Глава 8

«У Жанны»

— Прекрати! — сказала толстая женщина, — шаловливо смеясь. — Нас увидят…

Она встала, подошла к окну, закрытому сетчатой занавеской, и спросила:

— Ты ждешь поезда на Брюссель?

Это происходило в маленьком кафе за вокзалом Гийемен. В помещении, довольно просторном, было чисто, светлые плитки пола вымыты, не жалея воды, столы тщательно отлакированы.

— Садись сюда! — прошептал мужчина, перед которым на столике стояла кружка пива.

— А ты будешь спокойно себя вести?

И женщина села, взяла его руку, которую он опустил на банкетку, и положила ее на стол.

— Ты коммивояжер?

— Почему ты так решила?

— Так… Сама не знаю… Нет! Если ты не успокоишься, я выйду на порог… Лучше скажи мне, что ты будешь пить? Пиво? Я выпью тоже.

Может быть, в этом кафе было что-то подозрительное как раз из-за царившей в нем чистоты, оно было больше похоже на частный дом, чем на публичное заведение.

Прилавок был крошечный, без насоса для пива, а за ним на полке стояло не больше двадцати стаканов. На столе у окна лежало какое-то шитье, в другом месте стояла корзинка с зелеными бобами, которые начали чистить.

Все было аккуратно. Пахло супом, а не спиртным.

У того, кто входил сюда, создавалось впечатление, что он вторгается в частную жизнь.

Во внешности женщины, которой могло быть лет тридцать пять, было одновременно что-то аппетитное, добропорядочное и материнское.

Она беспрестанно отталкивала руку робкого клиента, который каждую минуту клал ее к ней на колени.

— Тогда, значит, ты занимаешься продуктами?

Вдруг она навострила уши. Из зала на второй этаж вела лестница. Наверху послышался шум, как будто кто-то вставал с постели.

— Извини, минутку!

Она поднялась, прислушалась, потом вышла в коридор.

— Месье Анри!..

Когда она вернулась к клиенту, он был встревожен, рассеян, тем более что какой-то человек без пиджака, без воротничка вышел из заднего помещения и стал бесшумно подниматься по лестнице. Клиенту были видны только его ноги, потом он исчез.

— Что случилось?

— Ничего… Этот молодой человек вчера вечером так напился, что его пришлось уложить наверху…

— А… Месье Анри… это ваш муж?

Она засмеялась, от чего затряслась ее мягкая, пышная грудь.

— Это хозяин… Я только официантка… Прекратите…

Ведь нас увидят…

— А все-таки… я хотел бы…

— Что?

Клиент густо покраснел. Он не знал, что может и чего не может себе позволить, и блестящими глазами смотрел на свою полную и свежую собеседницу.

— Нельзя нам ненадолго остаться наедине? — прошептал он.

Ты с ума сошел?.. Зачем?.. Здесь ведь приличный дом…

Она замолчала. Снова прислушалась. Наверху начался какой-то спор. Месье Анри отвечал спокойно и сухо кому-то, кто в чем-то агрессивно его упрекал.

— Настоящий мальчишка… — объясняла полная женщина. — Просто смотреть жалко!.. Ему нет еще и двадцати лет, а он уже напивается… И при этом он угощал всех, строил из себя богача и куча каких-то типов этим пользовалась…

Наверху открылась дверь… Голоса стали слышны яснее.

— Говорю вам, у меня были сотни франков в карманах! — визжал юноша. — У меня их украли!.. Верните мне мои деньги.

— Тише! Тише! Здесь нет воров! Если бы вы не напились как свинья…

— Это вы меня напоили…

— Если я даю людям выпить, то считаю их достаточно умными, чтобы следить за своими бумажниками…

И вот еще что! Я должен был бы вас арестовать… Вы пошли искать девок на тротуаре под тем предлогом, что официантка была недостаточно с вами любезна… И требовали комнату… И еще Бог знает что…

— Верните мне мои деньги…

— У меня нет ваших денег, и если вы будете дальше шуметь, я пошлю за полицией…

Месье Анри совершенно не волновался. Волновался молодой человек. Он спускался по лестнице, не переставая спорить.

