Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Рюриковичи (№1) - Мечом раздвину рубежи

ModernLib.Net / Историческая проза / Серба Андрей Иванович / Мечом раздвину рубежи - Чтение (стр. 7)
Автор: Серба Андрей Иванович
Жанр: Историческая проза
Серия: Рюриковичи

 

 


— Вместо богини любви у меня будет бог воинов-русичей Перун, — твердо прозвучал ответ.

— И ты навсегда готова распроститься с Лелем, старшим сыном Лады, богом любви? С нагим, белокурым, крылатым, с коим никогда не расстается Лада? С тем, который мечет из рук искры, воспламеняющие сердца возлюбленных?… Ты готова отказаться от Полеля, среднего сына Лады, бога супружества? Одетого в тонкую полотняную рубаху, с постоянной улыбкой на лице, с одним терновым венком на голове и с другим в простертой руке? От того, при котором священный рог для пития, олицетворяющий супружескую верность?… Ты не желаешь встречи с Дидом, младшим сыном Лады, богом супружеской жизни и деторождения? С самым строгим из трех братьев, обряженным в полное одеяние мужчины-русича, с венком из васильков на голове? С ласкающим в руках двух горлиц, коим надлежит следить, чтобы связь между супругами никогда не прерывалась: растеряв любовный жар, они должны остаться добрыми друзьями… Ты не страшишься никогда не встретить Дидилию, верную супругу Дида, покровительницу не только благополучных родов, но и разрешительницу неплодных женщин? Ту, что молода и прекрасна и носит на голове вместо венца изукрашенную драгоценными каменьями и усыпанную скатным жемчугом повязку? Ту, у которой одна рука разжата, ибо ею она помогает чреватым женщинам, а другая сжата в кулак, поскольку в ней заключена сила против бесплодия?… У тебя хватит сил, чтобы по собственной воле лишиться покровительства семейства богов, наиболее любимых и чтимых русскими девами и женщинами?

— Хватит, ибо на смену богам дев и женщин ко мне на помощь придут боги воинов, мужчин и витязинь. Холодный разум, крепость духа, воинскую удачу дарует мне могучий Дажбог, сохранять жизнь и беречь тело от ран будет Живот, великий живохранитель и животодавец. Успех на поле брани принесет мне неистовый Лед, а весельем и жизненными наслаждениями поделится никогда не унывающий Услад. В судьбе витязини покровительство этих богов значит куда больше, нежели Лады с ее семейством.

Голос гостьи вновь прозвучал твердо и уверенно, и Витя-зиня подивилась силе духа, позволяющей ей столь мужественно держать себя, произнося страшные для переполненной любовью юной девы слова. В том, что дело обстояло именно так, вещунья не сомневалась. Место, где она встречалась с навещавшими ее людьми, было выбрано не случайно: здесь, посреди поляны у священного источника, сходились воедино и противоборствовали друг с другом ночные силы Неба, земли и леса. Холодно-равнодушной, отрешенной от забот и страстей живых людей силе Луны, посланницы мира мертвых, противостояла жизнеутверждающая мощь пробившегося из темных глубин подземного царства к свету священного источника. Его благодатное, живительное начало обретало наибольшую мощь именно в ночи полнолуния, когда Луна в очередной раз желала явить свое всевластие над миром.

Легкое, радостно-пьянящее дыхание весны, зовущей к любви, тягучий, напоенный медово-яблочным ароматом воздух щедрой осени, навевающей мечты о покое и сытом благополучии, исходившие от возвращавшейся к былой жизни в ночи полнолуния яблоневой колоды, надежно обволакивал и сжимал в объятиях дух вековых дубов, стеной обступивших поляну и простерших над ней руки-ветви. Радостям мирной жизни, всепожирающему чувству любви, безмятежности души и телесной лености, которые навевала и сулила присутствием своего материнского начала старая яблоня, добрая подруга дев и женщин, приносящая им удачу в супружестве и защиту от хвороб, царь леса дуб, носитель мужского начала и покровитель воинов, противопоставлял любовь к родной земле и своему народу, звал самых крепких духом и полных отваги внуков Перуна на новые подвиги во славу Руси.

