Солнце медленно опускалось за горизонт.
       Лина стояла по колено в теплой воде и смотрела на далекий черный силуэт парусника, медленно пересекавшего огромный солнечный диск. За ее спиной из поверхности океана выступал заросший джунглями остров, и был он гораздо меньше того, который в свое время достался Робинзону Крузо.
       Она в растерянности смотрела на проплывавший вдалеке корабль. В нем была ее единственная надежда на спасение, и когда парусник скроется за горизонтом и наступит ночь, Лина станет добычей диких зверей.
       Однако вовсе не смерть в когтях хищников представлялась Лине самым страшным. Непонятно откуда, но Лина твердо знала, что на далеком корабле, который с каждой минутой становился все меньше, плыл Артур. Он был капитаном этого парусника, и в его воле было повернуть корабль к острову и спасти Лину. Но Артур не знал, что на этом маленьком острове находится женщина, для которой он был самым дорогим человеком…
       Оцепенение, владевшее Линой, прошло, и девушка попыталась закричать, но ее горло, сведенное судорогой страха, не издало ни звука.
       Безумная мысль мелькнула в ее голове, и Лина шагнула вперед, охваченная сумасшедшим желанием догнать корабль вплавь, но тут увидела недалеко от себя несколько черных острых плавников, которые зигзагами бороздили поверхность воды…
       Силуэт парусника становился все меньше, солнце неумолимо опускалось все ниже и ниже, наступала ночь.
       Ночь, безнадежность и смерть.
       И тут Лина услышала звук, которого быть здесь никак не могло, и решила, что сходит с ума. За ее спиной запиликал мобильник.
       Раздался звук передвигаемого стула, и грубый мужской голос произнес:
       - Я слушаю!
       Синее небо и фиолетовый океан подернулись рябью, и сквозь них проступил узор дешевых обоев, который находился прямо перед лицом Лины. Девушка лежала на старом продавленном диване.
       - А куда она денется, - произнес мужчина, - лежит, как зайчик, сопит в две дырки.
       Пауза.
       - Да на хрена она мне нужна! Телка, конечно, ничего себе, да только я бессознательных не трогаю. Сам знаешь - от неподвижного туловища никакого кайфа.
       Пауза.
       - Ну давай, приезжай. Пивка не забудь прихватить. Пока.
       Лина собрала все силы и перевернулась на спину.
       От этого движения комната поплыла вокруг нее, и она почувствовала приступ тошноты. Упершись в кровать ослабевшими руками, девушка села, опустив ноги на пол.
       - О! Проснулась спящая красотка!
       Лина подняла глаза и увидела напротив себя крупного мужчину лет тридцати, который сидел на стуле, широко расставив ноги и опираясь на колени руками, украшенными густой татуировкой. Посмотрев на эту татуировку, Лина почувствовала, как к ней возвращается память. Именно эти руки были последним, что она увидела, прежде чем ее усыпили.
       Да, точно.
       Она подошла к своему подъезду, там стоял джип… Двое молодых людей в черных костюмах и черных очках, она еще усмехнулась: «Люди в черном». Потом один из них сказал, что они от Артура. Хотя… Он не говорил этого, Лина сама спросила: «Вы от Артура Александровича?» А он ответил: «Ага, от него».
       Потом она села в машину и увидела висевшие на зеркале четки, иконки, приклеенные к торпеде, и эти самые руки с выколотыми на них синими перстнями, молнией, черепом и колючей проволокой вокруг запястья.
       Она все поняла, но было поздно. Вот дура-то… Интересно, зачем она понадобилась этим бандюганам? Неужели из-за Бастинды?! Но откуда им знать…
       Ее лицо залепила тряпка, издававшая резкий тошнотворно-сладкий запах эфира, Лина сдерживала дыхание, сколько могла, потом глубоко вдохнула приторную вонь, и все исчезло.
       А потом ей привиделся остров, океан, корабль Артура…
       Память вернулась к Лине, и вместе с ней возвратилась способность думать и понимать. Она потрясла головой, и остатки эфирного дурмана рассеялись.
       Она посмотрела в лицо сидевшему напротив нее бандиту, которого про себя окрестила Татуированным, и прищурилась.
       - Вы меня похитили?
       - Соображаешь, - усмехнулся тот, - верно, похитили.
       - И что дальше?
       - А дальше не мое дело. С тобой будут другие люди разговаривать.
       Лина кивнула и, подумав, сказала: -Я хочу в туалет.
       - Без проблем, - ответил Татуированный, - но учти, дернешься - сразу появятся проблемы. Приложу, как мужика. Мало не покажется. Я, бля, на джентльмена не учился и с телками обхожусь по-простому.
       Лина еще раз кивнула и встала, ломая голову, зачем же ее похитили и что с ней будут делать? Предположения были самые неоптимистические.
       Здоровенный бандит тоже поднялся со стула. Лина, стараясь не делать резких движений, направилась в туалет.
       Квартира, в которую ее привезли, была стандартной, и ноги сами привели Лину к нужной двери. Закрывая ее за собой, она услышала голос Татуированного:
       - Не запирайся.
       - Ладно, - ответила Лина. Закончившую туалетные процедуры Лину под конвоем транспортировали обратно в комнату. Она уселась в большое мягкое кресло. Татуированный снова уселся на стул и, взяв со стола пачку «Мальборо», закурил и сказал:
       - Сейчас братаны приедут по твою душу, готовсь.
       Лина вздрогнула.
       В прихожей раздался короткий звонок. Татуированный насторожился, и после этого звонок прозвенел еще три раза - два коротких и один длинный. На лице бандита отразилось удовлетворение, и он вышел из комнаты. Послышались мужские голоса, и сердце Лины заколотилось, как у испуганного кролика.
       Дверь в комнату распахнулась, и на пороге появился невысокий плечистый мужчина лет сорока. Это был Николай Иванович Гладильцев, уголовный авторитет, известный среди своих и в милицейских досье под кликухой Желвак. Он был одет в кожаный пиджак, какие были в моде году в восьмидесятом, аккуратно подстриженные виски густо серебрились. И вообще - он вполне мог бы сойти за приблатненного директора ресторана… если бы не лицо.
       Вернее, глаза.
       У него волчьи глаза, подумала оцепеневшая от ужаса Лина. Наверное, волк так же смотрит на свою будущую жертву, рассматривая ее исключительно с пищеварительной точки зрения.
       Войдя в комнату, Желвак посмотрел на Лину и сказал:
       - А ничего краля! Не соврали братки.
       Он по- хозяйски пересек комнату и, расстегнув свой раритетный пиджак, уселся на диван.
       В комнате появились Татуированный и еще двое молодых парней, похожих, как братья. Короткие стрижки, мощные шеи, черные похоронные костюмы.
       Распределившись по стульям, братки окружили Лину, и она почувствовала себя в западне. Желвак сидел прямо напротив нее, двое по бокам, а Татуированный устроился сзади, и то, что Лина не видела его, особенно пугало ее. Она представила, как он накидывает на ее шею тонкий шелковый шнурок…
       Сидевший напротив Лины Желвак оттянул расстегнутый ворот темно-коричневой рубашки и повертел шеей.
       - Жарко сегодня что-то, - сказал он и посмотрел на Татуированного, сидевшего за спиной Лины, - принеси-ка, Стас, пивка.
       Стас расторопно проскочил мимо Лины и скрылся в кухне.
       Значит, Стас…
       Лина вздохнула и проводила его взглядом.
       Принеся пиво и стаканы, Стас снова скрылся из поля зрения Лины, а Желвак, неторопливо налив себе в стакан пива, с наслаждением сделал пару глотков и, утерев губы рукой, спросил:
       - Вот ты сидишь и ни о чем не спрашиваешь. Значит, знаешь, зачем мы тебя пригласили. Верно?
       Лина, загипнотизированно следившая за неспешными действиями окружавших ее опасных мужчин, вздрогнула и ответила:
       - Нет, не верно. Я вас не знаю, и зачем меня сюда привезли, тем более таким способом - понятия не имею. Может быть, вы мне объясните?
       - Может быть, и объясню, - кивнул Желвак, - а может быть, и нет. Это я еще не решил. Значит, так-таки и не знаешь, зачем ты тут? - спросил Желвак и выпустил в потолок тонкую струйку дыма.
       - Нет, - отрезала Лина, - вы меня сюда привезли, вот и расскажите, зачем я вам понадобилась.
