Господин Волшебник
 
      Женщина - величайшее счастье и
      величайшее зло в жизни мужчины.
      Масутацу Ояма
 
      Как началось утро? Второе утро двадцати восьмилетия? Сначала Арина подпалила утюгом кофточку. Не велика печаль, подумаешь. Потом грохнула два бокала. Тоже не страшно. И, вообще, посуда бьется к счастью. В дальнейшем списке разрушений много чего разного фигурировало. Слишком много.
      Подслащенный суп (попробовала стряпню деда, решила слегка подсолить...).
      "Белизна" (кто не понял - жуткий российский отбеливатель, хлорка), пролитая на замоченные черные джинсы. Копец штанам.
      Рулон туалетной бумаги - нырнувший в унитаз.
      Апофеозом же явилась - пластиковая бутыль подсолнечного масла с плохо привернутой крышкой... Пол на кухне превратился в скользкую ловушку. Отмывать пришлось в четырех водах со стиральным порошком. Когда через полчасика, Арина потянулась к сковороде, дед Махмуд перехватил ее руку и жалобно попросил.
      - Однако, перестань мне помогать, красавица! Очень тебя прошу. Сам как-нибудь.
      Арина не обиделась. Пошла читать. Но бывает же состояние, отлично обрисованное студентами. Гляжу в книгу - вижу фигу. Позвонила Виноградовой. Сходила к Евдокии Яковлевне на чашку чая. Потом ноги понесли Арину на улицу. Она бродила по пыльной духоте, не замечала знакомых, но здоровалась с совершенно посторонними людьми. Села в маршрутку, сделала круг и вышла. Водитель посмотрел косо, хотя вслух не прокомментировал, девушка не заметила. Город казался как никогда родным и замечательным. Прохожие на нее оглядывались. Но сегодня заново рожденной ведьме океан был по щиколотку! Под вечер отыскала в записной книжке телефон и адрес незабвенной Калерии. Добежала в пять минут.
      - Это я, Арина. Соседка Евдокии Яковлевны. Однажды вы меня стригли и красили. Мне очень понравилось. Может быть, повторим?
      Забавный Агамемнон со шлепанцем в зубах, суетился и мешал разуваться. Хозяйка в великолепном алом шелковом халате молча слушала Арину. Смотрела пристально, как мясник на старую корову. Кивком обозначила согласие. Другим кивком направила в комнату. Усадила в кресло. Задумалась. Неожиданно велела.
      - Вставайте, девочка. Я не в духе. Только все испорчу. Перенесем на завтра.
      - А может, не будем? Мне хоть на лысо, но сейчас.
      - Боюсь, что получится убожество.
      - Не верю. Вы настоящий мастер.
      - А вы льстивое создание.
      - Правда. Одна только - правда в моих словах.
      - Уговорили. Я вас красила под морковку?
      - Скорее под апельсин.
      - Так-так. Как насчет шоколадного цвета?
      - Сплошные гастрономические изыски.
      - Или все-таки лимон?
      - Апельсин.
      - Выкрашу в арбуз, будете знать, как спорить.
      - А черный мне не пойдет?
      - Фу. Только не это.
      - А?
      - Все! Кыш. Я не в форме. Являйтесь на неделе. Агамемнон, пойдем, проводим гостью.
      Пудель примчался звонко топоча по паркету и забавно поскальзываясь на поворотах.
      - А завтра, в воскресенье?
      - Позвоните и решим. Вам так хочется начать новую жизнь с понедельника?
      - Новая жизнь у меня уже началась. Надо ей соответствовать.
      - До встречи. Аменхотеп, вы не джентльмен. Даме надо говорить комплименты!
      - Кар!
      - Шутник. Не обижайтесь на него, деточка. Он солидарен с моим отвратительным настроением. Погоди у меня, мерзавец! Гостья за порог, я тебе хвост повыдергиваю.
      - Благодарю.
