Они, заметив Анну, стали спускаться к ней, отпихивая друг друга. Анне уже не было слышно крика, только шепот.
«ЕДА, ЕДА, ЕДА».
— Нет, это уже чересчур. Сначала лошадь-монстр, теперь недоделанные птеродактили, которые еще и разговаривают. Это переходит всякие границы, даже для кошмара. ПОШЛИ ВОН, ЛЕТАЮЩИЕ МОНСТРЫ.
Крик раздался такой силы, что даже Анна не ожидала от себя такого. Но она была ошарашена больше тем, что «птички» с еще большим криком кинулись врассыпную. Это уже было слишком, даже, как она считала, для ее крепкой психики. Она закатилась истерическим смехом и очень долго хохотала.
Мужчины повылезали из-под жеребцов и все без исключения уставились на нее. Они были поражены намного больше нее тем, что «птички», как она их назвала, улетели и не стали нападать.
— Она прогнала АНКИ…
Кинар смотрел на нее, пока она не прекратила смеяться.
— Нам нужно уезжать отсюда побыстрее, пока от ее крика здесь не объявилось что-нибудь похуже, чем анки.
Вскоре группа всадников неслась в сторону заката прочь от места стоянки. Анна ничего не видела вокруг себя, и только стук копыт напоминал ей о реальности, о которой пыталась забыть, и повторяла только одно: «Это не может происходить на самом деле». Она словно сквозь пелену слышала голоса, но не понимала, кто и что говорит. Лошади остановились, и Анна почувствовала, что ее кто-то снимает с лошади, но ее тело словно онемело и она не могла пошевелиться, даже чтобы воспротивиться.
Ее усадили возле костра. Она видела, что перед ней на коленях стоит Кинар и что-то ей говорит, она видела, как шевелятся его губы и слышала шепот, но не могла понять его и как не пыталась не могла вымолвить не слова. Он ушел, и через несколько минут, а может часов, Анна не могла сказать точно, ведь она была как будто вне времени, он вернулся с чашкой в руке и стал поить ее какой-то жидкостью, от которой по телу разлилось мягкое тепло. Она поняла, что снова начинает чувствовать свое тело. Он встал перед ней и стал что-то говорить. Анна слышала только шепот, но она пыталась понять и вслушивалась в него.
— ….ня слышишь?
— Если ты меня спросил, слышу ли я тебя, то мой ответ: да, слышу. Что со мной такое было? Я как будто не была хозяйкой своему телу.
— Это было из-за перенапряжения, ты слишком много использовала своей шункай. Хотя я ниразу еще не слышал, чтобы она подействовала на анки.
— Чего?
— Я говорю, что не было раньше ни одного случая, чтобы шункай подействовала на анки.
— Если ты думаешь, что этим ты мне все объяснил, то ты глубоко заблуждаешься. Я все равно ничего не поняла. Что это еще за «шу» какая-то, и объясните мне, в конце концов, как эти «птеродактили» сюда попали, ведь они давно вымерли.
— Когда ты говоришь слишком много, я половину слов не понимаю. Ни о каких птедактилях я не знаю и никогда не слышал. Может, у вас там, в Катане, и больше знают, чем мы, паучили, но мы твердо следуем учениям Шанканары. Именно поэтому вы всегда охотитесь за нашими детьми, которые обладают шункай, и мы удивлены, ведь у катанцев очень редко рождаются дети с шункай, а ты явно не из наших детей. Но почему тебя отдали хозяину, ведь таких, как ты, там очень ценят?
— Из всей этой галиматьи, я ничего не поняла. И повторяю еще раз, у меня нет никакого хозяина, и прекратите…
Но Анна не успела договорить, Кинар схватил ее за руку и резким движение поднял вверх.
— А это что? — сказал он, указывая на ее кисть.
— Глупый вопрос — рука.
— А что у тебя на руке?
Анна осмотрела повнимательней свою руку и заметила золотой браслет.
«Я совсем о нем забыла, и как это похитители его не сняли».
— Это браслет.
— Я не об этом, что у тебя на пальце?
— Обручальное кольцо и только попробуйте у меня его забрать.
— Вот видишь, только при одном упоминании о нем, ты готова защищать его.
— Конечно, ведь оно мне дороже всего.
— Дороже даже собственной жизни?
— А что, стоит вопрос: кольцо или жизнь?
