Едва ли не до слез всех растрогал Шницель. Пес, с которым Антон быстро провел соответствующую работу, жалобно скуля, положил к Машенькиным ногам свое величайшее сокровище — чуть начатую кость. Видя, что сердце у пса буквально обливается кровью, Машенька великодушно возвратила подарок, и Шницель, не тратя времени даром, тут же умчался подальше от этого опасного места.

Едва мы уселись за стол, как Борис провозгласил:

— Трепещите, любители сенсаций! Сейчас Зайчик всех нас пошлет в нокаут: у него в колодце охлаждается бутылка шампанского!

Мы зааплодировали, а Машенька благодарно кивнула чрезвычайно польщенному Зайчику. Спустя минуту он уже священнодействовал над заветной бутылкой.

— Стаканы, держите стаканы! — суетясь, кричали Юрик и Шурик. — А то сейчас как брызнет! Ух, как брызнет! Берегись!

— Что такое? — тупо спросил Раков.

— Ну и шутник же вы, Зайчик! — неодобрительно проговорил Прыг-скок.

Не в силах дать оценку этому сверхъестественному факту, Зайчик оторопело смотрел, как Машенькин стакан наполняется самым обыкновенным молоком.

— Му-у-у, — тихо протянул Шурик.

Зайчик поставил на стол бутылку и с глубоким подозрением посмотрел на братьев, которые тут же выпучили на него свои блестящие глаза.

— Где шампанское? — грозно спросил Зайчик.

Братья дружно замотали головами и неожиданно начали подмигивать Прыг-скоку.

— Что вы хотите сказать своими глупыми знаками? — возмутился Прыг-скок. — Уж не то ли, что я украл шампанское?

Братья охотно закивали, а Шурик восторженно шепнул:

— Ох, и ловкач же вы, Станислав Сергеевич!

— Даже смешно! — Прыг-скок засмеялся искусственным смехом. — Какая нелепость!

Юрик обиженно повел плечами, поднялся и извлек из-под полы пиджака Прыг-скока пропавшую бутылку шампанского. Над столом пронесся стон.

— Я… не я… — пролепетал Прыг-скок, растерянно глядя на Зайчика, стоявшего в самой угрожающей позе.

— Стыдно, Станислав Сергеевич, — сурово сказал Юрик. — А еще известный артист, заслуженный! Из-за вас могли пострадать ни в чем не повинные порядочные люди. Правда, Шурик?

— Угу, — промычал Шурик, набивая рот свежим теплым хлебом.

— Вот салаки! — восхитился Потапыч. — И смотрят еще, воблы сушеные! Да я сам видел, как они бутылку пустую молоком наливали, а потом настоящую товарищу Прыг-скоку подложили!

Юрик и Шурик, точно сдутые ветром, уже лезли на спасительную сосну. Прыг-скок облегченно вздохнул и вытер платочком вспотевший лоб.

Выстрелила пробка. Мы выпили за Машеньку и ее удачу, за наш Остров Веселых Робинзонов, за Потапыча, за дружбу. Зайчик так расчувствовался, что разрешил братьям-разбойникам сесть за стол, даже налил им по капельке шампанского. Это был самый долгий обед в истории коммуны. Мы сидели, вспоминали, смеялись и записывали адреса. Игорь Тарасович заявил, что на будущий год он этот остров перероет до основания, он заставит его отдать свои клады в смысле костей и разного рода предметов древней материальной культуры. Ладья выразил общее мнение, когда попросил Машеньку будущим летом снова взяться за восстановление наших нервных систем.

— Присоединяюсь к пожеланию коллеги Ладьи, — благосклонно изрек Лев Иванович. — Тем более что это первая толковая мысль, которую я от него услышал.

— Договорились! — с энтузиазмом согласилась Машенька. — Но с одним обязательным условием. Немедленно помиритесь!

Лев Иванович крякнул, и Игорь Тарасович начал набивать трубку.

— Я долго буду ждать? — настаивала Машенька.

— Левушка… — умоляюще произнесла Ксения Авдеевна.

Игорь Тарасович решительно отложил в сторону трубку.

— Я, пожалуй, готов, — проворчал он. — Я… я был не прав, Лев Иванович. Я, если хотите, очень люблю музыку и знаю многие ваши вещи. Я даже часто вспоминаю это прелестное место: ля-ля-ляля-там-там-там-там! Просто и очаровательно.

— Это я был неправ, дорогой коллега! — сияя, возразил Лев Иванович. — Простите меня, вы — благородный человек! Я высоко ценю вашу научную деятельность, и ваша книга лежит в моей библиотеке на видном месте. Руку, коллега!

— Вот она! — воскликнул археолог, вытирая платочком глаза.

И гордость нашей коммуны, два бывших врага крепко обнялись. Над островом разнеслось могучее «ура!».

— Слово для сообщения имеет Потапыч! — провозгласила Машенька.

— Какое там слово, — проворчал Потапыч. — Как на собрании… В общем деньги вам причитаются. Вы платили по сто рублей, а для туристов положено по шестьдесят. Одним словом, получайте по сорок рубликов на душу обратно!

Короткая, но яркая речь Потапыча была встречена бурными аплодисментами.

— Катер! Катер! — закричали Юрик и Шурик.

— Снова они первые заметили, — огорчилась Ксения Авдеевна. — А я-то все глаза проглядела.

— Ну, собирайтесь, друзья, — со вздохом сказала Машенька. — Я приду к причалу с вами проститься.

— А вы? — хором воскликнули все.

— Приезжает директор турбазы, мне нужно сдавать дела, — огорченно ответила Машенька. — В Москве увидимся обязательно!

— Так вы остаетесь? — вырвалось у Антона.

Машенька пристально посмотрела на него и ничего не ответила.

Антон пожал плечами, и мы пошли собираться. Мой друг был неразговорчив. Он запаковывал в чемодан вещи и не смотрел на меня. Несколько раз он равнодушно поглядывал в окно, делая вид, что ищет Шницеля, и мычал про себя что-то невнятное. Потом, чувствуя на себе мой пристальный взгляд, начал бодро насвистывать какую-то мелодию, в которой я с трудом узнал ускоренный раза в три похоронный марш Шопена.

— Приятно уезжать в таком безоблачном, жизнерадостном настроении, правда? — по возможности невинным голосом поделился я своим наблюдением.

— Оставь при себе свои идиотские реплики! — возмутился Антон. — Тоже еще психолог нашелся!

В дверь постучали. Антон вздрогнул. В комнату вошла Машенька.

— Почему вы за столом не записали мой адрес и телефон? — без предисловий набросилась она на Антона.

Мой друг уже взял себя в руки.

— А я и не собираюсь у вас лечиться! — вызывающе ответил он. — Вы сами сказали, что у меня вместо нервов капроновые нитки.

Машенька сердито посмотрела на Антона.

— Вы меня удивляете, — непривычно громким голосом сказала она. — Если вы немедленно не запишете мой адрес, то я…

— То вы? — глядя в сторону, спросил Антон.

— То я рассержусь и никогда не буду с вами разговаривать!

— Может, мне уйти? — спросил я, чувствуя себя явно третьим лишним.

Антон резко повернулся. Лицо его пылало.

— Чего ты хочешь? — яростно спросил он, хватая Машеньку за руку. — Ну, говори… девчонка!

Машенька молча покачала головой.

— Говори же, черт возьми! — взревел Антон.

— Говори сам, — тихо сказала Машенька.

— Ну, что мне с ней делать? — простонал Антон, жалобно глядя на меня. — Я же говорил тебе, что она тигрица!

Я деликатно вышел из комнаты и прикрыл за собой двери.