       - Ну ладно, - Желвак закинул ногу на ногу, - я расскажу. Но это тебе на пользу не пойдет. Сама знаешь - чистосердечное признание облегчает наказание.
       Девушка вздрогнула от ужаса. Если дело в Бастинде, она будет отпираться до последнего.
       - Мы знаем, что твой… - Желвак замялся, подбирая слово. - Твой… муж трагически погиб в ресторане. - Он поджал губы и сочувственно покивал головой.
       У Лины сердце ушло в пятки. Так и есть, дело в подружке Червонца!
       - Да. Произошел несчастный случай. Но ты решила, что наш товарищ, наш сотрудник, зарекомендовавший себя с самой лучшей стороны, убил его специально. И, чтобы отомстить ему, убила его любимую девушку. Скажешь, не так?
       И Желвак резко подался к Лине, которая испуганно отпрянула.
       - Я здесь ни при чем, - изо всех сил пытаясь изображать спокойствие, ответила она.
       - Ни при чем, значит… - многозначительно произнес авторитет и откинулся на спинку дивана. - А ведь тебя там видели.
       - Где - там? - спросила девушка, полная решимости все отрицать.
       - Там, на стройке. - На какой еще стройке?
       - Не притворяйся. На той стройке, где Бастинду убили. Тебя там видели…
       - Кто видел? - весьма натурально удивилась Лина, прекрасно знавшая, что ее видел водитель грузовика.
       Он еще крикнул тогда: «Привет, красотка! Стройку грабим?»
       - Водила видел, - ответил Желвак, - тот самый, который на Бастинду наехал.
       - На кого? - Лина подняла брови.
       - На Бастинду, - повторил авторитет, - на девушку нашего товарища, которую ты под грузовик толкнула.
       - Ну знаете ли, - Лина изобразила возмущение пополам с непониманием грозящей ей опасности, - это уже слишком.
       Она встала с кресла и сказала:
       - Я не желаю слушать всякий бред. Выпустите меня отсюда.
       - Сядь на место, - Желвак угрожающе повысил голос, - и не дергайся. Выйдешь, когда я скажу. Если выйдешь.
       - Что значит - если выйдешь? - сварливо поинтересовалась Лина и тут почувствовала на своих плечах сильные руки Стаса, который снова усадил ее в кресло.
       - И скажите своим гориллам, чтобы они меня не трогали, - Лина поморщившись, потерла плечо, - у меня от их грубых лап синяки останутся.
       - Слышь, Стас, - сказал браток, сидевший справа от Лины, - она тебя гориллой назвала. Нравится?
       - А ето ничо, - раздалось за спиной Лины, - потом за все базары ответит. Желвак усмехнулся и сказал:
       - Синяки, говоришь… Бывают и синяки. Бывают ссадины и переломы. Бывают и трупы. Женские.
       - Вы мне угрожаете? - Лина более-менее взяла себя в руки и вошла в роль самоуверенной дуры. - Я на вас в суд подам.
       - Слышь, Желвак, в суд! - браток, сидевший слева, заржал. - Ну, блин, дает!
       - Засохни, - бросил Желвак в его сторону, - я тебе не Желвак, а Николай Иванович. Понял, сявка?
       - Понял, Николай Иваныч, - ответил браток, - извините.
       Желвак внимательно посмотрел на девушку.
       - Что-то ты говоришь много. Да все не о том. Думаешь, мне так легко запудрить мозги?
       - У меня нет мозгов, - ответила Лина, - если я села в машину к вашим костоломам - значит, никаких мозгов.
       - При чем здесь твои мозги? - нахмурился Желвак. - Я про себя говорю.
       - Ая про себя, - сказала Лина и снова закурила.
       Потом устроилась в кресле поудобнее и закинула ногу на ногу, постаравшись, чтобы бедро обнажилось как можно выше.
       Тот, кто сидел справа, увидел это и громко сглотнул.
       Желвак пошевелил челюстью и сказал:
       - Стас, принеси еще пива.
       - И мне тоже, - нагло заявила Лина.
       - И ей тоже, - хмыкнул Желвак, - пусть попьет напоследок.
       - Что значит - напоследок? - Лина снова скандально повысила голос. - Что вы мне все угрожаете?
       - Заткнись, - ровным голосом сказал Желвак.
       Лина поняла, что он в чем-то прав, и заткнулась.
       Стас принес пиво и еще один стакан для Лины. Некоторое время в комнате было слышно только аппетитное шипение и бульканье разливаемого пива, потом Желвак приложился к стакану, рыгнул и равнодушным голосом сказал:
       - Ты пойми, красотка рыжая, что с тобой не шутят. Это мы только сейчас такие добрые - пиво наливаем, сигареты даем… А разозлишь нас, так другой разговор начнется. Мои ребята сделают из твоего личика свиное рыло и ноги переломают. И ты уже не будешь по улицам жопой вертеть. Поняла?
       Лина ничего не ответила и уставилась в пол.
       - Значит, поняла, - резюмировал Желвак, - а раз так, то давай рассказывай, как Бастинду убила. И помни, что мы тебе не менты. Мы умнее.
       Лина помолчала немного и сказала:
       - Вы говорите, что кто-то там меня видел. Так вот пусть он придет и скажет, что видел меня там, где убили эту вашу… Хотя, если вам будет нужно, то ваш человек все что угодно скажет. Разве не так?
       - Мои люди много что сделать могут, - туманно ответил Желвак, - а насчет человечка этого, водилы, стало быть, то не получится у нас очной ставки. Он, знаешь ли, от горя, что невинную девушку задавил, допился до белой горячки и сиганул с шестого этажа без акваланга.
       - И насмерть? - ужаснулась Лина. - Будь уверена, насмерть. Аж голова в плечи ушла до самых бровей.
       - Кошмар!
       - Вот я и говорю, кошмар, - подтвердил Желвак, - ведь, может статься, он сказал бы: нет, это не она. А теперь тебе самой отвечать надо.
       - Это что же получается, - Лина налила себе пива, - вы вроде сталинских следователей? Обвиняете человека, а он должен доказывать, что не верблюд?
       - Курица не птица, баба не человек, - объявил сидевший слева браток.
       - Я тебе сказал - закройся! - Желвак снова покосился на него.
       Браток закрылся, а Желвак, уставившись на Лину взглядом опытного следователя, сказал:
       - Ну давай, мы тебя слушаем.
       - Слушаете? - Лина снова стала нервничать, но не подавала вида. - Тогда слушайте внимательно. Во-первых, я не знаю никакой Бастинды, кроме как в сказке про Волшебника Изумрудного города. Во-вторых, я никого не убивала. Это все, что я могу вам сказать. И не надо меня запугивать и рассказывать про сломанные ноги.
       Желвак внимательно выслушал ее и кивнул, как бы показывая, что принял к сведению ее заявление. Потом он встал, засунул руки в карманы брюк и подошел к Лине так близко, что она была вынуждена откинуться на спинку кресла и задрать голову, чтобы видеть его лицо.
       - Значит, так, - сказал он, покачиваясь с пятки на носок, - я тебя выслушал, теперь слушай ты.
       В его голосе появилась угроза, и эта угроза была самой настоящей, не наигранной, не дежурным отработанным приемом.
       Лина разозлила Желвака и видела это.
       - Слушай меня внимательно, - сказал авторитет. - Ты, сука, видать, ни хрена не поняла.
       Сглотнув, он посмотрел на стоявшего за спиной Лины Стаса и усмехнулся. Потом снова опустил глаза на пленницу и, шагнув назад, сел на диван.
       - Пацаны, которые здесь сидят, крутые ребята. Но они не насильники и долбить тебя не будут, разве что покоцают как следует. Ну зубы там выбьют, сломают что-нибудь… А вот Некрофил…
       При упоминании этого имени братки заржали.
       - Во, слышала? - усмехнулся Желвак. - Они его хорошо знают. Некрофил - это тебе не хухры-мухры. Я его сам боюсь.
       Братки снова захохотали.
       - Он любит, когда женщина не хочет. Он от этого еще больше торчит. Отдрючит ее во все дыры и балдеет. А потом ножичком ее, ножичком. А когда она копыта отбросит, то тут для него самый кайф и наступает. Мертвых он любит еще больше, чем сопротивляющихся живых. Так что ты давай думай быстрее, а я пока пивка попью. А как надумаешь, скажешь. И там уже видно будет - то ли мы сами тут все порешим, то ли Некрофила вызывать будем.
       Лина посмотрела в глаза авторитета, и тут ей стало плохо.
       Последним, что она услышала, теряя сознание, были слова одного из братков, сказавшего:
       - Ну ты, Николай Иваныч, блин, даешь! Запугал бабу до смерти…