— А ты как будто не знаешь, что оно угрожает твоей жизни, твоей свободе.
— Если честно, то не знаю. Ну, на счет свободы в некотором смысле ты и прав, но я сама это выбрала.
— Ты выбрала кольцо?
— Ну да, мне предложили, я согласилась.
— Ты согласилась быть окольцованной?
— Ну, если вы так это понимаете, то да, согласилась.
— Этого не может быть. Никто не соглашается на это добровольно.
— Я вышла замуж в трезвом уме и здравой памяти. Теперь ты доволен?
— Откуда ты знаешь это слово?
— Какое еще СЛОВО?
— ЗАМУЖ
— А что, есть люди, которые не знают этого слова?
— Конечно, ведь это священное слово и его знают только посвященные.
— Чушь какая, да это слово все знают, даже дети. Только я не пойму, какое это все имеет отношение ко всему произошедшему со мной?
— Когда Хранитель древности узнает о том, что даже дети катанов знают это слово, он будет зол из-за такого осквернениея наших обычаев.
— Ты так и не ответил на мой вопрос, какое это имеет отношение к случившемуся?
— Ну, я же объяснил.
— Да ну? Правда? Так это все, что ты мне тут наговорил, это объяснения сегодняшних событий?
— Ну да.
— Как хорошо ты объясняешь! Я понимаю просто с полуслова.
— Ну, раз ты все поняла, значит, мы можем ехать дальше.
— Ну, конечно! Какой разговор?
— У тебя какой-то странный тон.
— Да ну, тебе просто кажется.
Все сели на коней и Кинар дал сигнал двигаться дальше. Анна ехала в середине всей процессии и, оборачиваясь, она замечала взгляды мужчин, которые отворачивались, стоило ей только посмотреть в их сторону.
— Если я не сошла с ума и это все не плод моего больного воображения, то тогда я скоро точно сойду.
— Что ты сказала?
Она не заметила, как к ней подъехал Заиг, и вздрогнула от неожиданности.
— Разве можно так пугать?!
— Ты не ответила на мой вопрос.
— На какой вопрос? Я не расслышала.
— Я спросил, что ты только что говорила.
— Я спросила, какой вопрос ты мне задал.
— До этого ты говорила что-то, когда я к тебе только подъехал.
— Да ничего я не говорила.
— Ну, я же слышал, что ты что-то говорила, но я не расслышал, что именно.
— Тебе послышалось.
Заиг посмотрел на нее оценивающим взглядом и отвернулся, направляя своего скакуна обратно.
Анна снова стала смотреть по сторонам, перестав обращать внимание на взгляды, которые на нее бросали, ведь ей было не вновь игнорировать взгляды, да и слова, которые говорили за спиной нарочито громким голосом.
Пейзаж был повсюду один и тот же: высокие деревья без вида их макушек, ведь они так переплелись в своих ветвях, что выше, чем на 17 футов в высоту невозможно было ничего рассмотреть, и только еле заметные лучи солнца пробивались сквозь ветви. Анна только сейчас заметила, что стоял полумрак. Муж, конечно, всегда удивлялся ее способности видеть в темноте, и сейчас она все прекрасно различала, прямо как днем, но и сама была немало этим удивлена.
Все ехали молча, с ней больше никто не пытался заговорить, и Анне казалось, что эта «дорога» никогда не закончится. Через несколько часов начало темнеть, она заметила это по тому, что солнечных лучей, которые играли на листьях, становилось все меньше и в скором времени они совсем исчезли, хотя она видела ничуть не хуже, чем до этого. Всадники, ехавшие впереди, перешли с легкого галопа на шаг.
Анна направила своего скакуна к Кинару.
— Мы еще долго будем ехать?
— До стоянки осталось немного.
Через полчаса по Анниному представлению времени, они выехали на лужайку. Она почувствовала запах ила и сырости и поняла, что рядом должна быть вода.
— Если я не ошибаюсь, то здесь где-то рядом есть источник воды?
— Рядом Ландо.
— Я никогда о нем не слышала.
— Это и неудивительно, ведь катаны редко бывают в этой части леса.
— Опять старая песня. Ну сколько можно повторять, я никакая не катанка, и вам это прекрасно известно, так что хватит. Лучше скажи мне, а искупаться там можно.
Кинар посмотрел на нее, как на сумасшедшую.
— Что я опять сказала?
