Пашка, все-таки, сломался - пригласил посмотреть музей. Чувствовал он себя на теплой должности заведующего вполне уверенно: судя по тому, хотя бы, что и сабли, и орден из экспозиции уже украли, а Ройтману за это так ничего и не было.
      По существу, музеем гордо именовалась довольно просторная, типовая "ленинская комната", по традиции украшенная лозунгами времен революции семнадцатого года и гипсовым бюстом Вождя. Помимо лозунгов, на стенах красовались широкие остекленные стенды с рядами исторических фотографий и выцветшими текстами пояснений. Для усиления идеологической нагрузки чья-то рука, руководствуясь принципом "кашу маслом не испортишь", поналяпала где ни попадя цветные репродукции с картин типа "Ленин в Разливе".
      По - видимому, весь этот полиграфический натюрморт и считался музеем пограничного округа, так как других экспонатов в помещении не было. Впрочем, имелся ещё вытертый полумягкий стул и шифоньер без одной дверцы.
      В нем, кстати, обнаружилась старая, замызганная шинель.
      - Не иначе - Чапаева, Василь Иваныча? - Сделал большие глаза посетитель.
      Нет, оказалось - шинель Ройтмана, с погонами и петлицами советского прапорщика, которые герои гражданской войны ещё не носили.
      - Да-а, - покачал головой Виктор, окидывая взглядом окружающее убожество. - Это, значит, и есть музей?
      - А ты чего хотел увидеть? - Обиделся Павел. - Может, метр колючей проволоки из Дахау? Или бороду Карла Маркса? Говорил же я - ничего здесь нет, полное запустение. Вон - скоро даже штукатурка со стен валиться начнет!
      От нахлынувшего возбуждения хозяин начал неистово дергать и без того последнюю дверцу шифоньера:
      - Кому это сейчас надо? Летописи боевой славы, отцовское наследие, дедовские заветы... С коро тут вообще ничего не останется, и меня в том числе, кстати. И так держат только, чтобы в наряды ходил.
      Стоны заведующего жалобным скрипом подтвердила входная дверь, и в помещении появился плешивый, низкорослый дядечка лет пятидесяти с лишком. Одет он был несколько не по сезону - в дешевую корейскую куртку, отечественные полушерстяные брюки и полусапоги на молнии. В руке вошедший комкал шапку-ушанку из кролика, заношенную до состояния "воронье гнездо".
      - Чем занимаемся? - С отзвуками тяжелого металла в голосе спросил мужчина.
      - Да вот, товарищ подполковник, - ответил Ройтман, - брат навестил. Очень хочет на музей взглянуть, приобщиться.
      - Ну, что же. Отлично, отлично... - кивнул вошедший, но Виктору почему-то показалось, что реплика эта не имеет к осмотру экспозиции ни малейшего отношения.
      - Ройтман, ты завтра в наряд заступаешь. Остапчук в командировке, в Выборге - больше некому.
      - А Шулепко? Он уже второй месяц не ходит, и ничего...
      - Ты же знаешь. Шулепко по устному распоряжению допуска к оружию не имеет! Потому как, не сегодня-завтра будет комиссован. По здоровью...
      Подполковник недвусмысленно покрутил пальцем у виска. Потом повернулся к выходу, но что-то удержало его на самом пороге.
      - Постой-ка... Ты, случаем, не Левшова сын?
      - Да, - смутился Виктор. - Его. А вы откуда знаете?
      - Знаю, - довольно хмыкнул мужчина. - У нас, стариков, глаз наметанный. На отца ты похож - прямо копия... Нет, ну надо же! Стою, как осел - думаю: какой-такой брат к Ройтману приехал?
      Подполковник прищурился:
      - Да, помнится, мы с отцом твоим ещё в Риге, на срочной службе... У-ух!
      Далее последовал неопределенный, но энергичный жест, который можно было расценить как угодно: от "водку жрали и латышек трахали" до "громили врага из тяжелых орудий".
