Любое, даже самое небольшое, поселение имеет хотя бы одного маракаме. Маракаме не должен соответствовать каким-либо определенным требованиям и не "утверждается в должности" какими-либо вышестоящими властями лишь самим Духом. Среди маракаме есть и женщины, хотя число их совсем невелико, возможно, из-за лежащей на них обязанности рожать и воспитывать детей.
      Хотя маракаме в целом обучаются своему занятию сами, без прохождения формального курса обучения, без инициирующего их учителя, не следует думать, что стать маракаме можно быстро и легко (заметим, что почти все маракаме очень стары). Задача, которую они выполняют, предполагает поразительную степень овладения сложными навыками. Это проявляется как внешне (само число элементов и ритуальных объектов, с которыми они имеют дело, впечатляюще велико), так и внутренне (чтобы "увлечь" всех участников в иной мир, воздействие на их внимание и восприятие ими ритуала должно быть достаточно интенсивным).
      Хотя я на протяжении нескольких лет участвовал в ритуальных церемониях виррарика, наблюдая и переживая своим как телесным, так и осознанным восприятием работу маракаме, раз за разом я все отчетливее осознавал: то, что мне удается воспринять, есть лишь малая часть того, что происходит на самом деле. Ритуалы необычайно многообразны и сложны, и все, что маракаме делают - зажигают огонь, танцуют, а также то как они ходят, поют, как они садятся, их одеяния, ритуальные предметы, работа исполнителей ритуальных песен, ответные реакции участников ритуала, вход в магический круг и выход из него, то, как они приближаются к огню и обращаются к нему, - все это имеет определенную, точно выверенную форму, направление, ритм, особый порядок исполнения. Наше упрощенное представление о ритуале, в ходе которого индейцы преимущественно танцуют, поют и смотрят на огонь, имеет мало общего с реальностью. В настоящем ритуале имеет место нечто большее, неизмеримо большее! Происходит так много всего, что некоторые ритуалы продолжаются на протяжение дней или недель без повторения каких-либо из процедур прошлых дней. Трудно поверить, но все участники выполняют свои роли с полной концентрацией и удивительной точностью, с полным знанием того, как себя вести в каждый отдельный момент. В результате они ведут себя как единое тело, действуя абсолютно синхронно, не прибегая при этом к каким-либо устным договоренностям. Достаточно сказать, что мне никогда не доводилось видеть индейца виррарика в роли инструктора, объясняющего другим, как следует себя вести в ходе ритуала. Ученичество у духа
      В самом начале я спрашивал себя: "Как все они этому учатся? Как получается, что никто из них не нуждается в каких бы то ни было инструкциях?" Молчаливое наблюдение дало мне первую часть ответа: они учатся, начиная с детства, начиная даже с материнской утробы. Беременность и лактация не отлучают женщин и детей от ритуальной жизни, даже от изматывающего путешествия на Хумун Куллуаби. Таким образом получается, что буквально всю свою жизнь индеец виррарика участвует в ритуалах. Они учатся, участвуя без какого-либо специального, предваряющего обучения.
      Именно среди виррарика я познакомился с этой формой ученичества, и я продолжаю считать ее лучшей, ибо при ней не расходуются впустую время и энергия на достижение официального подтверждения квалификации; вы просто оказываетесь там, где общая ситуация заставляет вас поступать определенным образом. Второй ответ на вопрос, как им удается достигать такой точности и синхронности действий во время ритуалов, имеет отношение к тем конкретным связям, которые способно создавать человеческое осознание, особенно в ситуациях, предполагающих высокую концентрацию сил, когда внимание и энергия фокусируются на общей цели. Результатом является определенная спонтанная координация осознания всех участников ритуала, которая устанавливает такую форму общения, которая многограннее и эффективнее обычной словесной коммуникации. Неоспоримым фактом является то, что они трансформируются в единое энергетическое поле, которое естественным образом действует в органическом единстве с самим собой.
