А СУДЬИ - КТО?

      В небольшом зале суда было душно и жарко.
      В железной, добротно сваренной из арматурных прутьев клетке сидел упитанный, гладко выбритый, надушенный дорогим одеколоном Червонец.
      Он пренебрежительно поглядывал из-за решетки на висевший за спинками судейских кресел государственный флаг. Российский триколор не вызывал в Червонце ни уважения к некогда необъятной Империи, ни священного трепета перед памятью отцов и дедов, ни, в общем-то, уместного страха перед правосудием.
      Само убийство нисколько не угнетало Червонца, а деньги, потраченные на отмазку, гарантировали желательный исход дела. Надежно оплачены были не только адвокат, от которого, конечно, кое-что зависело, но и, для полной уверенности в благополучном исходе дела, - и судья, председательствовавший в суде, и прокурор.
      Деньги у Червонца были, о чем, собственно, и говорила его далеко не случайная кличка. Не обладая большим умом, он лихо компенсировал этот недостаток полным отсутствием совести. Поднаторев в уличном мордобое, который он лихо выдавал за кун-фу, и постоянно совершенствуясь в редкостной наглости, преподносимой как доблесть, он уверенно продвигался по, так сказать, служебной лестнице и наконец занял достойное место в уголовном сообществе. Ради денег он не брезговал ничем.
      "Судите-рядите, - думал Червонец, поглядывая на флаг, - двадцать штук зелени перекрасят вас в нужные цвета. Флаг красный - сколько болтался? Семьдесят годков. А запахло бабками немеряными - хлоп - сразу правильные цвета добавились".
      Синий Червонцу нравился особенно - он напоминал море, теплое такое, соленое… Да и белый был тоже ничего себе - песочек на пляже где-нибудь в солнечных краях тоже белый.
      Друганы Червонца - с десяток коротко стриженных братков - вальяжно располагались недалеко от клетки, в которой без наручников, но под надзором конвоиров сидел виновник торжества правосудия.
      Братки довольно громко посмеивались и переговаривались. Толстый бандюган по кличке Мокрый уверенно кивнул квадратной башкой сидящему в клетке Червонцу и просипел:
      - Все ништяк, братан. Все схвачено, за все заплачено.
      - Заплачено, - охотно согласился Червонец, - да только платил я сам. Так что ты не квакай.
      А про себя подумал: "Лучше бы ты сам здесь парился, козел. Или бабла заслал…"
      Конвоиры, привыкшие к непыльной работе, разве что не зевали в открытую.
      Побегов из зала суда на их памяти не было, и единственное, чего хотелось двум здоровым и ленивым мужикам в засаленной вертухайской форме, так это того, чтобы вся тягомотина побыстрее закончилась.
      Вообще-то им было по барабану - осудят быка, сидевшего рядом с ними в клетке, на десять лет, на двести лет, или выпустят его на свободу, полностью оправдав. Кроме умеренной зарплаты, конвоирам почти ничего не перепадало. Они торчали рядом с клеткой в основном для проформы - так полагалось по уставу, предписывающему надежно бдить на процессах с убийцами, маньяками и государственными преступниками. Для них это было столь же буднично, как для рабочего - штамповка алюминиевых мисок.
      - Чучелам отстегивать ничего не надо, - сказал Червонец адвокату в приватном разговоре, под "чучелами" имея в виду всех, кроме самого адвоката, следователя, прокурора и судьи.
      - А разве кто-нибудь собирался? - почти искренне удивился адвокат. - Думаю, что в вашем деле особенных затруднений не будет. Неосторожное обращение с оружием. Вы расстроились, что было вызвано оскорблениями и угрозами со стороны пьяных музыкантов и наглой администрации кафе. Предъявим им встречный иск. Разрешение на ношение оружия у вас в полном порядке, свидетели все на нашей стороне.
      С администратором кафе, как я справедливо полагаю, ваши люди уже провели разъяснительную работу.
      - Натурально провели, - кровожадно ухмыльнулся Червонец, - конкретно все перетерли, по уму.
