Сжатым кулаком я нажал на центр звездообразной трещины, и пластмасса веером разошлась в стороны. В каюту ворвалась струя озонированного воздуха. Там, в регенерационном отсеке, восстанавливался воздух, который по трубам растекался во все жилые помещения корабля.
      Трещину можно заварить. И я пошел искать Рогуса, чтобы попросить у него инструмент.
      - Рогус в грузовом отсеке,- ответил на мой вопрос Али-Ан, дежуривший у пульта управления.
      Я зашел в грузовой отсек и замер от неожиданности, забыв и об инструменте, и о трещине. В грузовом отсеке - хаос невообразимый. Словно злой великан из древних сказок ворвался сюда и в бешенстве швырял все по сторонам, громил и сокрушал. Научно-исследовательские аппараты в беспорядке валялись на полу. Наиболее хрупкие из них были, вероятно, безнадежно испорчены. Даже запасный гусеничный вездеход, наглухо прикрепленный к полу, сдвинулся с места.
      - Ничего страшного, капитан,- сказал Рогус, увидев меня.- Основные приборы в исправности. Надо только разложить все по местам.
      - А ракета-разведчик? - встревоженно спросил я, показывая на большой сигарообразный корпус. На этой ракете мы собирались совершить посадку на планету, оставив космический корабль на круговой орбите. Ракета сейчас была сброшена со своего места и лежала на полу. Ее острый нос был деформирован.
      Рогус виновато взглянул на меня и ответил:
      - К сожалению, капитан, у нее серьезные повреждения. Ремонт займет очень много времени. Видимо, посадку на планету придется совершать на корабле.
      Я стал помогать Рогусу наводить порядок. Разбирая сбившиеся в кучу скафандры, я нащупал геологическую мину. Небольшая, величиной с кулак, она обладала страшной разрушительной силой.
      Я оглянулся и увидел полусогнутую спину Рогуса. Один миг - и мина исчезла в кармане моего комбинезона.
      Разговаривая с Рогусом, я незаметно ощупал в кармане мину. Нашел диск радиосигнализатора и вывернул его из мины. Диск был настолько мал, что свободно помещался на ладони. Незаметно для Рогуса я стал рассматривать диск и увидел циферблат. И тут меня осе нило: шифр! Если набрать на циферблате шифр и нажать кнопку, все фарсаны упадут, как подкошенные, погрузившись в своеобразный сон. Но шифр, заветный шифр! Его знал только Вир-Виан безраздельный главарь фарсанов.
      На циферблате набрал наугад ДН333-04. Вдруг, на счастье, это и есть шифр! Вот нажму кнопку - и произойдет чудо: все фарсаны, в том числе и Рогус, упадут, и я могу делать с ними все, что захочу.
      Нажав кнопку, я взглянул на Рогуса. Он стоял по-прежнему ко мне спиной, слегка наклонившись над каким-то прибором.
      Тогда начал набирать по-порядку: АА000-00, АА000-01, АА000-02. И так до АА000-23. И все безрезультатно. Я понимал: чтобы перебрать все возможные сочетания цифр и букв, мне не хватит и тысячи лет.
      Расстроившись, я ушел к себе в каюту и здесь осмотрел мину. Она была исправна. На мине я увидел такой же циферблат, как и на диске радиосигнализатора. И тут у меня впервые возникла страшная мысль: с помощью мины взорвать корабль! При этом я, конечно, погибну, но уничтожу всех фарсанов. Всех до одного. И больше никогда не будет этих чудовищ.
      Но взорву корабль в том случае, когда у меня не будет иного выхода. К тому же Тари-Тау... Согласится ли он на взрыв, на самопожертвование? Конечно, согласится, когда мы с ним исчерпаем все другие способы борьбы с фарсанами.
      На диске радиосигнализатора набрал уже испробованный шифр: АА000-00. Такой же шифр набрал и на крошечном циферблате мины. Теперь мину можно запрятать в любом уголке звездолета и нажать на диске радиосигнализатора кнопку. До мины мгновенно долетит нужный радиоимпульс - и произойдет взрыв.