— Ты хочешь искупаться в Ландо.
— Ну, если конечно там достаточно глубоко, а не по колено, то я бы с удовольствием там поплавала, ну на крайний случай просто ополоснулась.
— ПОПЛАВАЛА?
— Ну да, знаешь: ложишься на воду, ногами и руками работаешь в ту сторону, в которую хочешь поплыть.
— Я умею плавать.
— Тогда какие проблемы могут быть с плаваньем.
— Ты хочешь поплавать в Ландо?!
— Ну да, я ведь тебе только что сказала об этом.
— Ну-у-у, это же Ландо!
— И что?
Кинар долго смотрел на Анну, как будто проверяя, пошутила она над ним, или сказала все всерьез.
— Хорошо, я посмотрю, спокойно ли там, после того как мы разобьем лагерь.
Он отвернулся и пошел в сторону будущего лагеря, размышляя обо всем, что произошло за сегодняшний день и с каждым шагом становилось все более невероятным то, что женщина, которую они везут в Ар паучини, действительно является катанкой.
Анна смотрела, как слаженно разбивается лагерь: каждый делал свою работу, не мешая другому и не спрашивая, что дальше делать, когда закончат ее, а принимался за следующее дело, как будто именно его оно и ждало.
«Наверное, не первый раз этим занимаются или это заранее отрепетированная сцена, но что-то с каждой минутой, проведенной здесь и в их обществе, мне кажется, что это не так. Стоп, нельзя поддаваться эмоциям, думай рационально, иначе можно просто свихнуться».
Но от размышлений Анну оторвал Заиг, которого она заметила шедшего с компанией из трех человек в ее направлении, изобразив на лице улыбку, она процедила сквозь зубы:
— Принесла нечистая.
— Ты будешь готовить еду.
— Правда? А я и не знала.
— Конечно, не знала, я ведь тебе только что об этом сказал.
Хотя меня, конечно, не назовешь великим шеф-поваром, но приготовленные мною блюда можно назвать достаточно сносными. Но готовить моим же похитителям — это уже слишком, даже для меня.
— Да, а-а-а… Понимаешь, тут возникает одна проблема, такая незначительная, видишь ли, я не умею готовить.
— Ты врешь, все женщины умеют готовить.
— Ну, а я не умею, да к тому же мой вечер уже занят, так что извините, мальчики.
С этими словами, она развернулась и пошла к костру, где находился Кинар с остальными мужчинами. Она уходила, как королева, восходящая на престол и при этом надоедливые мошки, суетившиеся вокруг нее, были отогнаны взмахом ее королевской ручки, но одна надоедливая мошка, которая хотя и была обескуражена поведением королевской особы, назойливо продолжала свое преследование.
— Чем ты можешь быть занята?
— Она хочет искупаться в Ландо.
Сказать, что Заиг изумился после слов Кинара, все равно, что ничего не сказать. Он стоял, разевая рот и не говоря ни слова, как рыба, выброшенная на берег.
Через несколько минут к нему вернулась способность говорить.
— Ты что, тоже стал инкалом? Я не знал что это заразно. Ты хоть понимаешь что это ЛАН-ДО.
— Успокойся, это не престало воинам. Сейчас спящее время, так что нечего беспокоится.
— Я, конечно, дико извиняюсь, за то, что прерываю вашу душевную беседу, но мы, может быть, пойдем на озеро, а там вы можете продолжить, пока я буду купаться.
Теперь вместо одного удивленного лица, смотрящего на Кинара, было два и оба они были обращены на Анну.
Глава 3
— Знаете, мне это уже стало надоедать, после каждого моего слова, вы все делаете удивленные лица, впадаете в ступор или чуть ли не падаете в обморок. Да я за всю свою жизнь удивленных взоров, обращенных в мою сторону, видела меньше, чем за один этот идиотский день.
— Ты НАМ предложила пойти с тобой!
— И что с того?
Оба смотрели на нее с прежним изумлением, и непонимание явственно читалось на их лицах. Анна решила сдаться:
— Ладно, объясните мне, Кинар, пожалуйста, что ВЫ нашли в этом такого предосудительного?
— Ты предложила пойти с ТОБОЙ на озеро!
— И?!
— Ты же собралась там купаться!
— И?!
Но их односторонний диалог был прерван опомнившимся Заигом.
— Я же говорил, что она шенка! — каждое слово, он выплевывал со злостью и отвращением.
