржу? Поставил на всё, что было? Что Вы говорите? Мы ведь тоже понимаем в этом, но сейчас явно не вре- мя... конечно... Видите ли, надо искать момент, дабы удачно влезть в биржу ценных бумаг... конечно... сейчас ужасно непредсказуемая экономика (она уже лет тридцать ужасно непредска- зуемая!), нет, не сейчас. А вообще, надо ждать волны, чтоб снизу вверх. Вот видите, Вы со мной согласны!
      Затем они говорят о возможной смене чего-то, заметь, возмож- ной смене чего-то. Чтоб поинтереснее, чтоб захватило, чтоб ах! Но не сейчас, засорись их желудок, не сейчас.
      - Уверенность! - прокричал Джек, - уверенность в завтрашнем дне. Все должны отправиться к скучающим праотцам с туго
      168
      набитыми витаминами и очень круглыми желудками. Я еле сдер- живаю слёзы умиления и благодарности.
      Макс меланхолично ждал конца речи. Но он мог сейчас спокой- ненько выйти из машины - Джек продолжал бы говорить.
      - Нет, я понимаю, что ничего нового не открываю, если вообще ещё можно что-то открыть в этой астматической цивилизации с подгнившей гонореечной мошонкой.
      Вновь запнулся. Некоторое время ехали молча. Остыв, Джек сказал:
      - Тебя надо поместить в музей под вывеской "эталон индиффе- рентности".
      Макс спокойно смотрел вперёд.
      - Для меня навсегда останется загадкой, Макс, о чём ты дума- ешь, когда не пьёшь, - сказал Джек.
      - По диким степям Забайкалья, - затянул Макс.
      Где золото моют в песке...
      Джек ничего певцу не ответил.
      Выдерживая ритм, Макс продолжал:
      - ...Бродяга, судьбу проклиная,
      Тащился с сумой на плече...
      Через пару строчек Джек подхватил песню. Они допели её до конца.
      - Так вот, - рассказывал за столом Захар, - будучи маленьким, я ездил по стране с отцом. Он работал директором драматичес- кого театра. У них там был некий Петрович - лучший артист. Только беда у Петровича была - пил очень много.
      Сидящие за столом заулыбались. Виктор принялся разливать.
      - Из-за этого, - продолжал Захар, - несколько раз даже отме- няли спектакли.
      - Понятное дело, - бросил кто-то.
      - Ну вот, отец решил выдавать ему командировочные, только чтоб с голоду не помер - семьдесят четыре копейки в день; шесть
      169
      копеек, значит, булка хлебная, и тридцать одна - бутылка кефи- ра. Это на завтрак. И повтор блюда на обед. Причитавшийся же Петровичу гонорар отец уже по приезде в Питер отдавал.
      Все, чокнувшись, выпили.
      Будем!
      -Хорошо пошло, - сказал Макс, закусывая лучком с солью.
      -Угу, - промычал Джек, - хорошо. С надеждой.
      - Так Петрович в складчину где-то нажирался, - не унимался Захар. - В хламище. В дрова... Тогда отец решил, что четырнад- цать копеек Петровичу тоже хватит; две булки и по стакану га- зированной. На завтрак и обед. Без сиропа...
      - Над человеком издевались, а ты нам тут рассказываешь, - проговорил Артур, двухметровый богатырь с узкими плечами и давно висячим животом. Был известен тем, что девять раз ле- чился от триппера, не считая мелких покраснений.
      - Дайте закончить, - быстро прервал Артура Захар.
      - Ну, налей пока, Виктор, - сказал Джек, - на всякий случай. А то забудем.
      - Каково же было удивление отца, когда в тот же вечер Петро- вич пришёл на спектакль на бровях и заснул прямо в гримёрной; этот сукин сын пошёл в аптеку, купил там какой-то гадости, сме- шал с водой, йодом, содой и накачался. У алкашей этот напиток называется "За волю к победе".
      - Передай салат, Артур, - попросил Макс.
      - Грустная история, - сказал Виктор.
      - Конец ещё грустнее.
      - ?..
      - Петрович зашился.
      - И...
      - И помер, - закончил Захар.
      - Твою мать, - чертыхнулся Виктор, - у нас что, Захар, жизнь такая счастливая?! Раз в неделю встретишься с друзьями, выпить "Смирновочки" сядешь, а он тебе тут. - Виктор поднял рюмку. -Ну ладно, гвардейцы, свет мысли, чтоб не заболели.