      Громко сказала птица. Арине в очередной раз показалось, что этот великолепный попугай существо гораздо более разумное, чем некоторые двуногие. Распрощавшись с пуделем и его хозяйкой, она направилась в собственный зоопарк. Но зашла не сразу. Просидела часа три на сломанной качели в углу двора. Дождалась, пока дед не зажег свет на кухне. Теплый розовый квадрат окна казался необыкновенно милым и манящим.
 

* * *

      В воскресенье утром Арина совершила гражданский подвиг: отправила деда и Евдокию Яковлевну в кино. На "Сибирского цирюльника". Оба отчаянно сопротивлялись, но в крови у Родионовой по-прежнему бушевали таинственные эндорфины, и победить ее было невозможно. Она нарядила деда в давно купленную рубашку и брюки, от галстука он отказался наотрез. Евдокия Яковлевна сошла к ним в длинном зеленом платье, слегка подкрашенная и благоухающая чем-то неземным. Освободив плацдарм, Арина расслабилась. Покормила сытого Шайтана (но кто же от лишней порции каши с мясом откажется?) и завалилась с книгой. Довольная жизнью туша подремывала рядом, изредка приоткрывая один глаз, находила лицо любимой повелительницы, и вновь погружалась в нирвану. Какая благодать! Арина из озорства дула псу в нос, он коротким ворчанием обозначал протест и отворачивался. Но спустя несколько минут незаметно принимал прежнюю позу. И все повторялось. После обеда сладкая парочка отправилась в гости к Семеновым. При виде Шайтана нервный Гаррик забился в конвульсиях. Еле успокоили. На Людмилу Георгиевну размеры мохнатого охранника впечатления не произвели. Собака, как собака. А Виктор Иванович не промолчал.
      - Мать, пора Арину замуж выдавать. Только кто на нее позарится?! С таким чудовищным приданым?
      - Нафаня, ты не прав. Милая собачка, послушная. Посмотри. Ей сказали лежать, она и лежит, как приклеенная.
      Шайтан фыркнул.
      - Видишь, даже ему смешно.
      - Нет, мать, чтобы с таким монстром в одной квартире жить, надо стальные нервы иметь.
      - Гаррик, а ты как думаешь?
      Бульдожек съежился на руках Людмилы Георгиевны и в дискуссию не вступил. Чаепитие затянулось. Арина узнала тонну школьных новостей. Как многие трудоголики, госпожа Семенова жила работой. Виктор Иванович вслух зачитывал выдержки из журнала, который изучал. Семейная идиллия, одним словом. На звонок в дверь особого внимания не обратили. Хозяин пошел открывать, и - как сквозь землю провалился. Шайтан оторвал голову от пола, нашел взглядом лицо хозяйки, тихо рыкнул. Что такое? Арина поставила пустую чашку на стол и решительно поднялась.
      - Пожалуй мне пора.
      В зал ворвались двое парней в темных шапочках.
      - Сидеть, суки!
      У высокого в руке был пистолет. Второй тип размахивал ножом.
      - Сидеть, говорю.
      Арина пожалела, что не обладает навыками Брюса Ли. То, что ребята не прятали лица, навело ее на весьма неприятное предположение. Трупы не болтают и описание внешности не дают...
      - Где у вас капуста? Деньги где, старуха?!
      - Что вы сделали с моим мужем?
      Людмила Георгиевна заломила руки и залилась слезами.
      - Витя! Витенька!
      Бесшумно и плавно поднялся Шайтан. От нападавших его загораживал накрытый длинной скатертью стол. Взъерошенная холка и глаза, налившиеся кровью. Арина поразилась его абсолютному молчанию. И вдруг поняла отчетливо, ЧТО надо делать.
      - Мальчики, это какая-то ошибка. Дома никто денег не хранит.
      Голос дрожал. Она привстала, опираясь одной рукой на стол. И стараясь выглядеть максимально беспомощной и перепуганной. Особо притворяться ей не пришлось.
      - Сядь, лярва.