— Это так? Ты, действительно, шенка?
— А вам не составит труда объяснить мне, что такое это ваше ШЕНКА?
Хоть она и задала свой вопрос, но была уже точно уверена, что ответ ей не понравится, и что бить Заига за это, так называемое СЛОВО, она будет больно и ногами. У Кинара лицо приобрело звериный вид, теперь Анна поняла, почему он у них главный, ведь зрелище было устрашающее. Любой увидевший такое не останется равнодушным. Неудивительно, что группа мужчин беспрекословно выполняет его команды.
«Так, час от часу не легче, то удивляются почем зря, а теперь и вообще решили взбеситься. Нет, по мне уж пусть лучше удивляются. Да и вообще, что я им бесплатный аттракцион, на-до-е-ло, пусть, что хотят, то и делают, а я пошла купаться».
Не обращая внимания на перемену в поведении Кинара, продолжила, как ни в чем не бывало:
— Давайте закроем эту тему. Она на Вас плохо влияет, и если вы так не хотите идти, то не ходите, я пойду одна, обещаю, что не сбегу. Только покажите, в какую сторону идти.
— Даже если бы ты захотела, ты все равно не смогла бы, как ты выразилась сбежать — мы далеко от Катан-су, и ты не знаешь этих мест.
Анна не удивилась, услышав нотки иронии и собственного превосходства в словах Заига.
«Да это, конечно, „большой“ аргумент против побега».
— Тем более — просто покажите мне направление, ведь вы не боитесь, что такая слабая и беззащитная девушка, как я, сбежит от ВАС.
— Хорошо, озеро в той стороне, но ты все равно не сможешь пройти — тебя туда не пустят. Ты не знаешь, что такое Лан-до?!
— Это не имеет значения.
Анна развернулась и направилась в сторону, куда указал Заиг. Она чувствовала, что Кинар продолжает буравить ей спину хмурыми и прищуренными глазами. Подойдя ближе к зарослям, она разглядела тропинку, которая очень плохо проглядывалась между зарослями и настолько заросла травой, что если не искать специально, то ее никогда и не заметишь. Складывалось впечатление, что этой тропинкой уже много лет не пользовались. Сзади слышалось сопение, но она не стала обращать внимание и шла, как ни в чем не бывало. Анна остановилась и стала рассматривать кусты, которые обрамляли дорожку, и заросли, тесно переплетавшиеся между собой. Они напоминали шиповник, высотой не больше метра, весь усеянный цветами, запах которых разносился на всю поляну. Анна очень любила запах роз, но этот запах был намного приятней, хотя у них был свой недостаток: шипы, которые торчали между цветами, были длиннее раза в четыре, чем у роз, и это существенней отпугивало, как будто они говорили: «Смотри, но не подходи!». Анна стояла и никак не могла заставить себя сделать первый шаг.
— Я говорил, что тебя не пустят.
Ехидный голос Заига вывел Анну из состояния ступора, в котором она находилась, сама того не замечая. Развернувшись, Анна бросила уничтожающий взгляд в сторону Заига. Анна сделала первые шаги неуверенно, боясь, что эти шипы просто порвут ее одежду и расцарапают кожу, но на удивление ни боли, ни треска материи, она не слышала, и было такое чувство, что она идет между одуванчиков, на которые подуешь и они разлетятся в разные стороны маленькими парашутиками, а не между цветов с шипами, на которые посмотришь, и уже страшно. Она решительно направилась дальше, не обращая никакого внимания на то, что ей кричат сзади: просто шла и упивалась чувством легкости от соприкосновения с кустами, упивалась их запахом. Деревья расступались перед ней, и она наслаждалась этой извилистой дорогой. Было чувство, что она обретает что-то давно потерянное и эта потеря была очень горькой. Ей казалось, что нет ничего прекрасней этой дороги. Но все дороги когда-нибудь заканчиваются, и эта была не исключением. Она вывела на небольшой спуск к воде, и когда Анна спустилась по нему, то основательно потеряла дар речи и впала в прекрасное блаженство от созерцания прекрасного.