      - Очень хорошо, - адвокат привычно улыбнулся, показав дорогие зубы, - я думаю, что вполне можно рассчитывать на небольшой условный срок, если, конечно, не случится форс-мажорных обстоятельств.
      - Мажорных… нет, мажоров там точно не было.
      - Оч-чень хорошо… - адвокат не совсем понял, что имел в виду его подопечный, но не подал виду.
      - Так я чо говорю… - Червонец нахмурил шишковатый лоб, - лабухи эти недоделанные с самого начала в жопу пьяные были. А кто танцует девушку - тот и заказывает музыку. А как мне под такую мутотень Бастинду танцевать было? Джяз, бля…
      Вместе с угрожающего вида братками была Бастинда, верная боевая подруга Червонца.
      Мишуры на Бастинде было что на новогодней елке, и в зале суда она выглядела несколько неуместно. Демонстрируя недюжинные переживания по поводу суда, а также свою жаркую любовь к Червонцу, она прижимала руки, покрытые ровным ультрафиолетовым загаром и украшенные массивными золотыми гайками, к свому маленькому сердцу, надежно спрятанному за мощным силиконовым бюстом. Глядя на нее, Червонец самодовольно лыбился. Бастинда отвечала ему взаимностью - многозначительно щурилась, пожимала плечами и скромно опускала глаза.
      Но иногда она бросала взгляд на задние ряды, где сидела Лина, отказавшаяся быть свидетельницей, и тогда на ее лице появлялось совсем другое выражение.
      Лина свидетелем по делу не проходила, но на суд не могла не прийти. Парик, неяркая блузка под вязаной кофтой, обыкновенная юбка, скрывавшая стройные ноги, модные в позапрошлом сезоне туфли - все это превращало красавицу Лину в утомленную учительницу средней школы для придурков. Идя на суд, она изменила внешность, но Бастинда все равно узнала ее и теперь бросала на сидевшую за спинами публики Лину недобрые взгляды.
      Лина с нервным любопытством поглядывала то на судью, то на прокурора, умело изображавшего беспристрастность и мощь неподкупного закона, то на адвоката, с озабоченным видом перебиравшего бумаги.
      Один из членов коллегии судей - мелкий рябой мужичок, сидевший слева, - был похож на слесаря крупного машиностроительного завода, мечтавшего о воскресной рыбалке с непременной водочкой, а тетка справа - на чертежницу, выдернутую из-за кульмана.
      Председательствующая на заседании судья - видавшая виды крепкая пятидесятилетняя баба, знающая "че-по-чем" - страшно раздражала Лину. Она видела, что неудовлетворенная, оттого злобная немолодая женщина прятала свои проблемы под холодной маской справедливости, о которой на самом деле не имела ни малейшего представления.
      Что представляет собой правосудие, Лина знала из художественных фильмов про бандитов и ментов, а также из многочисленных публицистических передач, в которых удалые журналисты лихо вскрывали общественные язвы.
      Время от времени этих журналистов убивали, что само по себе было прямым доказательством того, что они были правы в своих предположениях и обвинениях.
      Лина не питала иллюзий по поводу суда, который должен был начаться с минуты на минуту, но все же надеялась, что хоть на этот раз справедливость восторжествует, что убийца понесет тяжкое наказание, что Максим, ее любимый Максим, будет отмщен. Она знала, что ее надежды весьма и весьма наивны, но ничего не могла с собой поделать, и в ее воображении рисовалась сцена объявления приговора, в которой судья встает и произносит: "Подлый убийца Червонец заслуживает смерти. Отрубить ему голову!"
      Но в очередной раз посмотрев на судью, Лина горестно вздохнула и покачала головой.
      Каждый раз, когда Лина смотрела на Червонца, в ее груди сжимался холодный противный комок. Комок подкатывался к горлу и мешал ей дышать. Ей хотелось раздавить его, растоптать, сжать пальцы на его мускулистой шее так, чтобы лопнула кожа и брызнула дымящаяся кровь…
      Она вздохнула и опустила голову.
      Она снова посмотрела на совершенно спокойного Червонца и подумала о том, что если даже ему дадут большой срок, в его жизни не произойдет серьезных неприятных перемен. Ну, попадет он на зону - а там все такие же, как он, и он окажется в привычном ему обществе и будет чувствовать себя вполне комфортно…
      В зале стоял приглушенный шепот.
