Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Опасное приключение

ModernLib.Net / Шервуд Валери / Опасное приключение - Чтение (Весь текст)
Автор: Шервуд Валери
Жанр:

 

 


Валери Шервуд
Опасное приключение

      Доблестному Сэру Томасу, коту, приятелю моих отроческих лет; красавцу Сэру Томасу, однажды летним вечером ворвавшемуся в наш дом вместе с порывом ветра и утвердившемуся здесь навсегда; Сэру Томасу – обладателю роскошной полосатой шубы, который, бывало, уютно сворачивался клубочком на голубом атласном покрывале и не мигая наблюдал за мной огромными зелеными глазами, пока я пыталась печатать свои произведения на машинке, вместо того чтобы корябать их от руки; Сэру Томасу, который по уши влюбился в соседскую кошечку и, подобно всем мужчинам в схожих обстоятельствах, благородно уступил свой обед вышеупомянутой кошечке и ее матери; когда же, несмотря на этот щедрый жест и красоту моего любимца, кошечка все же отвернулась от него, он бросился ко мне с душераздирающим «мяу», как всякий отвергнутый влюбленный! Дорогому Сэру Томасу, другу моей юности, с нежностью посвящается эта книга.

Предисловие

      Кавалеры говорили, что сам дьявол оседлал Великую Бурю, пронесшуюся по Англии в 1658 году, чтобы завладеть душой узурпатора Оливера Кромвеля. История же, которую я собираюсь вам поведать – история любви, предательства и мести, – началась на корнуоллском берегу в ночь перед бурей, хотя для моей неистовой героини Лорейн она началась в далекой Америке, на земле Род-Айленда, накануне «войны короля Филиппа», продолжилась во время восстания Бэкона в Виргинии и закончилась на цветущих тропических плантациях Барбадоса.
      Наверняка в то время Лорейн была уверена в правдивости таких строк:
 
Тот, кто в среду был ей мил,
В тот же день ей изменил.
А в четверг была с другим —
Счастья нет, увы, и с ним!
Что же делать ей теперь —
Ведь настал уж третий день?
Сыщется ли тот, о Боже,
Кто взошел бы к ней на ложе?
 

Часть I
АРАМИНТА

Глава 1

       Корнуолл, Англия
       Август 1658 года
      Над всем корнуоллским побережьем небо зловеще потемнело. На горизонте пока не было видно ни единой тучки, однако далеко на западе, над гладью океана, появилось странное свечение, словно мягкая дымка только что растаяла вдали. В этот душный летний день в воздухе чувствовалась странная напряженность. Даже птицы ощущали ее. Вот и сейчас стая бакланов, ярко-белых на фоне темного неба, с громким криком промчалась мимо, спеша спрятаться в своих гнездах, прилепившихся к прибрежным скалам.
      На самом краю утеса стоял высокий дом незамысловатой архитектуры. Неожиданно одно из его створчатых окон распахнулось, и оттуда выглянула молодая девушка. Облокотившись о подоконник, она обвела беспокойным взглядом черные скалы и белый песок. Звали ее Араминта Даннинг. С самого утра ее, как и бакланов, томили духота и жара. Тряхнув головой, так что один из прекрасных золотистых локонов выбился из прически, Араминта нетерпеливо передернула изящными плечиками, спрятанными под легким голубым платьем.
      «Ему давно пора быть здесь, – подумала девушка, вглядываясь в даль. – Мы ведь условились, что он будет ждать меня на берегу. Но пока не видно никакого сигнала… – Араминта стиснула руки. – Должно быть, он получил плохие известия – о, как часто в последние дни люди их получают! – и потому не смог сдержать слово…»
      В самом деле, во всей Англии сейчас было неспокойно. Три недели назад умерла дочь лорда-протектора, и старый воин так и не смог оправиться от этого удара. Сегодня утром по Корнуоллу разнеслась весть, будто Оливер Кромвель при смерти, и отец Араминты, сознавая, что всем обязан лорду-протектору, оседлал самую проворную из своих лошадей и поспешил в Лондон, надеясь разузнать последние новости.
      О возможности скорой кончины Кромвеля узнали и в деревне. Когда незадолго до полудня карета, в которой сидела Араминта с матерью, приблизилась к селению, ее забросали камнями разгневанные жители, большинство которых были убежденными роялистами.
      Стоило первому камню удариться о бок кареты, как мать Араминты высунулась, чтобы узнать, что происходит. В нее тут же угодил второй камень. Несчастная женщина вскрикнула и, дрожа от страха, поспешила опустить кожаную шторку. При этом у нее с головы слетела модная шляпка с высокой тульей. Араминта, сохранившая присутствие духа, громко крикнула кучеру:
      – Поворачивай домой, да поживее!
      Тот мгновенно развернул карету, отчего девушку отбросило в сторону, прямо на пышные материнские юбки. Лошади взяли в галоп, и вскоре впереди показался утес, а на нем дом. Мать Араминты, вся дрожа, вышла из экипажа. Гневно тряся помятой шляпкой и указывая в сторону деревни, миссис Даннинг высказала надежду, что очень скоро «они» за это поплатятся!
      Араминта помогла матери подняться в дом, и оскорбленная женщина тут же удалилась в спальню. Даже сейчас – время близилось к вечеру – она все еще лежала на роскошной кровати под балдахином, а горничная то и дело смачивала ей виски розовой водой. Время от времени до Араминты, не покидавшей наблюдательный пост у окна, доносился жалобный голос матери. Миссис Даннинг удивленно повторяла, что просто «отказывается это понимать».
      Что касается самой Араминты, она-то как раз понимала все. Благодаря своему возлюбленному – тому самому, которого она сейчас так страстно ждала, – она имела представление о том, какие настроения царят в народе. Люди безоговорочно приняли сторону парламента против крайне непопулярного короля Карла, и предводителем их стал Оливер Кромвель. Однако эти победы были одержаны очень давно – в сражении при Нейзби и в других местах. Араминте не было и семи лет, когда хмурым январским днем топор палача отсек Карлу голову. «Плаху соорудили прямо перед его дворцом Уайтхолл», – сокрушенно качая головой, произнес тогда ее отец. Хотя семейство Даннингов само пострадало от рук роялистов – и отец не раз упоминал об этом, – он никогда не желал королю смерти.
      После кончины беспутного монарха беспечности Англии пришел конец. Она была ввергнута в пучину пуританства, суровые рамки которого порой вызывали раздражение. В Лондоне закрывались театры и танцевальные залы. Однажды – Араминте было тогда десять лет – они с отцом прогуливались неподалеку от соседней деревни Уайлок и вдруг увидели скрюченную фигуру несчастного, пригвожденного за уши к позорному столбу. Проходивший мимо селянин, явно испытывая удовольствие от этого зрелища, пробормотал что-то вроде того, что «порядочный человек не может смеяться в такое время». Отец нахмурился и поспешил увести свою златокудрую дочь из этого жуткого места.
      С тех пор Араминта стала с гораздо большим интересом прислушиваться к разговорам взрослых за столом. Обычно речь шла о заговоре роялистов, благодаря которому, как выражался ее отец, «это правительство будет сметено, попомните мои слова!». Постепенно, несмотря на свой юный возраст, она осознала, что по всей стране зреет недовольство. Оно докатилось даже до их отдаленной деревни.
      Три года назад это недовольство вылилось в открытое восстание, когда роялисты во главе с Джоном Пенраддоком из Комптон-Чемберлена напали на Солсбери. Оливер Кромвель, ставший к тому времени лордом-протектором, а фактически некоронованным королем Англии, жестоко подавил это восстание. Понимая, что повсюду в стране неспокойно, Кромвель отказался от гражданского правления и разделил Англию на десять военных округов, каждым из которых управлял генерал-майор с широкими полномочиями. Суровые законы военного времени – их называли «правительством меча» Кромвеля – делали жизнь невыносимой, и вскоре даже самые покорные граждане начали роптать. В довершение бедствий доходы роялистов были обложены унизительным десятипроцентным налогом, чтобы возместить хотя бы материальные потери, понесенные войсками во время подавления восстания Пенраддока. Человек, которого сейчас с таким нетерпением ждала Араминта, был одним из тех, кто ворвался в Солсбери бок о бок с Пенраддоком, чтобы расправиться с ненавистными судьями – проводниками политики Кромвеля. Он оказался счастливее многих – ему удалось бежать и таким образом избегнуть виселицы.
      Для Араминты, как для любой женщины, политика казалась чем-то нереальным. Лишь ее возлюбленный был настоящим, но сама любовь к нему была запретной.
      Как бы то ни было, рассуждала девушка, то, что сейчас происходит в Лондоне, может обернуться для него удачей. В конце концов он же роялист, в то время как родители Араминты всегда были сторонниками лорда-протектора.
      Больше ждать она не в силах! Осторожно прокравшись мимо комнаты матери, Араминта спустилась вниз и выбежала из дома. Она пересекла небольшой садик, где, защищенные от ветра каменной стеной, еще цвели розы, и ступила на извилистую тропинку, которая, обогнув иссеченные непогодой скалы, в конце концов привела ее на берег.
      Араминта бежала так быстро, что даже не заметила, как по пути потеряла половину своих шпилек, отчего ее прическа пришла в полнейший беспорядок. Коса, уложенная полукругом на затылке, рассыпалась, и на спину хлынул каскад роскошных золотистых волос.
      Как только она очутилась на берегу, в лицо ей ударил сильный морской ветер. Вокруг никого не было, лишь высокие скалы вздымались к небу. И все же она продолжала бежать, надеясь увидеть того, кого ждала. Наступив на корягу, Араминта споткнулась и наверняка растянулась бы во весь рост, если бы из-за скалы внезапно не появился высокий мужчина и не подхватил ее.
      – Почему ты не подал мне знак? – строго спросила Араминта. – Я все время смотрела в окно, но тебя не видела.
      Он ответил с деланной небрежностью:
      – Я опоздал. Приехал только что и как раз собирался подать тебе сигнал.
      Это была неправда. На самом деле он уже полчаса находился на берегу, ведя жестокую борьбу с самим собой. Лучшая половина его натуры подсказывала, что он должен оставить эту красотку кромвелистку, ибо такая любовь погубит их обоих. Еще минуту назад он был полон решимости уехать и расстаться с ней навсегда.
      Но он слишком замешкался. Стоило Араминте упасть в его объятия, как недавно принятое решение было мгновенно забыто – уж слишком юной, прелестной и соблазнительной она была. Он изо всех сил прижал ее к груди, и время для них остановилось…
      Араминта подняла к возлюбленному счастливое лицо и чуть приоткрыла губы. Казалось, вся ее душа светится в этом взгляде. Он услышал, как гулко бьется сердце, и не знал чье – ее или его собственное.
      Это был волшебный миг.
      Он открыл было рот, собираясь попрощаться, но понял, что не может произнести эти жестокие слова.
      – Араминта, – охрипшим от волнения голосом произнес он и тут же повторил, словно наслаждаясь звуком ее имени: – Араминта…
      Его губы нежно коснулись золотистого локона, выбившегося из ее прически.
      Их разделяло все, и они оба знали это. Объединяло же только одно – нежные узы запретной любви. Первой для нее и, возможно, последней для него.
      Он знал, что должен отпустить ее, и все же медлил. Кровь заиграла в его жилах, когда он почувствовал, что не имеет ни малейшего желания ее отпускать. И тут же его объятие стало настойчивым.
      Словно отвечая на сладкий призыв их напряженных тел, свет, посылаемый красным кругом угасающего солнца, вдруг разом изменился. Небо озарилось волшебным сиянием, как ни странно, зеленым. Это было неповторимое по красоте, волнующее зрелище.
      Араминта в испуге оглянулась.
      – Должно быть, это знаменитая Зеленая Вспышка, – сказал он с улыбкой, чтобы ее успокоить. – Я не раз слышал об этом явлении, но еще ни разу его не видел.
      Она чуть раздвинула губы, словно впивая в себя этот чудный зеленый мир. Ее голубые глаза неожиданно стали изумрудными – такой оттенок придало им медно-зеленое сияние, окутавшее и небо, и море. Даже угрюмые скалы с белыми вершинами приобрели сейчас этот нереальный магический цвет.
      – Не бойся, Араминта, – пробормотал он, ласково обнимая ее за плечи и проводя по изящным обнаженным рукам. – Зеленая Вспышка обычно длится недолго. Скоро это кончится.
      «Кончится, но оставит свой след навсегда», – мысленно возразила она. Араминта снова в испуге подняла глаза к небу, в отличие от возлюбленного понимая, что означает Зеленая Вспышка. Говорят, что она помогает заглянуть в будущее, и человек, на лицо которого ты смотришь в тот момент, когда закатное солнце вот так внезапно становится изумрудным, останется в твоем сердце на всю жизнь. Ей вспомнилось, как еще ребенком она слышала от бабушки семейное предание – будто бы женщины в их семье, увидев Зеленую Вспышку, верили, что встретились с самой Судьбой. Словно великий небесный кулак с силой ударил о белую скалу и весь мир, вторя этой силе, произнес: «Отныне ты принадлежишь ему…»
      – Ты всегда была такой робкой со мной, – прошептал он, чувствуя, как его охватывает жар от прикосновения к ее нежной коже.
      Однако легкое дыхание на его щеке было таким невинным, что он постарался остудить свой пыл.
      И вдруг, словно на что-то решившись, Араминта крепко прижалась к нему.
      – Да, я была робкой, – смущенно призналась она. – Но больше не буду! – добавила она торопливо.
      По его телу пробежала дрожь – он понял, что она имела в виду. Значит, она больше не будет сопротивляться! Девическая стыдливость отброшена…
      И все же он счел своим долгом выяснить еще кое-что.
      – Араминта, если Шерлок умрет…
      Речь шла о дуэли, на которой он недавно дрался из-за нее. Неделю назад Араминта решила прогуляться до деревни в надежде встретить его. Как раз в это время он верхом на лошади неспешно направлялся в сторону прибрежных скал – в надежде на встречу с ней. Увидев друг друга, оба сделали вид, что удивились, и она сразу объявила, что шла в рощу, чтобы нарвать цветов. Его предложение сопровождать ее было тут же с благодарностью принято, и они провели восхитительные полчаса в укромной лесной чаще. Объятия перемежались с поцелуями, и в конце концов, набрав для видимости чахлый букетик лютиков, они решили, что пора домой. В тот момент, когда они, взявшись за руки, появились из-за деревьев, перед ними на дороге вырос Роберт Шерлок, отъявленный роялист, верхом на лошади.
      От неожиданности он круто натянул поводья и смерил их презрительным взглядом. Настроение у Шерлока было не самое лучшее – он только что проигрался в пух. Араминта сразу узнала этого человека – ее отец не раз давал против него показания в суде.
      – Ты что, уже не с нами? – с издевкой осведомился Шерлок, обращаясь к спутнику Араминты. – Иначе чем объяснить, что ты разгуливаешь здесь с этой кромвелевской шлюхой?
      Тот, кому предназначались эти слова, прорычал проклятие и, прыгнув вперед, выхватил уздечку из рук обидчика.
      – Немедленно извинись перед леди! – приказал он сквозь зубы.
      Шерлок окинул его надменным взглядом и попытался высвободить уздечку. Но тщетно – противник вцепился в нее мертвой хваткой.
      – Ты сказал «леди»? – насмешливо переспросил Шерлок. – Как бы не так! Уж если она тебе приглянулась, можешь переспать с ней на лугу, где пасутся коровы. Только избавь своих друзей от лицезрения ее прелестей!
      В ту же секунду он почувствовал, как его вытащили из седла и бросили на землю. Не помня себя от ярости, Шерлок вскочил. Он был бледен, а в руке держал обнаженную шпагу.
      Но другая шпага сейчас же предстала его взору – такая же острая и длинная, как и его собственная, только направляемая более умелой рукой.
      Схватка кончилась так же быстро и внезапно, как началась. Оба то наносили, то парировали удары, и вдруг возлюбленный Араминты поскользнулся и упал на колено. Не в силах удержать равновесие, он неловко взмахнул рукой, и его шпага вонзилась в тело Шерлока.
      Никогда ей не забыть того облегчения, которое она испытала при мысли, что он остался цел. И только в следующую минуту поняла, насколько серьезно ранен его противник.
      С этого дня они были вынуждены встречаться только тайком, а злосчастный Роберт Шерлок до сих пор так и не пришел в сознание. Согласно законам того времени, если дуэль проходила без свидетелей и один из соперников получал смертельную рану, она приравнивалась к убийству. Впрочем, возлюбленный Араминты и не скрывал, что это его рук дело. Он въехал в деревню, ведя в поводу коня, через седло которого был переброшен беспомощный хозяин, отыскал местного брадобрея, по совместительству хирурга, и лаконично приказал:
      – Посмотрите, что с ним. Этот человек оскорбил меня, и мне кажется, я его слегка задел.
      «Задел» было мягко сказано. По деревне тут же разнесся слух, что Роберт Шерлок не выживет.
      Но Араминта упорно отказывалась этому верить. Вот и сейчас, стоило возлюбленному упомянуть об этой проклятой дуэли, как она прижала пальчик к его губам.
      – Он не умрет! – убежденно возразила она. – Рана, которую ты ему нанес, не могла быть смертельной. Он поправится!
      – Но если все же…
      – Это ничего не изменит!
      Он печально улыбнулся, и она поняла, что он ей не верит. Однако он не стал возражать – вероятно, потому, что в этот момент старательно расстегивал крючки у нее на спине. Тугой корсаж из китового уса начал медленно падать вперед, открывая упругую юную грудь, стесненную лишь легкой сорочкой. Араминта словно не замечала действий возлюбленного, поглощенная одной мыслью – как его убедить?
      – Мужчины постоянно дерутся на дуэлях, получают раны и выздоравливают, – упрямо повторила она. – Почему Шерлок должен умереть?
      К сожалению, он хорошо помнил свой удар – глубокий, гораздо глубже, чем он рассчитывал. Он хотел только проучить негодяя, а вовсе не протыкать его насквозь. Но когда он поскользнулся, рука вышла из повиновения, и удар, вероятно, оказался смертельным. Шерлок – человек высокородный, и у него полно друзей, занимающих важные посты. Уж они-то постараются, чтобы дуэлянт дорого заплатил за свою ошибку!
      – О, мой дорогой, не думай о нем! – страстно взмолилась Араминта.
      Тем временем он подобрался к последнему крючку. И хотя платье уже почти лежало на песке, она ни разу не упрекнула его, не потребовала, чтобы он прекратил свои вольности.
      Однако, будучи человеком чести, он пока удерживался от дальнейших шагов. Вначале надо выяснить все до конца.
      – Если Шерлок умрет, мне придется бежать, – предупредил он.
      – Мы убежим вместе!
      – Ничего не выйдет. У меня нет денег.
      В эту минуту платье, повинуясь его нетерпеливым рукам, упало на землю. Араминта прижалась к возлюбленному и обвила руками его шею. Глаза девушки светились любовью и решимостью.
      – Зато у меня есть – правда, немного. Еще я могу продать свой жемчуг и то ожерелье, что мне подарили на день рождения. Как-нибудь продержимся!
      – Этого недостаточно.
      Такая малость не спасет их от мести богатых родственников и друзей Шерлока. Он был в этом уверен – и все же потянул за тесемку. Легкая батистовая сорочка опустилась к ногам Араминты вслед за платьем.
      Казалось, только сейчас девушка осознала, что стоит обнаженная перед мужчиной. У нее вырвался испуганный возглас, а он, не обращая внимания на ее смущение, нежно взял любимую за плечи и слегка отодвинул от себя, чтобы полюбоваться ее юной девственной красотой.
      Араминта твердо выдержала его взгляд.
      – Тогда ты должен бежать один, а потом вернуться за мной!
      Вряд ли он расслышал ее слова, поглощенный созерцанием женственной прелести, представшей его взору. До сих пор Араминта неизменно удерживала возлюбленного на расстоянии. Так было и в роще, где они встречались тайком, и в гостях у соседей, где они встречались открыто. И вот сейчас, в этом уединенном месте, где, казалось, нет ничего, кроме чистого соленого запаха моря и музыки волн, разбивающихся о скалы, она была готова ему отдаться.
      – Араминта, – произнес он хрипло, пытаясь придать своему голосу твердость. Видит Бог, как ему тяжело – ведь он борется не только с ее чарами, но и с самим собой! – Ты уверена, что не пожалеешь о своем решении? Тебе достаточно поднять это платье… – носком сапога он шевельнул голубую материю, лежавшую на песке, – надеть его и уйти. Рано или поздно ты меня забудешь.
      Вместо ответа Араминта бросилась в его объятия, словно ища защиты. Остатки здравого смысла улетучились, как только он почувствовал, что ее мягкая обнаженная грудь коснулась его груди.
      – Араминта, – срывающимся от волнения голосом проговорил он, тронутый ее доверчивостью. – Араминта…
      – Я последую зову своего сердца, – прошептала она еле слышно, изо всех сил стараясь не выдать овладевшего ею страха. – Я люблю тебя. И обещаю, что никогда не покину!
      На мгновение он крепко прижал ее к себе, потом одним движением бросил на землю плащ, осторожно уложил ее сверху и начал срывать с себя одежду. Она молча следила за ним, и только в синих глазах, таких огромных на побледневшем лице, затаился страх.
      – Рано или поздно нас разлучат, – печально произнес он.
      Впервые в жизни ему было тяжело от этой мысли, ибо он всегда легко сходился с женщинами и так же легко их оставлял.
      – Нет. Ты навсегда останешься в моем сердце, клянусь!
      Больше она ничего не успела сказать, потому что его губы припали к ее рту, а жадные руки стали ласкать тело. Араминте казалось, что все ее чувства разом обострились. А он гладил ее волосы, плечи, грудь, пульсировавшую от его прикосновений. Потом его пальцы скользнули ниже, наслаждаясь прохладной нежной кожей живота и юных стройных бедер, и на секунду застыли на треугольнике курчавых золотистых волос. Он ласкал ее умело и неспешно, и вскоре Араминте, которая вначале со смехом его отталкивала, стало казаться, что она тает в каком-то волшебном сне. Своими прикосновениями он упрямо вел ее вперед, и вот уже новые ощущения овладели ее юным, неискушенным телом. Захваченная ими, Араминта тесно прижалась к возлюбленному и вдруг почувствовала, как его тугая плоть вплотную приблизилась к самому сокровенному месту ее женственности. Он сжал ее так сильно, что у нее перехватило дыхание. А потом короткая острая боль пронизала ее всю, но она по-прежнему не разжимала объятий, полностью доверяя ему и стараясь не закричать. Еще одно усилие – и вот она, потрясенная, поникла в его руках.
      – Ну вот, – стараясь ее успокоить, ласково сказал он. – Самое страшное позади. Теперь будет только приятно.
      Так и вышло. Как только боль утихла, Араминта почувствовала, что захвачена новым неистовым ритмом движения, непохожим на все то, что она испытывала до сих пор. Ей казалось, что она то взмывает в небеса, то резко опускается на землю. Каждый нерв, каждая клеточка ее тела подчинялись этому бешеному ритму. Темп движений нарастал, и вскоре слияние стало таким полным, что Араминте вдруг почудилось, будто она растворяется в возлюбленном. Сердце билось так гулко, что она не слышала ничего, даже шума прибоя. Море, небо, яркие звезды и два обнаженных тела, брошенные в объятия друг друга порывом страсти, – все слилось в сияющую, неповторимую красоту.
      Постепенно Араминта возвращалась к реальности. Ей казалось, будто она только что выиграла великую битву. Она повернулась и посмотрела на возлюбленного. Интересно, что он сейчас чувствует?
      Он лежал рядом с ней на спине и смотрел на звезды. «Как чудесно, что я впервые познала любовь в таком прекрасном месте!» – подумала Араминта. Она была уверена, что никогда не пожалеет о том брачном ложе, которое еще недавно рисовалось ей в наивных девических мечтах. Еще бы – ведь ей выпало счастье стать женщиной на чистом белом песке, под неумолчный гул прибоя вместо свадебных колоколов, а храмом, освятившим это таинство, был великолепный голубой небосвод.
      – Я сегодня же начну укладывать вещи, – сказала она, и его рука, ласково поглаживавшая ее живот, замерла. – Ты уже решил, куда мы поедем?
      – Не торопись, – угрюмо произнес он. – Если Шерлок останется в живых, я найду для нас место и здесь.
      Араминта пожала плечами, отчего ее грудь снова соблазнительно колыхнулась, но сейчас он уже не обратил на это внимания.
      – И правда, к чему эти разговоры о бегстве? – стараясь придать своему голосу беззаботность, проговорила она. – Кто знает, может быть, скоро и моим родителям придется бежать! Говорят, что лорд-протектор при смерти. Если он умрет, вполне возможно, что у нас снова будет король.
      – Если так – слава Богу! – страстно воскликнул он.
      Араминта с удивлением обернулась – в отличие от него она так не считала.
      – Сегодня нашу карету забросали камнями, когда мы ехали по деревне, – сообщила она. – А еще на прошлой неделе никто бы на это не осмелился!
      – Забросали камнями? – не веря своим ушам, переспросил он. – Я об этом не знал.
      – Моя мать до смерти перепугалась. Ей испортили новую шляпку, когда она пыталась опустить шторки.
      – Неудивительно – они же целились в нее.
      – Вряд ли они намеревались причинить нам вред, – задумчиво возразила Араминта. – Мне кажется, просто хотели выразить свои чувства.
      – Жаль, что меня с вами не было! – сердито проворчал он, вскакивая. – Уж я-то сумел бы выразить свои чувства…
      Араминта дотронулась до его руки и мягко, но настойчиво заставила опять лечь.
      – Не можешь же ты ради меня драться с целым светом! – с улыбкой произнесла она, шаловливо проводя пальчиком по его упрямо сжатым губам.
      – Не могу. Но хотел бы, – признался он, привлекая ее к себе.
      Араминта поняла, что он говорит правду. С самого начала она знала, что он предназначен ей судьбой и рано или поздно произойдет то, что недавно произошло. Она была уверена, что он не отступится, и как бы она ни сопротивлялась, ей придется сдаться.
      Не говоря ни слова, Араминта прижалась к возлюбленному, и он снова овладел ее телом. Это была безумная, не знающая удержу любовь. Опять, как и в первый раз, Араминта взмывала ввысь, к сияющим звездам, оставляя землю где-то далеко внизу, и снова возвращалась обратно, на белый песок корнуоллского побережья, к человеку, которого любила.
      – Обещай, что вернешься, – проговорила она, внезапно почувствовав беспокойство. – Что бы ни случилось… Скажи: «Я вернусь к тебе, Араминта…»
      – …даже если сам дьявол встанет на моем пути! – с шутливой театральностью закончил он и, вздохнув, добавил: – Ты ведь знаешь – моя семья ни за что не примет тебя, а твоя – меня. Боже мой, Араминта, на какое будущее я тебя обрекаю?
      Она стремительно обвила руками его шею, пытаясь отогнать неприятные мысли.
      – А мне и не надо другого будущего! – Голос ее слегка дрожал. – Мы убежим вместе! Туда, где нас никто не знает и где людям безразлично, что наши семьи враждуют!
      Она приподнялась на локте, пораженная неожиданной мыслью.
      – Мы можем уехать в Америку!
      – Уже поздно! – резко прервал он ее излияния. – Тебе пора домой. – Он начал одеваться. – Если ты задержишься, тебя могут хватиться.
      Он подал Араминте платье и помог одеться. Ее пальцы соскальзывали с крючков и тесемок. Ей вдруг стало неловко от того, что она стоит обнаженная перед мужчиной.
      – До завтра, – прошептала она, обнимая его за шею.
      – До завтра, – эхом отозвался он, слегка отталкивая ее от себя.
      Нехотя, постоянно оборачиваясь, чтобы помахать ему на прощание, Араминта побрела домой. Проходя через сад, она на минуту задержалась у куста цветущих роз. Название «девичий румянец» заставило ее покраснеть. Она-то теперь не девушка. Наверное, она вела себя слишком смело. Хотя, похоже, ее возлюбленному это даже понравилось. Понравились жар и страсть ее юного тела…
      Войдя в дом, Араминта на цыпочках поднялась в спальню. Когда она проходила мимо комнаты матери, из-за двери донесся легкий храп.
      Все в порядке. Ее никто не хватился.
      А что будет завтра? Араминта мечтательно улыбнулась. Завтра она снова встретится с любимым в условленном месте, и они решат, что делать дальше.
 
      Однако этим планам не суждено было сбыться, ибо наступило 30 августа 1658 года – день, который вошел в историю Англии как день Великой Бури. Она пронеслась по всей стране, оставляя на своем пути страшные разрушения. Порывами ветра ломало трубы, срывало ставни, разбивало оконные переплеты. Крыши крестьянских домов превращались в горстку соломы и летели в небо, как жалкие былинки. Погибло много скота и почти весь собранный урожай. Церковные колокольни ломались, как тростинки, и с грохотом падали на дубовые скамьи прихожан. Кое-где были с корнем вырваны деревья, а порой и целые рощи. С дома Даннингов снесло половину крыши: холодные струи дождя обрушились на дорогую старинную мебель, вымочили пуховые перины и сровняли с землей сад. От милых сердцу Араминты роз «девичий румянец» остались жалкие прутики.
      Когда утром девушка попыталась выглянуть в окно, мать велела ей отойти, опасаясь, что рамы могут сорваться, а стекла – разбиться и покалечить дочь. Впрочем, берега все равно не было видно. Его место заняли чудовищные волны, с грохотом разбивавшиеся о скалы. Ядовито-зеленые, они были увенчаны белыми бурунами, и при каждом ударе о камни вверх летели брызги.
      Когда буря наконец улеглась, оказалось, что дома и хозяйственные постройки селян лежат в руинах. Теперь им уже было не до политики.
      В тот день Араминта так и не получила вестей от возлюбленного.
      На следующий день все домочадцы занялись уборкой. Слуги озабоченно сновали взад и вперед, вытаскивая во двор промокшие постели и убирая обломки мебели. Воспользовавшись суматохой, Араминта надела башмаки на толстой деревянной подошве, подоткнула повыше юбки и отправилась в деревню. Небо все еще было хмурым. Осторожно ступая по грязной дороге, девушка не уставала удивляться тем разрушениям, которые принесла буря.
      Изменился даже сам вид селения. Переломленная пополам колокольня косо воткнулась в землю, повредив множество могил. Два дома были пробиты упавшими деревьями, а со многих снесены крыши. Однако повсюду уже кипела работа. Казалось, все население высыпало на единственную в деревне улицу. Мужчины прибивали оторванные ветром ставни и заново стелили крыши, женщины вывешивали для просушки одеяла и постели. В обычное время появление Араминты наверняка было бы встречено косыми взглядами, сегодня же никто не обратил на нее внимания, и она медленно пробиралась через горы мусора и поверженные стволы.
      Дойдя до конца улицы, Араминта с облегчением убедилась, что местная таверна уцелела. Хотя ярко раскрашенную вывеску с названием «Олень и кабан» унесло ураганом, а от крыши остались одни воспоминания, жизнерадостный толстяк – владелец таверны, – казалось, не был ничуть озабочен этими обстоятельствами и, как всегда, улыбался во весь рот, стоя в дверях. Ему пришлось посторониться, чтобы выпустить служанку, которая появилась на пороге с подносом, заставленным оловянными кружками. Выпивка предназначалась группе мужчин, расположившихся у входа. Араминта ускорила шаг, когда поняла, что мужчины обступили какого-то всадника, с ног до головы заляпанного грязью и державшего в руке насквозь промокшую шляпу. Он явно приехал издалека, и по его щегольскому костюму Араминта сделала вывод, что это наверняка роялист.
      Собравшиеся были так поглощены незнакомцем, что не обратили внимания на девушку, и ей удалось подойти совсем близко.
      Не слезая с коня, мужчина залпом осушил кружку эля и, вытирая рот, пояснил:
      – Жажда замучила. – Жестом попросив снова наполнить кружку, он продолжал: – Я проделал долгий путь, и не менее долгий мне еще предстоит. Слухи подтвердились – узурпатор Кромвель при смерти. Видит Бог, я мчался сквозь непогоду, чтобы сообщить вам эту приятную новость!
      – Сам дьявол наслал на Англию эту ужасную бурю, чтобы завладеть душой старого Оливера! – желчно заметил один из присутствующих под дружный смех.
      – Дьявол сегодня изрядно поживился, – произнес другой. – В самый разгар ненастья Роберт Шерлок отошел в мир иной. Теперь тому, кто его убил – а ведь это добрый роялист! – придется бежать из страны, если он не хочет, чтобы его повесили!
      Мужчины недовольно загудели, а Араминта покачнулась, как от удара. Неужели любимый уехал, не сказав ей ни слова?
      Она повернулась и побежала назад не разбирая дороги, одержимая одной мыслью – поскорее очутиться в родном доме, таком уютном, защищенном скалами. Она должна иметь хоть какую-то опору в этой разом изменившейся, пугающей действительности.
 
      Третьего сентября лорд-протектор Оливер Кромвель скончался. Печальное событие совпало с годовщиной его триумфальных побед при Данбаре и Вустере. В тот же день из Лондона возвратился отец Араминты. Весь вечер он мерил шагами библиотеку, словно пытаясь убежать от мрачных мыслей, а за обедом с натужной жизнерадостностью объявил, что, собственно говоря, беспокоиться не о чем – отныне Ричард, сын Кромвеля, займет место отца. Однако по потухшему взгляду мистера Даннинга чувствовалось, что причин для беспокойства сколько угодно. Араминта догадалась – он опасается, что скоро по деревне замаршируют сапоги кавалеров-роялистов.
      Интересно, с грустью подумала она, будут ли среди них его сапоги. Она все еще не имела вестей от возлюбленного, а его высокомерные родственники, если и располагали какими-то сведениями, не считали нужным делиться ими с Араминтой.
      Настал октябрь, и она поняла, что беременна. Сидя у окна, Араминта часами смотрела на берег, где она так недолго была счастлива и откуда начались все ее несчастья. Унылый вид песка, который с началом осени приобрел неприятный серый оттенок, и иссеченных дождями прибрежных скал не приносил утешения, и девушка, скрывая слезы, поспешно отворачивалась. Вечерами, наблюдая розовый закат, она задавала себе один и тот же вопрос: неужели она напрасно поверила Зеленой Вспышке? Но наступало утро, и Араминта просыпалась с надеждой, что вскоре ее возлюбленный даст о себе знать.
      Однако он так и не вернулся и даже не прислал письма.
      К середине октября в голове Араминты созрел дерзкий план. Кухарка Даннингов, которая в глубине души горячо сочувствовала несчастной девушке и была единственным человеком в доме, кому Араминта полностью доверяла, как-то по секрету сообщила своей любимице, что ее кавалера неделю назад видели в Фалмуте. Услышав это утешительное известие, Араминта, ни секунды не колеблясь, вручила доброй женщине все свои драгоценности – к сожалению, их было не много – и попросила их продать. Спрятав деньги в кошелек и уложив в корзинку несколько платьев, Араминта села в повозку, раздобытую сердобольной кухаркой, и тайком выехала в Фалмут.
      Всю ночь она провела в дороге, ерзая на неудобных досках и с тоской глядя в небо. Лишь равнодушные звезды и холодная луна бесстрастно лили свой свет на распростертый внизу Корнуолл. «Мой любимый наверняка в Фалмуте, – твердила Араминта, чтобы придать себе бодрости. – И я обязательно его найду! Неужели у него хватит духу отослать меня назад сейчас, когда я ношу под сердцем его дитя? Ведь если окружающим станет известно о ребенке, меня могут публично высечь кнутом, а родные выгонят из дома. Нет, такого не должно случиться! Мы поженимся в Фалмуте, а потом уедем в Америку!»
 
      Несмотря на молодость, Араминта отличалась завидной решительностью. Не прошло и двух недель, как она и Джонас Лондон, высокий темноволосый мужчина, поднялись на борт торгового судна «Северная звезда», направлявшегося в колонии. Как только родной английский берег скрылся из виду, капитан «Северной звезды» обвенчал молодую пару.
      Переезд через Атлантику, да еще в зимних условиях, оказался суровым испытанием для беременной Араминты, которую беспрестанно тошнило. Неистовые северные ветры, снег и ледяная крупа с завидным постоянством обрушивались на палубу. Когда наконец судно достигло Род-Айленда и молодые супруги ступили на берег, их встретил толстый слой снега. Араминта с трудом передвигала свое отяжелевшее тело, а узнав о том, что ей предстоит зимовать в грубо сколоченной бревенчатой хижине, до которой еще ехать и ехать, совсем упала духом.
      Они добрались до места лишь поздно ночью, проделав нелегкий путь в тряской повозке. Кругом стояла кромешная тьма, лишь созвездие Ориона сияло в небе, обливая мерцающим светом темные силуэты деревьев. Почему-то Араминта представляла себе Америку совсем иной, и сейчас, с опаской оглядывая эту пустынную, неприветливую землю, она с тоской думала – каково-то придется моей девочке (она была уверена, что родится девочка) в этом суровом, диком краю?
      И вдруг, словно отвечая на ее вопрос, долина заискрилась в лучах северного сияния. Произошло это в тот момент, когда лошади остановились у входа в хижину. Над темной зубчатой каймой деревьев неожиданно появилось волшебное свечение, которое все ширилось, пока не распространилось по северному небу. Казалось, тяжелый небесный занавес медленно движется с запада на восток, гонимый Ветром Судьбы.
      У Араминты перехватило дыхание от этого необычного зрелища, и в ту же секунду ребенок впервые несмело шевельнулся в ней. Если Зеленая Вспышка высветила ее судьбу на далеком корнуоллском берегу, то холодные лучи северного сияния, величаво приветствовавшие ее у въезда в Род-Айленд, набросили покров тайны на эту судьбу, как бы говоря: «Ты никогда не узнаешь, что тебя ждет впереди…»
      На исходе весны, когда Новая Англия купалась в лучах солнца, Араминта Лондон произвела на свет дочь и назвала очаровательную крошку Лорейн – в честь своей бабушки.
      Историю Лорейн Лондон я и предлагаю любезному читателю.

Часть II
ДЕВЧОНКА ИЗ ТАВЕРНЫ

Глава 2

       Таверна «Проворная лошадка», Род-Айленд
       Июнь 1675 года
      Тонкий серпик месяца окутал бледным светом холмистую землю Род-Айленда и посеребрил неказистую, но крепко сколоченную деревянную таверну «Проворная лошадка». Это питейное заведение появилось здесь совсем недавно, в 1671 году. Сейчас в его зале под низко нависшими балками сидели четверо молодых людей, наслаждаясь ночной прохладой, струившейся сквозь открытое створчатое окно. Внимание всех четверых было приковано к миловидной шестнадцатилетней девице по имени Лорейн Лондон, которая служила в таверне подавальщицей и которую тайно вожделели все четверо.
      – Наша деревенская простушка мисс Лондон сегодня выглядит как будто немного лучше, чем обычно, – стараясь казаться равнодушным, произнес один из них, в глубине души любуясь грациозными движениями девушки.
      Самый молодой из четверки, паренек по имени Боб, повертел в руках кружку и со вздохом спросил:
      – Как ты думаешь, Филипп, удастся ли кому-нибудь из нас затащить ее в постель? Стоит мне с ней заговорить, как она тут же хмурится и отворачивается!
      – Одному из нас наверняка повезет, – многозначительно произнес Филипп Дедуинтон.
      Закинув ногу на ногу, он небрежно раскачивался на стуле, продолжая наблюдать за девушкой из-под рыжих кустистых бровей. Судя по костюму, молодой человек был настоящим денди, о чем свидетельствовали блестящий желтовато-коричневый атласный сюртук с медными пуговицами и бриджи из добротной ткани в тон сюртуку, собранные у колен и украшенные с боков широкими желтыми лентами.
      – Я затащу ее в постель, Боб. И сделаю это сегодня же ночью!
      Третий член компании, молодой человек по имени Брэдфорд – в недавней драке ему повредили голову, и теперь он был вынужден носить повязку, – смерил говорившего удивленным взглядом, но промолчал. Что же касается четвертого, который появился в таверне раньше остальных и потому сейчас был пьянее всех, то он, услышав эти хвастливые слова, разразился презрительным смехом и с грохотом опустил кружку на деревянный стол.
      – Ну ты и наглец! Мы все пытались ее заполучить, только она никого и знать не желает. Так почему ты думаешь, что тебе повезет больше, чем остальным? – поддразнил он Филиппа.
      – Потому что у меня в отличие от вас есть голова на плечах, – спокойно ответил тот, намеренно не замечая насмешки. Сощурив выразительные карие глаза, он продолжил: – Советую тебе говорить потише, Клэмп, а то девица учует подвох, и тогда сладить с ней будет труднее.
      Однако Клэмпертон, не обращая внимания на это предостережение, не унимался:
      – Может, заключим пари, приятель? Мне как раз позарез нужны деньги!
      Филипп смерил собеседника холодным взглядом.
      – Ставлю три золотые гинеи, что девчонка будет моей еще до того, как прокричит петух, – негромко предложил он, обращаясь к Клэмпертону.
      – Идет, – мгновенно отозвался тот. – Но, как я слышал, она уже однажды отказала тебе.
      – Я ничего ей не предлагал, – возразил тот. – А если бы предложил, она бы не отказалась! Девица ко мне благосклонна, – хвастливо добавил он, прихлебывая эль.
      – Ну еще бы! Мисс Лорейн питает к тебе склонность, – проворчал темноволосый Брэдфорд, одетый хуже остальных. – Может быть, она даже станет твоей, Филипп. Но на брачном ложе, и никак иначе. А просто так затащить ее в постель тебе вряд ли удастся!
      – Ты забываешь, – холодно отозвался Филипп, – что я лучше всех вас знаком с этой девицей. Они были нашими соседями до того, как ее отец подался на Запад. Бог знает, что с ним случилось! Должно быть, попал в руки индейцев…
      – Да уж, с индейцами шутки плохи, – подтвердил Боб, который вопреки здравому смыслу всегда восхищался Филиппом, а сегодня не мог отвести завистливых глаз от его нового атласного сюртука. – Мисс Лорейн вела себя очень надменно, когда была жива ее мать.
      – Ее мать была благородных кровей, – с уважением произнес Клэмпертон. – Несмотря на то, что семья нуждалась в деньгах, у этой женщины были свои представления о том, за кого должна выйти замуж ее дочь – во всяком случае, не за таких, как мы! Но потом она умерла, и отец тут же сбыл дочь с рук – отдал своим соседям Мейфилдам в услужение, а сам подался на Запад. Мисс Лорейн старается не подавать виду, но в душе, я уверен, надеется на перемены к лучшему.
      – Жизнь имеет свои взлеты и падения, – философски изрек Филипп. – Для Лорейн сейчас не самое благоприятное время. Она нуждается в защите… – Он помолчал и многозначительно добавил, глядя на девушку поверх кружки: – И сама понимает это.
      – И ты, разумеется, протянешь свою сильную руку, чтобы ее защитить? – насмешливо осведомился Клэмпертон. – Только берегись – как бы Лавиния не прознала, что ты столько времени проводишь в таверне, обхаживая Лорейн! Если, конечно, ты намерен жениться на Лавинии, а я не сомневаюсь, что это так.
      Упомянутая Клэмпертоном девица – звали ее Лавиния Тодд – была самой богатой невестой во всей округе, и на ее приданое уже давно зарился Филипп. Недовольный намеком, он нахмурился и отчеканил:
      – Не смей трепать имя мисс Лавинии в этой жалкой харчевне!
      – Пусть этим занимаются в Провиденсе – ведь ее дом там! – хихикнул Боб.
      Филипп смерил приятеля сердитым взглядом, однако воздержался от замечаний. Вместо этого он заглянул к себе в кружку и громогласно объявил:
      – Похоже, у меня кончился эль!
      Клэмпертон пожал плечами. Если Филипп намерен вести двойную игру, ему-то что за дело? Со стуком поставив на грубо сколоченный деревянный стол оловянную кружку, он крикнул:
      – Мисс Лорейн! Принесите нам еще эля, пожалуйста.
      Услышав свое имя, Лорейн, которая до сих пор находилась в дальнем конце таверны и не могла знать, о чем разговаривали джентльмены, мгновенно направилась к их столику. Все в ней – юность, свежесть, чистота и, разумеется, злосчастные обстоятельства, в которых она оказалась, – притягивало молодых людей как магнитом. Та самая гордячка Лорейн, которая не так давно гневно отвергала их нечестивые предложения, теперь вынуждена была зарабатывать себе на хлеб, прислуживая в таверне «Проворная лошадка».
      Однако она по-прежнему держала себя с достоинством, а в глазах не было и намека на робость или недовольство.
      – Эль для всех? – уточнила Лорейн, собирая пустые кружки.
      Брэдфорд прикрыл свою рукой.
      – Мне достаточно, – объявил он. – Завтра мы с отцом едем в Провиденс купить лошадей, так что мне нужна ясная голова.
      – Значит, три кружки, – подытожил Филипп и с восхищением добавил: – Вы сегодня вся словно светитесь, мисс Лорейн!
      От этих слов девушка вспыхнула – уж не смеется ли он над ней? – но, поняв по взгляду Филиппа, что он говорит искренне, одарила молодого человека белозубой улыбкой, чрезвычайно ее красившей.
      – Как она похожа на мать, когда улыбается, – негромко заметил пожилой мужчина, который, попыхивая трубкой, сидел неподалеку и тоже не сводил глаз с Лорейн.
      Услышав эти слова, девушка на секунду замерла, но тут же, подхватив кружки, отправилась наполнить их элем. Глаза ее затуманились воспоминанием. Ей очень недоставало матери. Она обожала слушать рассказы Араминты об Англии, где та жила в юности, о ее побеге из дома и, разумеется, о романтическом венчании с Джонасом Лондоном на борту «Северной звезды», отплывшей из Фалмута в Америку.
      – Но почему вы не поженились на берегу? – удивленно спросила Лорейн, услышав эту историю в первый раз.
      – Потому что, если бы о свадьбе стало известно заранее, нас бы выследили, – ответила мать.
      – Кто же? – допытывалась Лорейн.
      – Мой отец. В то время Ричард Кромвель еще находился у власти, а значит, отец сохранял былое влияние. Я не представляю, что бы он тогда с нами сделал!
      От этих слов Лорейн буквально онемела.
      – Но если ты так любила папу, что согласилась бежать с ним, почему ты не могла сказать об этом своему отцу? Неужели его это не смягчило бы? – спросила она, справившись с волнением.
      Мать отвела взгляд и уклончиво ответила:
      – Потому что тогда я сама не знала, что скоро у меня… Впрочем, это не важно. Все это было так давно!
      Это действительно было очень давно. Англия выскользнула из рук Ричарда Кромвеля, более пригодных для того, чтобы держать книгу, нежели шпагу. Роялисты предупреждали, что он не справится со страной, и оказались правы. Теперь у Англии снова появился король, беспутный красавец Карл II.
      – И ты ни разу не написала домой? Не сообщила родителям, где находишься?
      Опасаясь гнева отца, Араминта послала письмо кухарке. Новости, сообщенные в ответном послании, были ужасными.
      Отложив шитье, молодая женщина с грустью посмотрела на свою маленькую дочурку.
      – Узнав, что король снова пришел к власти, мой отец пытался покончить жизнь самоубийством. Выстрел не достиг цели. Отец был еще жив, когда мать нашла его. Она тут же приказала заложить карету и потребовала, чтобы кучер во всю мочь гнал к деревне. В тот день шел сильный дождь, и дорогу развезло. Карета сорвалась с утеса, и все, кто в ней находился, погибли…
      Странно, как спокойно она произнесла эти слова. Много лет назад, когда Араминта узнала эту новость, ей казалось, что она этого не переживет.
      Лорейн молча и серьезно поглядела на мать.
      – Но разве после этого ты не… – Она запнулась, пытаясь найти подходящие слова. – Ты ведь говорила, что твои родители были богаты. Разве после их смерти ты не стала наследницей?
      Наследницей… Чего? Ночных звезд, Зеленой Вспышки, волшебства пустынного берега?
      – Все, чем они владели, было конфисковано Короной, – спокойно пояснила Араминта. – Ничего не осталось. И никого, к кому я могла бы возвратиться… Жаль только, что родители так и не простили меня. Было бы утешительно сознавать, что они примирились с моим замужеством…
      – Но почему они так ненавидели папу? – поинтересовалась малышка Лорейн.
      Араминта пожала плечами.
      – Тогда все обстояло очень сложно. Англия была расколота, а нравы царили жестокие. За неосторожно сказанное слово, а тем более действие можно было запросто лишиться головы. К тому же Корнуолл всегда считался оплотом роялистов.
      – В таком случае почему папа не вернулся на родину? Ведь он-то был роялистом, разве нет?
      Араминта внимательно посмотрела на дочь.
      – Его родственники ни за что не приняли бы меня. А что касается возвращения… – Араминта невесело усмехнулась. – Мы были слишком бедны… А теперь я хочу кое о чем попросить тебя, Лорейн, – понизив голос, продолжала молодая женщина. – Не стоит сообщать папе о нашем разговоре. Воспоминания о прошлом всегда наводят на него тоску, а у него и так слишком мало радостей!
      Мать произнесла это с такой горечью, что Лорейн тут же прекратила расспросы. И все же порой девочка позволяла себе помечтать о том, что было бы, если бы все обернулось по-другому – король не возвратился бы на трон, семья отца примирилась бы с его женитьбой, а родители матери не утратили бы своего богатства и позволили дочери вернуться домой… Вероятно, тогда она, Лорейн, могла бы разъезжать в фамильной карете, нанося визиты соседям, и на шляпке у нее красовалось бы роскошное перо!
      Во всяком случае, тогда ей наверняка не пришлось бы разносить кружки с элем в захудалой деревенской харчевне и выслушивать сальности мужчин, которые так и норовят раздеть ее хотя бы взглядом.
      Мать Лорейн всегда с радостью рассказывала дочери о Корнуолле. Она с упоением описывала красоту этого сурового края, иссеченные непогодой скалы, к которым лепились гнезда птиц, высокий дом на краю утеса, где она жила в ту пору, когда была беззаботной юной девушкой, – словом, говорила обо всем, кроме своего побега из Фалмута и того, что случилось потом. Казалось, жизнь Араминты оборвалась в ту минуту, когда она покинула спасительный кров отчего дома.
      «Наверное, она была недовольна тем, что отец так и не научился как следует заботиться о семье», – вспоминая прошлое, вздыхала Лорейн. Однако мать никогда не жаловалась, напротив, всегда была очень добра к мужу. «Она вышла за него на радость и на горе и сдержала слово», – думала Лорейн. В глубине души девушка восхищалась матерью, но не могла не признать, что ее история служит наглядным подтверждением того, что жизнь не всегда складывается так, как предполагаешь.
      Джонас Лондон был немногословным человеком. Хотя Лорейн со слов матери знала, что отец убежденный роялист, сам Джонас никогда не распространялся об этом. Он вообще не говорил о политике. Казалось, ступив на американскую землю, которая стала его второй родиной, мистер Лондон даже мысленно не обращался к Англии. Гораздо больше его интересовало то, что он называл «рискованными предприятиями». Часто, вернувшись домой, он возбужденно рисовал перед женой радужные картины будущего богатства, а она кротко внимала, никак не комментируя его слова. Однако потом, когда муж снова куда-нибудь уезжал, бедная женщина тайком проливала слезы.
      – Это папа так расстроил тебя? – с беспокойством спросила однажды Лорейн, застав мать плачущей.
      Араминта смахнула слезу.
      – Джонас любит помечтать. И никогда не станет другим. Он верит, что в один прекрасный день мы станем богаты и сможем вернуться в Англию. Видит Бог, мне самой бы этого хотелось! – Она вздохнула и попыталась улыбнуться. – Но увы, этому не суждено сбыться… Послушайся моего совета, Лорейн: никогда не предавайся пустым мечтам!
      – Обещаю, – твердо ответила та.
      Она окинула сочувственным взглядом хрупкую фигуру матери. Слава Богу, сама она гораздо крепче! «Мама – как тончайший батист, а я – как крепкий, прочный муслин, – пришло ей на ум «текстильное» сравнение. – То, что не по плечу ей, смогу вынести я…»
      В этих словах заключалась печальная правда. Сложением и здоровьем Лорейн походила на отца, жилистого и стойкого, а вот Араминта таяла год от года под суровым натиском холодных зим Новой Англии. Она бледнела и худела, пока не стала такой бестелесной, что, казалось, легчайший ветерок мог ее сдуть. Неудивительно, что несчастная пала жертвой лихорадки – болезни, часто посещавшей эти края по вине многочисленных судов, бросавших якорь в заливе Наррагансетт.
      Лорейн страстно любила мать, и когда Араминты не стало, девушке казалось, что она сама вот-вот расстанется с жизнью. Все изменилось в одночасье. Лорейн Лондон, дочь элегантной красавицы англичанки, мечтавшая о том, что когда-нибудь вернется на родину родителей и станет утонченной английской мисс, была вынуждена поступить в услужение. После смерти жены Джонас, которого одолевали кредиторы, продал им за бесценок все свое имущество и подался на Дикий Запад, чтобы попытать счастья в тех краях. С тех пор о нем никто не слышал.
      Перед отъездом мистер Лондон обратился к суду с просьбой обязать бездетную чету Мейфилд, владельцев соседней фермы, взять Лорейн на свое попечение. Так тринадцатилетняя девочка стала наемной работницей.
      Сама Лорейн не имела ничего против. Ей нравились и Мейфилды, и их ферма. Поутру она с удовольствием гнала коров через цветущий, усеянный маргаритками луг. Коровы шли лениво, сверкая блестящими боками, и колокольчики, привязанные к их шеям, мелодично позвякивали. Хозяева поместили Лорейн в уютной комнатке на чердаке и обращались с ней как с дочерью. Конечно, порой девочке было тяжело управляться с тяжелыми глиняными кувшинами. Но когда в жаркий летний день кувшины водворялись в прохладные просторы погреба, Лорейн, ловко орудуя круглой деревянной маслобойкой, приступала к своему любимому занятию – сниманию сливок и взбиванию масла. Работа на открытом воздухе и простая обильная еда оказали благотворное влияние на девочку. Она так и сияла здоровьем, на щеках играл яркий румянец, а выразительные глаза лучились счастьем.
      Однако Лорейн подстерегал еще один страшный удар. Через два года ее пожилые хозяева умерли, не пережив жестокой лихорадки, а у их единственного родственника и наследника, проживавшего в Суссексе, не было никакого желания обременять себя фермой. И вот в один далеко не прекрасный день все имущество Мейфилдов, включая землю и скот, было выставлено для продажи на аукционе.
      К ужасу Лорейн, ее ожидала та же участь. Ей никогда не забыть, как она стояла под палящим солнцем, а вокруг нее громоздился весь нехитрый скарб Мейфилдов – повозка, старое кресло-качалка, в котором так любила отдыхать миссис Мейфилд, стол, кровати, одеяла, многочисленные горшки, кастрюли, сковородки и другая кухонная утварь. Тут же жалобно хрюкали свиньи, а две дойные коровы печально звякали колокольчиками. Все это было выставлено для продажи, в том числе и сама Лорейн, как будто она была не живым человеком, а стулом или кроватью!
      Купил ее некто Оддсбад, владелец таверны «Проворная лошадка». При взгляде на этого человека бедняжку обуял подлинный ужас – ей показалось, что она стоит на пороге ада. А он, нимало не смущаясь, покачивался на каблуках, широко расставив толстые ноги в полосатых штанах, и оценивающе глядел на девочку, словно она была кобылой или овцой, которую он намеревался приобрести.
      Вскоре выяснилось, что Оддсбад, несмотря на свою устрашающую внешность, в сущности, безобидный и добродушный человек. А вот его сварливая карга-жена невзлюбила Лорейн с первой минуты. Злобно глядя на девочку, она громким визгливым голосом поинтересовалась, что вдруг нашло на ее муженька? Зачем он покупает эту девчонку? Неужели он такой глупец, что не понимает – им нужен кто-нибудь постарше и посильнее, кто мог бы управляться с тяжелой работой? А на что годится такая малявка – ведь ей небось еще и пятнадцати не исполнилось! Однако, невзирая на протесты миссис Оддсбад, сделка состоялась, и Лорейн, сжимая в руке полотняный узелок с нехитрыми пожитками, послушно направилась к таверне вслед за супругами, которые продолжали яростно препираться.
      Миссис Оддсбад отвела Лорейн крохотную каморку под самой крышей, которая была тесной и неудобной, зато обладала неоспоримым преимуществом: убрав лестницу, девушка могла не опасаться, что полночные гости – а таковые частенько стучались в двери таверны – начнут ломиться к ней.
      Для молодой девушки, выросшей в благородной семье и лелеявшей надежду на блестящее будущее, жизнь в таверне обернулась форменным адом. Жена Оддсбада постоянно бранила ее, а порой и поколачивала. После очередной взбучки Лорейн в слезах забиралась в свою конурку и с грустью смотрела на небо, видневшееся в щели потолка. Ей вспоминался родительский дом, такой теплый и уютный, мать, горячо ее любившая. Все это ушло безвозвратно, растаяло как дым…
      Временами она задавалась вопросом – как мог отец не взять ее с собой? Почему он один подался на поиски счастья? И сама же отвечала – так уж устроены мужчины. По их представлениям жизнь в суровом краю слишком опасна для их нежных жен и детей. С момента отъезда отца Лорейн не имела о нем никаких известий и теперь уже не сомневалась, что их и не будет. Должно быть, индейский томагавк или стрела сразили Джонаса Лондона, и теперь его косточки покоятся на дне глубокой лощины или на берегу горной речушки, выбеленные беспощадным солнцем и омытые дождем. И все же девушка жила надеждой, что отец в конце концов нашел свое счастье и в один прекрасный день приедет за ней, чтобы навсегда избавить от унизительной службы в таверне, где мужчины сладострастно раздевают ее взглядами и каждый исподтишка норовит ущипнуть, когда она проходит мимо, разнося кружки с элем.
      Но, пожалуй, неприятнее всего было сознавать, что Филипп видит, как низко она пала. Лорейн любила Филиппа Дедуинтона с тех пор, как себя помнила. Еще в детстве она восхищалась этим красивым молодым человеком, который, проезжая мимо в обществе своих сестер, взирал на весь мир так надменно, будто воображал себя его владельцем.
      Девицы Дедуинтон дружно недолюбливали Лорейн, справедливо полагая, что эта простушка, если бы захотела, могла с легкостью отбить у них любого жениха. Саму Лорейн вовсе не интересовали девицы Дедуинтон – для нее существовал только Филипп. Она неизменно восхищалась молодым щеголеватым красавцем, встречаясь с ним в церкви на воскресной службе – в такие минуты слова священника с трудом достигали ее ушей – или на деревенских праздниках.
      Филипп не мог не заметить, что юная красотка украдкой наблюдает за ним и, краснея, отводит взгляд, стоит ему посмотреть в ее сторону. Позднее, когда Лорейн уже служила у Мейфилдов, молодому человеку представился случай стать в ее глазах настоящим героем. Однажды утром, когда девушка гнала на луг пятнистую корову, огромный рыжий бык Дедуинтонов внезапно сорвался с привязи, проломил ограду, разделявшую два владения, и устремился прямо к злополучной лужайке. К счастью, в тот момент мимо проезжал Филипп. Не долго думая, он повернул коня, галопом промчался мимо быка и, выхватив Лорейн у него из-под носа, посадил перед собой в седло. На ошеломленную девушку это произвело неизгладимое впечатление – по ее представлениям, в незапамятные времена так поступали рыцари, похищавшие возлюбленных и увозившие их на боевых конях. Не важно, что на самом деле бык был смирен, как овечка, о чем Филипп, конечно же, прекрасно знал. Отныне в глазах Лорейн молодой сосед был окружен ореолом человека, который, невзирая на грозившую ему опасность, спас ей жизнь – и навеки завоевал ее сердце.
      Филипп не сомневался в чувствах Лорейн. Однажды летом – в тот год ей исполнилось четырнадцать – он по-соседски посетил Мейфилдов, и с тех пор его намерения стали ясны не только самой девушке, но и немногословной «матушке Мейфилд», как называла ее Лорейн. Она пыталась держать его на расстоянии, но это ей не всегда удавалось.
      Как-то летним вечером, когда молодые поселяне устроили танцы на лужайке, Филипп неожиданно обхватил изящную талию своей партнерши и увлек ее в густую тень яблони. Она с готовностью подставила ему губы и вдруг с ужасом поняла, что он раздевает ее и пытается повалить на траву!
      Оскорбленная Лорейн, пылая негодованием, вырвалась из объятий дерзкого кавалера и с размаху закатила ему пощечину. Она ударила бы еще раз, но Филипп вовремя отвел ее руку. Его карие глаза метали молнии. Однако он все-таки отпустил Лорейн, и она, поправляя юбку, стремглав бросилась к пожилым дамам, которые мирно беседовали, готовя угощение для участников пикника. Они, конечно, заметили, что девушка что-то уж слишком раскраснелась, да и волосы у нее подозрительно растрепаны, но приписали этот непорядок молодости и возбуждению, вызванному танцами. Никто не придал значения инциденту, кроме самой Лорейн. Всю ночь ей снились руки Филиппа, жадно скользившие по ее платью.
      Она любила молодого человека, но не собиралась так просто сдаваться. Разве мать не говорила ей, что все, что дешево достается, дешево и ценится? А Лорейн хотелось, чтобы Филипп ее ценил! Она намеревалась выйти за него замуж, любить всегда и быть любимой. Одна мысль о том, что такой прекрасный рыцарь, как Филипп Дедуинтон, может влюбиться в нее, наполняла Лорейн трепетом. Во сне она мечтала о нем, а проснувшись, не могла отвести взгляда от его чудесного лица, хотя пыталась не выдать своего интереса, прикрывая глаза пушистыми ресницами.
      Филиппу это внимание льстило, как мальчишке. Не раз он появлялся в таверне в новом, только что сшитом костюме с единственной целью – покрасоваться перед влюбленной девицей. Одно время он даже подумывал о женитьбе и, если бы оказался на аукционе, где распродавалось имущество Мейфилдов, вполне мог сделать ей предложение. Однако в то время он, как назло, гостил у родственников в Провиденсе. К моменту его возвращения девушка уже служила в таверне «Проворная лошадка».
      Филипп не только не прекратил ухаживаний, но, напротив, стал держаться еще развязнее. Какие могут быть церемонии с девкой из харчевни? Теперь он открыто преследовал Лорейн, тискал ее в углу, не упускал случая как бы ненароком коснуться юной груди, натягивавшей тонкую материю платья, и наслаждался тем, как девушка, которой это было неприятно, заливается густым румянцем. А уж от намеков, которые он хрипло нашептывал ей на ухо, бедняжка готова была сквозь землю провалиться. В общем, благородного рыцаря как не бывало, с грустью признавалась себе Лорейн…
      Пока она наполняла кружки элем, Оддсбад добродушно улыбался, глядя, как проворно орудует за стойкой его помощница. Да, он не прогадал, купив ее. Молодые повесы стекались в таверну со всей округи, чтобы полюбоваться ослепительной улыбкой и роскошными льняными волосами Лорейн. Три состоятельных вдовца, жившие по соседству, которые до этого, казалось, не помышляли о втором браке, наперебой искали ее руки, и каждый обещал щедро вознаградить Оддсбада, если девушка примет его предложение. Однако юная красавица вежливо, но твердо ответила отказом всем троим. Находились и такие – в их числе молодой Филипп Дедуинтон, – кто готов был выкупить Лорейн у ее теперешнего владельца, но не собирался связывать себя узами брака. И хотя жена с утра до ночи пилила Оддсбада за то, что тот упускает свою выгоду, он все никак не решался отдать свою любимицу первому встречному, о намерениях которого можно было судить по недвусмысленному плотоядному блеску в глазах.
      – Не пойму, чего ты дожидаешься, Оддсбад! – визгливо вопрошала сварливая супруга. – Неужели рассчитываешь, что за этой потаскухой явится прекрасный принц?
      По правде говоря, владелец «Проворной лошадки», будучи человеком практичным, совсем на это не рассчитывал. И все же чистота и невинность Лорейн, а также остатки былого рыцарства, утраченные вместе с юными годами и стройностью, удерживали Оддсбада от столь постыдного шага. Не мог он так гнусно обойтись с девушкой, на долю которой и без того выпало немало горя. И хотя с появлением красотки Лорейн в таверне частенько вспыхивали драки, зачинщиком которых выступала компания во главе с Филиппом Дедуинтоном, возросшие доходы стоили того, чтобы смириться с этим досадным обстоятельством. Так что, помимо галантности, у толстяка Оддсбада были свои причины не расставаться со служанкой.
      Многие посетители засиживались в «Проворной лошадке» допоздна и при этом нещадно дымили, отчего к ночи у Лорейн обычно слезились глаза, а в ушах стоял гул от грубых мужских голосов. Не составил исключения и нынешний вечер. «Как бы я хотела выйти на свежий воздух!» – вздохнув, в сотый раз подумала она. Однако стоило Филиппу сказать ей комплимент, как ее настроение мгновенно изменилось. Направляясь танцующей походкой к столику, где сидели молодые джентльмены, Лорейн чувствовала, как в душе расцветает весна. Правда, приходилось соблюдать осторожность, чтобы не наткнуться на подвыпивших гуляк и не расплескать эль. Большинство завсегдатаев «Проворной лошадки» составляли местные фермеры, торговцы и табунщики, но, по мнению Лорейн, никто из них не мог тягаться с Филиппом. Всю недолгую дорогу от стойки к столику она не сводила глаз с молодого человека, а он, чувствуя, что им любуются, картинно откинулся на стуле и небрежным движением водрузил обутую в мокасин ногу на спинку соседнего. В нагловатой улыбке, которой он приветствовал Лорейн, была уверенность собственника. Смешавшись под его взглядом, девушка споткнулась и чуть не опрокинула эль на мужчину в штанах из лосиной кожи, сидевшего за соседним столиком.
      – Эй, полегче! – вскричал, вскакивая, Тейт Корбин – так звали обладателя кожаных штанов. – Жаль, что не ты, а только твое пиво попало ко мне на колени! – со смехом добавил он, окончательно смутив Лорейн.
      Осторожно, как будто в руках у нее были не дешевые оловянные кружки, а тончайшие чашечки из китайского фарфора, которыми так дорожила ее мать и которые Джонас Лондон проиграл в карты, девушка поставила пиво на стол. При этом ее соблазнительные груди оказались в опасной близости от Филиппа Дедуинтона, чем тот не преминул воспользоваться, дерзко погладив их.
      Лорейн отпрянула, словно от ожога, и поспешно удалилась, сопровождаемая довольным смехом наглого юнца. Филипп никогда не позволял себе подобных дерзких выходок, когда были живы Араминта и Джонас, которые могли защитить дочь! Сгорая от стыда, девушка спряталась за стойкой и принялась мыть посуду.
      – Сегодня ночью она будет моей, – самоуверенно изрек Филипп, поднимаясь.
      Он заговорщически перемигнулся с Тейтом Корбином, и оба вышли из таверны, чтобы вдали от посторонних глаз и ушей обсудить план дальнейших действий.