      Но где заложить мину? Может быть, в рубке управления? Взрыв разворотит всю сложнейшую аппаратуру пульта, и корабль потеряет управление. Но фарсаны-то останутся. По природе своей они могут существовать почти вечно. Находясь в неуправляемом корабле, фарсаны будут носиться в мировом пространстве бесконечно долгое время, пока их не подберут астронавты с какой-нибудь планеты. И тогда... Нет, надо обязательно взорвать весь корабль, вместе с фарсанами. А для этого мину лучше всего спрятать вблизи двигателей, не планетарных, а межзвездных, там, где хранится могучий источник энергии корабля - антивещество. Только оно способно уничтожить корабль так, что от него не останется ни малейшего следа.
      Надо под любым не вызывающим подозрения предлогом проникнуть к двигателям.
      Такой предлог сейчас, после встречи с метеоритной тучей, легко нашелся. Я снова заглянул в грузовой отсек. Кроме Рогуса, там был еще Лари-Ла, проверявший непроницаемость скафандров.
      - Я сам осмотрю двигатели,- сказал я.- Вам, Рогус, и здесь хватит работы.
      По узкому и длинному, похожему на трубу коридору я спустился в кормовую часть корабля. В сущности, двигатели можно было и не проверять. По приборам, а также по ровному и спокойному гудению можно определить, что они в хорошем состоянии и работают надежно.
      Мину я запрятал среди многочисленных деталей автоматического устройства, которое поддерживало магнитное поле. В этом магнитном поле, как в невидимом мешке, хранился все еще солидный запас антивещества.
      Теперь фарсаны не застигнут меня врасплох. Радиосигнализатор будет всегда со мной. Стоит только сдвинуть предохранитель, нажать кнопку - и мина взорвется. Магнитное поле разрушится, антивещество упадет, соединится с веществом корабля. Произойдет чудовищный взрыв. Корабль перестанет существовать, мгновенно превратившись в световое излучение.
      29-й день 109-го года Эры Братства Полюсов
      Сегодня во второй половине дня я сел за клавишный столик, чтобы продолжить рассказ о Зургане. Но трещина в стене не давала мне покоя. Я то и дело посматривал на нее и почему-то гадал: смогу я пролезть или нет? Наверное, смогу. Ведь трещину можно расширить. Тогда попаду в регенерационный отсек. А там... Там рядом каюта Рогуса, в стене которой тоже есть небольшая трещина... Об этом вчера говорил Рогус. И меня охватило неодолимое желание заглянуть в каюту Рогуса. Ведь именно там происходило таинственное и жуткое превращение людей, моих сподвижников, в фарсанов.
      Я подошел к стене и некоторое время стоял в нере шительности. В другое время никогда не отважился бы на постыдное подсматривание. Но ведь на корабле не люди, а фарсаны. И я решился. Расширив трещину, я с трудом просунул в нее плечи. Ноги прошли свободно.
      В регенерационном отсеке было темно. Лишь слегка светились приборы. В их голубоватом сиянии тускло блестели сосуды и баллоны, в которых восстанавливался воздух. Они издавали едва слышные звуки, похожие на посапывание спящего человека.
      Осторожно лавируя между баллонов, я приблизился к противоположной стене. Трещину я нашел сразу, так как через нее пробивался свет. Она была невелика и находилась на уровне пояса.
      Я наклонился и заглянул в каюту. Первое, что бросилось в глаза,- огромный, опутанный трубками и приборами шкаф. Точно такие же я видел в лаборатории Вир-Виана. И сейчас с ужасом подумал о том, что Рогус засовывал оглушенных, потерявших создание членов экипажа в этот шкаф с целью скопировать, как выражался не без зловещего юмора Вир-Виан, идентичных фарсанов.
      В каюте Рогуса послышался шорох - в той стороне, где по стандартной планировке должен находиться клавишный столик. Я посмотрел туда. Сначала мне по казалось, что за клавишным столиком спиной ко мне сидел Рогус. Присмотревшись, я понял, что ошибся. За столиком сидел совершенно незнакомый человек, если это вообще человек. Незнакомец был стройнее и выше Рогуса. Кто же это? Наверняка это он стоял тогда ночью у моей двери и гнусавым голосом твердил о том, что ему нужна "индивидуальность".