      В задних рядах оживленно переговаривались постоянные зрители - судебные старухи. Пронырливые бабки справедливо предпочитали телевизору и посиделкам на скамейках рядом с подъездами открытые уголовные заседания, билеты на которые, как известно, покупать не нужно.
      - А ведь впаяют ему, извергу, десяток годков, - кровожадно шептала одна из старух, - судья-то какая строгая, а адвокатик - даром что очки надел, шибко плюгав. Прокурор его задавит.
      - Все пятнадцать с гаком - убивцу, - уверенно прошуршал другой сдавленный шепот, - а ежели прокурор настоит - тогда расстрел, не иначе.
      - Да нет, Эльвира Матвеевна, расстрел за покойника сейчас не дают. Теперь - как при товарище Сталине - четвертак. Считай - пожизненно. Так ему и надо - вон рожу-то какую наел!
      "А ведь не впаяют ему ни десятку, ни пятнадцать, - грустно подумала Лина, слушая краем уха старушечьи комментарии, - тут вы, бабушки дорогие, ошибаетесь. Все схвачено, за все заплачено - так вроде сейчас говорят… И если его и посадят все-таки - то ненадолго".
      Свидетельница убийства в джаз-кафе администраторша Валентина заметно нервничала:
      - Эта компания мне сразу не понравилась - к нам такая публика обычно не ходит. У нас люди интеллигентно выпивают, слушая хорошую музыку. А эти были пьяные, вели себя развязно… Когда концертная программа закончилась - беспардонно требовали "конкретной музыки". С ними вежливо - они чуть ли не в драку. А потом - стрельба. Ужас просто какой-то.
      - А как получилось, что в руках у этого гражданина, - судья указала на спокойно сидевшего в клетке Червонца, - оказался пистолет?
      - Я не знаю… По-моему, он, - Валентина кивнула в сторону клетки, - выхватил его из-под куртки. Да это наверняка все видели.
      И она с надеждой посмотрела в зал.
      Судья нахмурилась и резко заметила:
      - Отвечайте по существу вопроса и не ссылайтесь на мнения других.
      Червонец презрительно скривился и громко произнес:
      - На ствол у меня ксива есть, а вытащил я его для самообороны. Наехали на меня лабухи. А главный их хотел меня микрофоном по башне отоварить.
      - Подсудимый, - с притворной строгостью сказала судья, - вам будет предоставлено заключительное слово, в котором вы изложите свою позицию. Попрошу не прерывать свидетеля. И постарайтесь воздерживаться от жаргона.
      - Во как… - хотел было возмутиться Червонец, но адвокат, слегка приподняв ладонь, жестом остановил его.
      - Ваша честь, - любезно сказал он, - у меня вопрос к свидетелю.
      - Не возражаю, - согласилась судья.
      - Гражданка Розенблюм, поясните, как вы можете быть уверены, что подсудимый намеренно выстрелил в пианиста? Ведь сами вы во время выстрела находились в противоположном от сцены конце зала.
      Валентина смутилась и снова вспомнила, как за несколько дней до суда к ней домой пожаловали непрошеные гости.
      Мокрый, который сейчас смотрел на нее как кот на мышь, наведался к ней с двумя приятелями. Разговор не был слишком длинным. Валентине пригрозили, немного придушили подушкой, но так, что никаких следов на лице и на теле женщины не осталось.
      - Если будешь себя хорошо вести, сука, твои малолетние ублюдки и школу закончат, и до старости доживут, - вкрадчиво объяснял ей Мокрый, пока двое дружков срывали с Валентины платье, - а если лишнее болтать станешь, то мы не только сейчас тебя оттрахаем, а каждый день будем в гости приходить.
      Валентина была в ужасе, но ее так и не изнасиловали, потому что Мокрому нужно было всего лишь напугать ее. И это ему удалось.
 
Конечно же, Валентина видела все.