      Высокий скомандовал напарнику.
      - Вяжи девку, живее.
      Арина мысленно прошептала: "Помоги, Милосердная! Только не сейчас! Я хочу жить! Помоги!" И заверещала.
      - За мной сейчас заедут! Муж и брат. Они менты, ясно?! И они знают, что я здесь. Они перезванивали только что! Идиоты!
      Она размахивала руками, надеясь, что пистолет без глушителя и вот так сразу палить бандит поостережется. А еще она хотела понять, сколько нападавших всего. Неужели двое?
      - Они сейчас придут! Валите отсюда!
      Высокий навел на нее пистолет и шагнул.
      - Шайтан!!!
      Как в замедленной съемке Арина увидела длинный прыжок шоколадного тела. Удар. Крик. Выстрел. Падающие силуэты бандита и пса инерция отбросила назад к двери. Одновременно Арина схватила чайник с кипятком и метнула в голову второму типу. Его испуганный вопль девушка слышала, как сквозь вату.
      - А-А-А.
      Мгновение спустя она вооружилась бальзамом "Мордовский", который очень любил добавлять в кофе хозяин дома. И бросилась к катающейся по полу темной массе. Бутылку Арина что есть силы, обрушила на бритый затылок.
      - Сука!
      К ней шел ошпаренный парень с ножом. Неужели все? Мимолетно и беспомощно удивилась девушка.
      - Поганая сука!
      С пола взметнулся окровавленный Шайтан. Прямо на нож. Арина услышала свой отчаянный крик, перепрыгнула через лежащее в дверях тело и стремглав бросилась в комнату Анечки. Она запиралась изнутри на задвижку. Телефон? Параллельный телефон на тумбочке. О, нет, молчит. Арина прокляла себя за то, что не взяла сотовый, распахнула балконную дверь. А дальше? Третий этаж, между прочим.
      - Караул!!! Горим!!! Пожар!!!
      Воскресный вечер все-таки, должны же люди быть дома?!
      - Пожар!!!
      Соседи сверху свесились.
      - Семеновы горят! Семеновы!
      - Вызывайте милицию!
      Потребовала Арина.
      - Звоните в милицию, немедленно!
      Дверь в комнату затрещала. Ну и что ей еще оставалось? Она прыгнула. За мгновение до удара в голове мелькнула дурацкая обида - "А как же "Тодес?"
 

* * *

      - Даже и не знаю, что сказать.
      - Тогда молчи.
      Нелюбезно посоветовала Родионова. Василий смотрел снимки.
      - Твоя левая нога через месяц будет в полном порядке...
      - Спасибо.
      - А вот правая...
      - Ну?
      - Хреново с правой, дорогуша. Совсем хреново.
      - Отрежут?
      - Может, и нет. Выглядит так, будто ты с седьмого этажа сиганула, по меньшей мере. Черт! Голень в щепки. Черт!
      - Надо говорить - Господи, или Боже.
      Василий сердито покосился на любимую подругу жены. Накануне расстались, называется! Она полулежала на столе в перевязочной, на подбородке запеклась кровь. Волосы дыбом. Джинсы разрезали и сняли. Левую ногу уже закатали в гипс.
      - Сейчас в операционную поедем.
      - Тебе виднее.
      - Из-за чего все завертелось?
      - Голливудский боевик. Кто-то точно знал, что Виктор Иванович с утра собирался ехать за новой машиной... За джипом. Все из-за денег. В нашем нищем городе сто зеленых - называют приличной суммой. А уж тридцать тысяч... Семенова оглушили в дверях, связали... Они не убили его сразу, потому что, вдруг жена не знает, куда он доллары положил. А тут я, вернее мы, некстати.
      - Ты опаснее нинзи, Родионова.
      - Это все Шайтан.
      Она зажмурилась, но слезы сдержать не смогла.
      - Мой сладкий мальчик.
      Василий присел рядом, обнял.