      Незнакомец встал, повернулся ко мне лицом, и я узнал... самого себя! Это было так неожиданно, что я отшатнул ся и больно стукнулся о баллон. Это был фарсан! Причем "мой" фарсан!
      Собравшись с духом, я снова заглянул в каюту. Фарсан, мой двойник, стоял у стены, где располагались ячейки со шкатулками. Он неторопливо и любовно точь-в-точь как я! - перебирал шкатулки.
      В коридоре послышались шаркающие шаги Рогуса. Фарсан насторожился. Когда шаги замерли у двери, он спрятался за перегородку, где была постель Рогуса.
      Дверь щелкнула и отворилась. Вошел Рогус. Тщательно закрыв дверь, он сказал:
      - Не бойся. Это я. Ты же знаешь, что сюда, кроме меня, никто не войдет.
      Фарсан вышел из-за перегородки, уселся за клавишный столик и заговорил гнусавым голосом. Но я слышал только отдельные слова, так как фарсан сидел ко мне спиной.
      - ...Никто не видел... На всякий случай...
      - Чем занимался? - спросил Рогус и, показав на незнакомый мне овальный прибор с широкой подставкой, спросил: - Эту штуку видел?
      - Видел... не понимаю...
      - Не понимаешь? - рассмеялся Рогус.- И не поймешь. Я недавно его сконструировал. Тонри-Ро, к сожалению, поумнее тебя, но и он никогда не догадается о назначении этого прибора.
      - Как ведет себя Тонри-Ро?
      - Хорошо ведет,- уверенно ответил Рогус.- Я бы даже сказал, отлично. Он ничего не знает, этот простачок, с головой погруженный в астрофизику.
      - А как его проверяли? - спросил "мой" фарсан.
      - А Тари-Тау для чего? О, Тари-Тау - хитрая приманка.
      "Тари-Тау - фарсан!" - с ужасом понял я.
      - Приманка? - удивился мой гнусавый двойник.
      - Да. Тари-Тау - это моя большая удача. Это почти адекватный фарсан, идеально копирующий живого Тари-Тау. Общайся он с людьми хоть сто лет - и никто не подумает, что это фарсан. А, Али-Ан и Лари-Ла решили так: если у Тонри-Ро возникнет хоть тень подозрения, он попытается найти живого человека, союзника . И клюнет на нашу приманку, обратившись в первую очередь к Тари-Тау, нашему наиболее совершенному фарсану. Но Тонри-Ро, как всегда, доброжелателен к Тари-Тау - и только. А дружит он по-прежнему с Сэнди-Ски. Нет, Тонри-Ро ни о чем не догадывается.
      И Рогус самодовольно расхохотался. Я вздрогнул от этого хохота. Рогус торжествовал. Не рано ли? Немного помолчав, Рогус спросил:
      - Астрофизику изучил?
      - Почти все... Труды самого Тонри-Ро полностью...
      - Хорошо. Но этого мало. Надо вобрать в свою память большую часть сведений из смежных областей науки.
      - Знаю... Планетология, физика ядра, нейтринология, радиоэлектроника...
      - Кроме того, Тонри-Ро любит поэзию.
      - Особенно Рой-Ронга,- подхватил "мой" фарсан. Он вскочил и вышел на середину каюты. Расставив ноги и подняв правую руку, фарсан начал декламировать отрывок из поэмы Рой-Ронга.
      - Не так,- недовольно проворчал Рогус.- Жаль, что ты не видел, как этот простачок в кают-компании читает стихи. О, это торжественное и пышное зрелище. Смотри.
      И Рогус начал буквально глумиться надо мной, передразнивая и утрируя мою манеру читать стихи.
      Я и не предполагал, что фарсан Рогус затаил такую злобу против меня, единственного оставшегося в живых человека. Вероятно, настоящий Рогус, тот, который был убит фарсаном на Зургане, тоже был человеком завистливым и злым и так же тщательно скрывал это.