Конечно же, она всех узнала - Червонца, Бастинду, Мокрого и четвертого из их компании, но…
В коридоре суда к ней неторопливо подошел угрюмый мужик в кожаной куртке и, прищурившись, поинтересовался:
- Как детишки, здоровы ли?
И, усмехнувшись, отошел в сторону.
Валентина похолодела и, чувствуя, как страх запускает когти в ее сердце, бессильно посмотрела на его широкую спину.
Двое детей - Маша и Антоша - были для нее дороже всех правд и истин, и она знала, что ради них пойдет на что угодно - на ложь, на предательство, а если будет нужно - то и на убийство.
 
      Поэтому, хоть и хотелось ей закричать на весь зал: "Да, я видела, как этот подонок застрелил беззащитного музыканта", она потупила взор и невнятно сказала:
      - Я не уверена…
      - Говорите громче, - прервала ее судья, - суду вас не слышно.
      Валентина кашлянула, прочищая пересохшее горло и, собравшись с духом, громко и четко ответила:
      - Действительно, во время выстрела я была в стороне от сцены, у выхода в фойе. Поэтому я не могу с полной уверенностью сказать, что этот человек, - она кивнула на Червонца, - специально целился в Макс… в пострадавшего.
      Услышав это, Лина почувствовала, как кровь ударила ей в голову.
      Она прекрасно знала Валентину, они часто виделись в кафе, и вот теперь Валентина показала себя совсем с другой стороны… Лина закрыла лицо руками и окончательно поняла, что это судебное заседание - просто фарс, а ее надежды на правосудие наивны и смешны.
      - Вы уверены, что не видели момента выстрела? - переспросила судья, внимательно посмотрев на Валентину.
      Но все силы Валентины ушли на то, чтобы твердо солгать, и, ощутив вдруг внезапную слабость, охватившую ее, она тихо ответила дрогнувшим голосом:
      - Да. В зале было темно, накурено. Я не уверена…
      - Так он целился в пострадавшего или нет? - наседала судья, подавшись вперед.
      - Я не знаю, - с мукой в голосе выкрикнула Валентина и разрыдалась.
      По залу пронесся тихий ропот, бабульки зашуршали, а со стороны фракции братков донесся тихий смех.
      Мокрый, указывая толстым кривым пальцем на запуганную женщину, усмехнулся и громко сказал:
      - Да она сквозь свои окуляры вообще ни хрена не видит!
      - Требую тишины, - судья изобразила на лице глубокое возмущение и громко постучала по столу костяшками пальцев, - свидетель, можете ли вы со всей уверенностью утверждать, что гражданин Соцкий намеренно стрелял в пианиста на сцене?
      - Нет, - сквозь слезы выдохнула бледная администраторша.
      - Хорошо, - удовлетворенно кивнула судья. - Вы свободны.
      Покопавшись в бумагах, она обратилась к секретарю:
      - Пригласите свидетеля Ставрогина.
      В зал с независимым видом вошел тот самый мужик, который несколько минут назад насмерть перепугал Валентину, поинтересовавшись здоровьем ее детей.
      Братки довольно заулыбались, увидев нужного свидетеля.
      Червонец, непринужденно сидевший в своей клетке, приветливо махнул рукой, а мужик подмигнул ему в ответ.
      С "галерки", облюбованной судебными бабушками, послышались недовольные голоса. Бабушки почуяли, что крови не будет, а это делало судебный спектакль неинтересным. Если бы дело происходило пару тысяч лет назад на арене Колизея, они, конечно, тут же вскочили бы с мест и стали тыкать большими пальцами в землю, но, во-первых, здесь это было неуместно, а во-вторых - Колизей для них был всего лишь кинотеатром.
      Мужчина уверенно занял свидетельское место и начал давать показания. Было видно, что пребывание в зале суда не является для него чем-то из ряда вон выходящим, и он чувствовал себя совершенно в своей тарелке.