Рене — а это был именно он — осунулся, под глазами у него были темные круги, углы губ опустились.

— Вы все тут воры!

— Ну-ка, повторите…

Месье Анри бегом спустился на несколько ступеней и схватил парня за шиворот.

Скандал грозил превратиться в драму. Мальчишка с ревом вытащил из кармана револьвер.

— Пустите меня, или я…

Коммивояжер прижался к банкетке и от страха вцепился в руку женщины, которая хотела броситься на помощь хозяину.

Но это было лишним. Месье Анри как человек, привыкший к стычкам, нанес резкий удар в плечо своего противника, и револьвер выпал из рук мальчишки.

— Открой дверь!.. — приказал он женщине, все-таки тяжело дыша.

И когда она это сделала, он так сильно толкнул мальчишку, что тот покатился на середину тротуара. Потом поднял револьвер и бросил в его сторону.

— Эти сопляки приходят к вам в дом и еще ругают хозяев! Вчера он строил из себя богача и показывал свои деньги каждому встречному…

Он пригладил волосы, бросил взгляд на дверь и увидел полицейского в форме.

— Вы можете засвидетельствовать, что он мне угрожал? — сказал он, указывая на смущенного клиента. — Впрочем, полиция знает этот дом…

Рене Дельфос стоял на тротуаре в запачканной одежде, стучал зубами от бешенства и отвечал полицейскому, сам не понимая, что он плетет.

— Вы говорите, что вас обокрали? Во-первых, кто вы такой? Покажите ваши документы… И кому принадлежит это оружие?

Собралось несколько человек. Люди высовывались из окон трамвая.

— Хватит! Следуйте за мной в полицию…

Когда они пришли туда, Дельфоса охватило такое бешенство, что он стал пинать полицейского ногами.

На допросе Дельфос прежде всего заявил комиссару, что он француз и только вчера приехал в Льеж.

— В этом кафе меня напоили и украли у меня все мои деньги…

Один из полицейских, сидевших в углу, наблюдал за ним. Он подошел к комиссару и что-то тихо ему сказал.

Тот с удовлетворением улыбнулся.

— А не зовут ли вас Рене Дельфосом?

— Это вас не касается…

Редко приходилось видеть такого взбешенного человека. Лицо его перекосилось, рот искривился.

— А деньги, которые у вас взяли, не были ли это деньги, украденные у некоей танцовщицы?

— Это неправда!

— Тихо! Тихо! Будете объясняться в сыскной полиции! Надо позвонить комиссару Дельвиню и спросить его, что нам делать с этим субчиком…

— Я хочу есть! — проворчал Дельфос все с тем же выражением рассерженного ребенка.

Полицейский пожал плечами.

— Вы не имеете права морить меня голодом… Я буду жаловаться… я…

— Пойди купи ему сандвич, тут, рядом…

Дельфос откусил два раза и с отвращением бросил остальное на пол.

— Алло!.. Да. Он здесь… Вам его приведут сейчас же…

Нет… Ничего…

В машине, сидя между двумя полицейскими, Дельфос сначала злобно молчал. Потом, хотя у него не спрашивали, пробормотал:

— А все-таки убил не я… Это Шабо…

Его спутники не обратили внимания на эти слова.

— Мой отец будет жаловаться губернатору, он с ним дружит… Я ничего не сделал!.. У меня украли бумажник, и сегодня, в двенадцать часов, хозяин кафе хотел выгнать меня без гроша в кармане…

— Ведь это ваш револьвер?

— Это его револьвер… Он угрожал мне, что выстрелит, если я буду шуметь… Спросите у клиента, который при этом присутствовал.

Когда они входили в помещение сыскной полиции, Дельфос попытался принять важный вид уверенного в себе человека.

— А, это тот жулик!.. — сказал один из инспекторов, пожимая руки своих коллег и оглядывая Дельфоса с головы до ног. — Сейчас скажу начальнику…

Минуту спустя он вернулся, бросил:

— Пусть подождет!..

На лице молодого человека можно было прочесть досаду, тревогу; он отказался сесть на предложенный ему стул. Хотел закурить. У него взяли сигарету из рук.