      - Не верю,- смеялся "мой" фарсан, глядя, как Рогус изображает меня. Смех его был какой-то жидкий и невыразительный.
      - Не то,- поморщился Рогус.- Тонри-Ро смеется не так. А впрочем, все это неважно.
      - Как неважно? - гнусавил "мой" фарсан.- Мне нужна индивидуальность Тонри-Ро. Без нее я чувствую себя неполноценным. Твои тренировки почти ничего не дают. С их помощью я заучил лишь несколько привычек Тонри-Ро. Но это не то. Я даже не имею его голоса. Я хочу быть капитаном корабля. А для этого мне нужно приобрести индивидуальность Тонри-Ро сразу, одним приемом, вот так.
      Я с ужасом увидел, что фарсан растопырил пальцы и сделал вид, что вцепился в чью-то голову. Я знал, что таким приемом с помощью особого излучения фарсаны "обшаривают" человеческий мозг, исследуют его микроструктуру. При этом все знания и опыт человека, система его мышления, вся наследственная и приобретенная информация как бы переливаются из человека в фарсана. Человек погибает.
      "Мой" фарсан продолжал с вожделением изображать, как он шарит пальцами, испускающими лучи, по моей голове.
      - Хватит паясничать,- грубо прервал его Рогус. У тихого и скромного Рогуса появились новые черты: грубость, решительность и властолюбие. Видимо, власть над фарсанами (он был здесь их вождем) портила Рогуса.
      Показывая на шкаф - дьявольское изобретение Вир-Виана, Рогус добавил с недоброй усмешкой:
      - Мы из Тонри-Ро на обратном пути сделаем еще одного воспроизводящего фарсана. Постараюсь, чтобы это был безупречный фарсан, вроде Лари-Ла или Тари-Тау. Новый фарсан будет полностью обладать индивидуальностью Тонри-Ро. Вот он-то и станет капитаном корабля.
      - А как же я? - забеспокоился гнусавый.
      - Насчет тебя у нас появились другие соображения,- сказал Рогус.- И тебе необязательно абсолютное сходство с прототипом. Если планета Голубая населена разумными существами, что вполне вероятно, то мы оставим тебя там с необходимым оборудованием. И ты уже знаешь свою задачу: установить на планете наше господство - господство шеронов и фарсанов.
      - Не так уж плохо,- улыбнулся "мой" фарсан, довольный почетной перспективой.
      - Да, не так уж плохо,- согласился Рогус.- А сейчас ты должен помнить о том, что никакая материальная система - будь то живой организм или кибернетическая машина - не может выработать сведений или указаний, в котороых содержалось бы больше информации, чем ее поступило в память системы извне. Это и есть закон сохранения информации - такой же фундаментальный закон природы, как и закон сохранения энергии и вещества.
      - Понимаю. Я и так сейчас много работаю, вбираю в свою память огромное количество информации.
      - Особенно ты должен налегать на биофизику, электронику, нейтринологию...
      Рогус не закончил перечисление наук. Взглянув в мою сторону, он нахмурился.
      - Сколько раз я тебе говорил, чтобы эту щель ты за-де лал сам,- сказал он и насмешливо добавил: - Видимо, ты такой же лентяй, как и твой прототип Тонри-Ро.
      К сожалению, это была правда: я несколько ленив, когда дело касается мелочей.
      - Придется самому заварить щель,- проворчал Рогус и, взяв в руки инструмент, решительно направился к стене.
      Я спрятался за баллон и затаил дыхание. Раздалось шипение - и щель исчезла. Я попробовал приложить ухо к стене.
      Однако голоса доносились настолько глухо, что я не мог разобрать ни одного слова.
      Осторожно лавируя в темноте между баллонами, я вернулся в свою каюту.
      На душе было тяжело.
