Он издалека кивнул не сводящему с него глаз Роланду и сумел даже ласково улыбнуться. Этот долговязый подросток не похож на своих сверстников, что сейчас крутятся вокруг и ухаживают за лошадьми. Его кожа намного светлей, ребра видны даже сквозь рубаху.

Он провел целый год в подземелье — а до того долго сидел взаперти в замке. Его юность — если она была — закончилась год назад. А перед тем, семь лет с безумным или равнодушным отцом. Чему он учился? Сколько успел узнать до того, как был забыт и брошен на произвол слуг и милость кухарок? Какие мечты роятся под его насупленными бровями? Сирота, пленник, раб... Сколько таких прошло через мои руки, а судьба все подкидывает мне новых. Нет, сказал он себе, это Бог испытывает меня! Ну что ж, да будет воля Его...

— Ваша Милость, — услышал он за своей спиной, в последний раз огладил пышную гриву: — Будь здоров, Ворон! Не скучай!

— Доброе утро, Том, — повернулся он к ожидающему конюшему.

— Доброе утро, милорд, — поклонился тот. — Будут ли приказания?

— Не притворяйся, мастер Дерек, говори прямо. Я же вижу, у тебя есть что сказать.

Они покинули стойло, пошли к выходу — граф впереди, Дерек на полшага сзади, точно по этикету.

Вообще-то Том Дерек не переставал удивлять Конрада с того дня, как в Афинах пришел наниматься на его корабль — конским лекарем. Он, знаете ли, прослышал, что господа везут коней в Англию, а так как он есть опытный лекарь и лошадник, так не возьмут ли его с собой...

До сих под неизвестно, что именно он узнал о хозяевах богатого каравана, но сразу же выяснилось, что у лошадей он свой человек и, кроме лошадей, ничем не интересуется.

Том Дерек стойко берег свои тайны, и лишь потом, мало-помалу, по крайней нужде стал выказывать удивительные способности: лечить если не наложением рук, то каким-то особым поглаживанием, а то и укалыванием (у него было сокровище — золотые иглы!); собирать разные травы в течение коротких стоянок... И легко успокаивать бешеных, застоявшихся на корабле скакунов. Если бы не Том Дерек, половина животных не доплыла бы до Англии. Но что теперь с ними со всеми делать?

— Много лошадей, Том, — сказал лорд Арден, оказавшить снаружи.

— Да, милорд. Сто четыре, считая и пони леди Хайдегерд.

— Пони леди Хайдегерд, как же! Ты и ее приволок? — фыркнул Конрад. Эту маленькую лошадку его дочери подарил герцог Танкред, провожая после стоянки в его порту. Старому другу, владетельному Танкреду казалось, что девочка еще так мала! Впрочем, между тринадцатью и пятнадцатью они все меняются неузнаваемо, и теперешнюю взрослую барышню герцог совсем не знал.

— Милорд, осмелюсь заметить, что лошадей слишком много. — продолжал главный конюший. Хотя помещение просторное, но...

— Нам просто столько не нужно. Не так ли, Том?

— Совершенно верно, милорд. Я так думаю.

— И ты прав. Где Торин и Джарвис? Надо поговорить с ними.

— Они здесь, милорд.

Дерек коротко поклонился в правую сторону. В самом деле, оба доверенных человека ждали только его знака.

— Что скажешь, Торин?

— Милорд, тридцать боевых скакунов для нас необходимы. Эта земля нова для всех, ее нужно объехать и изучить... А потом устроить разъезды. Я не могу ни одного рыцаря оставить без лошади, да и оруженосцы должны быть верхами на случай, если понядобятся конные латники.

— Джарвис?

— Хотелось бы оставить достаточно для одной большой и двух малых повозок. Понадобится, я полагаю, возить не одни только кухонные припасы, но и лес, дрова, может быть, камни... И еще нужны пристяжные для кареты.

— Десять упряжных животных тебе достаточно?

— Да, милорд.

— Так и сделаем. Дерек, остальных продать, — решил Конрад. — Оставим только боевых рыцарских, десять самых лучших для нужд хозяйства — ты сам выберешь, мастер Бейн — и личных верховых коней для меня, Родерика и дам. Ну, может, еще двух-трех в запас, лучше всего кобыл. Мало ли что.

