Новелла первая

Дорога в Чернобыль

Круглые темные шарики различных размеров висят в одной плоскости в прозрачной среде.

Среда начинает вращаться – и шарики вместе с ней, по круговым орбитам. Как Солнечная система…

– Смотри, смотри!

– Ух ты!..

«Планеты» вращаются все быстрее…

– О! Так хорошо! Оставь!

«Планеты» движутся своими орбитами с постоянной скоростью…

– Счас! Еще одно!

Сбоку загорается свет – и в лучах «светила» одна сторона шариков начинает блестеть – там «день», – а другая матово-черная – «ночь»…

– А ну, давай еще одно светило сделаем…

– Давай!

С противоположной стороны тоже появляется свет.

– И другого цвета!

…Светило-2 становится красным – шарики-планеты теперь вращаются, освещаемые разноцветными лучами с двух сторон…

– Ну и для полной гармонии…

Клик! Звучит музыка…

Меняются цвета светил…

«Планеты» вращаются – то быстрее, то медленнее…

За пределами «вселенной» – два огромных образа, похожие на искаженно-распухшие человеческие лица.

Довольный голос:

– Кайф!

Другой – иронический:

– ТВОР-ЦЫ…

…Небольшая химическая лаборатория с широким светлым окном в торце. Над круглой колбой низко склонились два человека.

Один – русый, атлетического телосложения – Сергей, лет двадцати пяти, в спецодежде – темно-синем халате, уже побывавшем в переделках, с «созвездиями» мелких дырочек, прожженных каплями едких растворов. Второй – старший, с залысинами, Саша – башковитый, крепко сбитый коротышка, в белом, давно несвежем халате, тоже с «галактикой» дырочек.

На лабораторном столе – колбы в ряд, на их стекле синие рукописные номера «1», «2», «3»… – и у стены большой металлический прибор-шкафчик: циферблаты, переключатели, клеммы, разноцветные провода…

На магнитной мешалке, внешне похожей на обычную электроплитку, стоит еще одна колба, от которой не отрывают глаз Сергей и Саша.

Круглые темные шарики различных размеров, от нескольких сантиметров до едва заметных дробинок, слаженно двигаются в ней по круговым орбитам.

Сергей любуется этой искусственной «вселенной» – и поворотом черной кругляшки-регулятора магнитной мешалки меняет скорость вращения «планет».

По обе стороны от колбы – настольные лампы. Саша в такт мелодии меняет цветные квадраты стекла между ними и колбой, и капли-планеты, вращаясь, переливаются разными цветами.

Сергей слегка покачивает колбу рукой: плоскость «вселенной» «дышит», качается влево-вправо: «вселенная», окрашиваясь в разные цвета, подвластна движениям руки человека… Шарики-планеты загадочно мерцают, путешествуя своими орбитами…

САША: Нашли себе игрушку… Взрослые ж мужики! (Заинтересованно.) А как это у тебя получилось?

СЕРГЕЙ (не отрывает взгляда от колбы): Раствор для эксперимента готовил… Налил сначала разведенную серную кислоту. Потом – органическую жидкость, она растеклась по кислоте каплями сверху. А потом дистиллированную воду долил, к нужному объему доводил…

САША (подхватывает): И капли органики плавают на нижнем тяжелом растворе, они легче его – и тонут в чистой воде, они тяжелее ее! И висят в жидкости между этими двумя слоями…

СЕРГЕЙ: Точно! Совпадет же так – по плотности трех жидкостей…

«Вселенная» вращается дальше…

САША: «Природа экономна на причины – и щедра на последствия».

СЕРГЕЙ (заинтересованно): Кто это сказал?

САША: Я, разумеется.

СЕРГЕЙ: Ясно… А тебе кто сказал?

САША: Да, был до меня один… Монтень, «Опыты»… А тебе много еще с этим опытов?

СЕРГЕЙ (без особого энтузиазма): Да начать и кончить. Одних пробных серий еще неведомо сколько – чтоб в них перспективное направление определить… Если повезет. А потом уже – основные эксперименты…

И только-только он возвращается к колбам готовить растворы дальше, как входит хорошенькая начальница канцелярии Люба.