ТРУДНО БЫТЬ ЖЕНЩИНОЙ…

Глава первая

ПЛЕННИЦА ВОРОВ

      Около пятиэтажного старинного дома на Малой Монетной остановился большой черный «Мерседес».
      Три сидевшие у подъезда старухи прекратили обсуждать невысокие моральные качества Зинки из четырнадцатой квартиры и стали сверлить бдительными взглядами его тонированные стекла. Дверь «Мерседеса» плавно открылась, и из машины вышел импозантный джентльмен в светло-сером костюме и серых же замшевых туфлях. Оливковая шелковая рубашка хорошо гармонировала с галстуком цвета спины молодого крокодила, а волосы с проседью были аккуратно подстрижены и уложены в дорогом салоне.
      Достав из кармана пиджака трубку, джентльмен набрал номер и приложил ее к уху, поглядывая на окна второго этажа. Его взгляд не укрылся от бдительных ревнительниц общественной и частной нравственности, и они забормотали:
      - К Линке приехал.
      - Не первый раз уже.
      - Видать, рыжие нравятся.
      - Приличный господин, не то что новые русские. Сразу видно - из бывших.
      - Окстись, Петровна, какие бывшие! Ему и пятидесяти нет, а ты говоришь - бывшие…
      Артур, а это был именно он, покосился на оживившихся с его прибытием старух и, выждав еще несколько гудков, убрал трубку в карман.
      Пройдя мимо сотрудниц Отдела слухов и сплетен, умолкших с его приближением, он вошел в подъезд и стал неторопливо подниматься по широкой гулкой лестнице. Добравшись до площадки второго этажа, Артур замер на минуту, прислушиваясь к тишине, затем достал из внутреннего кармана пиджака массивный классический ключ, которым можно было убить не очень крупную собаку, и, вложив его в скважину, повернул. Старый, изготовленный еще на Путиловском заводе замок легко открылся, и, убрав ключ, сработанный специалистами невидимого фронта, Артур вошел в квартиру. Правую руку он при этом почему-то держал за пазухой.
      Оказавшись в прихожей, он снова остановился и прислушался. В квартире царила полная тишина, и Артур, поискав рукой по стене, зажег свет и прошел на кухню.
      Там он остановился, внимательно огляделся, затем слабо улыбнулся, увидев признаки полного отсутствия мужской руки в доме, затем вздохнул и, сняв пиджак, повесил его на спинку стула. Наполнив чайник, он поставил его на газ, а сам направился в комнату, устроился на диване и закурил, стряхивая пепел в чугунные литые сани-розвальни, стоявшие на журнальном столике.
      Вот уже второй день Артур Воронцов искал Лину и не мог ее найти.
      Желание увидеть ее происходило из двух весьма удаленных друг от друга источников. Одним из них было знакомое всем мужчинам чувство, описывать которое нет никакого резона, потому что это давно сделано великими поэтами и писателями.
      Артур был влюблен в Лину.
      Он хотел снова увидеть ее, взять ее узкую теплую руку с аккуратно остриженными овальными ногтями, никогда не знавшими маникюра, хотел посмотреть в ее серые, как гранит, глаза и почувствовать запах медно-рыжих кудрей, делавших голову Лины похожей на темно-оранжевый одуванчик. Если бы Артур мог, то написал бы сонет или песню, но, к счастью, он был начисто лишен поэтического дара, поэтому его желания и мечты не оседали бесполезно на бумаге и были направлены прямо на Лину, не превращаясь в хитросплетение рифм и запятых.
      Другой причиной, заставлявшей Артура беспокоиться и искать Лину, был медальон. Тяжелый серебряный овал, открывающийся наподобие раковины, сам по себе немногого стоил, но за выцарапанным внутри него планом стояли реальное богатство и сомнительная слава.
      Богатство обещали пятьдесят пять килограммов золота, чемодан драгоценностей, алмазы, старинные картины, считавшиеся пропавшими безвозвратно, а славу, которая совершенно не интересовала Артура, могли принести царские безделушки, которые и сами по себе стоили немало, но главное - считались историческим достоянием России, проданным большевиками на Запад и теперь бесполезно лежавшим где-то в тайном месте. Шестьдесят лет назад все эти сокровища, составлявшие часть воровского общака, были похищены и с тех пор не давали покоя и ворам, мечтавшим вернуть свое, и спецслужбам, знавшим о пропаже казны. Но ближе всего к тайне подобралась Контора, в которой служил Воронцов… Им удалось разузнать даже о медальоне, и комиссару было поручено найти бесценную безделушку.
      Артур сидел на диване и задумчиво оглядывал гостиную.
      Ему представлялось, как Лина, напевая, ходит по этой просторной комнате с высоким потолком, украшенным лепниной. Вот она подошла к стене и поправила покосившуюся картину, на которой был изображен рыцарь, положивший руку на массивный круп белого жеребца… Вот она поливает неопознаваемое растение, торчавшее из большого горшка, устроившегося в углу окна… Или разглаживает плавными движениями ладоней темную бархатную скатерть с бахромой…
      На кухне засвистел чайник.
      Артур вздрогнул, и видение пропало. Он усмехнулся и, воткнув в пепельницу окурок третьей сигареты, встал. Потянувшись, он еще раз оглядел комнату и направился на кухню. Кофе «Нескафе Голод», как называл его Артур, был обычной чернильной водичкой со слабым запахом жареных семечек, который, судя по рекламе, должен был считаться неподражаемым ароматом.
      Насыпав в чашку две ложки легкого коричневого порошка и бросив туда же один маленький кусочек сахара, Артур налил кипятка и стал неторопливо размешивать кофе старинной мельхиоровой ложкой. Сделав первый глоток, он поморщился - кофе был еще слишком горячим.
      Присев на подоконник, Артур выглянул на улицу и снова увидел старух, оживленно судачивших на скамейке. Теперь их было четверо, и у ног одной из них отиралась грязно-белая болонка с желтыми потеками под глазами, скрытыми нависающей шерстью.
      - Одуванчики, - пробормотал Артур, - кто бы вас сдул…
      Но тут ему в голову пришла правильная мысль, и он, соскочив с подоконника, добавил:
      - Не сейчас.
      Оставив кофе недопитым, он быстро вышел из квартиры и, заперев за собой дверь, резво сбежал по лестнице. Однако, выходя на улицу, он снова принял полный достоинства вид и, любезно улыбаясь, подошел к умолкнувшим с его появлением старухам.
      - Добрый день, - слегка поклонившись, сказал он.
      - Добрый, добрый, - настороженно ответила одна из старух.
      - Я ищу одну девушку, - сказал Артур, доставая из кармана красивое бордовое удостоверение с гербом.
      - Линку, что ли, со второго этажа?
      - Совершенно верно, Акулину Голубицкую-Гессер, - кивнул Артур, убирая удостоверение, - вы ее знаете?
      - А что она натворила? - с надеждой спросила старуха вместо ответа.
      - О, совершенно ничего.
      Артур обворожительно улыбнулся и, поддернув брюки, присел на край скамейки. Уставившись на старух, как будто они были мечтой всей его жизни, Воронцов сказал:
      - Она ничего не натворила. Наоборот, госпожа Гессер показывает себя на службе с самой лучшей стороны, но вот уже второй день о ней ни слуху ни духу. И наше начальство начало беспокоиться.
      - А она, значить, тоже в Комитете работает? - поинтересовалась хозяйка болонки, которая в это время осторожно обнюхивала брюки Артура.
      - О да, - Артур стал серьезен, - тоже работает. Но, как вы понимаете, это сугубо между нами.
      Старуха понимающе поджала губы и кивнула. Остальные слаженно повторили ее жест.
      Артур прекрасно понимал, что через полчаса весь квартал будет знать, что Лина не простая вертихвостка, а супершпионка из Комитета, и это его вполне устраивало. Во всяком случае, это могло оградить ее от каких-то досадных мелочей.
      - Значит, так, - сказал Артур служебным тоном, - когда вы видели ее в последний раз?
      - А вчерась и видели, - ответила владелица болонки и, сев прямо, попыталась подтянуть живот, - утром.
      - Где? - допросным голосом поинтересовался Артур.
      - Здесь, - четко ответила старуха.
      - Она была одна? - он держал темп.
      - Нет, - не отставала старуха, - садилась в автомобиль.
      - Какой автомобиль? - Воронцов достал из кармана блокнот и ручку.
      - «Ленд Крузер» девяносто восьмого года, номерной знак Р 727 ДР, регион 78, - отрапортовала старуха, преданно глядя на Артура.
      Тот выронил ручку и ошеломленно уставился на старуху.
      - На крыше была синяя мигалка, - добавила старуха и стала есть начальство глазами.
      Артур подобрал ручку и стал записывать в блокнот номер машины.
      - А вы по какому ведомству? - со знанием дела спросила старуха, воспользовавшись паузой.
       - Я… -Артур строго сдвинул брови. - Я из отдела вневедомственных коллизий.
      - Коллизий… - повторила старуха и глубоко задумалась.
      Записав номер джипа, Воронцов убрал блокнот и спросил:
      - Ну а кто был в машине?
      - Двое молодых людей, - ответила старуха, - в черных костюмах и черных очках. Гессер уехала с ними.
      - Понятно, - сказал Артур и поднялся со скамьи, - вы оказали нам неоценимую помощь. Благодарю вас от имени службы.
      - Всегда пожалуйста, - с готовностью ответила старуха.
      Артур скрылся в подъезде, а старухи, проводив его взглядами, вернулись к разговору, который после беседы с комиссаром стал намного оживленнее.
      - Ну ты, Сергеевна, дока! - восхищенно заметила Петровна, отирая пальцами углы рта. - Ленд, говоришь, Гру… Как его?
      - «Ленд Крузер», - небрежно ответила Сергеевна, - внедорожник четыре на четыре.
      - На четыре… - Петровна покрутила головой. - Ловко ты с ним, прямо как по-писаному.
      - Так ведь мой-то, царствие ему небесное, - Сергеевна перекрестилась, - мой-то ведь тоже по ведомству был…
      - По ведомству… - Петровна перекрестилась. - А Линка-то рыжая, гля - бегала тут с голой жопой, а теперь, понимаешь, тоже по ведомству.
      - Неисповедимы пути… - пробормотала молчавшая до этого старуха и тоже перекрестилась.

* * *

      Вернувшись в квартиру Лины, Воронцов достал из кармана блокнот и набрал на трубке номер.
      - Застава? Сорок одиннадцать. Посмотрите номерок.
      Глядя в блокнот, он продиктовал номер джипа.
      Через некоторое время невидимый собеседник ответил комиссару, и он, написав в блокноте несколько строчек, сказал:
      - Спасибо.
      Закончив разговор, Артур положил трубку на стол и снова налил себе кофе.
      На этот раз он не стал отвлекаться и, сделав несколько глотков, задумчиво посмотрел на лежавший перед ним блокнот.
      - Сергей Иванович Дорофеев… Знакомое имечко, - пробурчал Артур и снова взялся за трубку.
      Набрав номер, он услышал в трубке сдвоенные гудки и удовлетворенно кивнул. Трубку сняли, и Артур бодрым голосом сказал:
      - Геннадий Ильич? Доброго здоровьица. Как служба?
      - Твоими молитвами, - ответил Геннадий Ильич.
      - Вот и хорошо. Слушай, Гена, тут у меня персонаж один есть, надо бы пробить, кто такой. Имя знакомое, но откуда знаю - убей меня на месте, не помню.
      - Ну что же… Давай имя.
      - Дорофеев Сергей Иванович.
      - Ха! - Геннадий Ильич рассмеялся. - Еще бы я его не знал. Я даже искать не буду. Это тебе в твоих высоких сферах такие мужчины не попадаются, а мы, простые труженики асфальта и паркета, встречаемся с ними каждый день.
      - Ну не томи, - усмехнулся Артур, - говори, кто таков?
      - Про Желвака слышал?
      - А кто ж про него не слышал! Он даже у нас в высоких сферах фигура известная.
      - Во-во! Авторитет, к коронации готовится, так что ты с ним повежливей. А то я тебя знаю - бац, бац, и готовый жмур. Что, не так?
      - Ну ты это брось, - снова усмехнулся Артур, - что я тебе - серийный, что ли?
      - А что - нет?
      - Ладно, спасибо. Так это человек Желвака?
      - Его самого.
      - А Желвак этот - он там же, где и всегда, пасется?
      - А куда ж он денется! Отдельный кабинет в ресторане «На нарах». Прошу любить и жаловать.
      - Вот я его и полюблю и пожалую. Кстати, у тебя там нет случайно его номерочка? - коварным голосом поинтересовался Артур.
      - Ну что с тобой поделаешь, - с притворным недовольством ответил Геннадий Ильич, - записывай трубку.
      Продиктовав номер, он спросил:
      - А зачем тебе этот Желвак? Вроде бы ты обычными бандюганами не занимаешься.
      - Мы в наших высоких сферах, - чванливо ответил Артур, - занимаемся всем. Это у вас, в тупом уголовном розыске, страшнее форточника зверя нет.
      - Ах ты, животное! - возмутился Геннадий Ильич. - Я к нему, понимаешь, со всей душой, а он меня тупым называет!
      - Ладно, ладно, - засмеялся Артур, - с меня коньяк.
      - Теперь ты одним коньяком не отделаешься.
      - Хорошо. Два коньяка.
      - Смотри, - пригрозил Геннадий Ильич, - я тебя за язык не тянул.
      - Ну что за выражения! - расстроился Артур. - А еще сотрудник правоохранительных органов.
      - Все, давай. В пятницу жду.
      - Годится. Конец связи.
      Отключившись, Артур допил остывший кофе и, закурив, прошел в гостиную.
      На автоответчике, стоявшем на старинной резной тумбочке, мигал маленький красный огонек. Артур нажал кнопку воспроизведения и услышал мужской голос, который говорил по-английски:
      - Мисс Гессер, это говорит друг вашей семьи. Я живу в Кливленде недалеко от ваших родственников. Я хочу встретиться с вами, чтобы передать вам привет от них и рассказать, как они живут. Я буду звонить вам позже. Всего доброго.
      Прослушав запись еще раз, Артур нахмурился и пробормотал:
      - Друг семьи… Интересно, что это за друг такой…
      Потом он вышел в кухню, помыл за собой чашку и, погасив в прихожей свет, покинул квартиру Лины.