Встречаясь у священного родника и противостоя друг другу, ни одна из ночных сил Неба, земли, леса не могла одержать верха и была вынуждена мириться с присутствием других, как то происходило везде в мире, где добро было неразрывно связано со злом, жизнь шла рука об руку со смертью, а рядом со счастьем темной тенью кралась беда. Частью этого устоявшегося равновесия противоборствующих сил была и Витязиня, чье еще не расставшееся с миром живых тело и неудержимо рвущаяся в мир мертвых душа уже давно принадлежали той или иной из соперничавших сил и не служили камнем преткновения между ними. Но стоило появиться подле источника на залитом лунным светом клочке поляны новому человеку, это равновесие тут же нарушалось, ибо настрои души, состояние мыслей, даже речь и поведение прибывшего делали его другом или врагом каждой из противостоящих сил. По тому, какая из них ослабевала, а какая усиливалась, Витязиня безошибочно определяла, что за человек перед ней.

Сейчас, разговаривая с девой, Витязиня слышала по-преж нему спокойное журчание ручейка у ног, тихий шелест дубовой листвы над головой, ничуть не уменьшился и аромат цветущей яблони, перебивавший все прочие запахи вокруг нее. Зато постепенно стало ослабевать тепло в положенных на колени вверх ладонями руках, слабый ветерок, доселе приятно освежавший лицо и почти не ощущаемый кожей, начал знобить ее. Это говорило вещунье, что гостья оказалась родственной по духу жизнеутверждающим силам, что рвались с водой источника из тьмы к свету, своей признал ее дуб, друг и покровитель воинов-русичей, по нраву она пришлась женскому началу яблони, переполненному жаждой любви, тягой к красоте и чистоте помыслов. Только силы мира мертвых воспротивились присутствию на поляне девы, лишь они сочли ее недругом и вступили с ней в борьбу, ослабив свое воздействие в других местах поляны. Долг вещуньи заключался в том, чтобы окрылить, оказать поддержку деве, осмелившейся вступить на путь, когда-то пройденный ею, сегодняшней немощной старухой, а некогда славной витязиней.

Но чтобы сделать это, следовало знать, что заставило деву стать витязиней, отчего вкрались сомнения в верности избранного пути, как лучше избавить ее от влияния причин, породивших эти сомнения. Обычно девы избирали стезю витя-зини, либо желая отомстить ворогу, принесшему разорение семье и гибель близким, либо стремясь находиться рядом с любимым. Сама Витязиня стала девой-воительницей после того, как хазарский набег лишил ее родного дома и отца с матерью. Что оставалось ей, как не встать плечом к плечу с мужем-дружинником, дабы сообща исполнить завет русских богов, требующих воздавать добром за добро и злом за зло? Затем, когда муж сложил голову под Царьградом, она стала мстить и за него и пребывала в дружине до гибели князей Аскольда и Дира от мечей убийц-варягов, подосланных ныне покойным Олегом. Не желая служить незваным пришельцам, она покинула воинский строй и стала вещуньей, сменив у священного родника дев-витязинь полуживую, не передвигавшуюся без посторонней помощи предшественницу, также бывшую некогда воительницей.

Однако гостья ни словом, ни намеком не обмолвилась о постигшей ее беде, наоборот, она полна жизни, в ее сердце нет злобы, душа поет от радости. Значит, на путь витязини ее толкнула любовь. Наверное, к тому синеглазому, светловолосому воину с гривной на шее, который не раз появлялся в видениях рядом с девой и вместе с которым ей суждено завершить жизненный путь на погребальном костре. По-видимому, сия любовь не взаимна, ибо разделенная любовь не знает сомнений и не нуждается ни в чьих советах. А у этой девы нет счастья с любимым, и, страстно желая постоянно быть с ним, она тем не менее опасалась расстаться с отчим домом, поскольку обратный путь от витязини к мирной деве редко кому удавался.