ЛЮБА (от двери): Сергей, тебя к телефону…

СЕРГЕЙ: Сейчас… Вот так – только начнешь…

САША (цитирует с чувством): «Вся моя жизнь – это рассказ о том, как я хотел работать и как мне это не удавалось».

СЕРГЕЙ: А это кто?

САША (с грустью): Ну, это уже только мое.

ЛЮБА: Я у вас колбу свою помою из-под заварки, хорошо? Чем? Скажите, химики. (Поднимает колбу – внутри на стекле толстый слой коричневого чайного налета.) Говорят, это для цвета лица вредно…

СЕРГЕЙ (идет мимо мойки к двери): Чтобы быстро – хромовой смесью. (Достает из самодельной этажерки возле умывальника широкую темную литровую бутылку, на которой надпись: «H2SO4 конц. + Cr2 (SO4) 3 насыщ.».) Держи. Только осторожно, чтобы брызги одежду не прожгли.

Люба наливает в свою колбу темный тяжелый раствор. Взбалтывает его несколько раз, осторожно сливает назад… Стенки колбы очистились – медленно стекает с них коричневая вязкая жидкость…

СЕРГЕЙ (голос из коридора): Алло… Так точно, Швайко… Сергей Владимирович… Так точно, лейтенант запаса. А зачем?.. А вы по телефону сказать не може… У меня времени именно сейчас нет… Ну, может, хоть завтра? Я уже опыт начал… Ну хорошо… Ну, хоть до двух… Да я просто не успею раньше!.. Спасибо. 14.00. Так точно. Е-есть. (Кладет трубку.) Черт бы вас всех забрал…

Люба, заинтересованно оглядываясь в лаборатории, кладет пробку сверху на горло коричневой бутылки и лишь слегка завинчивает ее. Прополаскивает свою колбу под краном – она теперь блестит как новенькая…

ЛЮБА: Ну, чистота! (Сталкивается в дверях с Сергеем. Преувеличенно-сочувственно.) В Чернобыль?

СЕРГЕЙ: На Гавайи! С такой специальностью… И к тому ж как вовремя!

ЛЮБА: Ну, ничё, ты у нас перспективный… (Оценивающе осматривает Сергея и выходит в дверь с сияюще-прозрачной колбой в руках.)

Сергей, погруженный в мысли, поглядывает на часы, рассеянно берет и поднимает бутыль с хромовой смесью, чтобы поставить ее на место, держа за пробку …и сосуд отпадает от нее! Летит, переворачивается, из него брызгает коричневая хромовая смесь, бутылка с тяжелой жидкостью бьет тонкостенную химпосуду на столике – темный густой раствор разбрызгивается, льется на стол, вниз, на пол – летит на халат, штаны…

Сергей первым же движением ловит бутыль – и в раковину ее! Сбрасывает халат с себя, взгляд на брюки – рукой черпает из белой фаянсовой чаши соду – на штаны! Сода вскипает, желто-зелеными пузырями пенится на ткани… Саша уже рядом, тряпками останавливает потоки коричневой хромовой смеси на столе, щедро сыплет на них соду – она мгновенно вскипает толстым слоем коричнево-желто-зеленой пены… Сергей расстегнул штаны, ящерицей выпрыгивает из них – и с кожи на ногах стирает белой фильтровальной бумагой-«промокашкой» соду, пропитанную бурой хромовой смесью. Бросив Саше «Доставай спирт», начинает промывать кожу под водой… Наконец, протирает ее пористой фильтровальной бумагой – сначала мокрой, потом сухими ее листами… Осматривает поврежденную кожу.

СЕРГЕЙ: Вроде обошлось… (Протирает красные пятна на коже ваткой, смоченной спиртом; нюхает ее.) Такое добро переводим…

На стене – шкафчик с красным крестом, в нем пузырьки, таблетки, банка с надписью «Крахмал от ожогов»… Из аптечки Сергей вытаскивает крем, смазывает им пострадавшую кожу.

САША (ликвидирует разгром, кивает в сторону канцелярии): Так куда ты теперь?

СЕРГЕЙ: Да в военкомат же… (Достает из одежного шкафа джинсы.)

САША: Ты осторожнее, еще и джинсы здесь не прожги… А то в военкомат дойдешь в одних трусах.