      - Да… - сказал он, с сочувствием посмотрев на Червонца, - да. Я хорошо запомнил этих музыкантов. Мы пришли отдохнуть, музыку послушать реальную, а на нас наезжать стали. Типа, мы мешаем. Лабухи… музыканты эти, они плохо играли, ерунду какую-то. Они и вообще-то толком играть не умеют. Пианист чуть со стула не падал - пьяный был в стельку. А когда Червонец… гражданин Соцкий попросил его исполнить песню для братвы… для близких друзей - "А мне шконка милей, чем перина…", этот, как его… во - клавишник! Матом покрыл и в ж… задний проход послал, а потом ударить мегафо… микрофоном хотел по жба… по голове. Замахнулся, а Черво… гражданин Соцкий увернулся. У него из кармана ствол… ну, пистолет на пол выпал. Он ствол поднял. Тут его кто-то из лабухов за руку схватил. Он случайно и выстрелил. Ну, и попал…
      Судьи, изо всех сил стараясь сохранять на лицах беспристрастное выражение, выслушали все показания свидетелей обвинения и защиты. Показания свидетелей обвинения были путаными, противоречивыми и сомнительными, а у защиты находились новые и новые свидетели, которые абсолютно четко видели, как все было.
      Выслушал суд также выступления обвинителя и защитника.
      Купленный прокурор предлагал, не сильно, впрочем, настаивая, чтобы Червонца осудить по статье за убийство, совершенное в состоянии аффекта. Мол, заслушанные показания свидетельствуют, что стрелял все же гражданин Соцкий. Но надо отнестись к нему со снисхождением, ведь он разволновался от оскорблений со стороны музыкантов и под непосредственной угрозой физической расправы над ним.
      Купленный адвокат, основываясь на тех же показаниях свидетелей, уверял, что случившееся можно квалифицировать не как убийство, а как причинение смерти по неосторожности. И просил о снисхождении к подзащитному, принимая во внимание его хорошее поведение, готовность сотрудничать со следствием, безупречное прошлое и трудное детство.
      Со стороны могло показаться, что идет упорная борьба между сторонами, но на деле по обеим статьям срок ограничения или лишения свободы за совершенное деяние не превышал трех лет и допускал возможность условного осуждения.
      Поначалу, правда, адвокат, вдохновленный полученной суммой, вообще хотел подвести дело под статью двадцать восьмую о невиновном причинении вреда, но, подумав трезво, решил, что оправдать Червонца полностью все же будет слишком нагло…
      Заседание неумолимо шло к своему предопределенному завершению. Последнее слово было предоставлено подсудимому.
      - А я, это… - замялся Червонец, с трудом подобрав междометие, заменяющее привычное "бля". - Не виноват я, граждане. Прошу о снисхождении. Это. Пожалуйста.
      Своим проникновенным словом ему удалось размягчить черствые судебные сердца.
      - Суд удаляется на совещание, - устало произнесла председательствующая и захлопнула картонную папочку дела. И судьи удалились в совещательный кабинет.
      - Вот это сказанул! - осклабился Мокрый. - Гы-гы-гы.
      Бастинда послала Червонцу смачный воздушный поцелуй.
      - Встать! Суд идет! - объявил секретарь. Старики и старушки, собравшиеся в зале, вздрогнули, как любой нормальный гражданин, заслышавший эти слова, и приподнялись со стульев. Нехотя оторвал жопу от скамьи подсудимых и абсолютно невозмутимый Червонец.
      Председательша огласила приговор. Вердикт коллегии судей гласил: признать Червонца виновным по части 1 статьи 109 Уголовного кодекса Российской Федерации в убийстве по неосторожности и назначить в качестве наказания лишение свободы сроком на два года. Однако суд пришел к выводу о возможности исправления осужденного без отбывания наказания и постановляет считать назначенное наказание условным.
      Недовольно загундосили кровожадные старушки, громко заржали братки, завизжала радостная Бастинда. Зал наполнился гулом, скрежетом отодвигаемых стульев, долго сдерживавшимся кашлем. С портрета над головой судьи на все это беспристрастно взирал Президент России…
      Конвоиры, по-прежнему зевая, открыли железную клетку. И Червонец, с шиком перепрыгнув барьер, попал в объятия приятелей.
      Сдержанно улыбавшийся адвокат в строгом сером костюме консервативного покроя и дорогих очках без диоптрий подошел к подзащитному и протянул руку:
      - Поздравляю вас, господин Соцкий, все, как видите, закончилось благополучно.