— Здесь нельзя…

— Ну, а вы-то курите!

И он услышал, как, отходя, инспектор проворчал:

— Какой смешной, задорный петушок…

Вокруг него продолжали курить, писать, перелистывать папки с делами, иногда обмениваясь несколькими фразами.

Прозвучал электрический звонок. Не вставая с места, инспектор сказал Дельфосу:

— Можете войти к начальнику… Вон в ту дверь…

Кабинет был небольшой. Воздух голубой от табачного дыма, а печка, которую впервые затопили этой осенью, прямо-таки гудела при каждом порыве ветра.

Комиссар Дельвинь восседал в своем кресле. В глубине комнаты, у окна, против света, на стуле кто-то сидел.

— Входите!.. Садитесь…

Силуэт сидевшего на стуле выпрямился. Можно было угадать плохо освещенное бледное лицо Жана Шабо; он повернулся к своему приятелю.

Дельфос сказал саркастическим тоном:

— Чего от меня хотят?

— Да ничего, молодой человек! Только чтобы вы ответили на несколько вопросов…

— Я ничего не сделал.

— А я пока еще не обвинял вас…

Повернувшись к Шабо, Рене проворчал:

— Что он тут наговорил?.. Наверняка наврал…

— Потише! Потише! И попытайтесь ответить на мои вопросы… А вы сидите…

— Но…

— Я говорю вам, сидите… А теперь, мой милый Дельфос, расскажите мне, что вы делали «У Жанны»?

— Меня обокрали…

— А что вы там делали?.. Когда вы пришли туда вчера днем, вы уже были под хмельком… Хотели увести на второй этаж официантку, и, так как она отказалась идти с вами, вы решили найти женщину на улице…

— А что, я не имею права?

— Вы угощали всех присутствующих… Несколько часов подряд вы там были главным развлечением для всех… До тех пор, пока, мертвецки пьяный, вы не свалились под стол. Хозяин пожалел вас и уложил в постель…

— Он меня обокрал…

— То есть вы сами раздавали направо и налево чужие деньги… Точнее, деньги, которые вы утром взяли из сумки у Адели…

— Это неправда!

— На эти деньги вы прежде всего купили револьвер…

Зачем?..

— Потому что мне хотелось иметь револьвер!

Лицо Шабо выражало волнение. Он смотрел на своего приятеля с несказанным удивлением, как будто не верил своим ушам. Казалось, он вдруг обнаружил другого Дельфоса, который пугал его. Он хотел бы вмешаться, сказать ему, чтобы он замолчал.

— Почему вы украли деньги у Адели?

— Она сама мне их дала.

— Адель заявила как раз противоположное. Она обвиняет вас!

— Адель лжет! Она сама мне их дала, чтобы я купил железнодорожные билеты, потому что мы должны были уехать вместе…

Чувствовалось, что он бросает фразы, не думая о том, что сам себе противоречит.

— Вы, может быть, станете отрицать и то, что позапрошлой ночью прятались на лестнице в «Веселой мельнице»?..

Шабо подался вперед и, казалось, хотел сказать: «Внимание! Отрицать не было возможности… Пришлось подтвердить…»

— Это тоже он рассказал вам!.. Он соврал! Он хотел, чтобы я остался с ним!.. Мне не нужны деньги! У меня отец богатый!.. Стоит только у него попросить… Это Жан все придумал…

— Значит, вы сразу же ушли?

— Да…

— И вернулись домой?

— Да…

— После того, как поели жареной картошки и ракушек на улице Пон д'Авруа…

— Да… Кажется, да…

— Но ведь вы были вместе с Шабо! Он заявил об этом!

Шабо сжимал руки и умоляюще смотрел на Дельфоса.

— И все-таки я ничего не сделал! — отчеканил Дельфос.

— Я не говорил вам, что вы что-то сделали.

— Ну, и что же тогда?

— Тогда ничего!

Дельфос перевел дыхание, глядя в сторону.

— Это вы подали знак выйти из подвала?

— Неправда.

— Во всяком случае, вы шли впереди и первый увидели труп…

— Неправда.