      В музее воцарилась тишина. Виктор не знал, что следует говорить в подобных случаях, поэтому тупо молчал и улыбался.
      Но подполковнику, видимо, уже стало не до воспоминаний о минувшей молодости:
      - Ну, что же... Смотрите, любуйтесь! - Распорядился он и не попрощавшись прикрыл за собой скрипучую дверь.
      - Это ещё кто? - Виктор повернулся к двоюродному брату.
      - Начальник мой - прямой и непосредственный. Подполковник Спиригайло.
      - Скользкий какой-то. И давно он у тебя... прямой?
      - С самого начала. Сколько помню - он все мной командует. В общем-то, неплохой мужик, но - чмошник. И жадный к тому же!
      ... А в это время тот, о ком шла речь, преодолев запутанные лабиринты этажей и коридоров управления, уже стучался в другую, обитую черной кожей дверь:
      - Разрешите?
      - Заходи, Семен Игнатьевич. Чем порадуешь?
      Подполковник Спиригайло прошмыгнул через огромный кабинет и уселся уже без приглашения.
      Напротив, за массивным полированным столом с полумраке задернутых штор притаился "сам" - Валерий Михайлович Заболотный.
      Личность это была незаурядная и в определенных кругах хорошо известная. Достаточно сказать, что на нынешнюю скромную должность слетел он из кресла начальника отдела в политуправлении войск ПВО.
      Жаль, конечно - должность генеральская, но... так уж вышло.
      До определенного момента в карьере Валерия Михайловича Заболтного все было гладко. Неизменная способность находить общий язык с начальством и тихое покровительство Особого отдела являлись теми предпосылками, которые позволили довольно посредственному выпускнику военно-политического училища обойти на служебной лестнице своих куда более ярких однокашников.
      Но вот на самом разгоне, когда позади была уже оконченная заочно Академия общественных наук, а в ближайшей переспективе, чем черт не шутит, перевод аж в аппарат ЦК КПСС... дорогу Заболотному даже не перешел, а перелетел какой-то немецкий сопляк.
      Тогда, после наглого и демонстративного приземления Руста под самыми стенами Кремля, начальственные головы в системе противовоздушной обороны страны полетели с плеч, как в утро стрелецкой казни... Досталось всем - как поется в знаменитой песне "от Москвы, до самых до окраин, с Южных гор, до Северных морей".
      Разумеется, не обошли вниманием многочисленные кровожадные комиссии и Заболотного. Собственно, от позорного увольнения его спасло только умение вовремя притвориться идиотом, да все та же негласная дружба с "компетентными органами".
      Словом, для Валерия Михайловича наглая выходка немца обернулась всего-навсего понижением в должности и "ссылкой" в Ленинград.
      А он и не огорчился:
      - Лучше снова стать "рядовым" полковником при деле, чем знаменитым генералом на пенсии, - пробурчал себе под нос Заболотный, меняя погоны, род войск и то, что некогда называлось "нравственными ориентирами".
      Произошедшее заставило его ощутить реальную близость неминуемого выхода "на заслуженный отдых" - неважно, произойдет это годом раньше или годом позже. Еще недавно, занятый непрестанным карабканьем вверх по служебной лестнице, он почти не задумывался о будущем. Но теперь, в преддверии гражданской жизни, остро ощутил личную бытовую неустроенность.
      Да, конечно - имелись уже четырехкомнатная квартира, дача, машина. Взрослые дети тоже обеспечены, но... По сравнению со многими, более предусмотрительными коллегами из штабов и политорганов чувствовал себя Заболотный просто нищим.
      Кое-что было, но хотелось - большего... Много и сразу!
      ... Картинно, не отрывая взгляда от серого монитора заморской диковины - компьютера Ай-Би-Эм, хозяин кабинета протянул Спиригайло руку. Тот правильно сообразил, что ладонь шефа предназначена не для рукопожатия, и поспешил вложить в неё потертую, набухшую документами папку:
      - Здесь все.