      30-й день 109-го года Эры Братства Полюсов
      Сегодня днем я так и не притронулся к дневнику. И только сейчас, уже поздно вечером, сел за клавишный столик. Признаюсь, весь день у меня было подавленное настроение. Рухнула последняя надежда найти живого человека. К тому же не очень приятно чувствовать, что на корабле находится уже готовый мой двойник-фарсан. Весь день мне не давал покоя вопрос: как смог Рогус, оставив меня в живых, воспроизвести мою внешность и даже некоторые привычки и врожденные качества? Правда, "мой" фарсан неполноценен: обладая вполне конкретной физической индивидуальностью, он не имеет духовной.
      И я нашел этому единственно верное объяснение, когда вспомнил один случай. За несколько дней до торможения, проверяя, как закреплены приборы в грузовом отсеке, я ударился о какой-то острый угол и больно поранил ногу. Лари-Ла проявил удивительную расторопность. Он быстро подскочил ко мне с медикаментами, разорвал на ноге комбинезон и залечил рану. Лари-Ла отрезал изрядный кусок моей кожи и бросил его в сосуд с физиологическим раствором. В этом растворе клетки жили и функционировали еще долгое время. А в каждой клетке хранится таинственная наследственная информация, несущая в себе сведения о структуре всего организма. Вот тем куском кожи с многочисленными нормально функционирующими клет ками и воспользовался Рогус.
      Но, чтобы воспроизвести мой духовный облик, весь строй моих мыслей и чувств, весь жизненный опыт и привычки, необходимо проникнуть в микроструктуру мозга - этого невероятно сложного органа мысли и огромного хранилища приобретенной и наследственной информации.
      Сегодня в рубке внешней связи я сделал печальное открытие: на планете Голубой знают, что такое войны. Я и раньше догадывался об этом, а сегодня убедился окончательно.
      - Разумные обитатели планеты Голубой,- говорил Лари-Ла, уступая мне место за экраном внешней связи,- удивительно похожи на нас. Только они почти вдвое выше и крупнее. И лица у них в основном белые, а не золотистые, как у нас. Но лица я как следует не рассмотрел. Мы еще слишком далеко.
      Встав за моей спиной, Лари-Ла начал словоохотливо излагать свои гипотезы о животном мире, который, по его мнению, чрезвычайно богат и разнообразен на планете Голубой. Однако я слушал не очень внимательно и с облегчением вздохнул, когда Лари-Ла ушел.
      Ни биолог Лари-Ла, ни планетолог Сэнди-Ски до сих пор не обратили внимания на детали, которые говорили о том, что с общественным устройством на планете далеко не все в порядке. На планете Голубой, видимо, нередко вспыхивают кровопролитные и опустошительные войны. И все-таки я уверен, что среди социального хаоса и там сверкают удивительные умы ученых, крепнет воля борцов за переустройство общества. Со временем планета Голубая станет младшей сестрой Зурганы.
      Но если на Голубой появятся фарсаны, то они надолго, на тысячелетия задержат прогрессивное историческое развитие, установив на планете свое бессмысленное господство. Нет, я не допущу этого.
      31-й день 109-го года Эры Братства Полюсов
      За мной установлена слежка! Сегодня я убедился, что Рогус следит за каждым моим шагом.
      Днем, проходя через кают-компанию в рубку управления, я увидел Рогуса. Он стоял около кабины утренней свежести и рассматривал какую-то деталь через овальный прибор, тот самый прибор с секретом, который я уже видел в его каюте.
      - Что-то новое? - с неплохо разыгранным равнодушием спросил я, показав на прибор.
      - Да, капитан. Желаете посмотреть? - И он, улыбнувшись, протянул мне прибор. В простодушной улыбке Рогуса на миг проскользнуло ехидство.
      Я взял прибор и внимательно осмотрел его.
      - Похоже на прибор для просвечивания металлических конструкций,проговорил я.
      - Вы угадали, капитан.
      В смиренном голосе Рогуса послышалась едва уловимая ирония. Рогус просто издевался надо мной. До чего, оказывается, Рогус был злым человеком! Злым и двуличным. Он передал "по наследству" свои черты фарсану.