      - Ты пришёл нам настроение испортить, Захар, побойся Бога? - сказал Костя, Джек с Максом видели его впервые. Кажется, архи- тектор или что-то в этом роде.
      170
      Выпили.
      - Вы слышали, кстати, - начал Копылов, - Малый пить бросил. Беатрис его заставила. Разве что вина в обед. Две пятых стакана. Только представить, а?! Зашёл позавчера со мной в кабак "Одно- глазый счастливчик" и заказал треть пива, бессарабский зас- ранец.
      Все как один покачали головой. Понеслись реплики.
      - Иглоукалыватель.
      - Гомеопат.
      - Скурвился цыганский барон.
      Заскочил на рюмку Вадик, преподаватель бриджа богатым старушкам. Говорили, что очень здорово на этом зарабатывает. -Ребята, я проездом, много не наливать.
      - Главное не победа, а участие, - улыбнулся Костя.
      - Что-то мне не везёт последнее время с бабами. Ну в плане секса, - начал было Вадик после штрафной...
      - А ты запрись в комнате, - перебил его Артур, - и тебе пове- зёт.
      - Тот автомобиль, который тебя когда-нибудь переедет, брен- ный, мне видится, уже собрали, - ответил ему Вадик. Выпил ещё одну, закусил и, попрощавшись, ушёл.
      - Слышь, Артур, - сказал Джек в общем гуле; у Виктора всегда было шумно, я начал тут набрасывать книжку. Ты же у нас из- вестный читала; подкину тебе как-нибудь.
      - Деньжат подкинь, - отреагировал Артур и потянулся за го- лубцами в сметане. Приятный аромат от них исходил.
      - Ты правда злой, - рассмеялся Джек.
      - Ну что, стражи белого храма Искусства! - Виктор поднял рюмку, - люблю Вас, быдло. Другой бы убил, а я нет, - люблю. Будем здоровы.
      Будем.
      - Кстати, Артур, - сказал Джек, - что у этого твоего дружка, как же его... Женя... э...
      - Женя Рощин, - напомнил Артур. - Очень нудный субъект.
      - Точно. Я слышал, он пытался к своей Инне вернуться?
      - Угу, - жуя, пробасил Артур.
      - Они же вроде три года были женаты... И он сделал ноги?
      171
      - Точно так. А потом одумался, да поезд, - Артур присвистнул.
      - Слушай, я тебе в двух словах, в туалет бегу.
      - Там Виктор.
      - Ну... решил, Инна одумается, простит и примет блудного. А пока по девчатам прошёлся. Женька их громоотводами кличет.
      - Ну?
      - Что ну? Когда одичал вконец, позвонил ей среди ночи и го- ворит: "Инна, прости. Люблю. Жить без тебя не могу. По ночам не сплю". А она ему: "Спи днём". Вот и всё. Сейчас вроде отхо- дит помаленьку. Всё одно, - уже вставая, еле махнул рукой.
      Артур вышел из-за стола, прошёл по коридору, открыл дверь в туалет. В нос шибануло смертью. Он тряхнул головой и сделал шаг вперёд. Природа сильнее человека, не на улицу же идти. -Тебя кто же, Витенька, так гадить учил? - и слегка матернулся.
      - Так что, хоть вешайся, Джекушка. Последнее время жизнь - тоска, говорил Захар.
      Народ тихо разбрёлся по комнатам. На кухне уже резались в покер.
      - Ты бы девочку какую-никакую завёл.
      - Да не могу, как ты, - на всё что ходит. Как ты смог на Аллу залезть?
      - То по пьяни большой, - отмахнулся Джек, - больше не буду.
      - Мне-то что, я для тебя. У тебя же Викуля - такая симпатяга.
      - Ты заведи девочку, выпрямись, займись своими зубами, на- конец, а там глядишь, и судьба пред тобою станет, - сказал Джек. Потянулся к гитаре, начал настраивать. - Бог, Захар, не Яшка, - знает кому тяжко. - Джеку этот разговор начал надоедать. - И научись уже пить, Захар. Говорят, помогает. Помнишь, в школе учили: сегодня ты не пьёшь с друзьями, - а завтра родину продашь.
      "Он, конечно, интеллигентный малый, да уж больно духом ос- лаб, - подумал Джек. - Нет, всё-таки ему женщина необходима".
