Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Морские были (№8) - На форпостах родины

ModernLib.Net / Морские приключения / Северов Петр Федорович / На форпостах родины - Чтение (стр. 1)
Автор: Северов Петр Федорович
Жанр: Морские приключения
Серия: Морские были

 

 


Пётр Фёдорович Северов

На форпостах родины

В маленькой, тесной петербургской квартире лейтенанта Николая Хвостова почти каждый вечер собирались его друзья — флотские офицеры.

Здесь они могли чувствовать себя свободно. У Хвостова не было ни строгого камердинера, ни вышколенных лакеев, ни назойливых тётушек или бабушек, всегда вносивших в общество молодежи смертельную тоску. Будто на корабле, в офицерском салоне, в квартире Хвостова все было строго и просто: стол, стулья, полка с морскими справочниками и лоциями, модель военного корабля, оружие, развешанное на стенах…

Даже человеку, впервые входившему в эту квартиру, сразу становилось ясно, что хозяин её только временно на берегу, а настоящий дом его в море. Это так и было. Уже свыше десяти лет Хвостов непрерывно плавал на Балтике, и его знали, пожалуй, на каждом корабле прославленной русской эскадры.

Флот был для него школой, которую с детства он полюбил всем сердцем, которой гордился и дорожил. В четырнадцать лет, будучи гардемарином на военном корабле, за исключительную выдержку и отвагу, проявленные в сражениях против шведов в 1790 году, Николай получил золотую медаль.

Высокая боевая награда в четырнадцать лет! Об этом могли только мечтать маменькины сынки из высшего дворянства. У Хвостова же в кругах высшего дворянства не было ни родственников, ни покровителей. Он не мог похвалиться знатным происхождением. Награда, которую получил Хвостов, была заслуженной наградой. И таким же заслуженным был чин лейтенанта флота, стоивший ему десятилетнего труда на кораблях.

Товарищи Хвостова начинали службу вместе с ним. Годы совместных плаваний и суровые испытания сплотили их в дружную семью, где каждый чувствовал себя неотъемлемой частицей растущего, уже не раз прославленного в сражениях русского флота. И каждый надеялся, что, может быть, скоро всем им предстоят большие походы и подвиги во славу родной земли.

Любимым предметом бесед, увлекательных споров, мечтаний и смелых планов в кругу друзей Хвостова был, конечно, флот, его недавние славные дела и победы, новые задачи, которые поставила перед ним сама жизнь.

В те годы Россия уже вышла на безбрежные просторы океанов. Давным-давно русские люди освоили полярный север: между Архангельском, Колой, Шпицбергеном, Новой Землёй, между норвежскими селениями и устьями великих сибирских рек, знакомыми морскими путями уверенно проносились корабли поморов.

На Балтике после блистательных побед над шведами перед Россией открылись дороги в Атлантический океан.

В водах Дальнего Востока между Охотском, Камчаткой и Америкой плавали корабли русских промышленников и купцов. На севере Америки и в Калифорнии селились сибирские охотники, рыбаки, лесорубы, строители, первые разведчики недр, и вся их жизнь, вся деятельность на тех далёких берегах зависела от регулярных рейсов кораблей.

Перед русскими моряками открывались дальние пути через Атлантику, Индийский и Тихий океаны

Участник морских сражений со шведами при Готланде, у острова Эланд, при Ревеле (Таллине), Красной горке и в Выборгской бухте лейтенант русского флота Иван Крузенштерн, уже побывавший в Африке, Индии и Америке, в то время представил в Морское министерство проект кругосветного плавания.

Сколько жарких споров, похвал, замечаний, поправок вызвал среди друзей Хвостова этот проект! Придворные вельможи утверждали, что для такой экспедиции следовало нанять иностранцев. А Иван Крузенштерн писал: «Команда должна быть набрана только из русских моряков, лучше которых я не встречал ни в одном флоте…»

Ни Хвостов, ни его друзья не знали ответа Министерства и Адмиралтейств-коллегии. Ответа и вовсе не поступило. Докладная записка Крузенштерна просто была подшита к архивным делам.