      Я поставил прибор на столик и собрался идти в рубку управления. В это время открылась дверь кабины утренней свежести. Оттуда выглянул Тари-Тау. Вздрогнув, я отвернулся. Я не мог видеть сейчас этого "милого" юношу, этого "почти адекватного" фарсана. Он вызывал такую неприязнь, словно оказался предателем, самым хитрым и подлым предателем.
      Но выдавать свои чувства - значит выдавать себя. Я по вернулся лицом к Тари-Тау и, улыбнувшись, обменялся с ним приветствием.
      - Я кажется, нашел неисправность,- обратился Тари-Тау к Рогусу.
      Тари-Тау и Рогус скрылись в кабине утренней свежести.
      Я снова взял прибор и самым тщательным образом осмотрел его. Нажимая кнопку, я то включал, то выключал прибор. И вот мне показалось, что на подставке включенного прибора появлялось едва заметное пятнышко. Присмотревшись, я понял, что пятнышко - это замаскированная кнопка. Я нажал ее. И сразу же послышались хорошо знакомые мне звуки: тик-тик, тик-тик... Это же мой хронометр! Он сейчас стоит в моей каюте на клавишном столике. Но зачем Рогус имитирует в приборе тиканье моего хронометра? И откуда он знает о старомодном тикающем хронометре, оставшемся мне после гибели отца? Недоумевая , я приложил ухо к прибору. И вдруг в нем раздался грохот. Создавалось впечатление, что какой-то предмет упал и, гремя, покатился по пластмассовому полу.
      И тут меня осенила догадка. Выключив прибор, я поставил его на столик и бросился в свою каюту.
      Так и есть! На полу посреди каюты лежала шкатулка. Недостаточно плотно закрепленная в ячейке, она упала и покатилась. Звук упавшей шкатулки я и слышал в приборе. Это прибор-шпион! С его помощью Рогус мог слышать все звуки в моей каюте. Возможно, что и сейчас он стоит, приложив ухо к прибору. Достаточно мне хотя бы шепотом произнести проклятье по адресу фарсанов - и я буду разоблачен.
      Ну нет, Рогус. Твои технические хитрости не помогут. Напевая какой-то веселый мотив (пусть послушает Рогус!), я поставил шкатулку на место. Затем вышел и направился в рубку управления.
      Здесь мной на минуту овладело ощущение уюта и благополучия. Словно на корабле ничего не произошло. Словно не фарсаны, а живые Тари-Тау и Али-Ан дежурили попеременно у пульта управления. Многочисленные приборы пульта все так же беззвучно и дружелюбно мигали своими многоцветными огоньками. Все так же из кают-компании доносились шаркающие шаги Рогуса. Трудолюбивый, как муравей, он проверял сегодня работу экрана полусферы кабины утренней свежести. Традиционная, мирная картина нашей жизни! О, как мне хотелось, чтобы произошло чудо, чтобы фарсаны снова превратились в людей!
      Каждый раз, заходя в рубку управления, я с беспокойством поглядывал на экран локатора. Экран, установленный на фиксацию метеоритов, был чист.
      - Успокойтесь, капитан,- смущенно улыбаясь, говорил Тари-Тау.- В Космосе отличная погода. Никаких бурь, никаких метеоритных дождей и кометных потоков.
      Тари-Тау! Как мне жаль этого мечтательного юношу! Вместо него вот этот двойник - такой же углубленный в себя и задумчивый, говорящий таким же образным и поэтичным языком. Но уже не человек, а фарсан...
      У себя в каюте я с тоской и горечью размышлял о трагической судьбе своих друзей - членов экипажа. И больше всего мне было жаль Тари-Тау. В его лице, быть может, погиб один из самых великих, один из самых царственных поэтов Зурганы.
      Только теперь, думая о погибших членах экипажа, я начинаю понимать, почему председатель Совета Астронавтики Нанди-Нан настаивал на зачислении в экспедицию Тари-Тау, который был тогда совсем почти мальчиком. На дорогах Вселенной возможны всякие случайности и задержки. И если путешествие слишком затянется и усталость долгих лет застелет, затуманит наш взор, то Тари-Тау, будучи уже в зрелом возрасте, поможет нам привести корабль обратно на Зургану. Так, видимо, думал мудрый и предусмотрительный Нанди-Нан.