      - Да не девочка какая-никакая мне нужна, а деньги. Деньги мне нужны.
      - А мне любовь, Захар. Мне любовь, пожалуйста, если можно.
      172
      "И у Захара появились деньги. Прямо счастье какое-то повали- ло. Вначале несколько блистательных, не имеющих прецедентов в страховом деле месяцев. Дело на ладан дышало, а тут сделка за сделкой (Захар страховки продавал). И всё успешно. Были, разу- меется, и промахи, но пропорции удачи явно изменились в сто- рону Захара. Мало того, что прибавились комиссионные, его ещё перевели на более высокую должность и вверили в подчинение пару смышлёных ребят. По рассказам Захара, им будто пропел- лер к заднице приварили.
      Отдал долги, поменял все прогнившие зубы - белизной заулы- бался. Позже, когда Виктор переехал в другой город, ему дали новый участок (Виктора стало не хватать в нашей компании; За- хар собирался снимать с ним на пару квартиру), поселился в очень удобном уютном домике с прекрасным видом. Купил себе весьма роскошный банный халат. Слегка пополнел. Сменил гардероб. Стал потягивать бренди по вечерам - молодец! (Виктор закончил свой экстренный участок и вернулся к нам. Ура!)...
      И как следствие у Захара появилась прекрасная она. Да, прек- расная она. Не очень красивая. Не совсем стройная. Но появи- лась.
      Равновесие в природе.
      Стал с ней Захар по вечерам...
      Стоп!!! Я всё это придумал... Просто сидел себе и выдумывал. У Захара так и не появились деньги. Никогда".
      Утром просыпались тяжело. Побаливала голова.
      Джек разбудил Макса, надо было ехать на работу. Виктор бод- рячком уже гремел на кухне. Захар, наверное, уже крутился со своими страховками.
      - Вить! - крикнул Джек, - у тебя есть таблетки от головной бо- ли?
      - Не держим, вследствие отсутствия последней, - прогремел Виктор.
      - Я сбегаю на угол в аптеку, - сказал Джек. - Куда делась вто- рая туфля?
      - Давай быстрее, сматываться пора. Страна уже два часа тру- дится, засмеялся Виктор.
      173
      - Тебе от провизоров что-нибудь принести? - спросил Джек.
      - Принеси мне пиво в таблетках, - и уже Максу. - Вставай. Экономика в опасности.
      Помятый Макс, - он забыл перед сном скинуть рубашку и брю- ки, - то ли себе, то ли Виктору:
      - Не пей много, пей мало.
      Знакомый звуковик Агрэ, не переставая зевать, почему-то про- бормотал:
      - Фармацевты - люди грубые - лошадей е-ут.
      Закрыл за собой дверь в ванную. Через три часа у него детский спектакль.
      "Любовь любит любить любовь. Медсестра любит нового аптекаря. Констебль бляха 14 А любит Мэри Келли. Герти Макдауэл любит парня с велосипедом. М.Б. любит красивого блондина. Ли Чи Хань люби целовай Ча Пу Чжо. Слон Джамбо любит слониху Алису. Старичок мистер Вершойл со слуховым рожком любит старушку миссис Вершойл со вставным глазом. Человек в коричневом макинтоше любит женщину, которая уже умерла. Его Величество Король любит Её Величество Королеву. Миссис Норман В. Таппер любит капитана Тэйлора. Вы любите кого-то. А этот кто-то любит ещё кого-то, потому что каждый любит кого-нибудь, а бог любит всех".
      Ранинг бежал в аптеку на углу.
      Наступил выходной день.
      Джек проснулся рано утром, как на работу. Привычным движе- нием откинул одеяло, начал выбираться на твёрдую почву. И только свесив ноги с кровати, вспомнил, что ни сегодня, ни зав- тра идти на работу не надо. "Нервы ни к чёрту", - сказал вслух Джек и добавил грязное ругательство.
      Отправился на кухню, принёс несколько кусков испечённого Викой пирога, стакан сока, устроился напротив телевизора. Пе- редавали запись вчерашнего баскетбольного матча.
      Разделавшись с едой, он, не выключая телевизора, забрался в
      174
      кровать и тут же заснул.
      Очнулся около одиннадцати. Солнце уже работало вовсю, плав- но, по графику приближаясь к жаркому экватору. Возможно, большая часть населения города, так же как и Джек, просыпалась сейчас, вылезала из своих кроватей, с диванов и студенческих матрацев на полу.