      - Что же теперь? Семеновым очень повезло, что ты забрела в гости.
      - Мы.
      - Ну, вы. Жаль пса, никто не спорит. Очень жаль. Басмач сильно переживает. В коридоре сидит, ждет. Алена звонила. Семенов твой тоже. У жены шок. Она ведь сразу в обморок грохнулась, ничего не помнит. Не знаешь, почему твой шеф открыл дверь?
      - С ними был друг их дочери. Так, я слышала, шеф объяснил офицеру.
      - Оп па.
      - Он в квартиру не вошел. Может, его заставили? Не знаю.
      - Ну, теперь ему пулю в лоб, или в бега. Твой босс человек серьезный.
      - Правда?
      Василий потрепал ее по плечу.
      - Сейчас заведующий подъедет. Его ждем. Я тебя абы кому не всучу. Зараза ты, Родионова. Зачем Алена с тобой связалась?! Чего опять плачешь?
      - Шайтан. Не могу поверить. Он только-только поправился, откормился, успокоился. Он так меня любил...
      - Это хорошая смерть для настоящего бойца. Он спас хозяйку.
      - Пусть его похоронят. Пусть его похоронят. Я не вынесу, если просто... выбросят, как мусор! Позвони Семенову, попроси.
      - Не волнуйся. Сделаем.
      - Дурь какая-то.
      - Согласен. Но когда у тебя было, как у людей? А, Родионова? Кстати, там ведь еще песик был?
      - Гаррик. Французский бульдог, но испугался, наверно, я его не видела даже.
      - Может и испугался, сначала. А когда на его хозяйку ножом замахнулись, бросился.
      Василий ухмыльнулся.
      - И вцепился парню, догадайся куда. Тот его ножом. А песик зубы не разжал. Герой. Так что не ты одна по собаке убиваешься. Ждем этого типа теперь. Крови на полу чуть не ведро. Рана воспалится. Куда ему деваться? Объявится.
      - А почему ты думаешь, что Гарри его за пах схватил? Если он убежал?
      - Бабульки у подъезда ментам обрисовали, что выкатился завывающий субъект, обеими руками за ширинку держится, кровища так и хлещет.
      - А второй?
      - Которого вы с Шайтаном разделали?
      - Да.
      - В морге.
      - Что?
      Покалеченная девушка, не обращая внимания на острую боль, дернувшись, села. Взялась руками за виски.
      - Я убила человека?
      - Твой пес. Он ему горло вскрыл, как волк барашку. Била ты уже полутруп.
      - О, господи. Откуда ты все знаешь? Василий?
      - От ребят. Думаешь у ментов, что ни дежурство такие триллеры? Они же тебя привезли, не помнишь? Не стали "скорую" дожидаться. Виктор Иванович твой, как его развязали - пошел командовать. Чистый Жуков. Ну, пока писали бумажки - рассказали что по чем. Ты у них теперь будешь легендарная личность, Родионова. Точно говорю.
      В перевязочную шагнул высокий красивый врач.
      - А вот и Алексей Анатольевич.
 

* * *

      В окно палаты заглядывало солнце. Соседки смотрели сериал по маленькому телевизору, который считался цветным, но большую часть спектра упрямо игнорировал. Скорее его можно было назвать черно-бело-серо-зеленым. Тем не менее, включали телевизор в половине восьмого, а выключали в десять, и позднее. Арина мучилась - хоть уши затыкай, но терпела. Прикованные к кроватям женщины не мыслили себе иного занятия, а кто такая Родионова, чтобы учить их жить? Левая нога заживала легко и весело. Правая... Прооперировали еще раз. Сказали, что будут надеяться. Василий появлялся несколько раз в день. А что ему? Спустился с третьего на второй, поправил простыни, похлопал по плечу, потрогал пальцы правой ноги, поинтересовался температурой и настроением. Да и был таков.
      - Калека.
      Беззвучно шептала Родионова.
      - Уродина.