АМЕРИКЭН ГАНГСТЕРИТО…

      Майкл Шервуд сидел в шезлонге на просторной деревянной террасе, опоясывавшей его дом. Низкий столик, стоявший перед ним, был заставлен разнообразными сосудами с напитками сильной крепости.
      В другом шезлонге развалился рослый блондин в ковбойском костюме и высоких расшитых воловьими жилами казаках. Это был ближайший друг Шервуда Уэйн Косовски.
      В далекие благословенные времена оба они были обычными гангстерами и промышляли с пистолетами и кастетами, но теперь, когда седина коснулась их висков, а головы стали работать лучше, чем руки, они остепенились и стали руководить другими людьми. Это было гораздо приятнее и безопаснее.
      Шервуд давно уже переступил ту черту, за которой преступление мало отличается от нормального крупного бизнеса, и его связи простирались аж до самого Белого дома. А Косовски просто был его давним другом и хитроумным советником. Это устраивало обоих, и они не представляли себе жизни друг без друга.
      - Мистер Шервуд, - лениво сказал Косовски, наливая себе виски в маленький тяжелый стаканчик, - а куда, интересно, подевался Чарли Мясник? Он обещал принести вам медальон этого русского еще неделю назад, и с тех пор о нем ни слуху ни духу.
      - Мистер Косовски, - ответил Шервуд, наливая себе из другой бутылки, - в том-то между нами и разница, что вы только думаете о чем-нибудь, а я уже это сделал.
      - Что сделал? - спросил Косовски и поднес стаканчик к губам.
      - Распорядился, чтобы мой исполнительный и надежный человек узнал все насчет Мясника и этого… Аркады.
      - Ну, Майкл, ты - голова, - восхитился Косовски и залпом выпил свой виски.
      - Мало того, - Шервуд посмотрел на часы, - этот человек должен с минуты на минуту появиться здесь и рассказать мне все, что ему удалось узнать.
      - Шикарно! - Косовски заерзал в шезлонге. - По этому поводу нужно выпить.
      - Слушай, Уэйн, - Шервуд нахмурился, - пить за что-то, когда еще не знаешь, что там на самом деле, - глупо. Что это за ковбойские манеры - лить виски в утробу по любому поводу?
      - По любому поводу… - Косовски задумался. - А помнишь, как мы пили в доках за каждую севшую на воду чайку?
      - А как же, - Шервуд улыбнулся воспоминаниям, - тогда еще Билли Утюг вырубился первым, и мы засунули его в контейнер с рождественскими индейками.
      - Ага! - подхватил Косовски. - А потом он очухался и стал орать: «Я индейка, не трогайте меня, еще не Рождество!»
      Оба засмеялись, и Косовски все-таки налил виски и себе и Шервуду.
      - Хорошее было времечко, - сказал он.
      - Не говори, - поддержал его Шервуд, - и мы сейчас выпьем за то, чтобы потом вспоминать сегодняшний день и тоже говорить, что времечко было хорошим.
      - Согласен, - кивнул Косовски.
      Они выпили, закурили, и над террасой повисла тишина.

* * *

      Не более чем полчаса назад фазенду Шервуда покинули две белокурые красотки, которых Косовски вызывал для того, чтобы они обслужили его и Шервуда.
      Одну из них звали Салли, другую - Джейн. Салли была долговязой и коротко стриженной, а Джейн, наоборот, маленькой и пухленькой, а также обладала длинными густыми кудрями цвета топленого молока. Шервуд любил маленьких и пухленьких, поэтому Косовски, который знал вкусы своего старого друга, сказал постоянно обслуживавшей его Салли, чтобы она прихватила с собой какую-нибудь сдобную малютку.
      Девушки приехали на открытом розовом кадиллаке пятьдесят восьмого года. Эту машину Косовски подарил Салли несколько лет назад на день рождения. Ей тогда исполнилось ровно двадцать лет, и широкая ковбойская душа Косовски развернулась ровно на двадцать семь тысяч долларов. Зайдя в бар «Бешеный бык», он небрежно бросил ключи от машины на столик, за которым сидела Салли, и заведение Индейца Джо огласилось ее счастливым визгом.
      Однако в мире чистогана ничто не делается просто так, и с тех пор Салли обслуживала Уэйна Косовски в любое время дня и ночи. А также, если Косовски желал того, бесплатно приводила ему других девушек любого цвета и комплекции.
      - Привет, мальчики! - сказала Салли, входя в гостиную.
      Джейн разыгрывала из себя скромную школьницу и робко выглядывала из-за плеча своей высокой разбитной подружки.
      - О, наши красотки пришли! - обрадовался Косовски и подошел к девушкам.
      Обняв Салли, он между делом потрогал пухлую грудь Джейн и, повернувшись к сидевшему в кресле Шервуду, сказал:
      - Сиськи что надо. Тебе понравятся. Джейн стыдливо опустила глаза, и Шервуд почувствовал возбуждение. Он любил маленьких и пухленьких девушек за то, что они были мягкими и послушными в постели, а Джейн, судя по всему, была именно такой.
      - Подойди сюда, - сказал Шервуд, и Джейн послушно приблизилась к нему.
      У нее были пухлые губы и большая грудь, не стесненная бюстгальтером. Сквозь белую футболку просвечивали крупные выпуклые соски, а короткая полотняная юбка застегивалась сбоку всего лишь на две пуговицы, что наводило любого мужчину на мысли о том, как легко ее расстегнуть. Шервуд проник рентгеновским взглядом под юбку и тут же решил, что ее пора снять.
      В это время Косовски, лихо ухватив Салли за талию, потащил ее в другую комнату. Оглянувшись в дверях на Шервуда, он подмигнул ему и сказал:
      - А мне больше такие нравятся. Хотя потом можем и поменяться.
      Шервуд придерживался других взглядов на секс и поэтому махнул рукой:
      - Иди, иди, кобелина, не мешай настоящему мужчине наслаждаться обществом прекрасной дамы.
      Джейн, услышав, как Шервуд отозвался о ней, повела полными бедрами, облизала губы и призывно улыбнулась ему.
      Шервуд дождался, пока за Косовски закрылась дверь, и посмотрел на Джейн. То, что он увидел, с каждой секундой нравилось ему все больше, и он сказал:
      - Подойди ко мне и подними футболку.
      А сам в это время откинулся в просторном кресле и приготовился насладиться для начала только зрелищем.
      Джейн приблизилась к Шервуду вплотную, затем лукаво улыбнулась и, взявшись за нижний край футболки, медленно потащила ее наверх. Девушка повела плечами, и ее грудь тяжело закачалась перед носом Шервуда. Он сглотнул и сказал:
      - Сними ее совсем.
      Задрав руки, Джейн медленно стянула футболку, бросила ее на пол, потом тряхнула головой, рассыпав густые белокурые волосы по полным плечам, и капризно надула губки.
      - Мой мальчик не хочет приготовить мне коктейль? - тонким голоском невинной девочки поинтересовалась она и провела ладонями по груди снизу вверх.
      - О да, - спохватился Шервуд, - конечно!
      Он торопливо поднялся из кресла и почувствовал, что находится в состоянии сильнейшего возбуждения. Джейн опустилась перед Шервудом на колени и стала медленно расстегивать молнию на шортах. Шервуд закатил глаза от удовольствия и глубоко вздохнул… О коктейле они забыли.
      В это время в соседней комнате Косовски, уже раздевшийся, сжимал сильными пальцами упругие ягодицы голой Салли. Она была его давней любовницей, и поэтому Косовски пренебрегал предварительными играми. Кроме того, оба любили энергичную манеру и обычно сразу приступали к занятию, которое сильно напоминало укрощение дикого мустанга.
      Друзья недаром называли его Ковбоем - он и в сексе был неукротим и прямолинеен, как солдат, только что вернувшийся с передовой.
      Однако в этот день твердыми оказались только его пальцы. То, что он намеревался решительно и мужественно вонзить между стройными бедрами Салли, безвольно висело, оскорбляя своим видом обоих, и Косовски безрезультатно мял тело Салли, пытаясь возбудиться.
      - Что-то сегодня… - смущенно хмыкнул он. - Сама видишь, не очень-то получается.
      Салли посмотрела вниз и ответила:
      - Да, действительно… Но это не беда. Ты же меня знаешь, у меня и галстук встанет, если надо. Подниму что угодно.
      Она толкнула Косовски на просторную тахту и, когда он расслабленно рухнул на нее, сказала:
      - Сейчас я сделаю тебе массаж, какого ты еще не знаешь.
      Салли налила в низкий стакан виски и, опустившись на тахту рядом с Косовски, протянула ему стакан.
      - Выпей пока, а я займусь твоим малышом. Косовски глотнул виски и, почувствовав, как Салли всосала его маленький мягкий позор целиком, поставил стакан на журнальный столик и закрыл глаза.
      В это время Шервуд уже лежал на диване, и Джейн резво прыгала на нем.
      Косовски открыл глаза и мрачно посмотрел на стриженую белобрысую макушку Салли, которая елозила в районе его паха. Прошло уже десять минут, и если бы во рту Салли вместо его члена была карамелька, от нее бы уже ничего не осталось.
      - Слушай, - сказал Косовски, - может, лучше просто выпьем?
      Салли спокойно ответила:
      - Давай. Что-то ты сегодня не в настроении.
      - Да уж… - вздохнул Косовски, - но ты же знаешь, что я обычно в норме.
      - Конечно, знаю! - возмутилась Салли. - Это ты у меня спрашиваешь? Да я знаю тебя лучше всех остальных девок, которых ты трахаешь.
      - Но ты все равно лучше их всех, - на всякий случай сказал Косовски, - такую девчонку днем с огнем не сыщешь. Жаль, что я сегодня…
      - Забудь, - Салли махнула рукой, - не вышло сегодня, войдет завтра.
      В ответ на каламбур Косовски заржал и звонко хлопнул Салли по ляжке. Она не осталась в долгу и ловко двинула его кулаком в грудь. Косовски схватил ее за ногу, и они с грохотом скатились с дивана, опрокинув журнальный столик, на котором стояли две бутылки и несколько стаканов.