      Вчера, после ухода Печёного Яблока, у него так и не хватило сил доползти до ванной. Заснул в чём был. Так, надо быстро по- менять всю постель. Аккуратно застелить, но чтоб казалось, что я на ней спал. Искупаться. Скоро придёт Вика. Опять, всё быстро, быстро, быстро. Господи, у меня же выходной! И я не женат. У меня нет детей и больших долгов тоже нет. Господи, дай мне, пожалуйста, дистанционный пульт управления жизнью, чтоб мог каналы переключать, как на телевизоре... Опять быстренько, быс- тренько. Не успел глаза открыть. А то в гроб вовремя не успею.
      Вика пришла только около пяти вечера. Джек обнял, поцеловал её. "Она мне ещё нравится", - подумал он, облизывая на губах помаду.
      - Куда ты пропала, дорогая?
      - Так, переспала кое с кем, - ответила она зло.
      "Концерт", - мелькнуло у Джека в голове.
      - Тебе было хорошо? - попытался он пошутить.
      Постарела вмиг. Вначале лишь глазами, потом всем телом.
      Уставившись в пол, она проговорила почти шёпотом, как будто себе:
      - Ты не любишь меня, Джек, и никогда не любил.
      Определённо, концерт.
      - А что, это способ проверять любовь?
      Очень, очень не хочется скандала.
      - Мы не были вместе уже недели две, Джек, - сказала грустно Вика, - может, ты хочешь мне что-нибудь объяснить?
      - Ну я же говорил тебе, что у меня завал сейчас на работе. Я дышать не всегда успеваю.
      Подошёл. Обнял её.
      Никаких сил. Устал.
      Какого чёрта? Почти с самого утра. В выходной день. Через полтора дня на работу! Сплошная беговая дорожка. Куда же
      175
      деваться? - после светлого - обязательно вниз, лицом в грязь, в дерьмо, которое пахнет философией этой жизни; сердце пело? - значит обязательно будет хуже, много хуже. И одна мысль в таком состоянии, плохая мысль: "Дёрнул меня чёрт родиться". А потом бегом за приключениями, подчас идиотскими. Как там, у принца Флоризеля: "Каждый борется со скукой по-своему".
      Вновь обнял. Начал целовать. Смех и плач - они дружнее всех. Наверх. А потом вниз. Вкус текилы с лимоном и солью, когда без любви.
      Обвила его руками, дав понять, что прощает в очередной раз. Ни о чём не догадывается. Почему она это делала, Джеку было наплевать.
      Опустила руку ниже. Нашла.
      - Ты пользуешься моим влечением к тебе, Джек.
      - Знаю, что я хороший любовник, а ты, дорогая, так просто чудо.
      Ему уже хотелось.
      В выходные принято совокупляться по ударным дозам. Через полтора дня на работу. Глупый ветер волочет соринку по дороге.
      176
      12
      Много позже, когда записки Джека увидели свет, шли споры: приснился этот сон Джеку или же он его просто напросто выду- мал?.. Наверное, даже во сне присутствует элемент творчества. И поэтому разделять читателей на два лагеря было бы некорректно. Более того, тем самым "записки" получили бы дополнительную, возможно и не причитающуюся им, литературную награду. Что бы ни было, достоверно известно, что Джеку снилось:
      Огромнейший стадион. Время суток: между пятью и семью ве- чера. Лёгкая прохлада. Хорошая видимость.
      Вход у стадиона один. На входе группа врачей-окулистов. Каж- дый желающий стать участником зрелища на стадионе обязан пройти проверку зрения. По необходимости тут же на месте вы- дают бесплатно очки и пропускают внутрь; Устроители сердечно желают, чтобы все всё увидели.
      Стадион выложен паркетом. Внутри него без какого-то види- мого порядка расставлены стулья, холсты, столы, пюпитры, вооб- ще всякая утварь. Снуют официанты, разносчики газет, балетмей- стеры, пиротехники и просто поджигатели, бутафоры, филате- листы, люди с различными учёными степенями, теософы, эксги- биционисты, просто кто попало, присутствует, конечно же, и всякий сброд.
      По всему периметру красивая мраморная балюстрада. В центре и по краям стоят несколько декоративных стеночек, креплённых к паркету и украшенных гобеленами. Пастельные тона.