Так что начинай выбраковку. У тебя не больше недели, торопись, я не имею понятия, где тут ярмарки и когда. Наверное, скоро, ведь уже осень, урожай собран.

Коневод поклонился и отошел. Но дворецкий все же остался. Понимая, что еще не все сказано, Конрад знаком пригласил его c собой в дом. После визита в конюшню надо было умыться.

— Прошу милорда пройти на кухню, — предложил Джарвис, и Конрад не стал спорить. В том чулане, где вчера мылась посуда, ждал слуга Маркус с его одеждой.

— И ты здесь, — буркнул сэр Конрад, наклоняясь над корытом. — Договорились, значит... И мастер Ладри? Ну, слушаю. Что у вас? С чем сами не могли справиться? Мне и кухонные проблемы решать?

— Осмелюсь заметить, это проблемы не кухонные, — возразил Бейн без улыбки. — Речь идет о двух людях, которых милорд приказал ночью послать сюда.

— Ах, эти рабы! — вспомнил сэр Конрад. — Я велел их накормить и дать место, что в этом такого непонятного? Где они, кстати? Может, сбежали? Было бы меньше одной проблемой...

— Они не убежали, милорд, — покачал головой дворецкий, но его перебил главный повар:

— Мессир, один из них — мельник. Он говорит, что служил на господской мельнице — той, что в ближней деревне. Она теперь принадлежит вашей милости.

— Вот как? И его сдали в каменоломню? Давно?

— Как только кончились прошлогодние обмолоты. И еще — и он, и мистрис Барбара — она печет хлеб, милорд...

— Я помню.

— ...они оба утверждают, что с мельницы сняты жернова, и это не дает cмолоть нынешний урожай. А амбары полны, еще пара недель — будут дожди, все сгниет. Надо немедленно пустить эту мельницу! Милорд...

— Я все понял.

Лорд Арден скрипнул зубами. И тут этот Хоуленд, чтоб ему!..

— Джарвис, думаю, ты сам знаешь, что делать. Займись. И позаботься об остальном — повозка, охрана, грузчики... Не мне тебе объяснять. Да, и пригласи Джона Баррета. Он должен знать, где тут что. И вообще, надо, чтобы он был на глазах, ты понимаешь?

— Так точно, милорд. Благодарю вас.

Дворецкий повернулся к своим помощникам и дал знак действовать. Сам остался возле своего лорда, вытиравшего в этот момент лицо.

— Что, это еще не все? — спросил тот.

— Милорд, второй раб — он плотник. Работал здесь, в замке, строил и чинил галерею.

— И его тоже — в каменоломню? Черт побери, что за хозяева!

— Если милорд не возражает, я бы его взял на службу. Здесь столько деревянных построек, надо бы проверить перед зимой, и починить, если что.

— И укрепить, — поддержал его сэр Конрад. — Правильно. Кое-что надо бы перестроить, но не теперь. Не в этом году.

— Так точно. Но плотник нам нужен, и даже желательно не один. Милорд, могу ли я обратиться к вам с просьбой?

— Джарвис, ты чересчур почтителен. Я от всех требую учтивого обращения, но в хозяйственных делах не до церемоний. Что надо?

— Наверное, среди рабов есть еще люди, годные к службе. Могу ли я выбрать из них несколько человек?

— Разумеется. — Он сжал губы. Тридцать рабов. Уже меньше.

— Джарвис, теперь слушай меня. Ты отберешь, кого тебе надо, приставишь к делу, найдешь им жилье и оденешь, как надлежит.

Но в каменоломне люди должны остаться — не меньше десятка, самые сильные и умелые каменотесы. Там тепло. Одежду ты им найдешь, покупай где хочешь, цена любая. Кормили чтобы без нареканий. Хлеб, каша... Что тут обычно едят простолюдины. Я не могу остаться без каменщиков, весной начнем строить, сам понимаешь. Но силой их не удержишь. Надо, чтобы эти рабы сами не хотели бежать!