Глава 3

      Разговор между Филиппом Дедуинтоном и Тейтом Корбином состоялся у коновязи. Велся он приглушенными голосами, но все же не настолько тихо, чтобы его не услышал новый гость, только что подъехавший к «Проворной лошадке». В темноте собеседники его не заметили, а он намеренно не выдавал своего присутствия, с преувеличенным вниманием роясь в седельной сумке. Похоже, тема явно его заинтересовала, поскольку он так и простоял в тени деревьев до тех пор, пока заговорщики не закончили беседу. Лишь тогда незнакомец выпрямился, опустил в карман то, что вытащил из сумки, и проводил заговорщиков хмурым взглядом.
      Этот человек принадлежал к числу тех, от чьего недовольства другим становится не по себе. Высокий, стройный, с мускулистым жилистым телом, он отличался отменным здоровьем и привык, чтобы с ним считались. Мощные плечи, казалось, вот-вот разорвут по швам тонкое сукно синего сюртука, а крепкие руки благородных очертаний, как выяснилось, могли быть нежными – во всяком случае, когда он гладил своего коня.
      – Я скоро вернусь, паренек, – пробормотал незнакомец с характерной шотландской картавостью. – Вот только улажу одно дельце и тут же займусь тобой. Сегодня у тебя будет вдоволь сена и овса, а ночь ты проведешь в удобной конюшне.
      С этими словами мужчина направился к зеленой двери таверны. На пороге он остановился и настороженно огляделся. Такова была его привычка, выработанная годами. На первый взгляд могло показаться, что его серые глаза лишь равнодушно блуждают по поверхности, но впечатление это было обманчивым – на самом деле он замечал много такого, что ускользало от взора других. «Деревенщина!» – так одним словом определил он посетителей таверны. Ни одного парика, ни одного модного костюма. Лишь сюртук юного денди с каштановыми волосами, что сидел у окна в компании трех простоватых приятелей, мог бы с натяжкой считаться приличным.
      Незнакомец и сам был без парика. Он ненавидел эти неудобные штуки, предпочитая, чтобы солнце и ветер свободно играли густой шевелюрой, которой наградил его Господь, и презирал всякое, как он выражался, «прихорашивание».
      Ему хватило беглого взгляда, чтобы узнать многое о тех людях, что собрались сегодня в «Проворной лошадке» под низким потолком окутанной дымом общей залы. Пока он стоял на пороге, неторопливо стаскивая перчатки, обитатели таверны так же внимательно изучали его.
      Они видели перед собой человека с иссеченным непогодой лицом и стройным, поджарым телом. Его густые темные волосы были гладко зачесаны назад и заплетены в небольшую косичку. Во взгляде светло-серых глаз под прямыми темными бровями не было и намека на теплоту, но они резко контрастировали с чуть приподнятыми уголками губ, придававшими их владельцу обманчивый вид слабого и нежного создания. На новом госте был синий сюртук с серебряными пуговицами, затянутый в талии и расходившийся фалдами книзу, темно-синие бриджи, облегавшие стройные бедра, и запыленные сапоги из прекрасной кожи.
      В общем, это был человек, чье появление в любой таверне заставило бы прислуживающую в ней девушку выпрямиться, пригладить волосы и нервно одернуть юбку, а мужчин задуматься над вопросом: кто бы это мог быть и каким ветром эдакого щеголя занесло в глушь их родного Род-Айленда?
      Услышав шаги незнакомца, Лорейн обернулась в его сторону. На какую-то долю секунды их взгляды встретились, и – о чудо! – человек, которого, казалось, ничто не могло вывести из равновесия, в замешательстве замер и не сразу продолжил свой путь.
      Он был настолько поражен свежим пикантным личиком этой юной девушки, что даже не расслышал, как к нему обратился владелец таверны, радушно предлагавший новому гостю почетное место у очага.
      – Я предпочел бы сесть здесь, – возразил незнакомец, кивком головы указывая на столик, стоявший рядом с тем, где расположились молодые джентльмены.
      По тону, каким были сказаны эти слова, стало понятно, что тот, кто их произнес, привык отдавать приказания и не допускал мысли, что их можно ослушаться. Владелец таверны тоже мгновенно это почувствовал. Почтительно склонив голову, он повел гостя к выбранному им месту, хотя соседство с буйной четверкой, на взгляд Оддсбада, не сулило ничего хорошего. Путешественник водрузил длинные ноги на деревянный стул и, прислонившись к стене, принялся с удовольствием наблюдать за Лорейн. Под этим изучающим взглядом девушка вспыхнула до ушей и, подойдя ближе, робко осведомилась, чего желал бы новый посетитель.
      – Немного эля и немного беседы, – ответил тот. – А также все, что у вас есть на ужин.
      – Эль и ужин у нас имеются, – удивленно сказала она. – А вот что касается беседы…
      За соседним столиком воцарилось напряженное молчание.
      – Вот именно, – подтвердил гость. – Расскажите мне о себе. Как вас зовут? И кому вы принадлежите?
      Услышав такой грубый вопрос, девушка надменно вскинула голову.
      – Мое имя – Лорейн Лондон, сэр. А принадлежу я самой себе. Хотя должна еще год отработать в этой таверне.
      – Понятно, – коротко бросил незнакомец, теряя интерес к собеседнице. – А теперь принесите-ка мне эля, мисс Лорейн.
      В ожидании заказа он скучающим взглядом обвел соседей. Неотесанные деревенские олухи – таков был его суровый приговор. Неужели тот, с кем он должен встретиться в этой харчевне, уехал, не дождавшись его? Правда, сам он опоздал на свидание. Его лошадь потеряла подкову, и неумеха кузнец провозился с новой целых полдня. Если они в самом деле разминулись, ему придется искать того человека. А это чревато опасностью для обоих. Незнакомец почувствовал искушение задать прямой вопрос владельцу таверны, но решил воздержаться – многолетний опыт научил его не поддаваться подобным искушениям.
      Звали незнакомца Рэйл Камерон, и в душе он был таким же неукротимым шотландцем, как и его далекие предки, полтора века назад сложившие головы у Флодденского холма. Законы мало его интересовали, поскольку те, что действовали в колониях, были установлены англичанами, а следовательно, к нему, шотландцу, не имели никакого отношения. Гораздо больше его интересовал собственный хитроумный план. Жаль, если он сорвется из-за такой мелочи, как сломанная подкова!
      Вскоре Камерон получил ответ на мучивший его вопрос. В таверну развязной походкой ввалился высокий парень в потертой кожаной одежде и индейских мокасинах, излюбленной обуви местных жителей. Обведя глазами присутствующих, он громогласно вопросил:
      – Слыхали новость? Лошадь Харли Моффатта понесла и сбросила его прямо на камни. Он расшиб голову и скорее всего уже мертв. Это случилось в десяти милях отсюда.
      – А я ведь хорошо знал Харли, – сокрушенно качая головой, произнес Оддсбад. – Какое несчастье! Не иначе как он не смог усидеть в седле из-за своей хромоты…
      Именно с этим человеком и собирался встретиться Рэйл Камерон. Ошибки быть не могло – в этих краях проживал лишь один хромой Харли Моффатт. Теперь придется сбывать оружие другому заказчику. Дело в том, что Моффатт, над которым многие посмеивались за бабью склонность по любому пустяку впадать в панику, уже давно был уверен, что война с индейцами племени вампаноаг неизбежна. Их главный вождь по имени Метакомет – колонисты презрительно называли его «королем Филиппом», намекая на имя, данное ему при крещении европейцами, – в последнее время заметно активизировался. Моффатт утверждал, что пока жители Род-Айленда ведут бесконечные тяжбы по поводу прав на землю, ссорятся с соседями из Коннектикута, плетут заговоры и контрзаговоры, «король Филипп» потихоньку стягивает силы. Еще в 1671 году этого коварного и жестокого вождя обложили непомерной данью, но, как видно, такая мера не смягчила его буйного нрава.
      В прошлом году произошли еще два события, обострившие обстановку. Некто Джон Сосомон – Молящийся Индеец – был уличен своими соплеменниками в шпионаже в пользу белых и убит. За это преступление поплатились трое индейцев – их публично повесили на площади в Плимуте. Волнение нарастало. Боязливые колонисты вроде Моффатта не сомневались в том, что вождь вампаноагов давно вступил в сговор с влиятельным племенем наррагансеттов, и они в любую минуту могут выставить по меньшей мере десять тысяч воинов. Встревоженные жители решили принять ответные меры. В качестве одной из таковых мер Моффатт, человек состоятельный, предложил контрабандным путем доставить в Род-Айленд оружие, чтобы его жители могли в случае необходимости защитить себя. Шлюп с грузом контрабанды принадлежал Камерону и сейчас стоял в заливе Наррагансетт, чтобы двинуться вверх по реке Провиденс. Сегодня вечером в таверне «Проворная лошадка» Камерон рассчитывал получить последние инструкции от Моффатта относительно того, где именно ему следует высадиться.
      Вначале Рэйл, человек по природе подозрительный, к тому же питавший инстинктивное недоверие к слишком сложным планам, решительно воспротивился тому, чтобы встреча проходила в деревенской глуши Род-Айленда. Чего ради он поедет в незнакомый холмистый край, если можно с таким же успехом назначить свидание в Провиденсе? Но, узнав, что Моффатт инвалид и поездка в город представляет для него известные трудности, Камерон нехотя сдался. И вот он сидит в этой дыре, его партнер мертв, а ценный груз находится в заливе на шлюпе, который могут в любую минуту обыскать и конфисковать оружие.
      Он уже собирался покинуть таверну, как вдруг взгляд его упал на хорошенькую подавальщицу. Прелестная куколка! И подумать только – ведь вокруг нее плетется целый заговор с целью лишить ее невинности. Во всяком случае, таков был смысл разговора, который Камерону удалось подслушать у коновязи.
      Рэйл задумался. Спешить ему некуда. Ночь он прекрасно проведет в гостинице, которую заприметил, подъезжая к «Проворной лошадке», а пока можно побыть здесь и понаблюдать. Как раз в эту минуту из-за стойки показалась Лорейн с кружкой эля на подносе. Когда она проходила мимо соседнего столика, парень, одетый в оленью кожу – именно он совещался во дворе с красавчиком, сидевшим сейчас у окна, – вдруг грубо схватил девушку за грудь. Она испуганно отпрянула и пролила эль на спину парня. Тот вскочил, оглушительно захохотал и попытался ее обнять, но тут от окна донесся негодующий возглас:
      – Сядь на место, негодяй! Оставь мисс Лорейн в покое!
      Бросив на Филиппа признательный взгляд, Лорейн осторожно поставила кружку перед Рэйлом Камероном и повернулась, чтобы уйти.
      Однако Филипп остановил ее.
      – Будьте уверены, мисс, я не позволю этому негодяю распускать руки, – с угрозой в голосе произнес он.
      Лорейн вспомнила, как часто ревность Филиппа становилась причиной жарких стычек в таверне, и попыталась остановить молодого человека.
      – Да будет вам! – смущенно сказала она. – Он ведь не хотел ничего плохого, просто выпил лишнего.
      – Не хотел ничего плохого? – продолжал возмущаться Филипп, поднимаясь со стула. – Видит Бог, я научу негодяя хорошим манерам!
      Встревоженная Лорейн положила руки ему на грудь и попыталась усадить.
      – Прошу вас, не затевайте из-за меня драку!
      Филипп, довольный тем, что нежные ручки покоятся у него на груди, нехотя повиновался. Лорейн с облегчением вздохнула – кажется, на этот раз драку удалось предотвратить – и обернулась к Камерону:
      – Ваш ужин будет готов через минуту. Только, к сожалению, я не могу предложить ничего, кроме холодного мяса и хлеба – печь уже погасили.
      Рэйл кивнул.
      – Меня это вполне устраивает, – заверил он и с любопытством спросил: – Откуда у вас этот городской выговор, мисс Лорейн?
      – От матери, – призналась девушка. – Она была настоящей леди и дала мне хорошее образование.
      – Чтобы прислуживать в таверне?
      Ее серо-голубые глаза затуманились.
      – Мама хотела, чтобы я удачно вышла замуж. Но потом она умерла, и все изменилось…
      – Так оно обычно и бывает, – согласился Рэйл.
      Ему припомнилось собственное детство, проведенное в Шотландии. Тогда он был юн и полон надежд… Он отогнал непрошеные мысли.
      – Вы так молоды, мисс Лорейн. Обстоятельства вашей жизни еще могут измениться к лучшему.
      – Будем надеяться, – с печальным вздохом промолвила та. – Пойду принесу ужин.
      Лорейн с первого взгляда приглянулся новый посетитель. Ей нравилось, как он смотрит на нее – словно она настоящая леди – и как уважительно разговаривает. Именно уважения ей больше всего не хватало в последнее время. Только Филипп мог бы избавить ее от такой жизни – в глубине души Лорейн надеялась, что рано или поздно это произойдет, – но пока он не торопился обременять себя женой. Значит, в ближайшее время ей по-прежнему придется влачить постылую жизнь в таверне и обслуживать этих неотесанных мужланов.
      Взяв оловянную кружку, Лорейн направилась к столу Рэйла.
      – Понравился ли вам ужин? – приветливо осведомилась она. – Это лучшее, что я смогла найти на кухне.
      В ответ Рэйл улыбнулся, краешком глаза наблюдая за Оленьими Штанами. Тот развалился на сиденье и, похоже, собирался повторить свою попытку. «Ну нет!» – подумал Камерон. Он был полон решимости помешать осуществлению гнусного плана, вынашиваемого двумя заговорщиками. Пусть девица – простая прислужница, но невинность – единственное ее богатство, не считая, разумеется, ослепительной красоты, и Рэйл не собирался потакать капризу юнца, вознамерившегося сорвать этот цветок.
      – Мясо в самом деле превосходное, – произнес он с таким расчетом, чтобы его услышал Дедуинтон. – Но ваша красота, мисс Лорейн, не идет с ним ни в какое сравнение. Я целый вечер любуюсь вашим миловидным личиком.
      Девушка вспыхнула.
      – Вы не должны так говорить, сэр, – пролепетала она еле слышно. – Я ведь простая служанка, работаю здесь ради куска хлеба…
      – И тяжело вам достается этот хлеб? – напрямик спросил Камерон.
      Поколебавшись, она честно призналась:
      – Иногда да. Особенно когда мне приходится возмещать ущерб, нанесенный другими. Долг постоянно растет, и боюсь, мне придется остаться здесь дольше, чем предусмотрено контрактом, пока я не выплачу все.
      – Ущерб?
      Она печально кивнула:
      – Ну да. Когда возникают драки и посетители бьют посуду, жена хозяина считает, что это из-за меня, и велит мне расплачиваться.
      – А вам небось доставляет удовольствие стравливать поклонников?
      Лорейн в негодовании вздернула подбородок.
      – Нет, что вы! Я никогда этого не делаю. Не люблю ни драк, ни… драчунов.
      Последнее слово девушка произнесла, намеренно повернувшись в сторону Филиппа. Она слышала, как он громко стукнул кружкой о стол, но сделала вид, что ничего не заметила.
      – Нельзя же обвинять вас в том, в чем вы не виноваты, мисс Лорейн!
      – Иногда обвинением против человека может служить сам факт его рождения, – с горечью возразила девушка.
      Рэйл посмотрел на нее с удивлением. Дело в том, что как раз обстоятельства собственного рождения заставили молодого шотландца пойти по кривой дорожке. Незаконный отпрыск богатого дворянина, презираемый его законными сыновьями, юный Рэйл с детства познал нужду и лишения, а став старше, не слишком обременял себя соображениями морального порядка. С тех пор минуло немало лет, но события далекого прошлого еще были живы в его памяти. Вот почему он с пониманием и сочувствием воспринял слова Лорейн.
      – Остается только сожалеть, мисс, что вы, такая юная, уже усвоили эту горькую истину, – произнес он мягко.
      Лорейн подарила ему одну из своих прелестных улыбок, приоткрыв в мягком изгибе полных губ безупречно белые зубки. Троица за соседним столиком с напряженным вниманием наблюдала за этой сценой. Особенно негодовал Филипп. Наклонив голову, он возбужденно пошептался с Брэдом и Бобом, а потом подал условный знак сидевшему рядом Тейту Корбину.
      Лорейн решила отнести на место кружку, однако направилась не к столу Корбина, а к скамейке, где еще недавно сидел четвертый участник компании и которая теперь была пуста и стояла поперек зала. Рэйл на мгновение отвлекся от созерцания юнцов – уж слишком соблазнительно покачивала бедрами Лорейн, пока шла, и слишком пикантным показался ему ее задик, когда она нагнулась, чтобы поставить на место скамейку.
      Это минутное невнимание дорого ему обошлось. Мощный удар кулака обрушился на правую скулу Камерона, и он кубарем свалился на пол. Одновременно чья-то обутая в мокасин нога перевернула стол, на котором все еще стояли поднос с его ужином и полупустая кружка.
      Лорейн пронзительно вскрикнула.
      Очутившись на полу, Рэйл проворно перекатился на спину и в мгновение ока снова был на ногах. Обретя равновесие, он тут же залепил одному из нападавших, Брэду, такую затрещину, что тот, беспомощно махая руками, рухнул поперек стола. Однако к приятелю на выручку уже спешил Дедуинтон. Мужчины сшиблись и, не разжимая объятий, по инерции выкатились во двор. За ними по пятам следовали Корбин, Боб и Брэд, уже успевший прийти в себя. Под деревьями, где происходило побоище, было темно, однако Лорейн успела рассмотреть, что высокий незнакомец ничуть не уступает своим противникам. Он проворно отскакивал, уклоняясь от ударов, метко наносил свои и парировал чужие, чем вскоре привел врагов в замешательство.
      При первом же звуке драки жена Оддсбада вылетела на середину комнаты и выволокла за собой Лорейн.
      – Я все видела! – не помня себя от ярости, кричала она. – Ты вертелась перед этим незнакомцем, как последняя шлюха, и вот на тебе – довела-таки до ссоры! Погляди на поднос – он же разбит вдребезги! А нож, а вилка… Все пришло в негодность! Ну ничего, ты мне заплатишь за это, мерзавка!
      Слишком расстроенная, чтобы защищаться, Лорейн молчала. В глубине души она ощущала неловкость – ведь она действительно чуточку флиртовала с новым гостем, но не всерьез, а только чтобы досадить Филиппу. И теперь, если кого-то покалечат в драке, это будет ее вина. Девушке нечего было сказать в свое оправдание, и она лишь робко пыталась освободиться из костлявых рук рассвирепевшей миссис Оддсбад.
      – Ну-ну, дорогая, полегче! – вмешался добродушный хозяин таверны, решительно оттаскивая жену от служанки.
      А снаружи тем временем разгоралась схватка. Рэйл, который только что отшвырнул от себя Брэда, теперь сражался с мускулистым детиной в оленьей коже. Вдруг до него донесся голос Филиппа:
      – Я покажу тебе, как вольничать с мисс Лорейн!
      И в ту же секунду в воздухе просвистела пуля.
      Рэйл инстинктивно пригнулся, и пуля, тоненько взвизгнув, вонзилась в ствол у него над головой. Чувствуя, что дело начинает принимать крутой оборот, он выпустил Корбина и полез за собственным пистолетом. Но не успел шотландец нащупать оружие, как юный Боб, сжимая в руках толстую дубину, незаметно подкрался сзади и, размахнувшись, изо всех сил стукнул его по затылку. Даже густая шевелюра, которой так гордился Камерон, не смогла смягчить этого жуткого удара. В глазах у него померкло, и он мешком свалился на росистую траву.
      Услышав возглас Филиппа, а потом звук выстрела, Лорейн побледнела и чуть не потеряла сознание. Миссис Оддсбад, тоже прислушивавшаяся к тому, что творилось на улице, от неожиданности выпустила девушку.
      – Бог мой, да ты никак убил его, Филипп! – донесся снаружи испуганный крик Брэда.
      Женщины, не сговариваясь, ринулись к выходу, но Оддсбад решительно сгреб обеих и оттащил от двери.
      – Вы соображаете, куда лезете? – зашипел он. – Это все проделки дьявола, не иначе! Надо же такому случиться… Как бы то ни было, молодые ребята – наши, местные, а тот господин – чужак. Так что если кто будет спрашивать, мы ничего не видели и не знаем. Ясно?
      Под звуки драки снаружи жена Оддсбада молча боролась с мужем. Наконец ей удалось высвободиться, и она напустилась на него:
      – Оставь меня в покое, Оддсбад! Ишь чего придумал – «ничего не видели, ничего не знаем»… Как бы не так! Я имею полное право знать, что происходит в моем дворе!
      С этими словами она подхватила юбки, выставив на всеобщее обозрение костлявые ноги, и стрелой вылетела на улицу. Толстяк Оддсбад еле поспевал за супругой.
      Оставшись в одиночестве, Лорейн бессильно опустилась на скамейку и закрыла лицо руками. Боже мой, неужели это она во всем виновата?
      И вдруг девушка почувствовала, как ее обхватили чьи-то руки. Она в испуге выпрямилась. Перед ней стоял Филипп. На щеке у него красовалась свежая ссадина, а глаза горели диким огнем.
      – Бог мой, Лорейн, я только что убил человека! – простонал юноша. – И теперь меня повесят. А все потому, что приревновал тебя… Не мог видеть, как ты оказываешь ему предпочтение!
      – Предпочтение? Да что ты, Филипп! Как я могла предпочесть тебе человека, которого видела впервые в жизни?
      Лорейн была расстроена, но говорила правду. Как бы ни изменился в последнее время Филипп, она продолжала любить его всем сердцем.
      – Но почему ты думаешь, что убил его? – вскричала она. – Может, он еще жив?
      Филипп покачал головой:
      – Он сам наставил на меня пистолет. Я испугался и выстрелил первым. – Он лихорадочно обвел глазами комнату. – Если бы я мог где-нибудь спрятаться, а потом тайком убежать!.. Но Оддсбад знает, где привязана моя лошадь, и если я попытаюсь уехать верхом, он наверняка меня остановит. Надо переждать здесь, в доме, пока уляжется вся эта суета. Они подумают, что я подался в лес, и будут искать меня там… Ах, Лорейн, это все потому, что я так тебя люблю!..

Глава 4

      Пораженная Лорейн, не веря своим ушам, уставилась на Филиппа. Ей показалось, что окружающий мир вдруг завертелся с головокружительной быстротой. Даже звуки, доносившиеся с улицы, стали как будто тише.
      Потому что он так ее любит! Боже мой, как долго она ждала этих слов! И вот они наконец произнесены…
      – Я спрячу тебя в своей комнате, – торопливо проговорила она. – Идем скорее! – Она подвела его к лестнице. – Поднимайся наверх, а я скажу, что ты сюда не приходил. Потом, когда все утрясется, ты сможешь перебраться в безопасное место.
      – Неужели ты пойдешь на это ради меня, Лорейн? – услышала она благодарный шепот Филиппа.
      – Да-да! Только скорее. Медлить нельзя!
      Она подтолкнула его к чердаку, а сама встала на страже у двери. Теперь никто не сможет войти или выйти незамеченным. За спиной она услышала шаги – это Филипп, бесшумно ступая в мягких мокасинах, начал подниматься по лестнице.
      Лорейн выглянула во двор и увидела хозяина таверны и его жену. Они стояли у поленницы, а позади них темнел ряд деревьев. Рядом никого не было – ни живых, ни мертвых.
      Вдруг из-за угла показалась чья-то фигура. Это был Корбин, парень в оленьих штанах. Он подбежал к Лорейн и, запыхавшись, проговорил:
      – Ты не видела Филиппа? Он все-таки прикончил того типа! Брэд и Боб хотят спрятать тело в лесу, но ты же знаешь, какая миссис Оддсбад болтливая. Стоит ей что-нибудь пронюхать, как она раззвонит об этом на всю округу…
      Спрятать тело в лесу… Неужели приятного незнакомца, человека с такой приветливой улыбкой, больше нет на свете? Лорейн судорожно сглотнула, но тут же напомнила себе, что не должна думать о нем. Главное сейчас – Филипп. Ведь если бы она не стала флиртовать с гостем, драки бы не было…
      – Нет, Филипп сюда не приходил, – отважно солгала девушка, глядя Корбину прямо в глаза.
      Как видно, он ей не поверил, потому что, хитро подмигнув, спросил:
      – А если бы даже приходил, вы ведь не сказали бы мне об этом, мисс Лорейн?
      Она вспыхнула, но не успела ответить, поскольку возвратились Оддсбады. Муж чуть не силой волочил жену за собой.
      Лорейн отступила, чтобы дать им пройти. Корбин снова подмигнул девушке и направился к коновязи. Из-за деревьев послышался голос Брэда:
      – Эй, подожди! Я поеду с тобой.
      – Ну, я до тебя доберусь, паршивая девчонка, дай только срок! – прошипела миссис Оддсбад, увидев Лорейн, и снова попыталась вырваться из цепких объятий супруга. – Ты мне за все заплатишь! Да еще и кнута отведаешь…
      – Замолчи! – прикрикнул на нее Оддсбад.
      Ударом ноги он распахнул дверь спальни и втолкнул жену внутрь.
      Сердце Лорейн колотилось, как молот. Дождавшись, пока супруги утихомирятся, девушка осторожно поднялась наверх и втащила за собой лестницу. Передвигаться приходилось на ощупь – на чердаке было темно, если не считать лунного света, проникавшего сквозь щели между балками.
      И вдруг из этой теплой темноты, наполненной запахом свежего сена, возникли две руки и обвились вокруг талии Лорейн. Девушка ахнула, но Филипп закрыл ей рот поцелуем.
      – Наконец-то мы одни! – услышала она его страстный шепот.
      Лорейн сделала слабую попытку высвободиться. Господи, как она его хочет! И подумать только – сегодня он ради нее убил человека… Не важно, что ревность его была необоснованной – он сделал это ради нее, в этом Лорейн не сомневалась ни минуты.
      – Пожалуйста, Филипп, не надо, – взмолилась она. – Вспомни, что ты в опасности! Тебе нельзя здесь долго оставаться. Надо что-то придумать…
      Голос ее прервался, когда она почувствовала, что он стягивает с нее платье. Ветхая материя треснула, и этот звук совпал с тихим всхлипыванием Лорейн. А Филипп тем временем мягко, но решительно уложил ее на соломенный матрас и наклонился сверху.
      – Нет-нет! – прошептала Лорейн в ужасе. – Ты не должен этого делать, да еще в такую минуту…
      – Ш-ш-ш! – Он приложил палец к губам. – Нас могут услышать. Неужели ты хочешь, чтобы меня повесили?
      О Боже! Конечно, она этого не хочет. Но почему Филипп позволяет себе такие вольности? В представлении Лорейн, это приличествует лишь мужу. Она попыталась натянуть на себя платье, однако руки Филиппа снова резко рванули материю. Корсаж и сорочка разом соскользнули с плеч, и взору молодого человека предстала упругая юная грудь Лорейн. В следующий момент она почувствовала, как он жадно обхватил ладонями нежные округлости, припал к ним губами и коснулся теплым влажным языком нежного соска.
      Волна горячего гнева захлестнула девушку. Вместе с тем она ощутила и некое новое чувство, которому трудно было подобрать название, но которое существовало на земле со времен Евы, – чувство волшебное, таинственное и притягательное. И все же гнев возобладал. Как Филиппу не стыдно так себя вести? За кого он ее принимает – за доступную женщину?
      Теперь Лорейн начала бороться всерьез. Не произнося ни звука, лишь тяжело дыша, она извивалась в крепких объятиях Филиппа, била его по ногам, молотила маленьким кулачком по груди.
      Ошеломленный молодой человек, явно не ожидавший столь решительного сопротивления, нашел единственный выход совладать с непокорной красоткой – навалился на нее всей тяжестью и зарылся лицом в мягкие шелковистые волосы. Лорейн замерла, услышав его страстный шепот:
      – Ах, Лорейн, я так хочу тебя! – Голос звучал приглушенно, но в нем слышалась неподдельная страсть. – Подумай, что завтра мне придется бежать. Меня наверняка начнут искать – и дома, и здесь. Кто знает, когда нам доведется свидеться!..
      От этих слов вся воинственность Лорейн улетучилась. Она прекратила бороться с Филиппом, чем он не преминул воспользоваться, задрав ей юбку до самой талии. Теперь не только ее грудь, но и бедра были полностью открыты его жадному взору.
      – Нет! – яростно прошипела девушка, возобновляя сопротивление. – Нет!
      Но тут он припал губами к ее губам, и Лорейн продолжала отстаивать свою честь, судорожно ловя ртом воздух.
      Только сейчас, когда глаза привыкли к темноте, она с ужасом заметила, что Филипп успел раздеться. Почувствовав прикосновение упругой мужской плоти, Лорейн вздрогнула и в панике заметалась по матрасу.
      Неожиданная резкая боль пронизала ее. Лорейн хотелось закричать, но губы Филиппа по-прежнему не отрывались от ее рта, и из горла вырвался лишь сдавленный стон. Впрочем, молодого человека это не тронуло. Он продолжал ритмично двигаться, утоляя свою страсть и лишая Лорейн последних сил. Она больше не сопротивлялась, а просто покорно лежала на соломе. Временами ей казалось, что она теряет сознание.
      Филипп, продолжая прижимать к себе трепещущую Лорейн, так что тела их сливались воедино, провел рукой по ее спине. Она затрепетала еще сильнее. От его ритмичных движений в ней рождался свой пульсирующий ритм. К боли и полузабытью прибавилось некое новое чувство, как будто она медленно пробуждалась от сна, обостренно воспринимая все, что с ней происходило. Это было то волшебство, которое манило ее уже давно. И вот теперь оно стало явью и властно влекло вперед. От прикосновения мускулистого мужского тела в ней вспыхнул ответный нежный огонь, дикая страсть, о существовании которой она еще недавно и не подозревала.
      Влекомая этой страстью, девушка издала чувственный стон и вся подалась навстречу любовнику. Филипп, одновременно удивленный и обрадованный, с наслаждением принял ее в свои объятия. Теперь он уже не сжимал ее так крепко, как вначале, уверенный, что победил сопротивление. Они задвигались, подчиняясь единому ритму, получая и даря наслаждение, и одновременно взмыли на вершину экстаза. Даже в самых смелых своих мечтах Лорейн не могла представить себе такого блаженства.
      Филипп выпустил ее из объятий и, тяжело дыша, улегся рядом.
      – Ты просто чудо, Лорейн, – благодарно прошептал он, дразнящим движением касаясь ее соска, и нежный розово-коричневый бутон тут же затвердел от его ласки.
      – Возьми меня с собой! – взмолилась она, приподнимаясь на локте, так что ее грудь прижалась к груди Филиппа, а лицо почти касалось его лица. – Пожалуйста, Филипп! Я не стану жаловаться, я разделю все страдания, которые выпадут на твою долю. Я помогу тебе бежать, только умоляю – возьми меня с собой!
      Некоторое время он молчал, как будто что-то соображая, а потом снова накинулся на нее. На этот раз он овладел ею с таким неистовством, словно хотел вознаградить себя за то, чего не испытал при первой попытке. Лорейн отдавалась с радостью. Сердце ее пело от счастья. Она была уверена, что добилась своего. Теперь, когда они стали так близки, он ее не оставит. Ну а уж она позаботится о том, чтобы больше не давать Филиппу поводов для глупой ревности.
      – Я всегда любила тебя, – прошептала она нежно. – И всегда буду любить!
      По телу Филиппа пробежала дрожь. Лорейн приписала это радости от услышанного признания и удивилась. А почему бы ей и не признаться? Ведь отныне она вся принадлежит ему!
      Похоже, неожиданное, шепотом сделанное признание и в самом деле свело молодого человека с ума. Ласки его стали грубее. Он с силой прижимал к себе Лорейн, так что ей казалось, будто у нее вот-вот треснут ребра, тяжело дышал, даже стонал. Казалось, он хочет проникнуть в нее еще глубже, измять нежную плоть до синяков. Наконец он издал хриплый стон, похожий на рыдание, и отпустил Лорейн.
      Удивленная его грубостью, она протянула руку и трепещущими пальцами коснулась его тела, однако он дернулся, как от удара.
      – Филипп… – несмело начала Лорейн.
      – Ты ведьма, – сжав зубы, злобно прошипел он. – Ты хочешь отнять у меня силу, как Далила у Самсона!
      Обиженная девушка отвернулась и только потом поняла, что он имеет в виду. Ей стало смешно. Он боится, что, если она снова возбудит его, у него не останется сил для побега! А ведь для этого и в самом деле нужны силы… Успокоенная, Лорейн закинула руки за голову и принялась строить планы на будущее. Они поплывут по реке в Провиденс – правда, Филиппу придется зайти домой за деньгами, – но уже утром, когда рассветет, они тронутся в путь. В Провиденсе сядут на какое-нибудь судно, отбывающее в дальние края, и там, на борту корабля, который повезет их к новой жизни, поженятся.
      Таковы были радужные мечты, владевшие душой девушки. Она была уверена, что они осуществятся, если рядом с ней будет ее возлюбленный.
      Однако Лорейн не могла долго размышлять о побеге – надо было действовать. Обернувшись к Филиппу, она несмело предложила:
      – Внизу тихо. Должно быть, Оддсбад с женой спят. Что, если нам спустить лестницу и убежать прямо сейчас?
      Он что-то буркнул в ответ, запечатлел поцелуй на ее трепещущем соске и начал одеваться. Лорейн с трудом различала его в темноте. Вздохнув, она тоже решила одеться, только в другое платье. Оба были из домотканого полотна, оба изношены и много раз чинены, но по крайней мере второе не было дырявым. Девушка от души пожалела, что у нее нет более приличного наряда – ведь по этому дешевому платью сразу можно догадаться, что она служанка, а о своем унизительном статусе, который, она надеялась, с сегодняшнего дня изменится, ей хотелось забыть как можно скорее.
      – Подожди, пока я спущусь и открою дверь, – прошептал Филипп. – А потом сойдешь ты.
      Лорейн послушно подождала несколько минут, затем осторожно подкралась к двери и заглянула вниз. В комнате было почти светло и пусто. Она уже собиралась шагнуть на ступеньку, как вдруг обнаружила, что лестница исчезла. Должно быть, Филипп по ошибке убрал ее.
      И вдруг Лорейн с ужасом поняла, что это вовсе не ошибка – Филипп с самого начала собирался убежать без нее! Наверное, не хотел подвергать ее опасностям трудного путешествия и решил отправиться один. О нет, только не это!
      Девушка протиснулась между стропилами и грациозно, как кошечка, спрыгнула на земляной пол.
      Дверь таверны была открыта. К удивлению Лорейн, на пороге появился Оддсбад с вязанкой хвороста в руках. «Неужели он видел Филиппа?» – с тревогой подумала она.
      – Уже встала, крошка? – удивленно спросил Оддсбад.
      Обычно по утрам Лорейн приходилось поднимать силой.
      – Я… – запинаясь, начала девушка и умолкла, не в силах придумать правдоподобного объяснения.
      К счастью, в этот момент внимание хозяина привлек шум за спиной. Лорейн тоже посмотрела в ту сторону, и сердце у нее упало – в дверь спотыкающейся походкой входил юный Боб, одетый в синий сюртук незнакомца. Оддсбад так и застыл, сжимая в пухлых руках хворост и не в силах отвести глаз от серебряных пуговиц и синих бархатных манжет.
      – Где ты это взял? – хриплым шепотом поинтересовался он. – Не хочешь ли ты сказать, что сегодня ночью здесь произошло убийство?
      Боб пожал плечами и рассмеялся.
      – Конечно, нет! – заверил он испуганного хозяина. – Мы заключили пари, тот парень поставил на кон сюртук, и я выиграл. Идет мне?
      – Болтается, как на вешалке. У того парня плечи гораздо шире твоих, – отрезал Оддсбад, с беспокойством глядя на щегольской наряд, и, подумав, добавил: – Не стоит тебе надевать этот сюртук, Боб. Многие вчера видели его на незнакомце.
      Боб снова рассмеялся с беспечным видом человека, которому нечего опасаться. Войдя в таверну, он уселся за стол и приказал:
      – Перестань кудахтать, старый брюзга, и принеси мне кружку эля. Никакого убийства не было, если это тебя беспокоит.
      С сомнением покачав головой, Оддсбад обернулся к Лорейн:
      – Принеси парню эль, девочка.
      Лорейн заколебалась. Ей хотелось бежать за Филиппом, но ведь тогда все догадаются, что он ночью был у нее. А что, если это ему навредит? Пока она стояла, раздираемая сомнениями, в дверях таверны появился еще один человек.
      На его темных волосах запеклась кровь. Тонкая батистовая рубашка была изодрана в клочья и невообразимо грязна. Серые глаза, отчетливо выделявшиеся на бледном лице, налились кровью и метали молнии. Незнакомец, как фурия, ворвался в таверну и накинулся на Боба так стремительно, что тот даже не успел подняться со стула. Под тяжелыми ударами кулака нос и рот молодого человека тут же превратились в кровавое месиво, а голова беспомощно моталась из стороны в сторону.
      – А теперь, – произнес мужчина зловеще тихим шепотом, – я избавлю тебя от своего сюртука, лживая свинья! И не вздумай помять его, когда будешь снимать, не то заработаешь пулю!
      Только сейчас насмерть перепуганный Боб заметил, что прямо на него наставлен внушительный пистолет, сжимаемый твердой рукой.
      – Я… я только позаимствовал ваш сюртук на время, – запинаясь, объяснил он, не сводя глаз с пистолета. – Я решил, что вы его потеряли, ну и надел пока… А потом все равно отдал бы, Богом клянусь!
      Мужчина, явно не поверив этому сбивчивому объяснению, недовольно пробурчал что-то.
      Боб же, не на шутку перепуганный, продолжал:
      – И когда я вчера ударил вас палкой, я вовсе не думал, что получится так сильно!
      – Ты подкрался ко мне исподтишка, сзади, а тем временем твой дружок выстрелил!
      Боб судорожно глотнул и начал стаскивать с себя злополучный сюртук.
      – Но Филипп целился вовсе не в вас, а в дерево! Это была игра. Мы просто шутили…
      – Шутили? – взревел Камерон, хватая парня за грудки и встряхивая с такой силой, что у того клацнули зубы. – Вчера вечером я подслушал разговор этого щеголя, твоего дружка, и типа в оленьих штанах. Они собирались устроить драку, а потом выманить мисс Лорейн из дома под тем предлогом, что якобы Оленьи Штаны убит и его надо спрятать в лесу. Таким образом девушка стала бы легкой добычей Атласного Сюртука. Но тут появился я, и их планы изменились – теперь роль «трупа» была уготована мне!
      Услышав эти слова, Лорейн смертельно побледнела. Казалось, еще минута, и она в беспамятстве рухнет на пол.
      – Неужели вы, деревенские олухи, так любите заключать пари, что ради выигрыша готовы нанести человеку удар в спину? – с презрением поинтересовался Камерон и, не дожидаясь ответа, выхватил у Боба сюртук. – Ну так, видит Бог, я научу вас хорошим манерам!
      Он снова нанес меткий удар. Молодой человек, перелетев через всю комнату, беспомощно распластался на столе.
      – Отлично сработано, сэр, – удовлетворенно констатировал хозяин таверны. – Я сам давно собирался это сделать.
      – П… пари? Вы сказали «пари»? – дрожащим голосом переспросила Лорейн.
      – Ну да. Этот щеголь в атласном сюртуке вознамерился хитростью затащить вас в постель.
      Обернувшись, Рэйл внимательно посмотрел на девушку. Похоже, она еле держится на ногах. Белое как мел лицо, спутанные льняные волосы… Живое воплощение горя, от зрелища которого у него перевернулось сердце.
      – И судя по вашему виду, ему это удалось.
      Лорейн молча кивнула, чувствуя себя глубоко несчастной. Ее изящная фигурка приникла к косяку, а глаза были устремлены в туманную даль, куда уехал Филипп – без нее. Девушка пыталась овладеть собой, но силы ее покинули. Лишь губы беспомощно двигались, но из них не вылетало ни звука.
      – Если вы скажете, где этот негодяй, я разделаюсь с ним, – негромко предложил Рэйл.
      Лорейн молчала. Ей казалось, что огромный мир навалился на нее всей тяжестью, и даже уйди сейчас земля у нее из-под ног, она бы этого не заметила. Судорожно сглотнув, девушка облизнула пересохшие губы и запинаясь проговорила:
      – Он… уехал. Наверное, домой. Он сказал, что ему нужно бежать, потому что он убил вас. Что во время драки вы выхватили пистолет, и Филиппу ничего не оставалось, как достать свой. Он выстрелил не раздумывая. Я считала, что это моя вина… Что он убил вас из ревности, и теперь ему самому грозит смерть.
      Она закрыла лицо руками и покачнулась.
      – Значит, он сыграл на ваших лучших чувствах, – с отвращением констатировал Рэйл.
      – Дуреха ты, дуреха! – вмешался Оддсбад, оторвавшись от лицезрения поверженного Боба. – Разве ты не знала, что твой Филипп обхаживает Лавинию Тодд из Провиденса?
      Лорейн молча покачала головой.
      Впрочем, сердечные дела, да еще чужие, меньше всего интересовали хозяина таверны. Для него на первом месте всегда была выгода.
      – Вы что, забыли? – с негодованием обратился он к Камерону. – Вы не можете уехать, не заплатив за выпивку и ужин!
      Резкий голос Оддсбада вывел Рэйла из задумчивости.
      – О какой плате вы толкуете, любезный? Разве в вашем заведении постояльцы платят за то, что их чуть не убивают, а потом бросают раненых в дровяном сарае? Что же касается ужина – извольте получить!
      Он швырнул на стол монету, которая, стукнувшись о дерево, со звоном покатилась по земляному полу. Презрительно усмехнувшись, Камерон вышел из комнаты, задев плечом скорчившуюся в дверях Лорейн.
      Отвязав лошадь, он взобрался в седло. Даже в мятом сюртуке и заляпанных грязью сапогах этот человек выглядел внушительно.
      Рэйл пришпорил коня, но тут его взгляд упал на дрожащую девичью фигурку.
      – Хотите, я увезу вас отсюда, Лорейн? – неожиданно предложил он. – Одно ваше слово, и мы тут же уедем.
      Лорейн уронила руки. Сквозь слезы она с трудом различала высокого красавца на вороном скакуне.
      «Хотите, я увезу вас отсюда?»
      Лорейн не колебалась ни минуты. Даже если бы человек на вороном скакуне оказался самим дьяволом, ее бы это не смутило. Он предлагает ей бежать, и она воспользуется его предложением. Не говоря ни слова, девушка подлетела к Рэйлу, и он посадил ее перед собой в седло.
      – Эй, погодите! – раздался сердитый голос хозяина. – Вы не можете увезти девчонку. Она должна еще год отработать на меня!
      Шотландец мало уважал законы, зато высоко ценил свободу – чужую и собственную. Его сильная рука обвилась вокруг талии Лорейн, и он почувствовал, как бешено колотится ее сердце. Услышав гневный окрик Оддсбада, бедняжка в страхе сжалась.
      – Я расторгаю договор! – крикнул Рэйл. – Со мной эта девушка вкусит свободу!
      – Я обращусь к закону! – в бешенстве заорал Оддсбад, бессильно потрясая кулаками, но не отваживаясь напасть на вооруженного гостя.
      – Плевал я на ваши законы! – парировал Рэйл. – Она поедет со мной. А вам должно быть стыдно за то, что вы держали ее у себя как рабыню!
      С этими словами он пришпорил коня и скрылся в утренней дымке.
      – Надо их догнать! – вмешалась миссис Оддсбад, которая была свидетельницей этой перебранки.
      Толстяк некоторое время постоял в нерешительности, потом снял со стены мушкет. Всадники между тем стремительно удалялись, уносимые быстроногим скакуном. Последнее, что успел разглядеть Оддсбад, были развевающиеся на ветру льняные волосы Лорейн и широкие плечи Рэйла.
      – Торопись же, болван! – наседала на мужа миссис Оддсбад. – Разве ты не видишь, что они уже далеко?
      Оддсбад покачал головой. В глубине души он восхищался отважным незнакомцем, который, сам чудом избежав смерти, сумел позаботиться о поруганной девушке.
      – Пошли, – ворчливо обратился он к супруге. – Пора готовить завтрак.
      – Да ты сам без ума от этой смазливой девчонки! – упрекнула мужа миссис Оддсбад. – Будь проклят тот день, когда мы взяли ее к себе!
      – Ну, тот день уже давно позади, – резонно возразил трактирщик. – А девушка уехала и вряд ли вернется.
      Вслед за женой он поплелся в дом и принялся выдвигать бочки с пивом. Мысли о Лорейн не давали Оддсбаду покоя. Как ни крути, а у него обманом увезли служанку. Одного этого было достаточно, чтобы в глазах толстяка зажегся сердитый огонь.
      Но вдруг лицо его прояснилось. Он стукнул себя по колену и разразился оглушительным хохотом.
      А ведь из этой ситуации есть выход! Можно не только получить выгоду, но и вдоволь посмеяться. С тех пор как молодой Филипп Дедуинтон возвратился из Провиденса, он чуть не каждый день приставал к Оддсбаду с просьбой продать ему Лорейн. Тот решительно отказывался, догадываясь, что у парня на уме. Но ведь он не знает, что она сбежала! Сегодня же Оддсбад отправится на ферму Дедуинтонов и уступит Лорейн мистеру Филиппу, ссылаясь на то, что из-за нее в таверне стало слишком неспокойно, а когда Филипп явится за девушкой, сочувственно похлопает парня по плечу и скажет, что Лорейн узнала о пари и, не в силах перенести унижения, сбежала. Так что не он, Оддсбад, а этот щеголь Филипп останется в проигрыше!
      Предвкушая сладкую месть, толстяк залился смехом.

Глава 5

      Они отъехали совсем недалеко, как вдруг Рэйл резко повернул коня. До сих пор девушка сидела молча, погруженная в свое горе, но тут в испуге выпрямилась.
      – Почему мы едем назад? Неужели вы передумали? Вы же не собираетесь отправить меня обратно?
      Высокий шотландец удивленно взглянул на свою спутницу.
      – Вы плохо меня знаете, – спокойно произнес он. – Я не из тех, кто передумывает или возвращается. Если уж я ухожу, то навсегда.
      – Но тогда почему же…
      – Чтобы сбить с толку вашего хозяина, – отрезал Камерон. – Скажи-ка лучше, девочка, ты знаешь здешние места?
      – Как все местные жители, я полагаю.
      – Тогда подскажи, есть ли укромная дорожка или коровья тропа, по которой я мог бы незаметно объехать таверну. Впереди слышится шум воды, а мне вовсе не улыбается угодить в ловушку водопада или закона.
      Закона… Ну конечно! Теперь они оба вне закона – беглая служанка и тот, кто помог ей бежать.
      Лорейн вперила глаза в туман.
      – Мне кажется… Да, точно. Надо повернуть направо сразу за тем высоким деревом. Там будет небольшой ручей. Ваша лошадь легко перейдет его вброд, и наши преследователи потеряют нас, даже если будут искать с собаками!
      – Вряд ли нас будут искать с собаками, – усомнился Рэйл. – До сих пор я не слышал лая.
      – В таверне действительно их не держат – хозяйка не любит собак. Говорит, что их надо кормить, а это все равно что выбрасывать деньги на ветер. По ее мнению, лучше выращивать кур – их хотя бы можно подать к столу!
      – Не позавидуешь ее мужу. Жить с такой мегерой мало удовольствия, – пробормотал Рэйл, круто поворачивая коня.
      – Еще бы! – с жаром согласилась Лорейн.
      Через несколько минут они увидели воду – крохотный ручеек мирно струился между осинами. Проехав с милю, Рэйл сказал:
      – Ну, теперь-то мы далеко от таверны. Подскажи, как покороче выбраться на главную дорогу.
      – Вот дорога, – мотнула головой Лорейн. – Но она ведет в Провиденс.
      – Это мне известно. Вчера я по ней приехал.
      Так, значит, он живет в Провиденсе… Лорейн ждала, что он что-нибудь расскажет о себе, но он молчал.
      Вороной конь все бежал вперед сквозь утренний туман, и его копыта звонко цокали по пыльной дороге. Оба всадника молчали: мужчина – потому, что после вчерашнего удара у него болела голова, а девушка – потому, что ее терзали гнев и горе. Все мечты, взлелеянные ею за последние три года, растаяли, как вскоре растает утренний туман под живительными лучами солнца.
      Лорейн погрузилась в воспоминания. Отчего-то ей припомнилась Лавиния, которая появилась в здешних местах, сияя горделивой улыбкой и сверкая темно-карими глазами. Припомнилась девушке и первая после приезда Лавинии зима. Опечаленная недавней смертью матери, Лорейн медленно шла по тропинке, увязая в снегу – в тот год его выпало больше, чем обычно. Она несла соседке горшочек масла и вдруг увидела Филиппа. Он ехал верхом на гнедой кобыле, впряженной в сани. Поравнявшись с Лорейн, молодой человек спешился, подхватил ее на руки и усадил в сани, заботливо укутав одеялом.
      – Масло подождет, – решительно объявил он. – Вам надо встряхнуться!
      Молодые люди направились в Провиденс. Возле одного из солидных каменных домов им повстречалась веселая компания. Там была и Лавиния Тодд. Повиснув на руке своего кавалера, она осторожно ступала по снегу, стараясь не замочить бальных туфелек.
      Каким внимательным взглядом она окинула Филиппа, раскрасневшегося от быстрой езды и такого красивого в новом красном плаще! А потом взгляд Лавинии скользнул по Лорейн, и ее глаза зажглись хищным огнем.
      С этого момента Лорейн стала замечать, что Лавиния легко затмевает ее во всем: в шитье, в танцах, в разговоре. Однако, несмотря на все достоинства новой красавицы, Филипп оставался верен своему выбору. По крайней мере так думала сама Лорейн.
      Но потом она начала работать в «Проворной лошадке», и все изменилось. Не раз, перетирая оловянные кружки, Лорейн видела, как мимо таверны проезжал Филипп в сопровождении Лавинии. Сердце ее разрывалось от горя, однако у Филиппа всегда находилось разумное объяснение, почему он оказался в обществе обольстительной богатой мисс Тодд. То у Лавинии вдруг захромала лошадь, и ему пришлось везти ее домой. То внезапно заболела миссис Тодд, и Филипп как галантный кавалер вызвался привезти врача. Он был необычайно убедителен, и наивная девочка верила каждому его слову.
      При мысли об этом Лорейн вздрогнула, и ее упругая юная грудь снова прижалась к сильной мускулистой руке незнакомца. Погруженная в свои невеселые мысли, девушка едва ли это заметила. Зато тот, кто ее обнимал, заметил, да еще как! Рэйл Камерон не мог остаться равнодушным к прикосновению юной красавицы. От ее льняных волос веяло нежным ароматом. «Милая куколка! Жаль, что этот негодяй так подло поступил с ней», – с сочувствием подумал Рэйл.
      – Ты устала?
      – Что? Да нет, не устала, – пролепетала она, отрываясь от своих дум.
      – А вот лошадке пора отдохнуть. Ты не знаешь, где здесь вода?
      Лорейн огляделась. Теперь, когда утренний туман окончательно рассеялся, она поняла, что находится в знакомых местах. Где-то неподалеку должна быть бывшая ферма Мейфилдов.
      – Впереди будет еще один ручей и пруд, где обитают бобры. Езжайте, я покажу. Это совсем близко.
      Вскоре они свернули с дороги и очутились на лесной тропинке. Рэйл умело направлял лошадь, и она послушно трусила вперед, переступая через опавшие листья. Всадникам то и дело приходилось нагибаться, чтобы не задеть ветви деревьев. Повсюду пышно цвели цветы и зеленел кустарник. Пышный ковер лесных фиалок скрадывал шум копыт.
      – Приехали, – наконец объявила Лорейн.
      Рэйл спешился и осторожно снял девушку с коня. Ноги ее тут же утонули в густом мху. Первым делом оба жадно припали к прохладной чистой воде, потом Рэйл подвел к ручью коня и, пока тот пил, с наслаждением вдохнул ароматный воздух.
      – Это место называется Бурундуковая роща, – сообщила Лорейн. – Летом тут очень много бурундуков.
      – Должно быть, ты хорошо знаешь эти места, – с улыбкой заметил Камерон.
      – Когда-то я жила неподалеку. Вон там, сразу за деревьями, стоит ферма, которая некогда принадлежала Мейфилдам. Я служила у них после отъезда отца. Они были так добры ко мне…
      – Пожалуй, нам не стоит здесь оставаться, – задумчиво произнес Камерон. – Если неподалеку есть жилье, люди могут прийти за водой и обнаружат нас.
      – Вряд ли, – возразила Лорейн. – Теперь здесь живут Мервисы, а у них есть колодец рядом с домом. Нас никто не увидит.
      – Возможно, ты права, и все же нам лучше убраться поскорее, – упрямо повторил Рэйл.
      Он взял коня за уздечку и повел его вдоль ручья, который вскоре привел путников на берег широкого пруда. Деревья нависали над ним так низко, что путники могли не опасаться, что их обнаружит случайный прохожий.
      – Ты можешь здесь искупаться и отдохнуть, – предложил Рэйл. – А я пока поброжу вокруг и поищу сена для старины Эзры. Сдается мне, о нем не слишком хорошо позаботились в твоем заведении.
      – Можете не сомневаться! – с жаром подтвердила Лорейн. – Моя хозяйка насчет этого ужасно скупа. Вон за тем забором вы наверняка найдете много свежей травы. Мервисы туда не заходят – боятся. В прошлом году они лишились лошади. Поговаривают, что ее увели индейцы. Теперь Мервисы и близко не подводят свою корову к деревьям.
      – Будем надеяться, что они не изменили своей привычке, – усмехнулся Рэйл.
      Как только он скрылся за деревьями, Лорейн быстро скинула туфли, подвязки и чулки. Больше всего на свете ей хотелось окунуться в прохладную чистую воду и смыть воспоминания о Филиппе Дедуинтоне. Она разделась, аккуратно сложила одежду, затем скрутила волосы в пучок и осторожно ступила в воду. Быстро смыв с себя дорожную пыль, Лорейн вышла на берег, оделась и сразу почувствовала сосущую боль в желудке. Неудивительно, что она голодна. Обычно, отправляясь спать, она брала с собой на чердак яблоко или кусок хлеба. Вчера она по понятным причинам этого не сделала, а утром уехала без завтрака.
      Лорейн вспомнила, что недавно они проезжали полянку с земляникой. Правда, Рэйл считал, что там небезопасно появляться до темноты, но если она поторопится, то успеет набрать ягод до его возвращения.
      Радуясь тому, что нашлось дело, которое отвлечет ее от грустных мыслей, Лорейн вприпрыжку пересекла дорогу и очутилась на поляне, залитой солнцем. Как приветливо выглядывают спелые ягоды из-под росистых зеленых листьев! Лорейн собрала землянику в узелок и уже хотела выйти на дорогу, как вдруг услышала умоляющий мужской голос:
      – Пожалуйста, Лавиния, не отказывай мне! Обещаю, что буду тебе хорошим мужем. Не то что Филипп Дедуинтон… Разве ты не знаешь, что он ухаживает не только за тобой, но и за Лорейн Лондон?
      И ответ Лавинии, произнесенный ледяным тоном:
      – Ты имеешь в виду эту белобрысую девицу из таверны? Филипп давно с ней расстался! Он сам мне это сказал.
      – Это ложь! Я сам видел его в «Проворной лошадке» вчера вечером. Лавиния, поверь, я не могу жить без тебя…
      Остаток фразы заглушил звук пощечины и возглас Лавинии: «Да как ты смеешь, Уолтер?» Как видно, возбужденный кавалер дал волю рукам. Затем послышались ржание и стук копыт. Лорейн поняла, что всадники приближаются к ней.
      До сих пор она стояла как парализованная, но сейчас надо было действовать. Девушка рванулась вперед, но, споткнувшись о сучок, потеряла равновесие и упала, рассыпав землянику.
      В ту же секунду перед ней возникли две лошади – на одной восседала Лавиния Тодд, на другой – Уолтер Граймс, самый преданный из ее поклонников.
      Лорейн вскочила, отряхивая юбку. Ей было неловко от того, что она предстала перед соперницей в таком неприглядном виде. Она бы еще успела скрыться в лесу, но какой-то дух противоречия вселился в нее при виде элегантной Лавинии, одетой в модный костюм для верховой езды.
      Лорейн выпрямилась и встала посередине дороги, готовая встретить противника лицом к лицу. Казалось, своенравная Лавиния была не прочь раздавить соперницу, однако в последнюю минуту все же резко натянула вожжи.
      – Вот уж не думала, что ты выберешь для прогулки такое неспокойное место, – проговорила Лорейн. – Разве мать тебя не предупредила, что сейчас лучше держаться поближе к дому?
      В последнее время участились набеги индейцев на одиноко стоящие хижины, и жители селения считали, что ездить по дорогам небезопасно.
      Лавиния вздернула голову. Предположение, что она может испугаться каких-то индейцев, заставило гордую девушку покраснеть – она всегда хвасталась, что никого и ничего не боится.
      – А я не думала, что встречу здесь тебя, – парировала она. – Ведь твое место в таверне. Кто-то же должен мыть полы и выносить помои! А вместо этого ты шатаешься по лесу, собираешь землянику…
      – В таверне? – Брови Лорейн удивленно взлетели вверх. – С этим покончено.
      Лавиния явно не ожидала такого ответа.
      – Что значит «покончено»? Тебе ведь полагается пробыть в «Проворной лошадке» еще год!
      Лорейн снисходительно улыбнулась. Недоумение Лавинии легко понять. Всем известно, что девушка, состоящая в услужении, может изменить свой статус, только если мужчина захочет на ней жениться и выкупит у хозяина ее контракт.
      – А вот и нет! Разве ты не знаешь, что Филипп собирается выкупить меня у Оддсбада? Мы поженимся через три недели. Странно, что он не сказал тебе об этом. Всегда уверял, что любит тебя как сестру…
      – Я тебе не верю! – задохнулась от ярости Лавиния.
      – И тем не менее это правда. Филипп уже строит для нас дом рядом с отцовским. Теперь ты понимаешь, почему я вышла на прогулку. Просто не могла удержаться – ведь с сегодняшнего дня я свободна!
      – Все это ложь! – воскликнула Лавиния, вырывая шляпу из рук Уолтера. – Я сейчас же отправляюсь к Филиппу!
      – Ну конечно, поезжай, – не стала спорить Лорейн. – А заодно спроси, где и с кем он провел эту ночь.
      Лавиния побледнела и замахнулась кнутом на соперницу.
      – Прочь с дороги, мерзкая потаскушка!
      К счастью, удар не достиг цели. Лорейн молча посторонилась, чтобы дать всадникам проехать, и долго смотрела им вслед. Улыбка сбежала с ее лица. На мгновение она прислонилась к дереву, пытаясь прийти в себя, потом расправила плечи и зашагала обратно, неся в узелке остатки земляники.
      Не успела она расстелить на земле платок, как появился Рэйл с солидной добычей. Он раздобыл не только сена, но и корзину с зерном, поверх которого лежал еще теплый пирог, завернутый в чистую льняную салфетку. Лорейн предпочла не задавать вопросов, однако Рэйл сам все объяснил:
      – Повстречал одну красоточку. Из тех, у кого всегда найдется еда для усталого путешественника и сено для его коня.
      Чувствовалось, что ему не впервой натыкаться на «красоточек». Интересно, кого именно он повстречал? Наверное, Дженни Мервис, неуклюжую широкобедрую девицу, утверждавшую, что ни один мужчина в Род-Айленде не может против нее устоять.
      – И кто она? Брюнетка? – поинтересовалась Лорейн, с наслаждением уписывая пирог с голубями.
      Рэйл, собиравшийся приступить к завтраку, приподнял брови.
      – Брюнетка? Я бы этого не сказал. Волосы у нее светло-каштановые, улыбка плутоватая, а фигура… И спереди, и сзади – все как полагается.
      Лорейн вспыхнула от его насмешливого тона. Должно быть, речь идет о Тилли Мервис, младшей сестре Дженни, которую мать называет не иначе как «сущим наказанием».
      – А почему ты спрашиваешь? Ты с ней знакома?
      – Да. Ее зовут Тилли Мервис.
      – Через годик-другой она задаст жару всем здешним мужчинам, попомни мои слова! – пообещал Рэйл. – Уже сейчас этот бесенок так и шныряет глазами…
      Трапеза завершилась земляникой, которая, по словам Рэйла, ему очень понравилась.
      – Вы уже искупались, мисс Лорейн? – поинтересовался он, вытирая губы. – Я не прочь последовать вашему примеру.
      – Да, – прошептала она, думая о том, что, погружаясь в воду, надеялась избавиться от воспоминаний о Филиппе, но ей это не удалось.
      Ей показалось или во взгляде незнакомца действительно отразилось сожаление? Лорейн встала.
      – Пойду подремлю, пока вы будете совершать туалет.
      Ей было неловко от мысли, что она находится в нескольких шагах от пруда, где плещется голый мужчина, с которым она едва знакома. Она принялась размышлять о Рэйле. Что делает здесь этот шотландец? И что ему грозит, если его поймают? Ведь он увез чужую служанку!
      Она услышала, как он вышел из воды и принялся отряхиваться, рассыпая кругом блестящие брызги. Выждав несколько минут, чтобы дать ему одеться, Лорейн обернулась и замерла от ужаса. Оказалось, что шотландец, по-прежнему голый, стоит на берегу пруда и напряженно прислушивается. К счастью, он стоял к ней спиной.
      Лорейн понимала, что надо отвернуться, но не могла отвести взгляд от пышущего здоровьем мужского тела, бронзовых от загара рук, широкой спины и мускулистых плеч. Интересно, чем он все же занимается? И почему такой загорелый? За исключением узких бедер и ягодиц, все тело незнакомца было почти коричневым.
      Почувствовав ее взгляд, Рэйл резко обернулся и с улыбкой посмотрел на Лорейн. Заливаясь краской смущения, она пролепетала:
      – Я хотела спросить, чем вы зарабатываете на жизнь.
      – Стараюсь работать как можно меньше, – лаконично бросил он.
      – Меня удивило, – поспешно пояснила она, – что у вас даже ноги загорелые. Как будто вам приходится много ходить босиком…
      Рэйл заговорщически подмигнул девушке. Он был готов побиться об заклад, что не ноги привлекли ее внимание.
      – Приходится. По палубе.
      – Значит, вы моряк?
      – В каком-то смысле, – загадочно произнес он.
      – Вы уже… оделись? – робко спросила Лорейн, не рискуя оборачиваться, чтобы снова не встретиться с его насмешливым взглядом.
      – Почти.
      Повернувшись, она увидела, что Рэйл успел надеть брюки и теперь с помощью батистовой сорочки растирает грудь, поросшую кудрявыми светлыми волосами.
      – Давайте я повешу вашу рубашку на дерево, – предложила Лорейн. – На солнце она мигом высохнет.
      Она грациозно подпрыгнула, чтобы наклонить ветку. При этом льняные волосы каскадом хлынули на изящную гибкую талию, а тонкая ткань платья так соблазнительно обтянула юную грудь, что Рэйл невольно залюбовался.
      Закончив, Лорейн снова села на траву.
      – Я должна извиниться перед вами, – собравшись с духом, объявила она. – До сих пор я думала только о себе. А ведь из-за меня и вы оказались в опасности. По закону вам грозит наказание кнутом. А может быть, и кое-что похуже.
      – Ну, это не самое страшное из моих преступлений, – возразил он, в глубине души тронутый ее заботой. – По закону меня вполне могут повесить, но не из-за вас, мисс Лорейн. Так что можете не тревожиться – наше маленькое приключение не усугубит моего положения.
      Приключение… Так вот как он на это смотрит!
      – Неужели вы разбойник? – с ужасом выдохнула она и тут же смутилась – это прозвучало не слишком вежливо.
      Его темные брови взлетели вверх.
      – Ну, в ваших краях вряд ли есть чем поживиться!
      – Если вы шотландец, то почему оказались так далеко от дома? – продолжала расспрашивать Лорейн.
      – А шотландцы вообще легки на подъем, – отшутился он, любуясь ею.
      – И много вам приходилось путешествовать?
      Он кивнул:
      – Да уж кое-что повидал.
      Не стоит посвящать девушку в свои дела, а тем более распространяться о контрабанде. Если их поймают и она проговорится, ее могут обвинить в соучастии, а за такое преступление полагается смертная казнь.
      Его уклончивый ответ смутил Лорейн. Она ведь тоже была не до конца откровенна.
      – Когда я собирала землянику, то наткнулась на знакомых, – призналась она.
      – Что? Да они теперь растрезвонят по всей округе, что видели тебя!
      – Не думаю. – Кратко поведав о том, что произошло на дороге, она закончила так: – Я уверена, что Лавиния отправилась к Филиппу. Ей не терпится все выяснить. Он, естественно, будет отпираться, а его сестрицы подтвердят, что ночь он провел дома. В таверну они заявятся только утром, а до этого Оддсбад вряд ли узнает, где я и куда направляюсь.
      Рэйл усмехнулся. Да, хладнокровия малютке не занимать. Ловко она обвела вокруг пальца свою соперницу!
      – И все же нам лучше поскорее уехать, девочка, – объявил он, вставая.
      Они двинулись через лес с мокрой одеждой в руках. Лорейн чувствовала себя виноватой – ведь это из-за нее им пришлось отправиться в путь днем, хотя Рэйл предпочел бы дождаться темноты.
      Вскоре они подошли к глиняной хижине, поврежденной мощным ураганом. Увидев ее, девушка вспомнила:
      – Неподалеку отсюда есть безопасное место, где мы могли бы отдохнуть. Это старый глинобитный дом, тоже пострадавший от бури. Обитавшие в нем люди решили, что они по горло сыты жизнью в колониях, и предпочли вернуться в Англию.
      – Значит, там никто не живет? – уточнил Рэйл.
      Лорейн кивнула.
      – Тогда пошли.
      Идти пришлось недолго. Вскоре их взору предстал старый домишко, скрытый густым кустарником. Стены его покосились, соломенная крыша отсутствовала. Набрав охапки тростника, путники внесли его в дом. Лорейн вдруг вспомнила слова матери – Араминта как-то обмолвилась, что до приезда в Америку спала только на пуховых перинах. Она украдкой бросила взгляд на своего спутника.
      – Вряд ли вам когда-нибудь приходилось спать на тростнике, – с улыбкой заметила она.
      Рэйл усмехнулся:
      – Ошибаешься. Не только на тростнике, но и на голой палубе, фермерской телеге, мокрой земле… А ты, должно быть, устала? Ляг поспи – сегодня ночью тебе это вряд ли удастся.
      – Нет-нет, я вовсе не устала! – возразила Лорейн.
      – Тогда просто закрой глаза, может, сон и придет. А вообще нам лучше помолчать, – многозначительно добавил он, – не ровен час, кто-нибудь услышит голоса и нас обнаружат.
      – Я могу покараулить, пока вы спите.
      – Отличная мысль! После такой ночи не грех и поспать. Только схожу посмотрю, как там старина Эзра.
      Он вышел и вскоре вернулся. Услышав его шаги, Лорейн резко повернулась, и он заметил, как в ее глазах блеснули слезинки.
      – Не стоит он твоих слез, девочка, – убежденно произнес Рэйл.
      – А я и не плачу, – дрогнувшим голосом проговорила она, не желая распространяться на эту деликатную тему.
      – Вот и прекрасно. Я сосну часок, а в сумерках ты меня разбудишь. Потом ты поспишь до темноты, и мы тронемся в путь. Надеюсь, на этот раз удача нам улыбнется.
      Лорейн кивнула. Она придерживалась этого же мнения. Пусть сейчас она унижена, втоптана в грязь, это вовсе не причина, чтобы навек там оставаться. Она будет жить даже лучше – ведь она больше не служанка!
      На этой оптимистичной ноте глаза Лорейн закрылись, и она погрузилась в сладостный сон.

Глава 6

      Покинув таверну «Проворная лошадка», Филипп Дедуинтон направился к дому, однако на полпути придержал коня, а потом вообще остановился. В душе молодого человека происходила жестокая внутренняя борьба.
      Подумать только, каким откровением стала для Филиппа прошедшая ночь! Как резко она отличалась от ночи, проведенной в объятиях немолодой портовой проститутки, услуги которой оплатил его старший брат, сделав таким образом подарок Филиппу в день четырнадцатилетия! Или от того, что он испытал в обществе грязной посудомойки, которую прошлым летом сам же накачал сидром, а потом затащил в темный сарай. Лорейн была сама свежесть, в ней горел огонь желания. И что самое главное – она сказала, что любит его.
      А сам он только сейчас понял, как страстно хочет эту женщину.
      Приняв решение, молодой человек пришпорил коня и, как безумный, устремился обратно в таверну.
      Оддсбад в одиночестве стоял в дверях и покуривал трубку. Лорейн наверняка где-нибудь в доме, решил Филипп. Как всегда, трудится – моет полы или готовит завтрак. И недоумевает, куда он делся…
      Молодой человек соскочил с коня и скороговоркой выпалил:
      – Я приехал узнать, сколько стоит контракт Лорейн. Я намерен его купить.
      Сердце Оддсбада радостно подпрыгнуло. Вот повезло! Он как раз размышлял над тем, что не худо бы переговорить с Филиппом до того, как слухи об исчезновении Лорейн просочатся в деревню, и на тебе – парень заявился собственной персоной!
      – Жаль мне расставаться с девчонкой, но, видно, ничего не поделаешь, – притворно вздохнул толстяк. – Я давно приметил, что она к тебе благоволит. Счастливчик ты, Филипп! Такая красотка…
      – Ближе к делу, – нетерпеливо перебил его молодой человек. – Ты согласен?
      – Согласен, – поспешно кивнул Оддсбад. – Что и говорить, сделка выгодная!
      – Только денег у меня маловато, – предупредил Филипп, подбрасывая на ладони монеты. – Возьмешь вексель?
      Оддсбад нахмурился. С этими векселями одна морока. Придется обращаться в суд… А ну как отец Филиппа заявит, что вексель выманили у сына обманом?
      – Зачем мне твои бумажки? – недовольно пробурчал трактирщик. – Нет денег – гони золотишко! Есть оно у тебя?
      Филипп вспомнил, что в кармане лежит обручальное кольцо. Уж оно-то точно золотое. И с гранатом – этот камень нравится Лавинии Тодд больше всех. Отец выложил немалые деньги за изящную безделушку, и в ближайший четверг Филипп намеревался, преклонив колено, преподнести кольцо Лавинии, чтобы скрепить их помолвку.
      Он скажет отцу, что потерял кольцо! И устроит так, чтобы Лорейн по-прежнему работала у Оддсбада. Никто в целом мире не догадается, что у девушки теперь другой владелец, и он сможет каждую ночь навещать Лорейн и наслаждаться ее прелестями.
      Филипп вынул кольцо из кармана.
      – У меня есть вот это. Только уговор – все останется между нами.
      – Это еще почему? – насторожился Оддсбад. – Не хочешь ли ты сказать, что кольцо краденое?
      – Разумеется, нет! Просто это кольцо предназначалось для помолвки… – Он запнулся. – С другой особой.
      Вот так прохвост! Не постеснялся продать обручальное кольцо, да еще чужое…
      – Я его беру, – боясь, что Филипп передумает, объявил Оддсбад. – Ну и монеты, конечно. Подожди, пока я схожу за бумагами. Только бы жена не догадалась, за какую малость я уступил тебе девицу! Ну, ничего не поделаешь, такое уж у меня доброе сердце…
      Он подмигнул Филиппу и скрылся в дверях.
      Пока Оддсбад рылся под матрасом, где хранил свои ценности, в комнату вошла его жена.
      – Ты что там делаешь? – подозрительно спросила она.
      – Я только что продал Лорейн и теперь ищу ее бумаги! – победоносно объявил Оддсбад, подбрасывая деньги на ладони – жене вовсе ни к чему знать про кольцо.
      – Но ведь она сбежала!
      – Тс-с, – прошипел Оддсбад. – Парень ничего об этом не знает!
      Довольная миссис Оддсбад опустила деньги в карман, а ее муж тем временем передал Филиппу контракт Лорейн.
      Сияя от счастья, что дело удалось обстряпать так быстро, молодой человек с видом победителя расположился за столом и приказал:
      – А теперь неси эль, Оддсбад. Надо спрыснуть нашу сделку!
      Он намеревался просидеть в таверне до тех пор, пока не повидается с Лорейн. Причину своего внезапного бегства он как-нибудь объяснит, а потом покажет ей контракт. Бедная девушка будет на седьмом небе от восторга! Надо только попросить ее пока оставаться в таверне. Такая просьба может ее удивить. И Филипп погрузился в размышления, стараясь придумать что-нибудь убедительное.
      Между тем Оддсбад принес эль. На душе у толстяка было неспокойно. Рано или поздно этот самодовольный юнец начнет расспрашивать про Лорейн. Хорошо бы в таверну заглянул какой-нибудь посетитель! При свидетелях Филипп вряд ли осмелится устраивать скандал, а тем более требовать назад кольцо…
 
      А в это время Лавиния Тодд, которую признания Лорейн жгли как огнем, в ярости мчалась по дороге. Ее пурпурная юбка так и сверкала. Уолтер на своей медлительной кобыле еле поспевал за ней.
      – Не гони так, Лавиния! – время от времени взывал он. – Ты погубишь лошадей!
      Лавиния делала вид, что не слышит, и продолжала мчаться вперед. Коня она осадила лишь перед дверью таверны.
      Услышав цокот копыт, Филипп решил посмотреть, что происходит. Мысленно он еще беседовал с Лорейн, а вместо этого нос к носу столкнулся с Лавинией.
      – Как ты мог, Филипп? – задыхаясь, воскликнула девушка.
      Итак, она узнала о пари! Ну ничего. Доказательств у нее нет, значит, он будет все отрицать.
      – Ты о чем? – с невинным видом осведомился он.
      – Как ты мог выкупить контракт Лорейн Лондон и пообещать, что женишься на ней?
      Услышав эти слова, Филипп пришел в замешательство. Вот так чудо! Сделка была заключена всего несколько минут назад. Откуда Лавинии о ней известно?
      – Я никогда не обещал жениться на Лорейн! – возразил Филипп.
      – Нет, обещал! Она сама мне сказала! – яростно выкрикнула Лавиния.
      – Клянусь, я не…
      – Ты хочешь сказать, что не покупал ее контракта?
      – Но это была просто шутка! – смущенно признался Филипп.
      – Шутка? – Лавиния чуть не задохнулась от гнева. Неожиданно она пришпорила коня и помчалась прочь. Ее спутник последовал за ней.
      Тут уж Оддсбад решил, что пришла пора вмешаться.
      – Никому я ничего не продавал, – торжественно объявил он. – Утром девчонка сбежала с незнакомцем, который вчера был здесь.
      Филипп, не веря своим ушам, уставился на трактирщика.
      – Сбежала?
      – Ну да, – не моргнув глазом подтвердил толстяк. – Я хотел их догнать, а потом передумал – уж больно быстрая лошадь у того парня! Теперь они, наверное, уже далеко…
      – Так ты меня обманул! – воскликнул Филипп. – Знал, что Лорейн сбежала, и все-таки продал мне ее бумаги!
      – Ну-ну, не горячись. Стоит тебе объявить девчонку в розыск – ведь теперь ты ее владелец, – и ты сможешь накинуть годик-другой к сроку ее контракта. Но с этим не стоит торопиться. Она сейчас зла на тебя как фурия – и за дело, надо признаться, – так что тебе за радость заполучить в постель дикую кошку вместо любовницы? Лучше займись-ка пока той, другой. Она, видать, богата, так что дело это выгодное. Женишься, побалуешься с молодой женой, получишь приданое и тогда гоняйся за девчонкой сколько влезет. В итоге у тебя будет и та, и другая!
      Филипп озадаченно молчал. В словах толстяка был свой резон. Поскольку Лорейн исчезла, уломать Лавинию не составит труда. Даже если она узнает о пари, он сможет отговориться тем, что был пьян, и попросить прощения – женщины это обожают.
      Все еще хмурясь, Филипп в раздумье глядел на Оддсбада. Да, толстяк ловко его провел. Теперь он даже не может предъявить контракт. Придется пока спрятать его в надежном месте.
      Уложив бумагу в принесенный трактирщиком металлический ящик, Филипп распрощался с хозяином «Проворной лошадки» и вскоре свернул с дороги на болотистый луг, а довольный собой толстяк решил вернуться в дом; но в этот момент горящая стрела вонзилась в крышу, и таверна заполыхала. Оддсбад даже не успел снять со стены мушкет – десяток индейцев обрушились на него как смерч.
      Некоторое время Филипп ехал через лес, но вскоре тропинка стала слишком узкой. Тогда он спешился, привязал коня к дереву и двинулся вперед, к ручью. Именно здесь Филипп намеревался спрятать свое сокровище. Вырыв небольшое углубление, он положил туда металлический ящик и прикрыл мшистой землей. И вдруг услышал хруст ветвей и негромкие голоса индейцев.
      Хотя их было всего двадцать, Филиппу показалось, что против него ополчилось все краснокожее население Америки.
      Когда они скрылись, Филипп облегченно вздохнул, осторожно вылез из кустов и кружным путем направился к дому.
      Лавинии и Уолтеру повезло куда меньше. Не успели они отъехать от «Проворной лошадки» и на полмили, как Лавиния услышала за спиной сдавленный стон. Обернувшись, она увидела, что Уолтер медленно валится вперед, а из его груди торчит индейская стрела.
      К счастью, Лавиния не утратила присутствия духа и что есть силы пришпорила кобылу. В этот момент на дороге показались двое индейцев, и один выпустил стрелу вслед беглянке.
      Если бы кобыла не споткнулась о камень, девушку ожидала бы судьба злосчастного Уолтера, но стрела угодила в ее пышные волосы и лишь слегка поцарапала кожу.
      Оддсбад, его жена и Уолтер стали первыми жертвами войны, от которой вскоре запылала вся Новая Англия.
      Главный вождь вампаноагов перешел в наступление. Десяткам тысяч индейцев предстояло встать под его знамена.

Глава 7

      Утомленные долгим путешествием, Лорейн и Рэйл спали крепким сном и не подозревали, что вокруг них происходят такие ужасные события. Когда Рэйл проснулся, за окном стояла глубокая ночь. Он чертыхнулся. Как поздно! А ведь девчонка обещала разбудить его, как только начнут сгущаться сумерки. Им давно пора убираться отсюда, вот только жалко будить девчонку. Пусть поспит несколько лишних минут, пока он напоит коня. Стараясь ступать как можно бесшумнее, Рэйл отвязал жеребца и спустился с ним к реке.
      Конь пил долго и жадно, а потом с удовольствием отряхнулся, обдав хозяина брызгами. Рэйл усмехнулся и потрепал животное по длинной шее. Отличный конь этот старина Эзра!
      Внезапный всплеск заставил Камерона насторожиться. На сверкающей глади реки появилось каноэ, а в нем – три индейца. На берегу они высадились и бесшумно углубились в лес. В руках все трое сжимали томагавки.
      Не иначе как разведчики, смекнул Камерон. Значит, скоро здесь появится бог знает сколько лодок и индейцев. Утешает лишь то, что троица направилась не к хижине, а в другую сторону.
      Рэйл нахмурился. Индейцы уходят от реки, но вот куда – в Провиденс или от него? Он может взять девчонку, вскочить в седло и направиться к городу, но не попадут ли они таким образом в руки индейцев? Будь Рэйл один, он бы не задумываясь схватился с ними, но Лорейн… Не хватало, чтобы по его вине девица отведала индейских стрел!
      Подождав еще несколько минут, Рэйл вывел коня на дорогу, ведущую к Провиденсу, и хлестнул по спине. Тот послушно затрусил в нужном направлении. «Старина Эзра отлично знает дорогу. Если ты заблудишься, он все равно доставит тебя домой», – утверждал фермер, у которого Рэйл взял коня внаем. Настала пора Эзре доказать, что это была не простая похвальба, тем более что им он больше не понадобится.
      Камерон возвратился в хижину и остановился у постели, глядя на Лорейн с сочувствием. Как она, должно быть, устала! Даже не пошевелилась, когда он склонился над ней. Однако через несколько секунд глаза ее открылись, и она испуганно посмотрела на шотландца.
      Он торопливо зажал ей рот рукой.
      – Тише. Кругом индейцы. Вряд ли это к добру.
      – Неужели вампаноаги выступили в поход? – с беспокойством спросила Лорейн. – Впрочем, мы ждем этого уже целый год – с тех пор как убили Сосомона…
      – А кто такой Сосомон?
      – Индеец-христианин, который всегда предупреждал нас о том, что происходит у вампаноагов. Они его и убили. Трое вампаноагов были повешены в Плимуте за это преступление. А затем…
      Голос ее пресекся. Волнения тогда охватили всю Новую Англию. Жители Род-Айленда пребывали в тревоге, и Лорейн не раз задавала себе вопрос: а вдруг однажды, подойдя к окну, она увидит индейца с томагавком или, копаясь в огороде, будет сражена индейской стрелой?..
      – Те, кого я видел, очевидно, разведчики.
      – Оддсбад говорит, что если на тропу войны выйдут одни вампаноаги, в опасности окажется Род-Айленд, а вот если к ним примкнут наррагансетты, всей Новой Англии придет конец! – Многие, в том числе и сама Лорейн, были убеждены, что главный вождь вампаноагов уже заключил союз с другими индейскими племенами и общее число воинов в его армии составляет десять тысяч человек. – А те, кого вы видели, вампаноаги?
      – Для меня все индейцы на одно лицо, – презрительно буркнул Рэйл. – Хватит болтать. Собирайся и следуй за мной, только тихо. Мы идем к реке.
      Лорейн удивили эти слова, однако она не стала задавать вопросов и лишь на берегу осмелилась спросить:
      – А как же ваша лошадь?
      – Вряд ли старине Эзре понравится плыть на каноэ, – усмехнувшись, бросил через плечо Рэйл.
      Она вцепилась в его руку.
      – Может быть, нам стоит предупредить местных жителей, что в округе появились индейцы?
      – Их было всего трое, – возразил Рэйл. – А вот если мы в ближайшее время не уберемся отсюда, нас могут ждать неприятности похуже индейцев!
      Оддсбад и закон, смекнула Лорейн. Как она могла забыть, что теперь она – беглая служанка, за которой идет охота?
      Рэйл подтолкнул ее к каноэ, и Лорейн боязливо ступила на борт.
      – Следи, не появится ли где-нибудь лодка с индейцами, и если увидишь, просто покажи пальцем.
      «Весь мир ополчился против нас, – с тоской подумала Лорейн. – Индейцы наверняка расправятся с нами, а те, кого я еще недавно называла друзьями, снова ввергнут меня в пучину унижения и рабства, а может быть, и чего-нибудь похуже!..»
      Лорейн упрямо вздернула подбородок и уставилась на лунную дорожку, плясавшую на черной воде.
      И все же она рискнет. Все, что угодно, лишь бы не возвращаться в постылую таверну!
      Как все-таки странно покидать родной Род-Айленд вот так, словно ночной воришка, да еще в индейском каноэ…

Часть III
ШХУНА «КРАСОТКА»

Глава 8

       Залив Наррагансетт
      Для Лорейн, которая не двигаясь сидела на носу, ночь казалась бесконечной. Она предложила помочь грести, но эта помощь была лаконично отвергнута человеком, чьи руки были сделаны словно из стали – так неутомимо они продвигали каноэ вперед.
      Девушка настолько погрузилась в свои мысли, что возглас Рэйла: «А вот и моя «Красотка»!» заставил ее вздрогнуть. Она подняла голову и с трудом разглядела в тумане небольшое судно.
      Разбирайся Лорейн в кораблях чуточку лучше, она бы сразу поняла, что эта горделивая малютка шхуна с округлыми бортами и двумя наклонными мачтами – не что иное как превосходный образчик нового стиля в кораблестроении, появившегося в эпоху Реставрации. По выпуклой подводной части кормы взгляд знатока сразу бы определил, что судно построено в Англии. Бушприт выдавался далеко вперед, что позволяло юркой шхуне легко преодолевать рифы и другие морские препятствия. Даже сейчас, несмотря на мглу и туман, она напоминала гончую, готовую в любой момент сорваться с места.
      До конца жизни Лорейн не забыть ту волнующую минуту, когда сильные мужские руки подняли ее на борт шхуны. Вначале она услышала, как кто-то невидимый произнес:
      – Кэп вернулся, а с ним какая-то девица.
      Затем Рэйл обхватил Лорейн за талию и поставил на нижнюю ступеньку веревочной лестницы. А сверху к ней уже тянулась пара огромных мускулистых рук, обнаженных почти до плеч. Они-то и доставили Лорейн прямо на палубу.
      – Добро пожаловать на борт «Красотки»! – проговорил у нее над головой смеющийся голос с ярко выраженным ирландским акцентом.
      Девушка подняла глаза и увидела белокурого гиганта, ухмылявшегося во весь рот.
      – Познакомьтесь, мисс Лорейн. Этого буйвола зовут Дерри Корк, и он лучший канонир на всем флоте, – услышала она невозмутимый голос Рэйла.
      – Вот только на нашей посудине нет оружия, так что похвастаться своим искусством я не могу, – добавил Корк с улыбкой.
      – А это Малкольм Мактейвиш, мой первый помощник, – продолжал Рэйл.
      Лорейн заметила, как седовласый шотландец на мгновение нахмурился, а затем отвесил ей церемонный поклон.
      – Андре Лестрей, наш судовой врач.
      Лорейн встретилась глазами с веселым красивым французом, который, кланяясь, чуть не коснулся палубы лбом.
      Последовал еще ряд имен, но их она уже не запомнила. По палубе слонялось несколько матросов, по виду – настоящих головорезов, но Рэйл не счел нужным представлять их.
      – Как Моффатт? – спросил Дерри Корк.
      – Мертв, – лаконично ответил Рэйл.
      – Ясно.
      «И что теперь будет?» Этот вопрос наверняка вертелся на языке у всех присутствующих офицеров, однако ни один его не задал. Вместо этого Мактейвиш, обращаясь к Рэйлу, спросил совсем о другом:
      – А куда ты поместишь девицу?
      – В свою каюту, – коротко бросил тот, чем поверг Лорейн в настоящий шок.
      Она собиралась запротестовать, однако под суровым взглядом Рэйла осеклась. Взгляд этот говорил яснее слов: «Молчи!»
      Между тем невозмутимый Мактейвиш отвел Лорейн в небольшую капитанскую каюту, помещавшуюся на корме. Она огляделась. Неверный лунный свет тускло озарял скудную обстановку – дубовый стол, заваленный морскими картами, бутылку, серебряные бокалы, несколько деревянных стульев и матросский сундук. Часть каюты занимала узкая койка, явно предназначенная для одного человека.
      Лорейн судорожно сглотнула. Только сейчас она отчетливо поняла, в какую ловушку заманила ее жестокая судьба!
      Как ни странно, самое большое раздражение вызывал у девушки этот хладнокровный шотландец Рэйл Камерон. Теперь Лорейн думала о нем только как о своем похитителе.
      Интересно, какую небылицу он выдумает, чтобы объяснить, почему поместил ее в своей каюте? Что он обязан «защитить» ее от остальных? Конечно, есть надежда, хотя и очень слабая, что он предоставил каюту в ее полное распоряжение, а сам намерен устроиться на ночлег где-нибудь в другом месте. Хотя вряд ли… Лорейн взглянула на дверь, и глаза ее радостно сверкнули. Она может запереться!
      А он вышибет дверь плечом. В том, что такой ловелас, как Рэйл Камерон, поступит именно так, Лорейн ни секунды не сомневалась.
      Нахмурившись, она обвела глазами каюту. Лунный свет услужливо выхватил из темноты пару пистолетов и несколько шпаг в ножнах.
      Лорейн подняла один из пистолетов, побольше. Она не была уверена, что сумеет им воспользоваться, но попытаться стоило.
      Вооружившись, она нашла удобную позицию и, спрятав пистолет в складках юбки, застыла в напряженном ожидании.
      Шхуна снялась с якоря. Поскрипывали мачты, паруса выгнулись под напором ветра. По темной глади залива Наррагансетт юркая шхуна «Красотка» бесшумно скользила вперед, навстречу океану.
 