      В одном из четырёх углов скромненько устроилась паства. Смотрят куда-то. Прямо за балюстрадой, около них, растёт пас- тернак. Вьётся дико, бурно, весь покрывшись жёлтыми цветами. Кое-кто из паствы перелезет через балюстрадку, сорвёт пряность, в рот и к своим в миг.
      На противоположном крыле через равные промежутки времени балюстрада вдруг раздвигается, и оттуда, из глубины, под Вагне- ра выезжают машины по уборке и чистке паркета. С шоферами. Они ровненько, по одному и тому же маршруту вычищают до блеска паркет. Раздаётся скрежет: на дне и по бокам машин ножи
      177
      расставлены - паркет чистится. У противоположного края раз- ворот и обратно. За ними задвигается балюстрада.
      - Нет, моя любимая Джун, - проговорил неряшливо одетый мужчина в шляпе, и не уговаривай, не могу я себя щадить. Не могу. И деньги эти, - он не нашёлся, что сказать и, махнув рукой, замолчал.
      Девушка обвила его шею руками и нежно что-то нашёптывала ему на ухо. Он лениво слушал, изредка мотал головой.
      - Нет, даже не думай. А ты?.. А ты, милая Джун?
      - Джун, всё это напрасно потерянные силы, - сказал мимо про- ходящий мужчина, - от имени восьмисот семидесяти девяти ты- сяч почитателей его таланта прошу Вас, перестаньте!
      Джун, оторопев, смотрела на этого парижанина, пока тот не скрылся в мирно гуляющей толпе.
      Тем временем около них примостился средних лет бородатый мужчина. На нём был плотный шерстяной свитер серого цвета, во рту торчала трубка. Усевшись на поднесённый ему стул, он снял с себя кобуру, из которой выглядывал наган, и бросил её под ноги.
      Не глядя на человека с наганом, но явно обращаясь именно к нему, ни с того ни с сего любовник Джун громко сказал:
      - Я прочёл Ваши письма.
      - Все? - не оборачиваясь, спросил бородач с наганом.
      - Насколько хватило сил.
      - Ну и как?
      - Полное дерьмо, - сказал спокойно человек в мятой шляпе, - потуги стать мужчиной. В лучшем случае, жалкие трюизмы. Прочёл бы на досуге Достоевского или хотя бы Гамсуна.
      - Вы - законченный софист... - начал было защищаться мужчи- на в свитере, но их перебил какой-то прохожий с лёгкой залыси- ной и падающими в разные стороны лохмами.
      - Друзья мои, мало того, что ни страны, ни сельского кладбища с церквушкой, так Вы ещё...
      Но тут зазвучал Вагнер и с диким скрежетом раздвинулась ба- люстрада. Выехали машины по чистке паркета. С шоферами на- верху. Машины наводили много шуму.
      Когда эти дикие современные аппараты завершили свой обыч
      178
      ный круг, тот, с залысиной, сидел на соседней трибуне и ел гуся, из-под мышки торчала какая-то грамота. А на противоположных рядах творилось что-то несусветное.
      Все места оказались заполнены до отказа. Наверху дремали. В серединке активно общались. Ну а в первых трибунах творилось чёрт-те что, а именно: во втором ряду у каждого человека ни с того ни с сего оказался огромный топор, а сидящие перед ними вдруг безмолвно опустились на колени и поникли головой на сиденье. Палачи, чуть привстав, одним махом перерубили им головы и ногами скинули уже безжизненные тела с их уже бывших мест. После этого они аккуратненько поставили орудия убийства и сами - в это поверить невозможно заняли первый ряд. Словно по мановению невидимой руки, за их спиной все спустились на ряд вниз, тем самым заполнив брешь. Верхние же места оказались заняты неизвестно откуда появившимися весёлыми зрителями. И вновь повторилась та же ужасная картина, только бывшие палачи уже оказались в роли казнённых. Капли крови попадали на балюстраду, в верхних рядах по-прежнему дремали, плавно спускаясь каждый раз на ряд, в средних рядах активно общались. Кровь даже немного запачкала паркет - кто-то уж слишком наотмашь, уж слишком рьяно выполнил свою работу; машины по чистке паркета (под звуки Вагнера) вновь появились вовремя из-за своего укрытия: девственная чистота была восстановлена.
      - Я протестую, - раздался чей-то громкий голос.
      - А проблемы ядерного урегулирования?! - вопрошала неви- димая женщина с железным оскалом.