Никогда еще не была счастлива дева, ставшая витязиней походя, стремясь в действительности совсем к другой цели, в том числе завоевать любовь избранника. Но трудно, ох как трудно навязать свои чувства равнодушному к тебе человеку, и, потерпев неудачу в любви, разочарованная или даже озлобленная случайная витязиня возвращалась к мирной жизни, в которой уже не могла быть на равных со сверстницами, особенно если они стали к тому времени женами и матерями. Обида на свою несложившуюся жизнь, зависть к более удачливым подругам преследовали подобных горе-витязинь всю жизнь, усугубляя и без того нелегкое бытие бобылихи.

Вот что страшило гостью, что заставляло искать совета у вещуньи об устройстве своей дальнейшей жизни. И долг Витязини сделать все, чтобы гостья, чем бы ни закончилась ее любовь, не корила себя за то, что ни при каких обстоятельствах не свернула с избранного пути, не считала себя ничем обделенной в жизни. Для этого есть лишь один способ — внушить деве, что для всякого русича, будь он мужчиной или женщиной, главное — любовь к отчей земле, вере предков, а защита их — священный долг, выше которого нет ничего. И русич, тем паче дева, взявшая в руки оружие и посвятившая свою жизнь многотрудному делу сохранения покоя на родной земле, достойна самого высокого уважения и признательности. Да, сия стезя сурова и по плечу наиболее отважным и смелым, на ней могут поджидать горькие утраты, в том числе расставание с любимыми людьми. Однако все это ничто по сравнению с чувством честно исполненного перед Русью долга воина, благодарностью защищенных тобой единоплеменников, уважением, с которым будешь встречен на Небе улетевшими к Перуну душами предков. А потому слава и почет русичам-воителям, не жалеющим для блага Отчизны ничего, даже собственной жизни, и трижды слава девам-витязиням, пожертвовавшим во имя Руси своей любовью и семьей!

Вот что она должна не просто сказать деве, а заставить ее поверить в это, сделав ее душу и помыслы созвучными своим! И она сделает это, а помогут ей светлые и добрые силы матери-яблони, которые не позволят любви к мужчине до конца заполонить сердце девы, вытеснив оттуда любовь к родной земле, и дух сурового, несгибаемого мужского начала, которое несут в себе вода священного родника и дерево воинов — дуб. Сказанное сейчас вещуньей навсегда западет в сердце девы, проникнет в самую глубину ее души. Сложись ее любовь к синеглазому воину счастливо, она вряд ли вспомнит Витязиню и услышанное от нее, но если любовь к избраннику принесет ей страдания и горе, слова вещуньи постоянно будут всплывать в ее памяти и служить опорой, позволяющей не потерять ни саму себя, ни цели в жизни.

Вещунья говорила медленно, вполголоса, иногда делая остановки после слов, на которые, по ее разумению, дева должна была обратить особое внимание. Когда Витязиня смолкла, на поляне царила полная тишина — казалось, что смолкли и родник, и шорох листвы, не доносилось и дыхание девы. Неужто ушла, не дослушав вещунью, а она не заметила этого? Но нет! Сбоку послышалось шумное, возбужденное дыхание, сильные руки обняли ее, прижали к упругой груди, горячие губы принялись осыпать поцелуями щеки, лоб.

— Добромила, спасибо тебе…— шептала дева. — Ты сняла с моей души огромную тяжесть… у меня теперь нет ни капли сомнений, как следует поступить. Благодарю тебя, Добромила! Да пошлют тебе боги здоровья и продлит Небо твою жизнь.