      Возвращаясь к знанию, которым обладает маракаме, необходимо сказать, что, хотя всю свою жизнь он участвует в ритуалах и наблюдает действия других маракаме, существенную часть своих знаний он приобретает вовсе не путем имитации. Скорее он получает их непосредственно от Духа, который является ему в виде Голубого Оленя. Собственно говоря, именно Он ставит перед тем или иным человеком задачу стать маракаме, это отнюдь не их личное решение. Почувствовав "зов", избранный Оленем человек должен существенно изменить свою жизнь. Подготовка к восприятию "уроков" Тамацина и их выполнение предполагает определенный, весьма упорядоченный образ жизни с продолжительными периодами разного рода воздержания, непрерывным участием в ритуалах и сопутствующих видах деятельности, изучении того, как трансформировать латентный опыт в духовное ученичество, и прежде всего - совершение Великого Паломничества на Хумун Куллуаби, дом Тамаца Кахуллумари. Именно там, в этом древнейшем месте силы, маракаме и те, кто собирается стать маракаме, отправляются на поиски своего оленя, фундаментального видения или цикла видений, которые помогут им понять стоящие перед ними задачи. Именно там они получают знания, ложащиеся в основу их образования. По этой причине, в отличие от обычного индейца виррарика, обязанного совершить паломничество на Хумун Куллуаби по крайней мере один раз в своей жизни, будущие или уже ставшие маракаме обязаны делать это многократно.
      Маракаме также бедны, как и все остальные индейцы виррарика, они не получают никакой платы за свои услуги, и в дополнение к своей духовной работе должны продолжать выполнять свои ежедневные обязанности - возделывать землю, сеять и убирать урожай со своих полей, заботиться о животных, строить и ремонтировать свои жилища. Совершенно очевидно, что причина, по которой индеец виррарика может захотеть стать маракаме, не может быть чем-либо иным, кроме как настоящей духовной убежденностью. Один из моих друзей обратил внимание на слова Карлоса Кастанеды, сказанные после очередного публичного выступления в Испании: в сравнении с носителями современной европейской культуры, все индейцы могут рассматриваться как экстрасенсы. В случае с индейцами виррарика это особенно верно, ибо почти все они могут виртуозно исполнять сложные духовные упражнения, осваивать которые они начинают .с самого раннего возраста; поэтому они и способны эффективно действовать не только в мире повседневности, ной в особой реальности, которая представляет собой мир нагуаля.
      Среди индейцев виррарика действует много маракаме, и одни из них лучше других, но не с моральной точки зрения, а скорее, с энергетической. Некоторые "маракаме" до некоторой степени злоупотребляют: алкогольными напитками, здоровье других не свидетельствует об обладании высоким энергетическим уровнем. Нс это отнюдь не может служить основанием для поспешного суждения о таких маракаме, несмотря на все привходящие обстоятельства, и они оказывают ценные и бескорыстные услуги членам своих общин. Напротив, тот факт, что уровни знания и практики в области осознания и восприятия существенно различны у различных людей, вполне заслуживает быть принятым во внимание.
      Я лично знал пятнадцать маракаме. Из них я был близко знаком с четырьмя, и могу сказать, что некоторые из них вовлечены в дела настолько необычные к удивительные, что к тому, что они уже знают, невозможно добавить ничего нового, скажем из книг Кастанеды, - и это не преувеличение. И маракаме, и возглавляемые ими более или менее тайные союзы несут на себе колоссальную ответственность. Они должны хранить в неприкосновенности, - для будущих поколений, - систему практик и знания, относящиеся к таким возможностям восприятия и осознания, о существовании которых непосвященные даже не подозревают, и которые мир индейцев развивал и совершенствовал в течение сотен и тысяч лет. Знание сохраняется живым, оно развивается и даже увеличивается в объеме. Как теперь становится очевидно, некоторые проявления этого знания начинают проецироваться на неиндейский мир. И мы не знаем, как далеко это зайдет. Невидимые деревни
      Индейцы виррарика живут в самых отдаленных и недоступных районах гор, включая штаты Наярит, Халискои Закатекас. Они живут в "городах", которых на самом деле нет. Говоря "нет", я имею в виду вот что: если вам удастся преодолеть все трудности и добраться до этих мест - где нет ни шоссе, ни даже проселочных дорог, нет телефонов, телевидения и радио, а единственный способ добраться сюда - это идти пешком многие часы и дни, и при этом не заблудиться. Когда вы наконец добрались до места, где должна находиться деревня Сан ..., вы не находите там никакой деревни! "А где Сан ... ?" спрашиваете вы, если вам посчастливилось встретить в этих местах хоть одну живую душу. "Как? Деревня прямо перед вами! Разве вы ее не видите ...?" "Нет, не вижу!"