СЕРГЕЙ: Там оденут…

Саша поднимает из раковины брюки, которые сбросил Сергей. То, что от них осталось, напоминает рыбацкую сеть.

САША (с уважением крутит головой): Быстро выскочил… Ты попробуй отвертеться там…

СЕРГЕЙ: Там отвертишься… (Ностальгически осматривает свои колбы, выключает магнитную мешалку, оглядывает лабораторию и выходит в дверь.)

Под потолком помещения – портреты ученых, под ними фамилии: Анри Беккерель, Мария Кюри-Склодовская, Пьер Кюри, Энрико Ферми, Конрад Рентген…

«Планетная система» в колбе постепенно замедляет свое вращение… Гаснет одно солнце, потом – последнее…

«ЗАКОН СССР О ВСЕОБЩЕЙ ВОИНСКОЙ ПОВИННОСТИ».

Это большой плакат под стеклом: крупный черный заголовок – и масса мелкого текста.

Сергей в клетчатой рубашке и джинсах стоит под плакатом, в узеньком загоне для посетителей; синий деревянный барьер отгораживает его от остальной комнаты районного военного комиссариата.

По другую сторону барьера за столом сидит долговязый капитан – замначальника отдела 3 «Офицеры запаса».

КАПИТАН: Фамилия?

СЕРГЕЙ: Швайко. Вы мне сегодня звонили.

КАПИТАН: А-а, да.

Встает, идет в дальний угол. Под стенами комнаты – темно-зеленые несгораемые шкафы: высокие, выше роста человека, доверху заполненные папками. Это личные дела военнообязанных офицеров запаса. Капитан перебирает несколько…

КАПИТАН: Сергей Владимирович?

СЕРГЕЙ: Да.

Капитан возвращается с личным делом в руках, садится и начинает сверять анкетные данные. Чтобы нарушить однообразие этой стандартной процедуры, он спрашивает Сергея вразбивку, и острие его шариковой ручки прыгает с одного листа анкеты на другой.

КАПИТАН: Судимости вы или ваши родственники имеете?

СЕРГЕЙ: Нет.

КАПИТАН: Родственники за границей?

СЕРГЕЙ: Нет.

КАПИТАН: Родители во время Великой Отечественной войны проживали на территории, временно оккупированной врагом?

СЕРГЕЙ: Да.

КАПИТАН: Нужно отвечать «Так точно», товарищ лейтенант… (Ручка капитана прыгает в начало анкеты.) Образование?

СЕРГЕЙ: Высшее.

КАПИТАН: Специальность?

СЕРГЕЙ: Химия…

…Большая университетская аудитория залита солнечным светом. За длинными черными партами – первокурсники химфака. Почти все – вчерашние школьники, с летним загаром на юных, еще не огрубевших лицах; у ребят вместо усов – выгоревший пушок. Первый день занятий в университете, первая лекция по их будущей специальности – химии.

На кафедре – низенький пухленький пожилой преподаватель.

ПРЕПОДАВАТЕЛЬ: Что такое химия для вас?

В аудитории наступает тишина: все задумались.

КТО-ТО ИЗ ПАРНЕЙ (в шутку): Взрывы!

Взрыв смеха…

ДЕВУШКА (тоже в шутку): Нет! Яды!

Смех еще пуще…

ПРЕПОДАВАТЕЛЬ (спокойно, размеренно): Взрыв – это химическая реакция, которая идет с очень большой скоростью… Вы узнаете, какие факторы влияют на скорость химических взаимодействий, и научитесь ею управлять… (Посматривает в окно – там роскошный сентябрьский день.) А понятие яда в химии – это вопрос дозы. Съешьте пачку обычной поваренной соли – и вы отравитесь. А яд – скажем, мышьяк – в малых дозах используют как лекарство… Так что на самом деле все определяет ДОЗА.

Посреди аудитории – юный Сергей, он впитывает эту мудрость.

Рядом с ним какая-то «патологическая отличница» конспектирует в своей толстой тетради – строчит, как швейная машинка:

«Одно и то же вещество может быть полезным или вредным и даже ядовитым в зависимости от его количества, от той ДОЗЫ (подчеркивает) от той ДОЗЫ, которая подействовала на организм»…

КАПИТАН: Военное образование?