      - Ладно... А сам что думаешь? - Заболотный придвинул к себе документы, выключил "персоналку" и близоруко уставился в потолок. - Давай-ка что-нибудь новенькое, толковое. Пора уже!
      - Мыслей разных много, Валерий Максимович, - невозмутимо ответил Свидригайло. - А вот решение пока просматривается только одно.
      - Выражайся яснее.
      Заболотный с достоинством оставил кресло и начал медленно прохаживаться по кабинету:
      - Маленькое непонимание, Семен, всегда пораждает большое нелдоверие. Учти!
      - Учту, Валерий Максимович, - кивнул Свидригайло, с трудом сдерживаясь. Дешевые киношные манеры, подражание расхожим персонажам и непробиваемое самомнение шефа действовали ему на нервы, но до поры, до времени приходилось терпеть.
      - Ну, так что?
      - Товарищ полковник! Необходимо создать условия, которые подтолкнут Рогова к действиям. Из дерьма мы его вытащили, дали оглядеться по сторонам, обнюхаться... Теперь нужно, чтобы парень отсюда уехал. И не куда-то - а в нужном, так сказать, направлении.
      - В Светловодск?
      - Да, прямо на место.
      - Верно, Семен. Верно! - Похвалил Заболотный. - Ждать, пока он сам... Кому думаешь поручить?
      Спиригайло сделал вид, что размышляет, разок даже хрустнул пальцами, и лишь потом ответил:
      - Может, Курьева?
      - Давай. Толковый парень, проверенный.
      - Одним Курьевым не обойтись, - напомнил собеседник. - Нужно обеспечение, транспорт, "наружка"... чтобы все путем.
      - Хорошо, решим. А пока действуй. Но только - ни гу-гу!
      - Конечно, Валерий Максимович, - заверил Спиригайло. - Все люди работают "втемную".
      - Отлично, - потер в возбуждении ладошки хозяин кабинета. - Значит, говоришь, оперативно ты Рогова обложил?
      - Да. Брат его двоюродный, Ройтман, который музеем заведует, прямо сегодня с ним встречался. И второй дружок... Так что, есть кому "подсветить" в нужный момент.
      - Понятно... Если что - звони прямо мне! Только осторожненько. Либо Антону, я с ним свяжусь сегодня: парню тоже не помешает ускорение придать. - Заболотный протянул руку:
      - Все, Семен! Будь здоров. Докладывай...
      Покинув управление около семи, Спиригайло направился домой пешком. Можно было, конечно, задействовать служебную "Волгу" и не подставлять седины под омерзительную смесь дождя со снегом, но на ходу лучше думалось.
      А подумать Семену Игнатьевичу было о чем. Да и вспомнить тоже...
      Окидывая старческим, выцветшим взглядом сбившихся на пешеходных переходах людей, он попробовал разобраться, когда же все это началось.
      Может быть, в шестьдесят восьмом? Прекрасное было времечко.
      Золотистый песок Рижского взморья. Готика, запах прожаренного с луком мяса, аромат роз на привокзальной площади... Спокойная, размеренная жизнь латышей - и он сам, молодой еще, статный связист-сверхсрочник.
      - Слышь, дед? Сигареточки не найдется?
      Семен Игнатьевич оторвался от воспоминаний и вытер ладонью намокшее от дождя лицо.
      Несколько юнцов, презрительно усмехаясь, разглядывали его с высокой крыши металлического гаража.
      - Я не курю.
      Подростки шумно посыпались на тротуар:
      - Ну, тогда одолжи хоть копеечек на папироски, а? Не жадничай!
      Спиригайло попятился под свет уличного фонаря:
      - Да не боись, старый! Не тронем... Можем даже пивком тебя опохмелить. Хочешь пивка-то?
      Кто-то из толпы протянул Семену Игнатьевичу полупустую бутылку.
      - И не пью я, - все ещё настороженно пробурчал тот.
      Юнцы расхохотались:
      - Странный ты какой-то, дед... Не куришь, не пьешь! Зачем тогда жить-то вообще? Здоровеньким помереть хочешь, что ли?