      32-й день 109-го года Эры Братства Полюсов
      До планеты Голубой осталось не больше десяти дней полета. Поэтому мне надо спешить.
      О Зургане лучше всего рассказать словами Аэнны-Виан, которая хорошо знала историю нашей планеты. Аэнна пригласила меня к себе на следующий день после Всепланетного Круга ученых. Но три дня подряд я был занят подготовкой к пробному полету и не смог посетить дом Вир-Виана.
      Я встретил Аэнну совершенно случайно на берегу Ализанского океана. Я летел на гелиоплане на остров Астронавтов, где меня ждали члены экипажа. Я торопился. До острова оставалось не больше ста лиг, но в это время киберпилот отчеканил:
      - Энергии мало. Совершаю вынужденную посадку.
      Гелиоплан сел на самом берегу. Едва я вылез из кабины, как услышал далеко сзади приветствие:
      - Эо, Тонри!
      У меня радостно забилось сердце: мне показалось, что я узнал голос Аэнны. Я обернулся... Она! Аэнна стояла около белого домика туристского типа. Таких домиков здесь насчитывалось десятка полтора. Вероятно, это и был городок археологической партии, в которой работала Аэнна.
      - Ты как здесь оказался? - спросила Аэнна, подойдя ко мне.- Решил стать археологом?
      - Вынужденная посадка,- махнул я рукой в сторону гелиоплана.
      - У тебя есть свободное время? Есть? Тогда посидим на берегу.
      - Хорошо. Только я должен предупредить товарищей о том, что задержусь.
      Я снова забрался в кабину гелиоплана. Включив крохотный экранчик всепланетной связи, я вызвал Сэнди-Ски и попросил его приехать за мной на катере часа через три.
      - А теперь давай оправдывайся передо мной,- весело заговорила Аэнна, когда я вернулся к ней.- Ты почему не зашел к нам на следующий день после Круга? Ведь обещал. Занят был? А завтра сможешь?
      - Первая половина дня у меня свободна.
      - Вот и хорошо. Завтра я постараюсь быть у отца. Ведь он скучает без меня, оставаясь со своими помощниками. А главное - отец уж очень хочет видеть тебя. Между вами возникла какая-то непонятная взаимная симпатия.
      - Ну, насчет моей симпатии ты слишком преувеличиваешь,- отшучивался я.
      - А вот ты ему явно понравился. Послушал бы, как он тебя расписывает: высокий, стройный, умное волевое лицо. Настоящий астронавт! Один из лучших представителей зурганского человечества! У тебя он нашел только один недостаток - ты слишком молод.
      Аэнна засмеялась. Я рад был видеть ее такой - оживленной и радостной, без тени обычной грусти.
      Мы подошли к берегу и сели на большой гладкий камень, о который со стеклянным звоном разбивались волны. Прямо перед нами раскинулся Главный Шеронский архипелаг - десятки цветущих островов.
      - Помнишь, я тебе обещала подробно рассказать о шеронах и вообще об истории Южного полюса? Сейчас самое время. Ты только посмотри на эту колыбель шеронской культуры!
      Вид и в самом деле был прекрасный. Острова архипелага утопали в золоте закатного солнца, которое своим огненным диском вот-вот коснется морского горизонта. Стеклолитовые дворцы шеронов, построенные на возвышенностях острова, горели в лучах жаркого светила. Они были словно сделаны из затвердевшего оранжевого света. Другие дворцы, воздвигнутые на низких местах, на самом берегу, сейчас находились в тени и казались призрачными, будто сотканные из дождевых струй. Они всеми своими архитектурными частями устремлялись ввысь, в небо и казались легкими, как морская пена.
      - Не дворцы, а песни из стеклолита,- задумчиво проговорила Аэнна.- Шероны умели строить дворцы. В одном из них - отсюда он не виден, он на острове за горизонтом - жили мои предки. Там рос и воспитывался мой отец. Девяносто девять лет тому назад, с наступлением Эры Братства Полюсов, все они были превращены в дворцы отдыха, а некоторые - в музеи шеронской культуры.