— Не слишком ли щедр на похвалы господин Крузенштерн? — насмешливо спросил глава Адмиралтейств-коллегии адмирал Кушелев. — Не слишком ли рискованные предприятия он предлагает? Молодость все да горячность: вот, дескать, какие мы смельчаки!

Нелюбимый во флоте, тупой и чванливый недоучка Кушелев, как видно, в тот же день забыл о проекте Крузенштерна. Однако об этом не забыли флотские офицеры. С нетерпением ждали они набора в экспедицию, писали запросы, предлагали свои услуги, рвались в далёкий поход.

— Пора!.. Давно пора из Кронштадта в океан!.. — возбужденно говорил Хвостов. — Мы пронесём свой флаг за северный тропик и за экватор. Мы ещё увидим и грозный мыс Горн, и далекую Аляску и, может быть, другие земли, которых до нас никто не видал!..

В гостях у Хвостова иногда бывали и офицеры, прибывшие из других морей, — чаще с Белого и Чёрного, реже с далёкого Охотского. Эти люди видывали дальние края, и послушать их было особенно интересно.

Вот и сейчас, окружённый молодыми моряками, пожилой, седеющий капитан рассказывал о Курильских островах, о суровой земле — Камчатке…

— С разными народами довелось мне повстречаться и жизнь их наблюдать, — говорил он, неторопливо потягивая длинную трубку, — с якутами и тунгусами в Сибири, с камчадалами и коряками на Камчатке, с курилами и малыми японцами…

— Вы были и в Японии? — удивлённо спросил Хвостов.

— Нет, Коля, не был, и лишнего не стану говорить. Японских рыбаков часто, заносит бурями на Камчатку, и они находят в наших селениях приют. С ними-то я виделся и говорил. Да только о Японии от этих рыбаков много не узнаешь. Как видно, рассказывать иноземцам о своей стране у них настрого запрещено.

— Удивительное дело! — заметил кто-то из офицеров. — Давно уже известно, что есть такая страна Япония, а толком никто о ней ещё не рассказал. И даже точных карт её до сих пор не имеется. Долго ли будет существовать эта загадка?

— О, нет! Недолго, — уверенно сказал Хвостов. — Мы, русские моряки, исследуем Японию и выправим карту. Португальцы, если помните, побывали в Японии ещё в 1542 году. Но эти жалкие торгаши ничего не увидели там за своими торговыми делами. Они позволили японцам передушить всех португальских посланцев и не потребовали даже ответа! Как милостыни просили: торгуйте с нами, мы все, мол, забудем и простим…

— Ты, верно, поступил бы иначе, Николай, — улыбнулся офицер. — Чуть слово не такое: к пушкам или в штыки! Однако у японцев сильная армия. Вот потому и наглые, и строптивые они…

— Недавно и шведы были строптивые! — возразил Хвостов. — Но ведь русские умеют укрощать строптивых.

— Если тебе поручат, Коля, отправиться в японское царство…

— Да я хоть сию минуту!..

— Так вот, если поручат плыть в Японию, — смеясь заключил офицер, — к берегу не советую приближаться. А если сойдёшь на берег, значит, должен будешь подчиниться их законам: идти от пристани в город босиком и стоять на коленях перед чиновником пятой степени…

— Вы шутите! — возмущённо прервал его Хвостов. — Кто прикажет мне, русскому моряку, стать на колени? Разве только тот, кому голова не дорога…

Офицер попрежнему спокойно покуривал трубку и, переждав, пока смолкнут возгласы и хлёсткие шутки, сказал:

— В Охотске я познакомился со штурманом Григорием Ловцовым. Вы, наверное слышали о Ловцове? Он командовал транспортом «Екатерина», тем самым, что осенью 1792 года ходил к берегам Японии. Он рассказывал мне о своём походе в эту страну. Когда Ловцов и с ним ещё два человека прибыли в город Мацмай и попросили свидания с тамошним начальством, то им ответили, что чиновники пятой степени — слышите: пятой степени! — смогут выслушать их лишь при одном условии: если гости явятся босиком и будут беседовать стоя на коленях или лёжа на боку!..