      Оживленная дискуссия о том, куда плыть, не разрешила сомнений Рэйла Камерона. Можно, конечно, двинуться к Новому Амстердаму, который недавно стал называться Нью-Йорком. Тамошним жителям всегда требуется оружие, чтобы обратить его против воинственно настроенных ирокезов и могущественных могавков. Или в Филадельфию, откуда поселенцы пытаются проникнуть в глубь страны, на запад. Им тоже нужно оружие для борьбы с индейцами. Или, наконец, поплыть к югу, в Виргинию…
      Но приходилось учитывать интересы Лорейн. Рэйл не сомневался, что объявления о ее побеге будут вывешены везде, в том числе и в Виргинии.
      Вот почему в ответ на вопрос Дерри Корка: «А что, если нам подняться вверх по реке и найти людей, от имени которых действовал Моффатт?» – Рэйл отрицательно покачал головой.
      – Сегодня ночью я наткнулся на отряд индейцев-разведчиков, – угрюмо сообщил он. – Если начнется война, люди, нуждающиеся в оружии, могут отобрать его силой. На мой взгляд, нам нет смысла оставаться в Род-Айленде.
      – Он хочет сказать, что предпочел бы получить плату за свое оружие, – сухо пояснил Мактейвиш. – А приятели Моффатта вряд ли заплатят, во всяком случае, теперь, в условиях войны, когда у них нет доступа к деньгам!
      – Ну и куда же нам плыть? – спросил окончательно сбитый с толку великан-ирландец.
      Позднее, в залитой лунным светом каюте, Рэйл повторил для Лорейн ответ, который дал Дерри.
      – Мы отправляемся в Вест-Индию. В тех отдаленных краях, девочка, о тебе никто и не вспомнит.
      Рэйл имел в виду власти Род-Айленда, однако Лорейн поняла его по-другому.
      – Что значит «никто и не вспомнит»? – судорожно вцепившись в пистолет, уточнила она с обидой.
      Рэйл обвел глазами каюту и тут же обнаружил пропажу.
      – Можете выложить на стол свое оружие, мисс Лорейн, – ровным тоном произнес он. – Я не собираюсь покушаться на вашу добродетель!
      Досадливо закусив губу, Лорейн вытащила пистолет и положила на стол. Металл слабо звякнул о дерево.
      Рэйл подбросил пистолет в руке, словно игрушку и, обернувшись к Лорейн, резко проговорил:
      – Слушай внимательно – я устал и повторять не намерен. Ты будешь спать на этой койке. Но не со мной. Во всяком случае, пока сама об этом не попросишь.
      К счастью для нее, в каюте было темно, и Рэйл не увидел, как она покраснела.
      – Иди спать и ничего не бойся – от своей команды я сумею тебя защитить.
      Лорейн покорно направилась к койке. Если бы Рэйл знал, что она боится вовсе не команды, а его самого!
      Сняв башмаки, она опустилась на узкое ложе и стала наблюдать за Рэйлом. Он сбросил сапоги и рубашку, растянул на полу одеяло и как был – в бриджах и с пистолетом – улегся сверху.
      Когда Лорейн поняла, что он для нее сделал, ее охватил жгучий стыд. Рискуя собственной жизнью, Рэйл спас ее от рабства, привез сюда и уступил свою каюту. И вот теперь она удобно расположилась на его кровати, а он вынужден довольствоваться жестким полом. Более того – он специально выбрал место перед самой дверью, чтобы никто не мог войти, не разбудив его.
      Он охраняет ее собственным телом!
      – Спокойной ночи, – прошептала Лорейн. – И еще раз извините.
      Ответа не последовало – доблестный шотландец уже крепко спал.
      Утомленная событиями последних суток, убаюканная мерным ходом шхуны, Лорейн в конце концов тоже забылась глубоким сном.
      Лорейн проспала весь следующий день, и Рэйл приказал ее не тревожить. Между тем шхуна, подгоняемая свежим попутным ветром, уверенно двигалась вперед. Время шло, тени стали длиннее, наступил вечер. Во время ужина Рэйл задумчиво смотрел на Лорейн и прикидывал, стоит ли ее будить ради еды. Решив, что не стоит, он закончил трапезу, отдал юнге посуду и лег на одеяло там же, где вчера, – у самой двери.
      А Лорейн все спала, хотя теперь ее сон был не таким крепким. Она беспокойно металась, а один раз даже вскрикнула. Услышав крик, Рэйл поднялся со своего ложа и босиком направился к ней.
      У него перехватило дыхание. При свете звезд стройная фигурка Лорейн выглядела бесконечно соблазнительной, приоткрытые губы словно манили к поцелую, а юное тело сулило неземное блаженство.
      – Ну-ну, – пробормотал шотландец, ласково дотрагиваясь до мокрой щеки Лорейн. – Тебе нечего бояться, девочка.
      – Филипп, – сонно прошептала она и повторила мечтательно: – Филипп…
      Ушат холодной воды не мог бы быстрее остудить пыл капитана Камерона. Он стремительно отдернул руку, словно боялся обжечься. Неожиданно Лорейн проснулась и, увидев нависшую над ней высокую темную фигуру, ахнула и инстинктивно натянула на себя одеяло.
      – Тебе, наверное, что-то приснилось, девочка. Ты кричала.
      – А что… что я кричала? – смутившись, спросила она.
      – Ты сказала: «Пожалуйста, разбудите меня, капитан Камерон. Мне привиделся кошмар», – с усмешкой ответил Рэйл.
      Лорейн покраснела.
      – Извините. Я, наверное, вас разбудила, – пролепетала она.
      Она не представляла, что проспала почти сутки. Ей казалось, что прошел всего час с тех пор, как она ступила на борт.
      – Ничего страшного. Если тебя снова что-нибудь испугает, буди меня без стеснения.
      – Обязательно, – пообещала Лорейн сонным голосом, повернулась к Рэйлу спиной и опять сомкнула глаза.
      Сердце Рэйла разрывалось при мысли, что прелестная юная фея лежит всего в нескольких футах от него, да еще зовет этого ублюдка Филиппа!
      Ругая себя на чем свет стоит, шотландец улегся на свое жесткое ложе и в конце концов заснул.

Глава 9

       Неделю спустя
      Дул свежий ветерок. Белые паруса «Красотки» раздувались, словно шелковая грива нервного арабского скакуна, и, повинуясь их напору, шхуна легко скользила по сверкающей голубовато-зеленой воде.
      Облокотившись на перила, Лорейн смотрела вдаль. Ей казалось, что с той поры, как она ступила на борт «Красотки», жизнь ее резко изменилась. Никогда еще она не чувствовала себя такой беззаботной и свободной.
      За неделю путешествия Лорейн многое узнала об обитателях шхуны. Хотя команда состояла в основном из французов («отбросы из Бордо» – так выразительно отозвался о матросах немногословный шотландец Мактейвиш), среди офицеров были люди разных национальностей. Помимо самого Мактейвиша, исполнявшего обязанности первого помощника капитана, на борту находился штурман, свирепого вида голландец по имени Якоб Хелст, голубоглазый, светловолосый и, судя по его мускулистым рукам, очень сильный. Был еще беззаботный верзила-ирландец Дерри Корк, канонир. Остальные офицеры были англичанами, за исключением судового врача Андре Лестрея, красивого француза, одевавшегося весьма экстравагантно. Глядя на его ярко-рыжие локоны, Лорейн не могла отделаться от подозрения, что это парик. Глаза француза походили на янтарь и в солнечном свете казались золотистыми. При первой возможности он не преминул сообщить Лорейн, что его полное имя – Андре Чемпион Лестрей, и тут же хвастливо добавил, сопровождая свою речь забавными галльскими жестами, что это имя он носит по праву, ибо во всяких делах, а в особенности в любви, ему нет равных. При этом он не спускал восхищенного взгляда со стройной фигурки Лорейн, однако неожиданно появившийся Рэйл прервал его излияния.
      – Не обращайте внимания на этого хвастливого петуха, мисс Лорейн. Хотя в его обязанности входит врачевать наши раны, он не упускает случая сам их нанести!
      – Еще бы! Да будет вам известно, мадемуазель, что я лучший фехтовальщик на борту! – пыжась от гордости, сообщил красавец француз, одаряя Лорейн ослепительной улыбкой.
      – Неужели? – ахнула она.
      Встретив насмешливый взгляд Рэйла, Лестрей смущенно кашлянул и поправился:
      – После капитана, конечно. Впрочем, его стихия – военно-морское искусство, я же предпочитаю сражаться с противником один на один. Поверьте, мадемуазель, моя доблесть на дуэли славится по всей Франции! Под тенистыми дубами моей горячо любимой родины я провел немало поединков, сражаясь за честь…
      – …самых разных дам, – закончил Рэйл. – Только не надейтесь, Андре, что мисс Лорейн умножит их число!
 
      Проснувшись после длительного сна, последовавшего за ее появлением на шхуне, Лорейн обнаружила, что Рэйла в каюте нет, а в дверь стучит юнга и спрашивает, не хочет ли она позавтракать. Только сейчас Лорейн поняла, что проголодалась. Приподнявшись на локте, она весело крикнула:
      – С удовольствием! Входите, пожалуйста.
      На пороге появился румяный светловолосый паренек, весьма смышленый на вид. Первым делом он сообщил, что его зовут Джонни Сирс, и пока накрывал стол к завтраку, рот его не закрывался. По словам мальчишки, родители его умерли, а сам он, не желая жить с дядей, противным и нудным стариком, предпочел, по его собственному выражению, «пуститься в плавание», надеясь рано или поздно достичь Барбадоса. Впрочем, в этой части рассказа красноречие Джонни поубавилось. Чувствовалось, что он не собирается посвящать Лорейн в свои планы.
      – Тогда тебе повезло, – улыбнулась девушка. – Мы ведь идем как раз в Вест-Индию.
      Лицо юного Джонни омрачилось.
      – Вот именно. И с этим ничего не поделаешь, – горестно вздохнул он.
      Очевидно, мальчик рассчитывал поплавать подольше и повидать разные места, прежде чем очутиться на Барбадосе.
      Лорейн окинула его внимательным взглядом. На вид мальчишка как мальчишка – совсем юный, хвастливый, с располагающей улыбкой. Однако она с трудом верила в рассказанную им историю – может быть, потому, что сама была беглянкой. Как говорится, рыбак рыбака видит издалека…
      Девушка отложила сухарь и с сочувствием посмотрела на Джонни. В лучах утреннего солнца он выглядел почти ребенком.
      – А кем ты хочешь стать, когда вырастешь? – спросила она.
      Тот ухмыльнулся, расправил плечи и торжественно выпалил:
      – Контрабандистом! Буду возить оружие, как кэп!
      Неужели Рэйл контрабандист? Лорейн была шокирована. Впрочем, она давно догадывалась, что такой человек, как Камерон, наверняка занимается чем-нибудь… противозаконным.
      Увидев ее реакцию, Джонни всполошился.
      – Я был уверен, что вы об этом знаете, – пробормотал он, бросая выразительный взгляд на койку, откуда только что поднялась Лорейн.
      Она отлично поняла этот взгляд. Он означал: «Обычно женщине известна профессия мужчины, с которым она делит ложе!» Девушка вздернула подбородок. Не хватало еще отчитываться перед Джонни Сирсом в своей личной жизни!
      – Вы ведь меня не выдадите? – забеспокоился мальчик.
      – Нет, конечно. Можешь не волноваться.
      – Все считают, что мы везем сыр и шерсть. Я один знаю, что на самом деле скрывается в трюме, – кроме офицеров, конечно. Однажды, когда я нес им выпивку, мне удалось подслушать их разговор. Когда кэп узнал об этом, он ужасно рассердился и пообещал, что бросит меня на съедение акулам, если я проговорюсь!
      Лорейн сомневалась, что Рэйл выполнит свою угрозу, однако Джонни явно этого страшился. Итак, команда ни о чем не подозревает… Лорейн вспомнила, что, когда она поднималась на борт «Красотки», матросы показались ей настоящими головорезами. А что будет, если оружие попадет им в руки? От этой мысли у нее тут же пропал аппетит.
      – Кэп огорчится, когда узнает, что вы ничего не ели, – подал голос Джонни. – Он велел мне досыта вас накормить.
      Лорейн слабо улыбнулась – ей было не до еды. Похоже, она угодила из огня да в полымя.
      В этот момент дверь распахнулась, и в каюту вошел Рэйл. На нем были те же темные бриджи, что и накануне. Доходившие до колен, они выставляли напоказ его сильные мускулистые ноги. Казалось, вместе с шотландцем в каюту ворвалось то опьяняющее чувство свободы, которое охватывает человека лишь на бескрайних океанских просторах. Пожелав Лорейн доброго утра, Рэйл потянулся за рубашкой.
      – Принеси еще один поднос, Джонни, – велел он юнге. – Я позавтракаю с моей леди.
      Джонни Сирс послушно ретировался, а Рэйл придвинул стул и сел, не спуская с Лорейн восхищенных глаз.
      – Еще никогда моя каюта не была так прелестна, – одобрительно заметил он. – Надеюсь, ты хорошо спала, девочка?
      По правде говоря, Лорейн проснулась с тяжелой головой. Всю ночь ее преследовало одно и то же навязчивое видение – Филипп и Лавиния в роскошном свадебном платье. Кажется, она кричала во сне, и Рэйл ее утешал. Или это ей только почудилось? Девушка искоса взглянула на шотландца, но лицо его было непроницаемым. И тут она вспомнила, как он, словно верный пес, лег перед дверью, готовый защищать ее бог знает от чего. И напряжение Лорейн тут же исчезло.
      – Мне так совестно, – призналась она. – Вчера ночью я обошлась с вами очень некрасиво. Ну, я имею в виду пистолет…
      – Это было не вчера, а позавчера, – спокойно поправил Рэйл. – Ты проспала больше суток.
      Лорейн удивленно заморгала.
      – Должно быть, я устала сильнее, чем предполагала! И все же еще раз прошу прощения за то, что я вам не доверяла.
      Рэйл добродушно улыбнулся:
      – Я тебя понимаю. При взгляде на моих матросов любая женщина решила бы, что нуждается в защите. Мы покидали Марсель в большой спешке, и команду набирал Андре, наш врач. Кстати, он плывет с нами в первый раз.
      – А остальные офицеры?
      – Их я давно знаю. Дольше всех Мактейвиша. – Голос Рэйла потеплел. – Мы с ним земляки. – Помолчав, он неожиданно произнес: – Для твоей безопасности будет лучше, если все на борту будут считать тебя моей любовницей.
      – Но… – слабо запротестовала Лорейн.
      Он жестом прервал ее.
      – Погоди. Я слыву человеком, который умеет обращаться со шпагой. При других обстоятельствах этого было бы достаточно, чтобы держать матросов в узде. Но если они пронюхают, что ты ничья, то начнут добиваться твоего внимания. Вспыхнут ссоры, а то и драки. Нам предстоит долгий путь, и я бы предпочел обойтись без бунта на корабле. Знать правду будет один Мактейвиш. Если со мной что-нибудь случится, он доставит тебя на берег в целости и сохранности.
      – Он мне нравится, – робко призналась Лорейн, не зная, соглашаться ли на мистификацию, предложенную Рэйлом.
      Он улыбнулся:
      – Еще бы! Мактейвиш – отличный малый.
      – А какой груз мы везем, капитан Камерон? – с невинным видом поинтересовалась девушка, желая сменить тему.
      – Сыр и шерсть, – не моргнув глазом соврал он. – И пожалуйста, называй меня просто Рэйл. Это будет выглядеть правдоподобнее… при существующих между нами отношениях.
      – Значит, мы плыли ночью без бортовых огней, чтобы защитить сыр и шерсть?
      Обезоруживающая улыбка осветила его лицо.
      – Как я понимаю, Джонни все тебе выболтал.
      – Ничего подобного! – принялась с жаром отрицать Лорейн, но покраснела и этим себя выдала.
      – Да, мы везем оружие, – не стал отрицать Рэйл. – Жаль, что теперь тебе все известно. Жизнь контрабандиста может оборваться в любую минуту…
      «А жизнь его подружки может оказаться еще короче», – мысленно продолжила Лорейн.
      – Так вы приезжали в Род-Айленд, чтобы продать оружие? – спросила она.
      Он кивнул:
      – Но когда я приехал, Моффатт был уже мертв. Вижу, ты удивлена – очевидно, не могла предположить, что такой человек способен покупать оружие у контрабандистов. Что поделать, мисс Лорейн! Всякому дорога собственная шкура. Моффатт и его друзья боялись, что индейцы восстанут, и надеялись встретить их с оружием в руках – моим оружием.
      – Но почему же вы не попытались отыскать друзей Моффатта? – возбужденно начала она и осеклась под насмешливым взглядом Рэйла. – Ах да… Из-за меня.
      – Ты не должна так думать, – мягко возразил Рэйл. – Я поступил так, как хотел.
      – Но ведь можно продать оружие прямо здесь! Для этого вовсе не обязательно плыть в Вест-Индию. Как насчет Нью-Йорка? Он совсем недалеко…
      Рэйл покачал головой.
      – Я плохо знаю Гудзон, девочка.
      – Тогда в Виргинию! – не отступала она. – Отвезите меня в какой-нибудь небольшой городок и там оставьте. Все равно рано или поздно мне придется самой заботиться о себе.
      Шотландец задумчиво барабанил пальцами по столу.
      – В Виргинию мы плыть не можем – у меня на то свои причины. Лучше я отвезу тебя на один из вест-индских островов. Там ты будешь в безопасности, особенно если выбрать остров, принадлежащий голландцам, – английские законы там не действуют.
      – Но я же не говорю по-голландски! – изумленно вскричала Лорейн.
      – Не беда, научишься. Война между Англией и Голландией закончена, и я могу отвезти тебя на Кюрасао, после того как закончу свои дела на Барбадосе.
      «Он распоряжается мной, как своей собственностью!» – подумала Лорейн и неожиданно обнаружила, что ей это вовсе не неприятно. Правда, она все-таки предпочла бы остаться на Барбадосе, где говорят по-английски. Уж как-нибудь бы устроилась… Нет, она ни за что не позволит Рэйлу везти ее на Кюрасао! Приняв решение, Лорейн просияла от удовольствия.
      – Путь не покажется нам долгим с такой очаровательной спутницей, – услышала она восхищенный голос Рэйла.
      Высокий шотландец нравился ей все больше. Было что-то надежное в его манерах, спокойном голосе. И хотя он частенько бросал на нее весьма выразительные взгляды, Лорейн не сомневалась, что он не станет приставать к ней, если она сама этого не захочет.
      Вернулся Джонни Сирс. Не успел он расставить тарелки, как шотландец нетерпеливо отослал его прочь. Лорейн молча наблюдала, как Рэйл поглощает еду. В мыслях девушки царил сумбур. Как резко изменилась ее жизнь за несколько дней! Неделю назад она позволила Филиппу соблазнить ее, потом сбежала с контрабандистом, а теперь должна терпеть многозначительные взгляды и ухмылки матросов, уверенных, что она – любовница капитана!..
      – Пойдем пройдемся по палубе, – услышала она голос Рэйла.
      Лорейн отпрянула.
      – О нет, ни за что! Ведь все эти люди думают, что я…
      – Что ты спишь с капитаном? – без обиняков докончил Рэйл.
      – Ну да.
      – Надеюсь, что так, иначе тебе не избежать их ухаживаний. Впрочем… – он усмехнулся, – если ты настаиваешь, мы можем сказать им правду!
      Он еще издевается! Лорейн покраснела от досады и смерила капитана негодующим взглядом; и тут он бросился к ней и сгреб в охапку.
      – Сейчас же отпустите меня! – потребовала Лорейн.
      Не обращая внимания на протесты, Рэйл потащил ее к двери.
      – Не надо, прошу вас! Я не хочу… – Не успела она докончить фразу, как они оба очутились на палубе.
      К ним подошел Мактейвиш.
      – Мисс Лорейн, – слегка наклонил голову невозмутимый шотландец. – Надеюсь, вы хорошо спали?
      Вспомнив слова Рэйла: «Только Мактейвиш знает правду», Лорейн без страха встретила его взгляд.
      – Да, сэр, благодарю вас. Меня никто не беспокоил.
      – Ну, что я говорил, Тейв? Она еще прекраснее при дневном свете!
      – Вы и впрямь красотка, мисс Лорейн! А мы уж вас заждались. Долго спите, милочка!
      Эти слова Дерри Корка сопровождались столь недвусмысленным подмигиванием, что Лорейн стала пунцовой. Минуту назад она намеревалась под любым предлогом вернуться в каюту, но теперь решила принять бой. Смерив верзилу-ирландца надменным взглядом, Лорейн хладнокровно пояснила:
      – Я очень устала, поэтому и спала так долго.
      – Понятно. Да и нас боялись, я думаю, – лукаво улыбнувшись, предположил ирландец.
      – Я никого не боялась и не боюсь! – запальчиво возразила Лорейн.
      – Неужели? – Дерри Корк подмигнул Рэйлу. – По правде сказать, нам не терпится узнать, что за особа сумела так быстро завоевать сердце нашего кэпа. Может быть, за ужином вы расскажете о себе?
      Лорейн душил гнев. Как Рэйл посмел поставить ее в такое унизительное положение? Ну что ж, ему придется за это поплатиться! В конце концов, что одна ложь, что другая…
      – Боюсь, с этим придется подождать, – небрежно бросила она. – Я поужинаю у себя в каюте, а потом буду отдыхать, чтобы на свадьбе выглядеть как можно привлекательнее.
      – На свадьбе? – не веря своим ушам, переспросил Дерри Корк.
      Присутствующих поразило это сообщение. Андре Лестрей захлопал от радости в ладоши, у Мактейвиша отвисла челюсть, а немногословный голландец Якоб Хелст выпучил глаза.
      Лорейн обворожительно улыбнулась:
      – Ну да. Мы не могли пожениться в Провиденсе – за нами гнались мои разгневанные братья. Но как только мы доберемся до острова, где имеется священник, церемония состоится без промедления. Не так ли, любимый?
      Она повернулась к Рэйлу и, слегка приоткрыв губы – зрелище, показавшееся всем присутствующим очаровательным, – стала ждать ответа.
      Лицо Рэйла превратилось в непроницаемую маску. По выражению серых глаз было невозможно угадать, о чем думает их владелец.
      – Мы это еще обсудим, – наконец с трудом выдавил он из себя.
      – Ну конечно, дорогой, обсудим, – сладчайшим голоском пропела Лорейн. – А сейчас я возвращаюсь в каюту. Всего хорошего, джентльмены.
      Она поклонилась офицерам и направилась к себе, покачиваясь при ходьбе, как заправский моряк.
      Теперь пусть он думает, как выпутаться из этого положения! Собирался выдать ее за свою любовницу, а вместо этого будет вынужден играть роль жениха!

Глава 10

      Войдя вслед за Лорейн в каюту, Рэйл ногой закрыл дверь. Девушка чувствовала, что он находится у нее за спиной, но нарочно не оборачивалась.
      – Мисс Лорейн. – Голос Рэйла был холоден как лед.
      – Да? – небрежно бросила она через плечо.
      – Я должен вас предупредить – я не из тех, кто женится.
      Равнодушие Лорейн как рукой сняло. Она резко обернулась к Рэйлу. Ее серо-голубые глаза пылали негодованием.
      – Могли бы этого не говорить, сэр! Я сама давно догадалась. А кроме того, с чего вы взяли, что я собираюсь за вас замуж?
      – Вы сами только что объявили об этом на палубе, – резонно возразил он.
      – Ах, это! – Она пожала плечами. – Я подумала – уж лучше пусть ваши офицеры сочтут меня излишне нетерпеливой невестой, чем заурядной шлюхой, которую вы забавы ради приволокли на борт, чтобы скрасить долгое путешествие!
      Услышав эту красноречивую характеристику, Камерон не смог удержаться от улыбки.
      – Итак, мы отлично поняли друг друга, малютка, – подмигнул он. – До сих пор мне удавалось избежать цепей Гименея, и я намерен уклоняться от них как можно дольше.
      Лорейн презрительно фыркнула:
      – Да хоть всю жизнь! Единственное, чего я хочу, это без стыда смотреть в глаза вашим офицерам. Мало того, что я выгляжу как оборванка… Зная, что мы живем в одной каюте, за кого, по-вашему, они меня примут? Скорее всего за потаскушку-судомойку, решившую поразвлечься с моряком!
      – Не в моих правилах приводить судомоек на борт «Красотки», – возразил Рэйл, не сводя с Лорейн внимательного взгляда.
      – Итак, с этой минуты я начинаю играть роль стыдливой невесты, а вы – нетерпеливого жениха.
      – Как пожелаешь. Для правдоподобия могу даже пообедать не с офицерами, а с тобой.
      – Вам вовсе не обязательно менять привычки, – торопливо возразила она. – Обедайте там, где всегда. А я с удовольствием перекушу в каюте – одиночество меня не страшит.
      – Но такое поведение вряд ли подобает нетерпеливому жениху. Кажется, ты так выразилась?
      Одарив ее обезоруживающей улыбкой, шотландец вышел из каюты. Язвительные слова, уже готовые сорваться с языка, застряли у Лорейн в горле. Что ни говори, сердиться на такого великолепного мужчину не способна ни одна женщина!
      Она села на стул и уронила голову на руки. Для чего она выдала себя за невесту Рэйла? Что за безумие на нее вдруг нашло?
      В таком же недоумении пребывал Рэйл, что не мешало ему принимать поздравления от судовых офицеров. Лишь Мактейвишу он сказал правду, улучив минуту, когда они остались вдвоем.
      – Ты не должен ей верить, Тейв. Никакой свадьбы не будет.
      – Вот это да! – изумился тот. – А почему же тогда…
      – Лорейн выдумала это нарочно, чтобы ее не считали потаскушкой. Во всей истории нет ни грана правды, Тейв.
      Мактейвиш покачал седой головой с видом человека, которому не постичь женскую логику.
      – Так, выходит, ты ей не нравишься, парень?
      Рэйл отвел взгляд, с преувеличенной сосредоточенностью уставившись на белые гребешки волн.
      – Выходит, не нравлюсь. Но помни, Тейв, ты один знаешь наш секрет. Если со мной что-то случится, я рассчитываю, что ты доставишь девушку на берег.
      – Можешь не сомневаться. – Мактейвиш с любопытством посмотрел на своего молодого друга.
      Лицо Рэйла было непроницаемым, а серые глаза бесстрашно встретили взгляд седовласого шотландца. Мактейвишу показалось, что в голосе Рэйла проскользнула грустная нотка. Должно быть, вспоминает другую молодую женщину, догадался он, отчасти посвященный в сердечные дела друга.
      К вечеру Рэйл, казалось, начисто забыл утреннюю выходку Лорейн. Он вел себя как обычно, а вот его внешность существенно изменилась. Теперь это был щеголеватый денди, одетый по последней моде. «Рядом с таким щеголем я выгляжу оборванкой», – с досадой подумала Лорейн, с ненавистью глядя на свое изношенное платье.
      – Я бы тоже переоделась к обеду, но мои вещи остались в Род-Айленде, – сообщила она, не уточняя, что под «вещами» подразумевается второе – и последнее – платье, причем выглядевшее не лучше, чем первое. – К тому же – вот досада! – я умудрилась разорвать рукав. Сомневаюсь, что мне удастся незаметно заштопать это место.
      – А ну-ка, встань, – неожиданно скомандовал Рэйл.
      – Это еще зачем?
      – Вставай. Я хочу тебя рассмотреть. Послушай, девочка, из какой материи ты хотела бы сшить платье?
      – Из пурпурного шелка, – не задумываясь, выпалила она.
      Рэйл расхохотался, обнажив ослепительно белые зубы.
      – У меня есть кое-что получше. То, что гораздо больше подойдет к твоим глазам.
      Он подошел к меньшему из двух сундуков и извлек оттуда отрез небесно-голубого шелка, посередине которого красовалась геральдическая лилия, вышитая золотой нитью. По краям ткань была отделана такой же нитью, а с изнанки подбита серо-голубым атласом, который мерцал и переливался, словно серебро.
      – Подойдет тебе это? – спросил Рэйл.
      Лорейн восхищенно уставилась на великолепную вещь, не решаясь прикоснуться к ней.
      – Но ведь это… – Она осеклась.
      – Так и есть, – беззаботно подтвердил Рэйл. – Погребальный покров. Красиво, правда?
      Лорейн не раз приходилось видеть подобные покровы. Их набрасывали на остроконечную крышку гроба, и они свисали оттуда на плечи и спины мужчин, которые несли гроб к кладбищу.
      – Но как же можно его брать? – нерешительно спросила девушка, содрогаясь при мысли, что ткань появилась на судне по вполне понятной – и зловещей – причине.
      – Не беспокойся, этот покров не использовали и не будут использовать по назначению, – заверил ее Рэйл.
      Отодвинув стакан, он расстелил материю на столе, чтобы Лорейн могла лучше ее рассмотреть.
      – Один из моих матросов, по имени Жак Ле Луп – мы звали его Джоко Волк, потому что «луп» и значит по-французски «волк», – заказал этот покров на Ямайке для самого себя, а потом попросил знакомую девушку вышить на нем геральдическую лилию – символ Франции. Когда Джоко напивался, что случалось нередко, он со смехом подбрасывал покров в воздух и заявлял, что уж если ему не довелось прожить жизнь, как подобает французу, то он хотя бы умрет французом.
      – А этот… как его? Жак не будет возражать, если я воспользуюсь его материей? – робко спросила Лорейн, с вожделением глядя на роскошную ткань.
      – Можешь не беспокоиться. Однажды он так напился, что свалился за борт и утонул. Это было в Бордо.
      – Просто не верится, чтобы моряк мог утонуть! Разве он не умел плавать?
      – К несчастью, не умел. – Видя, что Лорейн ждет объяснений, Рэйл продолжил свой рассказ: – Наш прежний судовой врач сошел с корабля в Плимуте, и мы никак не могли найти другого. Тогда Джоко похвастался, что ему ничего не стоит отыскать врача. Гуляя по Бордо, он случайно встретил Андре Лестрея, своего старинного приятеля, притащил его на шхуну и заставил меня подписать с ним контракт, а потом поволок Андре по всем портовым тавернам. Вернулись они изрядно пьяными. Кок приготовил крепкий кофе и уже шел к ним с чашками, когда Джоко вдруг закричал как безумный: «Это она! Наконец-то я ее разыскал!» – перегнулся через поручень и исчез за бортом. Мы пытались его найти, но ночь выдалась безлунная, а вода в бухте была слишком грязной…
      – И кого же он там увидел? – спросила пораженная Лорейн.
      – Ему просто почудилось, – мрачно пояснил Рэйл. – В юности, живя в Эльзасе, он полюбил девушку. К несчастью, бедняжка заболела туберкулезом и в страшных мучениях скончалась на руках у Джоко. Он так и не смог ее забыть и, когда бывал пьян, всюду видел ее лицо – в ветвях деревьев, среди облаков, в морской пучине.
      – Неужели он всю жизнь хранил ей верность? – мечтательно спросила Лорейн, завороженная этой романтической историей.
      Рэйл усмехнулся:
      – Я бы не сказал. Напротив, не пропускал ни одной юбки. – Он умолк, вопросительно глядя на Лорейн. – Итак, если ты сможешь сшить себе платье из этого покрова…
      – О да! Думаю, что смогу, – торопливо заверила девушка.
      Она осторожно взяла в руки переливчатую материю. Какая мягкая и шелковистая! Дотронуться до нее и то приятно. Как часто в мечтах Лорейн представляла себя в подобном наряде!
      – Спасибо вам, – тихо произнесла она.
      Рэйл пожал плечами.
      – Благодари Джоко, а не меня.
      – Я благодарю вас обоих.
      С этой минуты шитье стало основным занятием Лорейн. От матери она унаследовала превосходный вкус и умение обращаться с иглой, но за время, проведенное в таверне, ей нечасто доводилось блеснуть своим мастерством.
      К концу второго дня, видя, что Лорейн не поднимает глаз от рукоделия, Рэйл решил, что пора вмешаться.
      – Тебе нужен воздух и солнце. – Его тон был категоричен. – Успеешь насидеться в каюте, когда погода испортится.
      – Но я хочу закончить! – запротестовала Лорейн.
      Однако капитан был непреклонен.
      – Прогуляйся по палубе, а потом закончишь. Или ты хочешь, чтобы я снова тащил тебя силком?
      Лорейн поспешно вскочила со стула. Очутившись на палубе, она с наслаждением подставила лицо солнцу. Освежающий ветерок играл ее волосами, холодил щеки, развевал юбку. День и впрямь выдался превосходный. «Красотка» плавно скользила по воде, в которой отражалось безоблачное небо. Матросы возились со снастями, один из них, разувшись, драил палубу, а ветер трепал паруса.
      Оставив Лорейн у левого борта, Рэйл отошел поговорить с Мактейвишем. Облокотившись о поручень, девушка смотрела на морскую воду, и вдруг ей показалось, что кто-то наблюдает за ней. Она резко обернулась. Никого. Рэйл и Мактейвиш были увлечены беседой, а чуть дальше Хелст о чем-то спорил с судовым врачом. И все же неприятное чувство не покидало Лорейн. Чтобы избавиться от наваждения, она несколько раз прошлась по палубе, но это не помогло.
      Ей захотелось вернуться в каюту, но она заставила себя остаться, надеясь обнаружить соглядатая. Лорейн внимательно приглядывалась к офицерам. Вот Дерри Корк. Дюжий малый и весьма грозен на вид, но взгляд у него простодушный. Вряд ли это он. Да и голландец Якоб Хелст, хоть и похож на головореза, всегда улыбается ей вполне дружелюбно. Мактейвиш? Седовласому шотландцу Лорейн, не колеблясь, доверила бы собственную жизнь. Андре Лестрей? Ну, на ее честь он еще мог бы покуситься, но причинить ей зло вряд ли способен! Нет, ни один из обитателей шхуны не внушал Лорейн никаких опасений.
      И все же девушка была уверена, что ей не почудилось. Кто-то – неизвестно кто – явно следит за ней.
      Так и не разгадав тайну, она вернулась в каюту. Настроение испортилось, и даже за ужином она была молчаливее, чем обычно. Отщипнув кусочек рыбы, Лорейн отодвинула тарелку и вздохнула.
      – Ты плохо себя чувствуешь? – с беспокойством спросил Рэйл.
      – Нет-нет, все в порядке, – поспешила заверить она.
      – Шитье медленно продвигается?
      Лорейн с улыбкой покачала головой. Как раз наоборот – она с радостью обнаружила, что прежние навыки вернулись к ней.
      – Может быть, ты просто устала? Нет? Тогда давай после ужина пройдемся по палубе. Скоро шхуна прибудет в широты, где есть летающие рыбы. Кто знает, возможно, нам повезет уже сегодня и мы увидим хотя бы одну…
      Когда они вышли на палубу, их встретило небо, усыпанное звездами. Шхуна чуть покачивалась на волнах. Легкий ветерок шевелил снасти.
      – Какая тихая ночь! – сказал Рэйл. – Верный признак того, что мы приближаемся к южным морям.
      Южные моря… Это прозвучало словно в сказке! И так же сказочно приятно было стоять рядом с капитаном при свете звезд и чувствовать, как ткань его сюртука касается ее руки – в последнее время Рэйл, невзирая на погоду, всегда одевался по моде. А как красиво смотрелась на поручне его сильная рука, почти скрытая белым кружевом, которое он тоже надел ради нее. И все же дело было не в одежде. Это поджарое мускулистое тело было бы неподражаемо в любом наряде!
      – Лорейн, – чуть слышно произнес он и наклонился к ней. Темные волосы почти смешались с белокурыми прядями.
      До этой минуты Лорейн была полна решимости проявить твердость, но стоило ему наклониться, как она непроизвольно подалась навстречу. Еще минута, и в тишине ночи их губы сольются… Он начнет нежно нашептывать ей слова любви, а она, трепеща, прильнет к его груди, и ее слабое сопротивление будет сломлено.
      И тогда он уведет ее в каюту, и они впервые разделят ложе, которое, по мнению команды, уже давно служит им обоим. Их соединит страсть…
      Лорейн знала, что так и будет. Она ни секунды в этом не сомневалась.
      Земной шар словно замедлил свой бег. Стоит сделать шаг, и она окажется в объятиях Рэйла. Ничто не может этому помешать!
      Однако произошло непредвиденное.
      Внезапно ослепительная зеленая молния разорвала небосвод. В мгновение ока и небо, и море превратились в колеблющуюся зеленую массу. Раздался оглушительный удар грома, и Лорейн в испуге попятилась. Ей показалось, что это зловещее предостережение предназначено именно ей.
      – Что с тобой, девочка? – хриплым шепотом спросил Рэйл.
      Его губы были совсем близко от ее рта. Казалось, еще минута, и он коснется трепещущих розовых лепестков. Но что это? Ему показалось или в ее глазах действительно появился страх?
      – Вспышка… Зеленая Вспышка… – пролепетала Лорейн, бессильно приникая к его груди.
      Рэйл попытался ее успокоить:
      – Да это просто молния. Держу пари, вот-вот разразится гроза! Но не тревожься – «Красотка» и не такое видела. Она выстоит!
      Однако момент был упущен. Волшебство рассеялось. Лорейн выпрямилась и отодвинулась от Рэйла.
      – Нет, это не гроза, – возразила она все с тем же странным выражением лица.
      – А что же тогда? – удивился он.
      – Она ведь зеленая, – со страхом глядя на небо, пробормотала девушка.
      – Ну и что? Молнии бывают всякие – розовые, желтые, фиолетовые.
      – Нет, тут совсем другое. Помню, мать как-то говорила мне об этом…
      Однажды зимним вечером Джонас Лондон отправился в лес за хворостом. Юная Лорейн и ее мать, тесно прижавшись друг к другу, сидели у остывающего камина. Время от времени девочка шевелила пепел кочергой, надеясь оживить огонь, а Араминта, дуя на окоченевшие пальцы, что-то шила при тусклом свете единственной свечки.
      – Буду ли я когда-нибудь жить в таком же красивом доме, в каком выросла ты? – мечтательно спросила Лорейн у матери. – В доме, где слуги будут топить камин, и он никогда не потухнет?
      Араминта отложила шитье и подняла глаза. За окном виднелась долина Род-Айленда, покрытая девственно белым снегом. Скованные морозом деревья искрились от инея.
      – Я хочу тебе кое-что рассказать, – неожиданно промолвила Араминта, – пока отца нет дома. Я давно собиралась…
      Удивленная девочка присела на табуретку, подоткнув со всех сторон ветхую фланелевую юбку, и замерла в ожидании.
      Именно тогда мать рассказала дочери о Зеленой Вспышке.
      – Она появляется очень редко. Порой, когда солнце уже садится, небо вдруг озаряется волшебной вспышкой, которая делает его изумрудным. Это явление предвещает будущее. Знай, Лорейн, тот мужчина, в объятиях которого застанет тебя Зеленая Вспышка, станет твоим возлюбленным до конца жизни!
      – А ты видела Зеленую Вспышку, когда была с папой? – робко спросила девочка.
      – Да, – кивнула Араминта, смахивая слезинку. – Я бежала по берегу и, споткнувшись о корягу, чуть не растянулась на песке, но в последний момент он подхватил меня на руки. Его глаза светились. Этого я никогда не забуду… И вдруг небо словно раскололось пополам, и высоко над нашими головами появилась яркая вспышка зеленого света. Вот тогда я и поняла, что твой отец предназначен мне судьбой!
      – Не волнуйся, – услышала она голос Рэйла. – Молний больше нет. Вероятно, гроза прошла стороной.
       Но в душе моей бушует буря! Неужели я только что встретила свою судьбу? Неужели мы предназначены друг другу – он и я?..
      От этой мысли Лорейн пришла в неописуемое волнение. Боже, да ведь она только что чуть не совершила грандиозную ошибку! Нет, ей не нужна обыкновенная интрижка. Или все – или ничего! И не важно, что человек, которого она героически отталкивает, так чертовски привлекателен…
      – Уже поздно, – прошептала она и направилась к спасительной каюте.
      Рэйл мрачно посмотрел ей вслед. Все ясно – он ей не нравится.

Глава 11

      Рэйл дождался, пока Лорейн уснула, и лишь тогда появился в каюте. На следующее утро он ушел рано, когда она еще спала, и, к ее удивлению, не стал завтракать вместе с ней.
      – А где капитан? – спросила Лорейн у Джонни Сирса.
      Юнга смущенно пожал плечами. Он явно торопился уйти. Она рассеянно ковыряла в тарелке. Почему Рэйл вдруг изменил своей привычке? Без него Лорейн чувствовала себя одиноко, а пища казалась невкусной. Очевидно, решила она, Рэйл чем-то занят на судне. Повеселев, Лорейн поспешно закончила завтрак и приступила к шитью. Это платье станет самым роскошным нарядом в ее жизни!
      Все утро она прилежно шила, предвкушая, как во время обеда будет хвастаться результатами перед Рэйлом. Однако, к ее огорчению, Джонни опять принес один поднос и объявил, что капитан просит его извинить – обедать он будет с офицерами.
      – Что это значит, Джонни? – удивилась Лорейн. – Что творится на шхуне?
      – Ничего особенного. Во всяком случае, я ничего не знаю, – буркнул мальчишка.
      – Ну, не скромничай, Джонни! Тебе всегда все известно!
      Однако даже лестью ей не удалось ничего выведать. Расставив на столе тарелки, Джонни ретировался, оставив Лорейн в недоумении и одиночестве.
      Когда Рэйл не появился и на следующий день, Лорейн решила действовать.
      – Джонни, – обратилась она к юнге, – у меня к тебе просьба. Передай капитану, что я хотела бы сегодня поужинать с джентльменами и прошу, чтобы он сопровождал меня. Я собираюсь надеть новое платье.
      Даже если юнга удивился, он не подал виду. А когда вернулся, чтобы убрать со стола, объявил, что капитан будет счастлив сопровождать свою даму.
      «Да неужели? – Лорейн не могла скрыть досады. – Тогда почему он не сказал мне об этом сам? Можно подумать, что мы находимся на огромном галеоне, а не на маленькой шхуне, где до любого места рукой подать!»
      Она с удвоенной энергией принялась за работу, чтобы закончить платье к приходу Рэйла. Наконец положен последний стежок. Девушка дрожащими руками взяла платье, чтобы его примерить.
      Оно сидело великолепно. Пышные рукава, лиф, туго облегающий грудь, ровно подшитый подол, а вырез… Возможно, он получился излишне низким, но именно так Лорейн его и задумывала. А вот как убедиться, что платье действительно сидит хорошо? Она в очередной раз пожалела об отсутствии зеркала. Рэйл в нем не нуждался, умудряясь бриться, не видя своего лица.
      Услышав шаги, Лорейн сразу догадалась, что это Рэйл, и почувствовала, как ее охватывает паника.
      Разумеется, просто потому, что нет зеркала!
      Он постучал, потом рывком открыл дверь и замер на пороге.
      Как выяснилось, без зеркала прекрасно можно обойтись. Это Лорейн поняла, когда увидела восхищенный взгляд Рэйла.
      – Ты великолепно экипирована, – одобрительно заметил шотландец, окидывая ее взглядом с головы до ног.
      Лорейн выпрямилась. Она была так горда его похвалой, что даже зарделась.
      – Вы действительно считаете, что мне идет это платье? – волнуясь, спросила девушка.
      В ответ Рэйл лишь вздохнул.
      – А знаете, из остатков материи и золотой тесьмы мне удалось сделать крохотные розетки для туфель. – Она немного приподняла подол, чтобы продемонстрировать Рэйлу свое искусство, а заодно – сама того не желая – изящные лодыжки.
      «Вот только жаль, – с грустью подумала Лорейн, – что на мне штопаные-перештопаные хлопчатобумажные чулки, а не такие элегантные шелковые, как у Лавинии Тодд!»
      – Отлично! – подытожил Рэйл, заканчивая свой туалет и предлагая руку Лорейн. – Все будут сражены!
      – Вы действительно так думаете? – с сомнением спросила она. – Мне бы очень хотелось, чтобы ваши офицеры меня одобрили!
      Забавляясь простодушием своей спутницы, Рэйл вывел ее на палубу.
      – Можешь не волноваться – наверняка одобрят. Более того, будут вне себя от счастья, что ты наконец решилась почтить их своим присутствием.
      – О! Вы хотите сказать – они ждали, что я сегодня буду ужинать с ними? – взволнованно уточнила Лорейн.
      – Скажем так – надеялись. – С этими словами Рэйл распахнул дверь офицерской столовой и ввел Лорейн внутрь.
      Какую-то долю секунды она видела лишь спины, но уже в следующее мгновение взоры присутствующих обратились к ней. Пораженные невиданным зрелищем, мужчины уставились на золотую лилию.
      – Бог ты мой! Да ведь это та тряпка, с которой вечно носился Джоко! – вскричал Дерри Корк.
      Лорейн поморщилась. Она догадывалась, что покров узнают, но надеялась, что никто не скажет этого вслух. Лорейн затаила дыхание, опасаясь, что сейчас мужчины начнут смеяться над ней и ее нелепым нарядом. Неужели она не услышит ни слова одобрения?
      Волнения оказались напрасными.
      – Ну да, это его покров, – вмешался Рэйл. – Однако согласитесь, джентльмены, Джоко смотрелся бы в нем куда хуже!
      Остроумное замечание было встречено оглушительным хохотом. Когда все отсмеялись, Андре Лестрей поднял свой бокал.
      – За блистательную мадемуазель и ее новое платье! – воскликнул француз, пожирая Лорейн взглядом. – За даму с лилиями – француженку по костюму и француженку в душе!
      – За английский цветок, – негромко поправил Андре один из офицеров-англичан, неодобрительно глядя на выскочку-француза.
      – За девчушку с глазами голубыми, как вереск, – неожиданно расхрабрился Мактейвиш, произнося свой тост густым басом.
      – За храбрую малышку! – вторил ему Дерри Корк, для убедительности ударяя по столу огромным кулачищем.
      – За юную фрейлейн, чьи волосы ярче рейнского золота! – присоединился к хору славословий Якоб Хелст, поднимая свой бокал.
      Грянуло мощное «ура!», и Лорейн невольно зарделась.
      Рэйл решил, что пора вмешаться.
      – Достаточно тостов, джентльмены. Пора приступать к еде, пока мы еще трезвые. И нечего пялить глаза на мою даму!
      Чувствуя, что у нее горят щеки, Лорейн склонилась над тарелкой. Оказанный прием так ее разволновал, что она почти не обращала внимания на то, что нашептывает ей Дерри Корк. А его интересовала лишь одна тема – насколько смела невеста капитана. Если Лорейн и в самом деле такая храбрая, почему бы ей не помочь ему заряжать корабельную пушку? Да она в клочья разнесет морские волны, уж будьте уверены!
      От необходимости принять или отклонить это лестное предложение Лорейн спас Рэйл.
      – Я понимаю твое желание обучить мисс Лорейн искусству стрелять из пушки, Дерри, однако не стоит оповещать о нашем присутствии тех, кто еще не успел заметить шхуну.
      – Неужели мы так и не сможем испытать твою храбрость, милашка? – упрямо гнул свое ирландец.
      Опорожнив гигантскую кружку, он поставил ее на стол и сам смахнул ее локтем. Лорейн поспешила отодвинуться, чтобы не запачкать новую юбку, а Дерри нырнул под стол. Лорейн вдруг почувствовала, как ей задрали подол и что-то коснулось кожи. Она вскочила с негодованием, уверенная, что это Дерри Корк ведет себя так непозволительно, но вдруг с ужасом поняла, что не мужские пальцы с вожделением ласкают ее ногу, а что-то пушистое, мягкое, когтистое. В следующее мгновение по обнаженному бедру скользнули острые, словно жало, зубы.
      Господи, неужели туда забралась крыса? Лорейн пронзительно закричала и попыталась избавиться от неприятной соседки, однако пушистый зверек, как приклеенный, продолжал сидеть у нее на ноге.
      Не успела девушка издать первый вопль, как Рэйл уже ринулся ей на помощь. Все повскакали с мест, лишь Дерри Корк остался сидеть, заливаясь оглушительным хохотом.
      Взглянув вниз, Лорейн с ужасом поняла, почему ей не удается избавиться от жуткой твари – оказывается, хвост крысы был засунут под подвязку! Брезгливо морщась, Рэйл отвязал хвостатое животное – к счастью, дохлое – и выбросил за борт.
      – Черт побери, Дерри! Еще одна такая шуточка…
      – Но ведь я просто хотел испытать храбрость твоей леди! – оправдывался Дерри между приступами смеха.
      – Испытывай лучше свою собственную!
      Мощный кулак Рэйла обрушился на челюсть ирландца, и тот отлетел в угол.
      – Полегче, кэп! – возопил поверженный Корк, пытаясь подняться на ноги. – Я же не хотел причинить вреда твоей даме!
      Эти слова немного остудили гнев Рэйла.
      – Ты здорово разозлил меня, Корк, – признался шотландец и, обернувшись к Лорейн, спросил: – Тебе не больно?
      – Нет, – дрожащим голосом ответила она.
      – Позвольте проводить вас в каюту, мисс. – Церемонно поклонившись, Рэйл предложил ей руку.
      Лорейн с радостью дала себя увести. Весь недолгий путь ее била дрожь, а у двери она с вызовом обернулась к своему спутнику.
      – Я не позволю вашим офицерам насмехаться надо мной! Хватит того, что меня постоянно унижали в таверне!
      Рэйл взглянул на нее с сочувствием:
      – Дерри не хотел причинить тебе зла, девочка. Парень немного грубоват и любит подшутить, но теперь, отведав моих кулаков, он поостережется так себя вести.
      – Надеюсь!
      При воспоминании о крысе Лорейн передернуло.
      – Так я и знал – если женщина на корабле, жди неприятностей, – буркнул Рэйл.
      – Потому что вы не умеете держать своих людей в узде! На приличном судне этого бы никогда не случилось!
      Капитан был уязвлен.
      – Клянусь, девочка, первый, кто нанесет тебе обиду, отведает моей шпаги!
      «Не хватало еще, чтобы из-за меня на шхуне начались драки!» – с беспокойством подумала Лорейн.
      – Я больше не сяду за один стол с Дерри Корком!
      – К сожалению, придется, – отчеканил Рэйл. – Если ты этого не сделаешь, он подумает, что ты испугалась. В душе Дерри остается мальчишкой, обожающим розыгрыши. Однако для него будет лучше, если он оставит тебя в покое, иначе мне придется его убить.
      – Убить? – Лорейн была поражена.
      – Вот именно. В следующий раз я посажу тебя рядом с доктором. Уж Лестрей-то знает, как обращаться с дамами! Ручаюсь, больше ты не обнаружишь ни одной крысы у себя под юбкой!
      Все следующее утро Дерри Корк потирал челюсть и время от времени бросал испуганный взгляд на своего капитана. Рэйл же игнорировал канонира. Он прогуливался по палубе с Лорейн под руку, решив продемонстрировать на собственном примере, как следует вести себя с леди.
      Лорейн отказывалась, но Рэйл убедил ее и сегодня отобедать с офицерами.
      – Они приготовили тебе сюрприз, – сообщил он и в ответ на ее встревоженный взгляд успокоил: – Тебе наверняка понравится.
      Поначалу разговор за столом не клеился. Первым нарушил молчание Мактейвиш.
      – Ты умеешь танцевать, девочка? – вдруг спросил он.
      Если бы он спросил, раскрашивает ли она лицо на индейский манер, Лорейн вряд ли удивилась бы сильнее.
      – Вообще-то да, – робко призналась она, ожидая очередного подвоха.
      – К сожалению, у меня есть только волынка, – со вздохом сообщил пожилой шотландец. – Уж не знаю, сумеете ли вы оба – я имею в виду тебя и этого парня, – кивая на Рэйла, пояснил Мактейвиш, – не сбиться с ноги на качающейся палубе… Однако как бы то ни было, сегодня вечером я намерен немного поиграть.
      – Это будет чудесно, – выдавила из себя Лорейн, в глубине души явно так не думая.
      Желая подбодрить ее, Рэйл с улыбкой заметил:
      – Признаться, я уже давно не танцевал, но с удовольствием составлю компанию такой очаровательной партнерше.
      – А мне прошу подарить второй танец! – вскричал пылкий француз. – Я познакомлю мадемуазель с новейшими парижскими образцами!
      Напряжение за столом спало, и разговор стал оживленнее. Лорейн от души смеялась шуткам доктора. Ей было приятно слушать залихватские истории моряков об их приключениях в экзотических странах. Под конец она так расхрабрилась, что и сама вступила в беседу, поведав слушателям о набегах индейцев на жителей Род-Айленда и о том, как трудно противостоять этим дикарям.
      Рэйл с улыбкой наблюдал за ней через стол.
      – Мисс Лорейн, – вдруг услышала она его голос. – Настала пора потанцевать.
      Все вышли на палубу. Верный своему обещанию составить компанию, Рэйл подал Лорейн руку и под завистливые вздохи офицеров ввел ее в круг. Вместе с ним она исполнила зажигательную горскую пляску и, не успев отдышаться, очутилась в объятиях Андре Лестрея. Француз оказался великолепным танцором, да и Лорейн являла собой прелестное зрелище, двигаясь с присущей ей от природы грацией. После этого она перешла к другому партнеру, грубоватому, молчаливому голландцу Якобу Хелсту, затем его место занял следующий офицер, пока с Лорейн не перетанцевали все без исключения.
      Наконец она без сил опустилась на стул и услышала шепот Рэйла:
      – Отныне тебе не нужна моя защита – ты сама сумела их покорить.
      И Лорейн вдруг почувствовала себя страшно гордой.
      Вечером, как только они вернулись в каюту, Рэйл принялся рыться в своем сундуке. Наконец он нашел то, что искал. Это оказался небольшой медальон на золотой цепочке.
      – Медаль за храбрость, – с улыбкой объявил шотландец, протягивая безделушку Лорейн. – Двигаться по качающейся палубе – для этого требуется изрядное мужество! Ты превосходно справилась со своей трудной задачей, девочка, и к тому же сумела обрести новых друзей.
      В эту секунду Лорейн показалось, что они с Рэйлом знают друг друга много лет. Дрожащей рукой она взяла медальон и тихо поблагодарила:
      – Спасибо.
      Наклонившись, он хотел надеть медальон ей на шею, но она неожиданно отпрянула.
      – Что, волосы попали в застежку? – удивленно спросил Рэйл.
      – Да нет.
      Лорейн не сомневалась, что сейчас он попытается ее поцеловать, и решила ни в коем случае не допустить этого. Желая отвлечь Рэйла, она торопливо спросила:
      – А для чего вам эта штучка?
      – Какая? А, эта…
      Проследив направление ее взгляда, шотландец поднял с пола корень причудливой формы, твердый как камень и полупрозрачный.
      – Это женьшень. Ты когда-нибудь видела такое? – Рэйл поднес женьшень к носу и с удовольствием понюхал. – Очень ароматный. Никак не могу придумать, что с ним делать.
      – Как можно скорее избавиться от него! – с неожиданной силой выкрикнула Лорейн.
      Рэйл удивленно поднял темные брови.
      – Для рыб это слишком роскошное лакомство. А почему ты хочешь его выбросить, девочка?
      Непрошеные воспоминания нахлынули на Лорейн. Она не могла произнести ни слова, боясь, что разрыдается прямо при Рэйле. Дело в том, что корень женьшеня ассоциировался у нее со смертью матери…
      Незадолго до своей кончины Араминта Лондон неожиданно получила небольшую сумму денег – наследство дальнего родственника из Англии. Вручив деньги Джонасу, она со вздохом сказала:
      – Возьми. Теперь мы сможем уплатить все долги.
      Не говоря ни слова, он взял деньги и ушел. Вернулся Джонас несколько часов спустя, очень возбужденный. Араминта оторвалась от рукоделия и, увидев выражение лица мужа, даже выронила наперсток.
      – В чем дело, Джонас?
      – Судя по твоему виду, папочка, наши кредиторы остались довольны, – предположила Лорейн, надеясь, что остатка денег хватит на новое платье.
      – Ну, не совсем так, – уклончиво ответил Джонас. – Им придется еще немного подождать. Не мог же я упустить такой случай!
      – Что ты имеешь в виду? – встревожилась Араминта.
      Джонас гордо выпятил грудь.
      – Я вложил деньги в одно рискованное, но выгодное предприятие, – сообщил он с сияющим видом, и тут Араминта догадалась, что муж еще и выпил на радостях. – Отослал в Китай солидную партию женьшеня на продажу! Бенджамин Николлс пообещал лично присмотреть за товаром. Он уверен, что затраты окупятся сторицей!
      – О Боже! – выдохнула Араминта и закрыла лицо руками.
      После этого случая здоровье ее резко ухудшилось – как видно, слабое женское сердце уже не могло противостоять многочисленным ударам судьбы. Джонас стал все реже бывать дома. Большую часть времени он теперь проводил в таверне, и даже в ту ночь, когда умерла Араминта, с ней была одна Лорейн. Девочка на всю жизнь запомнила последние слова матери.
      – Передай отцу… – Голос умирающей был еле слышен. – Передай, что я по-прежнему люблю его… как в ту ночь, когда мы видели… Зеленую Вспышку.
      – Я обязательно скажу ему, – пообещала Лорейн сквозь слезы.
      Она все еще плакала, когда в дом спотыкающейся походкой возвратился Джонас. Предсмертные слова жены, похоже, не произвели на него особого впечатления. Выслушав дочь, он опять отправился в таверну и пропадал там три дня, даже не явился на похороны. Гроб с телом Араминты провожали на кладбище лишь безутешная Лорейн да кучка соседей. Церемония, и без того грустная, не стала веселее от того, что всех ее участников немилосердно поливал холодный дождь.
      Когда Джонас наконец объявился, он, как ни странно, был трезв.
      – А у меня новости, – с порога сообщил он дочери. – Я решил податься на Запад. И поскольку ты не можешь оставаться в доме одна, я продал тебя Мейфилдам.
      Два таких жестоких удара почти одновременно! Лорейн показалось, что земля уходит у нее из-под ног. Мало того, что она теперь сирота, в довершение всего она лишилась свободы!
 
      Вот почему печальные события той весны навсегда переплелись в сознании Лорейн с корнем женьшеня.
      – Так почему ты хочешь выбросить его за борт? – настойчиво повторил Рэйл.
      Лорейн подняла глаза.
      – Несколько лет назад мой отец истратил последние деньги на покупку этого проклятого женьшеня и отослал его в Китай для продажи. По словам некоего Николлса, приятеля отца, который взялся присмотреть за товаром, это была чрезвычайно выгодная сделка… Однако до сих пор нам ничего не известно ни о судьбе Николлса, ни о судьбе корня!
      – Это странно, – задумчиво произнес Рэйл. – Ведь женьшень чрезвычайно ценится в Китае, и китайцы готовы платить за него любые деньги. Твой отец мог сказочно разбогатеть на этом предприятии!
      – Так он, во всяком случае, утверждал, – сухо заметила Лорейн.
      Она давно поняла, что все деньги, попадавшие в руки отца, тратились им поразительно бездумно. Как правило, он пускался в свои излюбленные «рискованные предприятия», закупая или продавая в заморских странах разные экзотические товары и надеясь на баснословные прибыли.
      Однако, судя по реакции шотландца, для него «рискованные предприятия» таили в себе ту же неизъяснимую прелесть, что и для Джонаса Лондона. Значит, он не только контрабандист, но и бесплодный мечтатель.
      – Мой отец не слишком преуспел в жизни, – с горечью призналась девушка. – Однако если он жив и поныне, на что вряд ли можно надеяться, он наверняка пустился в очередное «рискованное предприятие»!
      – А разве это так уж страшно, девочка? – мягко спросил Рэйл.
      – Да, очень страшно… Его эскапады отняли у моей матери все – молодость, здоровье, а в конце концов даже жизнь. Не будем вспоминать прошлое – в нем было слишком много горького. И уберите, пожалуйста, этот проклятый корень подальше! Что же касается медальона… Очевидно, он связан с дорогими для вас воспоминаниями, раз вы повсюду возите его с собой. Поэтому я благодарю вас, но принять такой подарок не могу!
      – Погоди-ка. – Руки Рэйла легли поверх дрожащих ручек Лорейн. – Оставь медальон себе. Уверяю тебя, с ним не связано никаких воспоминаний. Я выиграл эту вещицу в карты, когда наша шхуна стояла в Бордо.
      – Значит, женщина, которая здесь изображена, ничего для вас не значит?
      Казалось, юное личико на портрете смотрело на Лорейн с немой укоризной. Полное неизъяснимой прелести, оно в то же время содержало в себе некий вызов. На девушке было желтое платье, а рыжевато-золотистые волосы украшала веточка вереска.
      – Абсолютно ничего, – с каменным лицом подтвердил Рэйл. – Прошу тебя, возьми эту вещицу, хотя бы на память о нашем путешествии.
      На память о нашем путешествии… Лорейн вздрогнула, услышав эти слова. В них прозвучал явный намек на скорое прощание.
      – Хорошо, – безжизненным тоном согласилась она. – Я буду носить медальон с тем же чувством, с которым он был преподнесен.
      Лицо Рэйла на мгновение омрачилось. Отвернувшись от Лорейн, он неожиданно спросил:
      – Как тебе нравится наш доктор?
      – Андре? По-моему, он очарователен! К тому же такой славный танцор. Вы заметили, как ловко он двигается?
      – Парень проворен, как мартышка. Но я заметил не только это. Если я правильно помню, ты с ним танцевала два раза.
      – О да! – с энтузиазмом подтвердила Лорейн. – Но боюсь, так и не усвоила новые фигуры. Как вы думаете, не устроить ли нам танцы еще раз – скажем, завтра вечером?
      Все так же не глядя на девушку, Рэйл лаконично бросил:
      – Если хочешь. – Он направился к двери, но у порога остановился: – Я удаляюсь, чтобы дать вам возможность подготовиться ко сну, мисс Лорейн.
      – Мне кажется, вы могли бы называть меня просто Лорейн, раз мы живем в одной комнате, – робко предложила девушка.
      Шотландец окинул ее долгим взглядом.
      – Живем в одной комнате… Да неужели?
      С этими словами он вышел, оставив Лорейн в недоумении – что, собственно, он хотел этим сказать?

Глава 12

      Утро застало Лорейн на корме. Прислонившись к поручню, девушка нежилась на солнце и вдруг почувствовала, что за ней кто-то наблюдает. Она резко обернулась и увидела судового врача, который танцующей походкой приближался к ней.
      – Прекрасная мадемуазель! Просто не верится, что вы сшили это платье собственными руками. Клянусь, у вас талант, настоящий талант!
      Он сделал шаг назад и окинул Лорейн восхищенным взглядом.
      – Вы мне льстите, Андре, – со смехом возразила она. – Дело не в моем искусстве, а в материале.
      – Поистине платье великолепно! Жаль, что у вас нет к нему подходящего белья, – лукаво улыбнувшись, продолжал француз. – Ах, если бы мы были в Париже! Тогда вместо этих лохмотьев – пардон, дражайшая мадемуазель! – вы могли бы надеть знаменитые алансонские кружева. Я купил бы вам сорочку столь тонкую, что она пролезла бы в замочную скважину!
      – Но мы не в Париже, Лестрей, – раздался у них над головами холодный голос Рэйла, и его обладатель спрыгнул с вантов на палубу.
      Лестрей пожал плечами.
      – Вы, англичане, не умеете жить с шиком! – со вздохом заметил он.
      – Но зато, когда речь идет о наших женщинах, мы все видим и слышим! – промолвил Рэйл серьезным тоном.
      Лорейн сочла, что перепалка принимает угрожающий оборот, и решила вмешаться.
      – Довольно, Рэйл. Мы поговорим об этом в твоей… то есть в нашей каюте, – сказала она, легонько касаясь его руки.
      Бросив ехидный взгляд на удрученного француза, Камерон послушно последовал за своей дамой. Когда они очутились в каюте, он закрыл дверь и неожиданно произнес:
      – На твоем месте я бы не стал флиртовать с Андре. Ничего путного из этого не выйдет – для него это просто игра.
      – Но я вовсе не флиртовала! – возразила Лорейн. – Мне показалось, что за мной кто-то следит. Я обернулась, надеясь застигнуть преследователя, и увидела Андре.
      – Лестрей не пропустит ни одной леди, – пробурчал Рэйл. – Помнится, когда Джоко познакомил нас в Бордо, Андре как раз преследовал очередную красотку.
      – Да нет, тут другое, – опустив глаза, возразила Лорейн. – У того, кто за мной следил, был какой-то напряженный взгляд.
      – Тогда это точно не Лестрей! Он не способен причинить зло даме – разве что соблазнить! Это я следил за тобой, малышка, – признался шотландец, и Лорейн потупила взор, не в силах выдержать его горящий взгляд.
      Когда она вновь подняла глаза, то увидела, что Рэйл пристально изучает кружевные края ее сорочки. Они выглядели такими ветхими, что, казалось, вот-вот рассыплются.
      На мгновение он задумался, а потом решительно направился к сундуку. Порывшись в нем, Камерон вытащил что-то белое.
      – Это подойдет? – спросил он, протягивая ткань Лорейн. – Конечно, она не пролезет в замочную скважину, но вообще-то может сгодиться. Мне ее подарила одна леди.
      Подойдет ли ей эта прелесть? Лорейн как завороженная уставилась на тончайшее белоснежное кружево, которым был оторочен изящный батистовый носовой платок. Без сомнения, это знаменитое венецианское розеточное кружево, кусочек которого она видела у Араминты. Очнувшись, Лорейн взглянула на Рэйла.
      – А вы не будете жалеть о нем? – спросила она.
      – Нет. Так же как и о леди, – покачав головой, ответил шотландец. – Насколько мне известно, она вышла замуж за другого, что, безусловно, свидетельствует о ее дурном вкусе.
      – Ну что же, – поспешила прервать его Лорейн, смущенная упоминанием о столь деликатном обстоятельстве. – В таком случае…
      Весь день она прилаживала кружево к сорочке и явилась к столу в обновленном наряде, что не ускользнуло от внимательного взгляда Андре Лестрея.
      – Что это за чудо? – вскричал удивленный француз и даже потрогал оборку, чтобы убедиться, что глаза его не обманывают.
      – Чудо, сотворенное человеком, по воле которого они иногда случаются! – весело рассмеялась Лорейн, бросая счастливый взгляд на Рэйла.
      На мгновение глаза мужчин скрестились, словно два стальных клинка.
      Первым отвел взгляд Андре, однако за обедом он не раз украдкой смотрел на шотландца, как будто сравнивал его с собой.

* * *

      На следующее утро, когда Лорейн вышла на палубу, ее встретил такой порывистый ветер, что она с трудом удержала на месте свои юбки. Стоя на корме, девушка видела, что к ней направляется Лестрей. Как назло, именно в этот момент очередной вихрь задрал ей платье. Француз остановился, не в силах отвести взгляд от соблазнительных женских ножек. Лорейн густо покраснела и чуть не согнулась пополам, пытаясь привести себя в надлежащий вид. Когда она выпрямилась, Андре исчез, однако вскоре снова появился. Глаза его сияли.
      – Прелестная мадемуазель! Я принес то, в чем вы больше всего нуждаетесь.
      – Неужели вы раздобыли шпильки, Андре? – с надеждой вскричала девушка.
      – Держать в узде этот великолепный золотой каскад? Мой Бог, ни в коем случае! Пусть развеваются как хотят. А принес я вот что!
      Лестрей с видом триумфатора протянул Лорейн пару тончайших чулок.
      Еще никогда у нее не было шелковых чулок. Во всем Род-Айленде такие носили лишь богатые девушки вроде Лавинии Тодд, но никак не Лорейн Лондон!
      – Но я не могу их принять! – смущенно пролепетала она.
      – Почему же? Приняли же вы платье от Жака Ле Лупа!
      – Да, но ведь он…
      – Умер? – со смехом докончил Андре. – Если можно взять у мертвого француза ткань, облекающую ваши соблазнительные бедра, почему бы не взять у живого пару чулок? Я уже давно ищу достойные их ножки!
      Его манеры были такими забавными, а логика такой парадоксальной, что Лорейн невольно рассмеялась.
      – Подождите, это еще не все.
      Как заправский фокусник, Лестрей вытащил из кармана голубые атласные подвязки, отороченные серебристыми кружевными розами, и торжественно опустил ей в руку.
      – Какие еще чудеса скрываются у вас в каюте, Андре? – вскричала пораженная Лорейн.
      – Приходите и сами увидите, – лукаво предложил он.
      Рэйл, стоявший в это время у руля и слышавший весь разговор, обернулся и в упор посмотрел на них. Лицо его помрачнело, однако он не промолвил ни слова.
      Уголком глаза Лорейн уловила движение Рэйла. Итак, несгибаемого капитана все же можно заставить ревновать! Сердце ее запело, и она обернулась к Андре, чтобы его поблагодарить.
      – Наденьте чулки, мадемуазель, – большей благодарности мне не надо! – услышала она в ответ.
      Слегка покачивая бедрами, чтобы привлечь внимание капитана Камерона, Лорейн направилась в каюту. Однако шотландец даже не обернулся. «Очевидно, ему все равно!» – подумала раздосадованная девушка.
      Она как раз успела натянуть чулки и принялась укреплять первую подвязку, когда дверь распахнулась, и в каюту, сжимая кулаки, влетел Рэйл.
      – Входите, – с невинным видом предложила ему Лорейн.
      – Спасибо, уже вошел, – буркнул тот и так хлопнул дверью, что девушка подпрыгнула.
      – Андре подарил мне шелковые чулки, – сообщила она, словно он сам этого не знал.
      – А также голубые подвязки, – мрачно продолжил Рэйл.
      – С серебристыми кружевными розами, – чтобы его поддразнить, лукаво промолвила Лорейн.
      – Вижу, – лаконично бросил он.
      Кончив возиться с чулками, она приподняла юбки и несколько раз крутнулась перед Рэйлом, чтобы дать ему возможность полюбоваться ее стройными ножками.
      – Ну, разве не прелесть?
      Шотландец крякнул:
      – Прелесть? По-твоему, это так называется? Неужели ты не понимаешь – проклятый француз уверен, что купил тебя за пару чулок и подвязок!
      Лорейн поспешно опустила юбки и залилась краской.
      – Неправда!
      Не говоря ни слова, Рэйл подошел к ней и потащил к сундуку. Вынув из ящика несколько монет, он сунул их ей в руку.
      – Отдай это Лестрею, – приказал Камерон. – Поблагодари и заплати!
      – Нет! – возразила она, пытаясь вырваться. – Он будет оскорблен!
      – Ну, тогда это сделаю я!
      Рэйл выволок Лорейн на палубу и остановился в двух шагах от француза.
      – Моей даме чрезвычайно приглянулись чулки и подвязки, которые вы ей преподнесли. Я ваш должник. Возьмите!
      Он сунул деньги Лестрею в руку.
      – Нет-нет, друг мой! – со смехом возразил тот. – Это же свадебный подарок! Разве мадемуазель вам не сказала?
      Рэйл с озадаченным видом обернулся к Лорейн.
      – Нет, не сказала.
      – Но ты не дал мне и рта раскрыть! – обиженно пропищала она, с полуслова поняв намек Андре.
      – Я понимаю, что мой подарок немного опережает события, но почему бы не вручить его сейчас? – простодушно продолжал Лестрей.
      Рэйл по-прежнему не сводил глаз с Лорейн, и под этим проницательным взглядом ей стало крайне неуютно.
      – В самом деле, почему бы и нет? – С этими словами он круто повернулся и ушел.
      Только теперь Лорейн вздохнула с облегчением.
      – А знаете ли вы, прелестная Лорейн, как вас называют на шхуне? – неожиданно спросил Андре. – Невестой капитана. Однако я сомневаюсь, что дело дойдет до свадьбы…
      Лорейн воинственно вздернула подбородок.
      – Это еще почему?
      – Да потому, что вы с таким же успехом можете выйти замуж за кого-нибудь другого – за меня, например, – с улыбкой пояснил Лестрей.
      – Немедленно замолчите, Андре! – вскричала шокированная Лорейн, заливаясь краской. – Вы позорите меня перед командой!
      Он небрежно пожал плечами.
      – Не забывайте, мадемуазель, – команда состоит из французов, которые понимают такие вещи. А вот кто точно нас не поймет, так это англичане… – Он прищурил глаза и с неприязнью посмотрел на Рэйла. – Да еще, возможно, какие-нибудь шотландцы!
      «Один уж точно!» – подумала Лорейн.