СЕРГЕЙ: Военная кафедра университета…

«СЛУЖБА В ВООРУЖЕННЫХ СИЛАХ – ПОЧЕТНОЕ ПРАВО И СВЯЩЕННЫЙ ДОЛГ КАЖДОГО ГРАЖДАНИНА СССР!»

Под лозунгом в аудитории стоит за трибункой кудрявый интеллигентный полковник. За рядами столов – студенты-второкурсники: подстриженные, выбритые, в полувоенных костюмчиках защитного цвета. Конспектируют в секретные тетради – прошнурованные, с нумерованными страницами и печатью секретного отдела.

ПОЛКОВНИК-ЛЕКТОР: Современный общевойсковой бой… есть бой, в котором принимает участие и пехота, и артиллерия, и танки, и авиация – исключительно интенсивный… В среднем солдат рассчитан на 40 минут такого боя… Дальше – или ранен, или убит. «Потерял боеспособность», короче. А на сколько времени в таком бою рассчитан офицер?

Вопрос повисает над аудиторией. Все молчат. Кто там его знает, этот общевойсковой бой…

ПОЛКОВНИК-ЛЕКТОР: …На 20 минут. Офицер рассчитан на 20 минут действий на поле современного боя. Вдвое меньше солдата действует в среднем на поле боя его непосредственный командир-офицер… Что абсолютно понятно: убить солдата – это убить одного солдата, а вывести из строя офицера противника – это дезорганизовать действия как минимум взвода, трех десятков солдат… Офицер – всегда более желанная цель для противника. Поэтому любой серьезной армии во время войны нужен огромный резерв младших офицеров… (Пауза – он осматривает юношей перед собой.) Вот поэтому мы вас тут и учим…

Юноши-второкурсники в восторге от секрета, который им только что доверили. В головах проносится: «Надо за мир бороться, пока все не началось…» – и тут же куда-то исчезает.

На стенах – скучные плакаты-стенды: «Ядерный взрыв», «Поражающие факторы ядерного взрыва», «Химическое оружие», «Бактериологическое оружие». Стерильно правильные люди в аккуратно пораженном мире…

КАПИТАН: Военная специальность?

СЕРГЕЙ: Командир мотострелкового взвода…

Окоп – мокрый и грязный.

К его передней стенке прижались – в сапогах, ватниках, ушанках – студенты, сейчас больше похожие на зэков-беглецов, с автоматами Калашникова в руках. Внизу окопа, под передней стенкой, перед каждым – или пенек, или перевернутое старое ведро, или просто большой камень, или упертая в стену палка.

Старый, но стройный, подтянутый полковник-фронтовик Второй мировой стоит над окопами. Резко взмахивает рукой:

– В атаку! Вперед!

Ребята, уперев ногу во что перед кем есть – в камень, перевернутое ведро, пенек или кол, – выскакивают на земляной вал-бруствер, перепрыгивают его… И сразу же вязнут по колено в пышно взбитой грязи бескрайнего весеннего танкодрома…

КАПИТАН: Вторая военная специальность?

СЕРГЕЙ (без восторга): Командир взвода радиационной, химической и бактериологической разведки…

Бескрайняя степь, раскаленная летним солнцем. По ней разъезжают остроугольные броневики БРДМы и мелкие зеленые «уазики»-джипы радиационно-химической разведки.

Под лесополосой в тени стоят в три шеренги «партизаны»-резервисты, от 20 с чем-то до 40 с чем-то лет. Передний ряд держит в руках развернутые топографические карты – это командиры экипажей. На правом фланге – Сергей, с полевой офицерской сумкой на боку; он чуть ли не самый младший во взводе, которым командует. Перед строем расхаживает капитан, командир роты радиационной, химической и бактериологической разведки.

КОМАНДИР РОТЫ: По продолжительности вспышки от ядерного взрыва рассчитывается его мощность в килотоннах тротилового эквивалента… Формула простая: время сияния в секундах умножить на коэффициент… (Показывает листочек бумаги с формулой.)