— А что же Ловцов ответил? — с напряжённым интересом спросил Хвостов.

— Ловцов ответил шуткой: если бы на высокое дерево взбираться мне довелось, говорит, ну, понимаю, пришлось бы разуваться. А ваш пятый чиновник не очень высок и на дерево, наверное, мало похож…

В комнате раздались одобрительные голоса.

— С шутками, однако, следовало быть осторожным, — серьезно заметил офицер. — Не так-то просто шутить, когда тебя окружают свыше тысячи пеших и конных самураев и ещё особый караул в шестьдесят человек с ружьями на изготовку! А ведь наши ждали благодарности. Ловцов доставил в Мацмай целую группу японцев, потерпевших кораблекрушение и спасённых нашими моряками. Эти японцы не видели родных около девяти лет и теперь, щедро одарённые в России, возвращались на свою землю.

— Неужели их император даже не выразил благодарности? — удивился Хвостов.

— Нет, как же, выразил! — живо откликнулся офицер. — Спасенные японцы тут же были арестованы. К семьям их не пустили. А нашим посланцам было вежливо, с улыбками и поклонами сказано, что, мол, следовало бы вас, дорогие гости, помучить и казнить, но поскольку вы не знаете японских законов — великодушно вас отпускаем, радуйтесь и благодарите!

— Действительно, я скомандовал бы: к пушкам… — угрюмо проговорил Хвостов. — Ведь это же пиратское гнездо!

— И ещё было сказано, — продолжал офицер, — что если русские снова придут в Японию, то корабли их будут сожжены, а моряки все до одного перебиты… Так и отблагодарили они штурмана Ловцова за трудный и опасный его поход.

В комнате было тихо. Густой табачный дым заволакивал сумрачные лица офицеров. Порывисто поднимаясь с кресла, Хвостов сказал:

— А знаете, капитан, вы меня окончательно разочаровали… в плаваниях на Балтике. Я очень многое отдал бы, чтобы вслед за Ловцовым пойти в Японию.

Не думал в тот вечер молодой лейтенант, что смелая мечта его может сбыться.

Ранним утром кто-то постучал в дверь. Хвостов открыл. На пороге стоял человек в ливрее.

— Лейтенант Хвостов? Извольте получить письмо от господина Резанова.

Хвостов удивился: письмо от самого Резанова? Бывшего обер-секретаря Сената? Откуда ему, знатнейшему вельможе Петербурга, главе Российско-американской компании, знать о лейтенанте Хвостове?..

— Наверное, это ошибка, — сказал он. — Я с господином Резановым не знаком.

— Но господин Резанов о вас знает. И ждёт ответа.

Все больше теряясь в догадках, Хвостов раскрыл пакет. Письмо было вежливым и кратким. Словно давнего знакомого, Резанов приглашал лейтенанта в свой дом.

— Быть важной перемене в твоей жизни! — в один голос говорили Хвостову друзья. — Ради развлечения Резанов, конечно, не пригласит.

Вельможа любезно встретил Хвостова. Проведя лейтенанта в кабинет, Резанов усадил его рядом с собой на диван и, придвинув курительный столик, стал расспрашивать о здоровье, о службе, о родных… Попрежнему удивлённый, Хвостов понимал, что все эти вопросы меньше всего интересуют сановника. Однако тот слишком медленно приближался к делу.

— Скажите-ка, господин Хвостов, — спросил он, наконец, — вы никогда не мечтали побывать в Америке?

— Не только в Америке, — не задумываясь ответил Хвостов, — но и в Австралии, и в Африке, и в Индии мечтал побывать. Да что мечты!..

— Я пригласил вас, господин Хвостов, чтобы превратить эти мечты в действительность…

— Возможно ли это, господин камергер? Вот уже третий год проект Крузенштерна не получает ответа!

— Получит! Не позже следующего года российские корабли отправятся из Кронштадта на Аляску!

— Я был бы счастлив пойти на одном из этих кораблей! — взволнованно сказал Хвостов, уже испытывая смутную надежду.