Ведь смотреть было на что: озеро со всех сторон окружали могучие деревья, их высоту невозможно передать, и ветви этих гигантов соединялись между собой над центром озера в форме короны. Озеро казалось черной гладью без единой ряби, словно зеркало громадных размеров, которое лежало на земле, чтобы отражать небесное полотно, а там было на что посмотреть. Все небо было усыпано звездами, а в центре висела луна, не просто луна, а Луна с большой буквы и светила бледно голубым светом, а края мягким оттенком серебра, и от нее тянулась по водной глади к спуску озера лунная серебряная дорожка. И все вокруг отливало серебром. Казалось, что кто-то просто осыпал это место серебряной пылью.
От центра озера пошла рябь и постепенно дюйм за дюймом стала появляться огромная змея, которая как и все вокруг, отливала серебром.
«ВЫ ВЕРНУЛИСЬ, ГОСПОЖА, Я ЖДАЛА И ХРАНИЛА ЕГО ДЛЯ ВАС».
— Спасибо тебе, Серо, — слова пришли сами по себе, но удивления не было. Анна поняла, что воспринимает происходящее, как единственно верное.
«ВАМ ПОРА ЕГО ВЕРНУТЬ?»
— Нет, пока нет, но осталось ждать совсем немного времени.
Анна развернулась и пошла обратно. Когда она вышла на поляну, воины смотрели на нее во все глаза.
— Нам пора — время не ждет.
Анна не узнала свой голос, но войны после ее слов стали собирать лагерь и укладывать поклажу на коней. Только Кинар стоял в стороне и смотрел на нее, но стоило Анне посмотреть на него, и он опустил глаза, не сказав ни слова, и присоединился к остальным.
Анна подошла к своему жеребцу. Она чувствовала, что что-то ускользает, но не могла понять, что это, что постоянно ее преследует.
Воины собрались в считанные минуты и без слов отправились дальше. Анна, вскочив на жеребца, понеслась за ними. Она не знала, что там, но отчетливо понимала, что только там сможет понять и узнать это необъяснимое что-то.
Анна больше не замечала течения времени, дни сливались с днями, бесконечная скачка, не останавливающаяся ни на минуту, она не замечала никого вокруг, была важна лишь дорога.
Скорость не сбавлялась ни на минуту, мужчинам приходилось все делать на ходу: утолять голод, жажду, справлять нужду и спать.
Анна не испытывала голода, усталости и даже потребности справить нужду. Ее подстегивала вперед некая сила, которую она сама не могла объяснить, но понимала, что должна приехать, как можно раньше. Она не помнила себя, не помнила своей жизни, не помнила несущихся вместе с ней сквозь чащу, которая расступалась перед ней, боясь оказаться на ее пути. Она слышала голоса вокруг себя, видела, что к ней обращались, но все это не имело значения, у нее была только одна цель и Анна уже знала ее.
— Ар.
Это было первое слово за трое суток, что Кинар услышал от Анны, после стоянки возле Ландо. Он не понимал, что происходит: все его люди были уже на пределе, но не могли остановиться, не могли не следовать за ней. До Ара осталось меньше суток, а может и меньше, он уже не был ни в чем уверен.
Раньше он бы сказал, что от Лунчии невозможно уйти живым, если ты привлечешь ее внимание, что Анки в пропитании не остановятся ни перед чем, даже перед убийством себе подобных, что в Ландо не возможно войти, а если войдешь, то никогда не выйдешь, что до деревни от того места, где они были, не добраться меньше, чем за 20 дней.
Деревня показалась через небольшой промежуток времени. Все дома сливались с растениями и деревьями, не привлекая внимания. Сбросив скорость, они въехали в деревню. Скакуны шагом двинулись по дороге, ведущей к поляне в центре деревни, на которой стояли 7 статуй людей в полный рост.
Анна смотрела на статуи и не могла отвести глаз — они ее завораживали. Особенно статуи мужчины и женщины, от которых лился слабый свет: алый и серебряный, возле которых на коленях стаял старец.
Неожиданно раздался громкий звук рога, из домов стали выходить жители деревни, с интересом рассматривая прибывших. Вперед выбежали дети и стали махать руками. Воины начали слезать с жеребцов, снимать с них свою поклажу и отпускать их в лес.
Анна слезла со своего жеребца и, не смотря по сторонам, медленно пошла к поляне. Она непрерывно смотрела на старца, стоявшего возле серебряной колонны.
— Ардан, когда они стали светиться? Ведь, когда мы уезжали, этого не было, — Кинар обратился к старцу, стоявшему возле статуй, с таким благоговейным страхом, который Анна не ожидала от него услышать.