Из задних рядов доносится хруст внимательно изучаемой карты, шепот: «Смотри-и! За винищем в село, оказывается, можно ходить оврагом! Так на патруль точно не нарвемся!»

СЕРГЕЙ (беззвучно ругаясь, поворачивает голову назад, показывает кулак, шипит в заднюю шеренгу): Тише вы…

КОМАНДИР РОТЫ (продолжает): …Поэтому при ведении разведки, заметив сияние ядерного взрыва на горизонте, вы должны сразу начать считать секунды, пока сияние не прекратится… Просто считать: раз, два, три…

СЕРГЕЙ (удивленно): Товарищ капитан! Заметив вспышку ядерного взрыва, нужно немедленно спрятаться в укрытии, чтобы не получить ожогов! И глаза закрыть! Чтобы от сияния не ослепнуть… Как же мы тогда вспышку сможем видеть?!

КОМАНДИР РОТЫ (веско): Сияние от ядерного взрыва вы увидите и с закрытыми глазами…

В комнате райвоенкомата капитан кладет на барьер серенький прямоугольник повестки.

КАПИТАН: Распишитесь. (Сергей расписывается; капитан успокаивающе.) Там первые три дня в зону не посылают, в лагере будешь сидеть… Дают организму адаптироваться к радиации…

Военный пересыльный пункт.

Перед казармой на плацу – прямоугольником выстроилась масса новичков в хаки, еще без опознавательных знаков. Солдаты в разнокалиберном б/у, офицеры – в новой форме. На плече Сергея висит кожаная офицерская полевая сумка.

С высокого тополя, кружась, слетает перышко сойки – в черно-белую полоску, с небесной голубинкой…

СЕРГЕЙ (ловит перышко в руку, прилаживает к своему кепи; улыбнувшись, соседу): Будет вместо офицерской кокарды…

Подъезжают три грузовика с большими брезентовыми будками наверху.

«Зеленая солдатская масса» лезет в черные берлоги кузовов, подавая туда за лямки зеленые вылинявшие вещевые мешки… Темно-зеленые грузовики с людьми выезжают из ворот пересыльного пункта. За последним закрываются огромные железные ворота с пятиконечными красными звездами.

Внутри грузовика все сидят поперек кузова – рядами на толстых досках. Дорога длинная. Идет бойкая беседа – свежие анекдоты…

– Слушай еще! В больнице. Спрашивают у санитарки, которая мимо пробегает: «Где у вас тут рентген-кабинет?» А она: «Теперь у нас везде рентген-кабинет!»

– Ха-ха-ха-ха…

– А загадку слышали? Как киевлянина теперь узнать?

– Не… Ну, говори!

– Лысый… Импотент… С тортом «Киевский лучезарный»!

– Ха-ха-ха-ха…

Теплый летний вечер. Колонна проезжает село. Сидят у своих дворов, возле колодцев, задернутых толстым полиэтиленом, на скамьях, на табуретах местные жители. Точат лясы. Смотрят на дорогу – на колонну, в черные пещеры кузовов, освещенные красноватым заходящим солнцем…

БАБУШКА: Солдатики бедные…

МУЖЧИНА (солидно): Там и офицеры…

БАБУШКА: Везут и везут на Чернобыль…

МОЛОДАЯ ЖЕНЩИНА: Бедные! Это ж они потом…

В проезжающем военном грузовике слышен взрыв хохота.

В машине.

– «Если хочешь стать отцом – заверни конец свинцом»…

– Га-га-га! Вот почему у тебя сумка такая тяжеленная! Свинец прешь!

– Да это продукты! Жена дала!

– Когда-то ей еще придется тебе дать…

– Да ты за меня не переживай!

– За тебя или за твою жену?!

– Слушай еще анекдот! Поехал, значит, мужик туда…

СЕРГЕЙ: СЮДА… Это уже СЮДА, ребята.

Все, словно очнувшись, бросают взгляд через задний борт на село, на кучки местных жителей на скамьях, на покрытые полиэтиленом привидения колодцев.

– Представляешь, каково тут местным?

От кучки сельчан раздается хохот: кто-то рассказал сочный анекдот…

Рядом с трассой Киев – Чернобыль – огромный палаточный лагерь. Ряды квадратных палаток цвета хаки тянутся без конца и края – до темно-зеленой полосы леса на горизонте. Над нею уже поднимается синь ночи.