— Скоро зима, милорд. Куда им бежать?

— Не скажи. Сам видишь, среди них были и местный мельник, и бывший работник замка... Может, у кого-то из рабов есть семья, дом, может быть, близко. Надо узнать. Кто-то должен поговорить с ними, спрашивать, объяснять. Уговаривать... Кому верят рабы?

Кому они скажут правду?

— Милорд, может быть, этот юноша может помочь? Сын того... бывшего лорда. Которого вы взяли в пажи.

— А ты уже все знаешь, — хмыкнул лорд Арден.

— Конечно, милорд. Я видел его с сэром Родериком, и еще эти рабы рассказали. То есть, мельник и плотник. Этот молодой человек прибежал сюда рано утром, проведать своих друзей.

— Своих друзей, говоришь... Хорошо, что они друзья.

Сэр Конрад задумчиво приглаживал волосы.

— Если у него есть друзья... Если он не переполнился ненавистью ко всем на свете, а в особенности к этим грязным рабам... Тогда есть надежда.

— Ты прав. Мы попробуем поручить это ему. Все равно, парню необходимо дать дело, чтобы он почувствовал себя нужным, а не из милости взятым в дом... Это хорошая идея, спасибо, Джарвис.

— Рад служить, ваша милость.

— И на будущее... Ты управляешь замком. В важных делах, не лови меня на ходу. Делай так, как считаешь нужным, а меня уведомить всегда успеешь.

— Благодарю, ваша милость, — поклонился дворецкий и вышел во двор, где повозка, груженая зерном, мельник, узнаваемый по новой одежке, и все пять дюжих подручных Герта ждали только его. Никакого сомнения, еще до обеда мельница будет пущена.

Выйдя из кухонного помещения, Конрад остановился. В ярком утреннем солнце, в первый раз он увидал крепостной двор во всем блеске. Вчера, в сумрачный серый вечер и в сутолоке первого новоселья, он только мельком осмотрел башни, стены и фасад дома. Даже истинная величина крепости не была видна с первого взгляда.

Но сейчас, подсвеченные встающим солнцем, донжоны поражали воображение. Если бы каким-нибудь чудом удалось поставить пять рослых рыцарей одного на другого, последний макушкой шлема достиг бы сторожевой площадки.

Верхний этаж каждой башни торчал выше стены и являл собой нечто вроде углового домика: с двумя выходами и забавным окном на ребре. Остроумнейшее решение, один лучник в таком окне держит под обстрелом всю замковую площадь.

Видно, предки графа Ардена озабочены были не только внешними нападениями, но и бунтами изнутри... Но окошки эти понравились Конраду чрезвычайно. Он любил наблюдать за своими людьми постоянно и ненавязчиво.

А пониже, примерно на половине всей высоты, к стене примыкала пресловутая галерея, о которой беспокоился верный Джарвис. Ее поддерживали столбы, на вид вполне крепкие, и число их весьма успокаивало. Ширина галереи составляла чуть больше сажени — с некоторым удивлением он понял, что один ряд денников в громадной конюшне находится как раз под ее прикрытием. И стало быть, между столбами как раз по два стойла.

Но денники, как он видел получасом ранее, расположены в два ряда, то есть если их останется половина, для всех хватит места под галереей. И еще останется пространство от помоста до крыши, где можно устроить сеновал, склад упряжи и прочие подсобные помещения. Как удачно появился этот раб-плотник! Второй ряд нужно будет сломать. Впрочем, можно оставить часть под каретники, а между ними устроить добавочные выходы из конюшни...

Конрад мысленно усмехнулся над своими проектами. Сделаем, все сделаем, только не сегодня. Не забегать вперед! Один из секретов плодотворного управления — все своим чередом. Сейчас время завтрака.

И как будто прочитав его мысли, из дверей за его спиной выскочила молодая девушка. Она старательно присела в доморощеном реверансе и обратилась к нему:

— Ваша милость, завтрак готов. Прикажете подавать?

Он не сразу ответил, разглядывая ее. Кажется, ее зовут Олуэн, вчера она помогала дамам вселиться...

— Подавайте, если готов. А дамы знают?