      Вот и свершилось. Господи, почему??? Арина, как могла, перевернулась на другой бок, не вполне, а так - частично. Вытяжка мешала, спицу пропустили сквозь пятку, к ней цепь, к цепи - груз. Готово. Лежи, дорогуша, думай о вечном. Раз в неделю заходил Семенов. Арина вспомнила первый визит.
      - Здравствуй, лапочка.
      Он присел на табуретку, вздохнул.
      - Как тебя угораздило, спасительница.
      - ...
      - Не морщись, если бы не ты, со своим чудовищем, порешили бы всех троих. Это, как пить дать. Недоноски отмороженные. Людмила Георгиевна привет передает. Вот фруктов немного. Лекарства Димочка подвозит по списку, не волнуйся.
      Он неловко пошутил.
      - Влетишь нам в немалую копеечку, детка.
      Арина скривилась.
      - Не переживай, врачи замечательные, скоро будешь танцевать.
      Она закусила губу, после натянутой до звона паузы ответила.
      - Обязательно.
      - Я тут жену к психологу водил. Кошмары у нее. Кричит. Серьезный такой врач, нам обоим понравился. Выглядит очень молодо, оказалось сорок два.
      Все в Арининой душе натянулось. Сорок два? Федору тоже было бы сорок два? Или нет? Дурацкое совпадение какое.
      - Удивлялся твоему поведению.
      - Врач?
      - А кто же? Преданность, отличная реакция, ясный ум.
      - Это все обо мне?
      - Не мурзись. Я, действительно, потрясен. В какой шпионской школе практику проходила?
      - Проходила бы практику, умела бы прыгать!
      Огрызнулась Родионова.
      - Починят тебе ножку, вот увидишь. Да и работа у тебя, сама знаешь. Не под куполом цирка мотаться!
      - Ага, скажите еще, что я не балерина.
      Виктор Иванович сурово нахмурился.
      - И скажу! Это не трагедия. Главное, ты жива.
      Арина поморгала, чтобы прогнать подступающие слезы и не ответила. А что отвечать? И так ясно. Все правда. Жива, голубушка. Баба Яга Колченогая нога. Какие тут утешения? Димочку, неосмотрительно показавшегося ей на глаза, она встретила таким холодом, что он зарекся появляться в палате. С Аленой перемолвилась парой слов и отвернула лицо к стене. Ни в чем не повинный Басмач не удостаивался и такой милости. Маразм крепчал. Богатырев был один раз, помолчали вдвоем, помолчали...
      Вот, кажется, и все. Дни тянулись, как липкая резина.
      Вновь обретенных сил хватило на ЧП у Семеновых, и только. То ли напряжение оказалось чрезмерным, а тут еще и гибель пса, то ли всплеск был временным, сиюминутным. Она растерянно и глупо твердила: "Почему? Почему я?" И вскоре впала из отчаяния в прострацию. Перестала разговаривать с соседками по палате. Нянечка тетя Зина, которой платил Виктор Иванович, забила тревогу.
      - Есть не хочет, на меня не смотрит даже. Я ее умываю, спрашиваю как дела, молчит, точно каменная. Худо. Температура поднялась.
      - Опять?
      - Вечером тридцать семь и три. Сейчас тридцать семь и пять.
      Палатный - Алексей Анатольевич - попытался побеседовать с пациенткой. Стыдил. Ругался. Никакого толка. Девушка смотрела сквозь него и молчала. У Василия разболелся сын, всю неделю не заходил. Арина почувствовала себя брошенной и окончательно раскисла. Лосьон, которым она протирала плечи, грудь - закончился на днях. Новый просить не хотелось. От пота, август выдался жарким, тело покрылось прыщиками. Арина лежала в старой зеленой майке, засалившиеся волосы стянуты в хвост. (Мыть голову лежачему больному - та еще проблема. Нянечка устраивала эту трудоемкую процедуру раз в семь-восемь дней.) Ей противно было думать, что она выглядит неухоженной. Косметичку из дома не принесли, а зачем? Книги пылились нетронутыми на тумбочке. Пальцы жестоко обгрызла, до крови. Иногда, внезапно, на ум приходили мысли о Федоре. Арина гнала их прочь. Стоило только представить себя, хромую, и горло охватывала петля тошноты. Еще чего не хватало! Нет! Через неделю вновь нахлынула апатия. Нога начала болеть, вздуваться.