Глава 13

      После злосчастного инцидента с чулками Рэйл перестал разговаривать с Лорейн. Большую часть времени он проводил на палубе, а в каюту возвращался лишь на ночь. Она была уверена, что его поведение вызвано тем, что она приняла у француза подарок, и мысленно кляла себя за эту досадную оплошность.
      Всякий раз, чувствуя легкое шуршание шелка, Лорейн вспоминала слова Андре Лестрея о том, что ножки, обтянутые этими чулками, принадлежат ему. Она искренне надеялась, что слова эти были сказаны в шутку, однако они поразительно напоминали ту фразу, что в сердцах бросил ей Рэйл: «Неужели ты не понимаешь – проклятый француз уверен, что купил тебя за пару чулок и подвязок!»
      С недавних пор Андре удвоил свое внимание к Лорейн. Куда бы она ни шла, рядом с ней неизменно оказывался щеголевато одетый доктор. Во время беседы он умудрялся встать так, чтобы ненароком коснуться ее локтя или погладить по руке. Лорейн успокаивала себя тем, что мужчины, подобные Андре Лестрею, и дня не могут прожить без того, чтобы за кем-нибудь не поухаживать, а поскольку она единственная женщина на судне, он ухаживает именно за ней.
      Гораздо больше ее беспокоило другое: Лорейн по-прежнему была уверена, что за ней следят. Даже веселая болтовня Андре не могла отвлечь ее от мыслей о невидимом и таинственном преследователе.
      Наконец наступил день, когда он приблизился к своей жертве почти вплотную. Произошло это в душный и жаркий безветренный день. Даже Андре, послушный раб моды, был вынужден сбросить свой великолепный сюртук. Стоя на палубе рядом с Лорейн, француз вытер лоб.
      – Дьявольская жара, не правда ли, мадемуазель? Мне кажется, еще немного – и мы окажемся в аду! – с раздражением произнес он и пустился в один из своих бесконечных рассказов, на этот раз – о таком же жарком вечере, проведенном им несколько лет назад на берегу Сены.
      Лорейн слушала вполуха. И вдруг почувствовала, как в нее снова впился таинственный взгляд. На этот раз он никак не мог исходить от француза – ведь Андре находился рядом с ней.
      Девушка поспешно задрала голову, однако на снастях ей удалось разглядеть лишь матросов, занятых своей работой. Того, кто за ней следил, она так и не увидела.
      Нахмурившись, она опустила голову. Таинственный незнакомец наверняка здесь, хотя она его и не видит.
      – Да вы не слушаете меня, мадемуазель Лорейн! – донесся до нее обиженный голос Андре.
      Она смутилась:
      – Извините, я, кажется, задумалась. По-моему, вы говорили о Париже…
      – Я никогда не повторяюсь, мадемуазель, запомните это. Только подумать – я мог бы сделать вам предложение, а вы меня, оказывается, даже не слушали!
      – Но я все равно отказала бы вам, потому что не собираюсь… – начала Лорейн и осеклась.
      – …выходить замуж за кого бы то ни было, – докончил он за нее. – Вы это хотели сказать, не так ли? И с капитаном вас связывают только платонические отношения, а вовсе не горячая любовь…
      – Нет, вы ошибаетесь. Я…
      – Ведь он спит на полу у двери, а вовсе не в вашей постели, правда? Ну, мадемуазель, выкладывайте всю правду! – потребовал француз, придвигаясь к Лорейн. – Вы ведь девица, не так ли?
      Краска смущения залила ее щеки. Он хочет правды? Так он ее получит!
      – Нет, я не девица! Но это вас совершенно не касается!
      Лестрей окинул ее насмешливым взглядом.
      – Я только хотел сказать, что наш доблестный капитан был бы глупцом, если бы позволил вам остаться ею! – ехидно произнес он и, поклонившись, добавил: – Ваш слуга, мадемуазель.
      После его ухода Лорейн, вконец расстроенная, решила вернуться в каюту. Впереди на корме стояли Дерри Корк и Якоб Хелст. Она уже хотела пройти мимо, но тут услышала слова, заставившие ее окаменеть.
      – …задушил ее же волосами, – спокойно произнес Дерри Корк.
      – Ну и ну, – флегматично отозвался дюжий голландец. – Кто же мог это сделать?
      – Душитель по прозвищу Гаррота, – убежденно произнес Дерри. – Говорят, он многих женщин отправил на тот свет таким зверским способом. Да разве ты не помнишь, Хелст? В последний день весь город был наводнен солдатами – искали этого негодяя. Ни шагу нельзя было ступить, чтобы не наткнуться на парня в форме!
      – Да я в город-то и не выходил, – признался Хелст. – Весь день играл в карты с коком и, признаться, продулся в пух. Опомнился, только когда вы стали карабкаться на борт и кричать, что мы отплываем немедленно.
      – Ну да, верно. Я и забыл, что ты не был с нами.
      – Чего только не случается в Бордо, – покачав головой, со вздохом промолвил голландец, намекая на то, что у него на родине такого случиться не могло.
      В этот момент Дерри Корк, скосив глаза, увидел стоявшую рядом Лорейн. Испуганное выражение ее лица позабавило смешливого ирландца, и он решил придать своему рассказу еще большую выразительность.
      – Ты еще не все знаешь, Хелст, – слегка повышая голос, чтобы его услышала Лорейн, сообщил Дерри. – За несколько дней до этого в Бордо нашли еще двух задушенных женщин. Ну и видок у них был! Страшнее не придумаешь… Глаза выпучены, языки свесились. А вокруг шеи намотаны их же волосы!
      Лорейн чуть не бегом бросилась в каюту и не слышала, как Хелст с упреком заметил:
      – Ты напугал невесту капитана.
      – Да ладно тебе! – рассмеялся Дерри. – Что я такого сказал? Только то, что и так известно всем в Бордо!
      На мгновение у голландца возникло искушение догнать девушку и успокоить, но по здравом размышлении он передумал. Капитан ревнив – Хелст сам видел, как каменеет его лицо, когда бойкий француз слишком рьяно увивается вокруг фрейлейн Лорейн. Не стоит вмешиваться в это дело, решил Якоб.
      Лорейн бежала по палубе. Ее колотила дрожь. Гаррота, Душитель из Бордо, убивающий женщин их собственными волосами… А вся команда, как назло, состоит из французов, которых Мактейвиш презрительно называет «отбросами из Бордо»! И нанял их не кто иной, как Андре Лестрей… Все это заставило Лорейн по-иному отнестись к своему таинственному преследователю и прибавило новых страхов.
      Лишь к обеду она немного успокоилась. Андре был с ней исключительно галантен, словно желая загладить свою утреннюю резкость. От его забавных шуток настроение Лорейн постепенно изменилось, и она уже не вспоминала о Душителе из Бордо.
      После жаркого дня наступил такой же душный вечер. Рэйла в каюте не было – возможно, он предпочел из-за духоты провести сегодняшнюю ночь на воздухе, а может быть, так и не избавился от приступа ревности.
      Духота томила, мешала уснуть. Откинув намокшие от пота косы, Лорейн завернулась в простыню и, неслышно ступая босыми ногами, вышла на палубу.
      Здесь было тихо и гораздо прохладнее, чем в каюте. Лорейн с наслаждением вдыхала свежий воздух. Впереди, на носу, смутно виднелся силуэт Рэйла. Обмахивая простыней разгоряченное лицо, она гадала – стоит ли ей подойти к нему? Решив, что стоит, она шагнула вперед, как вдруг почувствовала хлопок, затем кто-то ухватил ее за косу и с силой потянул. Лорейн испуганно вскрикнула, но крик замер у нее на губах, когда что-то влажное и тяжелое хлестнуло ее по лицу.
      В мгновение ока Рэйл очутился возле Лорейн и с силой потряс ее за плечи.
      – Что случилось? Почему ты кричала?
      – Кто-то напал на меня из темноты и схватил за волосы! – чуть не плача, воскликнула она.
      – Кто-то? А может быть, вот это? – предположил Рэйл, имея в виду вещи Лорейн, вывешенные для просушки. – Наверное, твоя коса зацепилась за крючок. Постой, сейчас я тебя освобожу.
      Ну конечно! Как же она об этом забыла? Еще днем Лорейн выстирала юбку и корсет и повесила их сушиться. Как видно, налетевший ветер взметнул юбку, и та хлестнула ее по лицу, а когда она в испуге рванулась, крючок корсета запутался в ее пышных косах.
      – А мне показалось, что кто-то схватил меня за волосы. – Ее голос дрожал. – Не мудрено испугаться! После того, что я сегодня слышала о Гарроте…
      – Какой дурак рассказал тебе про Гарроту? – нахмурившись, осведомился Рэйл, высвобождая Лорейн из тисков корсета.
      – Никто мне не рассказывал. Я случайно подслушала разговор Дерри Корка и Якоба Хелста.
      Рэйл фыркнул.
      – Ручаюсь, Дерри сделал это нарочно. Он знал, что ты его слушаешь! Пойдем, я отведу тебя в каюту, – уже мягче предложил Рэйл, только теперь поняв, как она напугана.
      После мглистой тьмы палубы свет лампы показался Лорейн особенно дружелюбным. Каюта буквально купалась в этом золотистом свете, а высокий мужчина рядом представлялся самым надежным в мире оплотом.
      – Можешь не опасаться, Гарроту повесили, еще когда мы были в Бордо.
      Лорейн не поверила своим ушам.
      – Правосудие не могло осуществиться так быстро! – возразила она. – Дерри Корк говорил, что преступника еще искали, когда ваша шхуна покидала Бордо.
      – И нашли, – уверенно кивнул Рэйл. – Толпа готова была разорвать его на куски – в тот вечер он задушил еще двух… – Шотландец запнулся. Он хотел сказать «портовых шлюх», но в последний момент смягчил выражение и назвал жертв просто «девицами». – У тела одной из них его и поймали. Последнее, что мы видели, покидая бордоскую гавань, было тело Душителя на рее.
      – Дерри этого не сказал.
      – Послушай, детка… Дерри обожает рассказывать жуткие истории, – снисходительно улыбаясь, заметил Рэйл. – И если он поймет, что они тебя пугают, то совсем распояшется. Впрочем, – неожиданно добавил он, – скоро ты отдохнешь от нудной корабельной жизни. Мы вошли в бермудские воды и завтра, в крайнем случае послезавтра бросим якорь в гавани Сент-Джорджа.
      – Что?! – вскричала Лорейн, мгновенно забыв о Бордоском Душителе. – Но мы не можем высадиться на берег!
      Капитан удивленно посмотрел на нее:
      – Не можем? Не только можем, но и должны. Нам надо пополнить запасы пресной воды и продовольствия – ведь до Вест-Индии еще плыть и плыть.
      – Но… но ведь я сказала вашим офицерам, что свадьба состоится в первом же порту. Они ждут, что мы поженимся на Бермудах! – чуть не плача, промолвила Лорейн.
      Рэйл окинул ее спокойным взглядом.
      – А ты сама хочешь этого?
      – Разумеется, нет! – вспыхнула девушка. – Я только сказала, что этого ждут ваши офицеры…
      – Мне наплевать на то, чего они ждут! – неожиданно резко бросил Рэйл. – Можешь сказать им все, что захочешь.
      Он вышел, хлопнув дверью и оставив Лорейн в полнейшем смятении.

Глава 14

       Сент-Джордж, Бермуды
       Лето
      Стоя на носу корабля, Лорейн с тяжелым чувством вглядывалась в даль. Прямо перед ней из глубин Атлантики вздымались острые пики морской гряды, известной под названием Бермудских островов. Позади, на западе, теплые воды Гольфстрима омывали американский берег. К северо-востоку протянулись вулканические Азорские острова, за которыми начиналась Европа. А на юге, за топким и коварным Саргассовым морем, поросшим тростником, простиралась неизведанная земля, сулившая волнующие приключения: Карибское море, воды которого бороздили груженные золотом галеоны, испанские владения, в чьих недрах скрывались несметные сокровища, и Вест-Индия, сладостный мир рома и романтики.
      Но вся эта прелесть не радовала Лорейн. Она думала лишь о том, какие унижения сулит ей будущее – ведь рано или поздно обитатели «Красотки» узнают, что она вовсе не намерена выходить замуж за их капитана.
      Всю прошедшую ночь шхуна простояла на якоре и лишь с рассветом рискнула преодолеть острые, как акульи зубы, барьерные рифы. Грациозно обогнув коралловые барьеры, эти своеобразные могильные плиты, отмечавшие место гибели многих неудачливых кораблей, к полудню «Красотка» уже скользила по водам пролива, над которыми нависали толстые мрачные стены форта Святой Катарины. Миновав острова Педжета и Смита, нежившиеся в прозрачной небесно-голубой воде, шхуна наконец достигла гавани Сент-Джорджа.
      При виде множества судов, стоявших там на якоре, Лорейн не смогла сдержать восхищенный возглас, но тут заметила, что судовой врач взирает на эту мирную картину далеко не радостным взглядом. Беспокойство охватило девушку, и она торопливо спросила:
      – Что там такое, Андре? Вы увидели что-то, чего не вижу я?
      – Военный корабль, – отрывисто буркнул француз.
      – Означает ли это, что мы не будем высаживаться на берег? – с надеждой поинтересовалась она.
      Лестрей презрительно фыркнул:
      – Осторожный капитан, несомненно, так и поступил бы, но только не этот бешеный шотландец… А вы сегодня взволнованны, мадемуазель. Обычная нервозность невесты, как я полагаю?
      – Вы ошибаетесь, – возразила она, чувствуя, что заливается краской.
      – Что я слышу? Разве вы не собирались пожениться в первом порту?
      В мгновение ока в уме Лорейн созрела вполне правдоподобная история.
      – Капитан Камерон, разумеется, крайне этим недоволен, но я твердо решила не выходить замуж, пока мы не достигнем Барбадоса, где живет мой опекун.
      – Опекун? – удивленно переспросил француз. – Первый раз слышу, что у вас есть опекун…
      – Неужели? – в свою очередь, удивилась Лорейн. – Мне казалось, я вам говорила… Рэйл везет меня на Барбадос как раз к нему. Старик очень огорчится, если свадьба состоится без него.
      – Могу себе представить, – с деланным сочувствием произнес ее собеседник. – Итак, свадьбы на Бермудах не будет… Я чрезвычайно разочарован, мадемуазель!
      К счастью, на этот выпад Лорейн уже не пришлось отвечать, поскольку пора было садиться в баркас. Она поспешила занять место возле капитана, с неудовольствием отметив, что вездесущий француз тоже ухитрился поместиться рядом и, по всей вероятности, намеревался всю дорогу развлекать ее своей болтовней.
      В этот момент девушка невзначай повернула голову, и сердце у нее упало. Прямо рядом с баркасом как по волшебству возникло двухмачтовое торговое судно с квадратными парусами. Лорейн не было нужды всматриваться в буквы на корме – она и так знала, что перед ней «Майское яблоко» – судно, которое не раз заходило в бухту Провиденса.
      Она судорожно вцепилась в руку Рэйла.
      – Видите вон тот корабль? Это «Майское яблоко». Его капитана зовут Брайди, он приятель Оддсбада. За день до вашего приезда он наведывался в «Проворную лошадку»!
      Выражение его серых глаз не изменилось.
      – Неужели? – только и сказал Рэйл. – Возможно, я встречусь с ним в городе.
      – О нет, прошу вас… – торопливо начала Лорейн. – А вон тот человек… – она указала на коренастого типа, лицо которого, иссеченное непогодой, отнюдь не красили копна седых волос и клочковатая квадратная борода, – и есть капитан Брайди. Он знает меня в лицо! – в ужасе докончила она.
      Прикосновением руки Рэйл заставил ее замолчать, однако она заметила, что он развернул широкие плечи с явным намерением скрыть собеседницу от взора седого капитана. Никто из находившихся на баркасе не обратил внимания на их разговор – матросы возбужденно обсуждали собственные планы. Однако он не ускользнул от Андре Лестрея, глаза которого разгорелись от любопытства.
      Вступив на землю Сент-Джорджа, Лорейн обнаружила, что между ней и только что высадившейся командой «Майского яблока» выросла стена из двух мужских тел. Матросы «Яблока» вытягивали шеи, силясь получше рассмотреть прелестную блондинку в голубом платье.
      Удостоверившись, что они направились в кабачок, Рэйл предложил руку Лорейн.
      – Пойдем, я покажу тебе достопримечательности Сент-Джорджа.
      В тот же миг по другую ее руку оказался вездесущий Лестрей. Как ни странно, возражений со стороны Рэйла не последовало. Лорейн догадалась, что он даже рад такому соседству – на случай возможной драки.
      Только сейчас она поняла, что до сих пор жила в призрачном мире. Беззаботное существование в компании галантных искателей приключений вселило в Лорейн уверенность, что с прошлым покончено навсегда. Она забыла, что она – беглая служанка, которую в случае поимки ждет жестокое наказание.
      Но стоило им повернуть на Королевскую площадь, как реальность грубо заявила о себе. На этой площади обычно выставляли напоказ преступников. Вот и сейчас один из них, испитой осунувшийся мужчина, мучился в колодках, а к позорному столбу была прикована изможденная женщина средних лет, окинувшая Лорейн и ее спутников хмурым взглядом из-под спутанных клочковатых волос.
      Девушка была рада, когда ужасное место осталось позади и они очутились перед красивым зданием городской ратуши, построенным более полувека назад.
      – Хелст говорит, что жители Бермудских островов заимствовали свадебный обряд у голландцев Нью-Йорка, – заметил Лестрей, когда путники, полюбовавшись ратушей, двинулись вниз по улице Герцога Йоркского к массивному собору Св. Петра. – Пирог, испеченный для жениха, украшается золотой фольгой, а в центр пирога, предназначенного для невесты, помещают кедровый побег. Невеста должна посадить его в землю, и по форме будущего дерева можно судить о том, каким окажется брак. Вы уже выбрали подходящий кедр, мадемуазель? – подмигнув Лорейн, осведомился доктор.
      – Андре дразнит меня, – обернувшись к Рэйлу, пожаловалась она. – Я сказала, что мы должны подождать со свадьбой до Барбадоса, чтобы на ней мог присутствовать мой опекун.
      – Какая жалость, что приходится ждать столь радостного события! – пробормотал француз. – А ведь оно могло бы произойти в этом романтическом месте… – И вдруг, повернувшись к Лорейн, с невинным видом спросил: – Я не раз бывал на Барбадосе. Как, вы сказали, зовут вашего опекуна, мадемуазель?
      У нее оборвалось сердце. Ей показалось, что она со всех сторон окружена врагами: вначале капитан «Майского яблока», теперь Андре.
      – Я не говорила… – начала она, но ее перебил Рэйл:
      – К вашему сведению, его зовут Эмброуз Лайл. Он, часом, не ваш знакомый?
      – Что-то не припомню, – беззаботно ответил Лестрей.
      – Странно, – невозмутимо продолжал Рэйл. – Ему шестьдесят лет, он холостяк и занимается изготовлением седел. Его знает в Бриджтауне каждая собака.
      Лорейн с благодарностью взглянула на капитана. Эта неожиданная поддержка оказалась весьма кстати.
      – Я непременно познакомлю вас с моим опекуном, Андре, – пообещала она, наслаждаясь его замешательством.
      Они повернули назад и вскоре увидели над головой густые клубы дыма. Он поднимался с зеленых холмов, и ветер нес его прямо на город.
      – Что это горит? – спросила Лорейн.
      – Костры, мисс. Их специально разжигают в кедровых лесах, – раздался голос у нее за спиной.
      Обернувшись, она увидела молодого человека, бедно одетого и худого как скелет. Обеими руками он держал холщовый мешок, откуда торчали книги.
      – Считается, что с помощью огня можно противостоять нашествию крыс, – продолжал незнакомец. – Только, сдается мне, это пустая трата времени. Подумать только, уничтожить такие великолепные кедры! Некоторые из них достигают пятнадцати футов в диаметре…
      – Согласен с вами, – кивнул Рэйл, обводя взглядом мощные кедровые бревна. – Из них могли бы получиться отличные корабли.
      Неожиданно собеседники услышали удары хлыста и сдавленные стоны. Сквозь толпу двигалась повозка, к задку которой был привязан раздетый до пояса светловолосый юноша. Он изо всех сил пытался удержаться на ногах, в то время как кнут с ужасающей монотонностью опускался на его обнаженную спину. Никто из собравшихся не проявлял сочувствия к страданиям несчастного – одни презрительно смеялись, другие одобрительными возгласами поощряли истязание.
      – Значит, они все же поймали Джеба, – вздохнув, заметил худосочный молодой человек.
      – Поймали? – с негодованием переспросила Лорейн. – Чем же этот бедняга заслужил такое жестокое наказание?
      – Наказание и впрямь жестокое, мисс. Джеб Смит сбежал от своего хозяина, и теперь его погонят кнутом через весь город, чтобы впредь неповадно было…
      Беглый слуга! Так вот, значит, как их наказывают… Лорейн невольно вздрогнула.
      Повозка, сопровождаемая улюлюканьем толпы, проследовала мимо, а навстречу ей из-за угла вылетела карета. Ею управлял молодой негр. Он как безумный нахлестывал пару взмыленных лошадей. В карете сидел сердитого вида пожилой человек в малиновом бархатном сюртуке, а рядом с ним – плачущая молодая девушка. Карета уже поворачивала за угол, когда девушка вдруг заметила молодого человека с книгами.
      – Чарлз! – с мольбой воскликнула она. – Не позволяйте ему…
      Остаток фразы расслышать не удалось – экипаж скрылся из виду. Однако Лорейн заметила, что худощавый Чарлз буквально содрогнулся от этих слов.
      – Кто это? – спросила она.
      – Тринити Поумрой, – с печальным вздохом объяснил Чарлз. – Моя ученица. Только что же я могу для нее сделать?..
      – А мужчина рядом с ней? – нетерпеливо перебила Лорейн.
      – Ее отец, Джон Поумрой, владелец плантации «Кедровая роща». Ему наплевать… – Голос его прервался. Немного овладев собой, Чарлз продолжил уже более спокойно: – Это мой хозяин. Юная Тринити не придумала ничего лучше, как сбежать с клерком своего отца, Джебом Смитом, именно этого юношу вы только что видели привязанным к телеге, когда до окончания срока его контракта оставалось три года. Когда Джеб оправится от экзекуции, то узнает, что срок его службы продлен еще на год или два. А мисс Тринити тем временем отправят в Англию и быстренько выдадут замуж – разумеется, без ее согласия.
      Окончив свою тираду, Чарлз судорожно сглотнул. В его глазах блеснули слезы.
      Лорейн сочувственно посмотрела вслед карете, где рыжеволосая красавица по-прежнему сражалась со своим жестокосердым отцом.
      – Этого нельзя допустить! – заявила она, дрожа от возмущения. – Разлучать влюбленных – какая низость!
      – Я уверен, что Тринити думает так же, но увы! Решение принимает не она, а Джон Поумрой, – с горечью заметил ее собеседник.
      Какой-то неуклюжий толстяк, пробиваясь сквозь толпу, с размаху налетел на тщедушного Чарлза, и тот выронил сумку. Как ни странно, из нее на дорогу вывалились не только книги, но и пара шелковых чулок, женская туфелька из зеленого атласа и кусочек кружева – явно бывшая деталь дамского туалета.
      Владелец сумки нагнулся и принялся судорожно запихивать обратно свои сокровища.
      – Я не вор, – покраснев, попытался оправдаться он. – Эти вещи…
      Лорейн присела на корточки.
      – Это ведь вы помогли Тринити бежать?
      Лицо Чарлза, только что пылавшее от смущения, стало мертвенно-бледным.
      – Умоляю вас, мисс, никому ни словечка! – взмолился он шепотом. – Если об этом узнают, меня выгонят с работы. А что тогда будет с ней?
      – Я не проговорюсь, – так же тихо заверила его Лорейн и уже громче спросила: – Мы ищем гостиницу, сэр. Что бы вы нам порекомендовали?
      – Вы стоите как раз перед самой лучшей, – торжественно провозгласил Чарлз, указывая на открытую дверь, над которой висела деревянная вывеска с названием «Чайка и черепаха».
      Рэйл заглянул внутрь и покачал головой:
      – Боюсь, это не подойдет. Слишком шумно для моей красавицы.
      «Красавица» тоже бросила осторожный взгляд через порог и первое, что увидела, был знакомый профиль капитана Брайди. Лорейн мгновенно отскочила от двери.
      – Здесь и в самом деле шумновато, – согласился их новый знакомый и после некоторого раздумья предложил: – Неподалеку за углом есть одно тихое местечко. Когда его владелец выправит лицензию, он назовет свое заведение «Корона и подвязка». Пока же на нем нет вывески, и гостей принимают приватно, чтобы избежать налоговых сборов. Только предупреждаю – они рано закрывают.
      – Мы будем вам очень признательны, если вы нас туда отведете, – с изысканной вежливостью произнес Рэйл.
      Компания зашагала по переулку Старой Девы. По пути состоялось официальное знакомство. Выяснилось, что худощавого молодого человека зовут Чарлз Хаббард и что он – младший сын бедного деревенского викария. Из Англии на Бермуды его привело желание разбогатеть: Чарлз прослышал, что гениальный отпрыск некоего богатого семейства нуждается в наставнике. Так он познакомился с Тринити.
      – Бедняжка так слаба в арифметике! – со вздохом пожаловался Чарлз. – Да и география у нее хромает на обе ноги…
      Что-то в его голосе заставило Лорейн насторожиться. «А ведь он ее любит! – догадалась она, преисполняясь сочувствия к злополучному юноше. – И любит так сильно, что помог любимой бежать с другим. Теперь ему ничего не остается, как возвратиться в «Кедровую рощу» и утешать Тринити, которая будет плакать об этом другом…»
      – А богатое семейство? – спросила девушка, чтобы отвлечь собеседника от невеселых дум.
      Хаббард поморщился:
      – Не такое уж оно и богатое. Да и домишко у них так себе. Вон он, на холме!
      Молодой человек махнул рукой в том направлении, откуда стлался дым.
      Наконец путники добрались до «Короны и подвязки». На взгляд Лорейн, это пышное название никак не соответствовало облику гостиницы, представлявшей собой скромное низенькое деревянное здание с соломенной крышей. Владелец гостиницы повел Лорейн на второй этаж. Поднявшись по лестнице, она очутилась в небольшой комнате с низким потолком и двумя окнами. Одно выходило на улицу, а из второго было видно соседнее здание, где два маляра белили стены. Комната была меблирована весьма скудно – в ней стоял лишь маленький стол, пара стульев с прямыми спинками и огромная двуспальная кровать из кедрового дерева.
      День выдался утомительным, поэтому, как только хозяин ушел, Лорейн с наслаждением бросилась ничком на кровать. Наконец-то она в безопасности! Вскоре она забылась сном, а тем временем Андре Лестрей и Чарлз Хаббард пропустили по стаканчику вина.
      После этого молодой человек ушел, а француз решил поискать Хелста. Но прежде… Лестрей устремил задумчивый взгляд на лестницу. Наверху было тихо – казалось, все обитатели гостиницы погрузились в сон.
      Лестрей на цыпочках поднялся на второй этаж и замер у двери – ее двери. Он был уверен, что не ошибся. Только эта дверь была закрыта, остальные комнаты стояли распахнутые настежь. Андре уже занес руку, чтобы постучать, но потом передумал. Он тихонько надавил на дверь, и она бесшумно распахнулась.
      Картина, представшая его взору, пленяла своей прелестью. На белом атласном покрывале, разметав роскошные светлые кудри, лежала юная девушка в голубом платье. Подол задрался, выставив напоказ стройные ножки в шелковых чулках и каскад кружев серо-голубой нижней юбки.
      У Лестрея перехватило дыхание. Однако он не спешил, хотя его томило желание. Как она прелестна – и как доверчива! Даже дверь не заперла… А ведь сюда может войти кто угодно!
      – Мадемуазель Лорейн! – удивляясь самому себе, произнес Лестрей. – Вы забыли закрыть дверь!
      Девушка мгновенно проснулась и удивленно заморгала.
      – Ах, это вы, Андре! Какая же я рассеянная… Спасибо, что напомнили!
      Она направилась к нему, грациозная и прелестная, как всегда. «Сколько женственности и обаяния в ее походке!» – с вожделением подумал француз. Когда они оказались рядом, он схватил Лорейн за руку и возбужденно зашептал:
      – Прикажите, и я останусь здесь, чтобы охранять вашу добродетель! Да будет вам известно, у меня множество талантов. Я, например, мог бы вас раздеть, а вы бы этого даже не заметили!
      Лорейн рассмеялась:
      – Спасибо, что предупредили. Теперь-то уж я непременно запрусь. И о своей добродетели позабочусь сама!
      Она красноречивым жестом распахнула дверь.
      Часом позже Лестрей и Хелст сидели в портовом кабачке, и француз делился с другом своими переживаниями.
      – Она должна принадлежать мне, или я сойду с ума! Эта девушка завладела моим сердцем…
      – Найди себе другую, – посоветовал флегматичный голландец. – Это единственный способ выбросить из головы чужую жену.
      – Она ему не жена!
      – Пока нет, но скоро будет.
      – Как знать. Если бы я мог чем-нибудь поразить ее… – Лестрей забарабанил пальцами по столу. – Я добьюсь ее, Хелст, чего бы мне это ни стоило!
      Голландец презрительно фыркнул:
      – Когда капитан тебя прикончит, обещаю произнести надгробную речь на похоронах!

Глава 15

      Рэйл вернулся поздно. Миссис Пим, пухленькая жена хозяина гостиницы, уже зажгла свечи в комнате Лорейн и принесла туда ужин. Блюда не отличались изысканностью – густая похлебка из рыбы, пирог с акульим мясом да местное вино, настоянное на кедровых орехах. Время от времени вечернюю тишину прерывали вспышки молний и раскаты грома, после которых неизменно следовали громкие возгласы двух пожилых дам – постоялиц «Короны и подвязки».
      – Можно подумать, это первая гроза в их жизни! – с досадой воскликнула миссис Пим.
      – Нам следовало бы попросить две отдельные комнаты, – со вздохом проговорила Лорейн, когда они остались вдвоем с Рэйлом. – Миссис Пим догадывается, что мы не женаты, и явно не одобряет нашего поведения. Вы заметили, что она старалась не задавать вопросов?
      – Пока у них нет лицензии, – цинично заметил шотландец, – они будут делать вид, что их это не касается.
      Лорейн вспыхнула.
      – И все же вам следовало попросить две комнаты!
      – Исключено – эта последняя. Все городские гостиницы переполнены матросами. Впрочем, ты можешь присоединиться к тем милым старым девам, которые так боятся грозы.
      Это предложение не вызвало у Лорейн восторга. Пожилые дамы любопытны, а ей не хотелось бы распространяться о своем прошлом.
      Перед тем как лечь, она задула свечу и распахнула ставни. Ворвавшийся в комнату ночной воздух был прохладным и влажным. Чувствовалось, что вот-вот пойдет дождь, хотя до сих пор на землю не упало ни капли. Равнодушная бледная луна озаряла остров, метко прозванный испанцами «дьявольским», ибо немало гордых галеонов разбилось о коварные рифы у его берегов. В эту ночь Сент-Джордж выглядел очень мирно, лишь в районе порта шумели запоздалые гуляки.
      В одной из таверн сидели Андре Лестрей и Якоб Хелст.
      – Говорю тебе, Хелст, я должен это узнать! – воскликнул француз, ударяя по столу кулаком.
      – Лучше бы тебе не спрашивать, – отозвался флегматичный голландец.
      Яркая вспышка молнии озарила таверну. В ее блеске лицо Лестрея казалось чеканным.
      – Черт побери, я узнаю правду, чего бы мне это ни стоило!
      Остаток фразы потонул в раскате грома, а вслед за ним в таверну ворвался мужчина в разорванной рубашке. Его лицо было испачкано сажей, а глаза сверкали безумным блеском.
      – Молния угодила в кедры, – задыхаясь, проговорил он. – Пожар распространяется с бешеной скоростью и угрожает плантации «Кедровая роща». Если она загорится, соседним владениям тоже несдобровать. Всех боеспособных мужчин просят принять участие в тушении огня.
      Мужчина как подкошенный рухнул на скамью и залпом осушил кружку пива.
      – Есть еще новости, – отдышавшись, продолжил он. – Влюбленная парочка снова сбежала из «Кедровой рощи», и Джон Поумрой предлагает награду тому, кто найдет его дочь. Предполагается, что они скрываются среди кедров и еще не знают, что вскоре пожар отрежет им путь. Для поисков тоже требуются добровольцы.
      Посетители таверны в едином порыве ринулись к двери. Первое сообщение оставило Лестрея и Хелста равнодушными, но при упоминании об опасности, грозящей даме, а тем более о награде моряки разом поднялись с мест.
      Очутившись на улице, Лестрей остановился и с улыбкой хлопнул друга по спине.
      – Мы должны предупредить капитана о том, что происходит в городе. А заодно я получу ответ на свой вопрос!
      Моряки свернули за угол и двинулись по переулку Старой Девы. Дойдя до гостиницы, Лестрей подергал дверь и обнаружил, что она заперта. Очередная молния озарила улицу, и в ее свете француз увидел прислоненную к стене лестницу. Невзирая на протесты товарища, он перенес ее к окну Лорейн и, слегка покачиваясь, начал взбираться по ступенькам. Вскоре он очутился на уровне окна и с любопытством заглянул внутрь.
      Первое, что увидел Лестрей, была Лорейн, безмятежно спавшая на кровати, а у двери, вытянув длинные ноги, расположился Рэйл.
      Француз с облегчением вздохнул. Итак, она все-таки не спит с ним! Мадемуазель – девица!
      Получив ответ на мучивший его вопрос, влюбленный доктор уже собирался спуститься, но вдруг почувствовал, что его схватили за горло.
      – Капитан, опомнитесь! – захрипел несчастный француз, изо всех сил пытаясь отодрать цепкие пальцы от своей шеи. – Я пришел предупредить вас… Пожар распространяется с холмов на город! Мы в опасности!
      – А, это вы, Лестрей, – проворчал Рэйл, разжимая руки. – Почему вы не вошли через дверь, а предпочли карабкаться в окно? Ведь я мог убить вас!
      – Для борьбы с пожаром требуются мужчины, поэтому я пришел за вами, – потирая шею, объяснил француз. – А на ночь вашу чертову гостиницу запирают. Не мог же я всех будить!
      Как бы в подтверждение его слов, зазвучали церковные колокола.
      – Ну, теперь-то уж все проснутся, – резонно заметил Рэйл. – Так вы говорите, пожар распространяется?
      – Ну да, – кивнул Лестрей. – Он угрожает плантациям. И еще объявлен розыск парочки, которую мы видели днем. Предполагается, что они скрываются в кедрах и не осознают, какая опасность им грозит. Не хотите ли воспользоваться этим выходом, капитан Камерон? – Он кивнул на прислоненную к стене лестницу. – Так быстрее.
      – Непременно, но только после вас. Начинайте действовать, а я соберу людей и присоединюсь к вам позже.
      – Возьмите меня с собой! – взмолилась Лорейн. Она уже проснулась и, соскочив с кровати, принялась лихорадочно искать юбку.
      – Нет. Слишком опасно, – отрывисто бросил капитан. – Тебя могут узнать.
      Негодуя на то, что Рэйл ее бросил, Лорейн бросилась к окну. Над городом плыл колокольный звон. Снизу раздался истошный крик:
      – Капитан Камерон!
      Лорейн выглянула наружу и увидела Чарлза Хаббарда, который бежал по улице, смешно всплескивая руками. Вскоре к нему присоединился Рэйл, и дальше они побежали уже вместе.
      Вздохнув, она отошла от окна и решила спуститься вниз, где хозяин гостиницы ссорился с супругой.
      – Говорю тебе, Пим, я должна идти! – убежденно восклицала миссис Пим. – Ведь она моя младшая сестра… Одна в «Кедровой роще», да еще и ребенок вот-вот появится!..
      – Когда твой отец выгнал ее из дому, он знал, что делает! – яростно возражал Пим. – А теперь тебе вздумалось тащить ее к нам? Да он не оставит тебе ни фартинга, если ты его ослушаешься! Пусть Джон Поумрой о ней позаботится – как-никак она его домоправительница. Да и ребенок, кстати, тоже от него!
      – Как ты смеешь так говорить? – вознегодовала миссис Пим, отвешивая мужу пощечину. – Ребенок от ее покойного мужа! Немного припозднился, вот и все!
      – Ах ты, мегера! Я не желаю тебя больше слушать!
      – Ну и проваливай!
      Разъяренный хозяин бросился вдогонку за мужчинами, а миссис Пим обратилась к Лорейн:
      – У меня есть повозка, только я не умею запрягать и не смогу одна посадить туда сестру. Не собираюсь бросать бедняжку на произвол судьбы, кто бы мне что ни говорил! Она должна родить здесь…
      – Я поеду с вами! – предложила девушка, преисполняясь сочувствием.
      – Благослови вас Господь! – воскликнула миссис Пим, стискивая руку своей спасительницы. – Пошли скорей! Телега стоит в сарае…
      Через несколько минут они уже неслись вперед. Казалось, во всем городе не осталось ни одного спящего. В домах горели свечи, по узким улочкам под перезвон колоколов деловито двигались горожане. Все стремились как можно скорее добраться до поросших лесом холмов, окутанных густым черным дымом.
      Несмотря на темноту и царившую кругом сумятицу, женщинам в конце концов удалось выбраться из города.
      – Куда теперь? – спросила Лорейн, оборачиваясь к своей спутнице.
      – Поезжайте прямо! – махнула фонарем миссис Пим. – Я скажу вам, когда сворачивать.
      Весь оставшийся путь она трещала без умолку, в основном о своей сестре.
      – Не хочу, чтобы вы дурно думали о ней, бедняжке! Как только язык у Пима повернулся наговорить такое? Это отец настоял, чтобы Хетти вышла за Уоррена, хотя и тогда было видно, что несчастный парень долго не протянет. Папа считал, что Хетти уж слишком заигрывает с Джоном Поумроем, и грозился, что не потерпит шлюху в собственном… Осторожнее, дорога здесь узкая, а дальше пригорок!.. Так вот, он принудил Хетти выйти за Уоррена. Впрочем, она не очень и сопротивлялась…
      – Возможно, ей хотелось избавиться от прежнего увлечения, – предположила Лорейн.
      – Точно, – кивнула миссис Пим. – Избавиться от увлечения. Да только Уоррен приказал долго жить, а Хетти осталась вдовой. Теперь-то уж даже папа не мог запретить ей заигрывать с Джоном Поумроем… Ой, там камень! Как бы нам на него не налететь!
      – В общем, она стала его… домоправительницей, – закончила фразу Лорейн.
      Миссис Пим улыбнулась – деликатность новой подруги явно произвела на нее впечатление.
      – Хетти души в нем не чает, – сообщила она, качая головой. – Говорит, что ей его, видите ли, жалко. По мнению моей сестрицы, он был без памяти влюблен в свою покойную жену, а теперь чтит ее память и старается вырастить дочь похожей на мать!
      – Вы имеете в виду Тринити?
      – Берегитесь! Впереди рытвина!
      В последний момент Лорейн сумела избежать опасности, а миссис Пим уже вела повествование дальше.
      – Хетти говорит, что первая жена Поумроя была аристократкой – в отличие от него. При ее жизни он, как мог, тянулся за ней, а теперь знай себе твердит, что Тринити должна во всем походить на мать!
      – Как это тяжело! – с сочувственным вздохом заметила Лорейн. – Неудивительно, что бедная девушка сбежала от такого житья!
      Телега находилась далеко от холмов, но обе женщины вдруг почувствовали, что едкий дым начинает разъедать им глаза, а крики спасателей, минуту назад еле слышные, словно приблизились.
      – Бог ты мой, ветер переменился! – простонала миссис Пим. – Бедная Хетти! Теперь «Кедровая роща» будет отрезана…
      «А ведь отрезана будет не только «Кедровая роща», но и мы с миссис Пим», – с ужасом подумала Лорейн.
      Внезапно на дороге возникли две фигуры.
      – Кто вы? – резко спросила миссис Пим.
      – Да это же Андре! – радостно закричала Лорейн. – А с ним Хелст. Объясните, ради Бога, что происходит?
      – Ветер переменился и гонит огонь в противоположном направлении, – угрюмо сообщил Лестрей. – Решено прекратить поиски и в первую очередь спасать город. От дальних плантаций мы уже отрезаны, так что поворачивайте назад!
      – Бедная Хетти! – возопила несчастная миссис Пим и рухнула без чувств.
      – У нее сестра в «Кедровой роще», – пояснила опечаленная Лорейн.
      На дорогу высыпали люди: незадачливые спасатели поспешно отходили на прежние позиции, а следом за ними, зловеще шипя, двигался всепожирающий огонь. Стараясь никого не раздавить, Лорейн начала поворачивать телегу, и вдруг один из мужчин обернулся. Кровь застыла в жилах Лорейн – перед ней стоял капитан Брайди.

Глава 16

      – Мисс Лорейн! – раздался у нее над ухом знакомый зычный голос. – А вы что тут делаете?
      Вид у капитана Брайди был крайне озадаченный.
      Лорейн уже успела овладеть собой.
      – У меня теперь другой хозяин, – с достоинством сообщила она.
      – Что-то не верится… Оддсбад клялся, что никому не продаст ваш контракт, – с расстановкой произнес капитан, качая головой.
      Огонь подступил совсем близко, но несчастной Лорейн казалось, что по спине у нее гуляет холодный ветер. Она продолжала сжимать вожжи дрожащими пальцами и чувствовала, что у нее кружится голова. Спасение пришло с неожиданной стороны – от Андре Лестрея.
      – И все же он его продал – некоему капитану Камерону. Причем за такую сумму, которая позволит мистеру Оддсбаду…
      – Больше не заниматься таверной, – перебила Лорейн. – Капитан Брайди, разрешите вам представить Андре Лестрея. Он находился в «Проворной лошадке» во время заключения этой сделки.
      – Совершенно верно, в «Проворной лошадке», – не моргнув глазом подхватил смышленый Андре. – Уж очень приглянулась нашему капитану эта девица!
      Сама того не желая, Лорейн оказалась в центре внимания. Со всех сторон она ловила любопытные взгляды – каждому не терпелось увидеть служанку, которая «приглянулась» капитану. Она была готова провалиться сквозь землю. Неожиданно раздался мощный удар грома, и на землю сплошной стеной обрушился ливень. Он бил с такой силой, что Лорейн с трудом усидела в телеге.
      – Слава Богу! – услышала она голос миссис Пим. – Дождь потушит пожар. «Кедровая роща» вон там, правее. Огонь не успел туда добраться, а теперь уже и не доберется.
      – С дороги! – крикнула Лорейн. – Дайте проехать!
      Мужчины подались в стороны, и лошади на бешеной скорости рванулись вперед. Ехать было недалеко, но Лорейн, только что пережившей страх и унижение, а теперь заливаемой дождем, дорога показалась бесконечной.
      Обиталище Джона Поумроя, хотя и отличалось внушительными размерами, никак не могло претендовать на звание особняка. Это был грубо сколоченный коттедж, крытый соломой, на которой струи дождя выбивали веселое стаккато.
      При их появлении дверь распахнулась, и на пороге возникла испуганная служанка.
      – Умоляю, скорее! – воскликнула она, хватая миссис Пим за руку. – Роды уже начались, а повитухи нет… Я одна и ужасно боюсь!
      – Успокойся, Марни. Пойди лучше позаботься о лошади.
      Девушка, не переставая причитать, отправилась выполнять просьбу. Тем временем миссис Пим сбросила насквозь промокший плащ и шагнула в комнату.
      – Оставайтесь здесь! – приказала она Лорейн. – Я пойду посмотрю, как там Хетти, а заодно поищу сухую одежду.
      Девушка развязала шарф, встряхнула мокрыми волосами и огляделась. Помещение, где она находилась, наводило на мысль, что здесь давно не орудовали женские руки. Скудная мебель состояла из пары ветхих стульев да колченогого стола.
      Миссис Пим возвратилась очень быстро.
      – Мы как раз вовремя. Ребенок появится на свет с минуты на минуту.
      И словно в подтверждение ее слов, из соседней комнаты раздался душераздирающий женский крик.
      Миссис Пим провела Лорейн в столовую. В отличие от негостеприимной прихожей эта комната оказалась очень уютной. Она была ярко освещена тонкими восковыми свечами в медных канделябрах и обставлена красивой мебелью, приятно гармонировавшей с нежно-голубыми стенами. На каминной полке стоял портрет рыжеволосой женщины, как две капли воды похожей на Тринити.
      – Ее мать, – пояснила миссис Пим. – Бедняжка умерла при родах, и с того времени начались все семейные несчастья… Поумрой очень любил жену. Все вещи, привезенные ею из Англии, так и остались в этой комнате, а на ее портрет он любуется каждый вечер за обедом.
      – Вероятно, это было до того, как ваша сестра… – рискнула предположить Лорейн.
      – Даже сейчас, – был печальный ответ. – Бедняжка Хетти так ему сочувствует!
      Лорейн же всем сердцем сочувствовала самой Хетти. Они нашли роженицу в крошечной комнатке, где та беспокойно металась по кровати. У сестры миссис Пим были густые каштановые волосы и прекрасные карие глаза, в которых сквозили нежность и доброта. Сейчас это милое лицо было искажено страданием.
      По настоянию миссис Пим Лорейн облачилась в чистенькое домотканое платье и фартук, а свой промокший наряд развесила для просушки на кухонных стульях. Вопреки ее желанию ей пришлось помогать миссис Пим при родах. Дождь по-прежнему нещадно лупил по крыше, и под этот аккомпанемент Лорейн сновала по дому туда и обратно.
      Забежав на кухню, она узнала некоторые подробности о сбежавшей дочери Джона Поумроя от служанки Марни, которая по просьбе миссис Пим взбивала тесто и готовила горячий бульон.
      – Бедняжка Тринити! – вздохнула девушка, погружая руки в муку. – Она без памяти влюбилась в Джеба, но отец заявил, что парень недостаточно хорош для его дочери, хотя тот уверял, что у него есть богатая сестра в Сомерсете и что после смерти деда он унаследует солидное состояние…
      – Но разве он не мог написать родственникам и попросить, чтобы ему прислали денег? – удивленно спросила Лорейн.
      – Кто, Джеб? Да он отродясь пера в руках не держал!
      В этот момент из задней части дома донесся истошный крик.
      – Господи помилуй! – пролепетала Марни в ужасе.
      Лорейн ринулась в комнату роженицы, где ее встретила торжествующая миссис Пим. На руках у нее лежало крошечное краснолицее существо, издававшее звуки, напоминавшие слабое мяуканье.
      – Вот сорванец! Не успел появиться на свет, а уже просит есть! – со смехом заметила достойная матрона и осторожно опустила орущий куль на кровать.
      – Он похож на Джона! – прошептала Хетти, сияя от радости.
      На взгляд Лорейн, это сморщенное миниатюрное создание не походило ни на кого на свете, однако миссис Пим с готовностью согласилась с сестрой:
      – Просто вылитый!
      В этот момент появилась Марни с горячим бульоном. После того как все подкрепились, девушка удалилась на кухню, а миссис Пим и Лорейн принялись приводить комнату в порядок. На заново перестеленную постель поместили Хетти с ребенком. Оставив новоиспеченную мать и ее сестру ворковать над ним, Лорейн отправилась на поиски своей одежды, которая, по ее расчетам, уже должна была высохнуть.
      Расчеты не оправдались – платье и все остальное попросту исчезло!
      – Ваши вещи взял капитан Камерон, – как ни в чем не бывало сообщила Марни. – Он недавно заходил с мистером Хаббардом – искал бинты для мужчин, пострадавших от огня. Капитан сказал, что платье все равно испорчено, разорвал его на полоски, и они с мистером Хаббардом ушли.
      Ее новое голубое платье, в которое вложено столько труда! Нижняя юбка! И сорочка!..
      Лорейн опрометью бросилась обратно.
      – О Боже, миссис Пим, что же мне теперь делать? Всю мою одежду пустили на бинты!
      – Можете взять вещи моей дочери, – раздался тихий голос у нее за спиной. – Тринити они больше не понадобятся.
      Лорейн обернулась и увидела мужчину в насквозь промокшем бархатном малиновом сюртуке и заляпанных грязью сапогах. Казалось, он постарел на несколько лет с того момента, как она видела его в карете вместе с Тринити.
      – О Джон, не может быть! – раздался сочувственный возглас с кровати. – Наверняка еще есть надежда!
      Мужчина покачал головой.
      – Чарлз Хаббард видел, как они упали в глубокий овраг к северу от плантации. Он и капитан Камерон предприняли поиски, но безуспешно – огонь докатился до оврага в первую очередь и превратил все в пепел. Нет смысла прятаться от правды, Хетти, я потерял дочь из-за собственного упрямства.
      – Зато теперь у тебя есть сын, – прошептала она. – Посмотри же на него!
      Поумрой послушно подошел к кровати и наклонился над малюткой, который с аппетитом сосал грудь.
      – Я женюсь на тебе, Хетти. Этот ребенок – мой, и я не собираюсь от него отказываться. К несчастью, я потерял дочь, но ты подарила мне сына. Он вырастет большим и сильным мужчиной, Хетти, и мы будем им гордиться!
      Нежное личико молодой матери озарилось таким счастьем, что Лорейн вынуждена была отвернуться – от этой трогательной сцены у нее навернулись слезы.
      К действительности ее вернула миссис Пим.
      – Пойдем поищем тебе одежонку, – дружески подтолкнув девушку локтем, предложила она.
      Женщины вошли в уютную спальню и остановились перед большим шкафом из кедрового дерева.
      – Гляди-ка! Это должно тебе понравиться, – уверенно изрекла старшая, доставая из шкафа прелестное льняное платье розового цвета с коленкоровой нижней юбкой того же оттенка. – Тринити была малость повыше тебя ростом, но ты можешь подогнуть оборку, а подол…
      – Да-да, я знаю, – нетерпеливо перебила Лорейн. – Только мне понадобится еще и сорочка.
      – Да у нее их навалом! – с гордостью сообщила миссис Пим и, порывшись в сундуке, извлекла нечто полупрозрачное, обшитое дорогим кружевом. – И ее туфли, я уверена, тебе подойдут.
      Лорейн молча взяла вещи. Вначале – погребальное покрывало Джоко Волка, теперь – платье и белье погибшей девушки… Неужели у нее никогда не будет собственных вещей?
      – Ты можешь взять и это, – великодушно предложила миссис Пим, протягивая пару лайковых перчаток персикового цвета – как раз в тон туфлям. – Тринити они больше не нужны, а Хетти будут маловаты.
      С помощью шпилек Лорейн соорудила себе сложную прическу и вплела в волосы яркую атласную ленту. Подойдя к зеркалу, она была поражена – таким восхитительным показалось ей собственное отражение, некое сказочное видение в розовых и персиковых тонах.
      – Бог ты мой! – ахнула Марни, входя в комнату. – Уж на что мисс Тринити была красавица, но и она никогда так не выглядела!
      – А где сейчас Джон Поумрой? – спросила Лорейн у служанки, поскольку опасалась с ним столкнуться.
      – Сидит возле Хетти и обещает ей золотые горы. Чарлз Хаббард уже вернулся. Он обещал отвезти вас в город в закрытом экипаже – дождь-то льет как из ведра! А Хетти просила, чтобы вы по возможности не попадались Джону на глаза – ему будет тяжело видеть вас в нарядах своей дочери…
      – Я буду осторожна, – пообещала Лорейн, чувствуя, как к горлу подступает комок.
      Милая Хетти с ее добрым сердцем! Обо всех она заботится, а сколько самой пришлось вынести… Лорейн от души пожелала ей счастья.
      Женщины засобирались в дорогу. Чарлз Хаббард подсадил их в экипаж и укрыл легким пологом, который должен был защитить путешественниц от брызг при езде. За время пути Лорейн не произнесла ни слова. Даже жизнерадостная миссис Пим несколько поутихла – веселость казалась неуместной в присутствии подлинного горя, олицетворяемого понуро сгорбившейся фигурой возницы.
      Когда коляска остановилась у гостиницы, Хаббард отдал вожжи слуге и помог женщинам выйти. Он собирался что-то сказать Лорейн, но миссис Пим решительно пресекла эту попытку:
      – Немедленно в дом, а то платье намочишь!
      На пороге девушка оглянулась и была потрясена – Хаббард, расправив плечи, танцующей походкой удалялся в дождь. Эта веселость неприятно поразила Лорейн. Всего несколько часов, как Тринити мертва, а он уже успел забыть ее! Она решила подняться к себе. Ей было грустно – мысли о судьбе несчастных влюбленных не покидали ее ни на минуту. К тому же волнами наваливалась усталость. Добравшись до своей комнаты, Лорейн разделась и как подкошенная рухнула на кровать.
      Проснулась она лишь на закате и первое, что увидела, было смеющееся лицо Рэйла. С крыши еще капала вода, но дождь прекратился, и холодные белые звезды ярко сияли на черном небе.
      Рэйл был в прекрасном настроении.
      – Лестрею почти удалось убедить капитана Брайди в том, что Оддсбад продал мне твои бумаги. А поскольку никто не убедит его в обратном раньше, чем он попадет в Род-Айленд, ты можешь больше не прятаться и пообедать со мной.
      Лорейн метнула на него недовольный взгляд.
      – Как вы смели разорвать мою одежду на бинты? Ведь в доме было полно старых простыней!
      Серые глаза шотландца лукаво сверкнули.
      – Это в наказание. Ты же меня не послушалась… Когда я обнаружил твое платье в «Кедровой роще», то решил проучить тебя. Впрочем, как я погляжу, ты нашла неплохой выход из положения…
      Он кивнул на розовое платье и коленкоровую нижнюю юбку.
      – Как видите, обошлась своими силами! – сердито выкрикнула Лорейн. – Разве вы не знали, что я не взяла с собой никакого другого платья? Или рассчитывали, что я вернусь в город голой?
      – Ну, зачем же такие крайности, – протянул Рэйл. – Что-нибудь я бы тебе подобрал – старую рубашку, заплатанные штаны…
      «Он еще издевается!» – вспыхнула от негодования Лорейн и, подтолкнув его к двери, приказала: – Уходите! Мне нужно одеться.
      – Только поторопись, – посоветовал Рэйл. – Мы сегодня обедаем в лучшей гостинице города. Будет «Наездник Джон» и кедровое вино.
      С трудом удержавшись от искушения запустить в насмешника туфлей, Лорейн принялась поспешно одеваться, убеждая себя в том, что торопится просто потому, что голодна.
      Как и обещал Рэйл, обед состоялся в общем зале гостиницы «Чайка и черепаха», уютном помещении с низким потолком. Вопреки ожиданиям Лорейн «Наездник Джон» оказался не участником пиршества, а одним из блюд – так называлась популярная на Бермудах смесь риса, бобов и солонины. Кроме него в меню входили густая похлебка из даров моря и пирог с маниокой. Появление Лорейн в задымленной комнате, где в этот поздний час сидели лишь морские волки, потягивая пиво и попыхивая глиняными трубками, произвело сенсацию. Все взоры устремились на молодую девушку в прелестном платье с низким вырезом, позволявшим любоваться нежно-розовой кожей его владелицы. В дальнем углу зала за длинным столом сидел капитан Брайди в окружении своих подчиненных. Лорейн вдруг вспомнила, как часто, заходя в «Проворную лошадку», этот человек угрюмо приказывал ей: «Принеси-ка мне эля, девочка, да побыстрее!» И то, что сейчас именно он является свидетелем ее триумфа, придало вечеру дополнительную пикантность. Выразительно прошелестев шелковой юбкой и метнув на капитана холодный взгляд, Лорейн в сопровождении своего кавалера гордо проследовала через весь зал.
      Не успели они усесться за стол, как к ним присоединились только что вошедшие Лестрей и Хелст. Рэйл не возражал – он сегодня был в приподнятом настроении.
      – Как вы умудряетесь находить такие красивые вещи, мадемуазель? – удивленно воскликнул француз, окидывая Лорейн восхищенным взглядом. – Да у вас просто талант!
      Стараясь не думать о том, чьи это вещи, она через силу улыбнулась.
      – Я не успела поблагодарить вас, Андре. Вы так отважно бросились защищать меня от капитана Брайди!
      – Я всегда готов броситься на вашу защиту, – откликнулся тот, и многозначительность его тона заставила Лорейн покраснеть. – Хотя должен признаться, мне пришлось нелегко – по пути в город Брайди и его моряки одолели меня расспросами!
      – Мне казалось, что вам удалось убедить капитана Брайди, – негромко заметил Рэйл. – Однако, судя по его подозрительному взгляду, это не совсем так…
      – Не сомневаюсь, что убедил его. – Лестрей пожал плечами. – Я сказал, что сам присутствовал при сделке, и добавил, что, по моим сведениям, вы направляетесь в Виргинию. Так что вам не о чем беспокоиться – вряд ли доблестный капитан намерен вас сопровождать.
      – Почему именно в Виргинию? – прищурившись, спросил Рэйл.
      – А почему нет? – парировал француз. – Если верить Мактейвишу, обычно «Красотка» не заходит в виргинские порты… И потом, это достаточно далеко от Барбадоса.
      Наступило неловкое молчание, которое нарушила Лорейн.
      – Рэйл вызволил меня из весьма затруднительного положения. Благодаря ему мне удалось бежать из Род-Айленда! – воскликнула она.
      Француз погрустнел.
      – Как жаль, что не я был на его месте! – меланхолично произнес он.
      Лорейн стало жаль незадачливого поклонника. Каким бы насмешником ни был Андре, как бы он ни преследовал ее своими ухаживаниями, он без колебаний бросился на ее защиту, даже не думая о том, чем это грозит ему самому.
      Рэйл, казалось, их не слушал – его внимание было поглощено капитаном Брайди и матросами, сидевшими в дальнем углу зала.
      – Мы отплываем сегодня же, – наконец решительно произнес он, барабаня пальцами по столу, – как только запасемся свежей водой и продовольствием. Я собирался задержаться подольше, чтобы дать Лорейн возможность погулять на свободе и осмотреть этот чудесный остров…
      Он умолк, явно удрученный необходимостью менять планы, и Лорейн почувствовала, как ее охватывает горячая благодарность к этому человеку.
      – Мы вдвоем могли бы сопровождать мадемуазель, как уже сделали сегодня утром, – рискнул предложить Лестрей.
      Хелст округлил глаза, опасаясь, что между соперниками вспыхнет ссора. К счастью, в этот момент принесли еду, а поскольку все изрядно проголодались, то с жадностью на нее набросились.
      – Я так надеялся побродить по острову вместе с тобой, – вздохнув, продолжал Рэйл, пока Лорейн доедала пирог. – Я немало слышал о здешних красотах – причудливых скалах, напоминающих соборы, и пещерах в районе пролива Харрингтон. Говорят, там бьют подземные ключи, вода в которых даже летом холодна как лед!
      – Давайте останемся до конца недели, – упрямо гнул свое француз. – Мы все с удовольствием полюбуемся этими достопримечательностями!
      – Правда, Рэйл, разве мы не можем остаться? – взмолилась Лорейн, которая никогда не видела скальных соборов и подземных ключей.
      – Если мы задержимся надолго, вся команда разбежится, – возразил он, не сводя глаз с капитана Брайди, злобно взиравшего на них.
      – Что вы говорите! – удивилась Лорейн. – Неужели здесь такая нужда в матросах?
      – Еще бы! Несколько лет назад бермудцы захватили острова Теркс и теперь вовсю заняты трехсторонней торговлей.
      Лестрей вежливо слушал Рэйла и одновременно, прищурив глаза, наблюдал за ним и Лорейн. Можно было легко представить, что он думал по этому поводу: «Во Франции наш доблестный капитан развлекал бы свою даму рассказами о благоухающих цветах, сверкающих звездах, тенистых полянах, окруженных стройными кедрами. А этот парень знай себе бубнит о соли и луке, и что самое поразительное – она внимает ему с таким видом, словно каждое его слово – Божье откровение!»
      Обед закончился. Лорейн, уставшая за день, склонялась к тому, чтобы отправиться восвояси, как вдруг Рэйл перегнулся через стол и негромко сказал:
      – Спокойно. Я сам улажу это дело.
      Девушка обернулась и увидела капитана Брайди и его компанию, направлявшихся к их столу.
      Брайди остановился перед Рэйлом, широко расставив ноги и слегка покачиваясь на каблуках. Крошечные глазки налились кровью, а усмешку, игравшую на губах, не могли скрыть даже усы. Первые же произнесенные им слова заставили Лорейн вздрогнуть.
      – Девчонка солгала, – категоричным тоном изрек капитан. – Мои ребята уверены, что французик никогда не был в Америке. Совершенно очевидно, что он не мог быть свидетелем сделки в Род-Айленде!
      – Совершенно очевидно другое – что вы вмешиваетесь не в свои дела, – спокойно парировал Рэйл.
      Брайди воинственно выпятил грудь.
      – Оддсбад мне не только друг, но и партнер. И если я встретил по пути украденную у него собственность, то намерен возвратить ее владельцу!
      – То есть вы хотите сказать, что я не покупал ее бумаги? – Серые глаза Рэйла грозно сверкнули.
      – Я хочу сказать только одно – завтра вам придется предъявить их суду, – буркнул капитан.
      – Будь ты проклят! – вскричал Рэйл, хватаясь за шпагу. – Прежде я отправлю тебя в ад!
      Матросы, окружавшие Брайди, застыли в тревожном ожидании. Хелст и Лестрей вскочили, готовые броситься на выручку своему капитану. Если бы схватка разгорелась, офицерам «Красотки» пришлось бы худо – противник превосходил их по меньшей мере втрое.
      В этот момент на пороге «Чайки и черепахи» появился незнакомец, явно чем-то напуганный. Глаза его чуть не вылезли из орбит, а подстриженные в кружок светлые волосы были всклокочены.
      – Констебля, и поскорее! – хрипло крикнул он. – Неподалеку в аллее я наткнулся на мертвую женщину. Похоже, это жена доктора Хейла. Ее убили!
      Все находившиеся в гостинице разом поднялись со своих мест и ринулись к двери.
      – До скорой встречи, Камерон! – обернувшись, успел крикнуть Брайди.
      – Можете на меня рассчитывать! – гаркнул Рэйл. – И на нее тоже!
      Обнажив шпагу, он со свистом рассек воздух. Капитан Брайди поспешно втянул голову в плечи. Перспектива поединка со столь грозным соперником отнюдь не радовала род-айлендского капитана. Не хватало еще, чтобы этот сорвиголова его прикончил. Ну нет, пусть с ним разбирается закон!
      – Отведите мисс Лорейн на шхуну, Хелст, и как можно скорее, – отрывисто бросил Рэйл.
      – Позвольте это сделать мне! – вмешался Лестрей.
      – Нет, вы нужны здесь, поскольку лучше всех говорите по-французски. Идите и постарайтесь добыть матросов. До прилива осталось совсем мало времени.
      – А как же вы?! – воскликнула Лорейн.
      – Буду демонстративно разгуливать у всех на виду, чтобы доказать, что мы и не собираемся отчаливать, – лаконично ответил шотландец.
      – А если…
      – Никаких «если»! – прервал он, и его серые глаза засветились уверенностью. – Мы покинем бермудские воды еще до рассвета. Кто станет искать нас по наущению капитана, который – я постараюсь внушить это каждому – явно имеет на меня зуб?

Часть IV
ДАР МОРЕЙ

Глава 17

      Бегство из Сент-Джорджа в точности напоминало обстоятельства первого появления Лорейн на «Красотке»: в полной тишине они с Хелстом подплыли к шхуне, затем шлюпка доставила туда остальных матросов. После бесконечного тревожного ожидания наконец появился Рэйл. Не зажигая бортовых огней, шхуна беззвучно выскользнула из гавани и устремилась вперед по темным волнам.
      Усталая Лорейн тут же скрылась в каюте. Вскоре туда пришел Рэйл.
      – Я же обещал, что еще до рассвета ты ускользнешь от Брайди. Так и вышло, – с гордостью сказал он.
      – Я никогда в этом не сомневалась, – простодушно призналась девушка. – Вы снова спасли меня.
      Удовлетворенная улыбка осветила жесткие черты его лица.
      – Неужели ты думала, девочка, что я отдам тебя такому мерзкому типу, как Брайди?
      Лорейн смутилась.
      Освобождаясь от шпаги и плаща, Рэйл неожиданно заявил:
      – А ведь я не разорвал твое платье на бинты.
      От неожиданности Лорейн не сразу нашлась что сказать.
      – Неужели? Тогда где же оно?
      Он посмотрел на нее загадочным взглядом.
      – Я отдал его одной леди. И прежде чем ты накинешься на меня с кулаками, позволь добавить, что эта леди, облачившись в твое платье и спрятав рыжие волосы под твой голубой шарф, вчера днем под проливным дождем уехала со мной и неким забинтованным мужчиной. Весь город может подтвердить, что ты, я и раненый матрос из моей команды сели в шлюпку, но, как ни странно, никто не заметил, что шлюпка подплыла не к «Красотке», а к «Ласточке», которая в настоящее время уже идет туда, куда и намеревалась – в Бристоль.
      Глаза Лорейн от удивления стали круглыми.
      – Тринити! – с восторгом выдохнула она.
      – А ты догадлива, – одобрительно усмехнулся Рэйл. – Джеба мы специально забинтовали с ног до головы, чтобы никто его не узнал. В общем, они уже в пути.
      Повинуясь внезапному порыву, Лорейн обвила руками его шею.
      – Ах, Рэйл, это же чудесно!
      И тут же в смущении отпрянула – уж слишком жаркий огонь зажегся в глазах капитана, когда ее прелестное юное тело прижалось к его груди.
      – Если Джеб Смит не солгал, – продолжал он, – его и Тринити ожидает в Англии безбедная жизнь.
      – Я уверена, что он не лгал! – воскликнула Лорейн. – Сам Чарлз Хаббард считал его достойным Тринити, а ему я доверяю! Но как же плата за проезд?
      – Он оплачен. «Ласточка» просто подобрала влюбленную парочку, оказавшись в нужный момент в нужном месте.
      – И кто же дал деньги?
      – Чарлз Хаббард. Ухнул все свои сбережения да еще на три года запродался Джону Поумрою, чтобы покрыть остаток. Сочинил трогательную историю о том, что его старушка мать якобы нуждается в деньгах.
      Лорейн не могла скрыть удивления. Чарлз, этот смешной костлявый человечек, похожий на пугало, но обладающий поистине золотым сердцем, продал себя в услужение ради того, чтобы его возлюбленная могла бежать с другим! И ведь скорее всего он больше никогда ее не увидит… А она, Лорейн, еще смела осуждать его! При этом воспоминании краска стыда залила ее щеки.
      – Но почему вы мне ничего не сказали? – с упреком спросила она.
      – Потому что на твоем лице все мысли можно прочесть как в зеркале, а для осуществления этого плана нужно было, чтоб ты выглядела недовольной. Идея целиком принадлежала Хаббарду. Именно он спрятал парочку в старой бочке, а потом прибежал в город за мной, надеясь, что я смогу доставить их на борт «Ласточки» до того, как она отплывет.
      – И вы это сделали!
      – Да, сделал.
      Лорейн показалось, что никого и никогда она не любила так, как Рэйла в эту минуту.
      – А что теперь будет с Чарлзом? – спросила она.
      – Будет вести дела Поумроя, как до него Джеб Смит, а попутно давать уроки хороших манер Хетти и ее сыночку. Только не вздумай болтать о том, что ты сейчас узнала. Если поступок Хаббарда станет достоянием гласности, парня подвергнут порке, а влюбленных с позором вернут обратно.
      – От меня никто не услышит и словечка, – твердо пообещала Лорейн. – Ах, Рэйл! Вы были великолепны!
      Голос ее чуть дрогнул, личико, повернутое к капитану, засветилось радостью, губы слегка приоткрылись, а серо-голубые глаза затуманились. Ее волнение не ускользнуло от зоркого взгляда капитана Камерона.
      – Лорейн… – прошептал он, протягивая к ней руки.
      Она без колебаний бросилась в его объятия. Соприкосновение двух тел – нежного, податливого и сильного, мускулистого – наполнило Лорейн трепетом и заставило теснее прижаться к Рэйлу.
      Когда он начал расстегивать ее корсаж, она не сопротивлялась. Волна дикого, сладкого безумия накатила на Лорейн, обволакивая теплотой и нежностью. Только теперь она поняла, что заблуждалась насчет Филиппа. Нет, не он предназначен ей судьбой. Рэйл – вот мужчина, созданный для нее, тот, о ком она давно мечтала, ее вторая половина.
      Она трепетала от неистового желания. На каждый страстный поцелуй она отвечала с той же страстью, на каждое жаркое прикосновение – с тем же жаром. Не помня как, они освободились от одежды, подошли к кровати и опустились на нее, предвкушая блаженство.
      Их тела слились. Уверенно и нежно Рэйл овладел ею, и Лорейн застонала, подстраиваясь под мощный ритм его движений. Не только тела, но и души любовников стали одним неразделимым целым.
      В бледном свете наступающего утра они принадлежали друг другу, как будто на свете, кроме них двоих, не существовало никого и ничего. Чудо, восторг, обожание – вот что отличало их любовь и что невозможно будет забыть. Рэйл оказался идеальным любовником. Умелый, опытный, неистовый, он в то же время был внимателен к партнерше, считая своим долгом довести ее до экстаза, прежде чем получить удовлетворение самому.
      Розовый свет нового дня успел превратиться в золотистый, когда волшебство обладания друг другом осыпало их звездным дождем, вознесло на вершину, о которой можно было только мечтать, и плавно опустило в море вздохов – прелестный прощальный отсвет удовлетворенной страсти.
      Потом Рэйл уснул. Прислушиваясь к его ровному дыханию, Лорейн вдруг почувствовала, как глаза ее наполняются слезами. Но это были слезы радости. Ей хотелось плакать и смеяться одновременно. После стольких лет невеселой, полной лишений жизни она наконец нашла того, кого так долго искала, – доброго, внимательного, нежного, заботливого!..
      Бормотание волн сливалось с дыханием Рэйла. Чуть поскрипывала шхуна, скользя по воде. Погружаясь в сладкий сон, Лорейн вдруг подумала, что любовь, которая снизошла на нее, поистине дар морей.
      Проснувшись, она с наслаждением потянулась. Солнце радостным светом заливало каюту. Лорейн захотелось продлить сладостный сон, и она снова смежила веки. И вдруг вспомнила. Это был не сон. Прошедшую ночь она провела в объятиях Рэйла.
      Она вытянула руку, чтобы приласкать его, и обнаружила, что постель пуста. Это ее удивило. Она широко открыла глаза и увидела Рэйла. Он стоял у иллюминатора.
      Лорейн вздохнула:
      – Доброе утро.
      – Доброе утро, – буркнул он, не оборачиваясь.
      – Ты не собираешься снова ложиться? – удивленно спросила она.
      – Нет, – отрубил он, по-прежнему не отрываясь от иллюминатора, и сокрушенно добавил: – Я негодяй. Такой же, как все. И даже хуже… Я говорил тебе с самого начала – я не из тех, кто женится.
      Нарочито развязным жестом Лорейн отбросила покрывало и предстала перед Рэйлом во всей своей наготе. При виде упругой юной груди у него перехватило дыхание.
      – С чего ты взял, что я намерена выйти за тебя замуж? – с вызовом спросила она. – Разве я когда-нибудь склоняла тебя к браку?
      – Нет, но… – окончательно сбитый с толку, пробормотал Рэйл.
      – Тогда в чем дело? Я буду твоей любовницей до тех пор, пока мы не достигнем земли. Большего обещать не могу.
      Пока Лорейн одевалась, Рэйл молча наблюдал за ней, а она каждым точно рассчитанным движением словно наказывала его: вырез розового платья спустила как можно ниже, чтобы выставить напоказ белоснежную грудь; вызывающе покачивая бедрами, прошла в нескольких дюймах от него, ища куда-то запропавшие туфли; бесконечно долго расчесывала длинные светлые волосы и как бы невзначай мазнула ими по лицу Рэйла, когда он подошел к ней.
      Несчастный капитан не понимал, как ему себя вести. Когда они заканчивали завтрак, он вдруг решил проявить щедрость.
      – Я обдумал твое предложение и хочу заверить, что в долгу не останусь.
      Лорейн вспыхнула:
      – Я не продаюсь даже за золото!
      – Я только хотел сказать…
      – Я знаю, что ты хотел сказать, – прервала его Лорейн. – Я останусь с тобой до тех пор, пока мне самой этого захочется. И не дольше.
      – Понятно, – нахмурившись, протянул шотландец. – Хочешь сказать, что потом отправишься искать другие объятия?
      – Этого я не говорила! – нетерпеливо возразила она. – И вообще, зачем думать об этом сейчас?
      – Действительно, зачем? – эхом отозвался он.
      И хотя истинное выражение его лица тут же скрылось под непроницаемой маской, Лорейн догадалась, что обидела Рэйла.
      «А у девчонки есть характер», – между тем думал Камерон. Внезапно ему пришло в голову, что Лорейн рассматривает Лестрея в качестве его будущего заместителя. Рэйл непроизвольно сжал кулаки. Ох уж этот француз!..
      – Что случилось? – услышал он голос Лорейн. – У тебя такой вид, словно ты замышляешь убийство!
      – Извини, меня ждут дела, – сказал он и стремительно покинул каюту.
      Позже они прогуливались по палубе. Увидев, что Лорейн теснее обычного прижимается к капитану и с улыбкой заглядывает ему в лицо, Андре Лестрей страдальчески поморщился:
      – Это произошло, Хелст. Они стали близки.
      – Чего и следовало ожидать, – невозмутимо отозвался голландец. – Странно, что они так долго тянули! Неужели мужчина может жить в одной комнате с такой феей и не спать с ней? Тебе нужно поскорее выбросить ее из головы, Лестрей, и пожелать им обоим долгой счастливой жизни!
      – Выбросить ее из головы? Ну нет! Она предназначена мне судьбой, и, клянусь Богом, мне она и достанется!
      Прежде чем уйти, француз кинул на Лорейн взгляд, полный такого жгучего желания, что она была тронута. Андре наверняка догадался, как обстоят дела у нее с Рэйлом, – для этого он достаточно смышлен. И он так ее любит… Она просто обязана объясниться с ним лично!
      Воспользовавшись отлучкой Рэйла, Лорейн поспешно бросилась за доктором.
      Она нашла его в лазарете, где еще никогда не бывала. В полумраке она едва различила четырех пациентов. Двое лежали в дальнем конце, третий – чуть ближе. Доктор же склонился над четвертым, волосатым немым верзилой по имени Готье. Лорейн однажды мельком видела его на палубе. Огромные кулаки, застывшее выражение лица и походка вразвалку порядком напугали ее. Даже теперь, хотя матрос, распростертый на койке, не представлял опасности, Лорейн невольно попятилась. Лестрей поднял голову и очень удивился, увидев ее рядом.
      – Мне надо поговорить с вами, Андре. Это касается Рэйла и меня…
      – Ах, Лорейн, Лорейн! Разве вы не понимаете, что раните меня в самое сердце? Неужели у меня нет ни единого шанса? Позвольте мне доказать свою любовь! Я не сомневаюсь, что сумею превзойти вашего любовника!
      И он впился в ее рот жадным поцелуем.
      Лорейн оказалась не готова к столь неожиданной атаке. Она спустилась в лазарет с намерением объяснить Андре, что любит капитана, и попросить, чтобы он оставил свои надежды. Пытаясь вырваться из объятий неистового поклонника, девушка чуть не упала. В ту же секунду у нее над ухом раздался грозный голос:
      – Лестрей!
      Мощным рывком Рэйл выхватил девушку из рук француза и повернул к себе лицом.
      – Что это значит, Лорейн? Ты думаешь, я не видел, как ты кралась за Андре?
      Она вспыхнула:
      – Я только хотела объяснить…
      – И она имеет на это полное право! – с жаром вмешался Лестрей. – Вы вырвали эту девушку из родной почвы, капитан Камерон! Юное, невинное создание. И теперь держите ее взаперти, не давая посмотреть мир…
      – Вы хотите сказать, ваш мир? – уточнил Рэйл.
      – Мир, который она, возможно, предпочла бы вашему!
      – Как я вижу, уже предпочитает, – в упор глядя на Лорейн, мрачно заметил шотландец. – Иначе не пришла бы сюда.
      – Это не так! – страстно выкрикнула Лорейн. – Ты ничего не понял, Рэйл!
      – Понял вполне достаточно. Не окажете ли вы мне честь, мисс Лорейн, вместе со мной подняться наверх?
      – Чтобы вы продолжали дурманить ей голову своими байками?
      Прикосновение к юному женскому телу воспламенило француза до такой степени, что он отбросил всякую осторожность и даже осмелился встать между Лорейн и Камероном.
      – Отойдите, Лестрей, – стараясь сохранить самообладание, попросил капитан. – Я прощаю вашу дерзость, поскольку команда нуждается во враче.
      Ослепленный страстью, Лестрей не замечал ничего вокруг.
      – Клянусь Богом, вы ее не получите! – крикнул он.
      В ответ Рэйл молниеносно выбросил руку и ударил француза в грудь с такой силой, что тот отлетел к стене, однако тут же вскочил, изрыгая проклятия. В руке его блеснула шпага.
      Рэйл тоже выхватил шпагу и загородил собой Лорейн.
      – Если вы хотите драться, я к вашим услугам. Но не здесь, а при свете дня. И чтобы мисс Лорейн и вся команда могли наблюдать за поединком.
      – Ну нет! – тяжело дыша, возразил его противник. – Мы будем драться именно здесь, чтобы ваши офицеры не могли прийти вам на выручку.
      – Как скажете.
      Упираясь в пол сильными, как стальные пружины, ногами, Рэйл легко парировал выпад Лестрея и даже успел оттолкнуть Лорейн.
      Взбешенный француз безрассудно бросился вперед, но не учел качки. Шхуна накренилась, и это решило исход дела. Удар пришелся в воздух, чем не преминул воспользоваться Рэйл. Ловкий выпад, и вот уже его шпага вонзилась в правую руку доктора.
      Чертыхаясь, тот выпустил шпагу и прижал ладонь к ране. Рэйл спокойно поднял с пола оружие, схватил Лорейн за руку и, невзирая на ее протесты, поволок наверх.
      Первым им повстречался Хелст. Передавая голландцу шпагу, Рэйл распорядился:
      – Уберите ее подальше – Лестрею она не скоро понадобится. А потом сходите вниз. Боюсь, нашему эскулапу самому нужна помощь.
      Удивленно округлив глаза, Хелст молча воззрился на капитана, который тащил по палубе раскрасневшуюся любовницу. Итак, Лестрей все-таки поплатился за свою безрассудную страсть! Сойдя вниз, Хелст увидел приятеля, который, кляня все на свете, пытался перевязать рану левой рукой.
      – Ты сам виноват, – вынес суровый приговор голландец. – Скажи спасибо, что легко отделался!
      – Иди к дьяволу! – сквозь зубы отозвался француз.
      Физические страдания меркли перед воспоминанием о горячих губах Лорейн, которые, пусть ненадолго, пусть вопреки ее воле, недавно прижимались к его губам. Но еще сильнее Лестрея жгла мысль о том, каким жалким он предстал в глазах обожаемой женщины.
      – Ты не знаешь, Хелст, что значит быть влюбленным до сумасшествия, до исступления!
      – Зато я знаю, что значит быть глупцом, – невозмутимо парировал тот. – Ты сам только что мне это показал.
      Рэйл приволок Лорейн в каюту и с грохотом захлопнул дверь.
      – Так-то ты соблюдаешь наш уговор! Насколько мне помнится, ты обещала не искать других объятий, пока мы не достигнем земли.
      – Как ты не понимаешь, Рэйл, – попыталась урезонить его Лорейн. – Андре любит меня…
      – Ну, это-то очевидно!
      – Я нанесла ему жестокую обиду…
      – И решила утешить, тискаясь с ним в лазарете?
      – Ничего подобного! – Она вспыхнула. – Андре неправильно меня понял.
      – Зато я понял тебя правильно. Ты просто легкомысленная и ветреная девчонка. Небось надеялась, что я не увижу, как ты крадешься за Лестреем? Я не привык делить ложе с подобного сорта дамочками!
      Такого оскорбления Лорейн не ожидала.
      – Я тебя и не приглашаю на свое ложе! – звенящим от обиды голосом выкрикнула она.
      – Еще бы! – насмешливо отозвался он. – Начиная с этой ночи я намерен спать на своей койке, а ты вольна располагаться на полу или на палубе. Меня это не интересует!
      В тот вечер за обедом не хватало нескольких привычных участников. Судовой врач сослался на недомогание, о причине которого по шхуне уже поползли слухи. Невеста капитана передала через Джонни Сирса, что не голодна, а сам капитан предпочел обеду одинокую прогулку по палубе и изучение ночного звездного неба.
      В ту ночь в своей каюте он так и не появился. Где он был и спал ли вообще, осталось тайной.
      К утру ветер разыгрался не на шутку. «Красотку» упорно относило к югу. Лорейн, грустная, сидела в каюте. Она не хотела подниматься на палубу – стычки с Рэйлом не избежать, а ссориться на виду у всей команды… И вообще он сам виноват! Но как заставить его осознать свою вину? Она в одиночестве съела завтрак, потом ленч. К вечеру, когда ожидание стало невыносимым, Лорейн рискнула выйти на палубу и тут же увидела Рэйла: он разговаривал с Мактейвишем. При ее приближении седовласый шотландец вежливо поклонился, Рэйл же сделал вид, что не заметил любовницу. Лорейн пришла в ярость, однако виду не подала.
      – Не могли бы вы сказать мне, мистер Мактейвиш, как чувствует себя Андре? – проворковала она. – Бедняжка пострадал от руки нашего доблестного капитана, который, к несчастью, подвержен приступам ревности…
      Рэйл стремительно обернулся. Его холодные серые глаза пылали гневом.
      – Он поправляется. За ним ухаживает Хелст.
      – Пожалуй, я тоже его навещу, – елейным голоском продолжала Лорейн.
      На мгновение ей показалось, что Рэйл на нее набросится. Как ни странно, она предпочла бы подобное безрассудство оскорбительному безразличию последних дней. Однако уже в следующую минуту он овладел собой.
      – Вы немедленно вернетесь в каюту, мисс. И перестанете сеять смуту на корабле.
      – Вы не имеете никакого права приказывать мне, Рэйл Камерон! – воскликнула взбешенная Лорейн. – Слава Богу, я пока еще не член вашей команды…
      – Только посмейте ослушаться, и я прикажу заковать вас в кандалы, несмотря на то, что вы женщина!
      Проводив Лорейн сердитым взглядом, он обернулся к Мактейвишу.
      – Ну что мне делать с этой девчонкой, Тейв?
      – Отвезти на Барбадос, – лаконично отозвался пожилой шотландец.
      – Наверное, ты прав, – грустно согласился Рэйл.
      Преисполненная мятежного духа, Лорейн решила отобедать в офицерской столовой. Андре отсутствовал. Рэйл коротко, но вежливо поклонился своей даме. Глаза всех присутствующих были устремлены на влюбленную пару, и Лорейн не знала, куда деваться от смущения.
      Главной темой беседы были Бермудские острова и Сент-Джордж. К своему неудовольствию, Лорейн услышала омерзительные подробности убийства двух женщин, тела которых были найдены неподалеку от порта.
      – Задушены собственными волосами, – сокрушенно качая головой, промолвил Дерри Корк. – В точности как в Бордо! Просто не верится…
      Этот рассказ напомнил Лорейн о таинственном незнакомце, который исподтишка наблюдал за ней. Она так глубоко задумалась, что подскочила от неожиданности, когда один из офицеров предложил ей вина.
      – Нет, благодарю, – отказалась она и поспешила уйти.
      По палубе она шла крадучись и постоянно озиралась, но никого не заметила. Да и чувство, что кто-то за ней наблюдает, исчезло. Незнакомец, даже если он существовал в действительности, на этот раз предпочел не обнаруживать себя.
      После полуночи на шхуну обрушился настоящий шторм. Яростный порыв ветра сорвал Лорейн с кровати. Цепляясь за все, что попадалось под руку, девушка со страхом следила за тем, как стулья, словно пушинки, скользили по полу.
      Природа разбушевалась вовсю. Каскады брызг с шумом оседали на палубу. Матросы безуспешно пытались опустить паруса, надувшиеся под порывами ветра. С некоторыми так и не удалось совладать. С оглушающим треском парусина лопнула и тяжелым кулем спланировала вниз, погребая под собой крошечные человеческие фигурки и большую часть такелажа.
      До сих пор «Красотка», пользуясь попутным ветром, ходко шла к югу. Она уже приближалась к Багамским островам, намереваясь оставить их справа и затем направиться к Барбадосу, когда злосчастный шторм спутал все планы. Лишенная парусов, шхуна по воле ветра неслась теперь в западном направлении – вдоль северного берега Гаити – к Кубе.
      Скорчившись и дрожа от испуга, Лорейн сидела на кровати. Она молилась только об одном – выйти живой из этой передряги. Вдруг дверь распахнулась, и на пороге возник Рэйл. На нем не было сухой нитки.
      – Нас относит к западу, – озабоченно сообщил он. – Если повезет, мы сумеем попасть в Наветренный пролив.
      – А где это? – со страхом спросила Лорейн.
      – Между Кубой и Гаити, – лаконично пояснил он и добавил: – Оставайся здесь – с палубы тебя может сдуть. Джонни Сирс принесет тебе все необходимое.
      Он ушел, а Лорейн, терзаемая безнадежностью и страхом, лишь молча посмотрела ему вслед.
      Всю ночь матросы отчаянно пытались войти в Наветренный пролив. К утру их усилия увенчались успехом. Сквозь туман и водяные брызги впереди замаячили очертания берегов залива Гуантанамо.
      Однако на этом неприятные сюрпризы не кончились. Обломки какого-то корабля врезались в правый борт «Красотки», повредив руль и серьезно ранив одного из матросов. Поскольку починить руль во время шторма не представлялось возможным, шхуна, лишившись управления, стремительно понеслась в гущу Больших Антильских островов. Обитателям «Красотки» оставалось лишь с тоской наблюдать, как вожделенный кубинский берег скрывается из виду.
      На следующий день ветер наконец немного стих.
      – Как ты думаешь, где мы находимся? – с тревогой спросила Лорейн, когда Рэйл, обессиленный, ввалился в каюту.
      – Понятия не имею, – мрачно изрек он. – Нас по-прежнему относит на запад.
      Обескураженная этим неутешительным ответом, Лорейн соскочила с кровати.
      – Ты устал. Может, ляжешь сюда? А я…
      Но Рэйл, измученный долгой борьбой со стихией, уже спал.
      Она снова забралась в постель и вскоре крепко уснула – впервые со времени их ссоры.