— Да, милорд, — она явно очень старалась не смущаться, — мастер Ладри посылал меня предупредить миледи... Ее милость встали, и молодая леди тоже. Я помогла ей одеться...

Девушка осеклась. Она не знала, надо ли признаваться, что дочь лорда просила ее помочь в утреннем туалете. Может быть, кухонной служанке это не полагается? Сказать по правде, она сама предложила свои услуги, желая подольше задержаться в очаровательной спальне леди Хайдегерд. Никогда раньше она не видела таких тонких простынь и красочных шелков, столько разнообразных украшений... А леди все разбросала. Надо было собрать или нет? И воду подать, и еще расчесать косу! И как мило леди ее поблагодарила. Но, кажется, милорд недоволен?

— Вот как! — произнес он отрывисто. — А где же была Атенаис?

Но, встретив растерянный взгляд Олуэн, граф сразу смягчился:

— Ничего. Спасибо, что вы ее заменили, мистрис Олуэн. Можете сказать Герту Ладри, чтобы подавал завтрак.

В большом зале опять накрыли для всех. На этот раз людей было меньше, наверняка мастер Бейн железной рукой распределил почти всех слуг по местам и велел накормить там же. Но за господским столом, рядом с начальником стражи, теперь сидел молодой человек с бледной кожей.

Он чувствовал себя, как приговоренный на эшафоте. Ему казалось, что все глаза направлены только на него. Они все знают что я был рабом, стучало у него в голове. Они знают, что меня поймали на воровстве... Но я же ничего не украл! Это моя книга!

По мере того, как народ собирался на завтрак, Роланда все больше охватывала паника. Сидевший с ним рядом Торин Мак-Аллистер сочувствовал юноше изо всех сил. Он знал, что такое неволя, и какой стыд чувствует человек, ставший рабом. Иногда от такого стыда можно умереть.

К счастью, лорд Арден и его семья пришли быстро. Сияющее лицо Родерика, милые глазки прекрасной Хайди и больше всего — успокаивающий взгляд Леонсии помогли Роланду избежать смерти на месте.

А потом подали кашу, сдобренную по всем правилам восточной кулинарии, и молодой желудок одолел судороги оскорбленной гордости. Свежий хлеб, испеченный час назад доброй кухаркой, был выше всяких похвал.

А еще было вино. Роланд не пробовал вина столько лет! Да и те капли, что доставались когда-то мальчику, ничем не напоминали этот искрометный напиток.

Он не слушал, о чем шел разговор. В голове все еще стоял шум, сладкое вино прибавило замешательства. Кажется, молодая леди рассказывала о своей новой подруге... Или служанке? Старый лорд — так Роланд про себя назвал Конрада — был, кажется, чем-то недоволен... Пару раз даже послышалось слово “рабы“ или, может быть, он ошибся. К нему не обращались, если не считать добрых улыбок, да еще Родерик все говорил о своей Мун, спрашивал как она ему нравится. Ну разумеется, эта кобыла великолепна... У нее есть жеребенок? Да нет, это ж двухлетка... А, ее брат, тоже он Ворона... Нет, он его не заметил. Лошадей было так много.

Напоследок, когда Роланд был уже сыт — в первый раз за весь этот год! — к нему обратилась сама леди Арден.

— Скажите, сэр Роланд, ваша книга сейчас у вас?

— Нет, — настороженно сказал он. — Она в спальне Родерика... То есть сэра Родерика.

— Вы можете называть его по имени, — заметила леди обмолвку. — Да и вообще, давайте договоримся. Как вы считаете, как мы должны обращаться к вам? Могу я называть вас “Роланд“ попросту, как своего сына? Или вы настаиваете на полном титуловании?

Он почувствовал себя глупо. Что, она издевается?

— Нет... миледи. То есть, конечно, называйте меня по имени.

— А мне это разрешается? — вполне серьезно поинтересовался сэр Конрад.

— Да, — ответил Роланд сквозь зубы. — Пожалуйста.

— А мне? — неожиданно подала голос Хайди.

— Пожалуйста, — повторил он. Мгновенно обида улетучилась. Его губы дрогнули и растянулись в улыбку.