С автотрассы три крытых грузовика съезжают на противоположную от лагеря сторону – вниз, на песчано-глинистую выровненную площадку; становятся передками под насыпь. Мужчины в хаки разных степеней полинялости выпрыгивают из грузовиков – сначала нехотя, поодиночке, потом сплошным «водопадом», – на земле разминают затекшие ноги… Оглядываются вокруг. Новая, еще слежавшаяся форма на Сергее – словно картонная упаковка…

Из лагеря через насыпь ускоренным шагом идут, бегут – по одному, по несколько – мужчины в хаки.

Едва не попав под колеса автомобиля, первым перебегает трассу худой долговязый лейтенант Пат. Его напарник – толстяк-коротышка сержант Паташон – задержался, пропуская машину.

ПАТ (мрачно, к новичкам): В 25-ю бригаду?

НОВИЧКИ (вразнобой): Как будто… Как ты угадал?.. Да наверное ж… Угу… Ну а как здесь?

ПАТ (мрачно): Хуже не бывает.

ПАТАШОН (на бегу, широко улыбаясь): Что, мужики? В 25-ю бригаду? Да ничё тут! Нормально!..

ПАТ (сосредоточенно): Труба дело, мужики…

Через трассу бежит еще один местный лейтенант.

ЛЕЙТЕНАНТ (прямо с трассы, сверху): Кто в в/ч номер 38652?

ЛЕЙТЕНАНТ-НОВИЧОК: Я…

ЛЕЙТЕНАНТ: Ур-р-р-p-pa! (Подпрыгивает прямо на дороге; машина тормозит, объезжая его; он, не обращая на нее никакого внимания, ссыпается вниз.) Ура! Замена! Моя замена пришла! (Обнимает за плечи и забирает новичка, подхватывает его вещевой мешок и ведет через дорогу в лагерь так, словно новичок-замена – это такая невероятная драгоценность, что ее могут и украсть.)

За этим наблюдают: Сергей – с удивлением, худой Пат – с завистью, толстяк Паташон – с нескрываемой радостью за местного лейтенанта.

КОТКО-НОВИЧОК (осторожно): А сколько вы здесь служите?..

ПАТАШОН: У нас в бригаде недолго служат: месяц-полтора – и домой…

ПАТ: До шести месяцев, братва! Приказ министра обороны…

ПАТАШОН: Какие шесть месяцев? Кто у нас шесть месяцев служил?

ПАТ: Просто от взрыва еще и трех не прошло… Вот увидишь…

ПАТАШОН (не слушая, продолжает): У нас все по дозе домой идут… Набрал за 20 рентген – 22–23 обычно – и все, отпускают…

ПАТ: И все! Сажают тебя на фон, и в лагере здесь (кивает за спину себе) батрачишь… Днями и ночами!

ПАТАШОН: А офицеры – те после 17 рентген рапорт на замену пишут…

ПАТ: И потом месяцы этой замены ждут. (Оглядывается с тоской вслед ушедшему лейтенанту и его замене.)

КОТКО: А как тут… Ну, радиация? Чувствуется как-то?

ПАТАШОН: Да нет! За все время, пока ты тут, разрешено дозу не более 25 рентген – всего лишь половина того, что за сутки можно…

ПАТ: …во время атомной войны… Мужики вон, что поехали, из дому пишут: водит их от радиации, как пьяных…

ПАТАШОН: А за день вообще только 2 рентгена можно, и не более… 25 разделить на два – сколько? 12!

ПАТ (упрямо, мрачно): 13.

ПАТАШОН (продолжает): Так что и за две недели можно дозу свою заработать, если повезет. И – домой…

ПАТ: Ага, дадут тебе дозу заработать! Вон уже и один рентген за день перестали писать…

ПАТАШОН (новоприбывшему Котко): Ты не боись! Начальство само трясется – их же за переоблучение подчиненных знаешь как жучат! Поэтому…

ПАТ: …дозы за работу занижают как могут…

КОТКО: А работа здесь… Какая?