Дева разжала объятья, отступила от Витязини, и та ощутила, что на ее лице осталась влага. Что ж, сегодняшняя гостья не первая, кто плакал после речи вещуньи. Но отчего задрожали веки у нее, отчего пришлось закусить нижнюю губу, дабы сдержать рвущийся из груди стон? Дева назвала ее Добромилой, именем, которое она носила много лет назад и которым ее уже давно никто не называл. Да, она была добра и мила, пока от горящих хазарских стрел не превратилось в пепел родное село, а на пожарище не остались мертвые тела ее родителей и она сама со стрелой в боку. После этого ушло добро из ее души, но не исчезла красота с лица, ибо с ней еще оставался муж, которого она любила. Но потом копье ромейского легионера унесло и его жизнь, и красота постепенно покинула ее, уступив место на челе суровости и непреклонности. Со временем она сама почти забыла прежнее имя, и вот совершенно незнакомая дева напомнила его. Выходит, люди помнят ее, даже юные девы знают ее не только вещуньей-прорицательницей, но и обычной женщиной, жившей теми же заботами, что они. Дева, зачем разбередила душу, зачем всколыхнула то, что, казалось, навсегда осело на дно души и никогда не воскреснет в памяти?

— Еще раз спасибо, Добромила…— вновь зазвучал голос девы. — Пришла к тебе согбенной под тяжестью дум, а сейчас ухожу окрыленной… нет, не ухожу, а улетаю, словно птица. До новой встречи, Витязиня.

Вещунья услышала быстрые удаляющиеся шаги, прошептала вслед:

— Удачи тебе, новая витязиня… и счастья в любви, — добавила она еле слышно.

Витязиня удобнее устроилась в сиденье колоды, подставила лицо Луне, ушла в свои мысли. Она набиралась сил перед тем, как встретить главную гостью сегодняшней ночи полнолуния — знатную женщину из великокняжеского терема, будущую отступницу от веры предков.

Роксана воистину летела как на крыльях: не замечая ничего вокруг, едва касаясь подошвами ног узенькой тропки. В дубраве стояла тишина, иногда встречавшиеся небольшие лужайки были залиты лунным светом, и когда на одной из них мелькнули две человеческие тени и раздался приглушенный смех, Роксана остановилась. Юркнула за ближайший ствол дерева, насторожилась. Кто рядом с ней в полуночном лесу? Что им здесь нужно? Не представляют ли они угрозы ей или одиноко живущей вещунье? Перебегая от дерева к дереву, избегая открытых и освещенных мест, Роксана приблизилась к лужайке, прильнула грудью к дубу у ее начала. Опасливо выглянула из-за него.

У высокого дуба на противоположной стороне лужайки виднелись двое — обнаженные юноша и дева, невдалеке была сложена их одежда, под дубом наподобие постели лежала свежесорванная трава, густо посыпанная сверху дубовыми листьями. Юноша и дева, присев на корточки, смотрели друг на друга, но вот, рассмеявшись, дева привстала, сделала шаг назад и, разбросав в стороны руки, закружилась на месте. Когда вслед за ней начал приподниматься и юноша, она стала медленно отступать от него, пританцовывая и напевая. Растопырив руки и нагнув голову, подражая косолапой походке медведя, юноша с веселым смехом направился к деве, но та, высоко подпрыгивая, бросилась от него. Остановилась, повернулась к юноше лицом и, прикрыв груди длинными волнистыми волосами, принялась раскачиваться из стороны в сторону. Юноша уже в трех-четырех шагах от нее, и дева сорвалась с места, легкими прыжками побежала вокруг дуба. Юноша, согнувшись пополам, поднял над головой, словно волчьи уши, два растопыренных пальца левой руки и, держа за спиной, будто волчий хвост, правую, с легким подвыванием начал мелкими шажками преследовать деву. Она вновь остановилась, на миг замерла и, отбросив на спину волосы и уперев руки в бока, с призывным смехом начала вращать бедрами.

Высунувшись из-за дуба, забыв обо всем остальном на свете, Роксана не сводила завороженных глаз с юноши и девы. Древний танец любви русичей! Дева, прощаясь с отправляющимся в дальний поход возлюбленным, клялась в верности и давала обет ждать его возвращения, сколь бы надолго судьба воина не разлучила их! Следуя стародавнему обычаю, они нашли уединенное место вблизи облюбованного богами священного родника и в ночь полнолуния совершали обряд, долженствующий скрепить их нерушимыми узами на всю жизнь.