Это была его первая улыбка, которую увидел сэр Конрад, и она его поразила. Что за чудесный мальчик, подумал он. А они его гноили на каторге, ах, изверги...

Очевидно, на лице Конрада отразились его ощущения. Леонсия чуть-чуть скривилась — незаметно ни для кого, кроме разве что мужа. И еще, может быть, Торина.

Она продолжала разговор:

— Ты, наверное, хочешь получить отдельную спальню. Родерик тоже не долго будет жить в нынешней своей комнате, это ведь дамское крыло... Лучше всего было бы для тебя жить в башне. Той самой, где была твоя книга. А что там было раньше, ты помнишь?

— Конечно! — он вспыхнул. — Там наверху была библиотека моей матери. У нее было много книг... Честное слово!

— Я тебе верю. А потом?

— Потом... когда мамы не стало... отец перенес библиотеку к себе.

— То есть в правое крыло дома? Там теперь ничего нет...

— Да, — он стиснул зубы. — Они разграбили все. Даже книжные полки вытащили! Или поломали. И платья ее... мамины... и все украшения.

— Кто? — незаметно вмешался сэр Конрад. — Кто грабил замок?

— Не знаю, — юноша снова сжался. — Я сидел под замком.

Леонсия бросила мужу укоризненный взгляд и продолжала расспрашивать:

— А как ты сумел спасти одну эту книгу?

— Я украл ее из большой кучи.

— Из кучи?..

— Они выбросили все во двор и сложили в кучу. Она оставалась, пока вывозили остальное... А ночью я вылез из окна на галерею... и спустился во двор. Нашел мамину книгу и спрятал. В той башне, ну, где меня держали.

— Если ты сумел выбраться из-под замка, то почему не сбежал? — подал голос Мак-Аллистер, сидевший с ним рядом.

Роланд насупился.

— Я не успел! Пока я возился с той кучей... искал мамину книгу... этот проклятый Хагрид услышал и выскочил из караулки. Я отбежал к стене, спрятался на галерее... Просидел там долго, замерз. Я же был босиком! А они все шарили по двору, и шумели, а потом кто-то заглянул в башню и закричал, что меня нет. Они все побежали искать в дом, а я в темноте полез снова через окно. Я подумал, они не найдут меня в доме, разбегутся искать по разным углам, а туда больше не сунутся. Меня же там нет! А я пока найду сапоги, соберу кое-что и тихо уйду. Но не успел. Может, кто-то меня увидел, а может, Хагрид сам догадался, но я только залез, а он уже был в дверях. Я сумел только запрятать книгу под подоконником. Это был наш тайник... наш с мамой.

— И что же этот Хагрид? Он... Что он тебе сделал? — испуганно спросил Родерик.

Роланд не ответил, только опустил голову.

Вот оно, вздохнул про себя лорд Арден. Неотомщенный удар. Может быть, первый раз в жизни высокородный ребенок был избит. А потом, иссиняченного, его вытащили, погнали в каменоломню.

И там опять били — может, стражники, а может быть, и рабы. Озверелые мужики, которым в руки попал беззащитный подросток. Да еще благородный... Сколько их было в его жизни, такой короткой, этих неотомщенных ударов? Что они с ним сделали? За год непрерывных издевательств и взрослый может стать зверем, не то что такой мальчик. Господи, он же был почти ровесником Родерика!

Но, кажется, он не стал зверем, Благодарение Богу. И не отупел, и не сдался внутренне. В первый же день, как сменилась власть и прогнали прежних надсмотрщиков, он сумел выбраться, нашел старый проход и пошел спасать свою любимую книгу... Он не забыл мать, не забыл, чей он сын и где его дом.

И главное, он был не один. Эти добрые люди, мельник с плотником, дай им Бог здоровья... Это значит, что у него в страшной каменоломне были союзники! Два, а может и больше. Люди, что его знали, даже любили. Бывшие слуги его отца, беззаконно и жестоко униженные — но они ему помогли...