* * *

      На улице послышался шорох автомобильных покрышек, и напротив особняка уважаемого гражданина Майкла Шервуда остановился ярко-красный «Корвет» семьдесят второго года с откидным верхом.
      Косовски осуждающе посмотрел на сверкающий лаком раритет и сказал:
      - Я всегда говорил, что красный автомобиль - это неприлично.
      - Правильно, - согласился с ним Шервуд, - но я же не могу заставить своих сотрудников покупать автомобили только того цвета, который нравится мне.
      - А я бы на твоем месте заставил, - вздохнул Косовски, - ты можешь себе это позволить.
      - Мы живем в свободной стране, - Шервуд тоже вздохнул, - и это обстоятельство имеет свои недостатки.
      Из «Корвета», не открывая низкой дверцы, выпрыгнул молодой темноволосый мужчина в черных очках. На нем были объемистые колониальные шорты и просторная цветастая рубаха с пальмами и красотками. Он был модно подстрижен и вообще - выглядел как пляжный мачо на рекламе шампуня.
      Но этому впечатлению можно было верить не больше, чем присяге фальшивомонетчика. Джон Бэлч, он же Спайдер, он же Джованни Беллуччи, был очень опасным человеком.
      Спайдер был умен, образован, вежлив и совершенно лишен таких качеств, как жалость или милосердие. Он мог вести со своей ничего не подозревающей жертвой увлекательную беседу о византийской живописи и убить собеседника на середине фразы. Он умел завоевывать доверие и симпатию, а также убедить любого человека в том, что тот разговаривает со специальным агентом ФБР Смитом, и выудить любую информацию.
      Спайдер был одним из самых важных и нужных сотрудников Шервуда, и это, кроме уважения со стороны шефа, выражалось еще и в количестве нулей на чеках, которые Спайдер регулярно получал от Шервуда.
      Пройдя по извилистой дорожке, Спайдер поднялся на террасу и, не спрашивая разрешения, уселся на свободный шезлонг.
      - Здравствуйте, мистер Шервуд, - сказал он и повернул голову к Уэйну, - здравствуйте, мистер Косовски.
      - Привет, Джонни, - ответил Шервуд, - выпьешь со стариками?
      - Да ладно, мистер Шервуд, - засмеялся Спайдер, - какие же вы старики? Вы оба огурцы еще хоть куда.
      - А вот Уэйн жалуется, что из него песок сыплется, - сказал Шервуд, подмигнув Спай-деру.
      - Когда это я жаловался? - возмутился Косовски.
      - Наверное, это был не песок, а героин, - предположил Спайдер и подмигнул Косовски.
      - Ну и молодежь пошла, - горестно вздохнул Косовски и подмигнул Шервуду.
      - Ладно, - сказал Шервуд, - давай, Джонни, наливай себе и рассказывай, что там у нас происходит.
      Спайдер кивнул и, пошарив взглядом по столику с напитками, выбрал диетическую колу. Налив себе полный высокий стакан, он залпом опустошил его и сказал:
      - Значит, так. Наш человек в полиции сообщил мне, что Чарли Мясник найден мертвым в развалинах заброшенного дома. Он лежал, засыпанный целой тонной битого кирпича.
      - Ни хрена себе! - воскликнул Косовски. - Кто же это его так?
      - Кто? - Шервуд прищурился. - Ставлю два доллара, что это русский постарался.
      - Теперь насчет русского, - Спайдер, выслушав реплики начальства, продолжил доклад: -Там вообще какая-то мрачная история. Его мамаша была убита в своей квартире, а папаша повесился сразу после похорон. Сам русский, Аркадий Гессер-Голубицкий, исчез. Чарли Мясник был убит в тот вечер, когда у него была крупная сделка с черными. А на трупе не обнаружили ни героина, ни денег. И вы, мистер Шервуд, правы насчет того, что русский приложил к этому руку. Мой человек видел, как Мясник шел на сделку. И он был не один. С ним был парень, который по всем приметам как раз и был этим русским.
      - Черт возьми! - воскликнул Шервуд. Спайдер приложился к стакану и продолжил:
      - Теперь о медальоне.
      Косовски нахмурился и недовольно посмотрел на Шервуда. Он не ожидал, что о существовании этой чрезвычайно важной вещи будет знать еще кто-то кроме них двоих.
      Шервуд успокаивающе кивнул ему и сказал:
      - Продолжай, Джонни, я слушаю. Джонни закурил и продолжил:
      - Насчет медальона. Мои люди тщательно обследовали квартиру русских и никакого медальона там не обнаружили.
      - Может быть, копы постарались? - спросил Шервуд.
      - Нет, мистер Шервуд, - твердо ответил Спайдер, - я бы знал об этом. Медальона нет, и он либо у нашего русского, либо в России у его сестры. Вполне возможно, что медальон остался у нее.
      - Почему ты так думаешь?
      - Все очень просто, - Спайдер позволил себе едва заметно улыбнуться, - если бы медальон был здесь, то русский побежал бы за медальоном, чтобы отдать его Мяснику, через полсекунды после того, как тот предложил ему за медальон две тысячи долларов.
      - Откуда ты это знаешь? - Шервуд прищурился.
      - А разве я не сказал, что мой человек видел Мясника с этим русским и после сделки?
      - Нет, не сказал.
      - Мало того, что видел, он еще и слышал их разговор.
      Шервуд нервно пошевелился в шезлонге и сказал:
      - Джонни, дорогой, если ты будешь так драматично рассказывать о делах, то меня удар хватит.
      - Мистер Шервуд, - улыбнулся Спайдер, - вы услышите все, что мне известно, только не нужно спешить.
      - Нет, Уэйн, ты понял? - Шервуд повернулся к Косовски. - Ему мало просто рассказать мне обо всем, он еще должен сделать это так, чтобы я дергался, словно барышня, которая смотрит по телевизору фильм ужасов.
      Косовски хмыкнул, но промолчал.
      - Говори, Джонни, говори, я слушаю, только не заставляй меня нервничать.
      - Хорошо, - смилостивился Спайдер, - насколько мне известно, дело было так. После разговора с вами о медальоне Мясник отправился на сделку, прихватив с собой русского. После сделки он предложил за медальон две тысячи. Но русский, видимо, счел, что лучше убить Мясника и забрать у него все, что есть, чем получить эти жалкие две тысячи. Хотя непонятно, откуда он знал, что у Мясника при себе столько наличности.
      - А сколько было у Мясника с собой? - поинтересовался Косовски.
      - Я встречался с теми черными… Они недодали товара на семнадцать тысяч. Поэтому у Мясника после той сделки должно было быть при себе около килограмма героина и семнадцать тысяч. А на трупе ничего не было. Значит, все забрал русский.
      - Ни хрена себе… - озадаченно пробормотал Косовски.
      - Да уж, - кивнул Шервуд, - русский мальчик оказался не так прост.
      - Далее… - сказал Спайдер, и оба гангстера тут же умолкли. - Далее - рассуждения просты. Если медальон был здесь и русский не отдал его Мяснику в обмен на деньги, то он должен оставаться на месте. Но в квартире его нет. Значит - медальон в России, у сестры русского.
      Спайдер покопался в нагрудном кармане цветастой гавайской рубашки и достал оттуда клочок бумаги.
      - Акулина Голубицкая-Гессер. Адрес известен. У меня все.
      - Молодец, Джонни! - одобрительно сказал Шервуд.
      - Неплохо, Спайдер, неплохо, - кивнул Косовски, - но где же сам русский?
      - Не знаю, - Спайдер дернул плечом, - возможно, укатил куда-нибудь во Флориду. Деньги есть, героин есть, почему бы не отдохнуть как следует? Мне пока не удалось выяснить, куда он девался.
      - Ясно… - задумчиво произнес Шервуд. Пожевав потухшую сигару, он посмотрел на Косовски и решительно сказал: - Нужно ехать в Россию за медальоном. Джонни, подбери мне двух надежных ребят, и я проинструктирую их перед туристской поездкой в Санкт-Петербург.
      - Слушаюсь, мистер Шервуд, - Спайдер встал, - я могу идти?
      - Можешь, сынок. Спайдер кивнул и удалился.
      Шервуд с гордостью посмотрел ему вслед и сказал:
      - Какие ребята растут!
      - Да, ребята хоть куда, - ответил Косовски, - а как насчет выпить?
      - За таких ребят - с удовольствием, - сказал Шервуд, - наливай!