      Индейцы виррарика не живут все вместе, компактно, в одном определенном месте, где находится центр общины; подобный центр обычно состоит из церемониального храма (Калихуэй), строения для собрания традиционных властей и нескольких хижин. Жилища же самих индейцев разбросаны в ущельях и узких долинах этой гористой местности. "А где дом такого-то и такого?" "Да вон там, за рекой!" "Очень хорошо, большое спасибо". А затем выясняется, что это "да вон там" находится в нескольких часах пешего хода! Индейцы виррарика представляют время и пространство совсем по-другому. Все дело в том, что каждая семья живет на большом расстоянии от другой, а вместе они собираются лишь на праздники, "фиесты". Именно в эти моменты религиозные церемонии заставляют их покидать свои маленькие хижины, и "деревни" на время заполняются людьми. Недоступность
      В общинах индейцев виррарика живут только виррарика. Неиндейцам разрешения на въезд даются местными властями крайне редко, - как правило, только представителям государственных органов или ИНИ. Если людям из внешнего мира удается проникнуть в местные общины, не получив предварительно разрешения, то их бросают в тюрьму, называемую "бревнами". Там их ноги помещают между двумя тяжелыми брусьями, с двумя отверстиями посередине, чтобы они не смогли убежать. Время, которое нарушители рискуют провести "в бревнах", зависит от настроения "шерифов" и от размера налагаемого на нарушителей "штрафа". Известны случаи, когда иностранцев держали здесь, предварительно уведомив, что их намерены использовать в обрядах "человеческих жертвоприношений" на ближайших фиестах. После такого "розыгрыша" нарушители обычно готовы сделать весьма внушительное "добровольное пожертвование" соответствующей общине в обмен на свободу. "Фиесты"
      Религиозный календарь индейцев виррарика очень насыщен. Он включает многочисленные события, называемые просто "праздники" или "фиесты" (неарра). Назову лишь некоторые из них: фиеста пейота (Закури неирра), фиеста молодой кукурузы (Татей неирра), барабана (тепо), и серия церемоний, относящихся к паломничеству на Хумун Куллуаби. Важнейшим из них является Паломничество, завершающее религиозный календарь одного года и открывающее религиозный календарь другого.
      Паломничество на Хумун Куллуаби совершается ежегодно. Каждая община полагается в этом на группу, отвечающую за совершение путешествия по священному пути, группу, называемую хикарерос или пейотерос. Члены группы отвечают за организацию церемоний в течение целого года, а во время Паломничества совершают охоту на Оленя-Пейот, собирая в значительных количествах священный кактус, который будет использован всей общиной во время месяцев, предшествующих следующему паломничеству. Хикури
      Пейот, или Хикури, играет огромную роль в жизни индейца виррарика. Практически каждый потребляет его, начиная с детства, но всегда с соблюдением ритуала. Считается крайне неприличным, когда кто-то "опьяняется" пейотом и начинает себя плохо вести - такое наблюдается крайне редко. В общем индейцы употребляют его в очень незначительных дозах, за исключением совершенно особых случаев, когда потребление большого количества пейота становится просто необходимым. Существующие исследования этого предмета, а также мои собственные наблюдения подтверждают: употребление пейота не причиняет индейцам виррарика никакого физического или психического ущерба. Наоборот, они очень умные, мирные и основательные люди как в своем мышлении, так и жизни.