— Рене!.. — крикнул Шабо, не в силах сдержаться.

Комиссар еще раз заставил его сесть, замолчать. Но все-таки минуту спустя он, словно обессиленный, продолжал бормотать:

— Не понимаю, почему он лжет… Мы не убивали…

Мы даже не успели украсть деньги… Он шел впереди.

Он чиркнул спичкой… Я даже не разглядел турка… Только увидел что-то на полу… Он даже сказал мне потом, что у турка один глаз открыт, а рот…

— Интересно! — с иронией заметил Дельфос.

В эту минуту Шабо, казалось, был на пять лет младше своего приятеля и настолько же проще. Жан умел только строить планы. Но как объяснить комиссару, что в реальной жизни он нерешительнее и слабее Дельфоса.

А месье Дельвинь смотрел то на одного, то на другого.

— Договоритесь, ребята. Вы так испугались, что, выходя, не закрыли за собой дверь… Вы пошли есть жареную картошку с ракушками…

И вдруг, глядя Дельфосу в глаза, он спросил:

— А скажите! Дотрагивались вы до трупа?

— Я?.. Никогда в жизни!..

— Был ли поблизости плетеный сундук?

— Нет… Я ничего подобного не видел…

— Сколько раз вам случалось брать деньги в ящике кассы вашего дяди?

— Это Шабо сказал вам?

И, сжав кулаки, он закричал:

— Грязная скотина!.. И у него еще хватает нахальства… Выдумывает черт знает что!.. Потому что он крал деньги у себя на работе из «малой кассы»! А я давал ему свои, он мог расплатиться ими вместо украденных…

— Замолчи! — умолял Шабо, сложив руки.

— Ты же прекрасно знаешь, что лжешь!

— Это ты лжешь!.. Послушай, Рене! Убийца…

— Что ты говоришь?

— Я говорю, что убийца… арестован… Ты…

Дельфос посмотрел на месье Дельвиня и спросил дрогнувшим голосом:

— Что он там мелет?.. Убийца…

— А вы разве не читали газет?.. Да, правда, вы были пьяны, спали… Сейчас вы мне скажете, узнаете ли вы человека, который в тот вечер был в «Веселой мельнице» и на следующий день ходил за вами по улицам.

Тут Рене вытер пот с лица, не осмеливаясь больше взглянуть в тот угол, где сидел его друг. В соседнем кабинете прозвенел звонок. Должно быть, пошли за Мегрэ в смежную комнату. Дверь отворилась. Инспектор Жирар привел Мегрэ.

— Побыстрее!.. Садитесь, пожалуйста, к свету… Итак, Дельфос, вы узнаете его?..

— Да, конечно, это он!

— Прежде вы его никогда не видели?

— Никогда!

— И он не заговаривал с вами?

— Кажется, нет…

— Например, когда вы вышли из «Веселой мельницы», он не бродил поблизости?.. Подумайте… Постарайтесь вспомнить…

— Постойте… Да… Может быть… В закутке кто-то стоял, и я теперь думаю, не он ли это был?

— Это возможно?..

— Конечно… Да…

Стоя в маленьком кабинете, Мегрэ казался огромным.

Но когда он заговорил, послышался почти тонкий, очень мягкий голос:

— У вас не было карманного фонарика, не так ли?..

— Нет… А почему вы спрашиваете?

— И вы не зажигали электричества в зале… Значит, вы только чиркнули спичкой… Скажите, пожалуйста, на каком расстоянии от трупа вы находились?..

— Право… не знаю…

— Дальше, чем расстояние между стенами в этом кабинете?..

— Приблизительно такое же…

— Значит, в четырех метрах… И вы были взволнованы… Это была первая ваша настоящая кража… Вы увидели какую-то лежащую фигуру и тут же решили, что это труп… Вы не приблизились к нему… Не дотронулись до него… А значит, вы не уверены, что этот человек уже не дышал… Кто из вас держал спичку?..

— Я! — признался Дельфос.

— Она горела долго?

— Я ее сразу же бросил…

— Значит, знаменитый труп был освещен всего несколько секунд! Вы уверены, Дельфос, что узнали Графопулоса?