      Через несколько мгновений они уже растворились во мраке проходного двора.
      - Сволочи, - сплюнул Спиригайло. - Шпана! Совсем оборзели, проходу не стало.
      Оказавшись на противоположной стороне улицы, он отдышался, сунул под язык валидол и продолжил прерванные размышления.
      Да, шестьдесят восьмой год... Братская помощь советского народа и стран социалистического лагеря трудящимся Чехословакии.
      Вслед за доблестными воздушно-десантными войсками и "нашими" немцами, на Прагу двинулись танковые колонны Прибалтийского военного округа. Завязались уличные бои, прошел слух о первых убитых и раненых.
      Старшина Спиригайло был в отчаянии. Одно дело - браво докладывать на политзанятиях о "пролетарском интернационализме" и "западном реваншизме", а совсем другое - оказаться под пулями неожиданно свободолюбивых словаков и чехов.
      А одним из первых в списке спешно формируемой для направления в Прагу команды связистов значился отличник боевой и политической подготовки Семен Свиригайло.
      - Да чтоб вы все сдохли! - Определил он свое отношение к происходящему.
      Ехать нельзя было ни в коем случае.
      Во-первых - просто страшно.
      Во-вторых - буквально за день до ввода войск получил старшина-сверхсрочник долгожданное направление на офицерские курсы. Что же теперь - и техникум псу под хвост, и дружба со штабными писарями, и мелкие услуги, оказанные им ради этого?
      Нет, ехать под пули было никак нельзя...
      - Выручай, - обратился Семен к приятелю и сослуживцу Дмитрию Левшову.
      По общему мнению был Левшов замечательным парнем - отзывчивым, добрым, веселым. Дежурили они с Семеном в одну смену, а поднявшись из подземного бункера центра связи, также вместе дисциплинированно шли заниматься в клубные кружки художественной самодеятельности: пели, плясали, читали стихи о Родине...
      Ездили по разным смотрам и концертам, ели чуть ли не из одной миски, иногда выпивали. Случалось даже - дело молодое! - навещали на пару не слишком стойких морально гарнизонных девиц.
      К тому же, был Левшов не просто членом партии - а настоящим, идейным коммунистом. А потому никогда и не скрывал своего сотрудничества с офицерами Особого отдела, прозванными за глаза "молчи-молчи". Скорее, гордился...
      Какие уж такие "особые" поручения КГБ доводилось ему выполнять Семену Спиригайло было неизвестно, однако стукачом Левшова почему-то никто из товарищей не считал. Даже наоборот. Поговаривали, что пару раз Дмитрий использовал свои "знакомства" в органах, чтобы помочь попавшим в беду или затруднительное положение сослуживцам.
      И на этот раз приятель не подвел. Выслушал Семена, покачал осуждающе головой - но все же пошел куда следует. Замолвил кому-то словечко, и ни в какую Чехословакию Спиригайло не поехал: вместо него в списке сводной команды связистов оказался... сам Дмитрий Левшов.
      И выполнял он там "братский интернациональный долг", пока Семен постигал военные науки на курсах младших лейтенантов.
      Удивительнее же всего в этой истории то, что вернувшийся в часть при офицерских погонах Спиригайло, даже выбившись "в люди", не забывал, кому обязан своим благополучием. А может быть - и жизнью!
      Тогда же, в конце шестидесятых, судьба свела его с молодым капитаном из политорганов по фамилии Заболотный. Валерий Максимович, имевший помимо образцово-показательной выправки ещё и тестя - генерала армии, надолго в заштатном гарнизоне не засиделся.
      Он рвался в Москву, как немец зимой сорок первого.
      И вскоре, уже майором, двинулся на повышение - правда, поначалу в Ленинградский округ, зато с переспективой. К новому месту службы Заболотный перетащил из части и кое-кого из "своих" людей: услужливого молодого офицера Спиригайло и сверхсрочника Дмитрия Левшова, который считался в области секретной спецсвязи незаменимым специалистом.