      - И ты нисколько не жалеешь об этом? - спросил я.
      - Нет, я шеронка только по происхождению, а не по убеждению. Да и вся шеронская молодежь не захотела бы вернуться к старому, к обычаям отцов. Это мой отец и немногие шероны, с которыми он слишком тесно дружит, жалеют о потере господства.
      - Мне непонятно одно,- сказал я.- Шероны господствовали на Юге тысячи лет. За это время на Северном полюсе произошло множество изменений. В военных столкновениях разрушались одни государства и империи, создавались другие. Сменилось несколько общественно-экономических формаций, наконец, победила самая совершенная, самая гуманная и гармоничная. Это было прогрессивное восхождение от социального хаоса к гармонии. У вас же на Юге истории в сущности не было. В течение многих тысяч лет неизменно сохранялся аристократический строй шеронов. Как это произошло?
      - Хорошо. Наберись терпения и слушай,- улыбнулась Аэнна.- О Зургане я могу говорить сколько угодно долго.
      Аэнна начала рассказывать о планете чуть ли не с пер вых дней ее сотворения. Сейчас, сидя за клавишным столиком, я со всеми дорогими мне подробностями восстановил в памяти незабываемую картину: и Ализанский океан, позолоченный закатным солнцем, и Шеронский архипелаг, сверкающий шпилями и куполами дворцов, и берег, о который все тише и тише плескались волны. Мне даже кажется, что сейчас я не один в каюте, что рядом сидит Аэнна, и я слышу ее голос.
      Рассказывала Аэнна с увлечением, с красочными подробностями. Ни один историк в школе астронавтов не дал бы мне больше сведений по истории нашего Юга. Сейчас на кристалле я запишу лишь вкратце то, о чем подробно рассказала Аэнна. Думаю, что разумным обитателям планеты Голубой интересно и полезно будет знать историю нашей Зурганы.
      Около миллиона лет тому назад в районе экватора появились первые люди на Зургане. Тогда еще не было Великой Экваториальной пустыни. Вся планета зеленела лесами. Лишь вдоль жаркого экватора располагались отдельные разрозненные пустыни. Со временем их становилось все больше и больше. Палящее солнце выжигало растительность, реки и озера высыхали. Пустыни сливались, занимая огромные пространства. Так образовалась Великая Экваториальная пустыня. Кочевые племена первобытных людей разбрелись по полюсам, превратившимся в большие оазисы, разделенные широким поясом раскаленных песков. Попытки перейти пустыню и узнать, что за ней, ни к чему не приводили. Караваны, не пройдя и сотой части пути, гибли, занесенные песками.
      Развитие человеческого общества на полюсах шло разными путями. История Севера - это классический пример восхождения общества от низших ступеней к высшим, от первобытной тьмы к гармонии и ясности. Аэнна считает, что так развивается общество разумных существ почти во всех населенных мирах Вселенной.
      На Южном полюсе сложились своеобразные условия, в которых развитие общества на тысячи лет остановились на одной ступени. В глубокой древности здесь жили три племени. Многочисленное трудолюбивое и мир ное племя сулаков занималось охотой и земледелием. Два воинственных племени - фарсаны (завоеватели) и шероны (мудрые) вели между собой беспрерывные войны. Победили шероны, умевшие изготовлять более совершенное оружие. Шероны и фарсаны заключили между собой союз, в котором главенствующее положение занимали победители. Совместными усилиями они покорили сулаков, обратили их в рабство. С тех пор начал формироваться трехступенчатый иерархический строй. Полновластными хозяевами Южного полюса стали шероны. Они рассеялись на цветущих островах единственного на Зургане Ализанского океана. На берегах океана возникли военные города фарсанов - привилегированных слуг и защитников шеронов. Фарсаны стали в полном смысле слова завоевателями. Они подавляли мятежи и усмиряли сулаков, собирали с них дань для шеронов и для себя.