      Но вернемся к Паломничеству. На самом деле оно состоит из нескольких этапов и начинается с подготовительных церемоний, которые совершаются в горах, в каждой отдельной общине. За этим следует путешествие длиной в более чем четыреста километров в район, где родился Божественный Сияющий Тамац Кахуллумари, в пустыню Сан Луис. Во время этого путешествия, в различных местах, через которые пролегает маршрут, совершаются чрезвычайно важные ритуалы, и у паломников уходит несколько дней на то, чтобы добраться до Хумун Куллуаби. С начала 70-х годов некоторые отрезки этого пути преодолеваются, где это возможно, на автобусах, как на частных, так и на предоставленных ИНИ. Если автобусов нет, то виррарика проходят пешком весь путь, и Паломничество в этом случае занимает сорок дней. Обычно же между отправлением в путь и возвращением в горы, где они продолжают ритуалы, проходит от семи до десяти дней. Добравшись до Хумун Куллуаби, они устраивают "охоту" на Хикури и отправляют связанные с этим ритуалы. Позднее они возвращаются в горы и охотятся на оленя, который в этом случае представляет тобой не Оленя-Пейот, а самого настоящего оленя. На это уходит еще от трех до пяти дней. Когда охота завершена, они возвращаются в горы и готовятся к церемониям пейота, что занимает еще одну неделю. В целом, выполнение цикла ритуалов путешествия на Хумун Куллуаби занимает около одного месяца.
      Хотя каждый индеец виррарика должен совершить паломничество на Хумун Куллуаби хотя бы один раз в своей жизни, некоторые совершают его многократно, а некоторые, хотя это и исключение, так и не попадают туда. Причина, почему они должны отправиться в это паломничество хотя бы раз заключается в том, что там, в непосредственном общении с Тамацином, Иуси или Татевари, в зависимости от того, как повезет, паломник сможет найти ответы на ключевые вопросы: "Кто я? Откуда я пришел? Куда я иду? Каково мое предназначение в этой жизни?" Особо важен ответна последний вопрос. От него зависит, посвятит ли себя индеец уходу за полями, бизнесу, лечению, ритуальным песням, игре на музыкальных инструментах или их изготовлению, или какому-либо иному занятию. Известны случаи, когда индейцы виррарика оказывались в очень далеких местах - на Кубе, например, или в Европе, именно потому, что на Хумун Куллуаби они получили указание отправиться туда. Вот почему индейцы виррарика такие большие путешественники. Собственно говоря, те, кто хочет продвинуться далеко в приобщении к знанию, должны осуществить часть, своего ученичества вдали от места своего появления на свет, куда они тем не менее почти всегда возвращаются. Те, кто совершает Паломничество, часто подталкиваются к этому какой-то особой необходимостью, например, договориться о помощи с правящими миром Силами, разрешить очень серьезную проблему или выразить свою благодарность за такую помощь. В любом случае, те, кто идут на Хумун Куллуаби чаще всего, - это те, кто готовится стать маракаме или уже действует как маракаме, о чем уже говорилось выше. Но есть также особая группа паломников, заслуживающая специального рассмотрения: хакарерос. Хикарерос
      Хикарерос представляют собой закрытую группу индейцев виррарика, которая в течение пятилетнего периода несет колоссальную ответственность за организацию всей религиозной жизни общины. Это включает в себя проведение ежегодного Паломничества в пустыню, на Хумун Куллуаби и в другие святые места. Каждая община имеет свою собственную группу хикарерос, которая организует и осуществляет религиозную деятельность независимо от других таких групп, хотя в целом даты и типы проводимых церемоний совпадают. Группа включает в себя от пятнадцати до тридцати человек, не считая маракаме, выступающего в качестве естественного лидера группы. Так как в каждой общине есть несколько маракаме, хикарерос выбирают сильнейшего из них для выполнения задач по руководству своей группой. За время своего пребывания в группе хикарерос, каждый ее член выполняет значительное число обязанностей. Среди них, например, выделяется урукуакаме тот, кто ведет за собой во время путешествия, указывая другим правильную дорогу. Очень часто работа эта исполняется самым старым человеком в группе. Каждая из подобных функций определенным образом связана с той или иной из священных сущностей, поэтому в дополнение к своему обычному имени каждый из хикарерос принимает в качестве своего имени название одной из изначальных сил, которые сформировали мир таким, как он есть, и определили всему свою функцию: Татевари, Тайау, Кахуллумари, Урианака. Тот из хикарерос, кто всегда идет впереди маракаме (в том числе и во время путешествий), а также отвечает за объекты силы, которые используются исполнителем ритуальных песен во время церемоний, именуется наурратаме. Каждое из таких названий имеет свой смысл и свою историю, а также особые, соответствующие ему виды деятельности в рамках ритуальной активности группы.