      ... Много лет прошло, прежде чем Семену Игнатьевичу представилась возможность хотя бы частично вернуть долг приятелю. В восемьдесят втором году сын Левшова, Виктор, вместе со своим родственничком Павлом Ройтманом устроил на родительской даче что-то вроде веселого загородного пикничка разумеется, с музыкой, выпивкой, девочками. На огонек заглянули местные подростки, что-то парни между собой не поладили, слово за слово...
      Подавляющее численное превосходство в драке имели незваные гости. В конце концов, Ройтман предпочел убежать, а Виктор схватился за нож... Кто там и как разбирался - теперь не узнать, но на обоих братьев завели уголовное дело.
      Узнав об этом, Спиригайло подсуетился - позвонил уже почти недосягаемому в армейской иерархии Валерию Максимовичу. Заболотный не отказал, и инцидент был исчерпан довольно распространенным в то время способом: сопляков распихали от следствия куда подальше. Виктор Левшов, по матери Рогов, поступил в училище железнодорожных войск, а бестолковый Пашка "загремел" на срочную службу в оркестр пограничного округа.
      В знак благодарности Левшов-старший тогда пригласил Заболотного и Спиригайло в ресторан "Нарва". Осторожный Валерий Максимович, правда, отказался, сославшись на нездоровье, зато Семен прибыл вовремя и с удовольствием.
      На угощение ушел весь месячый оклад Дмитрия Левшова - сидели приятели долго и капитально, по-офицерски. Выпито было столько, что уже "под занавес", что называется - лыка не вязав, подарил отец Виктора столь же пьяному Семену Игнатьевичу три увесистые серебряные монеты.
      Спиригайло, как водится, пробовал отказаться, но приятель настаивал... При этом, Левшов уверял, что монеты - семейная реликвия, необыкновенной ценности исторической и достались ему от прадеда-священнослужителя.
      Что-то такое Дмитрий говорил ещё про старинную икону с какими-то тайными знаками... Дескать, знаки указывают посвященным место захоронения огромных сокровищ - но вот где теперь эта самая икона, неизвестно.
      Спиригайло особого внимания на пьяную болтовню приятеля не обратил. Он вообще мало что запомнил из того давнего вечера в ресторане "Нарва" - разве что, дрянной молдавский коньяк, да рожу метрдотеля, грозящего вызвать милицию.
      Но потом...
      Скатывался под уклон год восемьдесят седьмой - год пустеющих магазинов и растущих повсюду, как грибы, кооперативных ларьков. Оседлав унитаз в туалете своей малогабаритной квартиры, Семен Игнатьевич лениво перелистывал старенький номер журнала "Вокруг света".
      Неожиданно, взгляд Спиригайло наткнулся на мутную, черно-белую фотографию, и довольное кряхтение сразу же оборвалось.
      Подпись под снимком, небольшая статья... Всего-то одна страничка - но как круто перевернула она все его последующее существование!
      Научно-популярный журнал информировал читателей о любопытнейших находках археологов на территории условного треугольника Черкассы-Чигирин-Табурище. В чиле прочего учеными и исследователями были обнаружены изображенные на фотографии серебряные византийские монеты. Автор делал несколько оригинальных и остроумных предположений о том, как бесценная находка могла оказаться в глубинных культурных слоях приднепровской степи...
      - Мать их... в душу! - Выдавил из себя Семен Игнатьевич. Монеты на снимке как две капли воды походили на те, что когда-то по-пьяной лавочке подарил ему Левшов.
      "Табурище - старинное поселение, на месте которого в наши дни раскинулся город Светловодск... - перечитывал статью абзац за абзацем Спиригайло. - Индустриальный центр, возникший при строительстве Кременчугской ГЭС, ныне популярное место туризма и отдыха... Пятьдесят тысяч жителей..."
      - Точно. Левшов ведь родом оттуда, - вспомнил Семн Игнатьевич, и вновь уперся взглядом в журнальный текст.
      "Неужели же многовековая тайна легендарной "Казачьей сокровищницы" так и не будет раскрыта?" - интересовался автор статьи.