      Толпа мирно гуляющих то увеличивалась, то уменьшалась. Временами мелкие кучки народа отставали от общего гуляния и позже вновь присоединялись к коллективу. С восточной стороны в толпу влилась группа мужчин с перепоясанными чреслами. У всех на майках красовался шестьдесят восьмой номер. Вновь раздались крики.
      - Я, чёрт возьми, жду ответа. Есть же международные нормы этикета.
      - Позвольте, - раздался грубый мужской голос (кажется, из перепоясанных), - но такими темпами наша сборная опять не попа
      179
      дёт на чемпионат мира!
      - Гражданка, - дико завизжала дамочка в длинном развеваю- щемся белом шарфе, обращаясь к женщине с собачкой, - Ваш крокодил описал левое переднее колесо моей новой машины! Это возмутительно!
      Гражданка даже не обернулась.
      Смеркалось.
      В воротах появился мерзкого вида старик, его голова через подбородок была перетянута белым платком. Он уселся в уеди- нении на вовремя принесённый официантом деревянный склад- ной стул, достал шариковую ручку, листок бумаги и принялся что-то чертить.
      Тем временем в самом центре арены появился отряд солдат, шагающих под песню на месте. На каждом было по две пары очков. Раздался дикий скрежет, загремел Вагнер, и вновь, как танки, выползли чистящие, лязгающие ножами машины. Восседающие на них шофёры устремили свою чудо-технику по обычному маршруту. Одна из машин на полном ходу врезалась в служивую гущу. Как по линеечке, замертво упала целая шеренга. С упавших на землю солдат слетели очки. И тут же места героически погибших гениев штыка-молодца были заняты другими доблестными воинами, и, перестроившись, дивизия продолжала маршировать.
      - Но, помилуйте, я же, право, ничего не понимаю, - еле слышно раздалось с трибун. Из-за сумерек не было никакой возможности рассмотреть лица говорящего.
      - Чай с лимоном. И с шиповником. Больше пить. Пить, пить и пить, - чей-то старческий баритон из толпы.
      Когда паркеточистящие, мерзкогремящие машины проезжали мимо уже пригревшего своё место мерзкого старика с платком на голове, ему оторвало кусочек пятки, закапала кровь. Реакция ста- рика была на удивление спокойной. Он поднял с паркета кусок своего мяса и стал рассматривать его на свет. Затем вызвал по- сыльного, потребовал конверт и, получив, запечатал в нём род- ной кусок плоти. Потом надписал адрес и немедленно отправил почтальона, после чего кликнул служанку и велел привести в порядок его двуспальную кровать.
      180
      Выбегая из ворот, мальчишка-посыльный задел стоящего на выходе мужчину. Тот отрешённо смотрел на луну.
      - Опять здесь, - зло заорал грязный мальчуган. - Ну какого, спрашивается, чёрта рогатого? Что ни ночь, стоит тут, и хоть ты убейся, а он стоять будет.
      - Зря кричишь, сынок, - мягко проговорил входящий на стади- он мужчина с царской звездой на груди, - он глухой. Ты беги лучше, выполняй поручение...
      (сон...)
      181
      13
      Как только вошёл в её спальню, увидел это письмо. На туа- летном столике.
      Мужской почерк.
      Мы с ней пятый год вместе; всё пишут.
      Взгляну от кого; это почти в рамках приличия. А ну-ка. Её ша- ги. Резкий поворот. Ей навстречу. Сделал вид, что грызу ноготь на безымянном. Голова наклонена вниз: появляются её стройные, красивые, молодые загорелые ноги. Люблю, люблю, люблю, люблю.
      Игра.
      Влада:
      - Джек, дорогой, когда ты перестанешь грызть ногти?!
      Обняла меня. Прижалась всем телом.
      - Ты как ребёнок.
      - А я разве это отрицал?
      Целую её.
      Стоим обнявшись. Бах! - время замерло. Болтаем о прошед- шем дне. Кончались ещё одни сутки, что вместе. А чёрт, это письмо. За столько времени ни одного повода для ревности. И всё же. Роет внутри. Чешет. Мешает. Жж-жу.
      - Я ушла принимать ванну.
      - А я почитаю газеты. И помечтаю о том, как увижу тебя голой, горячей и очень вкусной.
      - Так почитаешь или помечтаешь?
      Улыбается лукаво.
      Уходит. Шум воды.