ПАТ (мрачно): На АЭС на крыше реактора…

ПАТАШОН (с энтузиазмом): Да всякая – и на самой АЭС, и везде по зоне, и в лагере… (Оптимистично.) Тут знаешь сколько работы!

ПАТ: На веки вечные…

ПАТАШОН: Батальоны спецобработки, БСО в основном дезактивацией занимаются на АЭС и села моют. А батальон разведки – тот и разведкой, и на АЭС работает…

КОТКО (осторожно): А кормят как?

ПАТАШОН (убежденно): Не сравнить с обычной армией! Хорошо кормят.

ПАТ: Как на убой…

ПАТАШОН: Да не переживайте вы, мужики! Все нормально…

ПАТ: Эт точно! Все – как всегда… (Мрачно пророчит.) Вот увеличат еще максимально допустимую дозу до 50 рентген… А максимальную дозу за день срежут… И будет нам тут всем – полный каюк… ГОД.

ПАТАШОН (Пат его допек): Да не каркай ты здесь! Ну, может, за день допустимую дозу и уменьшат… (Новичкам.) У военных это «защита от радиации временем» называется…

ПАТ (мрачно): Ага. Защитят нас от радиации временем… Годом. Свинцовой крышкой…

ПАТАШОН: Да что ты мелешь?!

И он хватает Пата за грудки – сейчас биться будут!

От трассы сбегает вниз худощавый энергичный парень – ефрейтор Коля: подвижное вытянутое лицо, живой блеск в глазах – и с ходу расцепляет Пата и Паташона.

КОЛЯ: Опять про срок завелись? (Стоит между ними, крепко держа обоих под руки, и улыбается новичкам.) Девиз лесорубов знаете? «Врежем дуба раньше срока»! Кто здесь в в/ч № 45979?

КОТКО: А чё вы все без респираторов?

КОЛЯ: Да кто же их в лагере носит?

ПАТ: В них и спать здесь надо…

ПАТАШОН: За 35 километров от АЭС?!

ПАТ (мрачно смотрит в сторону): А-а, все равно, какая разница…

КОЛЯ: Ну не пугай ты людей! Так кто в в/ч 45979, спрашиваю?

РОТНЫЙ-КАПИТАН (он в наглаженной форме): Я.

СЕРГЕЙ: И я.

КОЛЯ (радостно): О! Наконец-то! (Капитану.) Командиром роты? (Тот кивает.) А вы, товарищ лейтенант, – командиром взвода? (Сергей тоже кивает.) Ур-р-ра! А то нас без командиров затерли – ни на АЭС, ни в разведку не пускают, в лагере уже несколько дней отираемся… Дозу не дают заработать!

КОТКО (осторожно): И я тоже… А что это за часть?

КОЛЯ (с гордостью): Батальон разведки…

КОТКО: Ну попал!

РОТНЫЙ: Я танкист! Как я разведкой командовать буду?

КОТКО: Ну, мне-то работа по специальности найдется…

КОЛЯ: А ты кто?

КОТКО: Военная специальность – повар… И гражданская тоже. (С гордостью.) Образование – кулинарный техникум!

РОТНЫЙ (в сторону, с отчаянием): И почему я не повар? Почему не поступал в этот техникум? А хотел же… И мама говорила.

Коля, Сергей, Котко и ротный переходят дорогу в лагерь. Оттуда из громкоговорителей несутся слова бодрой солдатской песни: «Не плачь девчонка, про-ойдут дожди – со-олдат вернется, ты только жди…»

От лагеря бегут и бегут через дорогу мужчины в хаки, восклицая: «Кто в в/ч номер …? Кто в в/ч № …?»

Следующее утро.

Сергей, в своей новой невыгоревшей, необношенной форме, сосредоточенно и немного неуверенно оглядывается вокруг – на полосу чистой степи, на длинные ряды палаток лагеря поодаль.

Перед ним стоит колонна грязно-зеленых БРДМов с большими белыми двузначными номерами на боках. Из нескольких машин Сергея зовут: «К нам, товарищ лейтенант!»

КОЛЯ (машет руками с БРДМа № 80): К нам, товарищ лейтенант! Это командирский броник!

СЕРГЕЙ (растерянно): Так у меня еще и респиратора нет!

КОЛЯ: Дадим! У меня в бронике запасной есть!