Глава 18

       Рассветный город
       Побережье Юкатана, Мексика
      Проснувшись, Лорейн обнаружила, что буря улеглась, каюта залита солнечным светом, а Рэйла нет. Снаружи доносился его голос. Она торопливо оделась и вышла на палубу. Тучи окончательно рассеялись. Шхуна, слегка покачиваясь на волнах, дрейфовала к берегу.
      Зрелище, открывшееся ее взору, поражало своей необычностью. Лорейн не могла отвести глаз от голых известняковых утесов, вздымавшихся в высоту на сорок футов. Некоторые были обработаны суровым каменотесом – океаном. Волны с шумом набегали на узкую песчаную полоску берега, к которой сзади вплотную подступали непроходимые темно-зеленые заросли.
      На самом верху скалы возвышался город из камня, настоящая крепость, окруженная оборонительной стеной высотой в двенадцать и длиной не меньше двадцати двух футов. Никогда прежде Лорейн не видела ничего подобного. Над стеной нависало массивное трехэтажное здание с террасой – по всей видимости, наблюдательный пункт, обращенный в сторону моря.
      Стоя в группе офицеров, высыпавших на палубу полюбоваться непривычным зрелищем, Лорейн услышала, как кто-то шумно вздохнул и с чувством воскликнул:
      – Мой Бог!
      Она обернулась и увидела Андре Лестрея. Его правая рука была забинтована.
      Первым заговорил Рэйл:
      – Нам повезло. Мне кажется, я знаю это место. Пару лет назад я подобрал в море испанского монаха – его судно потерпело крушение. Это он рассказал мне о здешнем городе, который испанцы называют Сама, то есть «Рассветный» – возможно, потому, что его стены обращены на восток и утром первыми встречают солнце. А вон то здание, – Рэйл кивнул на грозную каменную башню, обнесенную стеной, – зовется Кастильо. Это храм в честь древних богов, которым уже никто не молится.
      – Да, но где же люди? – удивленно спросил Мактейвиш. – В таком большом городе их должны быть сотни, если не тысячи! Им бы давно полагалось высыпать нам навстречу, не может быть, чтобы они не заметили приближения шхуны!
      – Наверное, здесь обитает только дьявол, – шепотом предположил Дерри Корк.
      Лорейн метнула на ирландца недовольный взгляд, хотя ей самой показалось, что старые камни таят в себе какую-то угрозу.
      – По словам монаха, это был первый город, в который вошли испанцы, вступив на побережье Мексики, – продолжал Рэйл. – Жившие здесь индейцы, как и все обитатели Юкатана, были обращены в рабство и по королевскому указу преподнесены в дар конкистадорам вместе с землей вокруг Вальядолида. Он находится недалеко отсюда, на северо-западе. Если я не ошибаюсь, в настоящее время город пуст. Мы отправляемся на берег, – так закончил он свою речь. – Из офицеров со мной пойдут Тейв и Хелст. А вы, Лестрей, останетесь ухаживать за ранеными.
      Матросы начали проворно спускаться в шлюпку. Среди них был и Готье, угрюмый немой верзила, раны которого Лестрей врачевал в день своей неудачной дуэли с Рэйлом. Лорейн с удивлением отметила, что для больного Готье двигается слишком уверенно. Только сейчас она поняла, что ее собираются оставить на борту.
      – Разве ты не хочешь, чтобы я поехала вместе со всеми? Или предпочитаешь, чтобы я осталась ухаживать за доктором? – с невинным видом осведомилась Лорейн.
      В первый раз за утро Рэйл обернулся к ней. На мгновение его лицо приняло недовольное выражение, но суровые черты тут же смягчились. Лорейн, как и сама шхуна, показала себя отважным моряком: без единой жалобы перенесла жестокий шторм и заслужила отдых. Шотландец решил, что большой опасности не будет, если Лорейн вместе со всеми сойдет на берег.
      – Ты можешь отправиться с нами, – сказал он просто.
      Подгоняемая равномерными взмахами весел, шлюпка приближалась к чужому берегу. Матросы невольно притихли, не зная, что ждет их впереди. На всякий случай все держали наготове шпаги и пистолеты. Наконец суденышко коснулось берега. Все вышли и гуськом направились к одинокой крепости. В могучей стене имелось пять узких проходов. Через один из них маленький отряд проник внутрь.
      – Подумать только, даже такая громадина не смогла устоять против Кортеса и его воинов! – сокрушенно качая головой, промолвил Мактейвиш.
      – Будь на этих скалах пушки, устоять можно было бы и против целого флота, – резонно возразил Дерри Корк.
      Боязливо озираясь, моряки исследовали каждый уголок.
      – Ну, что я говорил? Пусто, – удовлетворенно произнес Рэйл, пряча шпагу в ножны.
      Поднявшись по широкой лестнице, путешественники очутились на верхней террасе Кастильо. Прямо перед ними возвышались две массивные колонны в виде змей, поддерживавшие портик, за которым располагались небольшие сводчатые залы. Царившая вокруг тишина производила гнетущее впечатление.
      – Монах говорил правду – некогда это место действительно было храмом, – продолжал Рэйл. – А вот здесь, вероятно, размещалось главное святилище.
      Он кивнул на четырехугольную нишу, где виднелась статуя крылатого божества, увенчанного короной.
      – Падший ангел, – прошептала Лорейн.
      – Сомневаюсь, что у них были ангелы. Скорее они поклонялись собственным богам.
      Лорейн была рада покинуть мрачные темные своды и вновь очутиться на залитой солнцем террасе.
      – Насколько здесь безопасно? – с тревогой спросила она.
      Рэйл пожал плечами.
      – Вообще-то это пиратский берег. Испанцы считали здешний воздух вредным для здоровья и поэтому предпочли переместиться в глубь страны. Если нам повезет, мы сумеем починить шхуну до того, как нас обнаружат пираты или испанцы. Лучше всего разделиться на две партии: одна займется поиском древесины для ремонта, а вторая попытается восполнить запасы продовольствия. Назад, я полагаю, мы вернемся к вечеру.
      – Не бросишь же ты меня здесь одну? – испугалась Лорейн.
      – С тобой останется Хелст. Если возникнут проблемы, он подаст сигнал на шхуну, и за вами кто-нибудь приедет.
      Лорейн перевела взгляд на море, где на волнах качалась потрепанная бурей «Красотка». В конце концов, не так уж плохо провести день в этом красивом месте, да еще с таким интересным собеседником, как Хелст.
      Оставшись вдвоем, Хелст и Лорейн принялись изучать окрестности.
      Солнце, поднявшееся высоко над горизонтом, жгло немилосердно. Лорейн чувствовала, как ее рубашка, намокшая от пота, противно липнет к телу. Они с Хелстом уже проделали немалый путь по пустынным улицам, восхищаясь причудливыми каменными строениями. Неожиданно она заметила, как чья-то стройная фигурка метнулась за соседнее здание. Ей показалось, что это была босая девушка в необычном одеянии и с длинной черной косой.
      – Хелст! – Лорейн вцепилась в руку своего спутника. – Там кто-то есть!
      Голландец мгновенно вытащил пистолет.
      – О нет, не стреляйте! По-моему, это была молоденькая девушка…
      Они поискали вокруг, но никого не обнаружили.
      – Должно быть, вам почудилось, – предположил Хелст. – Солнце часто проделывает с людьми такие штуки.
      – Наверное, – вздохнула Лорейн, в глубине души уверенная, что это не было игрой света.
      Хелст поднялся. Ему хочется немного прогуляться, объяснил он.
      Лорейн закрыла глаза и прислонилась к прохладной стене. Наверное, она задремала, но вдруг проснулась от резкого звука. Тени, отбрасываемые деревьями, стали длиннее – значит, уже поздно. Почему Хелста все нет? Что могло так его заинтересовать, что он забыл о своей спутнице?
      Лорейн встала, одернула юбку и решила отправиться на поиски голландца. Выйдя на центральную улицу, она огляделась. Пусто. Нигде ни души. Казалось бы, она в безопасности. Однако какое-то шестое чувство удержало ее от того, чтобы окликнуть Хелста.
      Крадучись, она продвигалась вперед. И вдруг увидела сапог. С бьющимся сердцем Лорейн приблизилась к зловещей находке.
      Это был Хелст – судя по всему, мертвый. Рядом с ним валялся пистолет, а неподалеку распростерлось тело девушки-индианки, напоминавшее сломанную куклу. Она выглядела такой юной и беспомощной!.. Лорейн догадалась, что Хелст погиб, защищая незнакомку.
      Бедняга! Теперь ему не суждено вернуться домой. Он нашел себе индианку, а кто-то нашел их обоих.
      Лорейн похолодела от ужаса. Она вдруг поняла, что мертвы лишь Хелст и индианка. Тот, кто их убил, жив, более того, он бродит где-то неподалеку.
      Лорейн торопливо обвела глазами стены ближайших домов, но безмолвные камни не дали ответа. В панике она бросилась обратно, но, как видно, потеряла ориентировку и неожиданно очутилась на просторной площади. Здесь тоже не было ни души, по крайней мере на первый взгляд.
      Лорейн охватила паника. Ей вдруг пришло в голову, что она отлично видна отовсюду благодаря своим белокурым волосам. Удобная мишень для любого умелого стрелка…
      Неожиданно Лорейн осенило. Надо подать знак на шхуну! Подобрав пистолет Хелста, она с опаской нажала на курок. Раздался оглушительный грохот, от которого ее рука разжалась сама собой. Выстрел наверняка услышали, и скоро за ней пришлют лодку. А пока надо найти местечко повыше, чтобы с моря ее сразу заметили.
      Кастильо! Вот куда она должна бежать! Страх придал Лорейн решимости. Словно крылья выросли у нее на ногах – с такой скоростью она примчалась к спасительной крепости и принялась карабкаться по широкой каменной лестнице. Только бы добраться до святилища! Увитые змеями колонны показались Лорейн старыми знакомыми. На полпути она споткнулась о камешек, и тот покатился вниз. Остановившись, она напряженно прислушалась. Вот он долетел до нижней ступеньки… Но что это? Ей почудилось или она действительно услышала чьи-то шаги? Неужели в этом лабиринте бродит еще кто-то?
      Крохотная «Красотка» – такой она казалась с высоты – слегка покачивалась на волнах. Лорейн видела, что со шхуны уже спустили лодку, и тот, кто садился в нее, приветственно помахал ей рукой. Девушка отчаянно замахала в ответ.
      Помощь уже близко, нужно только немного подождать. От этой мысли Лорейн приободрилась и вдруг снова услышала то, что недавно так ее напугало.
      Шаги. На этот раз не было никаких сомнений.
      Лорейн устремила испуганный взор на портик. Из-за его угла вот-вот появится смерть… Чья-то нога столкнула вниз тот камень…
      Внезапно из-за поворота показалась чья-то голова. Лорейн чуть не потеряла сознание от ужаса, но через секунду с облегчением вздохнула. К ней приближался Готье, немой верзила-француз. Значит, оба отряда уже возвращаются!
      – Слава Богу, это вы! – радостно воскликнула девушка. – Я знаю, что вы не можете мне ответить, но хотя бы выслушайте… Хелст убит. Надо предупредить остальных – тут опасно!
      На его лице не отразилось никаких чувств, и Лорейн решила, что он ее не понял.
      – Хелст мертв, – произнесла она более отчетливо.
      Она ждала, что Готье просто кивнет в ответ, но вдруг с удивлением услышала:
      – Я знаю. – Мнимый немой помолчал и мечтательно добавил: – Какая ты красавица!..
      Не давая ей опомниться, он схватил ее за волосы. Лорейн попыталась закричать, но крик застрял у нее в горле.
      В Бордо повесили не того человека. Перед ней был знаменитый Душитель из Бордо.
      – Не вздумай кричать, а то хуже будет, – мрачно предупредил насильник. – Будь умницей и заплети волосы. Я обожаю женские косы!
      Лорейн знала, что стоит на самом краю отвесной скалы. Одно неосторожное движение, и она полетит вниз. Из двух возможных смертей – разбиться об острые камни или быть удушенной – Лорейн предпочла бы первую, но внутренний голос подсказывал, что торопиться не стоит. Может быть, ей удастся отвлечь безумца от исполнения зловещего замысла до тех пор, пока не прибудет подмога.
      – Кто вы? – с трудом шевеля одеревеневшими губами, спросила Лорейн.
      – А тебе какое дело?
      Она решила избрать другую тактику.
      – Женщины, которых вы убили, были француженками. Может быть, вы ненавидите французов. Но я-то англичанка! Так почему же…
      – До приезда в Бордо я тоже жил в Англии, – прервал ее Готье, не сводя глаз с ее роскошных белокурых волос. – Меня называли Лондонским Душителем. Я еще на шхуне тебя приметил. И ждал своего часа…
      – Но почему я?
      – Почему? – эхом отозвался он. – Однажды в деревне я видел, как наказывали женщину. Ее привязали к телеге и ударами кнута погнали по деревне. Низко нависшая ветка запуталась у нее в волосах… Через несколько минут она была мертва. Задушена. – Голос Готье упал до шепота. – Это было прекрасно! Я решил, что тоже так смогу…
      Теперь у Лорейн не осталось сомнений – перед ней был маньяк. Она как могла тянула время, но, к сожалению, косы были почти готовы.
      Она подняла глаза и за плечом Готье увидела темноволосого юношу. На нем был такой же странный наряд, как и на убитой девушке-индианке, а в руке копье. Черные глаза парня горели лютой ненавистью.
      Если бы ей удалось еще хотя бы на минуту задержать Готье!
      – Я женщина капитана! – собрав все силы, выкрикнула Лорейн. Краем глаза она заметила, что черноволосый юноша уже занес оружие. – Он отомстит за меня!
      Из горла Готье вырвался звук, отдаленно напоминавший смех. Руки, огромные, как жернова, жадно схватили длинные белокурые косы.
      Все произошло в одно мгновение. Метко пущенное копье вонзилось в спину убийцы. От неожиданности он зашатался и чуть ослабил хватку, но уже в следующее мгновение конвульсивно дернулся и очутился на самом краю пропасти, увлекая за собой Лорейн. Она отчаянно пыталась удержаться, боясь, что ее слабых усилий окажется недостаточно, чтобы избежать падения в бездну.
      Между тем гигантское тело Готье исполняло жуткую пляску смерти. Балансируя на краю пропасти, маньяк делал отчаянные попытки освободиться от копья. Матросы, сидевшие в лодке, с ужасом наблюдали, как он извивается. Но вот наконец ему удалось вырвать окровавленное копье, но в этот же миг, не рассчитав инерции движения, преступник все-таки сорвался со скалы. Под дружный вопль ужаса, вырвавшийся из уст потрясенных зрителей, массивное тело описало длинную дугу и обрушилось вниз, на острые камни.
      Объятая страхом, Лорейн не слышала стука сапог, не видела Рэйла, мчавшегося ей на подмогу. Его отчаянный крик: «Держись!» с трудом проник в ее парализованный мозг. И тут случилось чудо – сильная рука потащила ее наверх.
      – Лорейн… – взволнованно прошептал Рэйл, прижимая ее к себе.
      – Душителем был… Готье, – с трудом выдохнула она. – Он убил всех этих женщин!
      – Я знаю.
      – Но как ты догадался? – удивилась она.
      – Мы наткнулись на тело Рено и поняли, что его убил Готье – какое-то время они оставались вдвоем… Я тут же вспомнил об убийствах в Сент-Джордже и Бордо и испугался, что следующей жертвой Готье окажешься ты.
      – И ты вернулся, – счастливо улыбаясь, прошептала Лорейн.
      К ним уже спешили моряки со шхуны.
      – А что произошло с индейским юношей? – спросила Лорейн, отодвигаясь от Рэйла. – Ну тем, что бросил копье? Мне кажется, он хотел отомстить Готье за убийство своей подруги и Хелста.
      – Хелст жив, – сообщил Мактейвиш, – но рана у него серьезная. Надо срочно доставить его на шхуну и показать доктору.
      – Вот и займись этим, Тейв, – распорядился Рэйл.
      Сейчас в целом мире его интересовал один человек – прелестная белокурая девушка, которую он сжимал в объятиях.

Глава 19

      Побережье Юкатана купалось в лунном сиянии. На белом песке, сплетя объятия, лежали Лорейн и Рэйл. Буря, омрачившая их отношения, умчалась прочь подобно природной буре, и теперь влюбленные наслаждались сладостным примирением. А в это время белоснежный прибой нежно лизал им ноги и пел бесконечную любовную песню.
      Страстно прижимая подругу к груди, Рэйл чувствовал, как победно бьется его сердце при воспоминании о словах Лорейн, произнесенных на пороге смерти: «Я женщина капитана!» Она принадлежит ему, она его любит – разве не призналась она в этом всему миру?
      Рэйл повернул к подруге смуглое лицо и провел ладонью по ее обнаженной руке, затем передвинулся к плоскому мягкому животу и задержался у шелковистого треугольника волос. Когда он заговорил, голос его дышал неподдельной любовью:
      – Я не верил тебе, девочка, до сегодняшнего дня.
      «Неужели ему понадобилось спасти меня от смерти, чтобы понять правду?» – подумала Лорейн, с улыбкой глядя на возлюбленного. Ее белая грудь мерцала в звездном сиянии, словно жемчуг. Раскрасневшаяся от любви, девушка несмело коснулась упругих бедер Рэйла и почувствовала, как напряглись его мышцы от этой ласки.
      – Как ты стал контрабандистом? – неожиданно спросила она.
      Он пожал плечами.
      – В общем-то случайно. Однажды я наткнулся на солидную партию оружия и сразу понял, что это дело сулит немалую выгоду. Купив его, я отправился туда, где в нем испытывали нужду, и продал гораздо дороже.
      – Неужели ты всегда промышлял только таким опасным товаром? – озабоченно спросила Лорейн.
      – Нет, разумеется. Я торговал всем, что попадалось под руку, – пряностями, французскими винами, кружевом. Как-то я случайно обнаружил большую партию оружия у одной вдовы из Бордо. После смерти мужа она побоялась держать его в доме и с радостью от него избавилась. Я подумал, что в колониях ружья всегда в цене – для защиты от индейцев, например… – Шотландец на мгновение умолк, а потом решительно докончил: – Так я оказался в Род-Айленде.
      – И совершил ошибку, – с грустью промолвила Лорейн. – Там ты встретил меня, а я расстроила твои планы. Если бы не это, ты нашел бы кого-нибудь из сторонников Моффатта, продал свой товар и уже давно плыл бы в Англию или еще куда-нибудь. А вместо этого твою шхуну прибило к дикому берегу, и теперь неизвестно, попадешь ли ты в Вест-Индию!
      Рэйл внимательно посмотрел на нее, а потом произнес очень серьезно:
      – Никакой ошибки не было, девочка. День, когда я тебя встретил, навсегда останется лучшим днем в моей жизни.
      У Лорейн перехватило дыхание. В искренности его слов сомневаться не приходилось.
      – Я хочу, чтобы ты осталась со мной навсегда.
      Лорейн спрятала лицо у него на груди. Ей не хотелось, чтобы Рэйл видел ее слезы.
      – Я буду с тобой, – пообещала она тихо и мысленно продолжила: «Я останусь с тобой до тех пор, пока продлится наша любовь – а она будет вечной!»
      Слившись сердцем, душой и телом, они снова занялись любовью. Это было восхитительно. На пустынном диком берегу их объединила чистая радость страсти, которая – в этом были уверены оба – не иссякнет никогда.
      Перед тем как уснуть, Лорейн натянула сорочку. Матросы проснутся ни свет ни заря, и будет неловко, если они увидят невесту капитана обнаженной.

* * *

      Запасшись всем необходимым, моряки приступили к ремонту судна. К берегу стягивались бревна, отовсюду слышался шум молотков – команда торопилась поскорей закончить работу. Лорейн занялась починкой парусов, но скоро Рэйл обнаружил мозоли у нее на руках и строго-настрого запретил прикасаться к парусине.
      – Кстати, лес кишит москитами, – озабоченно добавил он. – Я приказал ребятам возвращаться в лагерь до темноты, если они не хотят, чтобы их съели заживо.
      Лорейн с опаской взглянула на темные деревья. Как хорошо, что ей не надо туда ходить! Здесь, на берегу, москитов сдувал приятный морской бриз.
      – Неужели он ни разу не пришел – тот молодой индеец, что метнул копье в Готье? – с любопытством спросила она.
      – Нет, – ответил Рэйл. – Мы оставляли ему еду, как ты просила. И кое-какие товары, которые он смог бы обменять или продать и таким образом выбраться из этого проклятого места.
      Лицо Лорейн омрачилось.
      – Жаль. Этот человек спас мне жизнь, и я бы хотела поблагодарить его.
      – Вряд ли он думал о твоей жизни, – резонно возразил Рэйл. – Скорее хотел отомстить за смерть своей подруги.
      – А что, если он не взял еду и вещи потому, что вы оставляли их на террасе Кастильо? Ведь для него это не просто крепость, а храм. Он мог решить, что они предназначены в дар богам…
      – Хорошо, в следующий раз мы положим их на стену, чтобы он мог видеть их издалека.
      Однако индеец так и не появился.
      Ремонтные работы подходили к концу. Однако злой рок снова спутал все планы. К моменту, когда «Красотка» снялась с якоря, пятеро членов команды свалились в жестокой лихорадке. На четвертый день плавания, вернувшись с прогулки по палубе, Лорейн обнаружила, что ее любимый, стиснув зубы, мечется по каюте. Она с трудом уговорила его лечь и заботливо подоткнула одеяло.
      – Я позову Андре.
      – Не стоит, – возразил Рэйл. – Я сам справлюсь. Чего зря тревожить людей?
      Но уже через несколько минут у него начался сильный жар.
      Лорейн выскочила из каюты и наткнулась на Мактейвиша.
      – Где доктор? – задыхаясь, вскричала она. – Рэйлу плохо – наверное, лихорадка. Он весь горит… А, вот и вы, Андре!
      Она с надеждой вцепилась в руку француза. Однако когда тот попытался войти в капитанскую каюту, путь ему преградил пожилой шотландец.
      – Держись от него подальше! – предупредил он с угрозой в голосе. – Я не позволю какому-то лекаришке пользовать нашего капитана. Ты уже однажды пытался его убить!
      – Не говорите глупостей, Мактейвиш, – попробовал урезонить его Лестрей. – Я врач. Вы обязаны пропустить меня!
      Выражение лица его противника не изменилось. Более того, он вытащил шпагу.
      – Слушай, парень, если не хочешь, чтобы эта штучка вонзилась тебе между лопаток, отступись!
      Лестрей всплеснул руками.
      – В конце концов меня ждут другие больные, – пробормотал он и поспешно удалился, невзирая на мольбы Лорейн.
      Врачевать Рэйла пришлось ей. Состояние больного постоянно менялось: то он дрожал от холода, так что чуть не падал с койки, то метался в жару, беспокойно ерзал по постели и просил пить. Лорейн покорно выполняла все просьбы Рэйла – обтирала разгоряченное лицо, поправляла подушку, подносила воду.
      – Дракон, – вдруг пролепетал он заплетающимся языком, после чего впал в забытье.
      Лорейн охватила паника: она решила, что он бредит.
      – Ну что ты, родной, – заворковала она, словно разговаривала с ребенком. – Тебе просто показалось. Какие тут могут быть драконы? Лучше выпей воды. Тебе надо побольше пить, иначе жар не спадет.
      Внезапно Рэйл сел на постели. Глаза его горели диким огнем.
      – Она не может!.. Я убью его… Убью…
      И снова в изнеможении откинулся на подушку.
      Лорейн окончательно убедилась в том, что он бредит. Вечером до нее донеслось неясное бормотание Рэйла: «Лорейн, Лорейн…» Казалось, он умоляет ее о чем-то. Девушка обернулась и вдруг с ужасом поняла, что он произносит вовсе не ее имя, а призывает некую Лори-Энн. Повторив это слово несколько раз, шотландец страстно воскликнул:
      – Выходи за меня! Обещаю, что это плавание станет последним!
      «Интересно, кто она такая?» – недовольно подумала она.
      Наутро она отправилась на поиски Мактейвиша, надеясь убедить его не чинить Лестрею препятствий и позволить осмотреть Рэйла. Однако шотландец остался непреклонен.
      – Пока мы доплывем до Барбадоса, он умрет! – в отчаянии вскричала Лорейн. – Неужели вы это допустите?
      – «Красотка» идет на Ямайку. Я так решил, – мрачно изрек Мактейвиш. – В Порт-Ройале полно докторов, не чета нашему.
      – Но в тамошних водах водятся и пираты, которым ничего не стоит отнять ваше оружие, – напомнила Лорейн, надеясь хотя бы так заставить его изменить решение.
      – Черт с ним, с оружием! – взорвался обычно невозмутимый Мактейвиш. – Все равно я не допущу, чтобы этот гнусный докторишка лечил моего любимца!
      В искренности Тейва Лорейн не сомневалась – он был очень привязан к Рэйлу. К несчастью, глубина его привязанности не уступала упрямству. Она поняла, что у нее нет никаких шансов его переспорить и, желая переменить тему, спросила:
      – Вы ведь давно знаете Рэйла?
      – С тех самых пор, когда он, еще сопливый мальчишка, жил на конюшне, а его отец – в особняке, не желая признавать сына, – последовал мрачный ответ.
      Лорейн была поражена. Значит, Рэйл – незаконнорожденный?
      – А мать? – продолжала она. – Неужели?..
      – Его мать была служанкой в господском доме, там и родила Рэйла. Когда хозяин женился, он отослал ее прочь. Ну, разумеется, он изредка навещал любовницу. И не просто навещал… Через некоторое время у нее появился второй ребенок, тоже сын. Вскоре бедняжка умерла, а дети очутились на улице без гроша в кармане. Рэйл был смышленым мальчишкой, но слишком юным для того, чтобы пойти в подмастерья, а его братец… О нем сроду никто слова доброго не сказал! Новая хозяйка не желала видеть под своей крышей ни того, ни другого и сумела склонить мужа на свою сторону. Так ребята оказались на конюшне. Я зубами скрежетал от гнева, когда видел, как они обращаются с моим любимцем! Вечно ему доставалось за проступки Рори – так звали младшего. Я бы с радостью взял паренька к себе юнгой, но Рэйл и слышать не хотел о том, чтобы расстаться с Рори. Говорил, что обязан заботиться о нем, иначе тот совсем свихнется. А для двоих у меня места не было…
      – И что же было потом? – поинтересовалась Лорейн.
      – Отец Рэйла умер, и его жена тут же выгнала из деревни незаконнорожденных сыновей мужа. Тут уж я взял его с собой в море. В то время я служил первым помощником на «Вереске».
      – А его брат?
      – Рори? Он стал работать на ферме. К морю у него не было тяги.
      – Но почему Рэйл не выбрал, подобно вам, торговый флот? Как он стал контрабандистом? – продолжала допытываться Лорейн.
      Этот вопрос удивил ее собеседника.
      – Так «Вереск» как раз и промышлял контрабандой, девочка.
      – Значит, вы научили его этому ремеслу, Тейв?
      Шотландец приосанился.
      – Точно.
      Лорейн горестно вздохнула и после непродолжительной паузы рискнула задать вопрос, который мучил ее со вчерашнего дня:
      – Вы не знаете, кто такая Лори-Энн?
      – Лори-Энн Маклод? – уточнил Мактейвиш. – Еще бы мне не знать! – Он даже сплюнул от негодования. – Никудышная девица, вот что я тебе скажу!
      – Значит, она вам не нравилась… А что она собой представляла?
      Мактейвиш метнул на собеседницу недовольный взгляд.
      – Стройная, рыжеволосая. А глаза такие, словно она постоянно смеется над тобой!
      «Ну и, разумеется, рот, созданный для поцелуев!» – мысленно докончила Лорейн. Неужели она обречена вечно соперничать с рыжеволосыми красавицами? Сначала Лавиния Тодд, теперь Лори-Энн Маклод!
      – Из ваших слов я поняла, как Лори-Энн выглядела. Но что она была за человек?
      – Дикая и необузданная. Вроде тебя. И такая же красотка!
      – Это, случайно, не ее портрет? – поколебавшись, спросила Лорейн, вытаскивая из-за корсажа золотой медальон.
      Шотландец даже не удостоил его взглядом.
      – Ну да. Малыш купил его специально для нее – собирался преподнести, когда вернется из плавания. А портрет она сама ему подарила.
      Значит, Рэйл лгал, утверждая, что оригинал ему незнаком!
      Лорейн со вздохом вернула безделушку на прежнее место. При первой же возможности она избавится от проклятого медальона!
      – Рэйл говорил, что просил Лори-Энн выйти за него замуж.
      – Ага. И она согласилась, – подтвердил Мактейвиш.
      – Почему же они не поженились?
      – Я же говорю – она была никудышной девчонкой! – взорвался он. – Море ей сроду не нравилось. Она взяла с Рэйла обещание, что это будет его последнее плавание, а когда он вернулся, оказалось, что в его отсутствие эта вертихвостка преспокойно вышла замуж и уехала в Америку!
      – И Рэйл последовал за ней? – с замиранием сердца спросила Лорейн.
      – Еще чего! – презрительно фыркнул ее собеседник. – Для этого у парня достаточно здравого смысла!
      – И где же сейчас Лори-Энн?
      – Наверное, до сих пор живет в излучине реки Джеймс – если, конечно, не сбежала от мужа с любовником. С нее станется! – свирепо глядя на Лорейн, промолвил Мактейвиш. – Она разбила мальчику сердце, а такие раны медленно заживают. Я не потерплю, чтобы это снова случилось!
      – Мне бы тоже этого не хотелось, Тейв, – вздохнула Лорейн и решила сделать последнюю попытку: – Но сейчас меня волнует его тело, а не сердце. Прошу вас, позвольте доктору Лестрею осмотреть Рэйла, иначе он умрет!
      – Мой малыш не умрет! – загрохотал упрямец, выпрямляясь во весь рост. – Его и ножом резали, и шпагой кололи, в него дважды стреляли, а он все жив. Так неужели я позволю какому-то паршивому французику прикончить моего любимца?
      Поняв, что все ее усилия тщетны, Лорейн решила вернуться в каюту. Итак, медицинской помощи Рэйл не получит. Придется справляться самой.
      В полдень Лорейн снова отправилась на поиски Мактейвиша и обнаружила, что неподалеку от шхуны появился торговый корабль под английским флагом. Первый помощник и судовой врач яростно спорили о чем-то.
      – Уверяю вас, никто не рискнет подняться на судно, охваченное лихорадкой! – горячился Лестрей.
      – Если у них есть врач, они его пришлют, – угрюмо возражал шотландец.
      Вскоре над водой поплыл его густой бас:
      – Вы можете прислать врача? Наш капитан повредил ногу, а своего доктора у нас нет.
      – Какая отвратительная ложь! – негодующе воскликнул Лестрей.
      – Прошу вас, Андре, молчите! – взмолилась Лорейн.
      От торгового судна отделилась лодка и направилась к «Красотке».
      – Слава Богу! – выдохнула Лорейн.
      Не помня себя от радости, она помчалась к Рэйлу.
      – К тебе идет врач! – возбужденно сообщила она, однако больной ее не услышал. Он снова беспокойно заметался по кровати, время от времени лепеча что-то невразумительное. «Дракон… дракон», – удалось разобрать Лорейн. А потом, более отчетливо: «Сундук… монах…»
      И тут Лорейн осенило. Да не «дракон», а «флакон»! Очевидно, монах-испанец дал Рэйлу флакончик с каким-то снадобьем, и теперь эта склянка находится у него в сундуке. Она метнулась к сундуку и, пошарив в ящике, нашла то, что искала.
      – Монах дал тебе это? – нетерпеливо спросила она, возвращаясь к больному.
      – Да, – подтвердил Рэйл, на этот раз более отчетливо. Он протянул руку к склянке, но тут же снова в изнеможении откинулся на подушку. – Это настойка хины…
      В каюту вошел Мактейвиш в сопровождении доктора, бойкого улыбчивого толстяка. С неожиданным для такого коротышки проворством доктор поклонился Лорейн и перевел взгляд на Рэйла. Лицо его мгновенно стало серьезным.
      – Лихорадка?
      – Вот именно, – угрюмо кивнул пожилой шотландец. – Наш капитан очень нуждается в ваших услугах.
      Лорейн торжественно предъявила флакон.
      – Настойка хинного дерева! Ее дал Рэйлу испанский монах.
      Лицо доктора просветлело.
      – Так у вас есть хина? Отлично! В таком случае есть и надежда! – с энтузиазмом воскликнул он и тут же влил в пациента солидную порцию. – На судне имеются другие больные?
      – Не такие тяжелые, – безапелляционно заявил Мактейвиш, выхватывая драгоценный флакон, и Лорейн поняла, что он не намерен делиться содержимым с матросами. – Не соблаговолите ли выпить со мной стакан вина, доктор?
      – Охотно, – согласился тот.
      Втроем они уселись за стол. Доктор оказался словоохотливым человеком. Вскоре его собеседники узнали, что судно, с которого он прибыл, зовется «Цаплей» и следует из Филадельфии на Ямайку. По пути они делали остановку в Йорктауне, и тут выяснилось, что вся Виргиния охвачена восстанием. Некий плантатор по фамилии Бэкон, разгневанный индейскими выступлениями в излучине реки Джеймс, вопреки воле губернатора возглавил вооруженных колонистов, которые намерены расправиться с непокорными туземцами. Исход дела трудно предугадать. Ясно одно – если колонисты не погибнут от рук индейцев, губернатор их точно не пощадит. При этом известии Мактейвиш метнул тревожный взгляд на Рэйла.
      К ночи жар спал, и капитан наконец обрел нормальный вид.
      – Пришли ко мне Тейва, девочка, – слабым голосом попросил он.
      Выполнив его поручение, Лорейн не сразу вернулась в каюту. Было так приятно хоть немного подышать свежим воздухом! Вскоре на палубе появился Мактейвиш. Глаза его сверкали от ярости. Удивленная Лорейн поспешила назад – ей хотелось выяснить, что так разгневало шотландца. Однако Рэйл безмятежно спал, и она решила не будить его.
      Первое, что она услышала утром, были слова Лестрея:
      – Мактейвиш окончательно сошел с ума. Мы плывем не туда!
      Только сейчас она заметила, что солнце светит справа, хотя ему полагалось быть слева.
      – А вы не спрашивали Мактейвиша, почему он изменил курс? – встревожилась Лорейн.
      Француз пожал плечами.
      – Он сегодня в таком настроении, что от него лучше держаться подальше.
      – Тогда я спрошу Рэйла! – решительно заявила она и направилась в каюту.
      – Мы изменили курс, – сообщила она. – И никто не знает почему.
      – Я знаю. Курс изменен по моему приказу.
      – И куда же мы идем?
      – В Виргинию. Там началось восстание, следовательно, можно продать оружие.
      Значит, он слышал, о чем говорил доктор с «Цапли»!
      – А я думала, ты спал, – тихо произнесла Лорейн.
      – Нет, я обдумывал, как нам быть, – послышался спокойный ответ. – И как только придумал, позвал Тейва.
      Слухи об изменении маршрута мгновенно распространились по шхуне. Дерри Корк воспринял это сообщение с энтузиазмом. Ему вторили Хелст и остальные члены команды. Лишь судовой врач придерживался другого мнения.
      – Капитан Камерон, – официальным тоном обратился он к Рэйлу, – мы не можем этого сделать. Кажется, вы забыли, что при встрече с капитаном Брайди я заверил его, что мы плывем в Виргинию. Не исключено, что по прибытии мадемуазель Лорейн схватят и препроводят в Род-Айленд!
      – Он прав! – встревожилась Лорейн.
      – И все же иного выхода у нас нет, – настаивал Рэйл. – Шхуна нуждается в серьезном ремонте, а его можно осуществить лишь в Джеймстауне. В своем теперешнем виде, да еще в сезон штормов, «Красотка» не в состоянии пересечь Карибское море.
      – Но когда мы покидали Мексику, вы об этом не думали! – резонно заметил Лестрей.
      – Тогда я еще не знал о восстании в Виргинии. Теперь же у нас появилась отличная возможность сбыть оружие: плантаторы – люди богатые. – Он повернулся к Лорейн. – Не волнуйся, девочка, я не дам тебя в обиду, – заверил он, обнимая ее за плечи.
      Та лишь покачала головой. Ей вдруг показалось, что они повернули на север вовсе не для того, чтобы продать оружие или починить шхуну. Их единственная цель – найти женщину по имени Лори-Энн Маклод. Женщину, которая в свое время предала Рэйла, но в которую он по-прежнему влюблен…
      Поспешно отвернувшись, чтобы скрыть набегающие слезы, Лорейн вцепилась в поручень.
      – Что вы думаете обо всем этом, малютка? – вкрадчиво спросил Андре.
      – Я считаю, что это отвратительно! – выпалила она и бросилась прочь, оставив француза в полнейшем недоумении.
      Вечером она деревянным голосом объявила Рэйлу, что, поскольку он еще не оправился от болезни, ему следует спать одному.
      – Чепуха, – отрезал тот. – Мы будем спать вместе. Места хватит обоим!
      Только сейчас он обратил внимание на ее воинственно вздернутый подбородок и негромко спросил:
      – Насколько я понял, причина в том, что мы изменили курс?
      – Да! – с вызовом ответила Лорейн.
      Рэйл почесал в затылке.
      – Я понимаю, дорогая, что подвергаю тебя риску, но я должен попасть в Виргинию.
      И у него хватает наглости признаваться в этом! Лорейн затрясло от ярости.
      – Я не нуждаюсь в твоих объяснениях! – закричала она. – Мне все равно, для чего ты плывешь в Виргинию. Но с этого дня ты будешь спать один!
      – Как хочешь, – спокойно отозвался Рэйл. – Ложись на кровать, а я устроюсь на полу.
      – Какая неслыханная щедрость!
      – Ты нуждаешься в отдыхе больше моего, – не замечая ее язвительного тона, продолжал шотландец. – И потом, я многим тебе обязан – ведь это ты нашла флакон.
      «Ну разумеется! – с горечью подумала Лорейн. – Я оказалась рядом как нельзя кстати – спала с тобой, ухаживала, пока ты болел… А теперь, когда все в порядке, ты ринулся в погоню за своей старой любовью!»
      Бросив на Рэйла негодующий взгляд, она прошествовала к кровати и твердо решила, что отныне будет флиртовать с Андре Лестреем.

Часть V
ОБРАТНАЯ СТОРОНА ЛУНЫ

Глава 20

       Побережье Каролины
       Сентябрь 1675 года
      Подняв все паруса, подгоняемая теплым течением Гольфстрим, «Красотка», выйдя из Юкатанского пролива, ходко продвигалась вдоль островов Драй-Тортугас в направлении Флоридского пролива. Погода способствовала путешествию, но, к сожалению, не могла столь же благотворно повлиять на отношения Рэйла и Лорейн.
      Хотя шотландец уже полностью оправился от болезни, она продолжала держаться от него на расстоянии. Молодой человек недоумевал, в чем причина такого поведения – ведь он обещал Лорейн, что не даст ее в обиду. Ему и в голову не приходило, что Лорейн убеждена: Рэйл стремится к своей бывшей пассии Лори-Энн.
      Матросы разбрелись по улицам поселка, а влюбленная парочка направилась к небольшой крытой соломой гостинице, стоявшей на берегу реки. Не успели молодые люди усесться за стол, как появился хозяин с бутылкой дешевого вина. Наполнив стаканы, Рэйл спросил:
      – Есть ли новости из Виргинии?
      Пока хозяин задумчиво жевал губу, обдумывая ответ, к столу подошла разбитная девица – очевидно, служанка.
      – Новости – хуже не бывает! – презрительно фыркнув, заявила она. – Да и чего ждать, если наш губернатор Беркли вдруг женился на бабенке вдвое моложе себя? Как говорится, седина в бороду, а бес в ребро! Теперь ему все равно, пусть хоть со всей виргинской колонии снимут скальпы. Главное – свое удовольствие получить! Ну разве я не права, Куинси?
      – Пол, утихомирься, – попытался урезонить ее хозяин. – Не забывай, что леди Фрэнсис, несмотря на свою молодость, была женой прежнего каролинского губернатора, Калпепера, – к несчастью, ныне покойного.
      Пол снова фыркнула:
      – Да Фрэнсис Калпепер обычная…
      Остаток фразы расслышать не удалось – Куинси кашлянул и этим заглушил мнение служанки о леди Фрэнсис. Смущенно улыбаясь, хозяин пояснил:
      – Пол знакома с половиной матросов, которые заходят в нашу гостиницу, так что она в курсе всех новостей.
      – И все же каковы эти новости? – повторил свой вопрос Рэйл.
      – Между сторонниками губернатора и поселенцами идет война. Во главе поселенцев стоит молодой сорвиголова по имени Бэкон.
      – Бэкон, Бэкон… – задумчиво протянул Рэйл. – Сдается, эта фамилия мне знакома.
      – Вероятно, вы имеете в виду полковника Натаниэла Бэкона. Молодой человек – его племянник и наследник. Его тоже зовут Натаниэл.
      – Говорят, отец его жены проклял дочь за то, что она вышла за молодого Бэкона, – встряла вездесущая Пол.
      – Из-за того, что он беден? – участливо спросила Лорейн.
      – Из-за того, что он сумасброд! – отрезала служанка.
      – Как раз с деньгами у молодого Бэкона все в порядке, – со вздохом пояснил хозяин гостиницы. – Два года назад он появился в Виргинии с изрядной суммой в кошельке и тут же купил две плантации: одну возле водопадов, а вторую – в излучине реки Джеймс, где сейчас и живет.
      – В излучине? – мгновенно встрепенулся Рэйл.
      – Ну да. Так местные жители называют место, где река Джеймс петляет по низине. Говорят, у молодого Бэкона роскошный дом, хотя, конечно, ему далеко до особняка губернатора на плантации «Веселый ручей».
      Куинси хотел добавить, что губернатор Беркли ведет двойную игру – осуществляет законную власть и в то же время торгует с индейцами, – но из осторожности промолчал, заметив, что Пол уже навострила уши.
      – Ну-ка посмотри, что нужно тому джентльмену в углу, – распорядился он. – Он уже битых полчаса стучит кружкой о стол, пытаясь привлечь твое внимание.
      Девица неохотно удалилась, а Куинси пустился в подробный рассказ о том, что происходит в Виргинии. Свое повествование он начал с краткой предыстории. После резни, устроенной индейцами в 1622 и 1644 годах, когда почти все белое население было уничтожено, на многострадальной виргинской земле наконец воцарился хрупкий мир. Однако в последние годы индейцы вновь активизировались, в основном вдоль западной, наиболее дикой границы территории. Поселенцы, страдавшие от их набегов, громко требовали войны. Под предлогом сохранения мира губернатор Беркли запретил всякую торговлю с местными жителями, не забыв, однако, сделать исключение для себя и своих приспешников, которые и так уже изрядно нажились, обманом выманивая у туземцев дорогие меха.
      Ситуация продолжала ухудшаться. Спасаясь от своих врагов, индейцев племени сенека, свирепые сускеханноки снялись с насиженного места и двинулись на юг, где объединились с пискатавэями из Мэриленда. Отряд численностью в тысячу человек, состоявший из белых обитателей Мэриленда, осадил лагерь туземцев, однако не смог выкурить их оттуда. Тогда мэрилендцы обратились за помощью к своим соседям-виргинцам, и вскоре на место боевых действий прибыли войска под командованием полковника Джона Вашингтона. Скорый на расправу, полковник Джон с ходу приказал убить шестерых индейских вождей. Пытаясь загладить вину за это досадное рукоприкладство, жители Виргинии и Мэриленда предложили заплатить за убитых солидную дань, однако возмущенные сускеханноки отказались. Более того, в наказание за злодейство, учиненное над их вождями, индейцы, сметая все на своем пути, двинулись вдоль Потомака в верховья реки Джеймс.
      Доведенные до отчаяния поселенцы, лишившиеся крова, оплакивавшие родных и с ужасом ожидавшие, что следующей жертвой могут оказаться они сами, бросились искать достойного лидера и вскоре действительно его нашли. На эту роль как нельзя лучше подошел бесстрашный молодой выпускник Кембриджского университета Натаниэл Бэкон. Отряд из нескольких сот плантаторов и колонистов победнее, вооруженных до зубов и рвущихся в бой, в один прекрасный весенний день вдруг появился на плантации Бэкона в излучине реки Джеймс и стал умолять молодого человека возглавить поход. Двадцативосьмилетний Натаниэл, отвага которого порой граничила с безрассудством, не стал отказываться. У него с индейцами были личные счеты – несколько дней назад от их рук погиб его управляющий. Так обаятельный молодой плантатор, наделенный даром красноречия и страстный сторонник прав личности, превратился в харизматического лидера, способного повести за собой массы.
      Услышав этот рассказ, Рэйл изумленно вскинул брови.
      – Вы хотите сказать, что в момент кризиса губернатор Беркли вообще не выставил никакого войска? – недоверчиво спросил он.
      Куинси усмехнулся:
      – Не станет же он рисковать торговлей с индейцами, приносящей ему немалую выгоду! Леди Фрэнсис вряд ли это одобрит. А их роскошный особняк на плантации «Веселый ручей» военные действия не затронут…
      – И каково сейчас положение дел?
      – Поселенцы провозгласили молодого Бэкона генералом, губернатор же объявил его мятежником и послал триста вооруженных всадников для его захвата.
      – Неужели Беркли повернул войска против поселенцев, а не против туземцев? – снова удивился Рэйл.
      – Именно так. Однако когда отряд прибыл на плантацию, Бэкона и след простыл. К тому времени он уже отправился на юг в сопровождении шестидесяти воинов и начал успешные действия против индейцев. Вскоре люди Бэкона стали испытывать нужду в провизии и в людях, и Натаниэл решил вернуться. По возвращении он обнаружил, что сускеханноки выстроили форт на островке посередине реки Роанок. Завязалось сражение, длившееся два дня и закончившееся убедительной победой Бэкона. Силам сускеханноков был нанесен сокрушительный удар. Но какова, вы спросите, была награда?! – патетически воскликнул Куинси. – Губернатор не поленился отправить гонца на плантацию Бэкона. Ему вменялось в обязанность объявить Элизабет Бэкон, что, как только ее мужа поймают, его тут же повесят!
      – Так и случилось?
      – Не могу сказать. Это было самое последнее известие из Виргинии.
      Слушая рассказ Куинси, Лорейн всей душой сочувствовала несчастным колонистам. Еще в Род-Айленде она убедилась, каково это – жить в постоянном страхе, что ночью в поселок явятся индейцы и перебьют всех от мала до велика.
      – Как проходит ваше плавание? – закончив рассказ, вежливо осведомился хозяин.
      – В целом неплохо. С «Красоткой» особых хлопот нет, – ответил Рэйл и мысленно добавил: «Чего не скажешь о другой красотке». Он не мог понять, чем вызвана перемена в поведении Лорейн.
      Как только цистерны были заполнены водой и матросы вернулись на борт, шхуна снялась с якоря.
      – Что бы ты сделал, если бы узнал, что восстание в Виргинии закончилось победой поселенцев? – неожиданно спросила Лорейн.
      – Починил бы мачту в Чарлстоне и отплыл на Барбадос, – сухо бросил Рэйл.
      Этот ответ ее удивил. Неужели он хочет доказать, что в Виргинию его влекут не чары прежней любовницы, а желание продать оружие? От этой мысли ее настроение сразу улучшилось.
      – Интересно, что сейчас творится в Виргинии? – задумчиво произнесла она.
      – Вряд ли ситуация изменилась к лучшему, – буркнул Рэйл.
      К сожалению, его пророчество оказалось верным. Воспользовавшись отсутствием Бэкона, губернатор Беркли объявил о выборах в органы местного самоуправления, которые не проводились в течение четырнадцати лет. Уловка не удалась – округ Хенрико тут же выдвинул Бэкона и его заместителя капитана Круза в качестве своих представителей.
      Опасаясь, что в столице территории, городе Джеймстауне, его вряд ли ждет теплый прием, Натаниэл вместе с сорока своими союзниками тем не менее отправился туда на шлюпе, однако вскоре был схвачен людьми губернатора. Молодого человека препроводили в здание ратуши и, принудив встать на колени, заставили прочесть заранее составленное признание вины. Выслушав Бэкона, Беркли публично простил его. Из этого эпизода Натаниэл извлек хороший урок – он понял, что с губернатором шутки плохи. Воспользовавшись безлунной ночью, молодой человек улизнул из города и отправился на свою плантацию, где собрал несколько сот сторонников, с которыми незамедлительно выступил на Джеймстаун.
      На мирной зеленой лужайке перед зданием ратуши разыгрались бурные события. Люди Бэкона заняли не только форт, но и паром. Окружив ратушу двойной цепью своих стрелков, Натаниэл потребовал официальных полномочий для борьбы с индейцами.
      Видя, что тридцать его людей и четыре пушки бессильны против превосходящих сил мятежников, взбешенный губернатор Беркли выскочил из ратуши. Разорвав на себе фрак, он демонстративно подставил под пули грудь, облаченную в белоснежную плоеную сорочку.
      Как ни соблазняла сторонников Бэкона перспектива всадить пулю в этого беспринципного человека, разум взял верх над эмоциями. За происходящим с интересом наблюдали члены городского совета, высунувшиеся из окон верхнего этажа. Неожиданно бэконовские стрелки направили ружья прямо на них. Услышав щелканье затворов, робкие законодатели завопили в один голос, что Бэкону следует даровать то, о чем он просит. Законодательное собрание объявило войну индейцам, а губернатор Беркли подписал указ, согласно которому генерал Бэкон назначался главнокомандующим и ему давалось право сформировать войско численностью в тысячу человек.
      Но и на этот раз мирная передышка оказалась короткой.
      Из района, который Бэкон не успел очистить от индейцев, дошли жуткие слухи – восемь белых поселенцев были подвергнуты пыткам и сожжены заживо. Узнав об этом, амбициозный молодой лидер призвал под свои знамена еще полторы тысячи человек, намереваясь нанести туземцам ответный удар, но тут стало известно, что губернатор со своим войском готовится выступить против самого Бэкона. Разъяренный таким предательством, Натаниэл двинулся к Джеймстауну, но трусливый Беркли успел вовремя улизнуть на безопасный восточный берег, и теперь противоборствующие стороны разделяли воды Чесапикского залива.
      Губернатор клялся, что еще вернется. Чтобы воспрепятствовать этому, молодой Бэкон захватил несколько кораблей, и вскоре они уже патрулировали весь залив, не позволяя неприятелю покинуть свое убежище. В то же время сам Натаниэл с основным отрядом мятежников бросился вдогонку за индейцами. Вернулся он с победой, но ряды его войска сократились до ста пятидесяти человек, поскольку многие фермеры предпочли вернуться к своим полям и пастбищам, как только непосредственная угроза миновала.
      Этим плохие новости не исчерпывались. Добравшись до округа Хенрико, молодой человек узнал, что в его отсутствие Беркли все-таки выбрался из Аккомака, обманом захватив «флотилию» мятежников, и засел в Джеймстауне, имея в своем распоряжении тяжелую артиллерию и тысячу воинов. Методы вербовки, к которым прибегал губернатор, отличались поистине королевской щедростью: он сулил рекрутам освобождение от налогов, обещал отдать в их распоряжение огромные богатства и клялся, что слуги из числа повстанцев, которые примкнут к его войску, получат свободу.
      Измотанный бесконечными боевыми действиями и вероломством противника, Бэкон утратил чутье военачальника. Вместо того чтобы дать себе передышку, а заодно поднакопить свежие силы, молодой человек безрассудно бросился на штурм Джеймстауна, имея в своем распоряжении немногочисленный отряд. Как ни странно, маневр увенчался успехом. Ничего не подозревавший губернатор был застигнут врасплох, и ему пришлось в спешном порядке прятаться за городскими стенами.

* * *

      А в это время шхуна «Красотка» двигалась на север. До сих пор Рэйл не предпринимал попыток вернуть расположение Лорейн. После перенесенной лихорадки он похудел и, чтобы восстановить силы, даже днем спал по нескольку часов.
      – Не представляю, что нас ждет в Джеймстауне, – мрачно признался он Лорейн. – Пока мы уладим дела с ремонтом, тебе, наверное, было бы безопаснее побыть на шхуне.
      «Чтобы так и не узнать, для чего он приехал в Виргинию – продавать оружие или ради своей ненаглядной Лори-Энн Маклод? Ну нет!» – твердо решила девушка.
      – Я предпочла бы пойти с вами, – произнесла она небрежным тоном.
      – Хорошо, – так же небрежно бросил Рэйл.
      «Красотка» миновала мыс Хаттерас, обогнула Норфолк и вошла в устье реки Джеймс. Вступив на землю Джеймстауна – это произошло 13 сентября, – матросы с удивлением обнаружили, что город осажден.
      В воздухе ощущалась напряженность. В те времена население Виргинии составляло всего сорок тысяч человек, и, как показалось Лорейн, все они сейчас находились в столице. Повсюду сновали вооруженные солдаты, на которых покрикивали усталые офицеры. Под приветственные возгласы толпы на пороге ратуши появился губернатор, одетый весьма импозантно. На мгновение его взор остановился на Лорейн, и она почувствовала себя неуютно под этим проницательным взглядом.
      Пока они пробирались сквозь толпу, Рэйл обратил внимание на частокол, которым было обнесено устье реки, и пушки, держащие его под обстрелом.
      – Губернатор не желает, чтобы его застали врасплох, – объяснил прохожий в ответ на вопрос Камерона. – Он поклялся, что повесит Бэкона и его сторонников.
      – Тогда ему придется повесить каждого десятого, – вмешался второй прохожий, – поскольку почти все поселенцы сочувствуют молодому Бэкону.
      Услышав эти слова, Лорейн в смятении обернулась к Рэйлу.
      – Если губернатору надоела осада, почему он не сделает попытки прорваться? Ведь его войско намного превосходит силы Бэкона!
      – Пожалуй, я знаю почему, – задумчиво промолвил Рэйл. – Взгляни!
      Вдалеке возводилось еще одно фортификационное сооружение. На песчаной косе в спешном порядке насыпали мощный земляной бруствер. Над ним развевались лоскуты белой ткани.
      Лорейн прищурилась, пытаясь рассмотреть, что там происходит. Вначале ей показалось, что это мятежники машут белыми флагами, но вскоре она поняла, что белые лоскуты – это фартуки.
      – Но ведь там женщины! – с негодованием вскричала она.
      – Вот именно, – угрюмо подтвердил первый прохожий. – Жены сторонников губернатора, захваченные в плен этим негодяем Бэконом. Он прекрасно понимает, что у его маленького войска нет шансов победить, вот и решил действовать так подло! Он нарочно заставляет несчастных разгуливать взад и вперед в качестве живого щита, а сам тем временем продолжает строить баррикаду. Без нее наша артиллерия расправилась бы с ним в два счета.
      – Весьма хитроумный план, – с иронией изрек Рэйл. – Я бы до такого не додумался. Но как Бэкон рассчитывает на победу, не имея собственных пушек?
      – Говорят, он с минуты на минуту ждет подкрепления.
      Лорейн посмотрела на белые фартуки. Разглядеть их не представлялось возможным, но зато легко можно было представить негодование женщин, вынужденных выступать невольными пособницами мятежников против собственных мужей! Интересно, подумала она, нет ли среди заложниц леди Фрэнсис, супруги губернатора?
      Изумлению Лорейн не было бы предела, узнай она, что среди тех, кто в этот солнечный день шагал по баррикаде, размахивая белым фартуком, была Лори-Энн Маклод. Всякий раз, когда она встречалась с кем-нибудь из своих подруг по несчастью, та окидывала ее ледяным взором.
      Лори-Энн, высокая красивая женщина, была создана для жизни в этих диких краях и, хотя родилась в Шотландии, лишь в Америке смогла полностью раскрыть свою индивидуальность. В лесах и в прериях она вела себя так же бесстрашно, как самый отважный из мужчин-поселенцев.
      Ее огромные синие глаза лучились весельем при взгляде на захваченных в плен леди, которые дефилировали по насыпи, намеренно обходя стороной непокорную шотландку. Широко улыбаясь, Лори-Энн наслаждалась от души.
      – Почему бы вам не снять шляпу? Тогда мужчины Джеймстауна увидели бы ваше лицо и поняли, что вы не из нашей компании, – предложила полная дама в ситцевом платье. Ее настолько утомила ходьба, что она обливалась потом.
      Лори-Энн рассмеялась:
      – А что, если меня узнает ваш муж, достопочтенная супруга члена городского совета? Как бы ему не пришло в голову застрелить вас, чтобы поиметь меня! Ну же, леди, живее! – насмешливо пропела шотландка. – Покажите джентльменам Джеймстауна, что хотя в постели от вас уже давно мало проку, вы еще не разучились ходить!
      Этот пронзительный клич болью проник в сердца несчастных женщин.
      – Я больше не вынесу! – взмолилась одна. – Кто посмеет стрелять, даже если мы покинем эту противную баррикаду? Уж, во всяком случае, не наши мужья в Джеймстауне! Да и насчет мятежников я сомневаюсь, хотя они силой приволокли нас сюда и заставили маршировать…
      Цепь «воинов» в белых фартуках была готова дрогнуть. Назревало дамское восстание, а мужчины, с лихорадочной поспешностью возводившие баррикаду, и не подозревали об этом.
      Снова раздался громкий голос Лори-Энн:
      – Мужья могут и не поднять на вас оружие, разве что вы надоели им в постели. Возможно, вас пощадят и люди Бэкона. А вот я, если вы перестанете ходить по баррикаде, не пощажу никого!
      С этими словами шотландка извлекла из-под фартука пистолет и для убедительности помахала им перед носом изумленных дам.
      – Если вы думаете, что я не умею обращаться с этой штучкой, то ошибаетесь! Я собственноручно прикончила двух индейцев, покушавшихся на мою жизнь…
      Фартучное воинство испуганно зароптало.
      – Пошли, Гортензия, – шепотом позвала подругу пухлая дама в ситцевом платье. – Эта жуткая особа может и вправду нас застрелить!
      – Вот именно! – со смехом подтвердила Лори-Энн. – Хотя, конечно, мне не хотелось бы пускать оружие в ход, разве что кто-то из вас попытается бежать…
      Подавленные услышанным, дамы нехотя повиновались. Сама же Лори-Энн лихо вышагивала рядом со всеми, и только пистолет, спрятанный под фартуком, отличал ее от остальных участников галантного марша.