      - Инфекция? Теперь? Откуда?
      Раскаленная голова моталась по подушке туда обратно.
      - В операционную, живо.
      - Ну и пусть совсем отрежут, пусть.
      Мстительно, ненавидя себя, думала Арина в полубреду от температуры и промедола. Пусть. Пусть. Пусть. Лупоглазая круглая лампа, далекие голоса персонала, затихающая пульсация в ноге. Арина поняла, что ее привязывают. В левую, отставленную в сторону руку, воткнули капельницу. Правую подключили к монитору.
      - Кардиолог? Где кардиолог?
      Арина догадалась, что из-за ее проблемного сердца ждут специалиста. А может не надо? Приплыла черная мысль и зашумела у висков. А может не надо? Просто пришло время уйти. А? Потолок дернулся и сжался в мохнатый шар, стены загудели и выгнулись. Арина скользила за круглой сверкающей молнией вниз по склону холма. Бесконечно, в ласковую ждущую темноту. Вот и все?
 

* * *

      - Просыпайся, Арина, просыпайся! Открой глаза!
      Она попыталась подчиниться. Ни фига не выходило. Боль набросилась, как взбесившееся животное, вцепилась раскаленными клыками в ногу и принялась немилосердно терзать. Из-под стиснутых век на щеки полились слезы. Арина услышала свой хриплый шепот.
      - Больно. Очень больно.
      - Арина, посмотри на меня.
      Наконец ей удалось выполнить требование. Потолок казался вогнутым, стены колыхались, а фигура в белом халате троилась, и становилась то Василием, то Алексеем Анатольевичем, то симпатичной незнакомой медсестрой.
      - Арина!
      Медики громко говорили о чем-то. До плавающего сознания девушки доходили лишь обрывки фраз.
      - Докапать обзидан. Потом два флакона калия. Ритм начал восстанавливаться. Какое давление?
      Как все надоело! Как все надоело! Она пошевелилась и поняла, что правую руку сдавливает манжетка аппарата, измеряющего давление, вся грудь облеплена присосками, провода от них тоже тянутся вправо к работающему монитору. Слева возвышалась капельница. И боль, до чего же сильной стала боль в распотрошенной ноге.
      - Басмач тебе привет передает, сидит на полу возле дверей, на корточках и молится. Всю операцию не отходил, и сейчас уже четвертый час около реанимации ждет.
      Бедный старик, бедный старик... Что с ним станет, если она загнется? Чуть слышное сипение потребовало неслабого усилия.
      - Все в порядке.
      - Ну, наконец то.
      Арина проваливалась в холодную полудрему, всплывала обратно. Манжетка на правой руке каждые несколько минут надувалась, стискивала руку. По черному экрану бесконечно струилась молния ЭКГ. Капельник под утро отключили. Нянечка подошла с судном.
      - Сумеешь приподняться, дочка?
      - Угу.
      Противная липкая кожа, затекшая спина, онемевшие от внутривенных вливаний и приборов руки.
      - Уколю.
      Предупредила красивая медсестра, и вонзила очередную иглу в бедро. Арина зашипела от злости. Нет, надо же угодить в такой переплет. Только-только жизнь утряслась. Обрадовалась, мокрая курица, крылышками махать начала!
      - Температуру измерим.
      - ...
      - Тридцать восемь и два. Ничего страшного. Пить хотим?
      - Да.
      - Пару глоточков. Я помогу.
      - Спасибо.
      - К вам пришли.
      Медсестра громко сказала в сторону.