      - Да уж! - живо поддержал его Жареный. - Особенно благополучны полученные хрусты…
      - Даже по сто девятой он мог загудеть на три года, - деликатно напомнил адвокат. - Не говоря уже о том, что имелась возможность вплоть до пожизненного, скажем, по статье сто пять "и"…
      - Бля! - Червонец повернулся к Жареному. - Адвоката не замай! И вообще, смотрю, тебе понравилось чужое бабло подсчитывать. Урою!
      - Ты не кипятись, а? - примирительно произнес толстяк Мокрый. - Мы ведь рады тебя видеть на свободе, гадом буду!
      - И надо срочно это дело отметить, - подпел Леха.
      - И столик уже заказан, - прижимаясь к Червонцу изо всех сил, страстно прошептала Бастинда.
      - В этом, как его - "Буги-Вуги"? - пошутил освобожденный убийца.
      Компания весело заржала и толпой повалила к выходу. Зрители, не успевшие уйти из зала суда, испуганно жались к стенкам. Посреди всей этой вакханалии застыла окаменевшая Лина. По ее щекам текли слезы стыда и бессилия.

КРАСОТКИ В ГРЯЗИ

      В этот вечер элитный ресторан "На нарах" приобщался к большому спорту - новому, экзотическому для россиян - мадреслингу.
      Со всех концов России были выписаны победительницы Крымских грязевых боев разных лет, которые должны были за солидный куш кувыркаться в огромном плоском корыте, до краев наполненном липкой голубоватой жижей.
      Посередине обширного центрального зала ресторана был сооружен дощатый помост, а на нем установлена огороженная канатами неглубокая емкость размером три на три метра. В ней в свете прожекторов блестела жирная грязь. Среди зрителей шептались, что грязь эта - целебная, специально привезенная с курортов, и что эта замечательная грязь как раз делает кожу чище, поглощает вредные бактерии и ускоряет обмен веществ. Среди присутствовавших дам уже поднялся ропот - они бы и сами не отказались побарахтаться в таком корыте…
      А подогретые водочкой представители сильного пола с нетерпением ждали начала действа, рисуя в мыслях образы участниц экзотического шоу. Им мерещились прекрасные грудастые блондинки, стройные и гибкие, как газели. Во всяком случае, по ящику показывали, что именно такие нимфы возятся в грязи на рингах благословенной Америки.
      Но вот для представления публики на сцену начали подниматься участницы состязания. Накачанные, коротко стриженные крепышки поднимались на подиум, дыша злобой и желанием поскорее отправить соперниц в ближайший травмпункт.
      - Во, бля, - заметил Червонец, косясь на Жареного. - Может, мне, Леха, заменить тебя вон той, второй? Чувствую, знает бабец работу…
      Жесткое колено Бастинды больно воткнулось в его бедро.
      - Да я же не про твою работу! - взвыл условно осужденный гражданин Соцкий, ловко хватая Бастинду за коленку. - Это Леха не справляется. Дождется - уволю без выходного пособия.
      Леха насупился и налил себе еще одну рюмочку.
      - Нет, бля, ты погляди, Мокрый, - не унимался вожак. - Обижается еще. На правду обижается! Ставлю на вторую червонец.
      Все захихикали, показывая, что скаламбурил предводитель удачно.
      Всего девиц было шесть. Второй на подиум ступила Кровавая Барракуда - чернявая культуристка с узкими бедрами и широченными плечами. Даже крепкому мужику не поздоровилось бы, попади он к этой Барракуде в руки.
      Амазонка, Скала, Синяя Пиранья и фаворитка под номером два поклонились зрителям и сошли с помоста, оставив на ней Багиру и Фил Си Кантер. Девушки скинули с плеч махровые халаты и остались в очень откровенных купальниках, на что мужская часть зала отреагировала протяжным вздохом. По сигналу распорядителя соревнований они шагнули на ринг, погрузившись в чавкающую жижу примерно до середины голени.
      Зал затаил дыхание…
      - Господи, ну что ты уставился на этих коров? - с обидой в голосе теребила Червонца Бастинда. - Поухаживал бы за дамой! Видишь, стопка пустая?..