— Несколько дней назад, — сказал, один из подошедших к воинам старик.
Анна слушала разговор, как во сне, а сама не отрывала глаз от старца — было в нем что-то, что привлекало ее внимание.
— Мы привели с собой женщину, которую нашли в лесу возле города Катанов.
— Катанка?
— Я не знаю, кто она.
— Как такое может быть?
— Она ходила к озеру Ландо и вернулась.
— Этого не может быть, — голос прозвучал приглушенно и, если бы все не смотрели в сторону старца возле статуй, Анна бы не поверила, что у такого, как он, может быть такой сильный голос:
— Ландо никого оттуда не выпустит, кроме НЕЕ.
— Ардан, я видел собственными глазами.
Анна не была уверена, что Кинар посмеет возразить, ведь в голосе старца чувствовалось столько уверенности в своей правоте, что ни у кого даже не хватит смелости с ним спорить.
Старец вздрогнул, поднялся с колен и очень медленно развернулся. Он искал глазами женщину, о которой говорил Кинар, и, увидев ее, его глаза расширились.
— О, боги!
Анна посмотрела на лицо старца, упала на колени и схватилась за голову. Ей стало казаться, что голова ее разрывается на миллионы маленьких кусочков. Перед ее взором стояло лицо этого человека, она была уверена, что никогда его не видела, но была также уверена и в том, что знает этого человека. Боль начала отступать, и Анна, подняв голову, посмотрела с непониманием на старца, который подошел к ней. Он встал возле нее на колени и заговорил тихим приятным голосом.
— ПАМЯТЬ — такая вещь, которую невозможно удержать взаперти, и когда она ищет дорогу домой, лучше не стоять у нее на пути.
С каждым произнесенным словом головная боль усиливалась. Анна обхватила голову руками, но боль увеличилась все сильнее и сильнее, а в глазах стало темнеть.
— А-а-а….
Последнее, что услышала Анна, перед тем как потеряла сознание — это ее собственный вопль.
Крик огромной силы разнесся над деревней Ар, где в центре на земле лежало женское тело, а возле него на коленях стоял старец Ардан, хранитель народа паучини, а жители этой деревни и воины, вернувшиеся из похода, стояли в стороне и с непониманием смотрели на них.
— Ардан, что это было?
Первый, как и положено оправился предводитель групп воинов, ведь их подготовка включает в себя развитие умения молниеносно принимать решения в критических ситуациях.
— Раньше я сомневался, а теперь полностью уверен: ШАНДИАРА снова с нами.
После слов старца над поляной раздался вздох удивления и неверия.
— Она снова пришла в наш мир и не просто в мир, а вернулась к нам.
— Но где она?
— Ты сам привел ее к нам, а теперь спрашиваешь, где она.
— ОНА?!
Возглас неверия был столь единым, что старец невольно улыбнулся, он был рад, и ему было чему радоваться, ведь ОНА снова с ними, их защита и наказание для врагов.
— Кинар, помоги отнести ее ко мне, а потом я отвечу на все ваши вопросы.
Воин подошел к девушке, аккуратно поднял ее и пошел вслед за старцем к его жилищу. Жители деревни провожали их глазами, так и не сдвинувшись с места, и даже дети, прижавшись к родителям, с непониманием взирали на взрослых.
В горных массивах Алкеша, в одной из многочисленных пещер-комнат, которые были соединены туннелями, от крика очнулся мужчина, находящийся там без сознания уже несколько суток. Обведя место, где находился все это время, затуманенным взором, попытался подняться с лежанки, но без сил упал на подушку, чтоб провалиться в сон, глубокий, целительный и без сновидений, так и не увидев мужчин, которые вошли мгновеньем позже.
— Наконец-то он пришел в себя.
— Ты в этом уверен?
— Да, можешь не сомневаться. Ты знаешь, если бы еще одни сутки он находился в прежнем состоянии, я бы не поручился, что он останется в живых.
— Неужели все было так серьезно? Ты об этом раньше не говорил.
— Полнейшее истощение сил, это тебе не просто слабость. А не говорил об этом, чтоб не лишать надежды преждевременно, ведь у него были еще сутки в запасе.
— Может, ему что-нибудь дать из твоих средств?
— Нет, ему сейчас важнее сон.
— Ну что же, пусть спит и набирается сил, ведь нам предстоит долгий разговор.