СЕРГЕЙ (с отвычки не очень уверенно влезает в броник № 80, бормоча под нос): «Три дня на адаптацию…» Знаток военкоматский…

Колонна выезжает на шоссе и поворачивает направо. На Чернобыль.

В бронике перед светлыми квадратиками передних окошек – Коля-водитель, ровесник Сергея, сухощавый, подвижный, и на командирском месте рядом – дозиметрист Петро, лет сорока пяти, небольшой, степенный. Сергей сел сзади, на скамейке вдоль борта, повернувшись лицом к темным очертаниям Коли и Петра на светлом фоне лобовых окошек.

Колонна подъезжает к контрольно-пропускному пункту. Здесь что-то достраивают.

КОЛЯ (притормаживает, на миг поворачивается к Сергею): КПП «Дитятки». Въезд в зону. Здесь всех останавливают, проверяют.

СЕРГЕЙ: Всю колонну?

КОЛЯ: Нет, военных вообще не останавливают. Ни туда, ни обратно. Так, притормаживаем…

ПЕТРО: Вам какой респиратор – армейский или «лепесток»? Выбирайте, товарищ лейтенант.

С ящичка под рацией он вытягивает два предмета: полиэтиленовый пухлый пакет и светло-коричневый квадратный бумажный конвертик. Из конверта Сергей достает что-то похожее на марлю с белыми завязками и какую-то плоскую конструкцию из пластика, похожую на большую матовую снежинку.

ПЕТРО (вернувшись, показывает): Эту «снежинку» в середину вставлять, чтобы ткань форму держала, потом стянуть веревочками (показывает) вот так – и можно надевать, завязывать… (Имитирует у себя на затылке.).

СЕРГЕЙ: Армейский как-то надежнее…

Достает из своей офицерской полевой сумки перочинный нож, разрезает квадратный запаянный полиэтиленовый пакет, распухший от массы темно-зеленого поролона. Вытягивает армейский респиратор, рассматривает, надевает на лицо – примеряет… М-да, на жаре в нем будет не очень…

Коля и Петро едут без респираторов. Сергей, глядя на них, тоже снимает свой и прячет обратно в полиэтилен и в карман.

Сквозь окошко броника виден въезд в населенный пункт: большие бетонные буквы составляют слово «ЧЕРНОБЫЛЬ».

А рядом, на бетонном заборе, кто-то метровыми буквами написал краской:

«PARADISE LOST. 1986».

КОЛЯ: Что это значит, не знаете? А то ездим, голову ломаем…

СЕРГЕЙ: «Потерянный рай»… Год перевести?

Броник едет околицей покинутого жителями городка Чернобыль.

Стоянка бронемашин разведки в Чернобыле находится на его другой, ближней к АЭС, окраине. Это прямоугольник выгоревшей травы, заезженной колесами. Дальше колосится поле несжатой, осыпающейся пшеницы, зарастающей сорняками.

Три шеренги разведчиков выстроились перед неровным рядом БРДМов.

Мужчины – от молодых парней до пожилых мужчин – в пилотках и кепи, в одежде Советской армии разных времен, родов войск и степени изношенности, кое-кто в фуфайках цвета хаки; нечищеные сапоги, на некоторых – черные ботинки с застежками. Одно слово – «партизаны»… Сергей стоит в первом ряду, за ним Петро, Коля сзади болтает с соседом.

Перед строем – два капитана: «старый» ротный командир заканчивает распоряжаться, рядом с ним стоит новый ротный, прибывший с Сергеем.

СТАРЫЙ РОТНЫЙ: Кому какой маршрут – понятно? По машинам! (Строй вмиг преображается в муравейник: экипажи пошли кто куда – каждый к своей машине.) А ну, живей! БЕГОМ – МАРШ!

Никто не побежал.

Броники – кто как, без спешки и порядка – выруливают из ряда, стоявшие задом разворачиваются, выезжают из стоянки на дорогу и поворачивают вправо – к АЭС. На разведку.

Перечеркнутое слово «Чернобыль» – дорожный знак, значение которого – «конец населенного пункта». Мимо него по трассе, в потоке другой крупной строительной и военной техники, по одному, по два проезжают броники.