Для этого под старым дубом, олицетворяющим связь былого, настоящего и будущего, несущим в себе силу предыдущих поколений русичей-воинов, юному дружиннику надлежало получить часть их мужества и храбрости, а деве — крепость духа и терпение, которые должны были поддерживать ее в долгие дни и месяцы разлуки. Для этого прежде всего им следовало исполнить танец любви, когда обнаженная дева якобы стремилась убежать от преследующего ее юноши, не забывая, однако, при этом обольщать его, манить за собой, всем видом и поведением суля безумное, неповторимое наслаждение. Дразня и возбуждая юношу, но не позволяя ему даже прикасаться к себе, дева должна была протанцевать вокруг дуба семь кругов, после чего позволить юноше настичь себя и отдаться ему прямо на земле или заранее приготовленной травяной подстилке, посыпанной дубовыми листьями.

После того как юноша и дева досыта насытятся любовью, им надлежало сорвать с дуба два молодых листа и обильно смочить с обеих сторон жидкостью из вагины девы. Зашив в матерчатые мешочки, их следовало носить, с собой как талисманы, не расставаясь с ними ни днем, ни ночью. Сила и мудрость предков, заключенные в дубовых листьях, и слившиеся воедино в вагине девы разделенные доселе мужское и женское начала, дающие новую жизнь, не позволяли гаснуть в сердце любви, приносили счастье, оберегали от беды.

Сколько раз мечтала о такой сказочной ночи Роксана, представляя на месте преследующего ее возлюбленного Олега! Не свершилось. Так зачем завидовать другим, к которым боги оказались более благосклонными, нежели к ней? Значит, ей уготована другая участь: стать девой-витязиней, посвятившей жизнь защите родной земли и счастья таких, как эта дева и ее будущие дети. А может, находясь рядом с Роксаной, Олег тоже воспылает любовью и подобная ночь у них все-таки свершится? Кто знает… А сейчас не надо подсматривать за чужим счастьем, бередя свою рану и ожесточая душу.

Так же осторожно перебегая от дерева к дереву, Роксана возвратилась к тропке, продолжила путь. И в месте, где тропка вот-вот должна была выбежать из дубравы в поле, вновь услышала посторонние звуки: топот лошадиных копыт, ржанье, звон оружия. Сойдя с тропки, Роксана спряталась в кустах, раздвинула перед собой ветви для лучшего наблюдения. К тропе со стороны поля приближалась группа конников: впереди двое воинов с копьями поперек седел, за ними одинокий безоружный всадник. Замыкали маленькую колонну еще четверо воинов с копьями, следующие парами друг за другом.

У начала тропы передние всадники на ходу перестроились один другому в затылок, сменили копья в руках на обнаженные мечи, которыми на узкой тропке с нависшими над ней ветвями можно было действовать куда сноровистее, нежели длинными копьями. Присмотревшись, Роксана узнала в переднем воине знакомого десятского великокняжеской стражи, а когда на тропке появился одинокий безоружный всадник, она едва сдержала возглас удивления. Великая княгиня Ольга! Что надобно ей в дубовой роще Перуна, где боги и души предков встречаются с русичами-воинами и девами-витязиня-ми? Неужто ее путь лежит к вещунье у священного родника? А куда еще, если эта тропка единственная в дубраве и обрывается у поляны с хижиной Витязини?

Но что за дело Роксане до ночных путешествий великой княгини? Разве у нее мало собственных забот, особенно накануне первого в ее жизни дальнего похода? Да и пристало ли ей, деве-витязине, уподобляться обычным женщинам, снедаемым праздным любопытством и сующим нос в чужие дела? Нет, у девы-воительницы нет с ними ничего общего, а потому пусть проедет мимо Роксаны последний гридень, и она продолжит прерванный путь домой…

Передний воин направил коня на прогалину сбоку тропинки, остановил его. Вложив меч в ножны, повернулся к поравнявшейся с ним Ольге:

— Великая княгиня, священный родник перед тобой, у большого валуна на краю поляны. Подле него все ночи полнолуния просиживает Витязиня. Идти к ней следует пешком, ибо лошади могут потревожить покой избранного богами для свиданий со своими внуками-русичами места. И еще: к вещунье надобно идти одному, кем бы ты ни был.