      - Нет уж, дудки! Теперь - будет... - вслух и достаточно убежденно ответил Спиригайло. Но тут же застонал, как от боли:
      - Ах ты ж, мать твою!
      Он дернул себя зачем-то за галстук, вскочил, натянул штаны и не выпуская журнала из рук выбежал из туалета.
      Потом, все же, вернулся и слил воду...
      Жены дома не было. Она уехала на неделю по горящей путевке - в окружной санаторий.
      Наверное, ей повезло, потому что даже фотография супруги на серванте сейчас вызывала у Семена чувство острой неприязни:
      - У-у, старая дура! - Огрызнулся он на безответное изображение. Чушка некультурная...
      Тогда, в восемьдесят втором, увидев высыпавшиеся из кармана пиджака монеты, благоверная выклянчила их у мучимого похмельным синдромом мужа и отнесла в "ювелирку": все-таки, серебро!
      Там семейную реликвию Левшовых переплавили, изготовив по требованию заказчицы массивный перстень - безвкусицу совершенную.
      И теперь это "рыболовное грузило", так и не востребованное модой, валялось где-то на дне её ридикюля.
      - Клизма драная, - все не мог успокоиться Спиригайло. - Деревенщина! Ни копейки в жизни своей не заработала, сидит целыми днями перед зеркалом, чешет свои... три волосинки взад-вперед.
      Но пуще всего Семена угнетало не это:
      - Ох, Дмитрий, Дмитрий! Господи, да как же это могло случиться-то? Горе какое... Ушел поезд! Уше-ел.
      Буквально полгода назад старинный приятель, который единственный мог бы пролить свет на тайну клада, погиб - глупо и трагически.
      Случилось это в Амурской области, куда Левшов-старший отправился повидать сына.
      Виктор к тому времени уже закончил военное училище и направлен был для прохождения дальнейшей службы на самую окраину нашей все ещё необьятной Родины. Приезд отца обрадовал его до такой степени, что молодой лейтенант, по-мальчишески наплевав на устав, сбежал с поста дежурного по части. Сбежал, просто сунув в карман шинели повязку и табельный пистолет.
      Встречу решили отпраздновать не в ресторане или какой-нибудь местной забегаловке, а "по-домашнему" - прямо в гостиничном номере. И, разумеется, прежде всего направились в магазин.
      На автобусной остановке, неподалеку от КПП, оказались отец и сын в кампании парочки подвыпивших ублюдков, оравших на всю округу матерные полублатные песни и бивших об асфальт пустую стеклотару.
      Старший Левшов не сдержался первым - сделал замечание, пригрозил вызвать милицию... А в ответ получил удар длинным, проржавевшим тесаком в горло. От полученной раны он скончался почти мгновенно, на руках сына.
      Впрочем, пьяные ублюдки пережили старика не надолго: там же, на остановке, Виктор в беспамятстве выхватил из кармана пистолет и расстрелял в упор обоих. А после того, как в магазине закончились патроны - с воем бросился на мертвые вражьи тела и стал рвать их зубами.
      Приехавшие на место происшествия милиционеры даже не решились его задержать. Только вежливо попросили отдать оружие.
      А потом Виктора все-таки посадили...
      Семен Игнатьевич Спиригайло, седой мужчина предпенсионного возраста, сообразил, что уже несколько минут стоит с ключом у порога собственной квартиры. Путь домой закончился - пришла пора подводить итоги воспоминаниям о событиях давнего и недавнего прошлого.
      И прежде чем отпереть дверь, Спиригайло пробормотал под нос:
      - Виктор... Последний в роду Левшовых. Значит, должен знать!
      ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
      Глава 1
      Последние несколько дней погода явно не способствовала частному извозу.
      Оттепель... Не меньше, чем плюс четыре по Цельсию.
      - Угадал, - усмехнулся Виктор Рогов, бросая взгляд на мелькнувшее за окном "Москвича" электоронное табло.