Глава 21

       Осада Джеймстауна
       Сентябрь 1675 года
      Хотя столица кишела гостиницами и тавернами, найти пристанище оказалось не просто. В этом скоро убедились Лорейн и Рэйл. По словам местных жителей, все было заполнено до отказа. В Джеймстауне преобладало мужское население, и Лорейн, женщина красивая, неизменно вызывала интерес. Куда бы она ни шла, головы непременно поворачивались в ее сторону.
      – Как только бруствер будет возведен, начнется сражение, – озабоченно заметил Рэйл. – Пожалуй, тебе лучше вернуться на шхуну.
      – Ни за что! – отрезала девушка. – К тому же мистер Харли и мистер Грин… – она грациозно кивнула двум джентльменам, стоявшим неподалеку; желающих показать незнакомой красотке достопримечательности Джеймстауна было гораздо больше, но эти двое проявили особую настойчивость, – только что сообщили, что знают гостиницу, где подают превосходную еду.
      Рэйл вежливо поклонился упомянутым джентльменам.
      – Отлично! Там мы и поужинаем. Надеюсь, господа не откажутся быть нашими гостями?
      Те с радостью согласились.
      – Похоже, капитан собирается накачать девицу вином и отправить восвояси, – подтолкнув приятеля локтем, шепнул Харли.
      – Ты хочешь сказать – подальше от нас, – так же шепотом отозвался Грин.
      Предполагалось, что этот обмен репликами не дойдет до ушей Лорейн. Однако она все слышала и тут же дала себе клятву пить поменьше. В ее планы входило оставаться в городе как можно дольше – пока Рэйл будет улаживать свои дела, каковы бы они ни были.
      Ужин состоялся в общем зале одной из гостиниц. Ввиду огромного наплыва посетителей по периметру были установлены длинные скамьи и столы, за которыми разместилось почтенное общество. Отовсюду доносились шумные голоса, песни и звяканье кружек. Наиболее развязно вели себя новобранцы губернаторского войска. Они хвастливо уверяли собравшихся, что как только леди покинут баррикаду, Беркли выступит против Бэкона и раздавит его.
      – Как я заметил, губернатор держит наготове свои корабли – на тот случай, если придется удирать, – иронично произнес Рэйл. – Вряд ли эти молодые олухи проявляли бы столь бурный энтузиазм, если бы данное обстоятельство было им известно.
      – Но ведь у Беркли гораздо больше людей, чем у Бэкона, – возразила Лорейн. – Он наверняка выиграет завтрашнее сражение.
      – Если таковое вообще состоится, – уточнил Рэйл. – Эти парни горазды только глотку драть, а как дойдет до решительной схватки, они дрогнут.
      В этот момент в гостиницу вошли Хелст и Дерри Корк.
      – Странно, что Андре предпочел остаться на шхуне, – удивленно заметила Лорейн. – Тебе не кажется, что это на него не похоже?
      – Я не так хорошо знаком с пристрастиями Лестрея, как ты, – отрезал Рэйл и, обернувшись к своему соседу, принялся обсуждать виды на завтрашнюю битву.
      Обиженная таким ответом, Лорейн перенесла все внимание на Харли и Грина, которые познакомили ее со своим приятелем, бойким молодым человеком. Он был так очарован девушкой, что тут же предложил уступить ей свою комнату в соседней гостинице.
      – Правда, это всего лишь крохотная каморка на чердаке, но вы с мужем вполне там уместитесь.
      Лорейн не стала уточнять, кем ей приходится Рэйл.
      – А где же будете спать вы? – с беспокойством спросила она.
      – Попрошусь переночевать к другу, – беззаботно ответил тот. – Завтра я иду в бой. Не могли бы вы подарить мне какой-нибудь талисман на счастье?
      Лорейн извлекла из кармана носовой платочек, и молодой человек спрятал его за пазуху, словно это была величайшая драгоценность на свете.
      Этот инцидент не ускользнул от внимания Рэйла.
      – Поздравляю с победой, – небрежно бросил он. – Ты времени даром не теряешь.
      – Этого джентльмена зовут Оливер Карр, – с видом светской дамы изрекла Лорейн. – Тебе следовало бы его поблагодарить – он проникся участием к нашему бедственному положению и предложил устроиться на ночь в его комнате.
      – Благодарю от души, – откликнулся Рэйл, с готовностью протягивая руку через стол. – Ваш слуга, Карр. Меня зовут Рэйл Камерон. Рад, что моей милой не придется спать на полу!
      Когда с ужином было покончено, Карр предложил:
      – Давайте я провожу вас до гостиницы. Тут совсем недалеко. Правда, хозяева любят ложиться рано. Как бы они не заперли двери…
      – Неужели в такую ночь кто-нибудь отважится запереть дверь? – удивилась Лорейн. – Мало ли что может случиться накануне завтрашнего сражения!..
      – Говорю вам, они укладываются с курами, – повторил Карр.
      Как выяснилось, он ошибался. Оба были на ногах, более того, хозяйка паковала вещи.
      – Твое мнение меня не интересует, – раздраженно говорила она мужу, спускаясь по лестнице с ворохом коробок. – Я не намерена слушать, как у меня над ухом будут свистеть пули! Завтра с первым же лучом зари я уеду на восточный берег к своим кузенам. А те, кто этого хочет, пусть дерутся сколько влезет…
      – Даже если мятежники доберутся до гостиницы, они вряд ли позарятся на твои шляпы, Молли, – увещевал супругу хозяин. – Скорее уж опасность грозит посуде и столовому серебру…
      – Их я тоже заберу! – безапелляционно заявила его жена. – И предупреждаю тебя, Гораций…
      О чем именно, узнать не удалось, поскольку в этот момент в гостиницу вошел Оливер Карр со своими спутниками, и достойная дама, обрадовавшись появлению новых слушателей, сменила тему.
      – Разве я не говорила вам, мистер Карр, что комета – это дурной знак? Вспомните, как она целую неделю висела у нас над головами… А та огромная стая голубей, от которой днем стало темно, как ночью?
      – Ну конечно, – с притворным вздохом отозвался молодой человек, незаметно подмигивая Лорейн. – А уж когда мухи чуть не сожрали все деревья в городе…
      – Я предупреждала, что это добром не кончится, и смотрите, что вышло! По улицам разгуливают солдаты, повсюду слышны выстрелы… Попомните мои слова, в Джеймстаун вот-вот придет беда! Только я не намерена сидеть сложа руки и ждать, когда это случится. Завтра я уезжаю!
      Грозно помахав пальцем перед носом растерянного супруга, она вновь устремилась наверх. Тем временем Карр объяснил хозяину причину появления Рэйла и Лорейн и повел их туда, где им предстояло провести ночь.
      Когда он ушел, Лорейн села на кровать и решительно объявила:
      – Если ты надеешься, Рэйл Камерон, отправить меня на шхуну, то предупреждаю – я буду сопротивляться!
      – Я не собираюсь с тобой спорить, – спокойно парировал шотландец, – но спать буду на этой кровати. А как только продам оружие, «Красотка» тут же снимется с якоря. Обещаю тебе, Лорейн!
      Все-таки он произнес эти слова, которых она так давно ждала! В самом деле, если рядом полно людей, нуждающихся в оружии, почему бы не воспользоваться случаем? А о Лори-Энн Маклод он и думать забыл!
      Радость теплой волной накатила на Лорейн. Встав, она лениво потянулась.
      – По-моему, нам обоим не мешает хорошенько выспаться, – с видом скромницы произнесла она.
      Рэйл рассмеялся:
      – А перед этим заняться еще кое-чем!
      Лорейн оторвалась от созерцания собственной ноги и подняла глаза на шотландца. Только сейчас она заметила, что он успел освободиться от всей одежды, и покраснела.
      Наклонившись, Рэйл задул свечу. Лунный свет струился сквозь створчатое окно, озаряя влюбленную пару серебристым сиянием. Оба немного волновались. Призрак Лори-Энн Маклод больше не заботил Лорейн, но прошло так много времени с тех пор, как они с Рэйлом были близки…
      В мгновение ока она пересекла комнату и очутилась в его объятиях. Их обнаженные тела соприкасались. Лорейн издала прерывистый счастливый вздох. Как она соскучилась!..
      – Интересно, за что я тебя полюбила? – блаженно улыбаясь, прошептала девушка.
      Их сплетенные тела двигались в едином ритме, и вскоре сладостное неистовство этого слияния вознесло обоих на вершину блаженства.
      В эту ночь Лорейн заснула, положив голову на плечо Рэйла. Она была уверена, что у нее нет соперниц.
      Проснулась она от ружейных выстрелов и, сев в кровати, позвала:
      – Рэйл!
      Его рядом не оказалось. В мгновение ока она соскользнула на пол и принялась лихорадочно одеваться. Спустившись вниз, она наткнулась на хозяина. По его словам, Рэйл ушел из гостиницы с первым лучом зари. Лорейн охватила паника. Не мог же он бросить ее одну в городе, где идет война!..
      Испугаться по-настоящему ей не пришлось – шотландец появился в дверях собственной персоной.
      Он все-таки вернулся за ней, с облегчением подумала Лорейн.
      – Что происходит? – с беспокойством спросила она.
      – Войска губернатора Беркли выступили против мятежников, – лаконично объяснил Рэйл. – В настоящее время они атакуют бруствер.
      – А что сталось с теми несчастными женщинами, что разгуливали по баррикаде?
      – Их уже давно там нет, – пожал плечами Рэйл. – Они нужны были только для того, чтобы люди губернатора не напали на мятежников раньше времени и дали им возможность закончить возведение укреплений. Башковитый парень этот Бэкон, вот что я тебе скажу!
      Сражение длилось недолго: доблестные новобранцы губернатора в панике рассеялись при первом же ударе мятежников. Вскоре на улицы города хлынула шумная толпа отступающих солдат. Выглянув в окно, Лорейн увидела несколько всадников, которые что-то громко кричали друг другу.
      – Офицеры губернатора Беркли, – пояснил Рэйл у нее за спиной.
      Она удивленно обернулась.
      – Но их так много! Как же могло случиться?..
      – Что они проиграли битву? Все очень просто: Беркли жаждал крови, в то время как его людьми двигало лишь желание получить обещанную награду.
      – Куда же они направятся теперь? – спросила она, вспомнив Оливера Карра, которому подарила свой платок. Интересно, принес ли он ему счастье?
      – Вероятно, вернутся на восточный берег. Я слышал, что там индейцы ведут себя потише, и с ними можно договориться.
      – Договариваться с дикарями, которые уничтожают твоих соседей? – ахнула Лорейн.
      Рэйл усмехнулся:
      – Со временем ты поймешь, что каждому человеку дорога в первую очередь собственная шкура. Антииндейские настроения наиболее сильны на границе, что неудивительно – тамошних женщин и детей зачастую убивают на глазах их мужей и отцов. По мере продвижения в глубь страны эти настроения слабеют. Хотя два главаря мятежников – Лоуренс и Драммонд – проживают, как ни странно, здесь, в Джеймстауне. Их дома славятся на всю округу своими размерами и великолепием отделки.
      – Я полагаю, теперь мы сможем вернуться на шхуну? – перебила его Лорейн, возвращаясь к предмету, который не переставал ее волновать.
      Шотландец покачал головой.
      – Сегодня утром я приказал Тейву вывести «Красотку» в открытое море, чтобы люди губернатора ее не захватили. Дерри Корк и остальные офицеры уже на борту. Шхуна будет отсутствовать неделю, может, чуть больше. Но это не должно тебя волновать – думаю, мы отлично проведем время в комнате Карра, если, конечно, он нам позволит.
      – Где-то он сейчас?
      – Несколько минут назад проезжал под нашим окошком и вид имел исключительно бравый. Он еще помахал тебе платочком. Разве ты не заметила?
      В тот вечер они отужинали в обществе Оливера Карра. Молодой человек настаивал, чтобы они оставались в его комнате, сколько пожелают. Он был удручен исходом битвы.
      – Наши парни дрогнули и побежали, – повторял молодой человек, сокрушенно качая головой.
      – А что могли сделать зеленые юнцы против испытанных бойцов? – резонно заметил Рэйл. – Да они до сегодняшнего дня и мушкета в руках не держали!
      На это Карру было нечего возразить.
      – Неужели губернатор предпримет новую попытку? – с любопытством спросила Лорейн.
      – Вряд ли, – вздохнул Карр. – Он крайне недоволен своим войском. Поговаривают, что Беркли собирается вернуться на восточный берег. Если это так, мне стыдно за него. – Он достал из кармана платок. – Возвращаю ваш подарок. Я не сумел оправдать оказанное мне доверие.
      – Вы не должны себя винить! – запальчиво воскликнула Лорейн. – Что вы могли сделать в одиночку, когда все вокруг трусливо сбежали с поля брани?
      И она сунула платочек в руку Карра.
      Решение губернатора не заставило себя ждать. Он объявил, что возвращается в Аккомак, и пригласил всех жителей города присоединиться к нему. На сборы отводилось пять дней.
      Весь город готовился к отъезду. Лорейн с опаской ждала того дня, когда они с Рэйлом останутся одни во всем Джеймстауне, да еще на расстоянии ружейного выстрела от мятежников.
      И все же эти пять дней стали счастливейшими в ее жизни. В светлое время суток они с Рэйлом бродили по улицам, вечерами ужинали в обществе жителей города, ряды которых редели с каждым днем, а ночи – восхитительные, сладостные ночи! – проводили в крошечной каморке на чердаке, которую великодушно уступил им Оливер Карр.
      Рай, да и только! Но Лорейн знала, что долго такое блаженство не продлится.
      Пять дней пролетели, как один. К этому времени в городе осталось лишь несколько человек, но даже они, в том числе хозяин гостиницы, назавтра намеревались отплыть по реке Джеймс в направлении Чесапикского залива. Войска Бэкона не собирались чинить препятствий этой эвакуации, предпочитая мирный исход неизбежному кровопролитию.
      Эта мысль пришла Лорейн в голову, когда они с Рэйлом возвращались в гостиницу. Наверное, им тоже придется завтра покинуть город, иначе их сочтут пособниками восставших. И хотя Рэйл ни словом об этом не обмолвился, она была уверена, что завтра «Красотка» войдет в бухту и примет их на борт.
      По пути влюбленные с удовольствием угощались сыром и хлебом, купленными заранее, – в эти дни ни одна таверна не работала. Даже гостиница, в которой они жили, опустела.
      – Это не надолго, – предположил Рэйл. – Уже завтра Джеймстаун наводнят люди Бэкона.
      Их каморка приобрела тот же нежилой вид, что и остальные помещения: исчезли стулья, столик, даже кровать. Оставался лишь тощий матрасик, брошенный хозяином ввиду явной непригодности. Однако Лорейн была рада даже этому.
      – Слава Богу, хоть есть на чем спать! – вздохнула она.
      – Именно этим мы и займемся, – отозвался Рэйл.
      Они снова очутились в пустом городе, только на этот раз не там, где некогда обитал древний дикий народ, а в столице колониальной Виргинии. Заливаемые мягким светом луны, они предались любви, невзирая на то, что их ложем был старый тощий матрас. В сплетении объятий, в сладости поцелуев обоим казалось, что этот земной рай продлится вечно…
      Когда Лорейн открыла глаза, ей показалось, что она спала не более минуты. Однако в комнате уже царил предрассветный полумрак, а Рэйл, одетый, стоял у окна.
      – Неужели ты уже выходил на улицу? – недоверчиво спросила она.
      Он повернулся к ней, улыбаясь.
      – Только для того, чтобы проверить, что делают мятежники. Все тихо. Они по-прежнему сидят за баррикадой. Как видно, Бэкон твердо решил отпустить население Джеймстауна с миром. – Рэйл протянул Лорейн кошелек.
      – С хозяином я договорился – он отвезет тебя в Аккомак и передаст на попечение жены, пока я за тобой не приеду.
      – А ты? – удивилась она.
      – Поднимусь вверх по реке. Там у меня назначена встреча с одним местным жителем.
      Серо-голубые глаза Лорейн сердито блеснули. Рэйл лжет! И все-таки она заставит его признаться, что он едет в верховья исключительно ради Лори-Энн…
      – Ты мог бы взять меня с собой, – упрямо сказала Лорейн.
      Он помрачнел.
      – Этого я не сделаю. Основные силы индейцев разбиты, но вокруг еще бродят отдельные группы, которые не погнушаются снять скальп с белой женщины.
      – Тогда иди! Чего же ты медлишь?
      Рэйл замешкался, словно собирался что-то сказать, но, так ничего и не придумав, ушел.
      Чтобы утешиться, Лорейн отправилась на берег. В гавани стояло всего три корабля, один из них готовился к отплытию. К ней подбежал хозяин гостиницы и принялся объяснять, что на этом судне они смогут пересечь Чесапикский залив и попасть в Аккомак.
      – А там уж моя женушка о вас позаботится!
      Лорейн кивнула, чувствуя себя глубоко несчастной. И вдруг ее осенило: она хочет остаться и останется! Что бы такое придумать, чтобы от него отвязаться? Решение пришло мгновенно.
      – Ох, извините! Я оставила в гостинице золотой медальон. Такая растяпа! Сунула под матрас и забыла… Я мигом за ним сбегаю.
      Хозяин нахмурился.
      – Ну ладно, бегите, только не мешкайте. Этот корабль – предпоследний. Если вы пропустите следующий, то вообще не сумеете выбраться из города!
      – Не беспокойтесь, не пропущу, – заверила Лорейн, радуясь, что ее уловка удалась.
      Подобрав юбку, она припустилась в гостиницу. В такой суматохе никто не заметит, села она на корабль или нет. Ее хватятся только в Аккомаке, когда будет уже поздно!

Глава 22

      На следующий день войско Бэкона оккупировало город.
      Стоя у окна своей каморки, Лорейн с трепетом наблюдала, как мятежники движутся по улицам Джеймстауна. Большинство их составляли жители западных предгорий. Облик этих людей был под стать их земле: простые обветренные лица, ноги, обутые в мокасины, кожаные патронташи, перекинутые через плечо, и ружья, которые они несли с такой легкостью, что каждому становилось ясно – стрелять они умеют.
      Таково было закаленное в боях войско Бэкона, вернувшееся в столицу, чтобы захватить ее штурмом, хотя по численности оно намного уступало врагу. Пораженная силой духа сторонников Бэкона, Лорейн от восхищения захлопала в ладоши, когда мимо ее окошка проезжали доблестные герои.
      Во главе колонны верхом на сером коне торжественно двигался Уильям Драммонд. Выходец из богатой шотландской семьи, он был первым губернатором Каролины, а потом примкнул к войску Бэкона. Рядом с ним ехал состоятельный вдовец Ричард Лоуренс, роскошный костюм и надменные замашки которого выдавали в нем блестящего выпускника Оксфорда. Губернатор Беркли называл его «хитроумным Лоуренсом», намекая на то, что именно он направляет действия Бэкона. Драммонд и Лоуренс в качестве ближайших помощников своего патрона играли не последнюю роль в восстании. Каждый имел красивый дом в Джеймстауне, но покинул его, когда войска Беркли заняли город. Исход битвы помог обоим вернуться в свой дом.
      Следующим на улицы столицы вступил Натаниэл Бэкон верхом на лоснящемся черном жеребце. Лорейн мгновенно догадалась, что перед ней предводитель восстания, и не только потому, что его внешность была знакома ей по рассказам. Чувствовалось, что он создан отдавать приказы, которым окружающие охотно повинуются. Во внешности Бэкона не было ничего геройского: худощавый, черноволосый, среднего роста, он держался в седле с грацией настоящего английского джентльмена. Невозможно было спутать этого вышколенного аристократа с простоватыми необразованными колонистами. Говорили, что Бэкон много путешествовал по Европе, а в юности изучал право в престижной адвокатской корпорации Грейс-Инн в Лондоне. Последние события изрядно вымотали Бэкона, и хотя он выглядел смертельно усталым, время от времени все же помахивал шляпой в знак приветствия. Увидев в окне Лорейн, Натаниэл ослепительно улыбнулся и отвесил ей вежливый поклон. В ответ она послала герою воздушный поцелуй, вызвав бурю восторга у солдат.
      Раскрасневшись от смущения, она покинула свой наблюдательный пост. Ей вдруг вспомнился губернатор Беркли, мрачный старик с бульдожьей челюстью и густыми бровями, под которыми прятались маленькие заплывшие глазки. Бэкон был совсем другой: молодой, веселый, беззаботный – одним словом, человек, которым она не могла не восхищаться.
      Единственная женщина в мире, наводненном мужчинами, Лорейн пребывала в замешательстве. Как быть дальше? Что делать? А вот бесшабашный юный герой, которым она только что любовалась, не ведал сомнений.
      Бэкон решил предать Джеймстаун огню.
      Стоя у окна в раздумье, Лорейн вдруг услышала голос с улицы:
      – Всем, всем, всем! Выходите из своих домов! Генерал Бэкон приказал поджечь город!
      Лорейн спустилась вниз. Повсюду слышались громкие возгласы, в воздух летели шляпы и картузы, словно в город пришел праздник. Она спросила одного из прохожих, в чем причина такого веселья, и услышала, что Лоуренс и Драммонд решили собственноручно поджечь свои дома. Вскоре она убедилась, что прохожий сказал правду. Два красивых особняка пылали как факел. От руки Бэкона вспыхнули старая церковь и городская ратуша. Провиантские склады, магазины, таверны, крупные и мелкие гостиницы, не говоря уже о частных домах – все горело, как сухой хворост. Вскоре улицы города превратились в сплошную стену оранжевого пламени, языки которого жадно лизали небо.
      – Какая расточительность! Столько добра погибло… – печально вздохнула Лорейн.
      К ночи столица колонии, чьи земли простирались от Атлантики до берегов Миссисипи, лежала в руинах. От города осталась лишь груда угольков и тлеющих бревен. Время от времени оттуда вырывался столбик огня, посылая в ночное небо россыпи искр и язычки пламени.
      Стоя на берегу реки, Лорейн с грустью смотрела на пепелище. Неожиданно у нее за спиной хрустнула ветка. Она инстинктивно обернулась и стала вглядываться в даль. Невзирая на царивший кругом полумрак, ей удалось рассмотреть фигуру мужчины в костюме из оленьей кожи. Он сидел на земле, прислонившись спиной к дереву. Лорейн мгновенно насторожилась, когда, заслышав шум приближающейся лодки, он вскочил ловко и грациозно, словно большая кошка. Очередной сноп искр взметнулся к небу, и Лорейн смогла разглядеть профиль незнакомца.
      Сердце ее болезненно сжалось. Это был Рэйл!
      Она хотела его окликнуть, но тут лодка подплыла ближе, и стало видно, что там сидит женщина в широкой юбке и с волосами, похожими на пламя. Мужчина вытащил лодку на берег. Женщина отбросила весло и легко ступила на землю. Его руки обвили ее стан, властно привлекая к себе. Сноп искр уже померк, но Лорейн сумела рассмотреть, как радостно было это ночное объятие.
      Она вспомнила, что те же золотисто-рыжие волосы видела на медальоне, и теперь не сомневалась, что перед ней Лори-Энн Маклод. Та самая Лори-Энн, которая некогда сбежала от Рэйла, а теперь, судя по всему, вернулась обратно. Та самая Лори-Энн, которая так ненавидела море…
      Негодование охватило Лорейн. Ей хотелось оттащить их друг от друга, наброситься на Рэйла с кулаками, попытаться вернуть любовь, которую она так доверчиво ему подарила.
      А больше всего ей хотелось умереть.
      Закрыв глаза, Лорейн прислонилась к дереву, чтобы унять сердцебиение, а когда открыла, парочки на берегу уже не было. По реке скользила лодка. В ней сидели двое. Интересно, подумала девушка, расскажет ли Рэйл своей бывшей подруге о ней? Нет, конечно! Кто она для него? Эпизод в бурной жизни, девица, которая оказалась весьма кстати, когда доблестному капитану захотелось развлечься. Как он сказал тогда? «Я обманом завлек тебя в постель». Он оказался прав. Но Боже, как неприятна эта правда!
      Горячие слезы жгли глаза Лорейн, когда она брела обратно в город. Вот она и узнала, каково это – любить авантюриста. Утешения эта мысль не принесла, лишь боль и гнев.
      В Джеймстауне – вернее, на его руинах – кипела жизнь. Отовсюду слышались людские крики, ржание лошадей и топот копыт. Войско Бэкона покидало город, и Лорейн посторонилась, чтобы дать проехать двум всадникам. Внезапно из темноты на нее вылетел еще один. Наткнувшись на неожиданное препятствие, он натянул поводья, и лошадь взвилась на дыбы. Лорейн испуганно вскрикнула и попыталась отскочить, но споткнулась и рухнула наземь.
      В мгновение ока всадник спешился и подлетел к девушке.
      – Вы не ушиблись?
      – Кажется, нет, – шепотом ответила она.
      – Господи помилуй, женщина, что вы тут делаете? Эй, кто-нибудь, принесите фонарь!
      Когда золотистый свет озарил лицо Лорейн, мужчина от удивления даже присвистнул.
      – Да ведь вы – та самая девушка, которая послала мне воздушный поцелуй!
      В самом деле, человек, склонившийся над Лорейн, оказался предводителем повстанцев Натаниэлом Бэконом.
      – Так что вы тут делаете? – настойчиво повторил он. – Мне сказали, что губернатор вывез из города всех своих людей.
      – Я не принадлежу к их числу, – с апломбом заявила Лорейн. – И не собираюсь выполнять его приказы!
      Ей показалось или лицо Бэкона действительно выразило восхищение?
      – Неужели? И все же что вы тут делаете, юная леди?
      – Да ничего. На прошлой неделе я прибыла сюда на шхуне и собиралась плыть дальше, в Йорктаун. Но поскольку город был уже осажден, я не смогла продолжить путешествие.
      – А для чего вам понадобился Йорктаун?
      – Честно говоря, я рассчитываю, что там меня будет ждать наша шхуна. Вообще-то я плыла на Барбадос, к своему опекуну, но по пути шхуна попала в шторм. Понадобился срочный ремонт. Меня ссадили здесь, а судно отплыло в Чарлстон, где, по слухам, имеются отличные корабельные мастера.
      Бэкон задумчиво кивнул и встал.
      – Если я правильно понял, вам совершенно некуда идти?
      – Вот именно. Вы ведь сожгли гостиницу, где я жила, – вздохнула Лорейн.
      – Но здесь вы тоже не можете оставаться!
      – Конечно, нет, – согласилась девушка.
      Только сейчас она заметила, что рядом с ней стоит Джонни Сирс. Его глаза выражали испуг и мольбу.
      – Вы умеете ездить верхом? – спросил Бэкон, помогая Лорейн встать.
      – К сожалению, нет.
      – Не беда. – Бэкон подсадил ее в седло и уселся сзади. – Поедете со мной.
      – А как же мой братишка? Я не хочу с ним расставаться!
      – Кто-нибудь из моих солдат возьмет его.
      Лорейн увидела, как из темноты протянулась чья-то рука и подхватила сияющего Джонни Сирса.
      Лошадь снова взвилась на дыбы, но, повинуясь властной руке хозяина, послушно опустилась на все четыре копыта. Бэкон поднял руку. Повинуясь этому знаку, колонна устремилась в ночь.
      – Куда мы едем? – спросила Лорейн.
      – В «Веселый ручей», – ответил ее спутник. – Там найдется немало развлечений для настоящей леди!
      Услышав эти неожиданные слова, девушка мгновенно забыла о собственных горестях.
      – Но разве плантация не принадлежит губернатору Беркли?
      – Вы правы, – кивнул Бэкон и, помолчав, добавил: – Беркли достаточно поиздевался над нашей бедной колонией. Настала пора расплаты! Сегодня мы отберем у него хотя бы часть того, что принадлежит нам по праву. Не беспокойтесь, к позднему ужину как раз поспеем – тут всего три мили пути!
      Лорейн с удовольствием вдыхала свежий ночной воздух. Сильные мужские руки обнимали ее, не давая упасть. От избытка чувств Лорейн вздохнула. Подумать только, через час она увидит «Веселый ручей», самый роскошный особняк во всей Виргинии!
      Бэкон говорил не умолкая, и Лорейн поняла, что он соскучился по женскому обществу. Когда он начал рассказывать о своем доме, в его голосе зазвучали печальные нотки.
      Ночь выдалась чудесная. На небе сияли звезды. Ветер шуршал шелковой юбкой Лорейн. Девушка чувствовала, как золотые пуговицы бэконовского сюртука давят ей в спину, но даже это ее не раздражало. Она снова стоит на пороге грандиозного приключения! И руки, что так уверенно обнимают ее, кажутся такими сильными – и реальными. Не менее реальными, чем мускулистые бедра, прикосновение которых она отчетливо ощущает сквозь тонкую юбку.
      Лорейн чувствовала, что до конца жизни не забудет этой дикой ночной скачки. И в то же время ей никак не удавалось отогнать воспоминание о другой ночи, когда она так же сидела в седле, но обнимали ее другие руки и целью путешествия была не плантация губернатора Беркли, а залив Наррагансетт…

Глава 23

       Плантация «Веселый ручей», Виргиния
      Величественный особняк на плантации «Веселый ручей» был залит светом, как будто там готовились к балу. При появлении Бэкона дверь распахнулась, и взору предстал просторный холл, окутанный желтоватым сиянием свечей.
      Бэкон соскочил с лошади и помог сойти своей спутнице. Лорейн не могла сдержать восхищения. Такого красивого дома ей еще не приходилось видеть. К счастью, уцелели не только стены, но и интерьер. Губернатору Беркли и в голову не могло прийти, что он проиграет битву и его роскошное поместье будет захвачено врагами. Вот почему его супруга леди Фрэнсис, покидая «Веселый ручей», почти не взяла вещей. «Мы еще вернемся», – мрачно пообещал губернатор.
      Вышколенные слуги в ливреях выстроились по обе стороны широкой лестницы, ожидая приказаний. На удивленный вопрос Лорейн, как ему удалось этого добиться, молодой человек с улыбкой объяснил, что он заранее выслал на плантацию небольшой отряд, которому надлежало все подготовить к его приезду.
      Улыбка придала его лицу что-то мальчишеское. «А он необыкновенно привлекателен», – подумала она и решила, что, несмотря на отчаянный характер Натаниэла, его жене можно позавидовать.
      – Разместите эту даму в спальне леди Фрэнсис, – распорядился Бэкон.
      Слуга отправился выполнять приказание.
      – Я все еще не знаю вашего имени, – сказал молодой человек, оборачиваясь к своей спутнице.
      – Лорейн Лондон.
      – Из самого Лондона? – удивился Бэкон.
      Лорейн подумала, что о Род-Айленде лучше не упоминать.
      – Нет, я происхожу из старинной корнуоллской семьи, – немного покривив душой, ответила девушка.
      Если Бэкон начнет расспрашивать о Корнуолле, она сумеет ответить, опираясь на рассказы матери.
      Однако он заговорил о другом:
      – Мисс Лондон, ваш брат будет ужинать с солдатами. Вас же, как единственную в доме даму, я прошу оказать честь моим офицерам и мне и быть хозяйкой за столом. Согласны? Ужин через час.
      Лорейн, предводительствуемая слугой, начала подниматься по красивой широкой лестнице. Изысканность спальни леди Фрэнсис поразила ее. Изящная мебель, обитая камчатной тканью, французские зеркала в позолоченных рамах, надушенные простыни… Опустившись на пуфик перед роскошным туалетным столиком, девушка посмотрела на свое отражение.
      «Я не могу поверить, что это происходит со мной, – мысленно повторяла она. – Это сон, сказка, мечта!..»
      Ощущение нереальности не покинуло Лорейн, даже когда она, воспользовавшись серебряным гребнем леди Фрэнсис, убрала волосы в модную прическу и, высоко подняв голову, спустилась вниз. Бэкон подал ей руку и повел в столовую. Длинный стол был уже накрыт белой камчатной скатертью. От бесчисленных канделябров слепило в глазах, еще ярче сияли свечи в массивном серебряном подсвечнике, который украшал стол. В этом море золотистого света мерцало старинное столовое серебро и великолепная посуда, многократно отражаясь в больших богато украшенных зеркалах, висевших на стенах.
      – Если вы соблаговолите занять место леди Фрэнсис на том конце стола, я сяду напротив, – с улыбкой предложил Бэкон, обращаясь к Лорейн.
      – Видит Бог, такой красотке оно подходит гораздо больше, чем леди Фрэнсис, – проворчал один из офицеров под дружный смех собравшихся.
      Вскоре Лорейн очутилась во главе стола, где обычно сидела супруга губернатора.
      Трапеза отличалась обилием и роскошью. Все, что могли предложить кладовые и коптильни «Веселого ручья», красовалось на столе. По случаю знаменательного события – приезда Бэкона – был даже забит молодой бычок.
      Соседями Лорейн оказались люди, которых обычно называли «архитекторами восстания». Справа от нее сидел высокоученый Ричард Лоуренс. Ходили слухи, что у него есть любовница-негритянка, однако если такая особа и существовала в действительности, ее никто не видел. Слева помещался бывший губернатор Каролины, шотландец Уильям Драммонд. Судя по его удрученному виду, он до сих пор жалел о том, что был вынужден поджечь свой красивый дом в Джеймстауне.
      Разговор сразу принял серьезный оборот. Как следует поступить с губернатором, его кораблями и людьми? Успеют ли мятежники донести свои требования до короля или их опередит вездесущий Беркли? Какая жалость, вздохнул кто-то, что они не догадались заковать в цепи этого негодяя. Он, несомненно, этого заслужил!
      Ужин закончился, но было видно, что все жаждут продолжить обсуждение животрепещущих тем. Лорейн вспомнила наставления матери: по словам Араминты, после светского обеда или ужина дамы должны удалиться к себе и оставить мужчин одних, чтобы те за бокалом портвейна могли без помех потолковать о делах.
      Поскольку сегодня Лорейн выполняла роль такой дамы, она сочла своим долгом последовать материнскому совету. Грациозно поднявшись из-за стола, девушка удалилась, и не было мужчины, который не проводил бы взглядом прелестную красотку.
      Обиженная неверностью Рэйла, она наверняка проплакала бы всю ночь, однако утомительный день, ночная скачка, обильный ужин и страх, что в любую минуту ее могут разоблачить, сослужили хорошую службу. Не успела ее голова коснуться подушки, как она погрузилась в целительный сон и проспала до утра.
      Разбудил ее стук в дверь. Торопливо одевшись, Лорейн сбежала в столовую. Там уже сидели Бэкон и его верные союзники, Драммонд и Лоуренс. При появлении дамы мужчины встали и попытались усадить ее на почетное место, но Лорейн со смехом запротестовала.
      Все четверо приступили к завтраку. Судя по обилию и изысканности блюд, в ближайшее время голод «Веселому ручью» не грозил.
      – Я собираюсь съездить домой, – объявил Бэкон, когда трапеза подходила к концу. – Возможно, мне удастся привезти сюда жену.
      – Буду рада знакомству, – как можно искреннее произнесла Лорейн, замирая от страха. Женщины гораздо проницательнее мужчин. Миссис Бэкон наверняка выудит у нее правду! – Я так соскучилась по своему опекуну, – продолжала она с наигранной грустью. – Интересно, когда отплывает ближайший корабль на Барбадос?
      – Вы можете оставаться здесь, сколько хотите, – галантно предложил Бэкон. – Кстати, где ваш багаж? Вчера из-за суматохи я забыл о нем.
      – Все сгорело, – поспешно заявила Лорейн.
      Молодой человек нахмурился.
      – Мои солдаты получили четкие указания…
      Час от часу не легче! Теперь из-за ее лжи могут пострадать невинные люди…
      – Я спрятала вещи в гостинице, – пытаясь сочинить историю поправдоподобнее, торопливо начала она, – потому что боялась, что их могут украсть. Хозяин разрешил разместить сундук на чердаке. Так я и сделала. А когда начался пожар, вашим солдатам не пришло в голову заглянуть наверх – они полагали, что ни людей, ни вещей в гостинице не осталось.
      – Жаль, жаль, – пробормотал Натаниэл. – Прошу извинить, джентльмены, мне пора ехать. Мисс Лондон, могу я поговорить с вами? Это займет несколько минут.
      Они вышли на лужайку. На великолепных клумбах еще цвели поздние розы, и Лорейн выбрала себе самую красивую – белую, остро пахнувшую. Вдыхая пряный аромат, она пыталась угадать, для чего генерал привел ее сюда. Позади остался величественный особняк, воплощение богатства и роскоши. Любуясь им, Лорейн вдруг подумала, как приятно было бы жить здесь, а по вечерам гулять в мягких, пахнущих лавандой сумерках. Жить… с Рэйлом, докончила она про себя и тут же отогнала эту мысль.
      – Ваш братишка сказал, что его зовут Джонни Сирс, – неожиданно произнес Бэкон.
      – Я забыла сказать: мы родные только по отцу, а я ношу фамилию матери, – не моргнув глазом соврала Лорейн.
      – Так-так… – протянул ее собеседник. – Еще он сказал, что приехал из Бристоля. Вы же, если мне не изменяет память, утверждали, что происходите из старинной корнуоллской семьи.
      – Так оно и есть, – с деланной беззаботностью откликнулась Лорейн, вертя в руках розу. – Когда моя мать умерла и отец снова женился, мы переехали в Бристоль. С мачехой я не ужилась и вернулась в Корнуолл. Вскоре у них родился сын – Джонни.
      – Вы совсем не похожи на детей из одной семьи, пусть даже рожденных разными матерями, – задумчиво произнес Бэкон.
      – Дело в том, что… – Лорейн умолкла, боясь попасть впросак.
      Кто знает, что еще наговорил им Джонни? Кажется, они допрашивали его с пристрастием… По выражению лица Бэкона было видно, что он не поверил ни единому ее слову.
      – Джонни мне не брат, – собравшись с духом, объявила Лорейн. – Просто ему некуда было податься, и я решила забрать мальчика с собой. Не мог же он оставаться один в Джеймстауне!
      – Это верно. Ведь город сгорел… Ну а все остальное, что вы мне наболтали?
      – Отчасти это правда. Моя мать действительно родом из знатной корнуоллской семьи. Остальное, к сожалению, ложь.
      Молодой человек вздохнул.
      – Не знаю, от кого или от чего вы бежите, мисс Лондон, и, судя по вашему воинственно вздернутому подбородку, вряд ли узнаю. Меня тревожит другое – вчера за ужином вы слышали многое из того, что не предназначалось для губернаторских ушей.
      «Неужели он считает меня шпионкой?» – мелькнуло у нее в голове.
      – В Виргинии я человек новый, но губернатор не вызывает у меня симпатии. О нем рассказывают ужасные вещи! – негодующе воскликнула Лорейн.
      – Какие именно? – отрывисто спросил Бэкон.
      – Например, он не захотел защитить поселенцев от индейцев, бросил несчастных на произвол судьбы, а когда они попытались защитить себя собственными силами, повернул войска против них. Уверяю вас, если бы опасность грозила «Веселому ручью», он бы вел себя совсем по-другому!
      – Не сомневаюсь, – кивнул Бэкон. – Судя по вашим словам, вы действительно не принадлежите к числу поклонников Беркли. А что еще вы против него имеете?
      – Однажды он проехал мимо меня на лошади, и мне не понравилось, как он на меня смотрел – словно я лакомый кусочек, который он не прочь заполучить!
      Негодование Лорейн было так искренне, что молодой человек от души расхохотался.
      – Уверяю вас, – сказал он, отсмеявшись, – в чем, в чем, а в этом губернатора Беркли трудно обвинить!
      Подав ей руку, он повел ее к дому, но в начале подъездной аллеи остановился. Лорейн затаила дыхание. Она знала, что главарь мятежников – человек мстительный. Интересно, что он предпримет в данном случае?
      – Мисс Лондон, – неторопливо начал Бэкон, – меня порой упрекают в безрассудстве. Так вот, пока более мудрые головы мне ничего не присоветовали, я намерен отпустить вас. Кстати, где все-таки ваш багаж?
      – На борту корабля, где ноги моей больше не будет! – дрожащим голосом отозвалась Лорейн.
      – Ага, – протянул Натаниэл. – Кажется, я начинаю догадываться… Простите мою дерзость, но ваш рассказ в некотором смысле не явился для меня новостью. Смутные подозрения возникли у меня еще вчера во время ужина.
      – Неужели? Разве я плохо сыграла роль хозяйки? – огорчилась Лорейн.
      – Напротив, превосходно. Создалось впечатление, что вас давно готовили для этой роли.
      Глаза Лорейн недоверчиво блеснули. Этот аристократ нашел, что она превосходно сыграла роль леди? Да он шутит! Но по выражению его лица чувствовалось, что он вполне серьезен.
      – Поскольку вы сказали, что не ездите верхом, я заказал для вас карету. Экипаж доставит вас до реки Йорк. На барже вы сможете доплыть до Йорктауна.
      Он отпускает ее на свободу! Не веря своим ушам, Лорейн взглянула на своего спасителя. Их глаза встретились, и нечто неуловимое промелькнуло в его взгляде. Это чувство не нуждалось в словах. Если бы я был свободен
      Бэкон подвел Лорейн к карете, где она обнаружила вездесущего Джонни Сирса.
      – Лоуренс считает, что вас подослал Беркли. Боюсь, что и Драммонд начинает склоняться к тому же мнению, – удерживая ее руку в своей чуть дольше, чем положено, произнес молодой человек. – Вам лучше поскорее уехать отсюда, а не то мне придется вызвать их на дуэль!
      Лорейн занесла было ногу на ступеньку, но остановилась и, обернувшись к Натаниэлу, сказала:
      – Не знаю, слышала ли я вчера что-нибудь, чего не должна была слышать, но обещаю вам, я никому не проболтаюсь.
      Карета медленно покатила по аллее. Высунувшись из окошка, девушка послала Бэкону воздушный поцелуй.
      – Желаю вам завоевать всю Виргинию!
      В ответ он помахал ей рукой, повернул коня и галопом помчался домой, где его ждала верная Элизабет.
      «Какой галантный кавалер!» – думала Лорейн, глядя ему вслед и вспоминая, как вчера они скакали вдвоем. Он непременно должен завоевать Виргинию – такой человек украсит собой пост губернатора! Как жаль, что все так сложилось! При других обстоятельствах она бы любила этого человека всем сердцем… При мысли об этом Лорейн смахнула непрошеную слезу.
      – Почему вы плачете? – удивленно спросил Джонни.
      – Боюсь за Бэкона, – со вздохом призналась она.
      Один-единственный раз ей выпало счастье сыграть роль губернаторской супруги, а тот, кто сидел на другом конце стола, играл роль самого губернатора. Не раз она будет в мечтах возвращаться к этому вечеру, грустя и печалясь… Желая остудить пылающие щеки, Лорейн зарылась лицом в прохладные лепестки. Эти розы – единственное, что она увезла из «Веселого ручья», да и те скоро завянут. Больше они с Бэконом никогда не увидятся.
      Она попыталась отогнать невеселые думы.
      – Какой сегодня чудесный день! – натужно улыбаясь, произнесла бедняжка. – Подумать только, скоро мы будем в Йорктауне!
      – Капитан нас там не найдет, – угрюмо буркнул мальчик.
      У Лорейн не было настроения вступать в пререкания.
      – Если тебе это не нравится, я сейчас тебя высажу, и добирайся до Джеймстауна как знаешь! Неужели ты думаешь, что капитан станет искать нас в сожженном городе?
      Джонни обиженно умолк. Упоминание о капитане заставило девушку обратиться мыслями к «Красотке». Ей вдруг страстно захотелось вернуться на шхуну, где она была так счастлива с… Хелстом и Лестреем. Она выбросит Рэйла из головы! По крайней мере Лестрей любит ее по-настоящему. Жаль, что его нет рядом…
      – Странно, что Андре не сошел на берег вместе со всеми, – задумчиво сказала она.
      – Ничего странного, – откликнулся Джонни. – Просто струсил. Еще в Бордо Лестрей женился на девушке-гугенотке, которую родственники увезли в Америку, когда узнали, что он уже дважды женат. По слухам, его третья жена живет в Виргинии. Вот почему он побоялся сойти на берег – а вдруг они встретятся? Тогда ему грозит тюрьма за многоженство!
      Андре женат? Да еще на трех сразу?!
      – Я тебе не верю, – заявила Лорейн.
      – Но это правда, – со смехом заверил ее Джонни. – По-моему, на всей шхуне вы одна об этом не знали.
      Лорейн откинулась на сиденье. Глаза ее пылали гневом, губы были плотно сжаты. При воспоминании о том, как пылкий француз клялся ей в вечной любви и уговаривал выйти за него замуж, а она благосклонно внимала этим льстивым речам, ей стало стыдно.
      Путь до Йорктауна оказался длиннее, чем рассчитывала Лорейн. Путешественникам пришлось провести ночь в маленькой деревушке под названием Уильямсберг, и лишь к вечеру следующего дня они достигли реки Йорк, где сели на баржу, готовую отплыть в Йорктаун.
      Два дня, проведенные в тряской карете, дали Лорейн время подумать. Необыкновенная ночь в особняке на плантации «Веселый ручей» подарила ей надежду на будущее. При воспоминании об измене Рэйла жгучая боль по-прежнему терзала ее сердце, но теперь она думала не столько о неверном любовнике, сколько о самой себе. До сих пор она не понимала, чего хочет в жизни.
      Лорейн подняла глаза. Перед ней расстилалась широкая река, плавно катившая свои воды навстречу далекому океану. В неверном свете сумерек барашки на волнах казались розовыми. «Вот так и моя жизнь, – вдруг пришло ей на ум. – Постоянно в движении, ни минуты покоя!»
      Что в ней такого, что заставляет мужчин мгновенно загораться и почти так же быстро остывать? Бесшабашная удаль? Возможно. Несчастные жизненные обстоятельства? Почти наверняка. Никому не хочется брать в жены нищую оборванку, которую в любую минуту могут снова заставить стать прислугой!
      «А ведь больше всего на свете мне хочется выйти замуж», – с грустью призналась себе Лорейн. Она желала бы прожить всю жизнь с одним – любимым – человеком. Ей нужна Зеленая Вспышка – знак того, что она встретила настоящую любовь, перед которой все прочее меркнет. Вначале она надеялась, что такой любовью станет Филипп, потом – Рэйл. О да, с Рэйлом она могла бы быть счастлива! Но увы…
      Зато теперь она разобралась в самой себе.
      Она хотела бы встретить человека, для которого станет единственной в мире, который всю жизнь будет любить только ее.
      И никогда, ни за что, ни при каких обстоятельствах она больше не полюбит авантюриста!

Глава 24

       Йорктаун, Виргиния
      По прибытии в Йорктаун первый сюрприз подстерегал Лорейн уже в «Лебеде», гостинице, куда ей порекомендовали обратиться. Это было приземистое, побеленное известкой здание с двускатной крышей и широкими кирпичными трубами, которые, подобно гигантским лестницам, вздымались в небо по обе стороны дома. Как и большинство городских строений, «Лебедь» располагался на скале, откуда открывался великолепный вид на реку Йорк и многочисленные торговые суда в бухте.
      Войдя в общий зал, Лорейн обнаружила там маленького, похожего на птицу мужчину в зеленом сюртуке, который старался посильнее нагрузить слугу, нескладного парнишку в засаленном фартуке. У того в руках уже было два ящика, но, как видно, птицеобразный человечек желал, чтобы весь его багаж был доставлен в порт за один раз, хотя парень всячески отбивался от этого поручения, ссылаясь на то, что его ждут на кухне.
      Мужчина стоял к Лорейн спиной, и она не обратила на него внимания, тем более что к ней уже спешил хозяин гостиницы, седые волосы которого забавно контрастировали с румяными, как у ребенка, щеками.
      – Надеюсь, у вас найдутся две свободные комнаты? – спросила она, подталкивая вперед своего спутника. – Это Джонни Сирс, а меня зовут…
      – Лорейн Лондон! – воскликнул коротышка в зеленом сюртуке, оборачиваясь. – Не могу поверить, что это вы. Наконец-то!
      Лорейн удивленно воззрилась на мужчину.
      – Разве мы знакомы, сэр?
      – Вы-то вряд ли меня помните… Сложи ящики в угол, паренек, и можешь идти. Да поосторожнее, слышишь?.. А вот я видел вас в Провиденсе. Вы тогда отправляли посылку матери, а мы с вашим отцом сидели в кабачке и… Впрочем, это не важно. В общем, он сказал, что вы его дочь.
      В Провиденсе! Первым побуждением Лорейн было бежать сломя голову, но следующие слова незнакомца немного ее успокоили.
      – Конечно, с тех пор вы несколько… округлились, но ваше милое личико, раз увидев, забыть нельзя. Любезный, принеси, пожалуйста, сидра – нам с мисс Лондон есть о чем потолковать. Этот мальчик – ваш родственник?
      – Нет, – честно призналась Лорейн.
      – Прекрасно! Послушай, парень… – Это относилось к слуге в засаленном фартуке, который все еще возился с ящиками. – Когда закончишь, отведи мальчишку на кухню и угости сидром. Наш разговор с мисс Лондон не предназначен для посторонних ушей.
      Удивленный Джонни молча последовал за слугой, а не менее удивленную Лорейн человечек ухватил за рукав и поволок в дальний конец зала. Удостоверившись, что их никто не подслушивает, мужчина водрузил на трехногий стол небольшой кожаный сундучок и с сияющим видом воззрился на ничего не понимающую девушку.
      – Я не хочу, чтобы кто-нибудь услышал то, что я сейчас скажу, – сообщил он, придвигаясь ближе. – Мисс Лондон, я разыскиваю вас уже несколько лет. Моя фамилия Николлс, Бенджамин Николлс. Ваш отец поручил мне…
      Наконец-то Лорейн догадалась, что перед ней человек, которого Джонас Лондон много лет назад попросил сопровождать в Китай партию женьшеня, – рискованное предприятие, стоившее Араминте жизни!
      В комнате воцарилось молчание.
      – Вам удалось продать женьшень? – спросила Лорейн, поднося к губам кружку с сидром.
      Николлс радостно кивнул:
      – В том-то и дело! Причем за такую сумму, что вам и не снилось… – Он наклонился еще ниже и еле слышно прошептал: – Сто тысяч фунтов.
      Лорейн чуть не поперхнулась.
      – Но это целое состояние!
      Николлс снова кивнул.
      – Когда я возвратился в Род-Айленд и узнал, что ваши родители умерли, я счел своим долгом вас разыскать. Поиски эти были долгими и тщетными, пока я не встретил капитана Брайди. Он-то и поведал мне, что недавно видел вас на Бермудах и что вы собираетесь в Виргинию. Мисс Лондон, насколько мне известно, вы являетесь единственной наследницей вашего отца. Деньги в виде золотых монет находятся на «Матильде». На этом корабле я намереваюсь отправиться на Барбадос. Даже капитан судна не знает, что везет такую баснословную сумму. Деньги, разумеется, ваши, но… – Николлс украдкой оглянулся, чтобы удостовериться, что их никто не подслушивает, и продолжал: – Но я бы не советовал оставлять их в Виргинии. Сейчас здесь неспокойно. Поговаривают, что после окончания восстания крупные суммы могут подвергнуться конфискации. Будучи новичком в этих местах, вы рискуете обзавестись сомнительными друзьями и в результате потеряете все.
      «Сомнительными друзьями я уже обзавелась», – с горечью подумала Лорейн.
      – Что же вы мне посоветуете, мистер Николлс? – спросила сбитая с толку девушка.
      – Я бы предложил воспользоваться ими там, где они дадут хорошую прибыль, – скажем, на одном из островов. Ходят слухи, что на Барбадосе можно быстро разбогатеть. Как вы слышали, я сам туда направляюсь. Мой корабль отплывает завтра.
      Барбадос… Он может стать началом новой, необыкновенной жизни. Лорейн закрыла глаза, и ей представилась восхитительная картина – она едет в собственной карете, держа над головой изящный кружевной зонтик. Экипаж сворачивает на аллею, и перед ней возникает роскошный особняк, разумеется, ее собственный.
      – Мистер Николлс… – нерешительно произнесла Лорейн, глядя на своего собеседника. Что он за человек? Умен, проницателен – несомненно. И достаточно честен, раз не поленился объехать полсвета, чтобы вручить ей золото, которое могло бы сделать его сказочно богатым. – Не хотели бы вы стать моим управляющим, купить подходящую плантацию на Барбадосе, обязательно на море и с большим красивым домом, и взять на себя заботу о моих делах, пока я сама туда не приеду?
      – Пока сами не приедете? – удивленно повторил Николлс.
      Лорейн задумчиво барабанила пальцами по столу. Сначала ей нужно выкупить у Оддсбада контракт и лишь потом начинать новую жизнь.
      – Вам известны причины моего отъезда из Род-Айленда?
      – Любовная ссора, – произнес он небрежно. – Ну и намучились мы, пока вас искали! Мне сказали, что отец оставил вас у Оддсбадов. Представьте мое потрясение, когда я узнал, что они оба погибли, а таверна сгорела дотла!..
      Николлс сокрушенно покачал головой.
      Лорейн начала лихорадочно соображать. Значит, Оддсбадов нет в живых. А если «Проворная лошадка» сгорела, то пламя сожрало и злополучный контракт… Итак, она свободна и может ехать куда хочет!
      Только сейчас до нее дошло, что Николлс почему-то употребил слово «мы».
      – С вами был еще кто-то? – спросила она.
      – Молодой Дедуинтон, разумеется.
      – Филипп? – ахнула Лорейн.
      – Кто, кроме жениха, пустится в подобные поиски? – Николлс шутливо подмигнул.
      – Но где же он? – оглядываясь, спросила она.
      – Все еще ищет вас. Мы с ним прикинули, что вы скорее всего живете где-нибудь на побережье. Я расспрашивал о вас, посылая гонцов вплоть до водопадов на реке Джеймс, а Дедуинтон отправился на восточный берег, так как нам стало известно, что губернатор и все население Джеймстауна переместилось туда. Не огорчайтесь, милочка! – добавил добрый старик, похлопывая Лорейн по руке. – Ваш нареченный вернется через денек-другой.
      Филипп – здесь! И ищет ее! Похоже, весь мир сошел с ума, и Лорейн начала опасаться за собственный рассудок.
      Неожиданно ей пришло в голову, что интерес Филиппа легко объяснить. Романтика тут ни при чем. Теперь она – богатая наследница, и молодой человек пустился вдогонку за деньгами, а не за утраченной любовью! Лорейн вспыхнула от негодования. Как бы ей хотелось сбить с молодчика спесь!
      – Вы уверены, что Филипп вернется так скоро? – уточнила она.
      – Ну, самое позднее – через три дня, поскольку именно через три дня в Род-Айленд отправляется «Ящерица» – судно, на котором мы сюда прибыли. Молодой человек заранее купил обратный билет.
      – А он знает, что я теперь богата?
      – И да, и нет, – усмехнулся Николлс. – Я сказал, что везу вам тысячу фунтов. Что касается всей суммы, полагаю, вы предпочтете сами сообщить ему о ней.
      Тысяча фунтов… Деньги, конечно, немалые, но вряд ли Филипп пустился бы в путь ради такой суммы. Теперь дело представилось Лорейн в ином свете.
      – Скажите, мистер Николлс, Филипп намеревался отправиться на юг до того, как вы прибыли в Род-Айленд?
      – Нет, мы покупали билеты вместе, после того как узнали от капитана Брайди, где вас искать.
      Итак, Филипп явно не торопился. У Лорейн на языке вертелась еще тысяча вопросов, но она благоразумно сдержалась.
      План созрел в мгновение ока.
      – Я последую за вами на Барбадос на ближайшем же судне, – решительно заявила она. – Только, если можно, оставьте мне немного денег на проезд и карманные расходы. И еще… – Она смутилась. – Всю жизнь я прожила в бедности. Теперь же, когда мои денежные обстоятельства изменились, я, вероятно, смогу войти в круг самых знатных, образованных и зажиточных жителей Барбадоса. Не могли бы вы не распространяться о моем прошлом? Скажем, представить меня никому не известной богатой наследницей, чьими делами вам поручили заниматься лондонские адвокаты?..
      Старичок подмигнул.
      – Можете на меня положиться. По правде говоря… – Он смущенно кашлянул. За время путешествия Филипп произвел на Николлса не слишком благоприятное впечатление, и честный старик посчитал себя не вправе скрывать подобное обстоятельство. – Я нарочно сказал молодому Дедуинтону, что ваше наследство исчисляется всего тысячей фунтов. Не советую и вам посвящать его во все подробности. Так будет лучше!
      – Но почему? – удивилась Лорейн.
      Николлс заерзал на стуле.
      – Плоховато он разбирается в делах. Еще в Род-Айленде он заключил несколько весьма сомнительных сделок на покупку земли. Впрочем, в качестве вашего супруга он станет единовластным хозяином всего наследства, вернее, той его части, которую вы ему доверите!
      – Пока что Филипп моими деньгами не распоряжается! – упрямо вздернув подбородок, напомнила Лорейн. – И плантацию я собираюсь купить на свое имя… А что, если нам испытать его, мистер Николлс? Окажите мне услугу – напишите ему записку и объясните, что в качестве моего мужа он будет обязан оплатить все мои долги, даже те, что сделаны до свадьбы.
      В проницательных глазах дельца зажегся лукавый огонек.
      – Вы хотите заставить молодого человека поверить, что задолжали больше, чем тысячу?
      – Совершенно верно.
      – Прекрасный план! – одобрил Николлс. – Это вынудит парня обнаружить свои истинные намерения. Я сейчас же напишу Филиппу. Кажется, мне начинает нравиться роль вашего управляющего, мисс Лондон!
      На следующий день Николлс уехал. Лорейн была рада, что осталась. О, она сумеет отомстить неверному любовнику! Ее глаза грозно блеснули, когда она представила, как запустит когти в Филиппа. Скорей бы наступило завтра!
      Завтра наступило, однако Дедуинтон не появился.
      После завтрака Лорейн решила прогуляться. Стоя на вершине утеса, она любовалась кораблями, стоявшими на якоре в порту. На одном из них Филипп прибыл в Йорктаун и на нем же намеревается завтра вечером отплыть в Род-Айленд. Интересно, на каком? Она спросила проходившего мимо мужчину, которое из судов называется «Ящерицей», и тот указал на небольшую двухмачтовую шхуну.
      Лорейн долго ее разглядывала. Когда-то одна мысль о том, что за ней приехал Филипп Дедуинтон, преисполнила бы ее восторгом. А сейчас она сама удивлялась своему равнодушию. Бросив последний взгляд на «Ящерицу», Лорейн решила возвратиться в город. В воздухе уже чувствовалась осень. Скоро листья изменят свой цвет и начнут опадать. Это будет великолепное зрелище – каскад алых, золотисто-желтых и бурых листьев на фоне красных труб и белых домиков, которые словно стадо овец взбирались до середины городских холмов. Вокруг них располагались ухоженные садики, в которых кое-где еще цвели розы.
      Приятное местечко! В таком городке она когда-то мечтала поселиться с Рэйлом, растить его детей, наполнить его жизнь покоем и счастьем… При мысли о том, что этому не суждено сбыться, у Лорейн заныло сердце.
      Понурив голову, она побрела обратно в гостиницу, машинально съела обед и вдруг отчаянно пожалела, что не уехала вместе с Николлсом. По крайней мере теперь ее не терзали бы мысли о неверном шотландце! Вчера она была одержима единственным желанием – отомстить Филиппу, но почему-то сегодня мысль о мести уже не доставляла такого удовольствия.
      К вечеру она начала жалеть и о соглашении, которое заключила с Джонни Сирсом.
      – Хозяин говорит, что вы получили наследство! – возбужденно выпалил паренек, вбегая в комнату Лорейн.
      – Ну да. Что-то около тысячи фунтов, – небрежно подтвердила она.
      Она попросила Джонни исполнить одну ее деликатную просьбу, а в ответ пообещала дать немного денег, чтобы он смог посмотреть петушиные бои. Джонни не заставил себя долго упрашивать.
      Лорейн провела беспокойную ночь – ей мешали уснуть мысли о Рэйле, однако наутро встала с ясной головой. К черту Филиппа! В йорктаунской бухте находится судно из Бристоля, которое скоро отправится на Ямайку. На нем-то она и уедет. Перебраться с Ямайки на Барбадос не составит труда.
      Приняв решение, Лорейн повеселела. Она долго прихорашивалась перед зеркалом, потом позавтракала и направилась в порт, чтобы договориться о своем отъезде с капитаном судна.
      Возвратившись в гостиницу, Лорейн приняла горячую ванну и поспала пару часов, затем торопливо оделась, намереваясь спуститься вниз. Только сейчас она почувствовала, что проголодалась.
      Приподняв подол розовой юбки, она сбежала по ступеням… и от неожиданности резко остановилась. Перед ней стоял Филипп Дедуинтон, такой же красивый и импозантный, каким был в Род-Айленде. Густые каштановые волосы обрамляли загорелое лицо, а темные глаза с улыбкой смотрели на девушку.
      – Лорейн!
      Он шагнул вперед, нетерпеливо обхватил ее за плечи, потом слегка отодвинул от себя, как бы желая удостовериться, что это в самом деле его бывшая возлюбленная, и снова прижал к груди.
      Лорейн оказалась не готова к такому приему. Она попыталась высвободиться, чувствуя, как гулко колотится сердце.
      – Я две недели колесил по всему Аккомаку! – воскликнул молодой человек. – А вернувшись, узнал от хозяина, что все это время ты провела в его гостинице!
      Итак, Хиггинс с блеском сыграл свою роль, но теперь эта ложь показалась ненужной. Сейчас она выложит Филиппу правду – и прогонит навсегда.
      – Нет, Филипп, я… – начала она.
      Полагая, что «нет» означает, что он должен перестать ее обнимать, Дедуинтон послушно разжал руки.
      – Пойдем скорее! – нетерпеливо воскликнул он. – Я приказал подать обед в отдельную комнату. Там мы сможем спокойно поговорить. «Ящерица» отплывает завтра на рассвете.
      С этими словами молодой человек взял Лорейн за руку и повел в небольшую уютную столовую, где обычно обедали те, кто желал уединения.
      На столе, покрытом белой льняной скатертью, уже стояли два прибора. Как только молодые люди уселись, улыбающаяся служанка внесла громадное блюдо с жареной дичью. Пока она хлопотала, Филипп не проронил ни слова, однако не спускал глаз с Лорейн. Но вот дверь за служанкой захлопнулась. Молодой человек схватил Лорейн за руку и с чувством проговорил:
      – Я очень дурно обошелся с тобой…
      – И в самом деле дурно, – не стала отрицать она.
      – Я вернулся в «Проворную лошадку» на следующее же утро, везде искал тебя. Хотел попросить прощения…
      – Я прощаю тебя, Филипп, – холодно произнесла Лорейн, отдергивая руку. – Может быть, приступим к еде? Корабль ведь ждать не будет.
      – Я вижу, что ты все еще меня не простила, – сказал Дедуинтон, уязвленный ее тоном.
      – А ты ждал, что прощу? – с вызовом спросила она.
      – Да нет, пожалуй. Но все же надеялся… Я все время думал о тебе, Лорейн. Твое лицо стояло у меня перед глазами…
      – Возможно – за исключением тех минут, когда ты думал о Лавинии Тодд и когда у тебя перед глазами стояло ее лицо.
      – Как ты можешь так говорить? – воскликнул оскорбленный Филипп.
      – Да очень просто. – Она пожала плечами. – Я намеревалась многое сказать тебе, но сейчас мне вдруг расхотелось. Перейдем к делу. Как я понимаю, Николлс рассказал тебе о моем наследстве?
      – Да. Надеюсь, ты не думаешь, что я искал тебя из-за каких-то жалких денег?
      – А что еще я могла подумать, если ты бросился за мной вдогонку, как только узнал о тысяче фунтов?
      – Это неправда! Я искал тебя и до этого, просто с ног сбился! И только повстречав капитана Брайди, узнал, где ты находишься…
      – А тут очень кстати объявился мистер Николлс, и вы принялись искать меня вдвоем.
      – Ну да! – как ни в чем не бывало подтвердил Филипп.
      – Хозяин не сказал тебе, чем я занимаюсь? – спросила Лорейн, принимаясь за еду. – Играю в карты на деньги.
      – Сказал, – нехотя буркнул он.
      Лорейн усмехнулась. Хиггинс ее не подвел!
      – Расскажи, как возник пожар в «Проворной лошадке»? – попросила она. – Миссис Оддсбад всегда неосторожно обращалась с огнем. Муж постоянно журил ее за это, но она…
      Филипп округлил глаза.
      – Так ты ничего не знаешь? От поселка ничего не осталось. В одну ночь индейцы выжгли все.
      – Не может быть! – ахнула Лорейн.
      – Сгорела не только таверна, но и другие дома. Вскоре после твоего отъезда «король Филипп» развязал настоящую войну. Тебе повезло, что ты вовремя улизнула! Основной удар туземцы нанесли в воскресенье, когда люди возвращались из церкви. Были убиты все Маколди, семейство Пейнов, Мэри Уикхем, Мэтью Стокс… Всех не перечислишь. Пока несчастье не коснулось Провиденса, однако большая часть Новой Англии объята пожаром войны. И конца ей не видно…
      Услышав эти страшные известия, Лорейн невольно содрогнулась.
      – А твои родственники? – со страхом спросила она.
      – Погибли. Все до единого. Наш дом сгорел дотла вместе с надворными постройками. Урожай погиб. Скотина разбежалась. Я сам уцелел лишь потому, что в тот злополучный день отправился искать место для нашего будущего домика.
      Последняя фраза была явной ложью, и Лорейн это почувствовала. Теперь стало ясно, для чего Филиппу деньги. Лишившись крова, скота и зерна, он прельстился тысячей фунтов, которая позволила бы ему поправить положение, а заодно заняться земельными спекуляциями…
      Беседу молодых людей прервал Хиггинс.
      – Извините, я забыл передать вам записку от мистера Николлса, – сказал он, протягивая Филиппу сложенную вчетверо бумагу.
      Все шло по плану, придуманному Лорейн. Что и говорить, Хиггинс проявил себя незаурядным актером!
      Филипп прочел записку, и лицо его омрачилось.
      – Что это значит? Николлс предупреждает, что мне придется отвечать за твои долги… Ты не знаешь, что он имеет в виду?
      – Не обращай внимания. Как ты знаешь, я увлекаюсь карточной игрой, а подобная профессия предполагает взлеты и падения.
      – Прошу тебя, выражайся яснее! Неужели за две недели ты промотала все свое наследство? Этого не может быть!
      – Не понимаю, почему ты так расстроился, – с невинным видом изрекла Лорейн. – Мои долги тебя не касаются.
      – Все, что касается тебя, касается и меня, – веско произнес молодой человек.
      В этот момент на пороге появился Джонни Сирс.
      – Там внизу джентльмен, с которым вы давеча играли, – шепотом сообщил он. – Говорит, что за вами еще пятьдесят фунтов.
      – О Боже! – в притворном испуге воскликнула Лорейн. – А ты не мог бы от него отделаться, дружочек? Скажи, что я уехала в Аккомак или еще куда-нибудь…
      – Попытаюсь, – кивнул Джонни.
      Филипп побледнел.
      – Так это правда? Ты действительно спустила в карты все свое наследство?
      – И даже вышла за рамки этой суммы, – подтвердила она. – Но это временная неудача, уверяю тебя! Жизнь картежника не всегда течет гладко. К сожалению, удача от меня отвернулась…
      – Значит, денег у тебя нет?! – не веря своим ушам, воскликнул Филипп.
      – К несчастью, нет, – подтвердила Лорейн. – И это все меняет между нами, не так ли?
      – Это меняет только одно, – процедил он. – Я не могу жениться на тебе сейчас…
      Он вдруг размахнулся и изо всех сил стукнул Лорейн по лицу. Удар был таким мощным, что она упала бы, если бы Филипп не подхватил ее. Хрупкая фигурка в шелковом розовом платье безвольно поникла в его объятиях.
      Раздумывать было некогда. Даже если пареньку удалось избавиться от одного обманутого игрока, кто знает, скольким еще Лорейн задолжала? Да и хозяин вряд ли выпустит его из гостиницы. Разве что…
      Словно по наитию, Филипп вытащил фляжку с бренди, щедро окропил лицо и волосы Лорейн, потом налил немного бренди в ложбинку между грудями, удостоверившись, что влага пропитала корсаж. Довольно ухмыльнувшись, негодяй подхватил на руки свою безжизненную ношу, от которой за версту несло алкоголем, и постарался сделать так, чтобы левая щека девушки, покрасневшая от удара, прижалась к его груди.
      – Мне надо торопиться, чтобы успеть на корабль, – озабоченно сообщил он хозяину, спустившись вниз.
      – А что случилось?
      – Видите ли, моя подруга, к несчастью, пьет запоем. Поэтому мы и поссорились, – понизив голос, объяснил Филипп.
      От Лорейн и в самом деле так разило бренди, что Хиггинс легко поверил в эту небылицу.
      – Надеюсь, у вас нет к нам претензий? – продолжил молодой человек. – За жилье и ужин я заплатил заранее…
      В этот момент из кухни донесся звук падающего тела, а затем громкие крики. Дверь распахнулась, и в щель просунулось чье-то испуганное лицо.
      – Мег и кухарка снова сцепились! Пойдемте скорее, хозяин! Надо их разнять…
      Изрыгая проклятия, Хиггинс устремился на кухню. Когда он вернулся, Филиппа в гостинице уже не было.

Глава 25

       На борту «Ящерицы»
      Лорейн проснулась от боли в скуле и долго не могла понять, где находится. Под ней был тощий тюфяк, а над головой висела тусклая корабельная лампа.
      Она огляделась. Вначале ей показалось, что она каким-то чудом очутилась на «Красотке», и лишь потом заметила, что вместе с ней в каюте находится еще с полдюжины женщин.
      – Где я? – спросила девушка, морщась от боли.
      Толстуха, стоявшая к ней ближе всех, резко обернулась:
      – С пьянчужками вроде тебя порядочные леди не разговаривают!
      – Что?! – не веря своим ушам, воскликнула Лорейн. – Да я в жизни не напивалась! Ответьте, прошу вас, как называется этот корабль?
      – Не обращай на нее внимания, Полли, – посоветовала толстой даме ее подруга, худышка в платье из коричневой тафты.
      Только сейчас Лорейн заметила, что спала в одежде.
      – Ты на «Ящерице», девочка, – раздался спокойный голос из угла. – Мы плывем в Род-Айленд.
      Теперь Лорейн вспомнила, что произошло вчера вечером. Значит, этот подлец Филипп увез ее с собой? Она чуть не задохнулась от гнева.
      – Меня похитили! – вскричала несчастная.
      Это известие было встречено издевательским смехом обеих дам, которые и не подумали помочь Лорейн, когда та, спотыкаясь, пыталась выбраться на палубу. В конце концов ей это удалось. Она огляделась. Над головой трепыхались белые паруса, а вокруг, насколько хватало глаз, простирался безбрежный океан.
      – Где капитан? – воскликнула Лорейн, обводя судно безумным взглядом. – Он должен немедленно высадить меня на берег!
      Появление на палубе столь странной особы вызвало смятение среди пассажиров, которые начали собираться вокруг Лорейн.
      – Говорю вам, меня похитили!
      Неожиданно в толпе возник Филипп. Оттирая взволнованных путешественников, он наконец добрался до Лорейн и схватил ее за руку.
      – Что ты им наговорила?
      – Я сказала правду! – сердито закричала она, пытаясь высвободиться. – Вчера ты силой увез меня из Йорктауна!
      За спиной Филиппа появился невысокий, крепко сбитый мужчина с бородой.
      – Что здесь происходит? – спросил он густым басом.
      Филипп обернулся, не выпуская Лорейн.
      – Это дело касается только меня и моей служанки, капитан, – произнес он раздраженно.
      – Я не его служанка! – запротестовала та, почувствовав в капитане союзника. – Он лжет!
      – Вчера вы утверждали, что эта девушка – ваша невеста и что она выпила лишнего, празднуя ваш приезд. Теперь же говорите, что она – ваша служанка. Которой из двух историй я должен верить?
      – Обеим! Ни одной! – хором воскликнули спорящие.
      – Я докажу правдивость своих слов! – с пафосом провозгласил Дедуинтон и, порывшись в карманах, извлек на свет сложенную вчетверо бумагу. – Вот контракт, переданный мне прежним хозяином девушки, неким Оддсбадом. Все подписи на месте.
      Он торжественно протянул документ капитану.
      Тот внимательно прочел его, затем поднял глаза на Филиппа.
      – Кажется, все в порядке, – со вздохом признал он.
      – Этого не может быть! – воскликнула Лорейн. – Оддсбад клялся, что ни за что меня не продаст!
      А вот этого говорить не следовало. Из ее слов вытекало, что она все-таки была служанкой. Хор сочувственных голосов, еще недавно поддерживавший юную красавицу, быстро смолк. Замечание Лорейн вызвало презрительную улыбку на лице Филиппа.
      – И все же он тебя продал – после того, как ты сбежала, – с издевкой произнес молодой человек. – Тогда-то я и отправился на поиски.
      Лорейн попыталась спасти положение.
      – Я могу выкупить свой контракт! За время, которое мне осталось быть в услужении, я заплачу золотом!
      Капитан задумчиво почесал бороду. Случалось, что мужчина, вознамерившийся жениться на служанке, выкупал ее контракт, но то, что предлагала юная незнакомка, не вписывалось ни в какие правила.
      – А у вас есть золото? – спросил он.
      – Нет, но я достану!
      – Девица лжет, – хладнокровно вмешался Дедуинтон. – Она действительно получила небольшое наследство, но успела не только промотать деньги, но и наделать долгов. Когда мы встретились, она как раз пыталась удрать от кредиторов. Если бы не я, сидеть ей сейчас в долговой тюрьме!
      – Не могла же бедняжка голодать и спать под забором! Еда и кров стоят недешево, – послышался ласковый женский голос, и Лорейн узнала в говорившей даму, которая недавно ответила на ее вопрос относительно «Ящерицы».
      Филипп обернулся.
      – К вашему сведению, это были карточные долги. Подумать только, просадить в карты целое состояние!
      – Неправда! – вскричала Лорейн. – Я выдумала эту историю, чтобы отомстить ему. В Род-Айленде он дурно обошелся со мной…
      Окончить фразу не удалось – Филипп отвесил ей звонкую затрещину.
      – Мерзкая лгунья! Сейчас ты у меня отведаешь кнута!
      – На моем судне не принято бить женщин, – громоподобным басом вмешался капитан. – Вас, кажется, зовут мисс Лондон? Именно это имя значится в контракте.
      – Да, сэр, – прошептала Лорейн.
      – Так вот, мисс Лондон, с вами будут обращаться так же, как с остальными пассажирами. Спать вы будете в женской каюте, а когда вздумаете подняться на палубу, я гарантирую, что к вам отнесутся с должным уважением. – Обернувшись к Филиппу, капитан добавил с плохо сдерживаемой яростью: – Подозреваю, молодой человек, что вы ведете нечестную игру. Должен предупредить – если это так, вы предстанете перед властями, как только мы достигнем Провиденса.
      Дедуинтон побледнел. Он понимал, что с капитаном шутки плохи. Не найдя достойного ответа, молодой человек поспешил убраться восвояси.
      Толпа пассажиров, еще недавно плотным кольцом окружавшая Лорейн, быстро растаяла. Остался лишь капитан. Глядя на девушку, он задумчиво крутил ус.
      – У вас действительно достаточно золота, чтобы откупиться от этого человека? – напрямик спросил он. Лорейн со вздохом кивнула. – Кстати, кем он вам доводится?
      – Когда-то был всем, – призналась она, – теперь никто. Он стал искать меня, услышав про наследство. А когда узнал, что денег нет, ударил так, что я потеряла сознание, и привез сюда…
      – Но от вас сильно пахло бренди, – мрачно напомнил капитан. – Ваш спутник сказал, что вы слишком бурно отпраздновали встречу.
      – Еще одна ложь! Он нарочно облил меня!
      – Что и говорить, история запутанная. До прибытия в Род-Айленд нам вряд ли удастся ее прояснить. А пока, как я и обещал, с вами будут обращаться так же, как с другими пассажирами.
      Однако женская половина обитателей «Ящерицы» придерживалась иного мнения. Дамы решили, что все и так ясно, и дружно отвернулись от Лорейн.
      Страдая от того, что с ней обращаются, как с прокаженной, Лорейн старалась больше бывать на палубе. Время тянулось нестерпимо медленно. «Ящерица» вяло барахталась на волнах, а когда ветер стихал, казалось, и вовсе останавливалась. В плохую погоду пассажиры обычно сидели по своим каютам. Так продолжалось два дня. На третий небо прояснилось, и все радостно высыпали на палубу. Филипп вышел вместе со всеми и обнаружил, что Лорейн уже здесь. Увидев своего мучителя, она демонстративно повернулась к нему спиной. Дедуинтону это не понравилось.
      – Ты – моя служанка. Как ты смеешь показывать мне спину?
      – Я всегда буду так поступать. Ты мне противен!
      Взбешенный этой дерзостью, молодой человек занес руку, чтобы ударить Лорейн, но тут вмешался капитан. Он предупредил драчуна, что если тот посмеет прикоснуться к девушке хоть пальцем, остаток пути ему придется проделать в кандалах.
      – Ты околдовала его, – злобно прошипел Филипп.
      – Если я колдунья, то ты – дьявол! – сверкая глазами, парировала она. – Отпусти меня, и я найду деньги, чтобы от тебя откупиться!
      – Представляю, как ты их найдешь – продавая свои прелести направо и налево! – насмешливо отозвался он.
      Побледнев от такого оскорбления, Лорейн бросилась на обидчика с кулаками, но Филипп успел перехватить ее руку.
      – Не вздумай звать на помощь, иначе пожалеешь! Не забывай, что отныне я твой хозяин!
      «Как я могла любить такого мерзавца?» – с тоской подумала Лорейн.
      – По крайней мере на этой шхуне ты мне не хозяин! А возможно, никогда им не будешь!
      С этими словами Лорейн поспешила к капитану.
      – Я бы рад помочь вам, мисс, – признался тот, – но ведь бумаги в порядке… А раз Дедуинтон действительно купил вас, я ничего не могу поделать.
      – Даже если они поддельные, доказать это невозможно, – с горечью сказала Лорейн. – Мой прежний хозяин погиб от рук индейцев.
      – Тогда вам остается только одно – по возможности не ссориться с этим парнем. А впрочем, есть еще один выход… – Он подмигнул собеседнице: – Найдите кого-нибудь, кто выкупит вас у Дедуинтона.
      «Мне казалось, что я уже нашла такого человека, – печально подумала Лорейн. – Рэйла Камерона…» От этой мысли ее настроение окончательно испортилось.
 
      Осень предстала перед путешественниками во всем великолепии, когда шхуна «Ящерица», достигнув берегов Новой Англии, вошла в залив Наррагансетт. От обилия красок рябило в глазах. Малиновые листья соседствовали с алыми и желтовато-коричневыми, среди которых попадались лимонно-желтые и золотистые. С моря Род-Айленд казался настоящей землей обетованной…
      К сожалению, только казался. «Ящерица» подошла ближе, и взору открылась душераздирающая картина – голая земля с торчащими кое-где остовами труб. Это было все, что осталось от домов.
      – Индейцы сожгли Провиденс! – раздался пронзительный женский крик.
      – Похоже, что так, – угрюмо согласился капитан. – Рано или поздно это должно было случиться.
      Уцепившись за поручень, Филипп вглядывался в берег.
      – Проклятие! – вскричал он голосом, похожим на рыдание: на месте винокуренного завода, принадлежавшего отцу Лавинии Тодд, остались одни руины.
      Лорейн не могла отказать себе в удовольствии поиздеваться над Филиппом.
      – Кажется, приданое Лавинии изрядно уменьшилось, – произнесла она фальшиво-сочувственным тоном.
      Дедуинтон резко обернулся.
      – Попридержи язык, а не то я свяжу тебя, как курицу, и суну в рот кляп!
      Он выполнил свою угрозу: на землю Род-Айленда Лорейн ступила в сопровождении своего мучителя, который одной рукой крепко держал ее за локоть, а в другой сжимал длинную веревку. Как только они покинули «Ящерицу», Дедуинтон демонстративно связал ей руки.
      Кучка людей на пристани наблюдала это постыдное зрелище, и, к счастью, только они были его свидетелями. Провиденс, некогда процветающий город, являл собой картину полного опустошения. Многочисленные постройки лежали в развалинах, лишь кое-где высились обгоревшие остовы труб – молчаливое свидетельство того, что еще недавно здесь обитали люди. Правда, места пожаров были в основном очищены от обломков, и на некоторых даже началось новое строительство, но Лорейн, потрясенная увиденным, этого не замечала. Она осознавала только одно – Провиденса в прежнем виде больше не существует.
      С уст тех, кто сошел на пристань, срывались не только стоны, но и недоуменные вопросы. Как такое могло случиться?
      Война, которая в июне вихрем пронеслась по Массачусетсу и Коннектикуту, в конце концов добралась и до нейтрального Род-Айленда. Его жители даже не удосужились выставить ополчение. В конце концов, рассуждали они, свою землю они давно выкупили у индейцев. Не станут же те бесчинствовать там, где к ним всегда относились дружелюбно! Особую приязнь к туземцам демонстрировал губернатор Роджер Уильямс: даже выучил их язык. Однако это не повлияло на судьбу Провиденса – город был сожжен дотла. Пострадала и губернаторская резиденция…
      Путы надежно стягивали запястья Лорейн. От них тянулась длинная веревка. Филипп сошел с пристани и зашагал по Портовой улице, таща за собой Лорейн, словно собаку на привязи. Прохожие провожали их изумленными взглядами, но ей было уже все равно. Ее беспокоило только одно – как бы не упасть. Молодой человек вдруг развил такую скорость, что Лорейн с трудом поспевала за ним.
      – Куда ты меня тащишь? – задыхаясь, спросила она. – До фермы твоих родителей далеко. Ты что, намерен добираться туда пешком?
      – Теперь это моя ферма, – не оборачиваясь, бросил Филипп, – но от нее ничего не осталось. Я надеялся, что мне удастся ее восстановить…
      «На мои деньги», – с горечью подумала Лорейн.
      Чтобы не отстать от Дедуинтона, Лорейн приходилось почти бежать. Вокруг, насколько хватало глаз, простирались обгоревшие трубы, похожие на горестно вздернутые руки. Участки земли, которые еще недавно были ухоженными огородами и садами, лежали в запустении. В какой-то момент Лорейн догадалась, куда они направляются, – к дому Лавинии Тодд.
      Они свернули в переулок, и от неожиданности она остановилась. «Ей всегда везло», – с горечью подумала девушка. Весь Род-Айленд превратился в огромное пепелище, однако дом ее соперницы остался цел и невредим.
      Добротное каменное строение располагалось среди величественных кленов. Дом поражал своим помпезным фасадом, который венчал фронтон – настоящее архитектурное чудо. Даже столь обыденная деталь, как дымовая труба, несла на себе отпечаток оригинальности – ее украшали пилястры. Хотя Лорейн ни разу не удостоилась чести присутствовать на знаменитых вечеринках, которые давались здесь с большим размахом, она много слышала и о них, и о самом доме.
      Знаменитый особняк. Роскошное обиталище Элиейзера Тодда и его семейства…
      При появлении парочки дверь распахнулась, и на пороге появилась Лавиния Тодд в лиловом люстриновом платье и туго накрахмаленном фартуке из белого батиста.
      – Какое счастье, что ты вернулся, Филипп! – воскликнула она и упала в его объятия.
      Не выпуская веревки, он обнял Лавинию.
      – Я так по тебе соскучился! – признался он.
      Эта патетическая сцена вызвала невольную усмешку на губах Лорейн, а уже через несколько минут ее силой поволокли туда, где она много раз мечтала побывать, но по собственной воле. Интерьер дома не уступал его внешнему виду. Стены были обшиты дубовыми панелями, края которых венчали изящные завитки. Над мебелью, выполненной из местных пород дерева, явно трудились умелые руки. Пол устилали дорогие ковры ручной работы. Как ни странно, никого из членов семейства Тодд поблизости не наблюдалось.
      Мисс Тодд, обрадованная неожиданным появлением возлюбленного, не сразу обратила внимание на то, что он пришел не один.
      – Что это значит? – спросила она, заметив соперницу. – Почему она здесь?
      – Представь себе, – насмешливо отозвалась Лорейн, – Филипп так меня обожает, что обошел полсвета, лишь бы отыскать свою любимую! И даже для верности привязал веревкой, чтобы я не сбежала…
      Услышав эти дерзкие слова, Лавиния побелела. На взгляд Лорейн, за последнее время внешность соперницы изменилась к худшему: некогда роскошные густые волосы утратили свой блеск, щеки ввалились. Лишь карие глаза, как и прежде, сверкали неукротимой яростью.
      – Попридержи язык, не то отведаешь кнута! – обрушился на насмешницу Филипп.
      – И все-таки для чего ты привел ее сюда? – настаивала Лавиния.
      И снова Лорейн опередила молодого человека:
      – Я же говорю – Филипп настолько потерял голову от любви, что выкупил у Оддсбада мой контракт. А потом поехал на юг, чтобы…
      Докончить фразу ей не удалось – взбешенный Дедуинтон с такой силой рванул веревку, что девушка рухнула на пол.
      – Хватит врать, мерзавка! – прорычал он, со злобой пиная распростертое тело, и, обернувшись к невесте, принялся сбивчиво объяснять: – Дело в том, что Оддсбад проиграл мне значительную сумму. Не имея наличности, он упросил меня взять контракт Лорейн в качестве векселя. Потом, как ты знаешь, его убили, а бумага осталась у меня. Теперь Лорейн стала моей собственностью, а поскольку она сбежала, мне ничего не оставалось, как начать ее разыскивать.
      – Но почему, найдя, ты ее не продал? – возмущенно вскричала Лавиния. – В доме полно народу – соседи, оставшиеся без крова, хлынули к нам, как саранча! Целыми днями они бродят по пепелищу, надеясь отыскать хоть что-нибудь из домашнего скарба, но к вечеру вернутся. Что они подумают, увидев тебя и эту девицу? Ты не должен был приводить ее, Филипп! Ну зачем ты это сделал?..
      «Интересно, как негодяй вывернется на этот раз?» – подумала Лорейн.
      – Лавиния! – патетически воскликнул он, беря невесту за руку. – Мой дом разрушен. У меня не осталось ничего, кроме голой земли. Я обязательно построю для нас новое жилище – с помощью твоего приданого, – но больше мне нечего тебе предложить… Вот я и подумал – пусть эта девушка будет моим свадебным подарком. Разве ты не мечтала об этом – иметь в услужении не глупую деревенскую простушку, которая двух слов связать не может, а настоящую горничную, обученную тому, как прислуживать знатной госпоже? Мы ведь с тобой хотели жить шикарно. Неужели ты не помнишь?
      «До чего же он речист!» – не могла не восхититься Лорейн.
      Взор Лавинии потеплел.
      – А вдруг мне захочется ее продать? – на всякий случай спросила она.
      – Со временем мы так и сделаем, – лениво отозвался жених. – А пока поучи-ка ее покорности – с помощью кнута, если пожелаешь.
      Лорейн в ужасе закрыла глаза.