Тем временем разговор продолжался. Леди Арден расспрашивала о покойной маме, что учила сына латыни, о старом пони, которого конюх держал в углу и на которого Роланду позволяли иногда садиться. Он рассказал даже о своем друге Барти, который служил в страже и которого заменил Хагрид-предатель. Барти учил его владеть мечом. Нет, не по приказу отца, а просто так...

Сын и дочь Конрада слушали почти с ужасом. Их детство прошло в полном довольстве, даже в роскоши, и всегда было полно любви.

Родерик, любимец отца, младший и самый близкий из сыновей, не знал никогда ни малейшей обиды ни от кого. Некому было обижать маленького принца! А о принцессе и говорить нечего. Она, как и ее сестры от разных матерей, росла в замкнутом кругу. И была дочерью самой старшей жены царя, его королевы. Мать, по мере приближения старости утратившая интерес к грешным забавам, почти все время свое посвящала ей.

Во всем мире не было более счастливых детей!

Отец с матерью даже боялись, что Хайди и ее брат не найдут счастья в простой, часто грубой и обыкновенной жизни. Долгое путешествие позволило им общаться с группой чужих людей — воинов, моряков, слуг, а еще были порты, толпы купцов, бродяг, разноголосое и разноплеменное людское море. Множество новых впечатлений.

Родерик знал, что не все люди счастливы, не все сыты. Есть те, что умирают с голоду, и те, кого убивают. Но вокруг него, близко, их пока не было. И его неутолимая жажда справедливости, впитанная на уроках мудрецов Востока и Запада, требовала немедленно защитить всех обиженных и помочь каждому бедняку. Да, он понимал, что не все в его силах, но стремился помочь хоть кому-нибудь. А Роланду он помочь мог!

— Меня обучают Робер де Рош-Мор и Торин, — сообщил он. — После завтрака начинаются воинские учения, правда, отец? Робер сказал, что я должен ежедневно тренироваться. Можно мы с Роландом займемся вместе? Пофехтуем, потом поездим верхом. Какую лошадь мы дадим Роланду? Дымка нельзя, он еще маленький. Колосу не догнать Мун, он староват. А из лошадей оруженосцев можно взять? Сармат Гарета слишком хорош, чтобы стоять без дела. Можно его взять?

Мальчик не сомневается, подумал Конрад, что его новому другу должны дать коня, доспех и оружие. Положение Роланда вовсе не кажется ему необычным. Может ли королевский сын вообразить, что и имя, и высокое звание у него могут отнять? Что молодой Роланд Арден — угроза его собственному наследству.

— Зачем же обижать Гарета, сэр Родерик, — возразил Мак-Аллистер. —Лучше возьмите его с собой. Не собираетесь же вы скакать сломя голову по незнакомой местности?

— А для спокойной езды вполне подойдет Колос, — поддержала его леди Арден. — Но сегодня ни ты, ни Роланд никуда не поедете. Уроки фехтования — пожалуйста, но не более. И не слишком долго.

Когда Леонсия говорила таким голосом, даже граф Арден не смел ей возражать.

Родерик покраснел. Как это он забыл, что его друг провел взаперти больше года.

— Да, миледи, — с готовностью поклонился он. — Мы пойдем?

— Идите, — отпустил их сэр Конрад.

Роланд на прощание поклонился в сторону дам.

Тринадцатилетний и семнадцатилетний пажи быстро убежали.

— Не надо бы ему давать боевой меч, — тихонько заметил Торин. — Интересно, Робер догадается?

— Если нет, то догадается Родерик, — усмехнулся лорд Арден. — Этот малыш даже меня удивляет.

— Это верно, — подхватила Леонсия. — Столько врожденного такта... — она повернулась к мужу:

— Дорогой, что ты намерен делать сейчас?

— А почему это вас интересует, миледи?

— Хотелось бы сразу после завтрака заняться с Лалли одеждой. Еще даже не весь багаж распакован, надо просмотреть меха, сукна... Мужчинам это не интересно.

— А дамам интересно? — нахально вмешался Торин, подмигнув Хайди, сидевшей напротив. Та с готовностью засмеялась.