      Через пять лет хикарерос передают свои обязанности новым хикарерос, которые будут отвечать за следующий цикл. Большинство новых хикарерос выполняет свои обязанности по собственной воле, хотя некоторым они даются в качестве поручения. Для большинства принадлежность к этой избранной группе означает привилегию прожить часть жизни ближе к Духу. Некоторые из них по завершении пятилетнего цикла присоединяются к новой группе хикарерос или продолжают работать очень близко со "своим" маракаме, который также слагаете себя обязанности по руководству хикарерос через пять лет. Даже те, кто был выбран "насильно", через короткое время находят духовную семью среди своих компаньонов, с которыми к концу цикла они оказываются в очень близких отношениях.
      Внутри общины индейцев виррарика хакарерос образуют отдельную группу уже в силу того, что ведут особый образ жизни, в основе которого лежат ритуалы общения с Духом. Свои встречи они проводят в церемониальном центре Калихуэй, называемом на их собственном языке тукипа. Там всегда должен гореть огонь, так как Татевари - основное божество, он рассматривается в качество первой и древнейшей из сил, предшествующий даже Прадеду Хвосту Оленя.
      Хикарерос много путешествуют, потому что священная территория индейцев виррарика очень велика. Она включает в себя не только пустыню Сан Луис Потоси (Хумун Куллуаби), но также и святые места штата Дуранго (Хаурраманака), озеро Чапала (Рапавийаме), океан (Татей Арамара) владычицы вод Найарит (Татей Матиниери), а также знаменитый Теотихуакан, колыбель тольтекской культуры. Они должны совершать ежегодные жертвоприношения во всех этих местах и в каждом из них отправлять соответствующие ритуалы. Но все это вовсе .не избавляет их от необходимости ежедневно бороться за выживание, - сеять зерно и собирать урожай. Они не получают никакого жалования; наоборот, все эти путешествия, все их приготовления, все те предметы, которые они используют в ритуалах, требуют очень больших расходов, и хикарерос приходится платить за все это из собственных карманов, зачастую столь же пустых, как и карманы остальных индейцев виррарика. Из меххх хикарерос больше других работает и путешествует как раз маракаме. В то время, как обычные хикарерос помогают друг другу в выполнении многочисленных функций, а некоторые из них в каких-то случаях могут и не совершать походы к святым местам, маракаме должен принимать участие в каждом паломничестве, так как без него ритуалы просто не могут быть совершены.
      Само название "хикарерос", по-видимому, очень древнее. Я считаю возможным связать это наименование с тем фактом, что они собирают кактус пейот, то есть Хикури или Хикули. В работах Лумхольца, написанных в конце прошлого века, они называются hikuleros, что звучит практически как хикарерос., хотя сам автор так ничего и не поняла их деятельности, ибо не сообщает о ней ничего существенного. Эта возможная связь подтверждается также тем, что в настоящее время в повседневной жизни они часто зовутся пейотерос. Несмотря на все сказанное выше, когда я спросил моих "теокарис" (братьев, друзей) хикарерос, что означает это наименование их группы, то получил такой ответ:
      - Тайау, почему вы называете себя хикарерос?
      - Уууу, это идет с давних времен! Послушай, вот, к примеру, наша группа. Мы называемся хикарерос, потому что мы сохраняем традицию. Не только потому, что это нам нравится, но и потому, что мы обязаны это делать; благодаря нам традиция не будет утеряна, ибо в тот день, когда обычаи умрут и традиция прервется, мы, виррарика, тоже погибнем, как если бы нам дали яда! Поэтому мы, хранители традиции, все вместе образуем хикара Бога. В этой чаше хранятся знание и важнейшие обычаи наших прапрадедов!
      Перед тем, как начать рассказ о Паломничестве на Хумун Куллуаби, я должен сказать несколько слов о той группе хакарерос, членом которой я был и вместе с которой совершил Паломничество.