Глава 26

       Дом Тоддов в окрестностях Провиденса, Род-Айленд
       Октябрь
      Лорейн еще лежала на полу, когда за дверью послышались голоса – постояльцы Элиейзера Тодда возвращались домой. Лавиния в панике обернулась к Филиппу:
      – Надо поскорее спрятать эту девчонку!
      Лорейн рывком подняли на ноги и поволокли на чердак, где ее пристанищем стала тесная темная каморка. Удостоверившись, что дверь надежно закрыта на ключ, мучители удалились, оставив свою жертву без еды и питья.
      Пока Лорейн находилась в заточении, она не теряла времени даром. Ценой отчаянных усилий – пришлось даже пустить в ход зубы – ей удалось освободиться от ненавистных пут. Вместе с желанной свободой пришло и решение – за все перенесенные страдания она с лихвой отплатит своим обидчикам.
      Сквозь щелястый пол до нее доносился неясный гул голосов – как видно, общество собиралось на ужин. Голодный спазм сжал желудок: с самого утра у нее не было во рту ни крошки. Время тянулось невыносимо долго, но вот наконец стемнело, и дом погрузился в сон…
      Набрав в грудь побольше воздуха, Лорейн издала пронзительный крик:
      – Помогите! Меня заперли на чердаке!
      Находившиеся внизу люди спросонья не сразу поняли, что происходит. Однако вскоре инстинкт самосохранения и привычка, выработанная за долгие месяцы войны, взяли верх – все повскакали с постелей и принялись искать свои мушкеты.
      – Они ее схватили! – вопил женский голос.
      – В доме индейцы! – вторил другой.
      Особняк Тоддов напоминал растревоженный улей. Наконец кто-то догадался зажечь свечу, и все гуськом отправились на чердак.
      Первым туда вошел Элиейзер Тодд.
      – Что здесь за шум? Кто вы? – изумленно спросил он. В следующую минуту он узнал Лорейн. – Господи, да ведь это мисс Лондон! Как вы здесь очутились?
      Лорейн начала взволнованно объяснять:
      – Сэр, ваша дочь и Филипп Дедуинтон силой приволокли меня сюда и заперли. Не дали ни кусочка хлеба, ни глотка воды, ни одеяла! Они даже связали меня, но я ухитрилась освободиться.
      Она показала на куски веревки, валявшиеся на полу.
      – Связали? – повторил ошеломленный Элиейзер.
      – Я сейчас все объясню, отец, – вмешалась Лавиния. – Филипп преподнес мне эту девицу в качестве свадебного подарка и сказал, что было бы не грех поучить ее покорности.
      Элиейзер Тодд слыл в округе справедливым человеком и по праву гордился такой репутацией. Уронить свое достоинство в глазах соседей было бы для него неслыханным ударом. Нахмурившись, он обернулся к дочери:
      – Не ожидал, что ты на такое способна. Запереть юную девушку на холодном чердаке, да еще на всю ночь!
      – Не так уж здесь и холодно! – вскинув голову, возразила Лавиния.
      – Молчать! – вскричал Элиейзер, уязвленный до глубины души. – Спускайтесь, мисс Лондон. Сейчас мы отыщем для вас местечко.
      – Но внизу и так тесно, – запротестовала Лавиния.
      – Я могу взять ее к себе, – раздался добродушный женский голос. – В мой уголочек вполне втиснется еще один тюфяк.
      – Но вас уже и так шестеро в крошечной комнатушке, миссис Боумен! – напомнила Лавиния.
      – Ничего. В тесноте, да не в обиде. Как вы думаете, Элиейзер, найдется у вас тюфячок для этой юной леди?
      – Нет у нас больше никаких тюфяков! – чуть не плача от ярости, завопила Лавиния.
      – Сойдет и одеяло, – спокойно произнесла Лорейн. – Все лучше, чем лежать на голых досках, да еще взаперти!
      Смущенный Элиейзер оттолкнул дочь и обернулся к гостье:
      – Прошу вас, дорогая, возьмите девушку с собой. Просто в голове не укладывается, что такое могло случиться в моем собственном доме!
      – Не печальтесь, Элиейзер, – приободрила его миссис Боумен. – Главное – вы восстановили справедливость. Ну, милочка, идемте!
      – А вот и мой уголочек! – жизнерадостно возвестила она, указывая на дальний конец комнаты, все свободное пространство которой было занято тюфяками и подстилками. – Я сама его выбрала, чтобы быть подальше от мисс Лейти. Уж больно громко она храпит! Кстати, как вас зовут, милочка?
      – Лорейн, – с готовностью сообщила та. Она сразу прониклась доверием к пожилой даме, которая отнеслась к ней по-матерински. – Спасибо, что приютили. Признаться, я боялась, что утром Лавиния начнет меня бить…
      – Сомневаюсь, – покачала головой миссис Боумен. – Элиейзер Тодд – он доводится мне троюродным кузеном по матери – человек приличный. К сожалению, не могу сказать того же о его дочери. Старайтесь ее не раздражать. Она славится своим дурным характером.
      – Я понимаю ее раздражение, – с горечью призналась Лорейн. – Она просто ревнует…
      Ночью, когда обитатели комнатушки уснули, Лорейн шепотом поведала новой подруге волнующую историю своей жизни, умолчав лишь о действительном размере наследства и не вдаваясь в подробности отношений с Рэйлом.
      – Элиейзер не будет принуждать Лавинию отпустить вас, но он добьется, чтобы в его владениях с вами обращались достойно, – заверила ее миссис Боумен.
      В его владениях… А что будет, когда Филипп и Лавиния переберутся в свои?
      – Если бы я могла добраться до Барбадоса!.. – мечтательно проговорила девушка.
      – Барбадос… – эхом отозвалась ее собеседница. – Я слышала, что это страна вечного лета, цветущих садов и летающих рыб. Вот уж не представляю, как это рыба может передвигаться по воздуху, словно птица или бабочка… А главное, там нет наших ужасных холодных зим! – Миссис Боумен зябко повела плечами. – Не стоит отчаиваться. Через несколько недель на Барбадос отправится очередной корабль, с ним мы и пошлем письмо вашему покровителю. А тем временем все наладится, уверяю вас!
      Однако уже на следующее утро стало ясно, что ничего и не думает налаживаться.
      После скудного завтрака Лорейн было велено вымыть посуду. Лавиния чувствовала себя полноправной хозяйкой. Гости разбрелись по своим делам, миссис Тодд лежала в постели, страдая от очередной мигрени, а Элиейзер уехал в город. Лорейн предстояло в одиночку противостоять своенравной мисс Тодд.
      – Откуда у тебя это платье? – грозно спросила Лавиния, завидуя модному наряду из розового шелка, в котором щеголяла соперница.
      – Оно принадлежало одной очень несчастной девушке, – ответила Лорейн. – Ее отец подарил мне его.
      – Раздевайся! – последовал неожиданный приказ.
      Лорейн вспыхнула.
      – И не подумаю!
      – Тесс, Марта, живо снимите с нее платье! – отчеканила Лавиния, обращаясь к горничным. – А если она вздумает сопротивляться, просто сдерите его. И не забудьте про сорочку. Я уверена, что она кишмя кишит вшами. Надо ее прокипятить!
      – Это неправда! – запротестовала Лорейн, отчаянно пытаясь вырваться из сильных рук Марты. – Моя одежда в полном порядке. И белье тоже!
      Однако все было тщетно – могучая горничная уже расстегнула платье и начала его стаскивать.
      – Стой смирно, а то порвется, – посоветовала Тесс.
      – Не беда, – вмешалась Лавиния. – Для служанки это совершенно неподходящий наряд! Я собираюсь его выстирать, а потом разрезать и сшить занавески в спальню.
      – Тебе должно быть стыдно, – вспыхнула Лорейн. – Заставляешь меня раздеваться при людях, и все потому, что считаешь соперницей!
      – Соперницей? – Взбешенная мисс Тодд бросилась к девушке, намереваясь вцепиться ей в лицо. – Слишком много ты о себе воображаешь, дрянь! У меня нет соперниц!
      Только сейчас Лорейн заметила, что предмет их препирательств пожирает глазами ее полуобнаженные прелести, и поспешно повернулась к нему спиной.
      Нескромные взгляды, бросаемые Филиппом на Лорейн, не укрылись от внимания мисс Тодд.
      – Как ты посмел сюда ворваться? – в гневе напустилась она на жениха. – Разве ты не видишь, что…
      – Первый раз слышу, что большая стирка – это большая тайна! – усмехнулся он, не сводя сладострастного взгляда с ослепительных форм Лорейн.
      – Ты что, не понимаешь, что она нарочно выставляется перед тобой? – завопила Лавиния.
      Не помня себя от ярости, она подлетела к жениху и влепила ему звонкую пощечину.
      – Не будем же мы ссориться на глазах у прислуги! – попытался он урезонить разбушевавшуюся невесту. – Я пришел сказать, что твой отец возвращается. Как бы тебе не пришлось отведать кнута, когда он обнаружит, как ты обращаешься с девушкой…
      Лавинию охватила паника. Нагнувшись, она принялась лихорадочно рыться в ворохе грязного белья.
      – Я не собираюсь надевать чьи-то обноски! – негодующе заявила Лорейн.
      – Ты будешь носить то, что я прикажу! – парировала Лавиния.
      Перепалка была прервана появлением Элиейзера Тодда. Увидев, что творится на кухне, бедный джентльмен буквально остолбенел.
      – Это еще что такое?
      – Я заставила ее сменить одежду. Там могут быть вши, – оправдывалась Лавиния.
      – Раздеваться на виду у всех? – загремел Элиейзер. – А ты не подумала, что это неподходящее зрелище для твоего жениха? Вот что я тебе скажу, дочь моя, отныне девушка будет работать в доме и подчиняться моей кузине миссис Боумен! Я не хочу, чтобы ты измывалась над бедняжкой!
      – Нет, она будет помогать Марте на кухне! – запротестовала Лавиния.
      – Еще одно слово, и помогать Марте будешь ты! – веско произнес Тодд. – Мне стыдно за тебя перед соседями… Кстати, а где это злосчастное платье?
      – Лавиния собиралась разрезать его, чтобы сшить занавески для своей спальни, – невозмутимо ответила Лорейн.
      Элиейзер чуть не лишился дара речи.
      – Оно должно быть немедленно выстирано и возвращено мисс Лондон! А пока, Тесс, подыщи-ка ей что-нибудь подходящее, да поживей. Не ходить же девушке голой!
      Вскоре Лорейн облачилась в серое платье из грубой шерсти, которое ей предстояло носить до тех пор, пока ее собственный наряд не приведут в порядок. Она от души надеялась, что Тесс не сожжет платье, когда будет гладить.
      Под надзором добрейшей миссис Боумен Лорейн приступила к новым обязанностям. Они были значительно менее утомительны, чем работа на кухне, и существование в доме Тоддов показалось бы ей вполне сносным, не будь рядом Филиппа.
      Он неустанно преследовал ее, когда знал, что этого не видит Лавиния.
      – Придет весна, и я начну строить новый дом, – сообщил Дедуинтон, в очередной раз притиснув свою жертву к стене. – Осенью он будет закончен…
      – Отпусти меня сейчас же! – потребовала Лорейн, вырываясь из его объятий. – Я должна отнести миссис Боумен эти наволочки.
      Филипп и не подумал послушаться. Вместо этого он положил руку ей на грудь, наслаждаясь ощущением трепещущей плоти сквозь тонкую ткань – теперь Лорейн снова носила свое платье.
      – Чего ты вообще здесь околачиваешься? – строго спросила она, отстраняясь от Филиппа. – Коннектикут готовится к ответному удару против индейцев. Эти варвары вырезали всю твою семью. Неужели тебе не приходит в голову отомстить за такое злодейство? Или ты предпочитаешь, чтобы за тебя это сделали другие? Почему бы тебе не примкнуть к мужчинам Коннектикута, вместо того чтобы слоняться без дела и тискать меня?
      Пропустив эти слова мимо ушей, Филипп плотоядно усмехнулся.
      – Твое тело создано для наслаждений… К зиме мы переедем в новый дом – все трое. К тому времени Лавиния забеременеет – Элиейзер мечтает о внуке. Ну, а мы с тобой… – он снова попытался коснуться ее груди, но на этот раз Лорейн была начеку, – вдоволь побалуемся. – Ноздри его раздулись от возбуждения. – Ты только представь, какие прекрасные ночи нас ожидают!
      Лорейн в испуге отпрянула. Она страшилась думать о том, какая жизнь уготована ей в доме Филиппа. С раннего утра до поздней ночи она будет трудиться, как рабыня, а по ночам ублажать своего бывшего возлюбленного, которого уже успела возненавидеть. К тому же Лавиния не глупа. Ей не составит труда догадаться, что происходит у нее перед носом. В один прекрасный день она обнаружит, что муж завел шашни со служанкой, и тогда в ход пойдет кнут. А что, если к тому времени сама Лорейн тоже забеременеет?..
      Положение представлялось безвыходным.
      – Дай мне пройти, – потребовала Лорейн, отпихивая Филиппа, – иначе я пожалуюсь Элиейзеру Тодду, что ты пытался меня изнасиловать!
      – Его нет в доме, – насмешливо отозвался Дедуинтон.
      – Неправда! Я слышала его голос!
      Он нехотя отступил.
      – Я могу и подождать! – крикнул он вдогонку.
      Этот диалог не укрылся от внимания миссис Боумен.
      – Пожалуй, ты права, девочка, – дрогнувшим голосом произнесла сердобольная дама, отводя Лорейн в сторонку. – Тебе надо выбираться отсюда. Скажи, тот человек, о котором ты мне рассказывала… Он действительно хранит на Барбадосе твое наследство?
      – Да. И гораздо больше, чем тысячу фунтов, – призналась Лорейн.
      – В бухте Провиденса сейчас стоит «Дельфин» – судно, которое вскоре отплывет на Барбадос, – продолжала миссис Боумен. – Капитаном на нем Джон, мой племянник. Конечно, он не может рисковать, оказывая помощь беглой служанке, но… Да, над этим стоит подумать!
      – Но если меня хватятся, подозрение падет на вас! – забеспокоилась Лорейн.
      Она успела полюбить эту славную женщину, которая во время войны с индейцами потеряла мужа и обоих сыновей. Не хватало навлечь на миссис Боумен новые неприятности!
      – За меня не тревожься. Как-нибудь вывернусь, – заверила ее неунывающая подруга. – Сегодня же поговорю с племянником.
      И женщины приступили к выработке хитроумного плана.

Глава 27

       Залив Наррагансетт
      Даже если матросы «Дельфина» удивились тому, что их капитан, присутствовавший при погрузке, уделил особое внимание одному из бочонков, они ни словом об этом не обмолвились, тем более что он тут же объяснил: «Здесь посуда и разные деликатные вещицы для одной бермудской леди. Не дай вам Бог что-нибудь разбить!»
      – Слушайте, кэп, а ведь в нем дырка, – озабоченно заметил один из матросов, внимательно оглядывая бочонок. – Как бы вода не попала внутрь…
      – Неужели? Надо будет этим заняться, только попозже. Сейчас дорога каждая минута. Живее, ребята! Нельзя упустить попутный ветер!
      К выбору вахтенного капитан Боумен подошел с особой тщательностью. Дункан – таково было его имя – верил во всевозможные приметы и не сомневался, что человека до могилы преследуют злокозненные ведьмы и демоны. Боумен, знавший о слабости своего подчиненного, решил использовать ее в собственных целях. По части физической мощи и проворности Дункану не было равных. Но главное, он обладал еще более ценной добродетелью – был тугодумом.
      Стояла безлунная ночь. Возблагодарив Господа за это обстоятельство, Боумен вышел на палубу и крикнул Дункану:
      – Погляди-ка, что там впереди! Мне показалось, я видел судно без огней. Не иначе как пираты шалят в наших водах…
      Пока верзила напряженно всматривался в темноту, капитан открыл крышку бочонка и подал Лорейн знак выходить.
      Почти сутки прошли с тех пор, как она покинула дом Тоддов и убежала в лес, где ее уже поджидала тележка с пустыми бочками. В одной из них она и проделала путь до гавани. Потом была утомительная погрузка и несколько часов плавания. Теперь каждый мускул ее тела ныл, а ноги и руки плохо повиновались.
      Боумен молча кивнул на открытую дверь своей каюты. Лорейн кивнула в ответ. Ей предстояло в одиночку пересечь палубу, пока капитан будет отвлекать внимание вахтенного. Проклиная себя за то, что не догадалась снять туфли, она на цыпочках двинулась вперед, стараясь ступать как можно тише. Но Дункан неожиданно обернулся.
      При виде странной фигуры с длинными белокурыми волосами, струившимися из-под накидки, матрос остолбенел. Глаза его вылезли из орбит. Он ни минуты не сомневался в том, что перед ним привидение.
      К счастью, капитан Боумен был готов к любым неожиданностям.
      – Справа по борту парус! – крикнул он, становясь между Лорейн и матросом. – Да гляди же получше, простофиля! Неужели не видишь?
      Дункан послушно обернулся и уставился в пустоту.
      – Ну вот, уже ушел! Ты что, ничего не заметил?
      – Заметил… женщину, – пролепетал ничего не понимающий матрос. – Вон там!
      Он снова повернулся лицом к палубе.
      Капитан посмотрел в ту же сторону. У него отлегло от сердца: палуба была пуста, а дверь его каюты закрыта.
      – Нашел время для шуток!
      Обескураженный Дункан поскреб в затылке.
      – Да нет, кэп, я точно ее видел.
      – Должно быть, зрение тебя подвело.
      Боумен ободряюще хлопнул матроса по плечу и направился к себе. И голосом, и внешностью он очень напоминал свою тетку. Ясные голубые глаза так же весело смотрели на мир, солидное телосложение наводило на мысль, что этот человек сумеет противостоять любым жизненным невзгодам, и лишь волосы еще сохранили свой природный цвет, в то время как тетка давно поседела.
      – Считайте, что один риф мы благополучно миновали. Не успеете оглянуться, как плаванию придет конец! А пока располагайтесь с комфортом. Можете поспать, только набросьте на себя побольше одеял – не ровен час кто-нибудь заглянет в каюту. А когда юнга принесет еду, спрячьтесь в сундук. Крышку мы откроем, чтобы вы не задохнулись, а сверху я положу свои рубашки. Кстати, там на столе еще кое-что осталось от ужина. Подкрепитесь и ложитесь. Я скоро вернусь! – Он одарил ее той же спокойной улыбкой, которую Лорейн не раз видела на лице миссис Боумен. – Смелее, мисс Лондон! Глазом не успеете моргнуть, как очутитесь на Барбадосе!
      Лорейн с жадностью набросилась на еду. Утолив голод, она забралась в постель и мгновенно уснула. Только утром она поняла, что Боумен уступил ей собственную койку. «Как он похож на свою тетку! И на другого капитана…» – подумала девушка и тут же отогнала эту мысль.
 
      Даже такой спокойный человек, как капитан Боумен, вздохнул с облегчением, когда «Дельфин» наконец достиг Бермудских островов. Прежде чем судно вошло в гавань Сент-Джорджа, Лорейн пришлось снова залезть в бочонок. Затем последовало еще одно утомительное перемещение, на этот раз в лодку. Лорейн пропутешествовала в бочке через весь город. Местом назначения была гостиница «Корона и подвязка». Узница почувствовала, как бочонок опустили на пол, и услышала густой бас капитана Боумена:
      – Миссис Пим? У меня для вас подарок из Род-Айленда.
      – Что бы это могло быть, ума не приложу! – воскликнула миссис Пим.
      – Мне сказали, что содержимое не предназначено для посторонних глаз, – веско произнес капитан Боумен. – Вы должны открыть бочонок сами и без свидетелей.
      – Да что вы говорите! Потрясающе… Попросите, пожалуйста, вашего матроса отнести его ко мне в спальню. Я с ума сойду от любопытства!
      На этот раз путь, к счастью, был коротким. Когда крышку отодвинули и изнутри, словно чертик из табакерки, показалась человеческая фигура, миссис Пим в испуге отшатнулась.
      – Не пугайтесь, это всего лишь я, – успокоила ее Лорейн, высовываясь по пояс. – Дайте, пожалуйста, руку – сама я не выберусь. У меня такое чувство, что я живу в этой проклятой бочке всю жизнь!
      Отдышавшись, Лорейн принялась рассказывать о своих злоключениях. Миссис Пим, внимательно выслушав, внесла разумные коррективы в первоначальный план. Предполагалось, что назад на «Дельфин» Лорейн придется добираться тем же неудобным, но уже не раз испробованным путем – в бочонке. Но у миссис Пим возникла блестящая идея. Две недели назад судно из Бристоля под названием «Сорока» потерпело крушение у здешних берегов. Лишь немногим счастливцам удалось спастись. В их числе было и несколько молодых женщин. Так почему бы Лорейн, когда придет пора возвращаться на «Дельфин», не выдать себя за пассажирку «Сороки»? Этим можно будет объяснить и отсутствие багажа, и желание поскорее добраться до Барбадоса.
      План признали превосходным. С делами было покончено, и Лорейн принялась за еду. Тем временем миссис Пим развлекала гостью беседой. По ее словам, Хетти весьма продвинулась в своем образовании, и все благодаря умелому наставничеству Чарлза Хаббарда. Жизнь в «Кедровой роще» постепенно вошла в прежнее русло, и лишь одна мысль доставляет боль ее обитателям – что бедняжки Тринити уже нет на свете…
      Лорейн поспешила сообщить своей доброй приятельнице, что Тринити жива, здорова и уже давно находится в Англии, где, вероятно, вышла замуж за своего ненаглядного Джеба.
      На борт «Дельфина» Лорейн была доставлена не в ненавистной бочке, а в шлюпке. Путь несравненно более удобный, если бы не одно досадное обстоятельство. Как назло, Дункан снова оказался на палубе. При виде освещенной солнцем Лорейн он остановился как громом пораженный.
      – Что с тобой, приятель? – спросил капитан Боумен.
      – Я уже видел ее однажды, – пролепетал несчастный. – Помните, кэп, в ту ночь, когда мы вышли из Провиденса, я сказал, что видел женщину на палубе? Клянусь Богом, это опять она!
      Изобразив благоговейное изумление, капитан воззрился на Дункана.
      – Это было видение, – внушительно произнес он. – В ту ночь корабль, на котором находилась эта дама, потерпел крушение.
      Успокоив Дункана, капитан Боумен повернулся к миссис Херст, единственной, кроме Лорейн, пассажирке «Дельфина». Удостоверившись, что матрос его не слышит, он негромко заметил:
      – Хороший парень этот Дункан! Жаль только, что с головой у него не все в порядке. Верит в привидения и тому подобную чушь…
      Миссис Херст понимающе кивнула. В настоящий момент ее больше интересовала Лорейн.
      – Это правда, что ваш корабль потерпел крушение? – возбужденно спросила она.
      В ответ та бойко затараторила заранее отрепетированный текст: во время шторма «Сорока» сбилась с курса и наткнулась на рифы у бермудских берегов. Миссис Херст взволнованно внимала рассказу.
      – Ах, бедняжка, бедняжка! – вскричала она, когда Лорейн закончила свое печальное повествование.
      Еще большим сочувствием она прониклась, узнав, что родители ее юной приятельницы умерли в Корнуолле, а опекун переселился на Барбадос. По словам Лорейн, она как раз направлялась в Нью-Йорк, чтобы погостить у школьной подруги, когда злополучный шторм сбил корабль с курса. Теперь она плывет на Барбадос, где ее ждет плантация, недавно купленная для нее опекуном.
      – Представляете, как он удивится, когда увидит, что я лишилась всех вещей! Ведь мой багаж покоится на дне моря…
      – Этого я не допущу! – заявила миссис Херст. – Вы можете выбрать себе любое платье из моих запасов.
      Итак, «чудом спасшаяся наследница», как окрестила Лорейн бостонская вдова – ибо кто, кроме богачки, может позволить себе роскошь пересечь океан только для того, чтобы повидаться со школьной подругой или между делом приобрести плантацию на благословенной земле южного острова? – удостоилась такого внимания и сочувствия на борту «Дельфина», какие ей и не снились на «Ящерице», пассажиры которой подвергали девушку единодушному осуждению. Как и все находившиеся на борту, капитан относился к ней с приличествующей случаю галантностью, делая вид, что они недавно познакомились.
 
      Узнав, что Лорейн сбежала и ее нигде не могут найти, Филипп пришел в неописуемую ярость.
      – Признайся, что это твоих рук дело! – обрушился молодой человек на невесту. – А все из-за этой безумной ревности! Ну погоди, я выбью из тебя правду. Что ты с ней сделала? Отвечай!
      – Да не трогала я твою драгоценную Лорейн! – отбивалась Лавиния.
      Эту безобразную сцену наблюдала миссис Боумен.
      – Наверное, Лорейн решила пробираться в Коннектикут, – вздохнув, предположила она. – Она давно жаловалась, что Филипп не дает ей проходу. А уж когда он вконец распоясался, бедняжка не выдержала и сбежала!
      Молодой человек вспыхнул до корней волос.
      – Я никогда к ней не приставал!
      – Да неужели? – насмешливо протянула пожилая дама. – А в тот день, когда Лорейн несла наволочки? Я видела, что тогда произошло между вами.
      – Подлая сплетница! Как вы смели подслушивать? – возопил загнанный в угол сладострастник. – Как только мы с Лавинией поженимся, ноги вашей не будет у нас в доме!
      – Не могу сказать, что меня это огорчает, – спокойно парировала миссис Боумен.
      – Никакой свадьбы не будет! – топнув ногой, вскричала Лавиния. – Я разрываю помолвку!
      С этими словами бывшая невеста швырнула обручальное кольцо в лицо изумленному жениху.
 
      Между тем жизнь в Виргинии тоже не стояла на месте.
      Рэйл не лгал Лорейн: он действительно намеревался встретиться с нужным ему человеком, но они разминулись. Камерон уже возвращался, когда неожиданно увидел лодку. В ней сидел тот, кто был ему нужен, а рядом – женщина с золотисто-рыжими волосами.
      – Привет, Рори! – окликнул Рэйл.
      Люди в лодке, как по команде, опустили весла и в изумлении уставились на него. Через несколько минут они причалили к берегу и вышли на сушу. Братья крепко обнялись.
      – Как поживаешь, дружище? – спросил Рэйл. – Здравствуй, Лори-Энн. Надеюсь, этот шалопай хорошо с тобой обращается?
      Раздосадованная небрежностью его тона, Лори-Энн лаконично бросила:
      – Нормально. Только часто уезжает.
      – Ей не понравилось, что я вместе с Бэконом участвовал в походе через болота, – рассмеялся Рори. – Когда я уезжал на войну, она так дулась, что, как только мы победили, я тут же заторопился обратно. И представь себе, по дороге узнаю, что моей Лори тоже не сидится на месте. Ну, а я чем хуже? Я снова присоединился к Бэкону, на этот раз в Джеймстауне. Там-то мы и встретились. Теперь вот думаю поскорее отвезти ее домой, а то как бы она снова не сбежала!
      – Ты прав. Она всегда была непоседой. Извини, девочка, мне надо переговорить с братом.
      Не обращая внимания на недовольство невестки, Рэйл отвел брата в сторону.
      – Как ты думаешь, люди Бэкона в состоянии заплатить мне за оружие?
      Младший Камерон задумчиво поскреб подбородок. Теперь, когда братья стояли в профиль, было видно, что в их внешности много сходства. Неудивительно, что в ту ночь Лорейн приняла Рори за Рэйла.
      – Пожалуй, да. И Лоуренс, и Драммонд – люди состоятельные. – Рори с любопытством взглянул на старшего брата: – Ты говорил, что был в Джеймстауне, когда туда въехал Бэкон. Почему же ты сам его не спросил?
      – На собственном горьком опыте я убедился, – сухо ответил Рэйл, – что люди, отчаянно нуждающиеся в оружии, не любят за него платить. У меня нет причин считать, что Бэкон сделан из другого теста.
      – И все же это так, – возразил младший. – Он идеалист, каким и ты был когда-то. Помнится, Лори-Энн постоянно на тебя жаловалась!
      Рэйлу тоже были памятны жалобы бывшей возлюбленной – он-де слишком доверяет людям, не умеет настаивать на своем, не видит собственной выгоды…
      – Бэкон сражается за благо колонии, справедливость и все такое, – продолжал младший Камерон.
      – А ты разве нет, братишка?
      – Я дерусь не за высокие моральные принципы, а просто хочу, чтобы индейцы убрались отсюда. Недавно они сожгли дома двух моих соседей, а с людей сняли скальпы. Кто знает, а вдруг следующей жертвой станет Лори-Энн?..
      – Ты доволен здешней жизнью? – задал следующий вопрос Рэйл, напряженно вглядываясь в брата.
      – Да вроде, – пожал плечами младший Камерон. – У меня приличный кусок земли, а весной я собираюсь пристроить к своей хижине еще одну комнату.
      – А Лори-Энн?
      – Порой ей чего-то не хватает, и она уходит побродяжничать. Но ведь она всегда такой была.
      – Да, она всегда такой была, – эхом отозвался Рэйл. – Если Бэкон проиграет, мятежников ждут репрессии. Губернатор им этого не простит.
      – Тогда мы с Лори заберемся подальше в лес и выстроим новую хижину, – небрежно произнес Рори. – Она не будет возражать – ей по душе любые перемены. А может, подадимся на юг, в Каролину.
      У Рэйла отлегло от сердца. Судя по всему, младший братишка вышел наконец на прямую дорогу. Ему даже удалось обуздать непокорную Лори-Энн, чего в свое время не смог сделать он сам. Удостоверившись, что с родственниками все в порядке, старший Камерон вновь заговорил о деле:
      – Так к кому мне все-таки обратиться – к Лоуренсу или к Драммонду?
      – Ни к тому, ни к другому. Лучше прямо к Бэкону.
      – Ты не пойдешь со мной?
      – Нет. Я устал от войны. Мне хочется немного побыть дома с Лори. А почему бы тебе не примкнуть к мятежникам? – неожиданно спросил Рори.
      Рэйл рассмеялся:
      – Это еще зачем? Я не виргинец и не живу на границе. Пока что я собираюсь спуститься в Джеймстаун и продать Бэкону оружие.
      – Города больше нет.
      – Что?
      – Сожжен дотла. А Бэкон переехал на плантацию «Веселый ручей», что в двух милях отсюда.
      Рэйл помрачнел:
      – Но в Джеймстауне у меня осталась женщина…
      Лори-Энн показалось, что она ослышалась. Оба брата всегда были ее собственностью, и появление Рэйла в Виргинии она расценила как безусловное доказательство своей власти.
      – Ты не сказал, что у тебя появилась женщина, – упрекнула она бывшего поклонника.
      Рэйл не ответил. Его мысли были заняты Лорейн.
      – Я договорился с одним знакомым, что он возьмет ее с собой.
      – Значит, она уже в Аккомаке в целости и сохранности! – заверил брата Рори. – А если даже не успела уехать до прихода Бэкона, вряд ли его люди причинят ей зло.
      – Если только Бэкон не примет ее за шпионку, – снова вмешалась Лори-Энн.
      Рэйл резко обернулся и в упор посмотрел на невестку. В этих бездонных синих глазах он когда-то мечтал утонуть… Теперь же в ее улыбке было столько злорадства, что остатки прежних чувств разом улетучились.
      – Я отправляюсь на поиски, – внезапно объявил Рэйл. – Счастливо оставаться, Рори. До свидания, Лори-Энн.
      Рэйл приближался к Аккомаку. В Уильямсберге он остановился в гостинице, чтобы перекусить, и оказался свидетелем разговора двух солдат. Они со смехом обсуждали «прелестную шпионку, которую Бэкон привез из Джеймстауна».
      Холодея от ужаса, Рэйл стал слушать внимательнее. Описание шпионки, миловидной блондинки в розовом платье, не оставляло сомнений, что речь идет о Лорейн. По словам говорившего, ему неизвестно, как обошлись с девушкой на плантации, но таких бывалых вояк, как Лоуренс и Драммонд, на мякине не проведешь!
      Охваченный ужасом, шотландец выпросил у хозяина лошадь и устремился в «Веселый ручей». Он страшился даже думать о том, что могло произойти с Лорейн.
      На плантации он узнал от Бэкона, что Лорейн отбыла в Йорктаун. У Рэйла немного отлегло от сердца. Позаимствовав у генерала коня, он помчался туда и неподалеку от города наткнулся на Джонни Сирса.
      – Где Лорейн? – нетерпеливо воскликнул он.
      – Уехала, – ничуть не удивившись появлению своего кумира, сообщил Джонни. – Ей досталось наследство от отца – целых тысяча фунтов!
      «Не иначе как женьшень», – мелькнуло у Рэйла.
      – А парню, который все увивался вокруг нее, она велела сказать, что проиграла деньги в карты, хотя на самом деле ничего не проигрывала.
      – И как звали того парня?
      – Что-то вроде Дедуинген или Деттентон.
      – Дедуинтон, – машинально поправил Рэйл.
      Итак, Филипп все-таки вернулся за ней. Значит, он ее любит…
      – Они уехали вдвоем, – продолжал Джонни. – Со мной даже не попрощались!
      – А куда? – с замиранием сердца спросил Рэйл, заранее зная ответ.
      – Поплыли на «Ящерице» в Род-Айленд. – Заметив, что Рэйл помрачнел, мальчик поспешил добавить: – Сомневаюсь, что я смог бы ее остановить…
      – Конечно, – с грустью согласился Рэйл.
      Да и никто не смог бы, раз она влюблена в Дедуинтона. Естественно, что Лорейн выбрала его, а не сомнительного авантюриста с неопределенным будущим, жизнь которого она осветила, словно луч солнца после бури. Молодой Дедуинтон даст ей то, чего она хочет и заслуживает: дом, детей, обеспеченность и спокойствие. Все то, чего не смог бы дать ей он сам.
      «Моя девочка решила правильно, – убеждал себя Рэйл, хотя боль в груди от этого не утихала. – И слава Богу, что в тот момент меня не было рядом! Получилось бы, что я стою у нее на пути, мешаю. А я непременно попытался бы помешать хоть Филиппу Дедуинтону, хоть кому другому, кто вознамерился бы отнять у меня мою красавицу!»
      – Джонни, – обратился Рэйл к юнге, стараясь не выдать своих чувств, – а где Тейв?
      – Давно ждет вас. Это он послал меня сюда. Спрашивал, не продали ли вы оружие.
      – Продал. И как только мы от него избавимся, тут же двинемся в «Веселый ручей».
      – Отлично! – радостно воскликнул Джонни. – Мне там понравилось. И ей тоже…
      «Разумеется, – в приливе нежности подумал Рэйл. – Моей прелестной отважной девочке не могло там не понравиться!» И тут же, помрачнев, одернул себя. Лорейн больше не его девочка, а Филиппа. Надо об этом помнить.
      Многострадальные французские мушкеты были наконец доставлены на плантацию «Веселый ручей» и оплачены золотом, после чего Рэйл напился до чертиков и в порыве романтической преданности делу, о котором еще недавно и не помышлял, присоединился к отряду Бэкона.
      – А все из-за той девчонки, – огорчился Мактейвиш, узнав, что Рэйл уехал. – Я всегда знал, что она разобьет ему сердце!..
      – Как вы думаете, капитан вернется? – сдерживая слезы, спросил юнга.
      – Если останется в живых. Мы же пока будем курсировать вдоль берега, помаленьку торговать и ждать его. А что, если тебе, паренек, остаться в Йорктауне? Тогда уж мы точно его не пропустим!
      – Ладно, – покорно согласился Джонни. – И все-таки я не понимаю, мистер Мактейвиш, почему кэп отправился на эту войну? Он же даже не виргинец!
      – Сейчас для него сгодится любая война, – философски заметил шотландец. – Он потерял свою любимую, а без нее ему жизнь не мила!

Часть VI
ПОД ЮЖНЫМИ ЗВЕЗДАМИ

Глава 28

       Бриджтаун, Барбадос
       Декабрь 1675 года
      В то время как глубокий снег окутал Род-Айленд, а мороз сковал льдом прежде непроходимые болота и топи, гордый нос «Дельфина» разрезал голубые карибские воды. И вот наконец судно вошло в тесную бухту Бриджтауна, столицы кораллового острова Барбадос, своей формой напоминавшего грушу.
      Отыскать Бенджамина Николлса не составило труда: он остановился в лучшей гостинице города. Обрадованная этим известием, миссис Херст тепло попрощалась с Лорейн и отбыла в дом брата, взяв с девушки слово, что та отобедает с ней послезавтра.
      Лорейн поспешила в гостиницу. Мистер Николлс принял ее в общем зале «Раковины и черепахи», где благодаря опущенным жалюзи стояла благословенная прохлада. Усевшись в уголке, они приступили к изысканному обеду, состоявшему из черепахового супа, жареной рыбы и сочных золотисто-розовых плодов манго. Во время трапезы Лорейн вкратце поведала управляющему о своих приключениях. Хотя он время от времени сочувственно цокал языком, было видно, что мысли его заняты чем-то другим. После обеда выяснилось чем именно.
      – Я хотел бы показать вам местные достопримечательности, – предложил мистер Николлс, выводя свою спутницу на главную улицу.
      По ней неторопливо двигались улыбающиеся темнокожие женщины, неся на голове самую немыслимую поклажу – от деревянных ваз с фруктами до вместительных корзин, наполненных бельем. Впрочем, прохожих было немного – в это время дня город погружался в послеобеденную сиесту. Лишь величавые пальмы слегка шевелили своими роскошными листьями, похожими на веер. Тропическая жара заставляла Николлса то и дело обмахиваться широкополой соломенной шляпой.
      – Вам тоже придется купить такую, – посоветовал он Лорейн и тут же приобрел у уличного торговца прелестную шляпку с мягкими широкими полями.
      – Вон едет наш губернатор, лорд Роулингс, – сообщил управляющий, кивая на противоположную сторону улицы.
      Лорейн обернулась и увидела всадника на светло-сером коне, который сворачивал за угол. Рассмотреть его она не успела, осталось лишь впечатление высокого широкоплечего мужчины, уверенно державшегося в седле.
      – Он хороший наездник, – заметила она, научившись за последнее время разбираться в таких вещах.
      Ее спутник улыбнулся.
      – Говорят, ему хорошо удается не только это. Вообще о нем рассказывают занятные истории… Якобы он спешно покинул Лондон, поскольку две титулованные девицы претендовали на звание его невесты. Ему еще повезло, что подвернулась эта должность! А все благодаря покровительству короля Карла, который неизвестно почему питает к лорду слабость… Что и говорить, этот Роулингс – настоящий распутник, не то что прежний губернатор, тихий семейный человек! – Глаза Николлса сверкнули веселым лукавством. – Все дамы острова соперничают в борьбе за его внимание.
      Лорейн пожала плечами.
      – Сомневаюсь, что нам часто придется сталкиваться. А теперь покажите мне ваш знаменитый остров, о котором я столько слышала. Говорят, это настоящее чудо!
      – Я взял на себя смелость приобрести для вас карету, – сообщил Николлс.
      Перед ними появился просторный открытый экипаж. Мечта Лорейн наконец сбылась – после долгих мытарств и унижений она садилась в собственную карету! А ведь еще недавно негодяй Дедуинтон волок ее, связанную, по улицам Провиденса, и прохожие, ухмыляясь, глазели на нее…
      Николлс проворно забрался на сиденье и взял в руки хлыст. Лорейн никак не могла угадать возраст своего спутника – ловкость в движениях наводила на мысль, что он еще не стар, чему противоречило иссеченное морщинами лицо и глаза, светившиеся мудрой грустью.
      Карета покатила по набережной, вдоль которой росли финиковые пальмы. Стволы этих необычных деревьев украшали длинные «бороды», свисавшие до самой земли. Они-то и дали острову его название, пояснил Николлс. По пути он показал Лорейн главные достопримечательности Барбадоса. Чувствовалось, что управляющий предпринял эту поездку не просто ради прогулки. Действительно, вскоре экипаж выехал на длинную аллею, обсаженную белыми гибискусами и стройными королевскими пальмами. Высунувшись из окошка, Лорейн увидела в конце аллеи дом, построенный, как и большинство зданий в Бриджтауне, из гладкого белого камня. Но на этом сходство заканчивалось. Лорейн показалось, что такого прекрасного особняка она в жизни не видела. Да и расположен он был как нельзя более удачно – на вершине скалы, откуда открывался великолепный вид на лазурные воды Карибского моря.
      Карета подкатила к просторной веранде, резные двери которой, сделанные из твердого кампешевого дерева, обозначали главный вход. Николлс натянул вожжи, и экипаж остановился.
      – Разве мы зайдем внутрь? – удивилась девушка.
      – Да, – ответил управляющий, спрыгивая на землю и помогая ей сойти.
      – Какое красивое место! – воскликнула Лорейн. – А кто здесь живет? Губернатор?
      – Нет, вы сами, – торжественно проговорил Николлс.
      Девушке показалось, что она ослышалась. Лишь через некоторое время она, запинаясь, смогла пролепетать:
      – Не могу поверить, что это в самом деле мое…
      – Куплено на ваше имя. Все бумаги я храню здесь. – Николлс похлопал себя по карману. – Я убежден, что приобрел не только самый красивый на острове особняк, но и самую лучшую землю. Неподалеку располагается пальмовая роща. Прямо за ней начинаются сады, где растут лимоны, лаймы, апельсины, грейпфруты, авокадо и гранаты. Имеются также плантации сахарного тростника, а кроме того…
      – На них я взгляну позже, – со смехом перебила его Лорейн. – Пока же мне хочется вдоволь налюбоваться океаном!
      – Теперь вы сможете любоваться им сколько угодно, – снисходительно заметил управляющий, подавая ей руку.
      С замиранием сердца Лорейн шагнула в просторный холл с высоким потолком, где царила необычная для здешнего климата прохлада. Первое, что ее поразило, было обилие света и воздуха. Это ощущение создавалось благодаря многочисленным окнам, занимавшим пространство от пола до потолка. Квадратная гостиная и чуть продолговатая столовая были столь велики, что по сравнению с ними даже самая большая комната в доме Элиейзера Тодда казалась каморкой. В каждом помещении имелся камин, хотя, как заметил Николлс, «вам вряд ли придется им часто пользоваться». Позади дома располагались конюшни. Просторная спальня помещалась в торце дома. Оттуда открывался великолепный вид не только на бесконечные океанские просторы, но и на плантацию. Куда бы ни зашла Лорейн, ей сразу бросалась в глаза высота потолков. По словам всеведущего Николлса, эта архитектурная деталь является непременным условием домостроения в тропическом климате.
      – Дом выглядит таким… старинным, – мечтательно заметила она, когда они вышли в сад.
      Чувствовалось, что здесь потрудились умелые руки. Дорожки были тщательно расчищены и обсажены жасмином. Повсюду пышно цвели бугенвиллеи, а также розовые и алые гибискусы.
      – Ему не более десяти лет.
      – А мне показалось, несколько столетий! Поглядите, в тех местах, куда не заглядывает солнце, камни поросли мхом.
      – Это из-за пористой структуры местного кораллового камня, – объяснил Николлс.
      – Все выглядит чудесно! Но как-то пусто… Хватит ли у меня денег, чтобы обставить этот роскошный особняк?
      – Хватит и еще останется! Дом обошелся нам почти даром, – похвастался он, бесконечно довольный своей новой ролью. – Его прежние владельцы неожиданно унаследовали фамильный замок в Кенте и решили поскорее переселиться на землю предков. От покупателей, естественно, не было отбоя, но только я мог заплатить сразу и золотом. Сделка состоялась в считанные минуты – вот так! –  Николлс выразительно щелкнул пальцами.
      Они двинулись дальше. Лорейн шла медленно, упиваясь видом и ароматом экзотического рая тропиков.
      – Сейчас я веду переговоры о приобретении еще одной плантации, – деловым тоном сообщил мистер Николлс. – Однако следующим шагом, на мой взгляд, должна стать покупка корабля. И может быть, не одного, а нескольких… Возить мелассу в Новую Англию мы должны на собственных кораблях.
      Он пустился в технические детали некоего грандиозного проекта. Николлс был прирожденным коммерсантом и то, что сейчас у него в руках сосредоточилась такая уйма денег, воспринимал как редкостную удачу.
      – Дорогой мистер Николлс, – как можно мягче произнесла Лорейн, – я понимаю, что вы можете многому меня научить. Поверьте, для меня будет большой радостью брать у вас уроки. Но пока… – Она помедлила, не желая его обидеть. – Пока позвольте мне просто наслаждаться этим восхитительным раем! Кстати, как называется здешняя плантация?
      – Последние ее владельцы так и не смогли сделать выбор между «Скалистым утесом» и «Отвесной скалой». Прежде на этом месте располагался другой дом, но он также не имел названия.
      – Я назову ее «Удачей», – решительно объявила девушка. – Ведь если бы не склонность моего отца к риску и не его вера в удачу, я никогда бы не стала владелицей такой роскошной плантации! А в будущем мы дадим такие же красивые имена и нашим кораблям. Скажем, «Гордая красавица», «Остров счастья», «Смелое предприятие»… Что вы об этом думаете?
      – Я думаю, – негромко, но с большим чувством откликнулся Николлс, – что вдвоем мы прославим эти имена на весь мир!
      – Согласна. Вот вам моя рука!
      Управляющий энергично потряс хрупкую девичью ладонь. Он весь светился энтузиазмом.
      – Нам потребуются люди, сведущие в морском деле, и притом честные. По правде сказать, – признался он, – я сам не слишком в этом разбираюсь. Моя стихия – не моря с океанами, а цены, товары, прибыль…
      – Я знаю подходящего человека! – воскликнула Лорейн. – Это капитан того судна, на котором я прибыла на Барбадос. Его фамилия Боумен.
      – Если позволите, мисс Лондон, я бы оставил это на потом. Сейчас мне хочется закончить одно дельце. Я уже говорил, что собираюсь приобрести для вас вторую плантацию. Правда, она меньше этой, но зато расположена на атлантическом побережье острова. К тому же просят за нее недорого. Грех упускать такую возможность!
      – Я полностью на вас полагаюсь. И вот еще что… Дом слишком велик для меня одной. Мы могли бы отлично разместиться здесь вдвоем. Ведь жить в гостинице не слишком удобно!
      Подсаживая девушку в карету, управляющий вежливо отклонил предложение:
      – Весьма великодушно с вашей стороны, но я предпочитаю остаться на старом месте. Живя в центре города, я всегда в курсе событий!
      За неделю Лорейн с триумфом утвердилась в бриджтаунском обществе, чему способствовало покровительство двух влиятельных дам – миссис Херст и ее невестки. Нанеся обещанный визит брату своей попутчицы, девушка пригласила его супругу и сестру к себе в «Удачу». Когда гостьи уселись, Лорейн приступила к делу. Речь шла о том, как обставить особняк.
      – Честно говоря, – призналась она, – я просто влюбилась в этот прелестный обеденный стол. Правда, он слишком длинный и громоздкий, но от него веет такой стариной! И сделан он из настоящего красного дерева… Прежние владельцы сочли, что не имеет смысла переправлять такую громадину в Англию, и оставили его мне, чему я очень рада. Кстати, этот стол навел меня на интересную мысль… Что, если начать делать мебель из красного дерева прямо здесь, в Бриджтауне? Как вы думаете?
      – Дело, конечно, прибыльное. Но вот перевозка… Она обойдется вам недешево! – высказала сомнение миссис Херст.
      – Я буду торговать мебелью, перевозя ее на собственных судах, – гордо произнесла Лорейн.
      Светские обязанности не помешали ей быстро освоиться с новой ролью хозяйки большой плантации. В короткий срок она подобрала себе слуг, а потом заключила сделку с капитаном Боуменом, который вызвался уговорить теперешних владельцев «Дельфина» продать его Лорейн и пообещал, что не покинет капитанского мостика и при новой хозяйке.
      – Надеюсь, первой пассажиркой, которую вы доставите на Барбадос, будет ваша тетя, – улыбаясь, произнесла она, заранее радуясь этой встрече. – Лучшей компаньонки и подруги мне не найти!
      Капитан улыбнулся в ответ:
      – Постараюсь ее уговорить.
      – Но сделайте это осторожно, так, чтобы о моем предложении никто не знал, – предупредила Лорейн. – Я хочу, чтобы все считали меня мертвой.
      – Понятно, – кивнул моряк. – Можете на меня положиться.
 
      Не успел «Дельфин» бросить якорь в гавани Провиденса, как его доблестный капитан уже спешил к дому Тоддов. Миссис Боумен, обложенная подушками, возлежала в гостиной на диване и, морщась, потирала больную лодыжку. Когда в комнате появился ее любимец, она так обрадовалась, что непременно бросилась бы ему на шею, если бы моряк не удержал ее.
      – Надолго ты вышла из строя, дорогая? – озабоченно поинтересовался он.
      – Пустяки, Джон. Денек полежу, и все как рукой снимет. А как прошло твое путешествие?
      – Превосходно. Мы только что прибыли, и я тут же поспешил сюда. Понимаю, что тебе не терпится узнать о… – Он осекся, вспомнив просьбу Лорейн. – В доме кто-нибудь есть?
      – Ни души, кроме нас с тобой.
      К сожалению, миссис Боумен ошибалась. Визит капитана Боумена не ускользнул от внимания Филиппа Дедуинтона. Молодой человек крадучись последовал за гостем, затаился в соседней комнате и приник ухом к стене, так что слышал разговор от первого до последнего слова.
      – Мисс Лондон благополучно прибыла на Барбадос, – не потрудившись понизить голос, начал капитан Боумен. – Опекун купил ей прекрасную плантацию, и добрая девушка предлагает тебе переехать к ней в качестве подруги и компаньонки.
      – Ах, Джон, как я рада, что все так хорошо устроилось! Но ты же понимаешь, что я не могу жить за ее счет…
      Моряк улыбнулся:
      – Мне кажется, ей нужна домоправительница, а лучшей кандидатуры, чем ты, не найти. Подумай хорошенько, а я тем временем попытаюсь купить «Дельфин» – такое поручение дала мне мисс Лондон. Когда вернусь, ты должна дать мне ответ. Лично я советую ехать. Барбадос – самое прекрасное место на земле!
      – Тогда и раздумывать нечего! – энергично воскликнула пожилая дама. – Я еду с тобой.
      – Вот и отлично. Как только «Дельфин» возьмет товар, мы отплываем.
      Дальше Филипп слушать не стал. Слова «Барбадос» и «прекрасная плантация» не шли у него из головы. Значит, Лорейн его обманула! Николлс увез деньги на Барбадос, и теперь эта ничтожная девчонка ведет роскошную жизнь, в то время как он, отвергнутый Лавинией, вынужден прозябать, довольствуясь тем, что Элиейзер Тодд из милости не прогоняет несостоявшегося зятя на улицу!
      Дождавшись ухода капитана, Дедуинтон выскользнул из дома и отправился побродить. Ему требовалось время, чтобы все обдумать.
      К вечеру решение созрело. Лорейн с детства влюблена в него, как кошка, самодовольно рассуждал молодой человек. Правда, в последнее время их отношения испортились, но еще не поздно все наладить. А даже если она заартачится, у него есть способ ее уломать. Бумаги-то по-прежнему у него! А если он расскажет всем, что никакая она не наследница, а беглая служанка? Такая угроза подействует наверняка!
      Капитан Боумен еще не вернулся, а Филипп уже отплыл на Барбадос.

Глава 29

       Плантация «Удача», Барбадос
      В последнее время умами бриджтаунцев владели две темы: таинственный новый губернатор и чудом спасшаяся наследница.
      Лорд Роулингс еще не занял губернаторскую резиденцию. Заехав по делу на соседний остров Мартинику, он застрял там надолго. Ходили слухи, что виной тому его скандальная связь с женой местного правителя, обворожительной француженкой, моральные принципы которой не отличались строгостью. Все сходились во мнении, что дело кончится дуэлью, и бриджтаунские красавицы заранее оплакивали возможную гибель своего любимца.
      Сведения о наследнице были более скудными, поэтому любая весть с плантации «Удача» жадно подхватывалась сплетниками и раздувалась до невероятных размеров. Мисс Лондон не походила на обычных женщин. Она не делала попыток войти в местное светское общество, не устраивала вечеринок, не давала балов. Утро проводила, обучаясь верховой езде, а вечером – подумать только! – занималась делами плантации. Последнее обстоятельство казалось невероятным даже людям с самым смелым воображением – как правило, представительницы прекрасного пола не интересовались подобной скучной материей.
      Лорейн и в самом деле была очень занята, и если бы бриджтаунцы узнали, чем именно она занимается, они бы изрядно удивились.
      Первым, кто посетил очаровательную наследницу, был ее ближайший сосед Уилл Шелби. Однажды утром девушка вышла на веранду и обнаружила незнакомого молодого человека.
      – Мисс Лондон! – с поклоном приветствовал ее незнакомец.
      Лорейн взглянула на гостя с удивлением. Перед ней стоял простоватый на вид юноша в не слишком чистом оранжевом костюме. Взъерошенные светлые волосы то и дело падали ему на лоб, и он отбрасывал их назад. При этом его карие глаза весело блестели.
      – Меня зовут Уилл Шелби. Я живу рядом, в «Скалистом утесе». – Юноша мотнул головой в направлении невысоких скал и заодно водворил на место непокорные волосы. – Добро пожаловать в Бриджтаун! А для начала позвольте пригласить вас на верховую прогулку.
      Только сейчас Уилл как следует рассмотрел Лорейн, и в его взгляде отразилось искреннее восхищение.
      – А вы гораздо красивее, чем я ожидал!
      – К сожалению, я не умею ездить верхом, – с улыбкой призналась она, покраснев от этого бесхитростного комплимента.
      – Я научу вас в два счета!
      – Но у меня нет подходящей лошади…
      – Не беда. Оглянуться не успеете, как перед вами будет самая послушная кобылка из моей конюшни!
      Не давая ей опомниться, Уилл взлетел в седло. Вернулся он через час, ведя в поводу смирную гнедую лошадку, на которую Лорейн взобралась не без страха. Этот день стал для нее днем неприятных открытий. Вначале молодой человек провез ее мимо своих владений. Следом начиналась земля его южного соседа. Эта плантация в отличие от владений самого Шелби производила впечатление неухоженной. Поля заросли сорняками, ветхие домишки нуждались в ремонте. Когда Лорейн указала своему спутнику на эти недостатки, тот кивнул.
      – Вы правы. Пинчот, так зовут владельца, к сожалению, горький пьяница. Он совершенно забросил плантацию, передоверив все дела управляющему. А тот, видно, не справляется…
      Вдруг молодой человек нахмурился:
      – Зря я привез вас сюда! Только этого не хватало…
      Взгляд Шелби был устремлен влево, и Лорейн посмотрела туда же. Зрелище, представшее ее взору, было ужасным: обнаженный до пояса, закованный в цепи человек был привязан к дереву. Полуденное солнце немилосердно жгло ему спину, на которой виднелись следы кнута.
      Уилл уже собирался повернуть лошадь, но Лорейн запротестовала:
      – Не можем же мы бросить этого несчастного!
      Ее спутник вздохнул.
      – Этот мужчина – наемный слуга. Его фамилия Моэн. Он постоянно пытается сбежать от хозяина, а тот постоянно его наказывает.
      Всадники подъехали ближе, и Лорейн увидела, что все тело Моэна представляет собой сплошное кровавое месиво. Неподалеку от дерева стояло ведро с водой, но дотянуться до него он не мог.
      Спешившись, Лорейн подбежала к страдальцу и протянула ему доверху наполненный черпак, который мужчина с жадностью осушил.
      – Они специально оставили воду у меня на виду, но так, чтобы я не мог до нее добраться, – сообщил он.
      – Но почему?
      – Чтобы помучить.
      – Да нет, почему вас подвергли такому жестокому наказанию?
      – Небось опять пытался удрать, – вмешался Уилл Шелби. – Не так ли, Моэн?
      Ответом послужил энергичный кивок.
      – Я ведь работал кучером, мисс. Страсть люблю лошадей, да вот только хозяину моему до них и дела нет! Стоило мне заикнуться, что, мол, животных надо кормить получше и выводить на прогулку, как он тут же прогнал меня из конюшен. Отправил работать в поле. Да разве это по мне? Вот я и сбежал!
      – Мне как раз нужен кучер, – сказала Лорейн. – Не хотели бы вы работать у меня?
      Моэн невесело усмехнулся:
      – Я бы с радостью, да что толку? Я обязан отслужить еще четыре года у моего нынешнего хозяина.
      Пока они шли к лошадям, Уилл с беспокойством поглядывал на свою спутницу.
      – Мне не следовало везти вас сюда, – сокрушался он. – Неподходящее это зрелище для нежных девичьих глаз!
      – Вы хотите сказать, что подобное обращение с людьми – обычное дело на Барбадосе? – ужаснулась Лорейн.
      Уилл поежился. Он явно чувствовал себя неуютно.
      – Ну, на моей плантации – нет, а вот на других… Некоторые владельцы, как и Пинчот, не уделяют своим землям должного внимания. Отсюда недовольство слуг.
      Лорейн содрогнулась.
      – В таком случае их положение не лучше положения рабов!
      – Даже хуже, – кивнул Шелби. – Раб принадлежит своему хозяину навечно, поэтому тот в нем заинтересован. Наемный же слуга пробудет в доме самое большее семь лет. Для того чтобы извлечь из него максимальную выгоду, надо постоянно держать его под присмотром, и тут кнут часто идет в ход.
      – Но наемные слуги в конце концов получают свободу!
      – Не всегда. На острове существует жестокая практика – в последний год службы несчастных избивают и морят голодом, чтобы вынудить подписать новый контракт, причем на максимальный срок. Доведенные до отчаяния, люди идут на это…
      Лорейн была так потрясена услышанным, что чуть не наехала на пальму. «Странная штука эти тропические острова, – подумала она. – Все живое здесь – люди, звери и даже растения – словно состязаются между собой в жестокости. В ход идет не только кнут, но и клыки, зубы, когти, а у пальмы – такая, казалось бы, безобидная вещь, как листья…»
      – Однако подобный предмет вряд ли может интересовать леди, – галантно заметил Уилл.
      Лорейн поспешно отвела взгляд. Сегодня она леди, а завтра – жалкая служанка, которую можно привязать к телеге и провезти через весь город!
      – Мистер Шелби, а вы хорошо знаете этого Пинчота?
      Уилл пожал плечами.
      – Более или менее. Иногда я одалживаю ему своих рабов, когда его собственные не справляются с уборкой сахарного тростника.
      – Следовательно, можно считать, что он ваш должник. Не окажете ли вы мне услугу?
      Молодой человек приосанился. Такой красавице он готов оказать хоть сотню услуг!
      – Мне хотелось бы выкупить бумаги этого несчастного, Моэна, и сделать его своим кучером. Вы согласны мне помочь?
      – Но Моэн слывет упрямым и своевольным человеком!
      – Как-нибудь справлюсь.
      В тот же день сделка состоялась. Пинчот, услышав предложение Лорейн, хрипло расхохотался и заявил, что будет счастлив избавиться от смутьяна, от которого все равно нет никакого толку.
      Моэна доставили в «Удачу», и Лорейн незамедлительно послала за доктором. Он прочистил и смазал раны, посоветовав больному получше питаться и побольше отдыхать.
      – Вы больше не будете работать на сахарной плантации, – объявила девушка, когда доктор ушел. – И бить вас никто не будет. Вы хорошо знакомы с этим островом?
      Моэн кивнул. Он никак не мог поверить, что судьба ему наконец улыбнулась. Такую добрую хозяйку еще поискать!
      – Я намереваюсь заняться производством мебели. Для этой цели будут использованы как наемные слуги, так и свободные работники. Я прошу вас найти столяров, плотников и так далее – одним словом, людей, искусных в том или ином мастерстве. Если они свободны, я заплачу им за работу значительно больше того, что они получили бы в другом месте. Если же это наемные слуги, я выкуплю их контракты. Еще мне понадобится домашняя прислуга. Всех, о ком идет речь, ждет хорошее обращение и высокая плата, а если я увижу, что они стараются, срок их обязательной службы будет сокращен.
      Глаза Моэна наполнились слезами.
      – А я боялся, что меня голодом и побоями заставят подписать новый контракт! – воскликнул растроганный слуга.
      – Ни в коем случае! – твердо отрезала Лорейн. – На моей плантации такого не будет!
      Постепенно ее планы претворились в жизнь. В «Удаче» царила атмосфера спокойствия и уверенности в будущем. Обильная еда и посильная работа пришлись по нраву новым обитателям плантации, и вскоре по острову разлетелась весть, что лучшего места не найти на всем Барбадосе.
      Николлс с одобрением наблюдал за успехами своей подопечной, однако в основном был занят обустройством «Острова счастья» – так отныне именовался «Дельфин». Предстояло снабдить шлюп подходящим грузом, выбрать для него удобный маршрут и наметить стоянки. В глубине души коммерсант уже лелеял мысль о приобретении сахарного заводика.
      Уилл Шелби продолжал ухаживать за прелестной соседкой. Под его умелым руководством Лорейн теперь значительно увереннее держалась в седле и даже пересела со смирной кобылки на скакуна с более крутым нравом. Девушка старалась до отказа забить день делами и развлечениями, чтобы не думать о Рэйле. Как раз в это время ей и повстречался губернатор.
      Редкая верховая прогулка обходилась без того, чтобы молодые люди не наткнулись на очередного юнца, жаждавшего познакомиться с очаровательной владелицей «Удачи». Некоторые уже на следующее утро являлись на плантацию с букетами и подарками, осыпая Лорейн комплиментами. Уилл недовольно хмурился – он считал, что имеет на соседку больше прав, чем эти назойливые приставалы.
      Однажды утром Лорейн решила улизнуть от всех. Оставив преданному поклоннику записку, что сегодня она не расположена гулять, девушка отправилась в Бриджтаун. Некоторые дамы бросали на Лорейн косые взгляды – очевидно, потому, что она ехала в одиночестве. Но ее это не смущало. Зачем обременять слуг тем, что она прекрасно может сделать сама? Слава Богу, руки и ноги у нее на месте!
      Заехав на рынок, Лорейн приобрела несколько пальмовых вееров и большого зеленого попугая. Однако птица недолго оставалась ее собственностью. Мальчишка, который нес плетеную клетку к карете, зазевался и не заметил, как дверца открылась и испуганное пернатое выпорхнуло наружу. Он попытался схватить попугая, но тот клюнул его в палец. Мальчишка взвыл, а собравшаяся вокруг толпа радостно заулюлюкала.
      – Тише! – раздался повелительный возглас.
      Смех мгновенно смолк. Обернувшись, Лорейн увидела высокого мужчину, приближавшегося к ней с ленивой грацией опытного фехтовальщика. По пути он снял серебристо-черный сюртук и остался в белоснежной батистовой сорочке, отороченной тончайшим кружевом. Черные шелковые панталоны туго облегали мускулистые ноги незнакомца. Отодвинув в сторону незадачливого юнца, мужчина подошел к попугаю. Ловкий выпад – и птица оказалась у него в руках. Незнакомец бережно опустил ее в клетку, закрыл дверцу, а затем с сияющей улыбкой обернулся к Лорейн.
      – Я умею ладить с птицами.
      В это утро она выглядела очаровательно. На ней было новое муслиновое платье кремового цвета с прелестным узором из веточек – шедевр местной портнихи. Другие бриджтаунские мастерицы спешно дошивали еще дюжину новых нарядов, радуясь возможности блеснуть своим искусством перед богатой наследницей. Незнакомец глазом знатока скользнул по низкому корсажу, выразительно облегавшему соблазнительную грудь девушки, по ее тонкой талии, которую подчеркивал широкий кринолин, присобранный с боков так, что взору представал краешек нижней юбки из льняного полотна лимонного цвета, а также носки изящных туфелек в тон платью. Как видно, зрелище юной красоты не оставило мужчину равнодушным. Неторопливо обведя глазами девичью фигурку, он вернулся к тому, что, по-видимому, представляло для него наибольший интерес, – упругой груди и миловидному личику, обрамленному ореолом белокурых волос.
      Смущенная этим откровенным разглядыванием, Лорейн покраснела.
      – Я чрезвычайно вам обязана, сэр, – проговорила она и хотела сесть в карету, но незнакомец неожиданно загородил ей дорогу.
      – Могу я узнать ваше имя? – учтиво поинтересовался он.
      – Меня зовут Лорейн Лондон. А вас?
      – Лорд Роулингс. Я имею честь быть губернатором этого острова.
      Неужели это тот самый распутник? Значит, он все-таки вернулся домой!
      – Город полон слухов о ваших похождениях, лорд Роулингс, – не сдержала иронии Лорейн.
      – Представляю, что обо мне говорят! Вряд ли что-нибудь хорошее, – со смехом заметил ее собеседник.
      – Во всяком случае, я узнала о вас много… интересного, – заражаясь его весельем, призналась она. – Почему-то я представляла вас гораздо старше.
      Роулингс снова рассмеялся:
      – Король предупреждал, что тропический климат преждевременно меня состарит. Мы с его величеством сходимся в одном – даже в одну жизнь можно вместить столько, что хватит на три. Надо только постараться!
      Лорейн снова шагнула к карете. Роулингс подал ей руку.
      – Позвольте пригласить вас в мою резиденцию на чашку чая.
      – Почту за честь, – отозвалась Лорейн.
      Она чувствовала себя неуютно под любопытными взглядами прохожих, которые при виде необычной пары подталкивали друг друга локтями и ухмылялись. Интересно, вдруг мелькнула у нее мысль, как поступает губернатор со своими гостьями – сразу тащит их в спальню или вначале дает выпить чаю? Впрочем, гадать осталось недолго. Скоро она сама обо всем узнает.
      Нагруженная покупками, Лорейн отправилась домой, по пути заехав к портнихе. Выяснилось, что из платьев готово только одно, да и то не совсем. Сшитое из тончайшего белого батиста, оно было отделано воланами по всему подолу. Низкий ажурный вырез украшала тончайшая вышивка, а в отверстия были продеты узенькие черные ленточки из бархата. Такие же ленты обрамляли широкие рукава, которые заканчивались у локтя. Повинуясь внезапной причуде, девушка решила забрать его с собой, хотя оно было сметано на живую нитку. Портниха с сомнением покачала головой, однако перечить не стала, только поспешно закрепила швы на корсаже.
      Облачившись в этот девственно белый наряд – некоторую долю порочности в него вносили черные бархатные ленты, украшавшие не только платье, но и прическу, – Лорейн водрузила на голову белую соломенную шляпку и покатила к губернаторскому дому. Слуга, вышедший встречать гостью, изрядно удивился, когда она, не дожидаясь его помощи, грациозно выпорхнула из экипажа.
      – Губернатор ждет меня, – объявила Лорейн, оглядываясь в поисках других экипажей.
      Их не оказалось.
      Чувствуя себя не в своей тарелке, она последовала за слугой в просторный зал. Это помещение не отличалось от подобного в «Удаче», разве что было богаче обставлено. Пройдя ряд комнат, в которых царили полумрак и прохлада, слуга и гостья очутились на широкой веранде, откуда открывался великолепный вид на зеленую лужайку и сад, изобиловавший экзотическими растениями. Тростниковые кресла с закругленными спинками были явно местного производства, а вот стоявший перед ними низенький столик, инкрустированный слоновой костью, вызывал в памяти роскошь и негу Востока.
      «Да, губернатор живет на широкую ногу», – подумала Лорейн.
      В ту же минуту на веранду вышел он сам. Двигался Роулингс стремительно, словно одуряющая полуденная жара не оказывала на него никакого действия. На нем был костюм из матового черного шелка, отделанный серебряной вышивкой. Как впоследствии узнала Лорейн, губернатор всегда носил одежду именно этих двух цветов. Рукава белоснежной батистовой сорочки заканчивались тончайшим брабантским кружевом. Кружевным был и воротник, в центре которого красовалась огромная сапфировая брошь, выбранная хозяином специально для того, чтобы оттенить блеск собственных синих глаз.
      – Как мило с вашей стороны, мисс Лондон, что вы меня посетили! – с поклоном приветствовал ее хозяин.
      – Вы же сами меня пригласили, – напомнила она и с беспокойством уточнила: – Кажется, я буду единственной вашей гостьей?
      Усмехнувшись, Роулингс опустился в кресло.
      – Можете не беспокоиться – ваша добродетель не пострадает. В это время дня я не опасен. Зверь просыпается во мне лишь с наступлением сумерек.
      – Спасибо, что предупредили! – рассмеялась Лорейн, оценив юмор собеседника.
      Слуга внес поднос с чаем.
      – Может быть, в такую жару вы предпочли бы лимонад? – учтиво осведомился губернатор. – Или, напротив, напиток покрепче?
      Девушка призналась, что и впрямь с большим удовольствием выпила бы лимонаду. Роулингс отдал соответствующее распоряжение и продолжал:
      – Можем перейти в дом – там сейчас гораздо прохладнее.
      – Я предпочла бы остаться здесь, – поспешно заявила Лорейн, с опаской вглядываясь в прохладный полумрак губернаторского жилища.
      Догадавшись о причинах такого предпочтения, губернатор со вздохом промолвил:
      – Вижу, что моя репутация опередила хозяина. Но вам не следует меня бояться, мисс Лондон… Кстати, почему у вас такая необычная фамилия? Неужели мы с вами одновременно жили в Лондоне, а я вас не заметил?
      Лорейн улыбнулась:
      – Нет, я никогда не была в столице. Мои предки родом из Корнуолла.
      – Вот как, – протянул он. – Я немного знаю Корнуолл.
      Помолчав, он пожелал узнать, давно ли Лорейн прибыла на Барбадос, и вдруг задал совершенно неожиданный вопрос:
      – Вы помолвлены?
      – Нет, – ответила она. – Но у меня масса поклонников!
      – Не сомневаюсь, – с расстановкой произнес Роулингс. – Но ни один из них еще не завоевал вашего сердца?
      Девушка покачала головой.
      – По-моему, их больше привлекает моя плантация, чем я сама.
      – Вы всегда выражаетесь напрямик? – восхитился Роулингс.
      – А разве придворные дамы всегда лукавят? – вопросом на вопрос ответила Лорейн.
      Ее собеседник пожал плечами:
      – Не всегда, но часто.
      Губернатор принялся рассказывать о нравах королевского двора, попутно отвечая на вопросы Лорейн по поводу того, что носят дамы и как они проводят время.
      Выслушав его ответы, она удивленно воскликнула:
      – Но такая жизнь бессмысленна!
      Роулингс расхохотался:
      – Сейчас это модно – быть бессмысленным!
      – Мне такая мода не по душе, – заявила Лорейн. – По-моему, всегда есть куда приложить силы. Знаете ли вы, что я намерена начать производство мебели у себя в «Удаче»?
      – Ну что ж, – задумчиво пробормотал губернатор. – Это принесет острову богатство и процветание. А не слишком ли вы молоды для такого рода дел? Вам явно не больше…
      Лорейн покраснела.
      – В конце мая мне исполнится семнадцать.
      – Значит, вы рождены под знаком Близнецов? Тогда вам на роду написано заниматься коммерцией и всю жизнь быть не в ладах с собой!
      – Я предпочитаю воевать с другими! – усмехнулась девушка, отчего у нее на щеках появились прелестные ямочки.
      – Ну нет, эта привилегия принадлежит мне – ведь мой знак Овен, то есть баран!
      Беседа продолжалась в том же полушутливом тоне. Давно Лорейн не проводила время так приятно. Когда они расставались, губернатор взял с нее слово, что завтра вечером они вместе поужинают.
      Провожая гостью до кареты, Роулингс заметил:
      – Вы привнесли остроту в этот слишком приторный мир, мисс Лондон. Я буду с наслаждением ждать нашей следующей встречи!
      «Не мудрено, что женщины от него без ума, – с улыбкой думала она, возвращаясь домой. – Он, конечно, авантюрист, но…»
      Это заставило ее вспомнить другого авантюриста – того, от которого была без ума она сама…
 
      Дела у этого другого авантюриста обстояли не лучшим образом. Присоединившись к отряду Бэкона, Рэйл вместе с ним вторгся в виргинское графство Глостер. Этот поход оказался для Бэкона роковым. Измученный тяжелым походом, предводитель мятежников заболел и 26 октября умер.
      Силы, до сих пор подчинявшиеся Бэкону, распались на пять отдельных групп и с наступлением зимы превратились в обыкновенных мародеров, наводивших ужас на мирных жителей. Промышляя грабежом, разбойники добрались до графства Уэстморленд и заняли дом полковника Джона Вашингтона.
      Подобные действия были не по душе Рэйлу, и он решил покинуть боевых товарищей и подняться в верховья Джеймса, чтобы повидаться с братом. Но на прежнем месте Рори и Лори-Энн не оказалось. Стоя у пустой хижины, Рэйл гадал – суждено ли им снова свидеться? Вряд ли… Жизнь в этих краях сурова. Но Рори и его жена сами выбрали свой путь.
      Снег прекратился, и начало подмораживать. Обратный путь Рэйла лежал между молчаливых берегов, привольно раскинувшихся под молочно-белым небом. Повсюду его встречали сообщения о новых бедствиях. Бывшие сторонники Бэкона разбегались, словно тараканы, а солдаты губернатора были не в силах поймать их всех, хотя и старались, как могли.
      Первый, кого шотландец увидел в Йорктауне, был верный Джонни Сирс, а уже через несколько дней их обоих приняла на борт «Красавица». Война для Рэйла Камерона закончилась. Сердце его принадлежало хрупкой девушке, с которой он не так давно расстался в сожженном Джеймстауне. Снова и снова доблестного шотландца влекло в те места, где он рассчитывал найти Лорейн. Так «Красавица» оказалась в йорктаунской бухте, а сам Камерон – в «Лебеде», гостинице, где она останавливалась.
      Хиггинс был не прочь поболтать с незнакомцем, который представился кузеном девушки.
      – Странно все это, – понизив голос, начал он. – Жених вашей кузины специально приехал за ней из Род-Айленда, нанял у меня отдельный кабинет наверху. И вдруг их и след простыл! – Помолчав, Хиггинс продолжил: – Да и не похожа ваша родственница на пьянчужку. Что я, настоящих забулдыг не видел?
      – Конечно, она не пьяница! – с негодованием подтвердил Рэйл. – С чего вы взяли?
      – С того, что молодой человек в тот же вечер буквально выволок ее отсюда, – вздохнув, пояснил хозяин.
      Рэйл побелел. Так, значит, Лорейн и не думала его бросать – этот негодяй Дедуинтон попросту ее похитил! Один Бог знает, что он с ней сделал…
      Поблагодарив словоохотливого Хиггинса, капитан поспешил на шхуну.
      – Тейв, мы идем в Род-Айленд. Моя девочка меня не бросила – ее украли!
 