— Знаю это, десятский, — отрывисто бросила Ольга, легко спрыгивая с коня и одергивая платье. — Ждите меня здесь и, покуда не возвращусь, не допускайте на поляну никого.

Бросив десятскому поводья своего коня, Ольга решительно направилась к валуну в дальнем конце поляны. Не задерживаясь, прошла мимо покосившейся хижины вещуньи, шагнула в проход к журчавшему роднику и увидела Витязиню.

Запрокинув голову, чтобы лицо оказалось полностью освещенным луной, вытянув вдоль подлокотников самодельного кресла-колоды руки, неподвижная и безмолвная, она казалась безжизненной. Может, так и есть? Осторожно ступая, Ольга подошла к вещунье вплотную, склонилась над ней, и по едва слышимому дыханию и по легкому подрагиванию век поняла, что та жива.

— Витязиня, прости, что беспокою тебя, — делая шаг назад, громко сказала Ольга. — Может, тебе плохо и я могу чем-то помочь?

Вещунья выпрямилась, повернула голову в сторону Ольги, и той показалось, что незрячие глаза старухи шарят по ней и видят насквозь. Ощущение было столь непривычным и неприятным, что по телу великой княгини пробежал озноб и она почувствовала в груди смутную тревогу.

— Помочь мне? — тихо и отрешенно прозвучал голос вещуньи. — Разве ты сюда явилась за этим? Да и в твоих ли силах это? По-моему, в помощи нуждаешься ты. Слушаю тебя.

— Витязиня, я впервые у тебя. Я не дева-воительница, однако пришла именно к тебе, ибо от меня во многом зависит, сколько крови…— Ольга на миг смешалась. — От меня зависит, отправится ли великокняжеская дружина в поход, куда и насколько. Чувство ответственности за еще не пролитую в походе кровь уже гнетет меня, и я желала бы знать, не напрасна ли она. Суждено ли дружине выполнить то, для чего она выступит в поход и станет сражаться, в чужой стороне?

— Ты чувствуешь ответственность? Если это так, хорошо. Но, может, тебя гложет совесть за то, что твои истинные помыслы вовсе не в том, для чего дружина отправляется в поход? Может, за исполнение как раз твоих тайных желаний дружине суждено расплачиваться своей кровью и жизнями? Иначе за что тебе уже сейчас корить себя? Ведь дружины отправляются в походы по воле богов и приговору великого князя и воеводской рады, не так ли? Так какова вина в этом твоя, женщины?

— Вещунья, я пришла услышать совет богов, а не беседовать с тобой о своих мыслях и жизни, — с трудом сдерживая раздражение, сказала Ольга. — Моя душа всегда открыта перед богами, они могут читать в ней все, что сочтут нужным. И они же передадут мне через тебя то, что им надобно. А посему лучше внемли гласу Неба, нежели задавать вопросы, излишние для всезнающих и всевидящих богов.

Еще до прихода этой женщины из великокняжеского терема Витязиня догадывалась, кто она, сейчас же у нее исчезли последние сомнения. Перед ней стояла сама великая княгиня Ольга, супруга отправляющегося в поход князя Игоря! Только ее речам в ниспосланных вещунье видениях могли покорно внимать великокняжеские воеводы, только в ее присутствии мог находиться в великокняжеском тереме человек в черном одеянии с крестом на груди, только она могла дозволить висеть в светлице великокняжеского терема доске с изображением Бога христиан. И только она, привыкшая повелевать и ни в чем не встречать отпора, могла вести себя столь неподобающе у священного родника.