— А всем мужчинам интересно скакать на лошади и биться на мечах? — поддела его Леонсия. — А ведь приходится. Каждый делает свое дело. Так что, милый, если нет ничего более срочного — для меня, я имею в виду...

— Разумеется, дорогая. Боже упаси меня вмешиваться еще и в дела портняжные. Распоряжайся, как ты это отлично умеешь, а я займусь, с твоего разрешения, тоже весьма полезным делом. Торин, ты помнишь, мы собирались найти подвал? Пригласи-ка ко мне этого Баррета...

— Милорд, Джон Баррет час назад уехал на мельницу...

— Вот, черт! Забыл! Стар я уже, как видно! — потер лоб Конрад.

— ...но это ничего не значит. Ключи все у меня, и я даже знаю, где вход. Перед сном не утерпел и полюбопытствовал.

— Да ну? Этот старый ворчун тебе показал? — приятно удивился лорд.

— Он показал Родерику, — подмигнул Торин, что снова вызвало у Конрада невольную усмешку:

— Что бы мы без него делали...

Лорд Арден покинул зал, сопровождаемый своим первым рыцарем.

Мать и дочь тоже ушли. К этому времени столы совсем опустели, слуги разошлись по своим делам и строгий мастер Ладри со своей трудолюбивой помощницей убирали зал. Помочь им вместо уехавших «поварят» пришлось безотказному Тэму Личи. Молчаливый и незаметный, он умел сам определить, где нужны лишние руки, и без напоминания их прикладывал. 

Разборка зимней одежды оказалась делом нескучным, по крайней мере, для Хайди. Некоторые вещи, извлеченные из огромных тюков, приводили ее в изумление: например, необъятные меховые одеяла, сшитые из множества небольших шкур неизвестного ей животного. Да у какого же зверя может быть такая длинная шерсть?!

— Это такие лисы, доченька, — объяснила мать, — они водятся очень далеко, в стране викингов... Хотя теперь, как ни странно, эта страна рядом! Ты знаешь, викинги много раз нападали на английские земли. Им стоило только переплыть одно море.

— Переплыть море? — удивилась Хайди. — Мы уже переплыли много морей, а викингов не встречали. Где они живут?

— На востоке от Англии есть Северное море. За ним лежит земля викингов, данов, прусов и многих других.

— А какие они?

— Какие? — Леонсия улыбнулась. — Могучие, бородатые великаны. Светлокожие. Не знающие страха. Жестокие... На вид, наш Торин на них похож. У него даже имя подходящее — у этих викингов есть бог по имени Тор. Он бог грома, молнии и покровитель воинов.

— Так они язычники?

— Были язычниками. Сейчас они уже христиане... А Тор и прочие их боги остались сказкой... Как Керн, лесной бог древних бриттов. Его еще называли Кернунносом... теперь вместо него — святой Корнелий.

Но теология если и интересовала молодую леди, то с особенной точки зрения.

— А этот языческий бог и вправду похож на нашего Торина? Он был такой же красивый?

— Красивый, как Торин? — засмеялась мать. — Пожалуй, нет. Скорее уж Бальдур был среди них красавцем.

— А он тоже бог?

— Разумеется. Но он — бог-целитель, а не бог-воин. Он и Тор братья.

— А сэр Торин? Он же совсем не злой, правда? Матушка, а он хоть раз убил человека?

— Убил, дочка. И не одного, — вздохнула Леонсия. — Он воевал с двенадцати лет... Был моложе Родерика, когда его взяли в солдаты. Но бывают такие люди, что не ожесточаются даже в битвах. Бог любит их и сохраняет их души нетронутыми. В мире, где жизнь человеческая так дешева, мало таких людей.

— Я тоже думаю, что он очень хороший, — тихонько проговорила девушка.

— Тебе нужен именно такой муж. — Леонсия произнесла эти слова просто, как нечто само собой разумеющееся.

Но леди Хайд зарумянилась и опустила глаза к складываемой вещи. Это была вышитая шерстяная рубаха, светлая, кремового оттенка. Ее надо будет надевать в холодные ночи, когда только огонь в камине защищает от зимних морозов. А укрываться тем самым одеялом из меха совсем сказочных зверей... Она вообразила себя под одеялом, и на постели рядом нарисовалась неясная фигура. Мужская.