— Нет, друг мой, — ответил камергер. — Крузенштерн отправится в плавание не ранее, чем через год. Зачем вам ждать? Ведь за это время вы сможете даже возвратиться из Америки на Камчатку!

— Да что я слышу?! — вскакивая, воскликнул Хвостов. — Или быть может, вы шутите со мной, господин Резанов?..

Вельможа улыбнулся. Этот бравый лейтенант, как видно, не часто бывал в гостиных и утончённым манерам не обучен. Но ведь ему и нужен был такой вот обветренный малый, знающий своё дело и готовый на риск.

— Вы можете отправиться в Охотск даже завтра, — неторопливо продолжал сановник, с удовольствием наблюдая за возбужденным и взволнованным лейтенантом. — В Охотске примете командование кораблём. Там же, по своему усмотрению, наберете экипаж и отправитесь в русские владения на Аляске.

— Сказать по правде, — признался Хвостов, — я слушаю вас будто во сне!.. Какие-нибудь полчаса назад я и мечтать об этом не посмел бы. А вы говорите об этом так просто, словно Аляска тут же, где-то на Мойке или на Васильевском…

Камергер засмеялся. Лейтенант и сам не заметил, как сказал ему комплимент.

— Я управляю нашими заокеанскими владениями, господин лейтенант, и потому-то все мои помысли устремлены туда, Аляска действительно не представляется мне далёкой. Но посмотрите на карту: как эти владения велики!

Он раскрыл атлас.

— От Берингова пролива до форта Росс и Калифорнии… Алеутские, Командорские и Курильские острова! На этой территории могло бы поместиться несколько европейских государств. А ведь возможно, что подвластные мне земли занимают ещё большие площади, так как не все открыто и исследовано в тех краях. Его императорское величество повелел… — Приняв торжественную позу, Резанов прочитал наизусть: — «…отдать той компании право делать открытия не только выше 55 градусов, но и далее к югу, и занимать открываемую землю в Российское владение»… Надеюсь, вы понимаете, господин лейтенант, что я даю вам возможности совершить новые географические открытия?..

Хвостов стремительно встал и щёлкнул каблуками.

— Я готов немедленно отправиться в путь!.. Мне нужно только пять дней, чтобы съездить в деревню и проститься с родными.

— Кого вы хотели бы взять своим помощником? — спросил Резанов. — Здесь, в Петербурге, выбор, конечно, больший, чем в Охотске…

— Я предложил бы мичмана Гаврилу Ивановича Давыдова, — подумав, сказал Хвостов. — Правда, он ещё очень молод, — ему семнадцать лет, однако молодость — не беда: это решительный человек и отличный товарищ.

Давая понять, что разговор закончен, Резанов тоже встал.

— Оспаривать ваше предложение не хочу. Вам с ним служить, и выбор — это ваша воля. Сегодня вечером вы можете подписать контракт.

Хвостов выходил из дома вельможи, не чувствуя под ногами ступеней, даже забыв надеть фуражку. Только на Невском он пришёл в себя и удивлённо осмотрелся. Неужели он покидает Петербург?.. Надтреснутый голос Резанова ещё звучал в его ушах: «В Охотске примете командование кораблём…» Вот счастье! Перед ним — та настоящая морская служба, о которой он мечтал целые годы, которая открывала дорогу к подвигам и, возможно, открытиям. Ну что же, значит, не медлить, — в путь! Но что ещё скажет Давыдов? Вдруг устрашится? Нет? Не таков его друг! Давыдов согласится — ведь это и его мечта!

Хвостов не ошибся в друге. Давыдов молча выслушал лейтенанта и, силясь скрыть волнение, улыбнулся:

— Спасибо, Коля… Я готов…

Весной 1802 года два молодых моряка покинули Петербург. Впереди лежала далёкая и трудная дорога через Урал и всю Сибирь. Какие приключения ждали их в дикой тайге, на стремнинах сибирских рек, на студёном Охотском море?..