— Я видел черные волосы…

Дельфос с удивлением осмотрелся. Он заметил только, что подвергается настоящему допросу и позволяет управлять собой.

— Я буду отвечать только комиссару! — проворчал он.

Тот уже снял трубку с телефонного аппарата. Дельфос вздрогнул, услышав номер, который он назвал.

— Алло!.. Это месье Дельфос?.. Я только хочу знать, готовы ли вы внести залог в пятьдесят тысяч франков…

Я говорил об этом со следователем, а тот передал в прокуратуру… Да… Договорились… Нет!.. Не беспокойтесь…

Лучше передать прямо…

Рене Дельфос пока не понимал, в чем дело. Жан Шабо неподвижно сидел в углу.

— Вы продолжаете утверждать, Дельфос, что все сделал Шабо?

— Да.

— Ну хорошо, вы свободны… Идите домой… Ваш отец обещал мне, что не станет упрекать вас… Минутку!.. А вы, Шабо, вы все еще утверждаете, что деньги, которые вы хотели уничтожить, украл Дельфос?..

— Да, он… Я…

— В таком случае, договоритесь с ним… Идите оба!..

Попытайтесь только не скандалить и, по возможности, не обращать на себя внимания…

Мегрэ машинально вытащил из кармана трубку. Но не закурил. Он смотрел на молодых людей, которые, растерявшись, не знали, что делать, что сказать. Комиссару Дельвиню пришлось встать и подтолкнуть их к двери.

— Никаких ссор, ладно?.. Не забудьте, что вы остаетесь в распоряжении правосудия…

Они быстрыми шагами пересекли зал инспекторов, и уже у его дверей Дельфос злобно повернулся к своему приятелю и начал бурную речь, которую из кабинета не было слышно.

Зазвонил телефон.

— Алло! Комиссар Дельвинь?.. Простите, что я беспокою вас, месье комиссар… Говорит месье Шабо-отец…

Могу я спросить вас, нет ли чего нового?..

Комиссар улыбнулся, положил свою пенковую трубку на стол, подмигнул Мегрэ:

— Дельфос только что вышел отсюда вместе с вашим сыном….

— Да, да! Через несколько минут они, конечно, будут у вас… Алло!.. Позвольте мне посоветовать вам не быть слишком строгим…

Шел дождь. Шабо и Дельфос шли по улицам вдоль тротуаров, сквозь толпу, которая их не знала. Между ними не было связного разговора. Но через каждые сто метров один из них слегка поворачивал голову в сторону своего приятеля и бросал ему злобную фразу, вызывавшую неприязненный ответ.

На углу улицы Пюи-ан-Сок они разошлись, один направо, другой налево — каждый пошел к себе домой.

— Он свободен, месье! Его признали невиновным.

Месье Шабо вышел из своей конторы, подождал трамвая номер четыре, вошел со стороны водителя, который знал его уже долгие годы.

— Внимание! Только без аварий, ладно?.. Мой сын на свободе!.. Сам комиссар только что звонил мне и сообщил, что признает свою ошибку…

Было непонятно, плачет он или смеется. Во всяком случае, туман застилал его глаза, не позволяя видеть знакомые улицы, по которым они проезжали.

— Подумать только, что я, может быть, буду дома раньше него!.. Так было бы лучше, потому что жена Может плохо его принять… Есть некоторые вещи, которых женщины не понимают… Могли ли вы хоть на минуту подумать, что он виновен? Скажите, между нами, могли бы?..

Это было трогательно; он умолял водителя сказать «нет».

— Я, вы знаете…

— Но у вас же есть свое мнение…

— С тех пор как моей дочери пришлось выйти замуж за негодяя, который сделал ей ребенка, я не очень-то верю в нынешнюю молодежь…

Мегрэ сел в кресло, где только что сидел Жан Шабо, напротив кабинета Дельвиня, и взял табак комиссара, лежавший у него на столе.

— Вы получили ответ из Парижа?

— Откуда вы знаете?

— Догадаться нетрудно!.. А этот плетеный сундук?

Удалось выяснить, как его вынесли и. гостиницы «Модерн»?

— Ничего не выяснили!