— Матушка! А отец выдаст меня за Торина? — напрямик спросила она.

Леонсия ждала этого вопроса давно. То, что ее дочь восхищается молодым Мак-Аллистером, было известно всем. Она знала его чуть ли не с рождения. Всегда радовалась, встречая в покоях матери, где он стоял на часах, бывала очень довольна, когда именно он сопровождал ее портшез при выездах в город. Он служил пажом, стражником, а когда готовился их отъезд, стал командовать предназначенным для сопровождения рыцарским отрядом.

Такой жизнерадостный, статный и светлоглазый. Надежный.

Она ответила дочери так же прямо, как взрослой:

— Дочь моя, твой отец и я не намерены выдавать тебя замуж. Ты должна понять это. Ты выйдешь сама, если захочешь. А что касается твоего вопроса — да. Мы с отцом считаем, что Мак-Аллистер тебе подходит. Если ты полюбишь его, он будет твоим мужем. Или ты желаешь выйти замуж уже сейчас?

— Нет, — снова опустила глаза молодая леди.

Как ни странно, она чувствовала, что ответ матери ее удовлетворяет.

Хайди никогда не была особенно робкой девочкой, не было ей чего робеть, но не была и чересчур своевольной. Другие принцессы, ее сводные сестры, бывали куда более шаловливы. Именно их озорство чаще всего нарушало мирную жизнь царского гарема. Случалось, что скучающая затворница сбегала из «дома замкнутых» полюбоваться — а то и полакомиться — молодыми красавцами из дворцовой стражи. Сам султан-отец (даже если он не всем был отцом) мог только пожать плечами: божья воля! — и шалунья-малолетка поступала в гарем без особенных церемоний. Царская дочь могла брать любовников, а могла и взять мужа, если такой найдется.

Все они и сейчас там, во дворце. Только теперь принадлежат новому государю — великому султану Зия-уль-Дину... Ее, кстати говоря, родному брату. Большинство женщин гарема, в том числе ее сводных сестер, с радостью служат его наложницами...

А Хайди, имя которой по-гречески означает «целомудрие», оставила дом вместе с царицей-матерью и бывшим грозным султаном, чтобы отправиться в далекую страну Англию. Здесь, на родине ее родителей, она будет жить как простая девушка... Ну, не совсем простая. Знатная христианская девица, чей долг — быть скромной и добродетельной, почитать родителей, творить добро и в свой срок стать женой доброго христианина, чтобы продолжить достойный род и вырастить детей, чьи христианские добродетели сделают честь ей и ее мужу. И зовут ее теперь по-другому: леди Хайд. Хайдегерд. Мать сказала, это звучит более по-христиански.

Они продолжали работать молча, вместе с третьей присутствующей женщиной — смуглой, тонколицей красавицей лет на пять старше леди Хайд. Ее называли донна Эвлалия, хотя вряд ли имя принадлежало ей по праву рождения.

Несколько лет назад эта девушка тоже жила в гареме — одна из многих юных наложниц. Привезенная в караване рабынь, одинокая сирота, Лалли лишь одним выделилась из общей массы: она не желала искать возлюбленного среди гаремной стражи. Она любила султана.

Невероятно, но факт — невольница, влюбленная в своего господина! Да, он был всегда ласков и терпим к женщинам, милостив и щедр — но любить его? Хранить верность? Христианке стать невенчанной женой сарацина, который вдобавок имеет уже жену (и не одну!) — и отправиться вместе с ним в страну христиан, где у нее нет никакой защиты, кроме его слова!

Она любила его...

Перед этой любовью Леонсия, романтическая юность которой была далеко в прошлом, только почтительно склонила голову. Она сама, выйдя за своего Конрада в неполных шестнадцать лет, пережила его мусульманство, вторую женитьбу, потом разгульные гаремные годы, буйство ничем не сдерживаемой мужской силы. Она сама несколько раз влюблялась — и это не считая ее юных фаворитов... Тридцать три года вместе. За это время можно узнать друг о друге все. Понять все и со всем смириться.