О, вещунья прекрасно знала, как портит человека власть! Разве не таким был князь Аскольд, полагавший, что, предав Перуна и отдав душу Христу, он стал отныне посланцем Христа на земле и первым среди смертных? А разве не сродни богам считал себя Дир, явившийся к ней с Аскольдом-христианином незадолго до их гибели и заявивший, что готов принять на себя гнев богов за присутствие у священного родника брата-иноверца? Вот и ты, великая княгиня, не терпящая непослушания среди окружающих, желаешь быть хозяйкой и здесь, в дубраве Перуна, общаясь с богами так, как хочешь ты, а не как сие было заведено многими поколениями вещуний. Наверное, чужая вера уже пустила корни в твоей душе, коли ты так непочтительна к своим богам! Однако не Витязине судить тебя, ей надлежит лишь поделиться с тобой ниспосланными Небом видениями, приоткрывающими завесу над твоим непростым будущим.

— Великая княгиня, ты хотела бы знать, не напрасно ли дружина отправляется в поход? Нет! Сей поход принесет тебе все, чего ты от него желала.

— Вот как? — с иронией спросила Ольга. — Но разве мои желания могут быть отличными от желаний всех русичей? Но если это даже так, что значат мои личные желания, коли походы замышляются на Небе и на воеводских радах? Ведь ты говорила так?

— Великая княгиня, боги не открыли мне твоих тайных помыслов, однако они досконально им известны, — сдержанно ответила Витязиня. — И боги говорят, что твоим помыслам суждено сбыться.

— Выходит, они угодны богам, — торжествующим голосом произнесла Ольга. — Ты облегчила мою душу, вещунья. Но, может, боги открыли, каков будет конец и другим моим начинаниям? — с надеждой спросила она. — Будут ли боги рядом с женщиной, осмелившейся по собственной воле взвалить на свои плечи вовсе не женские тяготы и превзойти в их преодолении мужчину-воина, коему сии тяготы были уготованы по жребию Неба?

Витязиня почувствовала, как возбуждение, связанное с ожиданием прихода второй ночной гостьи, вмиг исчезло. Душа и помыслы великой княгини перестали быть для вещуньи тайной. Стоявшая перед ней женщина не желала покорно довольствоваться уготованной ей доле женщины, а решила вознестись выше ее! Ей было мало даже власти великой княгини. Она хотела превзойти в державных делах своего мужа, великого князя Игоря! Вот почему Витязиня не видела его ни разу рядом с Ольгой — он для нее попросту не существовал, его судьба не интересовала ее, ибо, по ее разумению, свою судьбу она вершила собственным умом и руками! Однако мыслимо ли такое, ежели супруг не обычный мужчина, даже не воевода или боярин, а великий князь, первый державный муж и воитель Руси? Ведь между его женой и ее честолюбивым желанием вознестись на вершину власти, где доселе ни разу не была на Руси женщина, неминуемо встанут стеной сподвижники Игоря, его верные воеводы и дружина?! Может, потому Ольга заранее и искала себе союзников против них — человека в черном одеянии с крестом на груди и бога ромеев Иисуса, лик которого вещунья видела на доске в светлице великокняжеского терема?

Но, возможно, она ошиблась? Нет, о том же говорили и другие силы, перед которыми предстала у священного родника душа великой княгини с ее явными и тайными помыслами. Нисколько не изменилось тепло Луны — она не видела в великой княгине врага, ибо в сердце той не было любви к другим людям, которая могла бы согреть и поддержать человека, замедлив или предотвратив его уход в мир мертвых. Не ослаб и не усилился запах цветущей яблони — женская душа Ольги, равнодушная к семейному и материнскому началам, была чужда заключенным в яблоне-матери силам. По-прежнему тихо и монотонно шелестели над головой листья дуба — дерево-воин всегда было на стороне смелых и дерзновенных, осмелившихся бросить вызов судьбе. И лишь звонче и тревожнее журчал священный родник — обитавшие в нем силы, рвущиеся из подземной тьмы к властелину света Перуну, не желали присутствия рядом с собой женщины, в душе коей зрело предательство к их богу.

— Вещунья, я не слышу тебя, — прозвучал нетерпеливый голос Ольги. — Не уснула ли?

— Нет, великая княгиня. Боги дали ответ на твой вопрос, и сейчас услышишь его.