КОМИССАР НА БЕЛОМ КОНЕ

      Дрожащая от ужаса Лина сидела на стуле и пыталась пошевелить пальцами левой руки. Широкий скотч, которым братки плотно примотали ее к стулу, больно передавил предплечье, и кисть начала опухать.
      - Мне больно, - сказала она, стиснув зубы, - рука затекает.
      Стас, который в это время раскладывал на журнальном столике орудия пытки, среди которых были паяльник, кривая и ржавая отвертка, а также старые потемневшие щипцы для сахара, хмыкнул и ответил:
      - А ты что думала? Сама виновата. Тебя спрашивали по-человечески, а ты не понимаешь русского языка. Так что теперь пеняй на себя. Больно ей! Это еще не больно, красотка.
      Желвак сидел напротив Лины на диване и пристально смотрел на нее. Лина взглянула ему прямо в глаза и поняла, что уголовный авторитет жадно пьет ее страх. Тогда она отвела взгляд и постаралась сделать так, чтобы ее лицо не выражало ничего. Но, как видно, ее старания были напрасны, потому что Желвак усмехнулся и сказал:
      - Зря стараешься. Я таких гордых и смелых знаешь сколько видел? Сейчас мальчики с кухни придут, и мы начнем. И ты расскажешь мне все, вплоть до того, о чем пророк Моисей разговаривал на горе Синай с самим Господом Богом. Помнишь, как Жеглов сказал? И вообще - я не люблю таких наглых и самоуверенных красоток. Так что считай, что тебе не повезло по жизни.
      С кухни доносились подозрительные звуки, что-то булькало, лязгали какие-то железки, и это усиливало отчаяние Лины. Дернувшись на стуле, что, впрочем, ничего не изменило, она оскалилась и зло прошептала:
      - Если вы меня сейчас же не отпустите, вас найдут и убьют.
      Желвак весело удивился и спросил:
      - Найдут и убьют? Интересно - кто? Ну-ка, ну-ка, красотка, расскажи мне, кто это у тебя такой резкий есть, чтобы найти и убить МЕНЯ! Я бы такого человечка с удовольствием взял на работу. Мне такие люди во как нужны!
      И он чиркнул большим пальцем по своему горлу.
      - Не дождетесь, - ответила Лина.
      - Ну вот, - авторитет развел руками, - теперь у тебя дополнительный геморрой появился. Теперь тебе придется рассказать нам о своих резких и смелых друзьях. Ты меня, понимаешь, испугала, а когда я начинаю бояться, то кому-то может стать очень плохо. Правда, Стас?
      Желвак повернулся к Стасу, который, закончив аккуратно раскладывать убогий, но надежный пыточный арсенал, уселся в кресло.
      Стас важно кивнул и ответил:
      - Точно, гадом буду.
      Авторитет снова повернулся к Лине и сказал:
      - Видишь? А Стас врать не будет. Я его хорошо знаю. И ты, между прочим, тоже не будешь врать. У меня не врут. Кстати, я вот все думаю, может быть, не размениваться на мелочи, а сразу вызвать Некрофила? Ты как думаешь, Стас?
      Стас пожал плечами:
      - Как скажешь, шеф.
      - А труп куда потом? - Желвак озабоченно почесал подбородок.
      - Как куда? - удивился Стас. - В обычное место. Место, сам знаешь, надежное, хрен найдут.
      - Тогда нужно все пленкой застелить, чтобы кровищи не налить.
      - Так ведь, Николай Иваныч, всю пленку в прошлый раз израсходовали…
      - А почему новую не купили? Сейчас побежишь и купишь. Понял?
      - Понял, - Стас понурился, - что, уже идти?
      - Погоди, пока не надо. Потом, если что.
      - Ладно.
      Лина понимала, что этот диалог произносился специально для нее, для того чтобы испугать ее еще больше, и, возможно, никто не будет расстилать здесь никакой пленки, и нет никакого Некрофила, любителя женских трупов, но все же…
      А вдруг?
      А если все это правда?
      И придет сюда маньяк с безумными глазами, начнет насиловать ее, потом резать и опять насиловать, а потом…
      Девушку передернуло, и Стае сказал:
      - Видал, Николай Иваныч, как дергается? Может, она припадочная? Как проснулась, так и начала дергаться.
      - Не-ет, Стас, это она от страха. Правда, Лина?
      И авторитет подался к ней, внимательно глядя в глаза.
      Лина попыталась отстраниться от него, но ничего не получилось. Привязана она была крепко.
      - Ничего я вам не скажу, - дрожащим голосом произнесла она.
      - Ничего не скажешь? - прищурился Желвак. - А что, есть что скрывать?
      - Нечего мне скрывать, - Лина вконец запуталась.
      Происходящее казалось ей кошмарным сном, от которого она никак не могла проснуться. Девушка обвела безумным взглядом эту чужую неуютную комнату, в которой напротив нее сидели двое незнакомых мужчин, готовившихся пытать ее.
      «Ах, если бы я не села тогда в машину», - подумала она, но тут же поняла, что если бы не села в джип добровольно, ее попросту запихали бы туда силой.
      - Ну что там у вас, - Желвак повысил голос, обращаясь к тем, кто находился на кухне.
      - Сейчас, Николай Иваныч, еще немного, - донеслось оттуда.
      - Вот, - удовлетворенно кивнул авторитет, - уже, говорят, немного осталось.
      Тут у него в кармане запиликала трубка. Нахмурившись, он вытащил ее и прищурился на дисплей.
      - Непонятно, - пробормотал он, - незнакомый номер… - Он поднес трубку к уху и солидным голосом произнес: - Да. Я слушаю.
      Лина услышала, как в трубке неразборчиво заскрипел чей-то голос.
      - Ну я. А кто это говорит? - недовольно спросил Желвак. - Что значит - важный? У меня все вопросы важные.
      Зыркнув на Лину, авторитет встал и вышел в тесный коридор. Потом он зашел в ванную и закрыл за собой дверь.
      Посмотрев ему вслед, Стае, сидевший в кресле, развел руками и сказал:
      - Вот так, красотка, не одна ты у нас такая. Есть и другие дела.
      Лина промолчала и попыталась пошевелить левой кистью. К своему ужасу, она не почувствовала ее. Взглянув на Стаса, Лина жалобно прошептала:
      - Я не чувствую левой руки.
      Стас поморщился, затем встал и, взяв со стола ржавую и зазубренную опасную бритву, разрезал скотч. Положив бритву на место, он снова сел в кресло и стал наблюдать, как Лина, скривившись от боли, вертит кистью в воздухе. Невыносимые горячие мурашки побежали по ее руке, но Лина знала, что это хороший знак и нужно просто потерпеть.
      Прошло несколько минут, и Желвак наконец вышел из ванной, убирая трубку в карман. Войдя в комнату, он посмотрел на Лину, затем на Стаса и сказал:
      - Так… Значит, с этой пока повременим, я отъеду на часок. Когда вернусь, продолжим. И смотри, чтобы все было путем.
      - Ну дык, - Стас уверенно кивнул, - все путем и будет, а как же!
      - Знаю я, как у вас бывает все путем, - буркнул Желвак, - сначала ты ей руку развязал, а потом она вас всех соблазнит и свалит.
      - Да ладно, Николай Иваныч! - обиженно воскликнул Стас. - Что же мы, пальцем деланные?
      - Не знаю я, чем вы деланные, но если что-нибудь будет не так, башку оторву.
      Закончив речь, Желвак вышел в коридор, и Лина услышала, как хлопнула входная дверь.
      Посмотрев на Стаса, она тоскливо улыбнулась и сказала:
      - Прикури мне сигаретку. И не бойся, я не буду тебя соблазнять. Ты мне не нравишься.