В минуты, когда родной удалявшийся город медленно окутывала вечерняя мгла, оба они думали об одном. Словно отвечая самому себе, Давыдов молвил весело и беззаботно:

— А ведь с приключениями, Коля, жизнь веселей! Значит, навстречу бурям?..

— Навстречу жизни! — уверенно ответил Хвостов и крепко пожал руку друга.

…Таких путешественников ещё, пожалуй, не знали на сибирских постоялых дворах. Они не устраивались на ночлег, не раскрывали тюков с постелями и провизией, не чаевали по нескольку часов. В ночь, в непогоду они упрямо требовали лошадей и мчались дальше, будто боясь куда-то опоздать. Путь, занимавший у других не меньше года, эти два моряка одолели за три месяца. Уже в июле они прибыли в Охотск и, не спрашивая о гостинице, поспешили на берег бухты.

Обрадованный прибытием опытных моряков, начальник порта повёл их на корабль, предназначенный для рейса к берегам Америки. Старенькая шхуна «Св. Елизавета», беспомощно накренившись, почти черпая бортом воду, стояла у причала, заброшенная и безлюдная. Кое-как скроенная из свежеспиленных брёвен и грубых досок, она была похожа скорее на баржу. Только высокая мачта напоминала, что эта посудина могла ходить и под парусами.

Обветренные бородатые шкиперы, сопровождавшие начальника порта, молча смотрели на корабль, недоверчиво покачивали головами и хмурили брови.

— Сказать вам по правде, господин Хвостов, — смущённо заключил начальник, — на таком ненадёжном судне в Америку, конечно, не уйдёшь…

— Так что же прикажете делать? — спросил Хвостов озабоченно. — Других-то судов нет? А на Аляске уже три года ждут корабля.

— Видно, придётся и ещё подождать. Нужно построить новый корабль, чтобы идти без опаски. К следующему лету, я думаю, судно может быть готовым.

— Ну нет, господин начальник! — вмешался Давыдов. — Мы мчались из Петербурга не для того, чтобы здесь казённые деньги проедать. Уйдём и на этом корабле.

— Дело! — согласился Хвостов. — Сегодня я объявляю набор матросов…

…В дальнее плавание «Св. Елизавету» провожал весь Охотск. Новый парус медленно расправился под ветром, и тяжёлая, неповоротливая шхуна вышла на рейд. Окружённый старыми шкиперами, начальник порта с грустью смотрел вслед удалявшемуся судну.

— Неужели дойдут? Отчаянные!.. Но ведь они ещё не знают, каков океан…

— Вернутся, — уверенно молвил кто-то из шкиперов. — Только тряхнёт волна — и вернутся.

Однако в Охотск «Св. Елизавета» не возвратилась. Моряки, прибывшие с Камчатки и с Курильских островов, в пути нигде не встречали знакомого им ветхого судна. В маленьком поселении на берегу долго ещё гадали о судьбе «Св. Елизаветы», но с дальних морских дорог не приходило никаких вестей.

Промышленники, плававшие из Охотска на Аляску на таких же ненадёжных судах, обычно зимовали у Алеутских островов. Рейс занимал иногда и два и три года…

Хвостов и Давыдов прибыли на Аляску ровно через два месяца после выхода из Охотска. Это действительно был отчаянный рейс. Многие опытные мореходы изумились необыкновенной удаче двух молодых балтийцев. В течение пяти лет в далёкой бухте на острове Кадьяке не побывал ни один корабль. А старая изношенная шхуна, которой кончать бы свой век у причала, одолела самые страшные ноябрьские штормы и привезла русским поселенцам в Северной Америке долгожданные грузы.

После такого отважного перехода офицеры шхуны могли, казалось бы, и отдохнуть, однако они позаботились об отдыхе только для матросов. С первыми снегами и морозами, прихватив ружья и добрый запас патронов, Хвостов и Давыдов ушли на лыжах в сторону Кенайского залива, и долгое время о них доходили только случайные, отрывочные вести: индейцы видели их то на малых, рассеянных у побережья островах, то на реках, в тех местах, где ещё не так давно от ножей и копий дикого племени пали тринадцать русских промышленников…

На Кадьяк Хвостов и Давыдов возвратились так же неожиданно, как и ушли, здоровые, весёлые, нисколько не уставшие с дороги. В их походных сумках не оказалось дорогих мехов: только записи да карты неизвестных островов, да груда камней с наклейками, на которых было указано, где и когда эти камни взяты.