Витязиня подняла голову, вцепившись пальцами в подлокотники кресла-колоды, рывком подтянула тело ближе к Ольге, наклонилась к ней. И ощутила, как заколотилось в груди сердце, прилила к вискам кровь, полыхнуло жаром лицо. Истратила слишком много сил, чтобы оказаться ближе к великой княгине? Нет, это ее мятежная душа впервые за многие годы почуяла родственную душу и радостно рванулась ей навстречу. Разве она после гибели семьи не бросила вызов судьбе, вопреки мнению мужа и родичей не пожелав снова создавать семейный очаг, а решив взять в руки меч и мстить степнякам? Разве свернула она с избранной стези и после смерти мужа, хотя могла обрести покой и благополучие в браке с другим мужчиной, желанном для многих женщин? Нет, она всегда поступала согласно собственным разумению и помыслам, словно позабыв, что Небо создало два начала — женское и мужское, предопределив им разную судьбу со своими радостями и бедами. Она, рожденная с женским началом, сама вдохнула в себя мужское и последующей жизнью доказала правоту свершенного!

Разве не на схожее деяние решилась и Ольга, ощутив в себе разум и силы, способные вознести ее выше черты, которую прежние великие княгини считали пределом для женщины? И боги были на ее стороне, не явив вещунье ужасного конца княгини-мятежницы, бросившей вызов не только установленным людьми обычаям, но и вере предков. Были на ее стороне? А может, они просто не в состоянии помешать Ольге в ее деяниях, ибо бессильны против нее? Бессильны оттого, что Ольге уже помогают либо станут помогать позже иные боги, главой коих слывет бог ромеев Иисус Христос?

— Вещунья, я внемлю гласу богов. Или ты еще продолжаешь разговор с ними? А может, не осмеливаешься поведать тайну о моей судьбе, открытую тебе Небом? Не бойся — мой дух крепок, и я готова к любым испытаниям.

— Боги благосклонны к тебе, великая княгиня, а потому твои деяния будут успешными. Успешными, хотя ради них ты забудешь о своем предназначении жены и матери, хотя во имя их свершения тебе придется… усомниться в вере предков. Ради достижения своих целей ты перешагнешь через все, сметешь на пути все преграды, но… Но, добившись желанного, тебе не суждено стать счастливой. Теперь подумай, есть ли смысл платить столь высокой ценой за то, что не принесет в конечном счете радости?

— Подумать, стоит ли осуществлять мои помыслы, ежели боги сулят мне удачу? — с удивлением спросила Ольга. — Но как можно отказаться от дела, в котором тебя ждет успех? Уверена, что это твои слова, вещунья, но никак не богов. Кстати, мне сдается, что ты совсем… не всегда верно понимаешь голос Неба. Как можно не быть счастливым, осуществив свои сокровенные желания? Или как можно получить помощь богов, ежели ставить под сомнение веру в них? Я не могу постичь смысла этих твоих слов, вещунья.

— Тебе не дано постичь смысла приоткрытого тебе богами, а не моих слов, — возразила Витязиня. — Но сие не только твой удел. Если бы язык богов и предостережений вещуний были понятны всем смертным, разве не следовали бы они им? Разве были бы на Руси сирые и убогие, немощные и калеки, если бы все несчастья позволено было бы предотвратить? Нет, великая княгиня, боги приоткрывают частицу будущего каждому своему сыну или дочери, но как те распорядятся обретенным даром, зависит уже от человека, от его разума и житейского опыта.

— Пожалуй, ты права, — после короткого раздумья согласилась Ольга. — Нет, ты права полностью, — поправилась она. — Я шла узнать о судьбе предстоящего похода — и получила ясный и вразумительный ответ. Однако боги соизволили открыть мне и нечто другое, о чем мне сегодня трудно судить и еще труднее верно понять. Возможно, я смогу сделать это через время или при следующей встрече с тобой. Как видишь, я верю в твои предсказания и намерена вновь прийти к священному роднику. Думаю, это случится после возвращения великого князя из похода.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43