      Но чемпион ее сердца не отрываясь глядел на ринг, где под одобрительные возгласы публики мутузила друг друга уже третья пара. Девушки топили соперниц в жидкой чудодейственной грязи и, переходя порой на бойцовский спарринг, лупили как в боях без правил.
      Грязь летела из бассейна во все стороны.
      Те, чьи столики находились неподалеку от помоста, едва успевали вовремя вздергивать широкую полосу полиэтиленовой пленки, специально для этого уложенную вдоль первых столиков, но не переставали следить за ходом поединка.
      - Ага, ага, - шевелились губы Мокрого. - Сейчас на болевой возьмет!
      - Куда ей, - презрительно скривила мордочку Бастинда. - Ссыкушек каких-то нам привезли, а не чемпионок. Спорим, я любую там отмудохаю?
      Тем временем Барракуда жестоко расправлялась с Амазонкой. В конце концов разошедшаяся фурия, крутанув кисть руки соперницы, уложила соперницу физиономией в целебную грязь, вероятно заботясь о молодости ее кожи. Потом сдернула с нее лифчик и метнула его в зал. Он шлепнулся на пол неподалеку от стола компании, пьющей сегодня только за свободу. Осовевший от выпитого Червонец, лениво нагнувшись, стер салфеткой несколько капель, попавших на шикарные штиблеты.
      - Ну что? - обратился он к Бастинде. - Никто тебя за язык не тянул. Вот теперь пойди и отмудохай ее. Как обещала.
      Бастинда сузила глаза, зло взглянула на Червонца, а затем поднялась и, покачивая широкими бедрами, пошла к распорядителю боев. Пошептавшись с ним две минуты, она подмигнула оставшимся сидеть за столиком браткам и скрылась в подсобном помещении.
      - Для финального боя вызываются победительница сегодняшнего состязания, чемпионка КГБ Кровавая Барракуда и чемпионка Крымских боев позапрошлого года несравненная Бастинда! - провозгласил конферансье, комментирующий шоу.
      Манерой поведения сам он куда больше чем участницы состязаний походил на представительницу прекрасной половины человечества.
      - О-о! - только и промолвил Жареный и громко икнул.
      - Ого! - восхищенно заметил кто-то из братков. - Это правда, Червонец? Чемпионка?
      - Да хрен ее знает, - откликнулся сильно удивленный Червонец. - Она у меня всего три месяца. Но эту кагэбэшницу она, пожалуй, все-таки отмудохает…
      И его физиономия расплылась в довольной и гордой ухмылке.
      В честь такой новости дорогое заграничное пойло снова было разлито по рюмкам…
      Бастинда скинула махровый казенный халат и, тряхнув обесцвеченными волосами, прошлась по помосту, виляя бедрами. Ее груди почти вываливались из крохотного бюстгальтера, и мужики в зале восторженно загудели - вот она! Вот чувиха из американских боевиков!
      Барракуда, разгоряченная предварительными схватками, бросилась в атаку первой. Промахнулась, но и на встречный прием Бастинды не попалась - бойцом она была опытным. Пользуясь тем, что ростом она была несколько ниже соперницы, просто стала лезть в ближний бой. Бастинда старалась держаться на дистанции и ловила момент, чтобы провести болевой или удушающий прием. И то и другое гарантировало победу. По условиям данной схватки победительницей считалась и та из женщин, которая сумела бы раздеть соперницу. Но стягивать с противницы трусики, рискуя в считанные доли секунды остаться со сломанной рукой, никому из участниц боя не хотелось.
      Симпатии пьяного кабака были на стороне Бастинды.
      Во-первых, она была воплощением мечты мужской части зала. Ну а женщины желали, чтобы жестокая Барракуда была наказана, потому что сами уже начали ее побаиваться, видя, что она творила с остальными участницами шоу.
      Однако поначалу ловкой коротышке удалось дважды завалить Червонцеву маруху в грязь и крепко засветить ей локтем под левый глаз. Бастинда уже не улыбалась, не махала рукой Червонцу, а сосредоточилась, готовясь нанести решающий удар.