* * *

      Желвак ехал на встречу с незнакомым ему человеком и, вспоминая недавний телефонный разговор, матерился.
      - Это Николай Иванович? - прозвучало в трубке.
      - Ну я, - ответил авторитет, - а кто это говорит?
      - Меня зовут Артур Александрович. Нам необходимо встретиться. Есть разговор по важному вопросу.
      - У меня все вопросы важные. Посмотрев на Лину, Желвак вышел в ванную, и дальше разговор происходил без посторонних.
      - Мой более важный, чем вы думаете, - уверенно заявил Артур, - нам нужно срочно встретиться с глазу на глаз.
      - Срочно встретиться, говоришь? - едко переспросил Желвак. - А у меня, знаешь ли, все по-другому. Если кому нужно срочно меня увидеть, так он сам на цырлах бежит. А тут, понимаешь, звонит какой-то хрен с горы, и я должен бросать все дела и встречаться с ним.
      - Вот именно, - ответил Воронцов, - вы должны бросить то, что сейчас делаете, и встретиться со мной.
      - Да ты хоть знаешь, с кем говоришь? - взорвался Желвак.
      - Знаю, Желвак, знаю. Ты, понятное дело, мужик непростой и даже крутой, но не надо думать, что ты один такой на белом свете. И если тебя вежливо просят встретиться, заметь - я тебя прошу пока что, то морщить жопу и строить из себя владыку морского негоже. Давай, подъезжай. Дело действительно очень важное. Такое важное, что ты даже не представляешь.
      - А ты-то кто такой? - Желвак слегка сбросил обороты.
      - Я-то, - Артур усмехнулся, - я друг Графа. Я буду один. Приезжай на Стрелку, там ресторанчик плавает, «Биржа» называется. Как подъедешь, тебя встретят с почестями.
      При упоминании криминального пророка Желвак струхнул. Всем было известно, что происходит с теми, кому «посчастливилось» не поладить с Графом. Авторитет стал лихорадочно перебирать в памяти недавние дела, пытаясь сообразить, где он мог перейти дорогу САМОМУ.
      - Ну и? - прервал затянувшуюся паузу Воронцов.
      - Смотри, Артур, если я на пустышку еду, я тебя из-под земли достану, ответишь.
      - Согласен. Жду.
      И Артур отключился.
      Въехав на Стрелку, Желвак резко свернул на спуск и, распугав китайских туристов с фотоаппаратами, остановился напротив качавшегося в полусотне метров от берега плавучего ресторана, на борту которого славянской вязью было написано «Биржа».
      Рядом с «Биржей» в небольшом катере сидел человек, одетый в матросскую форму петровских времен. Увидев выходившего из «БМВ» Желвака, он положил руку на штурвал, и катер сорвался с места. Описав широкий полукруг, он ткнулся в гранит точно напротив стоявшего на берегу Желвака.
      - Прошу вас, - сказал матрос и протянул Желваку руку в замшевой перчатке с раструбом.
      Авторитет отмахнулся и решительно шагнул на борт катера. Катер покачнулся и Желвак едва не упал в воду, но матрос привычной рукой крепко ухватил его за локоть, и все обошлось.
      Поднявшись на борт, Желвак огляделся и увидел, что все столики были свободны, и только за одним, возле самого борта, сидел худощавый, хорошо одетый седой мужчина лет сорока пяти.
      Получалось, что кроме них, на палубе никого не было.
      Увидев Желвака, мужчина улыбнулся и, встав, шагнул навстречу.
      - Артур Александрович, - представился он, протянув Желваку руку.
      - Николай Иванович, - брюзгливо ответил авторитет, но на рукопожатие все-таки ответил.
      Рука Воронцова была сухой и твердой.
      - Прошу вас, - сказал Артур и гостеприимно повел рукой в сторону столика, на котором не было ничего, кроме пепельницы.
      Желвак кивнул и опустился на тяжелый дубовый стул.
      - Пиво? - любезно поинтересовался Артур, усаживаясь напротив него.
      - Пиво… - задумчиво протянул Желвак. - Я лучше водочки.
      - Водочки? Отлично!
      Артур кивнул и сделал знак официанту, который все слышал и торопливо забормотал в воротник роскошной ливреи. Судя по всему, у него была прямая связь с буфетом, потому что не прошло и минуты, как на столе перед Артуром и Желваком появились и пиво, и водка, и большое блюдо с разнообразной холодной закуской.
      На правах хозяина Артур налил Желваку водки, наполнил пивом высокий бокал, который сразу же запотел, и сказал:
      - Ну, за успешные переговоры.
      - Это мы еще посмотрим, - буркнул Желвак и взял рюмку, - я пока не знаю, о чем будет разговор.
      - А вот сейчас и узнаете, - жизнерадостно ответил Артур и сделал несколько крупных глотков. - А дело простое. Даже очень простое. Я не буду разводить политесы, а скажу тебе об этом деле прямо.
      - Ну говори, - прищурился Желвак, - я слушаю.
      Когда Воронцов перешел на «ты», авторитет почувствовал себя свободнее, да и водочка приятно согрела желудок, так что теперь он был вполне готов к разговору на любую тему и знал, что кем бы ни был этот Артур, а сам он, Желвак, тоже не на помойке найден.
      - Значит, так, - Артур помедлил, - у тебя там девушка. Отпусти ее и будешь жить.
      - Что-о? - Желвак ошеломленно уставился на Воронцова. - Я чего-то плохо понял!
      - Повторяю, - спокойно сказал Артур, - отпусти девушку, иначе сдохнешь. Прямо сейчас.
      - Да ты кто такой, чтобы так со мной разговаривать? - придушенным голосом заговорил Желвак. - Я авторитет! На спине мозоли от шконки, меня весь Питер уважает! Желвак - это тебе не сявка какая-нибудь, чтобы со мной можно было так разговаривать. Ты просто не знаешь меня, иначе не разевал бы свою хлеборезку не по делу! Да я братве моргну, и от тебя только ботинки останутся.
      Воронцов выслушал все это с непроницаемым лицом и сказал:
      - Я знаю, кто ты такой. А теперь послушай, кто я, и подумай хорошенько. Я - чрезвычайный комиссар службы президентского расследования. Слышал про такую? Не слышал? А зря. Это - выше всяких там поганых ментов, выше ФСБ, ГРУ и всего прочего. У меня неограниченные полномочия. И вы все, бляди уголовные, все еще коптите небо только потому, что это в наших интересах. Какие это интересы - не твое собачье дело. И на твою братву мне плевать. Я сейчас моргну глазом, и через секунду ты получишь в башку пулю из снайперской винтовки. Понял? Я тебе говорю - немедленно отпусти девушку и больше не прикасайся к ней.
      - Ты что, хочешь урку испугать? - напыжился Желвак. - Не на такого попал.
      - Не на такого, говоришь? Смотри!
      Артур взял со стола пачку сигарет, вытянул руку и поднял ее на уровень лица.
      - Давай, - сказал он в пространство.
      И тут же в пачке появилась лохматая дырка, выпустившая облачко табачной пыли. Выстрела слышно не было, и Желвак стал встревоженно озираться, пытаясь разглядеть, откуда могли так метко пальнуть. Но до ближайшего дома, а таким домом могли быть только Биржа или Зимний дворец, было слишком далеко, и он не понимал, где мог спрятаться снайпер.
      - Вот так, - сказал Артур и бросил испорченную пачку за борт, - и с твоей головой так же будет. Только вместо табака из нее мозги полетят. Понятно?
      Желвак не ответил и только с ненавистью посмотрел на этого непонятного комиссара.
      Что за комиссар такой?
      И какая еще такая служба президентская?
      Ответов на эти вопросы у Желвака не было, но он чувствовал, что столкнулся с силой, противостоять которой он не может. Однако бандитская гордость не позволяла ему сдаться просто так, и он сказал:
      - Смертью меня хочешь испугать? Так я этой смерти уже знаешь сколько видел?
      - Знаю, - согласился Артур, - но только каждый раз это была чужая смерть. А на этот раз будет твоя. И снайпер может попасть не в голову, а в живот. Это уж как я ему скажу. И тогда смерть твоя будет медленной и очень неприятной.
      Авторитет молчал, сверля комиссара взглядом.
      - Я ведь почему тебя сюда вызвал, - продолжал Воронцов, - все очень просто. Можно было вычислить местонахождение твоей трубки, налететь с группой захвата, поставить всех раком, пристрелить кого-нибудь между делом… Тебя, например. Но только зачем все это, если можно договориться? Я предпочитаю решать все проблемы просто в беседе. Так ведь лучше, правда?
      - Лучше, - пробурчал Желвак, - кому лучше, а кому…
      - Да ладно тебе, - улыбнулся Артур, - это всем лучше. Смотри - встретились, поговорили, и все решилось. Без стрельбы, без насилия. Все как у белых людей.
      - У белых… - Желвак посмотрел на Воронцова. - А зачем тебе девка-то эта? Ваша, что ли, чрезвычайная?
      - Не твое дело, - любезно ответил комиссар. Авторитет подумал: «Да что я, на самом деле, уперся в эту рыжую красотку? Нехай катится ко всем чертям! Не хватало еще из-за какой-то бабы рисковать делами, да и жизнью тоже… Вон как снайпер в сигаретную пачку залепил!» Желвак представил, как заостренная стальная пуля попадает ему в переносицу, и по его спине пробежал холодок.
      - Ладно, - решительно сказал Желвак, - насчет бабы - заметано.
      - Ну, тогда за успешное завершение переговоров, - весело сказал Воронцов и взялся за бутылку.
      Наполнив желваковскую рюмку, он стал наливать себе пиво и как бы между прочим сказал:
      - Да, чуть не забыл. Твои люди были в квартире девушки. О троих из них можешь забыть. А кто-то еще, кто был там, унес вещь старинную, цены немалой. Но не в цене дело, а в фамильной памяти. Скажи своим, чтобы медальон вернули.
      - Какой еще медальон? - нахмурился Желвак.
      - Старинный серебряный медальон. Размером с яйцо. Плоский, открывается. Скрысятничали твои братки, однако.
      - Ах, медальон, - вспомнил Желвак, - жопу разорву козлам! А что значит «о троих можно забыть»?
      - А то и значит, - Артур посмотрел на Желвака поверх стакана, - нет их больше. И не будет. И могил у них нет. Забудь.
      - Забудь, блин… Ишь ты…
      - Забудь, - настойчиво повторил Артур, - такой швали ты себе всегда найдешь.
      Допив пиво, он встал и, взглянув на Желвака сверху вниз, сказал:
      - Через полчаса я позвоню, и ты мне скажешь, где и когда я могу забрать девушку. Будь здоров, авторитет Николай Иваныч.
      Желвак молча кивнул. Воронцов ловко спрыгнул в покачивавшийся у борта «Биржи» катер, который тотчас же направился к берегу.
      Желвак посмотрел на удаляющийся катер, потом пробормотал:
      - Медальон, бля… Ну я вам покажу медальон!
      И достал из кармана трубку.