Удивлённые промышленники шутили:

— Это что же за охота новая началась? Ни на песца, ни на лисицу — на камни!?

— Я за эти вот камни любую чернобурую не возьму, — говорил Хвостов, бережно укладывая в ящик свою коллекцию. — Может быть, в них, в этих камнях, секрет великих богатств заключён. Наши учёные в Петербурге спасибо мне скажут.

— Одним «спасибо» не проживёшь. Шутка ли тащить этот щебень до самого Петербурга?

— Другое «спасибо», мил человек, — невозмутимо отвечал Хвостов, — тысячи рублей дороже… Это когда о родине твоя забота, не только о себе.

Летом следующего года невредимая, хотя и не раз уже помянутая в заупокойных молитвах «Св. Елизавета» появилась на рейде Охотска, и когда в восторженную толпу встречающих с палубы шхуны сошли два молодых загорелых моряка, даже старые шкиперы в почтении сняли шапки.


…Знакомая дорога через Сибирь в Петербург теперь показалась друзьям слишком однообразной и долгой. Необычно радостно засветились перед ними огни столицы, когда гремящая колымага выкатилась на улицу предместья.

В тот же вечер Хвостов решил явиться к Резанову с докладом. Правитель компании будет, конечно, доволен. Пушнина, доставленная ими с Кадьяка, оценивалась в два миллиона рублей, — такую огромную прибыль компания получала впервые.

Встреча с правителем, однако, не состоялась. Строгий привратник сказал:

— Их превосходительства Николая Петровича нет дома. Отбыли в Японию. На корабле-с…

Изумлённый этой новостью, Хвостов хотел было расспросить подробней, когда и на каком корабле и почему в запретную Японию отбыл сановник, но привратник захлопнул перед ним дверь.

Встреченный на Невском знакомый моряк рассказал, что ещё в июле прошлого, 1803 года два корабля — «Нева» и «Надежда» — под командованием Ивана Крузенштерна и Юрия Лисянского вышли в кругосветное путешествие. «Надежда», которой командовал Крузенштерн, должна была доставить в Японию русского посла Резанова.

— Посол в Японии! — не переставал удивляться Хвостов. — Разве японцы согласились принять нашего посла? Ещё ведь недавно грозили они лютой казнью каждому чужестранцу.

— Быть может, одумались заносчивые самураи? — подсказывал Давыдов. — Эх, Коля, не отправься мы с тобой в Охотск, плыли бы теперь где-нибудь в Атлантике… Нет, дальше, — где-то в Тихом океане. Такое счастье упустили мы с тобой!..

— Потерянного не вернёшь, — вздохнул Хвостов. — И Петербург невесело нас встретил. Только старый академик за коллекцию камней жарко меня благодарил. А всем остальным странствия наши без интереса. Вчера на балу подвели меня к старенькой важной княгине… — Пардон, говорит княгиня, я слышала, мсье, что вы возвратились из Аляски? Скажите, большой это город и как далеко он от Ижоры?..

— Княгинюшка, видно, из «культурных»! — усмехнулся Давыдов. — Верно писал Фонвизин — зачем им знать географию, когда извозчики есть? Хотелось бы мне, Коля, в океан, и надолго, — на поиски новых земель!

Только два месяца прожили они в столице, навестили родных и знакомых, снова побывали на кораблях, с которыми было связано так много воспоминаний, — и вот уже подписан новый контракт, и впереди опять пылится бесконечная ухабистая дорога…

С Резановым Хвостов встретился летом 1805 года на Камчатке, в Петропавловске, куда после длительного плена в японском порту Нагасаки прибыл корабль Крузенштерна с неудачливым, сварливым послом.