      В прибрежной таверне Род-Айленда Рэйл узнал еще кое-что. Оказывается, Филипп протащил Лорейн на веревке через весь город. Здесь следы девушки терялись.
      – Придется пока потолковать с Дедуинтоном, – не скрывая отвращения, процедил шотландец сквозь зубы и непроизвольно сжал кулаки. – Вы не скажете, где его можно найти?
      – Как не знать! Недавно он жил в особняке Элиейзера Тодда и был помолвлен с дочерью хозяина. Да вот только помолвка расстроилась, когда он вдруг внезапно исчез, а потом вернулся с миловидной белокурой служаночкой. Мисс Лавинии не понравилось, что ее жених положил глаз на девицу, а мистер Филипп обвинял невесту в том, что она из ревности вынудила соперницу бежать. Как бы то ни было, сначала пропала блондиночка, а потом и сам Дедуинтон. Говорят, отправился на Барбадос, – закончил хозяин.
      Рэйл надолго задумался, а когда вышел из таверны, походка его была легка – все злоключения Лорейн теперь представлялись ему ясно, словно части китайской головоломки, которую удалось решить.
      – Тейв, теперь я все понял. Дедуинтон похитил Лорейн, когда Николлс уже отбыл на Барбадос. А она не поехала с ним по одной простой причине – потому что ждала меня! Николлс же, зная, что Филипп повезет мою девочку в Род-Айленд, помог ей сбежать оттуда. И вот теперь, когда она счастливо и свободно устроилась на Барбадосе, этот щенок Дедуинтон снова тянет к ней лапы! Нам надо спешить, Тейв, пока он не причинил вреда моей красавице!..

Глава 30

      Стоял чудесный день. Перед обедом Лорейн решила съездить на прогулку. Предвкушая, как будет любоваться красотами, девушка вышла на веранду, сбежала по ступеням… и внезапно остановилась, пораженная ужасом.
      По дорожке, ведущей к дому, лениво шествовал Филипп Дедуинтон.
      Он выглядел как всегда – уверенный в себе, даже нагловатый. Солнце играло на его роскошных каштановых волосах, а костюм, который казался таким изысканным в Род-Айленде, был явно не к месту здесь, на одном из тропических вест-индских островов, поскольку был рассчитан на более прохладную погоду. При виде молодого человека на Лорейн нахлынули воспоминания, и яркий свет дня померк.
      Увидев девушку, Филипп не сразу ее узнал. И было отчего – глядя на эту элегантную юную леди в голубовато-серой амазонке и широкополой соломенной шляпке, увенчанной цветным пером, трудно было поверить, что перед ним его бывшая простушка возлюбленная.
      – Это ты, Лорейн? – недоверчиво спросил он.
      – Да, я. – Она уже овладела собой и говорила спокойно. – А что привело сюда тебя?
      Во взгляде Филиппа читалось явное восхищение. От прежней забитой девчонки, какую он знавал в Род-Айленде, ничего не осталось. Эта утонченная, изысканно одетая дама обладала прекрасными манерами и знала себе цену.
      – Мне сказали, что тебя можно найти в доме на холме, – пояснил он. – Но чей же это дом, Лорейн?
      – Ты на плантации «Удача», – спокойно ответила она. – А все, что ты здесь видишь, принадлежит мне.
      У Филиппа перехватило дыхание. Он принялся лихорадочно озираться. Его взору предстал шикарный особняк с гладким каменным полом, побеленными стенами и широкими окнами до самой земли. Резные двери веранды, просторной и изящной, были гостеприимно распахнуты, а за ними открывался не менее прекрасный интерьер.
      – Ты вышла замуж? – с опаской поинтересовался Дедуинтон.
      Если так, то прощай все его планы!
      Лорейн рассмеялась.
      – Нет, не вышла. Я же сказала – все это принадлежит мне. Может быть, зайдешь внутрь? – Она направилась в дом, ведя Дедуинтона за собой.
      – Просто глазам не верю, – пробормотал он.
      – Это ты видел только дом. А у меня еще есть сады, великолепная роща и плантации сахарного тростника.
      От удивления он даже остановился.
      – Так ты действительно получила наследство и не проиграла его в карты?
      – Ни единого пенни.
      – И все же на тысячу фунтов такого богатства не купишь!
      – Я получила гораздо больше. А сумму в тысячу фунтов Николлс выдумал специально, чтобы дать мне возможность самой сообщить тебе радостную весть. Но я не стала этого делать – хотела тебя испытать…
      – Лорейн, прости… – начал он униженным тоном.
      – Отложим извинения на потом. Ты проделал далекий путь и наверняка проголодался. Обедать мы будем здесь… – Она показала на длинную столовую. – А пока советую тебе принять горячую ванну и немного вздремнуть. Здешняя жара располагает к полуденной сиесте. – Жестом подозвав слугу, Лорейн продолжила: – Передаю тебя на попечение Джона. Увидимся за обедом, Филипп.
      Она хлопнула в ладоши, и перед ней появилась босоногая туземка с тюрбаном на голове.
      – Отныне это мои цвета – голубой и золотой. Такие же ливреи будут носить все слуги. Цвета мне помог выбрать сам губернатор. А еще я заказала себе в Англии карету!
      – К-карету? – чуть не поперхнулся Дедуинтон. Ни у одного из его знакомых не было собственной кареты!
      – Ну да. Губернатор пообещал, что изготовлена она будет тем же мастером, который делал экипаж ему. Вот только губернаторская карета серебристо-черная, а моя, естественно, будет голубая с золотом. – Лорейн обернулась к горничной. – Отведи мистера Дедуинтона в зеленую спальню и приготовь для него ванну. К обеду тебя позовут, Филипп.
      Ошеломленный молодой человек молча поплелся за девушкой. Проходя мимо открытой двери, он заглянул внутрь и остолбенел – за ней располагалась необыкновенно просторная и роскошно обставленная спальня.
      – А кто спит здесь? – поинтересовался Филипп.
      – Госпожа, конечно, – певучим голоском откликнулась горничная.
      Он стал рассматривать комнату внимательнее. Из широких окон на одной стене открывалась великолепная панорама Карибского моря, а из противоположных можно было видеть цветущие сады. Белоснежные батистовые и нежно-голубые шелковые занавеси были спущены, и в спальне царили приятный полумрак и прохлада. На полу красовался дымчато-голубой китайский ковер, необыкновенно мягкий и пушистый. Огромная кровать из полированного красного дерева была застелена тончайшим батистовым покрывалом, отороченным бледно-голубыми лентами. Над туалетным столиком, на котором теснились всевозможные гребешки, щетки и флакончики, висело позолоченное французское зеркало. Еще одно зеркальце, складное серебряное, лежало на стуле.
      Несколько минут Филипп как завороженный созерцал эту картину и наконец с усилием отвел глаза. Подумать только, он по собственной воле отказался от всей этой роскоши, и ради кого? Ради какой-то Лавинии! От этой мысли он чуть не лишился рассудка.
      А вдруг еще не все потеряно?.. Дедуинтон принялся лихорадочно соображать, как снова завоевать Лорейн. Он напомнит этой дурочке, что им было хорошо вместе, найдет предлог ненароком коснуться ее тела. Какая женщина устоит против такого натиска? Во всяком случае, не Лорейн, которая по-прежнему влюблена в него как кошка.
      «Скорее бы подавали обед!» – нетерпеливо подумал Филипп. Но ему пришлось подождать. Лишь когда над островом спустилась бархатная ночь и во всем доме зажгли свечи, за ним пришла туземка-горничная и повела в гостиную.
      Когда он переступил порог, Лорейн стояла у окна. Она намеренно не оборачивалась, чтобы дать гостю время оценить роскошь обстановки, изысканность ее наряда – белоснежного батистового платья с воланами, отделанного черными бархатными лентами, и красоту белокурых волос. Наконец она повернулась, одарив гостя белозубой улыбкой.
      – Пора к столу!
      Молодые люди вошли в столовую. Длинный стол, залитый светом канделябров, сверкал серебром и хрусталем. Усевшись, Филипп обнаружил перед собой огромную серебряную вазу с цветущими белыми гибискусами, которые скрывали от него хозяйку.
      – Мне тебя не видно, Лорейн, – пожаловался он.
      Девушка хлопнула в ладоши. Слуга переставил цветы на буфет, и теперь стол предстал перед Дедуинтоном во всем блеске.
      – Насколько я понимаю, вы с Лавинией поженились? – любезно осведомилась хозяйка.
      – Я сейчас тебе все объясню, – хриплым от волнения голосом начал молодой человек. – Мы не женаты. Лавиния…
      – О, прошу тебя, ни слова о ней! Лучше расскажи об остальных. Как здоровье миссис Боумен? Надеюсь, у нее все в порядке?
      – Да-да, прекрасно, – нетерпеливо перебил гость. – Лавиния разорвала помолвку. Выяснилось, что мы с ней не…
      – А как идут военные действия? – светским тоном продолжала Лорейн. – Что творится в Род-Айленде?
      Поняв, что перевести разговор в нужное русло ему не удастся, Дедуинтон сдался и начал отвечать на ее вопросы. Нет, Род-Айленд так и не выставил своего ополчения. Правда, отряд численностью в тысячу сто человек переправился к месту боевых действий и штурмом взял оплот мятежников, располагавшийся на берегу залива Наррагансетт.
      – Когда это было?
      – В декабре. К тому времени болота замерзли, и солдаты беспрепятственно прошли по ним.
      – Но тебя среди них не было, не так ли, Филипп? – как бы невзначай осведомилась Лорейн.
      Поняв ее намек, молодой человек вспыхнул до корней волос.
      – Разумеется, нет! Я уже говорил, Род-Айленд остался нейтральным!
      – Ну да. Нейтральным – и сожженным дотла.
      Лорейн кротко улыбнулась, но в ее глазах заплясали веселые чертики.
      Дедуинтон заерзал на стуле. Он догадывался, что Лорейн издевается над ним, но ничего не мог поделать.
      Только сейчас он заметил, насколько она сегодня хороша. Залитая светом канделябров, она казалась такой очаровательной, такой желанной!..
      – Лорейн! – срывающимся от волнения голосом воскликнул молодой человек. – Между мной и Лавинией все кончено, поверь! Когда после долгой разлуки я увидел тебя, то сразу понял, что мы созданы друг для друга. Конечно, как честный человек я пытался бороться со своим чувством, но увы! Вскоре Лавиния обо всем догадалась и расторгла нашу помолвку… Если бы ты знала, как я обрадовался! Честно говоря, эта девица хитростью завлекла меня в свои сети, и я уже не чаял, что мне удастся когда-нибудь из них выпутаться…
      Взволнованный монолог Лорейн встретила ледяным молчанием, но Дедуинтона это не остановило.
      – Почему ты не сказала мне правду о наследстве? – требовательным тоном спросил он. – Я бы порадовался вместе с тобой!
      – Сомневаюсь, – лукаво улыбнувшись, возразила она. – Помнится, ты намеревался сделать меня горничной Лавинии. Представляю, как бы она надо мной издевалась!
      – Ничего подобного! – вознегодовал Филипп. – Ты забыла, что я…
      – Довольно! Лучше отведай этой запеченной черепахи. Представь себе, я сама их развожу!
      Беднягу Дедуинтона уже трудно было удивить. Если мир сошел с ума и вчерашняя наемная служанка становится владелицей собственной кареты и ливрейных слуг, почему бы ей заодно не заняться разведением черепах?
      – А кто же управляет этим сложным хозяйством?
      – Николлс. Правда, я тоже вошла в курс дела и теперь с удовольствием ему помогаю. Почти вся мебель в этой комнате сделана в мебельной мастерской, которая недавно начала работать на моей плантации.
      Это сообщение окончательно добило гостя. Он машинально глотал изысканные яства, которыми был уставлен стол, но не чувствовал их вкуса. Девчонка, которую он когда-то на спор соблазнил в род-айлендской таверне, исчезла. Теперь перед Филиппом сидела настоящая королева!
      – Но как тебе удалось меня найти?
      – Я случайно услышал разговор капитана Боумена с теткой и узнал, что ты здесь.
      – И что у меня прекрасная плантация, – с иронией добавила Лорейн.
      – Нет, этого он не говорил. Сказал только, что у тебя все хорошо.
      Филипп возразил так поспешно, что невольно выдал себя.
      – Впрочем, это не важно, – с улыбкой промолвила она. – Ты проделал такой далекий путь только затем, чтобы повидаться со мной…
      Дедуинтон не преминул отметить, что сказано это было нежным, мечтательным, многообещающим тоном.
      – Я приехал бы еще раньше, если бы знал, где тебя найти! – воскликнул он с пылом.
      – Да неужели? – протянула Лорейн, и в ее глазах снова заплясали веселые чертики. – А вот вином увлекаться не стоит, – посоветовала она, жестом отсылая служанку, которая уже собиралась наполнить бокал Филиппа. – Вина будет вдоволь – но потом. Я не хочу, чтобы твои чувства потускнели раньше времени…
      Сердце его радостно забилось. Девчонка явно кокетничает с ним!
      – Перейдем к десерту, – предложила Лорейн. – Может быть, мы насладимся им на веранде? Сегодня на удивление теплый вечер!
      Филипп поспешно вскочил и последовал за хозяйкой. Прямо над ними, в бархатной черной глубине неба, мерцали яркие звезды Южного Креста. Ночь, пропитанная тропическими ароматами, околдовывала и завораживала. Молодой человек жадно втянул ноздрями воздух. До последней минуты он опасался, что богатство, так неожиданно свалившееся на Лорейн, отвратит от него бывшую возлюбленную, и теперь с радостью убедился, что это не так. Лорейн всегда любила его и ясно дала понять, что ее чувства не изменились. Она снова будет принадлежать ему! Филипп погрузился в приятные воспоминания о той единственной ночи, когда девушка лежала в его объятиях. Какая у нее бархатистая кожа, какие нежные тонкие руки! Да и она наверняка ничего не забыла, так что улестить эту дурочку не составит никакого труда. Он вновь покорит ее – и тогда все это богатство будет по праву принадлежать ему! Сама Лорейн тоже этого хочет – недаром за обедом она недвусмысленно демонстрировала ему свои прелести, причем с такой неподражаемой грацией, которой позавидовала бы любая аристократка. А ведь ее мать и впрямь была благородных кровей, вдруг вспомнил Филипп. Значит, дочь пошла в нее. Ну что же, эта новая изысканная Лорейн украсит его дом и с лихвой вознаградит за страдания, доставленные постылой Лавинией!
      – Послушай, Лорейн, – вдруг сказал Филипп, пытаясь коснуться ее руки. – Я совсем не голоден. Давай лучше погуляем. Мне нужно кое-что тебе сказать.
      – Отлично! Я тоже не голодна, – согласилась она, отдергивая руку.
      «Она меня боится, – решил преисполненный самодовольства интриган. – Боится, что не совладает с собой, если я до нее дотронусь!»
      – Пойдем, я покажу тебе сад. А это можешь убрать, – приказала Лорейн служанке, которая принесла серебряные чашечки с компотом из экзотических фруктов.
      Молодые люди двинулись по дорожке. Лорейн намеренно держала руки так, чтобы Филипп не мог до них дотронуться. Широкие пальмовые листья издавали чувственный шепот, а белые цветы гибискусов блестели в темноте, словно звезды.
      – Как романтично, правда? – обернулась девушка к своему спутнику.
      – Очень! Эта обстановка прямо создана для тебя! – пылко воскликнул Филипп.
      – Может быть, – пожала плечами Лорейн. При этом ее тонкое, как паутинка, платье чуть колыхнулось. В свете луны оно казалось воздушным.
      – Лорейн, – охрипшим от волнения голосом начал Филипп, – я хочу, чтобы между нами все было по-прежнему. Давай забудем прошлое и немедленно поженимся!
      Девушка сорвала цветок гибискуса и принялась теребить его.
      – Поженимся? С чего это вдруг?
      Такой реакции Дедуинтон не ожидал.
      – Неужели ты не понимаешь? Конечно же, потому, что я люблю тебя! Именно любовь привела меня сюда…
      – Неужели? – удивилась Лорейн. – А я думала…
      Из сада парочка вышла на зеленую бархатистую лужайку, вокруг которой росли могучие деревья. Лунный свет посеребрил их ветви, и они стали похожими на огромные искривленные руки.
      – Ах, Лорейн, неужели ты во мне сомневаешься? – оскорбленно воскликнул Филипп и хотел заключить ее в объятия, но она успела увернуться.
      – Не лги. Я тебе больше не верю, – произнесла она, и в голосе ее не было упрека, лишь нотка сожаления. – А теперь ответь, Филипп, понравилась ли тебе моя зеленая спальня, вода, наполненная ароматом благовоний, обед на серебре и хрустале под светом канделябров?
      – О да! – со вздохом подтвердил он. – Еще как…
      – Прекрасно. Я рада, что тебе понравилось. Потому что всем этим ты наслаждался в первый и последний раз! – неожиданно заключила она, и теперь в голосе ее звучал металл. – Взять его!
      Как по мановению волшебной палочки из тени деревьев показались несколько бравых парней и стали подступать к Филиппу. Вид у них был угрожающий.
      Молодой человек отпрянул.
      – Что… что это значит? Ты что, потеряла рассудок?
      – Нет, со мной все в порядке. А вот ты, боюсь, сейчас потеряешь свободу.
      Дедуинтон начал в панике пятиться к скале, нависшей над необъятными синими просторами Карибского моря. Между тем парни неуклонно приближались, и вместе с ними приближалась Лорейн.
      Упершись спиной в утес, молодой человек сделал последнюю попытку воззвать к ее чувствам:
      – Умоляю тебя, Лорейн!..
      К сожалению, его призыв остался втуне.
      – У тебя есть выбор, – деловито произнесла девушка, словно не слыша слов бывшего возлюбленного. – Ты можешь броситься со скалы, но предупреждаю, море здесь глубокое – или сдаться этим джентльменам.
      Благоразумие одержало верх – Дедуинтон выбрал второе. Ему тут же туго связали руки, а к путам прикрепили веревку. Вся операция происходила на глазах и под руководством Лорейн.
      – Зачем ты это сделала? – испуганно вскричал молодой человек.
      Лицо Лорейн озарилось безмятежной улыбкой, и лишь по голосу можно было догадаться, что в характере этой женщины нежность шелка сочетается с твердостью стали.
      – Хочу поучить тебя покорности. – Обращаясь к парням, она приказала: – Ведите его к дому. Если станет сопротивляться, тащите. А попытается удрать, закуйте в наручники. Непокорности я не потерплю!
      Филипп и не думал сопротивляться. Глаза его расширились от ужаса, сердце бешено колотилось. Что, если эта мерзавка сожжет его заживо или бросит в яму, полную змей? Говорят, на островах и не такое случается!
      Однако все оказалось проще. Слуги подвели Дедуинтона к бараку, в котором некогда жили рабы и которым теперь никто не пользовался, и втолкнули в пустую квадратную комнату. Свободный конец веревки прикрепили к звонку на стене.
      – Как видишь, помещение просторное, – объявила Лорейн, словно сдавала комнату жильцу. – Гораздо просторнее, чем каморка на чердаке. До того как я сюда приехала, здесь жили двадцать два человека. Теперь ты понимаешь, как тебе повезло? В твоем распоряжении весь барак! А завтра я, может быть, позволю тебе насобирать травы и сделать тюфяк, чтобы было не так жестко. Советую как следует выспаться, чтобы восстановить силы. Они тебе понадобятся, и очень скоро. Отныне ты будешь вставать с первым лучом солнца и отправляться на сахарные плантации. Вот только твой костюм совсем не подходит для такой работы. Вместо него тебе выдадут соломенную шляпу и грубые холщовые штаны. И непременно ботинки, иначе стерня изрежет твои нежные ноги! Трудиться ты будешь от зари до зари, а потом возвращаться в барак. Такой отныне станет твоя жизнь, Филипп. Привыкай!
      Дверь с лязгом захлопнулась. Дедуинтон услышал, как в замке повернули ключ и нежный голосок Лорейн с издевкой пропел:
      – Спокойной ночи, дорогой!
      Прекрасная тюремщица и ее подручные удалились. Узник остался один. Освободиться от пут ему не удалось. Так бедняга и встретил восход солнца – притулившись к холодной каменной стене, жалкий и беспомощный.
      На рассвете его разбудил слуга. Он принес невольнику скудный завтрак, а также поношенные холщовые брюки, грубые ботинки и соломенную шляпу. Вскоре Филипп уже шагал на сахарную плантацию, где с утра кипела работа. Через пару часов там появилась сама хозяйка. Сделав вид, что не узнала Филиппа, она поговорила с управляющим и отбыла восвояси. Дедуинтон проводил ее глазами, полными ненависти.
      Вечером он едва приплелся домой. Кожа покрылась волдырями от солнца, а душу жгло унижение.
      В тот же вечер Дедуинтона навестила Лорейн.
      – Боюсь, ты не привык к такому жаркому солнцу, – посетовала она. – Завтра надо будет дать тебе легкую хлопчатобумажную рубашку.
      – Я не нуждаюсь в твоей жалости! – проскрежетал Филипп.
      Лорейн усмехнулась:
      – А я тебя вовсе не жалею. Просто мне бы не хотелось терять хорошего рабочего. Управляющий говорит, что ты делаешь несомненные успехи.
      – Пошел он к черту!
      – Да и дух твой не сломлен, – не обратив внимания на его реплику, продолжала Лорейн. – Было бы жестоко лишать тебя маленьких радостей жизни. Сегодня я поняла, что эти развесистые кусты закрывают тебе весь вид, и приказала их срубить. Теперь ты можешь смотреть в окно сколько захочешь. Спокойной ночи!
      – Убирайся к черту! – буркнул Филипп.
      Любопытство взяло верх над усталостью. Воспользовавшись тем, что солнце еще не село, молодой человек подошел к окну и выглянул. От того, что он увидел, у него захватило дух.
      «Наблюдательный пункт» был устроен с коварным расчетом. Со своего поста Филиппу были хорошо видны двойные резные ставни на окнах спальни Лорейн. Сейчас они были открыты, чтобы дать доступ прохладному ночному воздуху. Легкие занавески из белоснежного батиста чуть колыхались, а на их фоне Лорейн неторопливо раздевалась, то сладко потягиваясь, то соблазнительно выгибая шею, то откидывая назад голову в ореоле длинных белокурых волос. Ее тело представлялось всего лишь силуэтом, зато каким! Каждая деталь, каждая прелестная впадинка и выпуклость вызывали в душе Филиппа сладостные и жгучие воспоминания о том, как он обладал Лорейн. Вопреки рассудку, невзирая на гнев и усталость, ему хотелось сломать решетку, ворваться в спальню, повалить коварную искусительницу на пол и снова овладеть ею.
      Будь она проклята, эта ведьма! Ей опять удалось околдовать его! И зачем только он привез ее в дом Лавинии? Надо было подольше задержаться в Йорктауне и провести ночь с Лорейн. Тогда бы он вернул былую власть над ней.
      Кончив раздеваться, Лорейн подошла к окну и вновь очутилась на фоне освещенных занавесок. Теперь она была полностью обнажена. Сладко зевнув и потянувшись, девушка послала воздушный поцелуй в пространство. Дедуинтон застонал и отпрянул от окна.
      Потекли дни, похожие один на другой, полные унижения и тяжелой работы, за ними следовали ночи, когда физические страдания сменялись моральными – жгучим желанием и невозможностью его утолить. Лорейн несколько раз заезжала на плантацию, но разговаривала только с управляющим, упорно не замечая Филиппа.
      К концу недели ей надоело новое развлечение. Зачем Филипп вообще появился на Барбадосе, с досадой думала она. По острову уже поползли слухи, что у прелестной хозяйки «Удачи» появился новый работник, которого она каждую ночь искушает, выставляя напоказ собственное тело.
      Пикантные сплетни гуляли по Бриджтауну, но никто не решался довести их до сведения Лорейн. Она была слишком богата, окружена поклонниками, да вдобавок эта странная дружба с губернатором… Кто может сказать, на какую высоту вознесется завтра эта невесть откуда взявшаяся наследница?
      Между тем Лорейн вела бурную светскую жизнь. Несколько раз она обедала в губернаторской резиденции, и досужие бриджтаунцы не преминули окрестить девушку новой «пассией» Роулингса.
      – Что у вас за репутация, скажите на милость? – потребовала Лорейн при очередной встрече с Роулингсом. – Я имела неосторожность несколько раз появиться в вашей резиденции, и теперь все смотрят на меня как на падшую женщину!
      – Боюсь, эту репутацию я заслужил, – со вздохом признался он. – Жаль только, что мои пороки бросают тень и на вас… – Он откинулся в кресле, не сводя с девушки томного взгляда. – Не окажете ли вы любезность, сыграв со мной в вист? А завтра мы поедем на прогулку и нарочно выберем такое время, когда весь Бриджтаун сможет нас увидеть!
      За время игры партнеры не проронили ни слова, и лишь в конце Роулингс заметил:
      – Вы воспринимаете карты всерьез, как я погляжу.
      – Когда-то я подумывала о том, чтобы зарабатывать на жизнь шулерством, – призналась Лорейн.
      От неожиданности губернатор онемел, а потом, откинув голову, расхохотался.
      – Вы не устаете удивлять меня! – Он встал. – Итак, до завтра?
      – Вы уделяете мне столько внимания, что моя репутация под угрозой, – пошутила девушка. – Боюсь, что скоро горожане будут отзываться обо мне не лучше, чем о вас!
      Губернатор изменился в лице.
      – Пусть только посмеют, и им придется иметь дело со мной! – пригрозил он. – Я вырву этим мерзавцам их поганые языки!
      – Это что, английский обычай – вырывать язык сопернику? – поддразнила Лорейн.
      – Иногда случается и такое, – в том же шутливом тоне откликнулся Роулингс. – А сейчас я вынужден откланяться. Не хочу давать новую пищу злым языкам.
      На следующий день они отправились на прогулку. Проезжая по главной улице, губернатор и его спутница ловили на себе взгляды прохожих, осуждающие и одновременно восхищенные. В самом деле, парочка имела импозантный вид – Роулингс был по обыкновению в серебристо-черном костюме, а Лорейн – в амазонке, украшенной серебряным галуном, с такими же широкими манжетами и таким же хрустящим накрахмаленным жабо из брабантских кружев, как у губернатора.
      – Эта амазонка такая тугая, что я вот-вот задохнусь, – пожаловалась она. – Иногда я завидую женщинам, которые могут носить свободные легкие платья! Скажите, а вам бы не хотелось поменяться местами с простым тружеником, облачиться в просторные холщовые штаны и соломенную шляпу?
      – Пожалуй, – рассмеялся Роулингс. – Но вообще-то я предпочитаю оставаться на своем месте, чтобы командовать простыми тружениками.
      Лорейн обернулась и встретилась взглядом с чуть прищуренными сапфировыми глазами губернатора.
      – Я тоже предпочитаю командовать, – пробормотала она, вспомнив о Филиппе.
      Им пришлось придержать лошадей, чтобы дать пройти группе рабов. Звеня цепями, несчастные брели на рынок. Это были индейцы. Лорейн сразу их узнала: в Провиденсе она не раз видела людей с такой внешностью. Мужчины-ополченцы сотнями брали их в плен и отсылали в Вест-Индию, где их продавали в рабство. Возможно, и встреченные ею индейцы из той же категории.
      От губернатора не укрылось, как помрачнела Лорейн.
      – Меня удивляет, как это вы, поборница свободы, не потребовали, чтобы этих людей тут же отпустили! – с улыбкой заметил он.
      Девушка снова взглянула на колонну, уныло топавшую по пыльной дороге.
      – Судя по остаткам одежды, это наррагансетты и вампаноаги, – негромко заметила она.
      – Совершенно верно, – подтвердил Роулингс. – Смертный приговор им заменили пожизненным рабством. Кстати, так же в свое время поступили с англичанами, сражавшимися против Кромвеля. Что касается индейцев, то власти Коннектикута и Массачусетса получили право высылать их в Вест-Индию для работы на сахарных плантациях. Но повторяю, я поражен. Я был уверен, что вы выкупите всех этих индейцев, чтобы отпустить их на волю!
      Лорейн вспомнила добрейшую миссис Боумен, муж и сыновья которой погибли в этой войне… А сколько еще ни в чем не повинных жителей нейтрального Род-Айленда пали жертвой индейцев, может быть, тех самых, которых она только что встретила! Лицо ее омрачилось.
      – Освобождать этих людей у меня нет ни малейшего желания, – отчеканила она.
      – Вы настоящая загадка, мисс Лорейн, – вздохнул губернатор. – Интересно, что сделало вас такой?
      Девушка обернулась и в упор посмотрела на своего спутника.
      – Обстоятельства.
      – Ну, так можно сказать о любом из нас!
      – Вероятно, к одним это применимо больше, чем к другим, – многозначительно произнесла Лорейн. – Ну что, выставка окончена? Или вы считаете, что еще не весь город нас видел?
      – Вы полагаете, я сделал это нарочно?
      – А разве нет?
      – Пожалуй, вы правы, – вынужден был согласиться ее спутник.
      Всадники повернули лошадей и направились в «Удачу». В середине пути Роулингс вдруг сказал:
      – Как губернатор этого острова я обязан время от времени устраивать балы, но до сих пор пренебрегал этой обязанностью. Теперь же хочу попросить вас, Лорейн, – не окажете ли вы мне честь быть хозяйкой ближайшего бала?
      – Вряд ли вы говорите серьезно. У меня нет ни светских манер, ни остроумия, ни…
      – Вашим манерам позавидовала бы любая дама, – нетерпеливо отмел он ее возражения. – А если какому-нибудь мужчине и удастся превзойти вас эрудицией – хотя сомневаюсь, что среди бриджтаунцев таковой отыщется! – вы сразите его своей красотой. Стоит вам поднять на собеседника ваши прелестные лучистые глаза, и он мигом забудет, о чем говорил!
      Впервые у Лорейн мелькнула мысль: «А ведь он ухаживает за мной…»
      – Вы пожалеете о своем предложении, когда я допущу какой-нибудь промах! – предупредила она.
      – Чепуха! Я научу вас, как себя вести, и осечки не будет.
      В его словах был азарт игрока, но никак не любовника. «Вероятно, я ошиблась», – подумала Лорейн.
      Она изучающе посмотрела на Роулингса. Загадочный человек! На роль хозяйки бала он мог бы выбрать любую девушку острова, а предпочел ее. Еще более богатый выбор у него был в Лондоне, однако он отмел всех.
      «Почему он выбрал меня?» – терялась в догадках Лорейн. В этом было что-то таинственное, а столкновение с тайной всегда рождает желание ее разгадать.
      Вернувшись на плантацию, девушка вспомнила о Филиппе и направилась к бараку.
      – Ты мне надоел, – объявила она, когда лицо бывшего возлюбленного появилось между прутьями решетки. – Пожалуй, я отошлю тебя назад, к Лавинии. Но прежде ты должен вернуть мои бумаги.
      – Ни за что! – отрезал Дедуинтон.
      – Дело твое, – небрежно бросила Лорейн. – Можешь сидеть здесь хоть всю жизнь.
      Она дала ему неделю на размышление, и за это время настроение Филиппа изменилось. Мрачная атмосфера барака начинала действовать на него угнетающе. К тому же недавно он обнаружил, что помещение кишит пауками и прочей нечистью. Он как раз давил очередную букашку, когда снаружи раздался голос Лорейн:
      – Последний раз прошу тебя, Филипп: отдай мои бумаги. В следующий раз в роли просителя выступишь ты.
      – Они не здесь, а в Род-Айленде. Я верну их, если ты меня отпустишь!
      Лорейн рассмеялась:
      – Ты, конечно, вернешься, но не с контрактом, а с ордером на арест. Обвинишь меня в том, что я силой удерживала тебя на плантации.
      Именно такой план и созрел в мозгу Дедуинтона, но он, разумеется, стал все отрицать.
      – Даю слово чести!
      – Я бы не поверила, даже поклянись ты на Библии, – язвительно парировала она. – Так или иначе, ты мне надоел. Завтра тебя переведут на мою вторую плантацию. Работа там не легче, чем здесь, но если ты проявишь усердие, то можешь рассчитывать на некоторые привилегии. Постарайся понравиться управляющему. А пока спокойной ночи, Филипп!
      – Будь ты проклята, ведьма! – прошипел он сквозь зубы.
      В ответ раздался мелодичный смех Лорейн.
      На следующее утро молодого человека отвезли на плантацию, названную хозяйкой «Малой удачей». С первых дней Филипп начал проявлять недовольство.
      – Если ты еще раз при мне нагрубишь хозяйке, я прикажу тебя изолировать, – пригрозил Дедуинтону пожилой управляющий.
      – Это еще почему?
      – Потому что все мы считаем, что наша хозяйка – самая лучшая на свете, и тому, кто о ней дурно отзовется, не поздоровится.
      Филипп, однако, продолжал свои нападки. Когда он произнес очередную колкость в адрес Лорейн, дюжий верзила сбил его с ног, а остальные рабочие, сжимая кулаки, начали угрожающе подступать к нему.
      Вперед вышел управляющий:
      – Я же тебя предупреждал – не смей дурно отзываться об этой девушке! Благодаря ей мы получили шанс начать новую жизнь… Как видно, ты меня не понял, и я вынужден тебя изолировать, хотя бы на ночь. Видишь ту хижину на вершине утеса? Замок там крепкий, на окнах ставни с цепочкой, так что ни один злоумышленник не сумеет к тебе забраться. А чтобы не задохнуться, можешь приоткрыть окно!
      Новое свидетельство своего унижения Дедуинтон встретил угрюмым молчанием. Вскоре у него возник хитроумный план.
      Управляющий, добрая душа, снабдил узника фонарем и одолжил собственную Библию. Однако Филипп не испытывал потребности в Божьем слове, вместо этого он изучал запоры на ставнях. «Пока я один, – рассуждал он, – мне не выбраться». Вот если бы удалось привлечь внимание моряков, проплывающих мимо острова…
      Каждую ночь он стал подсовывать фонарь под краешек тяжелой ставни, где тот раскачивался на ветру, посылая свет далеко в море.
      Не стала исключением и та, когда на море разыгрался шторм.
      Рыболовецкий ялик «Летучая рыба» сбился с курса и возвращался домой уже в темноте. Приняв фонарь за огни Бриджтауна, капитан направил ялик к берегу и напоролся на рифы. Судно раскололось пополам, команде чудом удалось выбраться на сушу, а от «Летучей рыбы» остались одни обломки.
      Вымокший до нитки, злой как черт, капитан задрал голову. К тому моменту Филипп уже убрал фонарь, однако Мэннеринг – так звали капитана – хорошо запомнил место, откуда падал свет.
      – Где мы? – буркнул он, обращаясь к одному из матросов.
      – Похоже, на «Малой удаче», – ответил тот. – Не так давно эту плантацию купила девушка, которую называют «чудом спасшейся наследницей».
      – Сама, выходит, спаслась, а нас чуть не потопила!
      – Ну, это вы зря, кэп. Она живет на противоположной стороне острова.
      – Раз плантация принадлежит ей, она мне и заплатит за разбитый ялик!
      – Вряд ли. Говорят, к ней благоволит сам губернатор.
      – И все же я найду на нее управу!
      Хотя решимости Мэннеринга хватило лишь до порога губернаторской резиденции, зловещие слухи поползли по острову. Оказывается, «чудом спасшаяся наследница» нажила деньги неправедным путем – топила корабли, а добычу забирала себе. И теперь продолжает заниматься этим неблаговидным ремеслом на Барбадосе…

Глава 31

      Бал был в самом разгаре. Накануне разыгралась буря, но сейчас тучи рассеялись, и на небе появились яркие звезды. Лорейн стояла рядом с губернатором, держа его под руку. Ее наряд – белое шелковое платье, рукава и низкий вырез которого были отделаны серебряной нитью – произвел настоящий фурор среди бриджтаунских дам.
      – Интересно, где она его взяла? Неужели в Париже? – шепнула одна из дам своей подруге.
      – Да нет, его смастерила та же портниха, у которой я заказываю свои платья. Я видела, как его дошивали. Интересно, почему мои наряды никогда не выглядят так блистательно?
      – Это просто неслыханно! Как губернатор посмел в открытую появиться в обществе этой девки? – прошипела юная мисс Фиппс, которая сама имела виды на красавца Роулингса, поправляя малиновую юбку, отделанную черным кружевом.
      – Тише, Молли! Она может тебя услышать, – взмолилась миссис Фиппс.
      – Ну и пусть! – отчеканила Молли. – Я не верю ни одному ее слову. В городе ходят слухи, что эта так называемая наследница на самом деле устраивает крушения, а потом грабит корабли. Для этого она и купила плантацию на берегу Атлантики – чтобы промышлять своим гнусным ремеслом!
      Дамы, сгрудившиеся вокруг Молли, негодующе загудели.
      – Но мисс Лондон живет совсем в другом месте, – возразила Джейн, лучшая подруга мисс Фиппс.
      – А ей совсем не обязательно там жить! – торжествующе возвестила Молли. – Она поселила одного из своих работников в хижине на скале, чтобы тот ночью выставлял фонарь. Вчера во время бури капитан проплывавшего мимо судна увидел свет, принял его за огни Бриджтауна и направился прямо к берегу…
      – И что произошло потом?
      – Несчастное судно разбилось о рифы!
      – А слуги мисс Лондон его ограбили? – осведомилась пораженная Джейн.
      – Ну… вообще-то нет, – вынуждена была признать Молли. – Правда, там и грабить было нечего – это оказался рыболовецкий ялик. Но разве парень, который зажег фонарь, мог знать заранее, какое судно попадет в ловушку? А вдруг это оказался бы богатый торговый корабль или галеон, груженный золотом?
      – Мисс Лондон утверждает, что она родом из Корнуолла, – помолчав, продолжала Молли. – А этот край издавна славится своими коварными утесами и кораблекрушениями!
      – О Боже! – простонала ее мать. – Не вздумай сказать это при ней, иначе нас никогда больше не пригласят на губернаторский бал. Вспомни, как ты его ждала!
      – Справедливость прежде всего! – вздернув подбородок, отрезала воинственная девица. – Ради нее я готова отказаться от всех балов на свете!
      История эта бурно обсуждалась в бальном зале, затмив собой новости из Виргинии, которые интересовали Лорейн больше всего.
      Восстание было подавлено. Бэкон умер, его поместье подверглось конфискации. Страх и ужас царили во всей Виргинии. Многие повстанцы, опасаясь возмездия, скрывались в лесу. В колонию были направлены три королевских посланца с просьбой остановить волну жестоких репрессий, однако губернатор Беркли остался глух к увещеваниям.
      Эти вести чрезвычайно опечалили Лорейн. Ее терзал страх за Рэйла. Она настолько погрузилась в свои мысли, что вопрос Молли Фиппс застал ее врасплох.
      – Позвольте полюбопытствовать, мисс Лондон, в каком месте Корнуолла вы жили? – с невинным видом спросила коварная девица.
      – Неподалеку от Уайлока. Наш дом стоял у самого моря на вершине скалы, – бойко выпалила Лорейн и тут же попыталась свернуть с этой опасной темы: – Наверное, поэтому мне так приглянулась «Удача» – ведь мой нынешний дом тоже находится на скале. Я полагаю, что вид оттуда…
      – Пожалуйста, расскажите, как выглядел ваш дом в Корнуолле, – взмолилась Джейн.
      – Ну, вполне обычный, разве что большой. Хотя мне, конечно, он нравился. А вот в «Удаче»…
      Но юная мисс Фиппс и ее подруги не собирались сдаваться.
      – А интерьер? Как бы хотелось узнать, что представлял собой дом изнутри! Были ли вокруг него сады и лужайка? Ведь никто из нас никогда не был в Корнуолле… – наперебой затараторили они.
      Лорейн очутилась в ловушке. Ей ничего не оставалось, как начать пересказывать то, что она в свое время услышала от Араминты.
      – А ваш отец? – не отставала настырная Молли. – Возил ли он вас в Лондон? Были ли вы представлены королю?
      Этот капкан оказался пострашнее предыдущего. Начни Лорейн описывать Лондон, и ее бы мгновенно уличили, поскольку добрая половина присутствующих не раз бывала в Англии.
      – Нет, я не была в столице, – откровенно призналась та. – И разумеется, меня не представляли королю.
      – Вы хотите сказать, что ваш отец не принадлежал к сторонникам короля? – в притворном ужасе вскричала мисс Фиппс.
      Лорейн гордо выпрямилась.
      – У моих родителей были разные взгляды на политику, – холодно произнесла она. – Я предпочитаю не обсуждать эту деликатную тему…
      – Она и так наговорилась до хрипоты, – авторитетным тоном изрек губернатор. – Давайте лучше потанцуем. Музыка звучит так зажигательно!
      И он увлек девушку в круг. Молли Фиппс проводила парочку взглядом, полным ненависти.
      – Браво! – прошептал Роулингс на ухо своей партнерше, когда они отошли на безопасное расстояние. – Ваше описание Корнуолла было поистине безупречным. Можно подумать, что вы и впрямь оттуда родом!
      У бедняжки екнуло сердце.
      – Но как… как вы узнали?
      Роулингс усмехнулся:
      – Уж слишком явно вы уклонялись от ответов. – Он помолчал. – И все же откуда вы, мисс Лондон? С Корнуоллом, кажется, мы все выяснили…
      – Я приехала из Род-Айленда, – призналась она, с вызовом глядя на губернатора.
      – Почему же вы не сказали об этом прямо? – удивился он.
      – Я… у меня были на то веские причины.
      Ответ явно не удовлетворил ее собеседника.
      – Здесь кроется какая-то тайна, – полуутвердительно, полувопросительно произнес он. – Обожаю загадки! И намерен докопаться до истины.
      – Умоляю вас, не надо! – взмолилась девушка. – Пусть лучше все думают, что я родом из Корнуолла.
      По-прежнему улыбаясь, он покачал головой.
      – Что касается меня, то я уверен – вы спустились с небес, чтобы поразить нас, простых смертных!
      Услышав этот изысканный комплимент, Лорейн с облегчением вздохнула. Она поняла, что губернатор сохранит ее тайну, и не могла отказать себе в удовольствии поддразнить своего кавалера.
      – Только не вздумайте уверять, что говорите это всерьез. В честность ваших намерений я ни за что не поверю!
      – Мисс Лорейн, – торжественно произнес Роулингс, склоняясь к ее руке, – в отношении вас мои намерения абсолютно честны!
      Удивленная серьезностью его тона, Лорейн не нашла что ответить. В этот момент на веранде появился Уилл Шелби.
      – А, вот вы где! – воскликнул он. – Я везде вас ищу. Не забудьте, следующий танец мой!
      – Ну конечно! – весело отозвалась девушка, выскальзывая из объятий одного кавалера и устремляясь к другому.
      – Поздравляю! Ваш выбор не так уж плох, – одобрил губернатор, когда танец вновь свел его с Лорейн. – Конечно, манеры юного Шелби оставляют желать лучшего, но зато у него прекрасная плантация. К тому же он без ума от вас!
      – Без ума или нет, но я предпочитаю… мужчин иного сорта. А плантация у меня и так есть!
      – Мужчин иного сорта? – повторил Роулингс. – Умоляю, поясните какого именно!..
      Лорейн чуть отступила от партнера и смерила его взглядом с ног до головы.
      – Совсем не обязательно, чтобы он был высок, – начала она, и губернатор чуть поморщился. «А Рэйл как раз высокого роста», – с тоской вспомнила девушка. – Не имеет значения, красиво ли он одет, – продолжала она, выразительно глядя на элегантный серебристо-черный костюм Роулингса. «А вот Рэйл выглядел прекрасно в любой одежде!»
      – Мисс Лорейн, – капризным тоном поинтересовался ее партнер, – это что, отставка?
      – Что мне действительно нужно, – мечтательно продолжала она, – это чтобы мужчина был деятелен и умен, независим в суждениях и решителен, силен телом и духом, имел хороший характер и манеры…
      Она запнулась, поняв, что описывает Рэйла. Вот только насчет манер и характера… Не слишком-то они хороши, раз он так с ней обошелся!
      – Продолжайте, прошу вас! – взмолился заинтригованный Роулингс. – Вам удалось найти такого мужчину?
      – Даже двоих.
      – Тогда почему же вы до сих пор одиноки?
      – Один из них был женат. А сегодня я узнала, что его уже нет в живых.
      Губернатор недоверчиво посмотрел на девушку.
      – Неужели вы говорите о Натаниэле Бэконе? – негромко спросил он.
      Лорейн подняла на него взор, полный муки.
      – Он был так добр! Когда мятежники привезли меня в «Веселый ручей», все были убеждены, что я шпионка Беркли, и только генерал Бэкон этому не поверил и отпустил…
      – Я его понимаю, – одобрительно заметил губернатор.
      Лорейн не заметила, как они очутились в библиотеке. Закрыв дверь, Роулингс обернулся к ней и с серьезным видом проговорил:
      – Так вот почему вы пытались уверить нас, что приехали из Корнуолла! Вы замешаны в виргинском восстании?
      – Нет-нет! Я случайно оказалась в Джеймстауне, когда туда вошли мятежники. Город был сожжен, и Бэкон увез меня в «Веселый ручей». А на следующий день отослал в Йорктаун… Только не подумайте, ни о какой любви речи не было!
      – Значит, ваше сердце разбил другой кавалер?
      Лорейн вздрогнула. Неужели она каким-то образом выдала себя?
      – Другой кавалер, как вы выразились, был шотландцем по происхождению и авантюристом по призванию. Я была его любовницей! И отправилась бы с ним на край света… – Взор ее затуманился. – Но он предпочел мне другую. Он… меня бросил.
      – Какое прискорбное отсутствие вкуса! – отозвался губернатор.
      Несмотря на ироничный тон, глаза его светились искренней симпатией, словно говоря: «Неужели нашелся мужчина, который вас бросил?»
      К немалому смущению Лорейн, ее собственные глаза вдруг наполнились слезами.
      – Мне не хотелось бы говорить о нем, – еле слышно пролепетала она.
      – Так этот авантюрист, который так подло с вами обошелся, был единственной вашей любовью? – осведомился Роулингс.
      – Да нет, – устало произнесла Лорейн. – В юные годы я обожала некоего молодого человека, который не собирался на мне жениться. Он выследил меня в Йорктауне, ударил так, что я потеряла сознание, и похитил. Когда мы прибыли в Провиденс, он связал меня и на веревке протащил через весь город.
      – Похищение – серьезное преступление, – веско проговорил губернатор. – Почему вы не обратились к защите закона?
      – Потому что закон был на его стороне! Он купил мои бумаги у прежнего владельца, так что я стала его служанкой. Негодяй утверждал, что может делать со мной все, что ему заблагорассудится!
      – Хотел бы я встретиться с этим милым юношей, – с угрозой в голосе пробормотал Роулингс.
      – А вы его видели, – неожиданно сообщила Лорейн. – Помните, как-то во время прогулки мы проезжали через сахарную плантацию? Зовут его Филипп. В один прекрасный день он вдруг заявился ко мне – видно, подумал, что теперь, когда я разбогатела, не грех снова за мной приударить. Но я слишком хорошо помнила, как дурно он со мной обращался, и решила, что настала пора посчитаться с ним!
      – Вы не устаете меня удивлять! – со смехом признался Роулингс. – То вы с легкостью переезжаете с места на место, то плюете на закон, то сами творите правосудие…
      – Я вовсе не плевала на закон! Это закон пренебрег мной… Я бы могла выкупить у Филиппа Дедуинтона свой контракт, но он этому воспротивился. Теперь-то у меня есть деньги – Бенджамин Николлс привез мне из Китая целое состояние!
      – Я всегда считал Николлса вашим опекуном…
      – На самом деле он мой управляющий. Моя мать время от времени получала из Англии небольшие денежные переводы, но деньги не задерживались у нас подолгу – отец их пропивал или пускал на рискованные предприятия, не приносившие прибыли. Но однажды ему повезло – он купил партию женьшеня и попросил Николлса продать его в Китае. Дело оказалось чрезвычайно выгодным. Так я разбогатела.
      Лицо губернатора омрачилось.
      – Деньги из Англии… – с расстановкой повторил он. – Лорейн, как вы могли убедиться, я хорошо знаю Корнуолл. Мне кажется, я был знаком с вашей матерью. Скажите, ее, случайно, звали не Араминта…
      – Даннинг, – подсказала девушка.
      – Да-да, – задумчиво произнес Роулингс. – Араминта Даннинг…
      Невидящим взором он уставился в окно. Возможно, перед ним открылись давно забытые, но до боли знакомые горизонты, где в небе не виден Южный Крест.
      – И вы хорошо знали мою мать? – с надеждой спросила Лорейн, предвкушая рассказ о молодости Араминты из уст ее сверстника.
      Губернатор кивнул.
      – Я помню, как видел ее в последний раз. Мы стояли на берегу у скалы, как вдруг небо озарила Зеленая Вспышка. В ее свете глаза Араминты казались изумрудными…
      Зеленая Вспышка! Лорейн была так потрясена услышанным, что даже приоткрыла рот. По словам матери, она видела Зеленую Вспышку лишь однажды, и как раз на побережье Корнуолла. Значит, губернатор был тем человеком, которого всю жизнь любила Араминта Даннинг!
      Лорейн облизнула пересохшие губы.
      – А я очень похожа на мать?
      Губернатор обернулся.
      – Нет, – негромко сказал он. – Мне кажется, ты больше похожа на меня.
      Вот она и прозвучала, эта невероятная, потрясающая, сказочная правда! Человек, с которым Лорейн так быстро подружилась, оказался ее отцом. Настоящим отцом.
      Пораженная, она молчала, пожирая Роулингса взглядом.
      – А когда ты догадался, что я твоя дочь? – обретя дар речи, прошептала она.
      – Наверное, в тот момент, когда впервые заглянул в твои глаза. Они были такими ясными, чистыми – совсем как у Араминты. – Это имя он произнес с особой теплотой. – А когда ты сказала, что родом из Уайлока, да еще сообщила свой возраст, я окончательно уверился в том, что ты – моя дочь.
      – Ты произносишь имя моей матери с такой любовью…
      – Я действительно ее любил, – ответил он просто. – Всем сердцем.
      – Тогда почему ты не приехал за ней? – дрожащим голосом поинтересовалась девушка. – Ведь она тоже любила тебя всю жизнь.
      Роулингс помрачнел.
      – Понимаешь, Лорейн, – начал он, – человек, с которым я дрался на дуэли, умер, и я был вынужден бежать из Англии. У берегов Ирландии корабль, на котором я плыл, потерпел крушение. Вернувшись в Уайлок, я узнал, что твоя мать исчезла. Удивленный и опечаленный тем, что она не оставила мне даже записки, я с удвоенной энергией посвятил себя королевской службе. Когда на троне воцарился король Карл II, он решил в благодарность за преданность осчастливить меня женитьбой на богатой наследнице. Но вместо этого я выбрал в жены юную девицу из Суссекса. Она была бесприданницей, к тому же хрупкой и болезненной, и у нее не осталось никого, кто мог бы о ней позаботиться.
      «Никогда бы не подумала, что он способен на такое благородство!» – мелькнуло у Лорейн.
      – Вскоре я узнал, что твоя мать вышла замуж и переехала в Род-Айленд. Будучи человеком чести, я не мог бросить Мэри. Да и твоя мать вряд ли согласилась бы оставить мужа и бежать со мной…
      Лорейн вовсе не была в этом уверена. Она хорошо помнила, как несладко жилось ее матери с Джонасом Лондоном.
      – Но ты мог хотя бы написать! – с упреком сказала она.
      – Я писал и даже получал ответы, хотя Араминта ни разу не упомянула о тебе. Все эти долгие годы, пока Мэри болела, я посылал твоей матери… – Он запнулся.
      – Так это ты посылал нам деньги! – догадалась Лорейн.
      Роулингс смущенно кивнул.
      – Значит, и женьшень был куплен Джонасом на твои деньги! – в восторге вскричала Лорейн. – Женьшень, благодаря которому я стала обладательницей ста тысяч фунтов!
      – Это был подарок человека, который любил твою мать, – мягко заметил губернатор. – Я бы не мог дать тебе большего…
      – Ошибаешься. Сегодня ты преподнес мне нечто гораздо более ценное – настоящего отца…
      – Ты права, – согласился Роулингс. – Я бы мог открыться раньше, но мне хотелось вначале получше узнать тебя. Я горжусь тобой, девочка! И намереваюсь объявить своей законной дочерью…
      – Но это вызовет грандиозный скандал! – предупредила она.
      – Мне не привыкать – на своем веку я повидал их немало. Знай я о твоем существовании, я бы давно это сделал. Но теперь ничто не помешает мне объявить всему миру, что моя дочь наконец нашлась. Я перепишу все бумаги. Ты станешь не только моей единственной дочерью, но и наследницей!
      – Неужели ты это сделаешь? – ахнула Лорейн.
      Роулингс воинственно выпятил подбородок:
      – Конечно! Причем немедленно!
      Он схватил ее за руку и поволок к двери.
      – Прекратите играть! – властно потребовал он.
      Музыканты отложили смычки, танцующие замерли на месте.
      – Представляю вам мою вновь обретенную дочь, леди Лорейн Роулингс!
      Воцарилась мертвая тишина. Молли Фиппс, издав приглушенный вопль, рухнула в обморок.

Глава 32

      На следующее утро на плантацию «Малая удача» прибыл гонец и потребовал, чтобы к нему привели Филиппа Дедуинтона. Когда молодой человек появился, гонец наставил на него пистолет.
      – Если вы попытаетесь оказать сопротивление или вздумаете бежать, у меня приказ – стрелять без предупреждения.
      Путь до Бриджтауна был не так уж длинен, но Филиппу он показался бесконечным. Не слишком приятно путешествовать в обществе человека, которому приказано стрелять при твоем малейшем неверном шаге! Всю дорогу до резиденции губернатора молодого человека терзали мрачные предчувствия – что на этот раз уготовила ему судьба?
      Решив, что лучший способ обороны – это нападение, Филипп мысленно репетировал, как он будет рассказывать губернатору о незаконных действиях Лорейн. Только бы ему удалось завоевать его симпатию!
      Одетый по обыкновению в серебристо-черные тона, Роулингс восседал за небольшим письменным столиком. Он производил столь внушительное впечатление, что вся решимость Филиппа куда-то улетучилась.
      – Я сейчас все объясню! Насчет света… – отчаянно выкрикнул он и запнулся.
      – Насчет света? – недоуменно переспросил Роулингс.
      – То есть насчет фонаря, из-за которого «Летучая рыба» разбилась о рифы.
      – Понятно. – Губернатор подавил зевок. – Рассказывайте, я вас слушаю.
      – Я вывесил фонарь только для того, чтобы привлечь внимание капитана. У меня и в мыслях не было устраивать крушение!
      Губернатор сдвинул брови.
      – Насколько мне известно, вы живете на побережье. Неужели вы не знаете, что ночью и во время шторма свет фонаря заменяет маяк?
      – Но я фермер, а не моряк.
      – И все же для чего вам понадобилось махать этим злосчастным фонарем?
      Филипп оживился. Кажется, все идет по плану!
      – Потому что меня против воли удерживали на плантации. Я был пленником этой… этой дьяволицы с «Удачи»!
      – Ну, к этому мы еще вернемся. А пока вы обвиняетесь в том, что послужили причиной кораблекрушения и покушались на убийство.
      Лицо Дедуинтона, несмотря на загар, стало мертвенно-бледным.
      – Что же мне делать? – вскричал он.
      – Советую рассказать все без утайки. Для начала объясните, как вы познакомились с вышеозначенной девицей, как развивались ваши отношения. Сдается, что причиной вашего нынешнего плачевного положения послужило то, что в свое время вы изрядно ей насолили. Я прав?
      Филипп не заставил себя долго упрашивать. Он выложил все: и о злополучном пари, и о встрече в Йорктауне. Когда он закончил, воцарилось молчание. Лицо губернатора выражало сочувствие, но сочувствовал он не рассказчику, а несчастной юной служанке.
      Когда он посмотрел на Филиппа, его глаза светились такой яростью, что несчастный отпрянул.
      – Факты очевидны – вы послужили причиной гибели корабля! На этом острове людей вешают и не за такие преступления. Но поскольку вы сделали это не нарочно, я намерен вас помиловать. До виселицы дело не дойдет, если вы напишете то, что я вам сейчас продиктую.
      Повинуясь жесту губернатора, Дедуинтон подошел к конторке и, обмакнув в чернила гусиное перо, склонился над бумагой.
      – «Я, Филипп Дедуинтон, – начал диктовать Роулингс, – письменно свидетельствую, что все нижеизложенное является истинной правдой, в чем клянусь перед Богом и губернатором Барбадоса: я один, без чьей-либо помощи и участия, зажег фонарь и размахивал им во время шторма, что повлекло за собой гибель ялика «Летучая рыба». Однако я совершил этот поступок без всякого злого умысла и чистосердечно раскаиваюсь в содеянном». Теперь подпишитесь.
      Филипп повиновался. Роулингс взял у него бумагу, прочитал и небрежно бросил на конторку.
      – А ведь вы только что подписали себе смертный приговор, – изрек он со злорадным смешком.
      Лишь теперь Дедуинтон понял, что его обманом вынудили написать признание. Он вскочил как ужаленный и бросился к конторке, однако губернатор небрежно выставил вперед ногу. Молодой человек с размаху налетел на препятствие и нелепо растянулся на полу. И вдруг услышал:
      – Я бы хотел купить «дьяволицу с “Удачи”». Насколько мне известно, ее бумаги находятся у вас? Не могли бы вы продать их мне?
      Филипп заколебался, боясь продешевить.
      – Но девица дорого стоит. Вот если бы вы отпустили меня…
      – Ну разумеется. Только помните, что за гибель «Летучей рыбы» придется платить. К счастью, обошлось без жертв, однако судно пришло в негодность и ответственность за это лежит на вас.
      Молодой человек судорожно сглотнул.
      – Надеюсь, вы дадите достаточно за бумаги Лорейн, чтобы я мог расплатиться с капитаном?
      – Придется, – с притворным вздохом откликнулся губернатор. – Пишите: «Я, Филипп Дедуинтон, прежде проживавший в колонии Род-Айленд, клянусь перед Богом и в присутствии губернатора Барбадоса, что потерял бумаги, по которым владел некоей Лорейн Лондон, прежде проживавшей в той же колонии, и посему уступаю полностью и безоговорочно свои права на означенную особу лорду Роулингсу, губернатору Барбадоса, в награду за что он обязуется возместить владельцу «Летучей рыбы» убытки, понесенные им из-за того, что я зажег и вывесил во время шторма фонарь, который капитан ошибочно принял за маяк. Далее, я клянусь, что мое пребывание на плантации «Удача» было сугубо добровольным, а за работу мне щедро заплатили».
      Услышав последнюю фразу, Филипп подскочил от неожиданности.
      – Но ведь это полностью оправдывает Лорейн!
      – Совершенно верно, – холодно подтвердил губернатор. – Не могу же я допустить, чтобы против моей служанки было возбуждено уголовное дело! А впрочем, вы имеете полное право отказаться. Только хватит ли у вас денег, чтобы расплатиться с владельцем «Летучей рыбы»?
      Зловещее видение долговой тюрьмы замаячило перед Филиппом. Поколебавшись, он обмакнул перо в чернильницу и послушно вывел то, что продиктовал Роулингс. Второй документ, как и первый, был скреплен надлежащей подписью, после чего губернатор убрал его в ящик.
      – Насколько я понимаю, вы хотели бы поскорее покинуть Барбадос?
      Филипп кивнул.
      – Я также полагаю, что денег на проезд у вас нет. Тогда пишите: «Я, Филипп Дедуинтон, прежде проживавший в Род-Айленде, а ныне житель острова Барбадос, в благодарность за то, что нынешний губернатор острова лорд Роулингс оплатит мой проезд от Барбадоса до Род-Айленда, обязуюсь прослужить у него в течение семи лет».
      Дедуинтон вздрогнул.
      – Не беспокойтесь, это пустая формальность, – заверил Роулингс. – Корабль уже ожидает вас в гавани. Подпишите документ, и вы свободны. Но предупреждаю – если вы попытаетесь причинить зло мисс Лорейн, я заставлю вас отработать все семь лет. – В голосе Роулингса зазвучал металл. – Вы проклянете тот день, когда повстречали мою дочь!
      Филиппу показалось, что он ослышался. Его дочь? Так вот откуда на Лорейн свалилось это неожиданное богатство!
      – Вы обманули меня! – вскричал он и с воплем ринулся на губернатора.
      Глаза Роулингса зловеще сверкнули. Молниеносно выбросив вперед руку, он нанес Филиппу удар в челюсть. Тот пролетел через всю комнату, ударился о стену и грузно осел на пол.
      Губернатор вызвал слугу.
      – Мой гость собирается уходить. Вызовите карету и доставьте его в порт.
      Весьма довольный собой, он проводил взглядом экипаж, увозивший бесчувственного Дедуинтона.
      Пусть ему не удалось жениться на матери, но он с лихвой отплатил обидчику дочери!

Глава 33

      День клонился к вечеру. Приближалось время обеда, и губернатор решил переодеться. Он вошел в спальню и недовольно поморщился. «Какой идиот закрывает окна в такую жару!» – подумал он с досадой и решил исправить эту оплошность.
      Однако стоило ему приблизиться к окну, как из-за тяжелой портьеры протянулась чья-то рука и схватила губернатора за горло. В следующий момент он почувствовал, как к его виску приставили пистолет.
      – Только пикни, и я размозжу тебе башку, – негромко, но уверенно проговорил голос у него над ухом.
      Роулингс похолодел – по голосу чувствовалось, что его обладатель обычно выполняет свои обещания.
      – Может быть, отойдем от окна? – стараясь не терять хладнокровия, предложил он. – Нас могут заметить снаружи.
      Мужчины прошли в глубь комнаты. Обернувшись, Роулингс увидел перед собой темноволосого человека одного с ним роста и с таким мрачным выражением худощавого лица, какое ему не часто доводилось встречать. Серые глаза не мигая уставились в сапфировые глаза губернатора. Казалось, из их холодной глубины исходит дьявольское сияние.
      – Чем я обязан этому вторжению? – осведомился Роулингс, гадая, сумеет ли он вытащить из ящика пистолет, прежде чем отправится к праотцам.
      Однако непрошеный гость разгадал его намерения.
      – Сюда.
      Он отогнал губернатора от стола к двери.
      – Понимаю, вы хотите разделаться со мной в коридоре. Могу я спросить почему?
      – Я пришел, чтобы спасти мою девочку, – лаконично объяснил темноволосый. – А вы – мой заложник.
      – И кто же она, ваша «девочка»?
      – Мисс Лорейн Лондон, уроженка Род-Айленда.
      В глазах губернатора зажглось любопытство.
      – Мисс Лорейн, хозяйка «Удачи», – задумчиво промолвил он. – Я знаком с леди, которую вы упомянули. Вы, должно быть, тот самый шотландец?
      Рэйл опешил, явно не ожидая такого вопроса.
      – Да опустите вашу игрушку, – словно уговаривая капризного ребенка, предложил губернатор. – Я отвезу вас в «Удачу». Лорейн рассказывала мне о вас.
      Пистолет не изменил положения.
      – Сыграно отлично. – Рэйл усмехнулся. – Однако вам меня не провести – я привык к ловушкам. А в «Удачу» вы меня действительно отвезете. Прикажите подать лошадей.
      Губернатор и его спутник, провожаемые недоуменными взглядами слуг, отбыли на плантацию Лорейн.
      – Она наверняка спросит, почему вы ее бросили, – нарушил молчание Роулингс.
      От неожиданности Рэйл чуть не вывалился из седла.
      – Бросил Лорейн? Да у меня и в мыслях этого не было! Это она, когда получила наследство, оставила меня ради того парня из Род-Айленда. Вернее, я так думал, пока не узнал, что он ее похитил.
      – Она ему отомстила, – с улыбкой сообщил губернатор.
      Рэйл изумленно поднял брови.
      – Неужели? Впрочем, это на нее похоже! А что, Дедуинтон до сих пор здесь? Я бы хотел потолковать с ним.
      При этом его глаза сверкнули таким неистовым огнем, что Роулингс усмехнулся:
      – Не сомневаюсь, что вы нашли бы веские аргументы. Но я вас опередил: несколько часов назад молодчик отплыл к себе в Род-Айленд.
      Рэйл внимательно посмотрел на своего спутника.
      – Кем вы приходитесь Лорейн?
      – До вчерашнего вечера меня считали ее поклонником, – небрежно бросил Роулингс.
      – А на самом деле вы?..
      – Ее друг.
      Помолчав, Рэйл задал следующий вопрос:
      – И насколько близкий?
      – Самый лучший, какой только может быть, – туманно пояснил губернатор, и шотландцу ничего не оставалось, как удовлетвориться этим ответом.
      Всадники въехали на подъездную аллею.
      – Вот мы и в «Удаче», – объявил Роулингс.
      – Идите вперед, – приказал Рэйл. – Не забывайте, что вы мой заложник!
      – Как я могу об этом забыть? – пошутил Роулингс. – Только умоляю, уберите пистолет, иначе мы напугаем слуг!
      Их провели в нарядную гостиную, где вскоре появилась Лорейн. На ней было шелковое светло-голубое платье, идеально облегавшее стройную фигурку и колыхавшееся при каждом шаге лавиной кружевных юбок.
      – Мне сказали, что… – При виде Рэйла она побледнела. – Что ты здесь делаешь, да еще с пистолетом?
      – Я взял губернатора в заложники, – лаконично бросил Рэйл. – Нельзя терять ни минуты! Ты пойдешь со мной. В укромном месте нас уже ждет моя шхуна.
      – Отлично! Очевидно, мне предстоит делить каюту с несравненной Лори-Энн Маклод? – язвительно поинтересовалась Лорейн. – Только не разыгрывай оскорбленную невинность! Я видела, как вы с ней обнимались на берегу в ту ночь, когда в Джеймстауне полыхал пожар.
      Ошеломленный Рэйл на мгновение потерял дар речи.
      – Должно быть, ты видела моего брата Рори. Мы с ним очень похожи, особенно в профиль. Лори-Энн – его жена. Когда я не обнаружил тебя на месте, то бросился вдогонку и проследил до самого Йорктауна. Там мне сказали, что ты получила наследство и вернулась в Род-Айленд с Филиппом Дедуинтоном…
      Лицо Лорейн озарилось счастьем.
      – О, Рэйл! Да я ни за что не уехала бы с ним добровольно – он меня похитил!
      – Теперь я это знаю, – кивнул шотландец. – Но мне пришлось проехаться в Род-Айленд, чтобы докопаться до истины.
      Лорейн обернулась к губернатору.
      – Рэйл, тебе пора познакомиться с… моим отцом. Отныне я – леди Лорейн Роулингс!
      Шотландец сунул пистолет за пояс.
      – Здорово вы меня разыграли, сэр.
      – Просто подверг будущего зятя небольшому испытанию, – уточнил губернатор. – И убедился, что мне он подходит. И если ты, Лорейн, не выйдешь замуж за этого человека, значит, ты глупее, чем я думал!
      – Не беспокойся, отец, – промолвила она, не сводя ласкового взгляда с Рэйла. – Я выйду за него не колеблясь – если, конечно, он захочет взять меня в жены после того, как я столь постыдно в нем усомнилась! А не захочет, я согласна и так. Разве я могу устоять перед этим человеком? Он меня любит! – Она обвила руками шею Рэйла и крепко прижалась к нему. – А главное – я сама не могу без него жить!
      – И все же лучше вступить в брак, – посоветовал Роулингс. – Подумайте, от скольких бед вы будете избавлены! Вам не придется узаконивать собственных детей…
      – Ты возьмешь меня в мужья, девочка? – ласково спросил Рэйл.
      – Да, дорогой, – искренне ответила Лорейн. – Я дам тебе обет перед Богом, а в моем сердце ты и так уже царишь безраздельно!..
      – А я буду посаженым отцом, – вмешался губернатор. – Видит Бог, я давно ждал этого дня!
      – Но все это будет потом, – промурлыкала Лорейн, нежась в объятиях жениха. – Я думаю, мы с Рэйлом заслужили небольшой отдых. Пока готовится свадебный пир, мы отправимся в небольшое путешествие на «Красотке». Отец… – Она произнесла это слово неторопливо, словно смакуя. – Отец, ты мог бы присмотреть за плантацией, пока нас не будет?
      – Думаю, что смогу, – с готовностью откликнулся Роулингс.
      – Мы скоро вернемся, – пообещал Рэйл, стискивая руку будущего тестя.
      – Буду с нетерпением ждать. А теперь неси ее, сын мой!
      Шотландец ухмыльнулся:
      – С радостью!
      Он подхватил Лорейн на руки и вынес на веранду. Как раз в этот момент заходящее солнце коснулось кромки воды, и все вокруг озарилось волшебным зеленым сиянием.
      – Зеленая Вспышка! – пробормотала Лорейн.
      Ей вспомнились слова матери: тот, в чьих объятиях застанет тебя Зеленая Вспышка, навеки станет твоей любовью. «А я и так это знаю, – подумала девушка. – Рэйл – моя единственная любовь на всю жизнь!»
      – А они недурно смотрятся вместе, – одобрительно заметил губернатор, провожая взглядом влюбленную парочку.
 
      В эту ночь на борту «Красотки» Лорейн и Рэйл праздновали свое счастливое воссоединение в той самой каюте, которая была свидетельницей их былой страсти и былых размолвок. Закоренелый холостяк Мактейвиш, узнав о предстоящей свадьбе, сокрушенно покачал головой и отправился на вахту, бурча себе под нос:
      – Разве можно уснуть, когда на судне женщина?
      Влюбленные, забыв о еде, утоляли голод иного рода. Ласковые и шутливые словечки, нежные прикосновения, разжигавшие желание, упоительный восторг нового узнавания друг друга, головокружительный полет на вершину страсти, когда тела и души обоих сливались воедино, а затем – неторопливое возвращение к действительности и отдых в объятиях друг друга… Лишь теперь они почувствовали, что неплохо бы поесть, и сияющий Джонни Сирс внес в каюту закуски и вино.
      Потом они лежали в постели, наслаждаясь близостью друг друга, и просто разговаривали, пока страсть снова не воспламенила их сердца и души. Взмыв на вершину блаженства, они вернулись на землю и предавались сладостному отдохновению, не замечая, насколько тесна койка, ставшая в эту ночь ложем любви. Так повторилось не раз, и только на рассвете, утомившись, влюбленные уснули. Утреннее солнце заглянуло в каюту и озарило ласковым светом нагие тела, сплетенные в тесном объятии – объятии, сулившем вечную любовь!
 
Тот, кто в среду ей полюбился,
Бросил ее и за то поплатился.
С другим в четверг была она —
Он верен остался, и она верна!
Выбор ее оказался счастливым —
Идет по жизни она с любимым!
 

От автора

      Бурный XVII век, когда скромная служаночка вроде моей прелестной и отважной Лорейн могла совершить головокружительный прыжок из нищеты к богатству, всегда манил меня. И хотя большинство персонажей и ситуаций – плод моего воображения, я стремилась поместить действие в реальный антураж и передать неповторимый аромат той эпохи, для чего не поленилась обратиться к археологическим находкам, свидетельствующим об образе жизни поселенцев-колонистов Виргинии.
      «Война короля Филиппа» нанесла Род-Айленду столь ощутимый ущерб, что я не смогла отыскать ни одного здания той поры, куда могла бы поместить своих героев. И все же несколько каменных строений, выполненных в типичном для раннеколониальной архитектуры Род-Айленда стиле, к счастью, уцелели. Они и стали жилищем для моих персонажей. Таверна «Проворная лошадка» списана с ньюпортской таверны «Белая лошадь». Прототипом «дома Тоддов» послужил величественный особняк Элиейзера Арнольда. Для дома Мейфилдов я использовала дом, стоящий на почтовом тракте Норт – Кингстаун. Считается, что самая древняя часть этого строения дошла до нас в первозданном виде, пережив пожар времен «войны короля Филиппа».
      Зеленая Вспышка, о которой говорится в романе, имеет научное объяснение. Ее можно наблюдать на закате только в двух местах земного шара: на побережье Корнуолла и со скалы на Барбадосе. Поскольку явление это редкое и очень красивое, оно окружено ореолом некоей таинственности.
      Покинутый жителями город на побережье Юкатана, куда попадают Рэйл и Лорейн, – это, разумеется, современный Тулум, что на языке майя означает «крепость». «Рассветным городом» его называли индейцы-тольтеки. Расположенный на вершине известняковой скалы над просторами Карибского моря, он стал первым городом Мексики, куда вошли испанские конкистадоры. Наверняка он являл собой грандиозное зрелище в то время, когда его увидели Рэйл и Лорейн. Таким он остается и поныне.
      Бермудские острова с их уникальными крестообразными домами из известняка и негостеприимными коралловыми рифами описаны достаточно точно. Правда, в моем романе речь идет о более старых временах, когда на островах еще росли мощные кедры, а столица Бермуд город Сент-Джордж выглядел как небольшой средневековый поселок с узкими кривыми улочками.
      В соответствии со своим замыслом я несколько сжала во времени и изменила события «войны короля Филиппа» и восстания Бэкона (на самом деле оно началось в 1676 году), однако я хотела бы подчеркнуть, что последовательность событий в обоих случаях мной сохранена. Восстание началось как стихийное выступление колонистов и поселенцев, возмущенных жестокостью индейцев. Полковник Джон Вашингтон, дед будущего президента Джорджа Вашингтона, приказал убить шестерых вождей племени сускеханноков, на что туземцы ответили десятикратным возмездием, а за нанесенный им ущерб потребовали материального возмещения. Ультиматум был с негодованием отвергнут, и тогда в верховьях реки Джеймс началась настоящая резня.
      Губернатор Беркли оказался неспособен противостоять захватчикам. Доведенные до отчаяния люди решили сплотиться, чтобы сообща дать отпор индейцам. Вождем их стал двадцативосьмилетний Натаниэл Бэкон, красавец и смельчак, окончивший Кембриджский университет, а затем изучавший право в Лондоне. Приехав в Виргинию с молодой женой и значительным состоянием, Бэкон не раздумывая примкнул к восставшим. Харизматический лидер, обладавший способностью вести за собой массы, молодой человек поклялся, что двинется навстречу индейцам, даже если в его отряде будет всего двадцать человек. Однако собралось значительно больше. В каком-то смысле история Натаниэла Бэкона – это история молодой Америки тех лет, когда люди были готовы отдать все, в том числе саму жизнь, за правое дело. Вскоре губернатор Беркли объявил Бэкона мятежником. Между ними началась настоящая война, и в конце концов город Джеймстаун был сожжен.
      История с женьшенем, окончившаяся так удачно, основана на подлинных фактах, причем героиней ее, как и в романе, была женщина!
      Что касается Барбадоса, царства рома и сахара, я пыталась дать читателю не только представление об экзотической природе этой благословенной земли, но и донести до него ее изысканность и роскошную негу. В то время небольшой остров взирал свысока даже на колониальный Бостон, справедливо считая его заурядным и неизящным. Нет сомнения, что только на Барбадосе моя прелестная героиня могла во всем блеске проявить свои недюжинные способности и покорить его обитателей юной красотой!

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20