      У Техноложки было как всегда многолюдно, но изголодавшиеся по плюсовой температуре горожане предпочитали пройтись пешком, подышать свежим воздухом.
      Свернув с Московского проспекта, Виктор "пришпорил" свой автомобиль и пустил его рысью по набережной. Потеряв пару болтов из передней подвести, долго трясся по колдобинам магистралей, ведущих в сторону Автово, и, наконец, припарковался у одноименной станции метро.
      Здесь он позволил себе выйти из машины и немного размяться.
      Легкий, теплый ветерок с залива нежно обволакивал спальные кварталы Юго-Запада, чтобы затем брезгливо рассеяться перед закопченой вереницей "сталинских" домов Кировского района.
      - Да, при такой погоде собаку в дом не загонишь, не то, что трудящегося в такси, - взгрустнул Виктор.
      Уже несколько часов подряд он почти без толку палил драгоценный бензин, прочесывая в поисках случайных клиентов проспекты, улицы, переулки и даже сквозные дворы. И мгновенно устремлял своего четырехколесного кормильца туда, где просматривался хоть малейший шанс на удачу.
      Опыт подсказывал: много пассажиров там, где мало машин. Значит, следовало ориентироваться на любой спад интенсивности автомобильного движения.
      Сегодня просто катастрофически не везло - выехал Рогов в полдень, а сейчас уже... Конечно, ещё хоть чуть-чуть заработать хотелось, но и усталость брала свое.
      Вечерние сумерки сменились люминисцентным свечением уличных фонарей, и городские автомобили, подразнивая пешеходов редкими переливами клаксонов, один за другим стали переключаться с "габаритов" на ближний свет. Еще немного - и в бетонно-кирпичные пределы Санкт-Петербурга, распихивая по подвалам бездомных дворняг и бомжей, вступила ночь.
      Рогов снова уселся за руль.
      Денег к этому моменту в его кармане было уже чуть больше суммы, необходимой на следующую заправку бензином. Значит, выезд вполне мог считаться не напрасным. К тому же, шнырять по перекресткам в поисках желающих прокатиться надоело, и Виктор, по пути домой решил сделать последнюю попытку - припарковался возле станции метро "Проспект Ветеранов".
      Прикурив последнюю в пачке сигарету, он без суеты пересчитал заработанные за "смену" деньги и снова вылез из машины. Скрупулезно запер дверцу и на полусогнутых, затекших от длительного сидения ногах отправился в сторону кооперативных ларьков - за куревом.
      Несмотря на поздний час, между подземным переходом и остановками общественного транспорта царило оживление. Неутомимые петербуржцы и гости города на Неве расторопно сновали между торговыми точками. Внюхивались в салями, щедро платили за пиво, жвачку и сигареты, выбирали цветы, но самое печальное - вовсе не торопились воспользоваться услугами частного извоза.
      Наконец, метро выдавило из себя целую толпу горожан, прибывших на станцию с одной из последних электричек. Как обычно, автобусов и троллейбусов на всех не хватило - и к моменту, когда людской поток поравнялся с "Москвичем", Виктор уже был готов: мотор рычит, руки на руле, в зубах - сигарета...
      Однако, впереди, отгораживая его от потенциальных клиентов, вдруг нагло пристроился темно-синий "жигуленок". Рогов ещё не успел возмутиться, как вслед за первым откуда ни возьмись пристроилось с полдюжины таких же, чистеньких и опрятных автомобилей.
      - Да-а... Кажется, шансов заработать на шоколадку больше нет. - Уныло отметил Виктор. Конечно, сначала наймут этих красавцев, а уж его драндулет - разве уж, на полном безрыбье.
      Печально вздохнув напоследок, Рогов собрался уехать, но вдруг заметил буквально в паре шагов от себя приближающуюся девицу. Не слишком стройная, даже совсем не привлекательная - но все же молодая и вполне способная составить мимолетное счастье частного извозчика.
      Разумеется, в качестве пассажирки... А то, что девице явно надо куда-то ехать, не вызывало у Рогова никаких сомнений.