Моряки с «Надежды» предупредили Хвостова, что Резанов давно уже не в духе, придирается ко всему и что лейтенанту следовало бы повременить с визитом.

В офицерском салоне «Надежды» Крузенштерн рассказывал Давыдову и Хвостову о знаменитом японском гостеприимстве.

— Слыхивал я и много слыхивал о коварстве и хитрости самураев, но признаться, такой возмутительной наглости не ожидал! Ведь Резанов-то прибыл с письмом самого императора и с разрешением японских сановников посещать Нагасаки. Но японцы отобрали у нас все ружья и порох… Во-вторых, запретили сходить на берег. Даже на шлюпках плавать у корабля было настрого запрещено. Целые шесть недель велись переговоры, пока японцы разрешили прогулку на берегу! Но что это были за прогулки! Нам отвели узенькую полосочку берега длиною в сто шагов и оградили это пространство высоким забором. Днём и ночью у забора дежурила стража. Лишнего шага нельзя было сделать. Это был настоящий плен, ничем не заслуженный, тягостный и жестокий.

— К чему же понадобилась японцам вся эта глупая комедия? — изумился Хвостов. — Они могли бы сразу сказать, что не желают принимать посла и вести переговоры.

Крузенштерн пожал плечами.

— По болезни Резанов был вынужден жить на берегу. Почти шесть месяцев прожил он в маленькой избушке у этого забора, пока его пригласили к высшему сановному лицу. И, снова глупейшее требование: идти босиком и без шпаги. Идти, чтобы услышать строжайшее запрещение приближаться впредь к японским берегам! Вы только подумайте, какое это коварство: целые месяцы без всяких на то причин издеваться над послом соседней великой державы, томить его ожиданием, а в заключение ещё и оскорбить!..

— Может быть, к другим иностранцам их отношение иное? — спросил Давыдов. — Я слышал, что голландцы давно уже торгуют с Японией. Как же смогли они завоевать доверие самураев? Доверия без уважения не может быть.

Крузенштерн засмеялся.

— О, я видел в Нагасаки голландских купцов! Сначала я думал, что это уличные клоуны. Ради своих незавидных барышей они потеряли всякое понятие о чести. А вы говорите — уважение…

— Не кажется ли вам, Иван Фёдорович, — взволнованно спросил Давыдов, — что подобные проделки японцев по отношению к русским не должны оставаться безнаказанными? Это же оскорбление русского флага, которое невозможно простить!

— К сожалению, мы были связаны строгой инструкцией, — вздохнул Крузенштерн. — Нам предписывалось действовать только лаской. Иначе мы не устрашились бы ни крепости их, ни флота…

В тот же день Резанов пригласил Хвостова и Давыдова на свою новую квартиру — в старую крестьянскую избу.

Против ожидания, вельможа был в весёлом настроении: угощал их японским чаем, показывал коллекцию вееров, подробно и одобрительно расспрашивал о рейсе «Св. Елизаветы»…

Сетуя на свои злоключения в Нагасаки, он сказал:

— Ничего не попишешь, у них свои законы. Вот если бы с этими дикими законами они попытались явиться к нам…

И вдруг весь затрясся, задохнулся от гнева:

— А слышали?.. Они имеют наглость высаживаться на Курильских островах! На исконных русских землях, открытых нашими моряками. Они чинят суд и расправу над подданными России, курилами!.. Какой это суд, вам, конечно, понятно. Они убивают каждого курила, носящего русскую фамилию. Оказывается, мало открыть и исследовать острова, — нужно ещё и уберечь их от этих пиратов!

— Мы готовы идти в экспедицию хотя бы сегодня! — решительно и гневно сказал Хвостов. — Мы прекратим этот возмутительный разбой.