      Санта Мария представляет собой общину индейцев виррарика, затерянную в наиболее недоступной части гор, в районе глубоких ущелий и высоких вершин; люди из внешнего мира проникают туда крайне редко. Если общины индейцев виррарика сохранялись в изоляции благодаря как географической среде, так и своим обычаям, то Санта Мария представляет собой лучший образец во всех отношениях, так как община эта наиболее недоступна физически, а ограничения на посещение этих мест посторонними людьми особенно суровы. В этом она отлична от остальных общин, где присутствие людей из внешнего мира не такая уж редкость - их посещают бродячие ремесленники и торговцы. К ней нельзя добраться по проселочным дорогам из Закатекас, как это наблюдается, например, в случае с общиной Сан Андрее Коамиата. Именно в Санта Марии традиции оказались сохраненными в своем наиболее ортодоксальном виде и почти без каких-либо внешних примесей. Однако Санта Мария имеет особую значимость не только в силу своего географического положения. В некотором смысле это центр духовной вселенной индейцев виррарика, так как, предположительно, именно здесь родился Татевари, что делает это место одним из центров космогонии виррарика. Это с особой ясностью проявляется в том, что индейцы виррарика из других общин время от времени предпринимают путешествия в Санта Марию, которая, таким образом, оказывается целью посещений паломников, стремящихся "сделать приношение", получить одобрение или совет от одной из мировых Сил.
      Именно в этой общине, центре истории и космогонии народа виррарика, я столкнулся с наиболее чистым и сильным выражением выжившего тольтекского духа: с магической вселенной индейцев виррарика.
      ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. В МИРЕ ТОЛЬТЕКОВ ГЛАВА ШЕСТАЯ. АНТИЭТНОГРАФИЯ В ДЕЙСТВИИ
      Ниже я привожу фрагменты из отчетов о моих полевых исследованиях, относящихся к моей жизни среди индейцев виррарика. Я не буду детально рассказывать о моих пятнадцатилетних взаимоотношениях с этим миром, я просто расскажу о некоторых типичных случаях из моего опыта, которые соответствуют основной цели этой книги. Мои намерения не являются чисто академическими, я не пытаюсь создать всестороннее и всеобъемлющее исследование, я даже не пытаюсь дать сколько-нибудь цельное описание культуры индейцев виррарика. Это всего лишь мои воспоминания, которые помогут читателю лучше понять некоторые особенности необычного образа жизни и способа существования индейцев виррарика, а также уяснить суть использовавшегося мной для работы с индейцами комплекса "антиэтнографических" методов.
      Ко времени моего первого контакта с индейцами виррарика, я еще интересовался этнографической наукой, но уже тогда мне было ясно, что академическая этнография и ее теоретические рамки вряд ли помогут мне в поисках контакта с Духом. Еще работая по изучению индейцев нахуа, я начал применять в своих исследованиях некоторые методы антиэтнографии, которые со временем стали определять все, что я делал среди индейцев. Мое стремление жить и работать среди виррарика с самого начала мотивировалось моей собственной внутренней неуспокоенностью. Я направлялся к ним не изучать их, не собирать их фольклор и не за какой-нибудь экзотикой, а в поисках подходящих путей для моего собственного внутреннего роста. Я хотел приобщиться к другим формам знания и испытать их на себе. Речь идет о том знании, что неизвестно современным людям и которое индейцы ревностно охраняли на протяжении веков и тысячелетий.
      Западный мир уже знаком с основными чертами культуры виррарика, благодаря разнообразным работам и исследованиям, написанным с разной степенью глубины и завершенности. Большинство этих исследований внушает безусловное уважение, особенно если принять во внимание все то, что исследователям пришлось вынести для их написания. Им пришлось затратить много времени и труда для того, чтобы добраться до этих крайне малодоступных мест, найти информантов, провести интервью и сделать все необходимые записи, найти переводчиков, а затем изложить результаты своих исследований в письменной форме. Опубликованные в конце прошлого века труды Лумхольца поражают степенью открытости и любознательности, проявленной этим исследователем. Они были написаны в ту эпоху, когда "недоразвитость" индейцев считалась чем-то самоочевидным, и поэтому даже не обсуждалась. Тем не менее, и такие исследователи как Фюрст, Зинги Бенитез внесли свой вклад в изучение образа жизни и мышления индейцев виррарика.