* * *

       В прихожей послышался звук поворачивающегося в замке ключа, и мое сердце, ухнув, провалилось куда-то в область аппендикса. Это наверняка вернулся Желвак, и сейчас начнутся все те ужасы, которые он мне обещал. А может быть, он пришел не один, а с Некрофилом, который, по его словам, любит мертвых женщин…
       И тогда - прощайте, жизнь, красота и все прочее.
       Стас бросил на меня грозный взгляд - дескать, сиди и не рыпайся - и вышел из комнаты. Я услышала приглушенные голоса, но не смогла расслышать ни слова, как ни пыталась. Затем в комнату вошел Желвак, а за ним Стас, который держал в руке сверкающий кухонный нож.
       Ну все.
       Они решили просто зарезать меня, как какую-нибудь свинью…
       Я набрала полную грудь воздуха и широко открыла рот, чтобы закричать и хотя бы этим воспротивиться неизбежности, но Стас запечатал мне рот широкой мясистой ладонью, а Желвак, гнусно ухмыльнувшись, сказал:
       - Тихо… Тихо… Не надо кричать. Во-первых, тебя все равно никто не услышит, а во-вторых… Тебе, сучка, повезло. Давай, Стас, отвязывай.
       Стас убрал от моего лица свою пахнувшую табаком руку и начал разрезать скотч, которым я была примотана к стулу, а Желвак, усевшись на диван, закурил и изучающе смотрел на меня и молчал. Так, кажется, что-то случилось, что изменило его планы в отношении меня… Интересно что… Во всяком случае, похоже, убивать меня прямо сейчас не будут.
       - Что дальше? - спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно и уверенно.
       - Дальше? - Желвак почесал подбородок. - Сейчас мы выйдем из квартиры и пойдем к машине. Ты все время будешь смотреть в землю. Только поднимешь глаза… Толян! Из кухни донеслось:
       - Что, Николай Иваныч?
       - Иди сюда!
       Послышались шаги, и на пороге комнаты показался мускулистый парень небольшого роста. Его левый глаз и угол рта были стянуты на сторону уродливым шрамом, а руки покрывала густая татуировка.
       - Пойдешь рядом с ней, - сказал Желвак, глядя на меня, - если только зыркнет по сторонам, навари ей как следует. Можешь выбить ей зубы или глаз закрыть, это уж как тебе понравится. Понял?
       - Как не понять! - ответил Толян и посмотрел на меня совершенно равнодушным взглядом.
       Я снова взглянула на его руки и увидела, что они были покрыты множеством мелких шрамов, а костяшки были разбиты и торчали уродливыми шишками.
       Понятно… Каратист. Такой даст разочек, и действительно без зубов останешься. Или без глаза.
       - Повторяю, - сказал Желвак, - смотреть в землю. Мне не нужно, чтобы ты номер дома увидела. Это я специально тебе объясняю, чтобы вопросов не возникало. Усекла?
       - Усекла, - ответила я.
       - В общем, радуйся, девка. Повезло тебе не по-детски. Попросил за тебя большой человек, так что я отпускаю тебя на все четыре стороны.
       Мне стало горячо-горячо внутри. Конечно, это Артур… Кто еще мог так быстро найти меня и вытащить из рук бандитов? Артур…
       Выйдя из подъезда, я старательно смотрела на асфальт. Так, крайний подъезд справа, третий этаж, вторая дверь слева.
       С трех сторон - с боков и сзади - шли братки, а впереди уверенно и неторопливо шагал Желвак.
       Я почувствовала неудержимое желание поднять глаза, и только тут поняла, какой это сильный соблазн. А ведь в сказках сколько раз было сказано - оглянешься и погибнешь… И все эти принцы и нищие оглядывались и гибли. Ну я вроде погибнуть не должна, если все-таки не выдержу и посмотрю, однако остаться с изуродованным на всю жизнь лицом - извините.
       И тут мне повезло…Я все-таки умудрилась аккуратненько скосить глаза вправо, в сторону дома, и заметить номер. Улицу прочитать не смогла, но номер дома теперь знала. Дом тридцать два, корпус три.
       Наконец я увидела перед собой черный полированный борт автомобиля, и передо мной открылась дверь. Забравшись внутрь, я продолжала смотреть в пол, и Стас, который уселся рядом со мной, усмехнулся и сказал:
       - Послушная, блин… Соображаешь.
       Машина тронулась с места, и через минуту, когда мы, судя по увеличившейся скорости и окружившему нас шуму других машин, выбрались на оживленную улицу Желвак, сидевший впереди, сказал:
       - Все. Можешь расслабиться.
       Я подняла глаза и посмотрела в окно. Внимательно осмотрела окрестности, стараясь запомнить все подробности. Сначала я не узнала места, но потом увидела знакомую заправку «Шелл» на углу Бухарестской и Гашека. Теперь я ориентировочно знала, где найти бандитскую квартиру, в которой меня держали.
       Джип, в котором мы ехали, нарушал все правила, нагло подрезал всех подряд и время от времени противно крякал, отчего другие машины шарахались по сторонам.
       Впереди показался гаишник, который стоял возле своей машины и, покачивая полосатой палкой, жадно рассматривал приближавшиеся автомобили.
       Я уже вознадеялась было, что он остановит нас и накажет сидевшего за рулем джипа беспредельщика, но вышло совсем иначе. Завидев наш мчавшийся под сотню джип, мент отвернулся и стал разглядывать задние номера проезжавших мимо него машин.
       Желвак усмехнулся и сказал:
       - Знает, сучара, чей хлеб жрет!
       Через несколько минут мы вылетели на Витебский, и не успела я моргнуть глазом, как джип, резко затормозив, остановился за пересечением Витебского и Лиговки.
       - Все, выходи, - сказал Желвак не оборачиваясь.
       Стас открыл дверь и, выпрыгнув на асфальт, дождался, когда я вылезу из их проклятой коляски. Хоть бы руку даме подал, скотина… Потом он залез обратно, хлопнул дверью, и джип, взревев мотором, укатил.
       И только тут я увидела стоявший у поребрика «Мерседес».
       Дверь «Мерседеса» открылась, и из него вышел Артур.
       Артур…
       У меня защипало в глазах, и я бросилась ему навстречу.
       Я обняла Артура за шею и прижалась лицом к его груди. Артур тоже обнял меня, и я почувствовала, какие сильные и в то же время нежные у него руки…
       - Ну что вы, Лина, - прошептал он мне на ухо, - не надо плакать.
       А я, наоборот, как только услышала эти слова, тут же зарыдала в голос, да так горько, как рыдала только в детстве от обиды. Артур гладил меня по волосам и дышал в ухо.
       Я всхлипнула еще несколько раз и, шмыгая носом, сказала:
       - Ну где вы были так долго? Вашу женщину похитили, обещали убить и изнасиловать, а вы шляетесь неизвестно где!
       - Может быть, наоборот? - спросил Артур. - Сначала изнасиловать, а потом уже убить?
       - Как раз-то именно так, как я сказала, - я снова шмыгнула носом, - сначала убить, а потом изнасиловать.
       - Однако эти ребята знают толк в удовольствиях, - одобрительно сказал Артур, - они там случайно некоего Некрофила не упоминали?
       - Еще как упоминали, - я уже начала успокаиваться, - вот, говорят, вызовем сейчас Некрофила, ужо он тебя приголубит. И так и сяк приголубит, а потом убьет и опять же это самое…
       - Ну, я думаю, до этого дело бы не дошло, они вас просто пугали, но все равно неприятно.
       - Неприятно? - возмутилась я. - И это все, что вы можете сказать? Посмотрела бы я на вас в моем положении!
       - То есть если бы меня обещали сначала убить, а потом изнасиловать? - уточнил Артур.
       - Дурак, - я засмеялась, - какой же вы, Артур, дурак! Увезите меня отсюда немедленно.
       - Слушаюсь, моя госпожа, - ответил Артур и, обняв меня за плечи, повел к машине.
       Усевшись на мягкое сиденье «Мерседеса», я откинулась на подголовник и закрыла глаза. Машина плавно тронулась, и я хотела уже сделать Артуру комплимент - сказать ему, что он водит машину гораздо лучше, чем тот бандитский шофер, но тут меня после всех волнений повело так сильно, что я уснула.
       Во всяком случае, когда я открыла глаза, «Мерседес» стоял на берегу залива, дверь была открыта, и легкий ветерок овевал мое лицо. Мелкие волны набегали на песок, по небу плыли белые облачка, а у воды спиной ко мне стоял Артур и кидал в далекий горизонт камушки.
       Испустила ноги на песок и, держась за дверь, встала на неверные ноги. Артур оглянулся и, улыбнувшись, сказал:
       - Проснулась…
       Я кивнула, подошла к нему вплотную, прижалась лицом к его груди и закрыла глаза. И снова меня охватило чувство защищенности и безопасности.
       - Когда я рядом с тобой… - начала я и замолчала.
       - А когда я рядом с тобой… - подхватил Артур.
       Он прижался губами к моей макушке и жарко подышал в нее. От этого по моей спине пробежали мурашки, и я почувствовала, как мой мозг перестает работать. Мне просто захотелось крепко-крепко прижаться к Артуру, обнять его и…
       Я открыла глаза и посмотрела на плывущее надо мной небо. И вспомнила Максима… Я мягко оттолкнула Артура и посмотрела ему в глаза.
       Артур ответил мне нежным взглядом, затем положил теплые ладони мне на плечи и сказал:
       - Не говорите ничего. Я очень умный, - тут он сделал очень умное лицо, - и все знаю. Поэтому давайте обратим свои устремления на простые физические удовольствия. Я имею в виду чревоугодие. Вы любите чревоугодие?
       А ведь он, черт побери, и в самом деле умница…
       - Конечно, - радостно ответила я, - я обожаю чревоугодие! А где мы предадимся этому удовольствию, которое некоторые глупые люди считают пороком?
       - Посмотрите туда!
       Артур повернул меня лицом в другую сторону, и я увидела небольшой домик, на котором была вывеска «В гостях у Лукулла».
       - Лукулл, - я задумалась на секунду, - а, вспомнила! Это древнегреческий полководец, который любил пожрать.
       - Фу, как грубо, - поморщился Артур, - пожрать! Он не только любил покушать, но и знал в этом ба-альшой толк. А хозяин этого ресторана - мой друг, между прочим - тоже знает толк в чревоугодии. Поэтому идемте и угодим себе.
       - Угодим! - с удовольствием согласилась я, чувствуя, что мой пустой с самого утра живот полностью со мной солидарен.