Месье Дельвинь говорил ворчливо. Он сердился на своего парижского коллегу.

— Между нами говоря, вы смеетесь над нами, правда? Признайтесь, что вам кое-что известно.

— Теперь моя очередь ответить: ничего! И это чистая правда! У меня приблизительно такие же данные следствия, как и у вас! На вашем месте я бы поступил так же, как и вы: отпустил бы этих двух мальчишек! Впрочем, я попытался бы узнать, что Графопулос мог бы украсть в «Веселой мельнице».

— Украсть?

— Или попытаться украсть!

— Он?.. Убитый?..

— Или кого он мог бы убить…

— Теперь я уже ничего не понимаю!

— Постойте! Убить или попытаться убить…

— Вот видите, у вас есть сведения, которыми я не располагаю…

— Но их так мало! Главная разница между нами состоит в том, что вы теперь провели беспокойные часы, бегали отсюда в прокуратуру, принимали людей, говорили по телефону, в то время как я наслаждался полным покоем в своей камере в тюрьме Сен-Леонар.

— И вы продумали все свои тринадцать пунктов! — вставил месье Дельвинь не без оттенка горечи в голосе.

— Еще не все… Но некоторые…

— Например, о плетеном сундуке!

Мегрэ безмятежно улыбнулся.

— Вы опять о нем?.. Ну что ж! Лучше уж я сразу скажу вам, что это я вынес сундук из гостиницы…

— Пустой?

— Ни в коем случае! В нем был труп!

— Значит, вы утверждаете, что преступление…

— Было совершено в отеле «Модерн», в комнате Графопулоса. Это-то и есть самое неприятное во всей истории… У вас нет спичек?

Глава 9

Осведомитель

Мегрэ поудобнее уселся в кресле, немного подумал, как всегда, прежде чем начать длинное объяснение, и постарался говорить как можно проще.

— Вы все поймете так же, как и я, и перестанете сердиться на меня за то, что я немного схитрил. Возьмем прежде всего посещение Графопулосом парижской префектуры. Он просит покровительства полиции. Не дает никаких объяснений. Уже на следующий день ведет себя так, как будто жалеет о своем поступке.

Первая гипотеза: это сумасшедший, маньяк, человек, страдающий манией преследования… Вторая: он знает, что находится под угрозой, но, подумав, решает, что ему не станет безопаснее под присмотром полиции… Третья: в какой-то момент ему было нужно, чтобы его охраняли.

Теперь я объясню. Перед вами человек зрелого возраста, обладающий значительным состоянием и, по-видимому, совершенно свободный. Он может лететь на самолете, ехать в поезде, остановиться в любом роскошном отеле.

Какая угроза способна испугать его так, что он вынужден обратиться в полицию? Ревнивая женщина, которая угрожает его убить? Я в это не верю. Достаточно ему уехать от нее подальше, и он будет в безопасности.

Личный враг? Такой человек, как он, сын банкира, имеет возможность устроить так, чтобы этот враг был арестован!

Но он боится не только в Париже, а в поезде, и даже в Льеже…

Отсюда я делаю заключение, что враг его — это не частное лицо, а организация, и организация международная.

Повторяю, он богат. Если бы бандиты зарились на его деньги, они не угрожали бы убить его, и, во всяком случае, выдав их, он мог бы добиться надежной защиты.

Но он все еще боится, хотя полиция охраняет его…

Над ним тяготеет угроза, угроза, существующая в любом городе, куда бы он ни поехал, при любых обстоятельствах!

Точно так, как если бы он состоял в каком-либо тайном обществе. Предал его и был бы обречен этим обществом на смерть…

Например, какой-то мафией!.. Или шпионской организацией!.. Там много греков, в шпионских организациях… Второй отдел сообщит нам, что делал Графопулос-отец во время войны…

Предположим, что сын предал эту организацию или просто, устав от шпионской деятельности, сообщил о своем намерении вернуть себе свободу. Ему угрожают смертью. Его предупреждают, что приговор рано или поздно приведут в исполнение. Он приходит ко мне, но на следующий день ему становится ясно, что это ничего не даст, и в тревоге он мечется, как безумный.