      Стук накрашенного ноготочка заставил его опустить стекло:
      - Вы до улицы Корзуна не подвезете? Я заплачу десять долларов.
      Глядя на мелькнувшую перед носом купюру, Виктор с трудом удержался от того, чтобы заорать:
      - Да! Конечно! Садитесь!
      Что-то ему не понравилось в поведении потенциальной пассажирки. Что-то настрожило... Наверное, главным было то, что появилась она вроде бы ниоткуда, во всяком случае - не со стороны станции. Вот так - вдруг! Взяла, и выбрала его неопрятную развалюху из длинной череды разнообразных "отстойщиков".
      К тому же, эта нарочитая демонстрация денег... Конечно, богатых людей в стране много, но за десятку баксов от метро до улицы Солдата Корзуна девица могла доехать в сопровождении целого почетного экскорта. Да ещё нанять специальный автомобиль, чтобы доставил на место её турецкую пятнадцатидолларовую куртку.
      Скорее всего, красавица была "подставной". Удочку закинула правильно, но с перебором. Перестаралась, в расчете на лоха...
      В общем, Рогов загнал бесенка жадности куда-то поглубже внутрь себя и через силу ответил:
      - Нет, извините... Приятеля жду!
      Получив отрицательный ответ, девица смешалась. Потом изобразила некое подобие безразличной гримасы и после некоторого раздумья исчезла за распахнувшейся ей навстречу дверцей стоящих впереди "жигулей".
      - Ну, вот, - похвалил себя Рогов. - Что и требовалось доказать!
      Заметив, что сигарета погасла, он щелкнул зажигалкой и выпустил в лобовое стекло струю горького табачного дыма.
      - Смотри-ка ты, вон и хозяева, - продолжал "заводиться" Виктор, даже не замечая, что слово за словом бормочет себе под нос. - Территорию охраняют... И не подступись!
      Неожиданно для самого себя, он заглушил двигатель:
      - А теперь что?
      Машина впереди ничем особым не выделялась. Правил стоянки не нарушала, прохожих не шокировала. И действительно - в чем дело? Сидят себе люди, между собой общаются... а заодно и на булку с маслом зарабатывают. Выстроили частников в очередь и взирают по сторонам этаким взглядом надменно-удивленным: следят, чтобы не дай Бог, кто-то на их угодьях самодеятельности не устроил.
      Видимо, Рогова они приметили давно, оглядели хорошенько и вынесли приговор - в общее стойло! Или дождутся, когда пассажира возьмет, "доведут" аккуратно, а потом выпотрошат до нитки, да ещё и "на счетчик" поставят.
      Судя по тому, что просто уехать подобру-поздорову никто не предложил, что-то подобное "хозяева отстоя" и собирались проделать.
      - С-суки... - неприятный холодок полез под кожу, выдавливая наружу мелкие бусинки пота. Настроение падало со скоростью авиабомбы.
      Неожиданно Рогову показалось, что припаркованную впереди машину он видит уже не впервые. Виктор даже сам себе не смог бы обьяснить, откуда взялось это ощущение - очевидно, из тех самых глубин, куда человеческая память отбрасывает все случайное и ненужное.
      Кажется, этот "жигуленок" недавно мелькнул пару раз где-то рядом, в потоке других машин - то ли на Лиговке, то ли в Купчино... Впрочем, мало ли у нас похожих автомобилей? Сейчас, наверное, не в этом дело...
      Конечно, имелся выбор.
      Можно было просто уехать - сбежать без оглядки, без денег и пассажира. Зато, без проблем и с нетронутой рожей.
      В общем-то, его уже отпустили - великодушно так дали понять: катись! Но именно это и было для Рогова самым оскорбительным...
      Виктор представил, как сейчас "они" сидят там, в салоне автомобиля, отпуская на его счет дешевые, полные презрения шуточки.
      - Суки! - Брызнул слюной Виктор. - Погань... Кто бы вас трогал-то, зверье шелудивое!