— Я высоко ценю вашу отвагу, господа… — улыбнувшись, негромко молвил Резанов. — Между прочим, японское гостеприимство не очень меня удивило. Дела могли обернуться ещё хуже. Вы слышали о том, как на Мацмае послы Японии заключили с курилами мир? Стоило бы вам послушать самураев. Они до сих пор гордятся своей победой…

Вельможа, конечно, видел, с каким вниманием два молодых офицера ловят каждое его слово. Стоило отдать приказ, и они рассчитались бы на Курилах за все унижения, которым посол был подвергнут в Нагасаки. Но мог ли он принять на себя ответственность за последствия? Нет, в планы Резанова это не входило. У него была возможность действовать, оставаясь в тени. Пусть эти два молодца сами потом отвечают за события.

Играя серебряной ложечкой в стакане, вельможа нарочно мёдлил. История, которую он собирался рассказать, казалось, была особенно увлекательной.

— Быть может, вам неизвестно, господа, что остров Мацмай или Иессо с давних времён населяли курилы? Это был сильный, воинственный народ. Все попытки японцев овладеть Мацмаем кончались для них неудачей. Курилы нещадно изгоняли самураев с острова, но сами дальше на юг не шли. Им было достаточно своей земли, богатства Японии их не привлекали. Разуверившись в силе своего оружия, японцы предложили курилам вечный мир. Для заключения этого торжественного мира они пригласили сорок наиболее знатных курильских старшин и воинов и, показав заготовленный договор, усадили их за богатый стол. О, сколько здесь было пышных речей, как изощрялись японские сановники в красноречии. Они целовали оружие курилов, называя его священным, и клялись в вечной, нерушимой дружбе и любви. Одновременно японцы не забывали подливать гостям отравленное вино. А потом самураи окружили дом, в котором происходили переговоры, и все курильские старшины, все их военные вожаки были заколоты копьями и мечами. Празднуя эту коварную победу, самураи собрали трупы, отрубили им головы, засолили в бочонках, как рыбу, и отослали в столицу на радость своему микадо. Эту историю знает каждый японский школьник. Так воспитывают они «военную сноровку».

После небольшой паузы вельможа продолжал уже другим тоном:

— Я рассказал вам это для того, чтобы при случае вы были осторожней. Кто знает, возможно, и вам придётся испытать прославленное японское гостеприимство. А что касается меня, — довольно. И сладкими речами их, и поклонами, и улыбками я уже по горло сыт!..

— Когда вы прикажете нам отправиться на Курилы? — нётерпеливо спросил Хвостов.

Резанов вздохнул и сделал озабоченное лицо.

— В течение ближайшей недели мы отправимся с вами… на Кадьяк. Что делать, господа? Таковы обязанности службы.

— Значит, мы позволяем японцам захватывать наши открытия?

— О нет!.. У вас ещё будет время защитить честь российского флага на этих островах.

Офицеры знали суровую флотскую дисциплину. За время рейса в Америку и позже, когда Резанов направил их в Мексику за хлебом для колонии, ни разу не напомнили они об экспедиции на Курилы. Сановник даже тревожился иногда за тщательно продуманный план: а вдруг эти молодцы и совсем позабыли о захватчиках-японцах?

Приглашая офицеров на обед, время от времени Резанов сообщал им новости, полученные неведомо какими путями. Оказывается, японцы уже поселились в заливе Анива, на Сахалине и на южной группе Курильских островов. Они захватили и превратили в рабов несколько сот русских подданных — курилов. На захваченной земле самураи строили не только дома, но и военные крепости с мощными батареями.

— Но почему же молчит наше правительство? — восклицал Хвостов. — Этак они высадятся и на Камчатке!

— Правительство так далеко!.. — горестно отвечал сановник. — А здесь некому охранять открытые русскими земли. Только вот мы с вами…

Иногда офицерам казалось, что Резанов нарочно испытывает их, что ему доставляет удовольствие наблюдать их возмущение. Однако осенью 1805 года сановник проявил вдруг неожиданную решимость. Вручив Хвостову инструкцию с разрешением вооруженной экспедиции, он сказал:

— Пора… Давно пора, друзья мои, напомнить коварным японцам, что их владения кончаются на севере Мацмая… Ах, если бы не плохое здоровье, пожалуй, и я отправился бы вместе с вами в этот славный поход, за который ещё возблагодарит вас Россия!..


  • Страницы:
    1, 2