      Несмотря на всю серьезность подобных работ и самые лучшие намерения их авторов, большинство исследователей осталось лишь сторонними наблюдателями, они не жили в том мире, который стремились узнать. Подобное наблюдение извне не рассматривается как что-то предосудительное представителями академической науки. Они разделяют уверенность всей рационалистической западной культуры в том, что совсем не обязательно пережить что-либо самому для того, чтобы изучить это; достаточно лишь наблюдать, регистрировать и классифицировать какие-либо явления, находить в них некие закономерности. В случае с этнографами существует целый спектр теоретических подходов, которые, как считается, помогают им в понимании реалий, являющихся предметом этнографического исследования. Исследования эти исходят из посылки, согласно которой существует лишь одна единственная реальность, а точка зрения западной науки является самой правильной. Подобная посылка отрицает возможность существования таких аспектов реальности, которые не могут быть обнаружены простым внешним наблюдением.
      Один из основных недостатков этнографических исследований заключается в том, что этнограф ничем не отличается от любого другого современного человека: он верит, что все воспринимаемое им и есть то, что на самом деле происходит и наблюдателем чего он является. Таким образом, когда мы наблюдаем за отправлением ритуала и видим индейцев в сидячем положении с головами между колен, мы можем сказать: "После танцев члены группы выглядели очень уставшими, и сели отдохнуть", - не замечая, что эти люди вовсе не ощущают себя уставшими, и не предполагая, что они могут быть заняты очень интенсивной работой на таком уровне реальности, о котором мы даже не подозреваем. В своем высокомерии мы воспринимаем как непреложный факт то, что все, чего мы не видим собственными глазами, на самом деле просто не существует. Этнографы формулируют свои объяснения, рассуждения и теории, исходя из увиденного и из собственных интерпретаций увиденного. Их убежденность в собственной правоте основана на мнении, что реальность именно такова. Однако исследователи не могут принимать в расчет того, чего не заметили сами. Информанты-индейцы отвечают только на те вопросы, которые им задают, а люди с западным мировоззрением обычно не знают, как правильно спрашивать об основополагающих моментах космовидения. В результате разговор будет вращаться вокруг тех вопросов, которые кажутся важными этнографам, но которые совсем не обязательно касаются действительно фундаментальных аспектов вселенной индейцев. Ситуация дополнительно осложняется тем обстоятельством, что многие индейцы, и в особенности как раз те из них, кто сильнее прочих вовлечены в духовные занятия, наделены потрясающей способностью говорить назойливым иностранцам именно то, что от них хотят услышать. Они знают, что таким образом смогут поскорее отделаться от надоедливых чужеземцев.
      Поэтому, несмотря на огромные усилия и самую искреннюю заинтересованность ученых, созданные даже самыми квалифицированными этнографами труды и исследования о миропонимании индейцев оказываются никак не связанными с внутренними процессами, протекающими в этом самом мире, - хотя сами этнографы и не имеют об этом никакого представления. Они там побывали, они задали все вопросы, они видели все описываемое своими собственными глазами, но так и не осознали, как мало во всем увиденном им удалось понять. Интерпретации, сделанные с точки зрения западной мысли, не способны на что-либо большее, чем стать еще одним отражением этой же самой западной мысли, но спроецированным вовне, а затем воспринимаемом в качестве самой реальности.
      Тот исследователь, который не принимает участия в исследуемой жизни и не преображается в ходе исследования в другую личность, не способен и воспринять другую реальность, которая в этом случае проходит перед его глазами незамеченной. Он видит только самого себя и свой собственный мир. Он не осознает того, что излагая свои собственные, никак не связанные с другим миром интерпретации и наблюдения, он на самом деле изобретает и свой собственный мир, имеющий мало общего с реальным миром индейцев, и представляющий собой скорее слепок с его собственного мира - мира современной западной культуры.
      Следовательно, для проникновения в восприятие этого другого мира, он должен отделить себя от своего собственного "я", от собственной истории, от собственного имени для того, чтобы обрести возможность преобразиться и стать одним из тех, других. Только так он может избавиться от зеркала, оказывающегося ловушкой для его собственного восприятия, от зеркала, которое отражает его собственные идеи о мире - всегда, воспринимаемые в качестве единственной реальности.
      Для исследователя связанная с преодолением порога восприятия проблема заключается в том, что он оказывается в ловушке одного определенного способа видения, основанного на той модели описания мира, которой он научился от других членов своего общества, начиная с самого раннего детства.