      Какого чёрта? Очередной вздыхатель. Посмотрим адрес: это несколько тысяч километров на запад. Или на восток? А это, смотря куда поедешь; земля-то круглая. Хм.
      Неинтеллигентно... Фу, некрасиво. Сам понимаю: это уже хо- рошо. Значит, не пропащий. Вот возьму, прочту, и больше никог- да... В конце концов, могла спрятать, если бы захотела. Значит, наплевать. Даже в ящик стола не бросила, уж там бы я не копо- шился. Среди её баночек, духов, губных помад - валяется себе сверху.
      182
      Сердце сейчас выскочит.
      Люблю её.
      Всё, не могу больше.
      Надо запомнить, как было сложено. Вот так, по изгибу. Ага...
      Дорогой мой человек...
      Эй, парень, полегче.
      Кто ещё из нас двоих хуже?.. Ведь знает, что она моя невеста.
      ...Не могу даже имени твоего написать. Ты режешь, режешь
      меня по живому...
      Столько лет я люблю тебя... Столько... я мечтаю о том дне,
      когда смогу назвать тебя своей. Человек! Боже...
      Ну, это уже слишком. Это ведь моя невеста!.. Ну ладно, валяй дальше.
      Уселся на кровать. Подпёр голову. Удобно. Как он смеет?!
      ...Ты ни разу не ответила мне. Хоть пару строк. Как ты
      живёшь, человек дорогой?
      И ни строчки обо мне. А я как живу, тебя не интересует, това- рищ?
      Солипсист!
      - Джек!
      Аж передёрнуло. Голос из ванной.
      - Что, малыш?
      - Я забыла, там на столике маленькая белая бутылочка. Напи- сано "мыло для лица". Пожалуйста!
      Ага. На столе, значит. Бросила и забыла.
      - Джек, не хочешь присоединиться?!
      Ванна вся в пене. Нет уж, в другой раз. Письмо брошено на кровати. Никогда не простит. И будет права. Спасающая правду ложь - святая ложь.
      - Держи. Я согрею тебе кровать.
      Сладкие губы её.
      183
      ...Недавно напился и разбил о стекло руку. Семь швов.
      Серёжа Грибов - наш бывший однокурсник, ты помнишь его?
      маленький, с рыжей бородой - спрашивал, нет ли вестей от
      тебя. Признался, что любил тебя тайно. Боже, я готов был
      убить его, чтоб только замолчал.
      Куда, говорит, мне до неё...
      Прав маленький Грибочкин Серёжа с маленькою рыжею боро- дою. Взял бы и ты, мой таинственный и страдающий в колодках Кент, с него пример.
      Семь швов. Следующий раз головой попробуй. Чтоб наверняка. Говорят, чертовски помогает.
      Вновь её голос.
      - Джекушка, чуть не забыла. Мне предложили на кафедре тему для второй степени.
      - Я плохо слышу, Влада. Выйдешь - расскажешь. У меня зани- мательное чтиво.
      - Вредина!.. Мне скучно.
      Надувает щёки. Под обиженную. У неё это здорово получает- ся... Жить не могу без неё.
      Так, опять то же самое. Нет, братец, так дело не пойдёт. Над стилем придётся поработать. Никуда, Отелло, это не годится; язык совершенствовать придётся. Заладил: люблю, человек, люб- лю, человек. Как там этого тартовца звали, ну лингвиста извест- ного? Лер... Лир... не помню. Почитай, короче.
      А это ещё что?.. Матери святые! на тридцати языках "я тебя люблю" написал. Даже турецкий не забыл. Ну ты, полиглот, да- ёшь! Совсем, видать, по моей Владе мозгой съехал.
      Так, по изгибу. Обратно. Прощай, старина. Не обессудь, коли что не так. Неизвестно, кто ещё более счастлив.
      Теперь постель. Моя подушка, как всегда, в салоне перед теле- визором. Простыни для подогрева - просто сказка. Во дают эти электронщики!
      Больше так никогда.
      - Что?
      О-бо-жаю её голос! И не собираюсь чувствовать себя засран- цем.
      184
      Зевок.
      Что у нас в прессе?..
      Вдруг вспомнил.
      Стойка бара. Один.
      Лена приглашала к себе. Два выходных впереди. Будет много наших. Ещё немного выпью.
      Вошёл, читая по памяти выдержки. Не говоря, откуда и почему.